Красная дверь

Глава 10

Почти восемь месяцев Ратлидж отказывался от каждого предложения его крестного Дэвида Тревора вернуться в Шотландию. То, что произошло там в сентябре прошлого года, сделало его почти мертвым физически и истощенным эмоционально. Он не нуждался в напоминании об этом времени – события прочно запечатлелись в его памяти, и Хэмиш заботился о том, чтобы каждая деталь оставалась кристально ясной. Ибо он вошел в мир Хэмиша без всякого предупреждения, и цена оказалась слишком высокой.

Ратлидж не мог рассказать крестному, почему сама мысль о путешествии на север все еще была непереносимой. Из-за Фионы – женщины, на которой Хэмиш хотел жениться. Из-за того, что слишком много молодых шотландцев вроде Хэмиша погибло под его командованием. Тем не менее иногда ему казалось, что Тревор уже понимал значительную часть истории – по крайней мере, ту часть, которая происходила в Шотландии. Но никто не должен узнать всю правду о Хэмише и о том, что случилось во Франции.

Теперь Ратлидж радовался, что расследование отнимает так много времени, – это давало ему предлог не общаться с гостями, когда напряжение становилось слишком велико.

Как обещал, Ратлидж встречал визитеров на вокзале и, когда появился поезд, почувствовал, как напряжение вторгается в его тело, словно стальные штыри.

«Это не поможет», – насмешливо произнес Хэмиш.

Ратлидж ничего не ответил, пытаясь сглотнуть вкус горечи.

Когда вагоны медленно проезжали мимо него, бежать было слишком поздно. Его крестный, стоя у окна, помахал ему рукой, прежде чем дверь вагона открылась. Тревор вышел, держа за руку маленького мальчика, сказал что-то ему и вернулся в вагон за кожаным саквояжем, который оставил на сиденье. Ратлидж осознал за несколько секунд, что его крестный выглядит лучше, чем во время их прошлой встречи. Напряжение исчезло с его лица, а походка стала более легкой. Очевидно, это благодаря мальчику.

Оба подошли к Ратлиджу.

– Здравствуй, Иен, рад тебя видеть, – сказал Тревор, пожимая протянутую руку. – Все передают тебе привет. А это юный болтун, как мы его называем. Мальчик, помнишь своего названого дядю? Когда-то он очень хорошо знал твоего отца.

Мальчик робко протянул руку.

– Здравствуйте, дядя Иен. – Когда Ратлидж взял его маленькую ручку в свою, он добавил: – Я ехал в поезде всю дорогу из Шотландии. И вел себя очень хорошо, правда? – Он повернулся к своему дедушке. – И мне подарят щенка, если я буду хорошо вести себя в Лондоне.

Его легкий шотландский акцент звучал причудливо. Ратлидж искал приветливые слова и не находил их.

– Конечно, подарят, – сказал Тревор, нарушив неловкую паузу. Когда они повернулись, чтобы идти, он добавил: – Мы остановимся в твоей квартире или в доме Франс?

Облегчение от того, что первая встреча прошла достаточно хорошо, было почти невыносимым. Визит обещал быть удачным. Ничего не было сказано о недавнем прошлом и о том, кто остался дома, хотя Мораг прислала ему пирог, который испекла для него на Рождество в надежде, что он все-таки приедет на север.

– Она сказала, что он порядком зачерствел, – предупредил Тревор, – но это не ее вина, а твоя.

Ратлидж с извинениями принял пирог, пообещав прислать что-нибудь экономке Тревора.

Он понимал, что Тревор специально не говорит, что Мораг предпочла бы видеть его самого, что она не становится моложе, но по-прежнему его любит. Эти мысли были в глазах Тревора.

Когда Ратлидж, устроив своего крестного у Франс, прибыл в Ярд, терпеливый сержант Биггин ждал в его кабинете. При виде Ратлиджа он поднялся и пожелал ему доброго утра.

