Король Терний (СИ)

=== Глава 1. «Терновник» ===

— А вот учитель с улицы Пик вчера брал свою ученицу в Хронопатическое пространство.

Он флегматично хмыкнул, откусывая яблоко. Газету, что сейчас находилась у него в правой руке, принесли не больше пяти минут назад, и все его внимание было приковано к ней. Меня он даже не слушал. С холодильника за нами наблюдал рыжий кот.

— А мы когда пойдем? — спросила я у него напрямую, видя, что намеки бесполезны. В то, что он вообще меня слышит, верилось с трудом, однако он ответил моментально:

— Не доросла ты до Хронопатического пространства. Сначала хронопрогнозировать научись. Я уже молчу о хронокинезе.

Я разочарованно цокнула языком. Видимо, пойдем мы туда еще ой как нескоро.

— Что-то не припомню, чтобы на улице Пик кого-либо обучали хронокинезу, — буркнула я, наблюдая в окно за мельтешением людей снаружи.

Учитель перевернул страницу.

— Конечно, не обучали. Потому что у подмастерья с улицы Пик хватает прилежания узнавать все из Книг Цикла. В то время как ты, позволь напомнить, к ним даже не притрагивалась.

— Ну и что, — я вздохнула. Люди слишком активно галдели внизу, им даже не мешал дождь, который лил еще с ночи. — Все равно в Интернете можно найти штуки покруче.

— И зачем я дал тебе пароль от Wi-Fi…

— Твой Wi-Fi — фуфло. Мне кажется, его скорость скатывается до нуля, а то и вовсе становится отрицательной, когда я туда захожу. Так что я пользуюсь мобильным.

Он не ответил, только снова откусил, видимо, последний кусочек от яблока и положил огрызок на пустую тарелку, которую тут же подвинул ко мне.

— И во что на этот раз?

Учитель задумался. Посмотрел на наручные часы, что-то высчитывая, отложил газету и посмотрел на меня.

— Давай посложнее что-нибудь. Межвидовое, как тебе?

— Вперед.

— Хорошо. Тогда в амадину.

Я кивнула и занесла руку над огрызком. Ничего не происходило. Я взяла огрызок в кулак и подняла его с тарелки, а затем аккуратно разомкнула пальцы. Оттуда вырвалась маленькая серая птичка с красным клювиком. Она сделала пару прыжков по столу прежде, чем я успела ее поймать и выпустить в открытое окно. Выражение лица учителя не поменялось, да он никогда и не отличался особо активной мимикой, и мне всегда было трудно что-либо понять по ней.

— Ты знаешь, как выглядят амадины? — наконец спросил он.

— Конечно знаю. Это была амадина рисовая. В зоомагазине напротив такие продаются.

— И все же я думал о другой.

— Ну простите, это уточнять надо!

— А магия тебе на что? Для чего мы целый месяц проходили устройство человеческого мозга и то, как разобрать кашу в голове собеседника на компоненты? Да если я разбужу тебя посреди ночи и прикажу вломиться в голову душевнобольного и все там подчистить — ты с легкостью должна это сделать.

— Так, ладно-ладно. Я поняла, мой прокол.

Он вздохнул. Второго огрызка у нас не было. Была, правда, еще гора красных яблок, но никто из нас не хотел сейчас их есть.

— Да что там происходит? — мое внимание снова привлекли голоса с улицы.

— У актеров проблемы с реквизитом. Ты, кстати, могла бы помочь.

— Задание на день?

— Задание на день. Только управься до вечера.

— Мы пойдем на представление?

— Да.

Я кивнула и сорвалась с места, направившись в прихожую. Надев старые и изрядно поношенные туфли, я вышла за дверь. За мной выбежало неопределенное количество кошек и, словно река, сбежало вниз по лестнице. Вовремя вспомнив про дождь на улице, я вернулась за зонтом-тростью и снова вышла, стараясь не хлопнуть дверью. Вниз пришлось съехать по гладким перилам, ибо так гораздо быстрее, чем бежать по лестнице.

На первом этаже я застигла непонятную суматоху. Люди бегали туда-сюда, что-то кричали друг другу, иногда громко спрашивали и смеялись. Завидя управляющего, я взяла курс прямо на него. Он тоже меня заметил.

— Учитель сказал, вам может понадобиться помощь.

— Да. Вполне. Ты вещи перемещать из точки А в точку Б умеешь?

— Трансгрессировать предметы что ли? Ну да, вроде бы умею.

— У нас тут кое-что в дверной проем не помещается… — мы двинулись к выходу на улицу.

Уже снаружи, пытаясь перекричать дождь, я пыталась донести свое восхищение до ушей управляющего. Но, похоже, он все понял по одному выражению моего лица и мило улыбнулся. «Кое-что» оказалось огромной башней, которую, как объяснил мне управляющий, делали для театра на заказ. «Мы, кажется, не рассчитали размер парадного входа», — сказал он мне. Так или иначе, моими стараниями башня отправилась за кулисы. Позже я еще и переворачивала ее основанием вниз, чтобы она была именно башней, а не тоннелем, ведущим в тупик. Кроме того, выяснилось, что на этом оказание помощи театру не оканчивалось. Мне предстояло поднимать особо массивные предметы в воздух, чтобы рабочие могли закрепить их тросами ровно там, где того хочет управляющий. В принципе, задание было довольно простым, но вот размер декораций усложнял все, что только мог усложнить неодушевленный предмет. Мои силы быстро сходили на нет. И только после того, как управляющий решил, что все сделано, меня отпустили. Но уходить еще было рано.

Толкнув дверь с табличкой «Грим-уборная», я застала, пожалуй, еще большую суматоху, чем пару часов назад у входа в здание театра. Актеры и актрисы метались из стороны в сторону в ярком гриме и костюмах, но в каждом чего-то не хватало для полного образа.

— О, свет луны! Как благороден ты мог быть, коль не страшила бы тебя боязнь рассвета…

— Вы мне ответите иль нет? Молю я вас об одолженье!

— Кто взял эту чертову шаль?!

— Алевтина! Где Алевтина?!

— Да, небось, опять покурить вышла…

— Какое покурить?! У меня половина лица недокрашена!

— Франциск! Где шаль?!

— Я ее тебе в руки давал, куда ты ее дела уже?!

— Алевтина!

— Мне ночь по нраву, я ей хотел бы вечно быть, отринув день и свет, и жизнь всю эту…

— Отче-его-о на све-ете на-а-ам не бы-ыть?

— Народ, никто шаль не видел?

— Да отвали ты со своей шалью, ты сидишь на ней!

— А-лев-ти-и-на-а!

— Так это вы! Вы!!!

— Нет, все равно переигрываешь…

— Ай! Аккуратнее!

— Простите.

— Люди, у кого есть крупная кисть? Кисть есть у кого?

— Кто-нибудь знает мои слова?!

Я принялась пробираться сквозь все это безумие к знакомому затылку. Когда я была уже совсем близко, Нэит резко обернулась ко мне.

— Что за роль?

— ТриоанныЙорнер.

— Э-э-э… — протянула я, поняв, что без понятия, кто это. — Скажи, что это не латинское название дуба или ели.

— Нет-нет, это классная роль. Не главная, но мне очень нравится. Чай будешь?

— Давай.

Она проводила меня к небольшому столику в углу и усадила, а сама скрылась в глубине комнаты. Совсем скоро она вернулась и принесла две расписные чашечки с чаем.

— К сожалению, печенье опять закончилось.

— Вам стоит завести сейф, чтобы Франциск не смог его вскрыть. Хотя нет, он сможет его зубами прогрызть…

Нэит улыбнулась.

— Так что за пьеса?

— Опера, — поправила она меня. — Сказание о созвездии Лиор.

— Впервые слышу о таком, — призналась я.

