Кораблекрушения

Можно измерять кораблекрушения количеством человеческих жертв и масштабами материальных потерь, который понесла окружающая среда, например, от разлива тысяч тонн нефти. Но это хорошо для статистики. На самом деле смерть даже одного человека в океане — это трагедия, а спасение гибнущего — подвиг. А если человек спасся сам, рассчитывая только на свои силы, выдержку и умение?

Нам даже представить себе трудно, какой смертельный ужас охватывает человека, если он волею случая оказывается один на один со стихией на жалком спасательном плавсредстве. Океан враждебен существу из другого мира и равнодушен к страданиям человека и попыткам продлить свою жизнь…

Отплытие

В ночь на 19 января 1982 г. Стивен Каллахен поднял паруса на своей яхте, направляясь в Карибское море. Так было положено начало самому удивительному плаванию нашего столетия, которое стало одним из величайших морских приключений.

Шесть дней спустя яхта затонула, и Каллахен оказался посреди Атлантического океана на дрейфующем по волнам течениям надувном плотике диаметром чуть больше полутора метров, имея с собой лишь 1 кг продовольствия и 4 л пресной воды.

«Соло» — хорошо экипированная для дальнего плавания быстроходная прогулочная яхта, и ее владелец Стивен Каллахен заявил свое участие в гонке «Мини-Транс» по маршруту от Пензанса до Канарских островов и далее на Атигуа. Кроме этого, Каллахен собирался добраться до Карибского архипелага по личным делам. Предстояла не увеселительная прогулка. Было время осеннего равноденствия — время штормов в этих широтах. Дважды в неделю свирепые ветры набрасывались на суда. Многие из участников, подавших заявки на соревнование, опоздали. Опрокинулась одна французская яхта, и экипажу не удалось ее спасти. Люди перешли на спасательный плот и высадились на побережье Бретани. Другому французскому мореплавателю совсем не повезло: его изуродованное тело и останки яхты были обнаружены на камнях у мыса Лизард. Что ждало участников гонки дальше?

На мачте ползут вверх флажки предупредительного сигнала. Приготовились! В залив ворвались океанские волны, ветер крепчает. С запада надвигается циклон. Над стартовой пушкой взвивается облачко дыма, звук выстрела уносится прочь прежде, чем достигает слуха Стивена. «Соло» во главе флотилии уходит.

Всю ночь свирепствовал ветер, и яхты с трудом пробивались сквозь бушующее море. В темноте на яхте «Соло» Каллахену видны были их огоньки. Буря утихла, и «Соло» помчалась вперед. По радио сообщили, что затонула итальянская яхта, участника соревнований спасли. Каллахен решил пройти через печально известный Бискайский залив и там попробовать пройти мимо мыса Финистерре или повернуть и направить яхту в открытое море. Стивен после недолгого размышления выбрал залив, надеясь, что прохождение атмосферного фронта позволит ему быстро обогнуть мыс. Но ветер усилился, и вскоре «Соло» понеслась по четырехметровым волнам, замирая на гребне, а затем обрушиваясь вниз. Яхта раскачивалась и боком скользила по волнам, содрогаясь при каждом ударе. Море яростно колотило по днищу и в борт яхты, в каюте стоял оглушительный грохот. Громыхали кастрюли и металлические банки, разбилась бутылка с маслом. Вокруг сгущалась темнота. Каллахен вполз в каютку, где шума было меньше, и заснул.

Проснувшись, Стивен увидел на полу каюты воду, в которой плавала его одежда. Он вскочил с койки и увидел трещину в бортовой обшивке яхты. С каждой новой волной в трещину вливалась новая порция воды, а трещина становилась все больше. Началось разрушение яхты, которое может развиваться неудержимо — по принципу домино. Каллахен пытался предотвратить катастрофу: он сдернул паруса на яхте, закрыл пробоину обрезком доски и подпер доску. В течение суток яхта пробивалась к побережью Испании. В Ла-Корунью, куда зашла потрепанная штормом яхта «Соло», подошли еще семь участвующих в «Мини-Трансе» яхт. Двое из них столкнулись в море с судами, на одной сломался руль, остальные прервали соревнование. Каллахен исследовал пробоину и пришел к выводу, что корпус яхты протаранил какой-нибудь плавучий предмет, скорее всего бревно.

Итак, гонка для «Соло» закончена. Необходимо сделать ремонт. Денег на починку яхты не хватало. На яхте полно морской воды, разлито растительное масло, много битого стекла. Электронный авторулевой прибор перегорел. Кроме того, Каллахен чувствовал приближение болезни, у него повысилась температура.

Ему еще повезло, из 25 других яхт пять навеки исчезли в пучине, хотя яхтсменам удалось спастись. На финиш у Антигуа пришла только половина стартовавшей парусной флотилии.

На ремонт ушло 4 недели, и «Соло» опять была готова к спуску на воду. Каллахен решил добраться до Карибского моря, но сначала зайти в Лиссабон. Путь до Португалии займет 4 недели. Затем яхта направится на Канарские острова. Ночью 29 января под аккомпанемент повизгивающих блоков Стивен Каллахен поднял паруса, вышел из гавани и направил свою яхту в сторону Карибского моря. «Соло» отправилась в свое последнее плавание.

Вначале все шло хорошо. Ветер быстро нес яхту в направлении острова Антигуа, за кормой тянулся пенный след кильватерной струи. Судно и капитан были в отличной форме. Стивен мог расслабиться, заняться гимнастикой, просто отдыхать. Он рассчитывал прибыть на Антигуа не позднее 25 февраля.

Буря

4 февраля ветер усилился. Началась буря. Над головой собирались грозные облака. Поднялись волны. Яхта преодолевала поднимающиеся на ее пути водяные холмы, которые были все выше и выше. «Соло» продолжала прокладывать свой путь сквозь сгустившийся мрак. Теперь приближающиеся волны возникали у борта яхты внезапно, яростно били по корпусу и исчезали во мраке. Шторм ночью поистине страшен!

Стивену приходилось бывать и не в таких переделках. Каллахен не новичок, он знал, как бороться со штормом. Нужно уменьшить парусность яхты. Лоция обещает для этой части Атлантики в феврале минимальное число штормовых дней. Ветер при этом может достигать не более 7 баллов. Этого достаточно для того, чтобы окатить яхту волной, но маловато, чтобы причинить серьезные неприятности. Поэтому Стивен был уверен в своей яхте и рассчитывал через пару недель валяться где-нибудь на пляже под жгучим Карибским солнцем, попивая холодный ромовый пунш, и любоваться своей яхтой, стоящей неподалеку в тихой гавани со спущенными парусами. Короче, яхтсмен пребывал в безмятежном состоянии. Не было необходимости часто вылезать на палубу. На яхте были внутреннее рулевое управление и центральный пульт измерительных приборов. Из закрытой плексигласовой крышкой рубки можно было удерживать курс яхты, а протянув руку через открытую дверцу люка, можно управлять установленными у бортов стопорами и лебедками для настройки парусов.

Приближался настоящий шторм, и Каллахен хорошо представлял, что очередная громадная волна-убийца, порожденная сложением двигающихся в разных направлениях и с разной скоростью волновых пиков, может превысить средний уровень волнения на море раза в четыре и швырнуть «Соло», как детскую игрушку. Не менее опасно и совпадение волновых впадин, когда образуется настоящий каньон, в который яхта может рухнуть, как в пропасть. Часто такие аномалии приходят неожиданно, внезапно появляясь перед судном и показывая настоящую страшную пропасть с отвесными стенами, в которую водопадом низвергаются гигантские потоки воды.

Катастрофа в море может произойти в любой момент, без всякого предупреждения, а может случиться спустя много дней, наполненных страхом и ожиданием несчастья. Это не обязательно бывает в разгар свирепого шторма, беда может разразиться и в бурю, и в штиль. На море нельзя обижаться, ему незнакомы чувства ярости и гнева. Но оно никогда не протянет вам руку помощи. Море просто есть, абсолютно безразличное к вашей судьбе, жизни или смерти. Равнодушие моря не вызывало раздражения в душе Стивена, наоборот — оно было одной из главных причин, побуждающих его поднимать паруса. Благодаря общению с морем остро воспринималась незначительность и бренность человеческой жизни.

«Бывает и хуже», — думал Каллахен, а внутренний голос говорил ему, что всякий раз, когда он произносит эту фразу, дела неизменно меняются к худшему. Он тщательно осмотрел корпус яхты, палубу, переборки, оборудование каюты и крепления, на которых все держалось. Было примерно 22.30 по гринвичскому времени. Полная луна показалась на небе и безразлично взирала на кипящие на море страсти. Каллахен решил, что если море не успокоится, то придется, по-видимому, спуститься поближе к экватору. В 23.00 он разделся и лег на койку в одной майке, на руке были часы, на шее — амулет из китового зуба. Он не знал, что в этом одеянии ему предстоит прожить два ужасных долгих месяца.

Яхта продолжала мчаться вперед, проваливаясь во впадины между волнами и вновь взлетая на гребни. Каллахен лежал на койке, привязанный предохранительными ремнями, качаясь, как в гамаке.

Катастрофа

Вдруг оглушительный взрыв перекрыл треск бортов яхты и рокот моря. Стивен вскочил на ноги. На него обрушился водяной вал, как водопад с большой высоты. Вода Каллахену была по грудь. Раздумывать некогда! Нос яхты клонится куда-то вниз. «Соло» погружается в пучину, он тонет. Быстро освободить мешок с аварийным запасом! Стивен нырнул вниз и перерезал ножом линь, которым крепился мешок. Вокруг хаос и кромешная тьма. Только бы вырваться на поверхность! Он оттолкнулся и с силой выбил крышку люка.

С момента рокового удара не прошло и 30 секунд, а яхта уже вот-вот нырнет на дно океана. Быстрее перерезать контейнеры со спасательным плотом. Нужно вспомнить все инструкции для использования спасательного плота. Перед наполнением нужно сбросить тяжелый громоздкий контейнер с плотом за борт. Через палубу прокатывается очередная волна и, приподняв контейнер, помогает столкнуть его в воду. Плот зашипел и начал заполняться сжатым воздухом. Развернувшийся плот, наконец, заплясал за бортом.

Равнодушная луна освещала сцену гибели яхты «Соло». Гамма разных чувств царила в душе Каллахена: досада за допущенные ошибки и переживания об утрате судна, страх остаться один на один с безжалостным океаном и осознание того, что это произошло слишком далеко от цивилизации и не на что надеяться.

С запасом консервированной воды и кое-каким снаряжением, которым заблаговременно было дополнено снаряжение спасательного плота, долго не протянуть. Для того чтобы выжить, необходимо много всего. Надо попытаться вытащить с тонущей яхты все, что может пригодиться. Каллахена колотит озноб от холода и нервного возбуждения, глаза режет от морской соли. Стивену удается снять с кормы яхты спасательный нагрудник в форме хомута и буй с сигнальной вешкой. Водонепроницаемые отсеки внутри корпуса яхты удерживают где-то под палубой воздушные пузыри и не дают яхте скрыться в пучине. Волны продолжают атаковать почти затопленный корпус яхты, вода может прорваться в закоулки, где еще остался воздух. «Соло» может пойти ко дну в любую минуту. Времени на раздумья нет! Стивен спускается в люк и ныряет внутрь корпуса. Сзади захлопывается крышка люка. Если сейчас яхта пойдет ко дну, это конец! Нащупав аварийный мешок, Стивен перерезает ножом крепящие его концы каната. Запас воздуха в легких кончается, подступает удушье. Мешок уже ничем не закреплен, но он очень тяжел! Подталкивая и вытягивая мешок с огромным трудом, он все-таки выбирается на затопленную палубу яхты, а затем затягивает его на плот…

Возвращается назад и снова погружается в люк, нащупывает всплывший диванный матрас, прижатый к потолку каюты, тащит его к себе и на секунду высовывается наружу в надежде сделать глоток воздуха. Но воздуха нет! Ощущение ужасное, нахлынувшая волна накрывает его с головой и откатывает, открывая мерцающую поверхность моря. Опять Стивен ныряет вниз, на этот раз за постелью. Нужно достать спальный мешок. С трудом его удается перетащить на плот. Обессиленный, Стивен падает. Он покинул тонущее судно. Пока его жизнь вне опасности. Пока…

«Соло» медленно заваливается на бок, из каюты один за другим начинают всплывать разные предметы, которые тут же забрасываются на спасательный плот: кочан капусты, коробка с несколькими яйцами. Все это поможет в борьбе со смертью.

