В течение последней недели Кэсси появлялась с гудением, какое бывает у молниеносно пролетающего москита.
Она всю неделю волновалась о предстоящей выставке. Наука была ее страстью, с тех пор как бывшая соседка, которая когда-то работала профессором, вызвала у нее интерес к Солнечной системе.
В легком шифоновом жакете и широких брюках она выглядела разряженной в пух и прах, но в феврале Нью-Йорк беспощаден к обнаженной плоти.
В зал вошел мужчина размером с маленькую секвойю. Кэсси едва не открыла рот.
Голубые глаза двигались по ее лицу.
Он нарушил безмолвие.
Его голос опустился до постельных тонов:
— Мои мужские органы в рабочем состоянии.
Кэсси не разбиралась в поступках людей, она была интеллектуалкой.
Она остолбенела, и он сильной рукой поддержал ее.
В таком шуме Кэсси не заметила стула, стоящего в углу.
Улыбка, словно маска, закрыла ее лицо.
Всего лишь мгновение они смотрели друг другу в глаза, и оба ощутили эмоциональную связь, но сознание не успело ее принять.
Ему захотелось тут же схватить ее в объятия и задушить поцелуями.
Их любовь была так сильна, что в те минуты не нуждалась в сексуальности.
Кэсси кротко поцеловала его в темя, и искристая слеза умиления утонула в его волосах.