Небытие. Ковен

Глава четвёртая. Nauthiz

Кентурию Бордаху спасительный сон пришёл лишь под утро. Орку показалось, что стоило лишь на мгновение смежить веки, как кто-то стал интенсивно трясти его за плечо.

Он вслепую отмахнулся от назойливой помехи. Грохот падения был заглушён чьими-то ругательствами. От недосыпа голова плохо соображала, в шатре царил полумрак и холод. Очаг погас давно, даже угли не светились.

– Кентурий! Просыпайся, беда… – хриплый голос шамана, нагнувшегося над Бордахом, вкупе с невыносимой вонью из его рта окончательно отогнали сон. Чёрный сел, оглушительно чихнув, от чего нога вновь взорвалась болью.

– Ааа! Отродье самки фарагнга! Что случилось, шаман?!

– Убийство, кентурий! Серрагха убили…

– Чтооо!!! – взревел разъярённый кентурий, – проклятый наёмник, чтоб его духи за яйца подвесили! Коня мне! Сам не дойду… И… фанку дай… – тяжело дыша кентурий поднялся с подстилки и, хромая, вышел на воздух.

Здесь было намного светлее. Солнце ещё только пыталось показать край диска над пустынным горизонтом. Из-за шатра показался семенящий шаман, ведущий одной рукой за повод кобылу Бордаха, другую прижимая к левой половине лица, с укоризной посматривая на кентурия.

Приглядевшись, Чёрный орк заметил у шамана наливающийся на левой половине лица здоровенный синяк. Значит это его он приложил спросонья.

– Свою тоже седлай, Зохард. И сумку свою прихвати, чую, непросто всё с этим убийством…

У шатра Серрагха собралась большая толпа наёмников, гудящая, словно рой диких пчёл. С появлением кентурия, к которому присоединились четыре орка-охранника, галдёж стих и недовольно порыкивающие степняки расступились.

Наёмники славились своей вольницей, но авторитет Бордаха, а, самое главное, его тяжёлый нрав заставлял если уж не уважать, то побаиваться кентурия точно.

Место ночного происшествия степняки не тронули. Окоченевший труп Серрагха, лежащий ничком в луже собственной крови, Смотритель, белой скомканной тряпкой застывший неподалёку от своего убийцы, да сжавшаяся в комок хуманка у дерева, с затравленным видом безуспешно пытавшаяся стать невидимой.

Кентурий тяжёлым взглядом обвёл наёмников, безошибочно выхватив из толпы лицо разъярённого Мирдаха, брата погибшего. Однорукий воин, как и Бордах, прошедший огненный ад при взятии Варрагона, стоял, скрипя клыками от нетерпения, но без команды не вступал.

Посмотрев ему в глаза, кентурий кивнул:

– Рассказывай, Мирдах!

– Досточтимый, я нашёл брата утром, мы оставили всё, как есть… проклятый шаранг убил его! Я потребую…

– Помолчи! – кентурий скривился от очередного приступа боли, – возьми себя в руки, подумай головой, наёмник. Зачем Смотрителю Оазиса убивать степняка? Зохард, доставай кости… спроси у духов, что здесь произошло…

Наёмники вместе с одноруким Мирдахом поспешно расступились, тихо ворча и опасливо поглядывая на шамана, который стал суетливо бегать вокруг трупов, расставляя по периметру маленькие костяные тотемы. Кентурий следил взглядом за действиями Зохарда, заметив, как тот старается двигаться аккуратно, чтобы не задеть тело Смотрителя. Запахло горящей травой, едкий дым из горшка, в который шаман накрошил каких-то кореньев, медленно расползался по поляне. Конь кентурия замотал головой, недовольно фыркая. В наступившей тишине зазвенели серебряные кольца уздечки.

Взгляд Бордаха зацепился за вжавшуюся в ствол дерева хуманку.

– Откуда эта девка, Мирдах?

– Эээ… досточтимый… Серрагх взял её в походе к упавшей звезде… – однорукий потупил взгляд.

– Чтооо!? – рёв кентурия отразился эхом от ближних барханов, – быстро тащите её сюда!

– Досточтимый, она не говорит на языке степи и на шаранге тоже… дикая совсем…

– Я. Сказал. Привести, – обманчиво-ровный голос кентурия заставил наёмников немедленно выполнить приказ и бросить безволосую хуманку на песок перед Бордахом. – Серрагх нарушил правило каравана… Утаил добычу. Я не прав, наёмники? – воспалённые глаза Чёрного орка уставились на однорукого степняка.

