Краткий курс истории Беларуси IX-XXI веков

Что писали об этом раньше?

Во втором томе СИЭ — «Советской Исторической Энциклопедии» (1962 г.) — в статье «Белорусская ССР» сказано:

«В ходе войны с Речью Посполитой за Украину (1654-1667) русские войска при поддержке белорусского населения заняли большую часть Белоруссии. Однако Россия не имела в это время достаточных сил, чтобы освободить братский белорусский народ, и позже ее войска вынуждены были оставить территорию Белоруссии» (том 2, ст. 248).

«В результате трех разделов Польши (1772-95) к России отошли белорусские земли. Воссоединение их с Россией имело большое прогрессивное значение для Белоруссии, которая втягивалась в общероссийский рынок, приобщалась к родственной русской культуре; прекращалось насильственное окатоличивание и ополячивание белорусов» (ст. 248-249).

Как уже показано в главе 7, «освободительная война России» в середине XVII века в действительности была религиозной войной с целью уничтожения и порабощения наших предков. Наш народ понес тогда колоссальные жертвы, но все же избежал рабского ярма.

Теперь о колониях как таковых. Автор статьи «Колонии и колониальная политика» в седьмом томе «СИЭ» (1965 г.) утверждал:

«Колониальная экспансия русского царизма распространялась преимущественно в юго-восточном и восточном направлениях. Экономически развитые западные окраины Российской империи — Прибалтика, польские земли (заметьте — «земли», а не Польша! — А.Т.), Белоруссия, Украина и др. — не являлись колониями, хотя их население и подвергалось национальному, угнетению» (том 7, ст. 520).

Так в чем заключалось «прогрессивное значение» присоединения для Беларуси?

И далее там же:

«Колониями были районы Средней Азии и Кавказа, коренное население которых являлось объектом жестокой национальной эксплуатации».

Неужели?! Во всяком случае, рекрутчины у них не было, и до самого конца существования царской империи мужчин оттуда в армию не брали, пятикратного налогообложения у них никогда не было, не было и русификации.

Особенности колониального режима в «Западном крае» империи

Познакомимся теперь с главными характеристиками колоний, которые приведены в интернет-энциклопедии «Википедия», и сравним его с положением Западного края (Беларуси) в Российской империи в XIX веке.

1. Захват территории метрополией (оккупация).

Россия присоединила ВКЛ силой, путем захвата своими войсками наших земель в три приема — в 1772, 1792 и 1795 гг.

Наши предки заключили Договор об унии с Польшей (Люблин, 1569 г.), существовал Договор об унии со Швецией (Кейданы, 1657 г.), но Договора об унии с Россией они никогда не заключали. Во времена СССР официально отмечали «дни воссоединения с Россией» украинцев, азербайджанцев, грузин и т. д. Только у беларусов не было в календаре «дня воссоединения с Россией». Именно потому, что беларуские земли захватили силой. Невозможно было прикрыть этот разбой каким-нибудь липовым договором, не удалось найти подходящей исторической даты для «праздника воссоединения» двух якобы «братских восточнославянских народов».

Западный край всегда был наводнен российскими войсками.

Достаточно вспомнить 1812, 1831 и 1863 годы. А крепости? Брест, Гродно, Бобруйск, Вильня, Динабург (Двинск) — все они располагались достаточно далеко от западной границы Российской империи. Не для отпора врагу их строили, а для контроля над захваченной территорией.

2. Колония — это зависимая территория, находящаяся под властью иностранного государства (метрополии), без самостоятельной политической и экономической власти, управляемая на основе особого режима.

Захватив ВКЛ, Россия лишила жителей этих земель самостоятельной политической и экономической власти. Отныне ими управляли назначаемые царями военные и гражданские губернаторы, без малейших признаков коллегиальности при выработке решений. Литвинов и русинов лишили городского самоуправления (Магдебургского права), назначали в наши города русских градоначальников (городничих). Шляхту тоже лишили самоуправления, функционировавшего в виде поветовых сеймиков.

В 1840 году был отменен Статут 1588 года, действовавший 252 года, а с учетом Статутов 1529 и 1566 годов так и вообще 310 лет. Статуты регламентировали все стороны жизни местного населения, жившего по закону.

3. Колонии образуются с целью установления контроля над ресурсами: полезными ископаемыми, плодородными землями, водами, людскими ресурсами (рабство).

Царизм передал во владение пришлым русским помещикам более четверти беларуских крестьян. Начали императрица Екатерина II и ее сын Павел I, подарив им свыше 208 тысяч ревизских (мужских) душ селян из числа тех, что жили на земле, принадлежавшей великому князю либо государству. В том числе 15 тысяч получил князь Григорий Потемкин (в районе Кричева), 17 тысяч ― фельдмаршал граф Петр Румянцев-Задунайский (под Гомелем и в районе Пружан), 12 тысяч — флигель-адъютант Семен Зорич (в районе Шклова). Фельдмаршал А. В. Суворов получил около 7 тысяч мужских душ в Кобринском повете в награду за подавление восстания Костюшко.

Речь идет о РАБСТВЕ — крепостном праве, которого до российской оккупации в ВКЛ не было. Здесь помещикам принадлежала земля, но не люди, обрабатывавшие ее. Здесь людей не продавали и не меняли как вещи. Рабство принесли российские захватчики. Российский историк Петр Щебальский (1810-1886) писал в своей книге «Рассказы о Западной Руси» (1866 г.):

«Крепостное право распространилось на такие части России, где его перед тем никогда не существовало, — на Белоруссию и Малороссию. Лишение свободы нескольких миллионов человек и отдача их в неволю без всякой вины, было делом истинно чудовищным».

Более того, наших крестьян и мещан, ранее никогда не служивших в армии, так как в армии ВКЛ служили шляхта и наемники, царизм превратил в пушечное мясо путем введения рекрутчины — одного из самых страшных несчастий, придуманных для людей, не считая смертной казни.

Что касается материальных ресурсов, то на наших землях в последней четверти XVIII столетия и в течение всего XIX века производились варварские вырубки лесов.

Накануне и в ходе войн, которые Российская империя вела на западном напраалении (1806-1807, 1812-1815, 1830-1831 гг.), производилось насильственное изъятие продовольствия и фуража у населения в таких объемах, что это ставило значительную часть местных жителей на грань голодной смерти либо полного разорения.

4. Этническое, религиозное, культурное и иное отличие большинства аборигенов от жителей метрополии, дающее первым основания считать себя отдельной, самостоятельной общностью.

Мы не братья так называемым «великорусам» ни генетически, ни антропологически, ни ментально. У наших предков-балтов не было ничего общего с финнами — коренными жителями Владимиро-Суздальской земли и Новгородчины, а тем более с тюрками — жителями Поволжья.

С 1839 по 1866 год появились несколько указов царей Николая I и Александрa II, запрещавших беларуский язык и книгоиздание. В 1839 году была сожжена практически вся религиозная и светская литература на этом языке, собранная из униатских храмов и монастырских библиотек — десятки тысяч томов! Беларуских священников отстраняли от службы, вместо них привозили попов из российской глубинки.

5. Колониальный режим не предоставляет населению колонии такие же гражданские и экономические права, что и гражданам метрополии. При этом граждане метрополии пользуются в колониях большей властью и привилегиями, чем коренное население.

Царские чиновники ввели «черту оседлости» для униатов, для иудеев и протестантов. На всей территории Западного края силой насаждалась чуждая религия — московский (ордынский) вариант христианства вместо греко-католицизма (униатства).

Шляхту и горожан лишили тех гражданских и даже имущественных прав, которыми они обладали до этого. В частности, был введен запрет лицам католического вероисповедания на покупку земли, действовавший до 1899 года. Но и после этого существовали серьезные ограничения на площадь приобретаемой земли. Евреям и протестантам покупку земли вообще запретили вплоть до февральского переворота 1917 года.

На протяжении почти 40 лет, с 1772 по 1811 год, имперские власти осуществляли прямое ограбление населения Западного края путем сбора налогов только серебряной монетой, а не бумажными ассигнациями. Напомню, что реальный курс серебряной монеты был в 5 раз выше курса бумажных денег!

6. Наличие явно выраженного и постоянного по времени сепаратизма (национально-освободительного движения) — стремление аборигенов к обретению суверенитета для самостоятельного решения своей судьбы (независимости или воссоединения со страной, более адекватной в географическом, этническом, религиозном, культурном смысле).

В течение первых 85 лет колониального режима (из общих 220) наши прадеды четыре раза с оружием в руках выступали против царизма: в 1794, 1812, 1831, 1863 годах. Фактически, каждое новое поколение «тутэйшай» шляхты поднималось против российского господства.

Советские историки всегда категорически отрицали приведенные выше тезисы. Их идейные наследники продолжают делать это до сих пор. Традиционно они заявляют о том, что Россия, в отличие от других империй, не выкачивала людские и природные ресурсы из подвластных территорий, а развивала их социально-экономический и культурный потенциал.

Но это — беспардонная ложь! Вместо многовековых европейских традиций нашего народа царизм стараниями своих чиновников, церковников, учителей, помещиков усердно внедрял свое деспотическое законодательство, свои азиатские обычаи и нравы, свой язык и отсталую культуру, наконец — свою церковь.

А что касается социально-экономического «развития», то достаточно напомнить исторический факт. Царизм строил на наших землях военные объекты, железные дороги и мосты, имевшие военно-стратегическое значение, церкви для засылаемых сюда попов, начальные школы для русификации подрастающего поколения. Все остальное «экономическое развитие» происходило исключительно за счет местного населения, его силами, по его инициативе!

Во времена Речи Посполитой «политическим народом» в ВКЛ была полонизированная шляхта различного этнического происхождения (литвинского (беларуского), жамойтского (летувиского), татарского и иного, вплоть до итальянского — как Корсаковы-Римские).

Что потеряла шляхта при российском захвате?

Прежде всего — свои политические права («золотые вольности»), многократно зафиксированные в «Пакта конвента» (каждый новый король Речи Посполитой с 1573 года, вступая на престол, подтверждал эти права), в Статутах ВКЛ и других государственных документах.

А для ордынских - московских - российских самодержцев даже аристократы всегда были только холопами. И сами дворяне осознавали себя именно таковыми. Вот, например, подпись А. Г. Орлова, командующего русской эскадрой в Средиземном море, под донесением от 28 июня 1770 года о победе русских моряков над турками в бухте Чесма: «Всеподданнейший раб, граф Алексей Орлов». А вот цитата из этого донесения:

«…храбрость войск вашего императорского величества, рвение всех быть достойными рабами Великой Екатерины…» (!).

Речь Посполитая имела представительный законодательный орган — сейм (парламент), во всех воеводствах функционировали собственные представительные органы (поветовые сеймики). Как известно, в России первая конституция и парламент (Государственная дума) появились только в 1906 году. До этого момента ни о каком обсуждении гражданами вопросов внутренней или внешней политики, ни о какой законодательной инициативе «снизу» не могло быть и речи.

Образно выражаясь, в Российской империи нашей шляхте «заткнули рот» и приказали «вести себя смирно».

Правящую верхушку Российской империи пугало то обстоятельство, что в «воссоединенных» землях шляхта составляла не менее 10 % населения, тогда как в «великорусских» губерниях численность дворян не превышала 1 %. С политической точки зрения это была наиболее активная и наименее лояльная по отношению к царизму часть новоприобретенных подданных.

Поэтому имперские власти решили искусственно сократить эту социальную группу. Способом сокращения стал печально знаменитый «разбор шляхты». Уже в 1772 году царица Екатерина издала указ о проверке ее происхождения.

Ее сын Павел в 1800 году ввел двухлетний срок для «отыскания доказательств на дворянство». Позже царь Николай I дважды (в 1831 и 1847 гг.) издавал указы аналогичного содержания, а в 1857 году то же самое сделал его сын Александр II.

Что потеряли духовенство и верующие?

Униаты и католики, составлявшие абсолютное большинство населения (православных было к 1772 году только 6 %, в основном, в восточных воеводствах ВКЛ) подверглись всевозможным ограничениям (по церковному самоуправлению, по языку богослужения, по религиозной пропаганде и т. д.).

Агрессивно и грубо власти на местах внедряли московский вариант православия. Достаточно сказать, что переход из православия в другую веру отныне считался уголовным преступлением (!), тогда как переход в православие из других конфессий был не просто разрешен, а всячески поощрялся. Даже в 1890 году имперский закон гласил:

«…как рожденным в православной вере, так и обратившимся к ней из других вер, запрещается отступать от нее и принять иную веру, хотя б то и христианскую».

В Российской империи допускались браки между представителями разных христианских конфессий, но всякий раз по специальному разрешению, которое надо было получить у градоначальника или губернатора. Детей от таких супругов закон предписывал крестить только в православие! А в ВКЛ даже татары-мусульмане могли вступать в брак с христианами и наоборот.

В массовом порядке власти отбирали храмы у католиков и протестантов, превращая их в православные церкви, либо закрывая вообще. Возьмем к примеру Минск. Здесь из 10 костёлов царские власти закрыли 9:

Кармелитов (действовал с 1703 г.) — закрыли в 1832 г., костёл превратили в склад.

Бонифратров (действовал с 1703 г.) — закрыли в 1836 г.

Францисканский (действовал с 1680 г.) — закрыли в 1843 г., позже превратили в административное здание.

Рохитов (действовал с 1752 г.) — закрыли в 1843 г.

Сестер-бернардинок (действовап с 1630 г.) — закрыли в 1853 г., а в 1870 г. передали православному Свято-Духовому монастырю. Сейчас это православный кафедральный собор.

Бернардинский (действовал с 1624 г.) — в 1864 г. передали военному ведомству.

Сестер-мариавиток (действовал с 1771 г.) — закрыли в 1864 г.

Доминиканский (действовал с 1605 г.) — в 1869 г. превратили в казарму.

Сестер-бенедиктинок (действовал с 1770-х гг.) — в 1872 г. передали женскому православному Преображенскому монастырю.

Русские захватчики сознательно и целеустремленно ликвидировали религиозную веротерпимость, составлявшую уникальную особенность ВКЛ. Вот характерный пример такой терпимости — город Друя на одноименной реке (ныне поселок городского типа в Браславском районе). По состоянию на 1643 год здесь было 306 жилых домов и около 2 тысяч жителей. В этом небольшом городе мирно сосуществовали 12 храмов: 5 униатских, 2 православных, 4 костёла, 1 синагога. После российского захвата такой мир стал невозможен в принципе.

В 1839 году насильственно и крайне грубо было ликвидировано униатство. Тем самым царь, его чиновники и попы совершили преступление в отношении двух третей коренного населения нашей страны!

В ознаменование этого события по приказу царя Николая I была отчеканена памятная медаль с предельно циничной надписью: «Отторгнутые силой (1596), воссоединены любовью (1839)»!

Что потеряло мещанство?

Городские жители потеряли самоуправление (Магдебургское право), которым в ВКЛ пользовались 147 городов и местечек, в том числе 52 в границах современной Республики Беларусь.

В городах и местечках Могилёвской и Псковской губерний Магдебургское право было ликвидировано указом Екатериныо II в ноябре 1775 года; в Минской губернии — в мае 1795 года; в Слонимской и Виленской губерниях — в декабре того же года. Взамен здесь ввели нормы «Дарственной грамоты городам», изданной царицей 21 апреля 1785 года. Согласно им, автономия городских властей ликвидировалась, а магистраты фактически превратились в сословные суды.

Одновременно с ликвидацией «магдебургии» царские чиновники превратили многие местечки (местечкам не было аналогов в России) в сёла, а их жителей — в крестьян! На евреев, преобладавших среди населения городов и местечек, наложили массу запретов. Главные среди них следующие:

1) черта оседлости (в 1795 году евреям запретили даже переезд из губернии в губернию в пределах черты оседлости!);

2) с 1791 года им запретили вступление в купеческое сословие;

3) еврейское население официально платило двойные налоги;

4) евреям запретили владение сельхозугодиями.

Языком делопроизводства в государственных учреждениях царские власти попытались ввести русский, но его не знали ни поляки, ни литвины, ни жамойты, ни евреи, ни татары — никто! Пришлось отложить это новшество до 1831 года.

Была введена цензура печатных изданий, никогда не существовавшая в ВКЛ.

Что потеряло крестьянство?

Оно потеряло личную свободу (российские авторы всегда затушевывают тот факт, что в Европе рабство крестьян существовало только в двух странах — России и Пруссии, тогда как во всех остальных — феодальная зависимость) и превратилось в абсолютно бесправных рабов.

Наши предки впервые в своей истории столкнулись с таким страшным явлением, как рекрутчина. В рекруты брали мужчин в возрасте от 19 до 35 лет, по 5-7 человек с каждой тысячи мужских душ. Во время войн вводились усиленные (до 10 человек с тысячи душ) и чрезвычайные (свыше 10 человек с тысячи душ) рекрутские наборы.

С 1772 до 1793 года рекруты служили в армии и на флоте пожизненно! С 1793 по 1834 год — по 25 лет. С 1834 по 1855 год — по 20 лет. С 1855 года — 15 лет. Надо отметить, что никаких пенсий тем немногим ветеранам и инвалидам, которые чудом выжили и вернулись домой, не полагалось. Неудивительно, что в народе считали хуже рекрутчины только смерть.

С 1773 по 1811 год в Западном крае российские власти забрали на службу 220 тысяч рекрутов (т. е. по 5-6 тысяч в год), не считая шляхты, пополнявшей офицерский корпус. Между тем финнов, прибалтов, кавказцев, евреев, молдаван, народы Сибири и Севера, а также сыновей православных попов в рекруты не брали. Российские купцы с 1776 года освобождали сыновей за деньги (сначала за 360, позже за 500 рублей). Казаки, калмыки, татары, башкиры выставляли вспомогательные части только во время войны.

Разумеется, советские авторы оценивали рекрутчину сугубо положительно. Вот что сказано о ней в «Советской исторической энциклопедии»:

«Введение рекрутской повинности было прогрессивным явлением, позволившим создать регулярную, единую по национальному составу армию» (том 11, М., 1968, ст. 1004).

Ну, еще бы! Ведь для них главное то, чтобы у империи было многочисленное войско, чтобы она могла захватывать все новые и новые территории, превращать в рабов все новые и новые народы!

Идея освобождения края

А что местное население ПОЛУЧИЛО? Ничего! Разве что помещики обрели возможность усилить эксплуатацию крестьян.

И у кого-то поворачивается язык называть все это «освобождением»?!

Как же было не бунтовать?

Но здесь мы сталкиваемся с любопытным феноменом, своего рода парадоксом. Какие цели преследовали восстания политического «народа» ВКЛ, т. е. шляхты и части мещанства?[148]

Сами они, независимо от этнического происхождения, считали себя частью польской политической нации[149].

Именно польский язык был в ВКЛ языком администрации, образования, науки, литературы, искусства, вообще — цивилизации[150]. Например, Адам Мицкевич (1798-1855) и Владислав Сыракомля (Кондратович; 1823-1862) — великие беларуские поэты. Они прекрасно знали родной язык. Но в своей стране, т. е. в Великом Княжестве Литовском (и Речи Посполитой ― Polochanin72 ), могли добиться общественного признания и широкой популярности только в том случае, если творили на польском (государственном ― Polochanin72) языке.

Вспомним знаменитую книгу Яна Борщевского «Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастических рассказах». Как писали современники-рецензенты (М. Грабовский, В. Прокопович и другие), в каждом ее слове «чувствуется беларус». Оно, конечно, верно, только свою книгу Борщевский издал в Петербурге в 1844-46 годах на польском языке, все четыре тома[151].

В принципе, полонизация «благородных сословий» была явлением того же рода, что и русификация в Российской империи[152]. Чтобы сделать карьеру, добиться успеха в любой сфере общественной жизни, беларус (украинец, грузин, латыш и др.) должен был перейти на русский язык и принять православие. В СССР честолюбивым представителям «нацменьшинств» тоже надо было перейти на русский язык, а вместо обращения в православие — вступить в компартию. То и другое предписывали «правила игры».

Поэтому когда какой-нибудь автор утверждает, что пресловутые «три раздела Речи Посполитой» — это национальная катастрофа, положившая конец развитию беларуской государственности и сильно затормозившая формирование нации (политической общности), это не вполне соответствует реальности.

Конец государственности — да. Но какой?

Вспомним итог политического развития Речи Посполитой. Его четко зафиксировала Конституция, принятая 3 мая 1791 года. Согласно ее положениям:

— Речь Посполитая превращалась в унитарное государство, автономия ВКЛ ликвидировалась[153].

— Политическим народом считалась шляхта и богатейшая часть горожан (те, кто удовлетворял условиям имущественного ценза). Только эта часть населения имела политические права[154].

— Единственным государственным языком был польский[155].

Формирование нации в связи с «разделами Польши» действительно затормозилось. Спрашивается: какой нации?

Мещанам и крестьянам беларуских этнических земель после ликвидации ВКЛ оставался только один путь — полонизация[156]. О том, как это выглядело бы на практике, можно судить по весьма поучительному опыту Западной Беларуси в период 1920-1939 годов[157]. Полонизация беларусов происходила здесь:

Во-первых, через органы власти. Все государственные органы, в том числе суды, использовали только польский язык, никакие исключения не допускались.

Во-вторых, через систему образования. Напомню, что с 1 сентября 1939 года было закрыто последнее учебное заведение в польской республике с беларуским языком обучения — Виленская гимназия имени Стефана Батория.

В-третьих, через средства массовой информации (газеты, журналы, радио, кино), художественную, учебную, прикладную и прочую литературу (по Бенедикту Андерсону это называется «экспансией печатного капитализма»).

Нет никакого сомнения в том, что за 100 лет после 1791 года ВКЛ действительно стало бы частью Польши. Ведь в отличие от Украины, где народ многократно поднимал антипольские восстания, наши предки в XVII-XIX веках полонизации не сопротивлялись[158]. Именно этот факт обусловил яростные обвинения идеологов беларуского национализма периода 1920-30-х гг. (таких, например, как Фабиан Шантырь и Николай Шкелёнок) в адрес беларуской шляхты и вообще образованных слоев общества — «здраднікі» (изменники)!

В самом деле, за что воевали Тадеуш Костюшко и его сподвижники? Неужели за восстановление независимости ВКЛ?

Какова была цель войны польской и полонизированной шляхты с Россией в 1831 году? Неужели независимость или хотя бы автономия ВКЛ?!

К чему стремились вожди и участники восстания 1863-64 гг.?

Во всех трех случаях ответ один: они хотели возродить независимую, суверенную, унитарную Речь Посполитую, объединяющую Польшу, Литву и Русь (т. е. бывшее Польское королевство, бывшее Великое Княжество Литовское и бывшую Галицию вместе с правобережной Украиной)[159]. Отсюда же происходит формула более позднего времени: Речь Посполитая, это Польша плюс «крэсы всходни»[160].

Следующий парадокс заключается в том, что неожиданным следствием яростной борьбы с полонизмом[161] и массовой русификации стало возникновение собственно беларуского движения. Но об этом — позже.

Ложь о войне «двенадцатого года»

Российские историки написали горы книг и статей об этой войне. Все они далеки от правды. Например, ни в Советской исторической энциклопедии (СИЭ), ни в трудах академика Евгения Тарле (1875-1955), считающихся классическими, ни в современных публикациях в связи с 200-летним юбилеем «войны двенадцатого года» нет ни слова о подготовке России к вторжению в Герцогство Варшавское и о секретной военной конвенции, заключенной между Россией и Пруссией в октябре 1811 года с целью обеспечения этого вторжения.

Напомню читателям, что секретная часть Тильзитского договора, подписанного 7 июля (25 июня) 1807 года монархами Франции и России, разделила между ними сферы влияния в Европе и Закавказье (напрашивается прямая аналогия с секретным протоколом, подписанным в Москве 23 августа 1939 года Риббентропом и Молотовым).

В сферу российских геополитических интересов вошли Швеция (включая принадлежавшую ей Финляндию), Турция (в том числе Дунайские княжества — Молдова и Валахия, проливы Босфор и Дарданеллы, Западная Армения) и Персия (вместе с Азербайджаном и Восточной Арменией). Французская сфера охватила всю «лоскутную» Германию, плюс к ней остальные страны Европы.

Главное различие между этими сферами состояло в том, что войска Наполеона уже давно оккупировали страны, интересовавшие «императора всех французов». А вот царь Александр еще только планировал осуществить захват Финляндии, Дунайских княжеств, Азербайджана и Армении. Таким образом, в Тильзите он получил от Наполеона карт-бланш на колониальные захваты в трех регионах, значительно удаленных друг от друга (в Северной Европе, на Балканах, в Закавказье)[162].

