Красивая сказка

5

— Не могу поверить, что вы сделали это, — пробормотала Джулия десять минут спустя, когда «мерседес» мчался по тихому шоссе в направлении пригорода.

— Что? Избавил вас от Смита? — спокойно спросил Доминик, внимательно следя за дорогой.

Бреттон сделал больше. Он отобрал у Джека ключи от машины и перед уходом договорился с барменом, что тот вызовет Смиту такси. Все было сделано быстро, тихо и без всяких споров, в чем Джулия могла убедиться, следя за происходящим из своего убежища за колонной.

— Оставили друзей… Что вы им сказали?

— Что нашел знойную блондинку и собираюсь провести с ней ночь.

Джулия была слишком взбудоражена, чтобы оценить его шутку.

— Не может быть! — Она с ужасом поглядела на мужественный профиль, освещенный вспышками пролетавших мимо уличных фонарей.

— Конечно, не может, — согласился Бреттон, искоса поглядывая на девушку. — За кого вы меня принимаете?

За джентльмена с головы до ног. Этот человек никогда не позволил бы себе скомпрометировать леди. Джулия разозлилась на себя за доверчивость.

— А что вы сказали мисс Бакстер?

— Что я выручил свою служащую из затруднительной ситуации, она расстроена и я отвезу ее домой.

— Мисс Бакстер выглядела не слишком довольной. — Джулия попыталась скрыть свою радость. С первой минуты Джулия почему-то возненавидела адвокатшу всем сердцем.

Лукавый взгляд Бреттона говорил о том, что он ее сразу раскусил.

— Джессика хотела поехать с нами, но я сказал, что вы живете на другом конце города, и предложил ей поехать с остальными в лимузине. — Доминик слегка повернул баранку, заставив мощную машину описать длинную, плавную кривую. Он правил с той же хладнокровной уверенностью, которую вносил во все стороны своей жизни.

В ответ Джулия пробормотала себе под нос что-то неразборчивое.

— Остановите здесь, — сказала затем она, указывая на освещенный знак, — иначе придется сделать большой крюк.

Бреттон съехал на обочину, повернулся к девушке лицом, положил руку на спинку ее сиденья.

— Моя дорогая, ведите себя как хотите, но не смейте провоцировать мужчину, если не готовы к продолжению отношений. И помните — вызывающими могут быть не только слова, но и одежда. Мужчина имеет полное право чувствовать себя обманутым, если сверхсексуально одетая женщина соглашается провести с ним вечер, а потом убегает. Мне даже немного жаль Смита…

— По-вашему, я не имею права осуждать Джека за непристойное поведение? — свирепо спросила Джулия, весьма разгневанная его метким и, кстати, справедливым замечанием.

— «Непристойное»? — сверкнул глазами Бреттон. — «Осуждать»— слишком сильно сказано. Но когда вы — вольно или невольно — оделись подобным образом, то внушили ему ложную надежду.

— Откуда я знала, что… что… — задохнулась Джул.

— Что бедный Джек окажется столь чувствительным к вашим чарам? — Теперь в голосе Доминика слышался смех. — А как иначе? Смит судит о людях по внешности, а чары у вас… — Бреттон обвел глазами мерцающее платье, — действительно имеются.

— Раньше он никогда не вел себя так! — протестующе воскликнула девушка.

— Вы никогда не взывали к его чувствам… — заметил босс. — Так сегодняшний вечер стал вашей маленькой местью? Подманить, а потом оттолкнуть? Вы наказали Смита за то, что прежде он не видел в вас женщину? Или пытались в его лице наказать всех мужчин?

Даже себе Джулия постеснялась признаться, что в словах Доминика есть зерно истины.

— Может, все-таки поедем? Или вы предпочитаете сидеть здесь всю ночь и читать лекции о том, что вас вовсе не касается?

— Куда? — спокойно спросил Бреттон.

Он думает, что она захочет поехать с ним куда-нибудь еще? У Джулии заколотилось сердце.

— Домой, конечно! — воскликнула девушка.

— Я спрашиваю, куда сворачивать, — объяснил Доминик, берясь обеими руками за баранку.

— Ох… — опомнилась Джул и поборола в себе внезапно возникшее острое чувство разочарования. — Сейчас сразу налево, а потом второй поворот направо.

Дальнейший путь прошел в молчании. Когда Бреттон остановил машину у калитки, Джулия сразу же прижала к боку сумочку и торопливо пробормотала «спасибо».

— Не за что, — любезно ответил председатель правления, и девушка почувствовала себя неблагодарной свиньей.

— Извините, что испортила вам вечер, — покаялась она.

— Неужели испортили? — поднял брови Доминик.

Эта реплика заставила ее растеряться.

— Ну да… конечно. Увела от друзей… Но вы еще можете вернуться в клуб…

— Предложение великодушное, но все уже давно уехали.

— Ох, ну… — Джулия теребила пряжку ремня безопасности. — Может, они поехали куда-нибудь еще? Вы могли бы перехватить их.

— Это было бы очень глупо с моей стороны, — спокойно заметил Бреттон.

— Почему? — Джулия чувствовала себя очень неловко.

