Кот

Глава двадцатая. В ЛОНДОН

Лондон — город влажный, как первые месяцы любви. Поэтому первое, что сделал Егор, ступив на славную землю Льюиса Кэрролла, — приобрел большой автоматический зонт. Королев купил себе коробку ирландских презервативов (на всякий случай) и большой флакон настоящего английского одеколона.

Что касается эфемерного, наш магнат предпочитал всем новомодным запахам старый добрый «Виндзорский лес» (так он его сам называл) — в восемнадцатом веке одеколон этот сочинили специально по заказу одного британского короля, и сие обстоятельство нравилось Королеву не меньше, чем сам аромат.

В Москве любимый парфюм было не найти, поэтому первое, что обычно делал Королев, прилетая в Соединенное Королевство, — покупал большой новый флакон и тут же обильно орошал себя неповторимым продуктом под обалдевшими взорами внешне сдержанных англичан.

Россель ничего не купил. Прямо из аэропорта он уехал в город один, ему не терпелось потрогать руками новое дорогое оружие: Королев выделил Феликсу деньги и взял его с собой в Лондон — приобрести несколько старинных сабель, рапир, шпаг и мечей для коллекции. При фехтовальном зале Королева был небольшой музей старинного оружия и экипировки. На этот музейчик Королев денег не жалел.

Появлению эксцентричной парочки бизнесменов и учителя фехтования в древней столице Королевства предшествовали некоторые события в далекой Московии.

Узнаем. Но сперва — небольшое отступление. Марк Карабан любил посудачить насчет морских свинок, всегда много о них говорил и, похоже, все на свете мог сравнить с жизнью этих прикольных зверушек. Как-то он рассказал, что его Пигги чувствует запах травы, которую ей несут, еще до того, как эта трава появилась в квартире. Нетерпеливый зверек начинает пищать, суетиться, произносить этакое утробное бульканье, как-то по-особому курлыкать, словно клин журавлей. Интересный нюх, своеобразный.

Так вот. Раз в году Королев чувствовал себя морской свинкой. Он физически улавливал приближение весны, когда грязный снег, подобно квартирной двери, еще не пропускал девственный запах травы. Внутри у магната все клокотало и булькало. Глядя вокруг, он чувствовал, как под тяжелыми шубами вызревают нежные цветы юной девичьей плоти. И в такие моменты он почти курлыкал, сам едва ли не превращаясь в журавлиный клин. «Как символично, что именно весной воскресает желание любить», — вычурно думал Королев. И грустил, вспоминая жену.

Кроме весны, в тот период, о котором идет речь, Королева терзали сомнения. Ему был симпатичен Егор, но не нравилось его желание срочно жениться. Королев чувствовал в этом надрыв. К тому же ему показалось, что перед самым отъездом из Москвы Саша как-то переменила отношение к Мельникову.

Интуиция подсказывала бизнесмену, что для его дочери и Егора не все еще в целом потеряно. А интуиция была у Королева вещью авторитетной. Несколько дней он размышлял, как расстроить нелепую свадьбу Егора, и неожиданно решение само пришло в руки, будто по волшебству. Он получил мейл от лондонского партнера с приглашением приехать по поводу выгодного контракта. Велел напечатать и отправить ответ. Получил ответ на ответ. Сделал несколько звонков в Лондон. Не застав никого ни в офисе, ни по коммуникатору, не стал ничего уточнять и набрал номер Принцессы.

— Санька звонила, жаловалась, что скучает там по тебе, — победно сообщил Королев.

— По Коту, — нейтрально поправил Егор.

— Да нет, милый мой, по тебе, по Егору Ф. Мельникову. Сама сказала. А еще она поняла что-то важное, но это ее не пугает, она уверена, что ты с этим справишься. Моя Принцесса — умная девочка, гораздо умнее меня. Она упоминала какой-то разговор в пустой комнате. Ты что-нибудь понимаешь? Я нет.

— Кажется, догадываюсь…

— Ну, и о чем речь?

— Долгая история.

