Красная комната

Глава 2

Он припарковался у обочины, неудачно заехал передним колесом на бордюр и, чертыхнувшись про себя, переключил заднюю, чтобы хоть как-то исправить положение. Выходило глупо: въехал так, словно водит машину первый год. К счастью, она ничего не заметила!

Огни, падавшие с улицы, осветили удачно подкрашенное лицо с пушистыми ресницами, явно сделанными за евро. Даже в тусклом свете уличного фонаря она была восхитительна. И он в который раз удивился тому, что испытывает такой неожиданный ледяной паралич чувств, от которого будто сам превратился в застывшую заснеженную фигуру, как бывает только настоящей зимой со снегом, которая всегда и для всех приходит неожиданно.

Он вывернул руль, повернул ключ и заглушил двигатель. Теперь все колеса стояли, как положено. Глупость с машиной случилась потому, что он нервничал, страшно нервничал рядом с этой красивой раскрашенной куклой, которую не хотел больше видеть никогда в своей жизни.

– Милый! – ее руки обвили его шею, и в который раз за этот вечер он ощутил порыв дикого раздражения. – Ты такой потрясный… Поднимешься ко мне?

«Потрясный»!

Его передернуло. Он аккуратно высвободился и нацепил на лицо дежурную улыбку.

– Извини, сегодня не получится. Завал с работой. Должен подготовить к завтрашнему совещанию все документы. Успеть за ночь… – и добавил едва ли не извиняющимся тоном: – Я тебе позвоню.

– О, я все понимаю, не волнуйся! – в ее улыбке была сама нежность. – Спасибо, что нашел время встретиться со мной. Ты у меня такой занятой, ответственный, серьезный…

«Ты у меня»!

Его передернуло – уже в который раз. Он даже устал считать эти мысленные конвульсии. И мозг, и все тело, будто в каком-то припадке, сигнализировали ему о том, что он дурак, непроходимый дурак… Но вместо утешения это вызывало уже ставший привычным паралич чувств.

Как дать понять девушке, которая буквально вешается тебе на шею, что больше не хочешь видеть ее никогда в жизни? Самый сложный вопрос на земле! Особенно, если девушка тебя не понимает, просто отказывается понимать и буквально преследует, душит звонками, смсками, посланиями в «Одноклассниках», «Вконтакте», Инстаграме, Фейсбуке. Она присылает на телефон картинки – красные надутые губки и каких-то дурацких розовых котят. От всего этого за версту несет дешевой слюнявой пошлостью набитой провинциальной дуры!

Он всегда считал, что у него есть голова на плечах. Потому и добился в жизни успеха, организовав на деньги отца – капитана дальнего плавания – маленькую архитектурно-строительную фирму, которая за несколько лет выросла в большую компанию. Он стремился к успеху, работал по двадцать часов в сутки, достигал его любой ценой, оставив за плечами собственное свободное время и неудавшуюся двухлетнюю семейную жизнь с женой, которая не принесла ему ни покоя, ни детей, ни семейного уюта.

Вины жены в том никакой не было – просто он привык быть один. Доказательством было то, что его жена после их безболезненного развода довольно быстро вышла замуж и почти сразу родила двоих детей, превратившись в толстую, абсолютно семейную клушу. Он искренне пожелал ей счастья и ни в чем не винил.

В его жизни со скоростью вихря следовала череда очень коротких романов, которые заканчивались после трех-четырех постельных свиданий, не успев перерасти во что-то большее. Этих связей было так много, что он совершенно потерял им счет. Но последствия были самыми ужасными.

Заключались они не в неприличных болезнях (он очень боялся этого и изо всех сил принимал меры предосторожности), а в том, что с каждой новой девушкой в его душе прогрессировал какой-то странный паралич чувств, захватывающий весь организм и буквально мешающий ему понимать, видеть, а особенно – чувствовать.

С чувствами вообще была беда! Он не испытывал ни горя, ни радости, ни печали, ни грусти, ни желания, ни смеха, ни увлечения, ни физического или морального возбуждения, ни любопытства, ни интереса – словом, ничего из того, что наполняет обычную человеческую жизнь. Исключение составляли только раздражение и злость, которые он теперь ощущал гораздо чаще, чем прежде.

А ведь ему исполнилось всего тридцать пять лет! Самое время создать семью, как-то остепениться. Но его тошнило от одной только мысли о том, что одна из череды этих безликих существ останется надолго (на месяц, на два, на три) в его собственной жизни – останется ненужной тенью, будет находиться рядом с ним, навязывать ему примитивные мысли и чувства.