— Да, он не слишком известен…

— Н-да уж… Кстати, как зовут вашего управляющего? Я все время забываю его имя…

— Генрих. Просто Генрих. Как проходит обучение?

— Так себе. Сегодня вечером буду чертить лунный календарь на полгода. То есть просто портить бумагу.

— Разве не проще в Интернете найти?

— Так я то же самое сказала. Но «это же традиции»!

— Н-да. Повезло тебе из всех мастеров попасть именно к нему…

— Хотя б картошку не заставляет копать, и на том, блин, спасибо. Сколько он там учеников не принимал? Лет тридцать?

— Ну, наверное. На моей памяти ты первая.

— И тут резко ему понадобился ученик.

— Это лучше, чем если бы ты продолжала слоняться на улице.

— И то верно, — кивнула я.

— Как думаешь, почему он обучать тогда перестал?

— Да черт его знает. Может, ученики сами к нему не шли. Он вон весь из себя какой…

— А какой он?

— Ну… Замороченный очень. Требовательный, все дела. И он просто учитель. Ну, в смысле я не знаю его имени. Учитель он и есть учитель. Остальные называют его мастером с улицы Роз. Непривычно. Но это не то, о чем я хотела сказать. Он чтит традиции. Слишком чтит. Как Старого Города, так и традиции волшебников. Мы отмечаем все праздники: Йоль, Имболк, Самайн… Ну и прочие. И под словом «отмечаем» я не подразумеваю ничего веселого. Это, скорее, обязанность, нежели развлечение. И то, что мы — единственные маги во всем Городе, которые носят только черное, лишь доказывает его приверженность традициям.

— Неужели это он смог заставить тебя носить черное?

— Нет, я ношу черное, потому что я сама этого хочу, а не потому, что он так сказал.

— А кто утюг забрал? Здесь же был…

— Спроси у Алевтины. Ну, значит, традиции — это не так уж и плохо, разве нет? По-моему, они заставляют тебя чувствовать себя частью чего-то древнего.

— Они заставляют меня чувствовать себя так, будто соблюдаем их только мы.

— Ну, это уже проблемы остальных, — послышался голос моего учителя.

Я обернулась, не вставая с места, и увидела, что он действительно стоял у меня за спиной. На нем было легкое черное пальто, а в руках тонкая трость. Многим из нас нужны подручные инструменты-проводники, чтобы творить магию, будь то волшебная палочка или трость. Не он один использовал именно трость, это был довольно популярный инструмент среди мужчин-колдунов. В большинстве случаев такие трости скупались по низким ценам на барахолке, но иногда их заказывали у мастера с улицы Костей, так как он был наиболее искусен в изготовлении инструментов для магов. Конечно, чтобы купить его работу, нужно было заплатить целое состояние. И, судя по трости его авторства в руках стоящего перед нами, у учителя оно было.

— Куда-то идешь?

— Мы идем. В магазин. Раз уж ты все сделала.

— Ладно, Нэит. Удачи с выступлением, — я поднялась, потянулась и зашагала к выходу. Учитель не шелохнулся.

— Ты ничего не забыла?

Я невозмутимо вернулась, взяла зонт, снова попрощалась с Нэит, и мы, наконец, покинули гримерку.

— Да, я жалуюсь на тебя друзьям.

— Ничего, я тоже на тебя жалуюсь. Но вот, в отличие от тебя, жалуюсь по делу.

— Ага. Кому? Кошкам что ли?

Он глянул на меня, будто хотел уколоть взглядом. Вот так его настоящие чувства проклевываются сквозь маску надменного безразличия ко всему. Я, как ни странно, находила это очень красивым.

Мы вышли на улицу. Я раскрыла зонт, так как дождь до сих пор не прекратился, лишь немного приутих, а у учителя в зонте никогда и не возникало необходимости, ведь капли на него просто не попадали. Они летели к нему, но падали каждый раз мимо, огибая его, словно он находился в вытянутом невидимом пузыре. Башня с часами, которую было видно из любой точки Города, показывала половину шестого. Я уже давно смирилась с тем, что никак не ощущаю ход времени, а живу и вовсе вне его. Каблуки звонко стучали по брусчатке, когда я обходила лужи, стараясь не наступить в воду. Учитель открыл дверь, на которой тот же час прозвенел колокольчик, и пропустил внутрь сначала меня, а после зашел сам. До моих ушей донеслось задорное чириканье и писк. Мастер успел куда-то испариться, и я подошла к клеткам, разглядывая животных внутри. На жердочках сидели рисовки, которых я сегодня упоминала в разговоре с учителем, в мягком гамаке спали крысы, разложив свои хвосты повсюду и задрав кверху розовые носы, набивались в пластиковый домик джунгарские хомячки. На нижнем ярусе в широкой клетке умывалась сонная шиншилла. Будучи в восторге от животных, я не могла оторвать взгляд от клеток до тех пор, пока учитель не закупился кормом для кошек и не подошел ко мне.

— Вот про них я говорила, — я показала пальцем на миниатюрных птичек.

Мастер наклонился, бегло осматривая пернатых, поднес руку в перчатке к моему лицу и щелкнул пальцами прямо у меня перед носом. На долю секунды мне показалось, что из руки у него вылетели искры, и я хорошенько проморгалась, потирая глаза. Правда, когда я в следующий раз взглянула на птичек, они не были рисовками. Передо мной на жердочке сидели шесть штук амадин зебровых. Мастер направился к выходу.

— Эй! — я поспешила за ним на улицу. — Верни как было!..

— И не подумаю, — судя по голосу, он улыбался.

— Вот превращу всех твоих котов в рисовок…

— Рука не поднимется, — не соврал он.

Он был серьезным, очень серьезным. Но иногда он был таким. И если бы я попыталась кому-то рассказать об этом, мне бы не поверили. Мастера с улицы Роз все знали как самого строгого учителя магии во всем Городе. Он никогда не давал никому поблажек, всегда требовал от ученика максимум и гарантировал феноменальные успехи в своей области. Вот только в этой секции ему попался не кто-нибудь, а именно я. И про его высокий уровень ему предстояло забыть.

— Ну-ну, ты себя принижаешь, — у меня в голове он сразу почувствовал себя как дома, что странно, учитывая, какой там все время творится бардак, учитель-то еще тот чистюля. — Просто тебе не хватает дисциплины, а так у тебя неплохие задатки. В тебе есть потенциал.

Мы не спеша шли по брусчатке к следующему пункту, который, как я предполагала, находился на соседней улице.

— О, наверное, этот потенциал можно реализовать всего-то за… веков десять, я думаю. Странно, что у тебя терпение до сих пор не лопнуло.

— Сам себе поражаюсь. Все ученики обращаются к учителям на Вы, и только ты общаешься со мной на равных. Это наглость.

— Наглость — второе счастье, как говорят. Интересно то, что это происходит именно с тобой, а не с кем-нибудь вроде того пухлого мастера с улицы… Э-э… Какая это была улица?

— Мастер с улицы Хмеля — балагур. Он ничего толком не умеет, но постоянно участвует в этих пресс-конференциях, дает интервью, ездит на съезды и позорит титул учителя магии. Странно, как его еще не выкинули прочь из Города. Он — пустой звук.

— Ага, бессмысленный и беспощадный. Тем не менее, к нему все обращаются на Вы. Не находишь этот момент забавным?

— Я нахожу это печальным, неописуемо печальным, моя дорогая ученица, — он манерно взял меня под локоть, что смотрелось больше комично, нежели романтично. — Именно из-за таких как он мы вымираем. Скоро люди и вовсе перестанут уважать магов и будут считать, что магия — это когда ты вытаскиваешь банку пива из разлома в пространстве, потому что тебе лень вставать с дивана.

— Да, они ничего не понимают, — поддержала его я. — Магия — это когда ты три часа чертишь лунный календарь на полгода вместо того, чтобы скачать его из Интернета и распечатать за пять минут.