Стивен так устал, что уже не может пошевелиться. Огромные вспененные гребни надвигаются на плотик и почти затопленную яхту. С наветренной стороны волны кипят и пенятся, как береговой прибой. Сквозь шум доносятся хлюпанье парусов, стук и треск разрушающегося корпуса яхты. Волна набрасывается на плотик и подбрасывает его вверх, подставляя под новый удар. С высоты поднявшего плот гребня волны видна затопленная палуба яхты. Ходовой конец линя, соединяющий спасательный плот с яхтой, Стивен привязывает к страховочной веревке, которая тянется по окружности плота с его внутренней стороны. Затем он привязывает к веревке спасенное снаряжение. Вдруг доносится рокот, заглушающий остальные звуки. Идет очень большая волна. Она вздымается над головой и в следующее мгновение наваливается на плот, резко вдавливая наветренный резиновый борт плота так, что Стивен отлетает к противоположной стенке. Тент плота не выдерживает и обрушивается вниз, его заливает хлынувшей со всех сторон водой. Энергию толчка еще больше усиливает рывок линя, привязанного к затопленной яхте, которая первой приняла удар. «Все, я погиб, — проносится в голове Каллахена, — до суши 450 миль, волны перевернут плот! Я погибну, но никто не спохватится».

Стивен переползает к наветренному борту плота и, держась одной рукой за конец линя, соединяющего его с яхтой, съеживается в своем насквозь мокром спальном мешке. На дне плота много воды. Стивена бьет озноб. С гребня волны видна яхта, завалившаяся на правый борт, нос ее ушел под воду, и только корма торчит над водой.

Главная опасность для Стивена — переохлаждение организма. От него может спасти только спальный мешок, в котором съежился Каллахен, около 40 литров пресной воды остались на яхте, там же, в кормовой каютке, остался месячный запас провизии, есть там и гидрокостюм, который может защитить от холода. Нужно попытаться все это достать на рассвете.

В Атлантике вряд ли найдется более пустынное место. Место крушения находилось в 450 милях к северу от островов Зеленого Мыса, но путь к ним пролегает поперек ветра и плот туда не понесет. Он может дрейфовать только по ветру. В этом направлении до ближайшей судоходной трассы 450 миль. Ближайшая суша, которую можно встретить, двигаясь по ветру, — это Антильские острова, до которых примерно 1800 миль. Но об этом лучше не думать.

Неожиданно раздался сильный шум, и плот, содрогнувшись, остановился. Стивен высунулся наружу. Плот относит прочь от корпуса яхты. Яхта навсегда исчезает в бушующем море, а с ней уходит и надежда на пищу и теплую одежду. Каллахен втянул на борт плота линь, соединявший его с яхтой. Линь цел, скорее всего лопнула петля, за которую он был привязан на яхте, или, может быть, развязался узел. Нет больше спасительных резервов, нет тыла, нет запасного выхода на крайний случай. Никто не поможет.

В стандартное снаряжение спасательного плота входит около 3 литров пресной воды в банках, закрытых двойными пластиковыми крышками, два коротких весла из клееной фанеры, две ручные сигнальные ракеты, три красных фальшфейера и две оранжевые дымовые шашки, две губки, складной радиолокационный отражатель, предназначенный для установки на мачте, два солнечных дистиллятора для опреснения морской воды, два консервных ножа, медицинская склянка и таблетки от морской болезни, аптечка первой помощи, резиновый надувной таз, 30-метровый пропиленовый линь диаметром 3,2 мм, навигационные карты, транспортир, карандаш, карманный фонарик и два сигнальных зеркальца, ремонтный набор (клей, резиновые заплаты и конические винтообразные пробки), так называемая рыболовная снасть (50 футов крепкой бечевки и один крючок среднего размера), нож с тупым концом.

У Стивена был еще собственный аварийный мешок, в котором находился большой пластмассовый ящик с карандашами, дешевыми блокнотами, пластиковыми зеркальцами, транспортиром, охотничьим ножом в ножнах, карманным ножиком, комплектом столовых принадлежностей из нержавеющей стали, парусной нитью, крючками, белым шнуром, линем диаметром ³/₁₆ дюйма, двумя химическими свечками и книгой Дугала Робертсона «Выживание в море». Внутренний объем ящика представлял собой единственное, за исключением аптечки, сухое место на плоту. У Стивена осталось космическое одеяло: серебристая, как фольга, пленка, в которую он заворачивался для защиты от холода. Блестящая тонкая пленка задерживает тепловое излучение тела и таким образом согревает человека.

У него были пластиковые мешки, солнечный опреснитель, несколько выточенных из дерева пробок для затыкания дыр, один 100-футовый бросательный линь, разносортные скобы из нержавейки, две бухты линя (примерно 100 футов в ⅛ и 100 футов в ¼ дюйма), еще 70 футов линя в ⅜ дюйма, на котором Стивен буксировал за кормой сигнальную вешку, миниатюрный радиомаяк, автоматически подающий сигнал бедствия, ракетница с двенадцатью красными парашютными ракетами, еще три красные ракеты, две оранжевые дымовые шашки, три красных фальшфейера и один белый, литр воды в пластмассовой банке с завинчивающейся крышкой, два куска фанеры толщиной ⅛ дюйма, предназначенных для использования в качестве разделочных досок, четыре металлических стержня разных размеров, детали рулевого управления яхты, короткое подводное ружье со стрелой-гарпуном, пакет с продуктами (300 г арахиса, 450 г запеченной фасоли, 300 г солонины и 300 г подмокшего изюма), маленький импульсный маячок.

В придачу к перечисленному имуществу Стивену удалось спасти поролоновые матрас и подушку, полтора кочана капусты, сигнальную вешку, спасательный нагрудник, спальный мешок и нож.

Начало

«Если плот не порвется и мне не удастся пополнить запасы пищи и воды, я в лучшем случае протяну до 22 февраля, то есть еще 14 дней. К тому времени я, может быть, доберусь до судоходных трасс, где забрезжит слабая надежда на спасение. Организм мой будет уже значительно обезвожен. Язык сначала распухнет, а потом почернеет. Глаза глубоко западут, и сквозь горячечный бред я буду слышать поступь близкой смерти, — думал Каллахен, перебирая спасенные с яхты вещи. — Выжить! Сейчас самое главное — выжить! Нужно сосредоточиться на этом.

Моя единственная надежда сегодня — попасться кому-нибудь на глаза».

Стивен надул и выставил на солнце один из солнечных опреснителей. Когда он, перегоняя плот, уплывал вперед, водосборник волочился за ним по поверхности. При таком положении опресненная вода в него не перетекала. Поэтому приходилось то и дело сливать из опреснителя воду крошечными порциями. За целый день набиралось не больше стакана. Море неустанно подбрасывало опреснитель, и в конце концов от него оторвались ушки, державшие его круговую стропу, к которой привязан соединяющая его с плотом бечева. Нередко очередную жалкую порцию воды приходилось выливать в море, потому что она была соленой. Жажда, сжигающая тело Стивена, стала очень сильной, но он не мог позволить себе больше одного глотка. Оставшихся 2,5 л ему должно хватить на 15 дней. Если он сумеет наловить рыбы, то, питаясь свежей рыбой, пополнит запас жидкости в организме. В противном случае ему не продержаться более 10 дней.

Единственное утешение для Стивена — то, что его вещи стали просыхать и по ночам он может заснуть. Волосы прилипли к резиновой подстилке, нельзя повернуть головы, чтобы не вырвать клок волос, суставы ломило, каждый час он просыпался.

На 6-й день пребывания на плоту (10 февраля) ветер дул по-прежнему, в Атлантике продолжалась «тасовка». Этот термин бытует среди яхтсменов для обозначения беспорядочной волновой толчеи, нередко наблюдающейся в Атлантическом океане. Нестройными грядами волны надвигались то с востока, то с северо-востока, то с юго-востока. Они обрушивались на плот с трех сторон, и он отплясывал бесконечный рок-н-ролл.

Отлетает одна из заплат, установленных на резиновом днище, и для того чтобы ее восстановить, приходится пускать в расход остатки ремонтного материала. Вода из опреснителя по количеству соли практически не отличается от морской. Кроме того, надо ограничить ее ежедневное потребление (не более л). Рядом с плотом резвятся красивые рыбы-дорады, в последнюю минуту оказываясь за пределами досягаемости. Но вот одна вдруг проплывает совсем рядом, и Стивен мгновенно жмет на спуск подводного ружья, которое он предусмотрительно засунул в аварийный мешок при подготовке к плаванию еще на Канарских островах. Ружье чуть не выпрыгивает из рук. Попал! Плот судорожно корчится, а рыбина срывается и уходит. Серебристая стрела бессильно повисает на конце шнура, слишком слабая, чтобы проткнуть такую рыбу.

«Сейчас голод примется за мои мускулы, а потом доберется до мозга!» — стучит в голове Стивена.

Будущее становится проблематичнее. Дугообразный спасательный круг грозит протереть камеры плота. Чтобы поддержать давление воздуха, приходится их подкачивать четыре раза в день. Дополнительный износ резины означает катастрофу. Он решает найти нагруднику другое назначение — пусть послужит в качестве средства «бутылочной почты», с которой можно отправить послание. Стивен разрезает его, засыпав плот пенополистироловой крошкой, упаковывает свою записку в пластиковые мешки и с помощью липкой ленты прикрепляет к непотопляемым блокам. Послание такое: «Положение скверное, виды на будущее того хуже… Приблизительные координаты… Направление и скорость дрейфа… Прошу сообщить и передать последний привет…».

Наступают 11-е сутки плавания на плоту. Каждый день переполнен бесконечным отчаянием. Стивен часами обдумывает свои шансы на спасение, оценивая остаток сил и высчитывая, сколько миль отделяет его от судоходной трассы, где его могут заметить и подобрать. Состояние плота в целом неплохое, хотя всякий раз, когда поблизости надламывается гребень волны, вода проникает внутрь сквозь смотровое окно. Однажды ночью плот сваливается с обрыва крутого океанского вала, и Стивен несколько секунд барахтается в кипящей пене, будто он попал в настоящий водопад. Ночью плот опять едва не перевернулся. Все содержимое его промокло насквозь. А теперь море спокойное и пышет жаром, как сковородка. Солнечные лучи накаляют эту огромную плоскость и высушивают отсыревшие за ночь вещи на плоту. Солнце и штиль становятся на время союзниками Кал лахена.

На его коже появляются струпья, которые не успевают заживать. Большинство нарывов вызвано раздражением от морской воды. Голодные спазмы сжимают желудок. Каждую ночь Каллахену снится еда. В голове кружатся наполненные разными сортами мороженого вафельные стаканчики, украшенные шоколадными трюфелями. Голод — злое наваждение, от которого нет спасения. Это он насылает на него видения, усугубляющие муки. Стивен заглядывает в свои запасы. Банка с консервированными бобами вздулась. Опасаясь ботулизма, он не рискует их есть. В итоге у него остаются две капустные кочерыжки и пластиковый пакет с подмокшим, забродившим изюмом. Осклизлые кочерыжки горчат, но он все равно съедает их без остатка.

Возле плота появляются рыбы нового вида, поменьше, длиной около 12 дюймов. Вращая своими большими круглыми глазами, они кидаются под плот и крепкими челюстями клюют его в днище. Должно быть, это толстокожие спинороги. Их сородичи, обитающие среди рифов, питаются кораллами и считаются ядовитыми, но люди, пережившие кораблекрушение, нередко употребляли в пищу спинорогов без особого ущерба для здоровья. «Ладно, для моего стола сгодится любое блюдо, лишь бы унять сосущее чувство голода, иначе в скором времени я могу сойти с ума, начну есть бумагу и пить морскую воду», — думает Каллахен.

Мореплаватели-одиночки часто разговаривают сами с собой, спрашивают у себя совета, как лучше поступить в том или ином случае. Они пытаются поставить себя на место другого человека, чтобы убедиться в необходимости какого-то действия. Когда человек в этом состоянии попадает в опасную ситуацию или получает травму, его эмоциональное «я» испытывает страх, а физическое «я» ощущает боль. Чтобы совладать со страхом и болью, человек инстинктивно полагается на свое рациональное «я». Чем дольше продолжается путешествие, тем сильнее эта тенденция. Человек использует надежды, мечты, даже циничные шутки, чтобы снизить внутреннее напряжение.

