Комната

Он отщелкнул барабан — это оказалось совсем нетрудно. Один патрон. Можно было решить, что девица с дружками устроила салонную стрельбу ради забавы, но он склонялся к мысли, что патрон с самого начала был один. ||||||||||||||| держал револьвер под подушкой совсем не для защиты.

Он не знал, куда лучше всего положить оружие, чтобы не привлекать внимание. А еще следовало купить новую одежду. Но не раньше, чем он повидается с сестрой. И примет душ.

Дома никого не оказалось — сестра свалила на очередную работу. Пришлось писать записку. Может, это хоть немного ее смягчит. Затем душ.

Пришлось обчистить лотерейный фонд и забраться в копилку — глиняный кролик с прорезью для монет и купюр. Все это было неописуемым злодеянием, но деваться некуда. Он переоделся в чистое, взял рюкзак, даже не соизволив заглянуть внутрь.

Он лишь теперь заметил, что с дверными ручками творится неладное. К ним словно пристали частицы липкой белой кожи, и, всякий раз поворачивая ручку, он чувствовал, как тело наполняется холодным воздухом, а к горлу подступает тошнота. Поэтому он как следует забинтовал ладони. Повязки наверняка привлекут внимание посторонних, но это лучше, чем разгуливать в перчатках, когда на улице такая жара.

Он вызвал такси (неслыханная роскошь!), назвал адрес и устроился на сиденье поудобнее. Первым делом он решил наведаться по адресу с конверта, найденного в комнате Ветхой Леди. В конверте лежала фотография девочки с полумесяцем на мочке уха. Она может быть ключом к разгадке.

Таксист привез его к массивным воротам.

Он вышел, сжимая лямки рюкзака, на дне которого лежал револьвер. Ветер трепал волосы. На землю упали первые капли дождя.

На лице охранника красовались очки в тонкой оправе, которые делали его похожим на учителя, и багровый рубец под левым глазом, который придавал ему сходство с бандитом. Прозвище никак не складывалось.

Он достал из рюкзака конверт и сказал:

— Мне нужно встретиться с автором этого письма. Вы можете помочь?

Охранник открыл калитку. Он даже не стал никому ничего сообщать по рации или как там у них заведено. Не зашел в дом, чтобы доложить о странном визитере. Всего лишь поворот ключа, и они идут к главной двери.

Ему сказали подождать в холле. Предложили кофе. Он отказался. Просто сидел и ждал неизвестно чего. На втором этаже он услышал детский смех и топот. Пожалуй, в таком доме не может произойти ничего ужасного. Тучи разошлись, и холл залило солнце.

Смех и топот приближались, и вот из-за угла выбежали две девочки. Он их сразу узнал. Улитка и Девочка-с-фантиками. Вне всяких сомнений, они его тоже помнили. Дети замерли и смотрели на него во все глаза. Он размышлял, бросятся ли дети от него прочь как от чумного или, наоборот, заключат в объятия, когда объявился хозяин дома. У него было бесцветное лицо манекена, словно выгоревшее на солнце.

На конверте имелись вместе с обратным адресом имя и фамилия отправителя, запомнить которые он был не в состоянии. Надо же так глупо влипнуть! Этот дом — последнее место, где стоит искать ответы.

— Прошу за мной, — сказал Человек-с-лицом-мане-кена. Голос у него был такой же бесцветный.

Они шли тесным коридором неизвестно куда. Позади мягко ступал охранник, ковер глушил его шаги, отчего казалось, будто за ним неотвязно следует большая кошка. Например, Тигр. На задних лапах, разумеется.

— Входите, — сказал Человек-с-лицом-манекена, открывая дверь кабинета. — Нам нужно поговорить.

Справа стоял большой диван коричневой кожи, на вид чертовски удобный. Манекеноподобный сел за стол, а охранник с багровым рубцом на лице встал рядом.

— Не беспокойтесь, — сказал Человек-с-лицом-манекена. — ||||||||||||||| здесь исключительно для моей безопасности. Вы едва не лишили его глаза, и я не хочу, чтобы подобная участь постигла меня. Прошу вас, присаживайтесь.

Нехотя он сел на диван.

— Наверное, вы успели навоображать обо мне бог знает что. Но я не чудовище. Я всего лишь хотел помочь.

— Вы заперли меня в доме без дверей и окон и посадили на цепь. Что это за помощь такая?

— Разве вы еще ничего не поняли? С вами не происходило в последние дни ничего странного?

Он не собирался рассказывать Человеку-с-лицом-манекена, что произошло в «Доме 1000 дверей», и потому промолчал.

— Ничего? Ладно, не хотите, не говорите, ваше дело. Но мне кажется, узнали вы достаточно. Взглянуть хотя бы на ваши ладони. Неплохой ход. Не любите прикасаться к дверным ручкам, а?

— Зачем вы посадили меня на цепь?

— То, что происходит, сложно объяснить. А некоторые вещи так и вовсе нельзя называть своими именами. Я попытался спасти вас, и вот что вышло. Вы поставили под удар всю мою семью.

— С чего вы решили, что мне нужна помощь?

— Язва на вашем предплечье. У нее необычная форма, так? Узнал об этом из газеты. Знаете, когда появляется язва, это очень, очень плохо. У вас осталось мало времени. Я не мог рассказать об этом на суде — меня бы приняли за сумасшедшего.

— Все эти дома без дверей, для чего они?

— Это убежища.

— От кого вы прячете детей?

— Как я уже говорил, некоторые вещи нельзя называть своими именами.

— И что же мне делать?

— Другой человек на моем месте не пустил бы вас и на порог. Я же предлагаю помощь. Без нас вы долго не протянете.

— Снова посадите на цепь?

— Временно. Выход из убежища открыт — и спустя неделю или две, в полной изоляции, вам может показаться хорошей идеей сменить обстановку. Прогуляться, подышать свежим воздухом. Все это поставит под угрозу жизни моих детей, а я вовсе этого не хочу. Со временем, когда вы освоитесь, мы снимем цепь.

— Что я скажу сестре?

— Какое-нибудь престижное учебное заведение наверняка оценит ваши таланты по заслугам. Думаю, сестра не будет возражать. Она хочет для вас только самого лучшего.

Да, это похоже на нее. И как знать, может быть, Дом-без-дверей спасет его от многих неприятностей. Если бы он до сих пор сидел на цепи, не пришлось бы так рисковать, удирая от Ветхой Леди. Но кое-что не давало ему покоя.

— В убежищах живут только ваши дети?

— Разумеется. Считайте, вы получили золотой билет.

— Для чего тогда нужна пятая кровать?

— Есть надежда, что самая младшая из моих дочерей победит страхи и выберется из ящика. А до тех пор кровать в полном вашем распоряжении.

— И как вы затащите в убежище еще одну кровать, когда придет время?

— Что-нибудь придумаем. А теперь покажите, что за письмо вы принесли. ||||||||||||||| сказал у вас конверт. Не стесняйтесь.

Он полез в карман.

— Может, это ничего и не значит, но…

Внезапная догадка осенила его. Только было уже поздно.

Он вытащил конверт и неохотно отдал его Человеку-с-лицом-манекена. Тот внимательно изучил его и достал фотографию.

— Где вы его взяли? — спросил Человек-с-лицом-манекена, все так же улыбаясь.

Только взгляд слегка изменился. Глаза Человека-с-лицом-манекена были бесцветными, как и он сам. И в глубине этих бесцветно-ледяных озер что-то шевельнулось, какая-то темная плотоядная рыбина подняла голову, и по воде пошла рябь.

Он назвал адрес ||||||||||||||| и сказал, что тот пригласил его в дом.

— Для чего?

— Он искал дочь — девочку с фотографии. И когда меня… отвезли в убежище, спрашивал, не видел ли я ее там.

— Вы встретились с тем мужчиной?

— Нет. Его квартира… Это надо видеть. Повсюду кошмарный бардак. На столе я нашел письмо. Девочка с фотографии часто мне снится. И я решил узнать о ней больше. Для начала отправился к вам.

Он старался говорить непринужденно. Руки положил на колени — чтобы не бросалось в глаза, как дрожат пальцы.

— Что ж, весьма разумный ход. Мы отвезем детей в убежище завтра вечером, а пока — отдохните. Силы вам еще понадобятся.

В целях безопасности вам лучше не бродить по дому. Если нужно открыть дверь — какую угодно, попросите обслуживающий персонал. Уверяю, просьбы обычнее вы не придумаете. А теперь прошу меня извинить. Дела. И кстати, в этом доме тридцать четыре двери, так что можете не считать.

Когда он собирался повернуть дверную ручку, чтобы выйти во двор, девушка, чуть старше его самого, которая меняла цветы в вазах, бросилась наперерез и сама распахнула дверь, отчего он почувствовал себя ужасно неловко.

У главного входа дежурили охранники. Интересно, что будет, если он попросит выпустить его? Человек-с-лицом-манекена пойдет на это? Или снова примется уговаривать? Конверт с фотографией ему так и не вернули. Сложно назвать это уликой, но Человек-с-лицом-манекена не хотел рисковать.

Он прогулялся вокруг особняка, заглядывая в окна. В каждом отражалось свое солнце.

Его поселили в отдельной комнате на втором этаже. Три двери, одно окно. Он пересчитывал их до тех пор, пока не принесли ужин. Он ничего не стал есть, все смыл в унитаз. Перекусил протеиновыми батончиками и напился воды из-под крана. Он ждал, когда обитатели дома уснут, чтобы пробраться в кабинет Человека-с-лицом-манекена, забрать фотографию и обыскать ящики письменного стола — вдруг обнаружится что-нибудь любопытное. А потом свалить.

Человек-с-лицом-манекена говорил, что в убежищах прятались только его дети — Поганка, Девочка-с-фляж-кой, Девочка-с-фантиками и Улитка. Итого четверо. Но он помнил вырванную страницу из «Книги снов» с единственным словом: «дом».

Этот почерк был другим, непохожим на почерк детей. Это могло означать одно — раньше в Доме-без-дверей было больше постояльцев. И он не сомневался, что этот самый постоялец был прикован к стене цепью.

Человек-с-лицом-манекена говорил о язвах в форме замочных скважин, о том, что они сулят опасность. И тот, кто сидел на цепи, наверняка имел такую язву. Отвлекающий ход, чтобы дети смогли сбежать, если нечто явится в Дом-без-дверей. И пока оно занято другим ребенком, дети смогут убраться куда подальше.

Вот зачем он нужен. А что касается гостиницы, то Человек-с-лицом-манекена наверняка похищал и отсылал туда детей, правда, непонятно для чего.

В час ночи он вышел из своей комнаты и отправился на прогулку. Распахнул окно и выбрался на карниз, который заметил сегодня днем. По его прикидкам, нужно было миновать четыре окна. За пятым — кабинет Человека-с-лицом-манекена. Окно вскрыть проще, чем дверь. Возможно, оно будет даже и не заперто.

Он взял рюкзак, потому как не хотел возвращаться. Даже если в кабинете не окажется ничего стоящего — он свалит.

Окно и впрямь было открыто. Он осторожно потянул раму, бросил внутрь рюкзак и забрался сам. Включил фонарик, ожидая увидеть большой стол, заваленный бумагами, шкафы с книгами. И еще распрекрасный кожаный диван. Вместо всего этого он увидел сонную мордашку Улитки. Она терла глаза и вот-вот была готова разреветься.

Он прикрыл стекло фонарика ладонью и зашептал, что все хорошо и он ее не обидит. Улитка узнала его и повисла на шее:

— Ты поедешь с нами?

Он кивнул.

— Это здорово! — воскликнула Улитка, едва не перебудив весь дом.

— Тише, не так громко, — он прижал палец к губам.

— Ты больше не станешь убегать? — спросила Улитка шепотом.

Врать не хотелось, и поэтому он спросил, чего ей не спится, ведь завтра такой важный день.

— Я боюсь |||||||||||||||-из-коробки.

— Из коробки?

— Да, он среди ночи крадет детей и отвозит их к ужасной старухе на съедение.

— Кто тебе такое сказал?

— Мой брат, |||||||||||||||.

— Послушай, никто тебя не украдет. Не бойся.

— С тобой не страшно. Ты правда-правда не сбежишь?

— Правда-правда. А теперь ложись спать.

— Ты посидишь со мной?

— Конечно, я буду рядом.

Улитка забралась в ящик, оставив щелку. Он сидел на полу и слушал ее дыхание.

|||||||||||||||-из-коробки.

Старуха-людоедка.

Такие персонажи встречаются во многих сказках. Вовсе не обязательно, что Старуха-людоедка и Ветхая Леди один и тот же человек. К тому же Ветхая Леди не ела детей. Там было что-то другое. Возможно, куда худшее. Убедившись, что Улитка уснула, он выбрался из детской и продолжил путь.

Уходя, он заметил на стене листок в рамке. Вместо фотографии или рисунка там было выведено детской рукой вот что:

Очередное окно. Совсем не хотелось вломиться в спальню к Человеку-с-лицом-манекена. Он вытащил нож и попробовал выломать замок. Замок сдался, и он скользнул внутрь. По окну мазнул свет фар. Сначала он решил, что его заметили, но быстро понял, что это некто въехал на территорию особняка.

Он закрыл окно, опустил жалюзи и лишь тогда включил фонарик, не забыв прикрыть стекло ладонью. Он стал просматривать бумаги, открывать папки и шарить в ящиках стола. Он сам не знал, что ищет, но был уверен, что узнает, если найдет.

Его добычей стала карта со всеми убежищами, от первого до семнадцатого. Он сомневался, что она ему пригодится. Конверт и фото с девочкой, у которой была родинка на мочке уха, нашелся под грудой бумаг. Он засовывал его в карман ветровки, когда услышал шаги за дверью. Не заставил себя ждать и поворот ключа в замке.

Он бросился к дивану. Внизу, между стеной и спинкой было небольшое углубление, и он забился в эту щель, как мышонок, которого преследует матерая кошка.

В кабинете вспыхнул свет.

— Я уже и не надеялся, что ты приедешь. — Голос несомненно принадлежал Человеку-с-лицом-манекена.

— Возникли некоторые… трудности. Тебе ведь был нужен не обычный ребенок.

А этот голос он слышал впервые.

— Я уже нашел замену.

— Так быстро?

— Тот парень, что едва не оставил ||||||||||||||| без глаза. Пришел сегодня. Сам. Представляешь?

— По-твоему, это правильно? Сколько ему? Шестнадцать? Пареньку, который сейчас лежит у меня в багажнике, едва исполнилось восемь. А от твоего одни проблемы. Он слишком взрослый.

