Конан в Чертогах Крома

Глава пятнадцатая БИТВА СРЕДИ МОГИЛ

Киммерийский лагерь тянулся поперек Полей Мертвых и вверх по склонам, примыкавшим к долине. Замшелые камни древних курганов были снова водворены на свои извечные места, следы осквернения в основном уничтожены. Однако настоящее очищение еще не стало возможно. Его совершали только кровью осквернителей, и никак иначе.

Конан шел по лагерю, вдыхая дымок горящего торфа и слушая негромкие разговоры воинов. В любом другом войске молодые, необстрелянные ребята наверняка возбужденно обсуждали бы то, что им вскоре предстояло. Обладатели кое-какого опыта хвастались бы прежними подвигами. Настоящие ветераны советовались бы между собой, проверяли оружие и доспехи, старались по возможности отдохнуть перед битвой.

Киммерийцы и в этом - как, впрочем, и во многом Другом - вели себя не как все люди. Слушая обрывки случайных бесед, Конан убеждался, что говорили о самом обычном и повседневном: о женах и детях, о скотине, о междоусобной вражде, о посевах и жатве. Ни дать ни взять собрались не на смертный бой, а на ярмарку.

И снова, в который уже раз, Конан почувствовал себя в своей собственной стране чужаком...

Только в маленьком лагере асов он ощутил тот дух воинского братства, который был ему всего ближе. Золотоволосые воины весело смеялись, распевали песни, передавали по кругу большой мех вина, привезенного с Юга. Несколько молодых киммерийцев, держась в почтительном отдалении, рассматривали своих союзников с таким видом, словно те были диковинными зверями.

Конан вступил в кружок давних друзей и завладел бурдючком. Перевернув его вверх тормашками, он направил струю золотистой жидкости себе в рот.

- Эй, эй, Конан! Оставь и на нашу долю немножко! - засмеялся Вульфхере. Волосы и борода у него были до того светлыми, что казались седыми. Он был лишь чуть постарше, чем Конан, но асы считали его великим вождем

И сам он, и все его люди представляли собою разительный контраст с хмурыми и серьезными киммерийцами. Как и их двоюродные родственники ваны, асы куда как уважали внешнюю красоту и любили ею похвастаться. Доспехи у них были из полированной стали или бронзы, шлемы венчали рога, крылья, фигурки фантастических животных, причем очень часто покрытые золотом или серебром. На руках поблескивали золотые, искусной работы браслеты: и выше локтя, и на запястьях. На рукоятях мечей переливались драгоценные камни. Кое-кто из воинов вытащил полированные серебряные зеркала и при свете костра наводил красоту расчесывал бороды, подкручивал длинные густые усы. При этом у костра звучало сразу несколько разных песен. Как и ваны, асы были не дураки повеселиться хоть дома, хоть в лагере. Они точно так же безумствовали в бою, а дома, в кругу семьи, томились и тосковали.

Конан сделал последний глоток и передал мех сидевшему рядом.

- Если это вино такое дорогое, - сказал он, - что ж вы эля с собой не прихватили?

- Эль занимает слишком много места, - ответил Вульфхере. - Этот-то бурдючок три раба замучились таскать по горам. Ты смотри, Конан, обеспечь нам назавтра хорошую битву! Мы, чтобы ты знал, ради тебя отказались от та-акого замечательного налета на гиперборейцев...

- Веселье я тебе обещаю, - кивнул Конан. - Даже с избытком. Там будет кого насадить на клинок. Наверху полно не только демонов, но и ванов!

- Отлично, - похвалил Вульфхере. - Что касается демонов, эти твари и на Асгард в прошлом году нападали, только мы понятия не имели, кому мстить, пока не прибежал твой посланник. Чем бы ни кончилось дело, в Асгарде на пирах долго еще будут петь о завтрашней битве!

Одноглазый воитель, у которого во рту вместо многих зубов чернели дыры, вернул Конану бурдючок.

- Поехали вместе грабить, когда здесь все кончится, - предложил он. Много лет минуло с тех пор, как ты последний раз ходил с нами по волчьей тропе. Я бы не отказался взглянуть, каким штучкам ты выучился, странствуя по югам!

- А почему бы и нет, Ульф? Обещать, правда, не берусь... Кто знает, вдруг завтра меня убьют? Или тебя?.. Вот покончим с раскалыванием вражьих щитов, тогда и станем загадывать!

