У подножья Казбека и Эльбруса
В воздухе как-то сразу теряется ощущение пространства и времени. Стоило только ТУ-114 оторваться от бетонных плит Минераловодского аэропорта и круто уйти в южное безоблачное небо, как за овалами иллюминаторов, словно на цветном телевизионном экране, обозначился знакомый кавказский ландшафт.
Кажется, протяни руку, и вот они, уменьшенные семикилометровой линзой высоты, крошечные бугорки заснеженных хребтов, тоненькие голубые спирали горных рек. Заходящее солнце зажгло на ледяных склонах алые костры, и вершины Эльбруса и Казбека превратились в сказочные светящиеся рубины.
Повинуясь воле наземных радиомаяков, самолет плавно скользнул на левое крыло и, оставляя позади пушистые инверсионные полосы, лег курсом на юг.
Сколько раз приходилось мне пересекать по воздуху Главный Кавказский хребет, и всегда возникало необъяснимое чувство волнения: может быть, от захватывающей дух орлиной высоты или от того, что с Кавказом связана моя судьба…
Кавказ занимает особое место в истории и жизни нашей страны. Богатые запасы нефти, газа и цветных металлов, плодородные земли в долинах рек и альпийские луга превратили его в источник промышленного и стратегического сырья, в крупную продовольственную базу.
Еще в апреле 1921 года в специальном письме «Товарищам коммунистам Азербайджана, Грузии, Армении, Дагестана, Горской республики» В. И. Ленин выразил «надежду, что их тесный союз создаст образец национального мира, невиданного при буржуазии и невозможного в буржуазном строе».[1]
Слова Ленина воплотились в жизнь. За годы Советской власти трудящиеся Северного Кавказа и Закавказья в братской семье советских народов добились больших успехов в промышленности, сельском хозяйстве, науке и культуре.
В голубое небо поднялись трубы заводов и фабрик, стрелы подъемных кранов, ажурные буровые вышки, в горы шагнули линии электропередач, в солнечных долинах выросли кварталы городов и рабочих поселков, белокаменные корпуса здравниц.
Коммунистическая партия и Советское правительство уделяли большое внимание расширению добычи и переработки нефти — важнейшего стратегического продукта Северного Кавказа и Закавказья. Только к 1940 году, например, в этих районах были введены в строй сотни новых нефтяных скважин. К началу 1941 года нефтедобывающие районы Северного Кавказа и Закавказья поставляли народному хозяйству значительную часть ценного жидкого топлива.
Большое развитие получила в этих экономических районах энергетическая база.
Важное экономическое и военное значение имели разработки в предвоенные годы марганцевой руды в Грузии, свинцово-цинковой руды — в Северной Осетии, вольфрамо-молибденовой руды — в Кабардино-Балкарии.
Велико экономическое значение Кавказа для продовольственных ресурсов страны. Северный Кавказ, Кубань, Ставрополье, Закавказье — богатейшие районы по производству пшеницы, кукурузы, подсолнечника, сахарной свеклы, по выращиванию фруктов, овощей, винограда.
Но не только сырьевыми и продовольственными ресурсами богат Кавказ. Через его порты на Черном и Каспийском морях в довоенный период проходил значительный внешнеторговый грузооборот.
«Голубые трассы» Каспийского и Черного морей связывают нашу страну с Ираном и Турцией, а через проливы Босфор и Дарданеллы с мировыми океанскими путями.
Своеобразной визитной карточкой Кавказа являются здравницы. На Черноморском и Каспийском побережьях, в районах Кисловодска, Цхалтубо, Пятигорска, Нальчика, Орджоникидзе и других городов созданы санатории, курорты, дома отдыха, которые ежегодно принимают миллионы трудящихся.
Велико политическое значение многонационального Кавказа. Посмотрите на его карту. На северных склонах расположены Краснодарский и Ставропольский края, Северная Осетия, Кабардино-Балкария, Чечено-Ингушетия, Дагестан, а за перевалами лежат — Грузия, Армения, Азербайджан.
«Я так горячо люблю эту прекрасную страну, олицетворение красоты и силы, — писал Алексей Максимович Горький, — ее горы, окрыленные снегами, долины и ущелья, полные веселого шума, быстрых певучих рек, и ее красивых, гордых людей…»
Северный Кавказ и Закавказье — многонациональные уголки нашей страны. В предгорных долинах живут русские, украинцы; северные склоны гор — родина осетин, кабардинцев, балкарцев, чеченцев, ингушей, карачаевцев, адыгейцев, черкесов, многочисленных народностей Дагестана. Закавказье представлено грузинами, армянами, азербайджанцами, абхазцами, аджарцами, осетинами и другими национальностями.
До Великого Октября Кавказ представлял собой окраину царской России, народы его в политическом отношении были бесправны. Промышленность и сельское хозяйство находились на низком уровне. Абсолютное большинство трудового населения Кавказа было лишено возможности учиться. В горных селениях и отдаленных аулах редкий человек был грамотным. «Настольными» книгами горцев были, как правило, коран или церковная литература.
Но Кавказ никогда не был «белым пятном» на карте империалистической России. Огромные богатства этого горного края безжалостно эксплуатировались русскими и иностранными капиталистами. Все это, конечно, обостряло классовые противоречия, вело к росту национально-освободительного движения.
Великая Октябрьская революция принесла в долины и ущелья Кавказа новую, светлую жизнь. Под руководством Коммунистической партии, при бескорыстной помощи трудящихся России и Вооруженных Сил Советской республики над древними сторожевыми башнями взвились алые флаги свободы. И с тех пор народы Кавказа стали хозяевами своей судьбы, творцами своего счастья.
На примере советского Кавказа трудящиеся всего мира воочию убедились, что только Великий Октябрь спас малые народы от истребления их эксплуататорами и иноземными поработителями, а победа социализма в нашей стране открыла всем братским народам путь процветания.
Кавказ издавна занимал важное военно-стратегическое значение. Это определяется не только наличием здесь больших запасов нефти и другого стратегического сырья, мобилизационными возможностями людских ресурсов, но и исключительно выгодным географическим положением. Об этом еще до нашей эры писали в своих произведениях греческие и римские писатели и полководцы, об этом упоминается в древних хрониках арабских, индийских, армянских, грузинских историков. Гражданская и Вторая мировая войны еще раз подтвердили, что Кавказ — это важный форпост на юге нашей страны.
Кавказские горы… Их могучие вершины, искрящиеся вечными снегами, прячутся высоко в облаках. Красоту гранитных исполинов не раз воспевали в своих произведениях многие поэты. Каждый человек по-разному относится к горам. Для туриста — это чудо природы, для строителя — барьер на пути к намеченной цели, для геолога — кладовая богатств, для чабана — родная стихия и источник жизни, а для нас, военных, горы — это сложный театр боевых действий.
Основу всей горной системы этого края составляет Главный Кавказский хребет, который тянется на 1300 километров от Апшеронского полуострова до устья реки Кубань.
В горной цепи Центрального Кавказа немало заоблачных вершин, но главные из них — Эльбрус, Казбек, Адай-хох, Дыхтау, Шан, Ушба, Шхара… В годы войны горы мешали широко и маневренно вести бои, скалистые хребты сковывали размещение крупных войсковых соединений, затрудняли проведение целенаправленных наступательных операций.
Характеризуя военно-политическое и экономическое значение Кавказа, мне хотелось бы остановиться на транспортных коммуникациях. Экономической отсталости дореволюционного Кавказа соответствовал и примитивный транспорт. Особенно тяжело приходилось жителям гор. Сообщение между селениями, которые лежали на заоблачной высоте, и долинами в зимнее время почти прекращалось.
«Дорожный вопрос в горной полосе Кавказа является самым насущным, ставящим на карту многие человеческие жизни с трагической кончиной», — писал о состоянии дорог в горах великий осетинский поэт Коста Хетагуров.[2]
Важным показателем экономического развития за годы советского строительства стала прокладка железных дорог, сооружение аэродромов, асфальтированных трасс, автомобильных магистралей.
Железные дороги связывают Северный Кавказ с Закавказьем лишь по побережьям Черного и Каспийского морей.
Из наиболее известных перевальных дорог можно отметить Военно-Грузинскую дорогу, берущую свое начало из столицы Северной Осетии — Орджоникидзе. В мирное время в зимние месяцы движение по ней, как правило, закрывается, но во время боевых действий она функционировала и зимой.
Оценивая эту важную транспортную артерию, Карл Маркс писал: «Кавказские горы отделяют южную Россию от роскошных провинций Грузии… Единственная военная дорога, заслуживающая это название, вьется от Моздока к Тифлису через узкое Дарьяльское ущелье, она защищена непрерывной цепью укреплений…».[3]
Другая важная перевальная магистраль — Военно-Осетинская дорога. Она берет свое начало у небольшого осетинского города Алагира, идет через Мамисонский перевал, заканчиваясь в Кутаиси.
Военно-Сухумская дорога проходит от города Баксана через перевалы Приэльбрусья на Сухуми.
Ноябрь, 1940 год. С. К. Тимошенко и И. В. Тюленев во время военного парада на Красной площади.
В зимнее время эти участки дороги для движения также закрываются. Обильные снегопады, гололедица и селевые потоки становятся серьезным препятствием на пути транспорта и пешеходов.
…Февраль, 1942 год. Над степными просторами Донбасса стояла ясная погода. Снежные метели укрыли отлогие склоны терриконов, намели рыхлые сугробы в глубоких балках.
На военном аэродроме в Старобельске меня ждал ЛИ-2, предоставленный в мое распоряжение Маршалом С. К. Тимошенко. Мы вылетели утром и в полдень благополучно приземлились в Минеральных Водах. Отсюда маршрут пролегал на Махачкалу, затем — Баку, Тбилиси.
— Сколько летных часов до столицы Грузии? — спросил я у шеф-пилота.
Он уклончиво ответил:
— Все будет зависеть от погоды, товарищ генерал…
— А не махнуть ли нам напрямик, кратчайшим путем, через Главный Кавказский хребет?
Летчик оказался человеком смелым — согласился лететь по незнакомой трассе, не имея синоптической карты.
Горы, как и море, располагают человека к размышлениям и воспоминаниям. И вот здесь, в воздухе, под мерный рокот моторов, я впервые отчетливо, в деталях, восстановил в памяти первые дни войны.
… 21 июня 1941 года в штабе Московского военного округа, которым я командовал с сентября 1940 года, мне сообщили:
— С Вами будет говорить товарищ Сталин.
В трубке — глуховатый, спокойный голос:
— Товарищ Тюленев, как обстоят дела с противовоздушной обороной Москвы?
Я коротко доложил И. В. Сталину о мерах противовоздушной обороны, принятых на 21 июня.
В ответ донесся, ставший вдруг металлическим, голос:
— Учтите, положение на границе тревожное, и вам следует еще раз проверить боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы.
А в 3 часа ночи 22 июня меня вызвали в Кремль. Началась война. Враг напал на нашу Родину…
В Кремле меня встретил комендант и тотчас проводил к Маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову, который объявил, что Советское правительство назначило меня на должность командующего войсками Южного фронта.
Вечером 22 июня железнодорожный состав с полевым управлением Южного фронта ушел из затемненной, посуровевшей Москвы.
…Общая обстановка в полосе всего Юго-Западного направления была тяжелой. Измотанные тяжелыми боями, под непрерывной бомбежкой, артиллерийским и минометным огнем, цепляясь за каждый клочок земли, отбивая яростные атаки врага, войска Южного фронта 70 суток вели сражение.
Мы отошли за Днепр. Горько, невыносимо больно было сознавать, что обширная территория на правобережье — в руках врага. Но мы знали, что вернемся сюда, что гитлеровцы заплатят нам за все злодеяния.
