Копья народа

ПОЕДИНОК Повесть

Рафаэль Бонга проснулся от яростных вскриков и сопения борющихся людей. «Вербовщики!» Он вскочил, не раздумывая, решительно рванул низенькую потайную дверь хижины, вырезанную в стене у пола, и скользнул в черноту мокрых, залитых росой банановых зарослей.

Пригнувшись, припадая на правую ногу, он пробежал по холодной траве метров двести, замедлил шаги. Яркие звезды пристально смотрели на беглеца. Рафаэль шел, хромая, через поле. Вербовщики силой увели на алмазные рудники и плантации уже половину деревни. Они превратили бы и всех их в «контрактадо», в завербованных, но жители держали ухо востро.

Над лесом всплыл непомерно огромный месяц, тусклым красным светом осветил поля иньяма[27]. Тень от куста черной лужей разлилась по земле. Бонга уходил все дальше от селения.

Куст справа качнулся. Из-за него вышел сипай — солдат.

— Эй, назад!

Бонга ринулся к зарослям и, пригнув голову, нырнул в густую листву. Грохнул запоздалый выстрел. Бонга бежал сквозь подлесок. От росы рубаха и брюки его вымокли. Тело больно царапали колючки.

Пни и сгнившие поваленные стволы пахли плесенью, застоявшейся сыростью. Ноги проминали мягкий ковер прелых листьев. Бонга пробирался на ощупь, протискивался сквозь молодой бамбук, подлезал под толстые лианы и вскоре оказался среди гигантского застывшего вихря зарослей. Лунный свет не проникал сквозь хаос ветвей и кустов.

Рафаэль попытался вернуться назад, но всюду натыкался на упругие колючие ветви. Лес взял его в плен. Бонга сел на изогнутый ствол. Ветви упирались ему в грудь, в спину. Теперь он старался не шуметь, чтобы не привлечь хищников…

Под утро Бонга задремал, но, услышав шорох, невольно взглянул вверх. В густой листве — два круглых зеленых глаза. Леопард!

Бонга закричал, стараясь напугать зверя. Светящиеся глаза то пропадали в листве, то вновь появлялись. В отчаянье Бонга зашептал молитву предкам, прося их заступиться за него.

Неподвижные зеленые огни в упор смотрели на человека. Бонга пытался дотянуться до земли ногами, прочно встать на нее, но всюду встречал лишь проседавшие под его тяжестью ветки.

Плоская голова хищника совсем рядом. Только не допустить зверя до горла, не дать ему вцепиться в грудь своими страшными, как ножи, когтями. Бонга инстинктивно притянул к себе молодое деревце, закрылся им.

И вдруг леопард чего-то испугался, прыгнул на верхнюю ветвь, исчез.

Было почти светло. Бонга торопливо выбирался из путаницы ветвей, настороженно осматриваясь. Он прошел немного по лесу и неожиданно увидел нескольких африканцев. Бонга запомнил одного из них, человека с широким носом. Его умные, сумрачные глаза настороженно уставились на Бонгу. Бонга метнулся по зарослям от незнакомцев. Его не преследовали.

Он возвращался в поселок, размышляя об африканцах. Зачем они ходят вокруг селения? И кто они: партизаны или ищейки португальцев? Подойдя к деревне, Бонга долго прислушивался и приглядывался. Все было тихо. Вербовщики уже покинули деревню.

Надсмотрщик Манве отворил дверь хижины. Бонга блаженно спал на шкуре буйвола, растянутой на деревянной кровати.

— Спишь? — грубо сказал надсмотрщик. — Иди на плантацию!

Рафаэль неторопливо поднялся, вышел. Селение заполнил туман. Утренний воздух был влажен и бел, как сок каучуконоса. Бонга сладко потянулся.

— Очень усердный стал. Смотри не надорвись, Манве!

Слегка сутулясь, Бонга направился по красной пыльной дороге к плантации вождя.

Бонга был мрачноват с виду. Но это впечатление сразу рассеивалось, лишь только на лице его появлялась добрая улыбка, говорившая о мягкости характера и о доверчивости. Во всем облике Бонги не было ничего примечательного, кроме глубоко запавших глаз, которые смотрели на мир внимательно и смело, и где-то в глубине их часто вспыхивали веселые искорки.

На кофейной плантации районного вождя Мбулу, поставленного португальцами, уже работало несколько человек. Бонга месяцами работал на Мбулу. У него совсем не оставалось времени для своего поля, потому что ему приходилось еще обрабатывать «плантацию принудительных культур». По законам колонии он должен был в «воспитательных целях» в принудительном порядка вырастить полгектара хлопка и продать его за бесценок компании «Катонаж».

Народу осталось мало. Вербовщики рыскали вокруг. Район совсем опустел. Свое селение — Цангу — вождь Мбулу берег: людей Цангу было проще заставить работать на плантации, чем жителей подчиненных ему дальних деревень.

Но все же деревня пустела, выскребаемая цепкими лапами вербовщиков, которые не считались с вождем. Умирало селение. Трава заползала в пустые хижины. Покинутые жилища смотрели черными проемами незанавешенных входов. На крышах появились кусты, запустившие корчи в гнилые покрытия из травы. На поля ямса и маниоки наступали джунгли. Ночью в заброшенных садах орудовали гиппопотамы, приходившие с реки. Кольцо вокруг Рафаэля Бонги сжималось. Мысль о том, что в конце концов он вновь окажется на рудниках, где уже раз побывал, не покидала его.

От жары даже мухи попрятались под листья. Надсмотрщика рядом не было, и Бонга улегся в тень отдыхать. Вдруг ему показалось, что в кустах кто-то шевелится. Рафаэль увидел африканца. Тот звал его к себе. Поколебавшись, Бонга подошел.

Веселый спокойный голос спросил:

— Не узнал? Это я, Зонде.

Три года назад Зонде увели вербовщики. И вот он явился, в расстегнутой до пояса рубахе, крепкий, стройный, налитый силой.

— Тут португальских парашютистов не было?

— Нет.

— Есть к тебе дело. Можно зайти вечером?

Получив согласие, Зонде скрылся, ничего не объяснив.

Далеко за полночь Бонга услышал легкий треск и шорох шагов в саду. Он встал, прислушался. Человек остановился неподалеку. Несколько секунд Бонга ждал, потом вынул засов и вышел в ночь. Туман серым одеялом покрыл землю. Тишину лишь изредка нарушали крики далекой ночной птицы. Бонга сделал несколько шагов и наткнулся на африканца с винтовкой в руке. На голове тускло блестел стальной шлем. Рафаэль попятился.

— Опять не узнал?

— Входи в хижину, Зонде, побыстрее.