Кроме того, Наполеон «в знак дружбы» подарил Александру (т. е. России) Белостокскую и Тернопольскую области.

В обмен на это он потребовал от царя, чьи войска потерпели сокрушительное поражение от французов:

1) присоединения к так называемой «континентальной блокаде» с целью экономического разорения Великобритании;

2) признания автономии Польши (Герцогства Варшавского) в составе «Единой Европы»;

3) отказа от вмешательства в дела государств, входящих в европейскую конфедерацию во главе с Наполеоном.

Секретная конвенция, подписанная в Эрфурте 12 октября (30 сентября) 1808 года между Наполеоном и Александром, подтвердила все условия Тильзитского соглашения.

Тильзитский договор был выгоден для России, так как позволял ей продолжать захват новых территорий и гарантировал при этом от военного конфликта с Францией. Разумеется, при условии соблюдения всех условий, предусмотренных договором.

«Польский вопрос»

Однако царя Александра, его правительство и двор, а также определенную часть российских помещиков Тильзитский договор не устраивал. Главным «камнем преткновения» являлась Польша. Представители российской верхушки не сомневались в том, что Герцогство Варшавское рано или поздно потребует возврата всех земель Речи Посполитой, входивших в ее состав до 1772 года, т. е. бывшего Великого Княжества Литовского (включая Жамойтию и Ливонию) и бывшей Руси (Правобережной Украины).

Поэтому была подготовлена новая конвенция, которую представители обеих сторон подписали 16 (28) января 1810 года в Петербурге. По ней Франция обязывалась не превращать герцогство в королевство; не присоединять к нему другие земли; не называть его Польшей. Но Наполеон не утвердил конвенцию.

Во-первых, 4 (16) февраля он получил отказ в сватовстве к младшей сестре царя, 15-летней Анне Павловне.

Во-вторых, он понимал, что дружественные отношения с поляками позволяют ему использовать хорошо подготовленную армию (90 тысяч в мирное время, до 150 тысяч в военное).

В-третьих, и это главное, он успел убедиться в том, что царю нельзя доверять. Россия повсеместно нарушала условия Тильзитского договора относительно континентальной блокады, лицемерно заявляя о том, что в ее порты прибывают коммерческие суда только нейтральных стран (доверху набитые контрабандными английскими товарами). Кроме того будучи немцем, царь настырно лез в политику Наполеона по вопросам, связанным с герцогствами Ольденбург и Гольштейн, с правящими династиями которых Александр и его жена Луиза Баденская состояли в родстве.

Более того, царь приказал готовиться к вторжению в Польшу. Он возомнил, что поскольку значительная часть войск Наполеона увязла в Испании, где полыхала партизанская война, то вместе с Пруссией успеет захватить Польшу и превратить ее в выжженную пустыню прежде, чем Наполеон сможет перебросить сюда свою армию. А затем он попытается убедить своего французского «друга и брата» в том, что так оно лучше для всех.

По плану, разработанному Л. Беннигсеном, немецким генералом на русской службе, к вторжению готовились несколько корпусов и отдельных дивизий общей численностью свыше 100 тысяч человек. Кроме того, в результате секретных русско-прусских переговоров 5 (17) октября 1811 года была заключена военная конвенция с Пруссией (еще 80 тысяч войск).

Царь в письме своей сестре Екатерине (1788-1819) от 22 ноября (4 декабря) 1811 года писал, что «военные действия могут начаться с минуты на минуту». Однако прусский кайзер вовремя вспомнил о сокрушительных поражениях своей армии от французов. Подумав, он вместо того, чтобы воевать против Наполеона, 12 (24) февраля 1812 года заключил союзный договор с ним.

Наполеон, получавший от своей разведки сведения о приготовлениях России к вторжению в Польшу, о массовых нарушениях условий континентальной блокады и об оголтелой антифранцузской пропаганде понял, что единственный способ «поставить на место» царя и его правительство — это превентивная война[163].

Весной 1812 года обеим сторонам стало ясно, что война неизбежна. Открытым оставался лишь вопрос о том, когда она начнется и по какому сценарию будут развертываться события.

Выгребание ресурсов

Весной 1812 года войска, стянутые в Западный край для вторжения в Польшу, были переформированы в две армии. Одной командовал фельдмаршал Михаил Барклай-де-Толли, другой — генерал Петр Багратион. Их общая численность в июне 1812 года достигла 176 тысяч солдат и офицеров. К ним надо добавить три отдельных резервных корпуса генералов П. Эссена, Ф. Эртеля и П. Меллер-Закомельского, в сумме еще 63 тысячи солдат и офицеров. А всего — 239 тысяч.

При этом рекруты-беларусы всех предыдущих призывов составили до 70 % солдат этих войск, т. е. около 167 тысяч! Достаточно сказать, что 6 пехотных дивизий 1-й армии были полностью укомплектованы одними только беларускими рекрутами. Кроме того, на Украине началось формирование 3-й армии (еще 45 тысяч человек), в которую толпами гнали украинских крестьян. Добавим и то, что в этих трех армиях и трех корпусах, особенно среди младшего офицерского состава, служило немало дворян (недавних шляхтичей) из восьми западных губерний.

Таким образом, царский режим изначально планировал оплатить удержание «провинций, от Польши присоединенных» душами местных жителей.

Была развернута широкомасштабная заготовка продовольствия и фуража для снабжения войск. Используя жёсткие методы административного воздействия (вплоть до предания военно-полевому суду), власти сумели в Западном крае, который никогда не славился изобилием продуктов, создать крупные склады продовольствия в 27 городах!

Обеспечение провиантом и фуражом личного состава 1-й и 2-й западных армий требовало колоссальных поставок. Так, по установленным нормам довольствия, это означало в день на 200 тысяч человек 117 тонн хлеба (муки), 117 тонн водки, 10,14 т различных круп, 7,8 тонн соли. На 60 тысяч лошадей требовалось в день 600 тыс. литров овса, 2,4 тыс. тонн сена и столько же соломы. Умножьте эти цифры хотя бы на 120 суток (март - июнь). Тогда вы поймете, что они означают.

Но и это еще не всё. Военный министр приказал создать «подвижный армейский магазин» (склад) для обеспечения войск во время маршей. Чтобы он появился на свет, требовалось реквизировать у помещиков и крестьян 4037 повозок с лошадьми, возницами и грузом: три четверти овса и четверть ржи в каждой повозке. А это 84 литра зерна на одну, 339108 литров на все четыре с лишним тысячи!

Необходимо подчеркнуть, что за столь масштабное изъятие провианта и фуража российские гражданские власти и военное командование платили не серебром, и даже не ассигнациями, а квитанциями, обещая рассчитаться «потом» — когда деньги появятся в казне! Иными словами, накануне войны в Западном крае осуществлялось в огромных масштабах прямое ограбление населения!

Этот грабеж, в сочетании с неурожаями предыдущих лет, мгновенно сказался на населении: цены на продовольствие выросли в несколько раз, в отдельных местах уже в мае - июне 1812 года возник голод. Правительство заявляло, что понимает трудности западных губерний, которым не под силу кормить столь многочисленное войско, однако жёстко требовало от местной администрации и воинских начальников не останавливаться ни перед какими препятствиями для создания запасов провианта для военнослужащих и фуража для лошадей.

Весьма характерен и тот факт, что никто среди высших сановников империи даже не заикнулся о возможности насильственных реквизиций провианта и фуража в пресловутых «великорусских губерниях», примыкающих к Западному краю!

Не наша война

Франко-русская война началась с того, что 24 (12) июня 1812 года передовые части «Великой армии» Наполеона переправились через Нёман. Темпы ее наступления были ошеломляющими.

Вопреки измышлениям российских и советских историков о героическом сопротивлении русских войск, якобы изматывавших французов кровопролитными боями, русские дивизии фактически бежали.

Достаточно сравнить скорость продвижения «Великой армии» со скоростью наступления германского Вермахта в 1941 году в тех же местах. Французы и их союзники добрались от Немана (24 июня) до Смоленска (18 августа) за 56 дней. Немцы (с 22 июня по 20 августа) — за 60 дней. Выходит, что французы достигли Смоленска на 4 дня быстрее, чем немцы. Но французы передвигались пешком или верхом, а немцы ехали на автомобилях, танках, бронетранспортерах, мотоциклах[164]. Свое наступление летом 41-го они называли «блицкригом» — молниеносной войной. В таком случае у Наполеона, его маршалов и генералов получился «сверхблицкриг»!

Затем 3-4 месяца на землях современной Беларуси находились тыловые базы и резервные войска Наполеона.

А в ноябре - декабре 1812 года российские войска воевали с частями отступавшей «Великой армии» тоже на нашей территории. Последний бой между теми и другими состоялся за Вильню — нашу древнюю столицу.

Но ущерб нашим землям от войны между Францией и Россией не ограничился 1812 годом. В результате Заграничного похода российской армии именно на Западный край легла основная тяжесть снабжения действовавших в Европе российских войск, материального обеспечения резервных частей, удовлетворения потребностей воинских колонн, непрерывным потоком двигавшихся на запад, приёма военнопленных и т. д.

С разорённых войной губерний вернувшиеся после вынужденного бегства колониальные власти беспощадно взыскивали подати и недоимки разных лет. Более того, указом царя от 10 (22) февраля 1813 года сборы на эти цели в Западных губерниях империи (т. е. в Беларуси) были увеличены в среднем на 50 %, что крайне тяжёлым бременем легло на все слои населения. Далеко не случайно царское правительство держало западные губернии на военном положении еще два года.

Что касается сражений между русскими и французскими войсками, то предки беларусов участвовали в них с обеих сторон. Одни служили царю Александру, другие — императору Наполеону, а крестьяне держали оборону от мародеров со всех сторон. Именно поэтому мы не считаем ту далекую войну Отечественной. Для наших предков она скорее была гражданской.

Общая численность вооруженных сил возрождавшегося Великого Княжества Литовского достигла к 1 ноября 1812 года примерно 21 тысячи человек. Это 5 пехотных полков (до 10 тыс. чел.), 5 кавалерийских полков и конная батарея (5,2 тыс.), 3 егерских батальона (2,4 тыс.), отряды национальной гвардии (1,5 тыс.), жандармские роты (около 1850 чел.).

Трагедией было то, что нашей молодёжи пришлось воевать друг против друга в армиях противников.

Победе России мы сегодня не радуемся. Неужели для нашей шляхты, мещан и крестьян было счастьем возвращение русских колонизаторов и сохранение статуса колонии на протяжении еще 180 лет?! Или, может быть, следует восхвалять тот факт, что крепостное рабство наших крестьян продлилось на 50 лет?!

Демографическая и материальная катастрофа

Ни российских, ни иностранных авторов никогда не интересовало то, чем обернулась война 1812-15 гг. для жителей Западного края. А она причинила им множество человеческих жертв, огромные материальные потери и колоссальный психологический ушерб. Вот это и есть наша «злая доля».

Снабжение продовольствием и фуражом «Великой армии» Наполеона стало для наших предков не менее тяжким бременем, чем предвоенное содержание двух российских армий. Надо было кормить войска, содержать госпитали, наполнять склады, обеспечивать работу гужевого транспорта.

Соответственно, главной целью мероприятий французской администрации и созданных Наполеоном местных органов власти (временных комиссий) являлся сбор продовольствия и фуража. Попытки французских интендантов осуществлять заготовки подрядным способом не привели к успеху из-за недостатка наличных средств. В результате подразделения «Великой армии» часто добывали провиант и фураж путём реквизиций, нередко с применением насилия.

К сказанному следует добавить мародерство, которым грешили многие части союзников Наполеона (особенно немецкие) и открытый грабеж со стороны дезертиров. Последних скрывалось в лесах и на болотах до 60 тысяч!

Разбои, грабежи и насилия, чинимые воюющими армиями, веками были спутниками войны. Официально грабежи и мародёрство не поощряло командование ни одной из армий, даже пыталось жёстко их пресекать. Но в результате плохого снабжения войск, падения дисциплины, стремления многих военнослужащих использовать ситуацию хаоса для личной выгоды, — это отвратительное явление процветало как в русской, так и во французской армии.

Преступные действия военнослужащих с той и другой стороны многократно усугубляли и без того тяжкое положение населения на территории Западного края. Спасаясь от повальных грабежей, жители деревень и местечек бежали в леса и на болота вместе с имуществом и домашним скотом, либо оказывали вооруженное сопротивление российским и французским солдатам.

Самым тяжёлым и наиболее трагическим результатом войны стала для нас потеря значительной части населения во время войны и, особенно, во время эпидемий весны - лета 1813 года, вызванных не только голодом, но и повсеместным заражением воды и почвы разлагающимися трупами людей и лошадей. Как сообщал царю министр полиции А. Д. Балашов, только по главной военной дороге от Москвы до Вильни в 1813 году было погребено 430707 человеческих трупов!

В Лепеле и его окрестностях, где за всю войну не было ни одного боя, похоронные команды закопали 3429 человеческих трупов и 2490 лошадиных!

Население отдельных уездов (Ошмянского, Могилёвского) сократилось за 1812 и 1813 гг. на 30 %. Большинство же губерний сообщило в Петербург о потере четвёртой части населения. Довоенная численность восстановилась только к 1831 году, через 18 лет.

По причине значительного сокращения численности крестьян в послевоенные годы поля обрабатывались плохо, до 50 % посевных площадей вообще пустовало. Сказывались также огромные потери рабочего и продуктивного скота (в уездах осталось от 23 до 38 % довоенного количества животных).

Война нанесла колоссальный ущерб всей экономике края. Ценность потерянного имущества, скота, хлеба, и другие убытки западных губерний (без Смоленской губернии) за июнь - декабрь 1812 года были официально определены почти в 153 млн рублей. Это в 1,5 раза выше всех налогов и податей за 1812 год, т. е. полтора бюджета империи!

Отмечу, что ущерб, причиненный русскими, превзошел ущерб от французов. Например, по Минской губернии он составил: от наполеоновских войск 16982414 рублей, от российских войск — 17204561 рубль. Иными словами, русский погром и грабеж превзошел французский на 222147 рублей. Чтобы понять величину этой цифры, отмечу, что весной 1812 года дойная корова стоила в среднем 10 рублей. Таким образом, ущерб от русских превысил ущерб от французов только в одной из западных губерний на 22214 коров — гигантское стадо!

Колоссальные материальные потери привели к резкому падению жизненного уровня всех слоев населения, а крестьянство вообще впало в глубокую нищету, от которой оно кое-как оправилось лишь после реформы 1861 года. Последствием войны стало неизвестное у нас раньше явление — бродяжничество. Масса крестьян бежала от помещиков и, не желая к ним возвращаться, бродила по всей стране. К ним добавилось множество дезертиров и беглых рекрутов.

Хозяйственное разорение, массовое обнищание крестьянства и землевладельцев, бродяжничество, голод, эпидемии 1813 года. Все это вместе означало демографическую и экономическую катастрофу на наших землях.

Психологические последствия войны

Шляхта. Русские дворяне, получившие имения в Западном крае после захвата ВКЛ, были ярыми врагами Наполеона. Но почти все они ушли вместе с отступавшими русскими войсками. Основная же часть магнатов и шляхты видели в Наполеоне освободителя от русских колонизаторов и связывала с ним перспективы восстановления независимой Речи Посполитой. Они сознательно стали на сторону императора, оказывали «Великой армии» всестороннюю помощь и поддержку, сотрудничали с французским военным командованием, сформировали органы местной власти.

Однако Наполеон проиграл, а вместе с его проигрышем рухнули все надежды на возрождение Великого Княжества. В то же время непосильное бремя по снабжению французских войск продовольствием и фуражом, массовые реквизиции, недостаточно уважительное отношение французских должностных лиц к местным органам власти, военные неудачи французов привели к охлаждению в отношении шляхты к Наполеону. Восторг сменился тревожным ожиданием.

Крестьянство. Крестьяне связывали с Наполеоном надежды на освобождение от рабства. Поэтому в июне - июле 1812 года, когда Наполеон продвигался в глубь страны, получили повсеместное распространение выступления крестьян против помещиков.

Однако французский император проводил линию на сотрудничество с местным дворянством, получая от него за обещания восстановить независимость ВКЛ всестороннюю поддержку — политическую (участие в новых органах власти, пропаганда в печати), экономическую (помощь продовольствием и фуражом) и военную (создание воинских частей). Поэтому крестьянские выступления против помещиков французские войска беспощадно подавляли.

Кроме того, официальные реквизиции и карательные акции французских военных дополняли насилия мародёров и дезертиров.

В результате, если на первых порах крестьяне весьма терпеливо относились к французам, вскоре они стали давать отпор реквизициям, грабежам и насилиям. Крестьянские выступления против помещиков переросли в борьбу с фуражирами французской армии, мародёрами и дезертирами, в борьбу за выживание.

Церковь. Война обнажила скрытые разногласия между духовенством разных конфессий, усилила борьбу между ними за влияние на прихожан.

Среди населения «белорусских» губерний к 1812 году большинство составляли униаты — 39 %, католики — 38 %, православные — 10,5 %, иудеи — до 11 %, прочие — 1,5 %. Католическое духовенство мечтало о восстановлении Речи Посполитой с помощью Наполеона. Оно организовывало пышные встречи французских войск.

Униаты раскололись на сторонников Наполеона (в Гродненской и Минской губерниях) и «выжидавших» (в Полоцкой епархии). То же и среди православных. Минский архиепископ и большинство священников ушли с русскими войсками, а Могилёвский епископ со своим духовенством присягнул Наполеону, что явилось ощутимым щелчком по самолюбию царя Александра — официального главы РПЦ.

Католическое духовенство снова стало считать себя главенствующим. Униаты силой возвращали свои храмы, превращенные русскими властями в православные церкви, от православия возвращались в униатство целые приходы (напомню, что при Екатерине было насильно обращено в православие до 600 тысяч униатов!). Пострадала и собственность всех конфессий, но особенно — имущество РПЦ в Минской епархии и униатской в Полоцкой епархии, которые не присягнули на верность Наполеону.

Таким образом, все слои населения Западного края: шляхта, горожане (мелкая буржуазия), духовенство, крестьяне получили в результате войны, помимо колоссального материального ущерба и огромных людских потерь, еще и мощную психологическую оплеуху.

Царь Александр І подписал 24 (12) декабря 1812 года манифест «О прощении жителей от Польши присоединённых Областей, участвовавших с французами в войне против России».

Сделал он это вовсе не из чувства гуманизма, которым никогда не страдал. Война продолжалась в Западной Европе еще свыше двух лет, исход ее оставался неизвестным, впереди было много сражений, боев и походов. Только идиот мог позволить себе в такой ситуации сохранять у себя в тылу огромный очаг потенциального сопротивления и партизанской войны. Поэтому у царя не было иного выбора.

Но для удержания под контролем социально-политической обстановки в Западном крае царь одновременно с «прощением» приказал создать здесь военно-полицейскую структуру (на правах корпуса) под командой генерала-немца Федора (Теодора) Эртеля. Она состояла из армейских частей и казаков.

До возникновения беларуского национально-освободительного движения оставалось еще 90 лет!

Фактически это было не восстание, а национально-освободительная война Польши против России. Восстание в Варшаве началось 17 (29) ноября 1830 года. А войну официально объявило России правительство Королевства Польского — автономного государства в составе Российской империи[165]. Это произошло 13 (25) января 1831 года. Целью войны являлось восстановление независимой Речи Посполитой в границах 1772 года. Боевые действия происходили в основном на территории Польши.

Восстание на беларуских землях

На территории бывшего ВКЛ (в западных губерниях империи) повстанческое движение не приобрело размаха. Царское правительство срочно приняло меры, направленные на то, чтобы не допустить распространения восстания на земли Украины, Беларуси и Летувы. Уже 1 (13) декабря 1830 года власти ввели здесь военное положение.

Была увеличена численность войск в городах. Полиция следила за всеми подозрительными лицами (некоторых высылали в глубь России), происходили увольнения чиновников-католиков.

Восстание на землях бывшего ВКЛ готовил подпольный Виленский центральный повстанческий комитет, состоявший из 8 человек. Это М. Балинский, А. Горецкий, М. Замбжицкий, В. Петкевич, Л. Рогальский, Э. Ромер, Ю. Храбницкий, С. Шумский. Комитет поддерживал связь с правительством в Варшаве.

В марте - апреле 1831 года произошли повстанческие выступления в Браславском, Виленском, Диссенском, Ошмянском, Свенцянском поветах. В каждом из них были созданы повстанческие комитеты, которые вели устную и письменную пропаганду среди населения, собирали деньги и оружие, организовали набор добровольцев в войска. Всего в этих пяти поветах насчитывалось около 10 тысяч повстанцев.

До конца мая царские войска подавили восстание в Виленской и Минской губерниях, но в Гродненской губернии оно продолжалось.

В конце мая из Варшавы в Гродненскую губернию прибыл отряд польского генерала Д. Хлаповского (820 человек), который 10 июня соединился на Виленщине с 10-тысячной польской дивизией генерала Антония Гелгуда и местными отрядами ополченцев. Гелгуд стал главнокомандующим всеми революционными силами в бывшем ВКЛ. При его штабе было создано временное правительство Литвы, состоявшее из местных помещиков. Правительство возглавил граф Тадеуш Тышкевич (1774-1852).

19 июня войска под командованием Гелгуда атаковали с Панарских высот Вильню, куда русское командование успело перебросить значительные силы (до 26 тысяч человек). Атака была отбита, нападавшие понесли значительные потери (около 2 тыс. чел.). Гелгуд отступил в Жамойтию, где потерпел еще несколько поражений. Наконец 13 июля 1831 года войска Гелгуда и Хлаповского были интернированы в Пруссию. Антония Гелгуда в тот же день застрелил капитан Станислав Скульский, обвинив его в «измене».

Тем временем 4-тысячный отряд генерала Генрика Дембиньского (из корпуса Гелгуда) отступил в Польшу через Жодишки - Сморгонъ - Дятлово - Деречин - Зельву - Порозово - Беловежскую пущу.

В Новогрудском и Слонимском поветах выступили местные повстанцы, которых возглавил поветовый маршалок Иосиф Кашии (1795-1868). Он в своем имении сформировал отряд из шляхты, мелких чиновников и учащейся молодежи (до 400 человек). В начале июля численность отряда выросла до тысячи бойцов. Отряд Кашица вступал в бой с российскими войсками возле деревень Городище, Каменный Брод, Кошелево, Радкжи, Новины, разоружил в Новогрудке российскую воинскую команду и освободил арестованных из местной тюрьмы, захватил местечко Белица. 12 (24) июля отряд Кашица присоединился к отряду генерала Дембиньского и вместе с ним ушел на территорию Польши.

В июне - июле 1831 года произошли отдельные повстанческие выступления в Пинском, Мозырском, Новогрудском, Речицком поветах, а также в Витебской и Могилевской губерниях. Но в течение июля - сентября все повстанческие отряды в Западном крае были разбиты.

Репрессии царизма

Участие литовской-беларуской шляхты в войне Польши против России сыграло чрезвычайно негативную роль в судьбе Западного края.

В сентябре 1831 года царь Николай I приказал создать специальный орган для борьбы с «мятежным польским духом» — секретный «Комитет по делам западных губерний». Он действовал с 28 (16) сентября 1831 по 31 (19) января 1848 гг., состоял из министров и других высших сановников. По рекомендациям комитета были приняты следующие меры:

— По указу царя от 19 октября 1831 года снова (после попыток Павла I и Александрa I) был начат «разбор» шляхты — тотальная проверка документов о дворянском происхождении, с переводом значительной части шляхты в сословие мещан либо в однодворцы. Этот «разбор» продолжался вплоть до отмены крепостного права в 1861 году — 30 лет! За это время царизму удалось «сократить» количество шляхты в западных губерниях более чем в три раза — до 3 %.

— В 1832 году был закрыт Виленский университет.

Кроме того, еще летом 1830 года было закрыто Полоцкое высшее пиарское училище, которое работало с 1822 года и насчитывало свыше 270 учащихся (ранее — Иезуитская академия). Что характерно: костёл при училище российские власти превратили в православную церковь, в здании самого училища разместили кадетский корпус, а большую часть учебного оборудования и литературы вывезли в Петербург, Москву и Киев.