— И что мне делать с восьмилеткой? Да он будет в ужасе, когда очнется. Сколько времени потребуется, чтобы он хоть немного привык? Все время держать его на препаратах? А с этим будет по-другому. Он понимает, что без нашей помощи долго не протянет. Дети к нему привязались. ||||||||||||||| постоянно о нем спрашивает. И наконец-то появился человек, которого ||||||||||||||| не в состоянии обыграть в шахматы. С ним детям будет лучше, и они легче перенесут изоляцию. В этих домах с ума можно сойти. Так что отвези своего восьмилетнего сопляка туда, где взял. Или продай кому-нибудь другому.

— Гостиница 1000 дверей сгорела дотла. Слышал об этом? — спросил |||||||||||||||-из-коробки; вне всяких сомнений это был именно он. — А сегодня к тебе является, как там его? И что он еще наплел?

— Он принес конверт с фотографией. С той девчонкой, у которой необычная родинка на мочке уха. Сказал, что конверт нашел в доме ее отца. Там был мой адрес и адрес гостиницы.

— Врет. Где он сейчас? — спросил |||||||||||||||-из-короб-ки. — Надо с ним потолковать.

— Спит в комнате для гостей.

— Думаю, самое время его разбудить.

Раздался щелчок, и кабинет погрузился во тьму. В замке повернулся ключ.

Он немного подождал и вылез из укрытия. Не теряя времени, направился к окну. Надел рюкзак, выбрался на карниз, свесился с него, а затем мягко спрыгнул на газон. Теперь подальше от главного входа. Перелезть через забор и бежать без оглядки.

Он искал телефон. Миновав несколько перекрестков, наконец заметил телефонную будку. Открыл дверь — пусть и стеклянная, она все равно ему не нравилась. Помедлив, снял трубку. С отвращением оглядел ее, словно динамики были двумя круглыми ртами, усеянными тонкими иглами зубов. И повесил обратно.

На скорую руку он написал анонимку. Что рядом с таким-то домом припаркована машина. В багажнике восьмилетний ребенок. Записку он отдал дежурному в полицейском участке. Пока тот разбирался, что к чему, его и след простыл.

Затем поймал такси и назвал адрес. Ехать пришлось долго. Позаимствованные в копилке деньги скоро кончатся.

Третья открыла дверь, даже не спросив кто. Она жила одна, и с ее стороны это была вопиющая беспечность. Как только Третья его увидела, тут же заключила в объятия:

— Ты где пропадал? Тебя все ищут!

— Мне нужна помощь. Кажется, я во что-то вляпался. Во что-то очень-очень нехорошее. У тебя есть адрес той женщины, которая рисует двери? Ты про нее рассказывала.

— А, |||||||||||||||. Зачем она тебе?

— Это долгая история. Просто скажи, где она живет.

— В Пансионате для престарелых.

— В каком именно?

— Сейчас возьму записную книжку и посмотрю. Я не чертов компьютер, чтобы помнить все наизусть. — Третья зевнула и ушла в спальню.

Всюду по квартире разбросаны вещи. Но это был самый обычный, заурядный бардак, который может устроить кто угодно. В особенности если не ждет гостей.

Третья вернулась с блокнотом, продиктовала адрес.

— Вот листок с именем, покажешь старшей сестре, кто тебе нужен. Представься дальним родственником или типа того. Значит, ты снова сбежал? Хоть бы записку оставил. Что происходит? И что с твоими руками?

— Не знаю, как объяснить, но это связано с именами и похищениями детей. И дверями.

Третья хотела, чтобы он позвонил сестре, так что пришлось врать, будто ||||||||||||||| в курсе всей истории. И разве он не оставлял записку?

Он переночевал в квартире у Третьей. Лег на диване в кухне. Его мучила бессонница. Он пялился в потолок, который с каждым часом проступал из тьмы все отчетливее, пока наконец не заснул.

Он стоял у края могилы. На дне могилы — гроб. Между крышкой и гробом — белые пальцы. Пальцами обрамлен весь прямоугольник гроба. Пальцы такие белые, словно их никогда не касались солнечные лучи. Они отстукивали странную мелодию. Он был уверен, что хоронили его мать. Он помнил ее по фотографиям, которые привезла сестра. Ее лицо, как и лицо сестры, всегда казалось ему чужим.

В семь утра сработал будильник. Третья и не думала просыпаться. Будильник надрывался впустую. Пришлось зайти к ней в комнату, взять за ногу и вместе с одеялом тащить в ванную. Третья отбрыкивалась как могла. Он вытащил ее из-под одеяла, положил в ванну и пустил холодную воду. Из-за двери еще долго неслись проклятия — как-никак Третья знала четыре языка.

Он приготовил оладьи по рецепту Ветхой Леди. Однажды, когда он завтракал, она решила поделиться секретом. Поскольку теперь он с ним навечно, так пусть от рецепта будет хоть какая-то польза.

Пансионат назывался «Зеленый луг». Симпатичное желтое здание, которое окружала аккуратно подстриженная лужайка. Несколько скамеек, столики для игры в шахматы. Не самое худшее место, в котором можно оказаться, когда тебе стукнет семьдесят. Поднявшись по ступеням крыльца, он толкнул дверь и очутился в тесном вестибюле. Слева, за стойкой администратора, сидела женщина и что-то печатала на компьютере.

— Вы к кому? — спросила она.

Он протянул листок с именем. Женщина взяла его и внимательно изучила.

— Здесь неразборчиво, вы к ||||||||||||||| или к |||||||||||||||?

— Я… я к… пожалуйста, прочитайте внимательнее, у моей знакомой очень плохой почерк.

— Вы не знаете, кого пришли навестить? Как ваше имя, молодой человек? — спросила Привратник.

Глупое прозвище, донельзя банальное, но другое в голову не шло.

Трюк с лекарством от кашля не сработал.

— Как вас зовут? Повторите еще раз, пожалуйста.

— Послушайте, мне нужна женщина, которая рисует двери. Просто дайте мне с ней поговорить.

— Это какая-то шутка?

— Нет, вовсе нет. Я пришел навестить свою тетю. Разве это преступление?

— Тогда скажите, как зовут вашу тетю.

— На листке все написано. У нее сложная фамилия, никак не могу запомнить.

Женщина протянула листок:

— Прочитайте. И скажите, как зовут вас, чтобы я могла сделать отметку в журнале посещений.

Если он начнет рассказывать, что не может запомнить ни одного имени, включая собственное, Привратник решит, что он сумасшедший. Или под кайфом. Он даже не мог назвать синдром, которым страдал, поскольку тот был невероятно редким и носил имя его лечащего врача. Вряд ли Привратник о нем слышала — ни о враче, ни о синдроме, существовавшем в единственном экземпляре. Ни о милосердии.

Вот черт. Придется навестить Пройдоху.

Здание редакции было огромным. Он зашел в прохладный вестибюль и направился к лифтам. Ему был нужен третий этаж и корреспондент по имени, а вернее, прозвищу Старый Пройдоха. Пройдохе было двадцать пять. Зная о его проблемах с именами, Пройдоха сам выбрал эту кличку. Про себя он называл его Грызуном из-за привычки постоянно грызть ногти или что угодно оказавшееся под рукой.

На столе Пройдохи не было ни одного карандаша или ручки, которые не испытали бы силу челюстей хозяина. То же касалось карандашей и ручек, одолженных коллегами — по невнимательности, незнанию или еще каким не поддающимся законам логики побуждениям. Одолженные ручки и карандаши всегда возвращались изгрызенными и часто не забирались, пополняя карандашницу Пройдохи, или оказывались в мусорном ведре.

Если бы Пройдоха был бобром, он был бы лучшим бобром на свете. Но и журналистом он слыл неплохим.

— Так что с тобой случилось? — спросил Пройдоха, берясь за новенький желтый карандаш и включая кнопку записи на диктофоне.

— Случилось, — сказал он, выключая диктофон. — Хоть на пять минут забудь, что ты журналист, и притворись нормальным человеком. И получишь отличный материал.

— И насколько отличный? — спросил Пройдоха, вгрызаясь в карандаш.

— Тебе понравится. Похищения детей.

— Что еще?

— Этого мало?

— Ну а от меня ты чего хочешь?

— Хочу, чтобы ты встретился с пациенткой дома престарелых «Зеленый луг». Вот имя. — Он протянул листок бумаги с каракулями Третьей. — Ты ведь корреспондент, у тебя даже удостоверение есть. Расспроси ее про рисунки. Она рисует двери, вернее, одну и ту же дверь. Разговор запиши на диктофон. А старшей медсестре наври что-нибудь, не мне тебя учить. Встретимся сегодня в закусочной…

— Постой, постой. Сегодня? Да у меня дел невпроворот!

— Поверь, оно того стоит. Встречаемся в закусочной «Коробка» в семь вечера.

— А как же твое похищение? ||||||||||||||| с ума сходит!

— Я с ней поговорю. А ты получишь свой эксклюзив. И все будут счастливы.

Пройдоха отсалютовал ему тем, что осталось от карандаша, и снял телефонную трубку.

До вечера он сидел в парке, в тени деревьев, чтобы никто из прохожих его не узнал и, чего доброго, не позвонил в полицию. Съел три протеиновых батончика, выпил полбутылки воды. Он выбрал закусочную «Коробка», потому что бывал там. И знал, сколько в «Коробке» дверей.

В шесть часов тридцать минут он уже сидел в закусочной. Пройдоха явился ровно в семь.

— Ну, узнал что-нибудь?

— Да пошел ты.

Пройдоха заказал стакан пива. Дождался, когда его принесут, и лишь тогда продолжил разговор. Цену себе набивает, что ли?

— С ||||||||||||||| поболтать не вышло, — сказал Пройдоха, делая глоток. — Я наплел старшей медсестре — кстати, конченая стерва, — будто я дальний родственник или типа того. Прессу она не любит. Сразу вижу таких. И знаешь? Мы уже писали про нее. Раздел «Долголетие». Есть, к моему стыду, у нас такая рубрика, ее ведет |||||||||||||||. Наверняка женщина рассказала очень мало. Ей уже за семьдесят. Думаю, все ответы нашей пациентки ||||||||||||||| выдумала сама, иначе статью не написать. Я пробовал разговорить женщину, только куда там. Она даже смотреть на меня не хотела.

Зато выглядела и впрямь молодо. На ее фоне остальные обитатели интерната — сплошные развалины. Вот вырезка из газеты.

Пройдоха толкнул к нему листок бумаги. С него смотрела женщина лет сорока пяти.

— Когда был сделан снимок?

— Два года назад. И вот, полюбуйся. Каждый день она рисует дверь, а старшая медсестра складывает рисунки в коробку.

На обычном бумажном листе была нарисована обычная дверь. Правда, очень старательно — в некоторых местах карандаш чуть не порвал бумагу. На двери был узор: листья и цветы.

— И что все это значит? — спросил Пройдоха.

— Выкладывай дальше, я знаю, ты бы не ушел так просто. И рисунок, скорее всего, краденый.

— Ее навещает племянник. Приносит фрукты, держит за руку, что-то шепчет.

— Ты проследил за ним?

— Из Пансионата он отправился по магазинам, а потом двинул к дому сто шестьдесят два. Все эти дома-развалины на Кленовой улице, которые стоят кучу денег, сам знаешь. Передал пакет с едой старухе и свалил в свою конуру. И где здесь сенсация?

— Нужно напечатать фото двери в газете, раздел «Объявления». Но только покрупнее.

— И сколько раз его публиковать?

— Пока кто-нибудь не откликнется. За это расскажу, как меня держали в Доме-без-дверей. Далеко не все попало в прессу.

— Ладно, будем печатать две недели.

— Месяц. На моей истории ты заработаешь куда больше. А теперь, будь добр, выключи диктофон, и давай поедим. Платишь, кстати, тоже ты.

Он бродил по улицам, пока не стемнело. Домой решил не соваться. Он и прежде пропадал на день или два. Но неделя… Если он сейчас вернется, его посадят под домашний арест до конца лета. И он упустит единственную ниточку, которая ведет к именам, а все усилия будут напрасны.

Он решил заночевать в парке. Выбрал дальнюю скамейку, поужинал двумя протеиновыми батончиками, выпил воды и лег, стараясь устроиться поудобнее. Рюкзак сунул под голову.

Сегодня ему приснилась отрубленная по локоть рука, поставленная в вазу, как цветок. Вода окрашивалась багрянцем, а рука была очень белой и словно выточенной из мрамора.

Проснулся он оттого, что его бесцеремонно тыкали палкой в живот. Он открыл глаза и увидел старушку с тростью.

— Просыпайтесь, молодой человек, — сказала она. — Спать в парках запрещено. Неужели вам некуда пойти?

Он покачал головой.

— А родители у вас есть?

Он покачал головой снова.

— Вы сбежали из сиротского приюта?

Теперь он кивнул. Говорить не хотелось, чего доброго, она начнет расспрашивать, как его зовут и всякое такое. Ну ее к черту.

Он поднялся со скамейки и закинул рюкзак на плечо.

— Подождите, — сказала старушка. — Наверное, в интернате с вами плохо обращались?

Новый кивок. Эта беседа стала его утомлять.

— Вы сбежали из интерната для… особенных детей?

Он не сразу понял, о чем это она. Кивнуть или покачать головой? Или сказать, что невежливо будить людей тростью?

— Наверное, вы не можете говорить? Но все слышите и понимаете. Совсем как мой племянник. Он тоже немой, но сестра и не подумала отказываться от него. Вы же не виноваты, что родились таким, верно?

Он кивнул.

— Знаете что, — сказала старушка. — Пойдемте ко мне домой. Я напою вас горячим чаем и приготовлю завтрак. Вы, должно быть, очень голодны?

Этот кивок был самым честным в его жизни.

Скоро он уже сидел на кухне и поглощал яичницу с жареными сосисками, запивая все горячим кофе. Он знал, что пожилые люди обожают поболтать, но с немым много не поговоришь, верно?

Когда он входил в квартиру, то едва не задел головой ловца снов. Их в квартире было предостаточно. Кажется, старушку тоже мучили кошмары. Еще были ароматические палочки и статуэтки из дерева и камня — он не успел толком рассмотреть, кто на них изображен.

Из кухни ему был виден коридор и ряд дверей по обеим сторонам. Он насчитал четыре, мельком окинув квартиру взглядом.

На сладкое ему достался кусок пирога. Он все смотрел в темное пространство коридора. Ему казалось, что он упустил из виду одну дверь. Коридор изгибался, и в его глубине что-то было: он видел отражение в зеркале, но очень смутное. Разделавшись с пирогом, он едва не сказал «спасибо».

