Королевская кровь

Налет

Кендер привел отряд Верханны через горы к утесу, выходящему на реку Надежды, омывавшую западную границу Квалинести. Менее чем в трех милях от них на северо-востоке поднимались башни и мосты города. Солнце садилось за горами за спиной у воинов, освещая столицу, и арки мостов блистали подобно золотым диадемам. Тысячи окон, спрятанных в нежно-зеленой весенней листве, отражали багровые солнечные лучи. И ярче всех сияла Башня Солнца — от ее огненного света Верханна едва не ослепла.

Принцесса задумчиво глядела на город, основанный ее отцом, и ее наполняло чувство глубокого покоя. Дом ее был прекрасен; и при мысли о том, что торговцы людьми и эльфами действуют в виду Квалиноста, она ощутила яростный гнев. Из задумчивости ее вывел Руфус.

— Капитан, — прошептал он, — дым.

Верханна напряглась и почувствовала слабый запах горящего дерева, принесенный легким ветром. Дым поднимался снизу, от подножия утеса.

— Тут есть спуск? — спросила она.

— Верховым не пройти, тропа слишком узкая, — ответил Руфус.

Верханна тихо приказала отряду спешиться. Лошадей привязали среди скал, и пять воинов остались охранять их. Остальные пятнадцать отправились за Верханной по тропе. Она, в свою очередь, следовала за Руфусом Мятой Шапкой.

Тропой явно уже пользовались. По каменистой почве был рассыпан песок с речного берега, без сомнения, для того, чтобы заглушить звук шагов. Теперь песок сослужил добрую службу гвардейцам, когда они крадучись спускались по двое в ряд. Щиты держали осторожно, чтобы те не зазвенели обо что-нибудь. Запах горящего дерева усилился.

Подножие горы находилось в каких-нибудь тридцати ярдах от берега реки. Кое-где попадались низкорослые сосны, но на полпути к берегу они закончились и остался только песок, нанесенный рекой во время весенних разливов. Верханна, поймав Руфуса за плечо, остановила его. Воины бесшумно двигались за своим капитаном, укрываясь за невысокими деревцами.

До них донеслись голоса и топот.

— Не вижу, сколько их, — напряженно прошептала Верханна.

— Я могу выяснить, — уверенно отвечал Руфус и, прежде чем она успела его остановить, высвободился из ее рук и бросился вперед.

— Нет! Вернись! — прошипела капитан. Было слишком поздно. С присущим его народу бесстрашием, которое некоторые назвали бы глупостью, кендер пробрался на несколько шагов вперед, остановился, затем стряхнул песок с колен и, беззаботно насвистывая, направился в сторону скрытого за деревьями лагеря работорговцев. Мерит подполз к капитану.

— Маленький воришка нас выдаст, — пробормотал он.

— Не думаю, — ответила та. — Клянусь богами, он храбрая крошка.

Спустя несколько мгновений послышался грубый смех, затем дрожащий голос Руфуса, произносящий что-то неразборчивое, и снова смех. К удивлению Верханны, в воздухе над низенькими соснами показался кендер с прижатыми к подбородку коленями. Он сделал грациозное сальто, опустился на ноги и вытянул руки в стороны. Снова раздался смех и аплодисменты. Верханне стало ясно: кендер притворялся дурачком и исполнял акробатические трюки на потеху работорговцам.

Волоча ноги, Руфус прошелся по песку, затем перекувырнулся через голову. Из своей засады Верханна увидела, что он нарисовал в грязи. Единицу и ноль. В лагере было десять врагов.

— Ловкий парень, — прошептала она. — Мы сметем их. Рассеяться вдоль берега. Не хочу, чтобы кто-нибудь из них прыгнул в воду и уплыл.

Облаченные в тяжелые доспехи, воины не смогли бы преследовать преступников в воде.