— Ладно. Не хочешь — не говори. Твое право. Но это все было так, к слову. Теперь о главном: у нас с тобой срочные и неотложные дела в Лондоне, надо кое с кем повидаться. Никакой свиты, журналистов и шума — только охрана. Крайне герметичная ситуация. Твое присутствие обязательно. Речь идет о контракте. Вылетаем вечером, билеты у меня, загранпаспорт с визой на твое имя — тоже. Надеюсь, невеста твоя не слишком расстроится? Ничего, вернешься и женишься. Может, это у нас последняя операция. Через час-полтора жду у себя в офисе. Отчалим отсюда. Если что нужно или забудешь, купим по дороге. Все. Жду. Да, и не забудь покет-ком. И коммуникатор. Это все. Ладно?

— Ну… ладно.

— Вот и отлично.

Из аэропорта покатили в отель.

Остановились в Мэйфере.

Гостиница была маленькая, но уютная, для особо важных персон. Называлась весело — «Хампти». Королев постоянно там останавливался, его любили и уважали управляющие и персонал.

Дело в том, что этот отель более чем наполовину принадлежал Королеву. Когда-то, в тяжелые для заведения времена, Королев спас от банкротства его хозяев. Хорошенько подумав, те предложили благодетелю купить отель, а сами попросились в управляющие. Королев пытался им помочь, одолжить денег, но братья Твидл проявили настойчивость — толстячки больше не чувствовали себя бизнесменами.

Кроме чудесных викторианских номеров, холлов и коридоров, в гостинице располагались бар «Сумасшедшее чаепитие» и ресторан «Белая королева», оформленный в строгом шахматном стиле: черные и белые столы на соответствующих квадратах пола, черные и белые официанты в черной и белой одежде, черные и белые приборы и даже некоторые напитки и блюда.

Бар же, несмотря на сумрачность освещения, был веселым, почти детским, со смешными цветными картинками по темно-зеленому штофу стен, заключенному в рамки дубовых панелей: белые кролики, живые чашки и чайники, коротышки в высоких шляпах, смешное яйцо с лицом. В баре неизменно пахло «эрл грэем», бергамотом и еще чем-то немыслимо вкусным.

Когда полненькие обаятельные управляющие показывали Егору после обеда отель, Королев подмигивал и кивал головой, одобряя внимание.

А заглядеться было на что: линии внутренней отделки отеля были плавными, закругленными, детали словно перетекали друг в друга — витая лестница струилась в овальный холл, перила сливались с балкой на потолке, такое впечатление, что помещения (за исключением комнат) совсем не имели углов. Егору казалось, что он находится внутри огромного обжитого яйца. Твидлы заметили, какое впечатление произвел их отель на нового гостя. Им было приятно.

Королеву нравились пожилые братья-близнецы по фамилии Твидл, они были настоящие англичане и содержали гостиницу в образцовом порядке; довольно часто в свои приезды сюда магнат сиживал то с одним, то с другим весельчаком в холле или баре за чашечкой чая или кружкой доброго эля и неторопливо беседовал о монархии и футболе.

Королев любил Лондон, а этот отель и был воплощением Лондона в самом волшебном смысле. В каждый приезд Королева Твидлы с гордостью сообщали дорогому гостю, что недавно к ним наведывался сам доктор Доджсон. Королев неизменно кивал со значительным видом и оттопыривал нижнюю губу, как будто лично знал упомянутого господина, уважал выдающиеся способности доктора и понимал ценность его визита сюда.

Пообедав и осмотрев отель, Королев и Егор отдохнули, переоделись в свободное и светлое, почти летнее, и отправились в колледж к Принцессе. Как раз через час у нее должны были кончиться занятия.

— Вы представляете? Она сказала, что русская литература почти целиком вышла из французской, поскольку с самого начала девятнадцатого века было крайне сильно влияние французской культуры на нас. По причине Великой Французской революции. И что сам Пушкин этого не избежал. Она говорила это с большим раздражением, но не сомневаясь. И не реагируя на мою реплику о том, что Пушкин прекрасно читал по-английски. Мол, все наиболее образованные люди предпочитали говорить по-французски, вслед за этими буржуазными гувернерами. И могло ли это не сыграть роковой и решающей роли! Но если бы не беспринципность и наглость французов, значительно раньше свое мощное влияние на Россию могла оказать Англия, что и происходило до тех самых пор, пока эти лягушатники с бесцеремонностью простолюдинов не перехватили инициативу. Вам, дескать, это должно быть знакомо, в семнадцатом году власть в России захватили бывшие слуги, и даже не слуги, а дворовые бездельники, жулики, хамы и пьяницы, которые вдруг оказались сильней и активней хозяев, невоспитанные и невежественные победили благородных, но слабых. Так вот. Это французские гувернеры подточили изнутри иммунитет аристократов.

