Короли драконов

Сара Далтон и Мойра Катсон

Короли драконов

(Земля огня и пепла — 4)

Перевод: Kuromiya Ren

1

Тиниан

Лорд Тиниан прогуливался по садам Золотого дворца, Лорд был рядом с ним. Среди роскоши дворца сады были роскошью другого рода. Три длинных прямоугольных бассейна с инкрустированными краями отражали лазурное небо среди цветущих лотосов. Крупная белая рыба носилась в воде. Ряды пальм и платанов давали тень, а зелени было необычно много. Жасмин тянулся вдоль тенистых дорожек, а воздух всегда был наполнен ароматами роз и маков.

Такие сады, требующие столько воды, были роскошью, которую немногие могли себе позволить. Тиниан гордился ими — и своим положением человека, которому они, по сути, принадлежали.

Он чувствовал, что заслужил их. Как первый советник Зантоса, он привел свой народ не только к процветанию, но и к просвещенному веку науки и искусства. Давэд не всегда был дружелюбен с Зантосом, но, по крайней мере, параноидальный король не проявлял горячего интереса к войне между двумя странами, а у Тиниана не было желания вести войну ради войны.

Война могла быть благом для торговли, но из-за хаоса, который она вызвала, получить прибыль было непросто. Нет, Тиниан не был одним из глупцов, которые развязывали войну, чтобы потешить собственное эго и почувствовать себя воином. Он обладал более утонченной чувствительностью — в отличие от всех мужчин, восседавших на эсталанском троне в последнее время, сказал он себе немного ехидно.

К несчастью, один из этих людей сейчас шел рядом с ним, легко завоевав Золотой Порт и взяв в заложники весь совет, включая Тиниана. На протяжении всей своей карьеры Тиниан стремился сделать Зантос нацией, явно превосходящей Эсталу. Эстала была отсталой, суеверной, чрезмерно религиозной, далекой от искусства, науки или культуры.

И все же Зантос теперь оказался пешкой в ​​битве между двумя наследниками Эсталы.

Тиниан попытался успокоиться. Он понял, что Бог, как любил называться Стефан, смотрит на него. Тиниан встретился с ним взглядом и пожалел об этом. Он твердо сказал себе, что не верит в рассказы о привидениях, но в этих глазах было что-то не совсем человеческое, что-то, чего, как клялись другие советники, не было, когда Стефан впервые прибыл в Зантос.

Детская чепуха, сказал себе Тиниан.

— Знаешь, как я так легко покорил Зантос? — спросил Бог.

Было бы ребячеством возражать сейчас. Тиниан не был ребенком; он был Первым Советником и происходил из купцов, которые годами проглатывали свою гордость и говорили слова, которые другие хотели слышать. Пусть другие люди спорят об определениях гордыни и истины. В конце всегда выигрывали торговцы.

Тиниан не позволил проявить ненависть. Он склонил голову, демонстрируя все признаки уважения.

— Не знаю, владыка.

— Оглянись, — Бог указал на сады и дворец, и даже — подумал Тиниан — на ясное голубое небо над головой. — Посмотри на эту роскошь. Ты знаешь, что такое роскошь?

— Нет, владыка, — Тиниан внезапно услышал крики, доносящиеся из города внизу. Его пробрал озноб, и ему захотелось скрыться в крытых переходах и смотреть в щели окон.

Он вернулся в Зантос прошлой ночью и нашел Стефана — или Бога, как он теперь называл себя — в зале совета города, уже завоеванного. Это был бескровный переворот, но это только насторожило Тиниана. У Стефана было много заложников, включая Альберто, младшего сына Давэда — мальчика, которого Тиниан намеревался держать как заложника.

Он подавил мысль, что был ничем не лучше Стефана. Тиниан никогда бы по-настоящему не причинил мальчику вреда, но истории о жестокости Стефана были хорошо известны. И все же…

А теперь на рыночной площади раздались крики, говорящие ему, что что-то происходит — именно то, чего он опасался с тех пор, как впервые увидел Стефана, сидящего в кресле Первого советника.

Бог, казалось, не обращал внимания на звуки внизу. Он шел по красивым дорожкам, сцепив руки за спиной, и то, что Тиниан мог видеть от его лица за маской, казалось одновременно безмятежным и слегка разочарованным всем, что он видел.

— Роскошь — это гниль, — сказал Бог, и в его голосе прозвучала далекая команда, которая звучала совсем не так, как у мальчика, которого когда-то встречал Тиниан. Тиниан был вынужден снова напомнить себе, что боги не перерождаются в человеческие тела. Это было смешно. — Роскошь — это рост, — продолжал Бог. — Она растет незаметно в груди, иссушая тело и сокрушая жизненно важные органы, — он вытянул руку в перчатке перед собой, глядя на нее почти с любопытством, и крепко сжал пальцы на последнем слове. Кожа его перчаток слегка поскрипывала, и Бог провел языком по его губам. Язык был все еще таким же красным, как и утверждали слухи.

Ветер сменился, и крик стал громче, прерываемый тем, что Тиниан посчитал боем барабанов. Страх скрутил его живот. Что происходило? Что это была за шарада?

Он знал, что лучше не спрашивать.

— Возможно, ты не согласен с моей оценкой, — сказал Бог, наклонив голову в сторону Тиниана.

— Нет, владыка. Нет.

— Действительно? — сказал Бог, чуть более высокий тон его голоса указывал на веселье. — Значит, ты сознательно ослабил свою страну? Я мог не заметить в тебе ценного союзника, Тиниан.

Тиниан призвал все свое мастерство торговца и проглотил горькие остатки своей гордыни, пытаясь игнорировать очевидную насмешку Бога.

— Я торговец, Бог. Я давал все, чего желали богатые. Я верил, что в простых сделках смогу найти определенную моральную справедливость. Это была только торговля, или кусок шелка, или золотая тарелка. Где был вред? И Зантос, и Эстала расцвели благодаря этому, — он вздернул подбородок, пытаясь вызвать чувство гордости, которое испытывал так давно, но не вышло. Он продолжал свою фальшивую лесть. — И все же, как вы говорите, вы легко завоевали Зантос. Наверное, дело в ваших речах.

Лорд долго смотрел на него, и Тиниан склонил голову. По правде говоря, он не был уверен, что его слова были игрой. В некотором смысле описание роскоши, данное Богом, имело смысл. Общество нуждалось во многом: в еде, жилье, дорогах. Если энергия шла на такие легкомысленные вещи, как шелка и картины, разве это не истощало все остальное?

Тиниан сказал бы «нет» — и все же он был здесь, пленник в собственном дворце.

— Ты ведь не собирался предать меня, да, Тиниан? — голос Бога был мягким, вызывающим доверие, но холодный намек на опасность в нем заставил Тиниана ощутить холод.

— Нет, владыка, — он говорил только от страха, уже не уверенный в себе Первый Советник.

— Хорошо, — сказал Бог все еще мягким голосом. — Это хорошо, Тиниан. Я надеюсь, что вместе мы сможем построить новый мир. Ты сможешь объяснить моим детям из Зантоса, почему в Зантосе произошли перемены. Ты сможешь объяснить, почему очищать их огнем — это доброта.

— Огнем… — Тиниан не мог дышать.

— Сам посмотри, — Бог поднялся по лестнице на верхнюю стену неторопливыми шагами, пока Тиниан боролся с желанием протиснуться мимо него и подбежать к зубчатой ​​стене.

Дым поднимался в воздух с рынка. Тиниан прищурился, увидел, как солдаты Бога бросают в пламя рулоны шелка и свитки. Люди кричали, когда их отгоняли от огня, извиваясь в руках похитителей. На мгновение он не понял, что происходит. Да, товары были жизненной силой торговли, но их можно было заменить. Люди пока не должны были гневить Бога, не за это.

Потом дым немного рассеялся, всего на мгновение, и он увидел, почему они дерутся. Его руки впились в позолоченные камни. Бог сжигал ткачей и портных вместе с их товарами. Били в барабаны, и ветер нес напев: Аниос, Аниос, Аниос…

— Огнём они будут искуплены, — заверил его Бог. — В следующей жизни они будут каяться, а те, кто останется, увидят истину и смогут спастись. Радуйся, Тиниан. У твоего народа есть шанс избежать проклятия, — он улыбнулся. — Надеюсь, они это примут. Миру нужно — мне нужно — их поклонение.

Тиниан резко повернул голову к Богу и отошел. Он скрыл выражение лица, оставаясь таким бесстрастным, каким только мог, несмотря на кипящий внутри него гнев.

На мгновение лоск доброго бога соскользнул, и Тиниан услышал грубую жажду в голосе Бога. Это потрясло его до глубины души. Кем был этот человек сейчас? Был ли он сумасшедшим или чем-то более темным? Чем-то больше?

Тиниан повернулся к кострам, страх и отчаяние душили его. Он должен был помогать людям, он это знал, но не понимал, как. Он подозревал, что уже потерпел поражение, и очень боялся, что увидит, как сгорит весь город, а затем сам будет брошен в огонь, а Бог останется.

2

Карина

В первую ночь Карина и Рева почти не разговаривали. Им дали все, что им могло понадобиться, чтобы оставаться в безопасности: карету, которую мог использовать дворянин, и свиту верных охранников, предоставленных Сереной, выбранных на основе их готовности терпеть менти. Это все еще не был изощренный способ путешествовать, но Серена уверенно шептала, что в этой бесхитростности и заключалась гениальность.

— Я прослежу, чтобы Лука разыскивал двух молодых женщин, путешествующих в одиночку, — сказала она. — Оставьте это мне. Многие из здешних стражей до сих пор верны.

Рева сжала ее руку и так нахмурилась, что на ее обычно милом лице появились морщины.

— Будь осторожна, тебя могут услышать. Если Лука опасается, что ты пытаешься занять его место…

— Мы оба знаем, что он уже боится меня, — улыбка Серены была грустной. — Я не перестану делать все, что в моих силах, для Эсталы только потому, что мой брат бросается в тень. Лука в замешательстве, но со временем он поймет, что я никогда не попытаюсь занять его трон. Я не могла бы с чистой совестью устроить такую ​​войну.

— Когда это был Стефан… — начала Карина.

— Лука — не Стефан, — сразу сказала Серена.

Но Карина заметила, что она была не очень в этом уверена. Но она была принцессой, рожденной и воспитанной, и, прежде чем разговор успел свернуть в опасное русло, она повела их в конюшню, где готовили карету.

Серена повернулась к вызванным стражам и посмотрела на них, как королева.

— Вы знаете, кто это, — она указала на Реву. — Это леди Рева Авалон, когда-то обрученная с моим братом Лукой. Все вы здесь были выбраны за вашу осмотрительность и симпатии к менти. До вас доходили слухи, и теперь я говорю вам правду: оба моих брата — менти, а Стефан — дракон. Когда он придет за нами, у нас должна быть защита — и именно поэтому леди Авалон так важна. Она тоже оборотень-дракон.

Мужчины тихо перешептывались между собой. Карина бросила на Серену недоверчивый взгляд, но Рева, как придворная дама, которой ее учили быть, ждала, чтобы узнать, каков был план Серены.

Карине это не было важно. По ее мнению, аристократы и королевские особы не имели ни малейшего представления о том, как на самом деле устроен мир. Это был ужасный риск. Но она последовала примеру Ревы и промолчала.

— Поскольку Рева — одна из немногих в Эстале, кто может встретиться со Стефаном в бою, она должна быть в безопасности, — объяснила Серена. — Ходят слухи, что некоторые из агентов Стефана остаются во дворце. Сегодня вечером мы убираем леди Авалон в безопасное место, и вы — неотъемлемая часть этого плана. Наутро король Лука притворится, что обнаружил пропажу Ревы, и поднимет шум и крик. На дорогах могут быть гонцы и всевозможные люди в королевских ливреях, которые говорят, что ищут ее и ее подругу. В лучшем случае, когда вы увидите этих агентов, это будет уловкой. В худшем случае это будут агенты Стефана. Не отвечайте им. Ни в чем им не признавайтесь. Прячьтесь от них, если сможете, и выполняйте приказы леди Авалон. Она посвящена в подробности, которые вы, возможно, не знаете. Что бы она ни делала, она делает это по уважительной причине. Понятно?

Солдаты кивнули, и Карина поняла, что недооценила принцессу. Серена хитро позаботилась о том, чтобы солдаты не встревожились, когда Лука начнет обыск, и что, что бы ни делала Рева, чтобы оставаться в безопасности, солдаты будут следовать ее приказам.

Хотя сейчас даже Рева выглядела нетерпеливой, Серена обратилась к каждому солдату по очереди, лично прося их о верности. Когда это было сделано, она отвела Реву и Карину в сторону.

— Я дала вам лучший шанс, какой только могла, — сказала она им тихим голосом. Она сжала руки Ревы. — Рева, однажды я подумала, что назову тебя своей сестрой, и обрадовалась этому. Твоя храбрость и твоя доброта вдохновили меня. Я знаю, что ты сделаешь все возможное для Эсталы, куда бы ты ни пошла, и я всегда останусь твоим другом. Карина, я едва успела тебя узнать, но я вижу, что под поверхностью скрывается многое. Ты — верная подруга Ревы, самостоятельная смелая и умная женщина. Я желаю тебе безопасности и эгоистично надеюсь, что ты поддержишь Реву, что бы ни случилось.

Прежде всего, Серена была принцессой, напомнила себе Карина. Что бы она ни говорила, между ней и женщиной, которая стояла перед ней, всегда была огромная разница. Карине пришлось вспомнить, что она, вероятно, совсем не заботилась о ее благополучии. Были ли ее слова чем-то большим, чем лесть? Серена хотела, чтобы Рева была в безопасности, и Карина была полезным инструментом для этой цели. Но в то же время Карина не могла отделаться от подозрения, что у Серены доброе сердце, и, возможно, ее добрые слова были не таким уж и преувеличением. В конце концов, Карина никогда бы не догадалась, что Серена даже признает ее.

Она застенчиво сделала небольшой реверанс, и когда Серена притянула ее, чтобы поцеловать в обе щеки, Карина удивилась ее мягкости.

— Идите, — сказала Серена. — Быстро. Убирайтесь как можно дальше, а я сделаю все, что в моих силах, чтобы отсрочить поиски.