— Во-первых, по вашей милости мне пришлось бы отвечать на множество ехидных вопросов, — объяснил Бреттон. — Во-вторых, не хочу, чтобы люди подумали, будто я при первой возможности тороплюсь вернуться к Джесс. Если бы я не был так занят на работе последние два месяца, то заметил бы, что мои знакомые считают, будто мы вот-вот обручимся. На сегодняшнем благотворительном обеде собирались общие друзья, но Джесс попросила вызвать ей лифт, и получилось, будто мы приехали вместе. Возможно, мой отъезд с вами заставит, всех друзей понять, что они ошиблись.

— Но ведь вы же сказали им, что я всего лишь ваша служащая…

Бреттона рассмешила ее наивность.

— Думаете, мои друзья считают меня «рыцарем в сверкающих доспехах»? Вы считаете, Джесс поверила мне после того, как застала нас утром?

Джулия похолодела.

— Но она вовсе не застала нас. М-мы… не делали ничего плохого, — заикаясь промолвила девушка.

— Конечно, не делали… — Доминик отстегнул ремень безопасности, и Джулия с опозданием поняла, что он хочет выйти из машины.

— Нет-нет, не надо… — Девушка принялась искать ручку двери.

Но Бреттон уже стоял на тротуаре и улыбался ей.

— Глупости. Моя мать пришла бы в ужас от нарушения этикета. — Он быстро обошел машину и открыл дверцу.

— Ваша мать еще жива? — с любопытством спросила Джулия, поворачиваясь на сиденье и понимая, что несимметричный подол оголяет ее правую ногу почти до самого верха бедра.

— Увы, нет; мама умерла вскоре после моей свадьбы. Она всегда придавала огромное значение вежливости. Ее уроки останутся со мной на всю жизнь.

Скорбь, звучавшая в голосе Доминика, говорила об искренней любви и уважении к покойной матери. Так вот почему этот человек так терпим к вмешательству тещи в его жизнь. Наверное, в чем-то Хелен заменила ему мать…

— А ваш отец? — Не обратив внимания на протянутую руку, Джулия поставила на тротуар подошвы сандалий и резко поднялась.

— Мой отец был алкоголиком, который пропил до последнего цента приличное наследство, а потом весьма удачно заболел, так что правительству пришлось выделять ему деньги на выпивку. Когда он умер, мне пришлось бросить университет, чтобы оплатить его долги. Я думаю, именно из-за него моя мать придавала такое значение манерам; если ты лишен всего, безукоризненный внешний вид — единственный способ поддержать свое достоинство.

Столь пространный ответ на пустяковый вопрос напугал Джул. Она гордо вскинула голову, но наступила на подол собственного платья… и упала прямо на вытянутую руку Бреттона.

— Извините… — пробормотала девушка, вонзив пальцы в напрягшиеся мускулы предплечья, принявшего на себя ее вес.

— Я… Ну, спасибо, что привезли меня домой. — Джулия устремилась к калитке, за которой начиналась дорожка к дому, с ужасом чувствуя, как Доминик идет за ней и разглядывает темные окна слегка облупившегося деревянного дома.

— Я всегда провожаю даму до самых дверей. Здесь темно, а вы не так уж крепко держитесь на ногах. — Бреттон открыл перед Джул калитку. — Прошу.

Девушка шла по неровной тропинке, чувствуя обнаженной спиной теплое дыхание мужчины. Зачем он идет так близко? Напрасно она потушила свет на крыльце, думала Джул, карабкаясь по деревянным ступенькам и лихорадочно роясь в сумочке в поисках ключей. Слишком торопилась уехать, вспомнила она.

— О черт! — Ну вот, она уронила ключи… Доминик наклонился, пошарил на полу, ненароком задев ее голые ноги, поднял связку и передал хозяйке. Джулия на ощупь принялась искать нужный ключ и с досадой убедилась, что трясущиеся руки мешают вставить ключ в проклятый замок.

— Черт побери, почему он не лезет? — выругалась «идеальная секретарша».

— Ругань не поможет… — резонно заметил председатель правления.

— Нет, но хоть даст отвести душу! — Джулия снова чертыхнулась — пусть знает, ей плевать на его осуждение. Вот еще одно табу отброшено, злорадно подумала Джул.

— Ну, если вам нравится ругаться, то придумайте что-нибудь поинтереснее, — протянул Доминик и вдруг загнул такую фразу про непослушный замок и дурацкий ключ, которая, казалось, заставила щеки его спутницы засветиться в темноте. В устах изысканного Доминика Бреттона грязные слова звучали более непристойно, чем у какого-нибудь строителя или грузчика. В довершение оскорбления шеф сказал: — Я случаем не смутил вас, Джулия?

— Конечно нет! — самым светским тоном ответила девушка.

— Ну, все же извините за грубость. Это урок нам обоим. Я не должен опускаться до вашего уровня. — Бреттон немного помедлил, а затем спокойно добавил: — Осторожнее, кончится тем, что вы сломаете ключ. Дайте-ка мне.

К огорчению Джулии, замок и ключ мгновенно поддались его рукам. Доминик перешагнул порог и зажег свет, найдя выключатель, даже не пошарив по стене.

— Мы никого не разбудим? — тихо спросил Бреттон, осматривая полуосвещенный коридор. — Пожилые люди спят чутко.

— Пожилые люди?

— Ваши родители. — Доминик оглянулся и перехватил ее полный боли взгляд. — Это ведь ваш фамильный дом, верно? В личном деле указано, что ваши родители живут по тому же адресу.

Испугавшись, что Бреттон все поймет по ее глазам, Джулия опрометью бросилась в ближайшую комнату.

