Коричневая пуговка

1

Как только Тишка спрыгнул с крыльца, Валенца и Петька Бондя подскочили к нему и схватили за руки. Он рванулся вперед, но мальчишки крепко держали его за кисти рук. Они загнули их ему за спину и стали медленно пригибать к земле.

— Сдаешься?

— Черта с два!

— Сдаешься, Тихон?

— Нет!

— А теперь сдаешься?

— Ой, больно!.. Сдаюсь!

Они отпустили его и отбежали в сторону. Тишка выпрямился и расправил онемевшие руки. Вот не повезло-то! Совсем ведь забыл, что кто с утра сдается, так тому весь день под чужой властью ходить.

— Ну, а теперь что? — спросил Тишка угрюмо.

— Перво-наперво купаться пойдем, — сказал Валенца и подтолкнул локтем Петьку Бондю.

Ишь черти! Значит, нырять заставят. Они всегда к нему пристают и мучают, показывая всем, как какое-нибудь чудо-юдо морское. Вот и сегодня какого-то «сачка» с собой привели. Тоже стоит тут и глаза, как рак, вылупил.

— Мы хотим к Морскому Черту идти, — сказал Валенца.

— Я не пойду. Туда два часа тащиться. От жары сдохнешь.

— Захотим — сдохнешь, а захотим — живой останешься. Ты нам сдался, и всё. Вот он тоже нам сдался. Он теперь с нами до вечера ходить будет.

— А кто это такой?

— Это Петькин братень двоюродный. Он погостить сюда прикатил. Эй, Гришук, иди-ка сюда! Ну-ка, скажи ему, где ты жил.

Белобрысый мальчишка с длинными красными руками, стоявший в стороне и молчаливо наблюдавший за Тишкой, подошел ближе. Стесняясь своих рук, он спрятал их за спину. А глаза отвел в сторону: Тишка слишком вызывающе смотрел на него.

— Я издалека. Мы в Хумми живем. Это на Амур-реке находится.

— Нет, — сказал Тишка, — это всё враки. Нет на свете такого названия. Что это такое за Хумми?.. Это только у нас так птахи ночью кричат: хум-ми! хумми!

Последние слова он прокричал тоненьким, жалобным голоском. Валенца захохотал. Петька Бондя вышел вперед и, выставив плечо, сказал Тишке:

— Ты что его задираешь?

— А он меня не задерет, — остановил его Гришук. — Я правду говорю. У нас там и озеро есть. Оно тоже Хумми называется.

— Ну и пусть! — сказал Тишка. — Пусть Хумми, пусть Бумми или даже Фрумми. Все равно самый настоящий класс — это купаться в море, а не в озере.

— Полундра! — закричал вдруг Петька Бондя, указывая на окно Тишкиного дома. Там появилось сердитое женское лицо.

Вся компания мигом покинула двор и, пробежав по улице, ворвалась в лес.

Поселок был расположен на границе, у Японского моря, в десяти километрах от бухты Терней, и находился он в самом центре лесоразработок. Человек уже давно проник в эти края и сумел обжиться здесь, но лес все еще не терял своего дикого, первобытного вида. Вековые деревья теснили друг дружку так, словно шла между ними борьба не на живот, а на смерть за обладание лишним кусочком земли, лишним клочком воздуха. Стеной стояли высокие мачтовые, в несколько обхватов, сосны. Корни их, враждуя, переплетались между собой в почве, как пальцы, и с силой ломали друг друга. И, если дерево не выдерживало напряженной схватки, оно заваливалось набок.

Тропинка пошла под уклон, и ребята влетели с размаху в высокую, по колено, сырую траву. Они побежали, высоко поднимая над ней ноги. Валенца сплеча рубил гибким хлыстом голубые головки колокольчиков и кричал:

— Эх… эх! Голова с плеч!

Внизу пахло гнилью, а сверху тянуло сухим смолистым воздухом.

— Ну что же, ребята, мы до вечера застрянем в этой канаве? — сказал Тишка. — Забирай левее! Валька, брось ты махать-то зря! Полезай выше!

Валенца пригрозил ему кулаком, но все же свернул влево. Там на мальчишек надвинулись коричневые, с черными пятнами утесы. Это были отроги Сихотэ-Алинского хребта. Сам он лежал намного западнее, а сюда, к морю, дотягивались лишь его каменные щупальца. Они были покрыты растительностью. Цепляясь корнями за расселины, упорно тянулись к свету кедры, ели и густой кустарник. Корни деревьев, как сверла, буравили камень и ломали его, пробиваясь к почве. Путь их был отмечен извилистыми трещинами. Мальчишки полезли наверх.

Добравшись до ровной площадки, побежали, лавируя между деревьями. Скоро ребятам стало жарко, и они сняли рубашки. Тишка сделал руки кренделем и натужился, показывая, какие у него на груди мускулы. Пусть полюбуются.

— Не хвались, кума, — сказал Бондя и тоже натужился.

Гришук и Валенца последовали их примеру. Тишка увидал, что мускулы у приятелей ничем не отличаются от его: такие же упругие коричневые бугорки. Тогда он крикнул:

— Ну вот и остановились! Что, вам время не дорого, что ли? Эй, вы…

Голос Тишки зазвенел от обиды, и эхо подхватило его последние слова. Оно отразилось от скал, ушло к морю и вернулось снова, чтобы замереть у самых вершин деревьев.

Лес ни на минуту не умолкал. Долбил дятел, куковала кукушка. Далеко в лесу визжала пила паровой лесопилки. Стучали топоры дровосеков, а временами лес наполнялся странным шумом. Словно паровоз на полном ходу врезался в чащу, ломал деревья и останавливался, выпуская с жалобным, стонущим звуком пар. Это умирало дерево, сваленное дровосеком. Но и после этого лес не умолкал. Жизнь торжествовала.

Через полчаса к лесным звукам прибавился шум морского прибоя. А когда мальчишки прошли еще с полкилометра, этот шум уже подавлял собой все.

Ребята вышли к морю. Оглянувшись, они увидали сквозь стволы пихт синеющие вдали круглые, словно покрытые щетиной лесистые вершины. Глубокие пади, разрезая горы в различных направлениях, сбегали к долине, которую мальчишкам не было видно.

— Вот он, наш Морской Черт! — сказал Валенца.

Ребята подошли к обрыву и заглянули вниз. Над водой висели рыжие, с прозеленью отвесные скалы. Мутно-зеленые, с белой паутиной лены валы воинственно налетали на камни и, дробясь, как стекло, откатывались назад. И только после этого до мальчишек долетал звук хлесткого удара волны.

— Ты брось, Валька, врать! Его отсюда и не видно совсем. До него еще топать да топать.

— Это ты, тетеря, не видишь, а я ясно вижу. Вон он: черный, с двумя рожками и хвостом.

— А что это такое Морской Черт? — спросил Гришук.

— Это камень такой. Очень на черта похож.

— Он тебе расскажет, ты его послушай! Это ведь Валенца — он врет в три коленца.

— Э, да перестаньте вы тут галдеть! Посмотрите-ка лучше сюда. Кто это вчера говорил, что хорошая погода целый месяц будет? Посмотрите-ка.

