Консуммация в Момбасе

9. JUMBA RUINS, ПАЛЬМОВОЕ ВИНО И СЕКС

— Джей, что ты думаешь about a chemical sex? — спрашивает Энди.

— Это когда sex на несколько часов? — уточняю, — мирра, алкоголь — это химический секс?

Всасываю последние капли пальмового вина из стакана, который давно стоит передо мной. Энди молчит. Снова наполняю стакан и начинаю прихлёбывать пальмовое вино, словно это молоко. У людей, как и у африканских обезьян, есть генетическая особенность, которая позволяет усваивать этанол. Даже когда жарко.

— Цэ аш пять о аш — это прелюдия? — усмехается супруг.

— Милый, ты намёки понимаешь?

— Если знать, что это намёки, а не алкоголизм, — отвечает он. — Воду ты вовсе перестала пить?

— Думаю, что поднять сексуальность мужа лучше всего с помощью леопардовой плётки, — размышляю вслух, — а ещё лучше использовать bamboo cane. Похоже, без этого не обойтись, — угрожаю я.

Энди благоразумно молчит. Ладно, откладываю erotic role plays на вечер. Вместо секса идём осматривать исторические достопримечательности, что находятся по соседству с нашим жильём. Исторические руины официально называются Jumba National Monument. На входе нас встречает табличка с белыми буквами на зелёном фоне:

Что ж, покупаем два билета по пятьсот кенийских шиллингов — почти семь долларов — поскольку мы с Энди non residents, да к тому же outside East Africa. Узнаём, что руины открыты для посещения весь божий день: 8.00 am until 6.00 pm. На развалинах смотрим под ноги, здесь змеи ползают. Сами развалины начинаются прямо от берега Индийского океана; когда-то давно в пятнадцатом веке тут было арабское поселение.

Бродим среди дурацких развалин. Живописной зелени и экзотических деревьев на руинах более чем достаточно. Я смотрю на мир в замедленном ритме, очарованно и слегка сентиментально. Пять или шесть столетий назад здесь был an important slave port, так считают местные. В данный момент тут присутствует only one slave, то есть мой Энди. Так считаю я.

— Милый, — говорю мужу, — Jumba la Mtwana means «Big House of Slaves».

— Ну и зачем мы сюда пришли? — недовольно бурчит он.

— Попробуй пораскинуть мозгами; может быть, я готовлю тебя к рабству.

— Человек не может быть рабом у обезьяны, даже у такой хорошенькой, как ты. Помнится, в Москве мы пробовали с точностью до наоборот, и…

— Миленький, — перебиваю его, — когда я драла тебя плетью здесь в Mtwapa, ты обещал слушаться.

— Джей, Господь в неизъяснимой мудрости создал красивых обезьянок. Одна из них — ты.

Пролезаем через архаичную арку из камня, и Энди продолжает:

— Да, я готов слушаться тебя, моя любимая обезьяна. Но слушаться — это не значит быть рабом, — смеётся он.

— Энди, зачем ты пишешь книги? — задаю мужу дурацкий вопрос. Как ни странно, он воспринимает его всерьёз.

— Ну, наверно… — делает он длинную паузу, прислоняется спиной к древней каменной кладке, а потом выстреливает фразу: — Я становлюсь счастливым, когда выдуманные люди делают то, что мне нравится.

— Это несовременно. Куда лучше контролировать реальную ситуацию и достигать комфорта.

— У каждого своё счастье, — отвергает он мой взгляд на мир, — а ты, Джей, если тебе чего-то не хватает, опустись на колени и попроси помощи у Господа. Возможно, что после этого я повалю тебя навзничь и выебу.

— Милый, давай дождёмся вечера, — примирительно говорю ему, — а там посмотрим…

Поблизости людей нет, вокруг каменные развалины и зелёненькая травка. Спонтанно я решаю поменять расписание сексуальных развлечений.

— Энди, а ты мог бы выебать меня здесь, среди исторических развалин?