– Есть новости? – спросил Ратлидж. – Хорошие или плохие?

– Скорее плохие, – ответил Биггин. – Мы бы хотели, чтобы вы поехали с нами, сэр, и взглянули на то, что мы нашли у старьевщика возле Ковент-Гардена. Это похоже на одежду мистера Теллера. Констебль не упускает старьевщика из виду.

– Сейчас поеду, – сказал Ратлидж и направился к своей машине. Когда они свернули к Ковент-Гардену, он спросил: – Одежда выглядит поврежденной? Порванной? Со смытыми пятнами крови?

– Нет, сэр, она кажется только испачканной от толкания тачки по мокрым улицам. Но это было видно на расстоянии.

Они нашли место, где оставить машину, и прошли остаток пути пешком. Ковент-Гарден был спокоен – бурная жизнь фруктового и продуктового рынка на площади уже прекратилась. Только уборщики вычищали остатки мусора и сплетничали друг с другом – их голоса громко звучали в тишине после утренней суеты. Оперный театр выглядел как огромный корабль, приставший к незнакомому берегу.

Сержант Биггин нашел своего констебля на углу улицы, стоящего спиной к табачной лавке. Он кивнул Биггину и поздоровался с Ратлиджем:

– Доброе утро, сэр. Старьевщик в той чайной. Его тачка стоит снаружи – вон та, с красными ручками.

– Он видел вас? – спросил Ратлидж. Тачка не являлась уликой, в отличие от одежды.

– Не думаю, сэр. Погодите, дверь чайной открывается…

Они наблюдали, как массивный человек вышел наружу, но вместо светлого костюма, в котором, по словам Дженни Теллер, ее муж прибыл в клинику и, вероятно, ушел оттуда, на нем были комбинезон, сапоги и плоская фуражка.

– Черт! – мрачно выругался констебль. – Прошу прощения, сэр, но это он, старьевщик. Однако где его одежда?

– Он только что продал ее кому-то. Пошли! – Ратлидж быстро зашагал по улице к чайной.

Старьевщик поднял взгляд и насторожился, заметив приближающихся к нему констебля, сержанта и мужчину в штатском.

Они видели, как менялось выражение его лица – сначала тревога, потом раздумье: бежать или оставаться на месте. Учитывая численность противника, он предпочел остаться.

– Доброе утро, – поздоровался Биггин.

Старьевщик промолчал.

– Мне сказали, что сегодня, раньше, вы носили другую одежду, – продолжал Биггин. – Мы бы хотели взглянуть на нее.

Они понимали, что старьевщик мысленно взвешивает прибыль и неприятности с полицией. В итоге он выбрал промежуточный курс.

– Что дурного, если честный человек заработал на старой одежде, оказавшейся в его распоряжении? – ворчливо осведомился старьевщик.

– Ничего, – ответил Биггин. – Кроме того, что она не старая и нас интересует джентльмен, который носил ее раньше.

– О нем я ничего не знаю. Я нашел костюм, сложенный в аккуратную стопку, у реки, возле Тауэрского моста, поболтался немного рядом на случай, если кто-нибудь придет за ним, а потом решил, что дареному коню в зубы не смотрят.

Интересно, заметил Ратлидж, что старьевщик точно знал, какую одежду ищет полиция. Это был неожиданный дар, стоящий столько, сколько он мог бы заработать за недели, продавая старую одежду, обувь и шляпы. Старьевщик ничего не отрицал и не изображал неведение. Возможно, он говорил правду.

– И где этот костюм теперь? – спросил Биггин.

– Я продал его одному типу в чайной, – нехотя ответил старьевщик. – Он сказал, что ему нравится покрой.

Констебль уже открыл дверь и исчез внутри. Вскоре он вернулся вместе с известным карманником Сэмми Андервудом, складно говорящим мужчиной лет сорока пяти, который в костюме Теллера мог сойти за джентльмена. Ратлидж видел его на скачках якшающимся с богатыми посетителями.