Затем они уехали, уютно устроившиеся в карете, и Карина подумала, что многое изменилось, но многое осталось прежним. Они уже не голодали, не собирали ягоды и не воровали картошку, но по-прежнему убегали.

Они ехали до раннего утра, пока Рева не попросила кучеров съехать с главной дороги и остановиться в первом же попавшемся городке, где была гостиница. Это был первый раз, когда она заговорила, за всю ночь, и, хотя она была любезна и добра, усилие, казалось, истощило ее. Когда она закончила, она опустилась на свое место и снова замолчала, ее кожа была землистого цвета, а лицо осунулось.

Сама Карина была поглощена сомнениями. Что, если Лука намеревался включить в свой план что-то большее? Возможно, он заманивал улези в ловушку и рассказал бы все Реве. Что, если Карина ошиблась, рассказав Реве о предательстве Луки, и их бегство из Реялона было поспешным? Возможно, Карина зря разбила сердце Ревы.

Потом она вспомнила лицо Луки и поежилась. Она вспомнила отчаяние в глазах Луки. Он пытался скрыть его, но оно было там. Теперь он был так одержим Стефаном, что она верила, что он пожертвует Ревой, чтобы победить своего брата.

Она не могла избавиться от ощущения, что они могли совершить ошибку. Возможно, им стоило задержаться на день. Не лучше ли было проявить осторожность и подождать? Поскольку улези охотились на Реву, их путешествие могло закончиться катастрофой. Тем не менее, она знала, что с каретой и солдатами у них не было шансов.

Ее мысли все крутились, как человек, напуганный и все же беспомощный, и Карина почувствовала облегчение, когда карета остановилась. Она услышала грубые голоса стражей, договаривающихся о цене на содержание лошадей и комнаты. Она отодвинула шторы, чтобы лучше рассмотреть маленький трактир.

Наконец, Рева ожила. Она потянулась, чтобы взять Карину за руку, ее глаза сияли и были стеклянными.

— Спасибо, — тихо сказала она. — Твоя сообразительность спасла мне жизнь, Карина, как и твоя доброта. Не единожды. Без тебя я не знаю, что бы я делала. Но у меня есть идея. Я скажу тебе, когда мы будем одни.

Карина заинтригованно ждала, пока дверь кареты откроется и один из солдат поможет Реве спуститься. Ни на одном из них не было ливреи, а на карете не было опознавательных знаков.

— Миледи, — сказал один из них. — Как нам обращаться к вам в гостинице?

— Я буду Эвелин, — без тени сомнения сказала Рева. — Купеческая дочь. Мой отец надеялся выдать меня замуж за дворянина в Реялоне, но после хаоса в городе он считает, что будет безопаснее отправить меня в деревню. Вы везете меня в имение, которое он купил. Это моя кузина и спутница Ханна.

Это была ловкая ложь, подумала Карина, и ей стало интересно, думала ли Рева о том, какую историю рассказать, пока молчала в карете. Рева была умна и знала, что богатые купцы всегда пытаются выдать себя за дворян. Никто не задался бы вопросом, почему там было так много стражи или почему одежда Ревы была такой красивой.

Карина мысленно упрекнула себя за то, что подумала, что Рева хандрит из-за Луки. Вместо этого она обдумывала их псевдонимы для путешествия.

— И я зайду к вам, прежде чем мы уйдем, — сказал Рева. — План Луки требует, чтобы некоторые из вас очень скоро стали гонцами. Я все объясню.

— Конечно, миледи… то есть, мисс, — он уважительно поклонился и провел их внутрь, пока Карина пыталась угадать, что замышляет Рева. Ей пришлось признать, что она понятия не имела.

Она бросила на Реву озадаченный взгляд, когда их проводили в трактир. Однако вскоре ее отвлекла жена трактирщика, суетившаяся вокруг, пытаясь устроить их удобнее. Карине хотелось сказать Реве, чтобы она была надменной и неблагодарной, как купец, стремящийся к месту аристократа, но у нее не было шанса. Рева была, как всегда, добра и отзывчива, хвалила женщину за ее стряпню, уважительно разговаривала с горничными и солдатами. Карина утешала себя тем, что жена трактирщика никогда бы не догадалась, что Рева — дама.

— Полагаю, вам хочется отдохнуть, — любезно сказала женщина. — После пути всю ночь. Я содрогаюсь при мысли о том, какой город в наши дни.

— Не так уж и плох, — ответила Рева. — Надеюсь, из принца Луки получится прекрасный король.

В ее голосе было столько печали и боли, что это услышала даже жена трактирщика. Она прекратила уборку и с любопытством посмотрела на Реву.

— Все будет хорошо, — пообещала Карина своей подруге. — Почему бы тебе не пойти в нашу комнату, а я сейчас поднимусь?

Рева ушла с непроницаемым лицом, а Карина повернулась к жене трактирщика.

— Ее отец выдал бы ее замуж за старого лорда, — солгала Карина так искусно, как только могла. — Но Эвелин любит солдата в армии принца Луки. Она очень боится, что будет война.

— Ах, бедная девочка, — жена трактирщика понимающе кивнула. — Это тяжелый мир для молодой женщины, это точно. Отец выдаст ее замуж, как захочет. Отцы всегда так делают. Надеюсь, ей повезет, как и мне. Мы не женились по любви, но он был добр ко мне.

Карина взглянула на лестницу, хотя Рева уже исчезла.

— Надеюсь, ей тоже повезет, — тихо сказала она.

Через несколько минут она вошла в отведенную для них комнату. Рева сидела на кровати и с кривой улыбкой подняла голову, когда вошла Карина.

— Прости меня за то, что я говорю так глупо. Мне нужно следить за своим языком.

— Ничего страшного, — заверила ее Карина. — Я сказала ей, что ты любишь солдата и беспокоишься из-за войны.

— Умница Карина. — Рева потянулась, чтобы сжать ее руку. — Чтобы я делала без тебя?

Карина начала смеяться. Она села на кровать рядом с Ревой и прикрыла рот рукой, чтобы сдержать смех.

— Что бы ты делала без меня? — она покачала головой. — Что бы мы без тебя делали? — она посерьезнела. — Рева… остальные. Я просто оставила их.

— Ты этого не сделала, — твердо сказала Рева. — Ты оставила их в хороших руках и пришла за помощью. Карина, без тебя я бы никогда не освободила нас из Садов Аниоса. Мы собираемся вернуться и освободить их.

— Я знаю, — ответила Карина.

— Нет, — Рева покачала головой. — Я хочу сказать, что сейчас мы их освободим.

У Карины раскрылся рот.

— Серена подала мне идею, — сказала Рева. — Всем нужны приказы Луки, и все знают, что он хочет армию менти. Будет армия менти, но не под его контролем. Мы соберем их в одном месте и подготовим к грядущей битве.

— Рева, — Карина поморщилась. — Ты уверена? Раньше они боялись стать солдатами.

— Никто не будет принужден, — сказал Рева. — Но я думаю, что большинство увидит, что они никогда не будут в безопасности, пока Стефан жив. Они захотят драться, я знаю. Лука не будет делить свои силы, чтобы нанести нам удар, и мы сможем выбирать, как вступать в бой. Понимаешь?

— Вроде, — Карина покачала головой. — Но как? Как мы можем подделать приказы? Нам понадобится… я не знаю, что нам понадобится.

— Пергамент, тушь, воск и печать, — Рева улыбнулась. — Первые три Серена предоставила мне. Последнее Лука дал мне по незнанию, — она вытащила тяжелое золотое кольцо из мешочка на талии и держала его в ладони. Оно подмигивало Карине. — Мы напишем приказы, а затем дадим их солдатам для доставки.

Карина поежилась. Она хотела этого с тех пор, как услышала, что Лука держит менти в заключении, но мысль о том, чтобы на самом деле реализовать план, заставила ее голову закружиться. Было предательством подделывать приказы короля. Она встретилась взглядом с Ревой и увидела, что женщина грустно улыбается.

— Никогда бы не поверила, что сделаю такое, — сказала Рева. — Но это крупица, по сравнению с пленением и жестоким обращением с таким большим количеством людей. Лука, которого я когда-то знала, сделал бы то же самое.

Это подтолкнуло Карину к действию.

— Тогда мы должны это сделать. Что мы скажем?

— Мы скажем, что по приказу принца Луки все менти должны быть доставлены в тренировочный лагерь, который мы создадим в замке Далур, — это был один из замков Франциса, и он еще не был передан какой-либо другой знати. Когда солдаты приведут к нам менти, мы их отпустим.

— Лука узнает, где мы, — возразила Карина.

— Он узнает, где менти. Он, несомненно, задастся вопросом, не я ли среди них. Но я думаю, что ему будет стыдно противостоять мне, и если Тиниан не дёргает его за ниточки, я не думаю, что он придёт за мной. Он может даже сделать вид, что отдал приказ, чтобы сохранить лицо. В любом случае, менти должны объединить усилия и тренироваться. Стефан знает о Садах Аниоса. Там, где они находятся, им небезопасно, — она прикусила губу, думая. — Я просто не знаю, стоит ли нам идти в замок Далур самостоятельно или…

— У меня есть идея, — внезапно сказала Карина. — Мы должны отправиться в Сады, где меня поймали. Где Рохеса и Лотти. Я могу изменить свое лицо, чтобы походить на командующего офицера, чтобы мы могли посылать солдат в качестве посыльных в другие Сады.

— Хорошо, — согласился Рева. — Отлично. Давай напишем приказы и придумаем способ, чтобы наши стражи не догадались, что мы затеяли.

3

Карлия

Летнее солнце опаляло крылья Карлии, и ее тело раскраснелось от жары. Выросшая в горах Эсталы, она познала холод и туман, снег на вечнозеленых деревьях, ночи у костра. Она никогда не знала такой жары, как в Зантосе.

Она обожала солнце на своей чешуе. Несмотря на то, что она любила свой дом, где ее зелено-голубая драконья плоть прекрасно дополняла цвета ручьев и деревьев, что-то в ней жаждало испепеляющего тепла Зантоса. В конце концов, она была существом огня и пламени.

Она была драконом.

Карлия грелась на солнышке и боролась с желанием зарычать от удовольствия признать, кто она. В течение многих лет ее происхождение было самой большой опасностью. Ее отец больше всего на свете боялся, что кто-нибудь узнает, кто они. Он научил ее использовать силы, чтобы она могла их контролировать. Чтобы она могла спрятаться. Стоит ли удивляться тому, что после долгих лет в пещере она начала бояться собственных сил менти, даже ненавидеть их? И она знала, что она была не единственной, кто чувствовал это. Отрицать себя было все равно, что отрезать себе конечность, но в то же время признать это и праздновать означало навлечь на себя опасность.

Потому было странным, что именно сейчас она полностью приняла свои силы. Никогда еще в ее жизни не было времени, когда она была в большей опасности. Улези потеряли след ее семьи много лет назад, и хотя король Давэд ненавидел менти, он не расправился с ними так жестоко, как мог бы.

Теперь они оказались во власти фанатика, который утверждал, что он возрожденный бог, который был известен своей жестокостью и у которого были улези на побегушках. Улези знали, что род Карлии все еще жив. Эстала была во власти чумы, и люди прибегали к отчаянным проявлениям благочестия, обвиняя менти в своей болезни.

Карлия предположила, что теперь, когда случилось самое худшее, это освободило ее от оков страха. Ей больше не нужно было беспокоиться о том, что произойдет, если улези узнают о ее существовании, потому что они знали.

Это было странное облегчение. Страшное ожидание закончилось, и теперь они столкнулись с новой реальностью. В этом знании была свобода.

Она взмахнула крыльями и поняла, что начинает уставать. Когда солнце светило на нее, она упивалась полетом, но они с Сэмом каждый день тратили силы, и хотя они становились сильнее, каждую ночь они все еще чувствовали себя уставшими, погружаясь в сон без сновидений.

— Сэм! — она говорила, как всегда говорили драконы, на своем родном языке. Она захлопала крыльями сильнее, и они полетели плечом к плечу, бок к боку. Теперь, когда она заметила это, усталость заполнила ее разум. — Я начинаю уставать.

Он взглянул на нее, его черты были так же знакомы ей в этой форме, как и в его человеческой форме. Она инстинктивно могла прочесть выражение его лица. Она видела, что он хотел лететь дальше, но он тоже устал.

Он кивнул и повернул голову, чтобы посмотреть на землю впереди.

— Предгорья впереди, — предположил он. — Есть груды камней, которые послужат нам хорошим убежищем. Но до них нелегко добраться пешком.

Она кивнула. Им постоянно приходилось бороться с человеческим желанием спать в пещерах или рощах деревьев — местах, где могли укрыться другие люди. Теперь другие люди были для них опасны. Никому нельзя было доверять.

Она заставила себя продолжать лететь, убеждая себя, что далекий грохот камней не так и далек, когда летишь так быстро. Еще один взмах ее крыльев, а затем еще один. Еще. И еще.

Она сосредоточилась на взмахе крыльев, когда Сэм внезапно прижал крылья к бокам и спикировал. Карлия почувствовал укол страха, что в него попала стрела или копье, или что он увидел врага.

Но через мгновение она увидела, что он выслеживает стадо аддаксов, козлоподобных зверей с рогами-штопорами. Рога были смертью для многих других существ, но не для дракона.

Сэм несся к стаду. Он старался охотиться так, как поступил бы другой хищник. Он позволил сильным убежать вперед с молодыми и полетел за более старой, слабой добычей, которая больше не могла бежать на полной скорости. Его когти потянулись, чтобы схватить зверя, затем он снова поднялся.

Карлия встретила его у скал. Он убил аддакса быстро и чисто и теперь занимался тушей. Она подождала, пока Сэм освежевал свою добычу, а когда он закончил потрошить ее, поджарила труп своим дыханием. Только после этого она изменила облик. Таким образом, огонь не выдаст их, когда наступит ночь.

Теперь в человеческом облике, она стряхнула с лодыжки дорожную сумку. Ремешок был сделан так, чтобы удобно облегать ее когти, поддерживая сумку, в которой находились предметы первой необходимости, такие как ее одежда. Она быстро оделась и взяла кусок мяса. Остальное завернули в клеенку, чтобы съесть на следующий вечер.