В сентябре 1941 года в одном из боев я был тяжело ранен и доставлен в Москву, в Центральный военный госпиталь.
Обстановка на всех фронтах Великой Отечественной войны в тот момент была чрезвычайно напряженной. Фашистские войска, опьяненные первыми успехами, рвались к Москве, Ростову, блокировали Ленинград.
Из госпиталя я написал письмо И. В. Сталину. В нем я сообщил, что здоровье мое в порядке, хотя это было далеко от действительности, и просил, чтобы меня направили на фронт. Через несколько дней меня вызвали в Кремль.
В тот день Сталин куда-то торопился. Одет он был в защитного цвета китель, брюки — заправлены в мягкие кавказские сапоги. Выглядел Сталин усталым, шафранно-смуглое лицо покрывала мраморная бледность.
Внимательно посмотрев на меня, Иосиф Виссарионович предложил мне сесть на тяжелый кожаный диван, а затем справился о моем здоровье. Я знал, перед тем как вести разговор о деле, он всегда интересовался здоровьем, самочувствием людей…
Я ответил, что военный хирург Центрального госпиталя Петр Васильевич Мандрыка сделал почти невозможное: порванное осколком сухожилие полностью срослось, рана зажила. Хотя мне стоило немалых трудов, войдя в кабинет, не припадать на больную ногу.
— Ну вот и хорошо. Можете ли вы, товарищ Тюленев, немедленно выехать на Урал? — спросил Сталин.
«В тыл! — мелькнула мысль. — Я же в письме просил, чтобы меня снова направили на фронт».
Сталин точно прочитал в моих глазах эту беспокойную мысль. Подойдя ко мне, он тихо, подчеркивая каждое слово, добавил:
— Вы поедете на Урал для выполнения специального задания Государственного Комитета Обороны. Учтите, задание очень срочное и важное.
Беседа была окончена. Сталина ждал прямой телефонный разговор с фронтом, а для меня в приемной был уже заготовлен мандат.
«Мандат. 13 октября 1941 года. № 785. Москва, Кремль.
1. Сим удостоверяется, что генерал армии тов. Тюленев И. В. является Уполномоченным Государственного Комитета Обороны по обучению и сколачиванию вновь формирующихся дивизий на территории Уральского округа.
2. Тов. Тюленеву И. В. ставится задача деформировать 14 стрелковых и 6 кавалерийских дивизий, организовать их обучение современному ведению боя и сколотить их с тем, чтобы в течение 2-х месяцев дивизии представляли вполне боеспособные единицы.
3. Обязать все советские, военные и партийные организации оказывать тов. Тюленеву И. В. всяческое содействие при выполнении возложенной на него задачи.
Председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин».[4]
Глубокой ночью меня снова вызвали в Кремль. Кроме Сталина в кабинете находились некоторые члены Политбюро, а также члены Государственного Комитета Обороны.
Заговорили о причинах отхода наших войск на Южном фронте. Спросили мое мнение.
Я старался говорить кратко. В своем рассказе остановился на том, что, видимо, хорошо было известно и присутствующим. Войска Южного фронта оставили значительную территорию Украины потому, что с флангов и в тыл прорвались крупные силы гитлеровцев, поддержанные танками, самолетами. Оборонительные же рубежи, из-за отсутствия резервов, заблаговременно заняты нами не были.
Видно было, как И. В. Сталин переживает неудачи, которые терпят наши войска на Южном направлении. Он перебирал в руках карандаши, постукивал по столу потухшей трубкой, бросал взгляды на географическую карту, расчерченную условными знаками.
Затем разговор зашел о моей поездке на Урал.
— Нам сейчас необходимы очень крепкие резервы, — сказал И. В. Сталин. — От того, насколько быстро и эффективно мы сумеем их подготовить, зависит наше положение на фронтах, особенно под Москвой. Государственный Комитет Обороны поручает вам это неотложное дело.
Развивая в деталях свою мысль, Сталин обратил внимание на то, что при подготовке резервных дивизий на Урале, следует обучить их ведению ближнего боя, в особенности борьбе с танками, мотомехчастями. Необходимо также отработать с командирами вопросы управления боем.
…Приближался 1942 год. В городах Урала было завершено формирование резерва, оснащенного новейшей боевой техникой. По вызову Ставки Верховного Главнокомандования я ехал в Москву с докладом о готовности дивизий к отправке на фронт.
В заснеженную и затемненную Москву прибыли поздно ночью. Я направился прямо в Генеральный штаб, зная, что там ни на минуту не прекращалась работа.
В Генштабе, склонившись над картой, сидел Начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников.
Он расспросил меня о проделанной работе и сказал, что сейчас Сталин занят и принять меня сможет только завтра.
…И вот я снова в Кремле, в кабинете Верховного Главнокомандующего. И. В. Сталин выглядел бодрым, подтянутым, в жестких черных волосах густо проглядывала седина. Чубуком потемневшей трубки он поглаживал усы.
Кратко, зная, что при докладах Сталин не любит лирических отступлений, я доложил о выполнении задания партии и правительства, рассказал о боевой готовности резервных войск.
Иосиф Виссарионович внимательно выслушал меня и, улыбаясь, добавил:
— Тут товарищ Шапошников говорил, что вы добиваетесь срочной отправки на фронт. Что, надоело сидеть в тылу?
— Так точно!
— Ну что ж, ничего не поделаешь, придется удовлетворить вашу просьбу. Вы это заслужили.
19 января 1942 года мне вручили приказ о том, что я назначен заместителем Главнокомандующего Юго-Западным направлением. Не успел я детально ознакомиться в штабе Главкома, который располагался под Воронежем, с дивизиями, действовавшими на юго-западном направлении, как получил директиву Ставки Верховного Главнокомандования о моем назначении командующим Закавказским военным округом.
Мандат И. В. Тюленева на право формирования дивизий на территории Уральского военного округа.
…Вспомнив это, я стал смотреть через иллюминатор на заснеженные горы не как на одно из чудес природы, а так, словно вылетел на рекогносцировку местности.
Через час мы приземлились на тбилисском аэродроме. Тбилисцы встретили меня радушно.
Среди встречавших на аэродроме были заместитель командующего генерал-лейтенант А. И. Ходеев и начальник штаба А. И. Субботин. Они в тот же день ввели меня в курс дела.
В трудные дни 1942 года, когда гитлеровские танковые колонны рвались к предгорьям Главного Кавказского хребта, стремясь овладеть нефтепромыслами Грозного, Баку и через Закавказье проникнуть на Ближний Восток, перед войсками Закавказского военного округа, преобразованного позже в Закавказский фронт, была поставлена сложная и ответственная задача. Оставшись в известной степени изолированным, он должен был вести боевые действия в условиях вражеского окружения. С севера — находились фашистские оккупанты, с юга — проходили границы Турции и Ирана. Со стороны Египта двигались войска генерала Роммеля.
Симпатии турецкого правительства к фашизму были широко известны. В июне 1941 года, за несколько дней до начала Великой Отечественной войны, Турция «скрепила своей подписью» договор о дружбе и сотрудничестве с Германией. Турецкое правительство выжидало лишь благоприятного момента, чтобы направить свои войска через границы Советского Союза и осуществить заветную мечту — отторгнуть от СССР Закавказье и Северный Кавказ.
Эти «настроения» мне были хорошо известны еще в 1938 году, когда я был назначен командующим войсками Закавказского военного округа. Это еще раз подтвердилось в феврале 1942 года, когда Ставка Верховного Главнокомандования снова назначила меня командующим Закавказским военным округом, в который входили войска, расположенные в Дагестане, на территории Грузии, Армении, Азербайджана и Ирана.
Детально знакомясь в штабе округа с размещением войсковых частей, просматривая свежую почту, газеты и журналы, я обратил внимание на один из номеров турецкого журнала «Бозкурт», близкого к правительственным кругам, в котором печаталась красочная карта «Великой Турции». На ней были также Кавказ и республики Средней Азии.
Много беспокойства вызывал Иран. В соответствии с советско-иранским договором 1921 года в Иран были введены Советские войска. Одновременно в Иран вошли английские войска.
Командование округа беспокоил также недостаток вооружения. Требовалось срочно организовать изготовление оружия на базе местной промышленности.
На помощь пришли партийные, советские и профсоюзные организации Закавказья. В короткий срок эта проблема была решена — местные промышленные предприятия наладили выпуск автоматов, минометов, снарядов, мин, гранат, бутылок с горючей смесью.
Вскоре руководство военного округа столкнулось еще с одной проблемой — пополнением войск подготовленным к боевым действиям личным составом. Нельзя сказать, что в республиках Закавказья ощущалась нехватка людских резервов. Но значительная часть призывников слабо владела русским языком, что усложняло процесс их ускоренного военного обучения. Ставка Верховного Главнокомандования в своей директиве разрешила сформировать национальные части и дивизии. Мы имели свежие данные о том, что немецко-фашистское командование усиленно готовится к летнему наступлению на Кавказе.
На совещании в штабе группы армий «Юг», которое состоялось в начале июня 1942 года, Гитлер заявил: «Моя основная мысль — занять область Кавказа, возможно основательнее разбив русские силы… Если я не получу нефть Майкопа и Грозного, я должен ликвидировать войну».[5]
План фашистов по захвату Кавказа получил условное кодовое название «Эдельвейс». Он был изложен в директиве Гитлера № 45 от 23 июля 1942 года.
Еще до вероломного нападения на Советский Союз в лучших типографиях Лейпцига, Берлина, Дрездена выполнялся специальный заказ генерального штаба рейха. На плотной мелованной бумаге печатался с секретным грифом «только для служебного пользования» подробный путеводитель по Кавказу. К нему прилагалось множество красочных карт, фотоснимков, справочных словарей. Предназначался путеводитель для группы армий «А», которая должна была захватить Кавказ.
Первая страница этого «творения» начиналась с подробной карты Северного Кавказа и Закавказья. С пунктуальностью отмечалось расстояние от Ростова до Баку и Орджоникидзе, от Нальчика до Сухуми и Тбилиси, от Пятигорска до Грозного и Махачкалы.
Ряд страниц альбома посвящался подробному плану и описанию городов. Столица Северной Осетии — Орджоникидзе, лежащая у подножья Казбека, была залита двумя цветами: фиолетовым и красным. На схеме города — множество цифр, а внизу — краткое и точное объяснение. Фиолетовый цвет — заводы «Электроцинк», вагоноремонтный, машиностроительный, переходящие в собственность германского государства. Красный цвет — военные учреждения на месте сельскохозяйственного, горнометаллургического и педагогического институтов. Голубая линия — Терек, а черная — Военно-Грузинская дорога.
Эта фанатичная идея возникла в Берлине давно. В Азербайджане — самые богатые нефтяные промыслы. В столице Чечено-Ингушетии — городе Грозном получают высококачественный бензин. На рудниках Грузии добывают марганец, идущий для производства сверхтвердых сталей. В Приэльбрусье, расположенном в горах Кабардино-Балкарии, таятся богатые залежи вольфрама и молибдена. В Северной Осетии вот уже в течение многих десятков лет выплавляют ценное стратегическое сырье — свинец и цинк. В Армении можно получать медь. В Дагестане — отары овец, рыба…
Из Закавказья, с Северного Кавказа Германия рассчитывала пополнять свои ресурсы.
Кавказ привлекал немцев и как ворота на Ближний и Средний Восток, в страны Малой Азии, в Индию. Еще в 1918 году начальник австрийского генерального штаба Арц в своей докладной записке писал, что Германия хочет навсегда закрепить за собой самый безопасный путь на Месопотамию и Аравию через Баку и Персию…
Прусские юнкера были на Кавказе в 1918 году. Страшась своего народа, меньшевистское «правительство» Грузии отдало солнечный край оккупантам. Немецкие промышленники получили тогда монопольное право эксплуатации всех природных богатств Грузии, в их руки перешли железнодорожный транспорт и Черноморские порты.
