Контрреволюция

Борис Александрович Энгельгардт – человек-эпоха

В фонде Отдела рукописей Российской государственной библиотеки хранится машинописная рукопись с авторской правкой, датированная автором 1953 годом[1], под названием «Контрреволюция», которая представляет собой воспоминания Бориса Александровича Энгельгардта за период с февраля 1917 по 1945 год. Интересная деталь: после каждой главы стоит дата окончания написания и подпись автора. Свои воспоминания Б. Энгельгардт написал, когда ему было уже 76 лет, и они явились итогом всей его жизни. В работе он использовал документы, сохранившиеся у него в эмиграции.

В своих воспоминаниях автор больше всего уделяет внимания политике, пропаганде, состоянию дореволюционной и послереволюционной Российской армии, Добровольческой армии и сельскому хозяйству. Воспоминания состоят из 18 глав. Мемуары предназначались советскому читателю, и автор вполне доброжелательно описывает революцию и советский строй. Воспоминания подкупают читателя своей искренностью.

Борис Александрович Энгельгардт пытается увидеть в ломке «старого строя» конструктивную работу большевиков, оправдывает революцию, однако сквозь строчки его воспоминаний слышится реквием по Императорской армии, традициям, упраздненному земству, крупному землевладельческому хозяйству.

Автор мемуаров как будто кистью художника мазками дает Николаю II характеристику и как человеку, и как императору, и как военачальнику. Обвиняет его в Ходынской катастрофе, в день которой, вместо того чтобы отслужить панихиду по погибшим, царь едет на бал во французское посольство. Император не был харизматичным лидером, не имел популярности ни в одном слое населения, не был вождем. Кроме того, император втянул Россию в кровопролитную войну, к которой она была совсем не готова, пошел на поводу у «союзников», крупных помещиков и буржуазии. Автор воспоминаний раскрывает подковерную борьбу в Ставке Главнокомандующего в Первую мировую войну и в Белом движении.

Воспоминания написаны как роман, только действующие лица в нем не вымышленные герои и не прихоть воображения автора. Потрясает яркость образов действующих лиц. Здесь каждый человек-герой описан как личность, друг, семьянин, гражданин, офицер, обыватель. Персонажи воспоминаний – реальные люди, с которыми автор служил, работал, общался. Это и политические деятели: Николай II, А. Ф. Керенский, В. Н. Львов, Н. Н. Львов, Г. Распутин, и общественные деятели (В. В. Шульгин), и военная аристократия: П. П. Скоропадский, князь Игнатьев, и белые офицеры: М. В. Алексеев, Л. Г. Корнилов, А. И. Деникин, П. Н. Врангель, В. З. Май-Маевский, А. Г. Шкуро. Также автор дает характеристику Ленину и Сталину.

Б. А. Энгельгардт повествует о том, как была организована пропаганда царского правительства и различных партий в Первую мировую; добровольческая и большевистская пропаганда в Гражданскую войну, которая была наиболее интересна и действенна. Раскрывает все тонкости и секреты идеологической работы Добровольческой армии и отчасти большевиков, открывает тайны финансового положения Добровольческой армии, описывает историю ее создания, расцвета и заката, идеологию.

В воспоминаниях дается характеристика партиям и союзам, таким как Совет государственного объединения России, «Национальный центр», «Союз возрождения», Земгор (Комитет Всероссийских земского и городского союзов). Автору присуще очень тонкое чувство юмора. Описывая Февральскую революцию, он называет ее сначала «бескровной», а потом перечисляет большое количество беспричинных убийств рабочими и матросами офицеров и старых генералов.

Первый революционный комендант Петрограда Б. Энгельгардт разбирает всю закулисную борьбу внутри Временного правительства и Добровольческой армии. Так, партия кадетов не поддержала выступления Л. Г. Корнилова, так как «все боялись проливать кровь», и «были лишь одни общие рассуждения и споры о том, что надо сделать». В своих воспоминаниях Энгельгардт пытался оправдаться и перед красными, и перед белыми. Перед первыми – за то, что пытался навести порядок в столице, перед вторыми – за то, что, «удерживая от контрреволюционных действий» офицеров, запрещал им применять против солдат любые виды «прещений» и в своем приказе таким образом пытался офицеров защитить от расправы солдат.

