Кошка для голландца

Глава шестая

Юле хотелось бы сказать Андрею, что этот ресторан – самое отвратительное место во всём городе, но Наташка запретила ей активно выражать недовольство. Не то чтобы Юля обычно прислушивалась с таким запретам, но знала: подруга абсолютно точно узнает – причём невесть каким образом, - что происходило на этом подобии встречи старых знакомых, а потом не даст ей покоя. Потому Лебедева поклялась себе, что попытается насладиться встречей, расслабиться, взглянуть на Яворского другими глазами…

Нет. Это она поклялась Наташке. Для себя же Юля чётко решила: встреча с Андреем ей не понравится, никакого желания продолжать это милое ненавязчивое общение у неё не будет, и вообще, это первый и последний раз, когда они сидят где-нибудь в неформальной обстановке, да ещё и с вином. Мог бы и поинтересоваться, надо ей алкоголь или нет – сказала бы, что не стоит заказывать.

Повторять историю с Яворским по второму кругу? Ей хватило первого раза. Тем более, это тогда была детская глупость и просто разрушенные ожидания. Расстаются и хуже, и на голову бедным наивным девочкам падает куда больше проблем, чем было у неё от Андрея, но всё же, Юля так ему и не простила. Даже не знала, что именно: то ли статус подруги до конца их знакомства, то ли потерянные контакты и то, что он ни разу ей не позвонил, не написал и никаким другим образом не попытался связаться. Но за эту неприятную, с горьковатым привкусом разочарования первую любовь, о которой, собственно говоря, мужчина и не знал, Юля до сих пор обижалась. И обижалась сознательно, с чувством, с толком, с расстановкой. Ни о каком сближении не могло идти и речи. От девичьих чувств осталось одно только разочарование. Она Наташе чистую правду сказала…

Вот, сама даже в неё поверила, между прочим!

Но рубить сплеча было бы нечестно. Потому Юля порядочно назвала наобум несколько блюд из меню, поймала удивлённый взгляд Андрея и поспешила добавить:

- Я с удовольствием заплачу за себя сама, не волнуйся.

- Да я не волнуюсь, - усмехнулся Яворский, - тем более, что я не собираюсь позволять тебе платить. Это не те деньги, из-за которых надо падать в обморок.

- Да? – вскинула брови она. – А чего ж ты тогда так на меня смотришь, как будто бы я предложила тебе бесплатно оставить квартиру соседке сверху?

- Моя прелестная соседка сверху, - улыбка Андрея стала ещё шире, - если согласится на мои условия, вполне может претендовать на двухэтажную квартиру.

- Твоя прелестная соседка сверху, - скривилась Юля, - надеется на отдельную квартиру. Ты узнал о том, как долго исправлять эту маленькую неувязку в планировке и сколько будет стоить? – она, словно пытаясь отдавать Андрею больную мозоль, добавила: - Разумеется, расходы…

Тот укоризненно посмотрел на неё, словно попытался напомнить, что расходы его мало волнуют, и протянул:

- Поверь, Юля, сойтись будет куда проще и быстрее, чем исправить эту, как ты выражаешься, маленькую неувязку.

- Ничего, - уверенно кивнула она. – Я – человек терпеливый, дождусь, пока из моего пола пропадёт дыра, и без твоего участия в своей личной жизни. В крайнем случае, можно продать квартиру какой-нибудь паре и поделить доход.

- Я против, - тут же отозвался Андрей. – А без второй половины продавать это – только лишний раз терять деньги, сама понимаешь. Никто не пойдёт на такие масштабные расходы ради квартиры с дырой в потолке или в полу.

Юля с удовольствием ответила бы ему ещё злее, чтобы только окончательно поставить на место, но в это время официант принёс вино, и она запнулась на полуслове, а потом и вовсе потеряла мысль. Было, признаться, очень обидно; Лебедева только-только заготовила подходящую колкую фразу, однозначно поставившую бы Андрея на место, а тот, словно чувствуя это, сейчас сидел и сверкал, как начищенный пятак. И что его так радовало?

- За что будем пить? – спросил Андрей, поднимая свой бокал. – За встречу?

Юле хотелось сказать, что за скорейшее расставание, но в этот момент над головой словно застыла Наташина тень, напоминающая о том, как надо себя правильно вести. И как только у подруги получалось незримо присутствовать за столом и подталкивать её ко всяким глупостям, например, к распитию алкогольных напитков с посторонними мужчинами?

