Красногубая гостья

Комментарии

Все тексты, за редкими исключениями, подготовлены составителем и публикуются по первоизданиям в новой орфографии; как правило, сохранялась пунктуация оригинала. На фронтисписе — работа Я. Панушки (1872–1958).

Впервые: Киевлянин. 1902. № 356, 25 дек. Публикуется по указанному изданию.

Ю. В. Ревякин (?-?) — киевский беллетрист, журналист, автор кн. Повести и рассказы (1911). Увлекался спиритизмом, хотя отзывался о нем скептически. С конца 1890-х гг. и вплоть до революции регулярно публиковал в рождественских номерах газ. Киевлянин святочные рассказы и стихотворения.

Рассказ Упырь, написанный в первые годы XX в., всецело следует фольклорно-этнографической традиции вампирической литературы XIX в. и ее «малороссийских» представителей. Данный рассказ, как и следующий за ним, был обнаружен и возвращен читателям А. Степановым.

Впервые: Новое время. 1905. № 10697, 25 дек. (1906. 7 янв.), с подзаг «Святочный рассказ».

Сведениями об авторе мы не располагаем. В Наяву или во сне отсутствуют какие-либо объяснения фатального нападения девушки-вампира, но можно предположить, что это месть за «измену» Алчевского, решившего жениться. В рассказе, очевидно, отразилось и знакомство автора с Дракулой Б. Стокера, вышедшим к тому времени в России двумя отдельными изд.: загадочно исчезающий барон Северович и его спутницы близко напоминают стокеровского графа и его свиту.

Публикуется по первоизд.: Приазовский край. 1915. № 340, 25 дек.

С. А. Ауслендер (1886/8-1937) — прозаик, драматург, критик. Племянник М. Кузмина. Автор сб. рассказов-стилизаций, романов, пьес. Во время Гражданской войны работал как журналист в колчаковском Омске; с 1922 г. жил в Москве, писал в основном историко-революционную беллетристику для юношества. Репрессирован, расстрелян.

Коннотации телесности и сексуальности, подспудно сопровождавшие появление вампира на русских (как и европейских) литературных подмостках, явственно проявились в начале XX в., когда «вопросы пола» стали предметом общественной дискуссии. Рассказ С. Ауслендера, как и опубликованный ниже Упырь Г. Чуйкова, вступает в сложные взаимоотношения с читательскими ожиданиями и жанровыми конвенциями. У Ауслендера нет ни традиционного для «святочного рассказа» happy end, ни рационально-иронического объяснения случившегося (что, впрочем, к 1910-м гг. было уже далеко не столь обязательно). «Ужасное» двоится, воплощением подлинного ужаса становится не вампир, а акт сексуальной агрессии — и читатель невольно ищет прибежища в уютной и знакомой «страшной» вампирической фантастике святочной истории.

Публикуется по изд.: Италия: Литературный сборник в пользу пострадавших от землетрясения в Мессине. (СПб.): Шиповник, 1909.

Г. И. Чулков (1879–1939) — поэт, прозаик, переводчик, критик, литературовед, тесно связанный с кругом символистов и известный в 1900-е гг. как создатель и проповедник учения «мистического анархизма». Из дворян. Учился на медицинском факультете Московского университета (не окончил), в 1901 г. был арестован за революционную деятельность, приговорен к четырем годам ссылки в Якутию, в 1903 г. амнистирован. Автор романов, сб. стихов и рассказов, мемуаров, литературоведческих исследований, издатель и редактор многочисленных журналов, альманахов и сборников.

В отличие от С. Ауслендера, Г. Чулков не предлагает читателю и спасительного «фантастического» выхода: вампиризм в его рассказе предстает откровенной и развернутой сексуальной метафорой; атмосферу Упыря уместно сравнить с Красной шапочкой, прочитанной психоаналитиком.

Публикуется по изд.: Чулков Г. Сочинения. Т. 1. СПб.: Шиповник, (1911).

Впервые: Огонек. 1912. № 21. 19 мая (l июня). Публикуется по изд.: Сологуб Ф. Книга стремлений. Неутолимое: Рассказы. СПб.: Навьи Чары, 2002.

