Комендант некромантской общаги 2

Глава 4. Детские годы чудесные

Открыв глаза, Мария Спиридоновна не сразу осознала, где находится. Первое ощущение было неприятным и сюрреалистичным. Она висела в зеленоватом пузыре, а на нее сквозь прозрачную стенку пялилось что-то маленькое, страшное и с антенкой на голове. Лишь через мгновение в голове прояснилось, и она опознала за выпуклой, искажающей стенкой сферы целителя Бяо. Антенка оказалась косичкой фрогона.

Марья первым делом осмотрела себя – то, что можно было рассмотреть. Младенцем она быть перестала, но руки и ноги у нее по-прежнему были маленькие.

– Значит, я еще ребенок.

Точнее можно было понять, только посмотрев в зеркало.

Бяо подождал, пока Марья оглядит себя, и осведомился о ее состоянии и самочувствии:

– Мария Спиридоновна, вы меня понимаете? Как вы себя чувствуете?

– Как молодая луковка весной, – отозвалась Марья цитатой любимой Хмелевской. Потом, спохватившись, добавила: – Я хорошо себя чувствую, профессор Бяо. И я всё прекрасно понимаю и осознаю. Единственное, что мне неясно, это почему я еще ребенок.

– На это пока сложно ответить, – уклончиво произнес профессор. – Надо провести анализы, сопоставить факты, выявить первопричину и вообще факторы, спровоцировавшие изменения.

– Тогда второй вопрос. Даже два! Где мои внуки и когда меня отсюда выпустят? Хотя три. – Марья еще раз оглядела себя. – Кто меня переодевал?

На ней была одежда. Маленький миленький комбинезончик в цветах некромантского факультета.

Смутившийся Бяо начал отвечать с последнего вопроса, чтобы сразу нивелировать неловкую ситуацию.

– Переодевала вас госпожа ректор, лично. Это комбинезон Пантелеймона, не переживайте – он новый и ни разу не надевался. Он из той серии, что представила ваша подруга на подиуме осеннего фестиваля, растет вместе с ребенком. Пантелеймон заказал несколько форменных на случай, если начнет опять уменьшаться. Вот вам пригодилось теперь. У Пантелеймона мутаген стабилен и уже не будет в активной фазе, так что его рост останется таким, какой есть сейчас.

– А внуки? Что с ними? Мне в том, – у Марьи уже язык не повернулся сказать «моем», – мире сказали, что они умирают. Это правда?

– Слава создателю, уже нет! Они и правда были в плохом состоянии, феи в отсутствие привязки к месту или королеве долго не живут.

– Но я не место и не королева!

–Вы приняли их в семью и стали ее главой. На Зачарованной поляне королева – это глава рода. Здесь глава рода фей вы. Ваших фей. В ваше отсутствие только Тимон и ваша часть крови в нем не дали им уйти мгновенно. Вы вовремя вернулись. Сейчас феи в прекрасном состоянии. Убедившись, что вы хоть и маленькая, но именно вы и просто спите, они улетели подкрепиться и узнать новости. Впрочем, как и рассказать всем, что вы вернулись.

– А выйти я отсюда когда смогу? Или буду висеть, пока не вырасту?

– Ну почему же! Вот сейчас закончу сканирование общего состояния, возьму пару анализов, и за вами придет секретарь ректора. Только надо будет приходить ко мне каждый день, утром и вечером, для наблюдения за вашим здоровьем.

– А секретарь мне зачем? Если к ректору сходить, то я знаю дорогу и прекрасно дойду сама.

– Думаю, это потому, что на вас пока нет артефактов академии, на всякий случай.

Он дезактивировал сферу, и Мария Спиридоновна мягко опустилась на пол. Сидя на стуле, она с интересом наблюдала за всеми манипуляциями целителя, только во время забора крови прикрыла глаза. Лэри пришел как раз тогда, когда все процедуры закончились и Бяо стали немного напрягать различные вопросы. Марья всегда была любознательной, но с возрастом иногда деликатность и стеснение не дают удовлетворить любопытство. То, что у ребенка называют непосредственностью и чему умиляются, у взрослого могут назвать назойливостью и бестактностью, и, кроме раздражения, это других чувств не вызывает.

