Красная линия метро

Глава 2

Высокий брюнет с длинными волосами, стянутыми на затылке резинкой «под колючую проволоку» и ковбойской повязкой на лице нехотя забрался в карман своей яркой дутой куртки. Достав пачку «Camel» без фильтра, он сдвинул повязку в сторону и небрежно сунул сигарету в рот. Перебирая языком во рту табачные крошки, мужчина сладко улыбался в предвкушении предстоящего удовольствия.

Нет, дело было не в банальном сигаретном дыме, который с огромным наслаждением он глотал раз по сорок в день. Причина была иного рода: впереди его ожидало развлечение куда круче пагубной, как уверяли его лечащие врачи, привычки. Впереди его ждал… секс. Нет, совершенно не тот, какой мог представить себе среднестатистический гражданин. Увы, какой бы ни была бурной ограниченная моральными принципами человеческая фантазия, вряд ли бы кто мог догадаться, о чем именно идет речь. Хотя, конечно, секс, в традиционном понимании этого слова, несомненно, присутствовал в жизни молодого человека, куда ж без этого. Физиология тридцатилетнего мужчины требовала свое, и потому удовлетворял он свои половые потребности регулярно: пару раз в неделю, как минимум. Только настоящим сексом он это не считал, называя данное скучное действо: «унылым призывом природы к размножению». Истинное удовольствие он мог получить лишь тогда, когда был «на взводе». Что такое «быть на взводе» брюнет и сам до конца не понимал. Зато прекрасно ощущал это волшебное состояние, шепчущее из глубин подсознания настойчивым зовом: «Пока ты молод — бери от жизни все».

И он брал. Он выжимал из жизни все соки, поскольку до безумства любил это особенное состояние, когда каждая клеточка буквально кипела от дичайшего возбуждения, источая в пространство миллиарды невидимых флюидов. Как безапелляционно заявлял он своим приятелям — его любовные флюиды всегда оказывали безупречное воздействие на противоположный пол, осечек не бывало никогда.

В гендерных предпочтениях он был вполне традиционен: ему нравились молодые грудастые дамы. Но особенно его привлекали красотки с огненно-рыжим или с медным отливом волос. Хотя брюнетки и блондинки также были не редкость в весьма специфической коллекции его плотских утех.

И все же больше всего его заводил не цвет волос, не внешность или что-то еще. Главным критерием своих сексуальных фантазий он считал специфический образ женщин в своем воображении. А если быть совсем точным — его возбуждали мысли о том, что с ними станет, если те посмеют ослушаться его воли. Именно подавление воли посредством грубого насилия привлекало его больше всего, доставляя ни с чем несравнимое удовольствие. От одной только мысли о тех увечьях, которые он мог в любой момент нанести, садиста начинал бить неконтролируемый озноб возбуждения.

Размышляя об этом, молодой человек добыл из кармана зажигалку в виде человеческого черепа и неторопливо прикурил сигарету. Но не успел он сделать и пары затяжек, как за спиной громко хлопнула дверь парадного входа развлекательного заведения, и чей-то женский голос окликнул его по имени.

Сегодня в московском ночном клубе «Пропаганде» была «техно-пятница», приуроченная какой-то очередной музыкальной премьере, и, конечно же, обязательной в таких случаях рейв-вечеринкой. Как пояснили в самом клубе, два модных столичных ди-джея презентовали новую программу.

Этих самовлюбленных попугаев он лично не знал, зато был неплохо знаком с их постоянными сменщиками. Те точно были парни что надо, жгли всегда по-взрослому. К тому же он частенько их встречал и в других столичных клубешниках. Однако следует отдать должное, «Пропаганда» была для него особым местом.

Долговязый брюнет невольно улыбнулся, вспомнив одно из их выступлений месяц тому назад. Да, славно он тогда повеселился, чего только стоил трофей, который он увел из клуба под утро. Начинающая амфетаминщица Алена развлекла его по полной программе. Жаль было одного: едва ее «отпустило», из послушной зайки она превратилась в яростную тигрицу.