— Ну, теперь они здесь не живут. Я говорила — ваши сведения устарели. — Девушка повернула выключатель. Яркий свет залил прежде уютную гостиную, где она годами играла, делала уроки и читала, пока отец, сидя в кресле, разгадывал кроссворды, а мать мирно вязала и тревожилась, как бы Майкл не учинил чего-нибудь со своими друзьями-хулиганами.

— Ваши…

Вопрос повис в воздухе. Доминик качал головой, разглядывая картонки, ящики и пожитки, беспорядочно разбросанные по комнате. Впечатление было такое, словно здесь взорвалась бомба. Впрочем, так и есть… произошел взрыв времени, отпущенного человеку…

— Что здесь произошло? Вас ограбили? — тревожно спросил Бреттон, выходя вперед и прикрывая собой девушку.

— Нет, конечно нет. Просто я собираю вещи… Я продала дом, — пролепетала Джул.

— Продали?

Испуганный голос начальника возбудил в девушке желание защититься. Непринужденно Джулия поправила платиновые волосы и рванулась в бой.

— А почему бы и нет? Это мой дом. Он маленький, а участок под ним большой. Это глупо. Гораздо выгоднее снести его и построить здесь несколько городских зданий… Застройщик давно предлагал продать дом, и в эти выходные я наконец решилась… Хотите кофе?

Доминик пропустил предложение мимо ушей.

— А что думают об этом ваши родители?

С трудом Джулия сохраняла вежливую улыбку.

— Я говорила, дом принадлежит мне. Я могу делать с ним все, что хочу. Вы уверены, что не хотите кофе?

Бреттон стоял, не сводя с девушки терпеливого, серьезного взгляда, весьма действовавшего ей на нервы. Было ясно, этот человек способен простоять так всю ночь, если не получит удовлетворительного ответа.

— Ну, если уж вам так хочется знать, я унаследовала его, — не выдержав поединка взглядами, наконец сдалась Джулия. — Когда отец умер, дом перешел ко мне.

— А почему не к вашей матери? — Широкие брови Доминика сошлись на переносице.

— Мать умерла раньше… от удара, — бесстрастно сказала Джул. — После этого здоровье папы сильно пошатнулось, он долго болел, а потом умер.

— И никто не внес эти изменения в ваше личное дело? — нахмурился Бреттон.

Девушка равнодушно пожала плечами.

— Мне было не до того, а на работе не знали… я не брала дни, положенные на похороны, потому что оба раза находилась в отпуске. — Джулия не сказала, что во второй раз специально ушла в отпуск, зная, что отец умирает. Более того, хочет умереть, чтобы соединиться с женой, которая оставила его в этом мире чахнуть с тоски.

— Вы предпочли пережить утрату в одиночку; я могу это понять. — Какое-то мгновение Джулия надеялась: Бреттон пощадит ее чувства и переведет разговор на другую тему. — Но все сведения были обновлены два года назад— должно быть, это произошло недавно?..

— Не совсем. Отец умер… где-то в прошлом году, — спокойно сказала Джулия, словно дата смерти родного человека не запечатлелась навсегда в ее сердце. Девушка посмотрела на свое тонкое запястье и вспомнила, что перестала носить часы. Время стало еще одним игом, от которого она хотела избавиться в своей новой жизни. Джулия заложила руки за спину и глубоко вздохнула.

— Видите ли, Д… Доминик, уже очень поздно, и я устала…

— Не вижу. Я вижу, что вы так обеспокоены и взбудоражены, словно хотите выпрыгнуть из собственной кожи.

Именно так она себя и чувствовала.

— Вы осуждаете меня? Я не знала, что мне в собственном доме устроят допрос! — сердито сказала девушка.

— Нет, теперь вы отвечаете за себя сами, — мягко ответил Бреттон. — Никого не интересует, где вы были, с кем и что делали. Джулия, вы впервые остались одна?

— Да. И мне это нравится! — вспыхнула она.

— Я не собираюсь опекать вас! — насмешливо ответил шеф. — Каждый когда-то впервые остается один и ищет случая доставить себе удовольствие… Я завидую вам. Прошло много лет с тех пор, как я находил удовольствие в простых радостях.

Немедленно Джулия подумала о том, какие сложные радости доставляют председателю правления компании удовольствие сейчас. Ни слова Бреттон не упомянул о сексе, но воспаленное воображение подсказывало девушке, что речь идет в первую очередь об этом.

— Вы считаете, что перепробовали все на свете? — скептически спросила Джулия, надеясь, что он примет волнение, невольно отразившееся на ее лице, за досаду.

— Не все, — пробормотал Доминик. — Жизнь еще долго будет преподносить мне сюрпризы. И вам тоже. — Он подарил девушке одну из своих редких улыбок. — Кажется, вы хотели угостить меня кофе?

— Я передумала, — сказала она и добавила так, чтобы он понял — Я вспомнила, кофе кончился. Извините.

К ее неудовольствию, Бреттон не поверил этой, впрочем, столь явной лжи.

— Может, поищем? — усмехнувшись предложил он.

И, прежде чем девушка смогла остановить его, Доминик быстро обшарил разоренную столовую, совмещенную с кухней, а под конец чуть не довел Джулию до белого каления, изучая шкафчик в чулане.