Старушка принялась мыть посуду, он захотел помочь и был достаточно настойчив, чтобы получить эту работу. И без всякой там болтовни.

Старушка скрылась в глубине коридора. Он слышал, как скрипят доски, слышал стук трости. Потом настала тишина. Он ждал, что скрипнет дверь и он вновь услышит стук, но этого не произошло. Он закрыл кран. Обернулся. Его благодетельница стояла и смотрела на что-то в конце коридора. Потом повернулась и, выставив трость, пошла на него.

— Ты что-то привел в мой дом, глупый мальчишка! Убирайся прочь, убирайся сейчас же!

— Я не… — начал было он, пока не вспомнил, что должен быть нем, как рыба.

Он схватил рюкзак и выбежал из квартиры.

Сто шестьдесят второй дом щерился дверным порталом. Окошко вверху походило на глаз. Он долго не решался постучать в дверь. Может, следовало начать с племянника?

Что лучше сказать? Кем представиться? Волонтером пансионата «Зеленый луг?» А дальше? Показать рисунок? Он может ничего не значить. Просто дверь.

Погода изменилась, зарядили дожди. Уткнув подбородок в грудь, чтобы защититься от ветра и противных мелких капель, он перешел улицу и оказался напротив двери с номером «162».

Он нерешительно постучал, наверное, слишком тихо, и собирался вновь воспользоваться дверным молоточком, когда услышал шаги и постукивание, какое издает хорошая трость, касаясь хорошего паркета.

Дверь отворилась. На пороге стояла пожилая женщина в черном платье. Она смотрела поверх его головы.

– ||||||||||||||| ты что-то забыл? Одно яйцо, из тех, что ты принес, разбито, в следующий раз будь внимательнее. |||||||||||||||? Ты меня слышишь?

Он заметил, что глаза женщины заволокла молочная белизна. Женщина стояла на промозглом ветру, вглядываясь в прохожих и припаркованные автомобили, совершенно не замечая его. Она уже было решила, что это дурацкая шутка, но прежде, чем дверь захлопнулась, он проскользнул внутрь, сам до конца не понимая, к чему это может привести. Дверь закрылась, и он оказался в темноте — не считая мутного света из окошка над головой.

Он вытащил фонарик. В глаза бросились многочисленные нити, которые тянулись к спинкам диванов и стульев, опутывали холл и мешали пройти. К каждой нити были привязаны колокольчики.

В глубине холла стоял огромный шкаф с часами. Из-за нитей к нему было не подобраться. У двери вешалка, на которой вместо одежды висели круглые колокольчики на лентах.

Женщина медленно поднималась по лестнице. Окруженная нитями, она походила на Паучиху, только что напившуюся крови. В отличие от Ветхой Леди Паучиха не носила перчаток, и он мог видеть ее иссохшие пальцы с длинными ногтями, которыми она вела по перилам.

Внезапно он ощутил невыразимое зловоние, от которого можно было задохнуться. Он зажал нос и рот, борясь с тошнотой, но зловоние исчезло так же быстро, как появилось.

Первым делом он принялся считать двери. Три справа и три слева. Между — широкая лестница, ведущая на второй этаж. Он не знал, сколько у него времени, и потому торопился, переводя мощный луч фонарика с одной двери на другую. Сначала он хотел срезать нити, которые мешали подобраться к дверям, но решил, что, если паучихин сын зайдет в гости, отсутствие нитей его насторожит.

Он стал взбираться на второй этаж. Еще четыре двери, спальни или комнаты для гостей, не разберешь. Потом коридор и опять двери. И нити.

Дом был огромным.

Он бродил битый час и насчитал сорок шесть дверей. Дверей, даже отдаленно похожих на ту, с витиеватым орнаментом, в доме не было.

Пожалуй, следует порыться в комнате Паучихи, когда она соберется готовить завтрак или еще что.

Он проверил каждый выключатель — света не было ни в одной комнате. Да и зачем он, раз хозяйка слепа? Света из окон было недостаточно, чтобы ходить по дому без фонарика. Грязные, давно немытые стекла нехотя пропускали солнечные лучи.

Путешествуя по дому, он обнаружил множество ловушек на крыс и жестянки с ядом. Еще он слышал писк и возню за стенами. Выходит, ловушки стояли не просто так.

Стены дома увешаны фотографиями красивой темноволосой девочки. Он внимательно осмотрел фото. Раньше он ее не видел.

Он нашел кладовку, в которой хранился различный хлам, вроде старой мебели, разбитых зеркал и коробок с елочными украшениями. Кладовку он решил сделать своей берлогой. Кладовка располагалась далеко от спальни Паучихи, а нитей в ней было всего ничего.

В комнату к Паучихе он смог пробраться к полудню. Хозяйка дома не делала обходов и не считала дверей. Зато любила проверять ловушки и досыпать в жестянки крысиного яда.

Он мельком оглядел убранство комнаты. Огромная кровать под пологом, который напоминал кокон, фотографии в рамках — на каждой симпатичная девочка с темными волосами.

Его сразу заинтересовали бюро и секретер. Он начал один за другим открывать ящики и скоро обнаружил альбом с газетными вырезками. С выцветших газетных страниц на него смотрела та самая девочка, чьи портреты украшали дом. Однако повод для фото оказался печален. Девочка пропала. На вырезке из газеты сообщались адрес дома и телефон, по которому нужно обращаться, если о судьбе ||||||||||||||| станет известно.

Из газетных заметок выходило, что девочка исчезла сорок пять лет назад.

Никто не видел, чтобы девочка покидала дом; она росла замкнутой и редко выходила на улицу. Друзей у нее не было. Она даже училась на дому.

И вот исчезла. Полиция осмотрела дом, но ничего не нашла. Ни малейшей зацепки. У Паучихи был брат, который занимал высокую должность в полиции. Он сказал прессе, что девочку обязательно найдут, но поиски ничего не принесли.

Весь город был обклеен листовками, люди звонили в полицию, говорили, что видели |||||||||||||||, но всякий раз это была другая темноволосая девочка. Требований о выкупе так и не последовало. Ни звонков, ни писем с угрозами.

Он услышал стук трости. Мимо спальни шла Паучиха. Неужели выследила? Стук трости поравнялся со спальней и стал удаляться. Он принялся листать страницы быстрее.

Газетные вырезки кончились, пошли фотографии. Вот девочка с мамой и братом. Вот на коленях у отца. На самых первых снимках можно было заметить неровный край: кто-то отрезал часть фотографии. Там ||||||||||||||| была совсем кроха.

Дальше снова пошли вырезки из газет. Суть сводилась к тому, что исчезновением девочки заинтересовалось некое Спиритическое общество. Основатель Общества, состоявшего в основном из студентов, заявил, что хочет устроить в доме на Кленовой улице спиритический сеанс, чтобы связаться с духом девочки и узнать, кто виновен в ее гибели.

Паучиха была против. Но люди поддержали идею с сеансом — тогда они были в моде. Кроме того, Общество нагнало такой жути, что некоторые стали подумывать, уж не убила ли Паучиха свою дочь.

Чтобы пресечь слухи, Паучиха пустила Общество в дом, сроком на неделю. Вышла даже статья о том, что скоро загадка исчезновения девочки будет раскрыта. В статье еще раз описывался ход расследования и прочие малозначительные факты.

Здесь газетные заметки обрывались. Чем закончился сеанс, было неясно. Судя по той вырезке, что шла последней, члены Общества покинули дом на Кленовой, толком ничего не узнав. И покинули в полном составе, живые и здоровые.

Он вернул альбом на место. Ясно было одно: Человек-с-лицом-манекена не мог быть причастен к этому похищению.

Ночью он услышал скребущие звуки — кто-то был в коридоре. Только стука трости не слышно. Еще он уловил звяканье колокольчиков и шорох. Такой шорох могла издавать стая летучих мышей. Он долго не мог найти в себе силы открыть дверь и узнать, кто бродит по коридору.

С револьвером в одной руке и с фонариком в другой он вышел из кладовки. Может быть, это Паучиха обходит владения? Шорох доносился с третьего этажа. Он поднялся по лестнице, стараясь идти как можно ближе к стене — так ступени меньше скрипели.

Вот и третий этаж. Справа кухня, а дальше сплошная чернота, такая густая, что можно ножом резать.

В свете фонарика что-то мелькнуло. Тихий скрежет в углу и звон колокольчика. Когда он направил туда луч света, угол оказался пуст. Потом раздалось металлическое клацанье.

Он прошел чуть дальше по коридору и обнаружил в стене дыру. Рядом капкан, в который попалась здоровенная крыса. Раньше он никогда не видел таких больших и таких мертвых крыс — клещи капкана едва с ней сладили.

Он вернулся к себе в берлогу. Осмотрел револьвер. Убедился, что после того, как курок будет взведен, патрон окажется где надо. Всего одна пуля. Хватит ли этого, чтобы прикончить тварь вроде Ветхой Леди? Он прекрасно знал ответ.

Ночью он почти не спал. Все прислушивался к шорохам. А стоило ему закрыть глаза, и он тут же видел, как Ветхая Леди подкрадывается к нему с ножом.

На следующее утро он перекусил последним протеиновым батончиком. А еще кончилась вода.

Он отправился на кухню, наполнить бутылку. Паучиха бродила внизу, проверяла ловушки. Пока набирал воду из-под крана, заметил старый кухонный лифт. Наверное, раньше им пользовалась прислуга, чтобы хозяйский кофе и гренки не успели остыть, пока слоняешься по коридорам и лестницам.

И снова он почувствовал жуткое зловоние, которое заставило его задержать дыхание. Потом ужасный смрад исчез, словно его и не было.

К полудню раздался стук в дверь. Паучиха отправилась открывать.

Паучиха взяла пакет с продуктами, не пустив сына даже на порог. Тот сказал, что Пират скоро поправится. Еще пара дней, и его можно забирать.

— Только, мам, — сказал Паучихин отпрыск, — прекрати всюду раскладывать отраву и расставлять ловушки. Иначе Пират снова попадет в капкан или отравится.

— Что же прикажешь мне делать? — сказала Паучиха. — В доме развелось столько крыс, все пищат и скребутся! Мне нужен хороший крысолов.

— Но, мам…

Дальше он слушать не стал. Кота привезут через пару дней, хорошо бы к тому времени убраться отсюда. Он отправился в комнату Паучихи, стал снова обыскивать ящики.

Нашел запертую фарфоровую шкатулку. Он потряс шкатулку. Там определенно что-то было. Что-то металлическое.

Фарфоровую шкатулку можно было разбить, а после выбросить осколки. Паучиха не сможет найти шкатулку и подумает, что переложила ее в другое место, а потом забыла, куда именно. Она ведь, черт возьми, слепая.

Отложив шкатулку в сторону, он принялся потрошить остальные ящики. Нашел стопку старых самиздатовских журналов. Их выпускало Спиритическое общество. Странно, почему Паучиха их не сожгла?

Он услышал шаги и стук трости. Пора возвращаться в берлогу. Он разбил шкатулку, перед этим накрыв ветровкой, чтобы приглушить звук. В шкатулке лежал ключ.

Не теряя времени, он занялся поисками двери. Ключ не подошел ни к одной. Это могло ничего не значить, а могло говорить, что в доме на Кленовой улице есть еще одна дверь. Осталось ее отыскать.

Он почувствовал, как ладони коснулось нечто мокрое — крыса! Он стряхнул ее и быстро поднялся на ноги. Луч фонарика метался по тесной кладовке. Одна, две, крыс становилось все больше. Они лезли из всех щелей, некоторые уже карабкались по штанам и норовили залезть под футболку.

Он попытался вырваться из кладовки, но дверь не поддавалась.

Пара крыс вцепились ему в икры, потом укусы посыпались со всех сторон. Одна крыса упала с потолка ему на голову.

Он принялся колотить в дверь, закричал и проснулся. Включил фонарик. Крыс в берлоге не было. Ни одной. Ему приснился кошмар, только и всего. Плохо лишь, что Паучиха могла услышать его вопли.

Он взглянул на часы: три ночи. Выключил фонарик, закрыл глаза, но не прошло и пяти секунд, как он услышал шуршание, крысы снова окружали его. Он включил фонарик, сел. Наверное, заснуть не получится. Он взял пачку журналов, которые выпускало Спиритическое общество, и принялся их листать.

Члены Общества проводили сеансы на кладбищах, в заброшенных психбольницах, домах, где совершались жуткие преступления. В каждом выпуске было полно размытых фотографий, на которых можно было увидеть загадочные огни, фигуры и прочую чушь.

Каждый выпуск журнала был оформлен как дневник. Члены Общества рассказывали, куда направляются, чем знаменито место, в котором им предстоит провести несколько ночей. Расписывали все по часам.

Они не брали с собой никакого оборудования, разве что фотоаппараты. Зато у них были спиритические доски, карты Таро, игральные кости и зеркала.

Если не считать размытых фото, на которых частенько можно было узнать Паучиху, в журнале не было ничего стоящего. Лишь снова описывались обстоятельства, при которых пропала девочка.

Члены Общества жгли свечи, произносили заклинания, чертили на полу пентаграммы. Надевали специальные приспособления, которые якобы должны помочь связаться с потусторонним миром.

Так прошло два дня, а на третий череда спиритических сеансов закончилась. В журнале говорилось о некоем Инциденте, из-за которого пришлось свернуться пораньше. Обстоятельства Инцидента были старательно залиты чернилами. Паучиха испортила страницу, но почти наверняка остались журналы, в которых можно было прочесть об Инциденте. Или найти кого-нибудь из членов Общества. Что же такого им удалось узнать?

Протеиновых батончиков больше не осталось, и пришлось воровать еду у Паучихи. Он старался брать всего понемногу, чтобы она не заметила пропажи.

Пират оказался здоровенным рыжим котярой с мордой в шрамах и без одного глаза. Сын Паучихи принес кота утром. Едва завидев его, Пират принялся шипеть, словно увидел здоровенную крысу. Паучиха взяла кота на руки и стала гладить по уродливой голове.

С появлением Пирата крысы стали вести себя скромнее — наверняка Пират успел прикончить парочку.

Он заметил, что Паучиха складывает объедки в ведро. Когда ведро наполнится, она опускает его вниз на кухонном лифте, превратив таким образом лифт в мусоропровод.

Он решил обыскать каждую комнату. Дверь могла быть надежно спрятана — за мебелью, под дубовыми панелями, которые изрядно подпортил жучок. Но если комната в самом деле надежно спрятана, он никогда ее не найдет. Полиция ведь облажалась, так?