За то, что жители не внесли в течение трех часов контрибуцию в 150 тысяч рублей, немецкий карательный отряд сжег селение Сарвани. «В целях устрашения кавказских туземцев» немецкие летчики разбомбили и сожгли села Душетского района. В Грузии разрушались древние храмы, взрывались погреба с вековыми коллекциями знаменитых грузинских вин.
В Поти один за другим прибывали суда под немецкими флагами. Они выгружали танки, самолеты, артиллерию, пехотные и кавалерийские полки. Людендорф торопил генерала фон Креса.
Председатель Бакинского Совета Степан Шаумян телеграфировал В. И. Ленину и И. В. Сталину: «Сообщаю, что в Тифлис 11-го вечером прибыл третий эшелон германских войск. 8 июня в Поти высадились на трех транспортах германские войска с артиллерией… Настроение в наших войсках бодрое, порядок образцовый, флот будет геройски отстаивать Советскую власть. Настроение у рабочих, несмотря на почти 3-месячный голод, очень повышенное, будут сражаться до последней возможности. „Живыми не сдадимся и немецким хищникам никакой нефти не оставим“, — говорят рабочие».[6]
В те времена кое-кто не верил, что Кавказ выстоит. Но события развивались вполне закономерно. Вместо Баку — прусским юнкерам пришлось в спешном порядке уходить к Черноморскому побережью, а оттуда — на военных транспортах отступать.
Шли годы. Кавказ вместе со всей страной расправлял богатырские плечи. Благоустраивались города, селения и аулы. В горах прокладывались дороги, строились в долинах санатории, турбазы.
Пользуясь гостеприимством и радушием советских людей, иностранные туристы путешествовали по заоблачным перевалам Грузии и Кабардино-Балкарии, гуляли по аллеям тенистого парка в Орджоникидзе, любовались закатами на Крестовом перевале, не забывая при этом щелкать «лейками».
На прилавках книжных магазинов Германии в широком выборе предлагались путеводители по Кавказу с подробными картами, детальным описанием автомобильных дорог и извилистых чабанских троп.
В Дарьяльском ущелье, в русле реки Терек, лежит исполинских размеров гранитный валун. Объем его около 6 тысяч кубометров, вес — до 15 тысяч тонн. Он известен под названием «Ермоловский камень» и считается одним из величайших ледниковых валунов. По преданию, на этом камне русский генерал Ермолов подписал мирный договор с дагестанским ханом. Так вот, на немецких картах был обозначен и этот гранитный исполин, а на его лысой вершине — крошечный кустик, впившийся своими корнями в каменную расселину.
Известные немецкие исследователи — географы, картографы, топографы составили подробные карты Кавказа, особенно ледниковых областей Центрального хребта. Им помогали альпинисты из Баварии и Тиролии. По нескольку раз совершали они восхождения на вершины Эльбруса и Казбека, делали стереоскопические и панорамные съемки.
Я помню, в особом отделе штаба Закавказского фронта мне рассказали о двух довольно любопытных фактах.
Когда едешь по Баксанскому ущелью — одному из живописных мест Кабардино-Балкарии, то кажется, что попал в мир каменной сказки. Со всех сторон теснятся скалы, сложенные из древних кристаллических пород. Вскоре справа по пути начинает вырастать серая гора и окутанный дымкой город горняков — Тырныауз. Темные вершины, возвышающиеся над ним, как бы перекрывают ущелье, создавая впечатление, что город висит в воздухе.
С вершины горы по канатным дорогам торопятся на обогатительную фабрику вагонетки с рудой, а за облака, урча моторами, взбираются автомашины.
О Тырныаузе стало известно в 1934 году. Геологи искали здесь сурьму, мышьяк, золото, а нашли — молибден.
С этого момента изменилась жизнь Тырныауза. В горах вырос горнометаллургический комбинат.
Однажды сюда забрел тихий худощавый паренек. За кусок хлеба он таскал воду на кухню, колол дрова, подметал мостовую.
Чья-то добрая душа заметила парня.
— Хочешь работать горняком?
— Конечно, да вот неграмотный я и специальности никакой.
— Ничего, было бы желание, научим. У нас каждая пара рабочих рук сейчас на учете.
Зачислили парня в шахтерскую бригаду, через год стал помощником мастера. Аккуратно посещал ликбез, а затем — на вечерние курсы записался, семьей обзавелся…
И вот однажды «скромного» парня поймали с рацией. Он передавал сведения немецким альпинистам, которые шагали с альпенштоками в руках покорять Эльбрус. Оказалось, что «скромный» парень был матерым шпионом. В Германии он закончил горную академию, был крупным инженером по горным разработкам.
…Кто до войны из жителей Орджоникидзе не знал Мурзабека. Говорили про него, что в поисках счастья и золота отправился он со своим отцом Алиханом в Америку. Отец, так и не найдя счастливой доли, остался лежать где-то среди диких камней Аляски, а Мурзабека — потянуло на родину.
Был Мурзабек компанейским парнем: у кого свадьба, поминки — он тут, как тут. Нужны кому-то деньги, он одолжит. Ну, а не вернут — не беда. Он один — семьи нет.
Помнили Мурзабека тихоней, этаким увальнем-несмышленышем, а теперь — погляди… Знает толк в автомашинах, в один миг сможет починить швейную машинку «Зингер», разбирается в радиоприемниках.
— Побывал парень за границей, — говорили старики, — поглаживая седые бороды. — Научился там уму-разуму…
Никто плохого слова не мог сказать о Мурзабеке, да вот стали замечать за ним одну странность: уж больно набожный он стал какой-то, часто ходит на старое осетинское кладбище покойников поминать.
Ребята — народ дотошный. Выследили они однажды Мурзабека. Перемахнув через забор, сложенный из булыжника, он скрылся среди каменных памятников и ажурных решеток. Раздвинули ребята кусты сирени и видят: Мурзабек роется под треснувшей надгробной плитой.
Словно тень, скользнул мимо ребят Мурзабек, а они, заглянув под плиту, ахнули: в склепе лежат какие-то толстые кипы бумаги, рация, завернутые в промасленную бумагу пистолеты.
Мурзабек оказался агентом немецкой разведки.
Захват Кавказа — давняя мечта фашистской Германии. Готовясь к покорению его, гитлеровцы очень рассчитывали на нелояльность кавказских народов к Советской власти. Ставилась задача — натравливать одну нацию на другую. Особенно надеялся захватчик на мусульманские народы. В своей книге «Россия в войне 1941–1945» английский журналист Александр Верт пишет: «Немцы все же установили контакт с некоторыми мусульманскими элементами на Северном Кавказе…».[7]
Забегая вперед, хочу ответить на это утверждение словами самих же горцев: «И в хорошем огороде гнилые тыквы бывают».
С отщепенцами, трусами, отдельными выродками и удалось гитлеровцам установить контакт. Что касается народов многонационального Кавказа, то они сражались в едином строю против фашистских оккупантов. Животворный советский патриотизм, горячая любовь к своей социалистической Родине и беззаветная преданность делу Коммунистической партии, жгучая ненависть к иноземным завоевателям — вот что характеризовало в годы Великой Отечественной войны все без исключения народы и народности Кавказа.
…Я часто думаю о трудных годах минувшей войны, о героической полосе в жизни советского народа, о колоссальной организаторской работе нашей партии.
С первых же дней войны перед советским народом, перед его боевым авангардом — Коммунистической партией встала первоочередная задача — мобилизовать все силы страны на отпор врагу, перестроить всю жизнь на военный лад.
В первом же обращении к советскому народу, в директиве Совнаркома Союза ССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей от 29 июня, в речи И. В. Сталина от 3 июля партия сказала народу о глубине нависшей опасности, откровенно раскрыла предстоящие трудности борьбы и в то же время уверенно заявила, что враг будет разбит, победа будет за нами.
Центральный Комитет указывал: «Вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз продолжается. Целью этого нападения является уничтожение советского строя, захват советских земель, порабощение народов Советского Союза, ограбление нашей страны, захват нашего хлеба, нефти, восстановление власти помещиков и капиталистов… В навязанной нам войне с фашистской Германией решается вопрос о жизни и смерти советского государства, о том, быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение.
Теперь все зависит от нашего умения быстро организоваться и действовать, не теряя ни минуты времени, не упуская ни одной возможности в борьбе с врагом.
Задача большевиков — сплотить весь народ вокруг Коммунистической партии, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии, для победы».[8]
Партия и правительство разъясняли широким массам народа, воинам Советских Вооруженных Сил, что Великая Отечественная война идет за светлое будущее человечества против фашизма, что советскому народу предстоит с оружием в руках защитить самый передовой прогрессивный строй, самую демократическую форму государственной власти, самую передовую культуру, социалистическую идеологию.
Для укрепления партийного руководства вооруженными силами, повышения роли политорганов, армейских парторганизаций Центральный Комитет провел ряд крупных организационных мероприятий. Кроме призыва в армию коммунистов по общей мобилизации ЦК компартий союзных республик, обкомы, крайкомы партии отобрали и отправили на фронт наиболее подготовленных в военном отношении коммунистов.
«За первые шесть месяцев войны в Красную Армию и Военно-Морской Флот пришло около миллиона коммунистов и более двух миллионов комсомольцев. Они были надежной опорой армейских партийных организаций».[9]
В зарубежной политической литературе нередко пишут о коммунистах, партийных работниках как о каком-то «особом», привилегированном слое нашего общества. Как человек военный, я могу сказать одно: я пожелал бы любой стране иметь таких «особых» людей, которые героически и беззаветно сражались на фронтах Великой Отечественной войны.
Мне не раз приходилось разговаривать с прибывавшими в войска Закавказского фронта политбойцами. Эти люди несли в себе непоколебимую уверенность в нашей победе.
Большое значение в укреплении мощи Красной Армии и Военно-Морского Флота, в усилении партийно-политической работы в них имела проведенная Центральным Комитетом партии 16 июля 1941 года реорганизация политических органов в армии и введение института военных комиссаров. Главное управление политической пропаганды Красной Армии было преобразовано в Главное политическое управление. Ранее существовавшие в армии отделы и управления политической пропаганды превращались в политические отделы и управления. Расширились их права, повысилась роль в организации партийно-политической работы в армии, в руководстве боевой деятельностью войск.
Большую роль в укреплении боевого духа, организованности и дисциплины в войсках Закавказского фронта сыграли военные комиссары. Они руководили политической работой, сплачивали личный состав, укрепляли авторитет командиров, помогали им в решении боевых задач. Политические органы и партийные организации воспитывали воинов в духе беззаветной преданности Советской Родине, личной ответственности за судьбу социалистического Отечества, глубокой веры в победу над фашизмом.
…Планируя захват Кавказа, гитлеровское командование преследовало не только военные и экономические цели. В докладе «имперского министра» по делам оккупированных восточных областей Альфреда Розенберга говорилось: «Задача Кавказа прежде всего является политической задачей и означает расширение континентальной Европы, руководимой Германией, от Кавказского перешейка на Ближний Восток».[10]
Во главе гитлеровской администрации на Кавказе должны были стоять «имперский покровитель по Кавказу», или «наместник Кавказа».
Военная оккупация Кавказа предусматривалась на длительный срок. Ставленник Розенберга на пост рейхскомиссара Кавказа Шикенданц в составленной записке «Краткий отчет организационного штаба „К“» («Кавказ») сообщил, что намечено создать пять больших управлений: Грузия, Азербайджан, Горный Кавказ, Кубань, Терек. Созданный задолго до этого организационный штаб «Кавказ» развернул активную деятельность. К работе были привлечены лица из белоэмигрантов. В подготовке оккупационного режима на Кавказе приняло участие и министерство иностранных дел Германии, которое подобрало грузинского «престолонаследника» в лице белоэмигранта князя Багратиона Мухранского.