- Давай за встречу, - подчинилась она, подняла свой бокал и попыталась сосредоточиться не на Андрее, пожиравшем её взглядом вместо того мяса, которое он заказал, а на звоне бокалов и на переливающейся в них бордовой жидкости.

Вино и вправду было вкусным. Не приторно-сладким, как тогда, на выпускном, а с дорогим вкусом и отнюдь не годом-двумя выдержки. Юля не удержалась и прикрыла глаза от наслаждения; её любимый сорт. Как Яворский угадал при выборе? Или тоже где-нибудь проведал?..

- Чем ты сейчас занимаешься? – не позволяя разговору вернуться в привычное русло, тут же спросил Андрей. – Знаю, что пиаром, но… Нетипично для тебя.

Юля вздохнула.

- Почему же нетипично? – пожала плечами она. – Времена меняются. Мечтательницей я была только в детстве. И никакого великого учёного с меня не получилось. Зато вышел профессионал своего дела.

- Помню, - Андрей сделал ещё один глоток вина и отставил бокал в сторону, - ты хотела стать известной художницей…

- Перехотела, - помрачнела Юля. – Не думаю, что у меня действительно получилось бы что-то.

- Почему? – удивился Яворский. – Красивые же были портреты. Сейчас такое популярно…

- Сейчас популярно коллажирование, - резко ответила она. – Этим мы на работе занимаемся более чем часто. А высокое искусство давно уже превратилось в один сплошной чёрный квадрат.

Абстракционизм, Андрей помнил, Лебедева с самого начала своего увлечения рисованием терпеть не могла – равно как и множество других современных направлений. Но у неё и вправду удавались хорошие портреты; люди на них выглядели, словно живые. Она мечтала, что пойдёт куда-нибудь на художника или хотя бы на архитектора, и произведения искусства будут появляться из-под её карандаша так же легко, как и чужие лица.

- Но ведь ты пробовала поступить? – спросил Яворский.

- Нет, - безо всяких эмоций ответила Юля. – Я вовремя поняла, что всё это – глупости, а в жизни мне нужен реальный заработок и стабильная работа. Разумеется, я не думала, что всё сложится вот так. Экономика…

- Которую ты терпеть не могла в школе.

- …Казалась мне хорошим выбором, - закончила за него Юля. – Там было легко учиться, и я получила определённый багаж знаний. Этого хватило для того, чтобы и дальше развиваться. А потом мне повезло попасть в ту фирму, где я работаю сейчас. И я счастлива, что не пошла на поводу у глупых детских мечтаний… А это ещё что такое?

- Ваш заказ, - безо всякого смущения ответил официант. – Устрицы. Конечно, в классической подаче предпочитают игристое вино, но, поскольку вы согласились с выбором вашего спутника…

- Может быть, - вкрадчиво предложил Андрей, - ты хочешь заказать что-нибудь другое? Всё-таки, эскарго – не самое привычное блюдо…

Юля не поморщилась и больше ничем своё возмущение не выдала. Сама виновата, надо было слушать, что ей предлагали, а не охотливо кивать, игнорируя на самом деле официанта и как самостоятельную личность, и как живое существо. Вот теперь и должна наслаждаться прекрасным вкусом улиток, чтоб их…

Лебедева никогда не стремилась вкушать экзотические для жителей Украины блюда. Она пробовала однажды жабьи лапы, но те, во-первых, были просто мясом, а не подозрительным наполнением своих раковин, да и по вкусу напоминали что-то среднее между курицей и рыбой. Но тогда приходилось подчиняться вкусовым предпочтением бизнесмена, с которым она вынуждена была ужинать, а вот сегодня можно было смело оттолкнуть от себя этих… моллюсков и сказать Андрею, что она есть не будет.

Но отступать на полпути Юля не собиралась. С трудом выцарапав из памяти кадр из какого-то фильма, где ели эту гадость – и показывали, как это правильно делать, - она с мягкой улыбкой взглянула сначала на Андрея, а потом на официанта.

- Спасибо, всё в порядке, - мягко промолвила она. – Я выбрала то, что хотела. Вы можете идти, - Юлия смерила быстрым взглядом официанта. – Мы желаем побыть наедине.

Тот спешно извинился и, кивнув, удалился на кухню, а Юля ещё раз с подозрением посмотрела на устрицы. Если её не подводила память, то есть их после красного вина – тоже отнюдь не лучшее занятие.