Далеко справа и море и часть суши были словно срезаны ножом. Мальчишки увидали ровную серую полосу тумана, которая, не двигаясь, не приближаясь и не удаляясь, закрывала от глаз полмира. Здесь у них светило солнце. Оно хотя и плавало в молочной дымке, напоминая собой яичный желток, но парило так сильно, что даже пот проступал на коже. А вот в десятке километров отсюда, в тумане, было и холодно и сыро.

— Уже мыс Первенец закрыло. Ну, теперь прощай хорошая погодка!

— Вот не везет! В прошлом году весь август гнилым был. И в этом году то же самое выходит.

— Да бросьте вы ныть-то! Сюда туман только к ночи дойдет. Успеем еще. А ну, давай вниз!

— И то верно. Нужен нам этот туман, как собаке барабан. Эх, хоть два денька, да наши! Катай веселей!

— А ну, подбавь пару!

— Эй, эй!..

2

С суши вход в бухту Морского Черта закрывали обточенные водой позеленевшие крупные камни. Многие из них потрескались и осели, заваливая естественные проходы к морю. Дорожка с горы круто заворачивала, огибая скалы, и выходила прямо на узкую песчаную полосу, отделяющую воду от камней. Бухточка была очень маленькая. Горы и несколько суженное устье защищали ее от излишних порывов ветра. Здесь было и жарче и тише, чем у бурых скал, где волна била прямо в лоб.

— Да поглядите же наконец на Морского Черта! Он соскучился без нас.

— А он совсем даже на черта не похож. Просто черный камень, — сказал Гришук.

— Вот еще! Тоже приехал свои порядки наводить! Раз тебе говорят, что это Морской Черт, значит верь, а то…

— Да не приставай ты к нему, Валенца! Эй, Гришук, раздевайся!

Тишка уже снимал штаны. Остальные, побросав рубашки, разлеглись на песке.

— Чем это так пахнет? — спросил Гришук.

— Чем! Морем. Не понимаешь, что ли?

Тишка с сожалением посмотрел на белобрысого мальчишку. Тоже человек!.. Не знает, чем море пахнет. И он с особым удовольствием набрал в легкие просоленный морской воздух. У него даже защипало в ноздрях, настолько здесь вода была насыщена подом. Эх, и хорошо, же! Тишка пихнул ногой почерневшие, выкинутые морем гниющие водоросли. Ишь, сколько их здесь! А еще больше вон там, поправее, где кончается песок и начинается противная осклизлая галька. Там на дне — целый лес водорослей. А что, если взять да и показать этому «сачку» самое интересное?

— Эй, Гришук, поди-ка.

Тишка повел его вдоль берега.

— Вон, — говорил Тишка, указывая на тухлую, выброшенную морем рыбу. — Наблюдай. Вон, — сказал он, ткнув пальцем в засохшие розоватые морские звезды, полузасыпанные галькой.

И, видя на лице Гришухи удивление и восторг, он разошелся окончательно и подвел его совсем близко к воде.

— Вон. Тише только, — показал он на красневшие между камней в воде похожие на апельсины шарики. — Это морские ежи.

Он поднял гальку и бросил ее в море. Вода замутилась, побежали круги, а когда они исчезли и дно опять стало ясным, морских ежей уже не было. Только в самой глубине между камней краснели какие-то пятна.

— Эй вы, рыболовы! Кончайте там… Твой черед пришел, Тишка, фокусы показывать. А ты, Гришук, иди сюда! — крикнул Петька Бондя.

Тишка зло оглянулся. Ну вот, опять цирк начинается. А, да шут с ними! Все равно ведь купаться придется. Он ступил в воду и остановился. О чем это еще они там болтают?

— Ну и благодать! Лучше этого места нет на свете. Тихо. Здесь никто никогда не бывает, — сказал Бондя.

— А почему не бывает? — спросил Гришук.

— А потому, что далеко. Да еще говорят, что тут настоящие черти водятся.

— Ну да, нужна им твоя бухта! Им разгуляться тут негде. Она даже не на всех картах указана. Откуда им знать-то про нее? — крикнул Тишка.

— А что, ребята, смех смехом, а есть все-таки морские черти?

— Разевай рот: сейчас тебе прямо туда впрыгнет.

— А ты все еще не в воде? Эй, Тишка, коли сдался, шевелись живее! Полезай в воду, поищи морских чертей.

Тишка нехотя вошел в воду, присел на корточки, шлепая по маленьким волнам ладонями, а затем, выпрямившись и тотчас изогнувшись, нырнул. В желтоватой воде мелькнуло его тело. Вот он вынырнул, обновил в легких воздух и опять нырнул. Потом, показавшись на поверхности, бросил в лежащих мальчишек горсть мокрого песку. Злость его прошла, и горький осадок от того, что он сегодня неудачно начал день, тоже исчез. Тишка очень любил плавать, и чувство превосходства в этом деле над приятелями отодвинуло на задний план все остальные добрые и недобрые его чувства.

— Эй, Тихон, давай-ка на долготу! Покажи свой класс. Нырни на долготу.

На долготу так на долготу. Разве ему это трудно? Тишка набрал в легкие побольше воздуха и погрузился под воду. Схватившись за большой камень, чтобы не всплыть, он стал считать про себя до тридцати… Вот уже и всё. Как быстро! А воздуха могло бы хватить еще и до пятидесяти. Ну, с них довольно. Все равно ведь сами-то они столько не продержатся.

— Что же это ты так быстро? — крикнул ему Валенца. — Все хитришь! А ну-ка, пусть теперь и Гришук лезет в воду. Вместе с ним ныряйте. Посмотрим, кто из вас дольше просидит.

Он подмигнул Петьке Бонде и захохотал.

Ну и до чего же скверный парень этот Валенца! Нет, надо будет завтра заставить его сдаться и взять под свою власть. Тогда-то он узнает, где раки зимуют. Но и об этом Тишка подумал без злобы. Скорее даже снисходительно: как думает очень могущественный человек о каком-нибудь жалком пройдохе.

Тишка подождал, пока Гришук входил в воду. Белобрысый мальчишка с красными руками окунулся, смешно зажав уши пальцами. Совсем как девчонка, только и оставалось еще ему завизжать. Ну что же, посмотрим, на что ты годишься! Тишка приготовился. Взглянув друг на друга, мальчишки раздули грудные клетки и затем, сказав вместе: «Раз, два, три!..», скрылись под водой.

Тишка, схватившись за камень, сразу же открыл глаза. Он увидал, что Гришук тоже держится за камень и смотрит на него. Мутно-желтая вода искажала очертания их тел, и они казались друг другу раздутыми до отвращения. Гришук сидел на самом дне. Он удобно положил большой камень себе на ноги и, прижимая его к животу, поглядывал на Тишку выпученными главами. А тот еле держался за камень. Пальцы срывались с его скользкой поверхности. Плотная соленая вода выталкивала тело наружу. А ноги, так те даже совсем высовывались из воды. Ну, да черт с ним, с неудобством-то! В другой раз можно поудобнее устроиться. А сейчас нужно поскорее сосчитать до пятидесяти. И, чтобы не отвлекаться, Тишка закрыл глаза и принялся за счет.