Андервуд потребовал собственное облачение в обмен на одежду Теллера. Получив ее, он быстро смылся, прежде чем полиция заинтересовалась его деятельностью.

Они говорили со старьевщиком еще четверть часа, и тот заявил, что не нашел ботинок или шляпы вместе с пиджаком, рубашкой и брюками.

Сержант Биггин повернулся к Ратлиджу:

– Человек не прыгает в реку в шляпе и ботинках.

– Их могли забрать, прежде чем старьевщик нашел остальное.

Ратлидж кратко обследовал одежду. Ярлыки были удалены.

– Их не было, когда я нашел костюм, – быстро сказал старьевщик. – Клянусь вам.

Ратлидж был склонен ему верить, хотя сержант пребывал в сомнении. Но если не старьевщик, то кто срезал ярлыки? Кто-то, намеревающийся пустить пыль в глаза полиции? Но если бы не бдительность констебля, костюм исчез бы на задворках Восточного Лондона, чтобы никогда не появиться снова.

«В другой одежде человека найти нелегко», – сказал Хэмиш.

Возможно, чтобы выиграть время. Или для путешествия.

В конце концов старьевщик лишился своей находки, и Ратлидж, похвалив констебля за верный глаз, удалился, держа под мышкой коробку, содержащую то, что казалось одеждой Уолтера Теллера.

Он направился прямиком на Бонд-стрит и стал ходить взад-вперед, заглядывая в витрины. Наконец Ратлидж увидел то, что искал. Ателье «Грантуэлл и сыновья» специализировалось на одежде для мужчин, которые проводят большую часть времени в деревне. На красивом стуле в витрине висел мужской костюм такого же размера и покроя.

В этот час в ателье было немного народу, и Ратлидж заручился вниманием владельца. Вешалки с прекрасной тканью, подносы с пуговицами и воротничками и ряды шляп указывали на клиентуру со средствами и вкусом. Сэмми Андервуд совершил выгодную сделку.

Мистер Грантуэлл сразу узнал свою работу, хотя пожалел о ее состоянии и отсутствии ярлыков. Справившись в книге клиентов с ее диаграммами, списками и данными измерений, он идентифицировал владельца одежды.

– Могу я осведомиться, почему вы принесли это мне? – спросил он. – Означает ли это, что мистеру Уолтеру Теллеру был причинен какой-то вред?

– Мы не говорили с мистером Теллером. Одежду обнаружили у старьевщика, и теперь мы пытаемся выяснить, кому она принадлежала и как попала к нему в руки, – ответил Ратлидж.

Это была правда, и мистер Грантуэлл мог думать о ней что хочет.

Портной кивнул.

– Это объясняет состояние одежды. Должен сказать, я всегда восхищался мистером Теллером, – продолжал он. – В своей книге он впечатляюще описал свою миссионерскую деятельность. Это потрясающе. Привыкнув к жизни джентльмена, он стойко выносил трудности и лишения. Благодаря воспитанию ему хватило духовных ресурсов.

Ратлидж был удивлен замечанием Грантуэлла. Дженни Теллер также упоминала ужасные условия работы ее мужа, но с полицейской точки зрения Ратлидж рассматривал их как возможную причину исчезновения Теллера: события могли преследовать его спустя годы. Но он мог видеть и другую точку зрения, а именно – если Уолтер Теллер исчез намеренно, то был бы лучше многих подготовлен к абсолютно другому образу жизни. Он бы исчез на лондонской сцене не как Уолтер Теллер, джентльмен, а как обычный уличный бродяга, незаметный для полицейских глаз. И первым шагом было бы изменение внешности, включая избавление от одежды, по которой его можно было опознать.

«Если ты прав, то он не вернется», – сказал ему долго молчавший Хэмиш.