Сверкнули выхваченные из ножен клинки. Верханна застыла, беззвучно размахивая в воздухе мечом. На лицо ее упали последние отблески заходящего солнца, освещая смешанные человеческие и эльфийские черты. Миндалевидные глаза эльфов, широкоскулое человеческое лицо и острый подбородок Сильванести говорили о ее происхождении. Светло-каштановая коса спускалась на грудь, и Верханна отбросила ее за спину. Она коротко кивнула воинам, и те бросились вперед.

Устремившись вперед сквозь заросли сухих деревьев, Верханна окинула быстрым взглядом лагерь работорговцев. У подножия обрыва виднелось несколько хижин из обкатанных водой камней, с заделанными мхом щелями. Они так хорошо были замаскированы, что издалека никто не смог бы распознать в них жилища. На открытой площадке перед хижинами горели два небольших костра, вокруг которых беспорядочно столпились работорговцы. Руфус стоял перед ними на голове; с его рыжего хохолка капал пот, лицо покраснело так, что веснушки совершенно исчезли.

Увидев несущихся навстречу гвардейцев, изумленные работорговцы закричали. Некоторые потянулись за оружием, но большинство обратилось в бегство.

Верханна, увязая сапогами в песке, подошла к ближайшему вооруженному врагу. Им оказался Кагонести, с косой темных волос и красными треугольниками, нарисованными на щеках. В руке воин держал короткое копье со зловещим зазубренным наконечником. Верханна отклонила удар копья своим щитом и рубанула мечом по древку — наконечник отломился. Кагонести с проклятием швырнул в нее древко и, развернувшись, бросился бежать. Ее длинные ноги были гораздо быстрее его — в мгновение ока она его настигла. Взмахнув мечом, капитан ударила бегущего по ноге, и тот рухнул, прижимая к ране руку. Верханна, перепрыгнув через тело, кинулась дальше.

Работорговцы отступали к подножию утеса, теснимые мечами гвардейцев. Некоторые из них решились сразиться с Квалинести, и были убиты в короткой кровопролитной стычке. Разношерстная банда была плохо вооружена и числом уступала нападавшим, так что вскоре негодяи оказались на коленях, моля о пощаде.

— Всем лечь на живот! — скомандовала Верханна. — Вытянуть руки!

Она услышала предупреждающий крик слева и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из врагов несется к реке. У него было слишком большое преимущество, чтобы кто-либо из гвардейцев смог его поймать, но враг забыл о Руфусе Мятой Шапке. Кендер, подняв пращу, мгновенно выпустил камень. Со стуком снаряд угодил в голову беглеца, человек упал и больше не шевелился. Руфус, трусцой подбежав к лежавшему, начал шарить в его одежде.

Битва закончилась. Работорговцев обыскали и связали по рукам и ногам. Из десяти врагов четверо оказались людьми, четверо — Кагонести, двое — полуэльфами. Мерит отметил, что убитые, дававшие отпор, все были Кагонести.

— Они не привыкли сдаваться без боя, — неохотно ответила Верханна. — Обыщи эти хижины, Мерит.

Руфус прогулочным шагом подошел к ним, небрежно помахивая своей пращой.

— Неплохая драка получилась, а, капитан? — весело заметил он.

— Поймали их, как кроликов в загоне, и все благодаря тебе.

Кендер просиял. Верханна пошарила в кошеле, висевшем у пояса, и достала золотой. С монеты на нее глянуло выгравированное лицо отца. Верханна бросила золото Руфусу со словами:

— Это тебе за помощь, кендер.

Тот погладил тяжелый кусок металла.

— Благодарю тебя, мой капитан.

И тут от одной из хижин раздался крик Мерита:

— Капитан! Скорее сюда!

— Что стряслось? — резко спросила она, подходя к нему. — В чем дело?

Воин с пепельно-серым лицом указал внутрь хижины:

— Тебе… Лучше тебе самой войти и посмотреть.