Досчитав до сорока пяти, он снова открыл глаза. Может быть, Гришук уже давно вылез? Нет, противник его сидел все на том же месте и по-прежнему таращил глаза. Тишка увидал, как у него из ноздрей по временам выскакивали пузырьки воздуха. И вдруг Тишку охватили и страх и злость. Ах ты, жаба! А что, ведь может так случиться, что Гришук его пересидит. Тишка опять закрыл глаза, чтобы считать дальше, но неожиданно почувствовал, что ему пришел конец, что он уже больше не выдержит. И тогда Тишка снова открыл глаза. Он увидал прежнюю картину: Гришук как ни в чем не бывало сидел на дне, и вода шевелила его волосы. Ну и промятый парень! Может быть, он умер? Нет, пузыри все еще вылетают из носа… Эх, как было бы хорошо сейчас двинуть этого ненавистного Гришука в бок! Живо бы выскочил. А то сидит, как идол. Что, если попробовать дотянуться до него ногой и пихнуть? Тишка шевельнул ногой. Но это движение отняло у него остаток сил. В глазах мелькнули красные круги. И Тишка, почти теряя сознание, выпустил камень из рук. Небо показалось ему огненным, когда он, резко оттолкнувшись ладонями от воды, вылетел на воздух. Он часто-часто задышал, и из груди его вырвался слабый стон.

Валенца и Петька Бондя при виде его задрали ноги от удовольствия. Они хохотали, катаясь по песку. Тишка же вышел на берег обессиленный. Значит, опять его разыграли? Подсунули опытного пловца. И кто бы мог подумать, что такой «сачок» так ловко ныряет? Наверное, выучился на своем озере плавать. Хумми, Хумми. Вот тебе и Хумми! Тишка взялся за штаны. Теперь стоит наплевать на все и сейчас же уйти от них. Пусть остаются без верного товарища… А тот, водяной, все еще сидит? Ну, уж это прямо уму непостижимо! Тишка обернулся к морю. Ребята тоже посматривали туда, ухмыляясь и подмигивая в сторону Тишки. И вдруг в воде произошло волнение. Все — и Тишка, и Валенца, и Петька — сейчас же подбежали к краю берега. Из воды выскочила голова Гришука. У него были все такие же опостылевшие Тишке вытаращенные рачьи глаза. Гришук моргнул, словно не понимая, в какой стороне находится берег, и поплыл, ошалело и бестолково размахивая руками.

— Ты что, с ума сошел? Что с тобой? — крикнул Петька Бондя, когда тот выполз на берег.

— Там… там… — только и мог вымолвить Гришук, указывая пальцем на море.

— Что там, дурень? Ну, говори же!

— Там черт… Там… черт ид-дет…

— Брось ты нас разыгрывать! Не ври! Говорят тебе, не ври!

— Я не в-вру… Беж-жим скорее… Я сам видел… ид-дет, как человек… Сам видел…

По спине Тишки, помимо его воли, побежали мурашки. Бежать надо, если Гришук не врет. Валенца и Петька были такого же мления. Они бросились к своей одежде. За ними последовал и Гришук. Все четверо, сверкая пятками, скрылись за камнями. Но, когда они, сокращал путь между каменными глыбами, пробирались на дорогу, в море раздался подозрительный плеск. И тогда любопытство взяло верх над страхом. Мальчишки остановились и высунулись с опаской из-за прикрытия. То, что они увидели, заставило их оцепенеть. Из воды торчала чья-то голова с огромными выпученными глазами. Голова, покачиваясь, приближалась к берегу. Возможно, что это был человек, осторожно идущий по дну. Вот показались его плечи, а затем и все туловище. Но он тотчас же согнулся и на четвереньках пополз к берегу. Через плечо у него висело подобие какой-то сумки. Вот он вынул изо рта конец гофрированной, как у противогазов, длинной трубки и выполз на берег, стараясь держаться поближе к круглым, покрытым плесенью камням. Оглянувшись и блеснув на солнце своими огромными глазами, он перебрался, прижимаясь к песку, через отмель и юркнул в скалы. Вот еще раз мелькнула мокрая голова. Ребята увидели, что странное существо спряталось недалеко от них, за двумя большими камнями.

3

Никто из мальчишек не знал, что в море, в двухстах метрах от берега, в глубине висела, как, огромная рыбина, сторожевая подводная лодка. Моторы ее не работали, и вода слегка колебала субмарину. Но так незначительно, что люди внутри нее даже и не замечали этого.

Не знали мальчишки и того, что командир лодки вызвал к себе одного из своих подчиненных и сказал ему:

— Ну, так вы готовы?.. Я решил и вас послать. Вдвоем будет легче выполнить задачу. Спешите. Он уже, наверно, добрался до берега. Будьте осторожнее: это очень серьезное дело. И помните: меньше шуму. Не спугните остальных…

Моряк, к которому обращался командир, сказал:

— Есть!

И направился к люку. По дороге поправил сумку с кислородным аппаратом, висевшую у него через плечо, и сдвинул со лба на глаза защитные очки с толстыми выпуклыми стеклами. Он стал похож на глубоководного морского зверя. Сходство это усиливалось еще и оттого, что на нем был надет непромокаемый серого цвета комбинезон, наглухо стянутый у кистей рук и горла.

Кто-то из товарищей сунул ему ладонь, и они крепко пожали друг другу руки. Затем он поднялся по трапу в люк и замер там, согнувшись и держась за перекладины лестницы. Под ним закрыли нижнюю крышку. Он слышал, как гремели болты, попадая в свои гнезда. Вот голоса товарищей стали звучать все тише и тише. Он уже перестал улавливать смысл их разговора. Крышку задраили накрепко. Сейчас сюда будет пущена вода…

Он упирался головой в верхнюю крышку люка. Нельзя сказать, чтобы здесь было просторно. Ну, а есть ли вообще на подводной лодке место, где не было бы тесно?.. Сейчас сюда пустят воду. Сердце его слегка сжалось. Однако это уже что-то вроде волнения! Разве он в первый раз покидает лодку под водой? Нет, не один и не два раза так было. Только не все ли равно это для человека, который знает, что сейчас пустят воду и она затопит всю клетушку, где и теперь уже трудно дышать? Он постучал два раза ногой в нижнюю крышку. Это означало: «Что же вы там канителитесь?» Тотчас же он услыхал, как начал вращаться штурвал клапана заполнения. И он понял, что этого-то звука ему как раз и не хватало для успокоения. Теперь все пошло по-обычному. Побежала по стенкам извилистыми струйками вода. Потом она начала брызгать. Он взял зубами мундштук кислородного шланга.

Вода заполняла люк. Сначала она была ему по колено, потом по пояс, по грудь. Она гнала вверх воздух, который имелся в комбинезоне. Воздух скапливался у него на плечах, образуя небольшие вздутости, и с шумом выходил из маленьких круглых отдушин. Запахло резиной. Вода плеснула в нос и закрыла лицо. Начала жать уши. Это повысилось давление. Он засосал тогда воздух из кислородной подушки, вытравил его через нос и добавил чистого газа. Боль в ушах немедленно утихла, дыхание стало нормальным. Вот и хорошо. Теперь уже совсем все в порядке.

Он открыл верхнюю крышку люка; она со стуком откинулась набок. Встал во весь рост. Вокруг была светло-зеленая вода, и на метр от себя он все ясно видел. Шагнул на палубу. Медленно прикрыл крышку и, держась за леера, двинулся к рубке. Вода сковывала все его движения. Самый обыкновенный шаг приходилось делать в несколько приемов. Сначала он поднимал ногу, затем задерживал ее, чтобы передохнуть, потом вытягивал вперед и опять задерживал, потом сгибал и наконец ставил на палубу.