– Ты прав, досточтимый! – Мирдах выступил вперёд. – Хуманка – общая добыча. Закон Степи.

– Значит и отправьте её к остальным пленникам, что пойдут на продажу в Эль-Каре.

Однорукий наёмник покосился на лежащую у ног хуманку:

– Одно слово, досточтимый. Девка ранила нашего воина, когда мы её брали, и… она видела смерть Смотрителя.

– Ты хочешь что-то предложить, степняк? – кентурий сплюнул фанку и незаметно перенёс вес тела на здоровую сторону, упершись носком сапога в стремя.

– Я не знаю, что выяснит шаман, кентурий… но смерть Смотрителя Оазиса простыми причинами шарангам объяснить не удастся, а лишние свидетели… – Мирдах многозначительно поправил единственной рукой ножны ятагана.

– Ты боишься безволосой хуманской девки? – тихо спросил Бордах, наклонившись вперёд к однорукому, чтобы не слышали другие наёмники.

Кисть руки Мирдаха сжалась в кулак. Обвинение в трусости – тяжёлое оскорбление для наёмника. Даже от старого военачальника…

И неизвестно, чем бы закончился этот спор, если бы не шаман, подошедший к Бордаху и не подёргавший его деликатно за кончик сапога.

– Ну!? – рык кентурия, обернувшегося к Зохарду, заставил того отшатнуться, – что сказали духи?

– Досточтимый… ммм… ночные духи уже ушли, а духи пустыни сказали очень мало. Первым умер Смотритель Оазиса и только потом – Сын Степи… причины не совсем ясны, но если досточтимый подождёт, то я составлю более сложный ритуал…

– А! Отрыжка шакала! Зохард, пошёл с глаз моих! Всё приходиться делать самому… – Бордах в сердцах соскочил с коня, забыв о раненой ноге и чуть не повалился в песок от дикой боли. Через несколько долгих мгновений, когда тьма перед глазами рассеялась, Чёрный орк подхватил левой рукой сеть, в которую была запелёната хуманка и потащил её без видимого напряжения к трупам, заметно хромая.

На месте, постепенно окружаемый любопытными наёмниками, Бордах опустился на колено, вытащил из-под трупа Серрагха его ятаган, осмотрел и даже лизнул лезвие, удовлетворённо кивнув. Затем аккуратно перевернул тело Смотрителя, провёл рукой по запёкшейся длинной ране от плеча до паха, пошарил на поясе шаранга и, ничего не найдя, нахмурился. Развернулся к трупу степняка, расстегнул на нём оружейный пояс с сумками:

– Постелите что-нибудь на землю, – буркнул кентурий. Кто-то принёс старую, залатанную кошму и постелил её под ноги Бордаху. Тот стал доставать из поясных мешочков и кошеля Серрагха всё их содержимое и бросать на подстилку. Золотые и серебряные монеты, кисет с фанкой, несколько серебряных колец и серёг, костяные обереги, ожерелье из шлифованных камней, даже несколько наконечников для стрел, зачем-то хранящиеся в кошеле.

Кентурий разочарованно выпятив нижнюю губу потряс кошелём над горкой имущества убитого. Дружный вздох изумления пробежал по рядам наёмников, когда из складок выскользнула матовая виноградина и, стукнувшись о лезвие ятагана, выкатилась на кошму.

– Слеза Пустыни… – Бордах выхватил двумя пальцами драгоценность и под жадными взглядами наёмников поднёс её к самому носу. Сморгнув, кентурий нехорошо оскалился, схватил хуманку за плечо и, встряхнув, заорал ей в лицо:

– Откуда у Серрагха этот камень!? – орк поднёс Слезу к глазам хуманки.

Девушка закусила губу от боли, кентурий сжал её плечо до хруста костей. По подбородку хуманки побежала струйка крови. Видимо вспомнив, что девка его не понимает, Бордах спрятал Слезу в своём кошеле и, обернувшись к однорукому, скомандовал:

– Быстро снимаемся! Мирдах, трупы немедленно оттащить в барханы и глубоко закопать… Я сказал, закопать!!! Жечь некогда, духи простят… Хуманку?.. Там же, закончите быстро и тихо… И… заройте так глубоко, чтобы ни один падальщик не унюхал… Следы крови срыть, землю унести подальше от Оазиса и разбросать по барханам. Солнце за нас всё сделает… И быстро, быстро, я сказал, отродья шакалов!!!