— Осуществлен перевод всей системы школьного образования с польского языка на русский.

— То же самое — с государственным делопроизводством.

— Особым указом царя было запрещено употребление терминов «белорусские» и «литовские» губернии, вместо них введено общее название «Западный край».

— Конфискованы 217 имений участников восстания с отдачей под суд их владельцев.

— Закрыты 191 из 304 (62,5 %) действовавших католических и униатских монастырей, конфискованы их земли, а также земельные участки при костёлах.

— В 1839 году ликвидирована униатская церковь.

— В 1840 году царь своим указом запретил применение в Западном крае для регулирования гражданских, имущественных и других отношений Статута ВКЛ 1588 года, действовавшего в течение 252 лет! Вместо него царские власти ввели принципиально иное законодательство — «Положение о губерниях».

— В 1844 году была проведена инвентарная реформа. Ее суть заключалась в сокращении владений «польских» помещиков в пользу крестьян и в запрете на введение помещиками новых повинностей для крепостных.

— Предпринимались попытки насаждения землевладения русских помещиков[166].

Смысл репрессивных мероприятий очевиден. Это не только борьба с «польским духом», но и материальное разорение «польских» землевладельцев (в действительности литвинов (беларусов)-католиков), подрыв позиций католической церкви, нивелирование общественно-культурной жизни просвещенной части общества по образцу «великорусских» губерний (отличавшихся в те времена азиатскими нравами, глубоким невежеством провинциального дворянства, мещанства, купечества, священнослужителей).

Репрессии в сочетании с гибелью, ссылкой или эмиграцией практически всех участников восстания нанесли огромный ущерб развитию общественной мысли и политического движения на территории современной Беларуси.

Восстание на территории Западного края Российской империи подготовили польские и литовские-беларуские конспиративные организации. Среди них преобладали шляхетские революционеры, ставившие своей главной целью возрождение бывшей Речи Посполитой в составе Польши, Литвы (Летува + Беларусь) и Руси (Правобережная Украина).

Основную роль в реализации этой идеи они отводили шляхте. Революционеры обещали помещикам сохранить их земельные владения и оплатить за счет государства землю, выделенную под наделы крестьян; крестьянам — передать в собственность без выкупа и временных обязанностей те наделы, которые они получили по реформе 19 февраля 1861 года. Программа предусматривала уравнение крестьян со шляхтой в гражданских правах, замену подушного налога — на подымный, 15-летней рекрутчины на трехлетнюю воинскую службу в своем крае, возрождение униатской церкви.

Эту программу разработал Центральный национальный комитет (ЦНК), созданный летом 1862 года в Варшаве и сыгравший главную роль в подготовке восстания.

Основные события в ходе восстания

Подготовкой восстания в Литве (Беларуси) с осени 1861 года руководил «Комитет движения», действовавший в Вильне. В него входили Людвик Звеждовский, Константин Калиновский и ряддругих революционеров из среды местной шляхты. Летом 1862 года он вошел в подчинение ЦНК и в этой связи был преобразован в Литовский провинциальный комитет (ЛПК). ЦНК назначил своим комиссаром при ЛПК Нестора Дюлёрана (1825-1868).

Однако в октябре 1862 года председателем ЛПК стал К. Калиновский, стремившийся к равноправию во взаимоотношениях Виленского центра с Варшавским. Кроме того, он не разделял ни аграрной, ни национальной программы ЦНК. Калиновский выступал за передачу крестьянам всей обрабатываемой земли и за право Литвы (Беларуси) на самоопределение. Свои взгляды по программным вопросам, хотя и не в полной мере, Калиновский высказал в издаваемой им нелегальной газете «Мужицкая правда».

Калиновского и большинство членов ЛПК возмутило решение ЦНК о начале восстания 22 января 1863 года, принятое без согласования с ними. В течение 10 суток ЛПК колебался — как ему реагировать на это. Но, в конце концов, манифестом от 1 февраля 1863 года он призвал население бывшего ВКЛ поддержать восстание, вспыхнувшее в Польше. При этом ЛПК объявил себя Временным провинциальным правительством Литвы.

В начале марта 1863 года к восстанию присоединилась часть крупных помещиков и буржуазии, так называемые «белые», которые до этого времени относились к нему враждебно, так как рассчитывали добиться восстановления государственности мирным путем, с помощью Франции и Англии. Попытки «красных» (сторонников Калиновского) опереться на крестьянство пугали их.

По инициативе комиссара ЦНК в Вильне Дюлёрана, 27 февраля (10 марта) 1863 года «красный» ЛПК был расформирован. На следующий день вместо него «белые» создали Отдел руководства провинциями Литвы. Пост председателя занял виленский помещик Якуб Гейштор. В связи с этим Калиновский от имени ЛПК написал протест против акции «белых». Но, сознавая отсутствие достаточной опоры для себя и своих сторонников, он подчинился «главе восстания» и принял назначение на должность комиссара Гродненского воеводства.

Формирование местных отрядов и выход их из мест сбора начались в марте - апреле 1863 года во всех губерниях Западного края. Однако царским властям удавалось, как правило, разгромить их в самом начале действий. К числу наиболее значительных акций повстанцев на территории современной Беларуси относятся: во-первых, захват 24 апреля 1863 года уездного города Горки (в Могилевской губернии) отрядом Л. Звеждовского и, во-вторых, бой у Миловидов (в Гродненской губернии) объединенных отрядов под командованием А. Ленкевича.

В начале сентября 1863 года по решению Исполнительного отдела Литвы вооруженная борьба на территории бывшего ВКЛ прекратилась. Калиновский сделал это с той целью, чтобы хорошо подготовиться к новому выступлению весной 1864 года. Но до этого не дошло. В начале февраля Калиновского арестовали в Вильне, а 10 (22) марта повесили.

Отряды повстанцев действовали во всех губерниях Западного края — Ковенской, Виленской, Гродненской, Минской, Витебской и Могилёвской. Нет смысла рассматривать здесь конкретные действия этих отрядов и царских войск. Этим вопросам посвящена достаточно обширная литература[167]. Ограничусь общими вопросами, связанными с восстанием.

По плану отдела руководства Литовскими провинциями, каждый повет (уезд) Западного края должен был выставить отряд численностью от 100 до 150 человек. Инструкция поветовым комиссарам предписывала им формировать отряды, обеспечить их огнестрельным оружием, боеприпасами (не менее 50 зарядов на ствол), обмундированием и снаряжением. Комиссары были обязаны следить за дисциплиной, не допускать пьянства и распущенности, обеспечить отряды врачами, перевязочным материалом, медикаментами.

В Гродненской губернии несколько месяцев действовали отряды С. Сангина, Б. Рыльского, В. Левандовского, В. Врублевского, А. Ленкевича, Р. Траугута, Ф. Юндила, Я. Ваньковича, Ф. Влодека, Стасюкевича, Тышки, Л. Нарбута, А. Парадовского.

Согласно показаниям Калиновского во время следствия, отряды Гродненской губернии состояли «большей частью из мелкопоместной шляхты, городских жителей и казенных крестьян» (до 20 % состава отрядов). Кроме того, здесь два года энергично действовал сам Калиновский.

А он один стоил целой организации!

Помимо крупных отрядов, в Гродненской и Виленской губерниях действовали мелкие группы так называемых «конных жандармов». Они уничтожали пешие дозоры и конные разъезды противника, казнили шпионов и предателей, перехватывали почту, контролировали доставку продовольствия и теплой одежды повстанцам.

В Минской губернии воевали отряды С. Лесковского, А. Трусова, П. Дыбовского, В. Машевского, В. Миладовского, Ю. Бакшанского, В. Козела-Паклевского, Г. Чаховича и других командиров.

Сведений о повстанцах Витебской губернии сохранилось очень мало. Первой здесь выступила группа Л. Плятера в Динабургском уезде. Но уже в апреле она была ликвидирована. Известны группы повстанцев во главе с А. Козловским, И. Будзиловичем, Б. Кульчицким, Г. Дмаховским, О. Грабницким, Дзиком (псевдоним), А. Кучевским, П. Колбом.

Российский историк А. Н. Кареев писал в 1873 году, что «шайки Себежского уезда, Полоцкого, Витебского, Велижского и Лепельского имели намерение, соединившись, двинуться на Полоцк, а потом на Витебск». Повстанцы также планировали захватить Динабург (ныне Даугавпилс в Латвии), где имелся крупный военный склад с оружием.

Ничего из этих планов они не смогли осуществить. Крестьяне повсюду встречали повстанцев крайне враждебно, сообщали воинским командирам и чинам полиции об их местоположении и передвижениях, помогали ловить, нередко сами жестоко расправлялись с ними. В результате повстанческие отряды и группы быстро погибали или рассеивались.

Могилёвские отряды формировались под руководством воеводской революционной организации во главе с Людвиком Звеждовским.

В ночь с 23 на 24 апреля Звеждовский с помощью студентов Горы-Горецкого земледельческого института захватил уездный город Горки и, пополнив свою группу студентами, двинулся в сторону Кричева на соединение с отрядом Чериковского уезда под командованием Яна Жуковского. Последний (в недавнем прошлом — поручик артиллерии) по плану должен был внезапно атаковать Кричев и захватить там артиллерию. Однако местное армейское командование успело нанести опережающий удар, рассеяв Кричевский отряд еще на стадии формирования. Узнав об этом, Звеждовский переправился через реку Проня, а 30 апреля неподалеку от города Пропойска (ныне Славгород) он распустил отряд, в котором было около 100 бойцов. Звеждовскому и Жуковскому удалось скрыться.

Всего несколько дней продержались на Могилёвщине отряды И. Анципы, Т. Гриневича, К. Жебровского, А. Алендского.

В могилёвских отрядах крестьян не было. Крестьяне Могилёвщины повсюду относились к повстанцам крайне враждебно. По сведениям российского историка, генерал-майора Василия Ратча, общая численность повстанцев в Могилёвской губернии не превышала 800 человек.

Приходя в деревню или местечко, повстанцы созывали жителей на собрания, где зачитывали им манифест и аграрные декреты ЦНК, составляли акты о передаче земли в собственность крестьян, принимали от них присягу на верность революционному правительству, уничтожали документы волостных канцелярий, забирали казенные деньги, а собранные с крестьян подати возвращали им. Иногда судили и казнили людей, помогавших властям в борьбе с восстанием.

Понятно, что в единоборстве с царской армией сравнительно малочисленные, плохо вооруженные повстанческие отряды были обречены на поражение. Они избегали стычек с крупными формированиями противника. Боевые действия повстанцев вынужденно имели партизанский характер. Всего на территории современной Беларуси за 7 месяцев, с февраля по август 1863 года, зафиксировано 46 боев и несколько десятков стычек повстанцев с царскими властями. Две трети из них произошли в Гродненской и Виленской губерниях. К ним надо добавить боевые столкновения в тех уездах, которые сейчас входят в состав Латвии (Латгалия), Летувы (Виленский край и Ковенская губерния), Польши (Белостокская область и Сувалкия).

Многие крестьяне, увидев в рядах революционеров знакомых им помещиков, восприняли восстание как выступление против «царя-освободителя» с целью восстановления крепостного права. Именно такую оценку восстания широко использовали официальные власти и служители православной церкви.

Чтобы не допустить участия крестьян Западного края в восстании, правительство предприняло ряд мер экономического характера. Так, указами от 1 марта и 2 ноября 1863 года здесь отменили «временные обязанности» крестьян перед помещиками, всех крестьян перевели на обязательный выкуп, а выкупные платежи сократили на 20 %. В октябре 1863 года вышел указ о выделении крестьянам, лишенным земли в период 1846-50 гг., семейных наделов по три десятины, и о возвращении полных наделов тем крестьянам, которых помещики лишили земли в 1851-61 гг.

Социально-экономическая программа повстанцев из-за ее ограниченности была малопривлекательной для крестьян, а идея восстановления Речи Посполитой — вообще чуждой. В целом, крестьяне составили не более 15 % от общего числа повстанцев. Удельный же вес безземельной и малоземельной шляхты достигал 70-80 %. Это были мелкие чиновники, арендаторы, служащие имений, представители разночинной интеллигенции, учащиеся, городские ремесленники.

Среди российской общественности, включая либерально-демократическую, восстание под лозунгом возрождения Речи Посполитой вызвало небывалый подъем шовинизма. Этой мутной волне противостояла только нелегальная газета «Колокол», издававшаяся в эмиграции. Однако в связи с такой позицией ее издателей Герцена и Огарева число их сторонников в России сократилось в несколько раз. Через государственные учреждения, церковь, печать, школу, шовинистическая волна широко распространилась в народных массах России, фактически парализовала агитацию революционных демократов, перечеркнула их надежды на всероссийское крестьянское восстание.

Не оправдались надежды повстанцев на помощь западных государств. Французский император Наполеон III опасался в одиночку воевать с Россией, а правительство Великобритании сочло нецелесообразным ввязываться в войну ради восстановления государства, шансы которого на выживание представлялись крайне сомнительными.

Подавлением восстания на территории Литвы-Беларуси с середины мая 1863 года руководил новый Виленский генерал-губернатор Михаил Муравьев, получивший чрезвычайные полномочия от царя Александра ІІ. Он заставил «белых» (помещиков и высшее католическое духовенство) отказаться от поддержки восстания, что юридически закреплялось подписанием верноподданнических адресов на имя царя. Многие активные участники восстания погибли в боях, были казнены, арестованы либо бежали за границу.

После ареста Якуба Гейштора 19 (31) июля 1863 года К. Калиновский снова возглавил Отдел руководства провинциями Литвы, преобразованный в Исполнительный отдел Литвы, а 10 (22) августа ему передали еще и полномочия комиссара ЦНК в Вильне. К концу лета Калиновский обладал полной властью в революционной организации на территории бывшего ВКЛ. Однако добиться перелома в борьбе он уже не мог: к началу сентября 1863 года восстание на этой территории было практически подавлено.

Целью восстания 1863-64 гг. являлось возрождение унитарной Речи Посполитой. Абсолютное большинство повстанцев составляли католическая шляхта и католическое крестьянство.

Собственно беларуское национально-освободительное движение в этом восстании не просматривается. Но в начале XX века беларуские революционные демократы (лидеры Беларуской Социалистической Громады) стали пропагандировать Калиновского как своего идейного предшественника, как человека, с которого началось беларуское крестьянское революционное движение[168].

Ставка на русификацию

Царское правительство жестоко расправилось с участниками восстания. По официальным данным, в Западном крае 128 человек были казнены (в том числе 8 ксендзов), свыше 850 человек отправлены на каторгу или в арестантские роты, 12483 человека выселены в Сибирь, на Север, на Северный Кавказ и т. д. Не менее тысячи повстанцев погибли в боях, умерли от ран и болезней.

В Северо-Западном крае был введен режим исключительных (чрезвычайных) законов, направленный на сокращение польского и усиление русского влияния.

Имения помещиков, имевших отношение к восстанию, конфисковались в казну, а потом на льготных условиях продавались царским чиновникам и генералам — выходцам из центральных губерний. На всех остальных местных помещиков Муравьев наложил контрибуцию в виде процентного сбора от доходов. Костёлы закрывали или превращали в православные церкви. В отместку за участие студентов в восстании власти закрыли Горы-Горецкий земледельческий институт — единственное высшее учебное заведение в Северо-Западном крае в то время. Многих местных учителей, врачей, землемеров, чиновников переводили на службу в центральные губернии России, а оттуда вместо них приглашали новых, в обязательном порядке — православных.

После подавления восстания в Петербурге был создан (по примеру 1831 г.) «Комитет по делам царства польского». Он действовал с 25 февраля 1864 по 29 мая 1881 гг., т. е. 17 лет. Возглавлял комитет царь, замещали князь Павел Гагарин (1789-1872), а после его смерти великий князь Константин Николаевич (1827-1892).

Прямым результатом восстания 1863 года стал курс имперской власти на тотальную русификацию западных губерний. Она проводилась в жизнь на основе программы главного начальника Северо-Западного края М. Н. Муравьева и в соответствии с идеологией ассимиляторской концепции западнорусизма.

Кстати говоря, именно Муравьев-вешатель заменил термин Западный край на Северо-Западный. Это — типично колониальное название. Из того же ряда, что Юго-Западный край вместо Украины, Степной край вместо Казахстана… Обращаясь к местному дворянству, Михаил Муравьев говорил:

«Забудьте наивные мечтания, занимавшие вас доселе, господа, и помните, что если вы не станете здесь по своим мыслям и чувствам русскими, то вы будете здесь иностранцами и должны тогда покинуть этот край».

Указ царя Александра ІІ от 10 декабря 1865 года запретил «полякам» (т. е. католикам) приобретать имения. Только 4 марта 1899 года (через 34 года!) царь Николай II своим указом разрешил дворянам и мещанам католической веры, лично занимавшимся земледелием, покупать землю, но не более 60 десятин[169].

Царский указ от 19 января 1866 года перевел всех шляхтичей, не сумевших к этому времени доказать дворянство, в сословия мещан (живших в городах) или крестьян (живших в деревнях)[170].

Разбор шляхты

После захвата земель ВКЛ власти Российской империи столкнулись с тем фактом, что здесь привилегированное сословие (шляхта) составляло, по разным данным, от 8 до 12 % населения. А в самой России численность дворян не превышала 1 %. Кроме того, имущественное и социальное положение шляхты было очень пестрым и не соответствовало статусу российского дворянства. Наконец, почти вся шляхта исповедала католичество либо униатство, но не православие. И последнее, самое важное: значительная часть шляхты во все времена была враждебно настроена по отношению к царизму, отобравшему у нее все политические права.

Поэтому цари и их чиновники долгое время осуществляли комплекс мероприятий, направленных на сокращение численности шляхты. Они и получили название «разбор шляхты». Начало «разбору» положил указ Екатерины II от 14 июня 1773 г. Согласно этому указу, главы всех шляхетских семей (на территории, присоединенной к России в 1772 г.) должны были доказывать в земских судах свое шляхетство. В результате большинство земян, панцирных и путных бояр записали в крестьянское сословие, распространили на них подушную подать и рекрутский набор.

После издания в 1785 г. Жалованной грамоты дворянству, от шляхты стали требовать доказательств своего происхождения не на основе юридической системы ВКЛ, а по российским законам. Понятно, что все это вызывало огромное недовольство и сопротивление значительной части населения, поэтому российским властям приходилось то смягчать, то видоизменять свои требования. Тем не менее, общий курс оставался неизменным.

Людей, лишенных шляхетских прав, записывали вольными хлеборобами, государственными крестьянами, мещанами. Был издан целый ряд указов Сената, содержавших уточнения, изменения, дополнения царских указов (в 1800, 1808, 1812, 1816, 1817, 1820, 1821, 1828, 1830 гг., в том числе по два в год).

В октябре 1831 г. (после подавления восстания) был принят закон «О разборе шляхты в западных губерниях», по которому все шляхетское сословие разделили на дворян и два новых сословия — однодворцев (жителей сельской местности) и граждан (жителей городов и местечек). На однодворцев распространили рекрутчину, гражданам «высочайше дозволили» откупаться за тысячу рублей — огромные деньги для того времени.

В 1842, 1847 и 1857 гг. производились новые перетряски.

Очередные серьезные ограничения для бывшей шляхты «западных губерний» власти ввели после восстания 1863 г. Весь этот процесс завершил указ царя от 19 февраля 1868 г. По нему однодворцев записали в крестьян, а гражданам дали год на то, чтобы решить, к кому их приписать — к крестьянам или мещанам. Несмотря на это, многие ограничения для «бывшей польской шляхты» сохранялись вплоть до 1917 г.

Калиновский

Константин-Викентий Калиновский по происхождению шляхтич герба «Калиново», чьи предки свыше 100 лет жили в Белостокской области. Отец в 1849 г. переехал в местечко Свислочь Волковыского повета. Здесь Кастусь родился и учился. Окончил Петербургский университет (1856-60), в начале 1861 г. вернулся домой.

В 1861-63 гг. он готовил восстание в Гродненской и Виленской губерниях. С октября 1862 по февраль 1863 г. возглавлял Литовский провинциальный комитет. В конце марта - начале июня 1863 г. был комиссаром Гродненского воеводства. В августе 1863 - январе 1864 гг. комиссар ЦНК в Вильне, возглавлял Исполком Литвы. Арестован 9 февраля 1864 г., повешен 22 марта.

Он издал 7 выпусков нелегальной газеты «Мужыцкая праўда» на беларуской «мове» (7 листков небольшого формата). Его «Пісьмы з-пад шыбеніцы» тоже написаны по-беларуски (латинкой). Некоторые современные исследователи называют его поляком. Но «Письма из-под виселицы» являются мощным аргументом против такого тезиса. Фактически, это исповедь Калиновского перед соотечественниками и, одновременно, духовное завещание народу. Они написаны на беларуском языке. Так что нечего спорить о том, кем был Кастусь. Он был беларусом!

У Калиновского мы видим примат социального над национальным (враги «мужыкоў» — царские чиновники и помещики). Отсюда его призыв к крестьянам подняться на борьбу против самодержавия и крепостничества.

Идею жизни «вольного» беларуского народа в независимом государстве он излагал туманно. Какое государство имелось в виду? Ответ на этот вопрос отсутствует. Скорее всего, это Речь Посполитая, состоящая из трех автономий — Польши, Литвы (Беларусь + Летува) и Руси (Правобережной Украины).

Униатство Калиновский объявил «мужицкой» церковью. Православие же считал орудием в руках царского режима для духовного порабощения беларуского крестьянства и потому критиковал его резко и грубо.

Калиновский не создал своей партии, не разработал теоретической концепции, не имел последователей. Вскоре после казни о нем забыли. И только в связи с созданием Беларуской Революционный Громады о нем стали говорить и писать братья Луцкевичи, а затем Вацлав Ластовский и Александр Цвикевич.

Его деятельность знаменовала зарождение беларуского национального самосознания:

— Именно он положил начало соединению воедино социально-экономических (аграрных), политических и религиозных проблем национально-освободительной борьбы беларусов.

— С него началось оформление в русле освободительного движения собственно беларуских («литвинских») национальных требований (в т. ч. идеи автономии Беларуси в составе либо демократической Польши, либо России).

— Калиновский первым обратил внимание на крестьянство как главную дееспособную силу беларуской нации.

Он сыграл важную роль в процессе превращения революционного движения шляхты, ставившей целью восстановление унитарной Речи Посполитой в движение беларуского «возрождения», соединившего задачи национального освобождения с освобождением социальным. Именно акцент на проблемах социального неравенства стал определяющим для всей культурно-просветительской и политической деятельности «адраджэнцаў».

Калиновский в восприятии нынешней молодежи по-прежнему остается романтичным молодым шляхтичем, сумевшим первым сказать о «мужицком народе» (еще не беларусах, но уже не «тутэйшых») как о людях со своей честью, своим правом, своей верой и своей историей.

Деревня святых униатов

В январе 1874 года в селе Пратулин, стоящем на противоположном от Бреста берегу Буга (эту исконно беларускую территорию Сталин в 1945 г. подарил Польше), униатский священник Иосиф Курманович отказался переходить в «государеву схизму», т. е. в православие. Немедленно власти арестовали его и заключили в тюрьму г. Седлец.

Вместо него власти прислали православного попа. На коленях жители Пратулина умоляли нового батюшку не совершать службы. Староста прихода не отдал ему ключи от храма. Женщины говорили новому священнику, что не отступят от единства с Апостольским Римским престолом. Тогда «пастырь» подал жалобу по инстанции.

24 января в Пратулин пришла рота солдат во главе с офицером Котовым и полицейским урядником Кутаниным. Урядник уговаривал людей разойтись но домам и не чинить препятствий попу. Дело кончилось тем, что 26 января солдаты окружили храм, вокруг которого уже двое суток дежурили прихожане. Кутанин предложил им посетить Дрелов, где «истинное православие» уже было водворено штыками солдат и нагайками казаков.

«Зачем мы должны идти и на чужую кровь смотреть, — ответили ему, — пусть лучше они придут, и на нашу кровь посмотрят, тогда и поймут, что тот самый дух, который в них живет, и нас животворит, и та самая вера и нам дорога».

Офицер приказал штурмовать церковь. После первых выстрелов погибли сразу 9 человек. Солдаты избивали людей прикладами и кололи штыками. Раны получили 184 прихожанина, 4 умерли от ран дома. Всех взрослых мужчин урядник велел арестовать и отвести в Седлецкую тюрьму. Там места было недостаточно, поэтому арестованных распределили по тюрьмам Бреста, Седлеца и Бялой Подляски.

