Комендант некромантской общаги 2

Глава 13. Три, четыре, пять – мы идем искать

После завтрака Марью утащили Лейла и Миранда. Конечно, Лейла не перестала быть высокомерной воображалой, но мозги у нее, видимо, активировались под действием вонючих эмоций. Зачем унижать кого-то, если можно его использовать! И совсем не обязательно пытаться притворяться. Если тебе приносят пользу, то, конечно, ты относишься хорошо, а в случае Лейлы – и пахнешь соответственно.

Девушка сочла, что Мария Спиридоновна очень полезна, а еще ее считают ровней родители. Соответственно она имеет право на хорошее отношение, то же касалось и Миранды. Тем более сейчас к Миранде был свой интерес: Лейла хотела участвовать в игре, а Миранда много знала про всякие вещи, ей неизвестные. И вопрос, который девочки Марье озвучили, был:

– А если мы будем искать вместе, это не будет нарушением правил?

– Нет, конечно. Но приз один, и титул тоже получит только одна из вас. Поэтому надо всё обсудить заранее. Помощь нельзя просить у не участвующих в игре, но если вы команда, то вам можно помогать друг другу.

Лейла довольно улыбнулась.

– Прекрасно! Титул мне ни к чему, свой имеется, и он постоянный, а не временный. Приз я хочу! Я часто бываю приглашена на очень торжественные и шикарные мероприятия, там даже королевские особы из других государств присутствуют.

– А мне бы маме хотелось сережки подарить, та корона ей совсем ни к чему, да и мне не нужна. – Миранда задумалась.

Титул – это приятно, конечно, но обычно подарки покупал отец от всей семьи, потом братья пошли работать и тоже стали покупать, а она не могла это себе позволить. А тут есть шанс выиграть, но без Лейлы, которая всё в замке знает, он невелик.

– Парюру разбивать на отдельные украшения глупо, – в этом вопросе Лейла была категорична, – но у меня есть другое предложение. Я потому и позвала Марию Спиридоновну, а не только чтобы правила уточнить. У вас ведь есть каталог этих ювелиров? Я получаю парюру, а Миранде покупаю серьги и что-нибудь еще, что понравится, на треть от стоимости приза.

– Почему на треть? – удивилась Марья.

– Ну титул тоже имеет значение; в отличие от меня, его многие добиваются. Поэтому треть – это справедливо.

– А я согласна. – Миранда пожала плечами. – Мне главное, чтобы красиво и маме подходило, чтобы она носить смогла. Очень дорогое нам дома и надеть некуда будет.

– Ну, девочки, раз вас всё устраивает, то объединяйтесь и ищите. Главное, найденное прячьте получше, чтобы конкурентки не утащили. А каталог приходите посмотреть, подберем что-нибудь.

Ниле в это время летала по замку и искала Эма. Тимону завтрак был неинтересен, но братец-сладкоежка не мог его пропустить без причины. А еще не давали покоя вкусняшки, найденные на кухне, которые стража проигнорировала. Ей удалось обнаружить и разговорить мелкого домовенка, тот фей ни разу не видел и, засмотревшись, не спрятался вовремя.

К алхимику она влетела, переполненная любопытством. Эм сидел на столе между пробирками и азартно участвовал в преображении Тимона.

– А крылья надо большие и красивые, как у бабочек, чтобы точно ей понравилось!

– А я думаю, мне бы не помешала боевая ипостась! Вокруг нее всё время крутятся какие-то соблазнители! Надо выглядеть грозно и внушительно! – Тимон был полон решимости даже в бою завоевывать свою даму сердца.

– А еще тебе надо волосы мягкие и красивые, – Ниле просто не смогла смолчать и не вставить свое слово. – Девушкам нравятся красивые волосы, но не слишком длинные.

Фрогон с алхимиком переглянулись. Бяо пощупал косичку на лысой макушке, а алхимик, запустив пятерню в волосы, понял, что рука там к чему-то прилипает. Выдернув пальцы из шевелюры, он с сомнением оглядел зеленоватые разводы на коже.

– Забыл смыть мыло? Но мыло не липкое. Может, делал новый шампунь? Запах странный.

Потом он вспомнил, что, пробегая за призраком мимо чьих-то комнат, слышал ругань, а затем в него даже что-то кинули. В азарте погони не обратил на это внимания.

– Надо взять на анализ! Потрясающая липкость! Может, пригодится в разработках.