А между тем, ему попадались очень хорошие, приличные девушки. Он знакомился с ними на одном популярном сайте знакомств и сам диву давался тому странному факту, что столько интересных, достойных женщин не могут найти мужчину своей жизни. Среди них были умные, образованные, с успешной карьерой, с квартирами, деньгами, машинами – самые красивые, очень интересные девушки из всех. Каждая из них могла составить кому-то настоящее счастье в жизни. Но только не ему. Его тошнило от них. И после нескольких свиданий (обязательно включающих секс, постель) он переставал звонить им и навсегда исчезал.

Девушки же липли к нему, как мухи на мед. Молодой, красивый, успешный (имеет собственный бизнес – и не какой попало, а архитектурно-строительную фирму!), живет в центре города в элитном жилом комплексе, дорогой трехкомнатной квартире, ездит на джипе, не обременен ни бывшими, ни детьми… Девушки не давали ему прохода и делали буквально все, чтобы его удержать. И единственным результатом всех этих усилий было то, что если с самого начала он испытывал к ним холодное равнодушие (то есть не чувствовал ничего), то постепенно приходили злость и ненависть. И тогда он расставался с женщинами очень некрасиво. Бросал их жестоко, говорил обидные, ранящие слова, наносил калечащие психологические травмы, с которыми, как он знал, девушкам будет справиться нелегко. После этого его ненависть гасла, снова превращаясь в холодное равнодушие, и он забывал абсолютно обо всем происшедшем. Он не узнал бы многих из своих недавних жертв, случайно встретив их на улице.

Однажды его мать не выдержала и сказала в сердцах (это случилось после того, как одна из брошенных им девушек умудрилась каким-то образом раздобыть домашний телефон его матери и с дикими рыданиями названивала ей целых две недели):

– Ты у меня какой-то моральный инвалид, Вадим! Похоже, ты и родился у меня ущербным…

Он даже не обиделся на мать, потому что это была чистая правда. Ведь он сам не понимал – родился он таким или стал.

Хуже всего было то, что постепенно он перестал испытывать и физическое наслаждение. Конечно, что касается секса, с ним было все в порядке – медицинских проблем не было, – но он занимался любовью с тем же безразличием, с которым выпивают стакан воды. Он делал это не потому, что кто-то страстно его хочет и жить без него не может, а потому, что это полезно для его здоровья. Он занимался сексом так, как отжимаются в спортзале на тренажере, чтобы укрепить собственное тело и здоровье.

Но ведь нельзя же, в самом деле, испытывать пламенные чувства к безличному куску металла и кожи, на котором выполняешь физические упражнения!

Так обстояло дело и с обнаженными женскими телами, которые чередой проходили через его постель. Когда эти безликие тела пытались изливать на него какие-либо эмоции и чувства, он не испытывал ничего, кроме глубокого отвращения и раздражения.

Порой его злила собственная способность не чувствовать ничего. Но потом он смирился с этим, как смиряются с физическим недостатком или даже увечьем – к примеру, с отсутствием мизинца на руке. Что уж поделаешь, если судьба предопределила, что он будет нести по жизни именно такой, а не какой-нибудь другой крест?

Он даже перестал придерживаться внешней любезности. Не хамил откровенно только потому, что испытывал потребность сохранить хоть какие-то крупицы достоинства. А достоинство его заключалось в умении всегда держать себя на высоте. Вот это было ему действительно нужно!

В этот безнадежно испорченный с самого начала вечер в его машине сидела очередная кукла, с которой он переспал уже три раза, а спать в четвертый не испытывал никакого желания.

Кукла же (ее имя он даже позабыл) была твердо уверена в их любви на всю оставшуюся жизнь и строила далеко идущие планы – насчет колец, мебели и каких-то там детей – короче, обо всем том, о чем мечтают все дуры на свете.

Он читал пустоту в ее накрашенных глазах. Эти глаза принадлежали такому же безликому существу, как и все остальные. Было ужасно скучно проводить остаток вечера в пустой болтовне, и он не мог дождаться того момента, когда дура наконец-то уберется из его машины и из его жизни.

А между тем она ни сделала ему ничего плохого, была доброй, заботливой и очень сексуальной. Она была молода, имела красивое ухоженное тело и с увлечением следила за собой. Очень красивая, достойная девушка! Но она не вызывала у него абсолютно ничего, даже сексуального возбуждения. И он прекрасно понимал, что причина не в ней, а в нем самом. Только вот для нее это останется загадкой на всю жизнь. Она проведет немало горьких минут, пытаясь разобраться в том, что сделала не так. Он же с самого начала определил – типичная продвинутая дура.

Она хлопала ресницами, кажется, не собираясь никуда выходить, и он уже подумывал о том, чтобы выгнать ее из машины какой-нибудь мерзкой фразой, как вдруг зазвонил его мобильный.