Нахмурившись, Верханна оттолкнула его. Дверью в грубой каменной хижине служил простой лоскут кожи, она отдернула его и ступила внутрь. На небольшом столе в центре комнатки горела свеча. За столом кто-то сидел. Хотя лицо сидящего находилось в тени, взгляд Верханны приковали усыпанные кольцами руки, покоившиеся на столе, и среди этих колец она узнала фамильный перстень с печаткой — перстень, принадлежавший…

— Да уж, и в самом деле, сестрица, ты обладаешь устрашающим даром появляться в самом неподходящем месте в самое неподходящее время, — произнес хозяин хижины. Он наклонился ближе к свече, и в полумраке засверкали знакомые карие глаза.

— Ульвиан! Что ты здесь делаешь? — выдавила Верханна охрипшим от потрясения голосом.

Сын Кит-Канана отшвырнул свечу и слегка сжал лежавшие на столе руки.

— Я занимался одним весьма выгодным дельцем, пока ты так бесцеремонно не вмешалась.

— Дельцем? — Мгновение, казавшееся вечностью, сестра пыталась поверить в услышанное. Грубая утварь, тарелки, древний деревянный стол, неприхотливое ложе с грудой одеял в углу, треск свечи — она охватила все это блуждающим взглядом и наконец, остановила его на фигуре за столом. Затем, с яростью, подобной летней грозе, она взорвалась: — Дельце! Работорговля!

Красивое лицо Ульвиана, так напоминавшее материнское, слегка исказилось. У чистокровных эльфов не растут ни борода, ни усы, но на лице Ульвиана выступала короткая щетина — знак его смешанного происхождения. Быстрым рассеянным движением он пригладил прекрасные золотые волосы.

— Чем я занимаюсь, тебя не касается, — раздраженно произнес принц. — И никого другого тоже, коли на то пошло.

Ее родной брат сделался работорговцем! Старший сын Дома Сильваноса и предполагаемый наследник трона Квалинести! Лицо Верханны пылало от стыда, от мысли о боли, которую все это причинит их отцу. Как мог Ульвиан заниматься подобными вещами?! Затем унижение сменилось гневом. Дочерью Пророка овладела холодная ярость. Схватив Ульвиана за ворот малинового шелкового камзола, Верханна выволокла его из-за стола и потащила к выходу. Мерит по-прежнему ожидал снаружи.

— Где рабы? — резко спросила она.

Мерит молча указал на самую большую из трех хижин.

— Пошли, братец! — прорычала Верханна, толкая Ульвиана перед собой.

Остальные гвардейцы, окаменев, уставились на сына Пророка. Мерит накинулся на них.

— Что таращитесь? Следите лучше за пленниками! — приказал он.

Верханна впихнула Ульвиана в хижину для рабов. Внутри один из солдат при помощи молотка и зубила освобождал от цепей молодую истощенную эльфийку. Остальные рабы бессильно привалились к стенам. Даже видя, что их собираются отпустить, они не воспряли духом и оставались такими же вялыми и безразличными. Среди них было несколько мужчин-полукровок и, к ужасу Верханны, двое темноволосых человеческих детей, не старше девяти-десяти лет. Все пленники были покрыты грязью. В хижине стоял запах пота, мочи и отчаяния.

Гвардеец расколол надвое цепи эльфийки и помог ей встать. Тонкие, хрупкие ноги не держали ее, и с едва слышным вздохом она потеряла сознание. Солдат поднял исхудалое тело и вынес на улицу.

Верханна сознавала, что должна овладеть собой. Закрыв глаза, она заставила себя успокоиться, заставила сердце биться ровнее. Снова открыв глаза, она уверенно произнесла:

— Ульвиан, за это отец приговорит тебя к смерти. Если он окажет мне такую милость, я с радостью снесу тебе голову.

Поправив белой рукой кружева на шее, Ульвиан улыбнулся:

— А мне так не кажется, дражайшая сестричка. В конце концов, наследнику Пророка как-то не пристало расхаживать без головы, а?

Женщина ударила брата по лицу, и голова его откинулась назад. Медленно он повернулся и взглянул сестре в глаза. Она была на четыре дюйма выше его, и принц вынужден был слегка поднять голову, чтобы встретить ее взгляд. Его наглая усмешка сменилась холодным гневом.