Многие люди голодают, подумала Карлия с чувством вины, но у нее и Сэма было так много еды, что они не могли съесть всю. Им не составляло труда выследить аддакса и газелей в песках. В небе они были высшими хищниками, способными легко одолеть даже таких страшных существ, как аддакс. Почему она раньше не считала себя могущественной?

Они ели, не разговаривая, привыкнув сидеть в дружеском молчании.

Но с тех пор, как они покинули Реялон, между ними осталось больше недосказанного, чем когда-либо. Они искали нового дракона — отпрыска последнего рода, того, кто вызвал извержение горы Зин. Они увидели силу своего врага, когда пролетали над Золотым Портом, который, как они узнали, был завоеван Богом и его разношёрстной армией ревностных последователей.

И они оставили Реву позади.

Карлия не была дурой. Она знала, как Сэм относился к Реве. Его чувства были ясны с того момента, как он привел ее в пещеру их семьи. Это было частью того, что беспокоило их отца в присутствии Ревы. Их отец не смог заставить себя убить ее сразу, но было очевидно, что он не питал любви к ее роду и что он не доверял привязанности Сэма к Реве.

Карлия подозревала, что Сэм был не совсем честен с собой в отношении Ревы. Их семья скрывалась так долго, что ни один из детей не позволял себе мечтать о собственной семье. Кого они выберут в пару? Спаривание с людьми могло быть риском. Хотя это не было чем-то неслыханным, их отец потчевал их достаточно жуткими историями, чтобы они никогда не влюблялись ни в кого, кроме другого дракона. А еще силы менти были запрещены королем. Не было никого, кому они могли бы доверить тайну того, кем были.

В некотором смысле Рева была ответом на молитву, но она была предана Луке. Она не могла оставить его, даже после того, как он начал впадать в то, что Карлии казалось безумием. Король Давэд питал необъяснимую ненависть к менти. Принц Стефан считал себя богом. Может, Лука тоже не сошёл с ума?

Рева, когда-то невеста Луки, чувствовала необходимость оставаться рядом с ним и призывать его отказаться от его плохих решений. Карлия не была уверена, что это разумно, но попыталась понять. Она просто не знала, как утешить брата. Она чувствовала, что он не хочет говорить об этом.

Она все еще думала, что сказать, когда Сэм нарушил молчание:

— У нас должен быть план насчет этого дракона, — сказал он.

— План? — Карлия была настороже. У их отца всегда были планы для всех, планы, которые на самом деле были способом контролировать мир вокруг него. Сэм поклялся не быть таким, как он, и все же у него был план.

Сэм посмотрел на нее.

— Если он похож на Стефана.

Холодок пробежал по ее телу. Она не рассматривала такую ​​возможность. Пока они не встретили Реву, брат и сестра считали, что любой другой встреченный ими дракон станет их союзником. Как могло быть иначе? Драконов было так мало, и на всех охотились улези. Конечно, им нужно было объединиться, чтобы выжить. Но затем была раскрыта история семьи Ревы, и они узнали правду о Стефане — менти, обладающем способностью превращаться в дракона, который, тем не менее, безжалостно охотился на всех остальных менти.

— Что мы можем сделать, если этот новый дракон похож на Стефана? — безнадежно спросила Карлия.

— Ты знаешь ответ, — Сэм уставился на нее, его глаза стали темными как ночь.

Карлия поежилась и подтянула колени к груди. В чем-то Сэм и Арон были очень разными, но в остальном они были одинаковыми. Когда они сталкивались с неприятной необходимостью, они ожесточали свое сердце и отдавались ей всецело.

Арон убил семью — факт, с которым Карлия все еще пыталась смириться. Видя такую ​​же уверенность в Сэме, она испугалась.

Но она не могла думать о другом варианте. Стефан было опасен, за ним была целая армия. Если у него будет еще один дракон в качестве союзника, он будет еще опаснее. Карлия начала опасаться, что его не победить.

Сэм видел ее беспокойство.

— Мы также должны спланировать, как рассказать ему обо всем, что происходит, — сказал он.

Карлия расплылась в улыбке.

— Почему ты так уверен, что это мужчина?

— Это было бы справедливо. Есть ты и Рева, а есть… я.

— И Стефан! — она смеялась. — Два мальчика и две девочки.

— Стефан не в счет, — сказал Сэм.

Это отрезвило их обоих. Стефан считался, пожалуй, больше, чем кто-либо другой.

— Да, — сказала Карлия. — Мы должны подумать о том, что сказать этому другому дракону. Об улези — обо всем этом.

Шли минуты, в течение которых никто из них не говорил.

— Хотел бы я, чтобы мы могли сказать ему, что Лука защитит их, — наконец, сказал Сэм. — Что король Эсталы — менти, и он изменит мир к лучшему.

Последнее понимание встало на место в голове Карлии. Лука был не просто соперником Сэма из-за Ревы — он был королем, которого Сэм ждал и о котором мечтал. Лука был королем-менти. Прожив так долго изгоями, менти никогда бы не подумали, что кто-то из них будет носить корону. Мысль была нелепой.

Тот факт, что Лука был менти, и в то же время был таким слабым и неуверенным, должен был глубоко разочаровать Сэма. Он надеялся, что у него будет король, который защитит его род. Вместо союзника у него был кто-то, кто только и делал, что кланялся Золотому Совету и дулся в своих комнатах.

Карлия слышала, как Рева говорила о Луке, о том, каким он был в молодости. Она говорила о его доброте и честности. Но могли ли доброта и честность стать справедливостью?

Она не знала.

— Нам придется рассказать этому дракону об улези, — сказала она, чтобы не думать о Луке слишком много. Она обдумывала каждую из этих мыслей сотни или более раз во время их путешествия и так и не нашла решения. — Ей нужно будет знать, насколько срочно нужно спрятаться, — она слегка подчеркнула слово «ей» и была вознаграждена рассеянной улыбкой Сэма.

— Да, — согласился он. — Но на этот раз мы сделаем это лучше. Мы потерпели неудачу с Ревой. Мы должны сидеть с ним, говорить с ним. Спросить, что он хочет делать — как он хочет оставаться в безопасности. Мы не знаем, где здесь укрыться, и, может, он поможет нам в этом.

Карлия была удивлена.

— Ты не собираешься возвращаться.

— Карлия, — он мрачно посмотрел на нее. — Что нам там осталось?

Ей было нечего сказать на это. Она даже не хотела смотреть на его лицо. Ей было невыносимо, чтобы он перечислял вслух все, что они потеряли. Вместо этого она легла и притворилась, что спит, и, хотя он, должно быть, знал, что она притворяется, он не сказал ни слова. Он тоже лег на твердую землю, и, в конце концов, они оба заснули. Несмотря на каменистую почву и прохладный ночной ветерок, они были так измучены, что заснуть было легко.

Их разбудил рев. Карлия резко села с бешено колотящимся сердцем.

— Это было… — начал Сэм.

— Да, — она дрожала. В звуке рёва дракона нельзя было ошибиться, но после стольких дней поисков, полётов, руководствуясь только интуицией, она начала сомневаться, что они когда-нибудь найдут последнего дракона.

Она и Сэм оба выскользнули из своей одежды и изменили облик. Они прыгнули в воздух, хлопая крыльями, и Карлия сделала вираж по небольшому кругу.

— Там!

Это был серебряный дракон, сияющий на солнце, как маяк. Карлия и Сэм бросились к нему, и Карлия почувствовала, как в груди расцветает яростная радость. Был и восторг — еще один дракон! Хоть она была драконом, она не могла перестать удивляться виду одного из драконов.

Должно быть, он почувствовал их позади себя, потому что повернулся к ним. Он повис в воздухе, расправляя крылья, и Карлия почувствовала, что он напуган.

— Мы здесь не для того, чтобы причинить вред, — крикнула она, — а для того, чтобы защитить. Многие ищут драконов, чтобы убить их. Мы пришли, чтобы найти тебя, как только произошло извержение горы Зин. Ты можешь нам доверять.

— Как я могу тебя понимать? — это был мужской голос, и Сэм одарил Карлию зубастой улыбкой.

— Многое нужно объяснить, — сказала Карлия. — Пойдем с нами. Мы все расскажем.

4

Лука

Лука проснулся с такой сильной головной болью, что шум крови в ушах был почти невыносимым. Он заснул у огня, откинувшись на стуле, его чувства были притуплены алкоголем. Теперь он едва мог открыть глаза, чтобы увидеть солнечный свет, струящийся сквозь щели в ставнях. Яркий свет пронзил его сонливость раннего утра, заставив его застонать.

— Принц Лука! Ваше высочество!

Значит, стучали не в голову, а в дверь. Лука сел прямо, осторожно приоткрыв глаза, массируя пальцами виски. При первой попытке встать он тут же согнулся пополам, сожалея о движении, когда мир поплыл. Он застонал и усилием воли удержал живот на месте, затем поднялся и, спотыкаясь, направился к двери.

У двери он поискал корону и не смог ее найти. Она лежала на столе, тускло поблескивая. Он пригладил волосы и открыл дверь.

Стражи какое-то время смотрели на него в шоке. Именно тогда Лука понял, как он выглядел. Все еще во вчерашней одежде, помятый, с красными глазами, воняющий вчерашним вином. Даже без короны.

Он выпрямил спину, пытаясь походить на свой величавый титул.

— Да?

Они ринулись в действие, подавив потрясение.

— Этот посыльный прибыл прошлой ночью, — сказал один из них. Стражи расступились, чтобы показать человека с темной кожей Зантоса, которого держал в цепях другой страж.

— Почему этот человек в цепях? — спросил их Лука.

— Он пришел искать лорда Тиниана, — ответил один из стражей. — Его поймали, когда он пробирался во дворец, и он сказал, что будет говорить только с Тинианом. Мы знали, что…, - его голос дрогнул. Очевидно, он думал, что, возможно, Лука не обрадуется новости об отъезде Тиниана.

Страж беспомощно смотрел на товарищей, пока один из них не пришел ему на помощь:

— Известно, что лорд Тиниан не был истинным другом Эсталы, — дипломатично сказал тот стражник. — Поскольку этот человек ведет себя как шпион, мы подумали, что лучше доставить его сюда в безопасности и позволить вам решить, что с ним делать, ваше высочество.

Луке потребовалось время, чтобы прийти в себя.

— Я благодарю вас. Ведите его внутрь, а вы трое оставайтесь здесь. Вы двое, поищите…

Он задумался. Кого нужно позвать?

— Позовите Серену, — сказал он, наконец. Он пока не мог встретиться с Ревой. — И брата Аксила. И лорд Роккан. — он нахмурился. — И кто-то должен найти моего… друга. Йозефа. Я еще не видел его сегодня.

Он не знал, как описать своего учителя-менти. Он не думал, что стоит напоминать людям о том, кем он был. Менти были врагами так долго, что он мог превратить собственных стражей в своих врагов.

Стражи поклонились. Трое из них втащили незадачливого гонца в комнату, где он стоял, дрожа, встревоженный и молчаливый. Его нервные глаза метались по комнате, прежде чем осторожно остановиться на Луке.

Лука надеялся, что мужчина заговорит. Он должен быть сильным, но он не мог угрожать пытками.

— Тебя покормили? — спросил он. — Воды? Еды? — он указал на стол, где до сих пор лежали нетронутые остатки его еды.

Гонец покачал головой, поэтому Лука пожал плечами и вернулся к своему стулу. Ему требовалось слишком много сил, чтобы стоять. Он смотрел на закрытые окна, ожидая остальных, задаваясь вопросом, который сейчас час. Затем его затуманенный разум обострился паранойей. Что, если Серена приведет с собой Реву? Его мутило при мысли о том, что он увидит ее, и стыд нахлынул на него, сделав его кожу холодной, заставив его почувствовать, как вся кровь отхлынула от кожи.

Его путь казался таким ясным прошлой ночью, когда он принимал решение. Улези уничтожат Стефана, а затем Лука уничтожит улези. Йозеф поможет ему понять, как это сделать. Об остальном он расскажет Реве, когда все будет готово. Не будет кровопролития или, по крайней мере, войны. Оставшиеся последователи Стефана со временем утратят религиозный пыл, и Эстала будет процветать.

Теперь, при свете дня, его план наполнил его болезненным ужасом. Когда он впервые подозвал к себе улези, он думал, что сумеет его урезонить. Он вспомнил, как его отец говорил ему, что у каждого есть цена. Лука думал, что если он узнает цену улези, то сможет убедить их отпустить Реву и других драконов. Но он не рассчитывал на чудовищную решимость улези. Их ненависть пропитывала воздух вокруг них.

Он не думал, что у них есть цена.

Хуже, он был уверен, что они убьют его, если он отпустит их. Он отправил существо в путь, все еще надеясь использовать его вид, хотя и понимал, что они были оружием, которое он не мог контролировать.

Этим утром он был полон стыда. В глубине души он знал, что Рева не простила ему содержание менти в Садах Аниоса, и боялся, что она не простит ему этого.

И если она откажется простить его, сможет ли он справедливо винить ее? Они напали на нее. Они охотились на нее, как на собаку, но он решил сделать их своими союзниками. Его оружием, сказал он себе, но не был уверен, что она ему поверит. Он не был уверен, что верил себе.

Он взглянул на закованного в кандалы гонца и хотел, чтобы этот день закончился.

Серена прибыла первой, нахмурившись, будто приготовилась к плохим новостям. Когда она увидела человека в цепях, на ее лице отразилось замешательство.

— Что произошло? — спросила она почти нерешительно.

Лука жестом пригласил ее сесть.

— Я объясню, когда прибудут остальные, — он потер лицо, вместо того чтобы смотреть, как Серена воспринимает свидетельства его пропитанного вином вечера. Стыд горел где-то в глубине его желудка. Выяснилось, что он пьянствует в одиночестве, и он знал, что такое поведение не подходит королю.

Он был удивлен, когда почувствовал ее прикосновение к своей руке. Она вложила ему в пальцы кубок с водой, странный вкус которой ощущался на его языке. Он оттолкнул кубок после одного глотка, но она бросила на него сестринский взгляд, один из первых, которые он видел за последние месяцы. Казалось, последний раз это было много лет назад, до смерти их отца, когда она приходила в его комнату в башне и уговаривала его принять лекарства.

