Компромисс Компромиссович

Цари,

короли,

императоры,

властители всей земли

командовали парадами,

но юмором — не могли.

В дворцы именитых особ,

все дни возлежащих выхоленно,

являлся бродяга Эзоп,

и нищими

они выглядели.

В домах, где ханжа наследил

своими ногами щуплыми,

всю пошлость

Ходжа Насреддин сшибал,

как шахматы,

шутками.

Хотели

юмор

купить,

да только его не купишь!

Хотели

юмор

убить —

а юмор

показывал кукиш!

Бороться с ним —

дело трудное.

Казнили его без конца.

Его голова отрубленная

качалась на пике стрельца.

Но лишь скоморошьи дудочки

свой начинали сказ,

он звонко кричал:

«Я туточки!» —

и лихо пускался в пляс.

В потрепанном куцем пальтишке,

понурясь

и вроде каясь,

преступником политическим

он,

пойманный,

шел на казнь.

Всем видом покорность выказывал,

готов к неземному житью,

как вдруг из пальтишка

выскальзывал,

рукою махал,

и тю-тю!

Юмор

прятали

в камеры,

но черта с два удалось:

решетки и стены каменные

он проходил насквозь.

Привык он ко взглядам сумрачным,

но это ему не вредит,

и сам на себя с юмором

юмор порой глядит

Он вечен.

Он ловок и юрок,

пройдет через все,

через всех.

Итак,

да славится юмор.

Он

мужественный человек.