Тематический номер Огонька, где был напечатан рассказ, редакция посвятила «фантастическим, волшебным белым ночам Петербурга, приводящим в восторг мечтателей, лишающим сна нервных, волнующих странным беспокойством даже слишком здоровые и нормальные натуры <…> этой ночи без теней, сна наяву, реализованной мечте, невероятной реальности». Для публикации в Собрании сочинений 1913–1914 гг. рассказ был расширен и переработан — в частности, изменен финальный абзац, добавлены подробности о «вселении» ревенанта (в версии Огонька было лишь сказано: «Каждый год кто-нибудь приходит ко мне в этот час, и словно душа моего мужа вселяется в тело моего случайного мучителя»)[40].

В Даме в узах отразились те вампирические, садомазохистские и танатологические комплексы, что проходят красной нитью сквозь творчество и биографию Ф. К. Сологуба (1863–1927). Сологуб — безусловно, наиболее «вампирический» русский прозаик и поэт первой половины XX в., а возможно, и всей русской литературы, создатель целой галереи вампирических и вампироподобных персонажей и образов, у которого мифологема вампира зачастую распространяется на всю давящую и душащую, высасывающую силы и кровь жизнь.

Впервые: Утро России. 1909. № 67–34, ²5 дек. Публикуется по: Сологуб Ф. Собрание сочинений. Т. 12. Книга стремлений: Рассказы. СПб.: Сирин, 1914.

«В декадентстве famme-fatale часто оказывается вампиром <…> Диволическая возлюбленная предстает в образе вампира или женщины-вамп (роковая женщина)» — замечает А. Ханзен-Лёве[41]. Такова и Лидия Красногубой гостьи, обретающая черты апокрифической Лилит — первой жены Адама, ставшей прародительницей демонов. В ипостасях, восходящих к иудейской демонологической традиции Лилит — ночная демонесса-соблазнительница, т. е. суккуб, и дьяволица, вредящая деторождению, похищающая младенцев, пьющая их кровь и т. д. В обеих ипостасях вампирические свойства Лилит совершенно очевидны. И хотя ко времени написания рассказа образ Лилит был достаточно распространен в европейских литературах, Сологуб обращается к истокам — еврейской традиции и немецким поэтам-зачинателям вампирической литературы Нового времени; поэтому выбор для героини немецко-еврейской фамилии Ротштейн. отнюдь не представляется случайным. В этом контексте находится и аллюзия на Песнь Песней, точно подмеченная Г. Завгородней: «На общность указывает и постоянное обращение “возлюбленный мой”, и повторяющиеся мотивы дня и ночи, солнца и луны, ароматов и благовоний»[42].

Стоит попутно отметить, что в литературе «серебряного века» наряду с образом инфернальной Лилит представлена и иная, наделенная положительными коннотациями Лилит, небесная волшебница и воплощение истинной любви и страсти, противопоставленная прозаической «земной Еве» (М. Цетаева, Н. Гумилев, А. Ахматова). Сологуб отдал дань и этому течению, напр, в стих. Я был один в моем раю (1908) и втором варианте стих. Плещут волны перебойно… (1911); в новелле Помнишь, не забудешь — вошедшей, как и Красногубая гостья, в цикл Книга стремлений, душа первой жены героя (эквивалент Лилит) вселяется в тело второй: «Это — я. Разве ты не узнал меня, приходящую тайно в полуночи? Ты зовешь меня второю женою, ты любишь меня, не зная, кто я, ты называешь меня, как называли меня дома, бедным, чужим именем, Наташею. <…> Ирина твоя, вечная твоя спутница, вечно с тобою. Похоронил ты бедное тело маленькой твоей Иринушки, но любовь ее сильнее смерти, и душа ее жаждет счастья, и жизни хочет, и расторгает оковы тления, и во мне живет. Узнай меня, целуй меня, люби меня».

По мнению С. Чвертко, в Красногубой гостье «прослеживаются противоположные мотивы: обреченность человека перед лицом нечистой силы и неприкасаемая возможность спасения его с помощью светлых божественных сил. <…> Сам человек при этом выступает как пассивный субъект: что бы он ни делал, все уже давно решено за него, он беспомощен на фоне вечного противостояния света и тьмы, дня и ночи, и только может послушно ждать решения своей участи»[43].

Публикуется по изд.: Сологуб Ф. Собрание сочинений. Т. II. Тяжелые сны: Роман. Изд. четвертое. Т. II. СПб.: Шиповник, (1911).