Наёмники и подошедшие позже Чёрные орки недовольно зашумели. Шутка ли, впереди дневной переход под палящим солнцем, а караван должен срываться, как покусанный скорпионами… Без завтрака, наспех собирая шатры… Недовольные лица орков и язвительные шепотки разъярили кентурия ещё больше.

– Молчать!!! Кому не нравится, кто недоспал или недоел может оставаться у Оазиса и догонять меня и невольников на караванном переходе… если повезёт. Вы что, недоумки, решили, что шаранг простят нам смерть Смотрителя?

Постепенно толпа рассосалась. Кентурий недовольно посмотрел на восток. Солнце уже поднялось над горизонтом. Караванщики суетливо разбирали шатры, воины охранения вместе с наёмниками перекладывали трупы на волокуши. Однорукий степняк перекинул связанную хуманку через плечо и, покрикивая на возившихся могильщиков, зашагал к барханам.

Бордах остался у шатра Серрагха, задумчиво присев у ствола того самого дерева, что было свидетелем убийства. Кентурий вытащил Слезу Пустыни и катал её на ладони, недовольно хмуря брови. Нехорошее предчувствие не отпускало Чёрного орка. Все предпринятые им меры казались детской игрой. Орки Южного Континента много столетий не воевали с шарангами. Ещё дед Бордаха в старой крепости Орды на берегу Серединного Моря рассказывал внуку о древнем и тщательно скрываемом страхе Чёрных, когда-то чуть не исчезнувших с лица мира до самого последнего поселения три века назад. А всё почему? Захотелось тогдашним вождям богатств, что скрывало Царство Шаранг…

Прошло не меньше получаса, пока кентурий не услышал свист бичей надсмотрщиков, что поднимали невольничьи колонны и загоняли их в караванный строй.

Орки-охранники помогли хромающему Бордаху снова взобраться на лошадь. Утвердившись в седле, кентурий в нетерпении окинул взглядом спешно поднятый караван. Подъехал шаман, протягивая кентуриону бурдюк с брагой. От старого хитреца не укрылись возобновившиеся страдания Бордаха.

Чёрный орк не любил мешать фанку с брагой, от этого надолго ухудшалось зрение и к вечеру дико раскалывалась голова, но боль в ране при каждом шаге лошади заставляла скрежетать зубами.

Сделав внушительный глоток, он вернул бурдюк шаману:

– Где Мирдах? – обратился кентурион к подъехавшей группе наёмников.

– Ещё не вернулся, досточтимый, – десятник степняков коротко поклонился.

– За это время можно было зарыть мою лошадь, выкопать и снова зарыть! Пошлите за ними!

Два степняка сорвались с места в галоп, но тут же осадили лошадей. По каравану раздались крики:

– Шаранг! Ша-а-а-аранг!!!

Вот оно… сбываются самые плохие предчувствия. Из-за барханов, с закатной стороны, сначала одинокими точками, затем цепью тёмных силуэтов показались приближающиеся всадники.

Надсмотрщики остановили начавшие движение колонны и усадили невольников прямо на песок. Воины охранения из Чёрных орков поспешно окружили кентурия с шаманом, взяв в кольцо. Наёмники, разделившись на два неравных отряда сместились по разные стороны, крича возничим на повозках, чтобы те выстраивали их стеной.

– Поздно… – едва слышно произнёс остановившийся рядом с Бордахом шаман.

– Что?!

– Прикажите наёмникам не сопротивляться… шаранг привели Ведьм…

– Киррагх, Сердаргх! Передайте степнякам, что, если кто-нибудь выстрелит в шаранг или метнёт копьё, я лично распорю ему живот и заставлю сожрать свои дерьмовые кишки… – недвусмысленная угроза, высказанная наёмникам, немного успокоила кентуриона. Может… ещё удастся выкрутится?

Бордах никогда не праздновал труса. Вот и теперь, не обращая на предостережения охраны внимания, он тронул поводья лошади и выехал вперёд, навстречу приближавшейся группе всадников на фарангах.

Коренастые, обманчиво медлительные ящеры вдвое превышали по величине самую крупную лошадь. Толстая кожа серебристо-серого цвета, с чернотой в складках могла выдержать в упор выстрел из арбалета. Шаранг, восседавшие на ящерах с неестественно прямыми спинами и каменным выражением лиц были вооружены луками и длинными копьями с развевающимися у основания листовидных наконечников разноцветными клановыми лентами.