Вот и рубка. Где-то тут должен быть и трос. Уж не утащил ли приятель его с собой на дно? Нет, вот он, сплетенный из стальных ниток канатик. Ну что же, в путь, так в путь!

Он схватился за трос и, поправив под коленками грузила — кожаные мешочки со свинцовыми опилками, — начал спускаться вниз. Ушла, вверх красная, крашенная суриком нижняя часть лодки. Еще метр — и вода сделалась темно-зеленой.

Чем глубже он спускался, тем сильнее болели уши. В них словно воткнули пальцы и то сдавливали, то отпускали. Вот уже больше и терпеть нельзя. Он взял себя двумя пальцами за нос и, зажав его, надулся. Боль в затылке стихла.

Хлоп! Вот как, уже грунт? Ну и отлично! Значит, глубина здесь не больше пятнадцати метров. Он медленно разжал руку и выпустил трос. Потом поднял со дна внушительного вида камень и взял его подмышку. Так-то оно будет спокойнее! Шагнул, отрегулировал воздух, опять шагнул. И так несколько раз. Потом остановился и оглянулся. Сзади была тень, широкая и черная, — тень от лодки. А впереди было гораздо светлее. Значит, направление было взято правильно. Впереди находился берег. Он посмотрел на свои руки и ноги. Они показались ему массивными и раздутыми. Он снова шагнул. Свет с поверхности проникал на дно мутный, рассеянный, и глаза приходилось напрягать, чтобы разглядеть грунт.

Через несколько минут он почувствовал, что камень подмышкой стал для него тяжеловат. Он нагнулся, чтобы сменить его. Вот на выбор несколько круглых камней, беловатых и скользких, похожих на маленьких спрутов. Выскочил из-под одного из них и убежал, широко расставляя клешни, небольшой черный краб. Ах ты, чертяка! Им здесь раздолье. Моряк переменил камень и хотел было двинуться вперед, но перед самым его носом вдруг проплыла рыба. У него даже забилось сердце, так это было неожиданно. Она мелькнула лиловой спинкой и растворилась в зеленоватой мерцающей воде. Это произошло очень быстро, но он успел все же разглядеть ее работающие плавнички, хвост и вздрагивающие мохнатые жабры. Тут он шагнул, но нога его не нащупала под собой твердого грунта. Он потерял равновесие и, медленно заваливаясь набок, скользнул в яму. Тотчас в ушах зазвенело, и появилась боль. Он схватил себя за нос и выпустил камень из руки. Его потащило наверх. Беспомощно царапая ногами по откосу и делая свободной рукой гребки, он выбрался наверх. Ах ты, чертова рыбина! Ну что ты скажешь, какая обида! Ведь если бы не она, то ничего и не было бы: ямы в воде кажутся черными пятнами, и их легко заметить.

Он отдохнул и, обогнув обрыв, опять стал спиной к лодочной тени и пошел туда, где было больше всего бледно-зеленого света. Вдруг давление воды понизилось. Что это такое? Стало значительно светлее. И на дне появились растения: длинные пряди водорослей. Ну, так это и есть берег. Как хорошо, что уже больше не будут болеть уши…

Ну, еще, еще немного вперед. Ишь ты, теперь уже словно в горку дорога пошла. Интересно, где-то сейчас там, на берегу, прячется его приятель? Движения моряка стали более энергичными. Вокруг него уже струилась желтоватая вода. Прибоя не было. И вдруг глаза его ослепил яркий солнечный свет. Голова его высунулась из воды. Он сейчас же пригнул ее и стал на четвереньки: следовало быть осторожным.

4

— Вот вы какие! Говорили тут про всякое. Теперь вот и распутывайтесь сами.

— А знаете, ребята, я ведь его давно в воде заметил. Гляжу — идет ко мне что-то белое, с ногами.

— Ну и дурак! Что же ты сидел там так долго? Мы бы успели убежать.

— Да замолкните вы! Расшипелись! Вот сейчас как вылезет он да как схватит…

— Э-э, смотри-ка, смотри-ка, еще один… Мальчишки разом привстали и высунули из-за камней головы. У берега, немного левее того места, где вынырнуло напугавшее их существо, появилась еще одна голова с вытаращенными глазами. Обладатель этих глаз разлегся в воде и оглядел внимательно берег. Вот он поднял руку и, схватившись за глаза, содрал их, к ужасу ребят, с головы.

— Да ведь это очки! А вы-то уже испугались. Трусы! — шепнул Тишка.

— Да мы и сами теперь видим, что очки. Не больно-то уж задавайся.

Тут им опять пришлось спрятаться и вести наблюдения лишь в просветы между камней. Впереди в скалах появилась голова первого вынырнувшего из воды человека. И у него уже тоже не было больше очков. Он сложил большой и указательный пальцы кольцом и, сунув в рот, свистнул тонко и жалобно, очень похоже на крик рассерженной чайки. Тишка даже рот разинул от удивления. Ловко сделано! И откуда только появились эти люди? Неужели они в самом деле на дне морском живут? Тишке вспомнилась сказка про тридцать трех богатырей и дядьку Черномора. Он хотел уже рассказать это ребятам, но незнакомец свистнул еще раз и сделал свободной рукой круговое движение, как бы указывая своему приятелю путь к себе. Тишка увидал, что человек в воде, скрываясь в мелких волнах, подплыл к тому месту, где вынырнул его предшественник, и тоже вылез на берег. Так же крадучись, как и первый человек, переполз он через отмель.

И вот уже загремели о камни зажатые им в руке очки. Он протиснулся сквозь проходы в скалах к своему товарищу. Ну, теперь они уже вместе. Что-то будет?

Тишка, присев на корточки, начал быстро надевать на себя рубашку. Ребята тоже стали перебирать дрожащими руками свою скомканную одежду.

— Тише! — вдруг показал рукой Гришук.

И тогда все, бросив одеваться, застыли в различных позах, прислушиваясь. Впереди, в скалах, выходцы из моря вели негромкий разговор:

— Это хорошо, что командир прислал тебя.

— А он мне сказал: «Иди на подмогу». Я и полез.

— Да и верно, что здесь одному трудненько действовать: место диковатое.

— Небось, не зря они себе этот уголок облюбовали.

Валенца при этих словах даже присел на землю и побледнел. А Тишка в другой бы раз при виде такого позорного поведения стал бы хохотать и показывать на Валенцу пальцем, но тут он только посмотрел на товарища рассеянным взглядом. Он и сам ничего не понимал. О ком это они там говорят?.. Ребята продолжали слушать.

— Как ты думаешь, нас не смогут увидать с этой горы?

— Нет, не думаю. Уж больно высоко. Да и торчит она над нами, как навес. Разве тут что увидишь?

Тишка и его товарищи задрали головы кверху. Они увидали рыжевато-серую неровную стену, выпирающую вперед, как живот у огромного каменного идола. Кое-где на ней зеленел редкий кустарник, чудом укрепившийся в расселинах. Вниз, как и прежде, заглядывали лишь причудливо искривленные пихты.

Незнакомые люди продолжали разговор.