После бесплодных поисков он приходил в берлогу отдыхать. Из сорока шести комнат он тщательно исследовал лишь пятнадцать и все равно не был до конца уверен, что не пропустил что-нибудь. Бродить здесь слишком опасно, только другой ниточки все равно нет — для чего-то годился ведь этот ключ.

Нужна была подсказка, он еще раз наведался в спальню к Паучихе, но не нашел ни одной зацепки.

Пират все шипел на него, словно большая рыжая змея. Паучиха заметила это и решила, что в доме кто-то есть. Не считая крыс.

Она прямо заявила об этом сыну, когда тот принес еду.

— Ну кто здесь может быть, ма? — сказал он.

— Я слышала шаги, в дом кто-то проник, нужно его найти, и как можно быстрее. Моя шкатулка исчезла. Может быть, это какой-то бродяга или журналист — не вижу особой разницы между ними, стащил ее.

— Ты переложила ее в другое место, а потом забыла, как раньше.

— Давай обыщем дом сверху донизу. Но сперва надень колокольчик.

— Мам, зачем он. Это просто смешно. Если бы сюда приходил хоть кто-нибудь, может, и был бы толк.

Но…

— Надевай без разговоров. И принеси ружье.

Он слушал, как внизу звенит колокольчик и открываются двери. Он сложил журналы в рюкзак и постарался придать берлоге вид необжитый и безликий. Рюкзак закинул на плечо.

Теперь следовало забежать на кухню — он отвязал несколько нитей, чтобы поменьше шуметь, когда приходил за продуктами. Он слышал звук колокольчика. Паучиха и ее сын поднимались на второй этаж. Следовало поторопиться. И тут он почувствовал, как крысоловка сомкнулась на его правой ступне. Раздался щелчок, и Паучиха его услышала.

— Видишь, — сказала Паучиха, — я была права.

— Может, это всего лишь крыса.

— Проверим.

Теперь они знают, что он на кухне. Он с трудом избавился от капкана. Нужно спрятаться, но сделать это решительно негде.

Он уже слышал шипение Пирата. Внимательно глядя под ноги, он добрался до кухонного лифта. Лифт поднимался и опускался вручную. Сейчас он был внизу. Повязки на руках пришлись кстати — так трос не сорвет кожу с ладоней.

Он еле протиснулся в узкое отверстие и начал спуск. Лучше забраться поглубже, чтобы луч фонарика не достал. Он чувствовал едкую вонь, слышал возню и писк. Внизу было полно серых тварей. Руки онемели, и он сорвался, не дотянув пары метров. Приземлился в груду отбросов. Нога отозвалась болью.

Наверху заметался луч фонарика, а потом лифт пришел в движение так быстро, что он не успел ухватиться за край.

— Оставайся там, дрянь! — крикнули сверху. — Надеюсь, крысы сожрут тебя живьем!

Без всяких сомнений, голос принадлежал Паучихе.

Включив фонарик, он понял, что оказался в комнате с розовыми обоями, на которых были нарисованы единороги. В углу — большой кукольный домик, давно превратившийся в крысиное гнездо.

Крысы держались от его скромной персоны подальше. Но скоро осмелеют.

Сначала он решил, что кроме крыс в комнате никого нет, но ошибся. На небольшом возвышении он увидел женщину. Все ее тело опутывали волосы. Она была крайне истощена и лежала, запрокинув голову.

Он подошел ближе.

Женщина была мертва.

Он уже догадался, кто это. |||||||||||||||, дочь Паучихи, пропавшая около сорока лет назад и ставшая Крысиной Королевой. Долгое время она жила в искусно замаскированной комнате. Без солнца, без чистого воздуха. Он не мог понять, зачем было вытворять такое с родной дочерью. И неужели полицейские не смогли обнаружить потайную комнату? Наверное, дело в том, что у Паучихи имелся брат с большими связями, который сумел обставить все так, как хотела Паучиха.

Повсюду нечистоты. Объедки. И крысы. Сколько же лет Крысиная Королева провела здесь?

Он осмотрелся. Увидел дверь. Металлическая, с пятнами ржавчины. Это была не та дверь, что нарисовала сестра безумной Паучихи. Эта казалась куда массивнее. И прочнее.

Он осмотрел замочную скважину. Сунул руку в карман за ключом из фарфоровой шкатулки, но его там не оказалось. Он похолодел. Обыскал все карманы, залез в рюкзак. Потом вернулся к месту, где упал. Смастерил повязку, чтобы не дышать нечистотами. Если вдыхать эту дрянь, недолго заработать себе мышиный тиф или что похуже — и укусов не надо. Затем стал шарить в отбросах. Он перемесил целую кучу дерьма, но ключа так и не нашел.

Немного придя в себя, он понял, что все это время ползал кругами, проверяя одно и то же место несколько раз. Он мысленно разбил центр комнаты на квадраты, а после изучал по одному. Крысы больше не разбегались, а шныряли под руками и мешали искать. Но и нападать не пробовали.

Он попытался выбить металлическую дверь и едва не сломал плечо. Кажется, он расслышал издевательский Паучихин смех.

А может, его и нет? Ключа? Может, он оставил его в берлоге или еще где?

Он снова приступил к поискам. Запаса батареек хватит часа на три. Потом — кромешная темнота. Он старался искать быстрее, но все было тщетно. По всему выходило, что его тоже не найдут.

Он уже исследовал все квадраты и теперь полз наугад. Через час он окончательно выдохся и сел на груду одеял, которые некогда служили постелью дочери Паучихи. Как она смогла продержаться так долго? Может, раньше условия были сносными? Когда ее только заперли, это было похоже на игру. У нее появилась своя тайная комната. И что, если Паучиха держала дочь в секретной комнате неспроста? Может, она прятала ее. Только от кого? Пожалуй, он знает ответ.

Здесь были единороги, кукольный домик и все, что нужно маленькой девочке. А потом что-то пошло не так. Дочь подрастала и хотела свободы, а Паучиха медленно сходила с ума. И вот убежище превратилось в тюрьму. Но кто сказал, что Паучиха не заботилась о дочери? Вы только посмотрите на эти объедки!

Он чувствовал себя моряком, потерпевшим кораблекрушение. Только вместо воды кругом серые тени с мокрыми носами. Они возились, пищали и подбирались все ближе.

Итак, единороги. Мифические существа, способные прикосновением рога лечить любые болезни. Скоро даже они не помогут. Немедленно ему захотелось броситься обратно и скрести ногтями грязь в поисках ключа. Так и ползать, от одной стены к другой, пока батарейки не сядут.

Он сидел на одеялах и водил лучом фонаря, изучая крысиные повадки. Через час или около того, когда луч фонаря изрядно потускнел, он увидел крысу, что несла в пасти ключ — видно, чем-то он ей приглянулся. Стараясь не потерять ее из виду, он привстал, его шатнуло, и он едва не упустил ее.

Крыса деловито бежала по своим крысиным делам. Он рванулся вперед так, что мокроносые твари бросились врассыпную. Крыса скрылась в дыре, и ему пришлось сунуть руку в крысиное логово, чтобы схватить беглянку и крепко сжать в кулаке. Больше всего он опасался, что крыса бросит ключ, попробует извернуться и укусить его. Когда он вытащил крысу из норы, она по-прежнему сжимала в зубах ключ и отпускать не хотела.

Он вырвал из крысиной пасти то, что ему причиталось, и, шатаясь, направился к двери.

Замок сильно заржавел и не желал сдаваться без боя, но все же уступил. Он открыл дверь. Скрип ржавых петель разнесся по всему дому. Он осветил тающим на глазах лучом фонарика ступени, что вели наверх, и осторожно стал подниматься.

Скоро путь ему преградила деревянная стена с множеством нор, которые прогрызли крысы. Он с треском и не без труда проложил новый путь, оказавшись в шкафу. Наверняка в той громадине, стоявшей в холле. Дверцы шкафа были не заперты. Он осторожно толкнул створки.

Выбравшись, он увидел Паучиху, которая сидела в кресле; на ее коленях лежало ружье. Рядом стоял Паучихин сынок, вцепившись в спинку пальцами левой руки. Кота поблизости не нашлось. Какой прок в ружье, если ты слеп как крот? Он хотел двинуться дальше, когда вспомнил о нитях, увешанных колокольчиками. Здесь, в холле, они были повсюду. Батарейки сели окончательно, и от фонарика не было никакого проку. Остался только свет из окошка над дверью, который выхватывал из тьмы Паучиху с ее отпрыском.

Он похолодел. Снова в западне. Любое неосторожное движение, и он потревожит нити. Тогда старуха выстрелит. Это просто смешно, черт возьми! Но сделать еще шаг не решился.

— Он здесь, мама! Я его вижу!

Паучихин сынок едва не подпрыгнул.

— Заткнись, |||||||||||||||. Я не хочу, чтобы он сбежал из-за твоих воплей. Мне нужна тишина. Итак, ты видел мою дочь?

Понять, кому именно был адресован вопрос, труда не составило.

— Отвечай, когда тебя спрашивают! — Паучиха подняла ружье, словно целясь.

Стоит ему сказать хоть слово, и она выстрелит. Вот почему ружье в руках у Паучихи, а не у ее сына. У того кишка тонка.

Что-то коснулось его ноги. Он услышал шорох, но не обратил на него внимания. В рюкзаке лежал револьвер. Если достать его, можно покончить со всем разом. Вот только какой судья поверит в то, что его пыталась застрелить слепая? Впрочем, об этом можно подумать позже, когда он выберется отсюда.

||||||||||||||| вскрикнул.

— Я же просила не шуметь! Мне нужна тишина!

— Но, мам, меня кто-то укусил!

Какого черта? Пол шевелился. Множество юрких тел деловито перебирали лапками, спеша бог знает куда. Это были крысы. Они не касались нитей — те были натянуты слишком высоко.

Он обернулся, рассчитывая увидеть дочь Паучихи, ставшую Крысиной Королевой. Он, разумеется, не запер дверь, и крысы ринулись из тайной комнаты следом за ним. Похоже, им надоело сидеть взаперти и питаться объедками. Или что-то их испугало. Возможно, в доме на Кленовой появилась еще одна дверь.

Нечто слишком крупное для представителя крысиного племени мелькнуло справа в молниеносной атаке. Секунда, и большая серая крыса забилась в агонии. Пират. Кот решил не уступать территорию. В Пирата немедленно вцепилось несколько крыс, образовав извивающийся клубок. Кот отбивался как мог, но силы были неравны. Непостижимым образом ему удалось преодолеть расстояние, отделявшее его от хозяйки. Сомнительно, чтобы кот искал у нее защиты, он всего лишь хотел найти место, где бы его не достали острые, как бритва, зубы.

— Мам, здесь повсюду крысы! Они…

Нужно выбираться. Крыс слишком много, они страшно напуганы и обезумели от крови. В ушах стоял мерзкий писк. Он сделал шаг, задел нить, раздался звон колокольчиков, и тут же грохнул выстрел, за ним еще один. Только чудом она не зацепила его.

Паучихин сынок, взвизгивая, отбивался от крыс, которые не причинили бы ему никакого вреда, стой он смирно. Наверное, первый укус он заслужил, наступив на крысиный хвост.

Пират принялся карабкаться по подолу платья хозяйки, яростно шипя и отбиваясь: крысы и не думали его отпускать. Паучиха попыталась сбросить с себя кота, но тот вцепился ей в руки мертвой хваткой. Крыс становилось все больше и больше. Сын Паучихи кинулся к выходу, но споткнулся о нить и распластался на полу, после чего крысы накрыли его живым ковром. Он барахтался и причитал, пытаясь сбросить с себя незваных гостей.

Крысы кишели у ножек кресла. Не меньше десятка возились на коленях Паучихи, устроив пир. Одной удалось забраться ей на плечо. Дальше он не смотрел.

Он чувствовал, как его ступней касаются мокрые тела. Теперь ему казалось, что шевелятся даже стены и весь дом целиком состоит из крыс. Он не мог отделаться от мысли, что отравился и все ему только чудится. Может, он до сих пор сидит в секретной комнате, один на один с Крысиной Королевой и ее подданными, задыхаясь от зловонных испарений?

Дом на Кленовой наполнился криками и писком. А еще топотом множества маленьких лапок. Или это бледные пальцы отстукивают странную мелодию? Он чувствовал, как в голове что-то смещается. Мозг превратился в карточную колоду, которую принялись тасовать. Что за карта выпадет первой?

Шут?

Висельник?

Он навсегда останется в доме на Кленовой. Добровольно закроется в комнате с единорогами и станет Крысиным Королем. Единственное разумное решение.

Он посмотрел под ноги, ожидая увидеть шевелящуюся массу. Только редкие серые тени. Ему казалось, вот-вот из шкафа хлынет новый крысиный поток, а на серых спинах будет лежать, укрытое темными волосами, точно плащом, худое изможденное тело. Крысиная Королева покинет свои покои впервые за полвека, чтобы выйти в свет.

Пошатываясь, он направился к выходу. Нити неохотно рвались на его пути, и холл наполнился перезвоном колокольчиков. Крысы были слишком заняты, и он не осмелился им мешать.

Он сразу отправился к Пройдохе. Тот был весь в трудах — дожевывал очередной карандаш.

— Дуй на Кленовую. Не забудь фотоаппарат. Будем надеяться, тебя никто не опередит. Взамен узнай про одно студенческое Спиритическое общество. Вот журнал. Домой мне не звони. Когда разнюхаешь что, приходи, поговорим. Никаких звонков. Ясно?

— Ты что, боишься прослушки? Во жути нагнал. Что там на Кленовой стряслось? И почему ты выглядишь так, словно пять минут назад выбрался из сточной канавы?

Не удостоив Пройдоху ответом, он закинул рюкзак на плечо и пошел покупать лотерейные билеты.

Он сидел на диване перед выключенным телевизором. На часах три ночи. Свет горел в каждой комнате. Все двери открыты, кроме одной. Она, эта дверь, была точно такая же, как другие. Песочного цвета, с золотистой ручкой. Расположилась между телевизором и спальней сестры.

Когда он вернулся, комнат в квартире оказалось больше. На одну. Он специально вышел в подъезд, а потом высунулся из окна, рискуя упасть. Еще одной комнате взяться было неоткуда. И все же она была.

Он принял душ, надел чистую одежду и стал ждать. К условленному часу никто так и не явился. Но он все равно ждал. Лотерейное шоу началось и закончилось, а сестры все не было.