— Похоже, у вас вообще все кончилось, — сказал Доминик, обнаружив, что в чулане хоть шаром покати. — Вы вообще едите что-нибудь? Большинство одиноких людей ленится готовить себе.

— Я предпочитаю хранить продукты в холодильнике, — быстро сказала Джул, предчувствуя еще одну лекцию, и вспыхнула, когда, быстро повернувшись, Бреттон открыл холодильник и принялся разглядывать результаты ее вчерашнего налета на супермаркет.

В холодильнике мирно покоились несколько банок икры, пласты шоколада, маринованные оливки, датские бисквиты, копченый лосось, китайские пикули и дюжина головок дорогих сыров. Мисс Сноу явно делала покупки по принципу «Большому куску рот радуется».

— О чем задумались? Напустите в комнату холодного воздуха. — Джулия толкнула дверцу ладонью, едва не прищемив Бреттону его нахальный нос.

— Женщина с эклектическими вкусами, — только и сказал босс, а затем обернулся к полке, на которой стояла коробка с чаем. — Ах, мы все-таки нашли что искали! В вашем состоянии чай куда лучше. Знаете, это бабушкины сказки, что от опьянения лучше всего помогает кофе…

Джулия беспомощно следила за тем, как Доминик нашел чайник, чашки и блюдца.

— Чувствуйте себя как дома, — саркастически предложила хозяйка.

— Спасибо, постараюсь, — ответил Бреттон, прислоняясь к буфету и складывая руки на груди; при этом его широкие плечи обтянул превосходно сшитый смокинг. — Не хотите переодеться во что-нибудь более удобное, пока вскипит чайник?

— Что-что? — разинула рот Джулия.

— Не бойтесь, за этим не кроется недостойное предложение. — Голубые глаза Доминика лучились смехом. — Просто на вас не то платье, в котором можно расслабиться и положить ноги на спинку стула.

— Поскольку до вашего ухода ничего подобного я делать не собираюсь, не имеет значения, что на мне надето, — решительно ответила Джул. — Чашку чая я могу выпить и в таком виде!

— Так когда же вы переезжаете? — спросил затем шеф как ни в чем не бывало.

С радостью Джулия ухватилась за любую предоставленную возможность сменить тему.

— Как только подыщу что-нибудь подходящее. Надеялась найти квартиру в ближайшее время, но, поскольку ленчи мне предстоит проводить с вашей дочерью, буду ходить на поиски жилья по вечерам.

— Ну почему же? Кристина тоже могла бы помочь вам. Моей дочери всегда нравилось смотреть, как живут другие. Хоть она еще и маленькая, но обладает отличным вкусом. Вы также сможете посоветоваться с ней.

Ничего хуже подобного предложения Джулия и представить себе не могла: обсуждать с кем-то ее собственные фантазии, особенно с малолетней дочерью председателя правления.

— Мне нужно не такое жилье, которое понравится подростку. Я хочу чего-нибудь утонченного и… и… — девушка выразительно взмахнула рукой, словно подыскивала подходящее слово, — сногсшибательного.

— Сногсшибательного?

Девушка вгляделась в подозрительно бесстрастное лицо Бреттона, испугавшись, что допотопный жаргон, которым она пользуется, выдаст ее полное незнание той жизни, которую собиралась вести.

— Я имею в виду места, где живет богатая молодежь, любящая устраивать вечеринки и радоваться жизни.

— Понимаю. Словом, такие же беспокойные и любящие повеселиться люди, как и вы сама. — Бреттон наклонил темноволосую голову, и серебристые волоски, сверкнувшие в густых черных прядях, напомнили девушке, что Бреттон может дать ей несколько очков форы в знании жизни. Однако опыта легкомысленного и беззаботного времяпрепровождения у него наверняка не было, так что тут они были на равных. Вероятно, Доминик всегда старался избегать дурного примера отца; так чаще всего бывает, когда натерпишься от безумств другого в детстве, и ничего удивительного, что Бреттон помешан на самодисциплине и боязни уронить себя в чужом мнении… — И где же вы собираетесь искать эту обитель яппи?

— В центре города. Я хочу переехать в один из этих новых роскошных домов, где мои ровесники преуспевают и ведут светский образ жизни: с охранниками в подъездах, крытой автостоянкой, гимнастическим залом и бассейном с минеральной водой.

— Высоко залетели, — прервал шеф розовые мечты идеальной секретарши. — Вы знаете, сколько нужно платить за такую квартиру?

Ясно, хочет спустить бедную девушку с небес на грешную землю…

— О, я не собираюсь платить за квартиру. Я хочу ее купить, — безмятежно сказала Джулия.

Бреттон внимательно оглядел ее скромную кухню.

— На это уйдет все, что вы получили за дом, а то и больше, — осторожно заметил он.

Джулия засмеялась шефу в лицо.

— Ну и что? У меня есть и другие деньги. И немалые. Слава Богу, мой отец был неплохо обеспечен.

Сейчас Джулию не заботило, что ее слова звучат цинично. В эти выходные она приняла твердое решение промотать свое наследство до цента: квартира, машина, одежда, путешествия… Она будет немедленно удовлетворять каждый свой каприз! Какой смысл годами — тем более что перед глазами стоял такой печальный пример — скаредничать и копить деньги, как делали ее родители, если ты не радуешься жизни и не пожинаешь плодов своего труда? В последний год у отца было достаточно денег, чтобы совершить кругосветное путешествие, о котором он мечтал всю жизнь, но его мечты умерли вместе с женой. Джулия же поживет полной жизнью, пока ее не постигла та же судьба.