Он молча повернулся ко мне на мгновение и посмотрел мне в глаза так, что мне показалось, он выбил этим взглядом из меня дух. Тут я даже порадовалась, что это был всего лишь взгляд, а не трость. Нет, он никогда бы не поднял ни на кого руку, но сам факт того, что трость можно использовать в таком плане, не давал мне покоя.

— Ты еще мало что понимаешь в магии, — заметил будничным тоном мастер. — Тебе еще столькому предстоит научиться…

Я могла еще что-нибудь ляпнуть, но решила промолчать. Все-таки, я действительно пока мало что понимаю. Не потому что не притрагиваюсь к Книгам Цикла, эти я уже видела в Центральной Библиотеке. У меня нет этой осознанности действий. Да, я запросто могу превратить огрызок яблока в кактус или амадину, но я не пойму, как я это сделала. Для этого нужен больший объем практических знаний, которого у меня, конечно же, пока что нет.

— Но он будет, если будешь отвечать моим требованиям и делать все, что я тебе скажу, — он открыл дверь в мастерскую, пропуская меня вперед.

— В рамках приличия, дружище, — я похлопала его по плечу, проходя в дверной проем.

На мгновение его мысли застопорились.

— Я… Я не имел в виду ничего такого, — попытался оправдаться он.

— Это шутка.

Учитель еле заметно выдохнул.

— О, а вот и вы, — обрадовался мастер с улицы Костей, проводя указательным пальцем себе по усам. — Я уж было подумал, что вы решили прийти завтра.

— Она готова?

— Да-да, конечно готова. Вот, можете посмотреть, — он передал через прилавок учителю метлу, а тот в свою очередь отдал ее мне.

— Это… Мне? — я заторможенно приняла подарок.

— Да. Я знал лишь примерно твой рост, поэтому заказывал наугад. Так как тебе?

Я, не зная, что мне с этим делать, просто держала метлу в правой руке. Учитель, похоже, не выдержав, подошел ко мне и поставил метлу рядом со мной, сверяя рост.

— Как всегда идеально, Просперо, — сказал он мастеру с улицы Костей и отошел от меня чтобы расплатиться. Мы вышли из лавки и побрели домой.

— Спасибо… Но… Подожди, — нерешительно начала я, — зачем мне метла?..

— Зачем ведьмам метлы, Бриджет? Уж явно не чтобы подметать пол.

— Да, но… У тебя ведь нет метлы.

— А я так похож на ведьму?

— Это смотря с какой стороны и в какое время суток к тебе подойти.

Он укоризненно посмотрел на меня.

— Магией левитации наделены только ведьмы. Серьезно, тебе стоит взяться за Книги Цикла.

— Да, похоже ты прав, — задумчиво протянула я.

— Не хочешь попробовать полетать?

— Не, может, в более ясную погоду, — я отправила метлу в свою комнату. По сравнению с театральными декорациями она была практически невесомой для трансгрессии.

— Тогда тебе придется ждать до зимы.

— Ничего страшного, потерплю. Правда, спасибо. Мы еще куда-нибудь будем заходить?

— Нет, пошли домой. Представление начинается в восемь, у тебя есть свободное время. Искренне надеюсь, что ты возьмешься за календарь.

— Да сделаю я его, сделаю. Я, если хочешь знать, неплохо рисую.

— Хорошо.

Дойдя до черного входа в здание театра, учитель отпер ключами дверь. Мы миновали лестницу и, запустив в дом десяток котов, перешагнули через порог. Я, скинув туфли и не задерживаясь в проходе, прошла в свою комнату и прикрыла дверь изнутри. На кровати, вытянувшись, спала кошка. Я плюхнулась рядом.

— Спишь, Ры? — я погладила ее вдоль спинки. Она меня проигнорировала, и я вновь поднялась на ноги. — Так, — стала я размышлять вслух, — я могу по-быстрому нарисовать этот дурацкий календарь или подольше прокопошиться в шкафу, выбирая, что надеть на представление…

Я глянула на шкаф, потом на стол, снова на шкаф. Нет, все-таки мой выбор сегодня падет на календарь. Усевшись за стол, я разложила огромный лист бумаги, положив по углам грузики. Следующий шаг — достать телефон из ящика стола и узнать длительность фаз луны на следующие шесть месяцев. Изображение я сохранила еще вчера утром, но рисовать весь день было лень, и я как обычно оставила все на потом.

Каллиграфом от природы я не была, и почерк мой был чуть более чем просто ужасным. Но мастер давал достаточно мотивации, чтобы я занялась исправлением такого минуса. Почерк не улучшился, но иногда я все же могла писать красиво, хоть и медленно. На этом так же сказалось мое хилое мастерство художника. Наконец, все надписи были сделаны, и дело осталось за самими фазами. Хорошо, что я купила офицерскую линейку, и мне не придется рисовать кружочки от руки. Я никогда не была той, кого успокаивает монотонная деятельность, от нее я сходила с ума и лезла на стенку, лишь бы разнообразить свое времяпрепровождение.

Время для тебя течет быстрее, если ты занят делом. Не помню, чтобы мне кто-то такое говорил, но истину эту я усвоила довольно быстро. Когда календарь был готов, у меня оставалось пять минут, чтобы отмыть пальцы от чернил и привести себя в надлежащий вид. Первое до конца сделать так и не вышло: чернила въелись в кожу и отказывались ее покидать. Дело исправили перчатки. Хоть они и были полупрозрачными, темные пятна на коже благодаря им стали не так заметны. Теперь осталось сменить одно черное платье на другое. Только более… официальное, что ли.

В дверь постучал учитель.

— Я почти!

Я была готова, но решила минутку-другую потормозить, подумать, не забыла ли я чего. Вроде, все было в порядке. Вроде.

«Терновник» — одно из самых старых сооружений в Старом Городе и самое старое здание на улице Роз. С него-то история улицы и начинается. Истории всех улиц начинаются с великих мест. На улице Костей такое здание — лавка мастера Просперо, который начинал свою деятельность с изготовления артефактов и амулетов из кости. Сейчас он, разумеется, не ограничивает себя только этим материалом, но костяные амулеты можно встретить на витрине его мастерской и по сей день. Почему же улица Роз носит именно такое название — вопрос трудный. По какой-то причине учителю нравятся розы. Красные, белые — неважно, цветок тут абсолютно ни при чем. Это однажды навело меня на мысли, что смысл кроется в витых стеблях и острых шипах на них. Однако, шиповник, который имеет схожее строение стебля, мастера не прельщает. Возможно, место имеет быть особое воспоминание, о котором он вряд ли кому-либо расскажет. Мне остается только строить теории без шанса на их доказательство. Так или иначе, символ розы встречается везде на нашей улице и еще больше в самом театре. Даже кованый забор, огораживающий территорию нашего дома, исполнен в виде стеблей, переплетающихся меж собой и теряющихся друг в друге. И конечно же, на каждом стебле красуется неизвестное мне количество острых шипов. Многие жители улицы Роз выращивали это растение у себя во дворе, но самые запоминающиеся розы, с пышными алыми цветами, обвивали арку на входе в парикмахерскую старика Оллана. Он обожал эти цветы, возможно, даже больше учителя. Но даже он не мог знать наверняка, почему именно розы.