— Никогда тебе не бывать Пророком, пока я жива, — поклялась Верханна. — Ты недостоин даже произносить имя нашего отца, а не то что наследовать его титул.

В углу рта принца Ульвиана показалась струйка крови, он вытер ее и тихо ответил:

— Ты всегда была у отца на побегушках.

Откинув полог у двери, Верханна позвала:

— Лейтенант Мерит!

Элегантный эльф вошел в хижину, бряцая ножнами о закованные в латы ноги.

— Заковать принца Ульвиана в цепи, — приказала она. — И если он хоть пикнет, вставьте ему кляп.

Мерит уставился на нее:

— Капитан, ты уверена? Заковать принца?

— Да! — прогремела Верханна.

Мерит пошарил среди кучи цепей в хижине рабов и нашел наручники, подходящие для принца Ульвиана. В смущении он подошел к сыну Кит-Канана и раскрыл холодные железные полукружья.

— Высочайший, — твердо произнес он, — твои руки, пожалуйста.

Ульвиан не сопротивлялся. Он протянул хрупкие руки, и Мерит защелкнул наручники вокруг его запястий, замкнув их железной заклепкой.

— Ты об этом пожалеешь, Ханна, — едва слышным голосом вымолвил принц, глядя на свои закованные руки.

Когда воины Верханны заканчивали наводить порядок в лагере работорговцев, на берег реки вихрем влетели лорд Амбродель, получивший срочное сообщение, и его личный эскорт из тридцати всадников. Эльфы воткнули факелы в песок у тропы, чтобы указать всадникам путь. При свете факелов они распределили несчастных пленников в группы по расе и полу. Работорговцев заковали в цепи в ряд и оставили под охраной вооруженных луками воинов.

Лорд Амбродель выехал на берег, песок фонтаном летел из-под копыт его коня. Он громким голосом позвал Верханну. Дочь Пророка вышла вперед и приветствовала младшего Амброделя.

— Дай мне рапорт, — приказал он, прежде чем спешиться.

Верханна протянула ему отчет: найдены и освобождены восемь рабов, захвачены семь преступников.

— Трое сопротивлялись и были убиты, — добавила она.

Лорд Амбродель засунул пергамент за нагрудную пластину доспехов.

— Как они перевозили рабов? — спросил он, осматривая хитроумно спрятанный лагерь.

— По реке, господин.

Лорд Амбродель перевел взгляд на воду, в которой отражалась луна.

— Мой господин, — продолжала Верханна, — мы обнаружили признаки того, что из этого лагеря отправили еще рабов. Те, которых мы нашли, слишком слабы для путешествия. Я хочу взять мой отряд и попытаться перехватить их, прежде чем они достигнут границы Эргота.

— Думаю, что уже слишком поздно, — возразил лорд Амбродель. — Я хочу допросить главаря торговцев. Вы взяли его живым?

Верханна коротко кивнула. Командир стянул кожаные перчатки и отряхнул с колен песок.

— Тогда проводи меня к нему, капитан, — нетерпеливо распорядился он.

Не говоря ни слова, Верханна повернулась на каблуках и повела командира к хижинам. Пленники лежали на песке, некоторые в отчаянии спрятали лица в ладонях, некоторые с ненавистью смотрели на победителей. Верханна вытащила из песка факел и высоко подняла его. Отдернув завесу у двери и пропустив лорда Амброделя, она просунула внутрь факел, осветив лицо сидящего.

Лорд Амбродель резко отпрянул.

— Не может этого быть! — хватая ртом воздух, произнес он. — Принц Ульвиан!

— Кемиан, друг мой, — обратился принц к генералу, — прикажи лучше снять эти кандалы. Я не простой преступник, хотя моя истеричная сестрица настаивает на обратном.

— Освободить его! — побелев, приказал лорд Амбродель.