— Да, дорогая. Почему нет?! — изумляется он. — Конечно, если будут соблюдены некоторые условия… если среди Jumba Ruins вдруг появятся зрители, то они должны быть женского пола, красивые и длинноногие. При таких зрителях буду ебать тебя особенно изящно. Сие будет забавно.

Меня захлёстывает гнев. Этот осёл всё испортил. Он даже не хочет меня поцеловать.

— За других женщин тебя будут драть в Натальином салоне по твоей бесстыжей попе, розгами, до крови. Понял? — срываюсь я на крик.

— Ага… скажи ещё, что Наталья откроет SM-салон здесь по соседству и на свои спектакли станет продавать билеты чёрным обезьянкам, кои будут в восторге, а я сделаюсь их секс-символом.

— Осёл!!! — не мигая, смотрю ему в глаза. — Теперь, милый, каждый вечер буду неустанно дрессировать тебя плёткой. Пока длинноногие женщины не исчезнут из ослиной башки.

— Джей, ты — темна людина, — смеётся он, — ты не знаешь элементарных вещей: ослы не поддаются дрессировке.

Нагулявши аппетит среди Jumba Ruins, мы идём обедать в «Monsoons Restaurant», он тут близко. В ресторане всё как обычно — звон посуды и запахи из кухни, знакомый темнокожий официант, морские деликатесы, пиво «Tusker» и… океан по соседству. После пары бутылок «Tusker» мой тембо, как обычно, пускается в громогласные рассуждения.

— Джей, наверняка ты знаешь, что у обезьян, когда они превращались в человека, отвалился хвост, — глубокомысленно заявляет мой муж. Жду, чего он скажет дальше.

— Как хвост у обезьян, отвалится от России и наш бессменный кремлёвский сиделец. Путин однажды публично рассказывал, что уходя из помещения, он всегда выключает свет — привычка с детства. Нынче кремлёвские боятся, что скоро им всем придётся тушить свет.

— Хочешь сказать, что у них появился страх неизвестно чего и неизвестно из-за чего?

— Они очень боятся. Боятся, что всё, ими украденное, украдут снова или отнимут. У них. И они не смогут оставить собственность детям. Однако ничего сделать нельзя: ни замедлить процесс, ни изменить.

— Энди, ты сумасшедший. Что изменить? Сам же говорил: для них отдать власть — всё равно что умереть.

— Да, это так. Однако они исторически обречены. Они борются с течением времени. Мир близок к победе над СПИДом и раком, а путинская Россия гордится тем, что её боятся.

— Русских всегда боялись.

— Вот именно. Пораскинь умом: в сталинском Гулаге людей убили больше, чем в Освенциме. После войны за Освенцим эсэсовцев сажали в тюрьмы пожизненно. А вот за Гулаг чекисты не ответили, их не судили, не было люстрации, и в сегодняшней России во власти сидит очередное поколение чекистов. Впрочем, всё это лютая банальность.

Потом мы возвращаемся домой. Достаю из холодильника бутыль пальмового вина, пью молочно-белый напиток прямо из горлышка. Жарко! Встречаю осуждающий взгляд Энди. Демонстративно не замечаю; молча, надеваю страпон; кривляюсь у зеркала.

— Милый, всё хорошо, ты держись, раздевайся, ложись, раз пришёл, — мурлыкаю я популярную песенку.

Потом лепечу мужу:

— I want to fuck you hard. It’s time for your medicine!

Он знает, что за непослушание будет строго наказан. Поэтому не спорит и покорно раздевается. Я же для пущей убедительности надеваю перчатки из белого латекса, они эффектно смотрятся на фоне моих загорелых рук. Делаю ещё пару глотков пальмового вина. В перчатках хватаю мужа за член, который быстро становится упругим.

— Энди, я знаю, you love powerful women. Скажи, сегодня твоей попе нужна леопардовая плеть?

Он отрицательно качает головой.

— Okay! Then lick my big girl cock! — приказываю мужу, и перфоманс начинается. Hakuna matata!..

I’m not sure if I love such sex or not, but it is a sex and I do it well. И вообще, я ясные дни оставляю себе, а хмурые дни возвращаю судьбе.