— Вот что: видят нас или не видят, давай-ка займем свои места. Ты останься здесь и следи за морем. По радио передавали: рыбацкую лодчонку надо ждать. Им удача: на море туман… Ну, а я подберусь поближе к дороге.

— Есть!

— А это ты сними. И сумку и грузила. Спрячь в сторонке.

— Эх, жалко, винтовок у нас нет! Ну, да попользуемся и вот этой мелочью…

Приглушенные голоса в камнях смолкли, и ребята услыхали лишь шорохи. Тишка выглянул и увидал, как один из незнакомцев, рослый черноволосый парень, пополз, скрываясь в камнях, к дорожке, по которой они не так давно спускались к морю. Ишь ты, ползет, как ящерица! И свистать уж больно ловок. Как это он так… Тишка сложил два пальца в кольцо и примерил ко рту. Валенца испуганно дернул его за рукав.

— Не тронь, я и сам знаю, что делаю. Небось, не маленький, — шепнул Тишка, но руку ото рта отнял.

Второй «морской черт» был брит наголо. Ребята увидали его блеснувшую на солнце загорелую макушку, когда он переползал поближе к морю. Там он залег за черно-зелеными камнями, и мальчишки, сколько ни смотрели, уже больше никак не могли его обнаружить. Точно так же исчез из их поля зрения и черноволосый парень. Поди-ка отыщи его в камнях у дороги!

— А я знаю, — зашептал вдруг Тишка, — кто они такие.

— Ну, кто?

— Так я тебе и скажу! Считай меня несдавшимся, тогда скажу.

— Ишь ты какой! Нет уж, так легко не отделаешься. Я и сам без тебя знаю, кто они.

— Ребята, нам бы куда-нибудь повыше надо забраться. Теперь самое интересное будет, — шепнул Гришук.

— Это верно, — согласился с ним Тишка.

— А ну тебя! Сиди уж, где сидишь. Куда это еще тебя понесет? — тихонько заныл Бондя.

— Да и то верно: раз влипли, так уж затаимся здесь. Переждем, — поддержал его Валенца.

— Ах вы, гады! — зашептал с жаром Тишка. Сами, затащили сюда, а теперь труса справляете… Вот сейчас как крикну, так разом они сюда примчатся. Идем, Гришук, ну их…

— Полегче, полегче!.. Ладно, и мы от вас не отстанем. А то будешь потом кричать, что ничего не боялся, — шепнул Валенца.

Бондя уныло посмотрел, как все трое поползли на животах. Встав на четвереньки, он тоже направился вслед за ними. Мальчишки выбрали себе позицию поближе к дорожке. Тишка ухитрился найти такое место, что и море оттуда было хорошо видно.

Все по-прежнему парило. Солнце все так же плыло в молочной дымке. Неподвижная стена тумана продолжала закрывать полгоризонта. В бухте Морского Черта было тихо. И только далеко за спинами мальчишек, там, где скалы спускались прямо в море, монотонно гремели волны.

Тишка одновременно следил и за дорогой и за морем. Он то и дело дергал головой, поворачивая ее во все стороны. Гришук был рядом с ним. А их друзья сидели на земле, опираясь спинами о теплые камни. Они, прищурившись, смотрели на солнце. Тишка ни разу больше не приметил спрятавшихся в камнях людей. Никакого движения! И дорожка была пуста, да и море поблескивало на солнце, свинцовое, одинокое. А что, если им это все привиделось: и бухта, и Морской Черт, и люди, выплывшие из воды, и всё, на что сейчас глаза смотрят? Что, если попросить Гришуху ущипнуть его? Уж больно все похоже на сон. Вот и день какой-то обманчивый. И солнце есть на небе, и словно нет его. И туман в море, и тоже как будто его нет. Или тепло это так действует, что не чувствуешь даже, что ты живешь на свете? Ну где вот они, эти парни? Неизвестно откуда вынырнули, а теперь словно сквозь землю провалились. По тону их разговора Тишка чувствовал, что они не могут быть дурными людьми. Купальщикам-то они уж во всяком случае ничего плохого не сделают. Они кого-то другого ждут. Эх, чуяло его сердце, что здесь серьезное дело! Недаром начинало оно биться каждый раз, как только ветерок доносил треск сухой ветки или любой другой шорох.

Прошло еще немного времени. Валенца устал смотреть на солнце. Он поднялся и присоединился к наблюдателям. Начальственно растолкав приятелей, он устроился на самом удобном месте. У камня имелся ровный, плоский выступ, и Валенца, разложив на нем локти, как на подоконнике, снисходительно оглядел друзей. К нему вернулся былой его задор.

— Ну, вороны, что у вас здесь слышно?

— А вот тебя только и ждали, грача.

— А вот сейчас как докажу, что без меня дело не обойдется!

— А попробуй.

— А думаешь, трудно? Сейчас вот и докажу. Трудно, что ли? Вот сейчас… Да вот дядька к морю идет…

— Где?

— Да вон, по дорожке. Эх вы, вороны, вороны! Что, не доказал?

— Тише ты! Не шепчи ты мне в ухо. Еще ничего и не известно.

У Тишки спина покрылась холодным потом. А руки и ноги вдруг ослабели. Ему было очень досадно, что он так позорно прозевал появление дядьки. Вот черт этот Валенца! Суется всегда не во-время, доход только отбивает. Никогда с ним не следует связываться. И как это они с Гришухой проглядели дядьку?

К морю спускался мужчина. Он появился из-за поворота в том самом месте, откуда несколько раньше стремительно выскочили мальчишки. Одет путник был так, словно ждал он с моря шторма. На нем была серая брезентовая куртка и такой же картуз. Сапоги с длинными, обтрепанными голенищами плотно сидели на ногах. Тонкие ремешки стягивали их у коленок. За спиной мужчины болтался зеленый туристский рюкзак. А в руках он держал длинную палку.

Шел мужчина по дорожке лениво, словно был он в этих местах вроде путешественника, имел уйму свободного времени и никуда не спешил. Он ковырял палкой камешки на тропинке, переворачивал упавшие листочки, смотрел на небо.

— Неспроста он тут околачивается. Его-то они и поджидают, — шепнул Тишка.

— Ну да, ты все знаешь! Больно он им нужен! Чего с него взять-то?

— Дурак ты! Ничего-то ты не понимаешь в серьезных делах. Что они, бандиты, что ли?

— Ребята, ребята прячьтесь скорей, — зашептал вдруг Гришук, — увидит! Ух, и недобрый же это человек! Глазами он так и зыркает. Так по сторонам и шныряет.

Мальчишки разом присели.

— Это он ради притворства палочкой своей фигуряет. Вот посмотришь сейчас, что это за птица, шепнул Тишка, обращаясь к Валенце.

Но тот не взглянул на него. Он занялся Петькою. Бондя, разморенный зноем, заснул. Рот его был раскрыт. Валенца нагнулся и дунул ему в рот. Бондя, захлебнувшись, захрипел и проснулся.

Он смотрел на Валенцу красными глазами, ничего не понимая.

— Гражданин, станцию проехали! — шепнул Валенца, теребя его за нос.