— Я не одни. Товарищей моих примешь? — Из тумана вышли четверо, вооруженные винтовками.

Рафаэль первым скользнул в горьковатое от дыма тепло жилища.

Зонде и его товарищи уселись у костра.

Бонга незаметно рассматривал друзей Зонде. Один из них, с деревянным диском, распиравшим мочку уха, молча смотрел в огонь. У другого был шрам на левой щеке. Его дерзкие, разбойные глаза бесцеремонно щупали Рафаэля. Человек чувствовал себя как дома.

«Вот они, те, кто напал недавно на грузовик с португальскими солдатами», — подумал Бонга.

— Есть хотите, братья? Но у меня только маниоковый хлеб.

— Давай хлеб, — сказал парень со шрамом. — Больше ничего нет?

Бонга разделил длинный скрученный хлеб на пять частей.

— Выгоним португальцев, тогда хороший обед сварим, — сказал Зонде с серьезным видом.

— Не скоро твоего обеда дождешься. Из рудников бежал? — спросил Рафаэль.

Зонде улегся у костра, придвинул винтовку и стал рассказывать.

Он убежал давно. Вступил в партизанский отряд. Армия освобождения Анголы занимает большую территорию. Зонде учился на военных курсах в одной из стран Африки, вернулся, стал командиром. Его отряд участвовал в захвате нескольких селений. Но недавно отряд попал в засаду в районе Сьерра-Уиже.

— И откуда португальцы узнали о нас? Мы только что большой переход сделали. Кто-то нас выдал. Многие полегли в лесу. Только мы пятеро и остались. Вот идем, голодные. — Зонде наклонил свою небольшую красивую голову, рассматривая огонь.

— Если бы не Булола, — он взглянул на парня с разбойными глазами, — все бы в лесу остались. Вывел нас.

Булола улыбнулся, снисходительно посмотрел на Бонгу. Бонга почувствовал симпатию к дерзким глазам.

— Вербовщики все ходят? — спросил Зонде.

— Да. Мало народу осталось в Цангу.

Светлый, открытый взгляд Зонде располагал к себе. Но за веселостью и добродушием человека с большой душой чувствовалась железная твердость. Этот командир партизан был сильным, не похожим на своих товарищей.

— Пойдем с нами, Бонга, что ты здесь сидишь? — сказал Булола. — Лучше воевать с португальцами.

— С вами пулю получишь.

— Боишься? — спросил Зонде добродушно.

— Я верно делаю, что не иду. И вы тоже верно делаете, что воюете, — рассуждал Бонга. — Вы убежали — воевали. Теперь вам нельзя попадаться. А мне зачем самому лезть?

— Пожалеешь. — Зонде посмотрел на Бонгу с усмешкой.

Помолчали. Партизаны задремали у очага. Один Булола таращил глаза, ковырял палкой в огне.

— Слушан, Рафаэль, не знаешь, где сейчас Фиви? — смущенно зашептал Зонде.

— Знаю: на плантации компании «Катонаж». Хлопок собирает. Красивая девушка твоя Фиви. — Бонга не стал продолжать. Красота невесты — дело, касающееся только ее жениха. — Плантация здесь неподалеку, полдня ходу.

— Она замуж не вышла? — шептал Зонде.

— Да какие у нас женихи! Кто на рудниках, кто в партизанах с португальцами воюет.

В сухих листьях крыши послышался шорох. Бонга повернул голову, прислушиваясь. Зонде надел свой шлем, легко вскочил на ноги. В тишине звучали удаляющиеся шаги. Партизаны хмуро переглядывались.

Бонга вышел и вскоре вернулся.

— Мышь, верно, — сказал он устало.

— Что-то твоя мышь громко ступает, — сказал Булола, подозрительно глядя на Бонгу.

— А может быть, кто-то шел со свидания и заблудился в тумане.

Бонга закрыл дверь на засов. Легли спать.

За тонкими, обмазанными глиной стенами лил дождь. Потоки воды глухо шумели на крыше. Шесть человек лежали в сухой теплой хижине у краснеющих углей очага.

Бонга не спал. Сейчас, когда он выходил из хижины, кто-то шмыгнул в темноту. Может быть, кто-нибудь просто шел мимо. А если это шпион, и сипаи схватят Зонде и его друзей? Всю ночь не сомкнул глаз Бонга, готовый при первой опасности разбудить партизан. Наступало утро, воинам нужно было уходить в лес.

— Приходите вечером, — сказал Бонга. — Я сварю обед.

— Не боишься, что тебя за нас повесят? — спросил Зонде.

— Приходи.

Легко и быстро побежал Зонде впереди маленького отряда. Сколько в нем силы! Бонга любовался командиром. Воины бежали за ним, ступая след в след. Бонга, сутулясь, смотрел, пока они не исчезли в легком тумане, потом вздохнул, пошел работать в свой сад.

Едва партизаны скрылись, как на улице показался озирающийся Мулура, управляющий хозяйством вождя Мбулу и добровольный шпион. Увидев его, Бонга почувствовал себя так, словно, проснувшись в хижине, увидел пригревшуюся в ногах змею. Значит, ночью был Мулура! И он, Бонга, еще пригласил партизан обедать! Выходит, он их предал?

Бонга наблюдал из сада за Мулурой. Шпион пересек улицу и прошел около хижины. Здесь он замедлил шаги, рассматривая отпечатки ног на влажной земле. «Заметил!»

Бонга усиленно копал, будто и не видел соглядатая. Негодяй и не подозревает, как близок он к цели.

«Презренны! человек! Партизаны рискуют жизнью, чтобы не было вербовщиков, а этот скорпион…»

Дождавшись ухода Мулуры, Бонга отправился в лес: может быть, удастся встретить партизан, предупредить Зонде, чтобы не приходил.

Он с трудом продирался во влажной духоте молчаливого царства зелени. Лианы, ветви, стволы переплелись, душили друг друга. Вверху, где виднелся кусок неба, листья, толстые, кожистые. Здесь же, внизу, они были нежны, покрыты каплями невысохшей росы.

Бонга долго шел сквозь заросли, потеряв уже всякую надежду встретить партизан. Он остановился, раздумывая, что ему делать. В тишине раздался шорох. Бонга увидел, как неподалеку дрогнули кусты. Там прятались люди.

Кто это? Партизаны Зонде? Но они знают Бонгу. Полиция? Нет, лучше уйти отсюда. Бонга пригнулся и побежал.

Вскоре впереди вспыхнул солнечный свет. У опушки раскинулось селение. Улицы заросли травой. В удивительной тишине светило солнце. Селение было мертво. Ни одного человека! Бонга, настороженный, шел по пустынной деревне. Никого. А еще два года назад здесь были люди. Всех увели вербовщики.

