Контрразведка. ФСБ против ведущих разведок мира

Глава 4 Варяжские гости контрразведки

В 80-х годах ведущие разведки Запада сосредоточили усилия на поисках сведений о новейшем тогда советском бомбардировщике Ту-22М — «Бигфайере», как его называют в Америке. Сложную задачу решил сотрудник шведской военной разведки (МУСТ), приехавший в Россию под дипломатическим прикрытием. Он начал свою деятельность с ознакомительной поездки по Ленинградской области. Маршрут проходил вдали от оборонных объектов и не вызвал подозрений у КГБ. Дипломату-разведчику удалось засечь «ТУ-шку» на взлете, сфотографировать ее и определить три важных параметра «Бигфаейра», ранее неизвестных на Западе. Все это — на расстоянии 30 км от аэродрома в течение буквально нескольких минут визуального наблюдения. Сотрудник МУСТа сумел даже точно указать место базирования секретного бомбардировщика, хотя в районе располагается несколько военных аэродромов. Получив ценную информацию, шведы, разумеется, поделились ею с соседями по скандинавскому региону.

Сотрудничество разведок стран Скандинавии продолжается и ныне, но это не мешает каждой из них иметь свои конкретные интересы в России.

Наиболее корректно ведут себя спецслужбы Финляндии, ограничиваясь сбором сведений в приграничном районе о незаконных мигрантах, контрабандистах и транснациональной преступности.

Деятельность ES-ченёсте, военной разведки Норвегии, заметно выходит за эти рамки, но все-таки носит преимущественно региональный характер: Кольский полуостров и базы Северного флота ВМФ РФ.

Швеция, внешнеполитический курс которой базируется на принципе сильного нейтралитета, прибегает к наиболее активным формам разведки. Агентуру в России шведская военная разведка МУСТ пыталась сформировать еще до распада СССР.

Аналогичная датская спецслужба ФЕТ до 1991 года специализировалась восновном на сборе разведданных только в одной стране Восточного блока — Польше. Ныне ее интерес к этому государству несколько ослаб. Зато заметно усилилось внимание к «русскому медведю», который, по ее мнению, способен в какой-то момент вылезти из своей берлоги и натворить в Европе бед.

При этом в отличие от сравнительно нейтральных Финляндии и Швеции разведки членов блока НАТО Норвегии и Дании обязаны не только стоять на страже национальной безопасности, но и выполнять союзнический долг.

Не так давно в Норвегии разразился громкий скандал, связанный с деятельностью спецслужб. Выяснилось, что в нарушение закона ES-ченёсте получала от ЦРУ неподконтрольные норвежским государственным органам средства. Эти деньги шли, в частности, на создание агентурных позиций в кругах политической элиты и среди моряков рыболовецкого флота. Норвежские рыбаки часто контактируют с российскими и по роду своей деятельности имеют возможности для сбора информации в интересах военной и политической разведок своей страны.

Скандинавские секретные ведомства пользуются в мировом разведывательном сообществе заслуженным авторитетом. И все же шведский МУСТ заметно выделяется даже на этом фоне высокого профессионализма.

Безупречная репутация шведских разведчиков понесла серьезный урон, когда в феврале 1996 года в Санкт-Петербурге сотрудники ФСБ задержали с поличным связника МУСТа в момент получения секретных документов от российского агента. Но этому событию предшествовали другие, которые, возможно, и подвигли контрразведчиков на более активные действия по нейтрализации шведской разведки в России.

После того, как СССР прекратил свое существование, бывший КГБ претерпел такое количество преобразований, какое не выпадает на долю иной спецслужбы за всю историю ее существования. Во время этих трансформаций всего за несколько лет у ведомства сменилось 8 руководителей. Многие профессионалы высокого класса ушли по разным причинам в отставку. Естественно, это не могло не отразиться на качественном уровне отечественной разведки и контрразведки, что прекрасно понимали западные коллеги.

Грозу иностранной агентуры — КГБ — сменила неизвестная доселе структура, которую называли то МСБ, то МБ, то ФСК, то ФСБ. То есть нечто совсем непонятное с расплывчатыми функциями, призрачным финансированием и неопределенной схемой управления. Верить, что это серьезный противник, зарубежные разведки просто отказывались. А следовательно, и церемониться с ним нечего. После 1991 года МУСТ предпринял несколько настойчивых попыток определить возможности российской контрразведки пореформенного периода. Что называется попробовать противника на зубок. Или подергать льва за усы, если угодно.