Тишку так рассердила эта выходка, что он не удержался и пихнул Валенцу ногой в зад. Вот тебе! Не знаешь ты ни места, ни времени для шуток. Затем Тишка прильнул щекой к шершавому камню и осторожно выглянул на дорогу: не услыхал ли путешественник подозрительного хрипа и шороха в скалах. Нет, мужчина с рюкзаком уже прошел мимо них. Тропинка в этом месте поворачивала, и Тишка увидел спину путника. Широкую спину с болтающимся зеленым мешком.

Ну, теперь должно произойти самое занятное. Вон и Гришук тоже так думает. Недаром он прислонился к Тишке и, вытянув шею, не спускает глаз с мелькающего за вершинами камней брезентового картуза. Тишка приподнялся на цыпочках. Сердце его стало биться редкими, тяжелыми ударами. Вот сейчас дядька пройдет мимо… того места. Вот уже, вот!.. А может быть, он уже прошел? Нет, это еще сейчас вот только будет…

Тишке показалось, что он первый заметил, как за спиной путника из скал вынырнула голова «морского черта». И он толкнул Гришука. Тот кивнул головой, показывая, что все отлично видит. Они затаили дыхание. Валенца и Бондя стояли сзади и, навалившись, дышали им в уши. «Морской черт», подняв руки, схватился за камни и, дернув резко головой, вспрыгнул на верхушку скалы. Он взмахнул рукой, в которой ребята увидали черный небольшой револьвер, и скакнул на дорогу.

— Стой! Руки вверх! Ложись!

Мужчина в картузе живо обернулся. Ребята увидали, как он быстро вытянул перед собой, словно рапиру, длинную палку, а правой рукой нервно полез в оттопыренный карман брезентовой куртки. Не обращая внимания на оружие «морского черта», он вырывал из своего кармана большой плоский, с деревянной ручкой револьвер, дуло которого цеплялось за подкладку.

— Маузер, — прогудел Валенца.

Но никто не слышал его. Тишка остановившимися глазами следил за схваткой. Ой, укокошит картуз черноволосого парня! Что же тот не стреляет? Эх, давно бы уж можно было нажать на курок! Но черноволосый парень и не думал стрелять. Он схватился рукой за торчащий перед ним конец палки и сильно ударил ногой мужчину в картузе. Попал прямо по пальцам, державшим огромный плоский револьвер с деревянной ручкой. «Картуз» вскрикнул от боли, револьвер его, загремев, упал на камни, а «морской черт», дернув к себе палку, смело кинулся на врага. И вот они уже оба покатились по дороге.

Это была первосортная драка. Мальчишки в жизни еще не видали ничего подобного. Они еле удерживались от того, чтобы не вылезти наверх, на скалы. Уж больно хотелось все рассмотреть поподробнее. Борющиеся катались по земле. Это был клубок из двух тел. Из него торчали руки, ноги. До ребят доносилось сопение, стоны, хрипы и ругательства. Вдруг Тишка ахнул. Мужчина с рюкзаком подмял под себя противника. Он поднял руку. Все увидели, как блеснул нож. Тишка в ужасе схватил Гришуху за плечо. Мужчина с рюкзаком, крякнув, как мясник, с силой опустил руку. Но в ту же секунду он покачнулся. Брезентовый картуз слетел с его головы. Мужчина повалился набок. Черноволосый парень вовремя ухитрился поддать врага коленкой. И вот он уже сам сидит на нем верхом. Нож зазвенел где-то в камнях. Тишка отпустил плечо Гришухи.

— Полундра! — вдруг захрипел Петька Бондя.

Все сейчас же пригнулись, потому что второй вылезший из моря человек, тот, который был острижен наголо, прыгал по камням. Он выскочил из засады и теперь спешил на помощь к товарищу. Ребята видели, как он спрыгнул на дорогу. А там уже опять шла возня, и вновь прибывший боец не знал, как ему подступиться к живому клубку.

— Ударь!.. Ударь его чем-нибудь! — приглушенно крикнул ему его товарищ. — Да стукни же его!.. Ой, черт возьми! Он схватил меня за волосы. Что же ты стоишь?..

И тогда бритоголовый решился и кинулся к извивающимся телам. Ребята увидели, как поднялась и опустилась несколько раз его рука, сжимавшая револьвер.

Через минуту все было кончено. Мужчина с рюкзаком неподвижно лежал на земле, а оба выходца из моря, тяжело дыша, смотрели на него. Черноволосый парень сидел на земле и держался за грудь.

— Василенко, ступай-ка принеси… вон там, в сумке, лежат веревки… Надо его, подлеца, связать.

— Сейчас, товарищ старшина!

Василенко принес связку тонких крепких веревок и принялся вместе со старшиной связывать оглушенного мужчину. Предварительно они его обыскали и высыпали содержимое всех карманов на землю. Сняли они и рюкзак. Василенко работал быстро, веревка так и крутилась в его руках. А старшина временами останавливался и брался за грудь.

— Ой, смотри-ка! — вдруг сказал Тишка и показал на море.

Гришук, Валенца и Бондя оглянулись и остолбенели.

5

К берегу приближалась лодка. Это была плоскодонная рыбацкая шампунька. Тишка не раз видел такие лодки во Владивостоке. Китайцы называли их еще и по-своему: «юли-юли». Это оттого, что на корме у нее торчал немного отогнутый назад штырь, на котором свободно колыхалась во все стороны длинная рукоятка. К одному ее концу, опущенному в воду, прикреплялась деревянная лопасть, а к другому привязывалась веревка, прибитая в то же время и к днищу. Рыбак дергал веревку во все стороны, весло юлило в воде наподобие винта, и лодка шла вперед.

— Здрасте! Вас-то нам и не хватало, — сказал Валенца, нервно заправляя свою рубашку в штаны.

— Здороваться дома будешь, а здесь помалкивай, — шепнул Гришук.

Гребец в лодке сидел спиной к берегу. Он неторопливо дергал за веревочку, меняя руки, когда они уставали, и, разглядывая море, негромко напевал заунывную, с завываниями, песенку: «Ай-э, как широко море, ай-э, как горячо небо, ай-э, как холодны туманы, и дай бог, чтобы не было тайфуна». Лодка гнала перед собой ровную маленькую волну. Расстояние между нею и берегом заметно уменьшалось. Вот это и есть, наверно, та лодка, о которой говорили «морские черти»…

— Как же это так? Она причалит, а они и не увидят… — сказал Тишка.

— Надо бы им крикнуть… — сказал Гришук.

— А ну вас! И что это вам приспичило? Сидите, пока головы целы. Плохо вам здесь, что ли? Вот уйдут они все, тогда и кричите на здоровье, — заволновался Валенца.

Тишка посмотрел на Гришуху. Эх, если бы знали они раньше, что Валенца такой некомпанейский парень!.. Потом он взглянул на остальных мальчишек, махнул рукой и полез наверх. Валенца хотел было его схватить, да не успел. Тишка, прыгая с камня на камень, спешил выбраться на дорожку.

— Пропали мы все теперь… ни за копейку, — сдавленным голосом сказал побледневший Валенца и схватился за Петькину руку.

А Тишка уже подбегал к месту драки. Связанный мужчина лежал не шевелясь. Но глаза его были открыты, он пришел в себя и глядел на Василенко злыми, немигающими глазами. Тишка далее приостановился. Ну и ворюга! Как он подло смотрит! С какой бы радостью вцепился он в горло этому бритоголовому малому! Только вот руки скручены за спиной да во рту торчит тряпичный кляп. И не выругаться и не укусить! Ну, тогда хотя бы ногами, что ли, стукнуть? Вот он поднял связанные ноги и поджал к животу, чтобы выпрямить их с силой, как пружины. Но Василенко отошел в сторону. Ну и молодец парень! Его не проведешь, он все наперед знает.

