Конго

ГЛАВА 1. АЛМАЗЫ

К утру весь лагерь оказался под тонким слоем черного тепла. Над конусом Мукенко стоял огромный столб темного дыма. Эми потянула Эллиота за рукав.

„Уходить сейчас“, — настойчиво прожестикулировала она.

„Нет, Эми“, — ответил Эллиот.

Теперь ни у кого, даже у него, не возникало желания покидать Зиндж в спешке. Едва проснувшись, он задумался о необходимом минимуме дополнительных материалов о серых гориллах. Теперь его уже не удовлетворял скелет одного из этих животных, потому что их уникальность, как и неповторимость человека, заключалась не только и не столько в физиологических деталях, сколько в особенностях поведения. Эллиоту были нужны видеозаписи живых серых горилл и дополнительные магнитофонные записи их речи. Росс же, как никогда прежде, была настроена во что бы то ни стало найти алмазы. Не меньше Росс в алмазах был заинтересован и Мунро.

„Уходить сейчас“.

„Почему уходить сейчас?“ — спросил Эллиот.

Прежде он никогда не сталкивался с вулканами, и то, что он видел сейчас, не производило на него особого впечатления. Конечно, за последние несколько дней Мукенко стал заметно активнее, но ведь вулкан извергал дым и газы и в день их прибытия в Вирунгу.

— Нам действительно угрожает опасность? — спросил он у Мунро.

Мунро пожал плечами.

— Кахега считает, что вероятность сильного извержения велика, но не исключено, что он ищет любой предлог, лишь бы поскорей вернуться домой.

К ним подбежала Эми, подняла руки, потом похлопала ими по земле перед Мунро. Тот понял это как желание поиграть, рассмеялся и принялся щекотать гориллу. Эми быстро задвигала пальцами.

— Что она говорит? — спросил Мунро. — Что ты говоришь, чертенок?

Эми засопела от удовольствия, не переставая, однако, жестикулировать.

— Она говорит, что нам надо уходить прямо сейчас, — перевел Эллиот.

Мунро сразу оставил Эми и выпрямился.

— В самом деле? — резко спросил он. — Что именно она говорит?

Столь серьезное отношение Мунро к словам гориллы поразило Эллиота. Эми же, напротив, приняла заинтересованность Мунро как нечто само собой разумеющееся. Не сводя с него взгляда, она снова начала жестикулировать, только на этот раз медленнее — специально для своего друга.

— Она говорит, что земля плохая.

— Гм. Это интересно, — хмыкнул Мунро и посмотрел на часы.

„Человек-волосатый-нос слушать Эми уходить домой сейчас“.

— Она говорит, чтобы вы послушали ее и уходили немедленно, — перевел Эллиот.

Мунро пожал плечами.

— Скажите ей, что я понял.

Эллиот перевел. Эми погрустнела и перестала жестикулировать.

— А где Росс? — спросил Мунро.

— Я здесь, — отозвалась Карен.

— Тогда чего мы ждем?

Все трое направились в Зиндж. Теперь их поджидал новый сюрприз: Эми жестами сказала, что идет с ними, и поторопилась присоединиться к людям.

Позднее все участники конголезской экспедиции говорили, что в последний день пребывания в Зиндже все они испытали одно и то же ощущение: с города будто упала пелена таинственности. Этим утром все воспринимали город таким, каким он и был на самом деле, то есть кучкой полуразрушенных старинных построек, спрятавшихся в невыносимо жарких, душных, вонючих джунглях.

Словом, все тяготились городом. Все, кроме Мунро. Капитан был явно обеспокоен.

И Росс и Мунро ужасно надоел Эллиот, который долго и нудно рассуждал о природе устной речи, объяснял, зачем ему нужны новые видео-и магнитофонные записи, и все прикидывал, нельзя ли как-нибудь законсервировать мозг серой гориллы и забрать его с собой. Заодно непосвященные узнали, что происхождение речи было предметом долгих дискуссий и споров. Раньше считалось, что разговорный язык — это продукт эволюции криков животных, но теперь установлено, что лай, крики и другие издаваемые животными звуки контролируются лимбической системой мозга, тогда как настоящая речь — совсем другим его участком, так называемым подмозолистым полем, или полем Брока… Мунро слушал Эллиота вполуха, его больше интересовало далекое грохотание Мукенко.

Мунро знал об извержениях вулканов не понаслышке. Он находился в Конго в 1986 году, когда произошло извержение вулкана Мбути, тоже входящего в систему Вирунга. Днем раньше, впервые услышав звуки, напоминавшие артиллерийскую канонаду, он сразу понял, что это дает о себе знать сейсмический подземный гул, то необъяснимое явление природы, что предвещает землетрясение. Потом, когда стемнело, он заметил колебания лазерного луча. После этого у него уже не оставалось сомнений в том, что Мукенко просыпается.

Мунро хорошо знал, что поведение вулканов непредсказуемо. Лишним подтверждением тому были руины Зинджа, лежавшие нетронутыми у подножия активного вулкана в течение по меньшей мере пяти столетий. Потоки сравнительно недавно застывшей лавы путешественники видели и на склонах самого вулкана, и в нескольких милях к югу от города, но сам город вулкан почему-то пощадил. В этом факте не было ничего удивительного, просто строение Мукенко было таково, что в большинстве случаев поток лавы выбирал более пологий южный склон. Но отсюда совсем не следовало, что путешественникам ничего не угрожало. Раз вулканы непредсказуемы, то возле них опасная для жизни человека ситуация может создаться в течение нескольких минут. При этом самой страшной угрозой была вовсе не лава, которая редко спускается быстрее пешехода; во всяком случае, потребуются часы, чтобы от вершины Мукенко лава успела добраться до Зинджа. Самыми опасными в любом извержении были пепел и газы.

Точно так же как во время пожаров большинство людей погибает, задохнувшись в дыму, так и при извержении вулкана большинство летальных исходов вызвано удушьем от пепла и ядовитых газов. Вулканические газы тяжелее воздуха, и если Мукенко выбросит их достаточно много, то они за несколько минут превратят в смертельный яд воздух всего лежащего в долине Зинджа.

Вопрос был лишь в том, насколько быстро Мукенко приближается к фазе мощного извержения. Именно поэтому Мунро так заинтересовала реакция Эми; давно известно, что обезьяны предчувствуют геологические катастрофы, в том числе землетрясения и извержения. Мунро удивило, что Эллиот, что-то бормотавший о консервации мозга гориллы, не знал такого общеизвестного факта. Впрочем, еще больше Мунро поразила реакция Росс, которая при всех своих обширных познаниях в геологии не разглядела в вулканическом пепле, сегодня утром покрывшем тонким слоем весь лагерь, верного признака приближения мощного извержения.

На самом деле Росс все знала. Утром она без особой надежды на успех еще раз попыталась связаться с Хьюстоном. К ее удивлению, связь со спутниковым ретранслятором была установлена с первой попытки. Получив подтверждение системы скремблирования, Росс начала было передавать сообщение, но экран сначала померк, а потом на нем появилось:

ХЮСТН БЛКРЕТ ВАШУ ПРДЧУ ОЧСТТЕ БЛК ПМЯТИ.