- Заговорил как киммериец, - пробурчал Вульфхере.

Конан улыбнулся:

- Потерся с родственниками...

Покинув асов, он пошел в верхнюю часть долины, туда, где стояли дозорные. Здесь не жгли костров, чтобы зрение караульщиков не отвыкало от темноты. Конан увидел Куланна и при нем еще одного юношу с волосами, связанными в хвост по обычаю Галла.

- Все спокойно, двоюродный брат, - доложил Куланн.

- Ну, это недолго протянется, - предрек Конан. - Через час, не больше, станет светать. А я уверен, что они нападут на нас еще до рассвета!

Некоторое время все трое стояли не двигаясь. Их глаза, уши и даже ноздри старались уловить любые знаки опасности, могущие исходить сверху.

Воин Галла что-то почувствовал раньше двоих других.

- Идут, - сказал он, раздувая чуткие ноздри. Вскоре и Канахи услышали легкий шум, доносившийся со склона. Это спускались враги. Они были еще далеко

- Дурачье! - сказал Куланн. - Вообразили, будто Могут проскочить мимо киммерийцев! В киммерийских горах!..

- Вам уже случалось их убивать, - сказал молодой Галла. - Идите поднимайте тревогу. Я останусь здесь

Его глаза горели предвкушением. Убить врага!..

- Нет, так не пойдет, - возразил Конан. - Мы все отойдем обратно к кострам. Драться в темноте все равно без толку.

Галла недовольно заворчал, но подчинился.

Конан вступил в круг света ближайшего костра и сказал просто и коротко:

- Ваны идут.

Люди, сидевшие у огня, безо всякой суеты приготовили мечи и копья и стали ждать. Они только прекратили беседу: единственный признак того, что они приготовились к смертельному бою.

Приблизившись шагов на пятьдесят, ваны скинули плащи и одеяла, которыми прикрывали доспехи, дружно проревели боевой клич и ринулись на лагерь. Единственная возможность вырваться из ловушки состояла в том, чтобы как можно быстрее пролететь лагерь насквозь, держась плотно вместе, сомкнутым строем. Понимая это, ваны выстроились клином, и первым бежал вождь.

Киммерийцы вдохновенно устремились навстречу. Яростный восторг близкой схватки без следа смыл обычную строгую невозмутимость.

Взятый разгон пронес ванский клин глубоко внутрь киммерийского лагеря. Но, по мере того как приходилось проламывать очередную волну жаждущих возмездия черноволосых, клин терял скорость и наконец остановился совсем. Ваны отчаянно пытались удержать перед собой стену щитов. Киммерийцы, в жизни своей не ведавшие ни о стратегии, ни о тактике, наседали на них со всех сторон, завывая, точно адовы духи.

Конан был среди первых бросившихся навстречу ванской "свиной голове". Ему удалось нанести хорошо если один удар; потом его, как и всех остальных, отбросило прочь. Только огромная сила и отменное чувство равновесия позволили ему устоять на ногах. Упавших тяжеловооруженные ваны попросту растоптали.

Заметив позади себя невысокий выступ скалы, Конан с легкостью кота запрыгнул наверх. Клин поневоле разделился, обходя встретившийся валун, и Конан, действуя сверху, расколол чей-то череп. Другие ваны принялись тыкать в него длинными копьями, так что ему пришлось спасать ноги. Потом он взвился в воздух и прыжком, которому позавидовал бы заморийский акробат, перелетел через два ряда ванов, чтобы снова приземлиться уже вне клина. Асы, сражавшиеся поблизости, громкими криками приветствовали его подвиг.

Взбежав на вершину ближнего кургана, Конан оглядел поле сражения. Ваны держали строй, защищаясь с отчаянным мужеством, но поступательное движение прекратилось. Значительных потерь они покамест не понесли. И не понесут, пока не удастся нарушить их боевые порядки. Киммерийцы превосходили числом, но вся эта численность пропадала втуне, пока держалась стена щитов. Как только удастся ее проломить, дело будет кончено в считанные мгновения. Конан посмотрел на склон. Никаких признаков того, что на помощь ванам спешило подкрепление.

Костры горели ярким огнем, так что кровавую резню между курганами освещало жутковатое зарево. Люди пели, ругались и наносили удары. Киммерийские мечи звенели, сталкиваясь с чешуйчатыми латами ванов. Ванские секиры раскалывали черепа и рассекали не прикрытые доспехом тела. Запах теплой крови бил в ноздри. Конан почти наяву услышал довольный ропот древних вождей своего народа, чьи могилы оросила кровь заклятых врагов.