Голод и жажда

Вид резвящейся рыбы усиливает боль в пустом животе. Любая рыбалка, которую Стивен затевает, неизменно заканчивается провалом. Однажды ему все же удается загарпунить спинорога, но он срывается со стрелы подводного ружья. Каллахен изобретает невиданную наживку: связывает вместе несколько крючков, насаживает на них кусочек белой нейлоновой тесьмы, клочок алюминиевой фольги и ломтик драгоценного лакомства — солонины. Одна дорада кидается на нее и тут же без труда перекусывает толстый белый линь. Впоследствии отличить эту рыбину от других будет очень легко благодаря длинному обрывку веревки, свисающему у нее изо рта. Ловить такую рыбку на крючок невозможно, так что полагаться приходится только на подводное ружье.

В один долгожданный момент вожделенная цель оказывается на мушке и выпущенная стрела поражает ее. Дорада яростно сопротивляется. Стивен нащупывает в воде стрелу и, стараясь не задеть плот, чтобы не проколоть его, подтягивает рыбину к борту. Но едва он втаскивает ее, как рыба, рванувшись, все же ускользает. Стивена охватывает отчаяние.

Если голод — злое наваждение, то жажда — сущее проклятие. Неотступная, пронзительная жажда приковывает взгляд к неспешно ползущей стрелке часов. Провожая каждую минуту, Стивен мучительно ждет следующего глотка. В первые 9 дней он позволял себе выпить только по одной чашке воды. Днем температура выше 30 °C, а от глотка до глотка часы тянутся бесконечно долго. Чтобы не перегреться и ослабить потоотделение, нужно обливаться морской водой. Сухой ветер обжигает губы. В один из вечеров начинает сеять мелкий дождик, больше похожий на влажную дымку, но он скоро перестает. Ветры в эти края приходят длинным путем из Америки. Сначала они движутся в северо-восточном направлении, пока не достигнут Европы. Потом скатываются к югу, сбрасывая по пути принесенный с собой груз дождя. Они оказываются в тропических широтах и поворачивают на запад. Большая часть влаги при этом, как правило, уже выжата. Иногда текущий над океаном воздух так же сух, как в пустыне Сахара, над которой он недавно пролетал. И пока ветер вновь не напитается испарениями моря — а этого можно ожидать дальше к западу, — дожди будут посещать этот район крайне редко.

Портится истерзанный волнами второй солнечный опреснитель. Он так и не заработал. Что же с ним такое? Для того чтобы устроить «бортовой» опреснитель, нужно приспособить пластмассовый ящик, поместив в него несколько банок. Если добиться испарения воды из банок, то пар мог бы конденсироваться на каком-нибудь импровизированном тенте, накрывающем ящик, и оттуда стекать на дно. Чтобы обеспечить более интенсивный нагрев и увеличить испаряющую поверхность, Стивен решает натолкать в банки смятую черную ткань от негодного опреснителя. Если вскрыть один из злополучных агрегатов, можно определить, в чем заключается причина их плохой работы. Конечно, при этом пропадет один из опреснителей, но от него и так мало толку. Каллахен решительно берет нож и вспарывает безвольно обмякший шар. Выясняется, что загрязняющая конденсат соленая вода попадает в него с черного пористого вкладыша, который при снижении давления воздуха в баллоне касается его пластиковых стенок. Кроме того, бесконечные сотрясения, испытываемые плавающим по морю опреснителем, вызывают разбрызгивание соленой воды с вкладыша, попадающей в скопившийся дистиллят. Выходит, что здесь не одна, а несколько проблем, но решение нужно найти. Необходимо заткнуть все дыры в пластиковых боках опреснителей и стабилизировать их положение.

Бортовой опреснитель никуда не годен. Испарение в нем происходит недостаточно активно, а вентиляция внутреннего объема слишком сильна для того, чтобы влага конденсировалась на крышке ящика. Но зато удается заставить работать последний из «фирменных» опреснителей, плотно привязав его к плоту так, чтобы его не колотило волнами. Почему бы не попытаться запустить его прямо на борту? Стивен вытаскивает его из воды и укрепляет на верхней камере корпуса плота. Баллон немного сникает, но форму не теряет, и вкладыш не касается пластиковых стенок. Отведение дистиллята тоже значительно улучшается, потому что водосборный мешочек теперь уже не валится набок, а висит почти вертикально. Прямо на глазах в баллоне появляются чистые, прозрачные капли опресненной воды, которые стекают в водосборник. Ура! Эта штука действует! Еще есть полтора литра в резерве… Может быть, скоро их будет больше! Спустя 11 дней надежда не покидает его. Пока не развалится плот и будет работать опреснитель, можно рассчитывать еще на 20 дней. Вот только плот… Только бы не появились акулы! Беспокоят не только плотные ряды их зубов.

Шкура этих созданий напоминает грубый наждак, они могут разрушить плот, потеревшись о него боками. Дорады и спинороги тычутся носами в днище плота. По-видимому, внизу обосновалась колония морских уточек. Спинороги ими кормятся. Но что привлекает к плоту дорад? Ведь они не питаются этими моллюсками.

Неожиданный визит

В небе неподвижно стоят облака. Солнце палит нещадно, поджаривая тело Стивена. Действующий опреснитель, кажется, способен снабдить таким запасом питьевой воды, который нужен, чтобы преодолеть три сотни миль, оставшихся до трассы активного судоходства. Ветер меняет направление.

Внезапный толчок выводит из оцепенения. Каллахен выглядывает за борт. Огромная акула, потеревшись о днище плоской серой спиной, лениво разворачивается, чтобы сделать следующий круг. Невероятно, но дорады и спинороги вовсе не разбегаются! Акула медленно заходит и опять ныряет под днище. Перевернувшись брюхом вверх, кусает один из расположенных внизу балластных карманов. Какое счастье, что они там есть. Иначе эта зверюга прокусила бы днище, хотя надувные камеры при этом еще не пострадали бы, по крайней мере пока. Не выстрелить ли в нее, рискуя потерять стрелу? Акула появляется прямо из-под плота и опрокидывается у самой поверхности воды. Стивен нажимает на спуск ружья, и стальная стрела попадает акуле в спину. Никакого видимого эффекта. Акула уходит, унося стрелу, торчащую в спине.

Вдруг плот отлетает в сторону, словно неведомый гигант отшвырнул его носком своего ботинка. Шершавая кожа с пронзительным звуком скребет по днищу! Держа наготове ружье, Каллахен всматривается во тьму. Акула сейчас с другой стороны. Надо дождаться, пока она покажется впереди. Вдруг воду прорезал острый плавник, и она вскипела, загоревшись фосфорическим огнем. Плавник огибает плот перед следующим нападением. Еще мгновение, и мерцание света в глубине показывает, что акула уже тут. Стивен колет ружьем, как гарпуном, с размаху. Раздается всплеск — мимо! Акула может разъяриться, и следующая атака будет еще свирепее. Снова плавник разрезает поверхность, и акула со скрежетом врезается в плот. Снова удар туда, где мерцает свет. Попал! Вода в море словно взрывается, темный плавник описывает круг и затем исчезает. Где акула? Только гулкие удары сердца нарушают тишину…

Первая удача

Два дня плот медленно дрейфует под палящим солнцем. Каждые 24 часа он перемещается на 25–30 км. Голодные спазмы стискивают внутренности ослабевшего тела. Во рту горит. Опреснитель ежедневно производит пол-литра пресной воды. Запас пресной воды начинает увеличиваться. Во время штиля видимость улучшается. Если встретится судно, оно должно заметить ярко-оранжевый тент плота. Зато и акулы чаще показываются во время штиля. При такой скорости придется плыть 2 недели, чтобы добраться до судоходной трассы. Часами Стивен изучает карту, оценивая время и вычисляя расстояние, отделяющее его от спасительного берега.

За 13 дней, проведенных в дрейфе, он съел более килограмма продуктов. Мучения не сводятся только к боли в желудке. Движения становятся замедленными, быстрее наступает усталость. Жировой ткани больше не осталось. Мышцы поедают сами себя. Видения разных вкусных вещей постоянно мучают Каллахена.

С кормы подплывает несколько спинорогов. Они приближаются к борту. В очередной раз Стивен поднимает ружье, прицеливается и стреляет. Стрела пробивает рыбу насквозь, и Каллахен хватает добычу. Из круглого рыбьего рта раздаются сдавленные щелчки. Глаза дико вращаются. Пища! Склонив голову, Стивен нараспев повторяет: «У меня есть еда!» Мощным взмахом ножа ему удается прорвать бронированную шкуру спинорога. Глаза рыбы вспыхивают, плавники неистово трепещут, на горле зияет разрез. Наконец она мертва. В эту минуту глаза Стивена наполняются слезами. Он оплакивает погибшую рыбу, оплакивает себя, свое отчаянное положение. Потом с содроганием начинает есть горькое мясо, зарывается лицом во влажную мякоть сырой плоти, чтобы напиться красно-бурой крови. Густая, отвратительная горечь заполняет рот, и он тут же сплевывает эту гадость. Поколебавшись, кладет в рот рыбий глаз, раскусывает, и его едва не выворачивает.

Из-за жесткой шкуры приходится чистить океанского носорога в определенной последовательности, начиная с наружной поверхности: сначала нужно содрать кожу, потом отделить мясо от костей и только под конец достать внутренности. Разорвав зубами один горький и жилистый кусочек, по жесткости не уступающий подметке, Стивен развешивает мясо для сушки. Внутренности, особенно печень, — единственная съедобная часть этой рыбы.

От скудной пищи мышцы начинают атрофироваться и кости выпирают наружу. Но хуже этого страшная душевная пустота. В этом мире Стивен чужой. Он не умеет жить по его законам. Его, как и эту рыбу, может настигнуть внезапная смерть, и в этом не будет ничего удивительного, ничего не изменится вокруг. Человек здесь совершенно один, он приговорен к одиночеству и, возможно, к смерти.

Охота

Каллахен уже столько раз промахнулся и теперь не торопится брать дорад на прицел. Однако докучливые толчки в днище плота не прекращаются. Выстроившись широким фронтом, точно бомбардировщики, дорады по дуге заходят на плот с носа. Стивен не мог встать во весь рост, чтобы лучше видеть их приближение, потому что там трудно целиться. Поэтому он поджидает их на коленях. Не доплыв до плота, стая разделяется и обходит плот с бортов.

На всякий случай Стивен направляет ружье в сторону проплывающего под плотом тела. «На, получай!» Оглушенная рыба замирает в воде. Стивен тоже ошарашен. Он втаскивает рыбу на борт. Пена, вода и кровь разлетаются радужными каскадами из-под бешено молотящего хвоста. Спазматически дергается голова. Нужно уберечь надувной корабль от острого наконечника стрелы, застрявшего в теле тяжелой рыбины. Навалившись сверху, Стивен прижимает ее голову к фанерному квадрату, который служит разделочной доской. Он знает, что парализовать рыбу можно, надавив ей на глаза. Но от этого ярость жертвы только возрастает. Поколебавшись, Каллахен вонзает в ее глазницы нож — сопротивление усиливается. Вот-вот она вырвется. Нащупав нож, Стивен всаживает его в бок рыбы, проворачивает его там, пока не находит позвоночник и не переламывает его пополам. Трепет пробегает по телу рыбы, ее взгляд мутнеет. Цвет дорады уже не голубой, каким кажется, пока она плавает в море, — он серебристый.

Разбившиеся надежды

Наступает ночь. Вокруг все спокойно. Вдруг краем глаза Стивен улавливает сверкание огней. Корабль! Похоже, что курс плота с ним пересечется только в 4 милях отсюда. Стивен пускает ракету. Огни судна, кажется, поднимаются выше над горизонтом. Они заметили плот! Стивен пускает вторую ракету, затем третью. Воображение разыгрывает перед ним сцену спасения.

Нос судна продолжает уверенно распахивать море, двигаясь на восток. В свете иллюминаторов хорошо виден разбегающийся за кормой кильватерный след. Прямая дорожка вспененной воды, рокот двигателей и дымный шлейф позади. Пелена тумана густеет, начинает моросить дождь. Стивен не замечает холода, сердце от волнения готово выскочить из груди. Но что это! Судно проходит мимо и не замедляет ход. Волны подбрасывают плот. «Вот сейчас теплоход развернется и подойдет ближе», — успокаивает себя Стивен. Он пускает в небо четвертую ракету и в отчаянии падает на дно плота. Все, судно прошло мимо…

В книге Дугала Робертсона говорится, что не стоит слишком надеяться на встречные суда. «Спасение придет к вам неожиданно… в процессе борьбы за выживание». От этих слов Стивену легче не становится.

