Комиссары

1 апреля 1872 года в Санкт-Петербурге, на Средне-Подьяческой улице, в доме-особняке номер 5, в семье Михаила Алексеевича Домонтовича и его жены Александры Александровны Масалиной родилась дочь Шурочка. Пройдут годы. Оглядываясь в прошлое с высоты своего 55-летия, Александра Михайловна Коллонтай скажет:

«Была холеная девочка в благополучной семье, могла прожить как другие. Так нет же, смолоду, с детства рвалась куда-то, искала чего-то нового: не того благополучия, как у сестер. И ненавидела «несправедливость» и нетерпимость. Всегда-то я шагала через препятствия. Смолоду была «мятежной». Никогда не останавливалась перед тем, как на это посмотрят «другие», что скажут. Не боялась ни горя, ни трудностей. Как-то не считалась с этим. И опасности не пугали. Захочу — добьюсь. И все тут, и достигала.

Рвалась всегда куда-то в будущее. Не успокаивалась ни в работе, ни в любви. Все-то мне мало было… Но добиваться умела. И хотеть умею крепко. Сила «хотения» — великая сила».

Отец А. М. Коллонтай был сыном украинского помещика, принадлежавшего к старинному дворянскому роду. Закончив Петровско-Полтавский кадетский корпус, а затем Императорскую военную академию, Михаил Алексеевич Домонтович в 1849 году начал военную службу в' Петербурге прапорщиком в лейб-гвардии гренадерском полку. Успешно продвигаясь по служебной лестнице, он вскоре достиг генеральского чина.

Генеалогическое древо Домонтовичей имело древние корни. Род Домонтовичей ведет свою родословную от знаменитого князя Довмонта Псковского, княжившего в XIII столетии в Пскове, принявшего монашество и признанного православной церковью святым Тимофеем Псковским. У псковичей было много легенд, песен и сказаний, составленных в честь доблестных походов князя Довмонта на тевтонских рыцарей, народ высоко чтил святого Тимофея, его победоносный меч хранился в псковском монастыре. Отец рассказывал Шурочке, что если кто-либо из рода Домонтовпчей приезжал в псковский монастырь, то монахи звонили в его честь во все колокола.

Александра Александровна Масалина, мать А. М. Коллонтай, была дочерью финского скупщика леса. В своих биографических набросках Александра Михайловна писала: «Моя мать — крепкая, здоровая, с пышным, гармоничным прекрасным телом. Сердечная, упрямая и волевая — не принадлежала к тому светскому кругу, в котором вращался отец».

Александра Михайловна с благодарностью вспоминала родителей, которые хотя и любили ее, но не баловали. Мать, как и воспитывавшая Шурочку англичанка-няня, были очень требовательны. Во всем существовал строгий порядок. Надо было убирать свои игрушки, складывать свое белье на ночь на маленьком стуле, с уважением относиться к прислуге… — этого требовала мама. Она говорила маленькой Шурочке: «Твой дедушка был простой крестьянин… Ты этого никогда не забывай».

Генерал Домонтович стремился к тому, чтобы дать детям хорошее образование. В доме была богатая библиотека, много книг и журналов на иностранных языках. В семье говорили по-французски и по-английски, устраивали литературные и музыкальные вечера. Сестра Александры Евгения обладала прекрасным голосом. Впоследствии она стала известной оперной певицей, выступала на сцене Мариинского театра под именем Евгении Мравиной.

Шура росла девочкой впечатлительной, поэтому родители решили не отдавать ее в гимназию. Она получила домашнее образование. Постоянными воспитателями стали Мария Ивановна Страхова, а также англичанка мисс Годжон. Страхова была человеком прогрессивных, демократических убеждений, она помогала Шурочке критически осваивать окружающий ее мир, видеть в нем несправедливость и неравенство. «С детства, — писала Александра Михайловна в автобиографическом очерке, — я доставляла матери много хлопот и горя моим стремлением «не жить как все».

Сдав экстерном экзамены на аттестат зрелости, шестнадцатилетняя Шура полупила право быть учительницей.

В эти годы у Шуры Домонтович проявляется склонность к журналистике. Свои первые небольшие рассказы она публиковала в журнале «Русское богатство». Известный русский писатель В. Г. Короленко сказал о них, что они «возбуждают интерес». Уже в 90-е годы Александра печатает ряд статей политического характера в журнале «Научное обозрение»…

В 1891 году генерал Домонтович с дочерью приехал в Тифлис. Здесь Шура познакомилась со своим будущим мужем, Владимиром Коллонтаем. Он жил с матерью, Прасковьей Ильиничной, доводившейся двоюродной сестрой генералу Домонтовичу, в скромной квартире, вдали от изящных особняков тифлисской знати. Учительница Прасковья Ильинична — человек высоких нравственных принципов — была женой ссыльного поселенца, участника польского восстания 1863 года.

Вскоре Владимир Коллонтай поступил в военное училище в Санкт-Петербурге, а затем стал учиться в Военно-инженерной академии. Встречи Шуры с Владимиром становились все более частыми. Родители Шуры противились этому.

— Если вы не позволите мне стать женой Коллонтая, — заявила Шура матери, — я убегу к нему.

В ходе долгих обсуждений в доме Домонтовичей было решено отправить Шурочку в Париж, чтобы новые встречи и впечатления отвлекли ее от этого увлечения. Девичья блажь, надеялась мать, пройдет, и Шура забудет бедного офицера.

В Париже революционные идеи, проникавшие в среду интеллигенции, действительно захватили Шуру. Здесь она познакомилась с сочинениями Фурье, Сен-Симона, с книгами о французской революции, с «Коммунистическим манифестом» К. Маркса и Ф. Энгельса. Однако по возвращении весной 1893 года в Петербург (Владимир в это время окончил Военно-инженерную академию, стал офицером) Шура упорно отстаивает перед родителями свое решение выйти замуж. Наконец согласие было получено и она стала женой Владимира Коллонтая. Спустя год у них родился сын Михаил.

Владимир Коллонтай был хорошим мужем, заботливым отцом, внимательным другом. Шура не скрывала своего счастья, светилась любовью, не могла себе представить жизнь без Владимира.

Вскоре тем не менее Александра почувствовала, что, замыкаясь только в кругу семейных интересов, она не может быть счастливой. «Я люблю Владимира. И обожаю своего Мишутку, но я должна еще что-то делать в жизни. Жить для чего-то большого. Я должна быть полезной людям не только тем, что родила еще одного человека. Я должна…»

Это «я должна… должна что-то делать» не давало покоя. Год от года росло недовольство собой, ограниченностью своей жизни, назревал разрыв с мужем. Он, увлеченный делами на службе, далек был от политики. Становилось все очевиднее, что интересы и устремления молодых супругов разные. Они все меньше понимали друг друга. Владимир Коллонтай стремился дослужиться до генеральского чина, а Александра все больше утверждалась в своем призвании заниматься политической деятельностью. После долгих, мучительных сомнений и внутренней борьбы А. М. Коллонтай оставляет мужа. Не раз в своих воспоминаниях будет она мысленно возвращаться к этому нелегкому, предпринятому ею шагу. Через годы и десятилетия она вновь и вновь будет с грустью вспоминать о днях разлуки. «Мы разошлись, — писала она, — не потому, что разлюбили, а потому, что меня тяготила и связывала та среда, от которой брак с Коллонтаем меня не спасал… Я продолжала горячо любить своего мужа и, уходя от него, страдала и болела душой. От Коллонтая я ушла не к другому. Меня увлекала за собой волна нараставших в России революционных волнений и событий».

В 1895 году создается первый зачаток марксистской пролетарской партии «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» под руководством В. И. Ленина.

Как раз в эти годы происходит серьезное знакомство Коллонтай с марксистской литературой в библиотеке Николая Рубакина, да и сам ее хозяин — высокообразованный библиограф и писатель, встреча с Еленой Стасовой оказывают на нее глубинное воздействие.

Александра любила бывать в семье Елены Дмитриевны Стасовой на Фурштадтской. В этом доме ей дышалось легко. Дядя Елены, Владимир Васильевич Стасов, был крупнейшим критиком. Елена много рассказывала Шуре о встречах с художниками, скульпторами, композиторами на квартире у дяди. А однажды поведала, как В. В. Стасов, хранитель императорской Публичной библиотеки, получив после смерти царя Александра медаль с изображением императора, принес ее домой и повесил в уборной. Домашние были в ужасе. Ведь если узнают об этом власти, не оберешься неприятностей. Дядя, рассказывала Стасова, нередко помогал получать из-за границы изданную там нелегальную литературу, которая адресовалась Публичной библиотеке на имя тайного советника В. В. Стасова, имевшего право получать решительно все, вплоть до запрещенной в России литературы.

Все эти впечатления, знакомства, а также посещение Кренгольмской мануфактуры, где Александра воочию, своими глазами увидела сущность чудовищной капиталистической эксплуатации, заставляли о многом задуматься. И главным встал вопрос: как изменить положение рабочего класса? Юная Коллонтай была готова сделать все, что она может, для решения этого вопроса. Но что? Каким путем идти? Этого она еще не знала, но поняла: нужно прежде всего учиться.

Елена Стасова, проводившая в то время занятия по марксизму в рабочих кружках, помогала Александре подыскать нужную литературу и даже посещать воскресные рабочие школы, в них они задерживались допоздна.

Однажды Стасова предложила Шуре книгу «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» Н. Бельтова. Это имя Коллонтай не было знакомо.

— Кто такой Бельтов?

— Бельтов — псевдоним Плеханова, — сказала Елена. — Это умная книга. Плеханов здесь выступает как великий учитель и пропагандист марксизма в России.

Возвращая книгу, Шура воскликнула:

— Теперь я просто влюблена в Плеханова!

Елена охладила ее пыл:

— Влюблена. Это уж совсем неподходящее слово для определения своего отношения к Плеханову. Надо быть не влюбленной, а убежденной им. — И тут Стасова со всей присущей ей прямотой сказала: — Шура, дорогая, если ты хочешь бороться за то, чтобы помочь рабочим, надо еще многому учиться, читать, да, много читать! Читать и думать, оставив всю экзальтацию светской девушки!

Александра вновь засела за книги, проводила много времени в библиотеках, на собраниях, в воскресных школах, возвращалась домой поздно. 13 августа 1898 года, оставив сына («Хохлю», так она любила его называть) У своих родителей, Александра уехала в Швейцарию.