— Мой господин, принц Ульвиан был схвачен, когда занимался запрещенной торговлей рабами, — быстро вставила Верханна. — И эдикты моего отца, и законы Талас-Энтии требуют…

— Хватит цитировать мне законы! — оборвал ее лорд Амбродель. — Я немедленно доведу все это до сведения Пророка, но не допущу, чтобы члена королевской семьи вели в цепях по улицам Квалиноста! Я не могу так опозорить Пророка!

Верханна еще не успела отдать приказ, а рядом уже возник Мерит с зубилом наготове. Она оттолкнула лейтенанта и взяла холодные железные наручники голыми руками. С силой, доставшейся ей от эльфийских предков, Верханна раздвинула оковы настолько, что Ульвиан смог вытащить запястья. Он бесстыдно протянул ей наручники.

— Капитан, — приказал Амбродель, — возвращайся к своему отряду. Готовьтесь к маршу.

— Мой господин! Куда мы направляемся? — кратко спросила она.

— На юго-восток, в лес. Я хочу, чтобы вы там поискали другие лагеря торговцев. Лейтенант Меритинос остается, он доложит о случившемся.

Верханна скользнула взглядом по брату, по Мериту и снова посмотрела на лорда Амброделя. Она слишком хорошо знала свой воинский долг, чтобы сопротивляться приказу командира, но поняла: Амбродель отсылал ее прочь, чтобы она не смогла вмешаться в деликатное дело с преступлением и наказанием Ульвиана. Кемиан не позволит принцу сбежать; он слишком честен для этого. Но он сохранит все привилегии ее брата, вплоть до того момента, когда передаст его в руки самого Кит-Канана.

— Отлично, господин, — наконец отозвалась Верханна и с коротким кивком отправилась прочь, звеня шпорами по слежавшемуся песку.

Ульвиан усмехнулся, потирая запястья.

— Благодарю тебя, мой господин, — сказал он. — Я не забуду этого.

— Прибереги свою благодарность для кого-нибудь другого, мой принц. Я сделаю, как сказал, — передам тебя на суд твоего отца.

Ульвиан продолжал улыбаться. В красноватом свете факелов его светлые волосы и борода казались медно-рыжими.

— Я не боюсь, — легкомысленно ответил он. И это было правдой. Отец никогда не наказывал Ульвиана за его проступки.

Когда Верханна созывала своих воинов, снова появился кендер. Карманы его оттопыривались от добычи, найденной во вражеском лагере: ножей, тетивы, кремней, глиняных трубок, наручников, украшенных медными гвоздями.

— Приветик, капитан! — окликнул ее Руфус. — Куда мы теперь?

Верханна обмотала поводья вокруг левой руки.

— Ах, так ты вернулся! А я-то подумала, что мы расстались навсегда.

— Ты мне заплатила, и теперь я ваш разведчик, — заявил Руфус. — Я могу вас везде провести. И с какой стороны света мы теперь увидим солнце?

Верханна вскочила в седло. Взгляд ее задержался на хижине, где все еще пребывали лорд Амбродель и ее брат. Ее брат, работорговец.

— С юга, — отвечала она, словно выплюнув слово сквозь плотно сжатые губы.

Резиденция Пророка была довольно просторна, хоть и не так роскошна, как дворец Квинари в Сильваносте, где вырос Кит-Канан. Выстроенный целиком из дерева, дом обладал теплом и уютом, которых, как чувствовал его хозяин, не хватало громадному хрустальному дворцу его брата, Звездного Пророка. Дом имел почти прямоугольную форму, с западной стороны отходили два небольших крыла. Главный вход находился с восточной стороны, во дворе Башни Солнца.

Лорд Амбродель, лейтенант Мерит и принц Ульвиан ожидали в освещенной лампами передней, где Кит-Канан обычно приветствовал гостей. Так как давно перевалило за полночь, яркие луны Кринна уже зашли.

Несмотря на поздний час, Пророк, спускавшийся вместе с Таманьером Амброделем по лестнице из полированного вишневого дерева, выглядел бодрым. Длинный плащ, подбитый мехом, скользил по ступеням, из-под зеленого бархатного подола одеяния виднелись носки желтых войлочных туфель.