Согласно авторскому предисловию (к 3-му изд.), роман “Тяжелые сны” начат в 1883 году, окончен в 1894 году. Напечатан в журнале Северный вестник в 1895 году, с изменениями и искажениями, сделанными по разным соображениям, к искусству не относящимся. Отдельно напечатан первым изданием в 1896 году, но и тогда первоначальный текст романа не вполне был восстановлен по тем же внешним соображениям. Для третьего издания в 1908 году роман вновь просмотрен автором и сличен с рукописями; редакция многих мест изменена».

Публикуется по первоизд.: Лукаш И. Цветы ядовитые. СПб., 1910.

И. С. Лукаш (1892–1940) — прозаик, поэт, драматург, критик, художник-иллюстратор. Родился в семье швейцара и натурщика петербургской Академии художеств. Выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского университета. Дебютировал как эгофутурист. Участник Гражданской войны, с 1920 г. в эмиграции. Широко публиковался в эмигрантской периодике разных стран, выпустил ряд сб. рассказов и очерков, несколько исторических романов.

Публикуется по изд.: Васильковская Н. «Васильки»: Сб. стихотворений и миниатюр (Обл.: Стиххотворения и миниатюры: 1903–1912). Курск: тип. П. 3. Либермана, 1913.

Н. Васильковская (? — после 1921) — поэтесса. Публиковалась в периодике со второй половины 1900-х гг. В нач. 1920-х гг. принимала активное участие в деятельности курского союза поэтов (с 1921 — Курское отделение Всероссийского союза поэтов), печаталась в местных журналах.

Согласно предисловию Васильковской, в текстах ее единственного сб. отразились «знакомые вероятно многим переживания, характер которых носит печать, налагаемую “сумерками духа”». Касательно «червей истребителей живущего» см. замечание Ханзен-Лёве: «…“земляные черви” <...> символизируют материализацию, разложение, деструкцию и хтоническую диаволику. Словно вампиры, высасывают они из корней древа жизни витальность»[44].

Публикуется по кн.: Иванов П. Студенты в Москве: Быт. Нравы. Типы. Очерки. Изд. второе. М.: тип. Штаба Московского военного округа, 1903.

Этот любительский рассказ заимствован нами из первой книги будущего религиозного публициста-эмигранта П. К. Иванова (1876–1956), который рассказывает (по судебной хронике газ. «Курьер») и историю автора. В 1900-м г. студент Московского университета Лев Мищенко безответно влюбился в жену своего родственника А. Крушинского Екатерину и постепенно пришел к убеждению, что «она тяготится совместною жизнью с мужем, и что жизнь в семье Крушинских влияет на нее пагубно. А так как она достойна лучшей участи, то он и решил избавить ее от гнета семейной жизни. Иного выхода из этого положения, помимо убийства мужа, ему не предвиделось, а убить его должен был он». Рассказ был написан им накануне покушения «под влиянием решения убить Крушинского». Попытка убийства не удалась, хотя Мищенко «выстрелил в затылок Крушинскому, и так близко, что опалил ему волосы». Суд, указывается далее, «определил поместить студента Мищенко в дом умалишенных по 95 ст. ул. о нак.».

Читатель распознал, конечно, в этом произведении мотивы сказок Г. X. Андерсена и О. Уайльда. Примечательно, что к сходной «растительно-ботанической» метафорике прибег позднее А. Белый в рассказе Куст (1905), основанном на перипетиях его отношений с Л. Д. Блок и А. А. Блоком.

Впервые: Пушкинский сборник: (В память столетия дня рождения поэта). СПб.: тип. А. С. Суворина, 1899. Публикуется по указанному изд.

И. И. Ясинский (1850–1931) — чрезвычайно плодовитый прозаик, поэт, литературный критик, журналист и издатель. Выпустил десятки книг, широко публиковался в периодике, в 1890-х — 1910-х гг. редактировал газ. Биржевые ведомости, журн. Новое слово, собственные журн. Ежемесячные сочинения (позднее Новые сочинения), Почтальон (позднее Беседа) и др.

«Отрывок» Ясинского примыкает по тематике к его фантастическо-мистической новелле Город мертвых, опубликованной отдельным изд. в 1886 г. под псевд. Максим Белинский.

