Космическая лапа

9

— Ты имеешь в виду... — Холмотоп уставился на Еще-Варенья. — Несмотря на то что вы оба оказались в одном и том же месте и горели желанием вступить в схватку, случилось нечто, что этому помешало?

— В общем, да. Случилось несколько вещей... — сказал Еще-Варенья, задумчиво потирая нос. — То место, где мы с Одиночкой наткнулись друг на друга, называлось Глинистый Брод...

— Знаю. День хорошей ходьбы отсюда, — поспешно заметил Холмотоп.

— Да, я догадываюсь, что ты об этом знаешь, Почтальон, — сказал Еще-Варенья. — Так вот, когда мы оба одновременно оказались там, там шло какое-то празднество — забыл, какое именно. Но когда тамошний народ увидел, что Одиночка и я наконец-то встретились, они попросили нас отложить нашу схватку на следующий день, чтобы они могли сообщить всем своим друзьям и родственникам и те пришли бы посмотреть. Что ж, мы не могли поступить невежливо и сказать «нет»... Но о чем это я?

Еще-Варенья внезапно смолк на середине фразы и снова пристально посмотрел на Плоскопалого и Холмотопа.

— Болтаю тут неизвестно о чем, старый пустомеля, — сказал Еще-Варенья, — нет, чтобы подумать, что вы пришли сюда обсудить важное дело с Киркой-Лопатой. Что ж, я вас больше не задерживаю. Я приберегу свою историю на другой день.

— Нет у нас никаких дел. То есть никаких, которые не могли бы подождать, — быстро перебил его кузнец. — Рассказывай дальше свою историю. Я никогда ее раньше не слышал.

— Что ж, может быть, я действительно должен рассказать всем, что тогда случилось, — задумчиво произнес Еще-Варенья. — Хотя, по-моему, я пришел сюда рассказать эту историю Кирке-Лопате, она интереснее будет ему, чем у нас в горах. Я просто хотел сказать... о чем я говорил?

— Жители Глинистого Брода попросили тебя и Одиночку отложить поединок до следующего дня, — напомнил Холмотоп.

— А, да... так вот, как я уже сказал, произошло несколько вещей, из-за которых наш поединок не состоялся. — Еще-Варенья обвел всех взглядом, как-то странно еще раз задержав его на лице Билла. — Можно сказать, по одной на каждого из нас. Видите ли, раз уж нам приходилось все равно ждать до завтра, не было причин, чтобы не принять участия в вечеринке накануне ночью. Так что народ Глинистого Брода устроил нам восторженный прием. В общем, вскоре мы с Одиночкой вышли прогуляться, и у нас появилась возможность спокойно поговорить. Вы же знаете, как это бывает, когда встречаешь кого-нибудь, с кем есть о чем поболтать...

Еще-Варенья посмотрел на Плоскопалого и Холмотопа. Кузнец и Почтальон кивнули со всей серьезностью посвященных профессионалов каждый в своем деле.

— Мы немного поговорили, — продолжал Еще-Варенья. — Даже довольно хорошо узнали друг друга. Наконец отправились отдыхать; естественно, каждый из нас думал о предстоящем назавтра поединке.

— Естественно, — прогрохотал Плоскопалый.

— Но потом случилось это, — сказал Еще-Варенья.

Он грустно посмотрел на Холмотопа и Плоскопалого, а затем его взгляд вновь безотчетно встретился со взглядом Билла.

— Что? — спросил Холмотоп.

— Вы не поверите, — сказал Еще-Варенья, глядя на Билла, — что после того, как я расстался с Одиночкой — уже, конечно, была кромешная ночь — и возвращался назад на постоялый двор, я наткнулся на неизвестного, который сообщил мне, что только что умерла моя родная бабушка — здесь, в Мокром Носу!

— Твоя бабушка? — начал Плоскопалый, озадаченно морща нос. — Но я думал...

— Ну, конечно, — спокойно продолжал Еще-Варенья, не обращая внимания на кузнеца и не отрывая взгляда от Билла, — ни один нормальный человек не мог бы и подумать о том, чтобы добраться оттуда, где я был, сюда, в Мокрый Нос, отдать последние почести бабушке и успеть обратно к поединку на следующий день. Ни один нормальный, как я уже сказал. Но в те дни я был в чрезвычайно хорошей форме, и я не колебался ни минуты. Я отправился в путь.