Весной 1994 года по шведскому радио «Дагенс Эко» прозвучала сенсация: трех россиян, находившихся под следствием местных правоохранительных органов, пытались завербовать шведские спецслужбы. Об этом поведал в своем интервью радио Анатолий С. — один из несостоявшихся агентов. Вот как разворачивались события.

В конце 1993 года в Швеции были арестованы трое граждан РФ по подозрению втом, что они вынашивали планы похищения известного в этой стране предпринимателя Петера Валленберга, главу влиятельного в Европе промышленно-финансового клана. За бизнесмена предполагалось потребовать выкуп в размере 10 миллионов долларов США. Во главе криминального проекта стоял шведский гражданин польского происхождения, а соучастниками являлись жители Сочи. Совместно ими была детально разработана операция, в которую входило блокирование автомобиля г-на Валленберга, доставка его вместе с шофером на затерянный в шхерах островок, получение выкупа с помощью некоего «подводного мопеда». На нем кто-то из похитителей должен был приплыть к одному из центральных мостов Стокгольма, где родственники оставят под его опорой пакет с деньгами. Однако в самый ответственный момент сообщники рассорились и сочинцы вышли из дела. А после своего ареста сообщили полицейским, что о похищении знать ничего не знали. Главарь получил 4 года тюрьмы, граждане РФ после трехмесячного заключения были оправданы судом и выпущены на свободу. Вернувшись в Россию, они в официальном порядке сообщили в компетентные органы о попытке их вербовки шведской разведкой.

Эта попытка имела место на тот момент, когда суд еще не вынес окончательного решения. Анатолий С. рассказал в интервью «Дагенс Эко», что он пережил беседу с представителями спецслужбы, которая состоялась 12 февраля 1994 года, как силовое давление и откровенный шантаж. И не стал отказываться от сотрудничества только из-за боязни длительного тюремного заключения. Он сообщил, что шведская служба безопасности дала ему псевдоним «Александр» и снабдила номером телефона, по которому следовало выходить на связь с новыми хозяевами.

Уже перед самым отъездом ему вручили гонорар в размере 10 тысяч шведских крон. В задачу вменялся сбор сведений о военных и военно-морских объектах в Балтийском регионе, в Крыму и на Кавказе, в частности, о подразделениях спецназа, отрядах боевых пловцов, о знакомых из числа военных моряков, которые испытывают денежные затруднения и способны работать на шведов. Поставка информации о войсковых подразделениях в районе Сочи и, конкретно, о военной базе в г. Поти также входила в обязанности «Александра». В дополнение ставилась задача выяснить, нет ли утечки секретной информации из Швеции в Россию?

На разоблачительные выступления шведских и российских СМИ по поводу провокации в отношении трех россиян официальные лица Швеции отреагировали традиционно для подобных ситуаций:

— Это просто нелепо, — заявил начальник МУСТа г-н Руссандер на страницах газеты «Дагенс нюхетер». — За последние дни было столько спекуляций, что я уже устал от всего этого. Я не намерен говорить чего-либо более.

Его точку зрения разделил генерал-майор Бент Вальрут, в недавнем прошлом главный секретарь комиссии по подводно-лодочным нарушениям:

— Чисто спонтанно я не верю в то, что такой тип криминальных лиц мог бы дать многое для разведки, — сказал он.

Можно только гадать о том, для чего понадобилось шведам вербовка информаторов в криминальных кругах. Задачи, поставленные перед новоиспеченными агентами, просто вызывают изумление своей глобальностью. Даже кадровому разведчику решить их будет стоить огромного труда, что же тут говорить о непрофессионалах? Наиболее реальной представляется версия, согласно которой объекты вербовки играют в этой ситуации весьма незавидную для них роль «подставы». Ведь профессионалы разведки прекрасно понимали, что этих дилетантов рано или поздно ждет провал. А вот насколько рано или поздно — этот вопрос МУСТ очень интересовал. По тому, как быстро их раскроют, можно в какой-то степени судить о нынешней квалификации российских контрразведчиков. На это 10 тысяч крон не жалко. Не будет сожаления и о заваленной агентурной сети: криминальным элементам место в тюрьме. Быть может, именно этим объясняется столь мягкий приговор шведской Фемиды?