Конан сбежал вниз с кургана и устремился на плотно сгрудившихся ванов. Его меч рассек чей-то щит и отрубил державшую его руку. Второй удар унес жизнь рыжебородого воина. Какой-то ван попытался тотчас занять место упавшего, но тяжелая дубина Галла вмиг проломила ему голову. Конан ворвался в образовавшуюся прореху и принялся рубить направо и налево. С каждым его ударом падало по врагу. Ваны лезли со всех сторон, стремясь сомкнуть строй, но Конан с мрачным упорством не давал им этого сделать, наоборот, расширяя и углубляя прорыв. За ним следовали другие, и ванский клин начал мало-помалу разваливаться.

Оглушительно лязгало оружие, страшно кричали умирающие. Земля под ногами стала скользкой от крови. Напряжение битвы достигло предела, люди в самом деле обезумели от ярости. Конан видел, как какой-то ас отшвырнул в сторону щит, сорвал с себя кольчугу и, как в воду, нырнул в самую гущу врагов. Его, конечно, тотчас же изрубили в куски, но, даже умирая, он схватил ближайшего вана зубами за горло. Ваны завывали, кусая кромки своих щитов. Они топали ногами, и с промоченной кровью земли взлетали алые брызги.

Ванский клин распался сперва на отдельные группки, потом на пары бойцов, рубившихся спиной к спине. Потом остались одиночки, думавшие уже не о спасении - только о том, как бы утащить с собой на тот свет побольше врагов. Потом Конан разглядел вождя, примеченного им еще у выхода из Обители Крома, и поспешил сразиться с ним один на один.

Никому и в голову не пришло пощадить последнего уцелевшего вана. Столетия жесточайшей вражды не давали подобной мысли даже и зародиться. Сам ван расценил бы предложение жизни как тягчайшее оскорбление. Здесь, на Севере, если уж доходило до битвы, так и длилась она до конца. До последнего человека.

Завидев Конана, вражеский вождь расплылся в хищной ухмылке. Его доспехи еще оставались совершенно целы, и только на богато украшенном шлеме красовалось несколько мелких зарубок. Зато секира и все руки до плеч были в крови. В чужой, разумеется.

- Иди сюда, черноволосый, попляшем! - заревел он, обращаясь к Конану. Поцелуй-ка красотку, отвергнувшую столько ваших молодцов! Быть может, ты ей понравишься?..

По виду Старкада было незаметно, чтобы сражение хоть как-то его утомило.

- Ванская кровь!.. Угощение праотцам!.. - ответил Конан, бросаясь вперед.

Старкад увернулся от его первого удара. И сам дал сдачи, да так, что Конан спасся только тем, что прильнул низко к земле. Удар секиры вдогон пришелся в землю в каком-то дюйме от спины киммерийца, успевшего проворно откатиться прочь. В следующий миг Конан был на ногах, и шлем Старкада зазвенел под его клинком. Ванский вождь отшатнулся назад, несколько оглушенный ударом, и Конан воспользовался этим, чтобы разрубить ему ногу. Еще прежде, чем Старкад начал заваливаться, третий и последний удар раскроил его тело от плеча до поясного ремня. Стоя над поверженным недругом, Конан взмахнул мечом над головой, сбрасывая с лезвия кровь и налипшие стальные чешуи.

Бой был кончен. Воины тяжело дышали, приходя в себя после недолгого, но страшного напряжения.

Канах подошел к Конану.

- Ты неплохо поработал, родственник, - сказал он ему. - Юношам полезно взглянуть, как рубятся настоящие воины.

- Вообще-то хвастаться нам особенно нечем, - ответил Конан, недовольно оглядывая кучи мертвых тел. - Мы слишком многих потеряли, разделываясь с какой-то кучкой ванов. Их ведь тут едва ли сотня! Наших, наверное, столько же полегло. Плохо это! Такие дела можно решать гораздо меньшей кровью...

- Все твои уловки не для нас, - пожал плечами Канах. - Да и ваны отменные воины, не то что всякие там хилые жители Юга. А кроме того... - тут на лице старого вождя возникло нечто вроде улыбки, - что-то я не заметил, чтобы ты держался в стороне от сражения, обдумывая разные хитрости...