«Претворением в жизнь плана „Эдельвейс“ гитлеровцы рассчитывали решить не только важную экономическую, но также и внешнеполитическую задачу… Через Кавказ немецко-фашистское командование надеялось установить непосредственный контакт с турецкой армией, которая продолжала готовиться к войне с СССР…
К 25 июля, когда началась битва за Кавказ, против войск Южного фронта, действовавших на кавказском направлении, наступала немецкая группа армий „А“ силами 1 и 4-й танковых и 17-й армий, выдвинувшихся к нижнему течению Дона и захвативших плацдармы на его левом берегу. 11-я немецкая армия, также входившая в состав этой группы, находилась в Крыму. Всего в полосе Южного фронта наступало 19 дивизий врага, что обеспечивало ему значительное численное превосходство над войсками Южного фронта».[11]
30 июля 1942 года войскам был зачитан приказ наркома обороны И. В. Сталина № 227 от 28 июля. В нем подчеркивалась серьезность положения на фронте, указывалось на то, что «бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге, у Северного Кавказа, немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с нефтяными и другими богатствами». В приказе прямо говорилось: «Отступать дальше — значит загубить себя и вместе с тем нашу Родину… Ни шагу назад без приказа высшего командования. Таков призыв нашей Родины».[12]
Приказ наркома обороны имел огромное значение в укреплении политико-морального состояния воинов, в воспитании у них железной воинской дисциплины и упорства в обороне.
В этот трудный момент Военный совет Закавказского округа поставил перед Ставкой Верховного Главнокомандования вопрос об образовании Закавказского фронта.
Ставка 15 мая утвердила это предложение, и с августа 1942 года Закавказский фронт становится действующим.
В конце августа из Москвы была получена директива Ставки, в которой предусматривалось создать на пути гитлеровских танковых колонн прочный оборонительный заслон. Этот вопрос решался еще год назад, когда враг за несколько дней сумел захватить Ростов-на-Дону. Но прежнее командование Закавказского округа, решая задачу по обороне Кавказа, выдвигало одно, на первый взгляд весьма обоснованное предложение — остановить наступление противника не на берегах Терека, а по Сулаку, у так называемых «Махачкалинских ворот».
Обсудив этот план в штабе фронта, мы пришли к выводу, что он лишает наши войска надежного плацдарма для маневра, обрекает их на пассивность. Отвод войск в район узких «Махачкалинских ворот» означал потерю грозненской нефти, большой территории Северной Осетии вместе с Орджоникидзе, откуда открывался прямой путь в Баку и Закавказье.
Свои соображения, а также новый план обороны Кавказа, принятый Военным советом Закавказского фронта, я передал в Москбу. Начальник Генерального штаба генерал-полковник А. М. Василевский ознакомил с ними И. В. Сталина и вскоре план, предусматривающий создание главного оборонительного рубежа по Тереку, был утвержден.
Ценное предложение высказали на заседании Военного совета работники оперативного отдела: оборону строить не только на своем берегу, но и на противоположном, обращенном к противнику.
Занимая позиции за водной преградой — на южном берегу Терека, наши войска получили возможность вести наблюдение за действиями врага в долинах. Этот план был выгоден также в политическом и экономическом отношении: отстаивалась безопасность автономных республик Северного Кавказа — Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Чечено-Ингушетии, Дагестана, а также нефтяных промыслов и заводов Грозного.
Командующий Закавказским фронтом И. В. Тюленев. Лето 1942 года.
К этому времени Северо-Кавказский фронт был очень ослаблен. После неудач на Керченском перешейке его дивизии стали малочисленны, плохо оснащены техникой и вооружением.
Обстановка осложнялась тем, что все участки Северо-Кавказской железнодорожной магистрали от Ростова до Баку были буквально запружены эшелонами с заводским оборудованием, стройматериалами, боеприпасами. Путейцы работали с колоссальной нагрузкой, старались в первую очередь пропустить воинские эшелоны, составы с беженцами, но количество вагонов, стоявших на запасных путях, не уменьшалось.
С болью в сердце смотрели мы на длинные серые эшелоны, сформированные из пульманов. Тысячи женщин, детей, стариков умоляли отправить их за Каспий. Лавина беженцев стала для нас в эти дни грозной опасностью. Скопление людей уже вызвало первые страшные признаки эпидемических заболеваний.
Нужно было принимать чрезвычайные меры. С помощью партийных организаций беженцы устраивались в колхозах, на предприятиях, часть — эвакуировалась в Красноводск, Среднюю Азию и дальше — на Восток.
Сообщения, поступавшие с равнинных степей Дона и Кубани, об отступлении наших войск в предгорьях Кавказа были тревожными. Но народ не падал духом, не терял веры в победу. В штаб фронта, в войсковые части приходило много писем от трудящихся автономных республик Северного Кавказа, Грузии, Армении, Азербайджана. В них выражалась горячая любовь к Родине, Коммунистической партии, к защитникам Родины.
В свою очередь, воины-кавказцы давали клятву народу: остановить врага, измотать его силы, выиграть время, накопить резервы для разгрома фашистских захватчиков.
Начав наступление на Кавказ, Гитлер рассчитывал внести раскол в многонациональную семью народов Кавказа, настроить их против русского народа. Но враг просчитался. Угроза, нависшая над городами, селениями, станицами и аулами Кавказа, еще теснее сплотила его народы в единую братскую семью, еще крепче связала их с великим русским народом.
Во многих городах Закавказья прошли собрания и митинги.
«Мы превратим в неприступные рубежи каждую горную тропу, каждое ущелье, где врага всюду будет подстерегать неумолимая смерть, — писали участники антифашистского митинга в Тбилиси в своем обращении к народам Закавказья. — Мы никогда не склоним голову перед хищными германскими разбойниками, какие бы тяжелые испытания ни пришлось нам перенести. Мы знаем, мы горячо верим, враг будет разгромлен!»
Сыны и дочери народов Закавказья и Северного Кавказа дали клятву верности партии, Родине. В середине августа сопротивление советских войск возросло, и темп продвижения противника резко снизился. 17 августа войска Приморской группы остановили фашистов в предгорьях западной части Кавказского хребта. В это время 37-я армия во взаимодействии с передовыми отрядами войск Закавказского фронта преградила путь врагу и на нальчикском направлении, организовав оборону по южному берегу реки Баксан.
Таким образом, планы гитлеровского командования по окружению и разгрому советских войск между Доном и предгорьями Северного Кавказа сорвались. Верховное Главнокомандование своевременно усилило кавказское направление и создало сплошной фронт на рубеже рек Терек и Баксан в предгорьях Главного Кавказского хребта. Однако обстановка на Северном Кавказе продолжала оставаться чрезвычайно напряженной.
Центральный Комитет Коммунистической партии и Советское правительство через газету «Правда» обратились к воинам и трудящимся Кавказа со страстным боевым призывом: «Сейчас внимание нашего народа, народов всего мира обращено к Северному Кавказу. Грозовые тучи нависли над его снеговыми горами и предгорьями, над ущельями, долинами Кубани. Дым пожарищ вздымается над станицами и аулами.
Гитлеровские разбойники ворвались на просторы Северного Кавказа. Они рвутся к горам. Враг не знает, что Кавказ был всегда страной сильных и смелых народов, что здесь в борьбе за независимость народы рождали бесстрашных борцов, джигитов, что трусость слыла всегда здесь самым позорным преступлением.
Здесь, у подножья гор, воспитались поколения советских людей с львиным сердцем, с орлиными очами. Никогда не станут рабами гордые народы Северного Кавказа.
Пусть разнесется этот пламенный клич по всему Кавказу, — говорилось в призыве партии и правительства. — Пусть стократное эхо повторит его в предгорьях Эльбруса и Казбека. Пусть смерть станет преградой на пути гитлеровцев и в степях, и в горах!
Жители северокавказских равнин и горцы! Великими героическими традициями овеяны горы Северного Кавказа. Отважные и бесстрашные предки смотрят теперь на своих сынов и внуков. Не щадили своей жизни отцы, деды и прадеды, чтобы отстоять свободу и независимость своей земли, своих гор. Потомству своему передавали завет мужества и боевой чести. Пусть содрогнется враг перед ненавистью и местью воинов, народов Кавказа. Пусть перед их братской дружбой рассыплется фашистская разбойничья свора, живущая только грабежом и убийством беззащитных!..
Братья! Враг должен быть остановлен и разгромлен! Пусть исполнится сердце каждого железной решимостью: не сдавать врагу ни пяди священной земли! Не отступать! Бить врага и истощать его силы! Упорным сопротивлением подготовить почву для его разгрома! Выгнать врага с равнин Северного Кавказа, из его предгорий!».[13]
Народы Кавказа поднялись на священную войну против гитлеровских захватчиков. В боевые ряды Красной Армии влились грузинские, армянские, азербайджанские национальные соединения, полки славных воинов-джигитов, сформированные из горцев.
Вместе с русскими в предгорьях Кавказа беззаветно сражались за Родину украинцы, белорусы, узбеки, таджики, туркмены, казахи и киргизы.
До глубины души каждого патриота дошли пламенные слова партии. Республики Северного Кавказа и Закавказья подчинили фронту всю свою работу. Десятки тысяч людей разных возрастов и профессий, разных национальностей вышли на строительство оборонительных рубежей. Титаническая работа не прекращалась ни днем, ни ночью. Чтобы представить, какой массовый героизм был проявлен патриотами тыла, я приведу лишь несколько убедительных цифр.
К осени 1942 года на Кавказе было построено около 100 тысяч оборонительных сооружений, вырыто 660 километров противотанковых рвов и 1939 километров ходов-сообщений.[14]
Края, области и автономные республики Северного Кавказа, республики Закавказья — Грузия, Армения, Азербайджан были превращены в единый боевой лагерь, который обеспечивал фронт всем необходимым. На территории Северного Кавказа действовали партизанские отряды, которые ни днем, ни ночью не давали покоя врагу. На территории Краснодарского края было создано 86 партизанских отрядов. В Ставропольском крае, в тылу врага, сражались сводные партизанские отряды четырех основных баз: Северо-Восточной, Восточной, Южной и Западной. Партизанское движение на Ставрополье возглавлял член ЦК КПСС, секретарь крайкома партии Михаил Андреевич Суслов. Успешно громили немецких егерей боевые партизанские группы в горах Карачаево-Черкесии.
Героический подвиг при обороне предгорий совершили трудящиеся Северного Кавказа и Закавказья. Они обеспечивали фронт продовольствием, снаряжением, боеприпасами. Рабочие Тбилиси, Баку, Грозного, Орджоникидзе день и ночь трудились, чтобы дать фронту минометы, автоматы, одежду; срочно ремонтировалась боевая техника.
В предельно короткий срок были созданы транспортные обозы, которые обеспечивали доставку к местам боев продовольствия и боеприпасов. Неоценимую помощь войскам оказали отряды опытных проводников.