Первый и второй этажи «Терновника» были оккупированы несколькими фирмами под офисы. Многие из планктонов, работающих на этих этажах, вечером бесплатно ходят на представления в театре, ведь билеты им оплачивает руководство. Никто из них не знает, что там было до офисов, но учитель однажды обмолвился, что оба этажа занимала его алхимическая лаборатория. Позже он прекратил свои исследования, но на все встречные вопросы отвечать отказывался. Проживал он, а теперь и я вместе с ним, на последнем, третьем этаже. Здание театра принадлежало моему учителю вот уже… Не знаю сколько. Много. С постройки, наверное. Судя по рассказам некоторых людей из актерской труппы, раньше здание и театром-то не было, сцену построили много позже, и изначально это был просто дом моего мастера. Однако, это мнение немногих, и оно ничем не доказано. Да, некоторые черты в архитектуре здания давали повод полагать, что учитель приложил руку к его созданию, но это еще ни о чем не говорило. На витражах и правда встречались мотивы и моменты его жизни. Вот только что-то подсказывало мне, что началась история улицы Роз как раз со сцены в театре, которая была построена в подвале, как и все остальное, что относилось непосредственно к театральной деятельности. Построить такое уже после самого здания в то время попросту было невозможно.

Все здесь было пропитано величием, от бордовых бархатных обивок на местах для зрителей и до золотой старинной люстры. За этим местом следили по-особенному. Изменениям зал с его появления тоже не подлежал. Единственное, на что у учителя поднялась рука — это провести электричество. Теперь в огромной люстре горели не свечи, а лампы накаливания. Зал мастер хранил более чем бережно, даже людей для этого подбирал лично. Еще одна его необычная черта — выбор места. Он имел полное моральное право занять балкон, подальше от людей и поближе к искусству, но никогда этого не делал. Вместо этого он занимал одно и то же восьмое место в третьем ряду. Всегда. Притом что всего мест в ряду двадцать шесть. То есть, как все мы уже могли понять, это была далеко не середина. К слову, отсчет здесь был справа налево, а не слева направо, как во всех остальных театрах. Это если стоять спиной к сцене. Факт этот не давал мне покоя с того момента, как я самолично это заметила, но спрашивать подобные мелочи у учителя… Не знаю… Я боялась показаться ему глупой.

Вот и сейчас, мы сидели, он на восьмом, я на седьмом месте третьего ряда. Был второй акт, а ТриоаннуЙорнер, дочь ОрдэнаЙорнера, которую и играла Нэит, убили в битве еще в конце первого. То есть, смотреть мне тут было абсолютно не на что. Пытаясь скрыть зевок, я поднялась с места и направилась в туалет. Неожиданно меня схватили за руку. Я обернулась, не без испуга, и увидела, что это был мастер. Он хотел было что-то мне сказать, но отпустил мою руку и махнул, мол, иди. Я и пошла.

В коридоре, где и находились две двери с табличками «М» и «Ж», было пусто, за исключением стендов с артефактами. К слову, был это тот же коридор, через который люди заходили в зал. Закончив свои дела в туалете, я стала разглядывать стенды. Большинство артефактов представляли собой золотой хлам. Что-то из этого было результатами опытов учителя, когда первые два этажа еще не были заполнены звуками телефонных звонков, принтеров и печатания на клавиатуре. Также среди артефактов были украшения, драгоценные камни, головоломки, шкатулки и даже картины. Мое внимание привлекла маленькая золотая коробочка с плоскими кольцами по центру. На них были выгравированы незнакомые символы. Я, поколебавшись с мгновение, взяла коробочку в руки. Металл был прохладным. Кольца вращались, и, похоже, чтобы открыть ее, нужно было выстроить символы на кольцах в определенной последовательности. Можно было сунуть нос в одну из Книг Цикла и найти эти символы там, но можно было банально взломать коробочку, как сейф, на слух. Я поднесла предмет к уху и принялась вращать первое кольцо. Трудно было вычленить нужный щелчок среди воя актеров на сцене, от которых меня отделяли закрытые двери, но я это сделала. Похоже создатель не очень-то и сильно старался действительно что-то спрятать внутри, раз звук оказался таким громким. Следом на место встали и все остальные кольца. Я пальцем надавила на круглую кнопку в центре, и коробочка открылась.

— Ты, — раздался над ухом голос учителя, и я дернулась, пискнув от неожиданности и чуть не уронив головоломку. Он замолчал, ожидая, когда я приду в себя.

— Что, представление закончилось?

— Помнишь, что я тебе говорил не трогать…

— Да, артефакты, иначе я умру, я помню.

Он вздохнул и закатил глаза, показывая свое отношение ко всему этому без единого слова.

— Можно? — я, держа на ладошке открытую коробочку, указывала на нее пальцем. Ежедневно открывались все новые и новые грани моей наглости.

— Ладно. Почему ты ее взяла?

— Мне стало интересно, что внутри, — призналась я, выуживая золотой медальон. Покрутив его в руке, я не нашла в нем ничего примечательного, и засунула обратно в коробочку, убирая ту на свое законное место. — Но, похоже, тут нет ничего интересного.

Он хмыкнул.

— Нет, почему ты взяла именно ее? Почему не любую другую похожую безделушку?

— Они все… На них нет замков. Я могу легко их открыть. Это скучно.

— Ясно.

— Мы идем обратно в зал?

— Не имеет смысла, — он двинулся к выходу. — Осталось последнее действие, и я его терпеть не могу.

Я шла следом молча, стараясь не обратить лишний раз на себя его внимание. В таком напряженном молчании мы дошли до лестницы.

— Понимаешь, что за этим последует наказание?

— Да, — я действительно понимала. И заранее знала, к чему приведет мое решение.

— Сожалеешь о содеянном?

— Нет, — если бы время само отмоталось назад, я бы повторила все действие в действие.

— Почему?

— Мне было интересно. У меня было желание узнать, что находится внутри. И я сделала это. Без сожалений.

Он не ответил, и мы шагнули в темноту дома. Осветительные приборы зажигались сами по себе, на верхней полке за нами следило аж три кота. Один из них лениво зевнул и спрыгнул на пол. Учитель разулся и прошел к себе в комнату, прикрыв дверь. Из кухни ко мне подбежала моя кошка и принялась тереться о ноги.

— Что такое? Соскучилась?

Она издала непонятный звук, нечто смежное между мурчанием и мяуканьем. Что-то похожее на «мряук». Я прошла по коридору в кухню, она проследовала за мной и запрыгнула на стол.

— Только не делай так при учителе. Это я тебе все с лап спускаю, а вот ему это сильно не понравится.

Она на мгновение прикрыла глаза, будто все поняла и впредь будет осторожна. Поставив металлический чайник на газ, я решила, что сегодня следует заварить чай с гвоздикой, корицей и цедрой апельсина. Найдя нужную банку на полке, я насыпала две чайные ложки заварки в то ведро, что я зову своей кружкой. Вода не спешила закипать, и я стала разглядывать кошку. Она смотрела на меня своими умными глазами и ждала.

— Ры? — позвала ее я.

— Мряук.

Это была моя кошка. Все кошки и коты, что живут в «Терновнике» — коты учителя. И только эта кошка была моей. Я назвала ее Рысью из-за кисточек на ушах, которые достались ей от матери-мейнкуна. Отец ее был шотландцем, и от него ей досталось все остальное. А ее полосатый окрас с рыжими пятнами тут и там, который назывался, как сказала мне знакомая ветеринар, табби макрель, был тем, что соединяло в себе оба окраса ее родителей. И смотрелось это совсем не по-ведьмовски. Кроме того, это была единственная кошка, которую я пускала в свою комнату. Вдруг она, вернув тем самым меня обратно в сознание, спрыгнула со стола. В кухню вошел учитель с кипой бумажек и пергаментов в руках.

— Я все видел, — обратился он к кошке, а та, прижав уши, спряталась от него за меня. — Хитрая. Вся в хозяйку. Это твое наказание, — он положил бумаги на стол. — Они начали терять былой вид, так что перепиши их. Рукой.

— Ясно-ясно, никакой техники.

— На это тебе дается неделя. Не переписывай их по ночам, ночь тебе нужна чтобы спать…

— И чтобы гонять на шабаши, — перебила его я. — Извините.