Конан покаянно усмехнулся в ответ:

- Ты прав, старейшина. В глубине души я такой же киммериец, как и все, и никуда тут не денешься... Знаешь что? Присмотри за ребятами, пускай не особенно расслабляются. Чует мое сердце, до рассвета нам придется драться еще!

- Это хорошо, - заметил Канах. - Не всем нынче выпало омочить кровью мечи. Жаль было бы уводить их домой ни с чем!

Небо на востоке начинало понемногу сереть, когда к ним в сопровождении Куланна подошел старый Милах. Ни тот ни другой не были серьезно ранены, но на оружии красовались зазубрины, говорившие, что его хозяева бились в самой гуще сражения.

- Я сожалею, Конан, о том, что когда-то назвал тебя неженкой, - сказал Милах. - Я видел, как ты сражался. Ты все-таки еще не всю свою прежнюю силу и скорость успел растерять.

- Овсянка, - ответил тот. - Все дело в овсянке. Она, похоже, отбивает страх смерти...

Свет, зародившийся высоко над склоном, привлек внимание Конана. Солнце еще не поднялось над горизонтом, но его лучи уже коснулись вершины Бен Мора. Вскоре они озарят и пещеру. К тому времени он должен был быть уже там.

Поднявшись на один из курганов, Конан разыскал принадлежавший ему узелок с вещами. Там, завернутая в плащ, сохранялась фляжка, врученная ему Хатор-Ка. Шагая по лагерю, Конан прихватил с собой горшочек с углями. В стенках горшка были отверстия, чтобы угли, спрятанные под слоем золы, получали воздух и не погасали. Он не собирался тратить время на высекание огня, когда доберется в пещеру.

Направившись вверх по склону, что вел от Полей Мертвых к Обители Крома, Конан обнаружил, что идет не один. Другие киммерийцы последовали за ним. Небо светлело, и, чтобы сражаться, больше не требовался свет костров. Между тем им еще предстояло выгонять с Бен Мора засевших там демонов, и ради этого они готовы были лезть хоть в пещеры.

По расчетам Конана, демоны уже должны были бы нанести свой удар. Он удивился, вспомнив их нелюбовь к солнечному свету. Потом вспомнил о темном облаке, которое им часто сопутствовало.

Воины взволнованно загомонили, увидев громадную яму, с некоторых пор появившуюся на склоне. Это было святотатством не меньшим, чем учиненное ванами осквернение могил.

Киммерийцы почти вплотную приблизились к яме, когда оттуда навстречу им потоком выплеснулись порождения Преисподней. Произошло это с отменной внезапностью: Конан едва успел выхватить меч. А в следующий миг он уже насмерть сражался с какой-то тварью, выглядевшей как помесь мотылька с обезьяной.

У твари был длинный рыжий мех, сморщенные крылья и большие фасеточные глаза. Конану, впрочем, некогда было особо присматриваться. Все его внимание занимал длинный меч, которым тварь метила его достать. Никаким воинским искусством монстр не был обременен, - просто рубил и колол, изо всех сил стараясь убить. Примерившись к темпу его движений, Конан улучил миг и ударом меча размозжил ему голову. Демон продолжал рубиться как ни в чем не бывало, только вслепую. Он свалился, лишь когда Конан начисто отсек ему голову. Да и тогда его тело все еще двигалось.

Повсюду кругом Конана неистово вопящие люди сражались с выходцами из ночного кошмара. Люди-насекомые умирали вправду как мухи, но за людей-ящеров приходилось платить жестокую цену. Конан почувствовал, как распирает грудь свирепая гордость за свой народ. Любая известная ему цивилизованная армия уже удирала бы, не чуя ног. Да еще наложив предварительно полные штаны от ужаса перед нечистью. А вот его соплеменники и с ними асы рвались вперед так, словно у них другого дела на свете не было, только стереть с земли осквернявших ее гадов.

Тут на Конана обрушилось завывающее нечто, состоявшее в основном из щупалец и перепончатых крыльев. Голубое лезвие рассекло тварь пополам, и сила удара до половины вогнала меч в землю. Конан выдернул клинок, и рассвет заиграл на голубой стали. Конан бросил быстрый взгляд вверх и убедился, что солнечные лучи почти уже добрались до устья пещеры.