У ближнего десятка шаранг все ленты были синими. В самом центре группы на необычном светлом фаранге восседала женщина с гривой ослепительно-белых волос, переплетённых такими же синими шнурами. Свободная одежда шаранг в отличие от остальных сопровождающих, отдававших должное традиционным белым цветам, на незнакомке была золотой, перехвачена в талии тяжёлым поясом с инкрустацией лазурными самоцветами. Руки женщины, обнажённые до плеч, были покрыты вязью цветных татуировок, при движении создававших иллюзию сполохов красного пламени.

Абсолютно равнодушный взгляд бирюзовых глаз, едва остановившийся на лице кентуриона, и тут же сместившийся куда-то в точку над головой орка, заставил Бордаха внутренне поёжиться. К ним в гости пожаловала не простая Ведьма Шаранг… Уж в чём, в чём, а в царских знаках Чёрный орк, опытный путешественник, знал толк. Эта женщина – плоть от плоти, кровь от крови Царицы Пустыни. Только члены высокой семьи могли носить в этих землях на одежде золотые цвета.

Сбоку послышался шелест одежды и позвякивание металла. Бордах скосил глаза, пытаясь не упускать из поле зрения Ведьму. Спешившийся шаман распростёрся ниц на песке, старательно не поднимая головы.

Досадуя на свою несообразительность, кентурион сполз с седла и, стараясь сохранять достоинство, встал на одно колено, опираясь на здоровую ногу. И, наконец, удостоился внимания Ведьмы:

– Вставай, Чёрный. Тебе придётся ответить на мои вопросы, глядя в глаза.

Орк поднялся, не сдержав болезненной гримасы. Шаранг скользнула взглядом по его бедру с повязкой и продолжала, не вдаваясь в детали:

– Как погиб Смотритель?

– Мы нашли его у палатки вместе с трупом одного из степняков…

– И решили зарыть следы поглубже, пока никто не узнал… как это старо и предсказуемо, орк. Ты не производишь впечатления глупца, Чёрный…

– Я только хотел…

Ведьма повела бровью и Бордах почувствовал, как горячий комок начинает переполнять его гортань и мучительно зашёлся в кашле. На губах его выступила кровь, внутри всё похолодело.

– Не оскверняй ещё большей ложью своё положение, – шаранг махнула рукой и к ним подъехали всадники на фарангах толкая древками копий связанных степняков, которым кентурий поручил скрыть трупы и свидетельницу, – наёмники уже всё рассказали. Их командир убил Смотрителя Оазиса, уважаемого и любимого шаранга из рода Джогар. Убил под покровом ночи и осквернил кровью воды озера! – глаза Ведьмы вспыхнули, губы сжались в тонкую полоску, под загорелой кожей заходили желваки. – Единственное, что мне непонятно, это зачем твои наёмники утащили вместе с трупами молодую хуманку?

– Она была рядом с трупами, связанная… Серрагх взял её в походе… мне не сказал… – едва отдышавшись просипел Бордах.

– Хм… – Ведьма в золотом нахмурилась, – она многое видела… Как кстати… Сестра! – шаранг обернулась к одному из всадников на фаранге, лицо и голова которого были замотаны куском белой ткани так, что видны были лишь глаза. Серебряная упряжь ящера, дорогое седло из кожи виверны, носки и каблуки изящных красных сапог тонкой замши, инкрустированные костью, – всё это просто кричало о непростом происхождении.

Когда незнакомка подъехала ближе и шаман с кентурием смогли разглядеть на её запястьях наручи из лунного серебра, надежды на возможность что-то скрыть от беловолосых испарились, как роса под полуденным солнцем.

Видящая Суть! Эта Посвящённая Ковеном могла влезть в голову любому, узнать все секреты, как не хотел бы их скрыть вопрошаемый. Ходила легенда, что даже умершие говорили с Ведьмами, обладающими даром Видящих.

Два высоких шаранга привели безволосую хуманку. От жары и усталости та еле держалась на ногах. От пут её уже освободили. Но самостоятельно передвигаться и даже стоять та не могла, упав коленями на песок, как только воины её отпустили.

Ведьма с закрытым лицом подошла к хуманке и обхватила её голову ладонями, заглянув в глаза.