Он должен был признать, что, выпив еще немного воды, он действительно почувствовал себя лучше. Она предложила ему фрукт, а когда он покачал головой, чувствуя тошноту при виде фруктов, она тихонько засмеялась и сунула ему в руку небольшой кусок хлеба. Он осторожно откусил. К тому времени, когда прибыли лорд Роккан и брат Аксил, он почувствовал себя в десять раз сильнее.

— Принц Лука? — спросил брат Аксил.

— Кто это? — спросил лорд Роккан. Его рука была на рукояти меча.

— Гонец, — сказал Лука. Он смотрел на человека, пока тот говорил. — Его поймали, когда он пробирался во дворец, и он сказал, что будет говорить только с Тинианом, — его рот скривился от имени. — Я еще не допросил его.

— Мудро, — ответил лорд Роккан. Он посмотрел на гонца прищуренными глазами. — Думаешь, Тиниан уже отправляет шпионов?

— Вряд ли такое может быть, — разумно сказал брат Аксил. — Он попросил поговорить с Тинианом. Должно быть, он думал, что Тиниан все еще здесь.

Слова были произнесены неспешно, но они были продуманы. Лука видел это по тому, как Аксил выглядел слегка довольным, когда широко раскрытые глаза гонца встретились с глазами брата. Брат Аксил был более тихой противоположностью лорду Роккану. Лука слегка кивнул Аксилу, чтобы тот продолжал.

— А вы не задавались вопросом, почему кораблей нет в гавани? — весело спросил брат Аксил гонца.

— Но… если лорда Тиниана здесь нет… если флот уплыл…? — в голосе мужчины слышалась нотка паники. — Нет, — прошептал он. — Нет, они не могли вернуться. Они не будут знать. Город уже будет в огне. И как они могли вернуться, ничего не зная? — казалось, он говорил почти сам с собой, но теперь он поднял взгляд на остальных в комнате. — Почему он ушел? — мужчина сузил глаза, будто пытался решить загадку.

Все повернулись к Луке, и он собрал всю свою храбрость. Он принял решение, так что он должен хотя бы признать это.

— У нас с лордом Тинианом разошлись мнения. Альянс разорван. Он ушел.

— Тогда лорд Тиниан уплыл в ловушку, — с горечью сказал гонец. — Вы все это спланировали, да? Вы и ваш брат Стефан. Вы хотели Зантос так же, как и Эсталу, поэтому заставили нас думать, что вы сражаетесь. Вы заставили нас выбирать между вами, а потом выставили нас дураками, — он сглотнул, и струйка пота потекла по его виску. — Ах, и я заглушал весла, чтобы они не узнали, что это я, — Лука был удивлен, услышав горе в его голосе сейчас. — Я не знал, что это за флот, и скрылся в тумане. Я мог бы их предупредить.

За мгновение до этого Лука и его товарищи были готовы разозлиться на этого человека. В чем бы он ни обвинял их, было ясно, что он посягал на их честь. Но они не могли понять ничего.

— Возможно, — наконец, предложила Серена, — мы могли бы начать снова. Честно говорю вам, сэр, что наша битва со Стефаном носит смертельно опасный характер. Думаю, он бы меня казнил, если бы не мог выгодно выдать замуж ради союза. Луку он ненавидит вдвое больше. Я считаю, что он поставил Эсталу на грань гибели. Наша ссора с лордом Тинианом, хоть и серьезная, но не война. Мы не стремимся завоевать Зантос. Мы просто разошлись во мнениях относительно лучшего способа искоренить Стефана и привлечь его к ответственности. И когда мы найдем Стефана, правосудие восторжествует.

— Когда вы его найдете? — прошептал мужчина. — Значит, вы не знаете?

— Ты о чем? — нетерпеливо спросил лорд Роккан. — Все, что мы знаем, это то, что ты пришел сюда и обвинил нас в…

Лука поднял руку. Это было сделано только для того, чтобы упредить более громкие голоса, потому что голова у него болела от шума, но когда все замолчали и почтительно посмотрели на него, он увидел, что тот, должно быть, казался вполне царственным.

Было бы смешно, если бы голова не болела так сильно.

— Какое сообщение вы пришли сюда передать? — спросил он. — Чего мы не знаем?

Посланник колебался, но, в конце концов, смиренно кивнул и опустил взгляд на пол.

— Я вижу, что должен вам сказать, — сказал он. — Понятно, что это не заговор. Меня не посылали создавать проблемы или заговор против вас, просто я был одним из глаз и ушей Тиниана, оставленных в Золотом Порту. Понимаете?

— Да, — сказал Лука, задаваясь вопросом, слышит ли кто-нибудь нотки нетерпения в его голосе. Судя по улыбке Серены, он подозревал, что да, но она кивнула ему, давая понять, что все хорошо.

Плечи гонца слегка расслабились.

— Они пришли так быстро, — сказал он. — Армия Стефана. Они взяли рыбацкие лодки или построили свои. Я не знаю. Я точно знаю, что мы были не готовы. К тому времени, когда кто-то понял, что произошло, семья каждого члена совета была в заложниках. Замок был захвачен. Я едва успел уйти, и когда я пересекал море, была ночь, когда я наткнулся на другие корабли. Было туманно, и я не мог разглядеть, кто они. Подумав, что это ваши корабли или корабли Стефана, я обмотал весла и однажды даже руками оттолкнулся от корпуса одного из тех кораблей.

Мужчина поежился от воспоминаний. Лука мог представить себе бесшумное скольжение лодки мужчины между кораблями флота. Должно быть, это был ужасный момент.

— И поэтому я не предупредил их, куда они возвращаются, пуская своих людей в ловушку.

На мгновение казалось, что это не осознать, а затем Серена поднесла руку ко рту.

— И Альберто, — прошептала она.

Луку чуть не стошнило на пол. Лорд Тиниан взял Альберто в заложники, а это означало, что он был у Стефана. Лука вполне мог себе представить, какие требования потребуются в обмен на безопасность Альберто. Он в ужасе закрыл лицо руками.

Тишину нарушил лорд Роккан:

— Ты знаешь входы и выходы из Золотого Порта, — резко сказал он гонцу и, дождавшись кивка, продолжил. — Ты нужен нам сейчас. Стефан — угроза. В общих интересах разобраться с ним. Мы воспользуемся твоими знаниями, чтобы найти лучший способ доставить наши войска в Золотой Порт или убийц, — он посмотрел на Луку и Серену. — Прошу прощения.

Лука, нанявший собственных убийц не более двенадцати часов назад, тонко улыбнулся.

— Нет нужды просить у меня прощения. Стефан…

— Кажется, Стефан полон решимости доказать, что единственный способ обезопасить Эсталу — это его смерть, — натянуто сказала Серена.

Лука вздохнул.

— Я благодарю вас за то, что вы сказали нам. Лорд Роккан, вы позаботитесь о том, чтобы гонец был размещен? Вам, несомненно, придется побеседовать, чтобы составить план, — он наблюдал за гонцом мгновение и ясно увидел широко раскрытые глаза мужчины. — У меня нет желания причинить вам вред.

Лука жестом приказал Роккану забрать гонца. После того, как они ушли, в комнате стало тихо. Наконец, Серена подошла к двери и тихо заговорила с одним из стражей:

— Что ты делаешь? — резко спросил Лука. Он боялся, что она вызывает Реву.

— Я послала их принести воду для купания и завтрак, — просто сказала она. — Кусок хлеба и глоток воды — это не завтрак. Особенно учитывая ту ночь, что у тебя была.

Лука расслабился и кивнул. Затем он посмотрел на нее и на брата Аксила.

— Что мы делаем? — проблема была настолько обширна, что идея сделать что-либо казалась глупой.

— Мы делаем именно то, что ты сказал, — сказал брат Аксил. — Мы составим план, как победить Стефана в Зантосе.

— Теперь у него замок, — возразил Лука. — И их флот.

— Думаешь, эти солдаты ему верны? Нет. Возможно, мы не сможем положиться на Тиниана, но люди будут сражаться за свою родину. С гонцом мы сможем сообщить им, что мы идем, и они возьмут оружие и присоединятся к нам.

Лука колебался. Неужели это было действительно так просто, после всех душевных страданий, которые они пережили?

— Я, например, очень рад, — сказал брат Аксил. — По состоянию на прошлую ночь мы считали, что Зантос больше не наш союзник, и понятия не имели, где Стефан. Теперь мы знаем, и зантийцам придется объединиться с нами, — он улыбнулся, довольный.

Откуда-то из-за стен донесся крик, и через мгновение Лука понял, что он исходил из коридоров для прислуги. Группа побежала к двери, а брат Аксил отвел Луку в сторону и позвал стражу.

Стражники поспешили в темный коридор, и хотя Лука боялся лязга металла, раздавались только повышенные голоса. Он и Серена нахмурились, глядя друг на друга, и через несколько мгновений вышли стражи, поддерживая Йозефа.

— Йозеф, — Лука подошел к нему, не обращая внимания на поджатые губы брата Аксила. — Что с тобой случилось?

— Девушка, — сказал Йозеф сквозь зубы. — Та, что с золотыми волосами, которая помогает леди Авалон, связала меня и оставила в коридоре, — он сделал паузу. — Я считаю, что она взяла мое лицо, — добавил он. — Она оборотень.

Брат Аксил резко вдохнул, но это было ничто по сравнению с холодным чувством страха, растекающимся по коже Луки. С внезапной ясностью он вспомнил прошлую ночь, когда улези настороженно относился к Йозефу, а Йозеф казался сдержанным.

Его горло сжалось, и он изо всех сил пытался дышать. Он не хотел этого признавать, но от правды не убежать. Карина знала, что он обещал улези, и он поверил, что она все рассказала Реве.

— Мне нужно поговорить с Йозефом наедине, — сказал он Серене и брату Аксилу.

Йозеф поймет, что делать.

5

Рева

На следующее утро Рева поговорила с Барнабасом, которого Серена выбрала главой их команды.

Рева смутно помнила его по тому году, что провела в Крепости Несры, так как он когда-то командовал войсками, ответственными за охрану детей Давэда. Но Стефан оттолкнул верного командира, когда занял трон, отдав предпочтение своим людям. Барнабас всегда был к ней добр, вспоминала она, хотя, как часто бывает с детьми, она была поглощена своим маленьким миром и не обращала на него особого внимания. Она вспомнила, что он был снисходителен ко всем детям, всегда подносил палец к губам, чтобы показать, что хранит тайну, что ему часто приходилось делать, когда он заставал Реву и Луку, исследующих старые части замка, где они не должны были находиться.

— Я рад, что чудовище исчезло, — мрачно сказал он Реве. — Мне никогда не нравился Стефан, даже когда он был мальчиком. Нехорошо говорить так о ребенке, знаю. Но он никогда не был прав.

Сама Рева была удивлена, узнав, насколько жестоким стал Стефан, но кивнула. Ей пришлось поверить в то, что она видела за последние несколько месяцев. Если у Стефана когда-то и была какая-то доброта, ее уже давно не было.

«И именно поэтому так важно остановить его», — сказала она себе. Она не могла не чувствовать себя виноватой из-за той лжи, которую собиралась сказать. В конце концов, Барнабас был здесь под ложным предлогом, как часть заговора Серены — заговора, который вполне можно считать изменой. Теперь Рева собиралась сделать его неосознанным соучастником другого заговора.

Но это было важно. Чем больше она думала о предательстве Луки, тем больше понимала, что понятия не имеет, как далеко он зайдет, чтобы выиграть войну. Комок подступил к горлу при мысли о том, сколько крови предстоит пролить, но тем не менее она заставила себя улыбнуться. Барнабас не мог знать, что ее беспокоит. Он не мог подозревать, что она действует без ведома Луки.

— Капитан, — начала она, — я знаю, что вам должно быть странно служить менти.

Сначала он слегка буянил, краснел и заикался, но она сохраняла доброе выражение лица, и, в конце концов, он вздохнул.

— Странно… прошу прощения, конечно, миледи. Менти были нашими врагами. Я всегда искал признаки того, что они проникли во дворец. Мы думали, они могут навредить королевским детям, понимаете. Опять же, миледи…

— Я понимаю, — Рева на мгновение наклонилась, чтобы положить свою руку на его. Она заметила, что ее тепло, казалось, успокоило его. — Действительно, я не всегда знала, что я менти. Уверяю, это был настоящий шок, когда я узнала правду. Как и вы, я всегда считала менти своими врагами.

— Я никогда не думал о том, каково это узнать. Говорят, то же самое было и с принцем Лукой. Он понятия не имел, пока это не произошло, — мужчина пожал плечами, словно не в силах представить происходящее.

Как всегда, думать о Луке было больно, но Рева кивнула.

— Так и было. Так у многих из нас. Я понимаю, как это странно для вас, потому что это не менее странно для нас.

Лицо Барнабаса смягчилось.

— Вы всегда были добры, леди Авалон, даже когда только приехали и были сиротой. Я рад служить вам.

«Возможно, вы не так обрадуетесь, когда узнаете правду», — подумала Рева, но сжала его руку. Она будет такой же любезной и уверенной в себе, как Серена. Она должна. Остальные менти зависели от нее.

— Как вы, возможно, знаете, король Давэд организовал лагеря для военнопленных менти, — сказал Рева. Она долго думала, как объяснить это, и надеялась, что сделала правильный выбор. — Пока я бежала от солдат Стефана, меня схватили и привели в один. Когда принц Лука взял Реялон и узнал о лагерях, он, конечно же, приказал прекратить пытки, но было некуда безопасно привести заключенных менти.

В каком-то смысле это было легко сказать, потому что она хотела, чтобы это произошло, и Карина сказала ей прошлой ночью, что ложь с долей правды всегда более убедительна, чем ложь, сочиненная из воздуха.

Барнабас выглядел сердитым.

— Они сделали это с вами, миледи? Вас пытали?

Рева отвернулась от Барнабаса и сложила на коленях дрожащие руки.

— Да, — просто сказала она. — Вы должны помнить, что менти были врагами Эсталы по указу короля Давэда. Мы оба знаем, что Стефан и его последователи поступили бы еще хуже, если бы он удерживал трон дольше, чем он.