Публикуется по изд.: Амфитеатров А. Психопаты: Правда и вымысел. М.: «Русская» тип., 1893.

А. В. Амфитеатров (1862–1938) — прозаик, фельетонист, публицист, драматург, литературный и театральный критик. До 1889 г. параллельно с литературными занятиями выступал как оперный баритон. Широко публиковался в дореволюционной, а после побега в Финляндию в 1921 г. — эмигрантской периодике. Оставил около трех десятков романов, многочисленные сб. рассказов и очерков, сотни публикаций в прессе.

Для Амфитеатрова характерен постоянный интерес к «таинственным» темам, древним легендам и волшебным преданиям, демонологии, оккультизму: достаточно упомянуть его недооцененный оккультный роман Жар-Цвет (1895–1910), кн. Дьявол в быту, легенде и литературе Средних веков (1911), сб. Одержимая Русь: Демонические повести XVII в. (Б., 1929), посвященные оккультным вопросам очерки в газ. Сегодня (Рига) и т. д. Вампирической метафорикой пронизан его памфлет Победоносцев (1907, совм. с Е. В. Аничковым).

Как и в случае публикуемых ниже Истории одного сумасшествия и Киммерийской болезни, новелла была позднее использована Амфитеатровым в романе Жар-Цвет.

Вампир-суккуб новеллы наделен очевидными демоническими чертами а-1а Лермонтов; ангельские видения Анны подчеркивают его близость к Люциферу как падшему ангелу. Он обладает такими частыми у литературного вампира качествами, как необъяснимая привлекательность (сродни «гламору»), телепатия и умение телесно и духовно полностью подчинить себе жертву. Амфитеатров не упоминает употребление крови (помимо намека на «малокровие» героини): здесь и в других его вампирических новеллах вампиры не охотятся за кровью как таковой. Подобно теософско-оккультным вампирам — этот круг источников с достаточной ясностью очерчен самим автором — и, с другой стороны, традиционным вампироподобным ревенантам европейских народных верований, напр. нахцерерам, они «едят жизнь» (см. новеллу Киммерийская болезнь), вытягивают из жертвы жизненные силы. Еще одна общая черта вампирических новелл Амфитеатрова — повышенное внимание к сексуально-эротическим аспектам вампиризма: подоплекой его всегда служит эротическое влечение.

Публикуется по изд.: Амфитеатров А. Сказочные были: Старое в новом. СПб.: изд. И. В. Райской, 1904. В ориг. подзаг.: «Этюд к роману “Жар-Цвет”».

После первой публикации в 1895 г. Амфитеатров дополнял и правил роман Жар-Цвет, который был издан в дополненном виде в 1910 г. Новелла почти полностью вошла в роман, где можно прочитать и о нервном расстройстве, приключившемся с Дебрянским (страшась появлений Анны, он бродит по ночам по улицам, посещает увеселительные заведения и публичные дома), испытанных им на Корфу видениях и беседах с умершим Петровым и пр.

С точки зрения истории Петрова, наиболее существенны в романе вставки, касающиеся страшных перемен во внешности адвоката («узел коричневого тряпья», «комки и шишки его обезображенного лица» и т. д.), а также его рассуждений о живых мертвецах и сущности вампирических посетителей. Это «пузыри земли», слепленные из рассеянной в пространстве материи мертвых неведомой силой, «которая оживляет материю этими формами и посылает уничтожать нас». Заметим, что Амфитеатров, как пишет он в предисловии к изданию 1910 г., намерен был назвать роман «Пузыри земли»; Жар-Цвет появился без его ведома как заглавие журнальной публикации. Можно предположить, что шекспировский мотив «пузырей земли» был позднее позаимствован у Амфитеатрова для цикла Пузыри земли (1904–1905) А. Блоком, у которого также встречаются вампирические темы. Сочетание этих тем с коверкающими русский язык немцами в новелле История одного сумасшествия, сонные мысли Дебрянского, попытки психиатрического истолкования вампиризма и т. д. близко напоминают Упыря на Фурштатской улице и заставляют предположить знакомство писателя с этим произведением (не исключено, что из Упыря происходит и «Анна» как имя жертвы или самого вампира в вампирических новеллах Амфитеатрова).

Публикуется по изд.: Амфитеатров А. Грезы и тени: (Книга легенд). М.: тип. «Рассвет», 1896.