– Узнай всё, что нужно, сестра! – властный голос Ведьмы в золотом заставил кентуриона вздрогнуть. Стоящие в отдалении наёмники напряжённо следили за происходящим.

Видящая Суть прикрыла веки и запрокинула голову, положив руки на плечи хуманки. Через мгновение безволосая закатила глаза и тихо опустилась на песок. Ведьма присела рядом на пятки, переложив голову девушки себе на колени и, не открывая глаз, начала тихо раскачиваться…

Спустя несколько минут Видящая замерла, встряхнулась, передёрнув плечами, и, медленно поднявшись, нетвёрдой походкой проследовала к Ведьме в золотом. Шаранг что-то долго и подробно обсуждали тихими голосами. Как не силился Бордах, услышать ничего не удалось. Они почти час проторчали на самом солнцепёке, пот градом катился по лицу орка, нога болела всё сильнее…

Наконец, обсуждение завершилось. Воины шаранг подняли хуманку, что до сих пор лежала без движения и унесли в шатёр, расположенный на вершине большого бархана. Откуда-то появилось ещё довольно много беловолосых воинов. Ведьма в золотом спешилась, подошла к Бордаху и протянула руку ладонью вверх.

Кентурион не нуждался в лишних пояснениях, он всё прочёл в глазах белоголовой. Бордах достал из кошеля Слезу Пустыни и аккуратно положил Ведьме на ладонь. Та покатала сверкающий под лучами солнца камень на ладони и задумчиво произнесла:

– Твой воин оценил жизнь Смотрителя в стоимость этой безделушки… кентурион. А во сколько ты оценишь жизни своих караванщиков?

Гробовое молчание повисло над застывшими воинами, наёмниками и погонщиками. Лишь вдалеке, за их спинами, слышались редкие окрики надсмотрщиков, да лай степных псов.

Орки затаили дыхание. Что решит кентурий? Бордах заметил, что степняки нервно сжимают рукояти ятаганов, продолжая держать коней в поводу, готовые в мгновение ока сорваться, разметать беловолосых, рубиться неудержимым смерчем в строй шарангов. Численное преимущество было всё же на стороне караванщиков…

Кентурий перехватил насмешливый взгляд Ведьмы, которая читала по его лицу, как в открытой книге, все его мысли и резоны. И непроизвольно замотал головой, отгоняя видения близкой смерти.

– Мы… отдадим казну каравана, – выдохнул Бордах, сознательно наступая на горло своей гордости.

Разочарованный стон разнёсся по рядам наёмников, что в отчаянии плевали фанкой себе под ноги, переминаясь и нервно хватаясь за пояса.

Ведьма продолжала молча улыбаться. И кентурий… сломался:

– Твои условия, шаранг, – на что Ведьма удовлетворённо кивнула и вернулась к своему фарангу-альбиносу. Взобравшись в седло и расправив полы золотой накидки, она вынесла вердикт, обернувшись к караванщикам:

– Орки! Вы нарушили три главных закона этой земли! Закон гостеприимства: убили безоружного Смотрителя Оазиса. Закон Воды: осквернили кровью благословенные воды Оазиса. Закон Истины: попытались скрыть преступление и совершить убийство невинной женщины на Земле Шаранг.

Три Закона. Три Преступления. Три Наказания.

Кентурий стоял не жив, не мёртв, напряжённый, как струна. В душе его закипала ярость и обида на идиота Серрагха, на свою недальновидность, на духов, что отвернулись от его удачи. Если бы степняк остался в живых, то он бы с огромным удовольствием свернул ему шею, ещё и ещё раз!

Голос Ведьмы продолжал обвинять:

– Кентурий Бордах, ты отдашь казну каравана, освободишь всех невольниц – женщин и выдашь им с собой столько припасов и повозок, сколько необходимо, чтобы добраться до ближайшего порта и… твой караван больше никогда не сможет останавливаться в Оазисах Шаранг, кроме, как для пополнения запаса воды. Любой орк из твоего отряда умрёт ровно через час пребывания в любом оазисе Великой Пустыни!

Чёрный кентурий ещё не успел осознать и десятой доли сказанного. Порадоваться тому, что остался в живых или огорчиться позору, которому будет подвержен в Орде, как степняки, подзадоривая себя дикими криками, рассредоточились и, умело прикрываясь повозками, начали забрасывать стрелами воинов шаранг, прикрывающихся щитами, сдёрнутыми с фарангов.