В полевых условиях с такой ситуацией Росс столкнулась впервые. Хьюстон собирался передать что-то настолько важное, что там не захотели даже сначала выслушать ее сообщение. Она подготовила память компьютера и нажала кнопку приема. После непродолжительной паузы на экране появилось тревожное сообщение:

КМПТР УКЗВЕТ СИГНТР МОЩН ИЗВРЖЕНИЯ МУКЕНКО РКМНДЕМ НЕМДЛННО ПКНУТЬ РАСПЛЖНИЕ ЭКСПДЦИЯ ОПСНСТИ ПВТРЯЕМ НЕМДЛННО ПКНУТЬ РАСПЛЖНИЕ.

Росс оглядела лагерь. Кахега готовил завтрак, Эми сидела на корточках у костра и жевала жареный банан (она заставляла Кахегу готовить для нее особые блюда), Мунро и Эллиот пили кофе. Если не обращать внимание на черный пепел, то обстановку в лагере можно было считать почти идиллической Она снова повернулась к экрану.

СИГНТР МОЩН ИЗВРЖНИЯ МУКЕНКО РКМНДЕМ НЕМДЛННО ПОКНУТЬ РАСПЛЖНИЕ.

Росс перевела взгляд на дымящийся конус Мукенко. Черт с ним, с этим вулканом, подумала она. Ей нужны алмазы, и она уже зашла слишком далеко, чтобы теперь вдруг отступить.

Снова замигал экран:

ПЖЛСТА ПОДТВРДТЕ ПРИЕМ.

Росс выключила передатчик.

Тем же утром, немного позднее, они ощутили несколько резких подземных толчков, от которых над руинами Зинджа поднялись столбы пыли. Мукенко грохотал все чаще и чаще. Росс только отмахнулась.

— В стране слонов так и должно быть, — сказала она.

В свое время среди геологов была в ходу поговорка: „Коль ищешь слонов, то и отправляйся в страну слонов“. Под слоном подразумевался тот самый минерал, который нужно было найти.

— А если тебе нужны алмазы, — пожав плечами, добавила Росс, — то отправляйся в страну вулканов.

Уже больше ста лет известно, что между алмазами и вулканами существует определенная связь, однако почему это так, долго оставалось неясным. В большинстве гипотез утверждалось, что алмаз, представляющий собой кристалл чистого углерода, образуется в верхних слоях мантии, на глубинах около тысячи миль от поверхности, где господствуют высокие температуры и огромное давление. Разумеется, на таких глубинах алмазы недоступны человеку, и лишь в регионах с высокой вулканической активностью потоки расплавленной магмы выносят их на поверхность.

Отсюда, однако, не следует, что при извержении вулканы выбрасывают тонны алмазов. Большей частью их месторождения располагаются вблизи потухших вулканов, в особых геологических образованиях, названных кимберлитовыми трубками (впервые такая трубка была обнаружена возле поселка Кимберли в Южной Африке). В системе Вирунга, вблизи геологически неустойчивой зоны разломов, непрерывная вулканическая активность происходила в течение по меньшей мере пятидесяти миллионов лет. Теперь участники экспедиции искали потухшие вулканы, которые задолго до них обнаружили жители Зинджа.

Они нашли их еще до полудня: в холмистой местности к востоку от Зинджа в земле были вырыты глубокие тоннели, уходившие к склонам Мукенко.

Эллиот не скрывал разочарования. „Не могу сказать, что именно я ожидал увидеть, — говорил он позднее, — но для меня это была обычная яма, вырытая в грязно-коричневой породе, в стенках которой изредка попадались тусклые коричневые камни. Я не мог понять, чему так радуется Росс“. Тусклые коричневые камни были алмазами; после очистки от породы они напоминали полупрозрачное грязное стекло.

„Наверно, они подумали, что я сошла с ума, — рассказывала Росс, потому что я вдруг что-то закричала, стала прыгать от радости. Они просто не понимали, что держат в руках“.

Обычно содержание алмазов в кимберлите очень мало. В среднем из каждых ста тонн породы извлекают тридцать два карата — пятую долю унции. Если вам доведется побывать в алмазной шахте, вы не увидите ни одного алмаза. Здесь же, в древних копях Зинджа, стены тоннелей были буквально усеяны огромными кристаллами. За пару минут Мунро выковырял своим мачете камень в шестьсот каратов. А тем временем Росс нашла в стене еще шесть-семь камней примерно такой же величины. „Я только осмотрелась, — рассказывала она позднее, — и увидела перед собой по меньшей мере четыре-пять тысяч каратов алмазов. Я не копала, не отделяла породу, не делала ровным счетом ничего. Просто сидела и смотрела. Этот тоннель был куда богаче, чем знаменитая шахта „Премьер“ в Южной Африке. Это было нечто невероятное“.

Эллиот первым высказал вслух вопрос, который уже давно мысленно задавала себе Росс.

— Если эти шахты так богаты, — сказал он, — то почему их бросили?

— Гориллы вышли из повиновения, — выковыривая алмазы из породы, ответил Мунро. — Они устроили революцию.

Мунро был необычайно весел. Росс оценила гипотезы Мунро и Эллиота (тот еще раньше говорил, что по его мнению, Зиндж пал жертвой эпидемии) и решила, что более разумным будет не столь экзотическое объяснение.

— Я думаю, — сказала она, — что причина в другом. С точки зрения жителей Зинджа, эти копи были выработаны.

И действительно, как драгоценные камни алмазы Зинджа, голубые, со множеством вкраплений, не выдерживали критики.

Рудокопы Зинджа, конечно, не могли себе представить, что через пятьсот лет те же самые никчемные камни станут самым редким, самым дорогим и самым желанным минералом на всей планете.

— Почему эти алмазы так ценятся?

— Они изменят мир, — негромко ответила Росс. — Они положат конец ядерному веку.

ГЛАВА 2. ВОЙНА СО СКОРОСТЬЮ СВЕТА

В январе 1979 года, давая показания подкомитету по проблемам вооружения Сената США, генерал Франклин Ф. Мартин из Агентства по новым видам вооружений Министерства обороны заявил: „В 1939 году, перед началом второй мировой войны, для американской военной промышленности самой важной страной было Бельгийское Конго“. Далее Мартин назвал „географической случайностью“ тот факт, что Конго в течение сорока лет оставалось зоной жизненно важных интересов США, а в будущем эта страна — теперь уже не Конго, а Заир — приобретет еще большее значение. (Мартин не постеснялся заявить: „…наша страна будет воевать скорее из-за Заира, чем из-за любого арабского нефтяного эмирата“.) Во время второй мировой войны в обстановке высочайшей секретности из Конго в США были отправлены три транспорта с ураном. Именно из этого урана были изготовлены атомные бомбы, сброшенные на Японию. К 1960 году потребность в уране резко сократилась, зато теперь стратегически важными материалами стали медь и кобальт. В семидесятые годы наибольший интерес вызывали заирские запасы тантала, вольфрама и германия — элементов, необходимых для промышленности полупроводниковых электронных устройств.