— Но твоя бабушка... — попытался снова начать Плоскопалый.

Еще-Варенья снова спокойно прервал его.

— ...как оказалось, конечно, вовсе не умерла, — сказал Еще-Варенья, все еще глядя на Билла. — Как вы знаете, она дожила до ста десяти лет. Это были сплетни, которые этот странный тип подхватил и передал дальше. И, конечно, когда он говорил мне об этом, было так темно, что я даже не знаю, как он выглядел. Я никогда не смог его найти.

— Могу поспорить, ему повезло! — пробормотал Плоскопалый. — Значит, ты потратил время на дорогу домой и не успел вовремя обратно на поединок? Так, Еще-Варенья?

— Не совсем, — сказал Еще-Варенья. — Как я сказал, в то время я был в великолепной форме. Как только я узнал правду, я тут же повернулся и отправился назад в предгорья. И я успел. Я вернулся в Глинистый Брод, когда только забрезжил рассвет. Но когда я добрался до двери постоялого двора, я упал без чувств. Всем было ясно, что после такого путешествия я не в состоянии драться.

— Истинная правда, — сказал Холмотоп с рассудительностью опытного путешественника.

— Так вот почему ты не стал драться с Одиночкой? — вставил Плоскопалый.

— Ну... и да, и нет, — мягко сказал Еще-Варенья. — Видите ли, с ним тоже произошла забавная вещь, как я обнаружил после того, как проснулся. Когда Одиночка возвращался на постоялый двор прошлой ночью, после разговора со мной — я уже говорил, как тогда было темно...

— Говорил, — согласился Плоскопалый.

— Так вот, было темно, — сказал Еще-Варенья, — Одиночка не заметил яму, шагнул прямо в нее и вывихнул ногу. Думаю, даже сломал, хотя трудно сказать: у него были очень мускулистые ноги. Конечно, — неодобрительно добавил Еще-Варенья, бросив взгляд на Плоскопалого и Холмотопа, — никто бы не назвал Одиночку лжецом, если бы он сказал, что сломал ногу.

— Ха! — проворчал Холмотоп. — Это уж точно!

— И конечно, — мягко добавил Еще-Варенья, — никто бы и не подумал усомниться в моих словах, что я действительно столкнулся с кем-то в темноте и узнал ложный слух о том, что моя бабушка якобы умерла.

— Пусть бы только попробовали! — прорычал Плоскопалый. — Хотел бы я это видеть!

— Так или иначе, — подытожил Еще-Варенья, вновь переводя взгляд на Билла, — после случившегося ни Одиночка, ни я были не в состоянии драться. И так уж получилось, что больше мы никогда не встречались. Хотя я слышал, что он до сих пор живет где-то в горах.

— Наверняка он жив, — сказал Холмотоп. — И теперь, наверное, говорит, что он изношенная старая развалина. Он — старая развалина! — Холмотоп снова что-то недоверчиво проворчал.

— Не стоит делать поспешных выводов, Почтальон, — мягко перебил его Еще-Варенья. — Вы, молодые, в расцвете сил, не знаете, что это такое, когда твои кости начинают скрипеть и стонать. Что ж, некоторые могли бы, посмотрев на меня, подумать, что во мне осталась по крайней мере тень моей прежней силы. Но я вам говорю, если бы не кулинарное искусство моей дочери — а мой желудок теперь настолько слаб, что я не могу переварить ничего другого, — я бы давно уже был мертв. Вы можете и не поверить, что Одиночку подкосили его собственные годы, но старый увалень вроде меня знает лучше.

Холмотоп что-то пробормотал, недостаточно громко или недостаточно скептически, чтобы это прозвучало как явный вызов утверждению хозяина гостиницы.

— Ну вот, Кирка-Лопата, — грустно сказал Еще-Варенья, поворачиваясь к Биллу. — Эта моя история о том, как я имел шанс сразиться с Одиночкой и упустил его — хотя и не по своей вине, — занимала мои мысли уже много дней. Я решил, что должен рассказать ее тебе, чтобы это могло стать для тебя предостережением. Я знаю, ты с трудом можешь дождаться поединка с Костоломом, так же как и я когда-то не мог дождаться поединка с Одиночкой. Но события, о которых ты даже не предполагаешь, могут помешать самому многообещающему поединку в мире.