Убитых закопали в общей могиле. Это были: Андрекж Иван, Бойко Константин, Бойко Лука, Ваврищук Михаил, Василюк Онуфрий, Гаврилюк Максим, Герилюк Филипп, Грицук Никита, Кармаш Данил, Левонюк Викентий, Лукашук Константин, Осипук Варфоломей, Франчук Игнатий. Во всех остальных униатских селах было объявлено, что с ними поступят так же, если они откажутся от перехода «в святое православие». Чтобы устранить напоминание о подвиге пратулинских верующих, приходскую церковь снесли.

Таков истинный смысл надписи на медали царя Николая I «…воссоединены любовью».

В 1874 г. в России царствовал Александр II, которым сегодня многие восторгаются. Преступление в Пратулине наглядно показывает истинную суть этого «освободителя».

В 1990 г. Папа Иоанн Павел II причислил Пратулинских мучеников к сонму святых.

Мститель

1 марта 1881 г. бомбой, брошенной Игнатием Гриневицким в Санкт-Петербурге, на набережной Екатерининского канала, был убит царь Александр II. Погиб от своей бомбы и сам террорист.

Наш выдающийся писатель Вл. Короткевич утверждал, что убийство царя Гриневицкий считал местью за казненных беларуских и польских революционеров (в первую очередь за Калиновского), за запрет беларуского печатного слова, за закрытие Горы-Горецкого земледельческого института. Он ставил в вину царю и то, что после коронации (в феврале 1855 г.) тот на три года отменил рекрутские наборы в российских губерниях, а в Северо-Западном крае приказал немедленно забрать в армию несколько тысяч рекрутов.

Игнатий Гриневицкий родился в 1856 г. в имении Басин (Бобруйский повет) в семье мелкопоместного беларуского шляхтича. С отличием окончил гимназию в Белостоке. В 1875-80 гг. учился в Технологическом институте в Петербурге, на механическом факультете, участвовал в нелегальных революционных кружках.

В 1879 г. вступил в партию «Народная воля». Вел революционную пропаганду среди студентов и рабочих, собирал деньги в помощь политзаключенным, изготовлял паспорта для революционеров. Являлся наборщиком подпольной «Рабочей газеты».

В мае 1880 г. Гриневицкий покинул институт и, перейдя на нелегальное положение, превратился в «виленского мещанина Ельникова». Вместе с А. И. Желябовым, С. Л. Перовской и другими он вошел в центральный кружок пропагандистов. Был одним из создателей, авторов и наборщиков народовольческой «Рабочей газеты».

А 26 февраля 1881 г. на его квартире собрались участники покушения на царя. Гриневицкий стал одним из четырех исполнителей теракта. В своем завещании написал:

«Александр ІІ должен умереть. Он умрет, а вместе с ним умрем и мы, его враги, его убийцы… История свидетельствует, что роскошное древо свободы требует человеческих жертв».

Участники группы «Гомон» через три года назвали его «одним из основателей беларуской фракции революционеров».

Как уже сказано выше, власти Российской империи ставили целью удержание «польских губерний» в составе империи любой ценой. Убедившись в неистребимой мятежности духа Речи Посполитой, правящая элита пришла к выводу о необходимости всеобъемлющей русификации бывших «польских губерний». С 1864 года такая политика целенаправленно и настойчиво осуществлялась на протяжении 40 лет — до 1905 года, принесшего колониальным народам империи либерализацию «национального вопроса».

Сочетание двух, условно говоря, «каналов» целенаправленного воздействия сверху на «тутэйшых» (с одной стороны — русификация и насаждение московской церкви, а с другой — проведение буржуазных реформ) дало в западных губерниях империи неожиданный для властей результат. Таковым явилось возникновение и развитие беларуского национального движения.

Периодизация национального движения

Это движение в своем развитии прошло большой путь от этнографического изучения уклада жизни и фольклора крестьян до создания политических организаций и выдвижения идеи государственно-культурной автономии Беларуси.

Выдающийся поэт и публицист Максим Богданович (1891-1917) в статье «Беларуское возрождение» (1915 г.) впервые дал периодизацию беларуского национального движения (БНД) в XIX и в начале XX века.

По его мнению, дореформенный этап (до 1861 г.) был связан с ростом антикрепостнических настроений и с зарождением в среде шляхты новой беларуской литературы. Наиболее яркие фигуры этого этапа — Ян Чечот (ум. в 1847 г.), Ян Борщевский (ум. в 1851 г.), Ромуальд Подберезский (ум. в 1856 г.), Владислав Сыракомля (ум. в 1862 г.), Артем Вериго-Даревский (ум. в 1884 г.), Винцент Дунин-Марцинкевич (ум. в 1884 г.).

Послереформенный этап (1861-1900 гг.) отмечен социально-политическим взрывом во время восстания 1863 года; зарождением народническо-социалистического движения (группа «Гомон»); углублением научного изучения Беларуси. Этот этап идейно завершило творчество Франциска Богушевича, который, по словам Богдановича, «едва ли не первый стал проповедником всестороннего национального возрождения беларусов, доказывая, что они представляют собой отдельный, самостоятельный народ».

Классик беларуской литературы Максим Горецкий назвал его «духовным отцом беларуского возрождения».

Именно Ф. Богушевич сформулировал аксиомы будущего национального Возрождения:

а) Это идея об исторической преемственности ВКЛ и современной ему Беларуси, с той целью, чтобы беларусы, в прошлом литвины, не путали себя с летувисами (жамойтами).

б) Это новое самоназвание страны — Беларусь. Именно в редакции Богушевича оно вошло в нашу Конституцию: «Беларусь», а не «Белоруссия».

в) Это границы страны под названием Беларусь. Где они? «Там, братцы, дзе наша мова жывець, яна ад Вільні да Мазыра, ад Вцебска за малым не да Чарнігава, дзе Гродна, Мінск, Магілёў і шмат мястэчак і вёсак…» — другими словами, Беларусь там, где живут люди, говорящие на беларуском языке.

г) Это роль языка для сохранения нации. «Не пакідайце ж мовы нашай беларускай, каб не ўмёрлі». Богушевич указывал на то, что мало только знать язык, его надо развивать, писать на нем и говорить, чтобы он не стал мёртвым. А в итоге все это нужно нации, чтобы ее не постигла духовная смерть, как то бывает с человеком, у которого перед смертью «язык отнимается».

Валерий Булгаков заявил в своем исследовании, что Ф. Богушевич был «первым белорусским националистом»[172].

С этим тезисом можно согласиться, но с одним уточнением: он был основателем этнического национализма, а существует еще и государственный. Для первого направления главными факторами возникновения нации являются общая территория, единство происхождения населения и общий язык, для второго — общая территория и наличие своего государства.

М. Богданович сформулировал конкретные требования БНД в контексте борьбы за демократическое преобразование России:

— Самоуправление для Беларуси в форме «краевой» автономии;

— Ликвидация ограничений в использовании беларуского языка;

— Введение беларуского языка в школьное обучение, в государственные учреждения, в церкви наряду с русским, польским и еврейским языками.

Он придавал исключительное значение формированию беларуской интеллигенции, подчеркивал ее гражданскую и культуротворческую роль.

Богданович проводил идею открытости беларуского народа к положительным влияниям со стороны российской и польской культур, но предостерегал от излишнего увлечения ими, чтобы это «не имело своим результатом денационализацию беларуского народа».

Возникновение беларусоведения

Рассмотрим теперь указанную периодизацию более подробно. Начало всему положили культурно-этнографические инициативы. Имеются в виду разрозненные попытки представителей мелкопоместной и безземельной шляхты и, отчасти, духовенства, изучать язык, обычаи, культуру, историческое прошлое. Такая деятельность фактически означала стихийный протест против игнорирования исторической самобытности беларуского народа, его насильственной ассимиляции в форме полонизации или русификации.

Таковы были научные исследования Зориана Даленги-Ходаковского, Игната Анацевича, Игната Даниловича, Михаила Бобровского, Павла Шпилевского, Теодора Нарбута, Ивана Лабойко, Ивана Григоровича, Константина и Евстафия Тышкевичей, Адама Киркора и ряда других фигур.

В результате их деятельности постепенно возникло беларусоведение как особое напраазение в этнографии, языкознании, фольклористике. Первой научной работой по беларусоведению, несомненно, явился «Словарь белорусского наречия» Ивана Носовича (1870 г.).

Среди беларусоведов второй половины XIX - первого десятилетия XX вв. наиболее известны своими трудами Петр Бессонов, Павел Шейн, Ян Карлович, Генрик Татур, Николай Никифоровский, Александр Ельский. Разумеется, кроме них были и другие.

Своего рода вершиной этого научного направления явился фундаментальный труд Ефима Карского «Беларусы» в 7 книгах (1903-1922 гг.)[173]. Как сказано в «Энцыклапедыі гісторыі Беларуси» (том 4, с. 127) — это «высшее достижение европейской славистики конца XIX - начала XX века, фактически энциклопедия беларусоведения».

Деятельность этнографов, краеведов, фольклористов и лингвистов постепенно привела к осознанию интеллектуалами этнокультурной самобытности беларусов, стимулировала создание литературных произведений на беларуском языке.

К числу создателей литературы чисто беларуской не только по языку, но и по тематике относятся в первую очередь Адам Гуринович, Янка Лучына (Неслуховский), Ольгерд Обухович, Франциск Богушевич, Тётка (Элоиза Пашкевич), Карусь Каганец (Казимир Костровицкий). Они сыграли важную роль в становлении следующих поколений литераторов-«возрожденцев».

Франциск Богушевич в предисловии к своему сборнику стихов «Дудка беларуская» (1891 г.), в некоторых других произведениях подчеркнул преемственность политико-государственных и культурных традиций ВКЛ с современными стремлениями патриотов избавить свою «землицу-Беларусь» от социального, политического и религиозного угнетения, от культурного упадка, возродить престиж родного языка.

Отмечу в связи с этим, что национализм как идейно-политическое движение возникает и долгое время существует в среде интеллектуалов. И только потом он получает распространение в широких слоях народа.

Группа «Гомон»

Осознание беларуских национальных интересов и конечной цели БНД — возрождения беларуской государственности — имеет конкретную точку отсчета.

В 1870-84 гг. во многих регионах Российской империи действовали народнические кружки и группы. Зарождение собственно беларуского политического движения связано с народнической группой «Гомон». Были отпечатаны в 1884 году на гектографе два номера нелегального одноименного журнала.

Группа возникла в Санкт-Петербурге по инициативе Александра Марченко из Витебска (друг Игната Гриневицкого, убившего императора Александра ІІ) и Хаима Ратнера из Могилёва (редактор журнала «Гомон»). В нее вошли М. Стацкевич (из Вильни), В. Крупский (из Слуцка), сестра Ратнера (А. Ратнер) и С. Нестюшко-Буйницкий (из Витебска), а также некий Сафронов. Они считали себя организацией российской «Народной воли» в западных губерниях («в Белоруссии!») и претендовали на руководство всеми революционерами Северо-Западного края.

Гомоновцы впервые попытались осмыслить закономерности развития беларуского этноса, трудности его национальной консолидации и одновременно — историческую жизнестойкость народа, несмотря на давнее ассимиляционное давление со стороны России и Польши, постоянную опасность растворения беларусов в «великорусском или польском море».

Беларуские народовольцы разделяли и поддерживали федеративные идеи Александра Герцена, Михаила Бакунина, Михаила Драгоманова. В качестве альтернативы имперскому абсолютизму они обосновали идею «федеративности» — равноправный союз беларусов с другими народами демократизированной России. Пределом их мечтаний являлась автономия Северо-Западного края («Белоруссии»!) в составе демократической Российской республики.

Народники первыми обратили свое внимание на потенциал крестьянства в национально-освободительном движении, так как ни один другой общественный слой в Северо-Западном крае не имел беларуской национальной специфики.

Идеи «гомоновцев» господствовали в течение следующих 30-35 лет.

В течение последних двух десятилетий XIX века название «Белоруссия» закрепилось за всей этнической территорией беларусов. Существенные изменения произошли и в этническом самосознании. Во время переписи 1897 года 51,8 % от общего количества потомственной шляхты в пяти западных губерниях признали себя «белорусами». «Белорусский язык» назвали родным 60 % здешних учителей и 20 % врачей. Крестьянство состояло из беларусов на 90 %.

Первые организации беларусов

В среде беларуских интеллектуалов постепенно созрела мысль о необходимости политической организации беларуского движения. В 1902 году была учреждена Беларуская революционная громада (с 1903 г. — Беларуская социалистическая громада — БСГ).

Ее создателями выступили следующие 7 человек: братья Иван (1881-1919) и Антон (1884-1942) Луцкевичи, Элоиза Пашкевич (Тётка), Александр Бурбис (1885-1922), Константин Костровицкий (Каганец; 1868-1918), Вацлав Ивановский (1880-1943), Франц Умястовский (1882-1940). Активными деятелями БСГ были Александр Власов, Сергей Скондряков, Феликс Стацкевич, Евгений Хлебцевич…

Важную роль в разработке программы БСГ сыграл К. Каганец (Костровицкий). Он попытался соединить народническую идею «земли и воли» с идеей национального возрождения. Спасение беларусов как этноса от полонизации и русификации Каганец видел в пробуждении национальных чувств, национального достоинства и национального самосознания.

Именно Каганец сформулировал цели деятельности партии:

— ликвидация абсолютизма (самодержавия);

— автономия Беларуси (с сеймом в Вильне) в составе будущей Российской республики;

— установление 8-часового рабочего дня;

— введение общественной собственности на землю.

Беларуские националисты народнического толка с самого начала выступали принципиальными противниками частной собственности на землю. Такая позиция выражала крестьянский идеал уравнения всех членов общества «по нижнему уровню» и сыграла поистине роковую роль в судьбе беларуского движения. Но это произошло позже, уже после падения самодержавия.

Качественные изменения в беларуском движении связаны с периодом революции 1905-07 гг., когда под давлением революционного движения на всей территории Российской империи царизму пришлось пойти на ряд преобразований в демократическом духе. В частности, был разрешена легальная печать на языках народов национальных окраин империи.

В результате появились беларуские газеты «Наша доля» (1906) и «Наша ніва» (1906-1915), позже — газета «Беларус» (1913-15); журналы «Соха» (1912), «Лучынка» (1914) и «Раніца» (1914). Издательство «Загляне сонца і ў наша аконца», действовавшее в Петербурге в 1906-14 гг., выпустило за 8 лет 39 книг на беларуском языке общим тиражом сыше 100 тысяч экземпляров. Среди них были первые беларуские школьные учебники «Беларускі лемантар» Каруся Каганца и «Першае чытанне для дзетак беларусаў» Элоизы Пашкевич.

Возникли профессиональные, общественно-культурные объединения и кружки: Белорусский учительский союз, Гродненский кружок белорусской молодежи (1909-14), Белорусский музыкально-драматический кружок (в 1910-16 гг.), Белорусский научно-литературный кружок студентов (в Санкт-Петербурге в 1912-14 гг.) Небольшой кружок студентов в Гродно (его создали М. Фальский и А. Жаба) взял себе громкое название «Социалистическая партия Белой Руси». Он существовал около года (в 1904-05 гг.).

Появились первые национальные театральные коллективы Игната Буйницкого и Флориана Ждановича.

«Наша Ніва»

Центром консолидации всех беларуских культурных сил, распространения в обществе идей национального возрождения стала газета «Наша Ніва». Значение ее в становлении беларуского движения исключительно велико. Можно с уверенностью сказать, что без «Нашай Нівы» оно не приобрело бы того вида, в каком встретило революцию февраля 1917 года. Как В. И. Ленину для создания партии большевиков понадобилась газета «Искра», игравшая роль «коллективного организатора и пропагандиста», так и беларускому национально-демократическому движению была нужна для консолидации своя газета.

Газету основал в 1906 году Александр Власов, один из создателей и руководителей БСГ. Он же был ее издателем и редактором до марта 1914 года, затем его сменил Янка Купала.

Благодаря «Нашай Ніве» сформировалась большая группа литераторов, культурных и общественно-политических деятелей, национальных идеологов. Это Максим Богданович, Змитрок Бедуля (С. Плавник), Констанция Буйло, Алесь Гарун (А. Прушипский), Леонид Гмырак (М. Бобрович), Максим Горецкий, Язеп Дроздович, Якуб Колас (К. Мицкевич), Янка Купала (И. Луцевич), Вацлав Ластовский, Язеп Лесик, Аптон и Иван Луцкевичи, Элоиза Пашкевич (Тётка), Владимир Самойло, Аркадий Смолич, Бронислав Тарашкевич, Евгений Хлебцевич, Ядвигин Ш. (А. Левицкий) и десятки других.

Кроме того, под влиянием «Нашай Нівы» зародилось беларуское национально-религиозное движение.

Речь идет о деятельности священников-беларусов Фабиана Абрантовича, Адама Бычковского, Винцента Годлевского, Болеслава Помогши, Константина Стаповича (Канстанцін Сваяк), Александра Астрамовича (Андрэй Зязюля), Адама Станкевича, Язепа Германовича (Вінцук Адважны) и ряда других.

Российский историк - эмигрант И. Коринкевич (по своим взглядам — ярый западнорусист) писал в 1955 году:

«Христианских демократов можно считать единственной в настоящем смысле этого слова белорусской партией за время существования белорусского сепаратизма».

Как известно, признание врага является особенно ценным.

Социальная база БНД

Основную часть национально-сознательной беларуской интеллигенции составляли выходцы из обедневшей безземельной шляхты. Всего их было около тысячи человек! В своем большинстве — учителя. Царизм готовил русификаторов, а получил — националистов!

Вот как характеризует мотивацию этих людей современный минский автор Алесь Белый:

«Излишнее рвение русификаторов подарило части католической шляхты Северо-Западного края неожиданный шанс возвращения на общественную сцену. В качестве поляков «литовского происхождения» у них его не было. Но поскольку русскоязычные католики из мелкой шляхты, однодворцев и крестьян — «тоже белорусы», то почему бы не побороться за лидерство в «Белоруссии»? Эта мысль пришла в голову группе местной молодёжи, учившейся в Петербургском, Московском, Дерптском университетах, в гимназиях и учительских семинариях Северо-Западного края, происходившей не из самых богатых семей, и не имевшей карьерных перспектив».

Учительские семинарии с трехлетним сроком обучения (с современной точки зрения — педучилища) создавались специально для русификации беларусов. Первая такая семинария открылась в Молодечно в 1864 году, в Полоцке в 1872, в Несвиже в 1875, в Свислочи в 1876 и, наконец, в Орше в 1911 году. Принимали в учительские семинарии мужчин-православных. Четыре женские семинарии были открыты только в 1915-16 гг.

Были также открыты 5 учительских институтов: два в Вильне (еврейский с 1873 г., православный с 1875 г.), в Витебске (с 1910 г.), в Могилёве (с 1913 г.), в Минске (с 1914 г.). Срок обучения тоже составлял 3 года. Несмотря на свое название (институт) по уровню обучения они уступали гимназиям.

К сентябрю 1914 года в 5 губерниях Северо-Западного края действовали 7700 школ, в том числе 7,5 тысячи начальных, 119 неполных средних и 71 средняя. Т. е. одна школа примерно на 1300 жителей края. Все они работали на русском языке.

Период мировой войны

В октябре 1915 года германско-российский фронт стабилизировался по линии Двинск (Даугавпилс) - Браслав - Поставы - Сморгонь - Барановичи - Пинск. Российская армия дважды пыталась изменить ситуацию, но оба раза безуспешно. В марте 1916 года провалилась наступательная операция в районе озера Нарочь. Единственным ее результатом для русских стала потеря 65 тысяч человек. А в июле того же года неудачная попытка прорвать фронт в районе Баранович привела к потере уже 80 тысяч человек.

Фактический трехлетний раздел территории Беларуси между Германией и Россией повлек за собой организационное разобщение беларуского национального движения, и — одновременно — приспособление форм его работы к оккупационным и фронтовым условиям.

Командование германских оккупационных войск разрешило деятельность беларуских, еврейских, летувисских и латышских национальных организаций. В том числе издание газет и книг на этих языках, работу школ и учительских семинарий. А обучение на русском языке немцы запретили.

Координационным центром беларуских национальных организаций в Вильне стал Беларуский народный комитет (председатель Иван Луцкевич), который поддерживал связи с летувисским, польским, еврейским движениями для обеспечения территориальной целостности беларуских земель. Он также представлял интересы беларуского населения перед оккупационными властями. По инициативе Элоизы Пашкевич (Тётки) и Ивана Луцкевича в Вильне и ее окрестностях были основаны первые беларуские школы, учительские курсы, гимназии. В Вильне с 1915 года издавалась латиницей беларуская газета «Гомон».

Виленские деятели впервые подняли беларуский вопрос на международном форуме. В «Мемории представителей Беларуси на конференции народов России» (июнь 1916 г., Лозанна), представленной беларуской делегацией (Иван Луцкевич, Вацлав Ластовский), было дано историко-культурное и политическое обоснование права беларусов стать «хозяевами на собственной земле». Но их заявления остались «гласом вопиющих в пустыне».

Беларуские активисты в оккупированной Вильне связывали идею возобновления беларуской государственности с возрождением унии Беларуси и Летувы. Это нашло отражение в обращении Конфедерации ВКЛ от 15 декабря 1915 года, в совместной декларации социалистических и демократических партий Вильни (декабрь 1917). Однако руководство летувисского национального движения взяло курс на создание моноэтнического государства жамойтов.

Революция февраля 1917 г.

Февральская революция 1917 года в Российской империи способствовала ускорению эволюции БНД от общей идеи «свободной Беларуси» к ее конкретизации в форме государственно-национального самоопределения. Национально-освободительные идеи активизировали сознание десятков тысяч беларусов — военнослужащих, рабочих, беженцев, объединенных в беларуских союзах Петрограда, Москвы, Киева, Одессы, Тамбова, Саратова, во фронтовых организациях.

В марте 1917 года в Минске возник Беларуский национальный комитет, в июле была создана Центральная Рада беларуских организаций, реорганизованная затем в Великую Беларускую Раду. В связи с идеей создания национального войска появилась также и Центральная беларуская войсковая рада.

Проблемы сплочения беларуского движения на демократической, общенациональной платформе широко обсуждались на страницах новых газет «Вольная Беларусь» и «Белорусская Рада». Ломка сословного строя империи способствовала расширению социальной базы движения, присоединению к нему части рабочих, низшего офицерства, интеллигенции, отдельных представителей местной аристократии, ранее безразличной либо враждебной к беларускому вопросу. В результате углубилась политическая неоднородность БНД.

Резкое усиление радикальных социально-экономических настроений трудящихся при общем низком уровне национального самосознания беларуского населения — с одной стороны, либерально-эволюционный курс руководства БНД — с другой стороны, еще больше обострили внутренние противоречия в движении.

Ситуацию усложняло отрицание автономии Беларуси как Временным правительством, так и большевистской оппозицией. Большевики считали дело национального самоопределения колониальных народов буржуазно-националистическим, несовместимым с интересами трудящихся, а главное, помехой для конечной цели большевизма — захвата власти в мировом масштабе.

К середине 1917 года БСГ насчитывала около 5 тысяч членов. В это время в ее ЦК входили Полута Бодунова, Язеп Воронко, Дмитрий Жилунович, Клавдий Дуж-Душевский, Эдуард Будько, А. Борисенок, В. Лузгин (все — в Петрограде); Аркадий Смолич (в Минске); Всеволод Игнатовский (в Ярославле); Якуб Колас (в Перми); Хотенко (в Пскове); Радослав Островский и Михаил Мелешко (в Витебске).

Пять тысяч национально сознательных, политически активных беларусов — это, конечно же, очень мало для 10-миллионного беларуского народа. Представьте себя стоящим перед двухтысячной толпой, и вы поймете всю незначительность указанной величины.

Кроме того, беларуское национальное движение, едва успев организоваться, в результате внутренних противоречий разделилось на два течения: радикально-революционное и национально-демократическое. Раздел четко обозначился на 3-м съезде БСГ (октябрь 1917 г.) в Минске, где национал-демократическое большинство взяло курс на скорейшее осуществление государственного самоопределения, а левая фракция — на сотрудничество с большевиками.