— Что случилось? — мягко спросил он.

Как старшему из присутствующих офицеров, Кемиану Амброделю выпало объяснять. Когда он добрался в своем рассказе до того, как Верханна обнаружила принца Ульвиана в лагере работорговцев, Таманьер, отец Кемиана, задохнулся от изумления. Взгляд Кит-Канана упал на Ульвиана, который, с подчеркнутым высокомерием поджав губы, раскачивался на каблуках.

— С найденными рабами плохо обращались? — ничего не выражающим тоном спросил Пророк.

— Они были больны, грязны и умирали от голода, Величайший. Из их рассказа мы поняли, что их не взяли в большую партию рабов, отправленных вниз по реке в Эргот, так как сочли слишком слабыми для тяжелой работы. — Кемиан поборол отвращение. — Некоторых били кнутом, Пророк.

— Ясно. Благодарю тебя, господин.

Кит-Канан, сложив руки за спиной, пристально вглядывался в кленовый паркет с узорами, напоминавшими пляшущие языки пламени. Внезапно, подняв голову, он заговорил:

— Я хочу, чтобы все вы поклялись хранить в строжайшей тайне все, что сегодня произошло. Никто не должен знать об этом — даже члены ваших семей. Это ясно?

Собравшиеся эльфы торжественно кивнули, и лишь Ульвиан не пошевелился.

— Это деликатное дело. В Квалиносте существуют лица, которые попытаются извлечь выгоду из преступления моего сына. Во имя безопасности нации все должно оставаться в секрете.

Спустившись с последней ступеньки, Пророк оказался лицом к лицу со своим сыном.

— Улли, — тихо промолвил он, — почему ты сделал это?

Принц задрожал от подавляемого гнева, смешанного со страхом.

— Ты и вправду хочешь знать? — взорвался он. — Потому что ты здесь проповедуешь справедливость и милосердие вместо силы и величия! Потому что ты тратишь деньги на нищих и никчемные храмы, но не построить достойный дворец! Потому что ты был величайшим воином своего времени и пренебрег своей славой, чтобы прохлаждаться в садах, вместо того чтобы завоевать Сильваност, наш истинный дом, принадлежащий нам по праву! — У него перехватило дыхание.

Кит-Канан осмотрел своего сына с ног до головы, и на его лице отразилось страдание. И все же несгибаемая гордость Пророка взяла свое, и он ответил:

— Война и великий поход на запад лишили Сильванести большинства крестьян, ремесленников и рабочих. Чтобы умиротворить знать и жрецов, мой брат, Звездный Пророк, разрешил в своем государстве рабство. Такое же положение существует и в Эрготе. Но никакие лишения не оправдывают порабощение одних живых, мыслящих существ другими. Я поставил в своей жизни цель — искоренить в Квалинести отвратительную торговлю рабами, и вот мой собственный сын… — Кит-Канан сложил руки. — Ульвиан, ты будешь находиться в заключении в Башне Аркубаллиса до тех пор… до тех пор, пока я не найду для тебя подходящее наказание, — объявил он.

— Ты не осмелишься, — презрительно усмехнулся принц. — Я твой сын, твой единственный законный наследник! Что станется без меня с твоей драгоценной династией? Я тебя знаю, отец. Ты мне все простишь, лишь бы не остаться первым и последним Пророком Солнца из Дома Сильваноса!

Престарелый Таманьер Амбродель больше не в силах был сдерживаться. Их дружба с Кит-Кананом началась еще в те времена, когда Пророк был молодым принцем и жил в Сильваносте. Выслушивать, как этот испорченный молокосос насмехается над своим отцом, было выше сил простого смертного. Седовласый кастелян выступил вперед и с размаху ударил Ульвиана по лицу. Принц кинулся было на него, но Кит-Канан проворно встал между сыном и Таманьером.

— Не надо, Там. Хватит, — дрожащим голосом остановил его правитель, — не оправдывай его ненависть. — И добавил, обращаясь к Ульвиану: — Пятьдесят лет назад наказанием тебе послужила бы порка, но теперь ты так легко не отделаешься.