Киммерийская болезнь — еще одна и более совершенная в художественном отношении версия истории адвоката Петрова и его знакомца Дебрянского, ставших жертвами вампирической гостьи. Именно отсюда в дополненное издание романа Амфитеатрова Жар-Цвет (1910) попали описания ужасных трансформаций Петрова, его рассуждения о «пузырях земли» и диагноз, поставленный Дебрянскому психиатром — «киммерийская болезнь» (в версии 1910 г. так названа первая часть романа). Вместе с тем, в романе Амфитеатров отказался от эффектной сцены «соблазнения» мертвой Анны Дебрянским. Эпиграф к новелле — еще одно вероятное свидетельство воздействия вампирических текстов Амфитеатрова на Блока: именно эти строки и в том же пер. А. Кроненберга поэт взял эпиграфом к циклу Пузыри земли.

Впервые: Синий журнал. 1912. № 46. Публикуется по данному изд., откуда взят и рис. Н. Герардова.

«С. Соломин» — постоянный псевдоним беллетриста, революционного деятеля и видного представителя плеяды русских дореволюционных фантастов С. Я. Стечкина (1864–1913).

Рассказ любопытен одновременной двуплановой трактовкой вампиризма: научно-фантастической («мумиефицирующая бацилла») и оккультной («астральная оболочка» тела); последняя близка к некоторым спиритуалистическим интерпретациям вампира как блуждающей «астральной оболочки», которая пытается поддержать жизнь захороненного тела. В Разоблаченной Изиде Е.

Блаватская приводит ряд красноречивых высказываний на сей счет французского спиритуалиста З.-Ж. Пьерара (Pierart, 1818–1879); сама же основательница теософии прибегает к осторожной формулировке: «Если мы вынуждены верить в вампиризм, то мы делаем это в силу двух неопровержимых утверждений оккультной психологической науки: 1. Астральная душа есть отделимая, отличная от нашего эго сущность, и она может бродить, уноситься далеко от тела, не порывая при этом нити жизни. 2. Труп не совсем мертв до тех пор, пока его обитатель может снова входить в него, последний может собрать достаточно материальных эманаций из него, чтобы быть способным появляться в почти земной форме»[45].

Публикуется по изд.: Блаватская Е. Разоблаченная Изида: Ключ к тайнам древней и современной науки и теософии. Т. 1: Наука. М.: Эскмо, 2012. Пер. К. Леонова, О. Колесникова.

В виде исключения мы приводим здесь переводной текст, в оригинале содержавшийся в написанной на английском Isis Unveiled (1877) Е. П. Блаватской (1831–1891). Хотя эта колоритная история была изложена «Е. П. Б.» в контексте серьезных рассуждений о вампиризме, она, на наш взгляд, имеет прямое отношение к фантастической беллетристике, отнюдь Блаватской не чуждой. Условное название фрагмента дано нами.

Впервые: Изида. 1911. № 1, октябрь. Сведениями об авторе мы не располагаем.

Публикуется по изд.: Хейдок А. Огонь у порога. Магнитогорск: Амрита-Урал, 1994.

А. П. Хейдок (1892–1990) — беллетрист, журналист, переводчик. Родился в Латвии. Участник Первой мировой и Гражданской войн. Жил в эмиграции в Китае, в 1947 г. вернулся в СССР, в 1950–1956 гг. был репрессирован, находился в лагерях. Автор кн. фантастичес-комистических рассказов Звезды Манчжурии (1934), с 1930-х являлся ярым последователем и пропагандистом учения Н. К. Рериха.

Мы публикуем здесь три последовательных рассказа А. Хейдока, поскольку действие двух из них связано с Китаем и китайской эмиграцией 1930-1940-х гг. Рассказы эти вошли в сб. Радуга Чудес (по словам Хейдока — «собрание фактов, хотя и странных, необычных»), над которым автор работал с конца 1960-х гг., снабжая приводимые им истории собственными комментариями. Вампиризм, как может заметить читатель, Хейдок всецело трактует в спиритуалистко-теософском духе.

Публикуется по изд.: Хейдок А. Огонь у порога. Магнитогорск: Амрита-Урал, 1994.

Публикуется по изд.: Хейдок А. Огонь у порога. Магнитогорск: Амрита-Урал, 1994.

К рассказу следует авторское примечание: «Записано со слов очевидца».