– Мой отец, – говорил Грантуэлл, – имел удовольствие обслуживать отца мистера Теллера, и я бы хотел надеется, что со временем мы будем обслуживать юного мастера Гарри.

Очевидно, он ловко выуживал информацию.

Ратлиджу пришло в голову, что портной человека знает о нем столько же, сколько его слуги, собирая пикантные новости во время сеансов примерок или заказов ткани. Военная служба, похороны, свадьба, крещение, езда верхом, уик-энд в деревне, прием во дворце или день в Аскоте. Его собственный портной, заботясь о затравленном долговязом человеке, который пришел к нему в ателье год назад заказать новые костюмы для возвращения в Ярд, спрашивал, хорошо ли заживают его раны и предстоит ли ему в ближайшем будущем счастливое событие…

Ратлидж не мог рассказать ему правду – слова отказывались формироваться у него в голове, поэтому он пробормотал, что дата еще не установлена, и едва слушал то, что портной болтал о свадьбе своего сына зимой.

– Братья мистера Теллера тоже среди ваших клиентов? – спросил Ратлидж.

– Да. Мистер Эдвин Теллер всегда был слаб здоровьем, но во время войны, как мне говорили, успешно работал в Адмиралтействе. Он много лет проектировал корабли и часто ездил в Шотландию наблюдать за их сооружением. Ему был выделен личный железнодорожный вагон. Капитан Теллер был серьезно ранен за несколько месяцев до перемирия. Насколько я понимаю, были опасения, что он никогда не сможет ходить.

Дверь ателье открылась, и вошел пожилой мужчина. Клерк поспешил приветствовать его, а мистер Грантуэлл сказал Ратлиджу:

– Я могу еще вам чем-нибудь помочь? Мой следующий клиент… – Он не договорил, но Ратлидж понял намек, поблагодарил его и удалился.

Теперь предстоял неприятный долг показать одежду миссис Теллер для подтверждения слов портного, что она принадлежала ее мужу.

Оставив сержанта с коробкой, Ратлидж заглянул вначале в палату Теллера, а затем направился в кабинет старшей медсестры.

Там он нашел Дженни Теллер, разговаривающую с какой-то парой. Атмосфера неожиданно оказалась напряженной. Когда Ратлидж открыл дверь, он поймал мимолетное облегчение на лице Дженни, как если бы она была рада перерыву.

Затем выражение ее лица вновь стало тревожным, когда она увидела, что это Ратлидж, а не кто-то из персонала старшей медсестры.

– Есть новости? – быстро спросила Дженни.

– Мы не нашли вашего мужа, – ответил Ратлидж.

Дженни кивнула. Она начала справляться с эмоциями. Исчезновение мужа после его таинственной болезни страшно потрясло ее, но теперь Ратлидж видел в ее лице силу и решимость.

Дженни повернулась, чтобы представить своих спутников:

– Мой деверь Эдвин Теллер и его жена Эйми.

Эйми Теллер шагнула вперед с протянутой рукой.

– Да, Дженни как раз рассказывала нам, что Ярд присоединился к поискам. Мы очень признательны.

Жена Эдвина удивила Ратлиджа. Она была хорошо одета, с ясными смышлеными глазами и хорошими манерами. Но за всем этим крылось нечто говорящее о беспокойстве и бессонной ночи.

Эдвин, бледный и усталый, был красивым мужчиной с эдвардианской[4] бородой. Он поднялся, чтобы приветствовать Ратлиджа.

– Мы сами только что вернулись с поисков. Боюсь, нам не повезло. Я надеялся… – Эдвин красноречиво пожал плечами, не желая оканчивать фразу в присутствии жены Уолтера.

– Могу я узнать, где вы искали своего брата? – осведомился Ратлидж.

– Мы только вернулись, – ответила за мужа Эйми. – Я думала, он поехал домой в Эссекс. Знаю, Дженни с этим не согласна, но я решила проверить. Эдвин и Питер ездили в Кембридж на случай, если Уолтер отправился туда повидать кого-то. Эдвин вроде бы припоминал, как Уолтер говорил, что в Кембридж отправился его коллега.