Он тяжело вздохнул, очевидно вспоминая Глинистый Брод.

— Я хотел тебя предостеречь, — продолжал он. — Может произойти что-то, что поставит под угрозу твой поединок с Костоломом. Но если так случится, тебе нужно только позвать Еще-Варенья, и он постарается сделать все, что в его немощных силах, чтобы помочь. Потому что твоя победа над Костоломом очень много для меня значит.

— Много значит? — озадаченно сказал Билл. — Почему именно для тебя?

— Из-за моего нежного желудка, — сказал Еще-Варенья, поглаживая себя по брюху. — О, я знаю, некоторые в Мокром Носу считают, что я поступаю вопреки традициям, не давая забрать мою дочь в Разбойничью Долину. Но если Костолом заберет ее, кто будет готовить еду бедному старому отцу? Я не могу отправиться туда вместе с ней и превратиться в разбойника, пока я жив, даже если мои старые кости выдержат все лишения. С другой стороны, если он поступит так, как хочет она, и поселится здесь, в Мокром Носу, я знаю, что мне всегда найдется место за их столом. Или, может быть, он даже захочет держать гостиницу вместе со мной. Так что, если ты вдруг окажешься в ситуации, когда тебе придется думать о том, чтобы не сражаться с Костоломом — ради него, конечно, — остановись и подумай о старом Еще-Варенья и посмотри, не на пользу ли это тебе!

Он закрыл глаза, нежно похлопал себя по объемистому брюху и замолчал. Билл, окончательно сбитый с толку, уставился на него.

— Ладно, Кирка-Лопата! — раздался голос кузнеца.

Билл повернулся и обнаружил, что Плоскопалый склонился над ним с кожаным шнуром в громадных лапах.

— Вытяни руку, — прогремел дилбианин, — и я сниму с тебя мерку для твоих маленьких меча и щита — хотя для тебя они должны быть...

В голове у Билла все перемешалось задолго до того, как Еще-Варенья закончил свой рассказ. Его удивляли странные взгляды, которые бросал на него грузный дилбианин, пока рассказывал свою историю о том, как он едва не сразился с чемпионом гор, Одиночкой. Еще-Варенья явно хотел что-то ему сообщить. Но что? Билл пытался как-то связать историю о несостоявшемся поединке с тем, что говорила ему прошлым вечером Анита Лайм. Может быть, организовать селян с целью бросить вызов разбойникам было важнее, чем он думал. С другой стороны, Еще-Варенья откровенно предлагал себя в союзники. Анита советовала ему привлечь на свою сторону кузнеца. Но каким образом? Плоскопалый явно был не слишком высокого мнения о Коротышках. Кузнец вряд ли согласился бы принять в качестве лидера кого-либо, кто не производил на него впечатления, а какое впечатление мог произвести на него Билл — внешне, по крайней мере? Биллу было не сообразить, в чем он мог бы сравниться с кем-нибудь из громадных мужчин-дилбиан. Явно не в беге, и не в прыжках, и не...

Размышления Билла оборвались на середине. Фрагмент полученной под гипнозом информации об уровне дилбианской науки и техники, застрявший где-то в голове, внезапно начал требовать внимания. Дилбиане, вспомнил он, никогда не слышали о полиспасте* [Полиспаст (от греч. polyspastos — натягиваемый многими веревками) — грузоподъемное устройство, состоящее из системы подвижных и неподвижных блоков, огибаемых канатом или цепью. Полиспаст позволяет получить выигрыш в силе.]. Он повернулся к кузнецу и, воспользовавшись возникшей на долю секунды паузой в споре между ним и Холмотопом, вставил несколько слов от себя.

— Так ты не слишком высоко меня ставишь? — сказал он.

Внимание обоих дилбиан вновь обратилось к нему. Кузнец разразился внезапным громоподобным смехом.

— Я вовсе не хочу тебя обидеть, Кирка-Лопата, — сказал он, смеясь. — Но ты же не думаешь, что я считаю тебя равным настоящему взрослому мужчине?

— Что ж, нет, — отпарировал Билл, растягивая слова. — Я, честно говоря, надеялся, что ты считаешь меня чем-то лучшим, чем настоящий мужчина — такой, как ты, например!