В Цюрихе поселилась в недорогом пансионе, начала посещать лекции на факультете экономики и статистики в университете. Там славился своими лекциями профессор Генрих Геркнер, и Александра стремилась под его руководством изучить законы экономики. Но по мере того, как Александра Михайловна углублялась в существо предмета, лекции профессора и его книги, в частности «Рабочий труд в Западной Европе», которыми она когда-то увлекалась, стали ее разочаровывать. Вскоре студентка из России вступила в идейный спор со своим учителем, утверждавшим, что К. Маркс устарел. Профессор пытался доказать ей (на опыте рабочего движения Англии и Германии) возможность через профсоюзы и кооперацию прийти к социализму и посоветовал своей ученице поехать в Лондон, чтобы ближе познакомиться с английским рабочим движением.

В 1899 году с рекомендательным письмом Геркнера Коллонтай отправилась в Англию к известным деятелям реформистского движения — супругам Сиднею и Беатриссе Вебб. Встретившись с ними, Александра вскоре поняла, как она далека от взглядов Вебб, проповедовавших мирный путь к социализму, доказывавших в своих грудах возможность разрешения рабочего вопроса путем реформ.

Осенью 1899 года Александра решила возвратиться в Петербург: соскучилась по маленькому сыну, родителям, друзьям. Здесь Александра с удвоенным рвением изучает марксизм. «Особенно, — писала она, — сильно повлияло на меня ленинское произведение «Кто такие друзья народа?»[3]. Для меня было ясно, что первым шагом должна быть революция в России и революционная тактика. Но как могла я в этом помочь? Мне казалось, что так мало подготовлена теоретически… Я поняла, что, только будучи основательно подкованной в марксизме, я смогу быть действительно полезна партии…» Поэтому она стремится пополнять свои социально-экономические познания. Ходит на лекции, изучает «Капитал» К. Маркса, его теорию прибавочной стоимости, использует каждую возможность прочесть статьи В. И. Ленина. «В руках у меня только что прочитанная книга Ленина, и я поняла, что передо мной открылась еще одна глубокая грань политики пролетарской партии. До меня голос Ленина доходит через печать. Но есть ведь такие счастливые товарищи, которые знают его лично. Они могут рассказать мне об этом необыкновенном человеке, которого царизм беспощадно преследует, но который лучше всех видит и знает путь, ведущий к революции и освобождению рабочего класса. Удастся ли мне когда-нибудь увидеть Ленина?» В те дни Александра Михаиловна еще не могла себе представить, какая яркая жизнь, насыщенная событиями, полная борьбы, ждет ее впереди.

После состоявшегося в 1903 году II съезда Российской социал-демократической рабочей партии в среде русских социал-демократов произошел раскол. Сторонников В. И. Ленина, получивших большинство при выборах руководящих органов партии, стали называть большевиками, что было равнозначно понятию «последовательные марксисты-революционеры, до конца преданные делу рабочего класса», а их противников — меньшевиками.

А. М. Коллонтай не примкнула ни к большевикам, ни к меньшевикам. Тогда ей еще было нелегко разобраться во всех сложностях политической борьбы. Влияние авторитетов давало о себе знать. Понадобилось время, чтобы ясно и четко определиться. «У меня были друзья в обоих лагерях, — писала она в своих воспоминаниях. — По душе ближе мне был большевизм с его бескомпромиссностью и революционностью настроения, но обаяние личности Плеханова удерживало от разрыва с меньшевиками. По возвращении из-за границы в 1903 году я не примкнула ни к одной из партийных группировок, предоставив обеим партийным фракциям использовать меня в качестве агитатора, по части прокламаций и других текущих заданий».

Однако по мере нарастания революционного шквала 1905 года связи А. М. Коллонтай с большевиками крепнут. Она встречается с рабочими, студентами, распространяет прокламации. Коллонтай понимает, что В. И. Ленин устремлен в будущее, за ним сила народных масс, в центре которых находится он. Особенно уверилась Коллонтай в этом после встречи с В. И. Лениным в 1905 году.

«…Впервые увидела я Ленина на подпольном собрании. Это было в том же знаменательном году. Владимир Ильич вернулся из-за границы, чтобы руководить революционным движением. Подпольное собрание происходило где-то на Загородном. Может быть, в помещении Технологического института. Человек двадцать — не меньше. Стол, освещенный висячей керосиновой лампой. За столом Мартов — вождь меньшевиков.

Ленин не сидит. Он медленно ходит по комнате, останавливается возле Мартова и с удивительной простотой и логикой оспаривает положения меньшевизма. Спор-дискуссия идет острая. И серьезная. Главный вопрос: диктатура пролетариата. Оппортунисты-меньшевики не признают, что руководство революцией должно быть в руках партии, что рабочие — авангард революции и что бороться они должны и будут в союзе с крестьянством. Мартов не признает крестьянство союзником рабочих. Меньшевики надеются на содействие русской буржуазии. Меньшевики боятся диктатуры пролетариата.

Меня поразило, с какой внимательностью Владимир Ильич слушал возражения Мартова. Иногда про себя чуть усмехался. Иногда шевелились брови, на лице появлялась тень гнева и досады. Лицо Владимира Ильича тогда становилось жестким и беспощадным. И ответы его звучали, как четкие удары молота…

В тот вечер на Загородном, как это почти всегда было, где Ленин выступал, победа осталась за Владимиром Ильичем. Победа осталась и на практике за большевиками».

Встреча с В. И. Лениным заставила А. М. Коллонтай еще и еще раз задуматься о путях политической борьбы. Однако она еще многое не понимает в гибкой тактике большевиков. Когда большевики объявили бойкот I Государственной думы, А. М. Коллонтай рассматривает это как их отказ от парламентских форм борьбы, от использования легальных возможностей противостояния самодержавию. В этом была ее основная ошибка, которая тянула ее в лагерь меньшевиков. «…В 1906 году я отошла от большевиков по вопросу об отношении к Государственной думе, решительно стала на точку зрения «использования Думы», что сблизило меня с меньшевиками». Александра Коллонтай стояла на меньшевистских позициях также по вопросу о взаимоотношениях между социалистической партией и профсоюзами. Она, как и меньшевики, ратовала за «нейтральность» профсоюзов, то есть за устранение их от политической борьбы и за их самостоятельность, независимость от партии. Профсоюзы, по ее мнению, должны были заниматься только борьбой за улучшение экономических условий труда.

Но, находясь в стане меньшевиков с 1906 года, она все же выступала против ликвидаторов, то есть против тех, кто хотел ликвидировать партию рабочего класса. Ценой отказа от программы и тактики партии, от ее революционных традиций ликвидаторы хотели «купить» разрешение царской полиции на легальное существование. А. М. Коллонтай позднее писала: «…тактика моих союзников по партии — меньшевиков меня во многом не удовлетворяла. Я расходилась с оценкой роли буржуазного либерализма в России и считала всякого рода «соглашения» как «сотрудничество» ошибочным».

В эти годы А. М. Коллонтай принимает активное участие в женском движении. Особо большую работу она проделала в борьбе с «равноправками» — женскими организациями, связанными с реакционными партиями.

Многие социал-демократки разделяли реформистские лозунги буржуазных феминисток и устанавливали с ними сотрудничество на платформе «демократического избирательного права». А. М. Коллонтай, выступая на собраниях, призывала отмежеваться от идиллии сотрудничества революционных социалисток с буржуазными «равноправками».

В 1908 году феминистки решили созвать Всероссийский женский съезд. Коллонтай готовила к съезду группу из 45 человек, стоявших на пролетарских позициях. Когда съезд поставил вопрос об образовании в России «внеклассового» женского центра, группа работниц — сторонниц взглядов А. М. Коллонтай покинула съезд.

В один из дней его работы, 15 декабря, А. М. Коллонтай должна была сделать доклад на тему «Женщина-работница в современном обществе». Но… в ночь с 13 на 14 декабря 1908 года А. М. Коллонтай вынуждена была бежать от преследований полиции из России. Доклад, подготовленный ею, был прочитан делегатом Варварой Волковой.

«Помню, — писала Александра Михайловна, — зимнюю, снежную, морозную ночь на станции Вержболово в тот бесконечно долгий час, когда шла проверка документов. Закутавшись в воротник шубы, я ходила по заиндевелой платформе с одной неотвязной мыслью: удастся ли проскользнуть или задержат? Мучительно прислушивалась к звуку шпор, которые то спешно приближались, то удалялись вновь… И невольно возникал вопрос: когда и при каких условиях я буду возвращаться назад в Россию? Тогда не думалось, не верилось, что через 9 лет вернусь в бурлящий котел революции с другой границы, пережив мировое событие — длительную войну в атмосфере назревшей социальной революции».

Александра Коллонтай пробыла в эмиграции более восьми лет — с декабря 1908 года по март 1917 года. За эти годы она изъездила почти всю Европу. Жила в Германии, Англии, Франции, Швеции, Норвегии, Дании, Швейцарии, Бельгии и дважды побывала за океаном — в Соединенных Штатах Америки. Это были годы, по признанию Александры Михайловны, «своего рода ученичества в области работы среди широких масс разных национальностей, применительно к ближайшим задачам, стоящим перед социал-демократической партией каждой страны, практическая школа работы, которая укрепила во мне убеждение в творческих свойствах пролетариата как класса».

…Первая мировая империалистическая война, начавшаяся 1 августа 1914 года, застала Александру Коллонтай вместе с сыном, студентом Петербургского технологического института, приехавшим к ней на каникулы, в Берлине. Спустя два дня после объявления войны в частный пансион в Грюнвальде под Берлином, где жила Коллонтаи, прибыли полицейские и под конвоем доставили ее в одиночную камеру на Александерплац. Во всех русских эмигрантах немецкая полиция видела шпионов царя. 4 августа она, однако, неожиданно была освобождена. Помог мандат, выданный ЦК РСДРП Коллонтай как участнице Международной женской социалистической конференции. На мандате стояла печать Российской социал-демократической партии, и немецкие полицейские в участке решили, что «русская социалистка не может быть другом русского царя. И конечно, не станет его шпионом». А. М. Коллонтай отпустили при условии, что она будет ежедневно отмечаться в полиции. Выйдя из тюрьмы, Александра Михайловна принялась разыскивать сына. Он также был арестован. Помог Карл Либкнехт. Мишу нашли в лагере Дебериц.