Отдельное внимание Б. Энгельгардт уделяет «друзьям России», которые «относятся к ней действительно дружески, лишь поскольку она послушно обслуживала интересы Англии». В разговоре генерала Нокса с Энгельгардтом, по его собственному выражению, «речь шла не о взаимной поддержке, а о чем-то вроде купли-продажи русской крови для обслуживания чужих интересов». Для английского правительства Русская армия была «скопищем ландскнехтов, которых можно купить для защиты чужих интересов». В беседе полковник Нокс откровенно признался: «Я англичанин, и меня прежде всего интересует то, что может служить на пользу Англии». Автор писал: «Помогая Добровольческой армии, англичане были не столько заинтересованы в победе белых, сколько в возможно долгом поддержании гражданской войны в пределах нашей Родины. Эта междоусобная война, ослаблявшая Россию, пробуждала в них надежду на возможное выгодное для них расчленение ее. Нефтяные богатства Баку и Северного Кавказа соблазняли “союзников”, и этим обусловливалась вся английская политика на Юге России. В Ростове-на-Дону английские представители заявляли себя друзьями России и, может быть, действительно были русофилами, но в то же время представители Англии в Грузии и Азербайджане не скрывали своих русофобских настроений и старательно содействовали развитию сепаратистских тенденций в этих республиках». Англия и Франция в Гражданской войне руководствовались в своей деятельности исключительно «грубыми корыстными побуждениями», прикрывая это красивыми словами и называясь союзниками.

Автор задумывается о причинах, подвигнувших его и других офицеров встать на путь контрреволюции: «На борьбу толкнуло меня чувство самосохранения… когда политическое положение в стране обострилось до крайней степени». Борис Энгельгардт искренне верил, что революция принесет обновление и укрепление России, однако ему нужна была революция «без радикальной ломки всего старого, без серьезных перемен и переоценок…», он думал о том, что в 1917 году, «может быть, был упущен единственный благоприятный момент для удержания революции в допустимых пределах».

Б. А. Энгельгардт пошел по стопам своего знаменитого двоюродного дяди А. Н. Энгельгардта, известного агронома и общественного деятеля, описавшего в своих письмах «Из деревни»[2] дореформенную и послереформенную деревню.

Кроме «Контрреволюции» Б. А. Энгельгардт написал еще ряд произведений. Так, в «Воспоминаниях камер-пажа»[3] он описал учебу в Пажеском корпусе[4], похороны Александра III, коронацию Николая II, светскую и придворную жизнь Петербурга. В воспоминаниях «Потонувший мир»[5] Борис Александрович описал события от дня своего рождения в 1877 году до 1917 года, в которых обрисовал неудачи Русской армии, нехватку вооружения и боеприпасов на фронтах Первой мировой войны, дал характеристику российскому императору Николаю II, императрице Александре Федоровне, Григорию Распутину. Живописал посещение им в составе думской делегации весной 1916 года Англии, Франции и Италии. Подробно остановился на своем участии в Особом совещании по обороне, описал массовое дезертирство из армии, развал страны, недовольство всех слоев населения, стачки января 1917 года, Февральскую революцию, работу Временного комитета Государственной думы и Совета рабочих и солдатских депутатов, отречение Николая II, а также свою деятельность в должности военного коменданта Петрограда. Оставил описание эмигрантских организаций, настроений монархических эмигрантских кругов, распространения масонства среди эмигрантов, судеб отдельных русских капиталистов, характеристики творчества эмигрантских писателей: А. Т. Аверченко, М. Алданова (М. А. Ландау), Тэффи (Н. А. Бучинской) и других.

Уже в конце своей жизни, пройдя тернистый путь от пажа до полковника Российской армии, от крупного землевладельца до эмигранта, зарабатывающего на кусок хлеба развозом пассажиров такси, от свободного до заключенного и ссыльного, Борис Энгельгардт на страницах своих воспоминаний осмысливает и анализирует прожитые годы.

В данном издании сохранены особенности оригинала, кроме орфографии и пунктуации, которые даны в соответствии с современными нормами.

Борис Александрович Энгельгардт прожил долгую, интересную жизнь, полную радостей и невзгод.