— Вот. Переписывай днем, утром или вечером, но не ночью. Не хватало еще, чтобы ты уснула сидя на метле на высоте километра над землей.

— Ладно. Я поняла.

— И сделай мне чай. Как обычно, — опередил он мой вопрос, — и если не трудно, то принеси его в комнату.

Я кивнула, и он удалился. Учитель любил чай с молоком, но молока надо было добавлять совсем немного, буквально столовую ложку. Вообще, меня он редко о таком просил, это, должно быть, раз так четвертый за месяц. Ему проще сделать все самому, но, похоже, сейчас он немного занят.

Тем временем я отнесла бумаги к себе в комнату, заодно впустив туда Ры. Кошка сразу же заняла место у меня на кровати и свернулась клубком, готовая ко сну. Вернувшись в кухню, я сняла чайник с кипящей водой с огня. Вскоре по комнате разнесся душистый запах цедры цитруса и имбирных пряников. Взяв кружку учителя, я направилась к двери в его комнату и успела стукнуть всего раз, как дверь со скрипом приоткрылась. Задержавшись на секунду в коридоре и не обладая достаточной уверенностью в том, что я могу пройти в комнату, я услышала голос мастера.

— Входи, — сказал он, и я повиновалась.

Я не в первый раз была в его комнате, но, все же, я и не так часто тут появляюсь. Он не разрешает вот так просто заходить к нему и имеет на это полное право. Сам он, кстати, стоял у одного из книжных шкафов, коих тут насчитывалось великое множество, стоял спиной ко мне и что-то бегло искал в тяжелой старой книге.

— Поставь на стол, — не оборачиваясь бросил он мне.

Важно поставить кружку на подставку. В противном же случае на мебели могли остаться круги, которые вводили мастера в неистовство. Серьезно, у него на древних фолиантах нет ни пылинки, а тут чайные круги на столе. Было бы ужасно. Мимоходом я старалась повнимательнее все рассмотреть, пока я еще тут, пока ставлю кружку.

В центре была люстра с витражами. Что они изображали, было трудно понять, особенно стоя прямо под ней. На уровне моего плеча, изголовьем к окну, внутри которого разноцветные кусочки стекла складывались в розы, находилась кровать, на которой уже заняли свое место три кота. Чтобы на нее забраться, нужно преодолеть лестницу, каждая ступень которой представляла собой книжную полку. Книги здесь были везде, и тридцать процентов из них — авторства моего учителя. В них содержались различные записи о ходе его экспериментов, теории, их доказательства, описание открытых им явлений и заклинаний. Для меня они не представляли никакого интереса, ибо так хорошо магию я пока не знала. Но к концу обучения, я была в этом уверена, обязательно прочитаю хотя бы половину от написанного им. На письменном столе стояла только лампа, испускающая теплый свет. А теперь к ней присоединился и чай. Я помедлила еще немного, но все же развернулась и направилась к выходу. Уже выходя из комнаты, я услышала, как учитель пожелал мне спокойной ночи, и, ответив ему тем же, закрыла за собой дверь.

Прихватив свой чай, я отправилась к себе в спальню и, достигнув шкафа, переоделась в домашнюю одежду. Рысь по-прежнему спала на кровати, и я не стала ее тревожить, усевшись за стол и начав разглядывать принесенные учителем бумаги, отпивая из кружки ароматный напиток. Там была в основном информация о редких травах, камнях и их магических свойствах. Многие страницы и впрямь потеряли былой вид, протершись в некоторых местах и потемнев. Иногда слова было практически невозможно разобрать, и я тратила около десяти минут, чтобы понять, что там написано. Вытащив из ящика очередной лист бумаги, я взяла в руку перо. Ночь обещала быть долгой.

Самое полезное умение, полученное здесь за месяц переписывания магических документов, — размышлять о чем-то постороннем, не обращая внимание на текст. При всем при этом ошибок не было, так как я просто переписывала чужие слова. Если текст придумывать, то так, конечно же, сделать не получится. А мысли снова и снова возвращали меня к этому месту, к Старому Городу, к его улицам, к театру и даже к моей комнате. Она, как и все помещения театра, была просторной, и в ней было больше всего мебели. Здесь даже стояло кресло в углу, которым я пользовалась раза два от силы. Кровать была самым современным из того, что здесь было. Она была кованая, и ее изголовье было оплетено гирляндой, лампочки которой были выполнены в форме звезд. Еще одна гирлянда шла по стене с окном. Обе их принесла сюда я, когда только обживала комнату. Стол был довольно старым, но в хорошем состоянии. Дерево было обработано тонким слоем лака, на столешнице не было ни следов от ручки, ни царапин, ни вмятин. То же можно было сказать и о шкафе для одежды. Справа от входной двери стоял туалетный столик с зеркалом. Он был сделан под старину, но являлся совершенно новым предметом мебели. Кто-то бы, конечно, этого не заметил, но мне сразу стало ясно, что в комнату его поставили буквально за день до моего сюда прихода. Это можно было заметить по технике исполнения. Сто с лишним лет назад не было таких саморезов, которые сейчас скрепляли конструкцию из дерева, а зеркало за это время бы испортилось. Хотя по стилю он сюда подходил идеально. В любом случае, у меня было не так много косметики и украшений, чтобы держать их там. По всей комнате были расставлены горшки с редкими растениями, на подоконнике было с десяток кактусов, к потолку крепились стеклянные пузыри с суккулентами. Их тоже притащила сюда я. В основном потому, что многие из них являются ценными ингредиентами для зелий. К стене над столом скотчем были прикреплены схемы и памятки, рядом висели стикеры с напоминаниями, что нужно сделать и когда. Пока помнила, я быстро черканула на стикере заметку о том, что бумаги надо переписать за неделю. Я сделала это, хоть и знала, что управлюсь ночи за две. Я глянула на напольные часы, тихо тикающие справа от стола. Под циферблатом золотисто поблескивала надпись: «Tempusedaxrerum». Была половина четвертого. Было решено доделать страницу и ложиться спать. Буквы выводить становилось все труднее с каждым словом, глаза слипались, и под конец я не выдержала.

— Я вроде бы говорил тебе не переписывать бумаги ночью.

Я подскочила, хватаясь за голову от неожиданности, сон как рукой сняло. На часах было одиннадцать утра.

— Я не…

— Ну и до какого времени ты сидела?

— До четырех, — сдалась я. Врать ему было бессмысленно, все равно он догадается. — И что ты вообще забыл в моей комнате?

— Я ждал тебя на кухне, но к нужному времени ты так и не вышла. Дверь была открыта. Должно быть, ее открыла твоя кошка посреди ночи, когда ей захотелось выйти. Завтрак на столе. Я ухожу.

— Куда? — я все же решилась взглянуть на него.

Он был одет в черное пальто, но теперь другое. Это было длиной ниже колен. Трость тоже была при нем. Кроме того, вид у него не был рассерженным, да и привычной укоризны во взгляде тоже не было. Он был сосредоточен на чем-то совсем ином.

— На собрание в честь Поднесения. Вернусь вечером, часов в семь. Не сожги дом.

— Не сожгу. Здесь мои цветы. И кошка.

Он вышел из моей спальни, и я услышала, как за ним закрылась и наша входная дверь. Я осталась наедине с пятьюдесятью кошками. И как я могла забыть про Поднесение?..

На кухне меня и правда ждал завтрак, под выпуклой крышкой оказался омлет с грибами и травами. Быстро запихнув его в себя и помыв тарелку, я вновь взялась за бумаги. Хорошо, что я не смазала уже написанный текст, пока спала. Было бы кошмарно так испортить почти законченную страницу. Я взяла в руку перо и быстро осознала, что рука-то у меня дрожит, будто я испытала сильнейшее моральное потрясение. Нет, писать так будет невозможно. Стоит часок послоняться. Зайти к Нэит, похвалить ее игру.