- Вкус будет не самым приятным, - подтвердил Андрей. – Может быть, закажешь что-нибудь другое?

- Нет, что ты, - она потянулась к тарелке, но рука словно сама по себе застыла на полпути. – Я действительно хотела…

- Юля, - он поймал её за запястье. – Прекрати. Ты их не хочешь. Я больше скажу: они тебе противны. Ну зачем притворяться любительницей экзотической кухни? – Андрей подался вперёд и прошептал ей на ухо: - Но если ты предпочитаешь попробовать блюдо, по мнению многих, являющееся мощным афродизиаком…

- Миф! – буркнула Лебедева, но с готовностью оттолкнула от себя тарелку. – Ладно. Посижу голодной. Устрицы – это не то, что я привыкла есть в нормальной жизни.

Яворский закатил глаза и самоуверенно придвинул к ней непонятно откуда появившуюся порцию медальонов из телятины.

- Помнится, ты всегда ненавидела морепродукты?

- Люди меняются, - вздохнула Юля.

- Но не ты.

- Я тоже меняюсь, - возразила Лебедева. – У меня другие цели, другая работа… - она ещё раз втянула носом воздух и сдалась. – Но всё те же вкусовые предпочтения. Спасибо. Я действительно терпеть не могу морепродукты.

Андрей, кажется, был доволен. Руку он так и не убрал, только теперь это выглядело не как попытка убедить её отказаться от устриц, а как интимный, преувеличенно нежный жест. Юля взглянула на пальцы, всё ещё едва ощутимо сжимающие её запястья, и язвительно отметила:

- Если ты хочешь, чтобы я что-нибудь съела, наверное, лучше меня всё же отпустить?

- Никаких проблем, - тут же убрал руку Андрей. – Всё это можно наверстать и позже, не так ли, дорогая?

Юля едва не спросила, зачем ему всё это – бессмысленные ухаживания, попытки понравиться ей, порадовать этим походом в ресторан. Она заставила себя сосредоточиться на еде, да и Андрей тоже, кажется, потерял желание разговаривать на ближайшие несколько минут. В абсолютном молчании они два или три раза пили вино, ели, не произнеся при этом, разумеется, ни слова, и даже какой-то авторский десерт, название которого ни Андрей, ни Юлия так и не смогли выговорить, тишину за их столиком не разрушил.

Когда принесли счёт, Лебедева упрямо потянулась к кошельку, но Андрей успел уже попросить у официанта рассчитаться картой. А потом, прежде чем она предложила вернуть потом часть расходов, расплатился.

Юле это не нравилось. Она предпочитала самостоятельность во всём, даже в оплате счетов в ресторане, тем более, что могла это позволить. Но устраивать концерт при официанте – плохой способ доказать свою взрослость и состоятельность, потому девушка промолчала, даже позволила открыть перед собой дверь, не делая никаких абсурдных заявлений о том, что сама способна это сделать, и уже на улице отметила:

- Я верну тебе часть денег.

- Не говори глупостей, - возразил Андрей. – Не стоит. Это действительно не катастрофично большая сумма. И я хорошо зарабатываю. Позволишь тебя подвезти, или мы будем идти до дома принципиально разными путями?

Отказываться было бы смешно – она и так пришла сюда сама, даром, что жили в одном подъезде, - и Юля согласно кивнула.

- Ладно, - произнесла она.

- Заодно и поговорим, - обрадовался Яворский. – А то весь вечер ты просидела, как рыба. Сердитая рыба.

- Дурацкое сравнение! – фыркнула Лебедева. – М-м-м… Ты подвезёшь меня домой на троллейбусе или на автобусе?

- Вообще-то планировал на авто, - Андрей кивнул на стоявшую в метрах двух или трёх машину. – Но если ты хочешь проехаться на троллейбусе в час пик…

Один из представителей общественного транспорта минуту назад проехал мимо них, забитый людьми.

- Как-нибудь в другой раз, - покачала головой Юля, невольно на эту вторую встречу соглашаясь. – сегодня и вправду лучше на машине.

Андрей не стал отказываться от джентльменского задела и открыл перед Юлей дверь. Для Лебедевой это было не в новинку на самом деле; она привыкла к уважительному поведению мужчин на работе, потому только сухо улыбнулась ему в качестве благодарности.

В дороге они тоже молчали, пока Андрей не остановился возле дома.

