Красная Луна.

Глава вторая

Кабинет Митько находился за одной из тех дверей, в которые я ломился по подсказке дежурного. Апартаменты Сергея Ивановича не отличались особой шикарностью, однако легко вмещали два стола, старенький диванчик, поржавевший сейф в углу, большой шкаф и стулья.

— Заходи, не стесняйся, — Митько повторил фразу, произнесённую пару минут назад его коллегой, и, ухмыльнувшись, поинтересовался:

— Ты что, правда, не решался зайти в кабинет Совкова?

— Нет, — ответил я, садясь за стол, который от моего прикосновения неодобрительно заскрипел. — Мне дежурный сказал, что кабинет Совкова — первый от лестницы. Все двери, подходящие под эту характеристику, были закрыты. Вот я и присел, чтобы подумать, а тут…

— Понятно, — вновь перебил меня Митько. — Ты там приберись немного на рабочем месте.

Я кивнул и открыл верхний ящик стола. Боже! Чего тут только не было. От кожуры семечек и пустых пачек «Примы» до презервативов, слава Богу, неиспользованных. Хорошо, хоть нужду сюда не справляли. Хотя всё ещё может быть, это только первый ящик. Тяжело вздохнув, я принялся за грязную работу.

Митько было не до меня — он отвечал на многочисленные звонки, много курил, только искоса поглядывая на мои старания. У меня, к этому времени, набралась полная корзина мусора. Среди вонючего хлама я находил и очень полезные вещи: новый карандаш, красивую зажигалку, правда, не работающую, пособие «Как избавиться от алкогольной зависимости» и многое другое. А в последнем ящике я обнаружил покрытый пылью пистолет Макарова. Я показал находку Митько; тот пренебрежительно хмыкнул и произнес:

— Зажигалка.

В который раз я почувствовал, что мои уши полыхают огнем. Хорош сыщик, нечего сказать — пистолета от игрушки отличить не смог.

— Ваша? — спросил я.

— Нет, напарника моего, — Митько затянулся папиросой и продолжил: — Можешь оставить себе: ему эта игрушка больше не понадобится.

— Умер? — вырвалось у меня.

— Нет, курить бросил.

— Понятно.

Работа подошла к концу. Я сидел без дела только пару минут, пока Митько после очередного звонка не сообщил мне:

— Нужно ехать на вызов. На улице Добролюбова обнаружен труп.

Милицейский «уазик» тяжело кряхтел, но всё же был в состоянии довезти нас до места преступления. Пока он несся по улицам, я представлял себе окровавленный труп мужчины с топором в голове, пожилую старушку, навсегда застывшую в своём кресле, или повешенника, качающегося на толстой веревке. Я уже видел себя, невозмутимо стоящего рядом с мертвецом и выдвигающего блестящую версию, о которой никто и подумать не мог.

«Уазик» затормозил, оторвав меня от счастливых мыслей. Я вышел на улицу и, следом за Митько и судмедэкспертом, последовал в подъезд высотного дома, у которого уже стояла машина скорой помощи.

Дверь квартиры на четвертом этаже была раскрыта настежь. То, что представилось передо мной через несколько секунд, не могло привидеться и в самом страшном сне. В центре гостиной, на ковре, в полузастывшей луже крови лежал совершенно голый, да к тому же лысый мужчина с продырявленной башкой.

Неожиданно к горлу подступил комок, меня кинуло в жар и чуть не стошнило. Я, конечно, подозревал, что мне будет не очень хорошо, когда я увижу мертвеца, но чтобы так…

Когда человек идёт над пропастью на большой высоте, и ему говорят, не смотреть вниз, то он, обычно, всё-таки смотрит. Так и сейчас: я знал, что если не думать о том, что меня может стошнить, и ничего не случится, однако все же подумал.

Лицо у меня при этом, наверное, стало зеленым, потому что Митько, взглянув на меня, произнёс:

— Иди, проветрись.

Я послушно вышел в коридор. Рядом с входной дверью стоял участковый и курил «Беломор». В поисках глотка свежего воздуха, я забрёл на кухню. Здесь, у стола сидела женщина лет сорока в шикарном, дорогом платье. По её заплаканному виду стало ясно, что усопший был ей не безразличен.

— Можно открыть окно? — спросил я у женщины. Она еле заметно кивнула.