За исход сражения беспокоиться определенно не стоило Твари были далеко не бессмертны. А коли так, киммерийцы их перебьют. Всех до единого. Конан полез наверх. Дважды на него наваливалась еще какая-то нечисть, и дважды он стряхивал со своего меча поганую кровь.

Потом он оказался перед входом в пещеру.

Внутренность Обители Крома отчего-то странно дрожала. Далеко внутри, у самых ног изваяния, Конан заметил две человеческие фигурки. Они что-то делали перед подобием алтаря. Киммериец пошел в ту сторону, собирая по дороге поленья. Подойдя поближе, он уверился в том, что заподозрил с самого начала. Перед ним были двое чужестранцев, пришедшие с ванами. Один из них, тот, что был поменьше, заметил Конана, и глаза у него округлились. Молодой чужеземец выхватил из-за кушака длинный кинжал и бросился к Конану.

Тот бросил наземь собранный хворост и разбил горшочек с углями. Сухое дерево тотчас же занялось ярким огнем.

- Мерзкий варвар!.. - выкрикнул юноша, и по выговору Конан признал в нем вендийца. - Как смеешь ты!..

Его стремительный удар был ударом хорошо обученного убийцы. Трудно было даже разглядеть лезвие, метнувшееся к животу киммерийца.

Конан небрежно отмахнулся мечом. Вендиец с отчаянным криком отлетел прочь и прижал руки к окровавленной голове.

Костер между тем разгорелся как следует, а в пещеру проникли первые солнечные лучи. Конан вытащил пробку из пузырька, который так долго таскал с собой, и вытряхнул в огонь тонкую пыль, похожую на золу. И громко позвал:

- Хатор-Ка! Хатор-Ка! Хатор-Ка!..

Мощный голос прокатился по пещере, как гром. Но тут же у варвара зашевелились волосы: совсем рядом начало действовать могущественное волшебство.

Умом он понимал, что поручение выполнено, клятва больше не довлеет над ним - можно уходить прочь. Что-то, однако, заставило его задержаться, при всем том, что колдовских штучек он страсть как не любил.

Над пламенем возникло густое облако дыма. Потом, как будто издалека, послышался голос, распевавший на нечеловеческом языке. Дым начал оформляться, становиться плотнее. Голос приблизился, и Конан увидел перед собой в пещере стигийскую колдунью, столь же полную зла, сколь и прекрасную. Она стояла, не обжигаясь, прямо в огне, и ее одеяния развевал ветер, которого Конан не ощущал. Потом она вышла из костра и направилась в глубь пещеры. На киммерийца она не обратила никакого внимания.

Конан, ведомый непонятной силой, последовал за Хатор-Ка.

Она остановилась возле края провала, что зиял возле ног Крома. Джаганат стоял в нескольких шагах от нее, выкрикивая заклинания. По жирной физиономии катился пот. Каждый из магов вел себя так, словно второго здесь не было. Потом из лестничного провала донесся низкий рокот, и свет внутри пещеры странным образом изменился. Конан стоял неподвижно и молча, зажав в побелевшем кулаке рукоять меча. Что, однако, толку в мече, когда вокруг бушевали волшебные вихри?..

И в это время рядом с двоими возник третий. Из непроглядной темноты за статуей Крома вышел на свет некто величественный, облаченный в длинные ниспадающие одежды. Руки прятались в сомкнутых рукавах, голову венчал высокий, сложный убор. Откуда было знать Конану, что новоприбывший носил облачение кхитайского Мага Высшего Посвящения, притом с особыми атрибутами Ордена Серебряного Павлина! Киммериец просто сказал:

- А тебя, Ча, просто не узнать стало.

- Зато ты точно такой, каким был, - прозвучало в ответ. - Знаешь, что тут происходит? Дурацкий балаганный спектакль, затеянный двумя колдунами, которые поглупели до того, что взялись метить в Боги!

- Правда? - удивился Конан. - И как, выйдет у них?

- В принципе это возможно... - Ча выпростал из рукава одну тонкую, изящную руку и погладил белоснежную бороду и длинные усы, разметавшиеся по груди. Однако на деле все будет так, как угодно настоящим Богам.

Рокот из-под земли звучал все настойчивее. Восклицания же двоих магов перешли в столь высокую тональность, что слух едва различал их. В это время снизу начала подниматься, возникать невозможная тень. Конан сразу узнал ее: это было то, что они видели в яме. Корчащийся ужас, состоявший из щупалец, присосок, суставчатых ног и зубастых пастей. У него были глаза как драгоценные камни. Конан не смог заглянуть в них и поспешно отвел взгляд.