Наконец, еще через десятилетие „…стратегически самым важным материалом должны стать так называемые голубые алмазы типа IIb“; предполагалось, что Заир располагает месторождениями и таких алмазов. По мнению генерала Мартина, важность голубых алмазов будет определяться тем обстоятельством, что „…мы вступаем в эру, когда определяющую роль будут играть быстродействие, точность и техническая изощренность оружия, а не его разрушающая сила“.

В течение тридцати лет теоретики военного искусства испытывали страх перед межконтинентальными баллистическими ракетами. Мартин назвал межконтинентальные баллистические ракеты „грубым оружием“. „Его характеристики чрезвычайно далеки от теоретических пределов, устанавливаемых законами физики, — заявил он. — Согласно физике Эйнштейна никакое событие не может происходить быстрее света, скорость которого равна 186000 милям в час. В настоящее время мы разрабатываем высокоэнергетические импульсные лазеры и оружие на основе пучков элементарных частиц; и те и другие работают со скоростью света. По сравнению с такими системами баллистические ракеты, преодолевающие всего лишь 17000 миль в час, кажутся медлительными динозаврами прошедших эпох; они пригодны в современных войнах не в большей мере, чем кавалерийские войска времен первой мировой войны, и настолько же уязвимы“.

Очевидно, что оружие, функционирующее со скоростью света, удобнее всего испытывать в космическом пространстве, в первую очередь на спутниках Земли. Мартин отметил, что русские вывели из строя шпионский спутник США VV/02 еще в 1973 году, а к 1975 году компания „Хьюз Эркрафт“ разработала быстродействующую систему обнаружения и поражения, которая восемью мощными импульсами поражала несколько целей менее чем за одну секунду. К 1978 году конструкторы той же компании сократили продолжительность импульса до пятидесяти наносекунд — пятидесяти миллиардных долей секунды! — и резко повысили точность наведения, в результате чего система приобрела способность сбивать до пятисот ракет противника менее чем за минуту. Эти и подобные им системы предвещали конец межконтинентальных баллистических ракет как оружия.

В предстоящих военных конфликтах миниатюрные, высокоскоростные компьютеры станут играть гораздо более важную роль, чем баллистические ракеты с ядерными боеголовками. В конечном счете скорость расчетов будет единственным фактором, который и определит исход третьей мировой войны.

Двадцать лет назад гонка вооружений исчислялась в мегатоннах ядерного оружия, теперь же она станет измеряться быстродействием компьютеров.

Добиваясь более высокой скорости расчетов, мы будем вынуждены перейти от компьютеров с электрическими схемами к компьютерам со световыми схемами. Время отклика оптического эквивалента транзистора интерферометра Фабри — Перо — составляет одну пикосекунду, то есть на три порядка меньше времени отклика самого скоростного джозефсоновского перехода“.

От доступности легированных бором алмазов типа IIb, закончил Мартин свою речь, зависит, насколько быстро будут созданы оптические компьютеры нового поколения.

Эллиот сразу понял, какими последствиями грозит разработка оружия, действующего со скоростью света. Человек просто не в состоянии представить себе такую скорость, он привык к войне механических машин, а будущие войны станут битвами машин в совершенно другом смысле слова: фактически электронные или световые машины будут управлять ходом военных действий, продолжительность которых не превысит нескольких минут.

В 1956 году, на закате эры стратегических бомбардировщиков, военные теоретики рассуждали о возможности обмена многократными ядерными ударами в течение двенадцати часов. К 1963 году появление межконтинентальных баллистических ракет позволило сократить расчетное время термоядерной войны до трех часов, а в 1974 году предсказывалось, что такая война продлится всего тридцать минут. „Получасовая“ война могла бы стать технически самой сложной из всех войн в истории человечества.

Если бы в пятидесятые годы американцы и русские одновременно запустили все свои ракеты и бомбардировщики, то в воздухе находилось бы не более десяти тысяч атакующих и контратакующих единиц военной техники. Во второй час такого сражения число столкновений достигло бы более внушительной величины: около пятнадцати тысяч в час, или в среднем около четырех столкновений в секунду.

Но если от самолетов и ракет перейти к более разнообразным стратегическим и тактическим средствам, то число единиц военной техники и „системных элементов“ возрастет до астрономических величин. Согласно последним оценкам, в мировой войне будут участвовать приблизительно четыреста миллионов компьютеров, а общее число „столкновений“ в первые тридцать минут войны превысит пятнадцать миллиардов. Иными словами, в ошеломляюще быстром военном конфликте с участием самолетов, ракет, танков и наземных войск ежесекундно будет происходить восемь миллионов „поединков“.

В таких условиях руководить военными действиями смогут только машины, поскольку человеческий мозг реагирует недопустимо медленно. В третьей мировой войне никто не будет нажимать на кнопки. Как сказал генерал Мартин, „…человек нажимает на кнопку слишком долго — по меньшей мере 1,8 секунды, а в современных войнах это целая вечность“.

Отсюда вытекало важное следствие, которое Мартин назвал „проблемой геологического масштаба. По сравнению с временем отклика быстродействующего компьютера реакция человека невероятно замедлена.

„Современный компьютер выполняет две тысячи операций за то время, за которое человек успевает в лучшем случае мигнуть. Следовательно, в будущей войне, с точки зрения участвующих в ней компьютеров, люди будут, в сущности, неизменными фиксированными элементами, такими же, как геологические структуры с точки зрения людей. До сих пор продолжительность войн никогда не была настолько большой, чтобы в них могли сыграть какую-либо роль геологические изменения. В будущем компьютерные войны будут протекать так быстро, что реакцией человека в них можно будет пренебречь“.

Медленная по своей природе реакция человека обусловливает необходимость передачи процесса принятия решений более быстрым компьютерам. „Мы должны оставить всякую надежду влиять на развитие событий в предстоящей войне.

Если мы решим „вести“ войну с быстротой реакции человека, мы почти наверняка проиграем. Мы должны будем доверить свою судьбу машинам.

Человеческие суждения, человеческие ценности, человеческое мышление станут излишними. Третья мировая война будет войной по доверенности: настоящей битвой машин, в которую мы не осмелимся вмешиваться, боясь настолько замедлить механизм принятия решений, что в конце концов это будет способно привести к поражению“. А для перехода к компьютерам нового поколения, работающим на три порядка быстрее, были необходимы алмазы типа IIb.

Перспектива передачи контроля над судьбой человечества от самого человека машинам ужаснула Эллиота. Росс лишь пожала плечами.

— Это неизбежно, — сказала она. — В ущелье Олдуваи, в Танзании, нашли остатки дома, построенного два миллиона лет назад. Уже тогда гоминиды перестали довольствоваться пещерами и другими естественными укрытиями; они строили дома на собственный вкус. Люди всегда изменяли природу в соответствии со своими потребностями и желаниями.

— Но нельзя же добровольно отказываться от контроля, — возразил Эллиот.

— Мы делаем это уже не одно столетие, — ответила Росс. — Что такое одомашненное животное или карманный калькулятор, как не попытка передать контроль? Нам не хочется самим вспахивать поле или извлекать квадратные корни, поэтому мы поручаем такую работу тому существу, которое мы выдрессировали или вывели, или тому устройству, которое мы создали.