Старшина сидел рядом с пленником. Заметив злобное движение, он поднес к лицу врага и притиснул к его носу кулак.

— На, на, выкуси! Что, съел, гад? Вы от нас никуда не денетесь. Мы вас всех переловим. И на дне морском достанем, если придется, — сказал он и потом опять схватился за грудь.

— Дяденька, там лодка причаливает!.. — крикнул Тишка, подбежав к ним.

— А ты откуда взялся? — вздрогнул и обернулся Василенко.

Старшина тоже обернулся, но он не проявил удивления, словно все было в порядке вещей.

— Как же это мы о лодке-то забыли? — сказал он. — Негоже это. Ступай-ка скорей, Василенко, на свое место. Да прихвати вот эту штучку. У нее бой точнее.

— Есть, товарищ старшина! Все сейчас справим как нельзя лучше.

И, подняв с земли маузер, Василенко ушел в скалы.

Тишка молчал. Если его больше не спрашивают, так и незачем говорить, откуда он взялся. Тишка не мог отвести взгляда от связанного мужчины. Тот теперь ни на кого не смотрел. Но сколько он ни щурил желтые наглые глаза, они все равно, точно прожигая веки, вылезали вперед. Ишь ты, ну и глаза! Тишке сделалось страшно, и он отступил на несколько шагов.

— Не бойся, малец. Он теперь тебе ничего не сделает. Мы все его ядовитые зубки повырывали. Вот они.

Старшина ткнул в сторону рюкзака. Там, рядом с зеленым мешком, среди газетных обрывков лежали два ножа, граната, обойма с патронами и револьвер. Да еще и Василенко унес с собой его маузер. Тишка поразился. Эка сколько у одного человека может быть оружия! Поди-ка, попробуй с ним справиться! Он с интересом посмотрел на старшину. У того было усталое лицо; черные пряди мокрых волос некрасиво прилипали к бледному лбу. Вот так морской черт! Совсем и не страшный у него вид. Старшина улыбнулся и подмигнул Тишке:

— Нет ли у тебя платка?

Тут только Тишка поглядел ему на грудь. От самого плеча до середины груди серый резиновый комбинезон был разрезан. Нож располосовал также и нижнее шерстяное белье. Оно потеряло свой синий цвет и стало от крови бурым.

Старшина старательно прикрывал рукой рану. Тишка отвел глаза в сторону. Его мутило.

— Да беда-то небольшая. Задело неглубоко. Одно только неудобство, что за пазухой мокро.

— Я платок дома забыл, — сказал Тишка.

Он покраснел. Вот ведь незадача! Сколько раз мать твердила про платок!

— А рубашкой можно? — раздался за его спиной голос.

Это еще кто такой? Тишка оглянулся. Сзади стоял Гришук. Он уже снимал белую полотняную рубаху. В спешке он забыл расстегнуть пуговицы и выдергивал теперь голову из ворота нетерпеливыми, резкими движениями. Ну и смекалистый же паренек! Вот тебе и «сачок». Вот тебе и Хумми, Хумми…

— А ну давай, давай скорей!

— Вы не спешите, ребята. Вам все равно ее сначала придется разрезать на куски. Если не жалко… Вы бинты видали когда-нибудь?.. Ну, так вот…

— Эй, тащи скорей нож!

— Ты сам тащи. А я пока так разорвать ее попробую.

— Да так ты не разорвешь. Надо обязательно ножом.

— Да вы не спешите, ребята. Пусть кто-нибудь один из вас этим делом займется. А ты лучше сбегай, малец, к морю. Посмотри, что там делается.

Тишка не заставил себя просить и мигом юркнул в скалы. Он расположился недалеко от Василенко, за последней каменной грядой. Дальше уже торчал только один черный камень, прозванный ребятами Морским Чертом, да еще тянулась до самой воды отмель. Шампунька уже давно подплыла к берегу. Гребец выскочил из нее и привязал нос лодки веревкой к круглому, обточенному водой камню. Веревка несколько раз соскакивала со скользкого камня, но гребец не проявлял никаких признаков раздражения и терпеливо укреплял веревку на старое место. Отойдя от лодки, он потоптался на сыром песке, как бы разминая затекшие ноги, потом оглядел скалы, горы и прошел в глубь отмели. Там он сел на корточки перед черным камнем. Некоторое время молча глядел на него, а затем опять запел повизгивающую песенку и начал медленно раскачиваться взад и вперед, взад и вперед. Круглое желтоватое лицо его было бесстрастно. Но черные глаза из-под нависших пухлых век глядели на уродливый камень угрюмо, как на провинившегося божка.

Василенко грустил.

— Японец. Живым бы надо его взять! — шептал он. — А выскочишь — убежит ведь, черт. Подползти — увидит. Вот нелегкая… Подманить его, что ли? На хитрость взять?..

Наконец он принял какое-то решение. Высунувшись из-за камня совсем открыто, он махнул гребцу рукой.

— Эй, а ну что же это ты там сидишь? Давай сюда, коли приехал. Иди, иди, помогай, груз больно большой.

Гребец не испугался и не удивился. Он привстал и, вытянув шею, склонил голову набок. Он стад похож на птицу, с любопытством разглядывающую незнакомый предмет. Вот он сделал несколько шагов вперед, потом остановился. Затем опять пошел, когда Василенко еще раз поманил его рукой. Ну же, мол, не задерживай, время — деньги! И вдруг гребец, круто повернувшись, побежал к лодке мелкими, торопливыми шажками.

— Ах ты, дьявол! Стой, стой! Не уйдешь!

Василенко вытянул руку с маузером. Тишка закрыл глаза. Бум! Ну и шум же от этой штуки! Сильнее, чем из ружья. Мало только толку: гребец-то все еще бежит.

— Вот беда! С непривычки это. И как только из него люди стреляют? Эх, была бы здесь моя винтовка, живо бы снял. А ну-ка!..

Бум! Тишка уже не закрывал глаз. Он видел, что Василенко опять промазал. Гребец добежал до лодки и толкнул ее ногой. Веревка соскочила с камня. Гребец прыгнул в лодку и полез вдруг под одну из лавочек, которые тянулись вдоль бортов. Тишка увидал, как он достал оттуда странную короткую винтовку с утолщенным ребристым дулом. Длинная плоская обойма с патронами была вставлена в винтовку с одного бока. Пухлые веки гребца дрогнули. Глаза его превратились в щелочки, а губы разжались, и обнажились длинные зубы. Пожалуйста, посмотрите теперь, как стреляют умеющие люди. Пожалуйста!

Василенко уже стоял во весь рост на скале. Согнув в локте левую руку, он положил на нее маузер и прицеливался. Тишка царапал ногтями по скале, совсем не замечая своих движений. «Миленький, попади, ну что тебе стоит? А то он в тебя попадет. Ой, скорей, скорей!» И он опять схватился руками за глаза. Бум! Гребец выронил из рук оружие и опустился на колени. Глаза его стали широкими. Лодка покачивалась на воде.

