Коплан попадает в пекло

Глава 11

С потухшими фарами фургон въехал на темную аллею сада, окружавшего виллу. Следом за фургоном ехал грузовик, накрытый чехлом.

Жорж Зоридан и члены диверсионной группы хорошо знали, что им делать. В течение нескольких секунд девять человек окружили виллу.

Зоридан с револьвером в руке одним прыжком оказался на каменном крыльце, ведущем внутрь виллы.

Еще одна удача: дверь была открыта.

Зоридан в сопровождении четырех человек вошел в вестибюль и включил свет. В тот же момент из комнаты, расположенной слева, появился человек с физиономией преступника. Его реакция оказалась молниеносной: он сунул правую руку в карман брюк и вынул пистолет. Однако не успел выстрелить, упав с пробитой головой.

Коплан, находившийся в засаде, увидел в глубине коридора появившееся бледное лицо, которое тут же исчезло.

Франсис выстрелил, но пуля попала в косяк двери, оставшейся открытой.

Зоридан тоже видел мимолетное видение. Он бросился за беглецом, но Коплан резко отстранил румына.

Атакующие ожидали новых противников, но никто не появлялся.

Из погреба раздались два глухих выстрела, сотрясая давящую тишину.

Коплан бросился в дверь, за которой исчез русский. Он увидел ведущую в подвалы каменную лестницу.

Раздался выстрел. Коплан вовремя наклонился. Пуля попала в стену холла.

Зоридан достал из кармана маленькую гранату, вынул чеку и швырнул гранату вниз. Затем, сразу после взрыва, прыгнул на цементные ступеньки с револьвером в руке.

Напрасная предосторожность: внизу лестницы лежал бездыханный русский.

Коплан вбежал в комнату слева; энергичным и точным жестом он перерезал провода питания приемного устройства. Световое табло прибора погасло.

Вернувшийся из подвала Зоридан был белый как мел.

— Идите, быстро, посмотрите! — сказал он Коплану охрипшим голосом.

Коплан перешагнул через труп русского, лежащего внизу лестницы, и вошел в помещение с голыми стенами, побеленными известью.

У правой стены на носилках лежал невысокий узкогрудый человек с вытаращенными глазами. Нижняя часть его лица была перевязана грязными бинтами.

Напротив, у левой стены, на старом матрасе лежал другой человек, очень высокий, атлетического телосложения. Лежа на животе с простреленным затылком, он спал вечным сном.

— Мы опоздали, — с трудом вымолвил Зоридан.

Коплан кивнул, сжав зубы. Он перевернул тело, лежащее на матрасе. Сомнений не было, это был Людвиг Кельберг.

Коплан пробурчал:

— Уходим!.. Радио было включено, и в генштабе уже засекли выстрелы.

Однако прежде чем подняться на первый этаж, Франсис быстро осмотрел другие подвальные помещения.

В соседнем, более просторном, помещении, на белом деревянном столе лежали исписанные рукописные листы бумаги, магнитофон, два журнала-реестра в черных кожаных переплетах.

Коплан взял бумаги и журналы, сунул под мышку магнитофон и быстро поднялся наверх.

Спустя сорок пять минут Жорж Зоридан, Ион Ланда, обе его сестры, Коплан и Петру сидели в доме Ланда.

Состояние было подавленным.

Жорж Зоридан устало вздохнул:

— Следует мужественно посмотреть правде в глаза: мы рисковали жизнью впустую... И даже хуже того: мы спровоцировали смерть двух человек, которых стремились освободить.

Он сел за стол, подперев голову руками, и глубоко задумался.

Ана, язвительная, как все разочарованные женщины, резко сказала:

— Мы все-таки убрали двух контрразведчиков, не считая генерала и его шофера! Это утешает.

Петру, молодой человек в очках, прошептал:

— Только бы репрессии не приняли массового характера! Генерал — это не какой-нибудь солдат. Русские, должно быть, взбешены.

Ион Ланда прогремел:

— Не волнуйся, Петру, репрессий не будет. Русские не станут создавать нам рекламу, рассказывая повсюду, как их обвела вокруг пальца горстка патриотов! Держу пари, они умолчат о случившемся. Правительство, вероятно, опубликует предостережение. Учитывая настроение" в обществе, кремлевские ищейки не поднимут шумихи, тем более что они находятся здесь инкогнито, не забывай об этом.