Лицо Барнабаса помрачнело, и он кивнул.

— Стефан постоянно набирает последователей, — продолжила она. — По этой причине менти нужно научить защищаться. Хотя все наши граждане сейчас страдают, и я не хочу ставить ни одного гражданина выше другого, у менти есть силы, которые помогут нам, когда мы победим Стефана.

При этих словах лицо капитана стражи прояснилось, и он понимающе кивнул.

— Я не подумал об этом, — снова сказал он. — А должен был. В конце концов, мы все боялись менти из-за их силы. Думать о них как о нашей армии… — он покачал головой. — Никогда бы не подумал, что доживу до такого.

— Я тоже, — сказала Рева с легким смешком. — И все же, мы здесь. Капитан, мы отправимся в Сады Аниоса — их много, — чтобы менти могли прийти в замок Далур и пройти обучение.

Она указала на приказы, которые они с Кариной написали прошлой ночью, все аккуратно перевязанные лентой и снабженные блестящими восковыми печатями с изображением королевского герба.

— После того, как мы прибудем в первый лагерь, Карина и я будем сопровождать первую группу в замок Далур и начнем тренировку, в то время как вы и ваши люди со всей секретностью поспешно разнесете сообщения в другие лагеря.

— Разве мы не должны сопровождать вас?

— Конечно. Пока мы не доберемся до первого лагеря, — Реве не хотелось быть одной и беззащитной на этих дорогах, и она говорила себе, что каждый мужчина здесь знал, что это может быть опасно.

Барнабас понимающе кивнул.

— Я скажу мужчинам.

Итак, план был приведен в действие, шестеренки закрутились, и путешествие началось.

Путешествие было и бесконечным, и ужасающим. Прикованные к карете изо дня в день, Рева и Карина сидели почти в полной тишине. Они не могли открыто говорить о своих махинациях, опасаясь, что их услышит стража, и через полтора дня они исчерпали все старые сказки, которые только могли придумать, делясь друг с другом.

Единственным облегчением было то, что не было нападения ни со стороны улези, ни со стороны последователей Стефана, но даже это не давало уверенности. Рева постоянно опасалась, что за следующим поворотом дороги или из-за соседней рощицы грядет нападение. Часто они с Кариной хватали друг друга за руки в безмолвном страхе.

К тому времени, когда они услышали крик о том, что были замечены Сады Аниоса, они были измотаны путешествием.

— Есть кое-что, что ты должна знать, — сказала Карина. Ее голос был таким тихим, что Рева едва могла его разобрать. — В этом лагере… мужчина.

— Мужчина? — Рева какое-то время непонимающе смотрела на нее, а потом заметила, как на щеках Карины выступил румянец. Она усмехнулась и прижала руку ко рту. Карину, казалось, это ничуть не забавляло, а вот Реву веселило.

— Не так, — поспешила объяснить Карина. — Его зовут лейтенант Геррас. Он доставлял приказы принца Луки и руководил. Он был… добрым. Он помог мне найти Рохесу. Я не могла уйти, пока не узнала, что она, по крайней мере, жива, понимаешь, и он позаботился о том, чтобы у всех нас была еда, — она прикусила губу. — Я украла его лицо, чтобы выбраться, — наконец, призналась она.

Рот Ревы открылся. Теперь она поняла, почему Карина так нервничала. Лейтенант Геррас, вероятно, уже догадался, как Карине удалось сбежать, и, возможно, ему не понравится, что она выбрала его лицо в качестве маскировки.

Она смотрела на румянец Карины и внимательное выражение лица и почувствовала укол веселья. Карина действительно напоминала женщину, переживающую муки первой любви, знала она об этом или нет, и Реве было бы интересно познакомиться с этим лейтенантом Геррасом.

— Понятно, — только и сказала она. Она сохраняла свой голос нейтральным. — Нам придется помешать ему узнать тебя, — она не удержалась от того, чтобы немного не подразнить Карину, поэтому добавила. — Нам потребуется защита в дороге. Ему придется сопровождать нас, возможно, он проведет дни в непосредственной близости.

Когда щеки Карины вспыхнули, Рева поняла, что ее подозрения были правы. Она спрятала улыбку.

— Я найду предлог, чтобы ты осталась в карете, — пообещала она Карине. — Когда Барнабас и люди уйдут, ты можешь изменить свое лицо и выйти.

Карина с готовностью кивнула, и Реве стало любопытно, что это за мужчина. Она никогда не встречала в лагерях никого, кто испытывал бы доброту к менти. Если у Карины были нежные чувства к лейтенанту Геррасу, он должен быть необычным.

Ворота с готовностью открылись после того, как Барнабас крикнул, что они несут приказ от короля, но Карина внезапно ахнула и потянулась к руке Ревы.

— Рева, будь осторожна. Лейтенант Геррас действительно получил приказ от Луки. Не выдавай ничего, что покажет, что ты лжешь.

— Я буду осторожна, — пообещала Рева. Но она нервничала, несмотря ни на что. Когда дверь кареты открылась, она взяла Барнабаса за руку, чтобы он спустился по ступенькам, и отвела его в сторону. — Тщательно охраняйте карету, — сказала она ему. — Карина расстроена. Она сильно пострадала во время своего пребывания здесь, хуже, чем я. Хотя сейчас все по-другому, она все еще боится. Надеюсь, вы понимаете.

Барнабас кивнул. Затем его взгляд направился поверх головы Ревы.

— Это человек, который отвечает за лагерь?

Рева обернулась и увидела приближающегося мужчину. У него были вьющиеся черные волосы и быстрый, настороженный взгляд. В мгновение ока она придумала, как лучше всего закрепить за собой место законного эмиссара Луки.

— Лейтенант Геррас? — голос у нее был легкий и расслабленный, и она была рада видеть, что он ошеломлен.

— Прошу прощения, — сказал он, низко кланяясь в знак уважения к ее красивой одежде. — Вы ставите меня в невыгодное положение, миледи, — очевидно, он решил, что лучше ошибиться в сторону слишком большого почтения, чем слишком малого.

— Я прибыла с новыми приказами от принца Луки, — солгала Рева, — а также с его благодарностью за вашу неизменную службу. Я леди Рева Авалон, — она нахмурилась. — Где сестры?

Лейтенант Геррас поджал губы.

— Были… инциденты, — он явно не знал, как поступить. — Жестокость. Миледи, меня послали сюда специально для того, чтобы убедиться, что с заключенными — прошу прощения, с менти — обращаются по-доброму. У нас с сестрами были разные мнения на этот счет. Я сильно урезал их обязанности.

Рева поймала себя на том, что улыбается.

— Лейтенант, я верю, что мы с вами хорошо поладим. Я рада, что вы были непоколебимы в выполнении вашего приказа. Если вы дадите мне минутку, я пошлю свою свиту вперед, чтобы доставить приказы в другие лагеря, а потом объясню, почему я здесь.

Других солдат она смогла быстро отослать прочь, хотя Барнабаса все еще беспокоила перспектива оставить Реву беззащитной.

— Позвольте мне сопровождать вас, — сказал он Реве. — Пожалуйста, моя госпожа. Я и еще несколько человек. Нас достаточно, чтобы послать гонцов в другие лагеря.

Рева колебалась, но кивнула. Позже она все объяснит Карине — и найдет, что сказать Барнабасу.

Она последовала за лейтенантом Геррасом в комнатку, которую он использовал как кабинет. Она догадалась, что когда-то это был чулан, и он поморщился, отдавая ей единственный стул.

— Боюсь, это вряд ли подходящее место для вас, миледи.

— Прошу вас, — Рева покачала головой. — Мы посреди войны и голода, лейтенант. Я не собираюсь жаловаться на состояние стула.

Он рассмеялся, и его поза немного расслабилась.

— Каков мой приказ от короля?

— Он велит нам сопровождать менти в замок Далур. Вы знаете о нем? Он несколько севернее отсюда, когда-то принадлежал Францису Унне. До его смерти по приказу Стефана, конечно.

Как она и предполагала, лейтенант Геррас хорошо знал Франциса. В конце концов, Францис был одним из самых успешных генералов в армии Давэда. Лейтенант кивнул.

— Там менти будут тренироваться для вооруженного боя, — объяснила Рева. — Конечно, не все из них захотят сражаться, но важно, чтобы как можно больше их было подготовлено к грядущей битве. Честно говоря, лейтенант, ясно, что войска Стефана мирно не разойдутся.

Лейтенант поджал губы и кивнул.

— Мы выступим через два дня, — прямо сказал ему Рева. — Я знаю, что так быстро упаковать припасы будет нелегко, но наш враг становится сильнее с каждым днем, и он знает расположение этих лагерей.

Лейтенант Геррас кивнул.

— А сестры? — спросил он.

Мстительная часть ее хотела приказать казнить сестер, но она знала, что ее совесть этого не допустит.

— Мы доставим их в замок Далур, — сказала она. Это было то, что она написала в приказах, прежде чем узнала о продолжающихся злоупотреблениях сестер. — Там есть подземелья. Их не будут содержать жестоко, но как только все группы прибудут, все они будут доставлены в Реялон, чтобы предстать перед правосудием принца Луки.

По выражению его лица она поняла, что лейтенант Геррас одобрял это.

— Есть много дел, — сказал он. — Я начну немедленно, — он сделал паузу, а затем продолжил. — Я забыл спросить. Могу я посмотреть приказы?

Нервы Ревы трепетали от опасности, но она держала подбородок высоко и улыбалась.

— Конечно. Я должна был показать их сразу, — она протянула свиток.

Он взял его с благодарной улыбкой, и Рева ушла, высоко держа голову и надеясь, что не совершила серьезной ошибки. Лейтенант Геррас явно был человеком чести. Что бы он сделал, если бы заподозрил, что приказы незаконны?

6

Бог

Бог смотрел на священников, согнувшихся перед ним, и его желудок сжался от презрения. Старики прижались лицами к полу тронного зала, настолько жалко, что Бог не мог припомнить ничего, что он видел. Они были ничем. Они потерпели поражение. Они были бессильны здесь, в Золотом дворце, и большинство советников-зантийцев наблюдали за ними из задней части комнаты, бессильные, как новорожденные младенцы.

Тем не менее, они не были его. Он чувствовал запах обожания в воздухе, и в равной степени чувствовал неповиновение — эти люди были дерзкими. Ясно, что они не выступали с речами и не призывали Золотой Порт к открытому восстанию. Возможно, они даже признали, что потерпели поражение, а он победил. Но они были не его. Они пали перед ним ниц, потому что он занимал трон, а не потому, что они любили его или считали его своим истинным Принцем Богов. Они пришли сюда не потому, что поклонялись ему. Он мог победить их, и он мог заставить их произносить молитвы обожания, но молитвы никогда не были бы истинными.

Его губы скривились от этой мысли. Они понятия не имели, во сколько они ему обходятся. Он жаждал их почитания, но его потребность выходила за рамки простого желания. Его сила зависела от веры последователей. Если бы за ним было десять тысяч, и ни один не поклонялся бы ему по-настоящему…

Он мог бы быть почти смертным.

Он хотел зарычать, но сдерживал ярость. Он должен привлечь их на свою сторону. Людей на рынке было бы легче убедить, если бы на его стороне были священники.

Он проглотил свою ненависть и встал, спустился по ступеням, чтобы пройти среди них. Его стражи вытянулись смирно и осматривали ряды стариков, будто один из них мог подумать убить Бога.

Бог улыбнулся. Возможно, они могли бы попытаться, но они никогда не преуспеют. Он не боялся старика с ножом.

— Почему вы здесь? — наконец спросил он.

Наступила тишина. Никто не хотел ему отвечать. Их схватили и привели к нему, и никто из них не хотел сказать, почему это произошло.

— Просить о пощаде, Ваше Величество, — сказал, наконец, один из них.

Бог остановился и повернул голову в сторону голоса.

— Сядь прямо. Ты будешь звать меня «владыка», ибо это то, кем я являюсь. Я не смертный король. Вы это понимаете?

Священник сглотнул.

— Ты веришь, что ты Аниос, — тихо сказал он. Это был наполовину вопрос. Казалось, он не совсем осознавал, что говорил. Он хмуро посмотрел на Бога, как можно было бы смотреть на сумасшедшего.

Пальцы Бога едва успели шевельнуться, как священника пронзили копьем. Несомненно, этот мужчина молчал бы, если бы знал, что его ждет, но он был удивлен. Он издал сдавленный вопль, вздрогнул от боли и умер, в то время как его собратья-священники прижали лица к полу, дрожа от страха. Он умер один.

Бог наблюдал за лужами крови на мраморных плитах и ​​чувствовал, как пробуждается его голод. Он проигнорировал это.

— Я — Принц Истины, — сказал он священникам. — Я — возрожденный Аниос, украшающий этот жалкий мир присутствием бога и честью, которую вы вряд ли заслуживаете. Я дал вам надежду на спасение. Если будете презирать меня, пострадаете не только ты. Это будут души, которым вы могли бы открыть правду.

У него не было их обожания, но он почувствовал их внезапный интерес.

— Вы пришли просить о пощаде, как вы сказали, — он позволил словам повиснуть в воздухе.

Никто не хотел отвечать, но, в конце концов, один из них нашел смелость. Он сел.

— Да… владыка.

Он выдавил титул так, будто это было притворством для сумасшедшего, но Бог решил пока оставить это в стороне. Он жестом приказал священнику продолжать.

— Ты многих убил на рынке, — сказал священник. Казалось, он не знал, как начать эти переговоры. — Мы просим тебя о милости, добрый владыка. Эти люди теперь ваши граждане. Несомненно, их работа принесет вам пользу. Если будет убито больше, то… тогда будет меньше рабочих и торговцев, которые помогут Зантосу процветать.

Бог смотрел, как лицо человека посерело от страха. Священник опустил взгляд на землю, когда губы Бога дернулись в удовольствии. Священник, конечно, не мог этого видеть, потому что Бог, как всегда, был в маске.

— Думаешь, меня волнует прибыль? — спросил он. — Что такое золото для бога?

Пауза затянулась. Дрожащий священник вертелся влево и вправо с вытянутыми руками, видимо, умоляя кого-нибудь помочь ему, и, к беспокойству Бога, некоторые из стражей даже выглядели обеспокоенными этим заявлением.

Теперь он вспомнил речь, которую произнес в Эстале. Он обещал им славу и богатство. Он попытался прийти в себя, внезапно почувствовав себя потерянным и без направления, и обнаружил, что тянется к тени Стефана внутри себя.

— Это мои последователи получают прибыль, — сказал Бог. — Не я. Почему бог возвращается? Чтобы привести человечество к истине, — он наклонился к стражам, сжав кулаки, чтобы показать свою мощь. — Те, кто последуют за мной, будут осыпаны богатствами, превосходящими их самые смелые мечты. Но я бог, и богатство меня не касается. Итак, скажите мне: почему я должен щадить тех, кто восстает против меня и ослабляет Зантос? Почему бы мне вместо этого не отдать их владения тем, кто увидел истину? — он указал на стражей и увидел, как несколько голов кивнули, другие возбужденно перешептывались.

Он почувствовал прилив их удовлетворения. Они снова были на его стороне, преданные ему, движимые жадностью. В некоторых священниках он чувствовал и жадность, и менее пикантные желания.

Но другие были упорно непреклонны.

— Почему вы казнили тех, кто был на рынке? — священник давил на него. — Как они восстали против тебя, владыка? Как они ослабили Зантос?

— Их шелка и золото пошли на то, чтобы привести к гнили Эсталу и обогатить врагов Ордена Понимания, — ответил Лорд. — Пока люди голодали и умирали от болезней, эти люди наслаждались роскошью, а в Эстале правоверные пытались принять наказание за все человечество, — он махнул рукой стражам. — Вы видели рубцы, которые они себе нанесли? Вы слышали их крики к небу? Я — да. Я пришел к ним. А потом я пришел сюда и увидел горожан с полными кошельками и рулонами шелка, которые толстели от своей роскоши, в то время как набожные страдали. Те, кто умер, были предупреждением для других — и вы можете сказать им об этом, — он обвел взглядом комнату. — Все вы можете сказать им это. Вот почему вас привели сюда.

— Должны ли мы сказать им, чтобы они бичевали себя? — спросил священник. Он насмехался над Богом. — Должны ли мы сказать им, что принц, побежденный своим младшим братом — мальчишкой, — хочет, чтобы они сбросили шелка и отказались от заработанных ими жизней?

Их ненависть росла, и Бог чувствовал, как от нее тошнит, как от чумы. Из его горла вырвался рык, и именно в этот момент он решил покончить с этой ерундой.

— Убейте их, — приказал он. — Убейте священников.

— Владыка… — начал один из них, но когда Бог повернул голову к нему, человек упал на колени, дрожа от страха.

Это не заняло много времени. Священники не были вооружены и не были бойцами. В конце концов, мраморный пол залила кровь, а одного из советников тошнило в углу.

Губы Бога скривились. Какие слабые желудки были у зантийцев.

— Владыка, — это был голос Тиниана, удивительно ровный.

Лорд удивленно обернулся, приподняв брови.

— Да?

— Могу ли я получить минутку времени? — Тиниан почтительно склонил голову. — Наедине.

«Ты собираешься попытаться убить меня? — Бог какое-то время изучал Тиниана. — Нет», — решил он, наконец. Он чувствовал в этом человеке много скрытого гнева, но очень мало решимости, которую он ожидал, или каких-либо мыслей о кипящей жестокости.

— Конечно, лорд Тиниан, — он указал на сад и пошел туда, не обращая внимания на свои кровавые следы на земле. Оказавшись в саду, он повернулся к Тиниану. — Что ты хочешь сказать?

— Владыка, я не хочу задавать вопросы перед остальными, — Тиниан продолжал смотреть вперед. Теперь он был поглощен страхом, чувствовал Бог. — Но священники могли пригодиться.

Бог скривился под маской. Тиниан был прав, черт бы его побрал. Убийство священников было поступком гнева или, если он позволил себе это признать, проявлением слабости. Он привел их сюда, чтобы склонить на свою сторону, и потерпел неудачу.

Но он ничего не сказал, поэтому Тиниан продолжил:

— Как вы сказали, люди на рынке… — он сглотнул. — Безнравственные. Но я чувствую, что вы надеетесь на их спасение.

— Да, — Бог не дал голосу стать теплее.

— Вы добры, — сказал Тиниан. Слова дрогнули, и теперь Бог почувствовал от него чистую ненависть. Ему было тяжело произнести эти слова, но он произносил их несмотря ни на что. — Вы хотели бы, чтобы как можно больше людей узнали истину, чтобы они могли поклоняться должным образом.

Бог улыбнулся. Ненависть Тиниана была забавной. Казалось, он не мог поверить самим словам, исходившим из его уст.

— Я действительно хочу этого, — сказал он Тиниану. Тиниан должен научиться произносить эти слова, пока его ненависть не растает и останется только обожание. Здесь, в одиночестве, с одним только нежеланием Тиниана терпеть, Бог мог вынести это — он мог играть в долгую игру. — Ты думаешь, мне следовало оставить священников в живых?

— Чтобы они могли говорить людям правду, — осторожно сказал Тиниан. — Владыка, священники всегда надеются на спасение народа. Конечно, некоторых из них можно было убедить. Младшие священники…

— Должны быть призваны, — сказал Бог.

Тиниан облизнул губы. Казалось, он не знал, что на это сказать.

— Да, — сказал он, наконец, но осторожно. — Возможно, вы могли бы определить, каким должно быть их сообщение, и я мог бы сказать им. Чтобы вас это, не беспокоило.

— Чтобы я не убил их всех, — ответил Бог, забавляясь. — О, не будь таким серьезным, Тиниан. Ты высказал свою точку зрения, и я понял. Я не стану убивать еще десятки священников, когда они могут нам помочь.

— О, — Тиниан сглотнул. Он изобразил дрожащую улыбку в знак уважения к шутке. Затем, осмелев, он вздернул подбородок. — По моему опыту, обычные жители лучше всего справляются с четкими ожиданиями: как молиться, как одеваться. Если бы мы распространяли указы…

— Достаточно, Тиниан, — Бог не нужно было, чтобы этот человек считал себя необходимым. — Ты можешь идти.

Мгновение Тиниан колебался, будто был готов не согласиться, но вместо этого кивнул и ушел с поклоном. Бог чувствовал, как его облегчение и ненависть смешиваются в равной мере, пока он спешил по тропинке, чтобы вернуться во дворец.

Бог продолжал дальше. У него была еще одна причина прийти в сад.

Он нашел свою причину в конце прогулки: Альберто, играющий пальцами в одном из бассейнов и наблюдающий за рыбой с дочерью лорда Ризика Орианой. За этими двумя наблюдал Миккел, который провел последние несколько дней, пытаясь выяснить, не используется ли Альберто другими лордами для предоставления информации о Стефане.

Увидев Бога, Альберто вскочил на ноги и низко поклонился, подталкивая Ориану, чтобы она тоже была вежлива. Она сделала реверанс, хотя и осторожно.

— Продолжайте играть, — мягко сказал Бог. — Я не хотел прерывать, — он хотел только удостовериться, что его заложники все еще здесь, и напомнить им, что он мог прибыть в любое время. Он лениво подумал, слышали ли они крики из зала совета. Миккелу он сказал. — Пойдем со мной.

Они прохаживались неподалеку вокруг небольшого фонтана, когда дети снова начали играть. Альберто бросил на них осторожный взгляд через плечо, и Бог решил посещать их чаще, чтобы подпитывать страх. Он учуял от мальчика больше, чем просто страх. Он еще не умел читать выражения лиц людей, но был уверен, что на лице Альберто появилось странное виноватое выражение, будто он что-то замышлял. Такие идеи должны быть отброшены.

— Нам нужно найти способ привлечь людей, — резко сказал он.

В течение двух бесконечных недель он все с большим нетерпением ждал, когда же люди сами начнут верить. Но они этого не сделали. Несмотря на его первоначальные примеры, не было поклонения. Они приняли его присутствие без сопротивления, но ничего не дали ему и ничего не сделали для помощи его войскам.

У него должна быть их сила, если он намеревается напасть на Луку и победить. Он не будет в безопасности, пока мальчик не будет мертв.

«Грязный огненный маг», — губы Бога скривились при мысли о его брате. Пришло время Луке умереть. Глубокий резонанс подсказал ему, что он натолкнулся на мысль, которая была близка Стефану.

Он затолкал воющую мешанину человеческой души обратно в клетку и захлопнул дверцу. Он не нуждался в Стефане сейчас. Миккел понял, что такое Бог, и упивался этим.

— Они все еще сопротивляются, владыка? — спросил Миккел. Как всегда, глаза его горели пылом истинно верующего. Даже его кожа имела красноватый оттенок, будто у него была лихорадка. — Тогда, может, нужно больше казней. Если им дали шанс увидеть истину, а они отвергли ее…

— Нет, — голос Бога прозвучал резче, чем он хотел, почти отчаянно. — Нет, их нужно заставить видеть.

Миккелу потребовалось время, чтобы переварить это.

— Вы милостивы, владыка. Возможно… — он позволил своему голосу умолкнуть.

— Возможно? — тон Бога был опасен.

— Возможно, вы слишком милосердны, — ответил Миккел. — Как отец с любимым ребенком.

— Уверяю, Зантос не любимый ребенок. Это яма. Он настолько прогнил, что искра могла бы сжечь все это в мгновение ока.

— Тогда зачем пытаться спасти его? — ответил Миккел.

«Ты совсем не понимаешь, да?» — Бог усмехнулся под маской. Миккел не осознавал слабости Бога; он не видел, что обожание укрепляло его. Мертвые просители ничем не помогали. Люди Зантоса — люди, которых он ненавидел, люди, которых он считал менее ценными, чем черви, — должны любить его. Это была ненавистная необходимость.

Это приводило его в ярость.

— Зачем вообще пытаться спасти человечество? — рявкнул Бог и повернул голову к Миккелу. — Все вы продажны, горды, ненавистны. Почему я должен был вернуться и почему я должен оставить хоть одного из вас в живых, когда уйду?

Миккел остановился, его лицо покраснело.

Бог сжал кулаки в кожаных перчатках. Теперь, когда Миккел растерялся, его все еще можно было вернуть. В городе, который его ненавидел, Бог отчаянно нуждался в поклонении Миккела.

Он тоже ненавидел это. Он чувствовал себя слишком похожим на Тиниана, когда потянулся, чтобы схватить Миккела за плечо.

— Любовь, Миккел, — сказал он. — Любовь родителей. У ребенка может быть много недостатков, да? Он может быть почти неисправимым, да? Но родитель любит своего ребенка. Он хочет, чтобы этот ребенок рос сильным и мудрым. Хоть Зантос и ненавистен сам по себе, его жители — мои дети. Подумай, каким великим был бы мир, если бы вместо пепла Зантос был наполнен людьми, которые жили бы праведно.

Миккел оправился от шока. Он поклонился, и лицо его снова стало ясным.

— Я сожалею, что заставил вас так резко говорить со мной, Бог.

— Все прощается, — заверил его Бог. — Теперь давай найдем крючок, который приведет людей к их спасению.

При нынешних обстоятельствах он вряд ли был человеком, но с силой нации за спиной…

Бог подавил смех. С таким обожанием, поддерживающим его, он мог сравниться с менти Луки в одиночку и все еще победить.

7

Ато

Он слушал, как драконы рассказывают свою историю, сидя в их каменном лагере. Из милосердия два других дракона принесли ему одежду, и он отвернулся, когда девушка изменилась — она сказала, что ее зовут Карлия, и она была такой бледной, как все, кого он когда-либо видел. Он, конечно, слышал рассказы о людях в Эстале, но никогда не верил им до конца. Как можно быть таким бледным и не сгореть на солнце?

Он очень мало знал о вещах, о которых они говорили так уверенно. Часто они разочаровывались, хотя и пытались это скрыть. Он что-то слышал об армии, идущей к горе Зин, и знал, что король Давэд умер. Но это были вопросы Эсталы, и он мало обращал на них внимание.

Теперь эти драконы говорили ему, что это имеет большое значение — что другой дракон пытался править миром, и что они должны объединиться, чтобы убить его, потому что этот бродячий дракон объединился с монстрами, называемыми улези.

Закончив разговор, Карлия и Сэм некоторое время сидели молча. Ато чувствовал на себе их взгляды, пока они терпеливо ждали, пока он заговорит. Но он не был готов говорить. Вместо этого он встал и взобрался на одну из скал, чтобы лучше рассмотреть раскинувшийся перед ними пейзаж. Он не ушел далеко от своего дома. Часть его все еще хотела вернуться. Он знал со странной уверенностью, что находился в дне полета от своего близнеца Айны. Каждый из них всегда знал это о другом. Мысленным взором он видел ее раз или два дома, наблюдающей за дорогой.

Молчание нарушил Сэм:

— О чем ты думаешь? Ты выглядишь скучающим по дому, — он говорил на языке драконов, даже в своей человеческой форме.

Ато с удивлением посмотрел на него, услышав этот странный язык, на котором говорил человеческий рот.

— Я скучаю по дому. Откуда ты знаешь?

— Ты смотришь на пейзаж так же, как и я, — сказал мальчик. Его темные волосы упали ему на глаза, и он рассеянно откинул их назад. У Ато возникло ощущение, что он не научился заботиться о своей внешности. Возможно, было бы несправедливо называть его мальчиком. Он казался взрослым. Но он был моложе Ато, а Ато едва ли считал себя мужчиной. Он еще не был женат, и у него не было детей…

И, скорее всего, не будет. Лели найдет другого мужчину — во всяком случае, он надеялся, что она найдет. Он надеялся, что она не проведет годы, ожидая его, хотя мысль о том, что она будет жить с кем-то еще, наполняла его болью.

— Кого ты оставил? — спросил Ато у Сэма. Что угодно, лишь бы отвлечься от Лели.

— Дома? Никого, — в голосе мальчика было что-то завершающее. — Но во дворце была… девушка, — он помедлил, прежде чем произнести последнее слово.

Ато улыбнулся ему и подмигнул, а потом вспомнил, как он относился к Лели.

— Она — другой дракон, — сказал Сэм.

— Та, что осталась с королем? — Ато был удивлен, а затем заметил тень, скользнувшую по лицу мальчика, и понял, что это за история. — Мне жаль. Это не может быть легко. Король не похож на других людей.

— Когда-то она была с ним помолвлена, — сказал Сэм. — Видимо, будет снова.

— Это бесполезно, — сказал голос позади них.

И Сэм, и Ато повернулись и увидели, что Карлия хмурится. Она скрестила руки на груди.

— Дай ему хотя бы несколько минут, чтобы все осознать, — сказал Сэм сестре.

— Прекрасные слова мальчика, который похитил Реву, — парировала она.

Он отпрянул от боли, и Ато с опаской посмотрел на их суровые лица. Меньше всего ему хотелось ввязываться в семейную драму между людьми, которых он едва знал.

Карлия на мгновение казалась неуверенной в себе, но она продолжила:

— Все это хорошо, и хорошо тосковать по дому, но мы все тоскуем по дому, и если мы не будем бороться сейчас, у нас больше не будет дома. Стефан построит мир, в котором каждый будет призывать жрецов Аниоса убивать своих соседей-менти, а нас убьют улези. У нас нет времени говорить о потерянных возлюбленных.

Ато инстинктивно хотел возразить, но Сэм молча кивнул.

— Ты согласен с ней? — спросил Ато.

— Она права, — сказал Сэм, беспомощно пожимая плечами. — Хотелось бы, чтобы это было не так, но это так. Ситуация тяжелая. Мы должны найти способ победить Стефана.

Карлия пошла к лагерю, и мужчины последовали за ней. Она подождала, пока они сядут, а затем сказала:

— Мы не можем драться со Стефаном в одиночку.

— Почему нет? — потребовал Сэм. — Он был бы одним драконом против трех.

— Ато никогда прежде не сражался в образе дракона, — заметила она. — Мы тоже.

— Держу пари, что и Стефан тоже, — Сэм прищурился.

— Но он — воин, — возразила она. — Обученный воин с армией, которая будет следовать его приказам. У него много последователей, которые знают, как поймать менти, и никто не может сказать, есть ли у него улези. Это слишком опасно.

— Тогда что мы можем сделать? — настаивал Сэм. — Мы не можем спрятаться и ждать, пока все это пройдет. Мы должны сражаться.

— Брат, — она покачала головой. — Ты знаешь ответ не хуже меня.

Сэм напрягся.

— Нет. Я не вернусь. Я не могу смотреть…

— Если бы это было что-то меньшее, чем судьба Эсталы, я бы не просила тебя об этом! — ее глаза вспыхнули гневом, и Ато был ошеломлен ее свирепостью. — Но это нанесет вред каждому жителю в Эстале и в Зантосе. Менти будут убиты. Простые люди будут страдать, поскольку Стефан лишает их еды и лекарств и строит храмы в его честь. Он сумасшедший, Сэм. Он не может сидеть на троне.

— Они могут победить его и без нас, — пробормотал Сэм, но сам казался побежденным.

— Мы должны вернуться, — сказала Карлия, — и сказать им, что нашли Ато. С четырьмя драконами против одного Стефана и полной армией за спиной — не говоря уже о менти Луки — у нас будет шанс победить Стефана и освободить Эсталу. Тогда мы можем идти.

Сэм позволил голове опуститься на руки.

Ато понял его отчаяние. Он мог видеть, что то, что они говорили ему, было правдой. Это тяготило их, и они говорили с ним с искренней болью. Но и у него были вещи, которые тяготили его, и, как бы нелепо ни было беспокоиться о своей семье в разгар войны, он не мог уйти, пока не попрощается.

— Мне нужно увидеть сестру, — сказал он им.

Оба молча повернулись к нему.

— Завтра. Я не скажу ей, кто я на самом деле, просто скажу, что я менти. Я скажу, что у меня другие силы. Она может придумать ложь, чтобы рассказать моей семье… и моей паре.

— О, Ато, — сказала Карлия. — Ты все еще можешь вернуться к своей семье, когда все это закончится.

— Что, если я этого не сделаю? Возможно, им лучше думать, что я мертв. Айна… — он обдумал вопрос. Айна будет в ярости. Она бы не хотела, чтобы он ушел. — Айна солжет ради меня, — закончил он. — Она сохранит мой секрет, если я заставлю ее это пообещать, — она попытается отговорить его, но он не позволит.

Двое других не поверили ему, но кивнули.

— Главное, чтобы это не дошло до Стефана, — сказал Сэм, и его сестра снова кивнула.

Ато был рад снова увидеть их согласие. Он никогда не ссорился с Айной так, как ссорились некоторые другие братья и сестры, которых он знал, и его всегда беспокоило, что семья распадается на части. Ему было интересно, что случилось с их родителями, но он вспомнил лицо Сэма, когда тот сказал, что дома ничего не осталось.

Они летели ночью и прибыли рано утром, чтобы Ато смог пробраться в кустарники, где любили пастись козы.

Его сестра всегда приходила поприветствовать коз по утрам и убедиться, что все на месте, и это утро не стало исключением. Он стоял и ждал, пока она шла по дорожке, замечая ее осунувшееся лицо и медленные шаги. Но она заметила, что козы были встревожены. Ато был наполовину уверен, что они почувствовали его силы.

Он хотел позволить ей увидеться с ним, но подождал, пока она подойдет очень близко, так как боялся, что она выкрикнет его имя и предупредит семью. Он вышел из кустов, чтобы приложить палец к ее губам, и ее глаза расширились от радости и замешательства.

Это быстро сменилось злостью.

— Где ты был? — спросила она. — Я видела тебя в самых странных местах. Что происходит, Ато? В день, когда ты ушел, я думала, что умру от лихорадки. Я думала, что видела, как ты шатаешься, как жертва чумы.

— Я думал, что у меня чума, — сказал он. — Я ушел, чтобы не заразить кого-либо из вас.

— Ато, ты дурак, — она ударила его в грудь. — Я бы нашла тебе доктора!

— И сама ухаживала за мной? И подхватила болезнь? — сказал он терпеливо. — Но я не был болен, Айна. Пожалуйста, послушай. У меня мало времени. Мне нужно, чтобы ты кое-что сказала маме и папе.

Она замерла. Затем к ней пришло осознание, и ее плечи поникли.

— Ты не вернешься, — сказала она. — Но почему?

«Скажи ей, что ты огненный маг, — сказал Сэм, пока они летели. — Огненные маги наиболее распространенные. Никто не будет подвергать сомнению это, если услышит историю».

— Айна, — Ато облизнул губы. Хотя он и не рассказывал ей правдивую историю, она все равно могла причинить ему боль. Он нервничал при мысли о том, что она может сделать. Будет ли она бросать в него камни и проклинать его имя? Позовет священников? Они оба выросли на рассказах бабушки, и в глубине души он знал, что Айна никогда не сделает таких вещей, но все же боялся.

Менти ненавидели.

Она топнула ногой.

— Ато, скажи мне.

— У меня силы менти, — сказала Ато, и ее рот раскрылся. — Я думал, что болен, а потом обрел свои силы. И болезнь ушла. Я владею огнем.

Ее глаза были круглыми, как блюдца.

— Ты менти? Покажи мне! — теперь она улыбалась, как ребенок, почти хлопая в ладоши. — Ато, покажи мне!

Он почувствовал укол паники. Он должен был знать, что она попросит об этом.

— Я не могу показать, — сказал он. Когда она нахмурилась, он поискал причину. — Я еще не могу хорошо контролировать это, и я могу сжечь кусты. Или тебя. Или коз.

— Эту, — сказала Айна, указывая на серо-белую козу в углу стада. Ее глаза сияли. — Она злобная. Всегда кусает меня за лодыжку.

Ато рассмеялся и обнял ее. Он скучал по ней. Когда он ушел от нее, это было так, будто часть его сердца пропала.

На мгновение она так же яростно обняла его в ответ, а затем отстранилась от него.

— А что я? — спросила она. — Разве у меня нет сил?

Ато почувствовал боль. Годами они везде ходили вместе, делали все как могли. Он нервничал из-за брака с Лели и переезда в другой дом, а теперь собирался проделать путь до Эсталы, чтобы сражаться силами, которыми не обладала его сестра.

— Я думаю, магия связана с нашим родом, — честно сказал он ей. — Может, она у тебя есть. Всего лишь искра, Айна. Может, это будет у твоих детей, — потом он понял, что должен сказать. — И именно поэтому ты должна солгать ради меня. Это для всей семьи. Никто не может знать, кто я.

— Ато, — она покачала головой. — Ты действительно думаешь, что Лели это будет волновать? Она любит тебя. Что бы ты ни делал с огнем, ты был бы ей хорошим мужем, а? Здесь для менти не так и плохо.

— Я… — он хотел остаться. Он так сильно этого хотел. — Я хотел бы объяснить, но не могу. Есть причина, по которой я должен идти. Есть причина, по которой это должно быть секретом.

Она была удручена.

— И ты не можешь сказать даже мне. Даже своему близнецу.

Он опустил взгляд, не находя слов, чтобы объяснить, что он должен сделать.

Она даже не знала всего, что он скрывал, и была в ярости.

— Когда я тебя предавала?

— Никогда! Но это для того, чтобы защитить тебя.

— Единственный способ, которым правда может выйти наружу, — это если я расскажу кому-нибудь, — бросила она ему вызов. — А я не расскажу. Если хочешь оставить меня навсегда, если хочешь, чтобы я солгала Лели, тогда я хочу знать, почему.

Ато тяжело сглотнул. Он пообещал Сэму, что не сделает этого, но Айна была его семьей. Она должна была знать, как защититься. Она была права: она заслужила знать, зачем он уходит.

Он отступил от нее и сбросил с себя одежду, и она нахмурилась, скрестив руки на груди и нетерпеливо глядя поверх его головы.

Затем он изменил облик, и у нее раскрылся рот. Она смотрела, как он превратился в дракона с серебряной чешуей. Она подошла к нему, дрожа, и протянула руку к его морде.

Ты меня понимаешь? — спросил ее Ато. Он знал, что ответом будет молчание. Она была не такой, как он.

Да, — сказала она ему. — О, Ато. Ты красивый.

Ты можешь понять меня? — он сразу изменился.

— Д-думаешь, ты…

— Нет, — она грустно улыбнулась, когда слеза скатилась по ее щеке. — Нет, я видела, как ты изменил облик, и мне казалось, что я всегда это знала. Будто даже мама всегда это знала. Она назвала тебя Ато. Она знала. И ты прав, это течет в моих венах. Но я не дракон. Я не такая, как ты.

— Я должен идти, — Ато снова оделся. — Есть еще один дракон, у которого трон в Эстале. Он — дракон, но он присоединился к тем, кто причинит вред всем менти. Только дракон может противостоять дракону.

— Откуда ты это знаешь?

— Потому что он встретил нас, — сказал новый голос. Сэм вышел из-за скал вместе с Карлией и поклонился Айне. — Простите. Мы не собирались подслушивать.

— Собирались, — сказала ему Карлия, затем повернулась к Айне. — Мы боялись за Ато. Мы были здесь, чтобы защитить его. Мы оборотни, как и твой брат. Стефан, темная сила, о которой говорил Ато, охотится на менти. Когда произошло извержение горы Зин, мы поняли, что был еще один дракон, и мы пришли, чтобы найти его раньше, чем Стефан. Мы защитим твоего брата.

Айна сердито вытерла слезы. Ато знал, что его сестра всегда ненавидела плакать на глазах у других, и он ненавидел себя за то, через что заставил ее пройти.

— Что я им скажу?

— Скажи им… скажи им, что я умер, — сказал Ато, исполненный горя. — Айна, я не знаю, вернусь ли когда-нибудь. Скажи им, что я умер. Скажи Лели…

— Я скажу ей, — конечно, Айна знала, что он хотел сказать. — Но не то, что ты умер. Я не скажу ей этого. Я скажу ей, что ты должен был уйти, что ты был очень болен и что есть шанс, что ты когда-нибудь вернешься. Я не позволю тебе уйти и думать, что тебе незачем оставаться в живых, — она в последний раз яростно обняла его и перевела взгляд на Сэма и Карлию. — Убедитесь, что он вернется, — сказала она.

Потом она побежала вниз по склону со слезами на щеках.

8

Рева

Через два дня после прибытия в Сады они были готовы отправиться в замок Далур. Люди лейтенанта Герраса, преданные своему командиру, позаботились о том, чтобы у всех менти, которые будут идти, были портянки и шали. Не было ни времени, ни ресурсов, чтобы купить ботинки для всех, но путь будет проходить в разумном темпе по легкой местности. Рева знала, что доставка менти в замок Далур и обеспечение их скорейшего обучения важнее, чем ожидание ботинок. И, конечно же, возник вопрос, откуда взяться ботинкам. Чем дольше они будут ждать в Садах, тем рискованнее станет их положение. Их запрошенные припасы могут вернуться к Луке, и тогда ее план будет раскрыт.

Больных, раненых и слабых укладывали в ватные вагоны. Среди них была Лотти, чья рана хорошо заживала после надлежащего ухода. Она улыбнулась Реве и подмигнула ей, когда один из самых красивых солдат усадил ее в фургон. Было облегчением видеть, как она шутит, и это подняло настроение Реве. Было так много поводов для беспокойства, что в последнее время у нее не было возможности посмеяться.

Карина, боясь быть узнанной, не только изменила лицо, но и стала молчаливой. Она старательно избегала лейтенанта Герраса, а поскольку Реве приходилось проводить много времени с солдатом, она редко видела подругу.

Рева накинула шаль на плечи и начала последнюю проверку вдоль линии. Часть телег с припасами уже уехала, и телеги с ранеными тоже начали отправляться. За ними шли многие менти, наконец, без оков. Вид их не в цепях заставил горло Ревы пересохнуть от волнения. Вскоре она будет жить в свободном мире. Вскоре Стефан будет уничтожен, а Эстала сможет превратиться в прогрессивное место, которым она должна была быть.

Рева и лейтенант Геррас спорили о цепях. Хотя он не был склонен быть жестоким по отношению к менти, он боялся, что на него и его солдат нападут, если менти будут освобождены, или что сестры будут убиты толпой, превратив их конвой в хаос.

— Я поговорю с ними, — сказала Рева недвусмысленно.

Она задрала подбородок и вспомнила те дни, когда наручники впивались в ее кожу. Ее жизнь была полна боли. Она вспомнила, как научилась улыбаться, пока Францис наказывал ее за то, что она не родила ему сына. Она вспомнила свой побег и тренировки с Сэмом. Она выжила, а теперь будет защищать всех, кто находится под ее опекой.

Она покачала головой лейтенанту Геррасу.

— Я не оставлю менти беспомощными. Мы не будем обращаться с ними как с заключенными. Им нужно показать, что они равны нам, — она наклонилась к нему ближе и прошептала. — Им нужно показать, что мы будем относиться к ним с добротой и уважением. Они не сделали ничего, чтобы заслужить заключение, лейтенант.

Он сопротивлялся, но Рохеса и Карина помогли распространить послание Ревы среди менти, шепча им о том, как Рева освободила еще один из Садов и что она намеревается сделать то же самое здесь. Все, что менти нужно было сделать, это выждать и притвориться, что они действуют в соответствии с законами короля. Реакция на это была положительной, и менти согласились последовать примеру Ревы.

Она кивнула им, проходя мимо, протягивая шаль девушке, дрожащей в рваном платье. Ей могло быть лет пятнадцать, но ее тело было детским. Она с благодарностью сжала руку Ревы. У нее могла быть такая девочка, подумала Рева. Кареглазая и темноволосая. Возможно, если бы она все-таки вышла замуж за Луку, у них были бы дети с его светлой кожей, ее темными глазами и темными волосами. Красивые дети, своенравные, но добрые.

Она отвернулась от девушки со слезами на глазах. Почему Лука все испортил? Почему он предал ее и отвернулся от людей, которые его любили?

Она смахнула слезы и оглянулась на конец очереди, где сестры были прикованы цепями и охранялись. Они были разъярены и возмущены оковами, и дрожь раскаяния пробежала по ней. Но их цепи были ничем по сравнению с теми трудностями, через которые из-за них пришлось пройти менти. Рева стояла неподвижно, а глаза сестер горели ненавистью. Пусть ненавидят ее. Ей было все равно. Она не будет бояться этих женщин. Мир менялся, и они были лишь дрессированными бойцовскими собаками. Она решила убедиться, что они не узнают об обороне и планировке замка Далур, прежде чем она отправится в переднюю часть очереди.

— Хорошие новости, — сказал ей лейтенант Геррас. Он улыбался, что было хорошей заменой его обычному суровому настроению. Рева решила идти пешком, и он сделал то же самое; молодой помощник ехал на лошади лейтенанта возле телег с ранеными.

— О? — Рева улыбнулась в ответ. За последние несколько дней она поняла, что Карине нравится в лейтенанте. Он был добрым, но справедливым, решительным и в то же время открытым для предложений, и он был красив, о чем, казалось, совершенно не подозревал.

Она просто не могла заставить Карину поговорить с мужчиной, но решила, что придумает, как это сделать.

— Да, — сказал ей Геррас. — Я отправил сообщение в другие гарнизоны почтовым голубем. Мало того, что несколько человек отправили провизию в замок Далур, они сообщают, что дороги чисты. Никакой активности со стороны предполагаемой армии Стефана замечено не было.

Рева нахмурилась.

— Мне тоже не нравится тишина, — сказал Геррас. — Но дело в том, что мы — рота солдат, путешествующих с людьми, которые не в цепях. У армии Стефана не было бы веской причины терять элемент неожиданности, нападая на нас, когда они могли бы вместо этого тайно сосредоточить свои силы, чтобы атаковать Реялон.

— Так ваши хорошие новости в том, что армия Стефана собирается атаковать Крепость Несры? Не все сочтут это хорошей новостью.

Лейтенант Геррас рассмеялся, и Рева увидела, как глаза Карины метнулись в их направлении. Ее внимание привлек смех Герраса, и Рева инстинктивно поняла, что Карине очень хотелось оказаться на ее месте. Когда Карина заметила, что Рева наблюдает за ней, она поспешно отвернулась, яркий румянец залил ее шею.

Рева слегка покачала головой. Когда Карина перестанет играть в эту игру? Она выдавала себя за простушку по имени Ханна, и каждый раз, когда Геррас приближался к ней, «Ханна» удирала, как испуганная мышь. Если бы они вдвоем просто поговорили…

— Вы совершенно правы, миледи. Пожалуйста, простите мою бесчувственность. У короля Луки — мои извинения, принца Луки — есть свои войска, — сказал Геррас. — Он хорошо укреплен в Крепости Несры, и у сброда Стефана нет шансов захватить Реялон. Я говорю: пусть тратят силы на то, чтобы биться о стены.

Рева попыталась улыбнуться. Правда заключалась в том, что со Стефаном, принявшим форму дракона, город вряд ли смог выстоять. Если Стефан мог ненавидеть менти, но все же выдвигать себя как возрожденного Аниоса, сколько времени пройдет, пока он не отбросит все претензии на принципы и не привлечет других менти на свою сторону?

Менти, которые ненавидели других менти и хотели уничтожить их всех.

Рева поежилась. Не было ничего более темного, чем ненависть к себе подобным. Ее родители были убиты менти. Любой, кто настолько заблуждался, что ненавидел свои силы и все же использовал их, был действительно опасен.

Геррас продвинулся дальше, чтобы поговорить со своими людьми, и колонна продолжила свой путь. Рева впала в медленный марш, который поддерживала до конца дня, а ночью спала на тонком матраце под звуки солдатских песен.

Следующий день пришел и принес то же самое. А потом и следующий день. Бедра болели от ходьбы.

Путь в замок Далур был мучительно медленным. Рева не могла перестать беспокоиться о безопасности, несмотря на заверения лейтенанта, но их люди устали, и им требовалось терпение. Им нужно было время. Менти в Садах Аниоса несколько месяцев морили голодом и избивали, а у лейтенанта Герраса было всего несколько недель, чтобы попытаться восстановить ущерб. Хотя они шли так быстро, как только могли, путешествие заняло почти две недели.

Карина продолжала быть неприметной. Она передавала сообщения между Ревой и другими менти, на ходу проносясь мимо лейтенанта Герраса. Но однажды ночью у костра Рева наблюдала, как Карина и Геррас вступили в оживленный спор о правах менти и о том, как лучше начать обучение в замке Далур. Кончилось это только тогда, когда Карина вдруг будто вспомнила, с кем разговаривала, вскочила на ноги и убежала в темноту. Геррас мог только смотреть, раскрыв рот, хмурясь. Рева вздохнула и оставила Карину разбираться с мыслями. Геррас всегда был с ней так же вежлив, как и со всеми остальными, но Карина была почти грубой в своих попытках избежать его.

Наконец, в полдень они прибыли в замок Далур и обнаружили, что он почти готов для жителей. Солдаты из других гарнизонов произвели беглую уборку жилых помещений и привели в порядок кухни, а также укомплектовали стены и начали чинить все, что пришло в негодность.

Увидев, что сестер с завязанными глазами ведут в подземелья, Рева приготовилась к неизбежному и пошла поговорить с лейтенантом Геррасом. Он находился во дворе помещения стражи, разговаривая с молодым капитаном, оба хмурились.

— А, леди Авалон, — лейтенант Геррас несколько успокоился. — Могу я представить капитана Уэстона? Капитан, это леди Рева Авалон.

— Капитан, — Рева улыбнулась и сделала реверанс, зная, что очарование здесь было ее лучшим оружием. — Я благодарю вас за помощь в подготовке замка Далур. Вы можете этого не знать, но я вдова генерала Унны. Когда принц Лука объявил, что ему понадобится тренировочная площадка, я вызвалась в замок Далур.

Капитан Уэстон был заинтригован, но, похоже, не был убежден.

— Госпожа Авалон, простите мой скептицизм, но вы хотите сказать, что король приказал нам предоставить убежище и припасы менти?

— Вам не за что извиняться, — с улыбкой сказала Рева. Она надеялась, что в ее голосе нет резкости. — После войн и многочисленных указов короля Давэда это большая перемена. Я сказала лейтенанту Геррасу, что это был настоящий шок, когда я узнала о своих способностях менти. Еще большим потрясением было узнать о моем муже. Как вы могли слышать или не слышать, он пожертвовал собой, чтобы уничтожить часть армии Стефана, вызвав оползень.

— Генерал Унна был менти? — капитан Уэстон был потрясен.

— Капитан, каким бы шоком для это ни было для вас, представьте, как неприятно это должно быть для тех из нас, кто узнал, что мы менти, — Рева твердо держала улыбку на месте. — Мы росли, веря, что менти — зло, что они наши враги, а потом обнаружили, что у нас есть те силы, которых нас учили бояться. Правда в том, что менти ничем не отличаются от нас с вами по темпераменту. Они просто наделены силами, которые сделают их союзниками короля. Таким образом, он постановил, что они должны быть обучены. Может ли он рассчитывать на вашу поддержку?

Капитан Уэстон сглотнул. Его горло какое-то время беззвучно двигалось, затем, наконец, он кивнул.

— Да, — его тон был сухим. — Я видел приказы. Все это кажется просто невероятным.

— В последние несколько месяцев мало что кажется правдоподобным, — ответила Рева. — Но, если это заставит вас немного меньше нервничать, мне приказано отпустить всех находящихся здесь солдат, чтобы они вернулись к другим обязанностям. Менти возьмут на себя ответственность за собственную защиту и управление замком.

Плечи Уэстона расслабились от облегчения, и он коротко выдохнул.

— Я немедленно скажу своим людям. Лейтенант. Миледи, — он поклонился и зашагал прочь.

— Рева! — Карина, все еще в облике Ханны, позвала откуда-то поблизости. Она прибежала во двор, раскрасневшаяся и смеющаяся. — Лотти говорит… — она замерла, увидев лейтенанта Герраса. — Я вернусь позже.

— Я бы предпочел, чтобы вы остались на минутку, — сказал лейтенант Геррас. Впервые за время их краткого знакомства он использовал командный тон по отношению к кому-то, кто не был из его солдат. Его взгляд скользнул между Ревой и Кариной. — Я хочу поговорить с вами обоими.

Реве показалось, что ей на спину вылили ледяную воду, но она напомнила себе о своих силах. Она могла бы защитить их двоих, если бы нужно было это сделать.

Она кивнула и жестом пригласила Карину встать рядом с ней.

— Я хотел поговорить с вами о молодой женщине, которую встретил, когда впервые попал в Сады, — сказал лейтенант Геррас. — Ее звали Карина. На самом деле, я встретил ее, когда впервые проехал через ворота. Она защищала ребенка, которого пороли за какую-то пустяковую провинность, и у нее хватило смелости попросить меня — человека, которому у нее не было оснований доверять, — помочь ей найти раненую подругу.

Рева склонила голову с, как она надеялась, заинтригованным выражением лица. Рядом с ней Карина дрожала от напряжения.

— Несколько ночей спустя, — продолжал лейтенант Геррас, — она исчезла. Она использовала мое лицо, чтобы сделать это. Я расспрашивал женщин, которых, по-видимому, привезли с ней, но обе заявили, что ничего не знают о том, почему она ушла. Это было настолько странное действие, что я довольно долго думал об этом. Признаюсь, я был несколько раздражен тем, что мое лицо было использовано для ее побега, но, хотя я знал ее совсем немного, я не мог не думать, что у нее была какая-то цель в уходе — цель, выходящая за рамки ее собственной свободы, конечно. Когда вы прибыли сказать нам, что Менти свободны, леди Авалон, я хотел бы сказать ей, что ее подруги уже не пленники.

Его взгляд остановился на маскировке Карины.

— И тогда я начал задаваться вопросом, может, молодая женщина, которая так страстно спорила со мной несколько ночей назад, та самая женщина. Возможно, Карина ушла, чтобы сообщить в Крепость Несры и убедить короля, что менти следует не просто содержать в лучшем состоянии, но и по-настоящему освободить.

Повисла пауза, Рева повернулась к подруге. А потом, на глазах у Ревы, Карина убрала свою маскировку и превратилась в себя. Она яростно краснела.

— Да, — тихо сказала она. — Это я. Я думала, вы рассердитесь, увидев меня.

— Чтобы злиться, я должен был бы думать, что вы сделали то, что сделали, без причины, — ответил лейтенант Геррас.

Выражение его лица было более живым, чем когда-либо видела Рева: широко раскрытые и блестящие глаза, улыбка. Он был счастлив ее видеть. Рева задавалась вопросом, когда они поймут, что влюблены друг в друга.

Не сегодня, конечно.

Она стояла очень тихо и пыталась не дать никому из них вспомнить, что она здесь, но лейтенант Геррас разрушил чары и повернулся к ней.

— Вы освободили нас от наших обязательств, — сказал он. — Но если вы будете не против, мы с моими людьми останемся. Мы можем управлять замком, что позволит вам сосредоточиться на обучении, и, может, вы предоставите указания о том, как лучше всего помочь другим войскам.

Его взгляд вернулся к Карине, и Рева поняла, что он думал о страстных дебатах и, возможно, о прогулках под луной по зубчатым стенам в свободное время.

— Я была бы очень рада, если бы солдаты остались, — сказала она.

— Хорошо, — он едва мог оторвать взгляд от Карины. — Я… э… я пошлю в ближайший гарнизон сообщение о дополнительных припасах. Они нам понадобятся.

Он кашлянул, поклонился Реве, протяжно поклонился Карине и ушел, заливаясь румянцем.

9

Лука

— Не думаю, что это возможно, — прямо сказал лорд Роккан.

Окна зала совета были открыты, чтобы сбросить дневную жару, и комната наполнилась пьянящим ароматом цветов. С легким запахом моря, доносимым ветром, и звуками города и окружающего его замка, это должен был быть прекрасный день для встречи.

Вместо этого Лука недвусмысленно услышал, что мало надежды начать кампанию против Золотого Порта, чтобы победить его брата.

— Должен быть способ, — Лука раздраженно потер челюсть. Когда Роккан нахмурился, он умоляюще протянул руки. — Генерал, пожалуйста, выслушайте меня. Должен быть способ, потому что Стефан должен быть побежден. Я понимаю, что это будет трудно…