Снова неудача

Бывает и хуже. Может быть, с корабля все же заметили плот и вызовут по радио самолет? Стивен включает аварийный радиомаяк. Может быть, плот находится теперь близко от судоходной трассы? Подберет ли его кто-нибудь, прежде чем плот подвергнется новому нападению акул? Стивен предвидел еще не одну схватку с океаном и его обитателями.

Наблюдения за жизнью моря подбадривало его. Без обитателей океана ему теперь не выжить, ведь остатки продуктов кончились.

Сейчас приступы острого голода уже не так мучают его, все перешло в хроническую форму. Все время Стивена посещают видения соблазнительной еды: свежеиспеченного хлеба, мороженого, сочных овощей и фруктов.

Днем на горизонте опять показалось судно. Это сухогруз. Может, они заметили плот и подходят ближе? Еще одна ракета взмывает в небо. Теплоход приближается к плоту, не снижая 12—14-узловой скорости. Свет ракеты сейчас не столь ярок, как ночью, но все же огонь и дымный след нельзя не заметить. Если сейчас кто-нибудь с теплохода смотрит в сторону плота, он просто не может его не увидеть. Плот не проваливается между волнами и постоянно находится в поле зрения. Стивен решает зажечь дымовую шашку, и рыжеватый дым стелется по ветру по поверхности воды. На мостике проходящего судна никого не видно. Теплоход продолжает равнодушно плыть своей дорогой. Через 20 минут он скрывается за горизонтом.

Сколько еще таких встреч впереди? Может быть, больше не будет ни одной. Сколько других судов пройдет мимо? Сколько из них не заметят плот? В наше время на борту судна некому смотреть по сторонам. Наблюдение обычно ведется только в зонах интенсивного судоходства, где недосмотр грозит столкновением. Как правило, достаточно внимательно следят за обстановкой на военных кораблях с многочисленным экипажем. Но из рулевой рубки идущего в открытом океане торгового судна нередко лишь один вахтенный штурман время от времени оглядывает горизонт. Случается, конечно, что кто-то более или менее внимательно поглядывает на экран локатора. Может случиться так, что судно механически идет под управлением авторулевого, и только включенное на шестнадцатом канале УКВ радио обеспечивает его связь с внешним миром. Но даже если вахтенный не дремлет, то, в очередной раз убедившись, что поблизости не видно других судов, он чаще всего сидит, уткнувшись носом в книжку или журнал с фотографиями полуголых красоток, или выходит на крыло мостика, чтобы покурить. Спасательный плот не так-то легко заметить, даже если знаешь о его существовании. Одним словом, много ли надежды, что такую мелочь, как плот, кто-нибудь заметит? Может, не следует спать по ночам, когда вспышка ракеты хорошо заметна? Но днем тоже спать нельзя, потому что нужно следить за опреснителем. Значит, ночные бдения чреваты перебоями в производстве драгоценной пресной воды. Каллахен твердит себе: «Ты и так делаешь все, на что способен. Не стоит рассчитывать на чью-то помощь. Нужно спасаться самому».

Океан манит человека, но такая свобода не дается даром. Когда надвигается шторм, моряк не может поставить судно в надежном месте и спокойно отправиться «по воде аки по суху» на берег. Он не может укрыться за каменными стенами, чтобы переждать непогоду. Нельзя освободиться от природы. Моряку приходится сталкиваться с ее прекрасными и безобразными сторонами гораздо чаще, чем большинству людей. Стивен выбрал жизнь мореплавателя, чтобы быть свободным от всяких уз, и вместе с тем отказался от защиты, которую общество дарует своим членам. Он выбрал свободу и заплатил за нее положенную цену.

На горизонте тает дымок от исчезнувшего теплохода. Никакие рассуждения не спасают от чувства горького разочарования. Он не сердится на судьбу, но сейчас, кажется, готов смириться с рабством сухопутной жизни.

К утру ветер свищет вовсю. В море вспухают десятифутовые волны, которые закручиваются пенистыми гребнями, опрокидываются и с грохотом разбиваются. Упакованный в просоленный спальный мешок, Стивен сидит, уцепившись за леер наветренного борта. Во время быстрых вылазок на подветренную сторону он проверяет солнечный опреснитель. Стараясь удержать равновесие, он балансирует на резиновом полу, который взлетает на волнах. Когда плот поднимается на гребень, Стивен приседает, чтобы компенсировать инерцию, швыряющую его вверх. На мгновение он замирает на вершине и в течение этой короткой паузы успевает осмотреть небольшую часть горизонта.

Из-за непрерывной качки необходимо несколько минут для того, чтобы оглядеть горизонт. Несколько раз Стивену кажется, что в северном секторе что-то мелькает. Но массивные громады волн, перекатывающихся рядом с плотом, и их белопенные шапки ничего не дают разглядеть. И вот, наконец, он возносится на вершину огромного морского вала.

Есть! Судно держит курс на север. К несчастью, нет надежды на то, что с него заметят плот. Слишком далеко оно находится, чтобы заметить ракету. Кроме того, корабль удаляется. Воодушевляет только направление его движения — из Южной Африки в Нью-Йорк. То, что представлялось несбыточной мечтой 24 отчаянных дня, претворилось в реальность. Плот достиг трассы активного судоходства!

Но это еще мало что значит. Здесь речь идет о выживании. Нужно ждать, экономно расходовать пищу и воду, ловить рыбу, заботиться о работе опреснителя. Это требует величайшей осмотрительности. Если слишком увлечься наблюдением за горизонтом, можно быстро устать. Тогда будет трудно охотиться и выполнять другие важные для спасения жизни дела. В любой момент в море может показаться судно, которое пройдет мимо, не заметив среди волн крошечный плот.

Борьба

Нужно больше рыбы, а постоянные толчки снизу в днище плота свидетельствуют о том, что вокруг плота резвится достаточно дорад. После нескольких промахов Стивену удается загарпунить одну из рыбин вблизи хвоста, но это не очень усмиряет ее. Дорада отчаянно дергает плот, пока Стивен, упираясь изо всех сил, пытается ее удержать. Как жаль, что нельзя использовать эту мощную тягу для буксировки в нужном направлении! Дорада срывается с гарпуна, ее не удалось вытащить из воды. Что ж, нужно попробовать еще раз. Каллахен перезаряжает ружье и вдруг обнаруживает, что на нем больше нет упругой тетивы, с помощью которой выбрасывается гарпун. Она медленно опускается на дно. Да, это, пожалуй, настоящая беда…

Таких серьезных неприятностей со снаряжением пока еще не случалось. Отремонтировать в море вышедшую из строя жизненно важную систему и наладить ее работу с помощью подручных средств — задача очень трудная.

Сейчас важно сохранять спокойствие. Успех или неудача ремонтной операции будет зависеть от мелочей. Поэтому никакой спешки, все нужно делать правильно и надежно. Порыбачить можно и завтра. Стрела и ружье никаких повреждений не имеют. Не хватает только источника метательной энергии. Стивен устанавливает стрелу на цевье ружья обычным образом, но при этом выдвигает ее из пластмассовой обоймы на конце ружья вперед насколько возможно, чтобы увеличить длину оружия. Потом приматывает стрелу к цевью двумя длинными бечевками, используя для этой цели толстую льняную бечевку, потому что она обладает важным преимуществом по сравнению с синтетической — дает усадку, вследствие чего обтягивается и вся обвязка. Но гладкая стрела все еще вращается вокруг своей оси, поэтому Стивен еще раз обматывает ее. На хвосте стрелы есть специальные выемки, предназначенные для сцепления ее со спусковым механизмом в корпусе ружья. С помощью нескольких петель бечевы, закрепленных на этих выемках, он соединяет стрелу с рукояткой ружья, чтобы пойманная рыба не могла ее выдернуть.

Стивен, конечно, сознает, что эта хлипкая острога едва ли годится для охоты на такую крупную рыбу, как дорада. Обычно при подтягивании загарпуненной рыбы на стрелу действует только растягивающая сила. А сейчас придется поражать добычу ударом руки, причем ружье в основном будет испытывать нагрузку не на растяжение, а на сжатие. При подъеме тяжелой рыбы на борт на конец этого импровизированного копья будет действовать также значительная изгибающая сила. Тем не менее новый гарпун выглядит достаточно крепким, можно немедленно приступить к его испытанию. Успех теперь зависит от спокойствия и выдержки. Если раньше стрела из ружья выбрасывалась упругой тетивой, то сейчас нужно пронзить толстенную дораду копьем, полагаясь на проворство и действуя только за счет мускульной силы.

Левым локтем Каллахен опирается на верхнюю бортовую камеру надувного плота и слегка придерживает пальцами стрелу. Правой рукой он держит рукоятку оружия на уровне щеки и, напрягшись, замирает в ожидании. Линией прицела служит цевье, а небольшое покачивание взад-вперед обеспечивает определенный сектор ведения огня. На поверхности воды он проводит воображаемый круг диаметром около полуметра, в пределах которого можно нанести удар, не отрывая опорного левого локтя. Без опоры трудно попасть в цель. Радиус поражающего действия такого копья составляет примерно метр вместо двух, как у исправного ружья. Необходимо дождаться, пока какая-нибудь рыба не окажется прямо под нацеленным копьем. Тогда поверхностное преломление, из-за которого рыбу видно там, где ее на самом деле нет, окажется минимальным. В удар надо вложить одновременно как можно больше силы и ловкости: резкий выброс руки, выпад всем телом, точное попадание в цель. Удар нужно наносить мгновенно, потому что дорада — очень проворная рыба. Но этому тоже можно научиться. Стоит оторвать левую руку от опоры — никакой надежды на успех не останется. Видно, как повсюду шныряют дорады, однако следует подождать, когда одна из них войдет в сектор «обстрела».

Тычки рыб снизу плота теперь служат предупреждающим сигналом. Стивен глубже вдавливает колени в мягкое днище, подманивая любопытных дорад поближе. Толчок — и из-под плота выскальзывает большая рыбина. Слишком далеко вправо… Бум!. — на этот раз слева. Бум! — и прямо по центру показывается рыбья голова. Ну же! Всплеск, удар! Копье рвется из рук, вспененная вода, расплывающееся облако крови. И вот дорада уже в воздухе. Какая громадина! Кровь брызжет фонтаном. Не дать ей уйти! Затащить на плот! Она яростно бьется, во все стороны брызжет кровь. Нужно быть очень осторожным с острием наконечника. А теперь бросить ее на пол, навалиться сверху! Огромное тело с квадратной головой на мгновение замирает под коленом, когда Стивен придавливает его всей своей массой. Рыбина лежит, распластавшись поперек плота, в боку у нее зияет дыра размером с кулак. В углублении, образовавшемся в днище, плавают сгустки крови.

Стивен летит навзничь, сбитый с ног оглушительными шлепками вырвавшегося на свободу хвоста. Рыбина начинает судорожно метаться, пытаясь выскочить. Острие! Где острие? Вдруг резкая боль вспыхивает в кисти. Сейчас рыба вырвется! Стивен нащупывает наконечник пляшущего копья. Наконец удается совладать с рыбой, бросив ее на подстилку из спальника и экипировочного мешка, и зарыть опасное острие в глубину толстой ткани. Взгляд рыбы беспокойно перебегает с одного предмета на другой — ей осталось мало времени, и она это знает. Она опять вырывается. Не зевать! Левую руку обожгло как огнем. Хвост сокрушительно хлещет по чему попало. Рыба и человек опять сплетаются в объятии. Навалившись сверху что есть мочи, человек прижимает ее ногами. Жабры рыбы тяжело ходят вверх-вниз. Стивен вонзает нож в ее тело, он натыкается на что-то твердое (это позвоночник), нажимает сильнее, и позвоночник переламывается. Рыба все еще дышит. Потом дыхание исчезает… Все… В другой раз этого уже не повторить.

Не верится, что во время схватки плот не был продырявлен. Стивен тщательно осматривает копье, стрела лишь чуть погнулась, а конструкция еще держится. Шипения выходящего воздуха вроде не слышно. Надувные камеры по-прежнему тверды. Повсюду валяются развороченные внутренности, все залито кровью и наверняка не только рыбьей. Впредь нужно выбирать дорад-самок, они помельче. Перед началом охоты нужно хорошо подготавливать снаряжение. Сначала следует накрыть как можно большую площадь днища парусиной, потом положить на нее разделочную доску, у правого борта поместить экипировочный мешок, поверх него положить спальник, чтобы прикрыть надувные камеры.

Несколько часов уходит на разделку рыбы. Сначала Каллахен разрезает ее на четыре больших куска, хвост и голову. Потом режет каждый кусок на четыре продолговатых ломтя, по два с каждого бока, которые нарезает тонкими ломтиками, и нанизывает все это богатство на веревку.