— Неужели она все это прямо так и сказала? — Королев собрал вилочкой с блюдца последние сладкие крошки.

— Ну почти. Кое-что я добавила от себя. Но ее колбасило страшно. Видно, она очень любит английский язык и терпеть не может французов.

— Вот это скорее. Потому что всем известно, что всякий сброд лез в Россию из Франции до тысяча семьсот восемьдесят девятого года, всякие парикмахеры, актеры, дезертиры, которые выдавали себя за учителей, а после революции — их революции — стали приезжать эмигранты-аристократы. Так что французов не ругать надо, им надо спасибо сказать, вечное же английское пренебрежение к ним, да и к России тоже, которого ты тут нахваталась, идет от снобизма и исчисляется веками… Нет, это же надо! Как будто у нас своего пути и быть не могло: или Англия, или Франция! Тупоголовый этноцентризм!..

— За что это «спасибо», папа?!.. И кому? Может быть, аббату Николя, за то что он вырастил в своем пансионе всю эту декабристскую шушеру?! Или за то, что он подарил России главного жандарма Бенкендорфа? Слава богу, Пушкин избежал этого котла. Его ведь тоже хотели пристроить в иезуитские ясли!.. Вот было бы смешно!..

— Ну ладно, ладно… Раскричалась. Сейчас весь Лондон сбежится. Их овсянкой не корми, дай над русскими поглумиться. — Королев откинулся на спинку стула и вытер полные губы салфеткой.

Принцесса смущенно умолкла и исподлобья взглянула на Егора, ковыряя ложечкой подтаявшее мороженое с черникой. Егор молчал и все время убегал глазами. Ему не елось и не пилось. И он почти не вслушивался в слова Королева и Саши. До сих пор Егор был в жестоком шоке от встречи с Принцессой. Когда она вышла из колледжа, Мельникову захотелось прыгнуть в машину, умчаться в отель, закрыться в комнате, залезть в угол, за кровать, и скулить долго и тихо, от кайфа и счастья. Это вполне объяснимо: когда Принцесса вышла на крыльцо колледжа, он увидел, что волосы у нее теперь пепельно-серые, в точности как у него самого.

Принцесса несколько раз пыталась поймать его взгляд, но Мельников был настороже. Королев чувствовал напряжение и ждал случая смыться.

Саша не была уверена, хочет ли она именно сейчас остаться с Егором наедине.

Королев подозвал официанта и расплатился за чай, минералку и прочее. Егор собрался было подняться, но Королев опустил ладонь ему на плечо и почти вдавил парня в стул.

— Мне нужно съездить по делам. Одному. Завтра ты мне понадобишься, будет важный денек. А сегодня погуляйте, пообщайтесь. Наверняка вам есть чем заняться. Танцы-шманцы…

— Да, но… — попытались одновременно возразить пунцово смущенные Егор и Принцесса.

— Никаких «но». В конце концов, могут у меня быть в Лондоне личные дела? Или нет?

Весело подмигнув телохранителю Принцессы — гор осторожно сидела за соседним столиком и натянуто улыбалась, опасаясь раздавить хрупкий стул и что-нибудь ненароком задеть, — и напевая что-то легкое, Королев быстро упорхнул из кафе. Егор проводил его удивленным взглядом, незаметно ухмыльнулся и остался молча сидеть, не решаясь поднять глаза на Принцессу. Саша тоже проводила отца взглядом и теперь, улыбаясь, смотрела в упор на Егора.

Усаживаясь в такси, Королев по-детски радовался тому, как ловко все обустроил. Он назвал водителю адрес и почувствовал физически, что хочет приехать как можно скорее.