Около большой хижины вождя Бонга остановился. Он явственно слышал разговор. Здесь кто-то прятался. Не укрывались ли в деревне партизаны? А может быть, здесь устроили засаду португальцы? Из большой хижины снова послышался разговор. Бонга уловил только обрывки фраз: «Наш человек из отряда… войска безопасности… Они где-то рядом». Бонга стал медленно пятиться. Они еще подумают, что он шпионит за ними. Рядом с ним легла тень. Бонга втянул голову, ожидая удара. Цепкие пальцы грубо схватили его. Глаза Бонги метались по незнакомым лицам. Кто они? Бонгу окружили.

Из хижины вышел африканец. Люди молча уступили ему дорогу. Человек, невысокий, видимо очень крепкий, приблизился к Бонге. Толстые губы сжаты в плотную прямую линию. Из-под тяжелых век властно и сумрачно смотрят умные глаза. Нос его слишком широк. Бонга узнал человека: это он спугнул тогда утром в лесу леопарда.

— Ты кто? Зачем пришел сюда? — человек говорил один. Остальные молчали.

— Я искал козу.

— Врешь. Ты подслушивал.

— Я ничего не слышал.

Бонга стоял среди враждебных, сердитых людей, слегка сутулясь, внешне невозмутимый. Он не знал, кто эти люди, и не спешил говорить, что искал партизан. Зачем торопить свою смерть?

— Это человек начальника округа Франциско Диаса, — высказал предположение один из людей.

— Так тебя Диас послал? Ты бы сразу сказал. — В умных глазах под набухшими веками — хитрые искорки.

— Я искал козу.

— Значит, не скажешь, зачем пришел? — человек взглянул на двоих вооруженных людей, и те встали позади Бонги.

— Уложить его, шпиона, — сказал тот, который высказал предположение, что Бонга — человек Франциско Диаса.

Человек с широким носом сумрачно посмотрел на воинов, стоящих позади Бонги, слегка кивнул головой, и те стали подталкивать пленника к кустам. Бонга почувствовал, что наступает последняя минута. Надо на что-то решиться.

Из-за хижины появился Булола. Бонга радостно смотрел на партизана. Спасен! Разбойные глаза Булолы казались такими симпатичными сейчас. Но Булола внимательно взглянул на Бонгу и, словно не заметив его, нырнул в хижину.

Бонга оторопел. Что случилось? Почему он ушел? Спасение было совсем рядом…

На опушке леса часовой яростно махал веткой. Произошло замешательство.

— Сипаи! — донеслось с опушки. — Спасайся!

Бонга метнулся в кусты, пробежал несколько шагов и налетел на притаившегося полицейского. Полицейский вцепился в Бонгу, призывая на помощь. Бонга протащил его но земле, лягнул, освободился и ринулся сквозь чащу.

Сзади совсем близко раздавались резкие крики, треск сучьев, выстрелы. Рафаэль устал, хромая нога давала себя знать. Хоть немного отдохнуть, спрятаться. Заметил огромную кайю. Не мешкая полез вверх по ветвям, протиснулся в густую листву, притаился.

Вскоре он услышал голоса. Мимо торопливо шли двое: Булола и человек с широким носом. Рафаэль хотел окликнуть Булолу: предупредить партизан, чтобы не приходили вечером в деревню.

— Нас кто-то выдал, — долетели до Бонги слова человека с широким носом.

— Это парень из Цангу привел ищеек. Надо было пришибить предателя, — зло бросил Булола, и Рафаэль раздумал показываться. Конечно, Булола мог подумать, что он, Бонга, шпион. Пришел Бонга — и вслед за ним появились полицейские. Эта мысль обожгла Рафаэля. И тут он вспомнил, как Булола спрятался при виде его там, в мертвом селении. Почему? Здесь что-то не так.

В доме не осталось продуктов а он обещал Зонде обед. Его не было сегодня в мертвом селении. И днем Зонде, конечно, не явится, а вечером Бонга выйдет к нему навстречу. Нужно побыстрее приготовить обед. Придется опять идти просить муки к вождю Мбулу. Не очень приятно.

Во дворе вождя ожидало несколько человек. Бонга сел на землю.

— В соседнем округе партизаны разбили отряд тугов[28], — рассказывал сосед Бонга — Каниама, маленький, худенький, с замысловатой татуировкой на животе. В голове Бонги вновь всплыла неприятная мысль: «Почему спрятался, не подошел Булола? Теперь выходит, он, Бонга, шпион».

Вышел Мбулу, постоял на крыльце дома, посмотрел на обезьян, затеявших перебранку в ветвях дерева. Затем величественно повернулся к Чуиме — парню с замысловатой прической, похожей на гребень падающей волны, тянувшейся ото лба к затылку. Под волной шла узкая выстриженная полоса.

— Ты чего пришел?

Чуиме улыбнулся, осторожно потрогал прическу и, показывая на пожилого худого человека, только что мирно беседовавшего с ним, сказал:

— Его коза в мой огород залезла.

— Жалуешься?

— Нет, сипай велел прийти. — Чуиме простодушно смотрел на Мбулу.

Мбулу, тяжело ступая, медленно, с достоинством прошел через двор, сел за стол под навесом.

— Подойдите оба.

Прежде чем приступить к делу, Мбулу долго и аккуратно поправлял медали на груди, потом почему-то дунул на них, и разбирательство началось.

— Твоя коза, — обратился он к старику, — залезла в огород к Чуиме?

— Да, соба[29], — старик с готовностью поклонился. — Ты прости меня. Я уже старый.

— Какой ты старый? Десять суток ареста. Есть будешь ходить домой.

— Не посылай на плантацию.

— Я воспитываю, поэтому и посылаю.

Мбулу повернулся к сипаю.

— Веди на плантацию. Солнце еще не село.

Взгляд вождя обратился к улыбающемуся Чуиме.

— А ты почему не подал в суд? Он нанес тебе ущерб, и не тебе одному. Коза поела твои овощи, значит, ты съешь их у другого, когда у тебя не будет. На курсах вождей нам все объяснили. Почему не подал?

Чуиме помялся, поправил прическу.

— Тех, кто жалуется, ты тоже посылаешь на свою плантацию.

— А ты, я вижу, еще и грубый. Хотел дать тебе поменьше наказание, как попавшему под суд только в четвертый раз, но вижу, тебя нужно учить как следует. Получишь все двенадцать дней, больше по закону я дать не могу.

Чуиме молча пошел с полицейским. Улыбка все еще держалась на его лице.

— На моей плантации нужны парни с такими прическами! — весело крикнул Мбулу ему вслед.

Деньги шли в руки. Настроение у вождя было отличное. Он встал из-за стола.