Он швырнул в дверь «Шахматного мальчика». Выпал цветок, спрятанный между страниц.

Надел ветровку, револьвер положил в карман и отправился в круглосуточный магазин. Попросил бутылку водки и пепси.

Он начал сочинять историю, что забыл паспорт в машине, или типа того. Если ему не продадут водку в этом магазине, можно сходить в другой. А потом еще в один.

Продавщица поставила на прилавок бутылки, едва на него взглянув. Он расплатился и отправился домой. Кажется, у сестры было снотворное — иногда она не могла уснуть, хоть и выматывалась как собака.

Когда он вернулся, «Шахматный мальчик» был там, где упал. А цветок исчез. Как и дверь.

Дверной звонок пытался вытянуть его из небытия, в котором было так приятно и спокойно. Звонили настойчиво, как будто знали, что в квартире кто-то есть. Он с трудом поднялся на ноги и пошел открывать. Даже не стал спрашивать кто или смотреть в глазок. На пороге стоял Старый Пройдоха собственной персоной. В каждой руке у него было по бутылке шампанского. Он улыбался, но улыбка быстро сползла с его лица.

— Заходи, — сказал он Пройдохе и, не дожидаясь ответа, отправился на кухню, она же спальня.

— Что с тобой случилось? Ты выглядишь лет на сорок. Это после той истории в доме на Кленовой улице, да? Конечно, здорово тебе досталось. Я-то приехал на готовенькое. Хотя там все равно такое было… — Пройдоха миновал прихожую и оказался на кухне, где повсюду валялись пустые бутылки из-под водки и пепси.

«Кошмары в доме на Кленовой улице?» — подумал он. По сравнению с тем, что ему снилось в последнее время, события на Кленовой просто детский лепет.

— Я несколько раз приходил к тебе, но никто не открывал. Пытался дозвониться и не смог.

— Наверное, это потому, что я обрезал телефонный провод.

— А где твоя сестра и те два странных парня? Я принес шампанское, чтобы отпраздновать. Я не разбираюсь в винах и взял самое дорогое.

— А покрепче ничего нет?

Ему нужно было снотворное. Водка без снотворного работала плохо, он все равно видел сны. И они были ужасны. В них не было крыс, зато водилось кое-что похуже.

— Знаешь, я так тебе благодарен, — частил Пройдоха, нервно оглядываясь на пустые бутылки. — Отличная история получилась. Меня даже на телевидение пригласили. А я-то думал, из твоей идеи ничего не выйдет. Как ты связал дом престарелых и особняк на Кленовой? Что их объединяет? Кстати, мне пообещали личный кабинет. Как по-твоему, взять угловой или тот, что с кондиционером? Ты вообще слушаешь?

— Ты сделал, что я просил?

— Узнал ли я про Общество? Я порылся в архиве, сделал кучу звонков, переписал адреса, телефоны. А зачем они тебе? Это ж была кучка мающихся от безделья студентов. Или я чего-то не знаю?

В глазах Пройдохи мелькнул сумасшедший азарт. Вот только он не собирался больше никого впутывать в эту историю.

— Короче, членам этого «Общества» уже под семьдесят. Двое умерли. У одного был инсульт, и это в тридцать четыре, прикинь! Парень играл на опережение. Я собираюсь заработать такую болячку годам к сорока пяти, не раньше.

— Как умер второй?

— Авария на дороге. Пытался уйти от столкновения и врезался в бетонный столб. А тот, с инсультом, жив. Его даже не парализовало, руки, там, ноги, сам знаешь. А умер |||||||||||||||. Рак легких. Вот адреса и телефоны двух оставшихся.

— А что с дверью? Кто-нибудь откликнулся?

— Пока нет. Но снимок печатаем в каждой газете, как ты просил. И если что, я никуда не убегаю, ужин за мной, отметим как надо.

Он кивнул.

— Ты что-то совсем хреново выглядишь, может, тебе к доктору? — спросил Пройдоха.

— Со мной все в порядке, не волнуйся.

— Когда твоя сестра все это увидит, она тебя убьет.

Пройдохе не терпелось уйти, он уже был в прихожей, как вдруг остановился:

— Знаешь, забавная штука, может, тебя это развеселит. Задержали бездомного, он украл варежки, а когда его поймали, отобрали варежки и попытались выгнать, отказался уходить. Говорил что-то про двери. Представляешь, на дворе июнь, а ему варежки подавай. Вот умора, да?

— Где это было? — Он так резко встал с дивана, что едва удержался на ногах.

— Этим занялась |||||||||||||||, стажер. Она пишет о всяких курьезах. А что, дело стоящее?

Пройдохе не терпелось получить угловой кабинет с кондиционером в придачу. Пожалуй, он и в самом деле Пройдоха, а никакой не Грызун.

— Где он сейчас?

— Бродяга? В Центральном парке, разбил там палатку. ||||||||||||||| уже его сфотографировала.

— Отвези меня к нему.

— Как скажешь. Но объясни хотя бы, в чем дело?

Он больше всего боялся, что Бродяга свалит из парка и потом его не найдешь. Этот человек мог приходиться отцом девочке, у которой была примечательная родинка на мочке уха.

Он смотрел в окно. Центральный парк? А почему бы и нет? Он сам уже ненавидел спать в домах — слишком много дверей. Что уж говорить о том, кто два года барахтается в этом дерьме?

Едва он вышел из машины, даже не кивнув Пройдохе на прощание, он понял, что это не тот бродяга, который ему нужен. Да, грязная одежда, щетина, что готовилась стать бородой, но это был не |||||||||||||||.

Он сел на траву перед Бродягой, не зная, что сказать. Руки бродяги и впрямь были в дырявых меховых варежках. Он пристально посмотрел на бездомного, но тот не отвел взгляд, как все прочие. Даже Пройдоха избегал смотреть ему в глаза, пусть никогда бы и не признался в этом.

— Сколько? — спросил Бродяга.

Он сразу понял, какого ответа от него ждут.

— Месяц. Может, чуть дольше.

— У тебя есть метка? — спросил Бродяга.

— Что? Язва? — Он закатал рукав и показал перебинтованное предплечье.

— Раздевайся, — сказал Бродяга.

— Здесь? Ты совсем рехнулся?

— Тогда разговора не будет. Не переживай — им на тебя плевать. — Он махнул рукой в сторону отдыхающих. — Люди не замечают, что творится у них под носом, если дело касается бездомных. Мы для них невидимки.

Он принялся стягивать с себя штаны. Затем футболку.

— Теперь трусы и кроссовки.

Нехотя он подчинился.

— Можешь одеваться, — сказал Бродяга. — В твоем рюкзаке найдется, что выпить?

Снова напялив шмотки, он расстегнул молнию и увидел две бутылки шампанского, которые Пройдоха умудрился ему всучить. Он дал одну Бродяге. Открыл вторую и сел на траву. Было жарко, и клонило в сон, вот только спать сейчас было никак нельзя.

— К чему весь этот цирк с раздеванием?

— Искал вторую метку. Если б нашел, послал бы куда подальше.

— Что означают метки?

— Так она клеймит нужных ей людей. В основном это дети, но встречаются и взрослые. Те, кого она хочет забрать в первую очередь.

— Кто хочет забрать?

— Ты знаешь, о ком я.

— А если б у меня было две язвы? Что тогда?

— Тогда ты чертов сукин сын и паскуда, вот что тогда. Если меток больше одной — значит, ты отдал ей кого-то за себя. Обязательно ребенка. Или того, кого она сама выбрала. Это спасает… на некоторое время. А потом приходится искать нового.

— А сколько меток у тебя?

Бродяга расстегнул рубашку. На серой от грязи коже расплылись два гнойных нарыва, но очертания замочных скважин все равно проступали.

— Я отдал ей одного мальца, потому как думал, что тогда она отвяжется. Но куда там. Сны, которые мы видим, так она пытается… не то чтобы говорить, на такое она не способна. Это что-то другое. С помощью снов она защищается. Или приманивает добычу. Как хищные растения с помощью запахов. Такие уж у нее повадки. Если хочешь сбить ее со следа — выпей сильного снотворного и попроси друга отвезти тебя в другой город. Только чтоб ты не знал, в какой именно. Но она все равно тебя разыщет. Я бегаю полтора года. Посмотри, во что я превратился. Тебя ждет то же самое. Если повезет.

Бродяга сделал глоток и продолжил:

— У нее есть места кормежки, куда она любит возвращаться. Вроде «Дома 1000 дверей». Наверное, ты о таком даже не слышал.

— У меня тут есть кое-что, — сказал он и показал Бродяге журналы Спиритического общества.

Тот полистал журналы, но ничего дельного сказать не смог.

— Ты когда-нибудь видел светловолосую девочку с родинкой в форме полумесяца на мочке уха? Она не снилась тебе?

— Не припомню такой.

Он вытащил из рюкзака украденный Пройдохой рисунок, уже не надеясь на успех.

Против ожиданий Бродяга кивнул:

— Видел ее.

— И где?

Он не верил своей удаче.

— В «Музее дверей», так, кажется, он зовется. Но я бы на твоем месте туда не совался.

— Это еще почему?

— Музей — кормушка. Его владелец — |||||||||||||||, замешан в похищении детей. Когда-нибудь я наберусь храбрости и спалю это место дотла.

Простившись с Бродягой, он направился к стоянке такси. Крупный мужчина, сидевший за рулем «вольво», окинул его неприветливым взглядом.

— Куда? — спросил он.

— В «Музей дверей». — Он сел на заднее сиденье, положил рюкзак рядом. — И побыстрее, пожалуйста.

«Музей» — небольшой особняк, что стоял на пустыре, окруженный железной оградой. Три этажа. Угрюмый фасад с мансардой и куцая лужайка. У запертой калитки указатель: «Музей дверей». Краска давно выцвела, и было неясно, кого вообще могла привлечь такая реклама.

Он нажал кнопку звонка. Скоро из дома вышел мужчина. Выглядел он совершенно обычно, разве что носил цилиндр и смокинг. И, разумеется, перчатки. Лет сорока, подтянутый и жизнерадостный.

— Пришли посмотреть коллекцию? — спросил он.

Кивок в ответ.

— Что ж, прошу, заходите, — мужчина открыл калитку.

Они миновали лужайку, на которой тут и там зияли проплешины, и поднялись на веранду. Еще одна дверь, и они внутри.

Первый этаж выглядел совсем обычным. Он заметил большой камин, диван, цветы в вазах. Разве что у лестницы стоял автомат для сладкой ваты и билетная касса.

— Вообще-то я коллекционер. Но иногда провожу экскурсии. Хочется, чтобы другие смогли увидеть то, чему я посвятил часть жизни. Все экспонаты на втором и третьем этажах подлинные. Ну, почти все. А первый этаж мое скромное обиталище. Сахарной ваты не желаете?

Он покачал головой.

— Тогда с вас полсотни за билет. А что с вашими руками? — спросил Коллекционер, указывая на забинтованные ладони.

— Несчастный случай. Ничего серьезного, но мама все равно сделала повязки.

— Что ж, очень предусмотрительно с ее стороны, а теперь прошу за мной, экскурсия начинается.

Они поднялись на второй этаж. Там был длинный коридор и ряд дверей, отгороженных от посетителей бархатным шнуром. Окон не было. Ни одного. Чем-то они ей не нравятся.

— Видите ли, моя коллекция весьма специфична. Я собираю необычные двери, двери с прошлым, если угодно. Иногда с темным. К примеру, вот. — Коллекционер указал на двери лифта. И, словно этого ему показалось мало, нажал кнопку, отчего створки разъехались, открыв пространство, залитое мягким светом. — В кабине данного лифта свела счеты с жизнью |||||||||||||||. Та самая, представляете? Можете зайти внутрь, если хотите. Спустя пару секунд дверь закроется и… Но придется немного доплатить. Что скажете?

— Не люблю замкнутых пространств.

— Напрасно. Иногда так приятно побыть одному. Порой мне хочется сделать лифт своим кабинетом, установив там стол и все необходимое. Внутри очень хорошо думается. Однажды я так и поступлю. Идемте.

Вторая дверь была железной и очень старой на вид.

— Она стояла в камере |||||||||||||||, прозванного Серым Человеком. За подлинность не ручаюсь, но данный экспонат обошелся мне в приличную сумму. ||||||||||||||| уверял, что причастен к смерти более четырехсот детей. А вот дверцы шкафа, через который ||||||||||||||| проникли в Нарнию.

Четвертой была дверь с номером «221Б».

— Обожаю |||||||||||||||, — сказал Коллекционер. — А вы?

Он рассеянно кивнул.

Пятая дверь тоже была металлической.

— Дверь в комнату, где несколько лет провели взаперти похищенные дети. Похитителя так и не поймали. Он прислал в редакцию газеты рукопись с подробным рассказом, что делал с жертвами. Рукопись была зашифрована, на взлом шифра ушло несколько месяцев. В рукописи было зашифровано имя убийцы, а также имена его жертв. С ними возникли трудности. Убийца, разумеется, не собирался раскрывать тайну своей личности, и так называемый шифр был всего лишь набором символов, не имеющих никакого смысла. Примечательно, что ни один из похищенных детей так и не был найден — ни живым, ни мертвым.

— В таком случае с чего вы…

— В рукописи указывался адрес дома, в котором за потайной дверью скрывалась комната, где некто оставил мешочек с ногтями, слишком маленькими, чтобы они могли принадлежать взрослому человеку. Угадаете, как прозвали похитителя газетчики?

— Даже пытаться не стану.

— Воля ваша. Следующий экспонат.

Шестая дверь была зеленой, а еще перед ней лежали сухие листья.

— Это дверь из рассказа |||||||||||||||, — объявил Коллекционер. — «Кто знает, что ему открылось?» Следующий экспонат. — Коллекционер указал на маленькую дверцу: — Это ход, через который ||||||||||||||| попала в сад, где повстречала Червонную Королеву, которая обожала рубить своим подданным головы.

Коллекционер улыбнулся.

Восьмая дверь была настолько обычной и непримечательной, что он и представить себе не мог, чем она знаменита.

— Это дверь в кладовку, которую строго-настрого запретил открывать Синяя Борода новой жене. Как вы знаете, запрет она нарушила.

Девятая дверь была круглой, выкрашенной в ярко-зеленый цвет и с медной ручкой посередине.

— А это дверь в дом |||||||||||||||, — сказал Коллекционер.

— И что же он сделал? Убил всю свою семью?

— Он нашел Кольцо Всевластья. Вы книги читаете?