— Но ведь это огромный расход, — между тем пытался урезонить ее практичный Доминик. — Плата за обслуживание составляет львиную долю стоимости такой квартиры, да и жизнь в подобных местах гораздо дороже. Вам надо как следует подумать и все взвесить. Не лучше ли поместить ваши деньги в банк и жить на проценты?

— Я не собираюсь класть деньги в банк, — прервала босса Джулия. — Просто хочу какое-то время весело пожить. Кто знает, может, через несколько месяцев я продам квартиру и займусь чем-нибудь еще.

— Например? — намеренно резко спросил Бреттон.

— Понятия не имею. Тем, что взбредет в голову, — нетерпеливо ответила девушка. — Знаете ли, жизнь — это не финансовая стратегия вашей компании. Ее нельзя спланировать до мельчайших деталей.

— Нет, но все же следует что-нибудь иметь на черный день, — урезонивал Доминик. — А дальние цели позволяют человеку чувствовать себя более уверенно. Не имея таких целей в жизни, вы можете не увидеть предоставившиеся вам возможности или без толку растранжирить деньги на всякие пустяки…

— Так же без толку, как кипит чайник, который стоит у вас за спиной, — развязно ответила Джул. — Тот, кто тонет в деталях, никогда не видит целого…

Не сводя со строптивицы мрачного взгляда, Бреттон выключил плиту, сполоснул чайник для заварки, отмерил несколько ложек чая и залил кипятком. Движения его были точными, изящными и напоминали священнодействие.

— Должно быть, вы пьете много чая, — пробормотала Джулия.

— И, пожалуй, чаще, чем следует, — признался Доминик. — Чаепития по утрам и в полдень были слабостью моей матери и превращались в настоящий ритуал. А перестав употреблять алкоголь, я стал знатоком по части его заменителей.

Значит, на чай, купленный в супермаркете, босс должен смотреть сверху вниз, недовольно подумала Джулия и резко спросила:

— Вы перестали пить из-за вашего отца?

— В какой-то степени, — кивнул, ничуть не смутившись, Бреттон. — Боюсь, у меня наследственная склонность к алкоголизму. Но я перестал употреблять алкогольные напитки главным образом потому, что всегда люблю сохранять ясную голову.

— Особенно, когда окружающие ее теряют, — пробормотала Джул. Неужели этот человек не понимает, что на свете всегда останутся вещи, неподвластные человеческому разуму.

— Пожалуй… Вам с молоком или без?

— Предпочитаю чай с молоком, но я забыла его купить.

Бреттон снова потянулся к холодильнику.

— Кажется, я видел слева пакет… — Достав молоко, Доминик поморщился. — Обезжиренное? Надеюсь, вы не настолько глупы, чтобы сидеть на диете?

Он хмуро покосился на ее тощую фигуру, и Джулия поняла: Бреттон догадался, что она страдает отсутствием аппетита.

— Конечно нет. Я держу это для Криса… — У девушки заколотилось сердце. Спохватившись, она зажала рукой свой глупый, болтливый рот, но было уже поздно. Сейчас ее начальничек опять вцепится в нее мертвой хваткой.

— Крис? — Бреттон пронзительно посмотрел на нее и отпустил бесшумно закрывшуюся дверцу холодильника. — Кто такой Крис?

Девушка покачала головой и поднесла ко рту другую руку, словно пыталась вернуть обратно невольно вырвавшиеся слова. Прядь обесцвеченных волос свесилась на темную бровь, зацепилась за маскарадные ресницы, и девушка отчаянно замигала.

Тон Доминика сразу же стал мягче.

— Джулия, кто такой Крис? Сосед? Родственник? — Она молча качала головой, и мужчина шагнул к ней. — Тогда кто? Конечно, тот, кого вы хорошо знаете. — Прищурившись, Бреттон посмотрел на побелевшее, молившее о пощаде лицо девушки и гневно, но недоверчиво спросил: — Это ваш жених?

— Мой жених? — ошеломленно спросила она, продолжая прижимать к губам дрожащие пальцы.

— Ну, бывший жених. Он вернулся? — Джулия снова качнула белокурыми локонами и прижалась спиной к полкам, когда Доминик подошел к ней вплотную. — Но вы еще надеетесь, правда? — продолжал он терзать ее. — Иначе зачем вам держать в холодильнике его любимое молоко спустя несколько месяцев после его ухода? Так это и стало причиной вашего внезапного решения стать другой женщиной? Последняя попытка вернуть Криса, приняв облик разбитной девицы, который этот молодчик считает привлекательным? — Горестный смешок прорвался сквозь длинные тонкие пальцы, и Доминик силой отвел руки девушки от беззащитного рта. — Нет? Тогда отвечайте. Скажите почему!

— Как будто у женщин существует только одна причина изменить свою внешность — желание произвести впечатление на мужчину! — бросила Джулия. — Пустите меня. Вы ничего не знаете. Ничего! — Она попыталась вырвать руки, но мужчина крепко держал ее запястья.

— Я знаю, он обижал вас…

Джулия ахнула и… возмутилась.