Поворотной вехой на этом пути стал Всебеларуский съезд, созванный в Минске Великой Беларуской Радой и эсеровским Беларуским областным комитетом (декабрь 1917 г.). Съезд проходил под знаком консолидации различных идейно-политических течений и партий (кроме большевиков) ради осуществления общей цели — создания независимой Беларуси.

Несмотря на силовой разгон съезда большевиками (по решению Совета народных комиссаров Западной области и Западного фронта РСФСР), делегаты приняли резолюцию о создании на всем беларуском этнографическом пространстве краевой власти в форме Всебеларуской Рады (совета) крестьянских, солдатских и рабочих депутатов, а также об установлении этой Радой официальных отношений с центральными органами советской власти РСФСР и с другими автономными национальными республиками.

О независимости еще не было речи. И Беларусь, и другие национальные территории виделись делегатам съезда как автономии в составе Российской демократической республики.

Проект БНР

Разгон Всебеларуского съезда не остановил деятельности активистов национального движения на пути самоопределения. Избранный Всебеларуским съездом Исполнительный комитет Рады съезда обратился 21 февраля 1918 года с первой уставной грамотой «К народам Беларуси» и создал временное правительство — Народный секретариат Беларуси. Второй уставной грамотой Исполком Рады 9 марта 1918 года провозгласил Беларускую Народную Республику (БНР) как часть демократической России.

Брестский мирный договор (март 1918 г.), предусматривавший германскую оккупацию восточной части Беларуси, подтолкнул беларуских национальных деятелей к реализации идеи суверенного Беларуского государства. 18 марта в состав Рады съезда были кооптированы представители Виленской беларуской рады, в связи с чем Рада съезда реорганизовалась в Раду БНР. В ночь с 24 на 25 марта 1918 года Рада БНР приняла резолюцию о суверенной независимости Беларуси и 3-ю уставную грамоту, в которой сказано:

«С этого времени Беларуская Народная Республика объявляется независимым и свободным государством. Сами народы Беларуси, в лице своего учредительного Сойма, постановят о будущих государственных связях Беларуси. На основе этого теряют силу все старые государственные связи, которые дали возможность чужому правительству подписать и за Беларусь трактат в Бресте, который убивает насмерть беларуский народ, разделяя его землю на части».

В грамоте была указана территория БНР — «все земли, где живет и имеет численный перевес беларуский народ», высказана готовность к сотрудничеству с представителями всех других народов, проживающих на этих землях.

Провозглашение БНР означало завершение предыдущего этапа развития беларуского БНД с 1884 года (35 лет) и начало национально-государственного строительства на Беларуси.

Однако среди активистов беларуского национального движения было очень мало людей, способных к повседневной организаторской и управленческой деятельности. Не случайно германское командование неоднократно сообщало в Берлин, что ему не удается найти беларусов, пригодных для административной работы. Как и сегодня, среди националистов преобладали мечтатели, плохо понимавшие проблемы хозяйственной жизни страны и реальные запросы населения. Поэтому не удивляет тот факт, что к числу немногих достижений властей БНР за 8 месяцев существования (апрель - ноябрь 1918 г.) можно отнести только попытки создания системы национального образования и ряд мероприятий в области культуры.

Такой важнейший для любой власти вопрос, как формирование своих вооруженных сил и органов безопасности, не был решен. Правда, германское оккупационное командование не разрешало комплектовать воинские части. Но имелась возможность легально создавать службы безопасности, штабы и мобилизационные группы будущих воинских частей под видом спортивных, конных, автомобильных, охотничьих, рыболовных и других обществ или клубов (как это делали в 1920-е годы немцы с целью обхода условий Версальского мирного договора).

В результате, когда немцы с декабря 1918 года стали вывозить свои войска на родину, правительство БНР оказалось беззащитным перед Красной Армией Троцкого, несмотря на немногочисленность и низкую боеспособность последней.

БНР не состоялась как государство. Секретариат БНР за 8 месяцев (с апреля по ноябрь 1918 г.) только приступил к формированию местных органов власти. «Проект БНР» провалился, не успев стать реальностью. На то были две основные причины.

Внутренняя причина

Это — малочисленность, слабость и разобщенность национальных сил. Достаточно сказать, что правительство БНР, сформированное 21 февраля, менялось за 8 месяцев 4 раза: 12 апреля, в начале мая, в июне, в октябре.

Один из деятелей БНР Томаш Гриб (1895-1938) — делегат Первого Всебеларуского съезда, секретарь земледелия в первом Секретариате БНР, создатель Беларуской партии социалистов-револю-ционеров, в начале 1920-х годов признал:

«Мы являемся свидетелями великой разъединенности беларуской интеллигенции, напряженной враждебности между беларускими организациями, партиями, кружками, полной неорганизованности беларуского народа. Беларуская нация, как организованный, сознательный живой коллектив сознательных индивидов, в борьбе за возвращение себе свободы и независимости находится в состоянии упадка».

А вот что писал Иван Солоневич через 30 лет после этого признания в статье «О сепаратных виселицах» (1949 г.):

«Наших собственных белорусских самостийников знаю как облупленных. Вся эта самостийность (…) есть несколько особый комплекс неполноценности: довольно большие вожделения и весьма малая потенция: на рубль амбиции и на грош амуниции».

Действительно, все беларуские партии и группы национальной ориентации только и делали, что непрерывно грызлись между собой.

К лету 1918 года, когда единство требовалось как воздух, БСГ вместо укрепления своих рядов распалась на три неравные части:

1) Беларускую социал-демократическую партию;

2) Беларускую партию социалистов-революционеров;

3) Беларускую партию социалистов-федералистов.

Кроме того, часть громадовцев вступила в РКП — партию российских большевиков (лидеры этой части Д. Жилунович, А. Червяков, И. Дыла, Д. Чернушевич, Ф. Шантырь).

Но это еще не всё. Как известно, Беларусь в те времена была страной крестьянской. Между тем после Гражданской войны пользовалась популярностью следующая фраза: «большевики победили благодаря еврейским языкам, латвийским стрелкам и сельским дуракам».

В самом деле, крестьяне не знали и знать не могли тезис знаменитого Жана-Поля Марата, согласно которому суть всякой революции заключается в перераспределении собственности.

В своем подавляющем большинстве (бедняки + середняки) они поверили большевистским агитаторам (тем самым «еврейским языкам»), что отныне и навсегда будут хозяевами переданной им земли и произведенной продукции. Мол, заплатил налог государству, а остальное — твоё. Даже в страшных снах они не могли вообразить себе колхозы с поголовной нищетой работников и абсолютным произволом «власти». А если кто-то и догадывался, то очень скоро научился крепко держать язык за зубами, так как у чекистов и бойцов ЧОН (тех самых «латышских стрелков») разговор со смутьянами был предельно коротким.

Крестьяне с огромным энтузиазмом бросились грабить имения помещиков, делить чужое имущество и землю. О том, что в скором будущем они познакомятся с таким явлением, как продразверстка, а потом и с коллективизацией наивные труженики полей (те самые «сельские дураки») не догадывались. Как же они могли поддержать городских болтунов, вещавших им о «незалежнай нацыянальнай дзяржаве», «адраджэнні мовы» и прочих вещах, абсолютно бесполезных в крестьянском хозяйстве?!

Внешняя причина

Немцы планировали включить в состав своей империи, после победы над Антантой, территории существовавших в старину Курляндии и Ливонии. Независимая Беларусь им не требовалась. Наоборот, куски ее земель должны были удовлетворить амбиции политических элит проектировавшихся в Берлине двух новых пограничных государств — Летувы и Украины.

Заняв летом 1915 года западные земли Беларуси и Украины, а также всю Летуву и значительную часть Латвии, немцы начали готовить почву к реализации своих планов. Предложение братьев Луцкевичей о восстановлении ВКЛ как совместного государства беларусов, летувисов, евреев и поляков проигнорировали и немцы, и летувисы, и поляки. Немцам такая федерация была ни к чему, а поляки и летувисы хотели строить свои национальные государства.

Руководство БНР, лишенное внутреннего единства, не имевшее своих финансовых средств, действенного аппарата власти, вооруженных сил, органов госбезопасности, аппарата пропаганды было обречено на поражение в конкурентной борьбе, происходившей сразу по нескольким направлениям. Усиливались разногласия между беларускими националистами (без того разобщенными) и остальными «тутэйшыми»:

1. большевиками, сделавшими ставку на популистский лозунг «все отнять и поделить»;

2. евреями, частью поддержавшими интернационализм большевиков, частью стоявшими на платформе сионизма;

3. поляками, поддержавшими возрожденную Польшу;

4. летувисами, примкнувшими к «новой Летуве».

Томаш Гриб писал о том же:

«Внутренние причины — низкий уровень национально-культурного сознания беларуского народа и малочисленность его национальной элиты, разуверившейся в исторической перспективе освободительной борьбы и в творческих силах своего народа. Часть этой элиты под влиянием чуждых нам идей (т. е. большевизма) пошла по ложному пути и не стремилась к культурному, социальному и политическому объединению масс.

Внешняя причина — господство иностранных оккупантов, которые «штыком и пулеметом» уничтожали экономическую и культурную самостоятельность Беларуси, ее национальные традиции, делали из беларусов ренегатов и приспособленцев»[174].

Яркий пример последнему тезису Т. Гриба — пьеса «Тутэйшыя» Янки Купалы (1922 г.). Её идея такова: существует страна Беларусь, как бы вне политики. Но в переломное (революционное) время ее стремятся подчинить себе или поделить между собой новые господа, сменяющие друг друга. Населяют же эту страну «тутэйшыя» («здешние») — персонажи пьесы. Самый характерный среди них — не Янка Здольник, а Никита Обносок (Зносак), который пытается «исправно» служить всем новым хозяевам — немцам, полякам, большевикам. Это и есть типичный «тутэйшы» — приспособленец. Революционеров-беларусов в пьесе вообще нет.

Большевики — как политическая партия — имели огромное преимущество над всеми партиями националистов за счет следующих факторов:

1) предельной централизации руководства,

2) суровой дисциплины,

3) повседневной работы в массах по месту работы и жительства,

4) безудержной демагогии и прямого обмана населения (большая ложь),

5) политической беспринципности,

6) беспощадного подавления оппонентов (вплоть до физического уничтожения).

Оккупировав за три месяца (с середины ноября 1918 до середины февраля 1919 года) всю территорию БНР, большевики меньше всего желали предоставлять ее жителям даже автономию, не говоря уже о независимости. Но сам факт существования «проекта БНР» (в виде деклараций, партий, правительств в изгнании, полемики в обществе) заставил их как-то отреагировать. Впрочем, не надо нам тешить себя иллюзиями. Самой главной причиной создания «советской Белоруссии» послужило не это, а желание Москвы создать на всякий случай «буфер» между Россией и Польшей.

После ряда обсуждений вопроса на высшем уровне (т. е. в руководстве РКП) в ночь с 31 декабря 1918 на 1 января 1919 года в Смоленске провозгласили БССР. Правда, уже в марте ее объединили с крошечной «красной Летувой» в Лит-Бел. ССР, а после бегства от поляков вообще забыли. Поэтому в июле 1920 года провозгласили во второй раз!

Представителям великих держав, решавшим в Париже после победы в мировой войне судьбы народов Европы, Беларусь казалась какой-то новой и малопонятной проблемой, решить которую можно было только при участии Польши и России. Если бы не большевики, то беларуский вопрос, несомненно, сочли бы внутренним российским. Однако необходимость противостояния экспансии коммунизма заставляла согласиться с реализацией польских планов экспансии в восточном направлении.

Та легкость, с которой поляки оккупировали земли западной и центральной Беларуси, убеждала не только местных полонизированных помещиков (пресловутых «панов»), но и сторонников Пилсудского, что нет нужды считаться с мнением самих беларусов. Поэтому с самого начала оккупации польское военное командование и гражданская администрация проводили политику инкорпорации, уничтожали структуры, создаваемые беларускими «незалежнікамі»[175].

Винцент Дунин Марцинкевич (1808-1884)

Этот сын небогатого шляхтича из Бобруйского повета — один из самых ярких деятелей беларуской культуры середины XIX века.

Дунин-Марцинкевич (далее Д.М.; 1808-1884) входил в круг патриотично настроенной беларуской шляхты. Эти люди считали себя наследниками Великой Литвы, а свой круг делили на беларусов и литвинов по географическому признаку. Беларусы в середине XIX века — жители Могилёвской, Витебской, части Минской губерний, вне зависимости от сословий. Марцинкевич относил себя к литвинам:

Д.М. первым озаботился тем, чтобы устранить географические и сословные преграды между беларуско-литовской средней и магнатской шляхтой — с одной стороны, беларуско-литовской застенковой шляхтой и крестьянством — с другой. Так, одно его стихотворение называется «Литвинка», оно посвящено крестьянке-литвинке, а поэма «Люцынка, альбо шведы на Літве» — подвигам застенкового шляхтича-беларуса. Он хотел проложить путь для взаимного духовного обогащения представителей разных сословий, но одной нации — беларуской.

Д.М. чувствовал народ как никто другой из шляхетского сословия. Но, в отличие от Матея Бурачка (Ф. Богушевича) с его смыком и дудкой, он четко понимал, что мало писать на языке народа, мало говорить народу о его тяготах, надо дать ему генеральную линию, о чем предельно ясно написал: «Вы дзеці мае, мужыкі! Идзіце за шляхтаю і памагайце палякам, бо цераз іх толькі дастанеце зямлю і вольнасьць на вякі вякоў. Але ўсякае дзела, як і вашы продкі, пачынайце з Богам. Падайце сабе рукі, як браты, і ідзіце разам, а немцы і маскалі будуць уцякаць прад вамі».

Приоритеты очевидны. Шляхтич опирается на народ, частью которого сознает себя, но в то же время понимает, что ответственность быть авангардом освободительного движения лежит именно на шляхте. И все его творчество (в отличие от Бурачка), было направлено на формирование единого беларуско-литовского национального сознания.

— Д.М. просвещал застенковую шляхту и крестьян, сочиняя произведения на беларуском языке («Гутарка двух суседаў», «Вясна», «Перадсьмяротны разгавор пустэльніка Пятра», «Дударь беларускі»…);

— Д.М. написал либретто для нескольких оперетт на музыку С. Монюшко и других местных композиторов, в т.ч. для своей оперы «Крестьянка»;

— Д.М. переводил на беларуский язык «Пана Тадэуша», т. е. панскую поэму о панах, чтобы народ мог понять благородство и патриотичность шляхты;

— Д.М. встречался с общественностью в имениях патриотично настроенной беларуской шляхты (на такие встречи паны приглашали и крестьян);

Д.М. первым широко использовал в своих произведениях живую беларускую речь, стал одним из основателей новой беларуской литературы и беларуского национального театра.

Проект возрождения ВКЛ

В 1915 г. германские войска оккупировали всю Западную Беларусь, Летуву и часть Латвии. Полномочия беларусов оккупанты ограничили делами культуры и просвещения. Но уже в 1915 г. в Вильне был создан полулегальный Беларуский Народный Комитет. Его членами стали братья Луцкевичы, братья Станкевичи, литераторы К. Буйло, М. Горецкий и другие национальные деятели. БНК, помимо решения вопросов культуры и образования, разрабатывал проекты восстановления беларуской государственности.

Наиболее реальным в условиях оккупации был признан проект по созданию конфедеративного Великого Княжества Литовского, объединяющего автономные Беларусь и Летуву, с общим сеймом в Вильне. В состав «нового ВКЛ» предполагалось включить Ковенскую, Виленскую и Сувалковскую губернии, части Минской и Курляндской губерний.

Эту идею предложили братья Луцкевичи. Для ее практической реализации в начале декабря 1915 г. была учреждена Конфедерация ВКЛ из представителей беларуских, летувисских, польских и еврейских организаций. Она издала на четырех языках Универсал, в котором призвала все другие национальные организации присоединиться к ней.

Однако поляки, за небольшими исключениями, мечтали воссоздать Речь Посполитую с Беларусью и Летувой в ее составе. Летувисы же хотели создать свое национальное государство.

В 1916 г. И. Луцкевич и В. Ластовский представляли Беларусь (и западную, и восточную) на конференциях народов России в Стокгольме (апрель) и Лозанне (июнь). Впервые на международном уровне беларусы поставили вопрос о своей политической самостоятельности и заявили о желании освободиться от российского господства. Но их заявления не вызвали никакого интереса ни в Европе, ни в Америке.

Тогда в июле 1916 г. Антон Луцкевич выдвинул проект конфедерации, объединяющей четыре независимых государства — Беларусь, Летуву, Латвию и Украину. Так впервые появилась идея Балтийско-Черноморского союза.

Тем временем оккупанты поддержали план летувисов по созданию своего отдельного государства. В результате в январе 1917 г. была учреждена Литовская Тариба (совет), которая высказала претензии на беларуские земли, входившие в состав округа Обер Ост. Беларуский клуб выразил протест против территориальных домоганий Тарибы и попросил у германских властей разрешение на проведение в Вильне общенациональной конференции для учреждения своего представительного органа по примеру Тарибы, но безрезультатно.

Тем не менее, беларуские деятели в 1917 г. неоднократно предлагали создать Беларуско-Литовское государство. В частности, такую резолюцию приняла в сентябре конференция в Вильне, в которой участвовали БНК и ряд других беларуских организаций.

Последний раз проект нового ВКЛ был озвучен 26 января 1918 г. на Беларуской конференции в Вильне, собравшей представителей организаций со всей территории Беларуси, оккупированной Германией. Однако летувисы не хотели слышать ни о чем подобном. В связи с провозглашением независимости БНР (25 марта 1918 г.) идея «нового» ВКЛ скончалась сама собой.

Уставные грамоты БНР

Первая. В ночь с 18 на 19 февраля 1918 г., когда большевики бежали из Минска в связи с подходом к городу германских войск, вышел из подполья Исполком Рады Всебеларуского съезда. Уже 20 февраля он принял, а 21 февраля опубликовал Первую Уставную грамоту.

Грамота призвала «народы Беларуси взять свою судьбу в собственные руки» и осуществить «полное самоопределение». Авторы текста ничего не сказали об автономии Беларуси в составе России, но и объявить ее независимым государством не решились. Грамота объявила, что до созыва Всебеларуского Учредительного съезда Исполком Рады провозглашает себя высшей властью в беларуских губерниях.

Вторая. В ответ на Брестский мир (договор был подписан 3 марта), разделивший Беларусь между Германией и Россией, 9 марта Исполком Рады издал новую грамоту. В ней, наконец, было сказано, что в этнических границах беларуского народа образуется Беларуская Народная Республика (БНР).

Грамота объявила Раду, избранную на Всебеларуском съезде в декабре 1917 г., высшей законодательной властью, а Народный секретариат (15 человек под председательством Язепа Воронко) — высшей исполнительной властью.

Окончательное решение вопроса о форме государственной власти грамота доверяла Всебеларускому учредительному съезду, который предстояло избрать путем свободных выборов с представительством всех без исключения слоев населения на пропорциональной основе. Грамота содержала лозунг о национализации земли (с передачей ее в пользование тем, кто на ней работает), водоемов, лесов и недр, предлагала работодателям ввести 8-часовой рабочий день.

Грамота предоставляла «всем народам Беларуси» право на национальную автономию, их языки объявлялись равноправными. Она гарантировала свободу слова, печати, собраний, забастовок, политических, культурных и профессиональных организаций, полную свободу вероисповедания, неприкосновенность личности и жилища. По сути, эта грамота была конституционным актом.

Однако грамота появилась с опозданием. Брестский мир уже был ратифицирован. По его условиям Германия не могла признать независимость любого нового государства, провозглашенного на территории бывшей Российской империи после 3 марта 1918 г. Кроме того, ее правящие круги враждебно отнеслись к идее ликвидации частной собственности на землю.

Третья. Исполком Рады издал ее днем 25 марта. Грамота провозгласила БНР независимым государством и отвергла разделение страны, предусмотренное Брестским договором. Главную роль в принятии решения о независимости сыграл председатель виленского Беларуского Народного комитета Антон Луцкевич. Поэтому его по праву можно назвать «отцом БНР».

По третьей грамоте территория БНР включала в себя Виленскую, Витебскую, Гродненскую (с Белостокским округом), Минскую, Могилёвскую, Смоленскую, Черниговскую губернии (в границах 1914 г.), а также те пограничные уезды Ковенской и Сувалковской губерний, где преобладали беларусы.

Народному секретариату поручалось войти в отношения со всеми заинтересованными сторонами и предложить им пересмотреть ту часть Брестского договора, которая касалась Беларуси.

Комментарий. В XIX веке, когда возникали нации, в Европе господствовала «этнокультурная» концепция (единство территории, происхождения, языка и культуры как обязательные условия нациостроительства).

Но, увлекшись ею, идеологи отечественного национализма не учли того обстоятельства, что беларусы в начале XX века стремились не беларусами, а «людьми зваться» (по выражению Янки Купалы). Будучи на 82 % селянами, они мечтали о том, чтобы сменить свою роль «человека при скотине» на более выгодную (например, на роль «человека при машине»). «Социальная» мотивация резко преобладала над «национальной». Поэтому крестьян не волновала судьба своего языка («простай гаворкі») и традиционной деревенской культуры.

А беларуские города и местечки физически не могли воспринять «этнокультурную» концепцию, так как на 90 % были не беларускими. Примерно половину их населения составляли евреи, за ними шли русские, потом — поляки, и только в остатке (до 10 %) ютились беларусы.

Не случайно в Уставных грамотах БНР от «этнокультурной» концепции остался только геополитический принцип: «Беларусь в ее этнографических границах».

Сегодня хорошо видно, что принципы этих грамот были намного ближе к концепции «гражданской нации» (о чем свидетельствует хотя бы принцип равенства языков), чем к «этнокультурной». Значение последней вернула эмиграция, которая десятилетиями шлифовала ее на бумаге, меньше всего беспокоясь о том, возможно ли применить ее к социально-политической и культурной реальности БССР. После обретения Беларусью независимости БНФ потерпел полное поражение в политической борьбе еще и потому, что принял на вооружение эту концепцию, не отвечавшую реалиям жизни. Советских беларусов по-прежнему вдохновляли идеи социальной справедливости, а не строительства национального государства.

Бело-красно-белый флаг

Это национальный флаг беларуского народа. Представляет собой полотнище из трёх горизонтальных равновеликих полос — белой, красной и белой, с соотношением ширины полотнища к его длине как 1:2.

Существуют разные версии происхождения флага. Так, современный беларуский поэт и певец С. Соколов-Воюш в песне «Князь» рассказывает, что во время битвы некий «стольный князь» был ранен в голову, но снял белую повязку с красной полосой крови на ней и повёл под этим импровизированным флагом войско на врагов. Однако в беларуском фольклоре подобная легенда отсутствует. Это современная выдумка.

Возможно, что бело-красно-белые цвета происходят от треугольных флажков на пиках кавалерии ВКЛ, которые были белыми с красным крестом Св. Георгия (прямой красный крест на белом поле), которые можно увидеть на картине XVI века, изображающей битву под Оршей в 1514 г.

По правилам геральдики и вексикологии, флаг государства образуется с использованием цветов герба. В таком случае сочетание белого и красного цветов может происходить от герба Великого Княжества Литовского.

Но, несмотря на многообразие гипотез о древних корнях бело-красно-белого флага, нет ни одного документального источника, который бы подтверждал использование его на землях Беларуси до начала XX века[176]. Во всех известных исторических источниках (летописях, хрониках, Статутах) бело-красно-белое знамя не упоминается. Например, польский хронист XV века Ян Длугош, перечисляя хоругви ВКЛ в Грюнвальдской битве, отметил, что 30 хоругвей были красными с изображением «Погони», а ещё 10 — красными с изображением «Колонн» — герба Гедиминовичей. Бело-красно-белого флага там не было.

Во время восстания 1863 г. повстанцы на территории Беларуси использовали значки, ленты и флаги белого и красного цветов, но не бело-красно-белые. Известно, что повстанцы иногда поднимали бело-красно-синее знамя.

Во время Февральской революции 1917 г. представители беларуского национального движения использовали белые флаги с размещенными на них различными лозунгами. В этой связи возник вопрос о едином флаге. Тогда молодой архитектор Клавдий Дуж-Душевский сделал несколько эскизов национального флага, среди которых одобрение Беларуского национального комитета получил бело-красно-белый. Точная дата утверждения эскиза неизвестна.

Из резолюции БНК следует, что основным доводом в пользу нового флага стали не гербовые цвета «Погони», а тот факт, что красные элементы на белой основе — самое распространённое сочетание цветов в беларуских орнаментах.