— А ты зачем? — спросил он, ощупывая хитрым взглядом Бонгу. — Тоже жалуешься?

— Нет, пришел просить…

— Просить? — Мбулу с затаенным интересом оглядывал Бонгу, — Когда трудно, все ко мне.

— Десять фунтов муки надо, — сказал Бонга, не выказывая почтения. Он презирал этого человека.

— Праздник устраиваешь? — Мбулу хитро прищурился. — Пять фунтов хватит.

Взгляд Мбулы вселил в Бонгу тревогу: «Узнал, радуется, уже сказал Мулура».

Они пошли к складу — висевшей на столбах большой корзине, обмазанной глиной для защиты от крыс и термитов.

— Эй, Мулура! Дай вот пять фунтов муки! — крикнул Мбулу.

Мулура, тащивший на веревке козу, метнул любопытный взгляд на Бонгу, потом заговорщически взглянул на Мбулу.

— Хорошо, соба. Сделаю, соба.

Рафаэль почувствовал, что эти двое знают о ночных гостях.

Мбулу написал расписку и подал ее Бонге.

— Припечатай в уголке палец. Помажь его чернилами.

Бонга неторопливо взял бумагу, медленно прочитал.

«Взял у Мишеля Мбулу десять фунтов маниоковой муки. Благодарю. Через шесть месяцев отдам двадцать. Рафаэль Бонга».

— Плохо ты стал видеть Мбулу, надо пять, а ты десять написал.

Глаза вождя без всякого смущения ощупывали лицо Бонги.

— Где читать научился?

— У друзей на алмазных рудниках, куда ты посылал меня.

— Все умные стали. Такие друзья до хорошего не доведут, — Мбулу исправил расписку и ушел.

Рафаэль передал кожаный мешок Мулуре. Управляющий полез по приставной лестнице, бормоча:

— Совсем старших не уважают. «Плохо стал видеть!» — Мулура скривил рот, изображая Бонгу. — Раньше таким, как ты — читать начал или колдовством заниматься, — руки отрубали. Что же, вождь обмануть тебя хотел? Ты должен был промолчать! Кому ты так говорил? Ты только краб с десятью ногами, а он тысяченожка.

Излагая свои рабские взгляды, Мулура орал все громче, посматривая в сторону удаляющегося Мбулу. Великий человек тоже должен слышать слова верноподданного.

— Смотри с лестницы-то не упади, — презрительно процедил Бонга.

Мулура спустился, продолжая славить своего повелителя. Он взвесил муку и подал ее просителю.

— Заговорился. Вместо пяти четыре фунта насыпал. — Бонга с неприязнью смотрел на управляющего. — Добавь фунт!

На лице Мулуры появилось удивление. Он посмотрел на две гири, потом поднял к небу глаза и принялся складывать два и два, шевеля губами. Он досыпал муку и, подавая ее Рафаэлю, сказал со злобой:

— Еще неизвестно, что ты за человек, если не уважаешь власти…

Придя в хижину, Бонга принялся готовить обед. Охранники, если они заявятся, придут не раньше, чем стемнеет. А он уйдет навстречу Зонде.

Приготовив обед, он завернул горшки в банановые листья, сунул в мешок и, согнувшись, ринулся из хижины. Пробежав несколько шагов, он поднял голову и попятился. Перед ним стояли два ухмыляющихся охранника вождя.

— Нас встречаешь? — высокий детина засмеялся. — Малафа[30] есть?

На другой стороне улицы еще несколько полицейских выглядывали из-за бананов. По телу Бонги пробежала противная дрожь. Руки, прижимавшие мешок с горшками к телу, тряслись. Бонга напряг их, чтобы враги не видели его слабости.

Маленький сипай с жестким, холодным лицом остался снаружи. Высокий вошел в хижину вместе с Рафаэлем.

— Ты садись. Малафа есть?

— Нет, — сухо ответил Бонга.

Долго молчали. Селение погружалось в сон. Бонга думал об отряде, мысль металась, как птица в силке. Сейчас придет Зонде, и капкан захлопнется. Никогда еще не попадал Бонга в такое тяжелое положение. И он сидит и спокойно ждет, когда собаки вождя отдадут партизан в руки палачей! Бонга тяжело дышал. Охранник не спускал с него глаз. Рука полицейского лежала на рукоятке дубины. «Проклятый трус! — ругал себя Бонга. — Погибают товарищи, а ты сидишь тут с полицейским».

Нужно действовать. Бонга робко заговорил о набегах слона-отшельника, появившегося недавно около селения. Голос его дрожал от волнения. Он говорил почти шепотом, потом постепенно заговорил громче. Зонде и его воины услышат разговор.

— Молчи! — оборвал его полицейский. — Вина нет, а трещит, как попугай!

Полицейский понял хитрость Бонги.

Но вот в саду раздался треск сломанной ветки. «Начинается!» Полицейский, закусив нижнюю губу, осторожно поднимался на ноги.

Бонга вскочил.

— В саду слон, бананы поест!

— Молчи! — зашипел полицейский, хватая Бонгу за горло. — Молчи!

— Все поломает, а мне налог платить! — закричал Бонга, прорываясь к двери.

Охранник ударил Бонгу дубинкой по плечу. Бонга словно ждал этого. Он взвыл так, что было слышно на конце селения. Резкий удар дубины обрушился на его голову. В ушах загрохотало, словно там падало подрубленное дерево, Бонга свалился. Теплая слабость залила тело.

…Бонга очнулся в тишине. Из-под двери проникал свет. Покрутил головой, потрогал ее руками, словно желая убедиться, что она на месте, сел на земляной пол. Он в тюрьме. Стал припоминать, что произошло. Неужели схватили партизан?

В деревянной камере стояла жара. Пришел Мбулу.

— Ну, рассказывай про террористов, — забасил соба. — Говори.

Бонга оскалил в насмешливой улыбке белые зубы.

— Каких террористов?

— Которые грабят плантации и убивают португальцев.

— А я откуда их знаю?

— Знаешь, — ярился Мбулу.

Мбулу несколько раз ткнул ногой Бонгу и ушел, так ничего и не добившись. Ему хотелось сообщить португальцам о партизанах. Он, видно, ничего толком не знал о Зонде. Это успокаивало Рафаэля

Бонга прильнул к щели в двери.

— Ло-ло-ло-ло! кричала женщина, хлопая ладошкой по открытому рту. Мужчины мчались к лесу. Некоторые уже бежали обратно, видно натолкнувшись на сипаев. Теперь ему, Бонге, не уйти. Полиция уведет его в город.

Но Бонга ошибся. Пришли не полицейские, а вербовщики. На площади собрали всех жителей. Люди стояли озлобленные и настороженные. Два охранника вывели Бонгу из тюрьмы.