Из Германии Александра Михайловна вместе с сыном вначале поехала в Копенгаген, а затем в Стокгольм. Здесь, поселившись в пансионе «Карлсон», А. М. Коллонтай принимает активное участие в политической деятельности — разоблачает империалистический характер войны, много пишет для социал-демократической прессы, входит в контакт с Фредериком Стремом — секретарем шведской социал-демократической партии и редактором газеты «Стормклокан» Цетом Хеглундом. Политическая 164 активность А. М. Коллонтай вызывает недовольство консервативного правительства Хаммершельда. В итоге… «В середине ноября рано утром настоятельно постучали в дверь. Сразу мелькнуло: это полиция.

— Сейчас открою.

На пороге два упитанных полицейских, решительным шагом шмыгнули мимо меня в комнату и предъявили по распоряжению министра внутренних дел Сюдова ордер на обыск и арест. Не спрашивая, начали рыться в вещах, книгах, бумагах.

— На каком основании вы роетесь в моих вещах? Я русская революционерка. Эмигрантка. Мне разрешено проживать в нейтральной Швеции».

Полицейские, не обращая внимания на ее слова, продолжали свое дело.

— Мне надо в туалетную комнату.

Ей разрешили. Здесь она спрятала конфиденциальные документы под водяным резервуаром, который плотно касался потолка. По дороге в тюрьму, встретив одного русского товарища, она сказала ему об этом. Документы были спасены.

А. М. Коллонтай была посажена в известную в Стокгольме Кунгсхольмскую тюрьму. Условия там были тяжелые. В камере деревянный стол, табуретка и нары, привинченные к стене, опускавшиеся только на ночь. Из стокгольмской тюрьмы А. М. Коллонтай была переведена в старинную крепость Мальме. Этот акт вызвал волнение в прогрессивных кругах общественности. Появились статьи, призывавшие освободить А. М. Коллонтай.

В риксдаг был сделан запрос. Чтобы избавиться от лишних хлопот, шведское правительство в конце ноября 1914 года по указу короля Густава V навечно высылает А. М. Коллонтай за пределы своей страны. Забегая вперед, скажем, что через 16 лет, когда Коллонтай в 1930 году приехала в Швецию в качестве посла СССР, шведский король оказался в связи с этим указом в весьма щекотливом положении. Он вынужден был отменить его.

А. М. Коллонтай выбрала местом своего пребывания Данию. Местная социал-демократическая партия из предосторожности не позволяла ей ни выступать, ни писать. Власти установили гласный надзор, копенгагенская полиция наблюдала за каждым ее шагом, хозяев пансионов и квартир, где проживала Коллонтай, не раз беспокоили жандармы, и они после очередного вызова отказывали ей в жилье. Прожив в Дании два с половиной месяца, она вынуждена была в феврале 1915 года переехать в Норвегию, где обосновалась в гостинице «Турист-отель» в Хольменколлене, расположенном в пригороде недалеко от Христиании.

Вступив в 1915 году в партию большевиков, Александра Коллонтай продолжает активную интернационалистскую работу в Международном женском социалистическом секретариате, руководимом Кларой Цеткпн. Пишет брошюру «Кому нужна война?». Отредактированная В. И. Лениным, брошюра была переведена на многие языки. В августе 1915 года А. М. Коллонтай принимает участие в подготовке международной социалистической конференции, состоявшейся в Швейцарии в местечке Циммервальд.

Задачей конференции было выработать действенную программу против войны. С присущей Александре Михайловне энергией она взялась за то, чтобы привлечь к конференции левых скандинавов. С этой целью она перевела на норвежский и шведский языки важные партийные документы и проект декларации. А 13 августа Коллонтай сообщила В. И. Ленину, что шведы и норвежцы поддержат большевиков.

Делегацию России на Циммервальдской конференции возглавлял В. И. Ленин. Он считал необходимым максимально использовать конференцию для политического сплочения международных левых сил и организации отпора социал-шовинистам как изменникам социализма.

«…Наша программа, — писал он, — должна быть;

1) идти, коль позовут;

2) сплотить заранее «левых», т. е. сторонников революционных действий, против своего правительства;

3) преподнести каутскианским говнякам наш проект резолюции (голландцы + мы — I- левые немцы + О, и то не беда, а будет потом не ноль, а все!);

4) выставить 2–3 оратора на конференции…»

В. И. Ленин стремился сплотить левых социалистов на основе общих революционных принципов, а также помочь зарубежным интернационалистам четко определить свою позицию против войны.

Хотя большинство лидеров социал-демократических партий не выразили принципиального отношения к войне, не осудили ее, все же принятый Циммервальдской конференцией Манифест, обращенный к пролетариям Европы, охарактеризовал мировую войну как империалистическую и заклеймил идею «защиты отечества». Циммервальдская конференция наглядно подтвердила правильность ленинской тактики на международной арене. Сплочение революционных марксистов в Циммервальдскую левую В. И. Ленин считал главным достижением Циммервальдской конференции.

Находясь в Норвегии, в Хольменколлене, Коллонтай жила, по ее выражению, жизнью «на пока». «…Дни тянулись медленно. Днем писала статьи для газет на норвежском, английском, немецком языках, вела дневниковые записи, вечерами ходила на концерты, много читала. По субботам надевала рюкзак за плечи и уходила сама или с друзьями в туристские походы. За что-либо большое браться не хотелось, так как предчувствовала нарастание больших событии, которые потребуют многих изменений». 12 февраля 1917 года она записала в дневнике: «…Часто бываю в кафе «Фелькетсхус» для встреч. Настроение у меня продолжает быть безотчетно подавленное. Вспоминаю маму. Она тоже в последние годы своей жизни безошибочно тосковала, металась, впадала в нервную меланхолию. Может быть, вступаю в «критический возраст»? Нет, не вижу признаков, все нормально. Вдруг тоскую о близких… Рассказы из России скорее бодрящие: в войсках большое недовольство, офицеры образуют кружки революционного типа».

На февраль — март 1917 года приходится обширная переписка А. М. Коллонтай с В. И. Лениным. В письмах от Владимира Ильича содержались ответы на многие вопросы, встававшие перед ней.

«Дорогая А. М.! — писал В. И. Ленин в письме от 8 (16) марта. — Сейчас получили вторые правительственные телеграммы о революции 1 (14). III в Питере. Неделя кровавых битв рабочих и Милюков + Гучков + Керенский у власти!! По «старому» европейскому шаблону…

Ну что ж! Этот «первый этап первой (из порождаемых войной) революции» не будет ни последним, ни только русским. Конечно, мы останемся против защиты отечества, против империалистической бойни, руководимой Шингаревым + Керенским и К⁰.

Все наши лозунги те же».

В следующем своем письме к А. М. Коллонтай В. И. Ленин так определяет главные задачи дня:

«Сейчас на очереди — уширение работы, организация масс, пробуждение новых слоев, отсталых, сельских, прислуги, ячейки в войске для систематической, обстоятельной Entlarvunq нового правительства и подготовки завоевания власти Советами рабочих депутатов. Только такая власть может дать хлеб, мир и свободу.

Сейчас — добивать реакцию, ни тени доверия и поддержки новому правительству (ни тени доверия Керенскому, Гвоздеву, Чхенкели, Чхеидзе и К⁰) и вооруженное выжидание, вооруженная подготовка более широкой базы для более высокого этапа».

Вслед за письмом прибыла и телеграмма от В. И. Ленина: «Посылаю сегодня статью и письмо». 9 (22) марта А. М. Коллонтай получила от В. И. Ленина две статьи. Это были первые два «Письма из далека». Владимир Ильич поручал ей передать их в Петроград, в редакцию газеты «Правда».

Собрав в дорогу самое необходимое, надежно спрятав бесценные ленинские страницы, Александра Михайловна двинулась на родину, но тут возникли непредвиденные сложности. Ей, высланной из Швеции, был запрещен транзит через эту страну. А. М. Коллонтай обратилась за помощью к социал-демократу, депутату риксдага Брантингу. Через несколько дней разрешение удалось получить, правда с оговоркой. Александре Михайловне был предложен особый круговой маршрут, без заезда в Стокгольм.

19 марта 1917 года в «Правде» появилось извещение: «Вчера из-за границы прибыла А. М. Коллонтай, известная деятельница и писательница международного социал-демократического движения, вступившая в число сотрудников «Правды».

На следующий же день после приезда Александра Михайловна направилась в редакцию «Правды» и передала привезенные ею два «Письма из далека» В. И. Ленина. В это время в редакции находились И. В. Сталин, Е. Д. Стасова, М. И. Ульянова. Александра Михайловна рассказала им о плане возвращения В. И. Ленина через Германию. В ответ на опасения, высказанные М. И. Ульяновой, И. В. Сталин сказал, «что путь через Англию не менее опасен и займет целый месяц, а на такое промедление Владимир Ильич никогда не согласится». Первое «Письмо из далека» в сокращенном виде было напечатано 21 и 22 марта.

Вскоре А. М. Коллонтай была избрана в Петроградский Совет от Военной организации большевиков, а немного времени спустя в Исполком Совета, стала членом бюро большевистской фракции.

В те бурные весенние дни 1917 года дарование A. М. Коллонтай как трибуна развернулось во всю мощь. Всюду: на улицах Петрограда, в залах дворцов, в солдатских казармах, на кораблях Балтики — шли митинги, совещания, лекции, дискуссии. Александра Михайловна стремилась везде успеть, всей силой своего темперамента вела она пропаганду против войны, против соглашательства, за укрепление Советов.

С нетерпением А. М. Коллонтай ожидала приезда B. И. Ленина из Швейцарии. Наконец этот день наступил. 3 апреля Александра Михайловна выехала со многими членами Петербургского Комитета на станцию Бело-остров. Но как только В. И. Ленин вышел из вагона, все так тесно обступили его и Надежду Константиновну, что A. М. Коллонтай еле удалось протиснуться к нему и пожать руку.

Выступление В. И. Ленина с броневика во время встречи его на Финляндском вокзале дало ориентир всей партии большевиков: от буржуазно-демократической революции — к победе социалистической революции!

«На 4 апреля, — вспоминала А. М. Коллонтай, — назначено было собрание большевистской фракции.