Отворив форточку, я подставил лицо под струю воздуха. Самочувствие постепенно улучшилось. Закрыв окно, я собирался уходить, когда женщина сидящая у стола вдруг обратилась ко мне:

— Вы пришли меня допрашивать?

Я задумался. Возвращаться к трупу особо не хочется, поэтому можно пока допросить эту даму. Я присел на свободный стул и задал первый вопрос:

— Как вас зовут?

— Леркина Анастасия.

— А отчество?

— Петровна, — женщина всхлипнула и достала сигарету. — Можно закурить?

— Курите, курите… — закивал я головой, мысленно соображая с чего начать допрос. — Вы кем приходитесь убитому?

— Я его мать.

— Это вы обнаружили тело?

— Да, а вы что — не знаете?

— Знаю, знаю, — соврал я. — Анастасия Петровна, расскажите всё поподробнее.

Лёркина затянулась и начала:

— Я звонила сыну вчера вечером…

— Точнее, во сколько?

— Часов в пять. Сказала, что заеду к нему сегодня утром — нам нужно было кое-что обсудить. Я приехала в двадцать минут десятого; дверь была раскрыта настежь. Я тогда сразу заподозрила что-то страшное, думала, что его ограбили. Зашла в квартиру, а там… — Леркина закрыла лицо руками и зарыдала. — Я даже не знаю, кому могла понадобиться его смерть…

— А чем он занимался?

— Ваня работал охранником. Сопровождал перевозки ценных грузов.

— Адрес его конторы вы знаете?

— Где-то был записан.

Леркина достала сумочку, и начала в ней копаться.

— Ваш сын был женат?

— Нет.

— А девушка у него была?

— Нет, я страдала от этого — очень мне хотелось внучка понянчить. Вот, пожалуйста, здесь адрес его фирмы, — Анастасия Петровна протянула мне листок, вырванный из блокнота.

— У него записная книжка была?

— Наверное, была. Я не так уж и часто была у него дома. Ну, вы поищите где-нибудь здесь.

— Поищем. Вы не знаете, в квартире ничего не пропало?

— Я проверяла. Пропали деньги — он их в шкатулке хранил, и часы золотые — мой подарок.

— Хорошо, — вздохнул я. — Вы завтра загляните к нам в городское управление, мы там протокол составим.

— Белов! — послышался за спиной голос Митько. — Ты чего здесь сидишь?

— Я тут свидетельницу допрашиваю.

— А… Молодец, — Митько, похоже, был приятно удивлен. — Ладно, поехали. Сейчас следователь приедет, он за нас докончит.

По дороге к машине Сергей Иванович рассказал мне обстоятельства дела. Леркина Ивана Борисовича убили выстрелом из огнестрельного оружия в затылочную часть головы. Убийца следов не оставил. Орудия преступления не нашли.

— Ну и что там сказала мать убитого? — спросил Митько, когда мы погрузились в «уазик».

— Сказала, что её сын работал охранником грузовых перевозок в одной фирме, — Я достал листок с адресом и протянул его Сергею Ивановичу.

— Хорошо. Ещё что?

Я пересказал Митько, всё, что узнал от Лёркиной. Тот остался не вполне доволен от моего допроса.

— Ты ей сказал, зайти в ГУВД? — спросил он, нахмурив брови.

— Да, конечно, — я был немного раздосадован.

— Ну что, стажёр, — с доброй усмешкой произнёс судмедэксперт Крылов. — Какие будут версии?

— Ну, — протянул я, не зная, что ответить. Действительно, на обычный разбой это не тянет. Почему Лёркин был голый? Проводил вечер с девушкой? Но его мать сказала, что никакой девушки не было. Может, она не знала?

Хотя, вполне возможно, что этот Ваня просто любил ходить по квартире без одежды, и убили его обыкновенные грабители. Тогда почему стреляли в спину? Значит убийца — знакомый. В таком случае, почему Лёркин встречал его голым? А может…

— Может, Лёркин был «голубым», и с «приятелем» что-то не поделил, а тот решил убить партнера. И заодно прихватил деньги…

В кабине «уазика» раздался оглушительный смех. Даже водитель ржал, как лошадь, решив поддержать остальных.

«Действительно, — подумал я. — Такую «блестящую» версию никто бы не смог придумать».

— Может быть, может быть, — смеясь, проговорил Митько.

Рация проверещала что-то неразборчивое, заставив всех замолкнуть.