В другом случае проверки контрразведывательного режима в России шведы действовали более открыто. В ноябре 1993 года в Псков приехал бизнесмен из Швеции Ханс Энгстремер. Он представлял фирму «Сизифтехника». Его интересы ограничивались предприятиями режимного характера. Он побывал на НПО «Феррит» и «Новая заря» в Санкт-Петербурге, заводе «Псковэлектромаш» и других местных предприятиях оборонки. Всюду предлагал взаимовыгодное деловое сотрудничество и настойчиво интересовался объемами и характером выпускаемой продукции, областью ее применения и конечными получателями в Вооруженных Силах РФ. При случае во время переговоров с администрацией доставал кипу писем на официальных бланках, адресованных крупными стокгольмскими банками в «Сизифтехнику», с просьбами найти в России перспективные объекты для шведских инвестиций.

Столь пристальное внимание к информации закрытого характера не могло оставить контрразведку в роли пассивного наблюдателя. Бизнесмена взяли в разработку. Выяснилось, что фирма Ханса Энгстремера ни в одном каталоге не числится, гарантийные письма шведских банков — поддельные.

Тем временем действия «бизнесмена», которые в любой стране могут быть квалифицированы как носящие разведывательный характер, становились все откровеннее. На одном из псковских предприятий г-н Энгстремер преспокойно стал снимать на видеокамеру секретный объект. Сотрудник вневедомственной охраны попытался воспрепятствовать этому. Реакция была совершенно неадекватной: швед пришел в ярость, выхватил из кармана ножницы и… отрезал у охранника форменный галстук. Остается только предположить, что он надеялся по прибытию в Швецию с помощью спектрального анализа данного предмета раскрыть все оборонные секреты РФ.

Был также отмечен его интерес к мобилизационным возможностям Псковского железнодорожного узла и иных дорожных объектов. Швед неоднократно совершал разведпоездки вдоль стальных магистралей Псковщины, осуществляя их многоплановую фотосъемку, детальное визуальное обследование мостовых опор. В 1994 году он был задержан милицейским патрулем при фотографировании моста через реку Великая. Во время пребывания в областном УВД пытался завязать личные контакты с руководящими работниками и получить «втемную» информацию конфиденциального характера. Такие же попытки он делал и по отношению к сотрудникам ФСБ Псковской области, возле Управления которого специально провел несколько дней. Тут он решился на неординарный ход — предложил псковским контрразведчикам негласное сотрудничество в обмен на содействие в его предпринимательской деятельности.

— Я, шведский бизнесмен, Ханс Энгстремер, предлагаю Федеральной службе безопасности свои услуги. В дальнейшем прошу называть меня «Красным матадором, — так начал он свой разговор с представителем псковского УФСБ.

Разумеется, контрразведка проигнорировала это предложение, вежливо отказавшись от тайного сотрудничества с гражданином дружественной Швеции. У контрразведчиков тоже есть чувство юмора. После неудавшегося трудоустройства в ФСБ г-н Энгстремер вел себя еще более экстравагантно, провоцировал конфликтные ситуации то при задержании его сотрудниками ГАИ, то во время прохождения паспортно-визового контроля или при других обстоятельствах. В аэропорту «Псков» при прохождении таможенного досмотра ему предложили предъявить багаж. В ответ таможенники услышали ругательства и оскорбления.

Учитывая, что деятельность Ханса Энгстремера в России носила явно разведывательный характер, в мае 1995 года в Москве было принято решение о закрытии ему дальнейшего въезда в нашу страну.

В российских СМИ выдвинуто предположение, что X. Энгстремер связан со шведской полицией безопасности СЭПО. После передачи ФСБ некоторой конфиденциальной информации и завоевания доверия, «Красный матадор» должен был выехать в Швецию. Тогда дальнейшие контакты российская сторона поддерживала бы с ним через стокгольмскую резидентуру в посольстве и контрразведчики СЭПО легко установили бы всех поименно. Прекрасная версия, если бы не столь экстравагантные действия исполнителя далеко идущих планов СЭПО. Г-н Энгстремер во время пребывании в России сделал все, чтобы как можно быстрее и ярче «засветиться» перед ФСБ в качестве сотрудника спецслужбы. Такой стиль работы никак не соответствует высокому профессионализму шведских разведчиков. Скорее это было прощупывание всех слабых и сильных сторон контрразведывательного режима в Северо-Западном регионе и — наудачу — получение секретных сведений о ВПК. Хотя данное мнение также всего лишь одна из версий действительной подоплеки событий.

Спецкомандировкой «Красного матадора» в Россию шведские спецслужбы не ограничились…

Глава 5 Связник под опекой «наружки»

Бывший главнокомандующий ВС Швеции Бенст Густафсон открыто заявлял, что шведская разведка ведет в России и прибалтийских странах активный поиск лиц, связанных в силу профессиональных обязанностей с деятельностью иностранных подводных лодок в территориальных водах Швеции. В МУСТе считают, что этот поиск завершился бы вполне успешно. Но в конце 1996 года разразились громкие скандалы по разоблачению шведских агентов. И в российских средствах массовой информации на них последовала соответствующая реакция.