«А вот этого делать было не нужно, — подумал он. — Зря она так. Не повезло бедняжке. А как хорошо все начиналось.… С виду была, прямо, настоящая Аленка с шоколадной обертки. Шоколадная Аленка…»

От нахлынувших воспоминаний он мечтательно вздохнул.

— Александр, я уже готова! Что у нас следующим номером программы? — с капризными нотками в голосе раздалось у него за спиной.

Крашеная в розовый цвет девушка лет двадцати пяти снизу вверх вопросительно взглянула на курящего мужчину.

В ярко-желтых джогерах, кислотного цвета лонгсливе и наброшенной на плечи шубе-бомбере аквамариновых оттенков она выглядела ярко и вызывающе, все как того требовал молодежный стиль «рейв».

— Катюля-кисуля, прежде чем мы отправимся в одно волшебное место, я хочу показать тебе ночную Москву. Ты же, ведь, не москвичка, я это сразу заметил.

Молодая женщина недовольно наморщила аккуратный прямой носик, чуть поджала ярко-накрашенные губы, но спорить не стала, вместо этого лишь уклончиво протянув:

— Пока не москвичка…

С удовлетворением отметив ее реакцию, мужчина продолжил:

— Я имею в виду, детка, настоящую Москву. Не ту, мелькающую в окне вагона метро или навеки застывшую на фотографиях исторических мест. Нет. Я сердце столицы хочу тебе показать. Ее легкие, почки, желудок… — в этот момент он отчетливо ощутил, что легкий голод дает о себе знать.

Стоило бы отметить, что не ел он уже скоро как сутки, хотя до этого момента чувствовал себя прекрасно. Периодически «падающий» в желудок амфетамин незамедлительно давал о себе знать: энергия «перла», а голод и усталость напрочь отсутствовали.

— Что ты так удивленно на меня смотришь? Да, у Москвы есть желудок. И там, знаешь, неплохо кормят, — он непринужденно рассмеялся. — А если будешь хорошо себя вести, то я покажу тебе ее интимные места. Москва — она же, женщина. А раз так, значит, ей требуется и настоящий мужчина.

Тут он задумался, и с хитрой улыбкой уточнил:

— Причем, дорогуля, не простой мужчина. Она ведь, Москва, капризная натура, и не каждый в бойфренды ей сгодится. Зато, если счастливчик найдется, то она станет… — он задумался, подбирая правильное сравнение.

Хотя на самом деле ему просто требовалась небольшая пауза, поскольку мысли скакали, как цирковые лошади: быстро и четко, но, к сожалению, по кругу. Причиной этого явления был все тот же, принятый недавно амфетамин.

— Как шелковая… — наконец-то, выскреб он откуда-то из задворков памяти, подходящее словосочетание.

В ожидании эффекта от своей речи, он внимательно посмотрел на рейвершу. Та же, видимо, находясь на своей «волне», да к тому же, как и он, под действием психостимуляторов, на слова о Москве не обратила никакого внимания. Продолжая пританцовывать на мокрой после дождя мостовой, она что-то весело подпевала себе под нос. До нее сейчас вообще плохо доходил смысл всего происходящего. Ее больше волновали другие мысли.

Александр ей определенно нравился. Он был из той породы парней, которые ей всегда импонировали: веселый, обаятельный, в прикольном модном прикиде, хотя и чуть странноватый, и не жадный до денег. А самое главное, он был коренным москвичом, а значит, весьма перспективным кандидатом для будущего замужества и получение такой долгожданной столичной прописки.

Катюша уж как полгода после окончания университета в родном городе, снимала в складчину с подругой «однушку» где-то далеко за МКАДом. Работа менеджером в офисе одной из московских риэлторских компаний много денег не приносила, не позволяя развернуться на широкую ногу, как она о том мечтала. И дело даже не в том, что аренда жилья отбирала половину — по меркам ее малой родины — «огромной» зарплаты, и что на дорогу до офиса она тратила каждый день больше трех часов. Тут был вопрос принципа. А все потому, что однокурсница Олька, вместе с которой они прикатили «покорять Москву», быстрее ее сориентировалась в столичных реалиях. Буквально через пару месяцев она умудрилась «охомутать» коллегу по работе, «ботана»-очкарика Сергея из соседнего отдела. И теперь, став его законной женой и заполучив московскую прописку, получала зарплату в два раза больше, чем она, выполняя точно такой же объем работы.