Тезисы Ленина были как удар грома. Они внесли смятение в ряды эсеров и меньшевиков и напугали министров-капиталистов, желавших верить, что революция позади. Рабочие массы и солдаты поняли, восприняли мысли Ленина и продолжали дальнейший путь в революцию под твердым водительством нашей партии».

…1917 год — год Великой Октябрьской социалистической революции — был, без преувеличения, выдающимся годом в жизни А. М. Коллонтай. «Если меня спросят, — писала она, — какой был самый великий, самый памятный час в моей жизни, я, не колеблясь, отвечу: час, в который была провозглашена власть Советов… Не забыть Владимира Ильича Ленина в этот великий час!.. Проницательный, полный энергии и мысли взгляд Ленина был устремлен вперед — он видел то, что мы еще не видели: провозглашаемые декреты в их живом воплощении будущее, которое предстояло завоевать».

10 октября 1917 года она присутствовала на историческом заседании Центрального Комитета, где было принято решение о вооруженном восстании. На этом заседании B. И. Ленин сделал доклад о текущем моменте. Он обрисовал обстановку четко и ясно. Рабочие и солдаты в своей массе за большевиков. А. М. Коллонтай была в числе тех десяти членов Центрального Комитета, которые голосовали за вооруженное восстание.

С этого дня А. М. Коллонтай в гуще рабочих, солдат. Она не жалела своих сил и энергии. Задача формулировалась так: разъяснять необходимость взятия власти Советами. Лозунг дня — призвать каждый район, каждое предприятие, каждую воинскую часть готовиться к вооруженному восстанию.

24 октября В. И. Ленин, находившийся тогда на нелегальном положении, направил письмо членам Центрального Комитета, в котором указывал, что положение «донельзя критическое», что «промедление в восстании смерти подобно». В ночь с 24 на 25 октября В. И. Ленин прибыл в Смольный и взял в свои руки непосредственное руководство вооруженным восстанием. Было срочно созвано совещание Центрального Комитета партии. Коллонтай как член ЦК принимала в нем участие.

«В Смольном заседает ЦК, — записывает она. — Приняты постановления: все члены ЦК обязуются находиться в Смольном безотлучно… Усилить караул в Смольном, установить пулеметы, командировать Дзержинского на почту и телеграф… Направить большевистский контроль на железные дороги. Организовать запасной штаб в Петропавловской крепости, на случай разгрома Смольного.

Таково положение дела. Оно ясно говорит о том, что вооруженное восстание за власть Советов — осязательный факт… Сомневаться в победе было просто нелепо и невозможно».

25 октября открылось заседание 2-го Всероссийского съезда Советов.

«Вопрос о мире, — заявил Владимир Ильич, — есть жгучий вопрос, больной вопрос современности. О нем много говорено, написано, и вы все, вероятно, не мало обсуждали его. Поэтому позвольте мне перейти к чтению декларации, которую должно будет издать избранное вами правительство…»

Съезд принял по докладам В. И. Ленина исторические Декреты о мире и о земле. На 2-м Всероссийском съезде Советов было сформировано первое Советское правительство — Совет Народных Комиссаров. Александра Коллонтай, по предложению В. И. Ленина, была назначена народным комиссаром государственного призрения, так называлось тогда учреждение, ведавшее социальным обеспечением. На следующий день, после первого, срочно созванного с утра заседания Совнаркома, Наркомат гос-призрения, позднее — Соцобес, начал свою многогранную и неотложную работу.

А уже в январе 1918 года ВЦИК поручает А. М. Коллонтай возглавить делегацию для поездки в Стокгольм. Делегации предстояло связаться за границей с друзьями Советской России и раскрыть глаза трудящимся массам на происходящее в Советской России, рассказать правду о революции, донести до их сознания цели и задачи, которые ставило перед собой первое в мире государство рабочих и крестьян.

Во время пребывания в Гельсингфорсе делегация. встречалась с членами рабочего правительства — Советом народных уполномоченных Финляндии. Александра Михайловна передала привет от Владимира Ильича. Куллерво Маннер, возглавлявший Совет, Юрьо Сирола, уполномоченный по иностранным делам, и Отто Куусинен, ведавший народным просвещением, были искренне рады приезду посланцев Республики Советов.

«18 февраля… — читаем мы в сохранившемся дневнике делегации, — в 11 часов 15 минут прибыли в Гельсингфорс. В 3 часа т. Коллонтай уже выступает на митинге в переполненном зале Мариинского дворца, громит по дороге анархистов, разъясняет недоразумения и сомнения…»

Из Гельсингфорса делегация на пароходе «Мариограф» выехала в Стокгольм. Но в районе Аландских островов между Або и Марисиханом пароход был затерт льдами. Один из членов делегации писал: «26 февраля. На наш затертый «Мариограф», как крысы, лезут льды. Мы «затерты». Темно, крепчает, поднимается ветер. Одиноко возвышается наша скорлупа среди поля минных заграждений. Крепчает ветер. Вправо приблизительно в полуверсте взрывается первая мина. Высокий столб также беззвучно рассыпается и исчезает».

Шведская пресса, будучи в неведении, сообщила о гибели парохода «Мариограф» и советской делегации во главе с Коллонтай. В. В. Воровский, тогда советский представитель в Стокгольме, узнав о гибели парохода, 1 марта 1918 года посылает телеграмму на Аландские острова в Исполнительный комитет Марианхамина Павлову: «Телеграфируйте подробности гибели «Мариографа» тчк. Была ли Коллонтай товарищами тчк». Воровскому не было известно, что, когда пароход терпел аварию, делегация выбралась на лед и попыталась по льду Финского залива пробраться в Швецию, но усилился буран и делегация вынуждена была прекратить свой путь и остановиться на одном из Аландских островов.

Вскоре делегация в полном составе возвратилась в Гельсингфорс, а затем уже, не добравшись до Швеции, претерпев многие мытарства, вернулась в Петроград. «В Смольном были очень рады, что мы остались живы».

Спустя некоторое время А. М. Коллонтай по поручению В. И. Ленина вновь направляется за границу — через Гельсингфорс в Копенгаген для установления связей с социалистическими партиями Западной Европы и разъяснения целей и задач Советской власти.

В это время Советское правительство готовилось к переезду из Петрограда в Москву. А. М. Коллонтай, будучи наркомом, получила распоряжение за подписью управляющего делами Совнаркома, что отъезд правительства в Москву состоится в воскресенье 10 марта ровно в 10 часов вечера с платформы у Цветочной площадки. Нелегко было расставаться с Петроградом. Ведь здесь прошла молодость, здесь пережито много волнующих и дорогих минут. Однако прощай, Петроград! Здравствуй, Москва!

…Наступило лето 1918 года. Трудное лето. Республика Советов оказалась зажатой в огненном кольце фронтов. Свирепствовали тиф, голод. По стране то там, то здесь вспыхивали мятежи, диверсии, заговоры. Наступали враги. Сжималось кольцо блокады. Нередко вставал вопрос: «Выстоим ли?» В этой тревожной, сложной обстановке Центральный Комитет дает А. М. Коллонтай самые разные поручения. В 1918 году она едет на агитационном пароходе по Волге, чтобы помочь поднять трудящихся на борьбу против интервентов и белогвардейцев. Она читает лекции у самой линии фронта. В Ярославле в это время эсеры подняли мятеж. Колчак напирал на Самару. Пароход еле успел повернуть назад в Кострому. А. М. Коллонтай чуть было не попала в руки врагов, где ей грозила верная смерть.

В вихре сражений 1918 год сменил 1919-й. Легче не стало. Этот год был таким же трудным и бурным, путь к победам был тернист.

В марте 1919 года проходил VIII съезд партии. На нем А. М. Коллонтай выступила с докладом о работе среди женщин. Важно, подчеркивала А. М. Коллонтай, в борьбу за коммунизм и строительство Советской Республики включить работниц и крестьянок. Но как подойти к работницам, как их привлечь к строительству новой жизни? И здесь Александра Михайловна со всей силой своего темперамента подчеркнула: «Не нужно забывать, что до сих пор, даже в нашей Советской России, хотя работница, женщина трудового класса, уравнена в правах с товарищами мужчинами, она закрепощена домашним бытом, она закабалена непроизводительным домашним хозяйством, которое до сих пор лежит на ее плечах. Домашнее хозяйство отнимает у нее время, отнимает силы, мешает ей отдаться непосредственному активному участию в борьбе за коммунизм и строительной работе». Александра Михайловна предложила план работы среди женщин. Он состоял в том, чтобы при каждом партийном комитете, городском, районном или уездном, создать комиссию по агитации и пропаганде среди работниц. Причем, отмечала А. М. Коллонтай, самый лучший подход к женщине — это агитация не только словами, но и делом. Мы должны, обращалась Александра Михайловна к участникам съезда, учить трудящихся женщин управлению, создавать ясли, детские садики, строить общественные столовые, прачечные и т. д., то есть сделать все для слияния сил пролетариата — мужского и женского, чтобы совместными усилиями добиться общей великой цели завоевания и построения коммунистического общества.

В 1919 году главным фронтом стал Южный фронт. Наступал Деникин. Особо острые бои развернулись в районе Донецкого бассейна, на Украине. В конце марта 1919 года Центральный Комитет посылает Александру Коллонтай на Украину, в Донбасс. Там она работает с Павлом Дыбенко, первая встреча с которым у нее произошла в предреволюционные дни 1917 года. Тогда он возглавлял Центробалт. Здесь он командовал Заднепровской дивизией на Украинском фронте. Александра Михайловна назначается в эту дивизию начальником политотдела.

В специальном вагоне, который прицеплялся к разным поездам, А. М. Коллонтай колесила по Донбассу. Макеевка, Голубовка, Варварополье, Ирмино, Кадневка, Максимовна — вот пункты ее маршрута. ЦК КП(б)У выдал А. М. Коллонтай мандат, предписывавший оказывать ей помощь и содействие.

В начале поездки все шло без особых осложнений, но чем дальше продвигались к югу, тем было труднее, здесь уже встречалось сопротивление, в том числе и железнодорожного начальства. Влияние мандата становилось все менее и менее весомым. В Донбассе в самом разгаре бушевала гражданская война. Подъезжаешь к рабочему поселку, вспоминала Александра Михайловна, и не знаешь, как тебя встретят. В одном — Советская власть, в другом — анархистские банды, в третьем — кулаки захватили власть, угрожают бедноте, ждут Деникина.