В том же году бело-красно-белый флаг использовало Беларуское культурно-просветительское товарищество. Беларуская Рада 12-й армии 8 декабря 1917 г. рекомендовала солдатам-беларусам вшить в петлицу бело-красно-белую ленточку. 15 декабря под бело-красно-белыми флагами проходил Первый Всебеларуский конгресс, разогнанный большевиками.

Когда в марте 1918 г. была провозглашена БНР, ее символами стали герб «Погоня» и бело-красно-белый флаг. Газета «Вольная Беларусь» 11 августа 1918 г. опубликовала первое официальное описание флага и герба. В 1919-20 гг. бело-красно-белый флаг использовали беларуские военные формирования в составе армий Польши и Летувы. В 1920 г. этот флаг использовали участники Слуцкого восстания.

В гимне БНР (слова М. Кравцова, музыка Вл. Теравского) есть строки:

После эвакуации германских войск в конце 1918 г. и занятия Минска Красной Армией правительство БНР переехало в захваченную польскими войсками Вильню, где действовало до 1925 г. Флаг Рады БНР периода 1920-25 гг. представлял собой бело-красно-белый флаг, дополненный двумя узкими чёрными (вероятно, траурными) полосками, разделявшими белый и красный цвета.

Бело-красно-белый флаг активно использовали беларуские политические (БХД, БСРГ) и неполитические (Общество беларуской школы) организации в Западной Беларуси.

В 1927 г. обсуждался проект герба БССР, который в общих чертах повторял герб СССР, но имел бело-красно-белую ленту вместо красной. Проект прошёл несколько инстанций, однако Президиум ЦИК Советов БССР постановил сделать ленту красной.

В период нацистской оккупации БССР бело-красно-белый флаг вместе с гербом «Погоня» был разрешён в 1942 г. для использования Беларуской Центральной Радой на территории генерального округа «Белоруссия» рейхскомиссариата Остланд. Сегодня противники беларуского национального Возрождения часто используют этот факт для дискредитации своих оппонентов, обвиняя их в приверженности нацизму. Однако надо учесть, что власти Германии во многих оккупированных ею странах использовали историческую национальную символику для обозначения коллаборационистских движений и формирований. Так использовались нынешние флаги Бельгии, Дании, Латвии, Летувы, Норвегии, Нидерландов, России, Словакии, Украины, Франции, Хорватии, Эстонии…

Верховный Совет БССР 19 сентября 1991 г. принял Закон «О Государственном флаге», утвердив бело-красно-белый флаг в качестве государственного флага независимой Беларуси.

Но 7 июня 1995 г., после инициированного президентом А. Г. Лукашенко референдума, бело-красно-белый флаг утратил статус государственного и вместе с «Погоней» попал под негласный запрет. С тех пор этот флаг, как национальный, используют оппозиционные беларуские организации. Кроме того, он официально признан историко-культурной реликвией.

Большевики поначалу пытались сдержать процесс распада Российской империи, происходивший по этническому принципу. Вот что, к примеру, заявлял в 1918 году Вильгельм Кнорин, занимавший в то время пост председателя Смоленского губернского комитета РКП(б):

«Мы считаем, что белорусы не являются нацией и что те этнографические особенности, которые их отличают от остальных русских, должны быть изжиты. Нашею задачею является не создание новых наций, а уничтожение старых национальных рогаток. Белорусское же движение является таким воздвижением национальных рогаток, не существовавших до сих пор, а потому коммунисты не могут в каком бы то ни было виде принимать участие в этом движении».

Но достаточно быстро они поняли, что национальный вопрос является важнейшим инструментом внутренней политики. Выход из противоречия между своими целями и стремлениями колониальных народов к независимости большевики увидели в создании советских псевдогосударств, границы и устройство которых определялись в зависимости от политических задач руководства их партии.

Соответственно, партия большевиков и правительство РСФСР, состоявшее из большевиков, силовым путем навязали беларускому народу вместо суверенного национального государства псевдогосударство — БССР.

Почему оно названо «псевдо»?

Приставка «псевдо» (греческое слово, которое означает «ложь, вымысел») соответствует русскому «лже». Она указывает на мнимость чего-либо.

Близкое по смыслу слово — «марионетка». Это французское название театральной куклы, которую приводят в движение актеры-кукловоды с помощью шнуров или прутьев. В переносном смысле термин «марионеточный» означает «несамостоятельный, исполняющий чужую волю».

«Советскую Белоруссию» провозглашали трижды.

Первый раз — в Смоленске, в ночь с 31 декабря 1918 на 1 января 1919 года, под названием Социалистическая Советская Республика Белоруссия (ССРБ).

Второй раз — 28 февраля 1919 года под названием Социалистическая Советская Республика Литвы и Белоруссии (Лит-Бел ССР).

И третий раз — 12 июля 1920 года, после того как польские войска покинули Минск под натиском Красной Армии, развернувшей наступление на Запад. С этого времени она называлась Белорусская Советская Социалистическая Республика.

Как я уже сказал выше, «советской Белоруссии» изначально была уготована жалкая роль «буфера» между «советской Россией» и «панской Польшей». Именно эту роль она исполняла вплоть до сентября 1939 года, когда Сталин и Гитлер, сговорившись друг с другом, ликвидировали польское государство и разделили его территорию.

Особенности псевдогосударства

Террор — сама суть советской власти, один из трех главных ее «столпов» наряду со лживой пропагандой и возможностью успешной личной карьеры для отбросов общества («кто был никем — тот станет всем»)[181].

А экономическую основу (фундамент) так называемого «советского социалистического общества» составляло внеэкономическое принуждение, то есть — тоже террор, осуществлявшийся в самых разнообразных формах. СССР фактически представлял собой гигантский концлагерь, существовавший исключительно за счет морального и физического насилия над людьми.

Сталин и его приверженцы сначала уничтожили традиционный уклад жизни беларусов (единоличные хозяйства) путем коллективизации, ликвидации рынка, разгрома всех христианских церквей — православной, католической, протестантской.

После этого они уничтожили беларускую национально-демократическую интеллигенцию («мозг нации»). Результатом стало физическое уничтожение или, как минимум, устранение из активной жизни свыше 90 % наших национальных деятелей первой четверти XX века.

Очень многие граждане до сих пор не понимают смысла коммунистического террора 30-х годов. «Верх» такого непонимания — лепет об «извращениях» ленинского курса. А ведь смысл был откровенно заявлен еще в 1871 году в ритуальной песне коммунистов (Интернационал) — «уничтожить до основания старый мир и вместо него построить новый — свой, и тогда тот, кто был никем — станет всем».

Старый мир — это люди, носители прежней идеологии, прежних традиций, обладавшие прежней ментальностью. Поэтому их безжалостно уничтожали или, как минимум, «перековывали» — ломали их совесть, ценностные ориентации, идейные воззрения.

Однако «новый мир» оказался чрезвычайно далеким от совершенства. Более того, по многим параметрам он был хуже старого. Постепенно стало ясно, что строительство «нового мира» — это путь в тупик. Но на этот эксперимент ушли 70 лет, и его оплатили своими жизнями несколько десятков миллионов людей!

Уничтожение церкви

Вера в Бога и служение Ему мешали полной победе безумной идеологии и бесчеловечной общественно-политической практики большевиков. Поэтому они планомерно уничтожали Церковь как общественный институт и веру в Бога как естественное состояние людей.

Они с самого начала существования своего режима исключили церковь из политической и общественной жизни. Это декрет Совнаркома РСФСР от 23 декабря 1918 года «Об отделении государства от церкви и церкви от школы». На основании данного декрета конфисковывалось имущество храмов и предметы культа, закрывались монастыри, ликвидировались духовные учебные заведения. Вскоре декрет дополнили поправки:

1) о запрете изучения религии в школах;

2) о запрете пастырской деятельности;

3) о запрете религиозной агитации и обществ.

Далее большевики приступили к ограблению церкви. С 1922 года осуществлялась, во-первых, массовая конфискация ценностей под предлогом борьбы с голодом в Поволжье (организованном ими самими); во-вторых, происходила конфискация церковных колоколов — якобы на нужды индустриализации.

Параллельно большевики повсюду закрывали храмы, устраивали судебные и внесудебные расправы со священниками, монахами, активистами церковных общин. В одном только 1921 году власти РСФСР закрыли 722 монастыря из 1250 (58 %), имевшихся в империи на январь 1917, а с учетом храмов, оказавшихся на территории Эстонии, Латвии, Летувы, Западной Беларуси и Западной Украины процент ликвидированных монстырей был еще больше. При этом многие монастыри были превращены в тюрьмы или концлагеря. Например, Соловецкий монастырь с 1929 года стал общесоюзным учреждением, где на каждый текущий момент находилось до 20 тысяч заключенных.

Только за 1918-20 гг. большевики убили не менее 12 тысяч священиков и монахов. После декрета 1922 года «об изъятии…» по приговорам «ревтрибуналов» было казнено еще 8100 человек, в т. ч. священников — 2691, монахов и послушников — 1962, монахинь и послушниц — 3447.

К 1 января 1923 года в БССР, состоявшей тогда всего из 6 уездов бывшей Минской губернии, еще оставалось 399 попов, 300 раввинов, 16 ксендзов, 11 пасторов, 1 мулла (примерно один служитель культа на 9 тыс. человек). Но к 1 января 1939 года в укрупненной «советской Белоруссии» не осталось практически никого!

За время «Большого террора» (январь 1937 - июнь 1938 гг.)[182] органы НКВД арестовали на территории СССР 17580 священников всех конфессий, из них 11700 (63 %) были казнены или погибли в лагерях. В том числе в БССР в 1937-1938 гг. были арестованы 400 священников и монахов, 5 архиепископов и митрополит Ф. Раменский.

Из 1445 православных церквей дореволюционного Северо-Западного края летом 1938 года действовали только две (!) — в Орше и Мозыре. Церкви превращали в клубы, амбары, склады, либо разбирали на кирпичи.

Параллельно уничтожению церкви велась оголтелая антирелигиозная пропаганда. В 1922 году большевики создали всесоюзное общество «Союз безбожников» (с 1929 г. — «Союз воинствующих безбожников»). Он существовал до 1947 года и объединял 3,5 млн человек!

Его возглавлял Емельян Михайлович Ярославский (1878-1943), он же Миней Израилевич Губельман, которого современный российский историк Александр Буровский назвал «матерым негодяем». Губельман (Ярославский) — автор предельно похабного сочинения «Библия для верующих и неверующих», изданного 26 раз общим тиражом несколько миллионов экземпляров.

Выходили центральные газеты «Безбожник» (1922-41 гг.) и «Безбожник у станка» (1923-31 гг.), журналы «Атеист» (1922-30 гг.), «Безбожник» (1925-41 гг.), «Антирелигиозник» (1926-41 гг.), «Воинствующий атеизм» (1931 г.). Огромными тиражами печаталась антирелигиозная литература. Пропаганда в ней велась в крайне грубой форме, оскорблявшей религиозные чувства и личное достоинство и верующих, и священнослужителей.

Положение церкви в СССР и БССР после войны не улучшилось. Чтобы понять это, достаточно ознакомиться с посланием Папы Иоанна-Павла II от 1 сентября 1980 года «О религиозной свободе», направленном главам всех государств Европы.

Уничтожение индивидуальных крестьянских хозяйств

Политика большевиков на селе — это уравнение всех слоев крестьян по нижнему уровню (на грани нищеты), уничтожение единоличных хозяйств, устранение крестьян из сферы торгово-денежных отношений.

Многие люди даже сейчас не понимают истинного смысла коллективизации. А он был очень простой. К 1925 году Сталин и его ближайшие помощники по Коминтерну (такие как Каменев, Зиновьев, Бухарин) убедились, что их надежды на пролетарскую революцию в Европе беспочвенны. Провалились коммунистические восстания в Болгарии (сентябрь 1923 г.), Германии (октябрь 1923 г.) и Эстонии (декабрь 1924 г.), организованные Коминтерном.

Стало ясно, что «недостаточно сознательные» трудящиеся западных стран не способны установить «власть советов» без военной помощи в виде интервенции из «страны победившего пролетариата». Значит, надо создать могучую Красную Армию, вооруженную по последнему слову техники.

А это, в свою очередь, требовало создания колоссальной индустрии, в том числе таких видов промышленности, которые в России вообще отсутствовали. Понятно, что котлованы для фундаментов заводов и фабрик, насыпи для железных дорог и прочие земляные работы советские трудящиеся сделают кирками и лопатами, носилками и тачками. Стены они тоже построят, накроют крышей. Но где взять в огромном количестве машины, станки, аппараты, приборы, комплектующие изделия? Известно где — купить у буржуев. Где взять сотни инженеров и прочих специалистов высокой квалификации? Их можно нанять в капиталистических странах, прежде всего в Германии и США.

На все это надо очень много денег. А где взять деньги? Для этого надо продавать за рубеж как можно больше зерна и других сельхозпродуктов — больше нечего. Но крестьяне не желают отдавать все подчистую. Они думают о расширении участков, о покупке дополнительного скота, о повышении благосостояния и прочих смешных вещах. Значит, надо поставить их в такое положение, чтобы можно было выгребать из десятков тысяч деревень практически все ресурсы, оставляя селян на грани между недоеданием и голодом.

Вот в чем суть «политики партии на селе».

Она имела две стороны.

Первая — раскулачивание. Раскулачивание означало на практике уничтожение наиболее предприимчивой и производительной части крестьянства. Это делалось путем конфискации средств производства и ликвидации хуторов, а также путем расправы — смертной казни или заключения в лагерь, либо ссылки всей семьей в отдаленные районы на спецпоселение.

В 1927 году кулацкие (т. е. высокопроизводительные) хозяйства составляли в БССР 4,1 % от общего числа дворов. До 1929 года их давили налогами (в 3,8 раза выше среднего уровня), обрезкой земли (свыше 200 тыс. гектаров в 1925-27 гг. отдали безземельным крестьянам), ограничением кредитов и т. п.

Собственно раскулачивание производилось в 1929-32, 1939-41 и 1949-52 гг. (в западной части БССР). Этим занимались органы ГПУ-НКВД-МГБ, местные власти с помощью «актива» (комитеты бедноты, 25-тысячники, политотделы МТС), уполномоченные партийно-комсомольско-профсоюзно-кооперативных органов.

В 1929-30 гг. в БССР ликвидировали 20,5 тысячи хозяйств, а еще 10 тысяч «самораскулачились». За 1931-32 гг. ограбили и сослали еще свыше 35 тысяч семей. Всего за 1929-32 гг. в БССР было уничтожено не менее 65 тысяч хозяйств (до 400 тысяч человек, в среднем 6 человек на одно хозяйство). Как отмечено в «Энцыклапедьй псторьй БеларусЬ> (том 6, книга 1, с. 109) — это «лучшая часть крестьянских хозяйств». Из них отправили в лагеря или выслали не менее 320 тысяч человек, т. е. подавляющее большинство.

Минчанин Вячеслав Станишевский написал статью (см. альманах «Деды», выпуск 3, с. 44) о своих родственниках:

«У моего прадеда Андрея Станишевского (умершего в 1910 г. в возрасте 86 лет) было пятеро взрослых детей, 30 внуков и 93 правнука. Из 123 его внуков и правнуков в начале 30-х гг. 117 (95 %) были «раскулачены» и сосланы. Такова картина репрессий всего лишь по одному роду беларуских крестьян из многих десятков тысяч».

Другая сторона политики большевиков на селе — коллективизация. Это массовый перевод крестьян с индивидуальной системы хозяйствования на коллективную. Кампания по коллективизации была начата летом 1929 года, проводилась силовыми методами и в высоком темпе. К 1 марта 1930 года колхозы БССР объединили 475,5 тыс. хозяйств (58 %).

Первым ее результатом стало сокращение поголовья лошадей и крупного скота на 1/4. Обобществляли все, вплоть до домашней птицы и личного инвентаря. Это было массовое безумие, спровоцированное партией и лично Сталиным![183] Крестьяне бросали работу, поэтому осенью - летом 1930 года в деревню впервые пришлось послать горожан — «помогать» уборке урожая!

В 1930 году в огромной стране начался голод. Большевики привычно искали выход из ситуации в репрессиях. 7 августа 1932 года было опубликовано постановление ЦИК и СНК ССР «Об охране собственности госпредприятий, колхозов и кооперации…» (печально знаменитый закон о «трех колосках»). Его текст Сталин написал лично. Декрет предусматривал драконовские меры вплоть до смертной казни. В БССР в 1933-34 гг. по нему осудили свыше 10 тысяч человек.

В начале 30-х гг. партийное руководство направило в беларуские деревни 25 тысяч «активистов», в основном из России, самую мерзкую категорию советских граждан («твердой души прохвостов» — по определению Ивана Солоневича[184]).

Сочетание жесточайших репрессий с мерами экономического принуждения и оголтелой пропагандой сделали свое дело: к январю 1939 года в колхозах БССР состояло более 90 % крестьянских хозяйств. Результат известен: валовой сбор зерна в СССР в 1940 году был таким же, как в России в 1913 году, и это при значительно возросшем населении, несмотря на появление тракторов и внедрение якобы передовых методов хозяйствования. В последующие годы вся советская деревня жила на грани голода, едва обеспечивая города продуктами питания по минимальной норме.

Уничтожение интеллигенции

Старую интеллигенцию большевики цинично использовали в своих интересах, а потом уничтожили — за ненадобностью. Они прекрасно знали, что делали. Требовалось во всех союзных и автономных республиках истребить интеллектуальную элиту («мозг нации»). А вместо нее вырастить «новую интеллигенцию» из крестьян и рабочих — тихую, покорную, способную не столько к творчеству, сколько к исполнению заданий, поставленных «руководством».

Эта «новая интеллигенция» была лишена традиционных моральных качеств (чести, личного достоинства, веры в Бога и в высшую справедливость). Она служила большевикам (коммунистам) верой и правдой все годы советской власти. Но к творчеству была мало способна, больше к воровству чужого и к графомании.

Наиболее ясно это видно на примере разработок оружия и военной техники. Практически все копировалось. Исключения, разумеется, были, но не играли определяющей роли. Достаточно вспомнить главное: историю создания ядерного оружия (технология украдена в США и Великобритании), баллистических ракет (развитие немецких проектов), реактивной авиации (на основе немецких проектов и трофейных образцов, а также лицензионных английских двигателей), радиолокации (на основе станций РЛС, поставлявшихся американцами по ленд-лизу), электронно-вычислительной техники (на основе данных, добытых советской разведкой)[185].

Рассматривая общую картину репрессий в БССР, целесообразно выделить в ней основные периоды.

«Первая волна репрессий» (1930-32 гг.)

Дело «Союза освобождения Белоруссии» (1930 г.). Всего по этому делу, полностью сфабрикованному органами ГПУ (факт фальсификации давно признан официально) было арестовано 108 выдающихся деятелей беларуской науки и культуры.

Народного поэта Янку Купалу чекисты хотели сделать «руководителем» СОБ. Доведенный до отчаяния, он 22 ноября 1930 года пытался покончить с собой. Откачали. Позже пришлось ему писать покаянное письмо в газету «Звезда». Не выдержав политической травли, 4 февраля 1931 года застрелился бывший президент Беларуской Академии наук Всеволод Игнатовский. Бульдозер репрессий еще только начинал движение, сталинисты не были вполне уверены в успехе своего гнусного предприятия. Поэтому попытка самоубийства Купалы и самоубийство Игнатовского заставили их отказаться от показательного процесса.

Четверых обвиняемых приговорили к 10 годам трудовых лагерей. Еще 86 человек осудили на сроки заключения от 5 до 3 лет. А 77 человек сослали на 5 лет в отдаленные районы СССР. А 18 человек вообще избежали обвинительного приговора, но такой конфуз случился в первый и последний раз.

Дело «Белорусского филиала меньшевиков» (1931 г.). По этому делу проходили 30 человек (в том числе 11 одновременно по делу «Белорусского филиала Трудовой крестьянской партии»).

Дело «Белорусского филиала Трудовой крестьянской партии» (1931 г.). По нему проходили 59 человек (в том числе 39 одновременно и по другим делам). Шестерых приговорили к смертной казни, 19 человек — к лагерям, 34 человека к ссылке.

Дело «Белорусского филиала Промпартии» (лето 1931 г.). По делу проходили 30 человек: 10 приговорили к 10 годам лагерей, остальных к 5 годам.

Дела сельскохозяйственных специалистов (1932 г.). Это дела «Белтрактороцентра» (546 обвиняемых) и «Ветеринарных врачей» (254 обвиняемых). Все 800 были приговорены к различным срокам заключения в лагерях или ссылки. Часть обвиняемых получила смертные приговоры.

Попутно с громкими процессами (все они были внесудебными) «врагов народа» разоблачали и привлекали к ответственности за несовершенные ими преступления в районах. Так, в сентябре 1932 года ГПУ «ликвидировало» в Мозырском районе контрреволюционную организацию «Крестьянских союзов». Ее членами чекисты объявили дореволюционную интеллигенцию — агрономов, землемеров, ветеринаров, зоотехников, всего более 70 человек.

Одновременно с арестами «нацдемов» из библиотек и книжных магазинов изымали все работы арестованных, независимо оттого, имели они причастность к обвинениям или нет. Все, что создавалось в течение многих лет, в том числе до революции (!) — работы по истории, этнографии, географии, литературе, искусству, краеведению, произведения молодых и старых талантливых поэтов и прозаиков, научные исследования специалистов, — после ареста авторов назвали «вредным нацдемовским хламом».

«Вторая волна» репрессий (1933-35 гг.)

На этот раз репрессиям подверглись литераторы, преподаватели ВУЗов, а также деятели национально-освободительного движения, бежавшие в БССР из Западной Беларуси. Мишенью являлся беларуский и польский национализм. Людей запугали до такой степени, что многие горожане (особенно в Минске) боялись говорить по-беларуски или по-польски.

Отмечу в этой связи три фальсифицированных дела: Белорусской Народной Громады (1933 г.); Белорусского Национального Центра (1933 г.); Польской Военной Организации (1933-35 гг.).

Почему я говорю о фальсификации? Да потому, что все без исключения фигуранты этих дел давным-давно реабилитированы, в основной своей массе еще в СССР до 1991 года[186].

Третья волна репрессий (1937-38 гг.)

За 1929-1935 гг. в БССР репрессировали около 46 тысяч человек, из них свыше 13 тысяч (28,2 %) казнили. Затем наступила короткая передышка перед «решающим штурмом».

В январе 1937 года в Москве состоялся процесс по делу «параллельного антисоветского троцкистского центра». А в феврале - марте там же прошел пленум ЦК ВКП(б), открывший дорогу массовому политическому террору в СССР[187].

Именно этот пленум дал идеологическое обоснование и положил начало практической кампании по «ликвидации троцкистов и прочих двурушников» во всем Союзе ССР. В огромных масштабах шли аресты «правотроцкистов», «национал-фашистов», «иностранных шпионов». Их обвиняли в участии в контрреволюционных, антисоветских, диверсионных, шпионско-террористических и повстанческих организациях.

Надо отметить очень важное обстоятельство, на которое первым обратил внимание беларуский исследователь террора Леонид Моряков. Смертные приговоры выносили специальные бригады, приезжавшие в БССР из России. Рассмотрев «конвейерным методом» около 10 тысяч дел и отправив на смерть примерно половину обвиняемых из этих десяти тысяч, такая бригада уезжала, а ей на смену прибывала из Москвы новая. Национальный состав бригад этих «убийц в законе» был достаточно специфическим: русские и евреи!

В те годы вся партийно-государственная машина СССР и БССР работала только в одну сторону — в направлении тюрьмы и кладбища. Вот факт: число так называемых «врагов народа» и «вредителей», исключенных из компартии БССР в 1934-1936 гг. составило 10830 членов и кандидатов в члены партии. А в 1937-38 гг. число исключенных превысило 40 тысяч человек. Всего же за период с 1936 по 1940 год КПБ потеряла 40 % своего состава. Коммунисты-патриоты национальных регионов больше не требовались Москве. Их объявляли «врагами» и уничтожали.

«Местное руководство» в союзных и автономных республиках Москва теперь формировала частью из «пришлых», частью из денационализированных местных люмпенов. На высокие должности взлетали малограмотные люди. К XVIII съезду ВКП(б) в марте 1939 года три четверти всех партийно-советских руководителей БССР имели только начальное образование!