– Эй, уважаемый! – Тимон был недоволен задержкой и игнором его персоны.

Он висел в сфере, обтекаемый потоками разных жидкостей, магия струилась и направлялась странными изогнутыми штуками, а маленькие вихри из фейской пыльцы, повинуясь пальцам невидимого кукловода, казалось, собирали его как конструктор.

Ниле с интересом разглядывала то, что получалось. Видимо, сейчас создавалась боевая трансформация. Тело, руки и ноги покрывали щитки. Кое-где даже с шипами. На руках и ногах оставили приличные когти, а на голове зачем-то прорезались усики-антенки. Лицо, заменившее зубастый череп грызуна, было вполне симпатичным, но вот глаза оказались совсем без белков. А когда Тимон улыбался, было заметно, что зубки у него довольно острые и два центральных резца сверху немного длиннее остальных. Волосы тоже добавили, как и крылья. Впрочем, крылья хоть и обрели цвет и форму как у бабочек, но по-прежнему оставались призрачными. Ростом бывший скелетик с Азалией не сравнялся, но явно был ей уже выше плеча, а не по колено, как раньше.

– Я к балу такой красавец буду! – Тимон горел энтузиазмом. – Да там все дамы от меня без ума будут! И она поймет и оценит. Я же лучше всех. У них нет таких крыльев, и боевая ипостась у меня гораздо эффектнее! Никто не устоит!

Ниле уже откровенно захихикала от этого приступа Тимонского самолюбования. И это при том, что он даже не видел себя в зеркале. Вдруг его разглагольствования прервал звук, от которого Тимон испуганно вздрогнул, а фейки просто покатились со смеху.

– Это что? Я зачем так делаю? Переделайте это, я не хочу, чтобы из меня это рычало! Ты мне кого в живот запихнул, хросского бабрюка? Вынь немедленно!

Феи уже в изнеможении валялись на столе.

Алхимик удивленно смотрел на недовольного Тимона.

– Какой бабрюк? Ты живым хотел быть? Вот!

– Да я от живых таких звуков не слышал ни разу!

– Да ну?! – Эм сквозь хохот смог вставить пару слов. – А если вспомнить Винни?

– Так тот вечно жрать хотел! И… – Тут его живот издал особенно пронзительную трель, и до Тимона дошло!

– Так и я теперь всё время буду хотеть есть?!

– Не только есть, – улыбнулся целитель Бяо. – Живой организм имеет множество потребностей. Сон, жажда, иногда болеет, испытывает жару и холод…

– Чем же я раньше думал?! Как же всё было беспроблемно! – Тимон был просто убит свалившимся на него «счастьем».

– Зато Азалия оценит! – пыталась ободрить его Ниле.

– Точно! Я же теперь красавец! И такие жертвы ради нее! Женщины ведь любят, когда ради них? – Он вопросительно посмотрел на Ниле.

Фейка не считала себя экспертом в этом вопросе, но согласно покивала головой.

– Еще что-нибудь будем переделывать? – ворчливо уточнил алхимик. – У меня еще столько не изучено и не пойман этот ваш…

– Нет-нет. А то мало ли что еще придется делать, кроме есть и спать. Я ведь шикарен? – Эго Тимона и так было немаленьким, а с преображением вознеслось до небес.

– Ты смотри, – задумчиво посмотрел на него фрогон. – Тут Кронова уже по всему замку ловят с целью женить. Как бы и ты, такой беспечный, не вляпался.

Но разве могло что-то смутить Тимона, кроме бурчания голодного желудка, которым он обзавелся?

– А у меня бабушка есть! Она с ними разберется. – Он был свято уверен, что упоминание Марии Спиридоновны решает все проблемы. – Я есть хочу, пошли на кухню, может, там что-нибудь дадут.

Пока компания добиралась, Тимон думал, чем бы еще поразить любимую женщину.

– Может, я теперь всё же смогу магичить? Вот бы она удивилась. Надо попробовать.

Он так задумался, что не замечал взглядов дам, с удивлением его разглядывавших. Возможно, это опять вскружило бы ему голову, ведь он теперь был как минимум весьма экзотичен и по-своему хорош собой.

Нервный повар с радостью отдал им на съедение неизвестно откуда взявшиеся сладости и, наказав закрыть за собой двери кухни, ушел заказывать кончающиеся продукты и согласовывать меню и оформление блюд.