– Я этого не знала, – сказала Дженни. – Речь идет о Перси? Я думала, он вернулся в Нортамберленд.

– Как выяснилось, Перси поехал в Кембридж на лето, – сообщила ей Эйми. – Его не было дома, когда заходил Эдвин, – он встречался с кем-то в колледже.

– Мой брат был тяжело ранен на войне и все еще поправляется, – объяснил Ратлиджу Эдвин. – Он составил мне компанию.

Это было излишнее толкование, и Эйми быстро заговорила, чтобы его скрыть. Она отвечала за мужа так, словно не была уверена, что он знает свои реплики наизусть.

– Сюзанна – жена Питера, инспектор, – поехала в Корнуолл, куда семья часто отправлялась на каникулы. А Летиция, сестра Эдвина, была в Портсмуте на случай, если Уолтер мог… – она неуверенно посмотрела на Дженни, – если он поехал туда, думая, будто возвращается к работе.

– Мы не нашли его, – сказал Эдвин, – но это было лучше, чем сидеть и ждать, пока полиция выберется за пределы Лондона. И нам могло повезти. – Он говорил агрессивным тоном, но улыбнулся Дженни и добавил: – Мы могли положиться на Дженни в клинике, если полиции что-нибудь понадобится.

Дженни переводила взгляд с одного на другую.

– Портсмут был тратой времени, – сказала она. – Летиции следовало оставаться здесь. Уолтер не уехал бы так далеко, не сообщив мне. Он не оставил бы Гарри, как бы ни был болен.

– Вы точно знаете, что он не пытался контактировать с сыном? – спросил Ратлидж.

– Ну… нет. Мэри сообщила бы, если бы было иначе, – ответил Эдвин.

– Вам нужно было информировать полицию, прежде чем покидать Лондон, – сказал им Ратлидж. – Это принесло бы пользу.

– Тогда это не было делом Ярда, – отозвалась Эйми. – И есть еще кое-что. Дженни говорила нам, что полиция наблюдает за рекой. Лучше бы они обыскивали город. Никто из нас не может поверить, что Уолтер решил покончить с собой.

– Не думаю, – заметил Ратлидж, – что любой из нас может сказать с уверенностью, что было в голове у Теллера, когда он покидал клинику.

– Я говорила вам, – упрямо заявила Дженни. – Уолтер не стал бы убивать себя.

– Должен напомнить, миссис Теллер, что его не видели несколько дней. Он не контактировал с вами и не возвращался в клинику. Семья вашего мужа, кажется, считает, что он покинул Лондон почти сразу же. Я хотел бы знать, почему они так уверены в этом.

– Потому что мы знаем его, – ответил Эдвин. – Потому что он наш брат.

– И вы верите, что он стал бы посещать колледж или дом, где в детстве проводил каникулы, как только пришел в себя?

– Не говорите глупости, – резко сказал Эдвин. – Мы вовсе в это не верим. Просто… мы хватаемся за соломинку. Первый день мы просто ездили по Лондону в поисках брата, а потом стали думать, куда он мог отправиться, если захотел с кем-то поговорить или вспомнить счастливые детские годы.

– Значит, вы думаете, что он не полностью вылечился?

– Не знаю, черт возьми! Вы полицейский – что думаете вы?

– Мы располагаем только косвенными уликами. Он смог уйти из клиники, смог самостоятельно одеться, не прибегая к чьей-либо помощи. Это свидетельствует об определенных способностях мыслить наперед. Он выбрал время, когда там не было никого, кто бы остановил его и стал задавать вопросы. Следовательно, он знал, куда хотел идти и почему, хотя, возможно, это не согласуется с вашим мнением. Далее. Вы, мистер Теллер, не находились здесь, меряя шагами пол; ваша сестра не кинулась сюда, требуя у персонала и полиции что-то немедленно предпринять. Понимаете ли, так обычно бывает. Но вместо этого, семья покидает Лондон в почти недостойной спешке. Миссис Теллер, неспособной связаться с кем-нибудь из вас, пришлось полагаться на себя. Интересно, что было у вас на уме, что одержало верх над всеми другими соображениями? И не говорите мне снова о старых друзьях и детских каникулах.