Кузнец уставился на него. На какое-то мгновение Биллу показалось, что его слова оказались чересчур дерзкими и оскорбительными, что, впрочем, как сообщалось в гипноинформации, считалось обычным в разговорах между дилбианами. Затем тишину нарушил Холмотоп, в свою очередь разразившись громким торжествующим хохотом.

— Хо, хо, хо! — прорычал Холмотоп, нанося кузнецу могучий шлепок между лопаток. — Как тебе это нравится? Я же тебе говорил! А ты думал, он такой же нежный и слабый, как какое-то комнатное животное!

Хлопок по спине, который, вероятно, расколол бы Билла надвое, вместе со словами Холмотопа, похоже, вывел кузнеца из столбняка, в который повергли его слова Билла.

— Ты? — недоверчиво сказал он. — Лучше меня?

— Что ж, нам вовсе незачем драться, чтобы это выяснить, — сказал Билл со всем безразличием, какое только был в состоянии изобразить. — Я полагаю, ты считаешь, что можешь поднять что-нибудь достаточно тяжелое?

— Я? Поднять? — Хриплый голос Плоскопалого почти застрял у него в горле от изумления, смешанного с яростью. — Да я могу поднять в двадцать раз больше, чем ты, Коротышка!

— Я так не думаю, — спокойно сказал Билл.

— Да ты, ты... — прорычал кузнец, угрожающе сжимая громадный мохнатый кулак. Холмотоп вклинился плечом между ним и Биллом. — Ты действительно хочешь... — Плоскопалый терял дар речи. — Ты хочешь попытаться превзойти меня?

На Билла внезапно нашло вдохновение, подкрепленное тем фактом, что дилбиане строго соблюдали букву закона, но весьма свободно обходились с его духом.

— Конечно, — осуждающе сказал Билл, заимствуя кое-что из манеры Еще-Варенья, — я всего лишь Коротышка и у меня никогда не хватит смелости предположить, что я мог бы превзойти тебя в поднятии тяжестей. Но я мог бы это сделать, если нужно, и я готов это доказать, сдвинув с места что-нибудь, чего ты сдвинуть не сможешь!

Плоскопалый снова уставился на него.

— Да он попросту болен! — приглушенным голосом сказал кузнец, поворачиваясь к Холмотопу. — Несчастный парнишка окончательно спятил!

— Ты так думаешь? — самодовольно спросил Холмотоп. — Давай пойдем в твою кузницу, возьмем что-нибудь потяжелее и выясним!

— Э... не прямо сейчас, — поспешно сказал Билл. — Мне нужно сначала кое-что сделать. Как насчет сразу после обеда?

— Меня устраивает... — сказал кузнец, качая головой и все еще как-то странно глядя на Билла, словно тот стал жертвой некоей непонятной болезни. — После обеда будет в самый раз, Кирка-Лопата. Приходи в кузницу и найдешь меня там. А теперь вытяни руку.

Качая головой, он начал измерять Билла, отмечая снятые мерки узлами на шнуре. Потом, не говоря ни слова, повернулся и вышел.

— Не беспокойся ни о чем, Кирка-Лопата! — ободряюще сказал Холмотоп, направляясь к дверям следом за кузнецом. — Я иду рассказать об этом всем. Надеюсь, вся деревня придет посмотреть и все, кто будет достаточно близко, чтобы добраться сюда к середине дня.

Он вышел. Дверь захлопнулась за ним, и Билл обнаружил, что остался наедине с Еще-Варенья, который, казалось, заснул на своей скамье. Он тихо повернулся и направился обратно в заднее помещение Представительства.

Билл не терял времени зря — даже несмотря на предстоящее соревнование по поднятию тяжестей с кузнецом. Он сразу же направился в комнату связи, снял панель управления и приступил к проверке компонентов оборудования, одна за другой.

Разборка и проверка требовали времени. Билл слегка вспотел, тянулись минуты, а маленькие кварцевые окошечки на каждом из блоков, которые он проверял, оставались, неповрежденными. Он вспотел еще больше, когда наконец проверил все и не обнаружил ни одного неисправного блока. Оставалось только одно место, куда еще имело смысл взглянуть.