— Но нельзя же позволить, чтобы наши создания заняли главенствующее положение?

— Мы отдаем им инициативу уже не одно столетие, — повторила Росс. Поймите, даже если мы откажемся от разработки быстродействующих компьютеров, это сделают русские. Если бы не китайцы, русские уже давно были бы в Заире и искали алмазы. Технический прогресс остановить невозможно. Как только мы узнаем, что теория позволяет сделать то-то и то-то, мы просто обязаны это сделать.

— Нет, — не согласился Эллиот. — Человек может сам принимать решения.

Во всяком случае, я в этом участвовать не буду.

— Тогда уходите, — спокойно сказала Росс. — В любом случае Конго — не место для кабинетных ученых.

Она развязала свой рюкзак, достала несколько белых керамических конусов и небольших коробочек с антеннами. Потом соединила коробочки с конусами и скрылась в первом тоннеле, укрепляя конусы основаниями на его стенах.

„Питер не рад Питер“.

„Не рад“, — не стал возражать Эллиот.

„Почему не рад?“.

„Это сложно объяснить, Эми“.

„Питер расскажи Эми хорошая горилла“.

„Я знаю, Эми“.

Карен Росс вышла из одного тоннеля и тут же исчезла во втором. Какое-то время Эллиот видел свет ее фонаря, потом и он скрылся в темноте.

Появился Мунро. Его карманы были битком набиты алмазами.

— Где Росс?

— В тоннеле.

— Что она там делает?

— Похоже, готовит какое-то сейсмическое испытание, — ответил Эллиот и показал на три оставшихся керамических конуса, лежавших рядом с рюкзаком Росс.

Мунро нагнулся, взял один из конусов, повертел его в руках.

— Вы знаете, что это такое? — спросил он.

Эллиот покачал головой.

— Это РЗ, — сказал Мунро. — Должно быть, Росс сошла с ума, если хочет пустить в ход эти игрушки. Она может взорвать все на свете.

Резонирующие заряды, или РЗ, — это система взрывающихся в определенном порядке зарядов, одно из самых мощных средств разрушения, впитавшее в себя последние достижения микроэлектроники и теории взрывов.

— Два года назад этими игрушками мы взрывали мосты в Анголе, — объяснил Мунро. — Если их правильно расположить и взорвать, то шестью унциями взрывчатого вещества можно снести сооружение из пятидесяти тонн упрочненной конструкционной стали. Нужен только вот такой приборчик, — он показал на блок управления, лежавший рядом с рюкзаком Росс, — который регистрирует взрывную волну первого заряда и взрывает второй точно в тот момент, когда вторая взрывная волна может вступить в резонанс с первой. А резонирующие взрывные волны разносят в клочья буквально все. Очень впечатляющее зрелище. — И Мунро перевел взгляд на дымящийся конус Мукенко.

Через минуту из тоннеля появилась довольная, улыбающаяся Росс.

— Скоро мы получим ответы на самый важный вопрос, — сказала она.

— Какой вопрос?

— О мощности кимберлитовой трубки. Я установила двенадцать сейсмических зарядов. Этого достаточно, чтобы получить точные данные.

— Вы установили двенадцать резонирующих зарядов, — уточнил Мунро.

— Ну да, у меня же нет других. Они должны сделать свое дело.

— Они сделают, — согласился Мунро. — Может, даже слишком хорошо сделают. Вот этот вулкан, — он показал вверх, — готов начать извержение в любую минуту.

— В общей сложности я установила всего восемьсот граммов взрывчатых веществ, — сказала Росс. — Это меньше двух фунтов. На активность вулкана эти заряды никак не повлияют.

— Лучше бы нам этого не выяснять.

Эллиот прислушивался к спору Росс с Мунро со смешанным чувством. С одной стороны, возражения Мунро казались абсурдными; несколько крохотных зарядов, как их ни синхронизируй, едва ли могут вызвать мощное извержение вулкана. Это было просто смешно. Ученый не понимал, почему Мунро твердит о какой-то опасности. С другой стороны, Эллиоту казалось, что их проводник знает что-то такое, чего не знали — и даже не могли себе представить — ни Эллиот, ни Росс.

ГЛАВА 3. ПРОЕКТ „ВУЛКАН 7021“

В 1978 году Мунро был проводником в одной из замбийских экспедиций. В состав экспедиции входил Роберт Перри, молодой геолог из Гавайского университета. Перри работал над проектом „Вулкан 7021“ — программой исследований, финансировавшейся Отделом разработки новых видов вооружений Министерства обороны США.

Проект „Вулкан“ был настолько спорным, что в 1975 году в ходе слушаний в Подкомитете по проблемам вооружений Палаты представителей Конгресса США его на всякий случай включили в раздел „Финансирование различных долгосрочных проектов, связанных с укреплением национальной безопасности“.

Однако уже в следующем году конгрессмен Дейвид Инага (демократ от штата Гавайи) потребовал, чтобы Пентагон отчитался перед конгрессом о том, что такое проект „Вулкан“, каково его назначение и почему он должен выполняться на территории штата.

Представитель Пентагона объяснил, что целью проекта является разработка „системы прогнозирования цунами“, а это немаловажно как для жителей Гавайских островов, так и для расположенных на островах военных баз.

Эксперты из Министерства обороны напомнили, что в 1948 году мощная волна цунами пересекла Тихий океан, сначала разрушила Кауаи, а потом двинулась вдоль цепи Гавайских островов настолько быстро, что уже через двадцать минут обрушилась на Оаху и Пирл-Харбор, так что жителей этих городов даже не успели предупредить.

„Тогда причиной появления цунами явилось подводное извержение возле берегов Японии, — сказали эксперты. — Но на Гавайях есть и свои действующие вулканы. Между тем население Гонолулу достигло полумиллиона человек, а имущество военно-морских баз оценивается в тридцать пять миллиардов долларов. В такой ситуации возможность прогнозирования цунами, порожденных извержениями гавайских вулканов, приобретает особое значение“.

На самом деле проект „Вулкан“ был совсем не долгосрочным.

Предполагалось, что все работы будут выполнены во время следующего извержения Мауна-Лоа, самого большого действующего вулкана в мире, расположенного на крупнейшем из Гавайских островов. Сотрудники проекта должны были следить за ходом извержения. Выбор пал на Мауна-Лоа, потому что извержения этого вулкана отличались редкой регулярностью и протекали сравнительно спокойно.

Хотя вулкан возвышается над уровнем моря всего на тринадцать тысяч пятьсот футов, Мауна-Лоа можно считать высочайшей вершиной в мире. В самом деле, если считать от основания вулкана, находящегося на океанском дне, то по объему Мауна-Лоа в два раза больше Эвереста. Словом, Мауна-Лоа был редкостным геологическим образованием и к тому же самым изученным вулканом в истории. Постоянные наблюдения за его кратером велись с 1928 года. Кроме того, на него как ни на какой другой вулкан, оказывал воздействие человек, направляя потоки лавы, извергавшейся каждые три года, в безопасное русло всеми возможными способами — от воздушных бомбардировок до бригад местных жителей, вооруженных лишь лопатами и мешками с песком.