Однажды во время выступления А. М. Коллонтай, когда она должна была ответить на заданные вопросы, к ней подошли и на ухо сказали: «Кончайте… Получены сведения, что белые приближаются. Ваш вагон прицеплен к воинскому составу. Медлить нельзя. Митинг надо распустить». Она быстро закончила свое выступление и направилась на станцию. Ей сообщили, что прямой путь закрыт, остался окружной, который вел в сторону фронта… Доносились выстрелы. Во время проверки документов на одной из станций командир воинской части сказал: «Если вам удастся благополучно проскочить первый участок и не попасть в руки деникинцев — все обойдется».

В начале июня ЦК направляет Александру Коллонтай в Крымскую республику для политической работы в Красной Армии. Она занимала должность председателя политуправления Крымской республики. В этот период Крым был сплошным фронтом. 4 июня 1919 года, проезжая Мелитополь, А. М. Коллонтай писала: «Едем с большими остановками и по разрушенной белыми местности. Никогда не знаем, что впереди. Там ли еще неприятель? Не взорвали ли мост? Успели ли проскочить? Неужели неприятель отрежет от Крыма? Но пока наши держатся крепко и не отступают».

Преодолевая трудности в пути, А. М. Коллонтай все же добралась до Симферополя. Это был фронтовой город. Обстановка была трудной. «На заседании Совнаркома республики обсуждают только военные вопросы, до других не доходим. На партийных собраниях — как обеспечить переход партийной работы на нелегальное положение, сохранить кадры, обеспечить их деньгами. Чего-либо практического налаживать не стоит. Вопрос весь в том, сколько продержимся…»

24 июня деникинские войска заняли Симферополь. «Позади Крым, наше отступление, — писала Александра Михайловна. — В пять часов утра крымское правительство собралось на совещание. Деникин высадился на наш берег. Отстоять Симферополь нет никакой возможности… Настал час эвакуации, держались до последнего». В ночь перед эвакуацией Александра Михайловна сочиняла проект обращения Советского правительства к населению Крыма, убеждая его в том, что Крым вновь будет советским.

Вместе с П. Е. Дыбенко А. М. Коллонтай прибывает в Киев. Остановились в гостинице «Континенталь» на Николаевской улице. Украинское правительство назначило А. М. Коллонтай народным комиссаром агитации и пропаганды Украины. Работая в Киеве, Александра Михайловна нередко выезжала на фронт с докладами.

«…Было жаркое лето 1919 года, — вспоминала член Киевского губкома комсомола, впоследствии известная писательница Галина Серебрякова. — К столице Украины в обход двигались белые армии. Как-то в сумерках в укромном, пропахшем конским потом, навозом и плесенью здании цирка собрались перед отправкой на фронт красноармейцы, рабочие и киевские комсомольцы.

С речью, как мы знали, должен был выступать кто-то из членов украинского правительства. Внезапно на подмостки поднялась стройная, хрупкая женщина в изящном синем платье и огромной соломенной шляпе. Дымчатый прозрачный шарф обхватывал тулью и небрежно ниспадал вниз. Уверенным движением женщина вытащила длинную шпильку, сняла и положила на стул головной убор, тряхнула пепельно-русыми вьющимися волосами и начала говорить. Недоуменно и скорее неодобрительно смотрели на нее красные воины.

— Кто это, кто?

— Нарком агитации и пропаганды Украины, — услышала я чей-то шепот.

Не прошло и несколько минут, как зал затих и все присутствующие подались вперед, зачарованные необыкновенным трибуном. Сильный голос, напоминавший звук виолончели, артистическая дикция, умные и доходчивые слова, в которые обличались мысли, сила ораторского воздействия поражали…

Она говорила о неизбежной победе над врагом Советской власти, о земле, которую получили крестьяне, о борьбе за счастье трудящихся и будущем, таком прекрасном, какого еще никогда не было на земле. Я заглянула в глаза стоящих рядом воинов и увидела в них свет, идущий от души. Коллонтай нашла главное, что требуется от докладчика, — ключ к человеческим сердцам».

А вот свидетельство Александры Михайловны тех дней:

«Как я счастлива, что я в Киеве, что я на созидательной работе, что кругом идет укрепление, строительство Советской власти». Масштаб дел был громадным — выступления среди трудящихся и солдат, сплочение интеллектуальных и культурных сил для строительства новой жизни, работа среди работниц, написание лозунгов, листовок, статей, брошюр.

Однажды П. Е. Дыбенко пожаловался, что в армии участились случаи дезертирства, и бороться с дезертирством становится все трудней. Надо усиленно работать с солдатской массой. Но как? И он попросил А. М. Коллонтай сочинить листовку. Тут же Александра Михайловна взяла ручку и вывела заголовок: «Не будь дезертиром!» — и полились строчка за строчкой:

«Что заставляет тебя, красноармеец, становиться дезертиром? Почему ты покидаешь свой боевой пост и, будто вор, крадучись, озираясь, пробираешься поглубже в тыл? Один ответ на это: «Я неспокоен за судьбу моей семьи, жены, ребят, старухи матери. Я тут на фронте, а кто знает, не голодает ли моя семья?

Другой скажет: время уборки хлеба, в селе нужны рабочие руки, если не вернусь домой, кто снимет жатву с моей полосы? Третий призадумается и молвит: не ясно мне, за что мы воюем. Кому от этого польза, что я вернусь с фронта раненый, искалеченный, а то и вовсе не вернусь?..»

Писалось легко. Фразы ложились на бумагу одна за другой. «Ты боишься, что без тебя некому снять урожай? Разве ты забыл, что мы живем в новом трудовом государстве? Совет твоей волости и уезда позаботится о том, чтобы полоса твоя была вовремя снята, и твои товарищи односельчане отдали семье твоей причитающийся урожай… Слушай, красноармеец, от кого ты бежишь? От смерти? А разве ты не знаешь, что если дрогнет фронт, то смерть погонится за бегущими? Сколько попадается в плен во время отступления!.. Скольких расстреливают! А тебя, вчерашнею красноармейца, в твоем селе? Ты думаешь, он тебя помилует?.. Хочешь победы, хочешь свободной мирной жизни, красноармеец, — стой крепко в цепи, не дай позорной трусости овладеть тобой… Вечный позор дезертирам и трусам!»

Закончив писать листовку, Александра Михайловна передала ее Павлу Ефимовичу. Он остался очень доволен. Уж если эти слова не дойдут до сердца дезертира, тогда ему ничто не поможет. Однако настроение было невеселым. С фронтов шли печальные вести. Банды Деникина приближались к Киеву с юга, с запада наступал Петлюра. Украинское правительство приняло решение об эвакуации. 31 августа А. М. Коллонтай одной из последних села на пароход, уходивший в Белоруссию до Гомеля. Дыбенко, проводив Александру Михайловну на пристань, тут же отправился в войска.

По дороге А. М. Коллонтай выступала в местах остановок парохода и призывала к борьбе с Деникиным. Вот что вспоминала свидетельница одного из таких выступлений А. М. Коллонтай:

«Александра Михайловна Коллонтай прибыла к нами Лоев на агитпароходе из Киева по пути в Гомель. Был базарный день, собралось много народу. Коллонтай прямо с парохода прошла на базарную площадь. Она попросила близстоящего крестьянина разрешить ей встать на телегу и оттуда она обратилась к собравшимся.

Было тревожное время, наступали поляки. Все мы с волнением слушали ее речь. Она нас успокаивала и просила не падать духом. «Отступление временное, надо держаться, — сказала она. — Ждите нас, мы вернемся!» Коллонтай очень ясно и понятно для всех нарисовала картину положения, говорила с такой уверенностью и так захватывающе, что у многих из нас появились слезы на глазах. Коллонтай со всех сторон обступили, старались пожать ей руку. Я находилась рядом с ней и как будто сейчас вижу ее перед собой оживленной, убежденной, убеждающей: «Ждите нас, мы вернемся!» Эти ее слова навсегда остались в памяти. Нас всех поразили ее красота и ее простота. С ней так легко было говорить. Крестьянин с телегой не дал вернуться на пристань пешком, а отвез ее на своей телеге. Лошадь шла шагом, а все мы, огромная толпа, провожали Коллонтай к пароходу. Простились мы с ней как с близким человеком».

Пересев на поезд, Александра Михайловна две недели ехала до Москвы. Во второй половине сентября прибыла в столицу в свою прежнюю комнату в гостинице «Националь». Ни Павла, ни сына Миши не было. Один на фронте, другой — в Петрограде. Душа рвалась хотя бы на денек съездить в Петроград к сыну. Но это позволить себе было нельзя. Разворачивалась подготовка к Первой международной конференции коммунисток. Нужно было «застегнуть себя на все пуговички», не поддаваться желаниям. Не то делай, что хочется. Пусть хочется делать то, что должна! И она «застегивала себя на все пуговички».

…Александра Коллонтай и Павел Дыбенко. Эта тема привлекает внимание многих людей разных возрастов, разных профессий. И буржуазная пропаганда до сегодня проявляет интерес к этим двум ярким личностям, большой и нелегкой судьбы, со всей присущей им страстью отдавшим делу революции и социалистическому строительству всю без остатка свою жизнь. Именно буржуазная пресса, да и некоторые любители сенсаций создали здесь немало легенд и сплетен.

Как уже упоминалось, Александра Михайловна Коллонтай встретилась с Павлом Ефимовичем Дыбенко в бурном потоке революционных дней 1917 года. Знакомство очень скоро превратилось в дружбу, а затем в опаленную страстью любовь. «Наши отношения, — вспоминала Александра Михайловна спустя годы, — всегда были радостью через край, наши расставания полны были мук, эмоций, разрывающих сердце. Вот эта сила чувств, умение пережить полно, горячо, сильно мощно влекли к Павлу». Когда однажды Александру Михайловну Коллонтай спросили: «Как вы решились на отношения с Павлом Дыбенко, ведь он был на семнадцать лет моложе вас?» — Александра Михайловна, не задумываясь, ответила: «Мы молоды, пока нас любят!»