Из дома появился Мбулу с тремя вербовщиками-португальцами. Вождь окинул поредевшие ряды соплеменников. Сегодня уйдут и эти последние его работники. Мбулу бросил взгляд на вербовщиков.

— Вот какие молодцы у меня! На работе каждый слона заменит. Люди! — он повернулся к соплеменникам. — Власти дают вам заработать. Надо идти на рудник.

По толпе покатился ропот. Маленький угрюмый португалец положил руку на пистолет. Его раскосые зеленоватые глаза всматривались в лица, словно желая угадать момент, когда начнется столкновение.

— Все пойдут, кто здесь, — громыхал Мбулу. — Им налог платить, а они…

— Сам иди!!

— Предатель!

В криках толпы тонули слова Мбулу.

— Вождь о нас заботится! — вопил управляющий Мулура, пробиваясь сквозь бурю голосов. — Все пойдем на рудники, если старший приказывает…

Кто-то ударил его сзади кулаком по голове. Мулура едва устоял и шарахнулся в сторону.

— Замолчите! — ревел вождь Мбулу. — Это приказ начальника округа; выделить сто человек. А вас тут и двадцати нет. И еще кричат. Вот придут парашютисты и повесят крикунов. — Вождь стал всматриваться в стоивших перед ним людей, словно прицеливаясь. — Эй, Мулура! Иди записывайся! Он сам хочет. Смотрите, какой здоровяк!

Мулура, все еще не веря неожиданному обороту дела, подошел к столу. Он остановился в нерешительности, склонив голову набок, косясь на лист бумаги.

— Ставь, ставь палец! Чего озираешься, как гиена.

Мулура торопливо смазал палец чернилами, припечатал его к списку и отошел в сторону, растерянно бормоча: «Старших не уважают».

Несколько человек, понукаемые вождем, подошли к столу и тоже поставили на списке отпечатки пальцев.

Взгляд вождя упал на Бонгу.

— Эй, террорист, подходи! Не смотрите, что он хромой. Он крепкий.

Высокий вербовщик кивнул.

— Подходи!

— Какой скорый! По закону запрещается брать рабочих силой на рудники частных компаний.

Глаза вождя чуть не полезли из орбит от удивления.

— Я тебе покажу — не подчиняться!

— Не пойду.

— Не пойдешь, так поведут.

Два сипая по знаку высокого вербовщика нехотя вышли из тени и взяли Бонгу под руки…

— Пошли! — крикнул вербовщик. Атмосфера накалялась.

Солдаты окружили завербованных. Отряд двинулся к лесу.

Полдня, не останавливаясь, шли люди. Лес был глухой. Люди шагали по зеленому тоннелю. Даже в полдень свет едва проникал сюда. Вербовщики настороженно посматривали по сторонам. Солдаты держали винтовки наготове.

Дорога уперлась в завал из срубленных колючих ветвей. Вербовщики остановились, перешептываясь.

Сзади раздались возгласы. Бонга повернулся и увидел человека в шлеме. Зонде бежал по дороге впереди небольшого отряда. Лес ожил. Из чащи с криками выскакивали вооруженные люди. Вербовщики ринулись на колючий завал, вмиг преодолели его и скрылись. Сипаи сбились в кучу у зеленой баррикады. Их было около десяти, Бравый сержант-африканец с медной серьгой в ухе колебался. Ему не хотелось вести бой против своих, но долг приказывал ему стрелять.

В напряженной тишине две группы людей молча прощупывали друг друга глазами.

Сержант подал отрывистую команду. Солдаты пере- лезли через зеленое заграждение, дали залпы по вершинам деревьев и скрылись.

А по эту сторону завала праздновали победу. Рядом с Зонде Рафаэль увидел высокую красивую девушку. Фиви! Значит, Зонде не зря приходил тогда ночью в селение. Нашел все-таки свою невесту. Фиви подбежала, сияющая, счастливая.

— Эй, Бонга! Куда ты вел всех? — Фиви смеялась.

— Это меня вели.

— А я думала, куда это хромой вербовщик повел всех! — задорно трещала Фиви.

Толпа жителей Цангу, перемешавшись с партизанами, текла по дороге назад к селению. Бонга протолкался к Зонде.

— Здравствуй, — сказал Бонга, стараясь держаться независимо. Он опасался, что Булола уже оговорил его.

— Здравствуй, Бонга. А ведь тебя все-таки поймали!

— Меня не поймали. Я вас искал… Булола, когда ты послал его на тайный совет в мертвую деревню, сказал, что я предатель, — голос Бонги дрожал. — Я не предатель.

— Какой тайный совет? — тихо спросил Зонде.

Сдерживая дрожь в голосе, Бонга рассказал о случае в погибшей деревне.

Зонде сосредоточенно смотрел перед собой.

— Была полиция, говоришь?

— Я не предавал.

— О деревне ты помолчи. Никому! Понял? Никто Булолу не посылал туда! — в прищуренных глазах был холод.

Группа людей обступила Мулуру.

— Как же прислуживаюсь? — говорил заискивающе Мулура. — Меня самого Мбулу послал на рудник. Если бы не вы…

Партизаны сердито зашумели. Толпу раздвинул Булола, подошел к Мулуре вплотную.

— Этот — прислужник? — спросил он небрежно.

— Он!

В воздухе мелькнула дубинка. Мулура молча упал на дорогу.

Зонде пристально смотрел на Булолу. По лицу его Бонга не мог прочесть, что думает командир.

— Пошли! — весело кричал Булола. — Всех прислужников и шпионов… — он потряс и воздухе дубинкой.

Вернулись и деревню. Все были веселы. Молодежь устроила танцы. В рокоте тамтамов кружились по кругу воины и женщины. Нетанцующие били в ладоши, выводили голосами мелодию танца, стараясь перекричать друг друга. Голоса слились, перепутались с грохотом барабанов. Фиви, стоявшая в кругу позади Бонги, отбивала такт на его плечах.

— Бонга, быстрее!

Фиви была такая веселая и счастливая, что Бонга и не думал на нее сердиться. Когда круг поворачивал в другую сторону, Фиви нарочно наступала босыми ногами на пятки маленькому воину.

До самого утра продолжалось веселье…

В полдень над хижинами пронеслись два самолета. Они сделали несколько кругов, словно высматривая добычу, и, высыпав на травяные конусы крыш лавину рокочущих звуков, улетели. Вокруг Зонде толпились партизаны и жители Цангу.

— Побегу посмотрю, что они там за деревьями делают! — крикнул Булола, обращаясь к Зонде. Но тот словно не слышал его.

— Бонга, беги!