– Вадим Григорьевич, у нас ЧП! – раздался взволнованный голос его заместителя. – Проект сделан неправильно! У нас полетела смета!

– Коттедж? – нахмурился он, вспомнив роскошный особняк в сосновом лесу для одного вора-депутата.

– Именно! – подтвердил его заместитель. – Там такое наворочено – сам черт ногу сломит! Поэтому и звоню вечером. Утром поздно будет!

– Кто делал проект? – нахмурился Вадим.

– Да это пугало огородное, которое вы взяли на работу, – в сердцах сказал заместитель, – с зелеными волосами!

– Ах, эта! – он вспомнил уродливую неформалку, которая настолько насмешила его своим внешним видом, что он решился принять ее на работу. – А кто поручил ей проект коттеджа?

– Так вы же и поручили! – фыркнул заместитель, который далеко не всегда придерживался субординации. – Мы все еще тогда подумали, что у вас крыша поехала!

– Ладно, разберемся. Я сейчас подъеду! – закончил он разговор и обернулся к кукле.

– Извини, мне срочно нужно в офис – проблемы. Я же тебе говорил.

– Я понимаю! – тяжело вздохнула она и вышла из машины, напоследок посветив голыми коленками и оставив после себя запах дорогих духов, которые (он очень на это надеялся!) скоро выветрятся.

По дороге он начал закипать раздражением и злобой.

«Вот тварь! – думал он, вызывая в памяти женскую долговязую фигуру, которая нарисовалась перед ним весьма отчетливо. – Уволю на хрен! Она мне за это ответит!»

Проект депутатского коттеджа был слишком важен для фирмы. Вадим несся к офису буквально сломя голову, впрочем, испытывая трудно объяснимое чувство облегчения – будто гора весом в тонну навсегда свалилась с его плеч.

– Посмотрите только, что наделала эта тварь! – заместитель швырнул на стол красочную распечатку, вдоль и поперек исчерканную цветным маркером.

Начав читать, Вадим не поверил своим глазам.

– Что за чушь? Дополнительный камин в холле? Детская? Какая, на хрен, детская?! – его глаза буквально полезли на лоб, и он уже не сдерживался в выражениях, хотя всегда старался тщательно следить за своей речью. – Чем она обкурилась, эта сумасшедшая стерва?! Это же совершенно другой проект!

– О чем я вам и говорю, – заместитель пожал плечами. – Подрядчики составили план. Закупили все материалы. Когда смета взлетела буквально до потолка, я решил поинтересоваться, что происходит. И вот…

– Я просто ничего не понимаю! – он действительно чувствовал удивление. – Она казалась хорошим специалистом. Разве можно так ошибиться? Хорошо, допустим, можно ошибиться с дополнительным камином. Но детская в доме человека, который терпеть не может детей и у которого их нет – это что? Да это же красная тряпка для быка! Вы звонили ей?

– Звонил. Она не берет трубку, – заместитель снова пожал плечами, и Вадим вдруг подумал, что его очень раздражает это движение. – Наркоманка, наверное. Совсем обкуренная.

– Вы замечали за ней такое? Употребляет наркотики? – у него аж похолодело внутри, ведь сотрудник-наркоман – особенно если об этом станем известно – это прямой урон репутации фирмы, самая настоящая катастрофа!

– Да ничего я не замечал! Но вы не можете не согласиться, что она странная. Вы глаза ее видели? – заместитель испытывающе смотрел на шефа.

– При чем тут ее глаза? – теперь уже самому Вадиму захотелось передернуть плечами.

– А при том, что она смотрит вглубь себя – я заметил. И еще, – заместитель заговорщически понизил голос, – я хочу вам кое-что показать. Идемте!

Они прошли в комнату отдела дизайна интерьеров, где стояли столы сотрудников. К счастью, в этот глухой час в офисе не было никого, кроме них двоих, а в ожидании приезда директора заместитель предусмотрительно отключил видеосъемку.

Заместитель подвел Вадима к столу, который был захламлен больше всех остальных. Выпавшие из папок бумаги лежали неопрятной грудой, готовые разлететься от малейшего толчка. Поверх бумаг валялись грязные картонные стаканчики из-под кофе и использованные бумажные салфетки. Это был такой бардак, что Вадим просто диву давался, как человек может устроить такой бедлам. Сам-то он до занудства придерживался порядка и даже в самом страшном кошмаре не смог бы представить себе этакий вот дизайнерский рабочий стол.

Ловко покопавшись в этой груде мусора, заместитель извлек из-под бумаг чертежный планшет, на котором проступало нечто вроде начального плана помещения.

– Ну и что?!

Вадим не понимал, зачем позволил себя втянуть в эту идиотскую комедию. Все это напоминало дурацкий театр абсурда.