Согласно проекту „Вулкан“ предполагалось воздействовать на извержение Мауна-Лоа путем „проветривания“ вулкана. С помощью ряда синхронизированных неядерных взрывов образовавшейся корки огромное количество расплавленной лавы должно было быть направлено в сторону от основного потока. В октябре 1978 года в обстановке строжайшей секретности эти планы были воплощены в жизнь. Взрывали корку вертолетчики ВВС США, накопившие большой опыт работы с мощными резонирующими зарядами. Все было сделано за два дня. На третий день гражданская вулканологическая лаборатория Мауна-Лоа сообщила, что „…октябрьское извержение Мауна-Лоа было более спокойным, чем предполагалось. Дальнейшего выброса лавы не ожидается“.

Проект „Вулкан 7021“ был секретным, и Мунро узнал о нем от Роберта Перри чисто случайно, когда однажды вечером, сидя у костра возле Бангази, участники замбийской экспедиции выпили сверх всякой меры. Муиро недаром вспомнил о проекте, увидев, как Росс собирается взорвать резонирующие заряды у подножия уже извергавшегося вулкана; ведь проект „Вулкан“ показал, что с помощью энергетически очень слабого толчка можно высвободить гигантские силы, таящиеся в вулкане, землетрясении или тихоокеанском тайфуне. У Росс все было готово к взрыву.

— Мне кажется, — остановил ее Мунро, — что вам следовало бы еще раз попробовать связаться с Хьюстоном.

— Это невозможно, — без тени колебаний ответила Росс. — Кроме того, я сама должна принимать решения — вот я и решила немедленно приступить к оценке мощности алмазоносной породы.

Тем временем Эми отошла в сторону. Ее внимание привлекло детонирующее устройство, лежавшее рядом с рюкзаком Росс. Это была небольшая коробочка, умещавшаяся на ладони, с шестью мерцавшими огоньками. Такая игрушка не могла не привести Эми в восторг, и горилла уже нацелилась пальцем на кнопки. В этот момент Росс оглянулась.

— О, Боже! — воскликнула она.

К горилле повернулся Мунро.

„Эми, — спокойно сказал он, — нет. Не надо. Эми нехорошо“.

„Эми хорошая горилла Эми хорошая“.

Эми держала детонирующее устройство в руке. Ее прямо-таки заворожили мерцающие огоньки. Она бросила вопросительный взгляд на людей.

— Нет, Эми, — сказал Мунро и обратился к Эллиоту:

— Вы не можете остановить ее?

Эллиота опередила Росс.

— А, черт побери, какая разница, — сказала она. — Давай, Эми!

ГЛАВА 4. ХЬЮСТОН, СТИЗР

В час дня по техасскому времени Р. Б. Трейвиз сидел в своем кабинете и, нахмурившись, смотрел на экран компьютера. Он только что получил последнее изображение фотосферы из обсерватории в Китт-Пике. Центр космических полетов заставил его ждать целый день, но это была лишь одна из причин его плохого настроения.

Изображение фотосферы было негативным: черный солнечный диск, а на нем цепочка сверкающих белых пятен. Сейчас можно было насчитать по меньшей мере пятнадцать пятен; одно из них и породило ту гигантскую солнечную вспышку, которая превратила жизнь Трейвиза в ад. Трейвиз уже третьи сутки не покидал здания СТИЗР. Управление экспедициями полетело ко всем чертям, а ведь они работали в отнюдь не самых спокойных уголках планеты. Одна находилась в северном Пакистане, возле границы с Афганистаном, которая скорее походила на линию фронта, другая — в центральной Малайзии, где коммунисты подняли очередной мятеж, третья — в Конго, в котором не только восстали туземцы, но и появились какие-то кровожадные гориллоподобные существа.

Из-за этой проклятой солнечной вспышки связи с экспедициями, разбросанными по всей планете, не существовало уже больше суток. Сейчас Трейвиз попытался прогнозировать положение экспедиций в течение последних шести часов. С пакистанской экспедицией вроде бы должно быть все в порядке, хотя она затягивается еще на шесть дней, а это будет стоить СТИЗР лишних двести тысяч долларов; малайзийская экспедиция подвергается серьезной опасности, а ситуацию с конголезской компьютер оценил как НЕПОЦ, что на принятом в СТИЗР компьютерном сленге означало „не поддается оценке“. В истории СТИЗР были две экспедиции, попавшие в категорию НЕПОЦ амазонская 1976 года и шриланкийская 1978-го; обе они погибли.

Все шло из рук вон плохо. И все же последнее сообщение из центра космических полетов отличалось от предыдущих в лучшую сторону. Вроде бы несколько часов назад им ненадолго удалось установить связь с конголезской экспедицией, хотя подтверждения от Росс так и не поступило. Неплохо бы знать, получила Росс предупреждение или нет. Трейвиз еще раз расстроенно посмотрел на черный диск.

Дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели появилась голова Ричардза, одного из программистов, работавших с главным банком данных.

— Есть информация, имеющая отношение к конголезской экспедиции, сказал Ричардз.

— Выкладывайте, — распорядился Трейвиз.

Сейчас были важны любые сведения, даже если они имели к экспедиции самое косвенное отношение.

— Из Йоханнесбурга южноафриканская сейсмологическая станция сообщила о подземных толчках, начавшихся в 12:04 по местному времени. Предполагаемые координаты эпицентра совпадают с вершиной Мукенко в системе Вирунга.

Толчки повторяются, интенсивность землетрясения составляет от пяти до восьми баллов по шкале Рихтера.

— Подтверждение получили? — спросил Трейвиз.

— Да. Ближайшая к эпицентру станция расположена в Найроби. По их оценкам интенсивность землетрясения равна от шести до девяти баллов по шкале Рихтера или девять баллов по шкале Морелли. Землетрясение сопровождается выбросом огромного количества пепла. Найроби также прогнозирует, что местные атмосферные условия будут способствовать мощным электрическим разрядам.

Трейвиз посмотрел на часы.

— Двенадцать ноль четыре по местному времени было почти час назад, сказал он. — Почему мне не доложили раньше?

— Мы только что получили сообщения от африканских станций, — объяснил Ричардз. — Думаю, они решили, что это пустяк, подумаешь, еще один вулкан ожил.

Трейвиз вздохнул. Вот так всегда: теперь все считают, что вулканическая активность на планете — обычное явление. Землетрясения и извержения вулканов стали регистрировать на всей планете сравнительно недавно, только в 1965 году; с тех пор ежегодно сообщается о примерно тридцати двух сильных извержениях, это примерно по одному извержению каждые две недели.

Местные станции не спешили сообщать о таких „тривиальных“ событиях, подобная неторопливость стала даже модной, чем-то вроде признака хорошего тона.

— Нашей экспедиции не позавидуешь, — сказал Ричардз. — Во время солнечных вспышек обычно все переходят на кабельную наземную связь. Но, насколько мне известно, северо-восток Конго практически необитаем.

— Девять по Рихтеру — это много? — спросил Трейвиз.

Ричардз помедлил, потом ответил:

— Очень много, мистер Трейвиз.