Булола глянул на командира. Веселость его исчезла.

Бонга, хромая, помчался к рощице. Едва он успел добежать, как увидел, что из машин стали падать маленькие фигурки. Раскрылись белые круги парашютов.

— Парашютисты! — закричал Бонга, бросаясь обратно. — Парашютисты!

Страшная весть погнала людей по пыльной дороге к лесу. Бонга мчался рядом с Зонде и Фиви. Бежали мужчины с ружьями и копьями. Женщины с детьми на руках тянули на поводу коз. Даже старики ковыляли к зарослям. Они знали: пощады не будет никому.

Парашютисты приземлились. Их было около пятидесяти. Они двинулись к деревне, стреляя из автоматов. Расстояние было большое, и выстрелы не причиняли пока вреда.

— Где Булола? — резко спросил Зонде.

Бонга обернулся. Булола бежал навстречу солдатам.

— Ушел, предатель! — крикнул Зонде.

Вдруг Булола подпрыгнул и тяжело рухнул на землю. Каратели не признали в нем своего.

Втянув голову в плечи, Бонга мчался к лесу, не разбирая дороги. Португальцы не отставали. Это были молодые парни. Лица их были красны и возбуждены.

Партизаны отстреливались из винтовок. Но что это было по сравнению с ливнем пуль автоматчиков?

Парашютисты догнали отставших стариков и женщин с детьми. Под огнем полегли все, кто не смог убежать.

Бонга не видел этого. Злобный свист нуль гнал его вперед, наполняя грудь тяжелым постыдным страхом.

Отступавшие добрались до зарослей. Под ногами появилась вода: впереди болото.

— Болото большое? — спросил маленький партизан.

— Конца нет! — Бонга дышал тяжело. Ненужные проклятья рвались из пересохшего горла.

— Бежать еще можешь? — мягко спрашивал рядом Зонде у Фиви. Бонга вместе с партизанами все дальше уходил в болото. Он шел рядом с Зонде и Фиви медленно, с трудом перемешивая теплое черное тесто. Под голыми ступнями шевелились козявки. Зонде тянул за руку уставшую подругу. Беглецы, рассыпавшись, двигались по сторонам.

Из-за кустов появился солдат и дал длинную очередь по курчавым головам, возвышавшимся над топью. Африканцы рвались под защиту пней и поваленных деревьев. Вскрикнул рядом с Бонгой маленький партизан, медленно стал валиться назад. Рука, державшая винтовку, бессильно повисла. Бонга схватил оружие, выстрелил в парашютиста, промахнулся.

Появлялись все новые солдаты. Отрывистое взвизгивание пуль подгоняло людей, пригибало головы к темной воде. На глубоких местах африканцы хватались за ветви редких деревьев, за лианы, петлями спускавшиеся над болотом. Длинными очередями косили их пьяные каратели.

— Туда! — Зонде указал на засохшее дерево.

Трясина не давала двигаться быстро.

Четыре автоматчика увязались за ними. Напрягая силы, Бонга, Зонде и Фиви добрались до поваленного дерева.

Парашютисты приближались не прячась. С глухим стуком вгрызались в ствол пули. Летели в воздух щепки. Надо уходить, но Бонга не в силах заставить себя выйти на открытое место. Все ближе солдаты. В непрерывный гром сливаются их выстрелы. Как остановить врагов? Бонга стреляет. Промах. Рядом громыхнул выстрел: Зонде срезал врага.

Солдаты отрезвели, по самую шею влезли в пузырящуюся тину.

Африканцы перешли к следующему укрытию.

Обе группы все углублялись в болото. Их осталось шестеро — трое против троих.

Партизаны переходили от пня к пню и вскоре, обойдя глубокое место, добрались до крохотного островка, поросшего низкими кустами. Кусочек твердой земли прилепился к большой высохшей сейбе с огромными корнями, выпиравшими наружу. Здесь за толстым стволом африканцы были недосягаемы для пуль.

За островком простиралась все та же черная гладь болота с редкими белыми точками лилий. Зонде попытался найти путь через топь и вернулся на островок. Отсюда был только одни путь — назад.

Африканцы залегли в кустах. Португальцы приближались.

— Вплотную, вплотную подпускайте, — шептал Зонде, загораясь.

Он указал Фиви на одного из солдат.

— Твой.

Бонга видел «своего» солдата сквозь прорезь прицельном рамки. Враг был совсем рядом. Вот автоматчик миновал пень, торчавший метрах в пяти от острова. Парашютист кинулся к островку через глубокое место и сразу провалился по шею, едва не утонув.

Зонде и Фиви выстрелили одновременно. Один из автоматчиков закричал, посылая проклятья, рванулся вперед, словно кто-то толкнул его в спину, и рухнул.

Фиви промахнулась. Пуля сорвала берет с португальца, и тот, взметая черные волны, бросился за пень.

Теперь только пятеро продолжали битву, и пятый был уже обречен. Бонга не стрелял. В страшной тишине тяжело дышал «его» солдат, откинув назад голову. Болото уже добралось до рта. Солдат тянул вверх шею, косил глазами.

— Константино! — крикнул он.

Бонга с содроганием смотрел на тонущего.

— Константно! — асе кричал солдат. — Вспомни, как я нес тебя раненого! — Он выплюнул воду.

Константно молчал. Пуля проклятой африканки прошла на волос от его головы. Не будет он больше подставлять себя под выстрел.

— Константно, кинь мне ремень от автомата!

Но Константно не собирался рисковать. Он знает: враги не стреляют в Роберто потому, что ждут, когда он, Константно, высунется из-за укрытия. Но его не проведешь! А Роберто все равно не спасти.

Тошнота подкатила к горлу Бонги. Как страшно умирает человек!

Зонде терпеливо ждал. Зачем стрелять? Солдат и сам утонет. Он только что убивал женщин и детей. Зонде с презрением смотрел на противника. Он, Зонде, не стал бы кричать, если бы пришлось умирать на глазах врагов. Умри гордо, если смерть пришла.

— Константино! — все кричал туг. — Константино!

Зонде заметил Фиви, когда она уже подползла к краю кустов с веткой в руке и протянула ее утопающему.

— Назад, Фиви, назад! — зашипел Зонде. Но девушка, не дотянувшись до солдата, уже вошла в болото.

Услышав всплеск, Константино на миг выставил оружие. Ударила короткая очередь.

Фиви, схватившись за грудь, упала. В два прыжка Зонде оказался около нее, рывком вытянул за руки.

Бонга дважды выстрелил по пню, чтобы подавить противника.

В суматохе не заметили, как утонул португалец. Только наступившая тишина напомнила о нем.

В живых осталось четверо.