Гневом и ненавистью были переполнены сердца народов Кавказа. Вот что писали тогда седобородые горцы в своем письме к народам Кавказа:
«Второй год немецкие злодеи и убийцы разрушают нашу Советскую страну, терзают беззащитных стариков, женщин и детей. Сегодня гитлеровские солдаты — это сброд грабителей и душегубов, которые ценою огромных потерь проникли в предгорья нашего родного Кавказа. За гитлеровской армией волочится кровавый след убийств и насилий. Бешеные псы рвутся на наш Кавказ, чтобы захватить нашу нефть, наш хлеб, наш скот, наши горные богатства. Туда, куда проникла гитлеровская армия, вместе с нею пришли черная смерть, огонь пожаров, ужас разрушений…
Фашистские агенты и провокаторы распространяют слухи о якобы хорошем отношении немцев к горским народностям. Ложь, наглая ложь! Гитлеровцы одинаково ненавидят все народы Советского Союза — и кабардинцев, и русских, и осетин, и чеченцев, и ингушей, и украинцев; всех нас, советских людей, гитлеровские разбойники считают низшей расой; всем нам они несут смерть, нищету и рабство. Истреблению и уничтожению подвергаются одинаково и русские станицы, и горские аулы, и украинские города, и белорусские деревни.
Мы спрашиваем вас: можем ли мы допустить, чтобы немецкие разбойники грабили наши селения, убивали наших стариков, женщин и детей, поработили наши свободолюбивые народы? Как горные реки не потекут вспять, как прекрасное солнце не перестанет светить над нашей землей, так и черные тучи фашизма никогда не покроют наши Кавказские горы. Не бывать фашистам хозяевами над нашим Кавказом, над нашей Советской Страной…
Слушайте нас, своих стариков! Поднимайтесь все, как один, мужчины и женщины, старики и дети! Берите любое оружие, бейте, уничтожайте фашистов, которые не знают, что такое человеческая совесть!
Кавказец, где бы ты ни был, — в рядах Красной Армии или в партизанском отряде, на колхозном поле или на заводском дворе, — помни, что ты каждый час, каждую минуту должен в бою и труде истреблять ненавистного врага.
Братья и сестры временно оккупированных районов Кавказа! Поднимайтесь на Гитлера и его бандитов, вступайте в партизанские отряды, не давайте фашистской сволочи ни воды, ни хлеба, разрушайте дороги, мосты, громите штабы немецких армий, убивайте их офицеров и солдат, будьте подлинными народными мстителями. Верьте, победа будет за нами. Мы знаем, что наша сила в неразрывной дружбе между собой, в братской помощи нам со стороны великого русского народа».[15]
Опьяненные временными успехами, захватом большой территории немецко-фашистские главари поторопились сделать выводы, что мощь советской экономики, моральный дух народа и его Вооруженных Сил окончательно подорваны. Они заявили, что Советская Армия не в состоянии остановить их победоносное продвижение и тем более перейти от оборонительных действий к наступательным.
Мощные радиостанции Берлина под бравурные марши военных оркестров выплескивали на весь мир сообщения о том, что победа Гитлера над советскими войсками — дело ближайших дней. В сводках немецкого командования, которые специально читал гитлеровский диктор генерал Дитмар, отмечалось, что наступление на юге протекает так же успешно, как оно шло на Дону и Кубани. Задача захвата богатых нефтяных районов Грозного и Баку практически почти решена. Недалек час падения всего Кавказа.
Идеолог гитлеровской пропаганды Геббельс, выступая в Мюнхене перед высшим офицерским составом, сказал: «Мы заняли страну на Востоке не только для того, чтобы ею обладать, но и для того, чтобы организовать ее прежде для себя. Мы ведем войну за уголь, железо, нефть… Если к назначенному нашим командованием времени закончатся бои на Кавказе, мы будем иметь в своих руках богатейшие нефтяные области Европы. А кто обладает пшеницей, нефтью, железом и углем — тот выиграет войну».[16]
Передо мною старая немецкая трофейная карта, на которой нанесены схемы боевых действий на территории Северного Кавказа. Но даже если бы такой карты сейчас не существовало, все равно я отчетливо помню театр военных действий осенью 1942 года.
Немецко-фашистские войска, нацеленные на Кавказ, были объединены в группу армий «А», которой до октября 1942 года командовал фельдмаршал Лист. Затем руководство перешло в руки генерал-полковника Клейста.
Имя Эвальда фон Клейста в то время было хорошо известно в Германии. Потомок нескольких поколений прусских генералов, участник первой мировой войны, похода по дорогам Франции. Гитлер считал, что Клейст — самая подходящая фигура для проведения операции «Эдельвейс». Его стратегическим кредо была знаменитая «теория Канн», а своими учителями он считал немецких теоретиков военного искусства — Мольтке и Шлиффена. Клейст утверждал, что самые эффективные методы ведения современного боя — мощные таранные танковые удары. Он сумел внушить это Гитлеру и тот благословил его танковый поход на Кавказ.
Первое время лавина гитлеровских танков, лязгая стальными гусеницами, уверенно продвигалась вперед. Первое поражение колонне Клейста было нанесено под Ростовом в конце ноября 1941 года. Войска Южного фронта сильно потрепали танковую армаду.
Неудача под Ростовом была болезненно воспринята не только Клейстом, но и самим фюрером. Поэтому к новому наступлению «танковый генерал» готовился очень тщательно, чтобы восстановить свой поколебленный престиж. Для этого изучалось расположение советских войск, уточнялись маршруты движения, схемы дорог, мостов.
Танкам Клейста удалось ворваться в Цимлянскую, Константиновскую, Новочеркасск, овладеть Батайском, Ростовом. Успешное продвижение на юг окрыляло Клейста.
Вскоре за ведение операции он получает пост главнокомандующего группой армий «А». К предгорьям Кавказа шли десятки опытных дивизий, и главнокомандующий полагал, что стоит только пройти ставропольские степи и притеречные долины, дальше его танковую армию уже никто не сможет остановить. А там — Орджоникидзе, нефтяные промыслы Грозного и Баку, Закавказье, Черноморское побережье…
Первая танковая армия Клейста состояла в это время из отборных кадровых дивизий: 3-й танковой дивизии генерал-майора Герра и 23-й танковой дивизии генерала фон Макка.
В группу Клейста входила и 17-я полевая армия под командованием генерал-полковника Руоффа. Она состояла из 12 дивизий, разделялась на корпуса и особые группы. Армия Руоффа имела превосходное оснащение, была закалена в боях, хорошо вооружена. Она отличалась мобильностью, так как располагала большим парком автомашин, тягачей, бронетранспортеров.
Клейсту были подчинены также румынские войска: 5, 6 и 9-я кавалерийские дивизии, 2 и 3-я горнострелковые и 19-я пехотная.
Гитлеровские стратеги учитывали, что на их пути будет не только героизм, мужество и отвага советских воинов, но и сопротивление партизан, жителей городов, селений, станиц и аулов. Каждый куст, камень, овраг таили за собой сопротивление. А впереди — на горизонте, угадывались высочайшие вершины Кавказа — Эльбрус, и Казбек, заоблачные перевалы. Поэтому для ведения боевых операций на высокогорных участках Кавказа в группу армий «А» вошел 49-й горнострелковый корпус генерала Рудольфа Конрада. Здесь были сосредоточены лучшие альпийские дивизии: 2 и 4-я горнострелковые и 97 и 102-я горноегерские.
1-й горнострелковой дивизией, именовавшейся «Эдельвейс», командовал генерал-лейтенант Ланц. В прошлом опытный альпинист, Ланц не раз покорял альпийские, гималайские и кавказские «многотысячники». Со своими вымуштрованными горными стрелками он успешно прошел по перевалам Европы.
Дивизия «Эдельвейс» была гордостью армии рейха. Репортеры кинохроники снимали ее среди голубых ледников и альпийских снегов Швейцарии, во французских Альпах; цветные фотографии «снежных барсов» печатались в самых лучших журналах Германии рядом с кинозвездами, конструкторами самолетов и танков. Клейст верил, что они прорвутся через перевалы Кавказа и спустятся к лазурному берегу Черного моря.
Гитлеровское командование выпустило специальное обращение к стрелковому альпийскому корпусу: «Альпийские егеря германской армии сражались под Нарвиком, сидели в дотах на линии Матаксеса, штурмовали Крит. Ныне они станут героями Кавказа… Дух немецкого горного стрелка должен вечно жить в наших гордых егерях, идущих на штурм великого хребта Кавказа».[17]
С «эдельвейсами» соперничали солдаты 4-й горнострелковой дивизии. В нее набирались только тирольцы, для которых альпинизм, скалолазание были любимым занятием, а отвесные склоны и бездонные пропасти — родной стихией.
На знаменах этих дивизий рядом с фашистской свастикой красовался серебристый цветок эдельвейс. Горные стрелки получали специальное альпийское снаряжение, легкие переносные пушки и минометы, спальные мешки, компасы, рации, кислородные маски, защитные очки и др.
В начале войны 97 и 101-я горноегерские дивизии считались обычными пехотными. Вступив в предгорья Кавказа, оба соединения получили альпийское снаряжение и пополнили 49-й горнострелковый корпус генерала Конрада. Сюда же входили еще две горнострелковые румынские дивизии.
В резерве немецких войск группы армий «А» находились засекреченные части «Зондерштаб» «Ф» под командованием генерала Фельми. Мы тогда мало знали об этих таинственных частях. Переходы они совершали вслед за группой Клейста только ночью, ни в какие бои не вступали. Говорили, что эти части имеют в своем составе кавалерию, танки, артиллерию, авиацию.
Вскоре наша разведка выяснила, что это так называемый «африканский» корпус «ЦБФ» — «Для особого назначения». Он формировался в Греции и шел на соединение с войсками генерала Роммеля, которые действовали в это время в Египте. В состав корпуса входило три моторизованных батальона, один танковый батальон, один артиллерийский дивизион, авиаотряд и ряд других частей. Кроме того, он получил на усиление кавполк и один танковый батальон. Корпус комплектовался из авантюристов разных национальностей Европы, владевших английским, французским и арабским языками. У корпуса Фельми была даже своя эмблема: в овале, на желтом фоне изображалось восходящее солнце, пирамида и склоненная пальма. Внизу — черная свастика и загадочная буква «Ф».
Действия войск Клейста поддерживал также 4-й воздушный флот, которым командовал «первый ас» Германии генерал-фельдмаршал Рихтгофен. Он считался одним из наиболее талантливых генералов авиации рейха. Летом 1942 года Гитлер присвоил ему звание генерал-полковника и поручил ответственное задание — прикрывать с воздуха войска Паулюса и Клейста, которые двигались к Сталинграду и на Кавказ.
4-й воздушный флот насчитывал свыше тысячи современных самолетов. В этой мощной армаде находились лучшие асы Германии. На фюзеляжах «рыцарей воздуха» были намалеваны головы драконов, черепа, тигриные когти, женские ножки.
На огневой позиции в горах Кавказа.
Имея аэродромы и взлетные полосы в Армавире, Краснодаре, Майкопе, Элисте и в других городах Кавказа, генерал-полковник Рихтгофен осуществлял широкий маневр, бросая самолеты 4-го воздушного флота то на населенные пункты Кавказа, то на Сталинград — в зависимости от хода операций Паулюса и Клейста.
Словно «стальная саранча» фашистские самолеты кружились над боевыми порядками советских войск, над городами, селениями, станицами, железнодорожными станциями. В то время германские стратеги хвастливо заявляли, что господство в небе принадлежит им, а «воздушная война — это чисто немецкая форма боя».
Но мы верили, что недалек тот час, когда наши летчики будут хозяевами в небе Кавказа…
Учитывая напряженную обстановку на Северном Кавказе, в середине августа 1942 года Ставка Верховного Главнокомандования в короткий срок произвела перегруппировку войск Закавказского фронта.
Войска 44-й армии из района Махачкалы, Баку были выдвинуты к оборонительным рубежам на реках Терек, Сулак и Самур. В то же время на рубеж рек Терек и Урух с советско-турецкой границы и с Черноморского побережья были переброшены 89, 151, 389, 392 и 417-я стрелковые дивизии, 151-я танковая бригада, 3 и 51-я стрелковые бригады, 62-я морская стрелковая бригада, три артиллерийских полка, бронепоезд и несколько других частей. Из района Ленинакана для усиления обороны на прохладненском направлении в состав 9-й армии была переброшена 61-я стрелковая дивизия.