В это время Коплан спокойно просматривал документы, принесенные с виллы в Колентина. Он был очень увлечен, хотя его лицо оставалось бесстрастным. В руках Коплана были архивы и шифровки покойного Людвига Кельберга.

Зоридан спросил Франсиса:

— Что-нибудь интересное?

— И да и нет, — пробурчал Коплан. — Речь идет о личных архивах Кельберга, так что интерес может быть относительным.

— Значит, не стоило рисковать ради этого? Смерив его взглядом, Коплан произнес:

— Напрасно вы корите себя, Зоридан. Вам доверили трудную миссию, и вы выполнили ее, не потеряв ни одного из своих людей. На что вы жалуетесь? На то, что погибли Мареску и Кельберг? Кто играет в подпольные игры, должен быть к этому готов. Все хорошо, что хорошо кончается, даже для Мареску и Кельберга. Выстрелив им в затылок, советский агент спас их от мучений и страданий.

— Мы могли их освободить! — возразил румын.

— Это еще нужно доказать. Раненого Мареску было бы очень трудно провести через границу. Что касается Кельберга, он уже был засвечен. Профессиональному шпиону очень редко удается уйти от русских, даже если скрыться в норе на другом конце земного шара.

— Вы легко переносите поражение! — с некоторым раздражением констатировал Зоридан.

— Нет, вы ошибаетесь. Но я считаю излишним оплакивать убежавшее молоко, как говорят англичане... Скажите мне лучше, нет ли у вас удлинителя, чтобы включить этот магнитофон? Любопытно послушать пленку...

Ана предложила:

— А шнур от электроутюга не подойдет?

— Подойдет, — ответил Коплан.

Друзья стали свидетелями странного диалога на немецком языке:

Первый голос: Теперь, после того как мы обнаружили ваши архивы в сиденье «мерседеса», ваше положение резко изменилось, Людвиг Кельберг. Либо вы признаете свое поражение, либо мы вырвем из вас недостающие нам сведения против вашего желания.

С какого времени вы работаете на Ганса Бюльке?

Голос Кельберга: Я работаю на него в течение шести лет, то есть с тех пор, как стал сотрудником промышленного комитета Германии.

Первый голос: Как и где вы были завербованы Бюльке?

Голос Кельберга: Его посредником Гельмутом Баутеном, которого я встретил в Бангкоке.

Первый голос: Из ваших документов видно, что вы связаны с Францией. Это тоже работа на Бюльке?

Голос Кельберга: Нет, это работа на личный счет.

Первый голос: Чтобы иметь больше денег?

Голос Кельберга: Да, но также из-за симпатии к Франции. У меня перед французами старый долг.

Первый голос: Вернемся к Бюльке. Вам известно, что он работает на японцев?

Голос Кельберга: Да.

Первый голос: С кем связан Бюльке в Токио?

Голос Кельберга: Не знаю. После моей встречи с Гельмутом Баутеном я не возвращался больше в Японию.

Первый голос: Подумайте, Кельберг. Если вы представите нам формальные доказательства ваших связей с Францией, я имею в виду в вопросе шпионажа, для вас это будет, возможно, шанс.

Голос Кельберга: Я не смогу представить вам формального доказательства. В организации Бюльке я всего лишь винтик.

Другой голос, более твердый и властный: Кельберг, если вы хотите спасти свою шкуру, то советую вам переменить тактику. Нам нужны бесспорные доказательства, что стратегические сведения, полученные вами от Мареску, предназначались для Германии. Могли бы вы признать это перед следственной комиссией и перед трибуналом?

Голос Кельберга: Как я могу делать подобное признание, не представив ни единого доказательства? Насколько мне известно, Ганс Бюльке не работает на Германию по очень простой причине: Бюльке является непримиримым противником правительств обеих Германий.

Властный голос: В крайнем случае нас устроит ваше заявление, сделанное под присягой. Для нас важно официально обвинить руководителей Бонна в установлении шпионской сети в коммунистических странах Европы. Как человек вы не представляете для нас никакого интереса, Кельберг, и мы готовы вас обменять на агентов Восточной Германии, заключенных в ФРГ. Напрасно вы пренебрегаете этим исключительным шансом. Подумайте.

Первый голос: Кому предназначается ваша информация?

Голос Кельберга: Одному корреспонденту из организации Бюльке.

Первый голос: Где его резиденция?

Голос Кельберга: Я не знаю. Все сведения по традиции передаются через посредников.