– Стойте!!! Безумцы!!! – едва слышимый хриплый крик кентуриона потонул в дикой какофонии звуков битвы.

Слава духам, орки-охранники быстро разобрались в ситуации и повалили кентурия на песок, прикрывая своими телами. Вереща и воя от страха слева полз шаман с дико выпученными глазами. Ржали кони, спешно подхлёстываемые погонщиками.

Над местом стоянки неожиданно прогрохотал оглушительный гром. Бордах подумал, что сходит с ума, воздух посвежел, словно перед дождём. А затем кентурион, к своему жгучему стыду, и вовсе зажмурился, сцепив клыки. Ему показалось, что он снова перенёсся под стены Варрагона…

На стоянке вокруг караванщиков, куда ни посмотри, вспыхивали высокие стены и целые клубы из яркого пламени. Песок тут и там тёк, и запекался стеклянной коркой. Бегущие и скачущие степняки вспыхивали, как факелы, вместе с лошадьми и амуницией. Многоголосый крик боли и страха накрыл кентурия, в отчаянии прикрывшего голову полой плаща одного из охранников.

Кожу, покрывшуюся волдырями от ожогов, нещадно саднило. Едкий и сладковатый запах горящей плоти заполнил всё вокруг. Ад длился не более нескольких минут, но Бордаху они показались вечностью.

Налетел сильный ветер, пополам с песком, режущим открытые раны, и унёс в пустыню тошнотворный смрад пепла от сгоревших тел не покорившихся наёмников. Куда ни падал взор кентуриона, везде лежали обугленные тела, судорожно сжимавшие превратившееся в оплавленные головешки оружие…

На всю эту картину невозмутимо взирали шаранг во главе с Ведьмой в золотом.

Бордах молча стоял перед ней, опираясь на плечо одного из охранников.

– Что ж, Чёрный, твои воины сами выбрали свою судьбу… мы забираем женщин и половину повозок, – беловолосая тяжело вздохнула, с сочувствием глядя на едва стоявшего перед ней орка. Достала из седельного мешка флакон тёмного стекла и бросила на песок перед кентурионом. – Отряд, которым руководит немощный воин, обречён на гибель, Чёрный. Возьми эликсир исцеления и веди свой караван дальше. Ты больше ничего не должен шаранг…

Ведьма развернула фаранга и удалилась вместе с остальными беловолосыми, покачиваясь в широком седле. А ветер пустыни трепал лазурные ленты в её волосах…

Последнее, что осмысленно помнила Инфа перед пучиной бредовых кошмаров, в которые скользнуло её сознание, это глубокие чёрные глаза женщины с закутанным в белую ткань лицом. А ещё, её ледяные ладони, от которых на миг показалось, что отступает сумасшедшая жажда, так мучившая космодесантника последние часы.

Стремительно развивающиеся события после неудачной посадки, беспощадное солнце этой планеты, и, в особенности, дикие и жестокие её обитатели, что держали её связанной и обращались, как с вещью, не давая ни капли воды, – всё это тренированный организм Инфы переносил стойко. Но когда клыкастые войны потащили её вместе с трупами в барханы, с недвусмысленными намерениями прикончить варварским диким способом… Что-то внутри девушки надломилось и самообладание стало её покидать.

Чудесное спасение ничего уже не соображавшей Инфы показалось курсанту уже сюрреалистическим бредом воспалённого и измотанного обезвоживанием мозга. И молчаливые воины в белых одеждах, что верхом на ящерах возникли из-за барханов, показались ей ангелами, о которых так любила рассказывать прамамина ма. Единственная на ковчеге женщина, в блоке которой имелись предметы культа одной из древних религий Земли.

Поэтому Инфа покорно пошла за беловолосыми загорелыми всадниками ящеров, не пытаясь сопротивляться. Шестым чувством понимая, что люди, освободившие её от верёвок и сетей, напоившие водой с фантастическим вкусом, вряд ли хотят её смерти…