Высокопоставленный представитель МУСТа даже заявил в интервью газете «Свенска Дагбладет», что такая активность российской прессы призвана воспрепятствовать сбору необходимой информации и буквально заставить замолчать источников этой информации. Представитель разведки в беседе с журналистами умолчал о том, что кроме данных о российских подлодках, его ведомство интересуется самым широким спектром сведений закрытого характера.

Конкретный пример — дело Ханса Петера Нордстрема, задержанного контрразведкой в Санкт-Петербурге.

Морозным февральским днем 1996 года красный «форд» с номерными знаками KXL 975 подкатил к российской таможне на границе с Финляндией. В машине сидел симпатичный молодой человек лет тридцати, одетый в скромную зеленую куртку. Оставив машину для досмотра, он вошел в здание. На вопрос офицера-пограничника о цели поездки иностранец, швед по паспорту, ответил коротко: «Бизнес». Он быстро прошел таможенный досмотр и направился к автомобилю. Вряд ли он догадывался, что с этого момента его передвижения контролируют сотрудники службы наружного наблюдения УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. От границы до Санкт-Петербурга, конечной цели путешествия, представителю шведского государственного концерна «Цельсиус тех» Хансу Петеру Нордстрему предстояло проехать еще 40 километров. В дороге он несколько раз проверялся на предмет обнаружения предполагаемой слежки, но неприметные «Волги» петербургской «наружки» остались вне его поля зрения.

Утром 22 февраля красный «форд» припарковался на десятой линии Васильевского острова у здания Генерального консульства Швеции. На следующий день автомобиль г-на Нордстрема вновь подкатил к консульству, и его хозяин скрылся за массивными дверями. Вышел он уже в другой одежде, сменив зеленую куртку на пальто темного цвета — в тон промозглому февральскому дню.

Сотрудникам скандинавского отдела Управления контрразведывательных операций ФСБ уже было известно, что Нордстрем направляется в Военно-Морской музей для встречи с агентом МУСТа из числа российских граждан. Еще в 1994 году была зафиксирована утечка секретной информации в Швецию. Характер информации позволял предположить, что утечка происходит из режимной организации Санкт-Петербурга.

В результате оперативно-розыскных мероприятий агент был установлен. Он к тому времени уже провел серию встреч со шведскими связниками. Незаконный информационный канал решено было перекрыть. Так рассказывают журналистам об этом эпизоде представители ФСБ.

Ровно в полдень 23 февраля у макета крейсера «Свердлов» в Военно-Морском музее встретились двое. Они произнесли условные фразы и только после этого поздоровались. Затем последовал обмен пакетами и несколькими ничего не значащими фразами. Встреча продлилась не более двух минут, но завершилась совсем не так, как предполагалось г-ну Нордстрему. Как только он повернулся, чтобы уйти, участников рандеву тут же крепко взяли под руки сотрудники группы захвата и быстро провели к выходу из музея.

В переданном шведу пластиковом пакете находился сувенир — русская матрешка, а в ней — катушка любительской фотопленки. В бумажном конверте, который получил россиянин, лежали 2000 долларов США в сотенных купюрах. После проявки фотопленки в протоколе было зафиксировано, что на ней запечатлены 23 документа с грифами «секретно» и «совершенно секретно».

Швед полностью отрицал свою вину, ссылаясь на то, что всего лишь выполнял просьбу своего знакомого передать что-то в Петербурге его русскому другу и получить от того посылку для шведского приятеля. На все вопросы следователя отвечал исчерпывающе коротко:

— Я ничего не знаю.

На Литейный был приглашен консул Швеции в Санкт-Петербурге г-н Шернлеф. Просмотрев видеопленку, запечатлевшую действия его соотечественника и ознакомившись с уликами, шведский консул смог только принести контрразведчикам официальные извинения и попросить о снисхождении к человеку, попавшему в такой переплет.

— К сожалению, мы, шведы, наивный народ, друг к другу относимся по-отечески и всегда стремимся выполнять просьбу друзей, не подозревая о возможных последствиях, — сказал г-н Шернлеф.

Учитывая давние и добрососедские отношения Швеции и России, дело решили не придавать огласке. Санкции в отношении Ханса Нордстрема были ограничены его высылкой из России.