— Да Брюс меня и пальцем не тронул! — В этом и заключалось все дело… в отсутствии страсти. Когда их связь с Брюсом прервалась во время болезни отца и стало казаться, что Джулии придется ухаживать за ним целую вечность, ее жених палец о палец не ударил, чтобы побороться за их любовь. Просто махнул рукой и ушел.

— Я имел в виду не физические обиды… — Вдруг Бреттон остановился. — Черт побери, какой еще Брюс?

— Мой ж… бывший жених. К-как вы узнали про обручение?

— По кольцу с бриллиантом, которое вы носили на соответствующем пальце, — с досадой сказал шеф.

Джулии и в голову не приходило, что председатель правления всемирно известной компании замечает такие мелочи, как кольцо на пальце одной из многочисленных секретарш в офисе, тем более колечко было дешевенькое и незаметное; Брюс никогда не отличался склонностью к экстравагантным жестам, этот практичный молодой человек копил деньги на покупку дома и сумму, сэкономленную на кольце, сразу же положил в банк.

— Откуда же вы узнали о нашем разрыве? — спросила пораженная Джул.

— Вы перестали носить кольцо, — лаконично объяснил Доминик. Едва Джулия с облегчением подумала, что босс выше сплетен, как он жестоко добавил: — Кроме того, вы кое-кому намекнули об этом накануне Нового года.

Девушка вспыхнула и бессильно поникла.

— Ох, нет! Вы имеете в виду ту вечеринку, когда я… когда я…

— Напились? Да. О, не беспокойтесь… ваши обмолвки тогда были очень осторожными. Никаких имен, никаких интимных тайн… только грустное упоминание о человеке, который бросил вас именно тогда, когда был нужнее всего.

— О Господи… — Поскольку спрятать лицо было невозможно, Джулия вздернула подбородок и гордо посмотрела своему мучителю в глаза. Слава Богу, ей посчастливилось забыть обо всем, что творилось на этой проклятой вечеринке. Просто какой-то провал в памяти! Неудивительно, что на следующий день все были так добры к ней… Девушка выпрямила худенькие плечи. — Вы действительно думаете, что я могу мечтать о возвращении такого человека?

— Женщины иногда способны на странные поступки, — последовал ответ.

— Ну, я на это не способна. Если на то пошло, я сама бросила его, — выпалила Джулия.

— Сами? — Черные брови поползли вверх.

— Да. Мой жених предъявил мне ультиматум, который я сразу же категорически отвергла. — Тогда Брюс испугался, что долгое лечение отца не только потребует от Джулии всех ее душевных сил, но и подорвет их будущее финансовое положение. А Джулии была нестерпима даже мысль о том, чтобы поместить любимого человека в больницу, отдать на попечение государства. По иронии судьбы, отец умер через неделю после того, как она, разорвав помолвку, вернула Брюсу его скромное колечко.

— Ложись со мной в постель или свадьбе не бывать? Так сказал ваш жених? — В голубых глазах Доминика зажегся холодный свет.

— Конечно нет! Мы уже были… — Джулия осеклась.

Тут девушка задохнулась, поняв, что Бреттон заставил ее выдать себя.

— Любовниками, — закончил Доминик. Мягкость голоса этого человека находилась в вопиющем противоречии с мертвой хваткой, которой он держал ее руки. — Успокойтесь, Джулия, в этом нет ничего стыдного. Разве грешно, если взрослая женщина отдает сердце, душу и тело мужчине, с которым собирается прожить до самой смерти?

— Тогда почему же меня до сих пор распинают на кресте? — с прозрачным намеком сказала девушка и снова попыталась вырваться.

— Потому что вы все еще не ответили на основной вопрос. Кто же такой Крис? — Бреттон обладал упорством бульдога… или человека, привыкшего во что бы то ни стало добиваться своего.

— Зачем вам это знать? — хрипло спросила Джулия. Сил сопротивляться уже не было. Глаза щипало. В Бреттоне было нечто, что заставляло верить, будто он в состоянии понять ее. Она и сама знала, что… Как это называется в психиатрии? Кажется, «неадекватная реакция»…

— Затем, что при одной мысли о нем у вас гаснут глаза. Что он вам сделал, Джул?

— Ничего. — Девушка подняла на Бреттона измученный болью взгляд. — Я… Он умер… Крис умер. — Ей пришлось повторить это дважды, чтобы поверить самой. — Его убили… на прошлой неделе. Он… В пятницу вечером я пришла с работы и нашла его… — шепотом закончила она и закрыла глаза. Ресницы были мокрыми от слез.

— Где вы его нашли? Здесь, в доме?

— Нет. — Джулия шмыгнула носом, открыла глаза и отрывисто произнесла: — Снаружи. У дороги… в сточной канаве.

— В канаве? — Доминик наконец отпустил ее руки и обнял за плечи. Обычно его бесстрастное лицо, как у игрока в покер, потемнело от гнева. При виде его искреннего негодования на ресницах Джулии вновь задрожали слезы. Девушка не заплакала, когда это случилось. Ее только привела в бессильную ярость явная несправедливость жизни по отношению ко всем ее близким. В тот момент что-то в ней лопнуло и заставило выкрикнуть: «Хватит!»

— Я думаю, его задавили и скрылись. Крис лежал там… как кусок ветоши…

— Боже мой! А что сказала полиция? — торопливо спросил Доминик.