– А вот, смотрите! – Заместитель с ловкостью перевернул лист. Их глазам предстал чертеж дизайна помещения того самого коттеджа, где было сделано столько ошибок. А поверх чертежа…

Поверх чертежа жирным угольно-черным карандашом была начерчена фигура ребенка, будто лежащая на полу. Ноги были неестественно раскинуты в стороны – так, как не бывает у живого человека. Это была девочка лет шести-семи, с двумя аккуратными косичками до плеч. На их концах красовались пышные ленты. Платьице на девочке было в крупный горошек. Эта застывшая фигура оставляла настолько жуткое ощущение, что Вадим почти физически почувствовал, как ему становится не по себе.

– Что это такое? – прошептал он, неестественно понизив голос.

– А вот про это я хотел бы у вас спросить! – заместитель от возбуждения даже повысил голос. – Вы приняли на работу сумасшедшую! Так что думать теперь об этом предстоит вам!

Резкий звук мобильника разорвал тишину и вывел обоих мужчин из оцепенения. Вадим машинально ответил на звонок.

– Слушаю… какая полиция?! – вдруг заорал он так, что заместитель даже подпрыгнул. – Что вы… да… ну да… моя сотрудница… Да, дизайн интерьера… нет, я могу подъехать прямо сейчас. Мы занимаемся этим проектом, и я не понимаю… что произошло? Насколько я помню, ее зовут Кравец Евгения Борисовна… Да, мой дизайнер. Проектом дизайна занималась именно она… Хорошо, я выезжаю!

Закончив разговор, он уставился на своего заместителя так, словно видел его впервые.

– Да что случилось-то? – не выдержал тот.

– Эту сумасшедшую задержала в коттедже полиция, – сказал Вадим. – Она обнаружила там труп.

– Что?! – заместитель просто потерял дар речи.

– Насколько я понял, она находится в шоковом состоянии. Смогла внятно проговорить только название фирмы. Я поеду туда прямо сейчас.

– Зачем вам ехать туда на ночь глядя?! – запротестовал заместитель. – Это небезопасно! Ночью-то! Да и не должны вы заниматься такими делами!

– Насколько я помню, у этой сумасшедшей, как ты ее называешь, нет родственников. Да и в город она приехала недавно. Так что вытаскивать ее тоже придется мне.

– Ну, знаете… Не думал, что вы такой! – Заместитель снова пожал плечами, но на этот раз жест почему-то оставил Вадима равнодушным.

– А знаешь, мне это даже нравится, – с неожиданным энтузиазмом сказал Вадим. – Хоть какое-то разнообразие. Это даже интересно!

– Только вот что она делала в этом коттедже за городом так поздно вечером? – c подозрением сказал заместитель.

– Может, поехала свои ошибки исправлять, – усмехнулся Вадим. – В любом случае я узнаю об этом совсем скоро!

Уже было совсем темно, когда он свернул на дорогу за поселком. Впереди были видны яркие мигалки полицейских машин. Вадим остановился рядом с ними и протянул ближайшему патрульному свои документы. Его проводили внутрь.

Дом был не достроен. В самой большой комнате – согласно проекту первого этажа, это должна была быть гостиная – толпилось много людей. Он даже не разглядел в первый момент Джин. Она скорчилась на каком-то табурете и сидела неподвижно, спрятав дрожащие ладони между колен. Справа и слева нее возвышались два рослых мужчины. Один из них был в полицейской форме, второй в штатском. Тот, что в штатском, что-то говорил Джин. Она молча слушала, понурив голову, с каким-то странно непроницаемым выражением лица, как будто находилась вовсе не здесь.

Все это Вадим увидел потом. А вот первое, на что упал его взгляд, когда он протиснулся сквозь толпу, был ярко-красный с белым цветок посреди огромной пустой комнаты. И только потом, сделав несколько шагов вперед (его никто не остановил), Вадим понял, что это труп ребенка – труп маленькой девочки лет шести-семи в ярко-красном летнем платьице в белый горошек.

Девочка лежала на животе, неестественно раскинув ноги. Лица ее было не видно. Были хорошо видны только две косички до плеч с пышными белоснежными бантами. От этой картины возникало ощущение какого-то нечеловеческого ужаса и вселенского одиночества.

Маленькая, словно переломленная фигурка казалась такой одинокой, такой потерянной в этом пространстве недостроенного дома, похожего теперь (Вадим вдруг отчетливо осознал это) на огромный саркофаг.

Но похолодел он совсем не от этой картины. Липкий ужас, от которого путаются мысли и леденеет, замирает кровь, он испытал по совершенно другой причине.

Все, что было в этой комнате, как две капли воды напоминало рисунок, который он только что видел на планшетке в своем офисе – рисунок на рабочем столе Джин.