Фиви лежала между огромными корнями сейбы. Из простреленной груди текла кровь. Зонде прижимал к ране листья, подкладывал под голову ветви, говорил ласковые слова. Фиви слабела с каждой минутой.

— Надо к доктору, — сказал Зонде.

— Зонде! — голос Фиви был слаб. — Я была глупая. Другая женщина будет копать твое поле и будет матерью твоих детей.

Зонде нахмурился, как-то весь подобрался, посмотрел в сторону врага. Гладкая черная равнина. Изредка пни и кустики. До автоматчика шагов шесть по глубокому болоту. Не пройти.

В бесконечном синем небе мирно катилось солнце. Из леса тянуло горячим влажным ветром.

— Прыгну с разбега ему на голову, — прошептал Зонде.

Зонде стал осторожно пригибать невысокие кустики.

Хрустнула сухая ветвь. И почти одновременно из-за пня громыхнула очередь. Африканцы откатились, прижались к земле. Теперь парашютист будет настороже.

Фиви слабела. Она молча смотрела в небо.

— Пить.

— Обожди, дорогая. Ночью уйдем в тумане…

Но Фиви не могла терпеть, и Зонде принялся рыть руками ямку. Вода в яме была черная. Зонде долго вычерпывал ее, пока она не просветлела. Потом напоил Фиви…

Бонга снова подполз к краю островка. Тихо. Ни голосов, ни выстрелов. Все живые ушли. Мертвые не кричат.

Над потемневшим лесом разгорелось бледное оранжевое зарево. Осторожно из-за горизонта выглянул тускло-красный месяц. В густой синеве неба зажглись, замигали звезды.

Луна поднималась, заглядывала сквозь ветви в суровые лица осажденных. Не уйти с островка. Тумана не будет.

Константино сидел по грудь в черном тесте болота, напряженно прислушиваясь к каждому движению африканцев. Он хотел уйти, но не хватало решимости. Один выстрел с острова — и все. Пока живы африканцы, ему не спастись.

Пришел новый день. Медленно утекали тягучие часы. В горячей тишине металась Фиви. Зонде сидел около нее.

— Зонде, Зонде, — звала слабым голосом Фиви. — В дупле — змея, черная мамба. Прогони ее, Зонде.

Зонде слушал, сжимая зубы.

— Сегодня туг заснет, — сказал Бонга. — Вторые сутки не спит.

— Будет поздно. Его убрать нужно сейчас. — Зонде решительно встал, снял шлем, взял винтовку.

— Если я не вернусь, ты отнесешь Фиви к доктору.

Иди к берегу и жди, когда высунется португалец. Тогда стреляй.

Зонде в последний раз посмотрел на Фиви, и его взгляд скользнул вверх. Серые ветви сейбы высохшими руками тянулись к небу, на огромной высоте нависали над пнем, за которым укрылся парашютист.

Бонга испугался.

— Он же тебя…

Зонде молча направился к дереву.

Бонга открыл затвор винтовки. Два патрона. В одном из них — смерть солдата.

Тень автоматчика не двигалась. Враг ничего не подозревает, но стоит ему услышать малейший шорох — и Зонде погиб. Рафаэль смотрел на высокую сейбу. Темным наростом виднелось на ее стволе тело Зонде. Он медленно поднимался все выше. Ни одного резкого движения.

И вдруг Бонга замер. Вдоль тени дерева, вытянувшейся в вечернем свете по болоту, ползла тень Зонде. Тень хорошо видна. В любой момент солдат мог заметить ее…

Зонде поднимался. Глубоко-глубоко под ним — маленький пень, из-за него видно плечо парашютиста. Пригнулась, закачалась ветвь. Зонде остановился, поглядел вниз. Враг не замечал опасности. Зонде снова полез.

Теперь скоро. Уже виден грязный берет. Солдат зашевелился, повернулся спиной к Зонде и стал вглядываться. Он что-то заметил. Нужно подняться еще немного. Зонде делает несколько осторожных движений. Сук ходит под ним вверх и вниз. Зонде медленно тянет к себе винтовку, висящую на локте.

Португалец с беспокойством и удивлением рассматривает двигающуюся по болоту тень. Он рывком повернулся. Лихорадочно ударил из автомата по висящей в небе цели.

Перед лицом Зонде летят отбитые свинцом щепки. Бок разрывает боль. Словно кто-то горячим крючком рвет тело. Зонде роняет винтовку, прижимается к толстой корявой коре. Конец! Красное пламя полыхает в глазах. Нет, это заходит солнце. Пули плаксивыми москитами несутся мимо. Неужели враг восторжествует? Там, внизу, Фиви…

Зонде, тяжело дыша, напрягаясь, поднимается, встает на прогибающийся, пружинящий сук и сильно оттолкнувшись, прыгает на парашютиста.

Расстояние огромное. Падающим соколом прочерчивает Зонде воздух. Пень и парашютист стремительно мчатся навстречу, увеличиваясь. Достать врага! В последнем усилии Зонде заносит кулак для удара. Земля надвигается, черная, необъятная. Прощай, Фиви!..

Автомат захлебнулся в грохоте. Константино остервенело расстреливал несущийся на него человеческий снаряд. Зонде прилетел вниз уже мертвый.

Бонга выстрелил по невидимому врагу. Только истратил патрон.

Наступила тишина. Зонде умер. Бонга остался один на один с врагом. Только узкая полоса болота разделяла их, и на них на двоих была лишь одна смерть. Нужно взглянуть на Фиви. Глаза Фиви, устремленные в темнеющее вечернее небо, улыбались. Губы шептали нежные слова. Бонга отодвинулся. Эти слова не для него. Зачем тревожить Фиви и приводить ее в сознание? Пусть гуляет по стране счастья.

Наступила вторая ночь. Призрачный свет луны залил болото, потянулся к острову сверкающем белой дорожкой. Лягушки, сидя на круглых листьях, сладострастно пели на разные голоса о своей лягушечьей привольной жизни. Зловеще ухала ночная птица. С кустов капала роса. Спать нельзя. Кто первый уснет, тот погибнет.

Бонга вытянулся поудобнее и глядел на пень, черной маленькой крепостью поднимавшийся перед ним. Бонга будет осторожен. Он умеет ждать. Тень пошевелилась… Противник устраивался в болоте. Он тоже ждет, когда сможет сделать свои последний выстрел.

Жажда мучила Бонгу. Он стал слизывать росу с листьев. Как вкусно! Он шумно выдохнул. Слишком шумно. И сейчас же как возмездие за неосторожность загремели автоматные очереди. Одна, другая, третья. Автоматчик бил точно в сторону Бонги, резал свинцом тонкую занавесь кустов. Пуля ожгла лопатку, другая ударила в щиколотку. Не кричать! Ни звука! Молчи, терпи! Иначе смерть! Пули сбивали головки цветов, вонзались рядом в землю.