За гранью потери связи с реальностью курсанта ждала непроглядная темнота, в которой не было ни верха, ни низа. Девушка неслась в абсолютной пустоте, где ото всюду к её телу притягивались, как к магниту, звуки и образы. Звуки складывались в непонятные по началу слова, а те, в свою очередь, в более сложные конструкции. Слуховые и зрительные галлюцинации всё нарастали свой бег, проносясь чередой то ли в мозгу, то ли и вовсе сквозь тело Инфы. Во всём этом кажущемся хаосе через некоторое время появился якорь, к которому потянулось всё существо девушки, как к спасительному острову в бушующем океане. И якорем этим стала боль. Нарастающая и сверлящая. Проникающая в каждую клеточку мозга. И от того более реальная, чем фантастические картины и дикие звуковые сочетания, грозящие унести саму суть Инфы в смертельное безвременье…

Девушка открыла глаза, как-то сразу осознав, что это уже не кошмар. Она сидела позади одного из тех самых беловолосых воинов на спине размеренно шагающего ящера. Широкий полотняный кусок материи туго охватывал её талию, проходил через передние выступы на широком седле и фиксировался несколькими узлами. Благодаря этой нехитрой конструкции, Инфа не свалилась в песок, даже когда была без сознания.

Вокруг, впереди и позади были видны всадники в белых одеждах, чуть правее, параллельно ходу колонны ящеров двигались крытые повозки тех самых клыкастых варваров, что пленили курсанта. Сердце Инфы учащённо забилось в нехорошем предчувствии. Но, присмотревшись, она не увидела ни одного воина с ятаганом. Даже в повозки были впряжены те самые ящеры, что меланхолично тащились по дороге под лучами палящего солнца.

Инфа с радостью осознала, что полна сил, но жажда продолжала мучить её. Курсант с ковчега впервые испытывала настоящий физический дискомфорт в реальности, а не в тренажёре виртуального полигона. И её удивил факт, что обыкновенный недостаток воды может так серьёзно восприниматься физическим телом.

– Очнулась, безволосая? – насмешливый голос, раздавшийся справа, прервал размышления девушки. Она недовольно обернулась. Никогда не любила беспричинных насмешек и всегда давала отпор, даже подругам по блоку. Уже раздумывая, как бы остроумнее ответить этой напыщенной наезднице в кричащем золотом одеянии с безвкусными, с её точки зрения, побрякушками на поясе, как осознала потрясающую новость… Она понимает собеседницу! Она поняла каждое слово! Великий Космос!!! Откуда? Почему? Тысяча вопросов…

– Сестра сказала, что ты проспишь до вечера, хуманка… а ты крепкая! Чего смотришь? Есть, пить хочешь? – золотая наездница и не думала смеяться. Только теперь Инфа осознала, что перед ней женщина намного старше её. Пожалуй, что и ровесница прамаминой ма…

– Я… вас… понимаю… – только и смогла пролепетать девушка. Но быстро взяла себя в руки и замолчала, поджав губы.

К золотой всаднице подъехала другая, в которой Инфа узнала черноглазую с холодными руками. Она отцепила кусок материи, что закрывал лицо и курсант увидела молодую девушку, совсем немного старше себя, с узким лицом и высокими скулами, серьёзно и пристально вглядывающуюся в лицо Инфы.

– Как твоё имя, хуманка? – приятный, глубокий и обволакивающий голос черноглазой резко контрастировал с сухим и хрипловатым выговором всадницы в золотом.

– Информация. А по-простому, Инфа, – не было необходимости таиться от этих необычных женщин, что спасли её, чего лукавить, от неминуемой гибели.

– Странное имя, хуманка. Сестра увидела в твоих видениях много необъяснимого. Ты заинтересовала меня, Инфа… Доберёмся до Дальсахры, поговорим о многом в зерале… что-тоже приметил в тебе старый Джогар… – и, развернув ящера, Ведьма Шаранг в сопровождении воинов удалилась к колонне идущих параллельно повозок. Посадка в седле, манера держаться и речь этой женщины смотрелись столь необычно и… величественно, что Инфа заворожённо проследила за золотой всадницей всё время, пока та не скрылась в голове каравана. Тысячи вопросов продолжали роиться в голове курсанта, она едва сдерживала себя, поглядывая на покачивающуюся рядом в великолепно украшенном седле черноглазую. А ещё здорово хотелось есть и девушка непроизвольно сглотнула скопившуюся слюну.

Черноглазая, заметив страдания Инфы, усмехнулась:

– Молодец! Быстро приходишь в себя, хуманка. Там справа к седлу пристёгнут гарджин… мешок с лепёшками и кожаной флягой. Доставай, ешь, не стесняйся…

– Спасибо, а…

– Меня зовут Зелерин, хуманка, и я буду с тобой весь путь до столицы. Таково повеление Сестры Кхароз, – черноглазая коротко поклонилась, приложив руку к груди и плавно повела ей в сторону удалившейся золотой всадницы.