7 июля 1877 года в семье дворян Курской губернии[6] Клавдии Карловны Шейдеман, дочери генерал-лейтенанта Карла Федоровича, и генерал-лейтенанта Александра Петровича Энгельгардта[7] родился мальчик, которого в святом крещении нарекли Александром.

Получив блестящее домашнее образование, он поступил в Пажеский корпус, окончив который 12 августа 1896 года по первому разряду, тогда же был произведен в корнеты в лейб-гвардии Уланский Его Величества полк в Варшаве[8].

В память священного коронования Их Императорских Величеств 26 мая 1896 года Борису Энгельгардту как пажу – участнику коронационных торжеств была Высочайше пожалована серебряная медаль на Андреевской ленте. Позже он напишет подробные воспоминания о коронации, которые неоднократно переиздавались[9]. 17 июня того же года ему был пожалован Итальянский офицерский крест ордена Итальянской короны, а императрица Мария Федоровна подарила своему пажу, несшему на коронации шлейф ее платья, золотой портсигар, о чем было объявлено в приказе по Пажескому корпусу. 6 декабря 1900 года Борис Александрович был произведен в поручики. В 1902 году он блестяще оканчивает 2 класса по первому разряду Николаевской академии Генерального штаба. В мае 1903 года успешно заканчивает дополнительный одногодичный курс академии[10], и тогда же его производят в штабс-ротмистры.

Когда началась Русско-японская война 2 марта 1904 года, он добровольно перевелся на службу в чине есаула во 2-й Нерчинский полк Забайкальского казачьего войска и уже 31 марта 1904 года прибыл в полк и приступил к выполнению своих обязанностей в качестве командующего 1-й сотней. Вскоре он был ранен. В cвидетельстве о ранении, выданном в 1-м Георгиевском госпитале Красного Креста им. императрицы Марии от 29 июля 1904 года написано: «14 июня 1904 года в долине р. Цао-Хэ ранен ружейной пулей навылет в нижнюю треть левой голени с переломом больше- и малоберцовой костей с двумя линейными отломками (из). Эвакуирован в Европейскую Россию в отпуск для лечения раны».

В свидетельстве комиссии при Санкт-Петербургском окружном военно-медицинском управлении от 29 апреля 1908 года сказано: «…От ранения свидетельствуемый лечился сначала в Ляоянском и Санкт-Петербургском Николаевском военных госпиталях, а впоследствии был отправлен в 4-месячный отпуск по ранению.

При объективном исследовании у капитана Энгельгардта найдено укорочение левой ноги за счет длины голени на 2½ сантиметра, что обнаруживается хромотой при ходьбе без обуви, для устранения хромоты внутренность левого сапога снабжена подстилкой… На наружной поверхности левой голени, на 5 см выше лодыжки, виден конец костного осколка, выпячивающий кожу, с внутренней стороны голени на 6½ см выше лодыжки – такое же выпячивание кожи костным осколком.

В настоящее время капитан Энгельгардт жалуется на боль по наружной поверхности левой ноги, подворачивание левой стопы внутрь во время ходьбы, отекание ее и нижней трети левой голени, ежедневно увеличивающееся к вечеру, и боли в пальцах левой стопы при нажимании обувью на вышеозначенные осколки при ходьбе и переменах погоды.

На основании вышеизложенного мы заключаем, что капитан Энгельгардт страдает нарушением нормальной деятельности левой нижней конечности вследствие укорочения и болезненности ее, происходящими от неправильного сращения костей голени после перенесенного им огнестрельного повреждения последней.

Болезнь эта неизлечима, препятствует капитану Энгельгардту продолжать службу… По роду своей болезни и по несомненной неизлечимости ее капитан Энгельгардт периодическим освидетельствованиям не подлежит»[11].

20 июля 1905 года по излечении раны Энгельгардт прибыл обратно на театр военных действий в полевой штаб 1-й Маньчжурской армии, а через месяц был переведен в Генеральный штаб с назначением помощником старшего адъютанта Управления генерал-квартирмейстера 1-й Маньчжурской армии с переименованием в капитаны.

За отличие в делах с японцами Борис Александрович был награжден двумя орденами – Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» и Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом[12], а в марте 1907 года – Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом за боевые отличия.