Бонга поднял винтовку. Единственный патрон. Этот выстрел должен попасть в цель.

Автоматчик, весь в иле, остервенело бил по островку.

Потом неожиданно, словно почувствовав опасность, сел за пень.

Бонга затаился. Константино не знает, убит он или жив. Пусть парашютист поверит, что противник погиб. Пусть, и тогда последняя пуля Бонги дойдет до цели.

Бонга осмотрел ногу. Пуля содрала кожу, слегка задела кость. На плече неглубокая царапина. Не страшно!

Небо просветлело. Над розовым облаком подпрыгнул, всплыл огненный шар. Наступил новый день, третий день осады.

Солнце накаляло землю. Тяжко дышало испарениями болото. На черной блестящей глади лопались пузыри.

Бонга лежал, обливаясь потом. Он обмяк, словно расплылся по земле. Мысли тоже плавились. Где-то глухо шумело. Что это? Ничего. Работает сердце. А каково там тугу? Никакой тени. Солнце жжет врага. Хорошо… Солнце светит над Цангу. Цангу умерло. Он, Бонга, не считая раненой Фиви, последний человек, оставшийся в живых из целого селения…

…Гиппопотамы пришли с реки и пируют в его саду. Джунгли уже вступили в деревню. Бонга увидел себя на улице, заросшей кустами. Кусты лезут в хижины, на крыши. Вместо пальм — обломанные слонами голые стволы. Вокруг высокий лес, затопивший Цангу, лес и слоны, ломающие пальмы. Бонга сердится на огромных клыкастых мародеров. Он кричит, но крика, к его удивлению, нет. Бонга стоит один в глухом лесу, и слоны не слышат его…

Бонга открыл глаза. Туг что-то делал за пнем. Слышен звук падающих капель. Ха! Он залепляет себя грязью. Солнце сожгло его.

Бонга взглянул на Фиви. Она спала. Бедная Фиви. Но он, Бонга, вынесет ее отсюда, он обещал Зонде.

В борьбу все сильнее вмешивалась новая сила — сон. Сон затоплял тело. Бонга то и дело засыпал, но каждый раз воля к жизни поднимала тяжелые веки. Заснуть крепко — значит умереть. Во сне человек не боится и дышит громко. По звуку можно стрелять сквозь кусты.

Снова опустилась ночь. Стаи зеленых светляков двигались вдали, словно отряд воинов шел с фонарями по трясине. Сладковатый запах цветов заливал землю.

Поднималась луна. Бонга изнемогал. Сон навалился на него непомерной тяжестью. Бонга больше не боялся смерти. И только обещание, данное Зонде, кричало в нем: держись, не спи, спаси Фиви!

Медленно уходили томительные часы. Он едва мог шевелить мягкими, как хлопок, руками. В голове неясные обрывки мыслей, серые, как ночной туман. Уставшее сердце с трудом толкало тяжелую кровь. Голова камнем легла на бугорок. Подбородок врезался в землю. Глаза изредка открывались, смотрели вдоль ствола винтовки.

Тень парашютиста появилась уже с другой стороны пня. Враг не спал. Тень шевелилась, медленно, осторожно, почти незаметно. Бонга хотел, жаждал увидеть парашютиста. Тогда один только выстрел — и можно спать, спать, спать! Сон катился в него, как неудержимый поток в накатанное ложе. Бонга испытывал блаженство. Он лежал на поверхности большой черной реки, и она несла его по течению, плавно покачивая на волнах. Он видел черное дно. Большие черные рыбы проходили совсем рядом, не боялись. Бонга удивился, что он дышит, не вынимая головы из воды. Приятно покачиваться на волнах и плыть куда-то. Но что за грохот впереди? Это водопад. Грохот то усиливался, то затихал. К берегу! Бонга хотел поднять руку, но руки не было. Он изо всех сил дернул ногами и поднял голову. Перед ним, залитый зеленоватым лунным светом, чернел пень. Константно храпел. Густые переливчатые ноты то усиливались, то затихали. Спит! Вот он, долгожданным момент! Солдат бормотал что-то, сопел, свистел носом. А может быть, он притворяется? Бонга не знал, на что решиться. Ведь если солдат спит, нужно действовать, иначе враг наберется сил. А если это ловушка? Враг тоже в тяжелом положении. Он не знает, жив ли Бонга. Ну что же, пусть он убедится, что Бонга погиб. Рисковать нельзя.

Он закрыл глаза, напряженно слушал. Храп иногда стихал, тогда доносилось ровное глубокое дыхание. Но Бонга не верил. Враг хитер.

Долго слушал Бонга. Но не может туг столько времени притворяться! Несколько шагов по болоту. Другого такого случая может и не быть.

Бонга открыл глаза и застыл от удивления. Константино стоял рядом с пнем в ярком свете луны, пригнувшись, словно зверь, готовый к прыжку. Не переставая похрапывать, он пятился от островка.

Сдерживая дрожь в руках, Бонга стал медленно наводить винтовку.

Константино ступил в глубокий мягкий ил, нервно оторвал двух пиявок, присосавшихся к руке. Тина предательски всхлипнула. Только одна минута нужна, чтобы уйти. Одна минута.

Парашютист боялся двигаться. Страх захлестывал его, непомерной тяжестью вдавливал в дно его ноги. Не может он, Константино, умереть. Он жив, смотрит, дышит.

Из черноты кустов выскочил огненный язычок, лизнул лунный свет. Константине не слышал выстрела. Он медленно, поддерживаемый болотом, погрузился в топь.

Бонга не почувствовал радости и сам удивился этому. Серая гора навалилась, придавила налитую свинцом голову к земле. Сознание покидало его, Он ткнулся лицом в бугорок и заснул. Все умерло в нем. Только тяжелое, набухшее усталостью сердце продолжало работать…

Бонга проснулся. Словно стая фламинго, над золотым горизонтом плавали легкие розовые облака. На далеком лесистом берегу двигались африканцы с винтовками. Среди них были и солдаты. Нет, это не войска, Бонга узнал партизана с деревянным диском в мочке уха, приходившего в его хижину. Впереди всех, поставив ногу в ботинке на кочку, стоял человек с широким носом. Тот, кто допрашивал его в мертвом селении. На груди его висел автомат. Это друзья! Люди громко перекликались. Их было много. Они пришли на помощь.

Бонга подошел к Фиви.

— Зонде ушел за доктором, — ответил Бонга на ее молчаливый вопрос и отвел глаза в сторону, — Партизаны пришли за тобой.

Пламенел край неба. Начинался новый день.