Успокаиваться рано

Положительные моменты налицо. Все отрицательные еще более очевидны. Нехватка углеводов, сахаров и витаминов иссушила тело. Каллахен сильно потерял в весе. Каким образом в организме происходит перераспределение тепла и энергии, почему они в первую очередь поступают в жизненно более важные системы, как вообще тело умудряется сохранять свою активность за счет беспощадного самосожжения плоти? Все это выше его понимания. Изобретательность природы изумляет.

Бывает так, когда невыносимая тяжесть вдруг наваливается на Стивена, какие-то туманные вспышки, и он валится с ног, сосредоточив остаток сил на том, чтобы не выпасть из плота. И все же он сейчас находится в лучшей форме, чем предполагал раньше, размышляя о будущем, которое теперь уже настало, хотя в полуденное время он действительно «не способен к координированным действиям». Если удастся не потерять контроль над собой, можно добраться и до Антильских островов. Но как долго можно продержаться в этом аду?

В письмах, отправленных родителям и друзьям с Канарских островов, Каллахен писал: «Ждите меня на Антигуа около 24 февраля». Назначенный срок миновал неделю назад. Правда, в тех письмах он предупреждал, что пассат в это время года дует еще не в полную силу и «Соло» может задержаться с прибытием до 10 марта. Эта дата наступит через неделю. Если поиски начнутся тогда, вряд ли они увенчаются успехом, ведь он будет слишком далеко в открытом море. По-прежнему вся надежда на то, что его подберет встречное судно. Дома еще не скоро начнут беспокоиться.

В 30 метрах перед плотом быстрыми рывками чертит зигзаги акулий плавник. Он небольшой, хорошо, что его обладательница не выказывает пока к плоту интереса. Акула огибает плот и держит путь против ветра на восток в поисках пищи, которую несет Северное экваториальное течение.

Как и большинство хищников, акулы остерегаются серьезных схваток. Покалеченная и ослабевшая акула не может охотиться и рискует стать жертвой своих сородичей. По этой причине акулы начинают нападать с пробного толчка. Если жертва не защищается, акула ее хватает. Она глотает все без разбору.

В акульих желудках можно найти все что угодно, даже лицензионные пластинки и якоря. Узнать бы, как они относятся к резиновым плотам! Стивен надеется, что его ответные действия позволят отвадить от плота непрошеных визитеров. Вспоминается фильм «Челюсти». После его выхода на экран были выловлены по крайней мере две большие белые акулы, не уступающие по размерам механическому чудовищу, сыгравшему главную роль в этом фильме (длиной оно было 7 м, а весило около 4 т). Поведение большой белой акулы непредсказуемо. Это настолько огромные, свирепые и сильные хищники, что у них нет естественных врагов, поэтому они никогда не утруждают себя предварительной проверкой. Их атака внезапна, а мощь такова, что они вдребезги разносят небольшие суда и нападают даже на китов.

Кроме того, существуют еще косатки, или киты-убийцы. Известны случаи, когда под их ударами гибли крупные яхты. Копье Стивена из алюминия и пластика весит не больше килограмма. Укол таким оружием даже для небольшой акулы будет, наверное, как укус москита. А в полуденные часы он вообще вряд ли сумеет оказать ей сколько-нибудь заметное сопротивление. Хорошо бы поскорее выбраться из этих мест.

Жизнь продолжается

Ночами Каллахен дрожит от холода, днем изнывает от жары, и только рассветы и сумерки дарят непродолжительный отдых. Едва солнце скрывается за горизонтом, как сразу становится холоднее. Он устраивается в той же позе, что и по утрам, накрывает ноги спальным мешком, накачивает обмякший плот и любуется небесной феерией. Ослепительно белый диск время от времени пронзает своим лучом громоздящиеся у горизонта кучевые облака. На Антигуа время только перевалило за полдень. Если бы плот шел хотя бы со средней скоростью 3 узла, он давно бы уже был в тихой гавани. «Ничего, как-нибудь доберусь, если найду в себе силы», — утешает себя Стивен.

Клубящиеся облака уплывают за горизонт, и Каллахен принимается за обед. Следя за тем, чтобы разнообразить свой стол, он выбирает различные куски: длинные мясистые кусочки заменяют ему сосиски, к ним он добавляет немного жирной тешки да еще коричневого хрустящего балыка. Разломав хребтину, он выжимает на доску желеобразную жидкость из позвонков. Из хребта вытягивает длинную макаронину и кидает ее в собранную жидкость — готов «бульон с лапшой». После бульона на столе появляется роскошная вырезка из мясистых спинных ломтиков. Самые сухие он отбирает отдельно. Это сухарики. Самое вкусное — рыбьи внутренности. Правда, жевать рыбьи потроха — все равно что грызть автопокрышку, поэтому не нужно пытаться это сделать. Но все остальное можно поглощать с наслаждением, особенно печенку, икру, молоку, сердце и глаза. Глазные яблоки с жидким содержимым имеют около 2,5 см в диаметре и на вкус просто восхитительны. Их тонкая жесткая оболочка напоминает целлулоидные шарики для пинг-понга. Стивен прокусывает ее, и в рот ему брызжет струя жидкости, которую он закусывает вязкими росинками хрусталиков и тонкими листиками зеленой роговицы глазных яблок.

Все больше времени Каллахен проводит в мечтах о пище. Перед его мысленным взором во всех подробностях предстает ресторанный зал в гостинице. Вокруг стола гостеприимно расставлены стулья. Он представляет, что садится и просматривает меню. На круглом подносе лежат сдобные булочки, только что вынутые из печи. Масло так и тает на кусочке теплого хлеба. Воздух напоен ароматом пирогов и шоколадной глазури. Соблазнительные горки прохладного мороженого упорно повторяются в его видениях. Он старается их отогнать, но они назойливо преследуют его в бессонные ночные часы. Муки голода донимают даже во время еды (что это за еда, можно себе представить).

Большую часть воды из своего суточного рациона Стивен приберегает на десерт. С тех пор как он восстановил водный запас, можно позволить себе выпивать примерно стакан воды утром, а за обедом — примерно объем, равный бутылочке из-под колы, третья часть бутылочки остается на ночь. Стивен не торопясь проглатывает драгоценную воду и держит ее во рту, пока она сама не всосется.

Море все равно красиво

Море разгладилось. Полный штиль. Стивен поднимается, чтобы посмотреть на горизонт. За кормой на глазах вырастают могучие кряжи дождевых облаков. С их темных плоских подошв срывается дождь, а белоснежные пышные вершины высоко вздымаются, рассыпаясь на мириады легчайших водяных кристаллов. Перед стеной облаков и серой сеткой дождя движется голубая полоска неба. Внезапно от края до края горизонта перекинулась разноцветная радуга. Вершина гигантской дуги, скрытая клубящимися облаками, стоит в зените, высоко над головой. Прохладный бриз ласково овевает лицо, колеблет полотнище тента плота. По тускло-серой морской глади побежали белоснежные трещины. Вдруг далеко на западе между причудливыми громадами небесных гор вспыхивает солнце и замирает на линии горизонта. Струящееся от него тепло согревает спину, а тент загорается оранжевым огнем. Меж двух разноцветных арок натянут серый шатер облаков, позади них простирается ослепительно яркая синева. Вокруг высоко взлетают над водой дорады, и заходящее солнце сверкает на их блестящих спинах. Стивен удобно стоит на своем плоту, спиной к солнцу, и на лицо ему падают первые прохладные струи дождя. Далеко на юге и на севере концы радуг тонут в море…

Феерический спектакль продолжается. Стивен разливает в емкости скопившуюся дождевую воду, натягивает на себя спальный мешок и закрывает глаза. Тело его измучено, но чувствуется удивительное умиротворение, как будто удалось ненадолго ускользнуть из адского плена. Это благостное состояние продолжается три дня. Все переменчиво — иногда жизнь меняется в лучшую, иногда в худшую сторону, ничто не бывает вечным.

Шторм

К вечеру 6 марта опять усиливается ветер. Заснуть совершенно не удается, потому что всю ночь плот швыряет на волнах. Наутро скорость ветра доходит до 40 узлов. О наблюдении за обстановкой не может быть и речи. Стивен туго зашнуровывает вход. Невозможно даже проверить опреснитель. Если бы в пологе плота были предусмотрены окна, можно было бы видеть, что творится снаружи, прежде чем почувствовать это на себе. Возможно, удалось бы высмотреть какое-нибудь судно, которое вызволило бы его из этого бурлящего ада.

Терпеливо дожидаясь, когда уляжется шторм, Стивен жует сушеную рыбу. Кожа дорады так груба, что ее нельзя укусить, и он обдирает мясо зубами.

Сквозь тент непрерывно сочится вода. 8 марта плот накрывает большая волна. Вычерпав из кубрика несколько ведер воды, Стивен вспоминает, что не спал уже двое суток. Кожа его побелела и совершенно сморщилась. Со всклокоченных волос стекает вода. Он весь облеплен рыбьей чешуей, похожей на блестки лака для ногтей.

Двумя часами позже плот снова захлестывает. Каллахен сидит посреди плавающего барахла, измученный, убитый, и тут выдержка изменяет ему. Размахивая кулаками, брызгая слюной, он кричит: «Ах ты сукин сын, дрянь поганая — океан!» В течение 5 минут он на все лады клянет ветер и волны. А потом спазмы подступают к горлу: «За что? За что мне это? Я хочу вернуться домой, вернуться домой — и только! Почему мне не дают вернуться домой?»

В глубине души он слышит другой голос, который распекает его за эту выходку, но он не может совладать с собой: «Плевать я хотел на все! Я болен, голоден, устал, мне страшно, наконец! Мне плохо!»

Откуда ему было знать, что в этот день, а возможно, и в этот самый момент его отец набирал телефонный номер Береговой охраны США, чтобы сообщить, что яхта «Соло» не прибыла в срок в порт назначения. Незадолго до этого его матери приснился страшный сон. Она увидела, что Стивен тонет в темной воде и не может выплыть нд поверхность. Она проснулась в холодном поту, дрожа, словно в ознобе, и с тех пор жила в ужасном напряжении, ожидая известий о сыне. Известий все не было.

Спустя несколько минут горячка прошла. Каллахен вновь взялся за бесконечное, изнурительное вычерпывание воды. «Может быть, вернувшись домой, устроить пикник для друзей и соседей? Да, надо вернуться, чтобы устроить пикник. Целая туша будет жариться на вертеле, а рядом будут разложены горы салата и мороженого. Люди спросят меня, как все это было. И я отвечу, что это было мерзко, все было мерзко — от начала и до конца» — так мечтал затерянный в океане человек на плоту. Все складки плота были покрыты противной вонючей слизью. Сплошная гадость и никакого удовольствия. Нужно делать то, что следует, по необходимости, и больше ничего. Он еще расскажет, как ему опротивело море, которое грохотало над ухом, точно там шла стрельба из крупнокалиберной винтовки, обрушивало на него град ударов, оставляло незаживающие язвы на теле, расскажет, как он изнемогал в неравной борьбе.

Стивен не предполагал раньше, что в человеке одновременно может уживаться такая ненависть и такая тоска. Как бы то ни было, он еще доберется до своего дома. Он должен сделать это.

Неужели ветер немного ослаб, или это только кажется? Нет, не ослаб. Еще два дня продолжается буря, превращая жизнь Стивена в сущий ад. Но ему все же удалось поймать еще одного спинорога (это уже третий по счету) и одну дораду (она уже четвертая). Дорада снова погнула острогу. Впредь надо ограничить себя в охоте и беречь снаряжение. Кто знает, сколько еще дорад способно выдержать это самодельное оружие, прежде чем оно окончательно выйдет из строя? Сколько времени еще придется им пользоваться?

Тридцать пятый день

К 11 марта погода налаживается, и жизнь на плоту входит в обычное русло. Стивен находится примерно на полпути к Вест-Индии. Все снаряжение плота действует исправно. Занятия альпинизмом, туристские походы, выучка бойскаута, строительство яхты, парусный спорт, инженерный опыт и жизнестойкость дают Стивену силы и умение приспособиться к условиям обитания на этом крошечном плавучем островке.

13 марта, однако, особой бодрости духа не ощущается. Из-за плохой погоды последняя дорада не успела высохнуть: она прогоркла и превратилась в клейкую массу. Стивен почти ничего не успел съесть — большую часть пришлось выбросить за борт. На гимнастику йогов уходит много сил: если раньше Каллахен проделывал упражнения за полчаса, то сейчас это занимает целых полтора. Ему кажется, что он недолго протянет.