- Алина Петровна завтра же распустит о нас слух, - отметила вдруг Юля. – О каком-нибудь старом секрете, например, связывающем нас ещё с самого детства. Или с юности. О каком-нибудь рождённом и оставленном в детском доме ребёнке…

- Ну, глядя со стороны на твою реакцию, только это и можно подумать, - скривился Андрей. – Что ты до сих пор лелеешь ненависть в душе за то, что я оставил тебя в интересном положении и улетел в Голландию, да ещё и умудрился без вести пропасть.

- Вторая половина – чистая правда. А вот первая, Андрей, наглый домысел.

Яворский хохотнул.

- Ты точно не могла родить от меня ребёнка, - протянул он. – И оставить его где-нибудь в доме малютки.

- Потому что я – не такой человек, и обязательно протащила бы на себе это ярмо?

- Нет, Юля, - абсолютно серьёзно возразил он. – Потому что мы с тобой не спали.

Девушка не сдержалась и пнула его локтем в бок, а потом тоже расхохоталась, поддавшись чужому веселью. Надо было обидеться, заявить, что Андрей – редкостный хам, и в оскорблённых чувствах выпорхнуть из машины, а она заливалась смехом и всё никак не могла остановиться.

Позволив радостному настроению всё-таки охватить её, Юля даже не поняла, когда Андрей повернулся к ней, когда успел обнять, и когда, чёрт подери, она сама к нему потянулась. Этот поцелуй, впрочем, был первым взаимным – Юля не отталкивала его, даже в мыслях почему-то не возникло такое желание. И иллюзорное раздражение и отвращение разбилось о суровую реальность: она не могла его ненавидеть. Да что там! Юля даже не могла оставаться равнодушной.

Когда Лебедева заставила всё-таки себя отпрянуть от Андрея, было уже поздно. Будь он каким-нибудь остолопом, ничего не понимающим в женщинах – тогда ладно, сказала бы, что и сейчас не хотела оказаться так близко. Но Яворский, будь он трижды проклят, и так чувствовал себя прекрасным и неотразимым, а уж теперь и вовсе задерёт нос.

- Но этот факт, - прошептал он, - ещё не поздно исправить, Юля.

- Ты обо мне не самого высокого мнения, если считаешь, что за один ужин завоюешь моё сердце, а потом затащишь к себе в постель, - всё ещё со смехом в голосе ответила она, а потом заметила, что до сих пор сжимает воротник его рубашки, и поспешно разжала пальцы. – Всё это ничего не значит. Забудь.

- Но почему? – Андрей не позволил ей отпрянуть.

- Алина Петровна, если увидит, чем мы здесь занимается, устроит выговор. Прилюдно. Мне это не надо, пусти.

Андрей так и не убрал руки с её талии, и Юля обречённо вздохнула. Каждая пенсионерка в этом доме к завтрашнему дню со стопроцентной точностью будет знать, что они целовались. Ну и, разумеется, половина из них выставит свои версии прошлых отношений Андрея и Юли. Или они не знают об их знакомстве? В таком случае, обзовут её легкомысленной, непорядочной… И прочими отвратительными и не самыми цензурными на свете словами.

- Я ж не настаиваю на сегодняшнем дне, - пожал плечами Андрей. – Я просто не понимаю, почему двое людей, нравящихся друг другу и живущих, между прочим, в одной квартире, должны отталкивать друг друга.

- Ты мне не нравишься. Вот совсем, Яворский.

- Да-да, - кивнул он. – Совсем не нравлюсь. В тебе говорит твоё упорство, Юля. Ну мы ведь так хорошо общались!

- Ага. А потом ты уехал в Голландию и так мило забыл писать, звонить и сообщать о том, что жив!

- Значит, дело в этом? – Андрей опять не позволил ей уйти. – Ну извини. Дурак был. Этого больше никогда не повторится.

- Да пошёл ты! – искренне ответила Юля и, столкнув всё-таки его руку со своей талии, выскочила из автомобиля.

Ни одного шпиона – ни Алины Петровны, ни Надежды Матвеевны, - во дворе не наблюдалось. Юля облегчённо вздохнула и поспешила домой.

Во-первых, ей надо было покормить кошку, во-вторых, как-нибудь надежнее заделать эту чёртову дыру, а в-третьих…

Немножко порасстраиваться в ванной комнате.

Но одно Юля знала точно: она не сдастся.

По крайней мере, без боя.