— Изредка, — сказал он и почувствовал, как краснеет.

Полированная дверь с медной ручкой была десятой.

— Дверь в Выручай-Комнату из |||||||||||||||. Уж эта книга наверняка вам знакома.

Они закончили со вторым этажом и поднялись на третий.

— Дверь в лето из романа |||||||||||||||. Там и в самом деле Лето. Можете убедиться, если хотите. Нет? Что ж, идем дальше.

Про Красную дверь телефонной будки Коллекционер не сказал ничего.

— Эта дверца за холстом из сказки |||||||||||||||. Первоисточник, надо полагать, вам известен.

Следующие четыре двери были представлены старшими арканами из карт Таро.

Дурак — голая стена.

Сила — дверь с львиной головой.

Смерть — могильный камень.

Повешенный — стеклянный аквариум.

— «Китайская камера для пыток водой», из которой столь блестяще выбирался |||||||||||||||, — объявил Коллекционер. — Хотите попробовать? Так я и думал.

Восемнадцатой была резная дверь коричневого цвета.

— А эта дверь ведет к Другой маме. Как считаете, пуговицами вместо глаз можно увидеть больше?

Желтая дверь, с щелью для писем.

— Эта дверь ведет в один занимательный мысленный эксперимент, находящийся в области философии сознания. Что вы знаете о Китайской комнате?

Двадцатая дверь была нарисована мелом на стене.

— Работа |||||||||||||||, — сказал Коллекционер. — Она посещала мою выставку в прошлом году. Прелестная девушка, и одна из лучших дверей в моей коллекции.

Он все надеялся увидеть дверь, нарисованную сестрой Паучихи, но в конце его ждало разочарование. Они прошли весь третий этаж и оказались у голой стены.

— Здесь скоро установят железную дверь, за которой провела в заточении несколько лет несчастная |||||||||||||||. Вы читали последние газеты? Благодаря расследованию одного гениального репортера удалось раскрыть преступление сорокалетней давности.

Справа имелась дверь — двадцать первая, — про которую Коллекционер пока ничего не сказал. Бархатного шнура не было. Рядом на стене наклейка: человечек спускается по ступеням. И надпись: EXIT.

Он расстегнул молнию и достал из рюкзака рисунок сестры Паучихи. Коллекционер взглянул на него и покачал головой. Дверь была ему незнакома. Коллекционер сделал пригласительный жест, предлагая распахнуть последнюю дверь, и сказал:

— Прошу.

Он убрал рисунок в рюкзак, вытащил револьвер, щелкнул курком и нажал на спуск. Пуля вошла над бровью, расколов череп Коллекционера, словно орех.

Коллекционер съехал по стене, цилиндр свалился. Рука в перчатке сжалась в кулак.

Пора уходить.

Он спустился вниз, на первый этаж, в гостиную. Двадцать первую дверь, разумеется, открывать не стал. Неплохо бы разжиться деньгами. Ему предстоит кое-что сделать, а пока…

Раздался звонок в дверь, от которого он едва не подпрыгнул. Осторожно отодвинул штору. У калитки стояла девушка. Время шло, но она все не уходила. Наверное, у нее с Коллекционером была назначена встреча.

Она все не уходила и не уходила, а дальше произошло вот что. Девица принялась карабкаться по ограде, причем весьма ловко. Он думал, что она обязательно разорвет подол платья о шипы, но ничего такого не случилось. Не прошло и минуты, а она уже стоит по другую сторону ограды. Ее сноровке позавидовал бы любой уличный мальчишка.

Девица направилась к дому. Он отступил вглубь комнаты, надеясь, что она не успела его заметить. Девица постучала, и довольно настойчиво. А чуть погодя случилось и вовсе страшное: в замке скрежетнул ключ, и дверь открылась.

Увидев его, девица спросила:

— Привет, а чего дверь не открывал? Пришлось искать запасной ключ. — Она глянула ему за спину. — А, понятно. Как тебя зовут?

Вот черт. Кто она?

— Тебя ||||||||||||||| прислал?

Он зачем-то кивнул.

— Она здесь? Сбегаю наверх, посмотрю, что вышло. Я быстро.

Оставшись один, он беспомощно огляделся. Дверь в туалет была приоткрыта. Девица решила, что он сидел на унитазе и потому не мог впустить ее. Неловко, но, учитывая обстоятельства, никакого значения это не имело. Он двинул к входной двери, стараясь ступать как можно тише. Замок не поддавался. Он никак не мог разобраться, в чем дело. Со второго этажа донесся странный шум, словно заработал огромный механизм; секунды таяли одна за другой.

— Уходишь?

Он обернулся. Девица уже спускалась — бодрое топанье каблучков.

— И даже не останешься выпить?

Наверное, она не поднималась на третий этаж. Осмотрела второй и бегом вниз. Что ей там понадобилось? Он знал, что.

— А где |||||||||||||||? Он сказал, куда собирался? Нет? И черт с ним.

Девица направилась к бару.

— Ну, поиграем? Сколько их у тебя? Три? Четыре?

Наверное, она про язвы.

— Четыре, — соврал он. — А у тебя?

— Сам посмотри.

Девица принялась стаскивать платье. Он насчитал десять отметин в форме замочных скважин на животе и груди. Все язвы исходили черными слезами. Это не возбуждало ни капли. В голове засела одна мысль: надо валить. Соврать, что хочет заскочить в магазин за сигаретами, и бежать, не оглядываясь.

Девица залпом допила содержимое бокала и приготовила себе еще одну порцию, на этот раз плеснув колы. Странно, почему никак не складывается прозвище? Что еще с ней не так?

Он сунул руку в карман, пальцы обхватили рукоять револьвера.

— Мне нужно… — сказал он и не узнал своего голоса.

— Ванная дальше по коридору. Только побыстрее.

Он включил душ и принялся осматривать шкафчики. Можно разбить зеркало, только она ведь услышит. Или нет?

Зубные щетки, электробритва, отбеливатель. Он почти отчаялся, когда на самом верхнем ящике обнаружил заросшую паутиной отвертку. Кто-то прикручивал зеркало и забыл ее там. Он сунул отвертку в карман и вышел из ванной, как следует намочив волосы.

Девица стояла у окна и курила.

— Я тут вспомнил, мне нужно за… сигаретами, — сказал он.

— Валяй.

— Дверь не откроешь?

— Здорово ты его. — Девица выпустила тонкую струйку дыма и затушила окурок в пепельнице. — Я была на третьем этаже. Твое фото печатают в газетах, ты в курсе? Только ты и понятия не имеешь, с чем связался. Что там у тебя, пистолет? Можешь выбросить, толку от него все равно не будет.

— Что тебе нужно?

— Ты видел коллекцию, верно?

Не сразу он понял, что речь идет о дверях.

— Заключим сделку. Ты должен ответить на вопрос. У тебя будет шанс, такой же, какой мы даем каждому, кто приходит сюда.

— Нужно выбрать дверь, всего одну, — продолжила Сфинкс. — Просто скажи мне, какая дверь сегодня должна быть не здесь, и можешь убираться.

Он сомневался, что Сфинкс выполнит обещание. После того, что он сделал… Но так он сможет выиграть немного времени. В «Музее» двадцать экспонатов. Если считать дверь с надписью «EXIT» — двадцать один. Одна дверь лишняя. Что это за дверь?

Он припомнил экскурсию Коллекционера. Каждое сказанное им слово. Даже самое пустяковое — на первый взгляд. Множество дверей явились в «Музей» из литературных произведений. Он неплохо разбирался в математике — с его-то памятью, — но по части художественных произведений был полный ноль. Он мог процитировать наизусть всего «Маленького принца», но в «Маленьком принце» дверей не было. Ни одной. Наверняка почти всякий, кто любит читать, с легкостью бы ответил на этот вопрос. Только не он.

Зато пять дверей можно сразу исключить — три карты Таро: Дурак, Смерть, Повешенный, нарисованную мелом дверь и кабину лифта. Остается пятнадцать.

— Время вышло.

— Я выбираю дверь с цветами на пороге. «Кто знает, что ему открылось?» — процитировал он слова Коллекционера, понятия не имея, что они означают.

Он выбрал дверь наугад, потому что нужно было что-то выбрать. А еще — вдруг ему повезет?

Сфинкс улыбнулась и поманила его пальцем. Они поднялись на второй этаж. Ряд дверей, отделенных бархатным шнуром; в желтом, цвета подсолнечного масла, свете они все казались лишними.

Прежний порядок, в котором располагались двери, был нарушен. Словно двери были картами и чьи-то невидимые руки перетасовали колоду.

— Давай проверим, — сказала Сфинкс. — Тебе придется открыть каждую дверь, за исключением той, которую ты назвал.

Вот черт.

— Не бойся, они тебя не укусят.

Он взглянул на двери лифта. Коллекционер касался кнопки вызова, значит, это безопасно. Пришлось последовать его примеру.

Дверцы послушно разъехались в стороны. Внутри пусто, как и раньше.

Следующей была маленькая дверца, за которой скрывался сад и Червонная Королева. Он взялся за миниатюрную ручку и потянул дверь на себя. За ней и в самом деле был сад. Он увидел траву и переплетение стеблей растений.

Теперь дверь в камеру Серого Человека, похитившего и убившего несколько сотен детей. Сомнительно, что это правда. Впрочем, его волновало другое. Он взглянул на Сфинкса. Она все так же улыбалась. У нее было девятнадцать язв. Это значит — девятнадцать детей. До Серого Человека далеко, и все же. Он взялся за ручку, потянул на себя. Дверь не поддалась.

— Ну а чего ты хотел? Это не парк развлечений.

Круглая дверь также открыться не пожелала. Следующей была зеленая дверь с сухими листьями на пороге. Ее он трогать не стал. За дверцами шкафа обнаружилась одежда. Дверь с номером «221Б» оказалась заперта. Как и двери, что вели в кладовку Синей Бороды и комнату с ногтями.

Перед дверью в Выручай-комнату он снова замер. Не лучше ли прекратить испытывать удачу и сбежать? Что хуже: умереть от руки Сфинкса или ошибиться?

Дверь в Выручай-комнату не поддалась.

Карта Таро Дурак.

Он взглянул на отделенную от посетителей бархатным шнуром голую стену, заметив то, что укрылось от него в первый раз, — замочную скважину. Сфинкс протянула ключ. В глазах ни намека на выражение.

Он вставил ключ в замочную скважину, щелкнул замок. Из стены выпрыгнула искусно замаскированная дверная ручка. Он повернул ее. Участок стены отошел в сторону, и он заглянул внутрь. Ниша — достаточно просторная, для того чтобы там мог укрыться человек. Должно быть, в «Музее» хорошо играть в прятки.

Про дверь телефонной будки Коллекционер ничего не рассказывал. Может, стоило выбрать ее?

Он взялся за ручку. Внутри обнаружился телефонный аппарат. Раздался звонок, и он вздрогнул, чем рассмешил Сфинкса. На дверь, нарисованную мелом, он едва взглянул.

Дверь с львиной головой не поддалась.

Он взглянул на Коллекционера. Странно, крови почти не было. Сколько бы язв ни скрывал его щегольской наряд, от пули его это не уберегло.

Дверь, спрятанная за холстом, не сдвинулась ни на волосок.

— Нужен особенный ключ, — сказала Сфинкс.

Могильный камень и «Китайскую камеру для пыток водой» они миновали без приключений.

Осталось две двери — не считая той, с опавшими листьями.

Дверь в Китайскую комнату и дверь, что вела к Другой маме. Каковы шансы, что он в самом деле угадал?

Он уже был готов открыть дверь в Китайскую комнату, когда Сфинкс его остановила.

— Постой, — сказала она. — Осталось три двери. Если хочешь, можешь выбрать другую.

Разумеется. Известная задача теории вероятностей. Вероятность того, что в самом начале он выбрал нужную дверь, составляет один к двадцати. Интуиция подсказывает, что смена решения ничего не даст, но это не так. Вероятность победить увеличивается. Если он будет выбирать из трех дверей, то с вероятностью один к трем свалит отсюда. Если только Сфинкс специально не подбивает его ошибиться. Она ведь знает, какой двери быть не должно.

— Я выбираю дверь в Китайскую комнату.

— Позволь мне еще немножко помочь, — сказала Сфинкс и распахнула дверь, ведущую к Другой маме.

За дверью обнаружилась кирпичная стена. И Сфинкс вновь предложила сменить дверь.

Теперь нужно решить, остановить выбор на двери в Китайскую комнату или снова выбрать дверь с сухими листьями. Ответ прост: дверь следует сменить. Это легко доказать математически. Решение возникло словно само собой. Может, он и не знает, как круглая дверь связана с Кольцом Всевластья, зато разбирается в других вещах.

Знаменитый парадокс |||||||||||||||, который на самом деле парадоксом не является. Что-то ему подсказывало — автомобиль он не получит в любом случае. Голову сдавила боль. По каким-то причинам он не любил телешоу и частенько линял с лотерейных посиделок под благовидным предлогом. А то и без него.

Случайная переменная C говорит, какую дверь открывать не стоит. С = 1, значит, дверь в Китайскую комнату открывать нельзя. С = 2, от двери к Другой маме следует держаться подальше. С = 3, дверь с сухими листьями у порога не лучший выбор. Случайная переменная H демонстрирует, какую дверь открывает Сфинкс.

Итак, он выбрал дверь в Китайскую комнату. Если он прав, Сфинкс могла открыть любую из оставшихся дверей, ни о чем не беспокоясь. Но если он выбрал дверь в Китайскую комнату, а не стоит открывать дверь ведущую к Другой маме, то Сфинкс ни за что ее бы и не открыла, следовательно, вероятность этого равна нулю. В таком случае Сфинкс была обязана открыть дверь с сухими листьями у порога, раз уж это единственная безопасная дверь. Также, если «автомобиль» поджидает его за дверью номер три, Сфинкс бы распахнула дверь номер два — других вариантов нет.

Так что же мы делаем, черт возьми? Стоит придерживаться двери, что ведет в Китайскую комнату, или выбрать дверь номер три?

Необходимо вычислить вероятности p (C = 3|H = 2) и p (C = 1|H = 2). Сделать это можно, использовав теорему |||||||||||||||. Если p (C = 1) = p (C = 2) = p (C = 3) = ⅓, ведь неизвестно, какую дверь точно открывать не следует.

Получается, вероятность p (C = 3|H = 2) составляет:

Если применить аналогичный расчет, выходит: p (C =1|H =2)=⅓.

Получается, нужно выбрать дверь с сухими листьями, поскольку это удвоит шансы выбраться живым. Если только… Если только что?