ГЛАВА 5. ДВИГАЛОСЬ БУКВАЛЬНО ВСЕ

В Конго сила подземных толчков составила восемь баллов по шкале Рихтера или девять по шкале Морелли. При таком землетрясении толчки настолько сильны, что человеку трудно удержаться на ногах, в земной коре происходят сдвиги, рождаются трещины, на поверхности валятся деревья и даже сооружения из железобетона.

Для Эллиота, Росс и Мунро первые пять минут после начала извержения превратились в какой-то фантастический кошмар. Позднее Эллиот говорил: „Двигалось буквально все. Мы были в полном смысле слова сбиты с ног, нам пришлось ползать на четвереньках, как не научившимся ходить младенцам. Все же нам удалось добраться до города; там все сооружения раскачивались, будто собранные из детских кубиков. Прошло какое-то время — наверное с полминуты — и здания стали рушиться. Все пришло в движение, рушились стены, обваливались потолки, большие каменные блоки скатывались в джунгли.

Раскачиваясь, падали на обломки зданий большие деревья“.

Эта фантасмагория сопровождалась невероятным шумом, который усиливался звуками, издаваемыми Мукенко. Теперь вулкан не грохотал; лава прорывалась из кратера со взрывами, настолько сильными, что они порождали мощные взрывные волны. Даже если земля не двигалась под ногами людей, их то и дело сбивали волны раскаленного воздуха. „У меня было такое ощущение, вспоминал потом Эллиот, — будто я вдруг оказался в центре гигантского сражения“.

Эми впала в панику. Когда люди побежали к лагерю, она, что-то в ужасе бормоча, прыгнула Эллиоту на руки — и тут же от страха обмочила ему все брюки.

Очередной резкий подземный толчок бросил Росс на землю. Она поднялась и побрела дальше, с трудом вдыхая воздух, насыщенный влагой, вулканическим пеплом и пылью. За несколько минут стало темно, как ночью, а в низких, быстро бегущих тучах сверкнули первые молнии. Ночью прошел обильный ливень, поэтому и вся растительность и воздух были пропитаны влагой. Иными словами, создались идеальные условия для сильнейшей грозы. Росс раздирали противоречивые желания: с одной стороны, ей хотелось понаблюдать за редчайшим атмосферным явлением, с другой — плюнуть на все и бежать, спасая свою жизнь.

Одна за другой засверкали ослепительно яркие голубоватые молнии.

Электрические разряды трещали буквально повсюду. По прикидкам Росс, получалось, что в первую минуту грозы сверкнуло примерно двести молний по три молнии в секунду. Хорошо знакомый любому человеку удар грома здесь превратился в непрерывный оглушительный грохот, похожий на рев водопада.

От этого рева болели уши, а сопровождавшие разряды ударные волны буквально сбивали людей с ног.

Все изменялось так быстро, что никто не успевал осмыслить происходящее.

В такой обстановке привычные понятия теряли смысл. Носильщик Амбури отправился в город искать Росс и ее товарищей. На глазах у всех молния, родившись в дереве, ударила в небо. Конечно, Росс знала, что молния — это лишь следствие невидимого потока электронов, направленного сверху вниз, тогда как последующий видимый разряд на самом деле всегда распространяется снизу вверх. Но одно дело понимать, и совсем другое — видеть это наяву!

Амбури стоял возле этого дерева, он заметил Росс и махал ей рукой, когда мощная ударная волна подняла его и бросила к ее ногам. Амбури поспешно поднялся, что-то истерично выкрикивая на суахили.

Потом электрические разряды стали рваться к небу чуть ли не из каждого дерева. Деревья трещали, раскалывались, из них с шипением вырывались клубы пара. Позднее Росс рассказывала: „Молнии были повсюду, ослепительные вспышки превратились в сплошное сияние, сопровождавшееся этим ужасным шипением. Носильщик [10] вскрикнул, в следующее мгновение в него ударила молния и ушла в землю. Я была совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, и могу поклясться, что сначала тело несчастного все засветилось, а тепловой эффект проявился позднее. Носильщик в буквальном смысле слова остолбенел, потом его охватило пламя, я почувствовала этот кошмарный запах, и он упал. На него тут же бросился Мунро, он хотел сбить пламя, но носильщик был уже мертв, и мы побежали дальше. Времени на обдумывание не оставалось совсем. Мы постоянно падали от [11] толчков. Молнии почти ослепили нас. Помню, еще кто-то закричал, но я так и не узнала, кто это был. Я была уверена, что все мы погибнем“.

Когда до лагеря оставалось совсем немного, прямо перед ними упало гигантское дерево. Неожиданно возникшее препятствие по высоте и ширине не уступало трехэтажному дому. Когда Росс, Мунро и Эллиот пробирались сквозь его влажные ветки, в него ударила молния. Мощный электрический разряд сорвал кору, та с шипением вспыхнула, а местами обуглилась без пламени.

Эми хотела было схватиться за сырую ветку, и в то же мгновение между ее рукой и веткой сверкнул белый разряд. Эми взвыла, камнем упала на землю и спрятала голову в траве, решительно отказываясь идти дальше. Эллиоту пришлось нести гориллу, до самого лагеря.

Первым туда добрался Мунро. Там он застал Кахегу, который безуспешно пытался собрать и свернуть палатки. Непрекращавшиеся подземные толчки, тысячи молний и пепельно-серое небо превратили эту, казалось бы, простую работу в невыполнимую. Одна из майларовых палаток вспыхнула, в воздухе остро запахло горящим пластиком. Молния ударила и в лежавший на земле зонтик антенны; тот треснул, и металлические осколки разлетелись по всему лагерю.

— Уходи! — закричал Мунро. — Немедленно уходи!

— Ндио мзее! — крикнул в ответ Кахега, поспешно хватая свой рюкзак.

Он оглянулся. В этот момент из темноты появилась фигура Эллиота. К его груди прижималась перепуганная Эми. Эллиот повредил лодыжку и слегка прихрамывал. Оказавшись в лагере, Эми тотчас спрыгнула на землю.

— Уходите! — кричал Мунро.

Эллиот послушно побежал вслед за Кахегой, а тем временем из темных, насыщенных пеплом джунглей появилась Росс. Она согнулась в приступе жестокого кашля, кожа на ее левой руке была обожжена, да и вся одежда с левой стороны почернела и обуглилась. Ее задела ударившая молния, хотя позднее Росс признавалась, что этого не помнила. Не переставая кашлять, она показала на горло:

— Все горит… дышать нечем…

— Это вулканический газ! — крикнул Мунро. Помогая Росс, он обхватил ее рукой, чуть ли не оторвав от земли. — Нужно скорей добраться до холмов!

Час спустя, оказавшись на относительно безопасной высоте, люди смотрели, как погибает потерянный город Зиндж, уже наполовину засыпанный вулканическим пеплом. На ближайшем к городу склоне вулкана вдруг вспыхнули несколько деревьев — до них добрался невидимый людям поток медленно стекавшей вниз раскаленной лавы. Потом донеслись отчаянные крики горилл; значит, раскаленная лава уже добралась и до их холмов. Стена огня приближалась к городу, охватывая все новые и новые деревья. Наконец, темная всепожирающая масса, неуклонно спускавшаяся с вулкана, поглотила весь город.