— На железнодорожном вокзале — труп, — громко объявил водитель и ловко развернул машину на встречную полосу.

Я часто бывал на нашем вокзале: в детстве мы каждые каникулы ездили к бабушке в Посельнич. Поэтому, я мог с гордостью сказать, что вокзал для меня — знакомое и родное здание. Но, с другой стороны, я никогда не был здесь не для того, чтобы куда-нибудь уехать или кого-нибудь встретить.

Сегодня я впервые увидел вокзал в новом обличье — величественном и прекрасном. Я впервые обратил внимание на его архитектуру, впервые заметил бомжей, просящих подаяние…

Мы поднялись по лестнице в зал ожидания. Первое, что я увидел, войдя в широкие двери — большую толпу людей. Пробираться сквозь неё было невероятно сложно. Когда мы, наконец, оказались вне толпы, молодой парень в камуфляже преградил нам путь.

— Свои, — Митько помахал своим удостоверением и подался вперёд.

Оказавшись внутри образованного людьми круга, я увидел «виновника торжества». Седой старик сидел на крайнем кресле ряда и упорно не дышал. Это зрелище было куда «приятнее» предыдущего.

Митько, пообщавшись с местными коллегами, подошел ко мне и сказал:

— Я займусь протоколами, а ты сходи в медпункт, найди там сержанта Стрельцова и допроси. И еще поищи свидетелей преступления: эксперты сильно сомневаются, что это — обычная смерть.

Я послушно кивнул и повернулся к толпе, которая в тот же миг уставилась на меня.

— Граждане! — начал я. — Есть ли среди вас те, кто видел этого человека живым, те, кто знают с кем он общался до смерти? Нам нужна ваша помощь, нужны свидетели. Есть такие?

Наступила напряженная тишина. Толпа была явно поражена моим прекрасным выступлением.

— Есть! — раздался голос.

Я увидел, как вперёд выдвинулась немолодая женщина и с энтузиазмом повторила:

— Есть!

Я был на девяносто процентов уверен, что она сейчас спросит у народа: «А что случилось?», как в известном фильме.

— Всех свидетелей я прошу пройти в комнату милиции, — продолжил я.

— Куда? — переспросила свидетельница.

Я повторил и для наглядности махнул рукой в правую сторону.

Так, с первым заданием я справился. Теперь нужно идти в медпункт.

Сержант Стрельцов оказался бритоголовым парнем, охраняющим на вокзале покой. Он окинул меня недоверчивым взглядом и спросил:

— Ты кто?

— Я из уголовного розыска, — я продемонстрировал Стрельцову «свои» корочки. — Младший лейтенант Белов.

Сержант презрительно хмыкнул. Я его понимал: он был на пару лет старше меня, однако имел меньшее звание. Поэтому, и на вопросы он отвечал неохотно. В общем, допрос ничего не дал. Я записал скудные показания и направился к комнате милиции.

— Я предупреждаю вас за дачу заведомо ложных показаний. Распишитесь здесь, — я протянул свидетельнице ручку и протокол.

Женщина вывела замысловатую роспись и, заглянув мне в глаза, поинтересовалась:

— Можно рассказывать?

— Рассказывайте.

Свидетельница довольно четко изложила мне, что она сидела напротив убитого, и что тот решил с ней позаигрывать. Женщина была не прочь пофлиртовать, но, как и следует порядочной девушке, поначалу возмутилась, и спряталась за журналом. Когда она решила вновь взглянуть на мужчину, тот уже спал. Женщина немного обиделась, но потом успокоилась, пока не узнала, что…

— На какое время вы потеряли его из виду? — задал я вопрос.

— Ну, может на минуту или чуть побольше.

— Вы не запомнили, сколько было тогда времени?

— Нет. У меня часов нет.

— Ну хотя бы, через какой промежуток времени к нему подошел милиционер?

— Минут через двадцать или тридцать.

— Надо бы поточнее, — я с надеждой посмотрел на свидетельницу. Та напряглась и произнесла:

— Когда я оторвалась от журнала, по вокзалу проходило сообщение об отходе поезда Сахаров-Киров… Нет, Сахаров-Москва… Может, это вам поможет?

— Наверное, поможет. А вы случайно не видели, с кем потерпевший общался?

— Не видела. А зачем это вам? Он же умер сам.