Таманьер отступил назад. Кит-Канан знаком подозвал Мерита, безмолвно застывшего рядом с Кемианом Амброделем.

— У меня есть поручение для тебя, лейтенант, — угрюмо начал Кит-Канан. От взгляда Пророка молодому эльфу стало не по себе, — Ты станешь тюремщиком моего сына. Отведи его в Башню Аркубаллиса. Оставайся с ним. Он не должен ни с кем видеться, ни с кем разговаривать — вообще ни с кем. Ты понял меня?

— Да, Великий Пророк, — сухо отсалютовал Мерит.

— А теперь иди, пока не рассвело.

Мерит, вытащив меч, подошел к Ульвиану. Принц мрачно уставился на обнаженный клинок. Пророк, кастелян и генерал наблюдали, как двое направились в сторожевую башню, которая охраняла северо-восточный угол города. Когда огромные двери дома захлопнулись за ними, Кит-Канан спросил у Кемиана где Верханна. Лорд Амбродель объяснил, как он разделил брата и сестру в такой непростой ситуации.

— Мудрое решение, — печально ответил Кит-Канан. — Ханна свернула бы Улли шею.

Пророк велел Кемиану возвращаться к гвардейцам и продолжать охоту за работорговцами. Генерал низко поклонился, сначала монарху, затем отцу, и торопливо покинул зал. Когда он ушел, Кит-Канан, дрожа, опустился на ступени. Таманьер тут же упал на колени рядом с ним:

— Величайший! С тобой все в порядке?

В карих глазах Кит-Канана блеснули слезы.

— Да, все хорошо, — пробормотал он. — Оставь меня, Там.

— Позволь мне проводить тебя до твоей спальни, Величайший.

— Нет, я хочу посидеть немного. Иди, иди, старина.

Таманьер поднялся и поклонился. Шорох его сандалий стих в тускло освещенном коридоре. Кит-Канан остался один.

Он почувствовал, что руки его сжаты в кулаки, и расслабил их. Среди эльфов пятьсот лет считалось не таким уж значительным возрастом, но сейчас Кит-Канан почувствовал себя бесконечно старым. Как ему поступить с Ульвианом? Мотивы поступков мальчика оставались для него загадкой. Неужели он так сильно нуждался в деньгах? Может, его волновали острые ощущения? На этот раз ничто не могло оправдать его поведения.

Однажды, когда Ульвиан возвратился домой грязный и полуголый, после того как буквально проиграл в кости свою последнюю рубашку, Верханна загнала отца в угол.

— С ним что-то не в порядке, — сказала она тогда.

— Разве? И кто тому причиной? — вслух размышлял отец. — Могу ли я винить кого-либо, кроме себя? Я едва видел его до того, как ему исполнилось двенадцать. Шли жестокие бои, я был нужен на войне.

— Его испортила мать. Она забивала ему голову всякой чепухой, — горько произнесла Верханна. — Бесчисленное множество раз он говорил мне, что ты в ответе за ее смерть.

Кит-Канан приложил руку ко лбу. Бесчисленное множество раз говорил он Ульвиану правду о Сюзине, рассказывал, что она пожертвовала жизнью ради мужа и его дела, но Ульвиан не верил этому.

Что он мог сделать? Ульвиан был прав: Кит-Канан не мог казнить или отправить в изгнание своего родного сына. Он — наследник Пророка. Великий труд, огромные жертвы, основание могучего государства, думал Кит-Канан, неужели все это было напрасно?

Где-то в отдалении зазвучал колокол. Жрецы Мантиса, звавшегося в древнем Сильваносте Матери, звонили в огромный бронзовый храмовый колокол, оповещая о приближающемся рассвете. Кит-Канан устало поднял голову. Звон колокола был подобен гласу, взывающему к нему, «Приди, приди», — говорил он.

«Да, — подумал он, — я поразмыслю и спрошу совета богов. Они помогут мне».