Наевшиеся и довольные, они собирались уходить. На столе на блюде оставалось еще приличное количество конфет и пирожных. Даже голодный Тимон не смог вместить в себя всё, что было, хотя и очень старался, наслаждаясь вкусом и ощущением сытости.

Фейки полетели к дверям, а Тимон, в надежде сотворить что-то магическое, тряхнул крыльями, с удовольствием наблюдая за кружением пыльцы. Пыльца была незаметная, искристая и почти прозрачная, впрочем, какая же еще может быть с призрачных крыльев? Но, не увидев результата, он двинулся за феями, разочарованно вздыхая: пыльца наконец-то есть, а магии нет. Печалька. Дверь закрыли, и в кухне на первый взгляд стало пусто.

– Мы, значит, делали, а те большие не ели! Пили и не ели!

– Ох, пили! И совсем не ели! – Выглядывая из-за кастрюльки, парочка крошечных приятелей рассматривала остатки на столе.

– А эти ели! Маленькие ели, и большой с крыльями, – поделился наблюдениями первый, отгрызая кусок от шоколадной плитки.

– Ага, ели. И маленькие тоже с крыльями, – поддакнул второй, соглашаясь и кусая шоколадку с другой стороны.

– Большой пыли натряс в еду! Плохо. Мы старались, они ели. Зачем натряс? Не будем угощать, заберем!

– Ух, заберем! И не сделаем больше! Ага.

И две крошечные, размером со столовую ложку, словно присыпанные мукой фигурки, спрятав надкусанную шоколадку за кастрюлю, пошли забирать всё с тарелки.

Второй, вечно поддакивающий, был, видимо, торопыгой и, первым подскочив к блюду, схватил лежащее сбоку пирожное с намерением упрятать в мешочек, который уже разворачивал первый. Но не тут-то было! Горка разных сладостей вдруг зашевелилась и потянула пироженко обратно. Первый, будучи более осторожным, отпрыгнул, а второй, не поняв, потянул десерт к себе. Куча взбесившегося лакомства, недовольная, что от нее отрывают детали, обняла конфетными лапками второго. Мелкий, оказавшись в сладкой западне, заверещал:

– Ой, что же я застрял! Схватило меня оно. Мы его делали, а оно бешеное! Оно меня съест али надкусить хотит? Помогай, выручай!!! Ой-ёй-ёй!

Первый схватил вилку и кинулся на помощь, в другой руке держа мешок.

– Отдай его, куча сладкая! Не ты нас ешь, это не должно так быть! Тебя делали, чтобы есть и радоваться. А ты злая, его зачем хапнула?!

Он вонзил вилку в одну из конфетных лапок и замахал мешком.

– Кыш, шоколадная твоя душа, ореховые глазки! Залазь в мешок, кому говорю, монстра упрямая в глазури!

Куча, не собираясь сдаваться, стала засыпать пойманного второго, чтобы не мешался, и отказывалась распадаться на составляющие, чтобы оказаться в мешке. При этом в шелесте фантиков, постукивании орешков и потрескивании вафель явно слышалось бурчание, похожее на недовольство и претензии. Вилка застряла, и первый, подхватив чайную ложечку, прицелился в пирожное, крича при этом:

– Кусай его! Ход грызи на свободу! Мы его разгрызем и развалим, а потом покладем в мешок!

– Ой, прогры… тьфу! Оно мне фантики в рот толкает, тьфу… клац.

Это зубы второго сомкнулись на вилке, которую ему подпихнула конфетно-пирожная монстряшка.

– Ах ты неблагодарная, сладкая захватчица! Вот мы тебя…

В это время, оглядываясь в поисках, чем же напугать горку оживших десертов, он встретился взглядом с удивленными глазами Марии Спиридоновны и на автомате продолжил:

– Вон той большой скормим, она точно такое ест! Я знаю! И всю тебя съест, отпускай его, говорю!

Марья забежала на кухню в поисках фей. Она уже успела побывать у алхимика, которому было страшно некогда, и он только и мог сказать, что обе феи ушли с Тимоном. Пробегая по коридору, увидела главного повара с недовольным управляющим, которые спорили из-за оформления какого-то салата, не гармонировавшего с концепцией украшения зала. Повар сказал, что на кухне ее феи и большой парень с крыльями. В компанию какого парня попали внучата, Марья не поняла, Тимон был небольшим и на парня точно не тянул, будучи скелетом. А вдруг это существо опасно, да еще и возле еды?