Кроме того, по указанию Ставки Верховного Главнокомандования, чтобы сдержать противника перед главным оборонительным рубежом, выдвигались передовые отряды на рубеж Кума и Малка. Эти отряды, не встретив противника, вышли значительно севернее указанных им рубежей и заняли оборону на восточном берегу Кумы.
Одновременно с организацией перегруппировки для усиления войск Закавказского фронта из резерва Ставки выделялись значительные силы. Закавказский фронт получил 2 гвардейских стрелковых корпуса — 10-й (4, 5, 6, 7-я гвардейские стрелковые бригады), 11-й (8, 9, 10-я гвардейская стрелковые бригады) и 11 отдельных стрелковых бригад (4, 19, 57, 59, 60, 62, 84, 107, 119, 131 и 256-я).
Сосредоточение крупных сил для обороны по рекам Терек и Урух на фронте протяженностью около 420 километров и большое удаление штаба фронта от этого рубежа потребовали создания отдельного органа управления. Ставка Верховного Главнокомандования приказала 8 августа создать Северную группу войск Закавказского фронта. В эту группу вошли 44-я армия, имевшая в своем составе 414, 416 и 223-ю стрелковые дивизии, 9 и 10-ю стрелковые бригады; 9-я армия в составе 389, 151 и 392-й стрелковых дивизий и 11-й гвардейский стрелковый корпус (8, 9, 10-я гвардейские стрелковые бригады).
Командующим Северной группой войск был назначен генерал-лейтенант И. И. Масленников, членом Военного совета — генерал-майор А. Я. Фоминых и начальником штаба — генерал-майор А. А. Забалуев.
Резерв командующего группой составляли 89 и 417-я стрелковые дивизии, 52-я танковая бригада, 36 и 42-й дивизионы бронепоездов, 50-й гвардейский минометный полк реактивной артиллерии и 132-й минометный полк. Позднее в Северную группу войск была включена 37-я армия.
Создание Северной группы войск облегчило руководство войсками, оборонявшими Кавказ с севера.
Так, в первой половине августа 1942 года войска Закавказского фронта перегруппировали свои силы и организовали оборону Кавказа с севера. На Северном Кавказе была создана вторая линия обороны по рекам Терек и Урух и на перевалах центральной части Главного Кавказского хребта. Особое внимание при этом уделялось надежному прикрытию бакинского направления и подступов к Грозному, как наиболее вероятных и доступных для войск противника.
…Три десятилетия прошло с того дня, но я всегда с чувством большого уважения вспоминаю имена военачальников, работников штаба, политорганов Закавказского фронта, Северной группы войск, всех боевых друзей, с которыми поровну делились радость побед и горечь промахов и ошибок.
Большим авторитетом пользовался член Военного совета фронта генерал-майор П. И. Ефимов. Опытный партийный работник, он обладал глубокой принципиальностью, настойчивостью, неоценимым даром зажигать сердца людей, увлекать их на подвиги. Мне нравились и другие его качества: чуткость к товарищам и в то же время — непримиримость к зазнайкам. П. И. Ефимов прекрасно разбирался в боевой обстановке; короткие минуты затишья между боями он использовал, чтобы встретиться с бойцами, поговорить по душам, рассказать о положении на фронтах, о задачах воинов-кавказцев.
Высокие организаторские способности в боях за Кавказ проявили многие военачальники: генерал-майор танковых войск А. И. Дементьев, начальник связи фронта генерал-майор И. Ф. Королев, начальник артиллерии генерал-полковник В. И. Пестов, генерал-лейтенант авиации Н. Э. Глушенков, генерал-полковник авиации К. А. Вершинин, начальник тыла генерал-лейтенант интендантской службы Н. А. Найденов, работники оперативного отдела во главе с генерал-майором С. Е. Рождественским.
На вооружении наших замечательных политработников — Л. И. Брежнева, А. Я. Фоминых, М. К. Видова, Н. В. Старшинова и других были и штык, и правдивое слово нашей партии.
Начальник политотдела 18-й армии Леонид Ильич Брежнев, находясь у десантников Черноморского флота, вместе с командирами проверял боевую готовность к смелым и неожиданным операциям, интересовался жизнью бойцов, их моральным духом.
Л. И. Брежнев часто проводил беседы с воинами, совещания с командирами и политработниками, бывал на партийных и комсомольских собраниях, вручал молодым коммунистам партийные билеты.
Однажды катер, на котором шел на Малую землю начальник политотдела 18-й армии Полковник Л. И. Брежнев, наскочил на мину. Взрывной волной Л. И. Брежнева выбросило в море, и он потерял сознание. Благодаря смелости и находчивости матросов жизнь начальника политотдела была спасена.
К сожалению, у нас часто менялись начальники штабов фронта. За короткий период на этом ответственном посту сменилось несколько человек. Возглавлял штаб А. И. Субботин. Его сменил П. И. Бодин, затем — А. И. Антонов. Но каждый из них внес свой вклад в разработку планов обороны Кавказа.
Алексей Иннокентьевич Антонов являлся одним из крупных штабных работников Советских Вооруженных Сил. Участник боев против Деникина, член партии с 1928 года, он прошел большой путь военной службы от начальника штаба дивизии до начальника штаба округа. В августе 1941 года А. И. Антонов был назначен начальником штаба Южного фронта. На этом посту он находился до середины 1942 года. В начале 1943 года Алексей Иннокентьевич был назначен первым заместителем начальника Генерального штаба, а в феврале 1945 года возглавил Генеральный штаб.
Много сложных проблем пришлось решать начальнику инженерных войск Закфронта генералу А. В. Бабину. Этот неутомимый человек, крупный специалист инженерного дела сумел на практике показать свои незаурядные способности. Весь свой богатый опыт отдавал порученной ему работе, делал все, чтобы наглухо закрыть подступы к Северному Кавказу для танковых колонн и моторизованной пехоты врага.
Однажды генерал А. В. Бабин обратился в штаб фронта с просьбой — срочно выделить взрывчатку, которая требовалась для подрывных работ. Дело, как говорят, «горело», а ожидание, пока взрывчатка придет с Урала через Каспий на Кавказ, означало провал задуманной операции. Совместно с руководством Бакинской партийной организации генерал Бабин организовал производство взрывчатки в Баку.
В короткий срок в предгорьях были возведены инженерные оборонительные сооружения, опоясавшие Кавказский театр военных действий. Это были недели, которые никогда не забудутся. Люди работали до изнеможения, тряпками обматывали кровавые мозоли на руках, оставались без пищи и сна по нескольку суток, выдерживали массированные налеты вражеской бомбардировочной авиации, ночами работали при луне и при свете костров.
Меня окружали люди и старше, и моложе по возрасту, сроку службы в рядах Советской Армии, разные по складу характера, спокойные и рассудительные, порывистые и темпераментные. Большие и малые военачальники составляли четкий слаженный ансамбль, без которого невозможна основанная на глубоком доверии и взаимопонимании работа всех звеньев управления войсками.
Вопросы руководства войсками Закавказского фронта постоянно находились в центре внимания ГКО, Ставки Верховного Главнокомандования, Генерального штаба.
Как известно, 10 июля 1941 года была перестроена система руководства вооруженными силами. Государственный Комитет Обороны преобразовал Ставку Главного Командования в Ставку Верховного Командования. В состац Ставки вошли: И. В. Сталин, В. М. Молотов, маршалы С. К. Тимошенко, С. М. Буденный, К. Е. Ворошилов, Б. М. Шапошников, генерал Г. К. Жуков.
В совместном постановлении Президиума Верховного Совета СССР, Центрального Комитета ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров СССР 30 июня 1941 года говорилось: «Ввиду создавшегося чрезвычайного положения и в целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину, признали необходимым создать Государственный Комитет Обороны под председательством т. Сталина И. В.
В руках Государственного Комитета Обороны сосредоточивается вся полнота власти в государстве. Все граждане и все партийные, советские, комсомольские и военные органы обязаны беспрекословно выполнять решения и распоряжения Государственного Комитета Обороны».[18]
Рабочим органом Ставки был Генеральный штаб. Он квалифицированно осуществлял подготовку новых формирований, умело и оперативно разрабатывал проекты директив и приказов Верховного Главнокомандования, руководил работой главных штабов различных видов вооруженных сил и родов войск.
Большое внимание обороне Северного Кавказа и Закавказья уделял Верховный Главнокомандующий.
Еще в 1938 году при моем назначении на должность командующего войсками Закавказского военного округа И. В. Сталин несколько раз настойчиво подчеркнул:
— Тщательно готовьте войска, товарищ Тюленев. В будущем в этом районе возможен и горный театр военных действий… Горная война — это сложное дело. Она обусловлена рядом существенных факторов — бездорожьем, высокогорьем, плохим снабжением боеприпасами, продовольствием. Как можно лучше в деталях изучайте методы ведения альпийской войны.
Я родился и вырос на Кавказе и знаю, что значит в горах смекалка, твердость духа, трезвый расчет… Эти качества и должны быть у ваших воинов. А главное на Кавказе — это дороги. Горцы правильно говорят: «Когда есть дорога, горы и равнины по-соседству живут». Все дороги и перевалы Кавказа у вас должны быть под строгим контролем.
Конечно, для Сталина Кавказ — «колыбель». Но вся последующая жизнь И. В. Сталина связана с Россией, с многонациональной страной Советов.
Лично я познакомился с И. В. Сталиным еще в годы гражданской войны. Помню, штаб Первой конной размещался в селе Великая Михайловка Старо-Оскольского района. К нам прибыло командование Южным фронтом: А. И. Егоров и И. В. Сталин. Они знакомились с состоянием войск, беседовали с командирами и бойцами. Я тогда выполнял обязанности начальника разведки армии.
Знакомясь со мной, Сталин спросил полушутя:
— Что, Тюленев, где лучше, в кавалерии или в разведке?
— Конечно в кавалерии, товарищ член Реввоенсовета, — ответил я. — Порой так бывает, подает трубач сигнал: «Седлать коней», а у меня, как у лошади, ноги тоже начинают выделывать пируэты. Привык к седлу.
Ответ, вероятно, понравился Сталину. Он весело рассмеялся.
После этого мне приходилось еще много раз встречаться и беседовать с И. В. Сталиным: в Кремле, на совещаниях, на заседаниях командующих военными округами, у него на даче. На все время врезалась в память одна черта его характера — исключительная простота и скромность.
В 1939 году, после освободительного похода в Западную Украину, я был вызван в ЦК и принят Сталиным. Он внимательно расспрашивал меня о том, как проходил поход, о трудностях его, об отношении населения Западной Украины к Красной Армии и Советской власти, задавал на первый взгляд второстепенные вопросы. В конце беседы он одобрительно сказал:
— Вы правильно поняли политику нашей партии, когда вас назначали на должность командующего механизированной группой войск в Западной Украине. У вас была задача — двинуться навстречу немецко-фашистским войскам, остановить их продвижение на Восток, обеспечить безопасность населения.
Люди, какой бы национальности они ни были, должны почувствовать коренную разницу между Красной Армией и полчищами захватчиков. Наша армия — армия-освободительница. Этот ленинский завет должен помнить каждый боец и командир.
…Но я снова возвращаюсь к своей мысли — о горной войне. 20 августа 1942 года И. В. Сталин в директиве Ставки Верховного Главнокомандования, словно чувствуя сложность создавшейся обстановки, еще раз напомнил тот разговор о трудностях горной войны: «Противник стремится вторгнуться в пределы Закавказья и для достижения этой цели не ограничится действиями крупных сил на основных операционных направлениях.