«И где тут, спрашивается, справедливость? — возмущалась в душе Катя. — И все из-за какой-то сраной прописки!.. Причем объем работы с клиентами и количество выездов на объекты у нас абсолютно одинаковые!»

— Я согласна, — широко улыбнулась она идеально ровными, после недавнего снятия брекетов, зубами. — Погнали! Показывай Москву!

— Окей, — удовлетворенно кивнул Александр. — Тогда давай, кисуля, на дорожку «закинемся» еще по одной и двинем к метро.

— Так ты же говорил, что приехал на машине? — удивилась девушка.

— Да ну ее… Гулять, так гулять!

Он полез во внутренний карман куртки, пошарил там рукой, после чего извлек на свет небольшой стеклянный пузырек. Открутив крышку, брюнет высыпал на ладонь две пузатенькие голубенькие таблеточки.

— Угощайся, — подмигнул он розоволосой девушке. — Я уверен, такого ты еще точно никогда в жизни не пробовала.

И вновь закурил свой любимый «Camel» без фильтра.

Он знал, после этих «волшебных колес», Катя уже ни за что не соскочит с крючка.

— Саша, Саша, не надо!!! — истошный визг эхом отразился от грязных, облезлых стен какого-то производственного помещения.

Где-то за стеной раздавался непрерывный, постоянно меняющий тональность гул. Создавалось впечатление, словно тысячи крохотных живых существ в неистовом вое затянули разом какую-то заунывную ритуальную песню. Да-да, именно, ритуальную, потому как кроме зловещего звука, вся комната была наполнена выраженным запахом гари.

— Я буду… буду послушной! Я сделаю все, как ты скажешь! Только, пожалуйста, не бей меня больше! — голосила девушка, стоя на коленях со связанными за спиной руками. — Не надо!!!

— Ты зря стараешься. Кричи не кричи, тебя здесь никто не услышит. В этой части здания, кроме нас с тобой никого больше нет. Да и тот старик, которого ты видела на проходной, ничем тебе не поможет. И даже если его кто спросит, видел ли он тебя нынешней ночью, он однозначно ответит — нет. А знаешь, почему?

Договорить он не успел. За стеной что-то ухнуло, и монотонный гул заметно усилился.

— Вставай, и пошли. Печь уже набрала градусы.

Испуганная до смерти Катя зарыдала еще громче и заметалась из стороны в сторону, пытаясь ослабить путы. От всколыхнувшего ее животного страха и ощущения фатальной неизбежности, не в силах больше терпеть нужду, она обмочилась прямо на глазах своего мучителя.

— А вот это ты сделала зря… Весь кайф мне хочешь обломать? — брюнет угрожающее навис над несчастной.

Глаза садиста полыхнули огнем, а «пляшущие» от принятого наркотика зрачки налились холодной яростью.

Без размаха, коротким и сильным движением, он хлестко ударил пленницу по лицу рукой обтянутой в хирургический латекс. Кровь брызнула из разбитых губ, испачкав новенький лонгслив.

Катя ойкнула и сжалась в комок в ожидании следующего удара. Изо всех сил стараясь подавить накатывающие рыдания, она в страхе зажмурила глаза. Но удара больше не последовало. Вместо этого Александр обтер кровь с перчатки об ее шубку, обхватил за плечи и, приподняв, резким движением поставил на ноги.

— Вперед, — коротко скомандовал он и толкнул ее в спину, направляя в сторону дверного проема. — Шагай, шагай… Сейчас я покажу тебе место, где Москва обычно… заканчивается.