Потерянный город Зиндж был похоронен навсегда.

Только тогда Росс поняла, что навсегда похоронены и ее алмазы.

ГЛАВА 6. КОШМАРНЫЙ СОН

У изможденных, обессиленных людей не было ни пищи, ни воды, почти не осталось боеприпасов. Они пробивались сквозь джунгли — в прожженной и порванной одежде, не разговаривая друг с другом. Позднее Эллиот говорил, что они двигались, „как в кошмарном сне“.

Теперь их окружали неизвестные им джунгли, мрачные и одноцветные.

Сверкающие хрустальные водопады и прозрачные речки почернели от пепла, стоячие водоемы покрылись серой пеной. Даже сам воздух стал туманно-серым.

Пытаясь выбраться из этого черно-серого царства пепла и золы, путешественники кашляли и спотыкались едва ли не на каждом шагу.

Сами люди тоже были с ног до головы покрыты пеплом, их волосы стали намного темнее обычного, любая попытка вытереть лицо приводила к тому, что человек лишь размазывал грязь, глаза постоянно слезились, горло болело так, что казалось, будто они вдыхали не воздух, а раскаленный песок.

Бороться со всеми этими бедами было невозможно, люди могли лишь безостановочно двигаться вперед.

С трудом волоча ноги по этому пепельно-серому аду. Росс ни на минуту не забывала о том, что извержение вулкана означает конец ее карьеры, ее личных амбиций. Она уже давно научилась извлекать информацию из любого банка данных СТИЗР, получила она и свою характеристику. Она знала ее почти наизусть.

ЮНОШЕСКАЯ БЕЗЖАЛОСТНОСТЬ (может быть) / ХОЛОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ С СОТРУДНИКАМИ (это особенно возмущало) / СКЛОННОСТЬ К ДОМИНИРОВАНИЮ (может быть) / ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ ВЫСОКОМЕРИЕ (вполне естественно) /ЧЕРСТВОСТЬ (черт его знает, что под этим подразумевалось) / СКЛОННА ДОБИВАТЬСЯ УСПЕХА ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ (разве это так плохо?)

Росс помнила и выводы, всю эту ерунду насчет „обращения личности“ и тому подобное. Особенно последнюю строку:

НА ПОСЛЕДНИХ СТУПЕНЯХ ДОСТИЖЕНИЯ ЦЕЛИ ЛИЧНОСТЬ СЛЕДУЕТ КОНТРОЛИРОВАТЬ.

Впрочем, теперь все это было уже неважна Она искала алмазы, но помешало извержение вулкана, сильнейшее в Африке за последнее десятилетие. Кто может ее обвинить? В случившемся нет ее вины. Это она сможет доказать в следующей экспедиции…

Мунро чувствовал себя как игрок, правильно выбравший ставку и тем не менее проигравший. Он был прав, отказавшись участвовать в экспедиции евро-японского консорциума, он был прав, согласившись вести экспедицию СТИЗР, и тем не менее он остался ни с чем. Не совсем ни с чем, напомнил он себе, похлопав по карманам, набитым алмазами.

Эллиот возвращался без фотографий, без видеозаписей, без магнитофонных лент и, уж конечно, без скелета серой гориллы. Пропали даже результаты обмера убитого животного. А без этого он вряд ли отважится заявить об открытии нового вида человекообразных обезьян; в сущности, будет по меньшей мере неосторожно даже упоминать о их существовании. Уникальнейший шанс ускользнул у него из рук. Эллиоту казалось, что в этом царстве серых красок природа сошла с ума: отравленные вулканическими газами птицы с криками падали на землю и бились прямо у его ног, в середине дня в сером воздухе скользили летучие мыши, издалека доносились крики и вой животных.

Мимо людей, не замечая их, промчался леопард — на его задних лапах дымилась шерсть. Где-то очень далеко тревожно трубили слоны.

Путешественники чувствовали себя, как неприкаянные души в аду, где безраздельно царствуют огонь, тьма и серый пепел и где в агонии кричат души грешников. А за спинами людей Мукенко продолжал выбрасывать лаву и раскаленный пепел. Однажды они попали под дождь докрасна раскаленных мелких камней, которые шипели, соприкасаясь с влажной листвой деревьев, а потом, дымясь, падали на землю. Раскаленные камни прожигали одежду, опаляли кожу, путались в волосах. Уклониться от болезненных ожогов было невозможно, в конце концов путники укрылись под кроной больших деревьев и, плотно прижавшись друг к другу, стали пережидать огненный дождь.

Как только началось извержение, Мунро сразу решил, что лучше всего отправиться к потерпевшему аварию транспортному самолету С-130, который мог послужить им и надежным укрытием, и источником запасов пищи и боеприпасов. По его прикидкам до самолета было часа два пути. На самом же деле прошло не меньше шести часов, прежде чем в полумраке они увидели перед собой покрытую пеплом гигантскую машину.

Одной из причин задержки была боязнь столкнуться с солдатами генерала Мугуру. Как только путники выходили на лесную дорогу, избитую колесами военных джипов, Мунро уводил их на запад, подальше в джунгли.

— Мугуру — не тот человек, с которым стоило бы искать встречи, объяснил Мунро. — Да и с его солдатами тоже. Они запросто вырежут у вас печень и сожрут ее сырой.

Темный пепел покрывал и крылья и фюзеляж огромного самолета. Казалось, будто он врезался в землю во время обильного черного снегопада. С погнутого крыла с шипением низвергался, падая на землю, черный водопад пепла. Откуда-то издалека доносились приглушенные звуки барабанов кигани и разрывы снарядов артиллерии Мугуру. Если не считать этих звуков, возле самолета царила зловещая тишина.

Не показываясь из-за кустов, Мунро какое-то время внимательно наблюдал за самолетом. Росс воспользовалась передышкой, чтобы еще раз попытаться связаться с Хьюстоном, но, как она ни смахивала пепел с экрана, все попытки остались безуспешными.

Наконец Мунро подал сигнал, и вся группа направилась было к самолету, если бы не Эми, которая в панике схватила Мунро за рукав.

„Не идти, — жестами сказала она. — Там люди“.

Мунро нахмурился и повернулся к Эллиоту. Эллиот показал на самолет.

Через минуту послышался стук, и из корпуса самолета на высокое крыло вышли два воина-кигани, раскрашенные белой краской. Они несли коробки с бутылками виски и заспорили, как лучше спустить их на землю. Скоро под крылом появились еще пятеро кигани. Коробки передали тем, кто стояли внизу, двое кигани спрыгнули с крыла, и вся группа скрылась с джунглях.

Мунро посмотрел на Эми и улыбнулся.

„Эми хорошая горилла“, — знаками сказала она.

Они выждали еще минут двадцать. Кигани больше не появлялись, и Мунро повел всю группу к самолету. Они уже почти подошли к грузовому люку, когда на них обрушился град белых стрел.

— В самолет! — крикнул Мунро.

Он подтолкнул товарищей к сломанному шасси, потом на верхнюю плоскость крыла, а оттуда в грузовой отсек самолета. Как только Мунро захлопнул аварийный люк, по нему застучали стрелы.