Сейчас недостаточно делать самое необходимое и беречь силы. Надо во что бы то ни стало привести себя в форму. Нужно больше еды. Стивен соскабливает с погруженных в воду частей плота морских уточек и добавляет в питьевую воду немного ржавчины с металлических банок в надежде пополнить запасы железа в организме. Затем он решает подкараулить еще одну дораду. Она появляется. Неуклюжий удар копья разбрызгивает воду. Конечно, промах. Вот еще одна. Снова промах. С третьей попытки он глубоко вонзает свое оружие в спину выплывающей из-под днища рыбины. Она судорожно бьется, стремясь освободиться, и тащит Стивена в море. Он начинает водить ее, как будто она сидит на крючке, привязанном к легкой леске, чтобы не сломать и не погнуть острогу. Однако надо поскорее втягивать ее на плот, пока она не сорвалась. Не обращая внимания на рывки и толчки, Стивен перехватывает ружье поближе к телу рыбины и вытаскивает свою добычу, не боясь погнуть драгоценное копье. Сбрасывает дораду на расстеленный для защиты «палубы» кусок парусины. Прижав ее коленями, подсовывает ей под голову разделочную доску, вонзает нож в боковую линию и резким поворотом лезвия ломает рыбине позвоночник. Обычно Каллахен сначала разделывает рыбу, но сейчас он слишком голоден и поэтому только потрошит ее, а все остальное откладывает на потом. Он закусывает рыбьими потрохами. Рыбье брюхо, кажется, чем-то набито. Стивен вспарывает его, и оттуда вываливаются пять полупереваренных летучих рыбок. Поколебавшись, он пробует одну из них на вкус, и его едва не выворачивает. Обливаясь потом от зноя, сидя на корточках, Стивен трудится, разрезая на куски тело дорады. Дважды он дает себе передышку, чтобы вытянуть ноги и расправить спину. Разделка рыбы — тяжелая работа.

В это время

9 марта управление береговой охраны Нью-Йорка поручило радиостанциям в Виргинии и Пуэрто-Рико передать в эфир сообщение о яхте, которая не прибыла в назначенный срок в порт назначения, в программе «Извещения мореплавателям». Эту передачу обычно слушают все торговые и прогулочные суда в открытом море. При посредстве лондонского отделения Ллойда береговая охрана проследила путь яхты «Соло» до Канарских островов. Так как пребывание яхты на Иерро не было официально зарегистрировано, власти отказались поверить, что она отбыла в конце января. И только после того, как родители Стивена предъявили копию отправленного им с Иерро письма, они поверили. Недоверчивое отношение к непрофессиональным морякам, которые слишком подвержены эмоциям, сказалось на всех последующих действиях береговой охраны, что привело к бюрократической волоките. В первую очередь береговая охрана предприняла проверку в гаванях Вест-Индии, чтобы выяснить, не прибыла ли яхта «Соло» без уведомления.

Оказалось, что никто точно не знает, когда яхта вышла с Канар, направилась ли в Карибское море прямым путем или отклонилась к югу, а может быть, взяла курс мимо островов Зеленого Мыса. Семье Стивена было известно, что его маршрут не проходил мимо островов Зеленого Мыса, но для охраны эти сведения были недостоверными. Безлюдные просторы океана невообразимо обширны. Найти там одинокое судно, даже зная его координат, — дело нелегкое. Это все равно что отыскать иголку в стоге сена. Даже вычислив координаты яхты с точностью до 100 миль, пришлось бы обследовать круг диаметром 200 миль, что составляет свыше 30 тыс. квадратных миль морской поверхности. В переговорах с родственниками Стивена береговая охрана умалчивала о том, что если яхта запаздывает с прибытием более чем на неделю, это, скорее всего, означает, что его уже нет в живых. Такое случается сплошь и рядом. С 1972 по 1977 г. в водах США в происшествиях с судами, занятыми коммерческим рыболовством, погибло 374 моряка. Фонды береговой охраны урезаны, штаты не укомплектованы, снаряжения не хватает. Но даже если бы они и выслали поисковую партию, она, скорее всего, не нашла бы Каллахена. «Удаленность предполагаемого местоположения от берегов не позволяет организовать эффективный поиск». На вопрос родственников, нельзя ли послать на розыск «Соло» самолет, береговая охрана заявила, что об этом не может быть и речи.

В это время доведенный до отчаяния, измученный человек на легком надувном плоту продолжал с надеждой всматриваться в небо, несмотря на мучительное понимание того, что самолета он, скорее всего, не увидит.

На 42-й день, 18 марта, береговая охрана завершила проверку в гаванях Французской и Британской Вест-Индии. Яхта «Соло» не была обнаружена.

Испытания продолжаются

Каждую ночь Стивену удается поспать часа полтора, пока плот не начнет дергаться или ноги не онемеют настолько, что возникает необходимость пошевелиться. Тогда он встает и укладывается вновь в другой позе, обеспечивающей относительный комфорт. Вопреки опасениям по поводу того, что акула или иная тварь непоправимо изорвет плот, пока все в порядке.

Рыбий кортеж начинает свой утренний парад. Прямо под острием копья появляется голова. Точный отвесный удар прошивает дораду насквозь. Она начинает кувыркаться, как безумная, так и рвется из рук. Но Стивен держит ее цепко. Не вышло! Пластмассовая обойма на кончике цевья словно взрывается, обвязка разлетается в стороны и спутывается в клубок, а гарпун перекашивается. Пытаясь его ухватить, Стивен быстро наклоняется. В этот момент раздается жуткий звук, будто кто-то резким рывком раздирает гигантскую жесткую «молнию». Это загарпуненная дорада вонзает наконечник стрелы в нижнюю камеру плота. С шипением и бульканьем оттуда вырывается воздух.

Рыбина рвется на волю. Чудом удается удержать в руках ружье и гарпун. Каллахен забрасывает их внутрь и хватается за пробоину. О Боже! Внизу зияет огромная дыра шириной 10 см. Попытки стянуть края дыры ни к чему не приводят, и плот продолжает погружаться. Через разрыв пробиваются громадные пузыри, потом выскальзывают пузырьки поменьше, просачивающиеся уже не так быстро. Наконец нижняя камера безжизненно опадает плоским пустым мешком.

Все кончено. Плот осел настолько, что теперь его плавучесть обеспечивается только верхней камерой. Высота надводного борта составляет всего 7–8 см. Днище плота вспучилось под ногами. Давление воды под ним так сильно, что нижняя камера вырывается из рук, ее затягивает под плот, и днище вспучивается еще сильнее. Проваливаясь при каждом движении, как в трясину, Стивен старается нащупать свое снаряжение.

Если он не сумеет как-то заделать этот разрыв, всему конец. От сырости не будет спасения, и соленая вода разъест кожу до костей. Ноги Стивена находятся под водой, и рыскающие в окрестностях акулы, конечно, предпочтут попробовать на зуб их, а не балластные карманы. Рыбы, укрывающиеся под плотом, уже колотят и покусывают конечности сквозь резину днища. Ноги так глубоко увязли в просевшем днище, что тычущиеся в них дорады становятся совершенно недосягаемыми для остроги. Но даже если и удастся поймать рыбу, ее негде будет высушить, и очень скоро она испортится. Плот стал вилять на ходу сильнее обычного, значит, усилится трение опреснителя. Что-то непременно надо предпринять, причем как можно быстрее, пока не испортилась погода.

Конические пробки из ремонтного набора слишком малы, чтобы заткнуть такую дыру. Может быть, сгодится кусок пенопласта из маленькой подушки, спасенной в ночь бегства с гибнущего «Соло»? К счастью, это пенопласт с закрытыми ячейками. Его структуру составляет множество крохотных застывших пузырьков, поэтому он намного лучше того, который состоит из таких же пузырьков, но с прорванными стенками. Благодаря закрытым ячейкам пенопласт не впитывает воду и не пропускает воздух. Не обращая» внимания на атаки дорад, Стивен извлекает свои инструменты и лихорадочно начинает работать. Вырезает брусок соответствующего размера, берет несколько коротких шнурков, перегибается через борт и, помогая весом своего тела, подтягивает нижнюю камеру к себе. Пробоина находится достаточно близко для того, чтобы до нее дотянуться, но разглядеть ее все же трудно. Заталкивая в дыру пенопластовую пробку, Стивен захватывает верхний и нижний края разрыва, накидывает шнур петлей и плотно обматывает ее конец вокруг импровизированной пробки. Первые витки не захватили края дыры, поэтому он накладывает дополнительные. Теперь дыра стянута. Пора опробовать результаты своего труда. Визгливо похрюкивает помпа. Камера понемногу надувается, натягивая под Стивеном пол. По мере того как плот поднимается, из-под воды все сильнее булькает, а потом над поверхностью появляется пробка. Через 15 минут камера спускает, и он снова проваливается в резиновую трясину.

Каллахен заглядывает через борт. Оказывается, воздух просачивается сквозь многочисленные мелкие морщинки, разбегающиеся от перевязанного места разрыва наподобие корней от древесного ствола. Может, их законопатить набивкой спальника? Но сколько ни заталкивай ее во все дыры, воздух все равно находит себе щелочку. Может быть, помогут старые обтрепанные губки? Пять часов Стивен бьется над тем, чтобы наглухо запечатать все зазоры вокруг затычки, но всякий раз, как он берется за помпу, на поверхности появляются предательские пузырьки. После заделки щелей они только увеличиваются, их становится все больше. Чтобы поддерживать в камере приемлемое давление, необходимо каждые полчаса делать по пятьдесят качаний. А всего для обеспечения жизнеспособности плота ежесуточно нужны три тысячи качаний. Два с лишним часа изматывающих упражнений — это примерно вдвое выше предела возможностей измученного Стивена. А когда на море разыграется шторм, усилия придется, наверное, удвоить. Разумеется, при условии, что заплата еще будет на месте. Это невозможно…

Отсюда до ближайшей суши около 600 миль (примерно 1100 км). Это в лучшем случае 35 дней пути. Спущенная нижняя камера действует, как плавучий якорь, замедляя дрейф плота. После тяжелой работы под жарким солнцем, наглотавшись соли с ножа и веревок, которые приходится все время держать в зубах, Каллахен испытывает чудовищную тяжесть. Все мышцы отказывают. «Мне ни за что не выстоять еще 35 дней», — с ужасом думает он.

Камера спускает в очередной раз. Надо немного отдохнуть и успокоиться. Может быть, между Бразилией и южным побережьем Соединенных Штатов существует рекомендованная судовая трасса, где-нибудь в 300 милях впереди. Но это все равно очень далеко. Если раньше вокруг был ад, то сейчас — самое пекло.

Нужно срочно заделать пробоину. Расслабляться некогда. Вечером на угольно-черном небе появляется луна. Стивен закрепляет на голове небольшой фонарик из аварийного комплекта. Получается что-то вроде шахтерской каски. Даже склонившись над самой водой, поврежденный участок можно увидеть с большим трудом. Совать руки в темную воду опасно, но другого выхода нет.

Внезапно появляется серая тень, закрывая на миг столбик света. Она проскальзывает в 10 см от пальцев. Стивен, как ошпаренный, выдергивает руки из воды. Акула метров около трех. Она лениво описывает круг возле плота, на мгновение показывается над поверхностью и опять уходит в глубину.

Нужно продолжать прерванную работу. Загоняя пробку глубоко в пробоину, Стивен тщательно прижимает ее шнуром, перетягивая витками. Что это? Руки катапультируются из воды. Вокруг заплаты шустро крутится спинорог. Часы! Ну конечно, все дело в светящихся стрелках и циферблате. Спинорог, наверное, принял их за что-нибудь съедобное.

Из нижней камеры плота пришлось выдавить остатки воздуха, только после этого удалось обхватить внешние уголки пробоины. Стивен обтягивает витки шнура так туго, что он врезается в ладони, а предплечье стирается о резину камеры. Каллахен настолько измотан, что мгновенно проваливается в сон.

Без передышки

Утром 20 марта Каллахен все еще пытался заделать пробоину. Едва он подкачал камеру, как края пробоины растянулись и выползли из-под шнура. И тут же из-под дырки весело побежали пузырьки. Он заткнул ее кусочками пенопласта и шариками губки. В этот момент под плотом бесшумно проскользнула серая туша с белыми отметинами на концах плавников. Акула рыскала вокруг, подкарауливая добычу. Стивен наспех перевязал свою острогу, обтянув каждый виток шнура. Акула все время уклонялась в сторону или уходила в глубину, оставаясь за пределами досягаемости. Воздух из камеры продолжал уходить. Каждые полчаса нужно делать шестьдесят качаний, иначе ноги окажутся в воде и акула набросится на них.