Враг, имея специально подготовленные горные части, будет использовать для проникновения в Закавказье каждую дорогу и тропу через Кавказский хребет, действуя как крупными силами, так и отдельными группами… Глубоко ошибаются те командиры, которые думают, что Кавказский хребет сам по себе является непроходимой преградой для противника. Надо крепко запомнить вам, что непроходимым является тот рубеж, который умело подготовлен для обороны и упорно защищается. Все остальные преграды, в том числе и перевалы Кавказского хребта, если их прочно не оборонять, легко проходимы, особенно в данное время года.
Исходя из этого, Ставка требует наряду с созданием прочной обороны на основных операционных направлениях немедленно усилить оборону Главного Кавказского хребта и особенно Военно-Грузинскую, Военно-Осетинскую и Военно-Сухумскую дороги, исключив всякую возможность проникновения противника на этих направлениях».[19]
Осуществляя свой план, командующий группой армий «А» Клейст приказал генералу Конраду силами 1 и 4-й альпийских дивизий выйти на Главный Кавказский хребет и захватить основные горные перевалы. К 14 августа части горнострелковой дивизии «Эдельвейс» генерала Губерта Ланца продвинулись в районы Верхняя Теберда, станиц Зеленчукская и Сторожевая. Егеря дивизии генерал-майора Эгельзеера заняли станицу Ахметовскую и начали движение на перевалы.
Самый удобный и короткий путь на Сухуми, Кутаиси лежал через Клухорский, Марухский и Санчарский перевалы, причем преодолеть их легче было в летнее время. Поэтому сюда и были брошены главные силы 49-го горнострелкового корпуса противника. В связи с тем, что центральный район Закавказского фронта, проходивший по высокогорной цепи Главного Кавказского хребта, оборонялся незначительными силами, врагу удалось занять перевалы Клухор, Санчаро, Марухский и кое-где выйти на их южные склоны.
Создалась угроза прорыва противника к морю. Фашисты находились всего в 30–40 километрах от столицы Абхазии — Сухуми.
Анализируя сейчас причины захвата врагом этих важных перевалов, следует сказать, что в этом была немалая доля вины командования и штаба Закавказского фронта, опрометчиво решивших, что перевалы сами по себе недоступны для противника. Некоторые из нас считали главной задачей войск фронта — оборону Черноморского побережья, где были развернуты основные силы 46-й армии. А она, в свою очередь, неправильно организовала оборону перевалов и попросту «проспала» их. Врага нужно было встретить на склонах гор, а не ждать пока он поднимется.
На эльбрусском направлении бои начались в середине августа. Передовые отряды немецкой горнострелковой дивизии «Эдельвейс» к 18 августа с боями вышли на южные склоны Эльбруса, захватили перевалы Хотю-тау, Чипер-азау и туристские базы «Кругозор» и «Приют одиннадцати».
На заоблачной вершине Эльбруса гитлеровцы решили установить свой флаг. К этой символической операции они готовились давно и тщательно. Для подъема флага на Эльбрус они выделили несколько альпийских рот. Кинооператоры армейской хроники должны были запечатлеть на пленку водружение флага на вершине. Всю эту процедуру намечалось показать на экране Гитлеру.
Фашистская пропаганда рекламировала это событие как чрезвычайный подвиг. Берлинские газеты писали: «Покоренный Эльбрус венчает конец павшего Кавказа».
21 августа горные стрелки подняли на Эльбрусе фашистский флаг, но развеваться ему над высочайшей вершиной Кавказа пришлось недолго. Группа советских воинов-альпинистов ночью в снегопад и сильный мороз под командованием военинженера 3-го ранга А. М. Гусева с боем прорвалась на вершину двуглавого великана, и на ней затрепетал алый советский флаг…
Попытку противника спуститься в Баксанское ущелье к верховьям горной реки Ингури отразили подразделения 8-го моторизованного полка НКВД и 63-й кавалерийской дивизии. Враг был отброшен к «Приюту одиннадцати», перевалу Чипер-азау и перешел к обороне.
…Опережая события, хочется сказать о комсомольцах и молодежи Кабардино-Балкарии, по инициативе которых в Приэльбрусье после войны открыт самый высокогорный в нашей стране музей боевой славы. Его экспонаты — многочисленные фотографии, карты, личные вещи, дневники и письма командиров, бойцов и политработников рассказывают о защитниках Кавказа, об их ратных подвигах на заснеженных и ледяных склонах Эльбруса. Ежегодно в Приэльбрусье, которое стало сейчас всемирно известной зоной отдыха, собираются бывшие воины-кавказцы. Они вспоминают минувшие боевые дни и совершают восхождение на вершину Эльбруса.
Не забыт и подвиг защитников Марухского перевала. По решению комсомольцев Карачаево-Черкесии и Грузии среди вечных льдов сооружен памятник Славы, а сам Марухский перевал стал не просто перевалом на туристском маршруте, а перевалом-памятником.
Но вернемся снова к событиям, которые происходили осенью 1942 года в предгорьях Кавказа.
16 августа наши части под давлением превосходящих сил противника отошли на Пятигорск. Отбивая ожесточенные атаки, они нанесли врагу значительные потери. 20 с лишним танков, бронетранспортеры, автомашины и свыше тысячи трупов оставили гитлеровцы на подступах к городу.
К этому времени фашистские войска усилили нажим на Прохладную.
По указанию Ставки против наступавших частей противника были выдвинуты два передовых отряда: майора Корнеева в составе четырех мотострелковых рот и шести орудий и генерал-майора Тимофеева, в который входили Ростовское артиллерийское, Новочеркасское кавалерийское училища, две пулеметные роты Орджоникидзевского пехотного училища, курсы «Выстрел», мотострелковый и минометный батальоны, 12-й учебный мотополк.
Эти отряды заняли оборону на участках Покойное — Архангельское и вдоль реки Кума до станции Минеральные Воды.
Передовые части 1-й танковой армии противника пытались с ходу форсировать реку Куму в районе Минеральных Вод, но встретили упорное сопротивление курсантов Новочеркасского училища. За два дня боев курсанты подбили 10 танков и уничтожили свыше 200 немецких автоматчиков.
Противнику удалось расчленить боевые порядки 11-й дивизии НКВД и ворваться в Пятигорск. Дивизии пришлось отступить, а новочеркасцы оказались в окружении. Но курсанты во главе с полковником И. П. Калюжным сумели с боями прорваться из окружения и заняли оборону на новом рубеже.
Бои в районе Пятигорска продолжались до 25 августа. Здесь и в боях под Прохладным, Моздоком, Малгобеком, а также на других участках фронта советские воины совершили немало героических подвигов.
Огромный урон противнику нанесли летчики эскадрильи гвардии капитана Н. К. Наумчика из 42-го гвардейского истребительного авиационного полка. Однажды пять «яков», возглавляемые капитаном Наумчиком, подверглись атаке девяти «мессершмиттов». Советские летчики смело вступили в неравный бой. Наумчик сбил два самолета, но и его машина была подбита, а сам он получил тяжелое ранение. Несмотря на это, он сумел дотянуть истребитель до своего аэродрома.
Гвардии лейтенант Ф. З. Калугин в боях под Моздоком сбил два «Фокке-Вульфа». Зенитная артиллерия врага подбила его самолет. Калугин посадил изрешеченную машину в расположении противника, перешел линию фронта, перебрался на противоположный берег Терека и через четыре дня снова был в своей части.
Н. К. Наумчику и Ф. З. Калугину было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
1 сентября бронетанковые и пехотные части врага начали распространяться в направлении Кизляра с целью перехвата очень важной коммуникации — железной дороги Кизляр — Астрахань. Вслед за этой операцией немецко-фашистские войска приступили к форсированию Терека в районе Моздока. Несмотря на боевые действия нашей авиации и артиллерии, врагу удалось дополнительно переправить на южный берег реки свыше батальона пехоты и до двух минометных батарей. Однако атака противника была отбита, и в течение дня правый берег Терека на этом участке заняли наши войска.
Этот маневр немецко-фашистского командования был отвлекающим. Цель его состояла в том, чтобы оттянуть советские войска от Моздока и нанести главный удар по нашим группировкам, которые занимали оборону в окрестностях этого небольшого городка.
…Моздокские степи — хлебная житница Северной Осетии. Отсюда республика получала большое количество зерна; здесь под щедрым солнцем созревали овощи, фрукты, паслись тучные колхозные отары. В тот год урожай в Моздокских степях выдался отменным, но ведь недаром говорят, не тот урожай, что на полях, а тот, что в закромах. С болью в сердце смотрели бойцы — вчерашние земледельцы — на опустошенные и проутюженные гитлеровскими танками поля, на бурые клубы дыма, поднимавшиеся над золотистыми нивами, на развороченные авиабомбами трассы оросительных каналов.
7 сентября в районе Моздока наши войска внезапным ударом разгромили штаб немецкой части, уничтожили батарею и 23 танка. Большой урон противнику нанесли гвардейцы на следующий день, когда под прикрытием сильного артиллерийского огня и поддержке авиации он начал переправу через Терек и двинулся на поселок нефтяников — Малгобек. Только на одном этом участке за пять дней боев было уничтожено 90 танков, 20 крупнокалиберных орудий и более двух тысяч немецких солдат и офицеров.
1942 год. Командующий Закавказским фронтом генерал армии И. В. Тюленев ставит боевую задачу командирам.
В этих операциях отличился батальон морской пехоты под командованием уроженца Северной Осетии капитан-лейтенанта Цаллагова. В марте 1972 года П. К. Цаллагову — первому из осетин — присвоено звание контр-адмирала.
Вот как рассказывается о подвиге моряков в книге Маршала Советского Союза А. А. Гречко «Битва за Кавказ».
«На окраине хутора Гвардейский нашими разведчиками был взят в плен офицер 370-й пехотной дивизии. Он показал, что десантная группа „Блиц“ в составе двух усиленных пехотных полков при поддержке 30 танков на рассвете должна переправиться на южный берег Терека с задачей захватить Вознесенскую. Колонна танков должна была обойти с востока господствующую высоту и подавить ее стремительной атакой с тыла. Захват этой высоты должен явиться сигналом для ввода в наступление главных сил и резерва армейского корпуса. На узком участке, где оборонялся батальон морской пехоты под командованием капитан-лейтенанта П. К. Цаллагова, намечалось ввести в бой до 100 танков 3-й танковой дивизии и 2 дивизиона штурмовых орудий.
Капитан-лейтенант Цаллагов оборудовал свой наблюдательный пункт на господствующей высоте, которую моряки назвали „Крейсер“. Было ясно, что эта высота во многом будет решать судьбу Терского хребта.
В 5 часов утра 4 сентября началось наступление группы „Блиц“ — на три дня раньше, чем намечалось по плану. Очевидно, командир этой группы полковник Либендорф настоял на этом по причине исчезновения немецкого офицера, знавшего о плане наступления.
Противник бросил в бой около 100 танков. На большой скорости танки подошли к подножью Терского хребта. Подъем становился все круче, и тут они были встречены залпами с высоты „Крейсер“. Первые же выстрелы пушек 47-го гвардейского истребительного дивизиона и стоящих в укрытии танков заставили противника повернуть назад. Но скоро вражеская атака возобновилась. Несколько часов продолжался жестокий бой за высоту „Крейсер“. Несмотря на ожесточенные атаки врага советские воины удержали эту важную позицию».[20]
В Ставке Верховного Главнокомандования в те дни внимательно следили за тем, как развиваются события в предгорьях Кавказа, умело и оперативно направляли ход основных операций.
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков пишет, что 12 сентября 1942 года ему довелось присутствовать при разговоре И. В. Сталина с начальником Генерального штаба А. М. Василевским: «Александр Михайлович Василевский доложил о подходе в район Сталинграда новых частей противника из района Котельникова, о ходе сражения в районе Новороссийска, а также о боях на грозненском направлении.