Хуже всего было то, что от создания так и веяло жутким нечеловеческим разумом.

- Они призвали его из другой Вселенной, - сказал Ча. Сказал так спокойно, как если бы речь шла не о судьбах мироздания, а о заковыристом па деревенского танца. - Это некий божок, который, как они думают, придаст особую силу их заклинаниям. Они ошибаются. Существа вроде него не помогают жителям нашего мира. Те, кого твои родичи посчитали за демонов, тоже оттуда. Хатор-Ка вызвала их в наш мир, приказав наловить пленников и держать их готовыми для принесения в жертву. Ты и твои киммерийцы не дали этому совершиться. Вендиец привел свои жертвы с собой, но они обманули его, ушли и умерли чистой смертью. Теперь ни у одного нет преимущества...

И тут голос Хатор-Ка дрогнул, в то время как Джаганат продолжал без запинки. Глаза колдуньи полезли на лоб: она как будто запоздало поняла нечто очень важное. И очень страшное. Висевшее перед нею страшилище любовным движением простерло к ней щупальца и ухватило за талию. Потом медленно подняло, не слушая отчаянно выкрикиваемых заклинаний. Пение сменилось пронзительным криком: житель иного мира подтащил ее к скопищу многочисленных пастей и...

Голос Джаганата торжествующе раскатился и внезапно смолк. В пещере воцарилась тишина. Затем Джаганат начал расти. Он увеличивался в размерах и делался все величественней, пока не возвысился над двумя жалкими фигурками людей.

- Сбылось пророчество Скелоса! - выкрикнул он в восторге. - Я - господин всех магов Земли! Я буду царствовать до следующего пришествия Стрел Индры!..

- Ну уж нет! - яростно заорал в ответ Конан. - Не будут чужеземные колдуны править в Обители Крома!

Киммериец рванулся к возвеличившемуся волшебнику и, перехватив обеими руками рукоять меча, что было силы всадил благородный клинок в раздутое брюхо.

Его изумила странная легкость, с которой меч вошел в тело. Он выпустил рукоять и попятился...

Джаганат с легким удивлением посмотрел вниз. Потом улыбнулся:

- И ты думаешь, будто меч, выкованный руками смертных, способен мне повредить?..

Огромная рука ухватила черен и дернула наружу. Но вытащить почему-то не смогла.

Ча воздел палец и указал на меч, торчавший в животе Джаганата.

- Ты видишь перед собой, - возвестил он, - древний меч королей Валузии, выкованный четыре тысячи лет назад из обломков упавшей звезды - одной из Стрел Индры!..

Ярость исказила лицо Джаганата. Он принялся дергать меч, но только расширил рану. Оттуда хлынула кровь, потом дым - и наконец пламя. Джаганат безумно завыл и рухнул на пол пещеры. С потолка при этом посыпались камни. Тело несостоявшегося Бога начало съеживаться.

- Этого не может быть!.. - визжал он. Его голос, как и тело, быстро утрачивал сверхъестественность. - Я - Бог!.. Я владыка всех чародеев...

Конан снова шагнул вперед, взялся за меч и рванул на себя. Жирное тело наконец выпустило его, издав мерзкий хлюпающий звук. Джаганат откинулся на пол. Теперь это вновь был обычный толстый мужчина. Потом жизнь оставила его совсем.

Из глубины пещеры послышался нечеловеческий звук. Конан обернулся и увидел, что иномировое создание тянет к ним щупальца. Ча схватил его за плечо:

- А теперь бежим!..

Все его великолепное достоинство как ветром сдуло. Он подхватил свои долгополые одеяния, обнажив тощие сморщенные коленки, и во всю прыть рванул к выходу из пещеры. Конан последовал за ним без промедления. Позади них раздался каменный скрежет, от которого заколебалась вся вершина горы.

Стрелой вылетая наружу, Конан все-таки оглянулся. Злобная тварь все еще висела над полом, но кое-что изменилось. Потом до киммерийца дошло. Трон Крома был пуст. Конану понадобилось время, чтобы осознать это. Еще он увидел, как гигантская каменная ступня опустилась откуда-то сверху на заметавшегося иномирового божка и вкупе с телом Джаганата безжалостно растерла его по каменному полу пещеры...