— Я не вызывала. Какой смысл? Что они могли бы сделать? Все равно никого не найдут… — Джулия вытерла слезы кулаком. — Поэтому… я сама… похоронила его. В саду, под кустом роз…

Бреттон стремительно отшатнулся, однако плечи ее так и не выпустил.

— Вы похоронили человека у себя в саду? Мокрые глаза Джулии недоуменно уставились на него.

— Какого человека?

— Криса!

И тут до нее дошла комичность ситуации…

— Крис не был человеком! — пронзительно выкрикнула она. — Так звали моего кота!

— Вашего кота? — Если бы Джул не была так расстроена, то захохотала бы в голос. На лице Доминика явно читалось смущение, смешанное с облегчением. Мало кто мог похвастаться, что сумел сконфузить этого человека с острым, как бритва, умом и стальными нервами. — О Боже, так Крис — это кот?

— Вернее, был им. — Джулия вздрогнула от внезапного воспоминания о рыжей пушистой мордочке, сонных глазах цвета меди и успокоительном мурлыканье, которые встречали ее, когда она просыпалась по ночам, и напоминали, что она не одна на свете. Распухшее горло не давало хлынуть слезам, и девушка пыталась крепиться, сурово говоря себе, что она слишком переживает случившееся.

— Я знаю, кот — это не человек, — прошептала она, — но животные тоже чувствуют боль… Крис был уже старый и медлительный. Мне бы следовало запирать его в доме, но там душно, а он любит… любил гулять и спать в саду. Он любил подремать, свернувшись в клубок у куста роз — там, где я его похоронила… — Запруду прорвало, и слезы полились в три ручья. Девушка икала и затыкала кулаком рот, чтобы остановиться.

— Ох, Джулия! — внезапно Доминик прижал ее к груди, обвил руками, крепко, больно и блаженно сдавил, на мгновение замер, а потом потряс и притиснул мокрой щекой к облитому черным шелком лацкану. Джул попыталась сдержаться, чтобы не показаться Бреттону полной идиоткой. — Не надо! — сказал он задыхавшейся от слез девушке. — Не сопротивляйтесь этому, Джулия. Плачьте, если хочется…

— Но мне не хочется, — всхлипнула девушка. — Глупо так убиваться. Ведь это был только кот! — Именно этих слов она ждала от Доминика.

— Но он был ваш… — Бреттон запнулся, словно потерял мысль. — Или ваших родителей?

Девушка прижала кулак к его груди. Добрый, умный, хороший человек…

— Нет, мама с папой подарили Криса мне на день рождения. Мне было восемь лет. «Мармеладная кошка», потому что я любила имбирный мармелад. Это… это была семейная шутка. — Только семьи уже нет… и не с кем перекинуться этой глупой шуткой.

— О небо, значит, Крис был уже в преклонном возрасте… — тихо пробормотал Доминик.

— Пятнадцать лет, — всхлипнула Джулия. — Только не говорите, что он прожил долгую и хорошую жизнь. Как будто от этого легче… Не легче, а тяжелее!

— Я знаю, знаю. — Голос Бреттона хрипловато отдавался в прижатом к его груди ухе и, как ни странно, напоминал грудное, ворчливое мурлыканье Криса. — Конечно, это больно. Вы знали любимого вами Криса так долго. Он связывал вас с детством, с родителями…

Встретив сочувствие и понимание вместо насмешки и совета держать себя в руках, Джулия почувствовала, как ее новый имидж бесшабашной девицы зашатался и рухнул. Девушка поглубже зарылась лицом в белоснежную крахмальную рубашку и плакала до тех пор, пока под ее щекой не расплылось мокрое пятно.

Джулия не заметила, когда Доминик успел отвести ее на другой конец маленькой столовой, сесть в глубокое кресло и посадить себе на колени. Он похлопывал ее по сотрясаемой рыданиями спине, отводил колючим подбородком спутанные локоны с ее влажного лба; покоясь в его крепких объятиях, Джулия чувствовала себя в безопасности.

Однако в кольце его нежных рук таился такой соблазн, что она плакала все горше и горше: девушка знала — стоит Доминику опустить руки, как она вновь останется безнадежно одинокой.

Однако Бреттон не размыкал рук; когда приступ плача прошел и Джулия, еще судорожно вздыхая, тихо лежала, прижавшись к его груди, до нее наконец дошло, что под ней не бесчувственный камень, а живой, дышащий человек из плоти и горячей крови. Ее тонкие руки обнимали талию Доминика, и сквозь тонкую рубашку девушка ощущала, как расширяется и сжимается его грудная клетка. Ее груди прижимались к его сердцу, от ритмичного постукивания которого возбуждение струйками разливалось по всему телу девушки, завороженной жизненной силой этого человека.

Джулия не видела его лица. Если бы девушка подняла голову, ее рот прижался бы к отливавшему синевой подбородку…

Теперь его кожа пахла не одеколоном, как ей показалось в ночном клубе, а самим Домиником, и этот запах — густой, теплый, добрый — запоминался, как аромат хорошей сигареты. Сильные бедра, которых касались стройные ягодицы девушки, были слегка раздвинуты, а ее собственное бедро прижималось к чему-то упругому и теплому, и девушка внезапно осознала, что его объятия могут быть вызваны не только сочувствием…

Прерывисто вздохнув, Джулия еще теснее прильнула к мужчине и с грешным любопытством подумала, что было бы, если бы этот человек с железным самообладанием дал себе волю.