Однако сведения о провале связника МУСТа все-таки просочились в шведскую и российскую печать. Официальные лица Швеции поначалу хранили молчание, но потом были вынуждены как-то прокомментировать опубликованные факты. Председатель комитета парламента по контролю за деятельностью разведки Рольф Дальберг признал, что спецслужбы действительно направляли своего связника в Санкт-Петербург. Тем самым он косвенно подтвердил причастность Нордстрема к военной разведке.

По сообщениям стокгольмской прессы, Ханс Петер Нордстрем имеет непосредственное отношение к разработке современного шведского истребителя «Грипен», владеет русским языком на бытовом уровне. Журналисты, узнав о провале шведского разведчика в России, пытались взять у него интервью. Но найти его оказалось делом не из легких. Шведские журналисты сумели отыскать соотечественника только за границей — под Лондоном, в Фарнборо, на проходящем там международном авиасалоне. На этот раз Нордстрема очень интересовал российский Су-37. По-видимому, такая активность шведа не понравилась на Лубянке и в московской прессе появилось несколько статей о его неудавшемся вояже в Санкт-Петербург. Вероятно, тем самым ФСБ хотело тактично предупредить г-на Нордстрема и его руководителей о нежелательности столь пристального внимания к оборонным секретам.

В публикации журнала «Профиль» выдвигается несколько версий провала российского агента МУСТа и шведского связника. Наименее вероятная из них, по мнению экспертов, заключается в том, что российская электронная разведка ФАПСИ (Федеральное агентство правительственной связи и информации при президенте РФ) расшифровала секретные телеграммы шведской резидентуры в России, направленные в стокгольмскую штаб-квартиру. В телеграммах настоящее имя агента ни разу, не упоминается, используется только псевдоним. Однако несколько сообщений дают контрразведке возможность для анализа и вычисления агента. Правда, если исключить вероятность хищения шведских шифровальных блокнотов из посольства, других возможностей понять содержание шведской шифропереписки у контрразведки нет. Как считают сотрудники дешифровальной службы ГРУ — Главного разведывательного управления при Генштабе Вооруженных Сил РФ, криптостойкость шведских дипломатических кодов и шифров очень велика.

Наиболее реальную версию авторы публикации в «Профиле» видят в деятельности нашей разведки за рубежом. В сентябре 1994 года генеральный директор полиции безопасности СЭПО Андерс Эрикссон в специальном докладе отмечал, что Россия располагает на территории Швеции значительными разведресурсами. Угрозу национальной безопасности Швеции представляет работа резидентур военной разведки ГРУ и политической разведки СВР России.

Вполне вероятно, что российские разведчики могли найти подходы к сотрудникам МУСТа и договориться о сотрудничестве. Разумеется, за деньги. При вербовке речь идет о довольно крупных суммах, как правило десятикратно превышающих официальные доходы агента (сотрудники МУСТа зарабатывают в среднем 5—8 тысяч крон ежемесячно). Законспирированный и хорошо информированный агент мог сдать Нордстрема вместе с питерским источником МУСТа российской контрразведке.

Рискну выдвинуть свою версию случившегося. Провал Нордстрема явился как бы завершающим этапом многоходовой комбинации ФСБ. Почему бы контрразведчикам не провести комбинацию по перевербовке российского гражданина, работающего на МУСТ, и потом держать «утечку» информации под своим контролем? Либо этот гражданин мог сразу же после спровоцированной шведами вербовки прийти в ФСБ и все рассказать. В обоих случаях связники МУСТа оказывались «под колпаком» контрразведки, а вместо секретных сведений в Швецию поступала бы дезинформация. В нужный для Лубянки момент разведчика и агента задерживают с поличным.

Между прочим, разоблачение г-на Нордстрема позволило ФСБ потребовать по каналам МИДа досрочного отзыва из России высокопоставленного шведского дипломата, который, как достоверно известно, координировал деятельность спецслужб Швеции в странах СНГ и России.

Дипломат был вынужден уехать.

Глава 6 Шведский след в Балтии

Сотрудники российских и прибалтийских спецслужб — недавние коллеги по КГБ — после распада СССР оказались по разные стороны границы. Бывшие партнеры ныне стали соперниками. Активность балтийских разведок в России высока. Особая опасность деятельности их резидентур для России заключается в прекрасном знании оперативной обстановки. Правительства независимых государств Балтии при формировании собственных спецслужб постарались отсеять бывших сотрудников КГБ — наиболее квалифицированных профессионалов — как неблагонадежных. Разведка и контрразведка укомплектовывались преимущественно кадрами местной полиции из числа оперативных работников. Войти во все тонкости новой специальности они смогут не ранее чем через 5—7 лет, хотя есть и исключения: некоторые кадровые сотрудники КГБ тут все же по-прежнему работают.