Пройдя узкий грязный коридор с обшарпанными стенами, на которых, оголяя штукатурку, пластами свисала старая краска, они вошли в просторное помещение. Но едва они там оказались, как Катю мгновенно обдало нестерпимым жаром. Не отдавая отчета в том, что делает, она отпрянула назад, инстинктивно отворачиваясь от источника раскаленного воздуха. Однако мучителя это только позабавило. Схватив ее в охапку, одним рывком он вернул ее в прежнее положение и шагнул вместе с ней в сторону раскаленного агрегата.

Теперь Катя четко видела, что перед ней находится огромная печь, дверца которой была приоткрыта. Исходящий из огненного жерла запах был поистине ужасающ. Если воздух в соседней комнате был просто наполнен запахом гари, то здесь к удушающему дыму примешивался еще и тошнотворный оттенок, мгновенно вызвавший у нее образ обуглившейся плоти.

«Да это же крематорий!!! — мелькнула пугающая мысль. — Вот, куда он меня притащил!.. Он, что же, сжечь меня задумал?!..»

Катя принялась затравленно озираться по сторонам. В дальнем углу комнаты она обнаружила новую жуткую находку. Большие целлофановые пакеты с больничными бирками были доверху набиты останками каких-то внутренних органов и отрезанных частей человеческих тел.

«Надо бежать!.. Надо немедленно отсюда бежать! — стучала кровь в висках Катерины. — Ноги… у меня же свободны ноги!»

Ринувшись в сторону дверного проема, она вложила в рывок все силы, которые еще оставались. Но все оказалось тщетно: сильные мужские руки крепко удерживали ее, не оставляя ни единого шанса на побег.

— Куда это ты собралась? — усмехнулся садист, с легкостью удерживая на месте отчаявшуюся жертву. — Все входы и выходы из здания заперты. А потому бежать, Катюля, просто некуда. Ты лучше прими свою судьбу, и уповай на мою милость. Глядишь, и останешься в живых…

Мысль о том, что у нее есть шанс на спасение, как по мановению волшебной палочки, придала ей сил. Бросив умоляющий взгляд, она послушно закивала головой и как заведенная стала твердить одну и ту же фразу: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»

— Становись на колени, — резко скомандовал Александр.

Как хорошо обученная собака, Катя послушно рухнула на грязный цементный пол и, склонившись к ногам мужчины, прижалась к ним щекой.

«Не надо, не надо…» — бормотала она сквозь сбивающие дыханье рыдания.

— Итак, кисуля, поскольку сегодня ты вела себя плохо, то за это будешь наказана. Но, на первый раз, я ограничусь лишь… — упивающийся безграничной властью маньяк прервался, ощущая мощный прилив полового возбуждения. — На первый раз я ограничусь лишь твоими розовыми локонами.

Он достал короткий охотничий нож, расчехлил его, поднес к глазам и полюбовался покрытой патиной поверхностью клинка. Дальше садист действовал быстро и умело. Слегка прижав лезвие к коже лба по линии роста волос, он как заправский цирюльник сделал сильное и плавное движение вдоль головы несчастной. Нож был заточен идеально, а потому никакой боли — чего так боялась Катя, — в этот момент она не ощутила. Зато вскоре поняла, что теперь ото лба до затылка у нее протянулась широкая, небрежно выбритая полоса.

Все время пока шла экзекуция, бедняжка молила о пощаде. Правда просила о милости она не злодея, что обривал ей голову, девушка обращалась к высшим силам. Смиренно закрыв глаза, Катя молилась, хотя не знала ни одной молитвы. Впрочем, для нее это было и неважно, поскольку сейчас она хотела одного — забыться и ни о чем не думать, словно все происходящее это не с ней, а с кем-то другим.

Вскоре молитва сошла на нет — да и самовнушение помогало плохо, — а вкупе с бурлящим в крови амфетамином, психическое состояние жертвы упрямо толкало ее на грань потери рассудка. Держась из последних сил, Катерина лелеяла надежду, что все обойдется, боясь даже подумать, какая новая блажь может зайти в голову Александра.

А вошедший во вкус маньяк тем временем продолжил свои издевательства. Сходив куда-то в угол комнаты, он вскоре вернулся назад с длинными металлическими щипцами. Ловко зацепив ими с пола сбритую прядь женских волос, он рявкнул во весь голос, стараясь перекричать гудящую басами печь:

— Открой глаза, дура! Смотри внимательно, что будет с тобой, если ты посмеешь меня ослушаться!