Понятно, что такие «пролетарские» кадры («твердой души прохвосты» — по определению И. Л. Солоневича) являлись преданными рабами своих хозяев и жестокими палачами собственного народа. Они до конца жизни были благодарны «сталинской партии», открывшей им путь к господству и привилегиям.

Дела «Объединенного антисоветского подполья» (1937-38 гг.). Это общее название целого ряда «антисоветских диверсионно-вредительских, шпионских, террористических и повстанческих организаций», придуманных в 1937-38 гг. сотрудниками НКВД БССР. ОАП якобы состояло из ряда автономных организаций. Промежуточные итоги «борьбы» с ним подвел начальник 4-го отдела УГБ НКВД БССР в «Справке УГБ НКВД БССР «Итоги разгрома антисоветского подполья в БССР» от 1 июня 1938 года[188].

В справке было сказано, что всего по БССР арестовано и разоблачено в 1937-1938 гг. (т. е. за 12 месяцев 1937 и за 5 месяцев 1938 гг.) 2570 участников ОАП, из них: троцкистов и зиновьевцев — 376, правых — 177, национал-фашистов — 138, эсеров — 585, бундовцев — 198, меньшевиков — 7, сионистов — 27, церковников и сектантов — 1015, клерикалов — 57[189].

Как уже сказано, ОАП включало целый «букет» антисоветских организаций — 13 названий:

Антисоветская националистическая организация «Белорусская национальная самопомощь»;

Антисоветская террористическая организация «Союз борьбы за освобождение Белоруссии»;

Белорусская автокефальная церковь;

Бундовско-сионистская организация;

Контрреволюционная организация «Культурная помощь деревне»;

Контрреволюционная антисоветская организация «Белорусское отделение крестьянского бюро меньшевиков»;

Организация правых;

Национал-фашистская организация;

Сионистская контрреволюционная организация «Левый Гехалуц»;

Сионистская молодежная организация;

Троцкистско-террористическая организация;

Шпионско-повстанческая организация;

Эсеровская организация.

Руководителей и активистов этих организаций приговаривали к казни, остальных — к заключению в трудовых лагерях.

Еще одним направлением деятельности органов НКВД в период «большого террора», кроме «подпольных организаций», было выявление «иностранной агентуры». Об этом свидетельствует другая справка: «Об итогах операции по польской, немецкой и латвийской агентуре в БССР, в период август 1937 г. - сентябрь 1938 г.»

Вот сведения из нее, касающиеся только рассмотрения дел польских «шпионов» и «диверсантов» в НКВД СССР или Особой тройкой НКВД БССР:

Из общего числа 15747 арестованных осуждены решением НКВД СССР и Прокуратуры СССР на смертную казнь — 14037 человек. Плюс к тому Особой тройкой НКВД БССР осуждены 6770 человек, в том числе к ВМН — 4650. Как видим, из 22517 человек приговорили к смерти 18687 (83 %)! Так что мои слова о главном направлении работы советской репрессивной машины (в сторону кладбища) отнюдь не беспочвенны.

Итоги репрессий 30-х годов

Сначала арестовали представителей беларуской интеллектуальной элиты, а потом их книги. В библиотеки и книжные магазины поступали списки печатных изданий, подлежавших уничтожению. Например, в списке 1935 года значилось 1778 названий книг. Такие списки в СССР, в том числе в БССР, составляли ежегодно, а то и несколько раз в год, до последних дней коммунистического господства. С июля 1933 года небольшую часть запрещенной литературы передавали в специальные хранилища (спецхраны), доступ в которые имели только партийные функционеры.

Академия наук БССР оказалась практически разгромленной. С января 1937 по декабрь 1938 гг. она потеряла более 100 ученых. Остались 6 аспирантов из 139, которые имелись в 1934 году (4,32 %). Институты философии и экономики в 1938 году вообще закрыли. Для замены репрессированных ученых и преподавателей ВУЗов в Минск и другие города республики присылали выходцев из России.

В 1934 году вместо свободных литературных объединений («Маладняк», «Узвышша», «Полымя») был создан единый Союз советских писателей Беларуси. С той же целью несколько позже учредили союзы композиторов, художников, архитекторов. С самого начала в них воцарилась тяжелая атмосфера взаимных обвинений и доносов. Историческую и фольклорную тематику объявили националистической. Требовали хвалить «счастливую социалистическую действительность» и «славное революционное прошлое».

К 1940 году были репрессированы свыше 60 % членов Союза писателей БССР состава 1935 г. — 238 человек! Из них выжили лишь 20 (8,4 %).

Всего за период с 1921 по 1953 гг. в результате террора большевиков пострадали в БССР от 680 тысяч человек (по официальным данным) до 1 млн 200 тысяч (по подсчетам независимых исследователей).

Во-первых, это не менее 330 тысяч крестьян, объявленных «кулаками», лишенных всего имущества и частью казненных, частью высланных на Урал, на Север, в Сибирь, Казахстан.

Во-вторых, это 250449 лиц, осужденных «тройками», особыми совещаниями, коллегиями ГПУ, НКВД, МГБ, а частично и судами как «враги народа», троцкисты, шпионы, диверсанты, повстанцы и т. п., дела на которых имеются в архивах.

В-третьих, более 100 тысяч жителей западных областей республики, репрессированных в административном порядке (без рассмотрения персональных дел) в 1939-41 и 1944-53 гг.

По официальным данным, только за 1935-38 гг. репрессиям подверглись 86168 граждан БССР, причем 25425 человек (29,5 %) из них были казнены. А по подсчетам независимых историков, жертвами репрессий в эти 4 года стали свыше 400 тысяч человек, из которых было предано смерти не менее 100 тысяч. В пик репрессий (август 1937 — ноябрь 1938 гг.) только в Минске сталинские палачи казнили свыше 10 тысяч человек. Это время Леонид Моряков назвал «кровавым туннелем смерти». Были ночи, когда расстреливали по 200-250 человек.

Учителей в 1937-38 гг. убили в БССР около 4 тысяч человек, врачей более тысячи, православных и католических священников примерно 2 тысячи.

Семьи арестованных тоже становились жертвами репрессий. Их жёны автоматически получали 8 лет лагерей («как члены семей врагов народа»); дети старше 18 лет — 5 лет лагерей (с той же формулировкой, либо «за антисоветскую деятельность»); детей в возрасте до 5-6 лет отправляли в детские приюты (меняя им фамилии), остальных — в специальные детские дома для ЧСИР («членов семей изменников родины»). Большевикам мало было оклеветать и убить ни в чем не повинного интеллигента, они стремились уничтожить всю его семью!

Места массовых расстрелов коммунисты скрывали, все убийства производились тайно, по ночам. Одно из таких мест под Минском — урочище Броды (Куропаты). Здесь в 1937-39 гг. расстреляли не менее 30 тысяч жителей БССР и перебежчиков из Западной Беларуси. Но такие Куропаты были возле каждого города, где имелась тюрьма ГПУ или НКВД.

Всеобъемлющий свирепый террор прервал духовную связь между поколениями и в решающей степени помешал формированию национального самосознания беларуского народа.

Названия фальсифицированных сталинскими чекистами, этими новоявленными опричниками, «контрреволюционных организаций» (Белорусская народная громада, Белорусская национальная самопомощь, Белорусский национальный центр, Союз борьбы за освобождение Белоруссии, Союз освобождения Белоруссии, Белорусская автокефальная церковь…) ясно показывают, чего панически боялась Москва — национального движения и потери колоний.

Со второй половины 30-х годов и вплоть до распада СССР в конце 1991 года ни о каком национальном государстве в стране «победившего социализма» не могло быть и речи[190].

Террор, став одной из основ жизнедеятельности советского общества, отбросил это общество далеко назад во всех сферах жизни — вопреки официальным заявлениям властей о «небывалом расцвете» науки, культуры, промышленности, сельского хозяйства, о «неуклонном росте» благосостояния трудящихся.

В 90-е годы XX века всем вдруг открылось истинное место общества «развитого социализма». Название ему — тупик мировой цивилизации. А одна из главных причин убогой жизни в этом тупике — коммунистический террор.

Полонизация беларусов

В межвоенной Европе Лига Наций требовала от властей Польши создания автономии для украинцев-галичан. Протесты западных украинцев против польской политики всякий раз вызывали дипломатическую активность правительства Великобритании, мечтавшего очистить восток континента от коммунизма и в связи с этим возлагавшего большие надежды на украинских «незалежников».

Зато о правах беларусов — хотя бы на культурную автономию — никто в Европе не вспоминал. Протесты беларуских деятелей против дискриминации Лига Наций воспринимала, в полном соответствии с желанием польских властей, как результат «происков Коминтерна».

Факт существования БССР в 1920-е годы представлял определенную проблему для польских политиков. Пресловутая «беларусизация», проводившаяся в БССР, возбуждала огромные симпатии у беларусов в Польше. А эти симпатии, в свою очередь, толкали их к борьбе за объединение Западной Беларуси с Восточной. Но уничтожение национальной интеллигенции в БССР послужило сигналом для режима «пилсудчиков» — решить беларуский вопрос в Польше радикальными методами.

Далеко не случайно только в 1934 году польские власти создали возле Берёзы-Картузской (ныне г. Береза Брестской области) «исправительный центр» (попросту концлагерь), куда они без санкции суда помещали на срок не менее 3 месяцев противников правящего режима. Поляков вдохновил пример большевиков.

От тех 400 беларуских школ, что работали в Западной Беларуси в 1923 году, к 1938/39 учебному году остались только 5. А к 1 сентября 1939 года их тоже преобразовали в польские, в том числе Виленскую беларускую гимназию имени Стефана Батория.

К осени 1939 года беларуская общественно-культурная жизнь в Польше практически перестала существовать. Даже православную церковь польское правительство смогло превратить в послушную исполнительницу своих планов ассимиляции.

«Освободительный поход»

На рассвете 17 сентября 1939 года войска Красной Армии и НКВД внезапно пересекли границу с Польской республикой на всем ее 1200-километровом протяжении и начали стремительно продвигаться в западном направлении.

Во вторжении участвовали войска только что созданных Белорусского и Украинского фронтов: 21 стрелковая и 13 кавалерийских дивизий, 16 танковых и 2 механизированные бригады. Всего 617588 человек, 4736 танков и бронемашин. В следующие три недели оба фронта получили еще 44 стрелковые дивизии и 3 танковые бригады. Численность войск достигла 2 млн 400 тыс. человек, число танков и бронемашин — 6096 единиц! Напомню для сравнения, что в июне 1941 года у немцев при вторжении в СССР было около 4 тысяч танков, самоходных пушек и бронемашин.

С польской стороны гигантской орде «красных» противостояли лишь формирования пограничников. В Беларуси — 9 батальонов и 2 эскадрона, в Украине —10 батальонов и 1 эскадрон.

Советские историки всегда называли эту акцию «освободительным походом». Дескать, пришло время освободить братьев-беларусов и братьев-украинцев от национального и социального угнетения польскими помещиками и капиталистами, соединить разобщенные территории и народы Беларуси и Украины. Но такое объяснение — ложь.

Во-первых, территорию Западной Беларуси и Украины власти РСФСР отдали Польше по условиям Рижского мирного договора. Отдали, потерпев поражение в захватнической войне 1920 года, после долгого торга на переговорах. Кстати, делегация РСФСР предлагала тогда польской стороне всю Беларусь — при условии отказа поляков от Западной Украины. Но поляки не согласились, потому что в таком случае им было бы трудно ассимилировать слишком большую массу беларусов.

Во-вторых, за 18 лет, прошедших со дня заключения Рижского договора, руководство РСФСР и СССР никогда не говорило о том, что надо воссоединить разобщенные «братские народы». Напротив, оно заключило ряд договоров с Польшей (в 1929, 1932, 1934, 1938 гг), которые подчеркивали незыблемость границ, установленных между двумя государствами, и содержали обязательства решать все спорные вопросы путем переговоров.

В Договоре о ненападении от 25 июля 1932 года СССР гарантировал Польше целостность территории. Советско-польское соглашение от 9 июня 1938 года подтвердило, что основой отношений между странами является договор 1932 года о ненападении.

В-третьих, «социальное угнетение» трудящихся Западной Беларуси и Украины не шло ни в какое сравнение с абсолютно бесправным и нищенским положением крестьян и рабочих в СССР. В этом «освобожденные братья и сестры» убедились очень скоро, что называется, «на собственной шкуре».

В-четвертых, боевые приказы войскам Беларуского и Украинского фронтов в сентябре 1939 года свидетельствуют, что их главной задачей являлось не освобождение беларуского и украинского населения (для этого достаточно было вытеснить польские части), а разгром польской армии и ликвидация органов власти польского государства. Более того, было приказано отрезать пути отступления польским частям в нейтральные страны!

Советские историки лицемерно изображали сентябрьское вторжение 1939 года как событие, отделенное от мировой политики. Но факты говорят сами за себя.

В конце 1930-х годов в Европе сложились два антагонистических военно-политических блока — западных демократий и фашистских режимов. Оба блока стремились сделать своим союзником СССР, уповая на его колоссальные природные и человеческие ресурсы, внушительную военную силу. Сталин, установивший в СССР режим своей личной диктатуры, предпочел нацистов — более близких ему по духу и методам. 23 августа 1939 года в Москве был подписан пакт о ненападении между Германией и СССР.

Это соглашение означало сговор двух режимов и установление между ними отношений дружбы и взаимной помощи. Соответственно, был произведен раздел «сфер влияния» в Восточной Европе, зафиксированный секретным протоколом.

Гитлер согласился с тем, что судьба Финляндии, Эстонии, Латвии, Летувы, Западной Беларуси, Западной Украины и Бесарабии отныне определяется в Москве. Кроме того, Сталин обещал оккупировать территорию Западной Беларуси и Украины. Хочу подчеркнуть: он дал это обязательство еще ДО НАЧАЛА германской агрессии против Польши! Это факт, который давным-давно доказан.

Два хищника сговорились между собой и поделили будущую добычу. Советско-германская граница должна была пройти по линии рек Плисса, Нарев, Висла, Западный Буг и Сан. Варшава отходила к СССР, Летува — к Германии. Однако немного позже Сталин сторговался с Гитлером, уступив ему «свою» часть Польши в обмен на всю Летуву (этот обмен был оформлен секретными протоколами от 28 сентября 1939 г. и от 10 января 1941 г.) и с уплатой золотом 7,5 миллионов долларов.

Гитлер напал на Польшу 1 сентября, Сталин — 17 сентября.

Назовем вещи своими именами. Ударив в спину Польше, СССР вступил в войну на стороне нацистской Германии. Это факт, а все остальные утверждения советских и российских политиков, историков, журналистов — словесная эквилибристика.

Совершенно правильно международное сообщество в июле 2009 года подавляющим большинством голосов приняло резолюцию, в которой прямо назвало Советский Союз соучастником нацистской агрессии против Европы.

Поскольку руководство СССР никогда не говорило о необходимости воссоединения западных областей Беларуси и Украины с восточными, потребовалась формулировка, оправдывавшая перед советскими гражданами вторжение Красной Армии на территорию Польши. После согласования с немцами был избран следующий вариант официального заявления Москвы:

«Советское правительство не может безразлично относиться к тому, чтобы украинцы и белорусы, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными».

Так была сфабрикована выдумка об «освободительном походе». В СССР она пропагандировалась как «единственно верная» вплоть до последнего дня существования этого государства. Например, вот что сказано в «Советской исторической энциклопедии»:

«Предпринимая нападение на Польшу, руководители Германии стремились не столько лишить Англию и Францию их союзника, сколько вывести свои войска непосредственно к советским границам и заблаговременно занять удобные позиции для нападения на СССР. Для того, чтобы помешать осуществлению этого плана, исправить историческую несправедливость в отношении западных частей Украины и Белоруссии, насильственно включенных в прошлом в состав Польши, и не допустить захвата их Германией, Советское правительство отдало 17 сентября 1939 года приказ приступить к освободительному походу, в результате которого были освобождены западные украинские и белорусские земли и приостановлено распространение гитлеровской агрессии на Восток». (СИЭ, том 11. М., 1968, с. 353-354).

Какая наглая ложь! Почему же, в таком случае немцы, заняв Брест и Львов, ушли оттуда, открыв путь Красной Армии? И почему войска Вермахта и РККА провели совместные парады в Бресте и Львове?

Да, западные беларусы и украинцы соединились с восточными. К сожалению, этим фактом все хорошее и ограничилось. Поход 1939 года принес жителям Западной Беларуси множество страданий, а многим и смерть. Вот то, что внезапно свалилось на их головы:

— Полное ограбление и лишение свободы крупных и средних землевладельцев (помещиков, арендаторов, богатых крестьян, колонистов-осадников), а также крупных и средних предпринимателей — независимо от национальности. В заключении почти все они погибли.

— Заключение в концлагеря или ссылка в удаленные районы СССР всех сотрудников польского государственного аппарата, начиная с чиновников уровня воеводств и кончая рядовыми полицейскими, лесниками, железнодорожниками, почтальонами, землемерами. Среди этих сотрудников было много беларусов, на нижнем уровне они составляли большинство.

— Запрет всех политических партий, общественных организаций (даже спортивных!) и профсоюзов (вместо них позже были созданы новые, коммунистические), преследование граждан, участвовавших в их деятельности.

— Преследование всех церквей (католической, униатской, православной, лютеранской, иудейской, мусульманской): аресты, ссылка, заключение в концлагеря священников и монахов, закрытие храмов и монастырей, конфискация земельных участков, отмена религиозных праздников, запрет на изучение религии в школе…

— Ликвидация демократических прав и свобод (отмена выборов в представительные органы на конкурсной основе, запрет независимой печати, запрет свободных собраний, митингов, шествий; массовые внесудебные репрессии).

— Введение бесчеловечных советских законов (таких, как об уголовной ответственности с 12 лет за все виды преступлений, в том числе политические; за опоздание на работу; за похищение с колхозного поля колосьев, оставшихся после уборки урожая), а также других законов и постановлений, основанных на азиатской ненависти к людям, с широким применением многолетних сроков заключения или смертной казни.

— Принудительная коллективизация крестьянских хозяйств, сопровождавшаяся выборочными репрессиями с целью запугивания сельской массы.

Кроме того, 25 тысяч польских офицеров, полицейских и гражданских лиц были убиты солдатами Красной Армии и сотрудниками НКВД в ходе внесудебных расправ в сентябре - октябре 1939 года, еще 22 тысячи органы НКВД уничтожили весной 1940 года. Среди них было немало этнических беларусов и украинцев.

Надо также упомянуть четыре депортации периода 1940-41 гг., жертвами которых в Западной Беларуси стали свыше 124 тысяч человек, в том числе не менее 30 тысяч беларусов.

Все это означало для жителей Западной Беларуси — и беларусов, и поляков, и евреев, огромный шаг назад в политическом и социально-экономическом аспектах.

Правда, есть у нас такие, кто заявляет о «расцвете» беларуской культуры после «воссоединения». Дескать, беларуские дети впервые начали учиться в школе на родном языке. Да, пару лет так и было. Но очень скоро полонизацию сменила русификация. Чем же она лучше?

И к чему привел «расцвет»? К тому, что язык наших предков умер![191] Если где и сохранились язык и народные обычаи беларусов, наша традиционная культура, наконец, имеется университет с обучением на беларуском языке — так это в Белостокском воеводстве Польши, хотя там проживают всего лишь 200 тысяч беларусов, у которых нет даже автономии.

Впрочем, для наших «янычаров» и коммунистов, до сих продолжающих оправдывать лозунг «все отнять и поделить», это — мелочи. Главное для них то, что осенью 1939 года удалось установить коммунистический режим и в западной части Беларуси. Поскольку нормальное (т. е. буржуазное) экономическое устройство общества в Западной Беларуси было заменено новым феодализмом под названием советский социализм, именно это обращение народа в «социалистическое крепостное право» они называют «великим освобождением»…

Уже 10 октября 1939 года по решению Сталина город Вильня и Виленский край были переданы Летуве. Часть Полесья получила Украина. В 1940 году Летуве был передан из состава БССР город Свенцяны с окрестностями и некоторые другие территории.

После всех этих территориальных изменений площадь БССР составила 225,7 тыс. кв. км, а население — 10,2 млн человек. К пяти восточным областям (Витебской, Минской, Могилёвской, Гомельской, Полесской) добавились еще пять: Барановичская, Белостокска, Брестская, Вилейская и Пинская.

Но на том дело не кончилось. В августе 1945 года Сталин отдал Польше Белостокскую область и три района Брестской области. В результате Беларусь оказалась единственной страной-победительницей во Второй мировой войне, у которой в результате победы территория не увеличилась, а сократилась на 18,1 тыс. кв. км (8 % от площади на июнь 1941 г.).

Существует гигантское количество публикаций, посвященных «участию белорусского народа в Великой Отечественной войне» (книги, журнальные и газетные статьи, диссертации). Очень мало в них правды. Все эти работы до 1991 года выражали исключительно позицию Москвы и были пронизаны коммунистической идеологией. К сожалению, московско-советский прокоммунистический подход преобладает в большинстве научных и популярных работ беларуских авторов, выполненных и после обретения Беларусью независимости.

Общая характеристика войны на территории БССР

Я хочу обратить внимание читателей на некоторые факты, связанные с той войной, уже далекой для нас — ведь прошло 68 лет со дня ее окончания. Самым «молодым» ветеранам войны сейчас 83-86 лет (это «сыны полков», партизаны-подростки, призывники 1944-45 гг.).

1) Вооруженные силы Германии и ее союзников оккупировати всю территорию БССР к середине августа 1941 г., т. е. за 2 месяца (напомню, что 20 августа немецкие войска уже заняли Смоленск).

Остановить продвижение противника безуспешно пытались войска Белорусского военного округа, в которых — вопреки названию — доля военнослужащих, призванных из самой Беларуси, была незначительной.

Поскольку Беларусь не являлась независимым государством, постольку она не имела своих вооруженных сил — хотя бы в виде национальных формирований РККА. Войну с Германией вел Советский Союз, та же Российская империя, только с другими правителями. Как и в 1812 году, население Беларуси (БССР) стало жертвой боевых действий и террора с обеих сторон. Кроме того, оно страдало и погибало от голода и болезней.

2) Очень многие жители БССР ожидали прихода немцев как спасителей от колхозного рабства и всеобъемлющего террора НКВД. Известно множество случаев, когда местные жители встречали немецких солдат хлебом и солью. Каково же оказалось смятение населения, когда выяснилось, что немцы (национал-социалисты ― Polochanin72) лишь немногим лучше большевиков (интернационал-социалистов ― Polochanin72).

И все же за Сталина и большевиков люди среднего и старшего поколений воевать не хотели, а многие не хотели и среди молодежи. Большевики силой заставляли людей воевать за сохранение своей власти. Несогласными занимались «специалисты» НКВД, их ждали расстрелы и виселицы, штрафные роты, лагеря рабского труда.

Люди не желали умирать за спасение власти партийно-советской номенклатуры, отобравшей у них Церковь, собственную землю, членов семей и близких родственников. Сражаться за «власть коммунистов и евреев» было бы предательством родных людей, убитых большевиками, сосланными в дикие места на страдания и гибель. Отсюда — сдача в плен в 1941 году 2 млн человек, а за все время войны более 4,5 млн бойцов и командиров РККА — гигантской армии! Столь массовой сдачи в плен военнослужащих государства, не потерпевшего поражения в войне, история больше не знает нигде.

Отсюда же чувство мести, двигавшее бойцами антисоветских формирований (свыше 1 млн человек), создававшихся немецким военным командованием и оккупационными властями. Вот типичный пример:

«Когда немцы ломанули на восток, я вернулся домой. Но дома никого не нашел: не было отца, матери, сестры и двух младших братьев. Большевики арестовали их, и в морозный день в феврале 1941 года вывезли в Сибирь, где всякий их след пропал. А за что? Только за то, что молодой Бобок, не имея иного выхода, служил в польской армии! Думал я, что сойду с ума. Немцы приняли меня в СД в чине старшего подофицера. С нашими беларускими хлопцами я быстро очистил Барановичский повет от большевистской нечисти».

(Из рассказа лейтенанта Бобка. По книге Я. Малецкого «Под знаком Погони».)