«Ага, от любви к тебе», — подумал я и добавил вслух: — Может, вы запомнили человека, который сидел с ним рядом?

Женщина снова задумалась.

— Да, запомнила, но очень плохо. Это был мужчина лет двадцати семи, с рыжими волосами. Одет был в кожаную куртку.

— Вы его фоторобот составить сможете?

— Нет. А зачем…

— Спасибо вам большое, — я попросил свидетельницу ещё раз расписаться и пошёл искать Митько.

Сергей Иванович как раз заканчивал осмотр места преступления, записывая фразы эксперта в протокол. Выслушав мой отчет, он недовольно спросил:

— Всего один свидетель?

— Ну что, я их должен был конфетами завлекать?

— Ладно, ладно, — Митько поднялся с кресла. — Поехали.

Я остановился и закусил зубами кончик ручки. «Бумажная» работа была поспокойнее розыскной, однако требовала большего творчества, на которое я, кстати, не жаловался. В кабинет вошёл Митько с ворохом бумаг в руках. Он сел за свой стол и спросил:

— Ну как, закончил?

— Нет, — я начал быстро выводить слова в рапорте.

— Я только с совещания, — продолжил Сергей Иванович. — Нам поручили убийство на вокзале. Ознакомься, — Митько протянул мне папку с делом.

Я отложил ручку, открыл папку и быстро пробежал глазами по протоколам с места преступления. Имя убитого Коротков Сергей Николаевич, 1940-го года рождения. В его кармане найден использованный билет на поезд по направлению «Кулинск — Сахаров», прибывший часом раньше убийства. На месте преступления было найдено куча мусора, вряд ли имеющего отношения к убийству. На плече правой руки трупа имелся синяк больших размеров. Причина смерти неизвестна, предположительно от введения в кровь ядовитого вещества.

— Это точно убийство? — поинтересовался я, отложив папку в сторону.

— Экспертизу ещё не провели, но Крылов меня уверил, что это так. Что ты об этом думаешь?

— Не знаю… Убивать старика шприцом при большом скоплении народа может либо сумасшедший, либо профессионал.

— Чем мог помешать этот старикан? — продолжил мои рассуждения Митько. — Деньги у него на месте…

— Багаж! — воскликнул я, словно громом пораженный. — В протоколе не указано, что при нем был багаж — вот за чем охотился убийца.

— Действительно, — улыбнулся Митько. — Дорога из Кулинска в Сахаров длится довольно долго, он бы взял с собой хоть какие-нибудь вещи.

— Может, кто-то узнал, что Коротков вёз с собой ценные вещи и завладел ими на вокзале.

— Тогда он мог стукнуть его по макушке где-нибудь в переулке или просто унести, когда тот зазевается, — Митько закурил и продолжил: — Ты прав, здесь действовал профессионал. Ему нужно было не только багаж, но и его смерть. Неплохо рассуждаешь, — похвалил он меня. Я не подал вида, что рад этому, хотя в душе был готов прыгать до потолка.

Мы стояли у входа в квартиру Короткова. Митько протянул мне ключ; я нашарил в темноте замок и, легким движением руки, отворил дверь. Мы оказались в чисто убранной двухкомнатной квартире.

— Так, — произнес Сергей Иванович, осматривая скромную обстановку дома. — Для составления версий нам требуется узнать, где работал убитый, где обитают его родственники и близкие знакомые, и, самое главное, предположить, с какой целью Коротков был в Кулинске.

— Понятых звать? — поинтересовался я.

— Ты лучше соседей позови. Их допросить надо. Может, они что-то о Короткове знают. Может, он им ключи оставлял, цветочки полить, и заодно сказал, к кому едет. Заодно соседи и понятыми побудут.

Я бросился выполнять приказ и вскоре привёл к Митько молодую супружескую пару.

— Ну-с, — начал Сергей Иванович. — Вы призваны, чтобы помочь нашему следствию.

— А что случилось? — спросил парень, недовольно щурясь: то ли он милицию не любил, то ли был недоволен, что его потревожили.

— Вашего соседа убили.

— А мы причём?

— Вы знали убитого?

— Немного, знали.

— Он вам говорил, что уезжает в Кулинск?

— Нет, — парень почему-то ухмыльнулся.

— Может, он вас просил цветы полить, пока он в отъезде? — вклинился я в разговор.

— Нет, нет. У него и цветов-то вроде нету, — мужчина показал на пустые подоконники.