Ухватив несчастную за волосы, он грубо развернул ее лицом к печи. После чего вытянул руку с зажатыми в ней клещами и медленно поднес волосы к жерлу печи. Еще не успев очутиться в створе кремационной части, они полыхнули как порох ярким оранжево-желтым пламенем.

Секунда и… лишь невесомый серый пепел, вот и все, что осталось от длинной крашеной челки молодой красавицы.

— Теперь тебе все понятно, Катюля-кисуля?! — прокричал в ухо трясущейся от страха девушки безжалостный монстр. — И смотри у меня, не вздумай в ментовку обращаться!

Немного подумав, он добавил:

— Это дело бесполезное. Они меня все равно найти не смогут. Зато я тебя найду и накажу. И не как сегодня, а намного больнее и страшнее. Поняла?!.. Запомни, дурочка, с этого момента ты моя рабыня. И только моя. Можешь не сомневаться, я буду за тобой следить.

И неожиданно для Кати он поцеловал ее в мочку левого уха.

— А это я тебя пометил. Теперь, если ты сделаешь что-то не так, как я сказал, твоим следующим наказанием будет… — Александр хищно улыбнулся. — Я просто отрежу тебе эту мочку. А вот если ты и этого не поймешь…

Он поднес губы к уху девушки и что-то громко прошептал.

Тихо ойкнув, Катя обмякла и, лишившись чувств, сползла на пол.

Предел ее прочности закончился. Даже наркотики-стимуляторы больше не помогали: она сдалась окончательно и бесповоротно.

С удовлетворением оглядев лежащую без чувств на бетонном полу новую рабыню, Александр засуетился. Он быстро достал из кармана сотовый и несколько раз щелкнул Катю на камеру. И хотя он мог наслаждаться этим моментом сколь его душе угодно, но он отлично помнил, что нужно спешить.

Сменив перчатки и бросив испачканные кровью в раскаленную топку, он торопливо извлек из кармана пачку презервативов. Руки заметно тряслись. Но не успел он расстегнуть ремень на брюках, как взгляд его упал на маленький глянцевый прямоугольник, валяющийся на полу рядом с Катей.

«Наверное, выпала из кармана ее шубы», — решил он и поднял визитку.

То, что это была визитная карточка именно Кати, он нисколько не сомневался: на ней стояли ее инициалы, название и адрес фирмы, где она работала.

«И кто же ты у нас такая? — полюбопытствовал брюнет. — Ага, менеджер-консультант по вопросам недвижимости! Та еще работенка…»

Усмехнувшись, он сунул визитку в карман брюк и вновь перевел взгляд на лежащую в беспамятстве девушку.

Он ликовал! У него опять все получилось! Он вновь не ошибся с выбором жертвы!

«На роль рабынь нужно выбирать исключительно приезжих… Их всех выдают глаза. Они родились в дерьме, они жили в дерьме, поэтому так и стремятся в Москву. Думают здесь им рады. А у этой — могу биться об заклад! — наверняка папаша был таким же извергом, как и мой. Только… — тут он задумался. — Только я это принял и с этим живу, а она, видимо, до сих пор нет. Но ничего, я все исправлю. Я ее вылечу от этого страха. Я их всех вылечу…»

От этой мысли ему стало хорошо и… больно. Нестерпимые спазмы в паху все настойчивее призывали к активным действиям.

Не в силах больше сдерживаться, Александр трясущимися руками стал торопливо расстегивать брюки. Делать это в резиновых перчатках было непривычно, но он не обращал на это внимания.

«Скорее, скорее, а иначе можно не успеть… Как в прошлый раз, когда все прошло настолько хорошо, что… — то, что преждевременное семяизвержение произошло в трусы, его тогда сильно расстроило.

На этот раз он желал не ударить в грязь лицом перед самим собой.

«Нет, на этот раз я должен успеть… успеть… Да!!!»