Если только все не намного проще. Он еще раз взглянул на Коллекционера. Тот выглядел чертовски мертвым, как ему и полагалось. Он будет таким же, если не перестанет валять дурака.

Зачем ему теоремы, если есть правила понадежней? Всего два.

— Я меняю выбор. Дверь, которой здесь быть не должно, это Дверь в лето. Угадал?

Вместо ответа Сфинкс ударила его наотмашь и рассекла бровь. Секунда, и он оказался на полу. Девица перемещалась с поразительной быстротой и была невероятно сильна. Она бегло обыскала его и бросила револьвер в угол.

— Я же говорила, что он тебе не понадобится, — сказала Сфинкс.

Она схватила его за волосы и потащила вниз, на второй этаж к Двери в лето. Теперь дверь располагалась справа от «экспонатов» и была распахнута настежь. Он заметил, что Сфинкс закрыла глаза и ведет его вслепую, держась рукой за бархатный шнур. Сейчас она поравняется с дверью, швырнет его внутрь, и все кончится.

Или начнется.

Правый глаз заливала кровь, а в голове, кажется, что-то лопнуло. Мир расплывался, двери менялись местами, их становилось все больше и больше — сосчитать их не было никакой возможности.

Ему тоже захотелось закрыть глаза. Вместо этого он вытащил из кармана отвертку и воткнул девице в шею. Хватка ослабла, и он вырвался и толкнул Сфинкса в дверной проем. Тотчас погас свет. Он ожидал услышать крик, но ничего такого не произошло. Когда свет вспыхнул, двери уже не было. В «Музее» на один экспонат стало меньше.

Правая ладонь отозвалась болью и нестерпимым зудом. Он принялся разматывать бинт. Как он умудрился пораниться? На ладони расцвела еще одна язва в форме замочной скважины. Только этого не хватало.

Теперь следовало решить, что делать дальше. Его не интересовал фокус с перестановкой дверей. Наверное, их приводил в действие некий механизм, скрытый от посторонних глаз. Скорее всего, искать машину, которая управляла дверями, следовало в лифте. Впрочем, кто его знает. Лучше ничего больше не трогать, одному богу известно, какие еще секреты хранит этот дом.

Пройдоха раздобыл адреса членов Спиритического общества. Как знать, возможно, разузнав об Инциденте, он поймет, что, черт возьми, происходит. И как это закончить.

Осталось дождаться темноты.

До вокзала он добрался без приключений. Сел в автобус, который должен был отвезти его к |||||||||||||||, что жил в маленьком городке к югу отсюда. Всю дорогу на него косились. Пассажиры качали головами и перешептывались, думая, что он ничего не замечает. А может, им было все равно.

В автобусе он не заметил, как заснул, но кошмары больше его не мучили. Язвы тоже вели себя спокойно, словно их и не было. Рана от крысоловки стала затягиваться. Краснота сошла, и боль — скверная, дергающая — постепенно стихала.

Он приехал в город рано утром, а когда постучал в нужную дверь, солнце пекло вовсю. Ему открыл пожилой человек, ничем не примечательной наружности.

Он первым делом взглянул на руки — никаких перчаток.

— Что вам нужно? — спросил Человек-ничем-не-примечательной-наружности.

Иногда его мозг вытворял такие вот фокусы. Ничего не поделаешь.

— Я стажер, пишу статью для газеты. В доме на Кленовой улице случилась настоящая трагедия. Мать несколько лет…

— Я знаю, что там произошло, я читаю газеты. Чего вы хотите от меня?

— В доме нашли журналы Спиритического общества. Вы были его членом и проводили в доме на Кленовой улице один…

Дверь перед его носом захлопнулась. Человек-ничем-не-примечательной-наружности давать интервью не пожелал. Он снова позвонил и даже крикнул, что очень долго ехал и его вышвырнут, если он не добудет никаких подробностей. Это не помогло. Человек-ничем-не-примечательной-наружности остался глух к его просьбам.

Это было замечательно. Если спустя сорок лет на невинный вопрос отвечают, как следует хлопнув дверью, это воодушевляет. Значит, он на верном пути.

Теперь осталось встретиться с последним членом Спиритического общества. А если ничего не выйдет, он вернется и душу вытрясет из Человека-ничем-не-примечательной-наружности.

Денег почти не осталось. Он бросил в рот мятную жвачку и отправился голосовать.

Он стоял с поднятой рукой два часа, но машины проносились мимо, даже не сбавив скорость. Тогда он пошел на заправку. Если перекинуться с водителем парой слов, может, тот увидит в нем человека, которому нужна помощь, а не потенциального грабителя и убийцу.

Заправка была старой, всего на пару колонок. Какой-то парень заправлял BMW. Две девушки с заднего сиденья крикнули, чтобы он поторапливался. Парень показал им средний палец и получил заливистый смех в ответ. К этим лучше не соваться.

Неподалеку старик возился с крышкой бензобака старенького минивэна. Крышка никак не захлопывалась. Он подошел к старику, хотел помочь, завязать разговор, но старик уже справился с крышкой и собирался сесть за руль.

Он попросил старика об одолжении, выдавив такую вежливую улыбку, на которую только был способен. Старик окинул его придирчивым взглядом.

— А куда вы направляетесь?

Он назвал адрес.

— Это очень далеко отсюда, молодой человек.

— Я понимаю, но, может, вы немного подбросите меня, а дальше я поймаю другую машину.

— Как вас зовут?

— Видите ли, в чем дело, у меня редкое психическое расстройство — не могу запомнить ни одного имени, включая собственное.

— Вот как? — спросил старик. — Боюсь, я ничем не смогу вам помочь.

Старик уехал. Следом укатил BMW.

И зачем он упомянул про психическое расстройство? Такое всегда отпугивает людей. Притвориться немым? Найти картонку, написать, куда ему нужно и все в таком духе? Он неважно выглядит, но, если станет немым, как знать, может, ему и улыбнется удача.

Он нашел коробку в мусорном контейнере. Оторвал один бок. Зашел в магазин, подошел к кассе и жестом попросил маркер.

Он подходил к разным людям, но ему всякий раз отказывали, хоть и смотрели весьма участливо. Около девяти вечера к заправке подъехал кемпер. Из машины вышли старик и девочка. Перекинулись парой слов и двинули к магазинчику. Они заказали по гамбургеру и сели за угловой столик. Он решил, что, может, теперь ему повезет. Подошел к старику. Дождался, когда он прочтет надпись. Старик покачал головой:

— Извините, молодой человек, но мы не берем попутчиков. Попытайте счастья в другом месте.

Он подошел к кассе и заказал чизбургер и колу, чем немало удивил продавца. Сел за столик, картонку положил рядом.

Старик заправил кемпер и взял пять гамбургеров с собой.

Он потягивал колу, когда в магазинчик вошли двое. Серые костюмы, непримечательная внешность. Они взяли по чашке кофе и сели у самого выхода. Ему они не понравились. Люди в таких костюмах в заведениях, подобных этому, платят только за бензин.

Девочка и старик собирались сваливать. Едва они скрылись за дверью, люди в костюмах поднялись и пошли следом.

Он подобрал картонку и решил посмотреть, что будет дальше. Снаружи остались только кемпер и фургон. Старик о чем-то разговаривал с Серокостюмным. Потом Серокостюмный ударил Старика в живот, и Старик согнулся пополам. Другой схватил девочку и потащил к фургону.

Он двинул к кемперу. Бросил картонку и вытащил револьвер. У двери фургона шла нешуточная борьба. Девочка вцепилась зубами в ладонь похитителя и отпускать не собиралась.

— Эй, — сказал он, взводя курок. — Почему бы вам не убраться отсюда?

Тот, кто ударил Старика, оглянулся. В белесых глазах ни намека на выражение.

— Ты забыл, что у тебя револьвер, сынок? — спросил Серокостюмный. — Я прекрасно вижу барабан, и он пуст. А это значит, у тебя проблемы.

— В самом деле? Так, может, присмотришься внимательнее и заглянешь в ствол? На твоего приятеля патронов не хватит, здесь ты прав, но тебе будет уже все равно.

Серокостюмный кивнул, признавая, что в его словах есть доля истины.

— В машину, — сказал он Старику, не сводя глаз с Серокостюмного.

Старик и девочка забрались в кемпер. Старик сел за руль, девочка устроилась на пассажирском сиденье. Он попятился, не опуская револьвера, пока не оказался в кемпере. Старик запустил двигатель. Включил первую передачу, и они тронулись. Похоже, Старик еще был на что-то способен. Во всяком случае, машину он вел уверенно, даже пальцы не дрожали. Спустя пару минут они уже мчались по шоссе.

— Высадите меня по дороге, — сказал он. — И не волнуйтесь, я не сделаю вам ничего плохого.

— Кто вы? — спросил Старик.

— С радостью бы ответил, да не могу — вы ведь видели картонку.

— Я передумал. Я возьму вас. Высажу в том городе, что вам нужен. Это крюк, хоть и небольшой, но я не знаю, как еще вас отблагодарить.

— Кто те люди в серых костюмах?

— Давайте не задавать лишних вопросов. Я ничего не буду спрашивать у вас, а вы у меня, идет?

— Идет. Люблю ездить в тишине.

— С этим ничего не выйдет, — сказал Старик, вставляя в магнитофон кассету. — Я обожаю блюз.

Он лег в огромный гамак; девочка спала на единственной нормальной кровати, Старик устроился на диване. Для троих кемпер был тесноват. Он уже проваливался в сон, когда услышал, что девочка просит обработать язву.

Он выбрался из гамака, приставил револьвер к затылку Старика и сказал:

— На выход. И девку забирай.

— Можно мне хотя бы взять лекарства, без них… — начал было Старик.

— Еще одно слово, и я вышибу тебе мозги. Выметайтесь.

Девочка заплакала, и Старик обнял ее.

— Встаньте в двух метрах от кабины.

Потом он включил фары. Старик и девочка щурились от яркого света, прикрывали глаза ладонями.

— Теперь раздевайтесь, — приказал он.

— Что? Вы с ума сошли?

— Вы меня слышали, живее.

Старик стал расстегивать пуговицы рубашки. На этот раз пальцы у него дрожали. Затем он раздел девочку.

— Повернитесь спиной, — сказал он.

У девочки была всего одна язва. Старик чист.

Он выключил фары и сказал:

— Отбой, можете забираться обратно. Думаю, мы поладим.

Ему снился старый кошмар. Он вспоминал, что уже видел его раньше, лишь когда сон повторялся. Но проснуться все равно не получалось.

Январь. Холодно. Он остался один. Рисунок на стене — окно в сад. Он не помнил, кто его нарисовал. У него как будто отняли что-то. Но он не знал, что именно. А если не знаешь, что пропало, как искать? Он взглянул на дверь. Ровный белый прямоугольник с круглой ручкой. Он был уверен, что пять минут назад или около того — время теперь тоже стало другим — дверь была одна. Железная, без ручки и замка. Во всяком случае изнутри до них было не добраться. Он также знал, но понятия не имел откуда, что обе двери не заперты, и, если одна дверь ведет прочь из того места, очень плохого места, в котором он сейчас обретался, то вторую лучше не трогать. Осталось лишь сделать выбор. Но стоило открыть дверь — не важно какую, — и он просыпался.

Он проснулся в десять. Выбрался из гамака и открыл холодильник. Взял два гамбургера и сел за столик. Девочке пришлось потесниться. Она рисовала. Потом он переместился на пассажирское кресло. Мимо стелились луга и ни одного дома, куда ни глянь.

Старик был зол на него. Ну еще бы. Он пытался расспросить Старика о язвах, но тот отвечал неохотно. Как он понял, они в бегах полтора года. Значит, научились выживать. И вот так запросто пустили его в кемпер. Наверняка Старик теперь об этом жалел.

Он узнал, что Старик и девочка нигде не останавливались надолго. Иногда Старик устраивался на работу: на неделю, две. Потом они ехали дальше. О родителях девочки Старик ничего не рассказывал. Они продали дом, а на вырученные деньги купили кемпер.

Он осмотрел аптечку. Разные мази, крем, таблетки. Ему они пригодятся.

К полудню они въехали город.

— Куда мы? — спросил он Старика.

— На ежегодную ярмарку |||||||||||||||.

— Есть повод для веселья?

— Нам нужна еда. И бензин. Ты съел пару гамбургеров на завтрак. Мы с внучкой растянули бы их на два дня.

Они едва нашли место, где можно было припарковать кемпер.

Девочка сбежала по ступенькам кемпера со скрипкой в руках. Старик вышел с шахматной доской под мышкой и часами с двумя циферблатами.

— Сходи попытай счастья в «Вышибале», — сказал Старик. — Иначе отсюда нам не уехать. Бензина почти нет.

— А вы чем займетесь?

Старик не ответил. Скоро они с девочкой смешались с толпой. Он побродил от палатки к палатке, поглазел на аттракционы. «Вышибала» оказался силомером. Ударишь кувалдой и узнаешь, кто ты — «Силач» или «Слабак». Если «Силач» — получишь мягкую игрушку.

Скоро он обнаружил Старика в очереди к полосатому шатру. Там записывали игроков на ежегодный шахматный турнир. Он решил поучаствовать. Когда подошла его очередь, девушка попросила заполнить анкету, всего две строчки: имя и фамилия. Он растерялся.

— Вы не знаете, как пишутся ваши имя и фамилия? — спросила девушка.

— Да.

— Тогда давайте я запишу. Как вас зовут?

— Дело в том, что я не помню.

— И вы пришли записываться на шахматный турнир?

— Именно.

Его осенило. Он поставил в нужных графах два крестика. После чего ему неохотно выдали браслет участника.

Играли блиц. Если проигрываешь — вылетаешь. Ограничения по возрасту и полу нет.

Первым ему достался соперник раза в два старше. И толще. У него была борода, а еще он носил подтяжки. Вторым был мужчина, возраст которого определить было трудно. Ему можно было дать и сорок, и двадцать. Девушки тоже играли. Запомнилась одна с живым тарантулом на плече. Паук сидел смирно и даже не пытался сбежать.

Постепенно игроки занимали места зрителей. Обступали кольцом тех, кто прошел дальше, и смотрели, как они двигают фигуры и бьют по часам. Он крутил головой, пытался найти Старика, но стол, за которым он играл с пожилым мужчиной, обступили теснее некуда.

Щелк-щелк. Ход белых, ход черных.