А в самом деле, что случилось бы, если бы она так же лежала в его объятиях, но по какой-нибудь неведомой причине оба оказались бы совершенно обнаженными? Конечно, тогда Бреттон не сумел бы сохранить невозмутимость, какой бы худенькой и трогательной она ему ни казалась. Его мужская сущность возобладала бы; он не смог бы справиться с собой. Доминик боролся бы со своими низменными инстинктами, поскольку не хотел бы обидеть ее, но в конце концов наверняка не выдержал бы прикосновения ее обнаженных грудей и трущихся о него бедер. Доминик жарко бы поцеловал ее, сжал своими большими, добрыми руками ее маленькие груди, под ее извивающимися ягодицами стало бы горячо и твердо, а потом он повернул бы ее, сидящую у него на коленях, и…

Джулия вскрикнула и резко выпрямилась, испуганная своими горячечными фантазиями. Подняв голову, Доминик немедленно разжал руки; девушка рванулась с его колен и взглянула на Бреттона так, словно тот был самим дьяволом. На его доселе безукоризненно белой рубашке расплывалось большое мокрое пятно, окрашенное в цвета ее «несмываемого» грима. Это выглядело так непристойно, словно она лизала и сосала его грудь… собственно говоря, так оно и было, но только в мечтах!

— Вам лучше? — поинтересовался Доминик глубоким бархатным голосом.

— Д-да, спасибо… — еле смогла пролепетать Джулия, вспыхнув до корней волос, словно действительно воспользовалась его доверчивостью. Доминик искренне утешал ее, а она отплатила боссу за доброту тем, что мысленно изнасиловала его. Но разве женщина может овладеть порядочным мужчиной помимо его воли, иначе как в воображении? Ну что ж, если она действительно такая испорченная, то вновь с удовольствием представит себе, как снова и снова заставляет холодного, гордого и сурового Доминика Бреттона быть ее любовником, а он не сопротивляется. Она сделает с ним все, что захочет… Тут Джулия опомнилась и опять загнала запретную мысль в подсознание.

Как был бы шокирован председатель правления, если бы узнал, о чем думает «идеальная секретарша»!. Джулии стало еще хуже, когда в ответ на ее сбивчивые извинения за испорченную рубашку шеф достал из нагрудного кармана белый шелковый платочек и тщательно вытер ей щеки. Затем Доминик нежно обнял ее за талию и повел пить чай, который, по его словам, уже настоялся.

На самом деле чай совсем остыл, но Бреттон сделал вид, будто не заметил этого. Босс вежливо прихлебывал из чашки и непринужденно болтал, давая девушке время окончательно прийти в себя.

Но только она успокоилась, как Доминик вновь расстроил ее. Когда Джулия пошла мыть чашки, он тихо спросил:

— Вы не боитесь ночевать одна? Может, мне остаться с вами?

Провести ночь с Домиником Бреттоном? Привередливый председатель правления принимает душ в ее старомодной ванной, намыливается ее душистым мылом, вытирает свое мускулистое тело ее полотенцем… Доминик Бреттон спит на свободной кровати… просыпается в ее постели… большой, голый, подложив под голову руки, его прищуренные глаза следят за изображающей рабыню Джулией, которая танцует, мучительно медленно, дюйм за дюймом, обнажая золотистое тело и дожидаясь момента, когда он забудет о манерах джентльмена…

— Нет! — Чашки полетели в мойку, девушка круто повернулась и увидела широкую улыбку и прищуренные голубые глаза. Только щурились его глаза не от желания, как в представившейся ей картине, а от поразительной, нечеловеческой доброты. Став свидетелем ее истерики, этот человек заботился о ее благополучии, только и всего… Джулия опомнилась. — То есть спасибо за заботу, но этого не требуется. У меня была замедленная реакция, только и всего. Сейчас все в порядке.

— Вы уверены? — задумчиво спросил Бреттон.

— Вполне, — как можно правдивее заверила Джулия.

— Ну что ж, тогда не буду мешать вам спать…

Когда же она перестанет вскидываться в ответ на каждое невинное замечание Доминика? Девушка злилась на свое тело, сыгравшее с ней злую шутку. Он же ведь ясно сказал, что терпеть не может блондинок. А она больше не желает тратить жизнь на пустые надежды. Безответная любовь не для нее!

— Гмм… как насчет завтра?.. — спросила Джулия, провожая Бреттона до дверей.

Доминик остановился на пороге.

— Вы о чем?

— Я… Вы еще хотите, чтобы я работала с Кристиной?

— А почему я должен расхотеть?

Девушка пожала плечами.

— Ну, я просто подумала… вы видели, какая я неуравновешенная… это могло заставить вас изменить мнение… Знаете, вы еще можете передумать; я не обижусь…

Ласково Доминик приподнял ее подбородок и прижал к полным губам девушки кончик большого пальца.

— Разве вы еще не изучили меня, Джулия? Если я беру на себя обязательства, то выполняю их. Если я даю слово, то держу его. А если я принимаю решение, то всего упрямства, которое помещается в вашем чудесном маленьком теле, не хватить, чтобы заставить меня изменить его… Я постою снаружи, пока не услышу, что вы заперли дверь. Спите спокойно, блондиночка.

Он убрал большой палец, от прикосновения которого покалывало губы, и запечатлел на них один-единственный короткий прощальный поцелуй. А затем точно исполнил все, что обещал.