— У соседа вашего родственники или знакомые были?

— Наверное, были, но я их не видел.

— Значит, вы не видели, чтобы к нему кто-то часто заходил?

— Нет, мы за чужими людьми не следим. Это всё?

— Посидите здесь, пока мы проведём обыск.

Парень недовольно что-то пробормотал, но от комментариев отказался. Митько подошел ко мне:

— Ищем документы, фотографии, всё, за что можно ухватиться, — он с сомнением осмотрел меня и добавил: — «Ухватиться» — в переносном смысле.

Вот те раз! Я, наверное, выгляжу полнейшим олухом, если Митько думает, что я буду искать всё, что можно схватить. Парень и девушка за спиной ехидно захихикали. Я принял обиженный вид и принялся за поиски. В ящиках стола лежали исписанные разными записями тетрадки; в шкафу, как ни странно, одежда; на полках книги. Я заглядывал во все шкафчики, отодвигал посуду, ворошил одежду, но так ничего и не нашёл. В это время из другой комнаты вернулся Митько.

— Ну как, что нашел? — спросил он.

— Ничего, — со скорбью отметил я. — Пока.

— Всё проверил?

— Почти.

Митько осмотрел комнату, подошёл к встроенному к книжной полке шкафчику, который я даже не заметил, подергал за его ручку и изрек:

— Закрыто.

Может, я действительно олух? Не заметил этот шкафчик с замком, хотя сам держу свои документы в надежно запертом секретере.

— А где же ключ? — стараясь загладить свою оплошность, я принялся вновь осматривать шкафы.

— У меня, — внезапно произнес Митько. — Я его нашёл за зеркалом в спальной. Потому и искал дверь с замком. — С этими словами, он открыл шкаф.

Коротков (естественно при жизни) держал свои документы в образцовом порядке. Из свидетельства о рождении мы узнали, что он рос без родителей в детском доме в поселке Макарово, что находился недалеко от Сахарова.

— Это плохо, — отметил Сергей Иванович. — Из паспорта его родителей, мы бы могли узнать о его сестрах или братьях.

Также я обнаружил пенсионное удостоверение, удостоверение о получении квалификации, несколько счетов и, наконец, трудовую книжку. Прочитав имеющиеся там записи, я спросил у Митько:

— Угадайте, кем работал Коротков перед уходом на пенсию?

— Проводником в железнодорожных поездах, — не думая, ответил Сергей Иванович.

Я открыл рот от восхищения. Значит, не перевелись ещё на Руси Шерлоки Холмсы и Эркюли Пуаро.

— Как вы узнали?

Митько помахал перед моим носом толстенным журналом с фотографиями. На одной из них, Коротков, ещё молодой, стоял в окружении сослуживцев, одетых в форму железнодорожника.

— Ясно, — восхищение чуть-чуть поугасло.

— Такое ощущение, что у этого Короткова, кроме коллег знакомых не было. С кем-то же он должен был общаться.

Митько пролистал альбом. Дальше были фотографии из детского дома — снимки его группы в разные годы. Сорок шестой, сорок седьмой, сорок восьмой… Я, с трудом, но всё же находил Короткова среди остальных детей. Вот он в верхнем ряду, вот в самом углу… И всегда рядом с ним одна и та же девочка.

— Сергей Иванович, — тихо начал я, но запнулся.

— Что? Говори, не стесняйся.

— … На всех фотографиях рядом с убитым стоит одна девочка, посмотрите.

Митько пробежался глазами по фотографиям.

— Действительно. Глаза одни и те же, нос тоже… Это вполне может быть его младшая сестра. Молодец, что заметил. Неплохо бы было ещё узнать её адрес.

Я понял, что сейчас мне предоставляется еще один шанс проявить свои способности. Я ещё раз оглядел содержимое шкафа и заметил в углу коробку из под обуви. В ней находилась стопка с письмами. Улыбаясь всеми тридцатью двумя зубами, я протянул их Митько.

— Молодец, — ещё раз похвалил меня Митько.

Все письма были от его сестры, жившей… в Посельниче. Мы были разочарованы, потому что считали, что Коротков поехал в Кулинск к сестре.

— Даже если бы она жила в Кулинске, он бы всё равно гостил бы не у неё, — сказал Сергей Иванович и, не дожидаясь моего вопроса «Почему?», протянул телеграмму, лежавшую здесь же среди писем.