На доску он почти не смотрел. Лица игроков его интересовали больше. Он видел веселые искорки в глазах тех, кто помнил, как он регистрировался. Потом искры гасли, их сменяло недоумение, затем шли настороженность и беспокойство. Игроки ерзали на стульях, терли вспотевшие лбы и шеи. Когда он делал последний ход, у всех, кроме одной, той девочки с пауком, в глазах появлялись разочарование и досада.

Он сумел узнать кое-что о турнире. В городе долгое время жил чемпион мира по быстрым шахматам. Турнир был назван в его честь, а также имел солидный денежный приз, к которому прилагался кубок. Совсем не то, что плюшевые кролик или бегемот.

Он заметил в толпе зрителей Старика. Значит, Старик проиграл. Он был почти уверен, что Старик свалит вместе с внучкой, едва они разделятся. Чего ж он остался?

Зрители зааплодировали. Соперник положил короля на доску в знак сдачи и пожал ему руку. Значит, пытка продолжится. Остались три стола, за которыми еще играли. Было несколько перерывов, но он никуда не уходил. Старик что-то говорил про защиту ||||||||||||||| и защиту |||||||||||||||, а еще про северный гамбит. Он был страшно возбужден, все хлопал его по плечу и пытался выяснить, где он научился так играть.

Потом фигуры встали на свои места, и все началось по новой. Пешки и слоны стучали по шахматной доске, часы то шли, то останавливались.

Он взглянул на соперника. Какой-то местный гроссмейстер. Проиграв, с досады он смял пустую бутылку и бросил на траву. Поднялся и ушел, не протянув руки.

Он сидел и ждал нового соперника. Белые или черные? Потом объявили, что турнир окончен, и попросили чемпиона подняться на сцену. Ведущая уставилась в листок бумаги.

— Им стал… ничего не понимаю, тут два крестика. Наверное, какая-то шахматная шутка.

Зрители добродушно рассмеялись. Он собирался было идти к сцене под аплодисменты толпы, когда услышал, что ведущая хочет, чтобы фотограф запечатлел нового победителя. Предыдущий не проигрывал пять лет подряд. А еще корреспондент телеканала возьмет у него интервью.

Он резко свернул вправо; люди, следившие за игрой, с недоумением смотрели вслед.

Ему хотелось искупаться. Интересно, здесь есть поблизости озеро?

— Что ты вытворяешь? — спросил Старик, хватая его за руку. Он бежал за ним до самого кемпера и теперь не мог отдышаться.

— Иду к нашему маленькому уютному гнездышку. Там ведь есть холодильник?

— Ты совсем чокнулся? Этих призовых нам хватило бы на пару месяцев. Какого черта ты отказался от денег?

— Послушайте, Господин-мои-проблемы-это-мои-проблемы-а-твои-проблемы-это-твои-проблемы. Теперь мои проблемы и ваши тоже, понятно? Я слишком сильно рискую, если попаду в новости. А значит — и вы.

— Но как же деньги? На бензин и все остальное?

— Я что-нибудь придумаю. Сколько денег у вас осталось?

— Не твое дело.

— Ошибаетесь. Давайте немного пройдемся. Кстати, ваша внучка хорошо играет на скрипке?

Против ожидания, ходить пришлось долго. Наконец он увидел игроков в шахматы и карты, расположившихся за столиками в тени парковых деревьев. Наступал вечер, еще немного, и люди начнут расходиться.

Он сказал девочке сыграть что-нибудь, а Старику расставлять фигуры на шахматной доске. На них стали оглядываться. Подошел мужчина в огромном сомбреро, как из вестернов. Он сказал мужчине, что играет без ладьи. Вход в игру — полтинник. Выигравший забирает все. Белое Сомбреро согласился.

Играли рапид, времени на обдумывание хода всего ничего. Пат — выигрыш «казино». Прошло пять минут, и в банке стало на полтинник больше. Белое Сомбреро поставил еще. Подошли другие игроки с досками под мышками. Они уже собирались уходить, не подозревая, что их ждет.

Единственное утешение — скрипка. Девочка и впрямь неплохо играла. С теми, кто ставил сотню, он играл без коня. Скоро толпа поредела, а футляр от скрипки был переполнен купюрами.

Они заправились и покатили дальше. В мини-маркете купили еды и устроились в кемпере, подальше от любопытных глаз. Девочка видела, что дедушка улыбается, и была очень этому рада.

— У нас настоящий пир, да, деда?

— Именно так, родная, и все благодаря этому хмурому молодому человеку.

— Это разве пир? — спросил он.

— Но здесь столько еды, — сказала девочка. — И колы — хоть запейся.

— Я покажу вам настоящий пир, — сказал он. — Давайте найдем местечко поприличнее, и вы поймете, что еще по-настоящему и не ели никогда.

Он не ужинал в ресторане, поэтому его было легко впечатлить. Как и девочку со Стариком. На них все косились, но им было плевать. Они заказывали что хотели и не смотрели на ценник. Он подумал, что можно еще наведаться в магазин, купить девочке новую одежду, наверняка платью она обрадуется больше, чем стейку, когда, возвращаясь из туалета, заметил дверь с табличкой:

Он был уверен, что этой двери не было, когда он шел в туалет, чтобы вымыть руки.

— Так, мы уходим, — сказал он, вернувшись к столику. — Собирайте еду и напитки.

— Что случилось? — спросила девочка. — Это потому, что я плохо себя вела?

К ним подошел официант.

— У вас все нормально? — спросил он.

— Лучше не бывает. Вот деньги, что мы должны, и чуть сверху. А теперь вы не могли бы принести большой пакет?

— Пакет?

— Да, пакет или коробку, что-нибудь такое. Побольше.

— Деда, что происходит? — Девочка уже была готова расплакаться. Старик гладил ее по голове и успокаивал:

— Все в порядке, милая, все в порядке.

Официант вернулся с большим черным пакетом. В таких выносят мусор. Не теряя времени, он покидал в пакет то, что могло пережить бегство и остаться в целости. Если повезет.

— Теперь живо к машине, — сказал он Старику. — Объясню по дороге. Только поспешите.

— За нами гонятся? — спросила девочка.

— Что ты, милая, — сказал Старик. — Все хорошо.

На лице Старика читался страх.

Вот и замечательно, вот и прекрасно, значит, он поторопится, и все обойдется.

Скоро они уже ехали по безлюдной улице. Он доставал из пакета остатки пира. Девочка сидела грустная, с неохотой поддевая вилкой блюдо от шеф-повара. Они заказали торт-мороженое, но его не успели принести.

— Почему она не носит перчатки? — спросил он Старика.

— Все двери открываю я, ей ни к чему…

— Пусть забинтует ладони. Из кемпера — ни шагу.

— Вы видели ее?

— Как вас. Что за препараты вы использовали, чтобы сбить ее со следа?

— Сильное снотворное. Мне выписал его знакомый врач.

— Таблетки остались? Рецепты?

Старик промолчал.

— Не страшно. Завтра вы прогуляетесь по городу, зайдете в пару аптек. Скажете, что у вас проблемы со сном, а рецепт вы потеряли. Где-нибудь должны продать. Потом мы с девочкой глотаем колеса, а вы везете нас… куда сочтете нужным.

Они припарковали кемпер, и он вышел немного прогуляться. Что, если у Старика не получится выпросить таблетки? Нужен запасной вариант. Он сходит в пару клубов, и, может, ему повезет. Он покуривал травку, а еще ему как-то раз предлагали ЛСД. Опыт есть.

Он таскался по улицам, смотрел на редких прохожих. Полчаса простоял в очереди в клуб. Там он приметил подозрительного типа, на которого теперь украдкой поглядывал. Кончилось тем, что подозрительный тип подошел к нему и спросил, чего он на него пялится и нет ли у него каких-нибудь проблем. Он растерялся и не знал, что ответить. Пришлось извиниться и уйти.

Всюду ему мерещились переодетые полицейские, которые только того и ждали, чтобы он разжился дурью. Или хотя бы попытался разжиться. К тому же он и сам толком не знал, что ищет.

Он зарулил в бар, попросил налить пива, а его попросили показать паспорт. За последние дни он разве что не поседел, но правила есть правила. Да и кем он себя вообразил? Лучше всего вернуться обратно в кемпер, вот только…

Он собирался попытать счастья в очередном клубе, когда рядом притормозила тачка — «мустанг». От грохота музыки можно было оглохнуть. Открылась дверца, после чего из салона то ли вышла, то ли вывалилась девица в коротком черном платье, и машина рванула с места. Дверцу захлопнули на ходу.

Он помог девушке встать на ноги.

— С вами все в порядке? — спросил он. — Идти сможете?

Вместо ответа она проорала кое-что водителю «мустанга». Вряд ли он услышал. Она обняла его за шею, и они прошли так два квартала.

Девушка жила в крохотной квартирке, чуть больше кемпера. Едва они ввалились, девушка предложила выпить. Он отказался.

— Как тебя зовут, мой спаситель? — спросила она.

— Давай без имен.

— Ого, да я смотрю, ты подкован. Надеюсь, ты хотя бы не девственник? Впрочем, плевать. Я, конечно, сделаю скидку за помощь, но благотворительностью не занимаюсь.

— Я не по этой части.

Тут она увидела револьвер. Молния ветровки расстегнулась, пока они шли по улице, а он еще руки засунул в задние карманы, так что рукоятка револьвера была отлично видна.

— Ты из полиции? Я не делала ничего противозаконного, просто…

— Я не из полиции, — сказал он. — Таких, как я, туда не берут.

— Значит, ты от |||||||||||||||? Или |||||||||||||||? Мы же договорились, это больше не повторится. Если хочешь, бери деньги, только…

— Успокойся, Детка, я тебя не трону, — сказал он.

— Никакая я тебе не «детка». Меня зовут |||||||||||||||, ясно?

— Не важно. Я буду звать тебя Детка. У меня… э-э-э… небольшие проблемы с памятью, так что Детка неплохой вариант, поверь.

— Надеюсь, ты не из этих, больных на голову серийных убийц?

— Нет. И я тебе хорошо заплачу за это маленькое неудобство.

— Тогда что тебе нужно?

— Снотворное. Очень сильное. Чтобы вырубило на целый день. Никаких веселых снов, никакого кайфа, сплошная чернота. Нужно три дозы. Одна для мужчины семидесяти лет, другая для девочки восьми, третья…

— Чего?

За стенкой раздался плач.

— Ну вот, ||||||||||||||| проснулась.

Он только сейчас заметил еще одну дверь. Нужно быть внимательнее.

— У тебя есть ребенок? — спросил он.

— А что, проститутки не имеют права заводить детей?

Детская комната была похожа на чулан. И, скорее всего, когда-то им и была.

Детка прижала малышку к груди и стала укачивать.

— Голодная, — сказала Детка. — Сейчас подогрею смесь.

— И что ты туда добавишь? Немного рома?

— Если я проститутка, это еще не значит, что я плохая мать, — зло ответила Детка и занялась смесью.

— Если ты такая распрекрасная мамочка, кто же сидит с ребенком, пока ты на работе? — спросил он.

— Обычно |||||||||||||||, но она заболела. Я плачу ей, все нормально. Подзаработаю деньжат и свалю из этой сраной дыры.

— Именно это я тебе предлагаю.

— Что «это»? — спросила Детка, выдавив из бутылочки каплю молока на запястье — наверное, проверяла температуру.

— Подзаработать. — Он вытащил из кошелька три купюры. — Считай, они твои.

— Что надо делать?

— Я ведь уже говорил. Сильное снотворное, чтобы вырубиться на целый день, а то и на два. И не стать после этого овощем. Знаешь людей, которые могут достать такое?

— Если тебе надо ЛСД или белый, проблем никаких, но снотворное… — Детка шмыгнула носом. — Нужно подумать.

Детка накормила и переодела малютку, а после положила в кроватку и долго укачивала.

— Знаю я одного типа, у него может быть, — наконец сказала Детка. — Но это через весь город переться, а автобусы уже не ходят.

— Вызовем такси.

— Хорошо, только я приведу себя в порядок.

Пока Детка красилась, он думал, какова вероятность, что его убьют сегодня ночью. Этот вопрос он задавал себе и в такси, которое пришлось ждать целый час, а еще перед железной дверью, за которой скрылась Детка и куда ему вход был заказан.

А еще он отдал Детке револьвер и теперь гадал, насколько это глупый поступок по шкале от одного до миллиона. Ему нужны патроны, без них револьвер бесполезен, а Детка сказала, что не разбирается в этом. И попросила образец. Что б уж наверняка. И он ей его отдал. Сам. И накинул денег сверху. Возможно, из этого револьвера его и пристрелят. Пожалуй, в этом была какая-то извращенная справедливость.

Он прождал час, решил, что его кинули и пора валить, когда дверь открылась и он увидел Детку. Макияж у нее был размазан.

— Давай товар.

— Пока не отвезешь обратно, ничего не получишь. Меня дочь ждет.

Они вернулись в тесную квартирку. Девочка в самом деле плакала, и Детка пошла ее успокаивать. Он сел на диван, так, чтобы видеть обе двери. В окна заглядывал рассвет. Он на секунду прикрыл глаза.

— Вставай, черт тебя дери, мне на работу пора!

Кажется, он снова проспал свой «Хогвартс», и сестра беспокоится, что его переведут в маглы. Он открыл глаза и увидел Детку.

— Сколько сейчас времени? — спросил он.

— Пять вечера. Ты уверен, что тебе нужно снотворное? Спишь как убитый.

Он огляделся по сторонам. Вот черт! И надо было так вляпаться. Кошелек был на месте, правда, нескольких купюр не хватало.

— Нельзя провести ночь в моем доме и не заплатить, — сказала Детка. — Вот товар. — Она бросила ему коробку с ампулами и бумажный пакет. — Инструкция внутри. Давай, двигай, не хочу, чтобы ||||||||||||||| увидела тебя здесь.

Ему снились девочка и Старик с перерезанным горлом.

В бумажном пакете был полностью заряженный револьвер.

Он думал, что Старик и девочка бросили его. Старик купил таблетки, дал выпить девочке несколько штук и, как только она уснула, свалил куда подальше. Но когда он пришел, кемпер был на месте.

— Почему так долго? — спросил Старик. — Мы ждали тебя весь день.

— Непредвиденные обстоятельства. Вы достали что-нибудь?

— Нет.

— Быть не может. Ни в одной аптеке не обслужили такого обаятельного пожилого мужчину?

— Я не ходил по аптекам. Все это время я был здесь, в кемпере.

— Ага, кажется, я нашел причину проблемы.

Старик расстегнул рубашку. На груди у него была язва, очертаниями напоминавшая замочную скважину.