Боулс убеждал Ратлиджа деликатно обращаться с семьей Теллер. Но если они утаивали информацию, он должен был это знать.

– Я не желаю этого слушать, – сказал Эдвин, поднимаясь.

– Единственная альтернатива, сэр, – промолвил Ратлидж, – что кто-то пришел сюда за вашим братом и уговорил его уйти из клиники.

Испуг на лице Эдвина Теллера был не меньше, чем на лице его жены. Ратлидж не мог определить, согласны ли они с такой возможностью или потрясены ею. Но он был почти уверен, что это никогда не приходило им в голову.

– Чепуха, – заявила Дженни. – Не хочу слушать глупости. Нам нужно сосредоточиться на самом важном – поисках Уолтера.

– Есть и другой момент, которому следует уделить внимание. – Ратлидж повернулся к ней. – Дайте мне минуту.

Он вышел, чтобы найти сержанта Биггина и взять у него коробку.

Вернувшись в комнату, Ратлидж подошел к столу и аккуратно поставил коробку на полированную поверхность.

Взгляд Дженни не отрывался от коробки с тех пор, как Ратлидж вошел в комнату со своей ношей. Казалось, она предчувствует то, что находится внутри.

Ратлидж молча снял крышку.

Сначала ему показалось, что Дженни упадет в обморок, и он подошел поддержать ее, но она покачала головой и решительно заглянула в коробку. Эдвин последовал за ней, а Эйми посмотрела ему через плечо.

Одного взгляда было достаточно. Глаза Дженни устремились на лицо Ратлиджа, потом она протянула руку и погладила ткань пиджака мужа.

– Он не очень чистый, – начала она и умолкла, словно боясь услышать почему.

– Я должен просить вас произвести формальное опознание одежды. Если хотите, я вытащу каждый предмет и покажу вам.

– В этом нет надобности, – хрипло произнесла она. – Это вещи Уолтера.

Но Ратлидж поднял пиджак, рубашку, брюки и галстук.

– А где его ботинки и носки? – спросила Дженни.

– Пока мы не нашли их.

– Откуда эта одежда? – подала голос Эйми, придвигаясь к Дженни и беря ее под руку. – Как вы ее нашли?

– Одежда была в распоряжении старьевщика около Ковент-Гардена. Он заявляет – простите, но я должен сообщить вам это, – что нашел ее аккуратно сложенной у реки неподалеку от Тауэрского моста. Но там не было ни нижнего белья, ни бумажника. Это может означать одно из двух: что мистер Теллер жив и все еще носит их либо что их забрали или бросили в реку, чтобы заставить нас долго разгадывать, что с ним произошло.

– Нет, это невозможно! – воскликнула Эйми. – Это трюк. Уолтер нас разыгрывает. – Ее желание быть полезной сменил гнев.

Ратлидж удивленно повернулся к ней:

– Почему вы думаете, что это трюк?

– Это… это напрашивается само собой! Уолтер не покончил с собой – он только хочет, чтобы мы так думали. Поэтому мы прекращаем поиски. – Она казалась очень расстроенной. – Покажите мне его тело, и тогда я поверю вам.

– Эйми… – начала Дженни.

Но Эйми отвернулась.

– Не обращайте на меня внимания, – сказала она. – Я просто устала.

Эдвин молчал, уставясь на одежду, как будто ожидал, что она заговорит и даст объяснения. Потом он сказал Ратлиджу:

– Положите эти вещи назад в коробку, где мы не сможем их видеть. Вы сделали свое дело.