Сама судьба свела этих двух друг другу необходимых людей: элегантную А. М. Коллонтай, аристократку по происхождению, и красивого, высокого, плечистого сына крестьянина Павла Дыбенко, портового грузчика, моряка, ставшего председателем Центрального комитета Балтийского флота. Павел Ефимович Дыбенко был воплощением мужества и бесстрашия. Он был романтиком революции. «Именно этот романтизм его нравился мне, привлекал меня», — неоднократно говорила и писала Александра Михайловна.

Их семейная жизнь продолжалась в общем счете шесть лет. Почти все время они были в разлуке. Александра Михайловна Коллонтай не относилась к числу женщин, способных принести в жертву чувству самое главное в своей жизни — общественную деятельность. В постоянных разъездах по фронтам, между митингами, конференциями, в кипучей жизни на людях и с людьми редко выдавались минуты, когда Коллонтай и Дыбенко оставались наедине.

«Ведь я же вижу, знаю, — писала она Павлу, — что не умею, не могу дать тебе полного счастья. Тебе со мной, с одной стороны, хорошо, близко, а с другой — неудобно, а подчас и тяжело. Я не та жена, какая тебе нужна… Я все-таки больше человек, чем женщина. Этим все сказано».

В другом письме она вновь пишет: «Ты заброшен, и у тебя нет «дома», нет «хозяйки», нет и просто близкого человека, который всегда был бы при тебе. Я на это не гожусь, как сам понимаешь. Но зачем же обрекать себя на такую трудную жизнь?»

Конец их отношений был нелегким для обоих. Хотя оба знали, что разрыв назревает, сердце остается сердцем. Горечь разлуки, горечь расставания была сильна. Но выбор, сделанный Александрой Михайловной, был окончательным. «Все мучительное, связанное с П. Дыбенко, я сумею потопить в работе» — так решила она.

…Итак, побывав на фронтах гражданской войны, объездив Юг, Крым, Украину, Александра Коллонтай в сентябре 1919 года возвращается в Москву и окунается в работу среди женщин, принимает деятельное участие в организации Первой международной конференции коммунисток. В разгар этой работы она вдруг неожиданно заболевает. Брюшной тиф и заражение крови после перенесенного острого нефрита на довольно продолжительное время, почти на год, отвлекли ее от кипучей деятельности. Лишь в сентябре 1920 года она возвращается в строй. Ее назначают заведующей женотделом ЦК партии.

Под руководством А. М. Коллонтай коллектив женотдела работал дружно и вдохновенно. Он был связан с женскими организациями по всей стране. В губерниях, уездах действовали отделы работниц и крестьянок, на фабриках сплачивали работниц так называемые организаторы, в селах — волостные организаторы. Почти во всех наркоматах женотдел ЦК имел своих представителей, которые делали все необходимое, чтобы больше внимания уделялось женщинам, учитывались их интересы. «Нас в шутку зовут «центробаба», — с улыбкой вспоминала Александра Михайловна эти годы своей работы. — Мы, вернее, я и Голубева — активный работник женотдела ЦК РКП(б), — часто бываем в Оргбюро. Потом еще комиссия по борьбе с проституцией. Потом лекции на курсах у Лебедевой — заведующей отделом охраны материнства и младенчества Наркомздрава, — всего не перечтешь. Бывает, что так устаю, что приду домой, сяду на диван — и тут же засну на 10–15 минут и дальше — за работу…»

В это время Александра Михайловна пишет ряд статей и брошюр. Среди них: «Семья и коммунистическое общество», «Работница за год революции». В Свердловском университете А. М. Коллонтай читала курс лекций на тему «Труд женщин и эволюция хозяйства». Смысл работы среди женщин, считала А. М. Коллонтай, состоит в том, чтобы пробудить женские массы трудовой России, научить их пользоваться своими правами, ликвидировать среди них неграмотность, вовлекать в общественное производство.

…Летом 1922 года Александра Коллонтай проводила отпуск в Одессе. Но не были эти дни отдыха безмятежными для Александры Михайловны. Многое было передумано, осмыслено, перечувствовано. Мысленно она все время возвращалась к мартовским дням 1921 года, когда проходил X съезд партии. Этот съезд принял важнейшее решение о новой экономической политике (нэп), о продовольственной разверстке и замене ее продовольственным налогом. X съезд РКП(б) вошел в историю еще и тем, что на нем была разгромлена «рабочая оппозиция», одним из лидеров которой была А. М. Коллонтай. Почему же в трудный для страны и партии период А. М. Коллонтай не пошла вместе с В. И. Лениным, с партией, а очутилась в лагере ее противников? История социалистического и коммунистического движения имеет, к сожалению, примеры, когда на крутых поворотах не все ее творцы и даже видные деятели могли трезво оценить складывающуюся обстановку и разобраться в быстро несущемся потоке времени, понять крутые повороты событий, изменения в подходе к явлениям политической и социальной жизни.

«Рабочая оппозиция» требовала передачи управления народным хозяйством профсоюзам, «всероссийскому съезду производителей». Она хотела передать аппарат Всероссийского Совета Народного Хозяйства по частям соответствующим профсоюзам, противопоставляла профсоюзы Советскому государству и партии. «Рабочая оппозиция» предлагала «осоюзить» государство, подчинить его профсоюзам, свести его на нет. Это были, по сути дела, синдикалистские взгляды, отрицавшие необходимость пролетарского государства при переходе от капитализма к социализму.

В. И. Ленин, выступая на X съезде партии, резко обрушился на «оппозицию». Он сказал: «Не страшен был бы небольшой синдикалистский или полуанархистский уклон: партия быстро и решительно его осознала бы и взялась бы его исправлять. Но если он связан с гигантским преобладанием в стране крестьянства, если недовольство этого крестьянства пролетарской диктатурой растет, если кризис крестьянского хозяйства доходит до грани, если демобилизация крестьянской армии выкидывает сотни и тысячи разбитых, не находящих себе занятий людей, привыкших заниматься только войной, как ремеслом, и порождающих бандитизм, — тогда не время спорить о теоретических уклонах. И мы должны на съезде прямо сказать: споров об уклонах мы не допустим, мы должны поставить точку в этом отношении».

Выступления лидеров «рабочей оппозиции» Шляпникова и Коллонтай на съезде успеха не имели.

В заключительном слове по отчету ЦК РКП(б) В. И. Ленин сделал уничтожающий анализ брошюры А. М. Коллонтай «Что такое «рабочая оппозиция»: «Вы на партийный съезд пришли с брошюрой тов. Коллонтай, е брошюрой, на кот рой написано: «рабочая оппозиция». Вы сдавали последнюю корректуру, когда знали о кронштадтских событиях и поднимавшейся мелкобуржуазной контрреволюции. И в этот момент вы приходите с названием «рабочей оппозиции»! Вы не понимаете, какую ответственность вы на себя берете и как нарушаете единство!» Со всей прямотой В. И. Ленин подчеркнул: «Я утверждаю, что между идеями и лозунгами этой мелкобуржуазной, анархической контрреволюции и лозунгами «рабочей оппозиции» есть связь».

X съезд партии резко осудил взгляды «рабочей оппозиции». В специальной резолюции, написанной В. И. Лениным, съезд указал, что взгляды «рабочей оппозиции» полностью разрывают с марксизмом, представляют огромную политическую опасность. Съезд квалифицировал их как антипартийные, синдикалистские и анархистские, как выражение мелкобуржуазных шатаний. Практически идеи «рабочей оппозиции», говорилось в резолюции, ослабляют руководящую линию партии и помогают классовым врагам. Признать, говорилось в резолюции, необходимой неуклонную и систематическую борьбу с этими идеями… признать пропаганду этих идей несовместимой с принадлежностью к Российской Коммунистической партии.

В том же 1921 году с 22 июня по 12 июля проходил Ill конгресс Коминтерна. В. И. Ленин, выступая на конгрессе с докладом о тактике РКП(б), где обосновывал необходимость перехода к новой экономической политике, вновь подверг критике «рабочую оппозицию».

А. М. Коллонтай была делегатом конгресса, выступила на нем. Она продолжала защищать анархо-синдикалистские взгляды «рабочей оппозиции», тем самым нарушила решение X съезда РКП(б), признавшего пропаганду идей анархо-синдикалистского уклона несовместимой с принадлежностью к Коммунистической партии. Никто из делегатов конгресса ее не поддержал. «Выступления закончились. Я иду через зал к выходу. Никто меня не замечает. Я знала, что это будет. Но это больно. Очень больно… На душе у меня темно и тяжко. Ничего нет страшнее, чем разлад с партией. И зачем я выступила?»

Лето 1922 года для А. М. Коллонтай, по ее собственному признанию, было летом мучительных раздумий. Находясь в Одессе, А. М. Коллонтай написала большое письмо в ЦК Сталину, в котором рассказала обо всем пережитом, о том, что она поняла и глубоко прочувствовала свои ошибки и разорвала все нити, связывающие ее с «оппозицией». В заключение письма попросила назначить ее на новую работу: может быть, на Дальний Восток или в одно из полпредств Советской Республики за границей. Вскоре пришел телеграфный ответ. В телеграмме говорилось: «Партия решила назначить вас на ответственный дипломатический пост за границей. Немедленно возвращайтесь в Москву». Так Коллонтай стала дипломатом — первой в мире женщиной-дипломатом.

13 ноября 1922 года по Народному комиссариату иностранных дел был издан приказ за подписью члена коллегии Ганецкого и управляющего делами Канторовича, в его параграфе третьем говорилось: «По заграничным представительствам РСФСР. По полномочному представительству РСФСР в Норвегии назначается: Коллонтай Александра Михайловна — на должность советника с 4 октября с. г.». 9 октября 1922 года она выехала в Норвегию.