В самолете было темно; фюзеляж накренился так, что пол в грузовом отсеке оказался наклонным. При вынужденной посадке ящики с оборудованием полетели вдоль прохода, перевернулись и разбились. Под ногами хрустело стекло. Эллиот поднял Эми, понес ее к пассажирским креслам и только тогда заметил, что большинство кресел испачкано — на них испражнялись кигани.

Донесся грохот боевых барабанов; град стрел, стучавших по металлу и стеклам иллюминаторов, не ослабевал. Даже толстый слой пепла на стеклах не мешал видеть десятки мужчин, раскрашенных боевой белой краской. Кигани выскакивали из-за деревьев и скрывались под крылом самолета.

— Что нам делать? — спросила Росс.

— Стрелять, — коротко ответил Мунро, вскрывая один из ящиков и доставая магазинные коробки для автоматов. — Теперь у нас нет недостатка в патронах.

— Но там, должно быть, не меньше сотни человек, — возразила Росс.

— Это так, но нам достаточно убить одного, того, у которого вокруг глаз нарисованы красные круги, и кигани сразу разбегутся.

— Почему? — спросил Эллиот.

— Потому что краснорожий — это их ангава, — ответил Мунро, направляясь к кабине самолета. — Убьем его, и кигани снимут осаду.

Стрелы с отравленными наконечниками по-прежнему стучали в пластиковые стекла, со звоном отскакивали от металла. Кигани бросали фекалии, глухо шлепавшиеся о фюзеляж. Барабаны не умолкали ни на секунду.

Эми перепугалась и, вжавшись в кресло, разговаривала сама с собой: „Эми уходить сейчас летающей птице“.

Эллиот обнаружил двух кигани, прятавшихся в хвостовом пассажирском салоне. К собственному удивлению, он, не колеблясь, длинной автоматной очередью убил обоих. Автомат рвался у него из рук, пули снова пригвоздили вскочивших было кигани к креслам, рвали их уже мертвые тела, вдребезги разбивали иллюминаторы.

— Очень хорошо, доктор, — усмехнулся Кахега, хотя к тому времени Эллиот уже не мог унять нервную дрожь и без сил упал в кресло рядом с Эми.

„Люди нападают птицу птица лететь сейчас птица лететь Эми хочет уйти“.

— Скоро пойдем, Эми, — успокоил гориллу Эллиот, надеясь, что он окажется прав.

К тому времени кигани изменили тактику и от лобовой атаки перешли к наступлению с хвостовой части самолета, где не было иллюминаторов.

Оборонявшиеся слышали отчетливый стук босых ног сначала по хвостовой части самолета, потом и по всему фюзеляжу, прямо над их головами. Двум кигани удалось добраться до открытого грузового люка. Находившийся в кабине Мунро крикнул:

— Если они до вас доберутся, то сожрут живьем!

Росс выпустила автоматную очередь в люк. Прошитые пулями кигани упали, а на одежду Росс попали брызги их крови.

„Эми не нравится Эми хочет домой“, — вцепившись в ремни безопасности, повторяла горилла.

— Вот он, сукин сын! — крикнул Мунро и нажал на спусковой крючок автомата.

Молодой чернокожий мужчина, с глазами, обведенными красной краской, упал на спину, и его тело задергалось от впивавшихся автоматных пуль.

— Попался, — сказал Мунро. — Ангава попался.

Он опустил автомат и позволил воинам-кигани унести тело колдуна.

Атака кигани сразу захлебнулась, воины молча отступали в буш.

Перегнувшись через полуразложившееся тело пилота, Мунро всматривался в темные джунгли.

— Что будет теперь? — спросил Эллиот. — Мы победили?

Мунро покачал головой.

— Они будут ждать вечера, а когда стемнеет, вернутся, чтобы добить нас всех.

— Так что же нам делать? — еще раз спросил Эллиот.

Мунро и сам думал об этом. Надеяться на то, что им удастся выйти живыми из самолета по крайней мере в течение ближайших двадцати четырех часов, не приходилось. Значит, придется обороняться ночью, а пока хотелось бы расчистить от растительности подходы к самолету. Решение напрашивалось само собой: желательно сжечь окружавшие самолет траву и кусты, которые доходили человеку до пояса — если только это удастся сделать, не взорвав остатки топлива в баках.

— Посмотри, нет ли здесь огнеметов, — сказал Мунро Кахеге, — или канистр с бензином.

Сам Мунро принялся за изучение схемы самолета, чтобы узнать, где располагаются топливные баки. К Мунро подошла Росс.

— Мы попали в неприятную историю, не так ли?

— Да, — ответил Мунро, не напоминая об извержении.

— Кажется, я была неправа.

— Что ж, у вас есть возможность исправиться, — сказал Мунро. Придумайте, как нам отсюда выбраться.

— Я подумаю, — серьезно сказала Росс и направилась в хвостовую часть.

Через пятнадцать минут до Мунро донесся отчаянный вопль. Он схватил автомат и бросился в пассажирский салон. К его удивлению, Росс сидела в кресле и истерично хохотала. Никто не знал, что с ней делать. Мунро схватил Росс за плечи и резко встряхнул.

— Возьмите себя в руки, — сказал он, но Росс продолжала хохотать.

Кахега, который стоял рядом с большим баллоном — на нем было написано „ПРОПАН“, — объяснил:

— Она увидела это, спрашивает, сколько еще, я сказал шесть, а она начала смеяться.

Мунро нахмурился. Баллон был большой, на двадцать кубических футов.

— Кахега, как ты думаешь, зачем япошки брали с собой пропан?

Кахега пожал плечами:

— Слишком большой для кухни. Для кухни хватит пять, ну, десять кубических футов.

— А здесь таких баллонов еще шесть? — уточнил Мунро.

— Да, босс. Шесть.

— Это чертова тьма газа, — сказал Мунро и вдруг сообразил, что Росс с ее врожденными организаторскими способностями сразу поняла, для чего был нужен этот пропан японцам и как они могут им воспользоваться; теперь и Мунро рассмеялся.

— Может быть, кто-нибудь все же соблаговолит объяснить, что все это значит? — раздраженно спросил Эллиот.

— Это значит, — не переставая смеяться, ответил Мунро, — это значит, что фортуна повернулась к нам лицом.

Сверкающая пластиковая сфера воздушного шара консорциума, вобрав в себя пятьдесят тысяч кубических футов воздуха, нагретого кольцевой пропановой горелкой, поднялась над джунглями и легко взмыла в темнеющее вечернее небо.

Размахивая дротиками и луками, из леса выбежали воины-кигани. К воздушному шару устремился рой белых стрел, но шар был уже недосягаем, и стрелы, не долетев до цели, падали на землю. А шар тем временем поднимался все выше и выше.

На высоте двух тысяч футов его подхватил восточный ветер и понес от конголезского тропического леса, над раскаленным красным пятном кратера Мукенко, через глубокую зону разлома, вертикальные стены которого отливали в лунном свете металлическим блеском.

Потом воздушный шар пересек границу с Заиром и полетел на юго-восток, к Кении — и к цивилизации.