— Товарищ Коротков, Ольга Ивановна умерла. Соседка Иванова, — прочитал я вслух и посмотрел на дату: — Седьмое января девяностого пятого года.

— На все вопросы мы не ответили, — подвел итог Митько, сгребая письма в сумку. — Но делать нам здесь больше нечего.

Составив на скорую руку протокол, мы двинулись обратно в отделение.

Я шёл по темному коридору, слабо освещённому лампами дневного света. Голова трещала так сильно, что анекдот о топоре, как лекарстве от головы не казался таким глупым. Полтора часа назад я выехал на свой первый персональный вызов и за это время чуть не сошёл с ума. Заявление поступило от «милой» старушенции, у которой украли мясорубку. Дежурный, недолго думая, переадресовал это дело мне.

Старушка оказалась не такой уж и милой, и тут же закатила истерику, узнав, что я стажёр. Полчаса она требовала прокурора, потом придиралась к моим вопросам, постоянно меня перебивая. Когда, наконец, я собирался уходить к старушенции пришла её сестра и принесла ту самую мясорубку. Заключительная истерика была самой громкой, причём в конце концов, я оказался виноватым. Короче, полный дурдом.

Кабинет Митько, освещаемый одной настольной лампой, показался темнее коридора. Сергей Иванович сидел за столом и осматривал бумаги; сейчас он был похож на старика, читающего свежую прессу перед камином.

— Что-то случилось? — спросил он, заметив измученное выражение моего лица.

— Да так, ничего, — я не стал вдаваться в подробности. — Вызов оказался ложным. — Я откинулся на спинку стула.

— Смотри, что я достал, — Митько протянул мне маленькую синюю книжицу, оказавшуюся расписанием поездов, проходящих через Сахаров. Пролистав её я обратил внимание на строку обведённую красной ручкой: «Сахаров-Москва, отправление 8 часов 15 минут (московское время) прибытие…»

— Значит, Короткова убили в 10 часов, 15 минут по местному времени, плюс-минус 10 минут, — произнес я.

— Если твоя свидетельница не ошибается, — заметил Митько. — Пока ты там отыскивал мясорубку, я попробовал составить несколько версий убийства. Первая: Короткова убил маньяк, орудующий на вокзалах, а багажа либо вообще не было, либо его украл «левый» вор. Вторая: убийца и вор — один человек, «работающий» на вокзале. Третья — твоя — кто-то что-то узнал о багаже и завладел им в зале ожидания. И, наконец, четвертая версия, над которой я много размышлял: Коротков мог быть курьером. Он мог помогать перевозить наркотики из Кулинска в Сахаров. Принимающие «груз» здесь решили убрать Короткова, как лишнего свидетеля или еще по каким-то неизвестным причинам. — Митько перевёл дух и продолжил: — У тебя есть другие версии?

— Нет, — промямлил я, даже не задумываясь.

— Две первые версии я проверю через своих людей, с остальными будет посложнее. Какие-нибудь идеи по этому делу у тебя появились?

— По-моему, нужно допросить проводницу вагона, в котором ехал убитый. Во-первых, она могла запомнить соседа Короткова; во-вторых, могла знать самого усопшего. Если это так, то она может быть в курсе того, куда направлялся Коротков.

— Хорошая идея, — произнес Митько. — Кстати, на этот счет у меня тоже есть версия. Из писем сестры Короткова я узнал о существовании племянника Андрея. Сейчас ему примерно двадцать пять лет. В одном письме указывалось, что он по молодости связался с «кировской» братвой. Это единственная связь с Кулинском, который как раз находится в Кировской области. Вполне возможно, что он переехал туда после окончания института… Ты случайно не болеешь? — у тебя вид какой-то «мертвецкий».

— Нет. Только голова болит немного, — я не собирался жаловаться Митько на адскую боль.

— У тебя анальгин есть?

— Нет.

— Держи, — Митько протянул мне начатую пачку, ещё раз посмотрел на мое лицо и, боясь, что я помру прямо здесь, в его кабинете, продолжил: — Знаешь что, иди-ка ты домой.

— Так ещё же полчаса до конца…

— А кто узнает? Если что, я найду, что ответить.

Упираться было бесполезно и глупо. Стараясь никому не попадаться на глаза, я покинул ГУВД и зашагал по вечернему Сахарову.