Как можно быстрее он вновь собрал блоки оборудования и поставил панель на место. Затем начал проверять силовой кабель на стене позади панели.

Поиски направили его из комнаты в коридор и в конце концов привели в помещение в задней части Представительства, заполненное блоками питания. Кабели следовали к так называемому вечному батарейному модулю. Такой модуль вряд ли мог отказать или исчерпать запас энергии за обычное время существования проекта, подобного этому, в Мокром Носу, а судя по полученной Биллом информации, проект продолжался менее трех лет. Но когда он подошел ближе к батарейному модулю, он понял, почему не работает оборудование связи.

Силовой кабель, ведший к оборудованию связи, был отсоединен от разъемов батарейного модуля.

Он не был откручен или оторван. Кто-то воспользовался механическим гаечным ключом, чтобы отвернуть плотно завинченные гайки на разъемах.

...Но ни один дилбианин не знал, как пользоваться механическим гаечным ключом, даже если бы понял, для чего предназначен этот инструмент.

Билл поспешно отыскал гаечный ключ на полке с инструментами в помещении, оборудованном под мастерскую. Там были не только ручные инструменты, но лазерный сварочный аппарат и программируемый универсальный токарный станок. С помощью ключа он снова подсоединил силовой кабель и побежал обратно в комнату связи. На этот раз, когда он сел перед панелью управления и включил аппаратуру, перед ним янтарным светом вспыхнула лампочка, сигнализируя о готовности. Секунду спустя из сетки громкоговорителя над головой послышался механический компьютерный голос, слегка нарушенный помехами.

— Станция МРК-3. Станция МРК-3... — произнес голос. — Говорит Наблюдательный Пост 49. Повторяю, это Наблюдательный Пост 49. Принимаю ваш сигнал, станция МРК-3. Принимаю ваш сигнал. Это Представитель в селении Мокрый Нос, Дилбия?

— Наблюдательный Пост 49, это станция МРК-3, — ответил Билл в микрофон, расположенный перед ним на панели. — Это Представительство в сселении Мокрый Нос, Дилбия. Но я не Представитель. Повторяю, я не Представитель. Я стажер Уильям Уолтхэм, прибыл в это Представительство только вчера. Другой здешний стажер в данный момент недоступен, а Представитель, насколько я понимаю, сейчас находится за пределами планеты ввиду необходимости оказания ему медицинской помощи из-за перелома ноги. Не могли бы вы найти его? Я бы хотел с ним поговорить. Если его не удастся найти, не могли бы вы соединить меня с вышестоящим начальством? Не могли бы вы соединить меня с Представителем или кем-либо из начальства? Прием, Наблюдательный Пост 49.

— Говорит Наблюдательный Пост 49. Говорит Наблюдательный Пост 49. Ваше сообщение принято, станция МРК-3, стажер Уильям Уолтхэм. Мы можем передать ваше сообщение только на госпитальный корабль «Лаар». Повторяю, сообщение с вашего передатчика может быть передано только на корабль «Лаар». Ждите. Повторяю, ждите. Мы передаем ваш вызов на госпитальный корабль «Лаар».

Голос над головой смолк. Билл откинулся на спинку кресла и стал ждать.

— Станция МРК-3, селение Мокрый Нос, Дилбия, стажер Уильям Уолтхэм, говорит госпитальный корабль «Лаар», Центр Информации, ваш вызов для пациента Лейфа Гринтри принят. Говорит госпитальный корабль «Лаар»... — Фраза повторилась несколько раз. Затем голос продолжил: — Вы слушаете, Уильям Уолтхэм на станции МРК-3?

— Говорит стажер Уильям Уолтхэм со станции МРК-3, — ответил Билл. — Слышу вас хорошо, госпитальный корабль «Лаар», Центр Информации. Продолжайте.

— Говорит компьютер Центра Информации госпитального корабля «Лаар». Отвечаю за пациента Лейфа Гринтри.

— Могу я поговорить с самим мистером Гринтри? — спросил Билл.

Последовала более длительная, чем обычно, пауза, прежде чем компьютер ответил снова.

— Пациент Гринтри, — объявил он, — в настоящее время не может говорить. Повторяю, пациент не может говорить. Вы можете говорить с компьютером, который в настоящий момент обращается к вам.