Ай, как скверно! Куда же попала пуля? В горло или в грудь?.. Гребец кашлянул, и из уголка его рта выскользнула струйка крови. Ах ты, проклятая свинья! Это ты посмел стрелять… Ну, и ты тоже сейчас получишь свою порцию.

Василенко побежал к лодке. Гребец неслушающимися, немеющими руками поднял со дна свое оружие и, привстав на одну ногу, вытянул его перед собой. Ой, как ты сейчас запляшешь, схватившись за живот!.. Вот сейчас уже будешь кататься по песку и выть, свинья ты этакая!.. Вот сейчас!.. Вот только дай нажать спуск… Вот дай только пальцем…

Лодку качнуло, оружие выскользнуло из рук гребца и с плеском утонуло. Да он и сам, упав, перегнулся через борт, и вот его голова уже в желтой воде, руки тоже свесились туда, и лишь одни ноги остались в лодке. Струйка крови расплылась в воде и стала похожа на длинное облачко красного дыма.

Когда Василенко сунул гребца обратно в лодку и подтянул ее к берегу, Тишка уже был тут как тут. Василенко сходил и достал из воды заморскую винтовку. Тишка смотрел на нее во все глаза.

— Что, в первый раз видишь? Это, брат, ручной пулемет. Дай я этому типу волю, он бы тут нас всех уложил. Вот с каким снаряжением эти дяди на рыбалку выезжают.

В это время за мысом, в той части моря, где был туман, прогремела пулеметная очередь. Эхо тотчас откликнулось с гор. Потом раздался резкий пушечный выстрел, многократно повторившийся в горах. Тишка вопросительно и испуганно смотрел на Василенко.

— Это наша. Узнаю по голосу. Сопротивляется, значит, кто-нибудь. Удрать хочет, но от нашей не скроешься, — сказал Василенко.

— Что ваша?

— Орудие наше. Пушка на подводной лодке.

— А вы разве с подводной лодки?

— А как же! Не на автомобиле же приехали… Мы этот район патрулируем.

— А мы-то, дураки, думали…

Тут все за тем же мысом троекратно прозвучал заливистый ревун.

— Это нам сигналят. Значит, там все уже кончено. Сцапали! — сказал Василенко.

В это время снова появился полуголый Гришук.

— Вот тебе и раз! Еще один малец!

— Вам старшина приказал идти туда, а мы здесь побудем.

— Есть!

Василенко побежал по дорожке, а мальчишки остались одни. Они молчали. Оба, не сговариваясь, повернулись к скалам и посмотрели туда, где сидели Валенца и Петька. Там мелькнуло что-то похожее на лицо и скрылось. И опять они ничего не сказали друг другу. И даже не улыбнулись.

Из-за камней появился Василенко. Он шел задом, волоча связанного пленника. Тот безвольно висел у него на руках, и ноги его скребли по земле и камням. Следом за ним шел старшина. Вся верхняя часть его комбинезона была отрезана, а грудь перевязана полотняными бинтами из Гришухиной рубахи. На руках он нес все добро, отобранное у мужчины в брезентовой куртке.

Василенко уложил пленника на носу лодки. А гребца он убрал в ящик, который имелся в носовой части шампуньки. Там за деревянной заслонкой у рыбаков было самое излюбленное место для сна после удачной ловли. Старшина сел в лодку и разложил на лавочке среди рыболовных снастей свои пожитки. Василенко принес спрятанные в камнях сумки с кислородными аппаратами, грузила и очки. Мальчишки подошли поближе.

— Пожми-ка им за меня лапы, — сказал старшина.

— Славные ребятки, — сказал Василенко. — Смотрите только, поосторожней купайтесь: тут у берега яма есть. И вообще будьте осторожней. Поглядывайте.

Он оттолкнул лодку от берега и прыгнул в нее.

— Посматривайте за ним, товарищ старшина! — кивнул он на пленного. — Народ отчаянный…

— А я его за ногу поймаю, если что…

Потом старшина оглянулся на ребят:

— Эй, мальцы, смотрите только, чтобы ни гу-гу. Все равно, как и не было ничего. Понимаете?..

— Ладно, знаем! — крикнул Тишка.

Ему было обидно, что все кончилось, досадно, что эти взрослые, успевшие понравиться ему парни проявили какое-то недоверие. Да разве он кому расскажет? Военная тайна ведь!

— Ты что же грубишь-то? Они пользу сделали государству, а ты грубишь, — сказал Гришуха.

— А тебе какое дело? Я и сам, может быть, жалею, что они уезжают.

А Василенко уже дергал за веревочку на корме. Лодка шла вперед.

— Крути, Гаврила!

Он улыбнулся Тишке.

Когда лодка выплывала из бухточки, за мысом показался парусник. Рядом с ним плыла, выставив тонкое дуло пушки, подводная лодка. За ее кормой плескался на ветру советский военно-морской флаг. О палубы парусника поднимался черный столб дыма. Но постепенно он побледнел и превратился в белые клубы пара, которые тоже скоро растворились в воздухе.

Мальчишки видели, как шампунька подплыла к подводной лодке. Краснофлотцы приняли с нее пленника. Старшина и Василенко тоже пересели и перенесли свои вещи на субмарину. Им на смену в шампуньку спрыгнули три парня в бушлатах, с винтовками. Они подплыли к паруснику и поднялись на его палубу. Шампунька же была взята на буксир.

И вот опять парусник и подводная лодка двинулись в путь. Они развернулись и вскоре скрылись в той части моря, где не было тумана. И тут за спинами засмотревшихся на море Тишки и Гришухи раздался шорох. Это были Валенца и Петька Бондя.

— Ну, что же вы, гнилушки светящиеся? Небось, ножки на камнях-то отсидели?

— А ты не дразнись. Если уж мы зараз не вышли, так потом и вылезать не к чему было. Это вот ты всегда не в свое дело суешься.

— А если бы я не сунулся да не сказал им, то этот японец нас бы всех поубивал. У него ведь там пулемет был. Сам видел. Вон и Гришуха тоже видел. Что, съели?..

— Ну, пошел хвалиться! Теперь домой с тобой лучше и не ходи: пока дойдешь, так выйдет, что ты сам всех и словил.

— Я ничего не скажу. И вам молчать посоветую.

— А это еще неизвестно, кто молчать должен. Кто сдался, тот и попался.

— А мы вам не подчиняемся больше.

— Как так?..

— А так вот.

Тишка мигнул Гришухе, и они разом кинулись на Валенцу и Петьку. Они повалили их на землю и заломили им руки за спину.

— Сдаетесь?

— Бросьте лучше! Вот сейчас как встанем…

— Сдаетесь?

— Отпустите! Отпустите, раз…

— Сдаетесь?

— Отпустите, два…

— Сдаетесь?

— Ой, сдаемся… сдаемся, черти полосатые!

— Ну, то-то. Полезайте за это в воду.

Валенца и Петька сняли с себя штаны, рубашки и полезли в море. Забравшись в воду по пояс, они начали швыряться в Тишку и Гришуху мокрыми камешками. Падающее за горы солнце все еще было в белой дымке. По-прежнему парило. В бухте Морского Черта было тихо, и только далеко у мыса, где скалы спускались прямо в воду, гремели пахнущие йодом волны. Удачный выдался в этих краях денек для купанья!