Приказом по Генеральному штабу капитан Энгельгардт был прикомандирован к лейб-гвардии Уланскому Его Величества полку для одногодичного цензового командования эскадроном и 10 октября 1906 года принял 4-й эскадрон на законном основании.

В октябре 1906 года окончил на «отлично» одногодичный курс в Офицерской кавалерийской школе. В период с 1906 по 1907 год занимал должность командира эскадрона Уланского полка. 18 января 1907 года был назначен старшим адъютантом штаба 8-й пехотной дивизии, однако через 10 месяцев сдал эскадрон и был откомандирован от полка с увольнением в отпуск, который по болезни просрочил на 2 месяца и 19 дней. 10 апреля 1908 года он снова прибыл в штаб 8-й пехотной дивизии и принял должность, однако из-за диких болей в раненой ноге так и не смог служить. Интересно, что это обстоятельство не помешало ему принимать участие в Первой мировой и Гражданской войнах.

Таким образом, Борис Александрович был уволен со службы по болезни с награждением чином подполковника и мундиром. Он уехал в свое поместье и стал земским гласным Могилевской губернии.

Преуспев на земском поприще в 1912 году, он был выбран в IV Государственную думу, где принимал активное участие в думской комиссии по военным вопросам, разрабатывал проекты реформирования Русской императорской армии.

С началом Первой мировой войны офицер Генерального штаба Борис Александрович вернулся на военную службу, поступив в штаб Гвардейского корпуса, где состоял офицером для поручений, при этом одновременно продолжая работу в Государственной думе.

На фронтах Первой мировой войны Энгельгардт принимал участие в боях под Люблином, Ломжей, в Варшавской и Холмской операциях. Его успехи в военном искусстве были отмечены высшим командованием. 30 января 1915 года он был награжден Георгиевским оружием «за то, что с отличным мужеством выполнял поручения командира Гвардейского корпуса в ночь на 26 августа 1914 г., когда, будучи послан на позицию у Гельчева с поручением, способствовал удержанию, во что бы то ни стало, за частями сильно теснимой 2-й Гвардейской пехотной дивизии занятых ею позиций, правильной оценкой обстановки, хладнокровием под сильнейшим огнем и своевременной ориентировкой командира корпуса и передачей его распоряжений сильно содействовал удержанию позиции»[13]. Кроме того, будучи офицером для поручений при штабе Гвардейского корпуса[14], в январе 1915 года за отличия в делах был произведен в подполковники со старшинством с 3 сентября 1914 года.

С апреля 1916 года Борис Александрович состоял в распоряжении начальника Генерального штаба. 24 мая 1916 года был Высочайше пожалован мечами к ордену Святой Анны 2-й степени.

В 1916 году Энгельгардт в составе парламентской делегации был отправлен в Париж, заведовал пропагандой Государственной думы в 1917 году, состоял в партии «Союз 17 октября». 31 января 1917 года Борис Александрович был уволен со службы полковником с мундиром для определения к статским делам.

После освобождения от службы Борис Александрович обосновался в своем имении Печерская Буда Мстиславского уезда Могилевской губернии, где занимался сельским хозяйством, был земским гласным, тогда же посетил Данию, где познакомился с новейшими достижениями агрономии. В своем имении устроил винокуренный, кожевенный, конный заводы, сыроварню, большое молочное хозяйство, на своих 1380 десятинах (150 765 соток, или 1507 га) ввел девятипольный севооборот.

С 4 апреля 1917 года работал в Военной комиссии под председательством генерала А. А. Поливанова, был председателем Военной комиссии Временного комитета Государственной думы, членом Исполкома Совета офицерских депутатов г. Петрограда, его окрестностей, Балтийского флота и Отдельного корпуса пограничной стражи, начальником Подотдела сношений с войсками Отдела сношения с воинскими частями и провинцией Временного комитета Государственной думы. В конце июня 1917 года, поняв всю тщетность своей работы в Республиканском Центре и бесполезность думской пропаганды на фронте, он уехал в свое имение в Могилевской губернии, однако и там он не нашел себе тихого пристанища.