Вот она приближается к самому борту. Приподнявшись как можно выше, Каллахен обрушивается на нее всем своим весом, целя острогой в линию, проходящую по боку и голове акулы. Чувствительность «уха» так велика, что акула способна воспринимать колебания воды, вызванные бьющейся рыбой, на расстоянии свыше четверти мили (около 500 м). В одно мгновение после удара чудовище исчезает из виду.

Опять нужно браться за пробоину. После долгих мучений утечка воздуха уменьшается. Необходимо сорок качаний каждые два часа, но тем не менее шипение пузырьков воздуха еще слышно.

Физическая работа сжигает последнюю энергию, которая осталась в мышцах, но ничего не поделаешь, приходится тратить последние силы. Надо опять заниматься опреснителем и пополнять запас пресной воды. Сушеной рыбы не осталось. Нужно позаботится о еде.

Случай на охоте

Дважды проверив обвязку на остроге, Стивен занимает «боевую» позицию. Охота не ладится. Но вот наконец одна из дорад подплывает ближе. Резкий выпад копьем — и острие вонзается в ее спину, но не пробивает насквозь, а застревает внутри. Рыба начинает бешено вращаться вокруг наконечника стрелы и исчезает. Стивен с удивлением рассматривает резьбу на конце гарпуна. На эту резьбу было навинчено острие. Теперь его нет. Рыба свинтила наконечник и ушла вместе с ним. Если бы не потеря острия, без которого нет смысла использовать копье, можно было бы посмеяться над нелепостью этого случая. Но сейчас не до смеха. Эта потеря может дорого стоить.

Бессилие и подавленность овладевают Стивеном. От слабости трудно пошевелить рукой. Но нужно срочно искать, чем заменить острие. В бойскаутском наборе из аварийного мешка, который Каллахен комплектовал сам, нашлись нож и вилка из нержавеющей стали. Сначала на роль острия он пробует нож. Нужно его туго привязать к стержню стрелы. Лезвие ножа слишком тонкое и легко гнется, но ничего не поделаешь, придется охотиться так.

Впрочем, пора использовать и другой способ — лесу с крючком. Из морских уточек можно сделать неплохую наживку. Стивен насаживает одну из уточек на крючок и забрасывает лесу подальше. Не проходит и часа, как начинается клев. Но когда рыбу удается подвести ближе, оказывается, она внезапно раздувается, как воздушный шар, и угрожающе выставляет множество колючек. Это печально известная ядовитая рыба-еж, а ее колючки могут проколоть и без того искалеченный плот. Приходится стряхнуть рыбу с крючка и продолжать рыбалку. Второй раз на крючке оказывается все тот же колючий шар. Приходится отказаться от этой затеи. Попадаются островки саргассовых водорослей, на некоторых плетях удается поймать мелких крабов. Они немедленно идут в пищу. Скопления фитопланктона также служат в качестве пищевой добавки, правда, весьма скудной.

Вечером удается загарпунить сонного спинорога. При этом лезвие ножа, конечно, погнулось. На очистку рыбы уходит час. Ничего не должно пропасть зря. Вокруг глаз есть тоненькие колечки мускулатуры, несколько мясных волоконец лежат вдоль челюстей. Из глазниц можно достать немного студенистой жидкости. Кончик языка напоминает по вкусу водяной орех. Из острых косточек можно сделать шило.

Ночью акула теребит плот, но быстро уплывает. Удается немного поспать.

Двадцать второе марта

Сорок шестой день одиночного дрейфа на плоту — полтора месяца борьбы за жизнь. Береговая охрана Нью-Йорка отменяет сообщение об исчезновении «Соло». Она уведомляет лондонское отделение Ллойда, власти Канарских островов и станции на Майами и в Пуэрто-Рико о том, что «активные поиски приостановлены». Однако семью Стивена об этом не оповещают. Решили подождать до 1 апреля…

По-прежнему Каллахен ведет наблюдения, стараясь отдавать им как можно больше времени. Ежедневно час за часом он вглядывается в пустынный горизонт, впивается взором в каждую полоску, подозревая в ней инверсионный след реактивного самолета, напрягает слух, пытаясь уловить отдаленный рокот мотора. Он понимает, что находится очень далеко. Поиски вряд ли возможны — все сроки возвращения давно прошли, так что никто уже не верит в то, что он жив. Официально Каллахен числится «пропавшим без вести». Тем не менее он упорно продолжает нести вахту.

Утечка воздуха повысилась. Стивен попытался увеличить давление на заплату, наложив на нее сверху еще один жгут, но в результате пробка немного сдвинулась и из-под нее сразу высунулся серебристый язычок из маленьких пузырьков. Провозившись несколько часов, он кое-как загнал его обратно, но злобное шипение воздуха не прекратилось.

В эти дни на плоту часто плещется вода. Днище проваливается при каждом шаге, и он находится по колено в воде. Каллахену приходится передвигаться по плоту следующим образом: сначала рывком выдергивать одну ногу, задирать ее как можно выше, чтобы освободиться от вздувающегося следом днища. Затем, сделав шаг, он снова проваливается, как в трясину, стараясь удержать равновесие на другой ноге. Хуже всего в центре плота, поэтому он старается держаться поближе к бортам. Но и там прилипчивая резина сдирает едва поджившую корочку с фурункулов, усеявших спину и ноги. Несколько болячек, вызванных раздражением от соленой воды, угнездилось в паху, еще несколько выскочило на груди. Тело начинает гнить заживо.

Стараясь не замечать боли, Стивен занимается рыбной ловлей. Сквозь лихорадочный туман, застилающий взор, он поймал и умудрился поднять на борт двух спинорогов. Два раза удалось поразить гарпуном дораду, но оба раза тонкий нож, выполняющий роль наконечника, не выдерживал и гнулся. Даже при сильном ударе, когда лезвие глубоко вонзается в рыбу, большая дорада с него соскальзывает. К тому же лезвие может в любую минуту сломаться.

В мешке Стивен отыскивает сапожный нож. Деревянную рукоятку снимает и стальное лезвие затачивает на бруске. Привязав столовый нож с одной стороны древка стрелы, а сапожный — с другой, Стивен соединяет оба острия. Получается У-образный наконечник. Затем он скрепляет ножи, продев шнур сквозь отверстия в ручках. Если хватит сил, такая острога теперь прошьет дораду, как метеор, оставив на входе зияющий кратер. Для увеличения держащей силы нового наконечника нужно теперь отогнуть ручку столового ножа от стержня, чтобы она работала, как зазубрина. Эти два лезвия — последние металлические предметы на плоту, пригодные для оснащения гарпуна. Их потеря может стоить Каллахену жизни. Протянутый от столового ножа к рукоятке подводного ружья предохранительный шнур — единственная страховка, от которой зависит теперь все. На острие своего оружия Стивен натягивает нечто вроде защитных ножен, чтобы обезопасить надувные камеры плота.

Пища

Грезы о еде, которые все время одолевают Стивена, стали еще более яркими, чем прежде. Ощущается запах пищи, реальное чувство голода не покидает даже после еды.

Еще одна попытка загарпунить дораду… Удар нужно нанести весьма искусно. Ножами невозможно проткнуть рыбу под углом, нельзя также метить в спину — эта мускулистая часть слишком тверда для гарпуна. Надо как-то изловчиться, чтобы попасть рыбе в брюхо. Эти подводные мишени развивают скорость более 30 миль в час, а нужно поразить цель, попав точно в самое яблочко, площадь которого очень мала. По-видимому, для Стивена сейчас это непосильная задача. Но дело в том, что дорады все время пинают плот, каждая на свой лад. Некоторые просто с силой бьют в днище носом или колотят по борту хвостом, а иные трутся боком о колени Стивена и выскакивают перед ним из-под плота. Они скользят так близко, что их можно разглядеть во всех подробностях. Лезвия ножей вспыхивают под солнечными лучами. Плот испускает стон, словно в испуге. Острога изящно вонзается под самый спинной хребет дорады и пробивает в ней огромную дыру. Стивен подхватывает оружие левой рукой и достает бьющуюся рыбину из воды, подняв копье острием кверху. В яростной борьбе он старается пригвоздить ее к спальному мешку. Когда нож сокрушает, наконец, ее позвоночник, вокруг все забрызгано икрой и кровью. Зато это пища! Каллахен прыгает от радости.

Самодельное копье будет служить. Снова можно поддержать свои силы. Плот плывет нормально, заплата пока держит. Запас пищи пополнился, его хватит на неделю, а то и на две. Силы уже на исходе, но в эти минуты пришло второе дыхание… Полтора месяца назад Стивен думал, что у него есть один шанс на миллион, вчера он полагал — чуть меньше одного к десяти, сейчас — пятьдесят на пятьдесят.

Полученные уроки не прошли даром. Каллахен находит новые мясистые участки в голове дорады. Но еще важнее для него новые источники влаги — от жирных студенистых глазниц до слизистых покровов, расположенных глубоко в полости жабр. За борт выбрасывается лишь дочиста обглоданный череп. Желудок рыбы набит до отказа. Стивен вырезает его, аккуратно сливает в море желудочный сок, вспарывает желудочную стенку и обнаруживает проглоченную дорадой крупную рыбу. Она занимает весь пищевод и желудок дорады, а мордой уткнулась прямо в кишечник. Просто не верится, чтобы дорада смогла проглотить добычу такого размера. Стивен промывает в океанской воде незадачливую жертву. Дорада успела переварить только ее кожу. Темное мясо обладает чуть острым привкусом и почти неотличимо от мяса скумбрии. Ему кажется, что он ест рыбу под маринадом. Дополнительных полкилограмма рыбы. Два полных комплекта внутренностей, включая икру. Первый раз за месяц Каллахен немного утолил голод. Удача пришла в критический момент. Эта рыба воспринимается как добрый знак.

Воздух выходит

Утром затычка в нижней камере начинает пропускать воздух. Разделанные кусочки дорады свалились на мокрый пол, теперь они неминуемо прогоркнут. Мучает боль от сотен незаживающих язв. Многие из них гноятся. На прошлой неделе удалось поспать не более четырех часов в сутки, пищи доставалось меньше килограмма в день, а работать приходилось почти без перерыва. Стивен начинает впадать в панику.

Это должно прекратиться! Нужно запечатать проклятую дыру! Но перетруженные руки не слушаются. А выбора нет. Шевелись! Стивен всеми силами старается принудить себя взяться за работу. Подползает к борту, перевязывает заплату. Спускает воздух. Перевязывает все сначала еще раз. Раз за разом море с силой швыряет плот в пучину, вода яростными потоками переливается через плот.

Колющие спазмы, мучительные приступы боли, трепет и конвульсивные подергивания мышц, резкие прострелы… Больше не выдержать! Прекратить нытье! Туже, еще туже затянуть веревки! Отступать нельзя. Все плывет перед глазами. Слова отдаются гулким эхом. Забытые воспоминания. Руки трясутся, кожа лопается. Тяни сильнее, сильнее! Дыхание вырывается со стоном. Стивен сжимает помпу: раз, два! Сколько? Наверное, триста. Теперь еще верхнюю камеру, эту девяносто раз. Руки выворачиваются из суставов. Будто заживо сдирают кожу. Сверху обрушивается очередная волна. Все скачет перед глазами. Обвязать снова, потуже. Стянуть резину вокруг затычки. Надо накачать камеру. Нажал, отпустил, нажал, отпустил… Двести восемьдесят. Отдых. Отдохнул — качай. Двести восемьдесят один… Воздух выходит!

Стивен падает с ног, он не в состоянии пошевелиться. Левая рука совсем онемела. Сгущается ночь. Очень холодно. Жизнь уходит из мертвеющего тела. Двигаться он больше не может. Это конец.

Тяжелое дыхание пресекается. Должно быть, пора. Восемь суток идет борьба с дырой. Хватит, больше нельзя. Океанские волны куда-то несут плот и человеческое тело на нем, заливают водой, колотят, но оно не сопротивляется и даже почти ничего не чувствует. Кругом сплошная тьма. Иллюзия это или реальность? Минул 51 день, еще есть несколько часов. Сначала он споткнулся, потом упал и вот — погиб. Вечность? Океан катит волну за волной. А человек погиб, пропал без следа.