— Но мне необходимо поговорить с ним, — запротестовал Билл. — Если я не могу поговорить с ним лично, не могли бы вы передать мой вызов вышестоящему начальнику?

— Пациент Гринтри не может говорить, — повторил голос после обычной паузы. — Я не уполномочен передавать ваш вызов кому-либо еще. Вы можете говорить с компьютером, который в настоящий момент обращается к вам.

— Слушай, ты, компьютер! — в отчаянии сказал Билл. — Послушай меня. Это срочно. Срочно! Мэйдэй! Срочно! Отклонись от своей нормальной программы и немедленно соедини меня с моим ближайшим начальником. Если ты не можешь соединить меня с моим ближайшим начальником, соедини меня с любым другим человеком на борту госпитального корабля! Повторяю, это срочно! Отклонись от обычной программы!

Снова последовала пауза дольше обычной. Затем вновь ответил голос компьютера:

— Отказ. Сожалею, но ответ отрицательный. Это военный корабль. Я не могу отклониться от программы без распоряжения уполномоченного на то лица. Вы не обладаете такими полномочиями. Следовательно, я не могу отклониться от программы. Я не могу позволить вам говорить с пациентом Гринтри. Если вы желаете, я могу сообщить вам последние данные о состоянии пациента Гринтри. Это все.

Стиснув зубы, Билл уставился на передатчик. Как и любого стажера, его учили пользоваться подобного рода аппаратурой. Но ему, естественно, пока не сообщили о местных кодах и процедурах привилегированного доступа. В обычных обстоятельствах эту информацию он должен был получить от самого Представителя. Он оказался в положении человека, который снимает телефонную трубку и обнаруживает, что соединен с автоответчиком, тупо повторяющим одно и то же записанное сообщение.

— Ладно, — наконец устало сказал он. — Скажи мне, как себя чувствует Представитель Гринтри и как скоро он сможет снова приступить к исполнению своих обязанностей.

Он подождал ответа.

— Состояние пациента Гринтри оценивается как хорошее, — сказала машина. — Период его госпитализации остается неопределенным. У меня нет информации о том, когда он сможет вернуться к исполнению своих обязанностей. Это вся информация, которую я могу сообщить вам об этом пациенте.

— Принято, — мрачно сказал Билл. — Конец связи.

— Конец связи, станция МРК-3, — ответил громкоговоритель.

Наступила тишина.

Механическим движением Билл протянул руку и, выключив питание передатчика, остался сидеть, тупо глядя на погасшие лампочки. Подозрение, впервые возникшее у него вчера, когда, прибыв в селение, он обнаружил пустое Представительство, теперь подтвердилось и приобрело практическую определенность.

Что-то на Дилбии пошло не так, в особенности в ближайших окрестностях селения Мокрый Нос; по этой причине он оказался в весьма затруднительном положении, причем во многих отношениях. Если бы у него было время тщательно проверить аппаратуру связи сразу же по прибытии, он бы никогда не покинул Представительство, не разобравшись предварительно в ситуации и не ввязываясь в местные дела.

Силовой кабель, отсоединенный руками либо гемноида, либо человека, держал его в неведении о том, что фактически он находится в изоляции — достаточно долго для того, чтобы вляпаться в историю. Как теперь выяснилось, он был отрезан от какой-либо помощи извне, отрезан даже от своего непосредственного начальника, Гринтри, и ему угрожал не только хорошо обученный и опытный вражеский агент, но и перспектива поединка, означавшего столь же неизбежную смерть, как если бы он шагнул вниз с одной из отвесных скал, окружавших Разбойничью Долину.

Одно можно было сказать с определенностью. Каковы бы ни были другие цели тех, кто спланировал эту ситуацию, его собственная смерть была частью общего плана. Если бы он остался в живых и мог рассказать о том, что с ним случилось, это разрушило бы тщательно составленные планы. Возможно, была запланирована и смерть Аниты, по той же самой причине.

Он, в сущности, стоял перед лицом неизбежной смерти, в ситуации, в которой были замешаны неизвестные инопланетяне, на планете, к условиям которой он не был подготовлен; и он был предоставлен самому себе, наедине с инструментами и аппаратурой. Начиная с этого момента, он должен был спасать свою жизнь всеми возможными способами и без какой-либо помощи из-за пределов планеты.

...Что практически означало отказ от любых правил.