С октября 1917 по январь 1918 года Энгельгардт жил в своей деревне. Октябрьская революция оказалась вне поля его зрения. Интересна практически поденная летопись событий того, как крестьяне разоряли образцовую усадьбу, помещики которой наладили хозяйство таким образом, что крестьяне могли без отхода в город иметь хороший заработок вне полевого сезона. Эти же крестьяне разобрали помещичий кирпичный завод, разделили между собой сельскохозяйственный инвентарь. Как представители новой власти описали и забрали движимое и недвижимое помещичье имущество, забрали все, включая амбары с зерном нового урожая и всем так называемым мертвым имуществом. У него отняли землю и хозяйство, в которое было вложено много труда.

За десять лет налаженное хозяйство на глазах создателя было разорено. Земля была разбита на крошечные участки, породистые коровы, высокие удои которых поддерживались правильным питанием и уходом, разошлись по рукам и утратили свои превосходные качества.

О своем состоянии во время революции Энгельгардт признавался: «…Революционный поток нес меня как щепку и заставлял делать то, что противоречило всем моим представлениям того времени». Образ революции, мира и выгод был у каждого сословия свой и, кроме того, делился внутри каждого сословия. Он писал: «В клубке противоречий разрастались контрреволюционные настроения и назревали столкновения, которые в конечном счете привели к Гражданской войне». В само слово «революция» каждое сословие вкладывало свой смысл, свое видение, и ни одно не представляло, к чему эта революция приведет. Разочаровались все. Позднее он писал: «…Чтобы остановить развивающееся движение, есть лишь одно средство: окунуть руки по локоть в кровь, но я не видел для этого ни возможностей, ни охотников. В дальнейшем охотники лить кровь в братоубийственной войне нашлись, и потоки крови были пролиты, но остановить революцию они не могли».

Автор оставил зарисовки Петрограда зимой и летом 1918 года. Изменились бытовые условия: практически исчезли извозчики, выросли цены на продукты, которые было трудно достать. В то же время работали элитные клубы высшей бюрократии, в которых подавались изысканные вина. У этих «бывших людей» советская власть отняла многое – социальное положение, имущество, статус. На глазах этих людей уничтожалось все, что им было дорого. После революции Энгельгардт чувствовал себя всего лишь осколком прошлого и в земстве, и в собственной усадьбе. Он оказался не у дел и в политической жизни, которой отдавал все свои силы, знания и опыт последние годы. Военная служба ему как офицеру была также недоступна из-за недоверия солдатской массы к офицерству и полного развала самой армии. Настроения боевых офицеров в целом автор прекрасно проиллюстрировал словами генерала В. В. Бискупского[15]: «Вы, кажется, думаете, что я все еще пылаю жаждой воевать… хватит с меня войн, навоевался я и с японцами, и с немцами, а теперь еще со своими, с русскими драться? …Благодарю покорно: теперь совсем другим делом занят».

Вскоре в Петрограде объявили о том, что все офицеры, проживающие в столице, должны пройти регистрацию в Петропавловской крепости. Интересно, что со временем всех отметившихся офицеров арестовала ЧК, однако по счастливой случайности Энгельгардт во время производимых арестов уехал на дачу. Для самого Бориса Александровича была откровением попытка его арестовать после регистрации в Петрограде, после которой он, наконец, окончательно решился перебираться на юг, для того чтобы встать в ряды Добровольческой армии. Летом 1918 года после убийства Урицкого, свидетелем которого он был, Энгельгардт описал свой переход на нелегальное положение и бегство из Петрограда на Украину.

Незаконно перейдя границу, разделяющую Советы и Украину, Борис Александрович с семьей очутился на свободе. Он отвез жену и падчерицу в имение родственников Хащевато Подольской губернии и вернулся в Киев с тем, чтобы принять участие в Белом движении.

С осени 1918 года Б. Энгельгардт был заведующим политической частью представительства Добровольческой армии в Киеве, потом поехал в Одессу, где принял должность начальника политической части. В его обязанности входило поддержание связи с союзниками (он знал несколько языков) и общественными организациями, среди которых он вел устную пропаганду идей Добрармии, посещал их собрания, проводил с ними частые беседы. После неудачи под Херсоном, воспользовавшись предложением доставить доклад Деникину о положении в Одессе, Энгельгардт выехал в Екатеринодар.