Возрождение

Дважды за время этого дрейфа смерть казалась неотвратимой: первый раз в ночь гибели «Соло», второй — ночью на пятьдесят второй день, когда в любую минуту мог наступить конец. В первый раз понадобилось больше недели для того, чтобы освоиться на плоту и научиться добывать столько воды и пищи, чтобы появилась надежда выкарабкаться из этой дьявольской западни. Во второй было гораздо хуже. Пробоина в нижней камере превратила жизнь на плоту в сплошной кошмар — такого нельзя было вообразить вначале. Будто дважды Стивен спустился в ад и вернулся обратно, во второй раз это приключение заняло больше времени и показалось страшней и безнадежней, чем в первый. Третьего уже не выдержать. Еще не известно, хватит ли сил оправиться после всего пережитого и продержаться оставшиеся 3–4 недели, пока ветер и течение не прибьют плот к Антильским островам. Уверенность и надежда необходимы. Дальше ждет уйма работы. Для того чтобы с ней справиться, нужно твердо подчинить своей воле и судно, и себя.

Каллахен встает и приказывает костлявой старухе сгинуть.

Кончилась рыба, осталось мало воды. В наступившей ночной темноте море больно ударяет в бок, но эти толчки уже не доходят до сознания. Нужен отдых, и в ожидании солнца Стивен засыпает, медленно возвращаясь из царства мертвых в мир живых.

Наутро, приканчивая второго спинорога, Каллахен в который раз думает о том, что ему предстоит поститься и неизвестно, когда доведется поесть в следующий раз. По пути попадаются медленно плывущие кусты саргассовых водорослей. Это уже не молоденькие побеги, какие встречались раньше. Он отряхивает перистые плети, и с них сыплются малюсенькие креветки, рыбешки размером в сантиметр — полтора и целое семейство жирных черных червей, ощетинившихся белыми шипами. Червей трогать нельзя — они опасны. Стивен перебирает спутанные плети водорослей в поисках мелких крабов, которые торопливо разбегаются из-под рук. Он ловит их и тут же сдавливает панцирь, чтобы они долго не мучились и не успели удрать.

Вместе с крабами вываливаются пузатые крапчатые саргассовые рыбки от 1 до 3 см длиной. Неизвестно, съедобны ли они, но на вкус очень горькие. Оказывается, надо есть их без брюшка, тогда это вполне сносно. А это что еще за слизняки? У них зеленоватое и соленое на вкус тельце с четырьмя ластообразными конечностями. Крабов и креветок Стивен приберегает на десерт.

Морская бюрократия

Тем временем недалеко от Пуэрто-Рико судно «Стратус» встречает в море дрейфующую по волнам яхту. Капитан сообщает об этом береговой охране, которая запрашивает более подробное описание парусника. С описанием «Соло» оно не сходится, и к концу дня береговая охрана уведомляет родственников Стивена, что дальнейшие поиски отменяются. О сообщении, полученном от «Стратуса», нет речи.

Далее на связь с отделением береговой охраны в Майами выходит теплоход, следующий курсом вблизи острова Пуэрто-Рико. Он встретил в океане маленькую белую яхту без мачты. Береговая охрана просит провести осмотр яхты. С судна отвечают отказом: они уже потеряли яхту и не намерены возвращаться. Описание? Белый корпус, длина 20 футов, опознавательные знаки отсутствуют, людей на борту нет. Яхта «Соло» была бежевого цвета. Вдоль обоих ее бортов была проведена широкая темно-синяя полоса, такого же цвета были и комингсы рубки. По бокам и на палубе приклеен номер «57», выведенный 35-сантиметровыми цифрами.

И все-таки эту яхту отождествили с «Соло». Согласно официальному сообщению, яхта «Соло» обнаружена без экипажа. Один радиолюбитель из Калифорнии принимает радиограмму береговой охраны на Лонг-Бич и оповещает всех, кто давно ждет известий. В эфир летит радиограмма: «Яхта “Соло” обнаружена».

Брат Стивена просит сообщить дополнительную информацию. Был ли на яхте спасательный плот? Как выглядело снаряжение? Не замечено ли следов пиратского нападения? Каковы координаты поврежденной яхты? Он настаивает на уточнении. Но береговой охране ничего об этом не известно, и дополнительной информации нет. Творится что-то странное. В то время, когда чуть живой Стивен плывет по волнам на плоту с пробоиной, его матери представляются ужасные картины, как его зверски убивают пираты.

Береговая охрана выступает с различными заявлениями. Сначала она утверждает, что известия об обнаружении «Соло» в океане — не что иное, как утка, пущенная радиохулиганом. Потом намекают, что радиограмма, вероятно, нарочно состряпана Каллахенами с целью побудить спасателей к каким-либо действиям.

Тогда родственники Стивена тщательно проследили весь путь этого сообщения в обратной последовательности. Он вел от немецких радиолюбителей в Калифорнию, а затем через Лонг-Бич они вышли на Майами, откуда и просочились сведения, переданные береговой охраной. Истина вышла на поверхность, однако ложное сообщение по-прежнему циркулирует в эфире. Его принимает один из друзей Каллахена на Бермудах.

К этому времени родственники пропавшего без вести человека предприняли все, что могли, для определения примерного местоположения крушения и исчерпали все средства, чтобы добиться организации поисков. Обращение к военному командованию с просьбой, чтобы летчики во время тренировочных и патрульных полетов совершили облет предполагаемого района бедствия, не имело успеха. Неудачей закончились и попытки привлечь к делу разведывательные спутники, ведь мощная оптика позволяет фотографировать из космоса даже мусорные урны. Им ответили, что речь идет о неспецифическом объекте, а площадь фотографируемого пространства составит 100000 км². Если каждый снимок охватывает участок, равный по площади квадрату со стороной 10 м, то для осмотра всего района потребуется миллиард фотографий. Куда бы ни обращались родные Стивена с просьбой о помощи, они всюду натыкались на непреодолимые препятствия.

Больше они ничего не могли сделать. Оставалось только рассылать письма политическим деятелям и поддерживать частные контакты с судоходными компаниями. Все уже поверили, что Каллахен давным-давно погиб, но родители Стивена решили продолжить поиски.

Спасен

Наступает семьдесят шестой рассвет, который Стивен вынужден наблюдать со своей плавучей тюрьмы. Перед его взором роскошная панорама. Столько зелени! После проведенных в океане месяцев, где была голубизна неба, моря и голубые рыбы, буйство ярко-зеленого цвета производит ошеломляющее впечатление. На юге из океана встает роскошный, как сады Эдема, гористый остров, возвышающийся до небес. На севере виден второй с высоким горным пиком. А прямо по курсу лежит небольшой плоский островок — и все это не в туманных очертаниях, а как насыщенная яркими красками отчетливая картина. До берега остается 5—10 миль. Северная часть острова окружена отвесными утесами, вокруг которых кипит и пенится океанский прибой. На юге обрывистый берег переходит в песчаный пляж, за которым виднеется несколько белых строений: по-видимому, это жилые дома.

Как ни близок берег, Каллахен не может чувствовать себя в безопасности. Высадка на сушу неизбежно сопряжена с риском. Если его отнесет к северному побережью острова, он рискует разбиться об острые коралловые утесы. На юге придется пересечь широкий рифовый пояс, прежде чем плот вынесет на пляж. Если он доберется целым и невредимым, вряд ли хватит сил, чтобы дойти или доползти до человеческого жилья. Так или иначе, сегодня настанет конец путешествию, возможно, еще на исходе дня.

Стивен включает радиомаяк и впервые вскрывает медицинскую аптечку. Как и остальное снаряжение, он берег ее на самый крайний случай. Каллахен попытается заставить плот обойти остров с юга, чтобы при высадке не пришлось преодолевать прибойный накат наветренного берега. Если из этого ничего не получится, можно будет высадиться на пляж. Потребуется обеспечить себе необходимую защиту. Нужно завернуться в пенопластовый матрас, который поддержит на плаву и послужит буфером при ударах о кораллы, срезать с плота навес, чтобы не оказаться под ним в ловушке. Ткань навеса пригодится, чтобы обернуть руки и ноги.

Надо постараться сделать так, чтобы «уточка» не перевернулась и вынесла на берег, при этом нижняя камера будет разорвана в клочья. Надо все имущество привести в порядок и надежно его закрепить. Стивен устраивает уборку, выбрасывает за борт ненужный хлам и упаковывает в мешки аптечку и другие предметы первой необходимости. Съедает пару рыбных палочек, по вкусу гораздо больше похожих на сальные свечи, чем на рыбу. Теперь он может обойтись без продовольственных запасов. Выкидывает остатки прогорклой рыбы, за исключением нескольких сухих янтарных ломтиков, решив сохранить их в качестве сувениров. Что еще? Ах, да — еще немного воды, чтобы подкрепиться перед высадкой.

С каждой волной до слуха доносится новый звук… Ррррр… Громкость его нарастает. Мотор! Стивен вскакивает на колени. Со стороны острова острый белый форштевень с расклешенными бортами бросается на грудь очередной волне, а потом с плеском обрушивается вниз. Лодка взбирается вверх и сваливается вниз, ближе и ближе к плоту. Она белого цвета, невелика — 5–6 метров, сделана из грубо оструганных досок, а вдоль планширя — зеленая полоса. С лодки на него изумленно таращатся трое темнолицых людей. Каллахен вскакивает, машет им рукой и кричит: «Хелло!» Они машут в ответ. На этот раз его определенно заметили. Спасен! Не верится, просто не верится… Осталось совсем немного. Не надо пересекать рифы, не надо тревожно вслушиваться, не зарокочет ли самолет. В лодке трое. Все они сверстники Стивена. С растерянным видом они что-то быстро говорят на своем языке. Стивен уже 3 месяца не слышал звука человеческого голоса.

— Что это за острова?

— Гваделупа, Гваделупа.

Отвечают они на каком-то странном французском. Потом Стивен узнал, что это разновидность французского, который называют креольским наречием. Один из людей говорит по-английски, но с сильным акцентом. В общем смысл слов Стивен может понять. Наконец они задают Стивену вопрос:

— Ты что делаешь здесь, парень?

— Я нахожусь в море уже 76 дней…

Как он победил

Каллахен пробыл в океане 76 дней. Это кажется невероятным. Как ему удалось выжить и сохранить рассудок? Как получилось, что подводное ружье было уложено в аварийный мешок? Почему гибнущая яхта оставалась на плаву, пока с нее не удалось собрать снаряжение для плота? Как удалось добыть достаточное количество рыбы, чтобы продержаться столько дней?

Подобравшие Стивена рыбаки обычно не ловили рыбу к востоку от острова Мари-Галант (рядом с Гваделупой), а в этот день решили пойти в ту сторону. Они увидели птиц, которые слишком далеко залетели в море, и решили посмотреть, в чем дело. Тут они и заметили Стивена.

За время плавания на плоту Каллахену удалось выловить двенадцать дорад и спинорогов, четыре летучие рыбы, трех птиц, немного морских рачков, крабов и еще разную мелочь. Все это сохранило ему жизнь в океане. Девять судов не заметили его. Дюжина акул атаковала плот. Теперь это позади.

Со всех сторон к пляжу стекаются люди. Такого здесь не помнят. Стивен пытается выбраться из лодки и падает на колени. Его тут же подхватывают под руки и несут в деревню.

Потребовалось 6 недель на то, чтобы физическое состояние Стивена Каллахена пришло в норму. Почти все язвы зажили. Ко дню отплытия с острова он уже прибавил в весе около 7 кг. Отеки на ногах спали, он мог носить обувь. Через несколько месяцев у него началось сильное выпадение волос, это продолжалось 2 месяца. Многочисленные рубцы на ногах исчезли только на следующий год. Спустя годы у него почти не осталось следов пережитого — мелкие шрамы да еще небольшое пятно на глазу, появившееся после удара во время шторма. Однако обмен веществ в организме изменился значительно. До этого плавания Стивену требовалось трехразовое обильное питание. Сейчас он ест не чаще двух раз в день, а часто — вообще один раз. Вес его при этом держится на одном уровне.

Что он вынес из этого плавания? Понял, как безразлична морская стихия, относительны понятия добра и зла и все человеческие ценности. Стивен также понял, что жизненные парадоксы — вещь совершенно обычная, что, принимая решение, часто оказываешься перед дилеммой, хотя, как правило, эти дилеммы редко носят столь роковой характер, как в экстремальной ситуации, когда речь идет о жизни и смерти. Важнее всего, что, столкнувшись с голодом и жаждой, испытав на собственном опыте жестокие лишения и отчаяние, он научился по-настоящему сочувствовать всем земным обитателям.