Мария Спиридоновна, весело болтая ногами на высоком стульчике, живо интересовалась, зачем целитель смешивает вон то с вот этой жижей из пробирки.

– А зачем этот камешек? А вот та палочка почему желтым светится? Ой, а сейчас уже лиловым! А порошок этот из чего сделан?

Бяо пытался отвечать, но, видимо, использовал слишком много непонятной терминологии, поэтому внимание Маши перескакивало на следующий объект для вопросов. В то же время если ее спрашивали про что-то, то отвечала она с прежней рассудительностью и умом Марии Спиридоновны. Бяо отметил и этот факт в журнале наблюдений за пациентом.

Лэри пришел вовремя и забрал Марию Спиридоновну от уже нервничающего профессора.

Маленькое тело было переполнено энергией, Марье хотелось идти вприпрыжку или даже побежать. Ее бабушка, когда видела малышей, бегущих по улице, всегда говорила:

– Ноги ходу просят.

Видимо, и у Марьи «ноги просили ходу». Раньше она не замечала, что пол в коридоре, ведущем к кабинету ректора, расчерчен в клеточку. И, только увидев ошарашенные глаза Лэри, поняла, что скачет по ним на одной ножке, пытаясь играть в «классики». Она смутилась, но ненадолго. В приемной, где стоял стол секретаря, оказалось большое зеркало. Забыв про ректора, она кинулась к нему и принялась разглядывать себя.

Зеркало отразило русоволосую и голубоглазую малышку лет пяти со встрепанной челкой и разметавшимися волосиками – результат прыжков на одной ножке. Легкая россыпь едва заметных веснушек, небольшая щель между передними зубами и плотная фигурка в черном с фиолетовой отделкой комбинезоне. А на ногах оказались носки. Видимо, у домового не нашлось подходящей обуви. Поэтому толстые вязаные носки в фиолетово-черную полоску были единственным вариантом не оставлять Марью босоногой.

Лишь тихий и спокойный голос Эртонизы оторвал ее от зеркала, и они прошли наконец в кабинет.

Маленькая Маша почти утонула в кресле, но пересаживаться отказалась. Собеседникам видна была только голова, с любопытством рассматривавшая обстановку.

– Мария Спиридоновна, – Эртониза была чуточку озадачена, – вы же не раз были в моем кабинете.

Марья взглянула на ректора и, стараясь не пялиться на нее слишком сильно, попыталась честно рассказать о своих ощущениях.

– Знаете, я словно заново познаю мир. Память и навыки, опыт и знания – всё осталось со мной, но сейчас ощущения как будто стали ярче, замечаю то, на что раньше не обращала внимания, и хочется вести себя как ребенок. Хочется бегать, всё рассматривать, трогать и задавать вопросы. Мозг осознает, что я взрослый человек, а тело просит движения, и характер, кажется, тоже изменился. Правда, я пока не очень поняла как.

– А вас устраивают эти изменения? Не напрягают?

– Мне кажется, что это неудобно. Я же не ребенок.

– Почему? На данный момент, за исключением интеллекта и памяти, вы как раз ребенок, и, чтобы развиваться, вам надо познавать мир. Вы ведь хотите вырасти?

– Конечно. Мне кажется, что с этим телом у меня какое-то раздвоение личности.

– Нет никакого раздвоения, просто ведите себя как вам удобно и не смущайтесь, тогда рост и развитие будет быстрее.

– Я буду расти, пока не стану как раньше?

– Думаю, вы будете меняться, пока не почувствуете себя комфортно в своем теле. Так что всё зависит от вашего восприятия себя. – Ректор слегка улыбнулась и про себя решила, что это будет интересный этап «угадайки».

Тут в не до конца прикрытую дверь ректорского кабинета стремительно влетели фейки. Они не могли больше терпеть и ждать встречи с обожаемой бабулей.