Добровольческое командование избегало конкретизировать цели борьбы, так как весь контрреволюционный лагерь состоял из людей с совершенно разными устремлениями и желаниями. По мнению автора, предпосылкой разгрома Белого движения была раздробленность в идеях, целях и действиях в стане белых, в убеждениях вождей Добровольческой армии. Идеи Добрармии сводились к формуле: «Борьба с большевиками за Великую Неделимую Россию». Отдел пропаганды распространял газеты и листовки, отпечатанные в Екатеринодаре и присланные оттуда курьерами; кроме этого, велась устная пропаганда. Автор из общения с крестьянами вынес убеждение, что их отношение к революции зависит от того или иного разрешения аграрного вопроса. «Успех или провал контрреволюционного движения целиком зависит от радикального разрешения вопроса о земле». Энгельгардт размышлял о том, что «нужна немедленная фактическая передача всех помещичьих земель крестьянам, с соблюдением формальностей, к которым привыкли крестьяне, чтобы им и в голову не могло бы войти подозрение, что помещики хотят их обмануть». Только при таких условиях можно удержать власть в своих руках и, может быть, в дальнейшем добиться парламентским путем возмещения за утраченную землю.

Б. Энгельгардт был назначен А. И. Деникиным помощником начальника Отдела пропаганды Добрармии и работал в Ростове-на-Дону, где было гораздо больше возможностей развить печать и работу за линией фронта. Формальным начальником этого отдела был профессор Петроградского университета К. Н. Соколов, который в то же время был начальником Отдела законов и работал сначала в Екатеринодаре, а потом надолго уехал в командировку за границу.

В июне 1919 года Энгельгардт отказался стать представителем Добрармии при союзных правительствах и вступил в управление Отделом пропаганды Особого совещания (ОСВАГа) при главнокомандующем ВСЮР. Энгельгардт осуществлял общее руководство делами, ведал непосредственно назначениями, администрированием узлов, устной пропагандой во всех ее видах, организацией агитпоездов. В общей сложности Борис Александрович 12 месяцев руководил пропагандой белых.

В марте 1920 года он ушел в отставку и на итальянском теплоходе был доставлен из Новороссийска в Турцию. Более года работал в Константинополе в «Информационном бюро» Отдела пропаганды белых.

Уже в эмиграции, 12 апреля 1921 года, в Париже, Б. Энгельгардт был допрошен Н. А. Соколовым как свидетель при расследовании обстоятельств убийства Николая II и его семьи[16]. В эмиграции во Франции провел 5 лет, работал шофером парижского такси. В 1926 году вместе с женой покинул Париж и переехал в Латвию, где работал помощником технического руководителя на рижском ипподроме.

В 1940 году Энгельгардт был арестован в Риге и доставлен в Москву, где в течение года пребывал в разных тюрьмах, пока велось следствие, которое установило, что после Гражданской войны он не пытался вредить Советскому Союзу. Однако, несмотря на это обстоятельство, он был отправлен в административную ссылку в Хорезмскую область.

В Ташкент он прибыл в день начала Великой Отечественной войны. Узнав о начавшейся войне, в свои 66 лет полковник запаса царской армии Б. Энгельгардт обратился с письмом к И. В. Сталину с просьбой поставить крест на его прошлом и дать ему возможность доказать родине свою верность непосредственным участием в военных действиях. Он был вызван в военкомат, прошел медкомиссию, и на его деле административно-высланного поставили штамп «Годен», но так и не призвали в действующую армию.

В ссылке Энгельгардт работал чертежником, рисовал в местном музее плакаты. В Ургенче состоял тренером в местной Госконюшне, потом сторожем пчельника на 100 ульев, потом его перевели в Ташкент для работы агрономом, счетоводом, кладовщиком в подсобном хозяйстве Заготпункта № 3, и везде каждые 10 дней он должен был отмечаться в местном отделе НКВД. Работал зоотехником на ташкентском ипподроме. После окончания пяти лет высылки ему выдали паспорт и разрешили переписываться с женой. Он написал повторное письмо Сталину с просьбой разрешить ему выезд к жене в Латвию и, получив разрешение, выехал в 1946 году. Здесь он работал переводчиком в гидрометеослужбе, служил секретарем судейской коллегии на рижском ипподроме. Умер в 1962 году в возрасте 85 лет.

С. Г. Шилова