Первый голос: Не забывайте, что у нас в руках ваши шифровки.

Голос Кельберга: Не понимаю вашей настойчивости. Вам как профессионалам должно быть хорошо известно, что агент моего ранга никогда не имеет прямых контактов с верхушкой организации.

Первый голос: Где находится резиденция Бюльке?

Голос Кельберга: Я не знаю.

Первый голос: Где и когда вы встречались с Бюльке в последний раз?

Голос Кельберга: Три года назад, в Париже. Он собирался лететь в Вену. Ганс Бюльке никогда не остается долго на одном месте и путешествует под разными именами.

Властный голос: Согласились бы вы и дальше передавать информацию, как если бы ничего не произошло?

Голос Кельберга: Это бессмысленно. В моем контракте оговорено, что если информация не поступает в течение восьми дней, то связь автоматически прерывается. В таком случае, если я нахожусь на свободе, я должен вернуться на свою квартиру в Гамбурге и ждать, когда со мной свяжутся.

Первый голос: Это классический прием, мы его хорошо знаем. Но как было предусмотрено ваше бегство в случае личной опасности?

Голос Кельберга: Я должен был перейти югославскую границу.

Властный голос: На сегодня достаточно, Кельберг. Завтра мы продолжим беседу, а вы подумайте, что еще можете сообщить нам. Такой человек, как вы, не должен приносить себя в жертву ради мерзавца Бюльке. Впрочем, вы на правильном пути. Еще немного, и мы договоримся. Подумайте также над тем, что мы можем обратиться к помощи людей, хорошо знающих свое дело!..

Запись на этом обрывалась. В комнате воцарилось молчание.

Жорж Зоридан спросил Коплана:

— Вы знаете немецкий?

— Да.

— Я тоже. Но я не многое понял из этого разговора. На первый взгляд, абстрактная беседа между посвященными.

— В некотором роде это так.

— Все, что я понял, это то, что Янош Мареску передавал л Кельбергу стратегические сведения. Почему он пошел на это? По отношению к Румынии это выглядит как предательство.

— Может быть, вы думаете, что Кельберг рисковал своей жизнью ради освобождения Румынии? — цинично спросил Коплан. — В шпионаже все как в любом другом деле, Зоридан.

— Что вы хотите сказать?

— Дашь на дашь.

— Но я не понимаю, что немец мог дать нашему другу, — возразил румынский врач.

— Скорее всего, деньги. Любой организации нужны деньги, даже если ее цели чисты и бескорыстны.

Ана довольно здраво заметила:

— Нужно кормить скрывающихся товарищей и платить проводникам. Деньги, которые моя сестра получает на ребенка, не падают с неба, Зоридан.

Зоридан, казалось, начинал трезветь.

— Но почему секреты Румынии представляют интерес для человека, в конечном счете работающего на японцев?

Коплан снисходительно улыбнулся.

— В наши дни разведывательная индустрия функционирует в мировом масштабе, Зоридан. Все в этом мире связано, и японцы интересуются вашей страной не из враждебности, а из необходимости.

— А какова роль Франции во всей этой истории?

— Кельберг передавал также информацию для моей страны.

Достаточно было взглянуть на лица молодых конспираторов, чтобы понять, что они открывали для себя совершенно иной мир, не вписывающийся в их патриотические цели.

Перекручивая пленку, Коплан объяснил:

— Возьмем конкретный пример. Когда Франция продает Румынии завод по электрооборудованию, то эта сделка не оставляет равнодушными промышленников Германии, Японии, США и так далее. Дело обстоит аналогичным образом, когда Советский Союз продает военный материал Ирану. Понятно, что подобные решения имеют отклик во всем мире. И не только в экономическом плане, но и в политическом, стратегическом и тому подобное.

Зоридан заключил:

— Короче говоря, для таких идеалистов, как мы, нет места.

— Вы заблуждаетесь, — возразил Франсис. — В конечном счете эволюция в мире происходит благодаря идеалистам.

— Но...

Неожиданно он умолк, и его темные глаза широко раскрылись. Дверь, ведущая в коридор, бесшумно открылась, и на пороге появился мужчина в сером пальто, с суровым и твердым лицом. В руке он держал пистолет.

Указав пальцем на Коплана, он сказал несколько слов по-румынски. После чего обратился к Коплану по-немецки:

— Встаньте и положите обе руки за голову. Одно неосторожное движение, и я стреляю.