Я вышла в коридор и, надев туфли, выскочила наружу. Любимый способ спускаться вниз именно по перилам. Спрыгнув на пол на первом этаже, я взяла курс на двери театра.

— Эй, маленькая ведьмочка!

Маленькая?.. Чего?..

Я обернулась. Ко мне спешила женщина, работающая тут в офисе.

— Прости, — сказала она, приблизившись ко мне, — но я не знаю твоего имени… Ты ведь ученица мастера с улицы Роз?

Я кивнула.

— Он на прошлой неделе дал мне совет, как поступить в трудной ситуации… В общем, я хотела поблагодарить его. Ты… можешь ему это передать? — она протянула мне подарочную коробочку не больше двадцати сантиметров в высоту. Я приняла предмет, покрутила его в руках, взвешивая. Содержимое было довольно легким. Предположительно, чай.

— Хорошо, — я улыбнулась ей. — Я ему передам.

— Спасибо тебе большое, — она двинулась обратно к офисам, а я продолжила путь в театр. Не помню, чтобы мастер когда-либо раздавал советы налево и направо. Я было хотела трансгрессировать коробку на кухонный стол, но вовремя вспомнила предупреждение учителя о сожжении дома. Да, там вряд ли было что-то, что может возгореться, но вполне может быть и так, что он предостерег меня в связи с тем, что увидел будущее. Или это была шутка, и я зря с собой этот чай таскаю. Я толкнула массивную дверь, оказавшись в коридоре с артефактами. Навстречу мне в припрыжку мчалась Нэит.

— Бри-идже-ет! — она врезалась в меня, обнимая и смеясь. — Как тебе вчерашнее представление? Я не видела тебя после него.

— Да, учитель не любит последние действия в чем бы то ни было. Обычно уходит до них. Но то, как ты играла, было просто восхитительно! Можно мне твой автограф?

Она звонко рассмеялась.

— У меня с собой нет ручки… Что это у тебя?

— Женщина из офиса передала моему учителю подарок, а я боюсь открывать его или оставлять дома, мало ли он взорвется. Я бы кинула его на улице, но тогда его могут украсть. А там может быть просто чай. У тебя нет огнеупорного сейфа? Огнеупорного изнутри.

— Нет, — она на мгновение задумалась, а затем наклонилась послушать, нет ли тикающего звука внутри коробки. — Но мне не кажется, что там бомба.

— Когда имеешь дело с магией, то понимаешь, что взорваться может даже маленький лист бумаги. Особенно, если вслух прочитаешь то, что на нем написано, — мы прошли в зал и уселись на первые же места. На сцене репетировали момент из второго акта. — Но я бы тоже так сразу не подумала, что там что-то опасное. Это все мастер, с утра сказал мне дом не сжигать, а я теперь думай, шутка это или нет. Это ведь может быть и не шутка. Может же?

— Да расслабься, — она тронула меня за плечо. — Зачем той женщине убивать твоего учителя?

— Ну, сумасшедших сталкерш везде хватает. А он, между прочим, симпатичный, несмотря на возраст…

— Да, так и не скажешь, что ему… сколько ему?

— Не знаю. Я уже вообще ничего не знаю и не понимаю. Скажи вот мне, почему именно розы?

— Что?

— Ну розы. Символ улицы. Почему розы?

— Не знаю… Они ему нравятся?

— Ну, то, что нравятся, — это факт. А вот почему они ему нравятся?..

— Почему тебе нравятся кактусы?

— Ну мне, скорее, все растения нравятся. Если бы это были, скажем, ростки дуба или клена, я бы относилась к ним так же.

— Ладно, а почему тебе нравятся растения? — попыталась она зайти с другой стороны.

— Потому что они выделяют кислород при фотосинтезе. А мне он нужен. Как и материал для зелий. И еще они красивые.

— Вот. Что если твой учитель просто считает розы красивыми?

— Не знаю… Я не знаю. Сложный вопрос. Очень.

— Ну так спроси у него сама. Чаю, кстати, хочешь?..

— Да, — мы поднялись и пошли в гримерку, — я пришла сюда успокоить нервы после тяжелой ночи переписывания справок о растениях, а из-за той мадам разволновалась еще больше.

— Ничего, сейчас зеленого чайку попьешь — все мигом на свои места встанет.

— Надеюсь, ты права.

Мы выпили каждый по кружке зеленого чая, продолжая обсуждать коробку, розы и учителя. Просидев так час, мы выпили еще, а затем я вернулась домой и принялась вновь выводить закорючки букв. Коробка стояла у меня на столе. Может, та женщина и правда просто хотела сделать мастеру подарок… Мастер ведь был очень опрятным человеком. Он всегда одевался со вкусом и в исключительно дорогие вещи, по стилистике напоминающие мне конец девятнадцатого века. И трость добавляла ему той атмосферы. Учитель идеально вписывался в рамки Старого Города, отчасти потому, что многие из них установил сам. В Совете, куда он и остальные великие мастера входили «по умолчанию», он имел большое влияние. Во многом он и тянул его за собой. Мастер являл собой весьма запоминающуюся личность, он всегда привлекал женское внимание, но этим совершенно не пользовался. Может, раньше и пользовался, но это было еще до того, как я попала в Старый Город. Я уверена, ему это внимание льстило, но отношения были не нужны. Он был одним из тех, о ком говорят «женат на своей работе». Учитель вел уединенный стиль жизни: он мог неделю не выходить из дома, сидя за своими бумажками, что-то вычитывая и переписывая, раздавая мне указания и задания по учебе. Кроме всего прочего, он страшно ценил время и являлся чуть ли не единственным мастером, вовремя приходящим на собрания. Ненавидел опаздывать сам, а когда другие опаздывают тем более. Это было частью его любви к дисциплине. Обычно все, кто опаздывает на встречу с ним, оказываются жертвами его колких замечаний. Поэтому то, что сегодня он мне ничего не высказал по поводу моего наглого опоздания на завтрак, — настоящее чудо. Если он ничего не вспомнит об этом случае и после собрания — будет просто великолепно.

В дверь постучали. Я поднялась и открыла ее, увидев на пороге ту женщину, что дала мне подарок для учителя.

— О, это снова ты… Ам… Твой учитель дома? У меня к нему есть вопрос по…

— Это не мое дело, — перебила ее я, избавив тем самым от необходимости врать мне. — Можете не рассказывать, я не вмешиваюсь в его дела, — я улыбнулась одними губами. — Он сейчас на собрании, обещал быть вечером. Можете попытать свое счастье попозже.

— А, хорошо, спасибо.

Она тоже улыбнулась и удалилась. Я вернулась в комнату и продолжила переписывать лист за листом, поглядывая на часы.

Коты жили здесь уже очень долго. Даже учитель, который и собирал бездомных котов по всему Старому Городу, не мог точно сказать, сколько их, как не мог сказать, сколько самому ему лет. Когда я только попала сюда, то пыталась сосчитать, но забросила это дело на восьмом десятке. Возможно, кого-то я посчитала дважды, а то и трижды. Они спали везде, где только захочется: на полках, на кроватях, диванах, креслах и на полу. Я не могла сходить на кухню или в гостиную, не перешагнув хотя бы через одного кота. Больше всего их было в гостиной. Они облюбовали оба тамошних дивана, но шерсти на обивке никогда не оставалось, уж не знаю, как учитель это проделывал. В гостиной всегда было настежь открыто большое окно, через которое кошки могли допрыгнуть до ветки дуба на заднем дворе и спуститься по нему на землю. Однако, немногие хвостатые предпочитали все же спускаться по лестнице. Окна были открыты везде, где только можно их найти. Лето выдалось жарким несмотря на обильные дожди, и люди попросту не хотели умирать от жары и нехватки кислорода. Волшебникам тоже нужно дышать, если кто не знал.