Перед отъездом А. М. Коллонтай побывала у наркома иностранных дел Г. В. Печерина. Указания Георгия Васильевича были четкими и ясными: суть их сводилась к принципиальным установкам партии и лично В. И. Ленина: «Работать для того, чтобы установить нормальные дипломатические отношения между Советской Социалистической Республикой и королевством Норвегии. У нас, — говорил Чичерин, — уже имеется с Норвегией очень неплохой торговый договор, заключенный в 1921 году. Но это лишь признание нас де-факто. Надо добиться обоюдного признания де-юре. Раз нам так скоро дали ответ на наш запрос об агремане для вас, значит, у вас имеются шансы наладить добрососедские с Норвегией отношения. Оставляя вопрос о том, что вы женщина, у вас имеются налицо многие преимущества, которых нет у наших молодых советских дипломатов, посылаемых заграницу. Хотя бы ваше доскональное знание пяти иностранных языков. Правила этикета вам не чужды, да и обстановка буржуазных стран вам не новость. Вы сумеете использовать эти преимущества, чтобы выполнить задания Наркоминдела с вашей обычной точностью». Напутствуя А. М. Коллонтай, Г. В. Чичерин в заключение сказал: «Чтобы быть хорошим дипломатом, надо не только в совершенстве знать язык, где вы аккредитованы, но и изучать досконально психологию данного народа, знакомиться с литературой, беседовать с обывателями. Это помогает».

Во всех странах, где бы она ни находилась в качестве дипломата — в Норвегии, Швеции, Мексике, — или на заседании Ассамблеи Лиги Наций А. М. Коллонтай проводила в жизнь ленинские идеи мира, укрепления дружбы между народами. «Советская дипломатия с самого начала своего существования ставила себе прямые, ясные цели, которых нечего было скрывать ни от своего народа, ни от трудящихся других стран. Поэтому для нас, полпредов, — писала она, — не было необходимости прибегать ко всякого рода буржуазным уловкам дипломатической практики, тайным договорам, секретному обмену обещаниями, идущими вразрез с принципиальной открытой политикой и, разумеется, в ущерб самому народу. Те атрибуты дипломатии, которыми прославились в свое время Меттернихи и Талейраны, чужды были нашей политике. В момент своего провозглашения Советская власть открыто обратилась к народам с предложением закончить мировую бойню и заключить между народами справедливый мир. С тех пор неизменной основной задачей нашей политики явилось укрепление мира между народами».

В то нелегкое для Советской страны время огромное значение имела деятельность советских посланников мира по установлению торговых и экономических отношений СССР со страной пребывания, а также работа по разъяснению общественности за рубежом «что такое СССР, каковы его задачи», по укреплению дружбы широких масс буржуазных стран с советскими трудящимися.

Появление А. М. Коллонтай в норвежской столице было сразу замечено буржуазной печатью. Поначалу она изображала ее как «кровожадную большевичку». Полосы газет посвящались ее туалетам, будто бы вывезенным из Парижа. Но прошло немного времени, и не имевшая почвы под ногами клевета постепенно рассеялась.

Свою работу в Норвегии А. М. Коллонтай начала с установления нормальных дипломатических отношений между Норвегией и СССР. Шаг за шагом преодолевая одно препятствие за другим, налаживались отношения, заключались договоры о закупке сельдей и других сортов рыбы, о продаже советской ржи, финансовые договоры.

13 февраля 1924 года были восстановлены дипломатические и консульские отношения между СССР и Норвегией. Вскоре, 9 августа 1924 года, А. М. Коллонтай получила извещение из Москвы о назначении ее посланником в Норвегии, а 8 сентября она вручила верительные грамоты королю Хокону VII.

Кроме признания Советского правительства Норвегией де-юре, был также урегулирован вопрос о признании со стороны СССР суверенитета над Шпицбергеном с сохранением прав СССР на каменноугольные залежи на этом острове.

…14 апреля 1926 года Коллонтай уехала из Норвегии. «Когда я уезжала из Осло весною 1926 года, — писала она, — я покидала Норвегию с чувством грусти и теплой благодарности за годы творческой работы, в ней проведенной. Я знала, видела, что основную задачу дипломата я выполнила, между нашими странами отношения установились более дружеские, а главное, нас стали лучше понимать и ценить нашу великую страну».

За укрепление дружественных отношений между СССР и Норвегией А. М. Коллонтай была награждена норвежским Большим крестом ордена святого Олафа 1-й степени с лентой.

17 сентября 1926 года Центральный Исполнительный Комитет Союза ССР назначил А. М. Коллонтай полномочным представителем в Мексику. Предстоял далекий путь в Латинскую Америку. А. М. Коллонтай хотела ехать через Соединенные Штаты Америки, но, как и следовало ожидать, известной в Америке «большевистской агитаторше», в визе было отказано. Оставался один путь — через океан и Карибское море, минуя США.

А. М. Коллонтай уезжала в Мексику в сложной международной обстановке. В условиях частичной и временной стабилизации капитализма империалистические державы во главе с США и Англией взяли курс на то, чтобы сорвать или хотя бы затормозить строительство социализма в СССР. Соединенные Штаты Америки проводили в отношении Советского Союза откровенно враждебную политику и отклоняли все советские предложения, цель которых была нормализовать отношения между обеими странами. США со всей активностью поддержали сколачиваемый Англией антисоветский блок, пытались вбить клин в развитие советско-мексиканских отношений, обвиняя мексиканское правительство в том, что оно является «филиалом большевистского правительства».

Прибытие А. М. Коллонтай в Мексику сопровождалось большой газетной шумихой. «Некоторые думали, — писал журналист из мексиканской газеты «Эль Универсаль», — что госпожа Коллонтай будет похожа на суфражистку или на престарелую преподавательницу-протестантку. Но когда появилась эта элегантная культурная дама в красивой шляпке, прикрывающей ее от тропического солнца, мы увидели, что госпожа Коллонтай, к счастью, не похожа ни на суфражистку, ни на преподавательницу. Перед встречавшими предстала прекрасная женщина в полном расцвете своей жизни». А газета «Эксельстер» отмечала: «Мадам Коллонтай действительно незаурядная женщина, исключительно располагающая к себе. Несомненно, в скором времени она завоюет к себе в нашей стране расположение».

24 декабря 1926 года А. М. Коллонтай вручила верительные грамоты президенту Мексики Плутарко Элиас Кальесу в Национальном дворце в присутствии всех членов кабинета и многочисленных гостей. В своей речи она подчеркнула, что за время установления дипломатических отношений между Мексикой и Советским Союзом «не произошло ни одного серьезного события, которое нарушало бы искренние, братские и дружественные отношения, существующие между нашими народами». В заключение А. М. Коллонтай сказала, что одной из наиболее актуальных задач ее миссии в Мексике «является изыскание способов, которые способствовали бы развитию торговли между Соединенными Штатами Мексики и Советским Союзом. Народ Советской России нуждается в некоторых мексиканских товарах, и я была бы счастлива, если бы мм удалось добиться установления непосредственных торговых связей между республикой Мексикой и Союзом, минуя страны-посредники». С особой силой Александра Михайловна подчеркнула внешнеполитические принципы Советского Союза, основанные на ленинских указаниях невмешательства во внутренние дела и уважении суверенитета других государств. «Союз Советских Социалистических Республик проявляет и всегда будет проявлять глубокое уважение к воле мексиканского народа защищать свою независимость. Моя страна — это страна, не имеющая империалистических устремлений, поэтому Советский Союз всегда питает глубокое уважение к неотъемлемому праву всякой другой страны самостоятельно выбирать и принимать решения по самым сложным проблемам в соответствии со специфическими условиями своей страны». Эти слова о ленинских принципах мирного сосуществования особенно весомо прозвучали в устах советского посла в стране, которая постоянно подвергалась самому глубокому нажиму со стороны северного соседа — американского империализма.

А. М. Коллонтай, находясь в Мексике, не только выполняла роль полпреда, одновременно она была и торгпредом. До приезда А. М. Коллонтай в Мексику советского торгпредства как организации не было. Она его создала. А с января 1927 года даже стал издаваться информационный бюллетень полпредства и торгпредства СССР в Мехико.

К сожалению, состояние здоровья не позволило А. М. Коллонтай пробыть в Мексике долго. Накануне своего отъезда Александра Михайловна с грустью записала в дневнике: «И вот я уезжаю из Мексики. А кусочек меня — остается там. Я уезжаю другая, чем я приехала. Уезжаю обогащенная их культурой, точно я заглянула в книгу истории и сама побывала за 4–5 тысяч лет тому назад… Мир стал шире и еще любопытнее».

К концу пребывания А. М. Коллонтай в Мексике стало ясно, что отношение в этой стране к СССР и к его полпреду улучшилось. Пройдет много лет, и в 1946 году мексиканский посол Нарциссе вручит в Москве Александре Михайловне в знак признания ее заслуг орден Агила Ацтека с лентой.

После возвращения из Мексики А. М. Коллонтай в октябре 1927 года вновь получила назначение в Норвегию, Узнав об этом, она с радостью писала 24 ноября М. М. Литвинову: «Вы знаете, как я радовалась, что снова увижу эту симпатичную страну с ее живым жизнеутверждающим народом».

Важные задачи встали перед новым послом в Норвегии: надо было развивать торговые, расширять научные и культурные связи, предстояло договориться о возобновлении концессии на добычу тюленей, заключении пакта о взаимном ненападении между СССР и Норвегией.

24 июля 1930 года А. М. Коллонтай получила агреман в Швецию. Расставаться с Норвегией было нелегко. Перед отъездом она особенно почувствовала свою привязанность к Осло. «В нем, — писала она, — прожиты годы, легкие, творческие годы, отрываю с болью сердце от Норвегии». 26 октября 1930 года, передав отзывные грамоты королю, А. М. Коллонтай выехала из Осло в Стокгольм. Здесь она следует своему золотому правилу — дипломатом может считаться только тот, кто приобретает друзей. В этом направлении она мобилизовала всю работу посольства и скоро добилась успехов. Торгпредство получило более выгодные условия для размещения заказов. С ним стали считаться руководители банков, промышленники-директора, мощная шведская кооперация.

В Швеции А. М. Коллонтай провела в качестве советского посланника пятнадцать лет. Обладая талантом дипломата, огромным кругозором, большой культурой и тактом, она снискала глубокое уважение к себе в политических и общественных кругах и сделала многое для развития советско-шведских отношений на принципах мирного сосуществования и дружбы между шведским и советским народами.

Деятельность А, М. Коллонтай в Скандинавии, ее борьба за проведение ленинской политики мирного сосуществования больших и малых государств разных социально-экономических систем показывают, что Советский Союз был и остается важным фактором, влияющим на укрепление мира на севере Европы, укрепление суверенитета малых стран. Вроде бы уже стали историей годы, проведенные А. М. Коллонтай в Норвегии и Швеции, но вплоть до сегодняшнего дня политические и государственные деятели СССР и Скандинавских стран обращаются к событиям тех лет, решая злободневные политические проблемы. Контакты между СССР и Скандинавскими странами плодотворны, развитие их желательно и необходимо. В Скандинавии все более заявляют о себе силы, действующие в пользу укрепления мира и безопасности. Ширится и углубляется понимание того факта, что взаимное доверие между странами независимо от их социального строя служит и общеевропейским и национальным интересам.