Рассказывают, что двух разведчиков из Прибалтики направили в краткосрочную командировку в Россию. Подъехали они к границе на автомобиле. Вдруг водитель узнает в группе людей на российской территории бывшего коллегу по КГБ, который находился в тот момент в приграничной зоне по своим делам.

— Поехали обратно, — бросил водитель своему попутчику. — Кажется, нас уже пасет ФСБ!

К сожалению, так завершаются не все тайные операции. Нежеланных гостей, сотрудничающих с Департаментом разведки и контрразведки МОК Литвы, военной разведкой, Службой безопасности и Бюро по защите конституции Латвии, со 2-м отделом Главного штаба ВС Эстонии, приезжает к нам все больше.

Становление национальных спецслужб Балтии идет довольно быстрыми темпами. И в немалой степени за счет того, что материальную, техническую и методологическую помощь им оказывают разведывательное сообщество европейских государств и, конечно же, США.

Литовскую разведку взяло под свое крыло ЦРУ. В Латвии джентльмены из Лэнгли уступили часть влияния германской БНД. А эстонские разведка и контрразведка поддерживают тесные дружественные контакты с МУСТом и СЕПО Швеции. Свою нишу в партнерстве с балтийскими коллегами естественно и органично нашла разведка Великобритании.

Вот лишь несколько примеров этого сотрудничества. Служба наружного наблюдения эстонской полиции КАПО безвозмездно получила из Германии партию автомобилей, сотрудники спецслужб Балтии проходят переподготовку в учебных центрах США, Швеции, Финляндии, прорабатывается договор о поставке прибалтам шведами технических постов для приграничного контроля за наземным и воздушным пространством. По самым скромным оценкам, к середине 90-х годов Запад потратил на оказание помощи национальным службам безопасности Балтии не менее 100 миллионов долларов.

Но эта помощь носит далеко не благотворительный характер. В обмен на помощь прибалты предоставляют западным коллегам информацию по интересующим их вопросам. Например, о российском подводном флоте, последних технических разработках для ВМФ РФ.

Перед разведками балтийских стран в отношении России стоят следующие первоочередные задачи:

— отслеживание общественно-политической ситуации в Российской Федерации;

— сбор информации о Вооруженных Силах РФ, особенно в приграничных районах — места расположения воинских подразделений, их передислокация, укомплектованность, степень боеспособности, поступление новых видов вооружения;

— обобщение и анализ данных по спецслужбам РФ и их деятельности;

— информационное проникновение и поиск потенциальных источников информации в посольствах и консульствах РФ в балтийских столицах;

— выполнение конфиденциальных поручений западных партнеров и создание условий для их работы в России.

Первые четыре пункта относятся к доктрине национальной безопасности, последний — к партнерским обязательствам. Удивительно, но в иных случаях этот последний пункт главенствует над первыми четырьмя.

Примерно так можно расценивать дело Валдиса Николаевса и ряд других дел, связанных с провалами сотрудников балтийских секретных ведомств в Российской Федерации.

В ноябре 1996 года по ОРТ Сергей Доренко рассказал о том, что сотрудник латвийских спецслужб Валдис Николаевс предпринял попытку вербовки российского офицера-моряка. Официальная Рига отреагировала на телевизионное сообщение мгновенно и, судя по сообщениям прессы, весьма болезненно. Председатель комиссии сейма Андрей Пантелеевс через средства массовой информации заявил, что латвийские органы безопасности вообще не ведут разведывательных действий за рубежом, а другой высокопоставленный чиновник назвал телерепортаж фальсификацией.

Тогда ФСБ решила прояснить ситуацию и передала в печать более подробную информацию.

В 1994 году сотрудник МВД Латвии майор полиции Валдис Николаевс повстречал в Лиепае своего знакомого, который приехал в город по личным делам. Знакомый, морской офицер, служил в то время на базе ВМФ России в Балтийске. В конфиденциальной беседе Николаевс предложил ему за определенное денежное вознаграждение стать информатором шведских военных. Он сообщил моряку, что якобы недавно в отдел полиции в Лиепае заходил представитель военной делегации Швеции, члены которой находились в Латвии на правах шведских государственных советников. Этот представитель выразил заинтересованность в получении секретных документальных материалов относительно появления российских подводных лодок в территориальных водах Швеции. И обязался хорошо заплатить тому, кто предоставит такую информацию.