Я отложила перо и потянулась. С переписыванием свитков наконец было покончено. На столе стояли две стопки: одна старая и одна новая. Стрелка часов показывала на цифру шесть. Закончила чуть раньше, чем предполагалось. Вот и хорошо. Я вновь глянула на коробку. Зачем сюда-то приходить? Боится, что я за это время выпью весь чай? Нет, не выпью, даже всухомятку съем. Или не чай, а что там… Все равно съем. Что бы это ни было.

Пока я разглядывала пасмурное небо в окне, в прихожей послышалось копошение. Я, оттолкнувшись от стола, но не отпуская столешницы и балансируя на двух ножках стула, выглянула из комнаты.

— О, тоже пораньше закончил?

— Да. Там дальше застолье началось, а я не люблю этого всего…

— Черт знает, мыли ли руки те люди, что все это готовили.

— Правильно. И что ты закончила?

— Я все переписала, вот, — я тыкнула в стопки пальцем.

— Ты, кстати, обедала?

— Не ела. Не хотелось.

— Значит, на ужин суп будешь есть, — он прошел в мою комнату и приблизился к столу, смотря на проделанную мной работу. Его рука параллельно слегка толкнула спинку стула, на котором я качалась, вернув таким способом его в стоячее положение. Получилось это слишком резко, как если бы, сидя в машине, кто-нибудь неожиданно нажал на тормоз. Вот только в машине есть ремень безопасности, а у меня на стуле нет. Пришлось схватиться за угол стола. Учитель же не отвлекался от тщательной проверки бумаг, медленно листая страницы с оценивающим видом.

— Еще тебе женщина из офиса на первом этаже подарок передала.

— Что за женщина? — он не отводил взгляда от листов.

— Без понятия. Вон коробка, — я кивнула в сторону предмета, — я не открывала, но мне кажется, что там чай.

Мастер наконец дошел до последнего листа и, похоже, оставшись довольным результатом, но явно этого не показывая, посмотрел на подарок. Коробка сама открылась, и нашему взгляду предстала банка из тонкого стекла с закрывающейся крышкой, наполненная мелкими чайными листьями и чем-то вроде сушеных лепестков, ягод или кусочков фруктов. Я восхищенно выдохнула. Смотрелось очень красиво. А каково на вкус?.. Погодите-ка, где-то я такое уже видела…

Учитель взял банку в руки, покрутил ее, рассматривая на свету, открыл, понюхал смесь и… отпрянул. Буквально отшатнулся, держа ее в руках, и поставил обратно в коробку. Я вдруг осознала, что это был за чай.

— Какая, говоришь, это была женщина?..

— Ну… Светлая, выше меня на полголовы… И… Назвала меня маленькой… Я комплексую… А что?..

— Что ж. Ничего, — он взял коробку с банкой и решительно направился к выходу.

— Это приворот, да? — я зло ухмыльнулась, смотря ему в спину. Он остановился.

— Откуда ты знаешь?

— Я видела такие банки в лавке мадам ЛеРо. На улице Сердец. Я тогда только приехала и просто слонялась по Городу, заходила в магазины…

Он обернулся с таким лицом, будто это уже шестой привораживающий чай за день, и его это все порядком достало.

— Знаешь… Она обещала зайти. Та женщина.

Раздался стук в дверь.

— Меня нет. Иди, спровадь ее куда-нибудь, — он взял меня за плечо и чуть ли не вытолкнул из комнаты.

— Как?!

— Ты — ведьма. Тебе ли не знать?

— Я не буду проклинать ее! Она же умрет! Я не буду убивать ее только потому, что ты ей нравишься, ясно?!

Мастер, все еще в моей комнате, подошел к двери и слегка наклонился ко мне.

— Чтобы через минуту ее здесь не было, — тихо сказал он и закрылся в комнате.

В МОЕЙ комнате.

Стук раздался повторно. Я открыла дверь и была совсем не удивлена увидеть там женщину, давшую мне чай.

— А… — начала она.

— Учитель еще не пришел.

— Ясно… Просто у меня уже рабочий день закончился и…

— Оу, ну еще же есть завтра…

— Нет. То есть… Я подумала, может, я посижу часок-другой у вас? Если он не придет через час, то я уйду.

Я хотела ей отказать. Сказать что-то в духе «Извините, но я хочу досмотреть это порно!» и убежать в закат. Но вместо этого мои губы исторгли лишь сиплое «Проходите».

Она неуверенно шагнула в коридор и разулась. Все так же неуверенно она сделала первые пробные шаги по коридору, озираясь по сторонам.

— О, прямо по коридору, пожалуйста, — я закрыла дверь, а женщина скрылась на кухне.

Когда я проходила мимо двери в свою комнату, та приоткрылась буквально на пять сантиметров. За ней я увидела мастера, который смотрел на меня с такой злобой, что можно было подумать, я отняла у него всех кошек. Дверь тот же час захлопнулась с такой силой, что от громкого звука, сопровождающего сие действие, женщина, стоявшая в тот момент у стола, подпрыгнула на месте. Мастер был в ярости.

— Что это было?..

— А, это… Это сквозняки, — я прошла в кухню, ставя чайник на газ. — У нас тут везде окна открыты, вы могли заметить. Похоже, я не до конца закрыла дверь в свою комнату.

— А… И правда.

— Кстати, мы ведь незнакомы. Я — Бриджет.

— Бриджет? А фамилия?

— У меня нет фамилии, ми-исс…

— Джулия Эмбор. Как это так, у тебя нет фамилии? Она же есть у всех.

— Кроме меня. Там, откуда я родом, фамилию нужно заслужить. Какой Вам чай?

— Да, обычный, черный пакетированный.

— Обычного нет, — я занесла руку над полкой с металлическими банками и так и застыла. — Есть с кусочками сушеной груши, розовый, с бергамотом, с земляникой, с имбирем, с гвоздикой, корицей и цедрой апельсина, зеленый, молочный улун…

— С земляникой.

— С зе-мля-ни-кой, — я отыскала нужную банку и насыпала чайную ложку ее содержимого в чашку. — Еще есть чай с приворотом на учителя, не хотите?

— Что? — она испуганно захлопала глазами.

— Не расслышали? Чай, что Вы, мисс Эмбор, принесли. Привораживающий. Предположительно, из лавки мадам ЛеРо.

Лицо Джулии начало заливаться румянцем.

— Я… Как Вы узнали? — о, уже на «Вы»!

— А нам, колдунам и ведьмам, такое сразу, знаете ли, видно.

— И, то есть мастер тоже это увидит? Вот прямо сразу?..

— А как же.

— Ой, мамочки… Что же я… — вдруг ее лицо вытянулось, она резко посмотрела на меня, движимая «гениальной» идеей. — Ну конечно же! Вы мне поможете?

— Что помогу? — не сразу догадалась я.

— Опоить Вашего учителя этим чаем! Вы, наверное, знаете, как сделать так, чтобы он не догадался?

Я не думала, что когда-либо встречу человека, чья наглость будет превосходить мою. Да начнется битва. Для начала нужно изображать человека с высокой нравственностью и моралью вместо мозга.

— Вы понимаете, что мне предлагаете?.. — начала я, но меня перебили.

— О, Вы, наверное, хотите денег?

— П-простите?!

— У меня осталось не так много, я почти все потратила на чай… Но я могу отдать потом… Сколько Вы хотите? Три нуара? Я могу отдать их через месяца два.

— Что?.. Три… Вы с ума сошли, Джулия? Мне не нужны Ваши деньги, я взываю к Вашей совести! Где Вы потеряли нравственность? Обменяли на чай?.. И кроме того, три нуара — мелочь в сравнении с состоянием моего учителя…

— Ну… Ну пожалуйста… Я Вам по гроб жизни буду благодарна!