В 1935–1937 годах А. М. Коллонтай в составе советской делегации участвовала в работе Ассамблей Лиги Наций, где обсуждались конвенции о равноправии женщин, принятые в 1933 году в Монтевидео и подписанные 19 латиноамериканскими странами.

13 сентября 1935 года А. М. Коллонтай, выступая в Правовой комиссии Ассамблеи в защиту равноправия женщин, заявила, что она гордится тем, что Советский Союз первым провозгласил и провел законодательство о равноправии полов во всех отношениях. Она указала на советское законодательство как на образец, который мог бы послужить для других стран, и выразила готовность советской делегации поддержать всякие предложения, направленные к уравнению женщин в правах.

На XVII Ассамблее Лиги Наций А. М. Коллонтай встретилась с делегаткой от республиканской Испании Изабеллой Паленсия, которая спустя некоторое время была назначена послом Испании в Швеции. Они подружились. А. М. Коллонтай старалась урывать вечера, чтобы провести их с Паленсия, поддерживала ее в трудные дни борьбы испанского народа против фашизма.

29 марта 1939 года Франко занял Мадрид, и шведское правительство поспешило признать фашистское правительство. Получив это сообщение, Паленсия не захотела остаться ни часа лишнего в посольском доме, принадлежащем теперь Франко. Она затребовала чиновника МИДа и государственного нотариуса, чтобы произвести сдачу дома и инвентаря посольства, и, подписав протокол, выехала из здания, где она три года несла на своих плечах тяжелую ношу ответственности перед своим народом, отстаивала интересы Испании и побуждала правительство Швеции оказывать помощь Народному фронту.

В этот трудный для себя момент Изабелла срочно вызывает А. М. Коллонтай в испанское посольство. Вот что записала Александра Михайловна после этой встречи в своем дневнике: «…Раньше, чем покинуть здание посольства, Изабелла вручила мне флаг Республиканской Испании. Мы прошли с ней в белый зал. Передавая мне драгоценный флаг, она просила:

— Дорогой мой друг, Александра, прошу вас сохранить этот священный для испанских борцов за независимость стяг в советском посольстве. Вы вернете его мне, когда восставшие за свободу и независимость народы во главе с Красной Армией сметут с лица земли проклятое отродье фашистов и их хозяев, агрессоров-империалистов».

Пророчество Изабеллы Паленсия сбылось. Но путь к Победе был долог. Империализм развязал вторую мировую войну.

Поистине титанические усилия прикладывала А. М. Коллонтай как дипломат, чтобы удержать Скандинавские страны от вступления в войну. Но 9 апреля 1940 года фашистские войска вторглись в Данию и Норвегию. Гитлеровская Германия получила на севере стратегический плацдарм для подготовки войны против Советского Союза. Ситуация складывалась серьезная.

13 апреля 1940 года германский посол в СССР Шуленбург был приглашен в НКИД, и ему было заявлено, что «Советское правительство весьма заинтересовано в том, чтобы нейтралитет Швеции был сохранен, что нарушение его было бы нежелательным для Советского правительства и что последнее надеется на то, что включение Швеции в германскую акцию не будет иметь места».

Вскоре Шуленбург уведомил правительство СССР о том, что Германия будет «уважать нейтралитет Швеции».

17 апреля А. М. Коллонтай поставила в известность министра иностранных дел Швеции Гюнтера о предпринятых СССР шагах против оккупации Швеции Германией. Сообщение произвело на Гюнтера большое впечатление. Он поблагодарил А. М. Коллонтай и заверил советского посла, что эта акция со стороны Советского Союза укрепит взаимоотношения СССР и Швеции. В тот же день шведский министр иностранных дел дал своему посланнику в Москве указание выразить признательность Советскому правительству за то, что оно «уведомило нас об этом столь важном для Швеции сообщении. В связи с этим, — указывал шведский министр, — вам надлежит сообщить, что здесь возрастает интерес к более оживленным торговым связям с СССР».

В отношениях между СССР и Швецией был сделан шаг вперед по пути сближения. 7 сентября 1940 года был подписан советско-шведский торговый договор.

Однако с началом войны Германии против СССР через Швецию стали перевозиться немецкие войска и снаряжение. Германия старалась втянуть Швецию в орбиту своих агрессивных замыслов. И в достижении этой цели не останавливалась ни перед чем, вплоть до провокаций.

А. М. Коллонтай приходилось многократно беседовать с представителями шведского правительства о принятии мер к прекращению провокационных выступлений против СССР. Дабы развеять фашистскую пропаганду в Швеции, А. М. Коллонтай, помимо других форм, предприняла издание бюллетеня, в котором информировала шведскую общественность о действительном положении в Советском Союзе, о мужестве советских людей на фронте. Бюллетень быстро завоевал большую популярность среди населения. «Наш бюллетень имеет огромный успех, расходится он в количестве 10 000 экземпляров в день, шлют запросы на него со всех концов Швеции, и даже попы просили прислать им бюллетень (на шведском языке), благословляя Красную Армию за то, что она спасает мир от фашизма». Так писала Александра Коллонтай в одном из своих писем. О росте симпатий шведской общественности к Советскому Союзу свидетельствовал тот факт, что в фонд обороны Советского Союза, имевшийся в посольстве, поступали от шведской общественности деньги, ценности и вещи.

В 1942 году Александре Михайловне исполнилось 70 лет. В этот год она стала главой дипломатического корпуса в Швеции. В знак признания ее заслуг в 1943 году она получила ранг чрезвычайного и полномочного посла. Действительно, будучи советским послом в Швеции, она проделала огромную работу, в том числе в период вывода Финляндии из состава гитлеровской коалиции.

Постоянная напряженная работа не прошла бесследно для ее здоровья. Тяжелый недуг сразил ее летом 1942 года. В те дни положение на советском фронте было особенно тяжелым. Немцы захватили Украину, Крым, рвались к Волге. И Александра Михайловна работала, не зная покоя ни днем, ни ночью, не обращая внимания на предупреждения врачей. Но напряжение сказалось. Ее разбил паралич. Тем не менее она продолжала оставаться на посту — исполняла обязанности посланника в Швеции до марта 1945 года. «Странно, — писала она, — пока я в Швеции несла свою трудную работу посланника, переговоры с финнами, удержания шведов от войны, я забывала о своей инвалидности. А ведь два года после поражения левой руки и ноги несла всю ответственность и тяжесть работы». 18 марта, в преддверии окончания войны, на специальном военном самолете Александра Михайловна была перевезена на родину.

Последние семь лет Александра Михайловна Коллонтай жила в Москве. Она занимала пост советника Министерства иностранных дел СССР. Работала со страстью. Нередко до поздней ночи не гас свет в окнах квартиры Александры Михайловны на Калужской улице. Ведь, прежде чем дать совет молодым дипломатам, о многом надо было вспомнить, подумать, что-то изучалось заново, и все взвешивалось самым тщательным образом. А. М. Коллонтай отстаивала идею сплочения усилий дипломатов и торговых представителей, с тем чтобы действовать сообща. Надо, подчеркивала она, чтобы советская дипломатия черпала силы из реальной действительности и не сходила с главной магистрали в сторону отвлеченных политических дискуссий.

В это время Александра Михайловна на основании дневников, которые вела почти всю жизнь, создает воспоминания-зарисовки, как бы подводит итог своей литературной деятельности и вместе со своим секретарем Эми Лоренсон занимается приведением в порядок многолетних записей и литературного архива.

…Пришел 1952 год. 80-й год жизни Александры Михайловны. Ничто не предвещало близкого конца. 25 февраля она писала своей приятельнице, заслуженной артистке РСФСР Вере Юреневой: «Сегодня я сижу в кресле и диктую письмо. Ночью не было болей в сердце и потому рискнула посидеть часок-другой… С сердцем довольно серьезно, но я еще далеко не закончила своих дел на этой планете, поэтому не собираюсь лететь в межпланетном пространстве в виде маленького атома, в котором собрана будет вся суть моего Я…»

Она готовилась встретить свое восьмидесятилетие, но 8 марта Александра Михайловна почувствовала сильные боли в области сердца, а 9 марта в четыре часа двадцать минут утра скончалась от инфаркта.

Александра Михайловна Коллонтай прожила многогранную, яркую жизнь гражданина, революционера, политика. В одной из записных книжек последних лет, размышляя о прожитом, она писала: «Собственно, я прожила не одну, а много жизней, настолько отдельные периоды моей жизни отличались друг от друга. Это не была легкая жизнь, «не хождение по розам» — как говорят шведы. В моей жизни было все — и достижения, и огромный труд, признание, популярность среди широких масс, преследования, ненависть, тюрьмы, неудачи… много больных разрывов с товарищами, расхождений с ними, но и долгие годы дружной, созвучной работы в партии (под руководством Ленина).

…Во мне было много контрастов, и жизнь моя соткана из периодов, резко отличных друг от друга.

…Я обладала и до сих пор обладаю талантом «жить». Много достигла, много боролась, много работала, но и умела радоваться самой жизни во всех ее проявлениях».

Александра Коллонтай по праву зачислена в славную когорту большевистских комиссаров. Главное, за что они боролись, о чем мечтали и ради чего работали всю жизнь, — социалистическое общество стало реальностью.

Иллюстрации

А. М. Коллонтай. 1889 г.

Слева направо: Шура Коллонтай пяти лет, генерал М. А. Домонтович — отец А, М. Коллонтай, А. А. Домонтович — мать А. М. Коллонтай.

А. М. Коллонтай с мужем и сыном. 1897 г.

А. М. Коллонтай. 1915 г.

А. М. Коллонтай с беспризорными. 1918 г.

А. М. Коллонтай (в верхнем ряду, в центре) среди детей детского сада ее имени во время эвакуации из Киева. 1919 г.

А. М. Коллонтай на трибуне Ц Международной конференции коммунисток. 1921 г.

А. М. Коллонтай. 1952 г.