И вот, влетев на кухню, она не обнаружила никого с крыльями, зато увидела странное существо, маленькое и мучнистое. Малыш пытался отковырять чайной ложкой из кучи конфет и пирожных такого же мелкого с вилкой во рту, наполовину закопанного. Куча шевелилась, а «воин» с ложкой, увидев ее, стал угрожать конфетам отдать их ей на съедение!

– А ты что, громадина, глаза выпучила?! Помогай, спасай, раз пришла! Оно его, видишь, наверное, съест! Что стоишь?! Ешь его уже сама!

Вот наглец, Марьей так ни в жизнь не командовали. Но, приглядевшись, она поняла, что куча шевелится не просто так. А раз здесь ожившее неживое, значит, начудили ее феи! Надо выручать и расспросить. Может, они что знают.

Ловкие пальчики моментально разобрали сопротивляющуюся кучу конфет и пирожных, а рисунки на руках, видимо активировавшись от волнения или мыслей, засветились и нейтрализовали нафеяченное.

Изо рта второго малыша вынули вилку, и Марья осторожно спросила:

– А вы, вообще-то, кто?

– Так кухонные мы, мимикры. Темнота-а-а-а.

– Ой, темнота какая.

– А откуда вы взялись? Я вас раньше не видела и не слышала про вас.

– Точно, темнота. – Первый, размахивая ложечкой, важно начал объяснять: – Из шкапчика мы.

– Ага, точно оттуда. Шкапчик красивый наш, домик родненький.

Не рискуя перебивать занятную парочку, Марья приготовилась слушать.

– Мы еду готовим. Сладости готовим и вино делаем. Кухонные мы. Шкаф на кухне – и мы там.

– Ага. Готовим, и все едят и хвалят. А сейчас не так совсем. Ох.

– Спали мы, силы не было. Шкапчик-то не в кухне был, уволок кто-то с кухни. А мы и спали.

– Ой-ой. Зачем утащили с кухни? Спали, и силы ушли, совсем почти ушли.

– А потом чуем – опять кухня, а сил-то нету совсем. И вдруг пронеслось что-то насквозь, нас как разбудило, и мы пошли силы искать.

– Ох, еле шли. Нашли силы, много-много, цельный стол. Ну и в мешок всё ложить. А тама ушастый, ой-ой, и глазастый такой был…

– Тама нас заметил такой ухатый с большой поварешкой, ну мы его тоже взяли. Вместе-то кушать веселее, и новости опять же ж.

– Ага. Новости всякие, еда вкусная. Ох, сил набрались и благодарить-кормить хотели. Тот ухан сказал, что его крадуном из-за нас назвали. Надо вернуть все, сказал.

– Мы же сил-то ого-го – и готовить! И ухана учить, он хотел.

– Ой, хотел, хотел! И сахар надо было, мы пошли, пошли. Ухан остался, мы пошли.

– Где остался? – Марья не выдержала. Она уже поняла, что эти смешные малыши и были невольными воришками, а тот ухан, видимо, пропавший Зютек.

– Так в дому, в шкапчике. Там же варилося и пеклося, нельзя без присмотру.

– А прибежала большая, рыскала везде, и пироженку съела, и пошла, и кричала, кричала.

– Ой, орала громко. Тот ухан сказал, она в шкапчик лезла, он испугался и поварешкой закрылся, а она ого как орать и бежать.

– А там лезли мелкие с крыльями и ты, большая, только маленькая. И тоже бежали.

– Так громко было. Хотели тихо, когда вкусно – тихо и все рады.

– И мы всё сделали, а те пришли и только пили, не ели.

– Ой, не ели. Пили, пили и громко и брякали, и пили.

– А пришел большой маленький, напугался и прятался. Эти потом храпели, а он плакал, и нам жалко, и ухан пришёл. Мы его в гости забрали, он тоже учиться хотел. Мы учим.

– Учим, учим.

– А за еду нет благодарности. Вернули всё и кормили. А все кричат и бегают.

– Ой, нету, совсем-совсем.

– Так про вас никто не знает. Сами говорите, вы спали, а теперь никто про вас не помнит, видимо. Надо вас со всеми заново знакомить и поварят возвращать. Скоро праздник, и вы поможете, а вас будут благодарить. И есть будут, все-все! Как вас зовут? – Марье было любопытно, ей эти два товарища напоминали гномиков из чехословацкого мультика времен СССР.

– Так нас звать не надо, мы завсегда тут.

– Завсегда – это тут, и всё.