Нет, совести у нее нет. Впрочем, как и у меня. Переходим к плану Б.

— Джулия, — вздох, — даже если бы я согласилась Вам помочь, ТАКОЕ спрятать просто невозможно! Разве что только сжечь всю банку к чертям собачьим и развеять пепел по ветру…

— Но ведь без этого он… Он никогда не обратит на меня внимание! — она всхлипнула.

— Мисс Эмбор. Не надо слез. Здесь только мы, и Ваши рыдания здесь ни к чему хорошему не приведут. Поймите, он ни на кого из женщин не обращает внимания…

Она подняла на меня красные от слез глаза. Видимо, не так уж и убедительно. Пускаем вперед тяжелую артиллерию.

— Он — гей.

В гробовой тишине было слышно, как воздухом подавился мой учитель в другой комнате, и как часы на площади пробили семь.

— Что это сейчас было?..

— Это кот, — сказала я с максимальной уверенностью в голосе. — Он заболел. Вчера мы с учителем носили его к ветеринару. Он издает странные звуки, не находите? Как по мне, так очень.

— Да… Странные… — она все еще не могла поверить своим ушам. — А он точно — гей?..

— Точно-точно! — обрадовалась я. — Видите, можете ведь понять, когда хотите.

— А-а… Ладно, — она кивнула. Судя по лицу Джулии, у нее слабый шок.

— О, а вот и вода закипела, — я выключила газ, — Вам сахар класть?

— Нет-нет, я, пожалуй, пойду, — она вскочила с места и ринулась в коридор.

— Вы уверены?

Гостья не ответила, а я услышала лишь слабый хлопок входной двери. Из моей комнаты медленно вышел учитель, прошел в кухню и сел за стол, прямо на то место, где еще секунду назад сидела Джулия.

— Ну вот. А ты все хотел ее убить. С ней всего-то нужно было поговорить.

— Она думает, что я — гей.

— Ну и что? Какая тебе разница?

— Она может пустить слух по всему Городу!

— Что такое, — ухмыльнулась я, — переживаешь за свою идеальную репутацию?

— Завтра же пойдешь и сотрешь ей память об этом. Обо всем этом.

— Как?

— Я дам тебе заклинание.

— Ты псих? А если я вообще ей полную амнезию устрою?..

— Ничего страшного, амнезия явно лучше смерти, как думаешь?

— Хочешь чаю? Нам тут одна женщина… — он зло глянул на меня. Если бы мастер был пиромантом, я бы уже прогорела до костей. — Ладно-ладно, я же шучу. Да и разве бы ты выпил это? Ну, ты бы понял, что это за чай… Или нет?..

— Бриджет, — сквозь зубы процедил он, — не зли меня.

— Окей. Пойду выкину банку.

— Нет. Садись, — он поднялся, уступая мне место. Я послушно села. — Значит, говоришь, ты не ела.

— Все так.

— Сейчас будем ужинать.

Он всегда готовил сам. Всегда. Его бесполезно было звать в рестораны или кафе, он не мог есть то, что приготовил не он. Вот и сейчас он занялся приготовлением очередного блюда, параллельно разогревая суп. Вот она, настоящая магия! А не эти все ваши полеты на метле и заклинания… Возможно, такое отношение к кулинарии у меня сложилось потому, что сама я готовить не умею. Могу научиться, ведь говорят, если строго следовать рецепту, то все получится, но, почему-то, не хочу.

— Помнишь, — начал он, и я испугалась, что он вспомнил про опоздание на завтрак, — ту головоломку, что ты решила вчера в театре?

— С медальоном внутри?

— Да. Те символы не показались тебе знакомыми?

— Нет. Я на слух собирала, без понятия, что они значат.

— Вот как. Это сообщение. Для тебя.

— Для меня? От кого?

— От моего предыдущего ученика. Он обучался у меня около сотни лет назад. Талантливый юноша. Был.

— С ним что-то случилось?

Учитель молча показал на витраж над дверью в кухню. Я подставила стул, чтобы можно было достать до него и посмотреть поближе. В центре не хватало квадратика, который лежал на деревянной перекладине, прямо под витражом. Я тут же вставила квадратик на свое место. На нем был изображен мальчик и дерево, отдаленно напоминающее дуб. Я непонимающе глянула на учителя, который что-то резал на деревянной доске.

— Смотри внимательнее, — он не обернулся.

Я напряглась и снова посмотрела в разрисованный квадратик. Теперь мальчик весел на дереве.

— Висельник… — пробормотала я.

Рядом с деревом стоял человек. Человек был одет во все черное.

— Ты убил его, — стул покачнулся, и я приготовилась к тому, что при падении сломаю себе что-нибудь или разобью об угол стола голову. Но учитель крепко ухватил меня за руку выше локтя и помог слезть со стула. Как он среагировал так быстро, я не знала. И этот мальчик…

— Так нужно было, — сказал он и поставил на стол пиалу с супом. — Если бы этого не сделал я, то кто-то другой сделал бы.

— За что?

— Я знаю, ты долго жила среди людей. Вне стен Старого Города или любого другого обиталища волшебников. В мире людей есть непростительные поступки?

— Вроде измены что ли?

— Нет, то, за что могут казнить.

— Убийство?..

— У нас тоже есть такие поступки. Их много. Все они одинаково караются смертью. И один из таких поступков — полная противоположность убийству.

— Воскрешение мертвых, — догадалась я. — Так вот, почему талантливый…

— Заклятие воскрешения могут использовать далеко не все маги. В теории. На практике не может никто. Ты ведь понимаешь, что он был опасен?

— Понимаю. И все же, он был твоим учеником. А ты… Жалеешь о том, что сделал с ним?

Он молчал, регулируя огонь на плите.

— Иногда, — наконец сказал он и сел за стол. Из коридора пришел пушистый черный кот и лег у ног мастера. — Ешь. Суп остынет.

— Так зачем он оставил то сообщение? — я под его внимательным взглядом принялась за суп.

— Не знаю. Я даже не знаю, что там написано.

— А те символы?

— Их знаю.

— Можешь перевести?

— Если увижу, то смогу.

Я по-быстрому доела суп, помыла за собой тарелку с ложкой и вернулась на место.

— Что ж… Как сходил на собрание?

— Как обычно, — вздохнул он с видом интеллигента, страдающего от уровня необразованности всех вокруг него.

— Мастер с улицы Хмеля? — я улыбнулась, предвкушая очередную занятную историю.

— Да никакой он не мастер! Он — посмешище, и только. И почему он еще носит свой титул… Непонятно.

— И что на этот раз?

— Предлагал скинуться и заказать столик на Поднесение в какой-то забегаловке, — он брезгливо поморщился.

— Большинство поддержало его?

— Да, — он выглядел крайне оскорбленным. — На Поднесение! Все забыли о традициях!

— И не говори, — я подперла голову рукой и наблюдала за тем, как ярость на его лице сменяется отвращением, отвращение брезгливостью, а та снова яростью.

— Странные здесь обитатели, да?

— И не говори. Кстати о них, — отрицательных эмоций как не бывало, он снова принял спокойный, слегка надменный вид, — кошки на тебя обижаются, потому что ты не пускаешь их к себе в комнату.

— Они жрут мои цветы!

— А твоя кошка сидит на обеденном столе, но я же пускаю ее на кухню.

— Но она же не жрет его, и тебе не приходится каждый раз покупать новый!

— Резонно, — заметил он после короткой паузы. — И, знаешь, я тут вспомнил кое-что…

— Что же?

— Напомни-ка мне, Бриджет, как начался сегодняшний день?

Ну вот. Сейчас начнется. Я и опаздываю, и указания не слушаю, и на «ты» к нему обращаюсь, нарушаю все, что только можно и нельзя… Что же еще?.. Ах да, конечно! Еще я забыла о традициях.