Верховный, внимательно выслушав доклад А. М. Василевского, резюмировал:
— Рвутся любой ценой к грозненской нефти…»[21]
В сводках Совинформбюро сообщалось о напряженных боях под Моздоком, Нальчиком, юго-восточнее Новороссийска и на подступах к Туапсе. Всюду враг наталкивался на упорное сопротивление.
Попытки гитлеровцев одновременно наступать на Новороссийск, Туапсе, Сухуми, Нальчик, Орджоникидзе, Моздок, Грозный, Баку привели к распылению сил на огромном тысячекилометровом фронте. Приятная прогулка по долинам и перевалам Кавказа, широко разрекламированная берлинской пропагандой, начала терять свою романтическую окраску.
Моздокские степи, по определению самих гитлеровских солдат, стали для них «долинами смерти». Упорное сопротивление, контратаки советских войск сильно ослабили наступавшие части врага. Особенно большие потери понесли его 111 и 370-я пехотные дивизии.
Захваченные в плен солдаты и офицеры сообщали, что в боях на Тереке, в районе Моздока, многие батальоны полностью уничтожены. В уцелевших ротах осталось по 10–12 человек.
В Берлине пытались оправдать эти тяжелые потери материальными «выгодами». Геббельс в одном из публичных выступлений, в частности, заявил, что Германия значительно улучшила свое экономическое положение, главным образом за счет Кавказа, откуда она получает якобы 30 процентов нефти.
Но в народе недаром говорят: «Желать и сделать — не одно и то же». Мы отлично понимали, что в то время Германия не могла получать с Кавказа такое количество нефти. Промыслы Баку и Грозного бесперебойно снабжали жидким топливом нашу страну, а буровые скважины, качавшие нефть на склонах Терского хребта у Малгобека и в окрестностях Майкопа, были взорваны нашими саперами. По заключению немецких специалистов для восстановления и налаживания добычи нефти в этих районах потребовалось бы много средств и времени.
Неблагоприятная обстановка на Кавказе заставила ставку Гитлера сделать затем следующее сообщение: «У Терека советские войска пытаются остановить продвижение немецкой армии в направлении Грозного. Река Терек в районе боевых действий имеет 500 метров ширины и 2 метра глубины. Быстрота течения этой реки и заболоченные берега делают ее весьма серьезным препятствием, для преодоления которого требуется некоторый промежуток времени».[22]
Разумеется, дело не только в бурной и стремительной поэтической реке Терек. Фашистским войскам приходилось преодолевать и не такие водные преграды. Ведь на их пути были Дунай, Висла, Днепр, Дон… Причина неудач крылась в первую очередь в том, что «таранный танковый удар», наткнувшись на возросшее сопротивление советских войск, захлебнулся и постепенно, теряя силу и темп, стал распадаться на изолированные очаги боевых действий.
Но враг был еще силен и коварен, и идея покорения Кавказа не снималась им с повестки. Берлин срочно требовал от Клейста захвата промыслов в районе Грозного.
Под Моздок командование группой армий «А» срочно перебросило с туапсинского направления дополнительные войска и лучшую свою моторизованную дивизию СС «Викинг». Ее отдельные части вышли в район Нижнего Курпа. План был таков: наступать через «Эльхотовские ворота» в направлении Орджоникидзе и вдоль железнодорожной ветки Прохладный — Грозный.
В этот момент из Москвы в штаб фронта поступила следующая директива: «Основной и немедленной задачей Северной группы войск Закфронта иметь уничтожение противника, прорвавшегося на южный берег реки Терек, и полное восстановление первоначальной линии обороны войск 9 и 37-й армий, для чего немедленно приступить к ликвидации прорвавшегося противника, нанося основной удар по южному берегу реки Терек во взаимодействии с 10-м гвардейским корпусом, действующим по северному берегу реки Терек».[23]
Этот приказ Ставки выполнить не удалось. Используя свое численное превосходство, немецко-фашистские войска завязали бои у старинного осетинского селения Эльхотово.
…Октябрь в Северной Осетии обычно щедр на тепло. Недаром горцы называют его «маленьким летом». В эту пору густые осенние туманы бродят где-то на заоблачных перевалах, а в долинах рек стоят теплые дни. Солнце серебрит на горизонте вершины гор, отливают золотом вековые дубовые и чинаровые леса, синь неба прочерчивает седина паутин.
В Северной Осетии немало удивительно красивых мест. Одно из них — склоны Сунженского хребта. Здесь, между селениями Карджин и Эльхотово, стремительный Терек, словно «прорезав» покатые вершины, образовал себе выход. Он называется «Эльхотовские ворота». Местные жители дали ему название «Арджинараг», что означает «Узкое ущелье Арга».
Здесь когда-то на левом берегу Терека стоял древний город Аланского государства — Верхний Джулат. Возник он у подножья хребта не случайно. Через город проходили оживленные торговые пути. Верхний Джулат был удобен в стратегическом отношении, так как отсюда, через узкие горные ворота, открывался прямой путь на Восток.
В годы татаро-монгольского нашествия Верхний Джулат был сожжен. На предгорной равнине завоеватели основали свое поселение, которое назвали Татартупским городищем. И как напоминание о тех временах у подножья хребта стоит потемневшая от ветров и дождей каменная труба минарета.
Одна эпоха сменяла другую… Много воды унес стремительный Терек, а горы, словно часовые, продолжали нести свой дозор. От «Эльхотовских ворот» начинается дорога на Орджоникидзе, Грозный, к Военно-Грузинской и Военно-Осетинской дорогам. Это хорошо знали гитлеровцы и бросили свои силы на Эльхотово, на наши войска, которые занимали оборону по северным склонам Заманкульского хребта.
Противотанковая артиллерия, «катюши», части 84-й бригады морской пехоты, воины стрелкового корпуса стойко отбивали атаки противника. Правда, селение Эльхотово фашисты заняли, но дальше пройти им не удалось.
Многие дома, общественные постройки селения превратились в руины. Часть жителей — старики, женщины, дети — успела уйти в горы. Оставшиеся же — подверглись пыткам, издевательствам.
В одном из домов фашистские изверги расправились с молодой женщиной-горянкой. Про нее кто-то сказал, что ее муж командир. На руках у женщины была двухлетняя девочка. Гитлеровцы закрыли девочку в доме, а вход заминировали.
Ночью разведчики из бригады морской пехоты, пробираясь по задворкам, услышали плач. Они проникли в дом и спасли ребенка.
Девочку-осетинку, которая еще не умела назвать ни своего имени, ни фамилии, моряки назвали Эльхотой Морской. В морской бригаде девочку выходили, а потом санитарной машиной отправили в детский дом в Закавказье.
У этой истории счастливый конец. Долгое время считалось, что след девочки пропал. Эльхота Морская выросла, получила образование. Она побывала в селении Эльхотово, где состоялась встреча с жителями и бывшими защитниками «Эльхотовских ворот» — морскими пехотинцами, которым она обязана своей жизнью.
…Битва за «Эльхотовские ворота» снова началась в дождливое октябрьское утро 1942 года. Гитлеровцы бросили в долину 13-ю танковую дивизию генерала Траугота Герра, 370-ю пехотную дивизию генерала Клеппа и авиацию генерала Фибиха. Ставка делалась на то, что советские войска после тяжелых боев под Моздоком и Малгобеком не сумеют быстро сманеврировать, и танки Клейста прорвутся через «Эльхотовские ворота».
Штурм гитлеровцев начался с массированного налета бомбардировщиков и истребителей. Клейст решил выжечь все живое в долине Терека, примыкавшей к «Эльхотовским воротам», занять Беслан и нанести удар по Орджоникидзе. Лавины фашистских танков, подминая кустарник, деревца, взбирались по склонам хребта, их сопровождал огневой вал немецкой артиллерии.
Горела земля, плавился металл, крошились каменные глыбы. Все вокруг было покрыто туманом, долины и склоны гор окутались густым маслянистым дымом.
Но советские воины выстояли. «Эльхотовские ворота» остались на крепком замке.
…Не менее ожесточенно проходили бои в районе действий Черноморской группы войск Закавказского фронта.
В первой половине августа противник захватил Краснодар, Майкоп, а после многодневных сентябрьских боев — Новороссийск. В этой исключительно сложной обстановке Ставка Верховного Главнокомандования в целях предотвращения прорыва врага к Туапсе приказала прочно прикрыть майкопско-туапсинское направление силами 18-й армии и частями 17-го кавалерийского корпуса. Для прикрытия подступов к Новороссийску и Таманскому полуострову с северо-востока, с Тамани была выдвинута 47-я армия.
Демонстрируя большое наступление на левом фланге, немецко-фашистские войска начали активные боевые действия в районе станицы Абинской. В то же время основной удар готовился на Туапсе. Это был хорошо продуманный и подготовленный план. В случае успеха противник занял бы Туапсе и опрокинул в море войска Приморской группы. Одновременно были бы парализованы действия Черноморского флота.
Но в конце сентября советские войска, проведя ряд успешных операций, разгромили немецко-румынскую группировку в районе станицы Абинской и начали упорные оборонительные бои по всему фронту.
Немецко-фашистским войскам не удалось отрезать и уничтожить Черноморскую группу и прорваться к морю юго-восточнее Новороссийска. Войска 18-й армии в полосе своих действий сковали 14 дивизий противника и создали благоприятные условия для перехода войск Черноморской группы в наступление.
Захвату Черноморского побережья в районе Туапсе немецко-фашистское командование придавало большое значение. Гитлер в беседе с Кейтелем подчеркнул значение этой стратегической операции: «Решающим для нас является прорыв на Туапсе, а затем блокирование Военно-Грузинской дороги и прорыв к Каспийскому морю».[24]
Время шло. В упорных боях советские войска нанесли врагу большие потери, остановили его на всем фронте кавказского направления.
Немецко-фашистские войска уже не могли наступать планомерно, на широком фронте, а о переброске резервов на Кавказ из-под Сталинграда не могло быть и речи. Войска Паулюса сами просили Берлин о срочной помощи.
Анализируя причины неудач немецких войск осенью 1942 года на кавказском направлении, бывший гитлеровский генерал Дёрр в своей книге «Поход на Сталинград» сваливает всю вину на Гитлера, так как он не разрешил менять план операции «Эдельвейс». По его мнению, рейху следовало бы «ради достижения успеха на Кавказе отказаться от Сталинграда» или «взять Сталинград и отказаться от Кавказа…»[25]
Несомненно, это слишком запоздалый совет. Даже самые гениальные стратегические операции не смогли бы спасти немецко-фашистские войска от поражения на юге.
Наша страна ковала победу. На Кавказ шла новая боевая техника: самолеты, танки, реактивные минометы, зенитные орудия, стягивались свежие силы. На временно оккупированной территории все шире развертывалось партизанское движение, активизировалась работа партийного подполья.
Центрами борьбы в те дни стали Сталинград и Кавказ. «Сражение за Кавказ нельзя рассматривать изолированно от Сталинградской битвы, которая на протяжении всей борьбы оказывала исключительное влияние на ход борьбы на Кавказе, — подчеркивает Маршал Советского Союза А. А. Гречко. — В свою очередь события на Кавказе также весьма благотворно влияли на действия наших войск под Сталинградом. Эти взаимосвязанные действия большого стратегического значения умело направлялись Ставкой Верховного Главнокомандования и имели решающее значение в разгроме врага».[26]
К 1 октября перед Закавказским фронтом находилось 26 дивизий противника.
Немецко-фашистское командование готовилось к новой отчаянной попытке прорваться к нефтяным районам Грозного и Баку.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги