Король без завтрашнего дня

~ ~ ~

В начале 1791 года Эбер захотел стать регентом при маленьком дофине. Чтобы осуществить этот замысел, нужно было всего ничего: избавиться от короля и королевы. Однако на тот момент народ любил короля, и, следовательно, папаша Дюшен тоже его любил. В марте 1791 года он глубоко расстроился, узнав о болезни Людовика XVI:

«Черт, ничего-то мне теперь не в радость: вино кажется горьким, от табака меня тошнит. Мой король, мой славный король заболел!»

Однако все обошлось, и очередное заседание Учредительного собрания открыли чтением бюллетеня о здоровье короля: «Наступило улучшение, кашель стал реже, хрипы уменьшились, вернулся аппетит. Отправления желудка восстановились, моча обильная и лучшего качества».

Но месяцем позже, 17 апреля, папаша Дюшен сменил тон:

«Ну, месье Капет, теперь я тебя исключаю из гражданских списков, мать твою! Нет, ну надо же, как этот сукин сын нас одурачил! А я-то его любил, прощал все его недостатки!.. Сваливал всю вину на проходимцев, которые его окружали, — а в особенности на его женушку, которая, как всем известно, не стоит четырех собачьих подков!.. Все знают, что мы были добрыми приятелями! Но, черт тебя дери, теперь я не желаю иметь с тобой никаких дел! Только попроси меня теперь очистить трубы от ржавчины или дать совет — хрен тебе! Все, конец! Мое терпение лопнуло!»

Выражал ли Эбер уже существующие настроения или формировал их? Это как посмотреть. Во всяком случае, на следующий день после выхода этого грубого памфлета с обвинениями в адрес Людовика XVI королевскую карету, ехавшую в парк Сен-Клу, не выпустили за ограду Тюильри. Королевской семье запретили выходить за пределы дворца. Больше никаких прогулок на свежем воздухе. Короля подозревали в том, что он хотел сбежать за границу и возглавить войска австрийцев и французских аристократов-эмигрантов.

От этого Мария-Антуанетта заболела. Гнев душил ее. Людовик XVI, который прежде отказывался признавать себя узником, теперь тоже думал лишь об одном: о побеге.

Сожжение портрета папы римского посреди Пале-Рояль стало последней каплей. Людовик XVI принял план, который Ферзен предлагал ему вот уже несколько месяцев. Он выбрал именно этот план из десятков других, поскольку любовь Ферзена к Марии-Антуанетте служила прочной гарантией того, что на него можно положиться.