Моряк туманно высказался в том смысле, что, возможно, подумает над предложением, а по прибытии в свою часть обратился в контрразведку, где все рассказал. Там пришли к заключению, что г-н Николаевс скорее всего — сотрудник латвийской разведки, а его деятельность в полиции — всего лишь прикрытие. В ФСБ решили провести оперативную игру и попросили офицера принять в ней участие. Под контролем контрразведки операция продолжалась до мая 1996 года.

Латвийский псевдополицейский неоднократно встречался со своим российским «агентом», чтобы обговорить детали сотрудничества и способы связи. Был определен размер его гонорара — 10 000 долларов. Николаевс часто звонил в Балтийск, интересовался, продвигается ли работа и собрана ли информация о подлодках. По-видимому, шведы настолько загорелись желанием получить секретные документы, что в какой-то момент даже увеличили предполагаемое вознаграждение и вдобавок пообещали офицеру-моряку после завершения дела помочь эмигрировать в любую страну по его желанию.

Их щедрость вполне объяснима. На охоту за русскими субмаринами в 80—90-х годах из государственной казны Швеции было израсходовано около 3 миллиардов крон.

Оперативная игра ФСБ вступила в решающую фазу. В Латвию послали сообщение, что секретные материалы для шведов собраны. Латвийский разведчик сам от личного контакта уклонился и предложил моряку встретиться в Калининграде с его курьером — «Сергеем». Встреча состоялась, стороны обменялись пакетами, но тут появились оперативники ФСБ. Письмо от Николаевса гласило: шведы очень довольны сотрудничеством и настаивают на его продолжении.

Задержанный связник «Сергей» использовался «втемную» и в детали разведывательной операции не посвящался. Просто он ухватился за предоставившуюся возможность заработать в качестве курьера немного денег и бесплатно съездить в Калининград, где у него проживают родственники. А так как иные факты его противоправной деятельности на территории РФ отсутствовали, «Сергея» с миром отпустили в родную Латвию.

На Лубянке имеются и другие материалы о работе г-на Николаевса на шведскую разведку. Вместе со своим коллегой по полиции Павлом Битениексом он еще в сентябре 1993 года предпринял попытку завербовать морского офицера в отставке Александра Боборыкина, служившего в свое время в Лиепае в бригаде малых ракетных катеров. После увольнения из ВМФ тот занялся бизнесом, но дела шли не очень удачно.

Узнав о его материальных затруднениях, Николаевс и Битениекс сообщили ему, что разведка Швеции готова выплатить немалую сумму за интересующую ее информацию.

Боборыкин согласился на шведский контакт. В Риге и в эстонском городе Пярну с ним были проведены три конспиративные встречи. Вначале шведы попытались оценить потенциальные возможности будущего агента: расспрашивали о подводном флоте, интересовались его связями на предприятиях военно-промышленного комплекса. На одной из последующих встреч речь зашла об инциденте, связанном с посадкой на мель у порта Карлскрун осенью 1981 года дизельной подлодки Балтфлота. Шведские разведчики пытались получить ответы на следующие вопросы: не являлась ли авария судна всего лишь отвлекающим маневром для проведения какой-либо тайной операции, каковы технические характеристики «подводного танка», следы от траков которого были обнаружены в шхерах на дне? В заключение шведы попросили Боборыкина поставлять любую информацию о новейших военных технологиях, новинках вооружения и специальной военно-морской техники. А еще конкретней — им были нужны тактико-технические данные подводной лодки типа «Пиранья». Для получения сведений о субмарине было предложено завязать знакомство с командиром одной из подводных лодок, причем Боборыкину предоставили точные установочные данные на рекомендованного офицера.

Агента из г-на Боборыкина не получилось. Возможно, гонорары от шведской разведки он расценил только как мелкий приработок и ударился в коммерческую авантюру. Бизнесмен был задержан по поводу факта контрабанды никеля из Архангельска в Амстердам, и в процессе расследования всплыла его связь с Николаевсом.

В очередной раз латвийские спецслужбы оказались в неловком положении, когда завербовали для нелегальной работы коммерсанта, представителя полукриминального бизнеса Риги. Между тем, классическая разведка не допускает вербовки агентуры среди криминалитета. Агент, как правило, проваливается на обычном нарушении закона и его «раскалывают» подчистую. В надежде на снисхождение он сдает и своих шефов из разведки.

Назовем коммерсанта Николаем, а в Службе безопасности Латвии он получил псевдоним «Озолс».