Феи закружились вокруг кресла, разглядывая Марью, а Мария Спиридоновна смотрела на них и изумлялась сама себе. Она жила рядом с таким чудом и не замечала. Видела их запачканные сладким личики, как у обычных малышей, хулиганские поступки, радость феечек от рассказанных сказок. А вот то, что это чудо, маленькие человечки с крылышками, не замечала! Какие красивые! Как куколки, тоненькие, воздушные, и как ей радуются! Феечки приземлились ей на колени, и она осторожно, кончиком указательного пальца, погладила их по волосам.

Эртониза, поняв, что серьезные разговоры лучше на время отложить, протянула Марии Спиридоновне ее артефакты со словами:

– Вы пока остаетесь на прежней должности. Каникулы еще не закончились, потом будет неделя праздников. Надеюсь, к тому времени ваше тело станет достаточно взрослым, чтобы исполнять свои обязанности. Пока на ваше место претендент только один, Петр Егорович Беспалов. Это бывший комендант.

Марья удивленно посмотрела на невозмутимую драконицу. Она помнила, что попала на должность потому, что прошлый комендант умер. Может, этот был еще до предыдущего? Но ректор продолжила, и стало еще страннее:

– Он нам не совсем подходит, потому что он призрак. Он, и будучи живым, довольно халатно относился к своим обязанностям, а сейчас, поняв, что призрак не может пить и претендовать на зарплату, тем более не горит желанием работать. Впрочем, я его понимаю. К тому же призраков в нашем мире до сих пор не существовало. Его появлению в ваше отсутствие поспособствовали два балбеса с некромантского и ваш как бы родственник Тимон. Надеюсь, вы подумаете на досуге и по поводу этой истории. Детское восприятие, возможно, поможет расширить понимание всего происходящего, а взрослый разум подскажет варианты. Идите к себе, отдыхайте. Хотя вам это сейчас не особо нужно, но вам и не дадут. – Она опять улыбнулась. – Вас все ждут в общей гостиной. – Дух-хранитель в виде маленького призрачного котенка лежал у нее на плече.

Мария Спиридоновна вышла и направилась знакомой дорогой к себе в общежитие. Феи летели следом. Они уже узнали все новости и теперь пересказывали их Марье. Еще в приемной Лэри накинул на нее пушистую шаль, забытую у ректора Манефой Ауховной. Поскольку у кикиморы их было не меньше, чем у Марьи вееров, то счастливая Маша была теперь с головы до пят завернута в теплую мягкую прелесть и совсем не мерзла. Она слушала феек и восхищенно любовалась зимним парком, слегка заснеженным, с уже цветущим морозником, дни которого скоро наступали как зимний праздник. Утоптанный снежок тропинок и пушистый на газонах, иней на деревьях и контрастные цвета общежитий на белом фоне. На душе было светло от этой тихой природной красоты и спокойно, потому что дом человека там, где его любят и ждут. Ее дом был здесь!

В гостиной некромантского общежития ее действительно ждали. Едва войдя, она подверглась атаке двух упитанных пушистых тушек выусней. Если учесть, что размером они были сейчас ей по грудь, то на ногах устоять было нереально.

Она запуталась в шали, в мехе, в хвостах и лапах и, лежа на спине, пытаясь спихнуть расшалившихся радостных зверей, заливисто хохотала. Две большие руки оттащили выусней, а еще две приподняли Марью за подмышки. Шаль осталась на полу, а Марья дрыгала в воздухе ногами, улыбаясь держащему ее личу. За его спиной стоял Винни, подхвативший выусней. Поодаль на диванчике сидели декан с профессором Кроновым. Кронов держал в руках очередную земную книгу с призрачной печальной дамой на обложке и полуголым мускулистым мужиком в короне с мечом и зверским выражением лица. С кресел у накрытого стола ей махали домовой и завхоз, пустошник, как всегда, загадочным ассасином в капюшоне прислонился к стене.

Тут за спиной послышались шаги, Рорх поставил Марью на пол, и она обернулась к двери. В гостиную вошел непривычно унылый Тимон, за спиной которого висел призрак небритого мужичка в очках и свитере с недовольным выражением на лице.

– Ну и где эта ваша бабуся? – хрипло осведомилось привидение.

– Я за нее, – ответила Марья классической фразой из «Шурика».