Инфа запустила руку в объёмистый разноцветный тканный мешок, выудив две небольшие лепёшки. Запах от них шёл просто одуряющий. Не в силах больше сдерживаться, она вонзила зубы в чуть солоноватую мякоть, отдающую травами и наполненную чем-то похожим на синтезированный сыр с ковчега. Но во сто крат вкуснее! Рот наполнился слюной. Восторга девушки не было предела. Настроение быстро стало улучшаться. Собственное положение выглядело уже не таким безнадёжным.

Она свободна, её окружают странные, но хорошо относящиеся к ней люди. Надо это использовать, тем более, что проблема коммуникации непостижимым образом решена. Скорее всего, едущая рядом черноглазая Зелерин обладает какой-то ментальной техникой, позволяющей быстро адаптировать языковую память. Чёрт, как же не хватает знаний! Сюда бы Астру. Вот кто спец по ксенопсихологии гуманоидов! А сугубо биологические знания и боевые навыки Инфы тут не пляшут.

Инфа вновь потянулась к мешку, нащупала ту самую кожаную флягу и с удовольствием утолила жажду, которая от солоноватых лепёшек только усилилась.

Спрятав флягу, девушка только теперь обратила внимание, что пока находилась без сознания, её одели в точно такие же одежды, какие были на всех всадниках. Белые полотняные штаны свободного покроя, просторная тонкая рубаха, прекрасно впитывающая пот и защищающая от солнца и что-то вроде накидки с капюшоном, имеющей зачем-то вертикальные разрезы в области подмышек и шеи. Наверно, для лучшей вентиляции.

Стараясь не быть излишне навязчивой, Инфа обратилась к спутнице:

– А можно задать вопрос, Зелерин?

Черноглазая наездница вдруг широко улыбнулась, обнажив прекрасные белые зубы. В сочетании с белым нарядом и ровной загорелой кожей Зелерин выглядела настоящей красавицей.

– Ха-ха-ха! – смеялась она под стать, запрокидывая голову так, что была видна длинная, изящная шея, – я уж думала, что хуманская девчонка не выдержит раньше, тебя же просто распирает от любопытства!

– Это так заметно?

– Для меня нет ничего скрытого в душах живых… – странный ответ черноглазой породил новые вопросы. Но Инфа решила начать с главного.

– А почему ты называешь меня хуманкой? Так же меня звали и те страшные клыкастые воины, что собирались прикончить…

– Ну ты же и есть хуманка. Дева людского племени, что расселилось много тысяч лет назад на землях других древних народов.

– Хм, час от часу не легче… другие народы… другие расы? Это, как те противные клыкастики?

– Да, только мы их называем орками. Тебя взяли в караване Степных и Чёрных орков, вместе с вон теми невольницами, – Зелерин указала на череду повозок, идущих рядом с караваном беловолосых.

– Уф, погоди, значит ты тоже хуманка? – на этот вопрос черноглазая снова рассмеялась.

– Нет, глупышка. И откуда ты только взялась? Образы, что я видела в твоей голове, столь запутанны… Мне показалось сначала, что ты скорбна душой. Но беседуешь и ведёшь себя вполне нормально…

Пристальный взгляд черноглазой пробирал Инфу до мурашек. Но девушка не торопилась раскрываться и рассказывать историю своего появления здесь. Надо было, как можно больше узнать самой, а затем решить, стоит ли открываться перед этими странными обитателями пустыни.

– Да с головой у меня вроде нормально всё, галлюцинаций нет, не болит, несмотря на то, что ты копалась у меня там, как у себя дома… Зелерин. Без обид.

– Ты странная, Инфа… Я не хуманка. Я дочь народа шаранг. Мы такие же древние на этих землях, как орки и альвы, и многие, многие другие.

– Да? Но ты выглядишь, как…эээ человек…

– Я – шаранг, хуманка! – улыбка сползла с лица черноглазой, – кто же ты, что не знаешь основ нашего мира?

– Хм, а кстати, что это за мир, как называется ваша планета?

Зелерин резко остановила ящера, зарывшегося в песок когтями на перепончатых лапах. Воин, что вёз Инфу, тоже остановился.

– Не знаю, что такое «планета», но наш мир мы называем просто Земля, хуманка…