Николай рассказывает:

— Я торговал цветными и редкоземельными металлами, в том числе и стратегическими материалами. Где взял? Достали… Потом, как и следовало ожидать, у нас сорвалась одна сделка и я влетел на 10 000 баксов. Меня поставили на счетчик. Я продал все, что мог, но это не изменило ситуацию. У меня забрали военный билет и водительское удостоверение. Потом назначили встречу…

Однако вместо бандитов на встречу с должником явился внешне очень интеллигентный человек, который отрекомендовался как Гунтис Боде. Он предложил коммерсанту работать на секретную службу правительства, возглавляемую Ю. Вецтирансом. Вынужденный выбирать между бандитской расправой и карьерой агента-нелегала, Николай согласился на сотрудничество с разведкой.

Его представили начальнику и коллегам по службе и в общих чертах сформулировали первое задание. Следовало выехать в Санкт-Петербург, попытаться получить российское гражданство и устроиться на работу. Его обязали регулярно звонить в Ригу и докладывать о своих успехах. На руки бывшему коммерсанту выдали его собственный паспорт, который вместе с другими документами забрали рэкетиры. Водительские права и военный билет Николая остались у латвийской разведки.

Первые два месяца в Питере Николай еле сводил концы с концами, перебиваясь тяжелой поденной работой. То машину с товаром разгрузит, то торговца на рынке подменит. Часто звонил в Ригу. В ответ на просьбы переслать ему денег — своих едва хватало на оплату снимаемой квартиры — следовали одни лишь обещания. Но вот пришло долгожданное известие, что в фирменном поезде из Риги к нему прибудет курьер с пакетом. Николай в надежде на гонорар в приподнятом настроении отправился на конспиративную встречу. Проводница поезда вместо денег привезла… записку от хозяев с обещанием крупных выплат в будущем и рекомендациями продолжать работу. Так он продолжал обитать в Петербурге в безденежье и неопределенности.

Вскоре его вызвали в Ригу. На границе в форме пограничника Николая встречал Гунтис Боде, но оба в целях конспирации сделали вид, что не узнали друг друга. В проштампованный паспорт была вложена записка — «Встретимся у цирка в 14.00». В офисе спецслужбы на бульваре Райниса Николай написал под диктовку самого г-на Вецтиранса заявление о вступлении в Службу безопасности ЛР, где обязался работать под условным псевдонимом «Озолс». Затем прошел краткосрочный курс «молодого разведчика» и был вновь отправлен в Петербург. «Озолс» просил у хозяев хотя бы несколько тысяч долларов, чтобы по-настоящему закрепиться в северной столице и обзавестись необходимыми для нелегальной деятельности связями. Но вновь получил только оптимистичные заверения, что вскоре все будет, а сейчас им и так довольны. На одном оптимизме в Петербурге не проживешь, Николай это уже понял. И продолжал названивать в Ригу: «Денег, денег, денег…» Расходы «Озолсу» пообещали компенсировать, когда в город на Неве прибудет Гунтис Боде. Тот действительно привез своему подопечному ни много ни мало… 50 долларов. Причем половину из них Николаю тут же пришлось уплатить за обед со своим шефом в кафе. Год работы на спецслужбу был оценен в 25 долларов!

— Я его хотел тогда сдать, — вспоминает Николай.

Но получилось все наоборот. Через некоторое время г-н Боде «засветился». Сотрудники ФСБ его задержали и он, рассчитывая на снисхождение, выдал своего питерского агента.

Следствие по делу Николая — «Озолса» пришло к выводу, что никакого ущерба интересам государства он не причинил. А сам Николай помимо двадцатипятидолларового гонорара заработал во время карьеры нелегала целый букет болезней: язву, нервное расстройство, остеохондроз. Дело закрыли, бывшего агента уложили в больницу. Позже емуобъяснили, как получить российское гражданство и помогли устроиться на работу.

И еще один штрих к картине о работе балтийских спецслужб. Как-то российский резидент назначил своему информатору встречу в одной из столиц Балтии. Вечер, на улицах безлюдно, так недолго и «засветиться». Резидент предложил продолжить встречу в каком-нибудь кафе и попросил порекомендовать подходящее. Прибалт привел его в заведение. Посетителей было немного, только за одним из дальних столиков большая компания бурно отмечала какое-то событие.

Резидент по привычке пригляделся ко всем повнимательнее. И словно окаменел.

— Ты куда меня привел? — почти не разжимая губ спросил он. — За тем столом вся ваша контрразведка гуляет.

— Поэтому здесь самое безопасное место, — последовал флегматичный ответ.