3) В 1944 году операция «Багратион», в ходе которой Красная Армия выбила войска противника со всей территории БССР, заняла тоже 2 месяца (с 23 июня по 29 августа). Таким образом, боевые действия на нашей земле происходили в два этапа (2 + 2 месяца) с большим интервалом между ними — свыше 33 месяцев. В этом интервале подавляющая часть местного населения (даже по официальным советским данным набирается 95 %) не помышляла ни о каком сопротивлении оккупантам, а наоборот, всеми способами и средствами старалась приспособиться к «новому порядку».

Политика оккупационных властей в указанный период проделала значительную эволюцию. Потерпев ряд серьезных поражений на Восточном фронте и в Северной Африке, а также столкнувшись с огромной нехваткой людских резервов, немцы начали пересмотр многих своих планов и концепций[192].

К весне 1944 года возникли предпосылки для создания в Беларуси национальной автономии: «под немцами» происходили процессы возрождения и развития беларуского национального движения, беларуского языка, народной культуры. Однако победа СССР повлекла за собой бегство националистов в эмиграцию.

4) Период войны стал периодом вынужденных уступок большевиков национальной культуре в СССР, в том числе беларуской. В частности, коммунистические интернациональные лозунги они срочно заменили призывами к защите Отечества и спасения национальных культур «от фашистского варварства». Произошла реабилитация многих славных имен беларуской истории. Так, Франциск Скорина, объявленный в 30-е годы «средневековым иезуитом», снова оказался носителем передовых идей своего времени и великим гуманистом-просветителем. Кастусь Калиновский приобрел черты народного героя и был провозглашен достойным представителем свободолюбивого беларуского народа.

Беларуские литераторы, случайно уцелевшие во время террора 30-х годов, все без исключения обратились к патриотической тематике.

То же самое характерно для изобразительного искусства, музыки, театра и кино. Правда, уже в 1946-47 гг. ждановская кампания идеологической «чистки» вернула «белорусскую советскую культуру» на прежние рельсы.

О всенародном сопротивлении

Всенародное сопротивление захватчикам на временно оккупированной советской территории (в том числе в Беларуси) — это миф. Его особенности хорошо проанализировал Сергей Захаревич в своей книге «Партизаны СССР: от мифов к реальности», дважды изданной в 2012 году.

— Это было не всенародное движение (даже по завышенным официальным данным, в нем участвовало в 1941-42 гг. менее 2 % взрослого населения БССР, в 1943-44 г. менее 5 %).

По данным ЦШПД «к началу летнего наступления 1944 г. на территории Белоруссии действовали 272490 партизан, объединенных в 150 партизанских бригад и 49 отдельных отрядов». Но вот что писал в 2001 году московский историк, полковник госбезопасности В. И. Боярский в своей книге «Партизаны и армия»[193]:

«По данным современных исследователей, на территории БССР к тому времени действовали 150 партизанских бригад и 49 отдельных отрядов обшей численностью свыше 143 тысяч человек» (с. 238).

Как видим, товарищи П. К. Пономаренко (начальник ЦШПД), П. З. Калинин (начальник Белорусского ШПД) и их помощники любили преувеличения. Понятно, что из «лучших побуждений» — хотели показать «всенародный подъем» на конкретных цифрах. А еще очень хотели выслужиться перед «красным царем» Иосифом Первым.

— Костяк всех партизанских отрядов (до лета - осени 1943 года и основную массу) составляли представители партийно-советской номенклатуры районного звена; сотрудники репрессивных органов и войск НКВД (в т. ч. пограничники и милиционеры); так называемые «окруженцы» (бойцы и командиры разбитых частей РККА)[194].

— Двумя главными методами принуждения гражданского населения к участию в партизанских отрядах или помощи им являлись провокации против оккупантов, а также репрессии «людей из леса» против жителей в сельской местности.

— Основные жертвы в результате действий партизан и подпольщиков несло собственное гражданское население, в том числе в ходе карательных операций оккупантов.

— Статистические сведения о «значительных потерях» и «огромном материальном ущербе» противника в результате действий партизан являются фальсифицированными, так как основаны на лживых сводках партизанских командиров. Вот что пишет об этом украинский исследователь Олег Романько:

«Если верить официальным советским источникам, то за период с июня 1941 по июнь 1944 года белорусскими народными мстителями было убито, ранено и взято в плен более 500 тысяч оккупантов и коллаборационистов, (…) выведено из строя 1355 танков и бронетранспортеров, уничтожено 305 самолетов»[195].

Непонятно, каким образом беларуские партизаны смогли вывести из строя полмиллиона врагов, если вся группировка Вермахта на территории БССР составляла в 1942 году менее 160 тысяч человек, а к весне 1944 года, после отступления группы армий «Центр», увеличилась до 320 тысяч. Ведь получается, в таком случае, что «мстители» истребили три полных комплекта войск противника на центральном направлении! Почему же Красная Армия не заняла территорию Беларуси еще в январе - феврале 1944 года? И с кем она воевала в ходе операции «Багратион»?

Кто поверит сейчас в то, что беларуские партизаны уничтожили почти половину бронетехники от всей имевшейся в «панцерваффен»? Откуда эта бронетехника взялась в глубоком тылу противника в таком количестве? Интересно было бы также узнать, какими средствами партизаны уничтожили три полные эскадры «люфтваффе»? Неужели ракетами? Так ведь не было у партизан ни зенитных ракет, ни зенитной артиллерии.

Зато количество соотечественников, уничтоженных партизанами, превышает количество убитых военнослужащих противника в несколько раз. Это сотрудники местной администрации, семьи сельских старост, учителей, священников, служащих вспомогательной полиции, а также те жители деревень и местечек, убийство которых партизаны преподносили как уничтожение «гарнизонов».

Некоторые нынешние критики, когда читают подобные выкладки, заходятся в истерике: вот оно — «заступничество Тарасов, не помнящих родства, за предателей Родины», «оправдание коллаборационистов». Они сознательно смещают угол зрения. Я говорю о том, что война 1941-45 гг. фактически стала продолжением Гражданской войны. Беларусы опять убивали беларусов!

Преувеличения или выдумки?

В. И. Ленин когда-то сказал, что «социализм — это учет». Зная не по чужим словам, а на собственном опыте особенности «социалистической системы хозяйствования», я вынужден поправить его: «социализм — это приписки».

Чтобы показать истинную роль механизма приписок и выдумок в партизанской отчетности, приведу лишь пару примеров, ибо из них можно легко составить толстенную книгу.

Потери противников в ходе антипартизанской операции «Коттбус», которую немцы проводили в районе между Плещеницами, Докшицами и Лепелем с 20 мая по 21 июня 1943 года, выглядят следующим образом.

По донесениям командования партизан в Москву, им удалось полностью уничтожить три батальона врага (600-й казачий и два батальона 2-го полицейского полка СС). При этом собственные потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести составили менее 500 человек.

По немецким же документам, изучавшимся в Москве после войны, дело обстояло иначе. В донесении рейхсфюреру СС Гиммлеру от 28 июля 1943 года генерал-лейтенант полиции Курт фон Готтберг сообщил, что из примерно 8 тысяч партизан, находившихся в указанном районе, 6087 тысяч погибли в боях (подсчет по трупам, найденным на местах боев), еще 599 взяты в плен. В качестве трофеев захвачены 30 артиллерийских орудий, 18 минометов, 61 пулемет, 18 противотанковых ружей, 903 винтовки. Таким образом, свои потери партизанское командование преуменьшило в 13,3 раза.

Потери немцев и коллаборантов составили 88 человек убитыми, 385 ранеными и 3 пропавшими без вести. Всего 476 человек, что равно численности максимум одного батальона. Соотношение потерь 1: 14 в пользу оккупантов[196].

Кроме того 3709 местных жителей были казнены «за пособничество партизанам», а еще 6053 вывезены на работы в Германию.

После завершения антипартизанской операции «Герман», которую германские оккупационные власти проводили в Налибокской пуще с 13 июля по 8 августа 1943 года, секретарь Барановичского подпольного обкома КПБ Василий Чернышев сообщил в Москву, в Белорусский штаб партизанского движения:

«…в первые дни боев… партизанами был убит известный населению Белоруссии с начала войны палач, подполковник войск СС Дирлевангер, уничтожен его штаб и захвачен весь план операции (…) партизаны убили и ранили 3000 врагов, 29 взяли в плен, уничтожили 60 автомашин, 3 танка и 4 бронемашины. Собственные потери составили 129 человек убитыми, 50 ранеными, 24 пропавшими без вести».

Здесь все ложь. Местное население не могло знать Дирлевангера «с начала войны», т. к. батальон под его командованием прибыл Из Германии в Могилёв только в начале февраля 1942 года, а к практическим действиям приступил в марте. Сам Оскар Дирлевангер не был убит партизанами, он погиб уже после окончания войны (8 июля 1945 г.) в плену у французов. Разгром штаба регулярных войск — это «голубая мечта» партизанских вожаков, совершить такую акцию им ни разу не удалось за всю войну, хотя в своих липовых отчетах они этих штабов разгромили десятки, если не сотни!

Немцы и коллаборанты потеряли в операции «Герман» 205 человек (52 убитых, 149 раненых, 4 пропавших без вести), это значит, что Чернышев преувеличил потери противника в 14,6 раза! В то же время собственные потери составили 4280 человек убитыми и 654 пленными. Правда, немцы включили в список немало гражданских лиц, обвиненных в «пособничестве партизанам». Но даже если партизан среди погибших и пленных было только 20 %, уже набирается 986 человек, а не 203.

Несколько слов о знаменитой «рельсовой войне», масштабной партизанской акции, имевшей место в августе - ноябре 1943 года. В ней участвовали на оккупированной территории БССР, УССР и РСФСР почти 200 партизанских соединений, отрядов и отдельных групп общей численностью около 100 тысяч человек.

Начальник Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко 7 августа 1943 года доложил Сталину, что «план подрыва 213 тысяч рельсов будет выполнен до середины августа». По немецким же данным, партизаны за весь август подорвали 25 тысяч рельсов (в 8,5 раз меньше). Но главное совсем не это.

Цель «рельсовой войны» заключалась в том, чтобы во время сражения на Курской дуге и последующего контрнаступления РККА германские войска на фронте были лишены доставки из тыла подкреплений, боеприпасов, техники, продовольствия. Увы! Бесстрастная статистика свидетельствует: если в июне немецкая группа армий «Центр» получила 1822 эшелона, а в июле 2282, то в августе 2159 — на 337 больше, чем в июне, когда «рельсовой войны» еще не было!

Между тем, согласно донесениям из партизанских подразделений, уже почти не осталось рельсов, по которым могли двигаться немецкие поезда! Вот что такое советская «система отчетности»: ее суть — всеобъемлющее вранье, не знающее границ!

А еще «партийные историки» очень любили писать о так называемых партизанских краях (где все населенные пункты были освобождены от оккупантов) и партизанских зонах (где под контролем оккупантов находились лишь отдельные населенные пункты). Они утверждати, что к концу 1943 года такие края и зоны составили 60 % площади БССР (108 тыс. кв. км).

На самом же деле и эти цифры завышены в несколько раз. В большинстве пресловутых партизанских краев немцы и союзные им войска в 1941-42 гг. не появились ни разу, а кое-где их не увидели до конца войны. Соответственно, «освобождение» таких краев партизанами — миф[197].

Итоги войны

Главный итог войны для БССР известен давно: очередная демографическая катастрофа. Правда, есть один весьма существенный нюанс. Когда говорят, что во время войны от рук немецко-фашистских захватчиков погиб каждый четвертый беларус (в последнее время стали уже заяатять о «каждом третьем»), это неправда.

Как показали авторы, специально изучавшие вопрос (в частности, Ю. Туронок, В. Деружинский, С. Захаревич), партийные историки объединили с погибшими беларусами еврейскую часть населения БССР, а также записали в жертвы бойцов, командиров и политработников РККА, пограничных и внутренних войск, призванных из других союзных республик, но погибших на территории БССР.

Кроме того, в число жертв нацистов включено более 100 тысяч так называемых «ворон», т. е. граждан, призванных в армию летом - осенью 1944 года в областях и районах БССР, только что занятых РККА и погибших в первых же боях, но при этом не внесенных в списки воинских частей! (Такой же трюк московское руководство проделало и в Украине).

На территории БССР в границах 1941 года (т. е. с учетом Белостокской области, которую Сталин в 1945 г. подарил Польше) исчезло почти все довоенное еврейское население. Сколько именно — никто не знает, т. к. не были полностью учтены беженцы из Польши, прибывшие сюда в 1939-40 гг., кроме того много евреев бежало в 1941 году из Беларуси в РСФСР, Казахстан и Среднюю Азию, где они и остались. По оценкам, в самой БССР от рук нацистов, их союзников и пособников (особенно «отличились» уничтожением евреев украинские, литовские и латышские (а так же русские ― Polochanin72) добровольцы) погибло от 600 тысяч до 1 миллиона евреев.

Собственно беларусов, опять-таки по оценкам, погибло за это время 400-450 тысяч. Это не считая беженцев 1941 и 1944 годов и тех, кто погиб «за товарища Сталина» в рядах Красной Армии. Добавлю, что многие беларусы стали жертвами не оккупантов, а советских («красных») партизан или же партизан польских (бойцов Армии Краёвой и других формирований). Сколько именно — неизвестно. Лично я думаю, что примерно четвертая часть погибших.

Слуцкое восстание

Во времена БНР в Слуцком уезде был создан Беларуский национальный комитет (БНК). Он формировал в деревнях и местечках местные советы, вел культурно-просветительскую и кооперативную работу. В марте 1919 г. в Слуцком уезде произошло антибольшевистское восстание, жестоко подавленное властями Лит-Бел ССР. После занятия Слуцка поляками там работали беларуские школы и учительские курсы. В ответ на грабежи польских военных развернулось партизанское движение. За всем этим стоял БНК.

В июле 1920 г. его разогнали большевики. Но после их отступления под натиском польских войск БНК 11 октября вышел из подполья и взял власть в свои руки. На домах Слуцка появились бело-красно-белые флаги, порядок обеспечивала беларуская милиция. Повсюду в деревнях избирались комитеты самоуправления. Польские власти смотрели на это сквозь пальцы, так как по условиям перемирия от 12 октября Слуцкий уезд передавался большевикам.

14-15 ноября 1920 г. состоялся съезд представителей Слуцка и Слуцкого уезда (107 делегатов, в большинстве — беларуские эсеры). Делегаты приняли резолюцию, в которой признали власть БНР, приветствовали «сестру Польшу», а правительство ССРБ характеризовали как незаконное.

Съезд избрал Беларускую раду Случчины (БРС) из 17 человек (в т.ч. 8 эсеров), во главе с эсером Владимиром Прокулевичем (1887-1938), которому передал власть и поручил создание вооруженных формирований. Из добровольцев удалось создать Слуцкую стрелковую бригаду в составе двух полков: Слуцкого и Грозовского (вместе около 4 тыс. чел.). Защитники Случчины имели свой марш «Мы выйдем тесными рядами», который написал Макар Кравцов (Костевич).

БРС исполняла функции временного правительства БНР на территории Слуцкого уезда. Она послала Белревкому протест против раздела БНР. Но предотвратить наступление «красных» повстанцы не могли. Большевики вторглись в ноябре сразу после того, как польская армия ушла из Слуцка. Жители Слуцкого и частично Бобруйского уездов поддержали свое руководство. Войска повстанцев боролись за свободу в течение месяца, начиная с 27 ноября. Так, деревня Семежево несколько раз переходила из рук в руки. Несколько подразделений Грозовского полка погибли в боях около местечка Вызна до последнего человека.

Красная Армия обладала значительным перевесом в численности и вооружении. Надежды на помощь из Польши и на то, что повстанцев поддержат жители других уездов, не сбылись. Не хватало оружия и опытных командиров, сильно мешала эпидемия тифа.

Несмотря на драматизм момента, продолжалась борьба за политическое лидерство между эсерами и сторонниками генерала С. Н. Булак-Балаховича. В результате слуцкие повстанцы не присоединились к армии Булак-Балаховича (до 15 тыс. чел.), действовавшей с 6 по 29 ноября по соседству со Слуцким уездом, в районе Петриков - Мозырь - Речица. Потерпев поражение, отряды слуцких повстанцев 28-31 декабря 1920 г. перешли пограничную реку Лань и были интернированы поляками. Один батальон (около 400 чел.) остался в Слуцком уезде и, разделившись на мелкие отряды, более года вел партизанские действия против большевиков.

«Укрупнение» БССР

В июле 1920 г. после ухода поляков из Минска, советскую Беларусь провозгласили во второй раз. Но теперь ее территория сократилась до минимума — 6 неполных уездов бывшей Минской губернии: Борисовский, Бобруйский, Игуменский, часть Мозырского (72 %), Минского (68 %) и Слуцкого (57 %). Общая площадь — 52,4 тыс. кв. км, население — около 1,5 млн человек. Полноценное развитие беларуской нации при таком положении было невозможно.

Поэтому беларуские национал-коммунисты вскоре начали бороться за возврат отобранных Россией земель и городов. Впервые этот вопрос они поставили еще при заключении польско-советского перемирия осенью 1920 г. В сентябре 1922 г. партийно-советское руководство БССР официально попросило ЦК РКП(б) вернуть республике Витебскую губернию, часть Смоленской и созданную в 1919 г. Гомельскую (вместо Могилёвской) губернию, где преобладало беларуское население. Необходимость «укрупнения» они обосновывали в первую очередь интересами обороны РСФСР: дескать, большая республика лучше защитит западные границы «советской России». Большевистские власти Витебской, Гомельской и Смоленской губерний, поголовно состоявшие из русских и евреев, всячески сопротивлялись этому плану.

Московское руководство согласилось вернуть часть беларуских территорий спустя 14 месяцев после образования СССР. 7 марта 1924 г. ЦИК РСФСР принял постановление об «укрупнении» БССР и передаче ей 15 уездов. Из Витебской губернии — Витебского, Городокского, Дриссенского, Лепельского, Оршанского, Полоцкого, Сенненского и Суражского. Из Гомельской губернии — Быховского, Климовичского, Могилёвского, Рогачевского, Чаусского и Чериковского. Из Смоленской губернии — Горецкого.

Беларуская эмигрантская пресса назвала этот шаг Москвы третьим разделом Беларуси (считая предыдущими разделы 1919 и 1921 гг.). Действительно, в РСФСР остались Велижский, Невельский и Себежский уезды Витебской губернии, Гомельский уезд и часть Речицкого уезда, а также половина Мстиславского уезда. Кроме того, руководители БССР просили передать в состав БССР три уезда Черниговской губернии — Мглинский, Новозыбковский и Суражский. Напомню также, что в 1919 г. руководство РСФСР в поисках союзников против Польши подписало договора с правительствами Латвии и Летувы, по которым передало первой Латгалию (Двинский, Люцинский и Режицкий уезды Витебской губернии), а второй — Виленский край и Гродненскую губернию, оккупированные на тот момент польскими войсками.

В августе 1926 г. большевистское руководство Беларуси снова попросило ЦК ВКП(6) вернуть Гомельскую губернию и три уезда Псковской губернии (Велижский, Невельский, Себежский). Чтобы успокоить неугомонных беларусов, в декабре 1926 г. Москва произвела второе «укрупнение». На этот раз БССР вернули из состава УССР только два уезда — Гомельский и Речицкий. Все же в результате «укрупнений» население БССР увеличилось с 1,5 до почти 5 млн. человек, а территория с 52,4 до почти 126 тысяч кв. км.

Псковский губком партии не возражал против возврата Велижского уезда, но кремлевское руководство этого как бы «не заметило». Вопрос о вхождении в состав БССР обсуждался на всенародных собраниях в каждой волости, однако Москва игнорировала волю народа. Она так и не вернула в полном объеме то, что присвоила в 1919 г. Небольшие города Злынка, Клинцы, Новозыбков, Стародуб, находившиеся в 20-30 км от Гомеля, не вернули БССР только потому, что там имелся ряд промышленных предприятий.

В 1927 г. была принята Конституция БССР — на три года позже союзной конституции. Дело в том, что беларуские коммунисты ждали новых «укрупнений», и надеялись избежать упоминаний о диктатуре пролетариата в республике, где 82 % населения составляли крестьяне. Но Москва не допустила такой «вольности». Беларуская конституция ничем не отличалась от союзной, разве что официально установила равноправие четырех языков: беларуского, русского, польского и еврейского (идиш).

С 1929 г. БССР делилась на 10 округов (Бобруйский, Витебский, Гомельский, Калининский с центром в Климовичах, Минский, Могилевский, Мозырский, Оршанский, Полоцкий, Слуцкий), 100 районов и 1446 сельсоветов. В 1930 г. округа преобразовали в области. В 1938 г. их было пять (Витебская, Минская, Могилевская, Гомельская и Полесская с центром в Мозыре).

В 20-е годы в местах компактного проживания этнических меньшинств были созданы национальные сельсоветы. В 1928 г. их было 67: 23 еврейских, 19 польских, 16 русских, 5 латышских, 2 украинских, 2 немецких.

Жалкая судьба КПЗБ

В октябре 1923 г. на конференции Белостокского, Виленского и Брестского комитетов компартии Польши (КПП) по «рекомендации Коминтерна» была создана компартия Западной Беларуси (КПЗБ) — как филиал КПП. В нее вошли бывшие члены компартий Летувы и Беларуси, находившиеся в подполье. В декабре того же года КПЗБ пополнили члены эсеровской Беларуской революционной организации (БРО). Численность новой партии составила 528 чел.

Своей программы и устава партия не имела. Они был едиными с КПП. Главное отличие заключалось в цели деятельности нового филиала: бороться за присоединение Западной Беларуси к БССР. Отсюда и главная задача партии — готовить всеобщее восстание трудящихся.

Но вскоре выяснилось, что «угнетенные панами трудящиеся» вовсе не горят желанием идти на баррикады. Тогда в бывшем имении Лошица, под Минском, стали формировать специальные боевые отряды во главе с испытанными чекистами, такими как К. Орловский, С. Ваупшасов, В. Корж, А. Рабцевич и другими. Весной - летом 1924 г. эти отряды перешли границу и развернули активные действия в Западной Беларуси. Они уничтожали местные административные органы и полицейские участки, грабили почтовые отделения и магазины, нападали по ночам на дома помещиков, колонистов-осадников, полицейских, чиновников, убили сотни людей — мужчин и женщин. Однако к «партизанам» (в действительности, засланным извне террористам) присоединилось очень немного местных жителей. Войска польской армии нанесли партизанам ряд серьезных поражений. К весне 1925 г. партизанское движение полностью выдохлось. Остатки «красных партизан» вернулись на территорию БССР.

В том, что повстанческое движение не разгорелось, в большой мере были виноваты сами коммунисты. Они заменили национально-освободительные и экономические лозунги эсеров непонятными для селян призывами к борьбе за мировую революцию и диктатуру пролетариата.

К концу 1927 г. численность партии достигла 3254 чел. (433 кружка, 45 райкомов). Ими руководили 6 окружных комитетов. Центральное руководство (Бюро) в составе 4-5 чел. находилось то в Данциге, то в Берлине. В годы мирового экономического кризиса (1929-32) партия достигла максимума — 3800 чел. (80 % — жители сельской местности). Но примерно треть их постоянно находилась в тюрьмах. Районные организации КПЗБ выпускали нелегальные листовки, газеты, журналы, пытались организовывать забастовки рабочих, массовые протесты крестьян. Из этого мало что получалось.

В середине 30-х гг. коммунисты одобрили идею создания Народного фронта в Западной Беларуси. Но у них практически не было шансов возглавить его. Ведь по официальной оценке «политика КПЗБ отличалась левацко-сектантским подходом», «отрицательным отношением ко всем другим беларуским национальным партиям и организациям». Чтобы завоевать доверие западных беларусов, коммунистам надо было осудить коллективизацию крестьян и политические репрессии в СССР, сделать какие-то шаги навстречу Польше, которой угрожала гитлеровская Германия, отказаться от идеи объединения со сталинской БССР. КПЗБ в принцие не могла пойти на это. К тому же она находилась под бдительным контролем агентов НКВД.

Москва не хотела и дальше содержать нелегальную организацию, от которой не было никакой практической пользы. С февраля 1936 г. советские органы начали репрессии против руководителей и функционеров КПЗБ. Первой их жертвой стал политсекретарь И. Логинович (1891-1940), обвиненный в том, что он якобы «агент польской политической полиции». За ним последовали другие.

Дело кончилось тем, что через два с половиной года, 16 августа 1938 г. КПЗБ (вместе с КПП и КПЗУ) были распущены решением исполкома Коминтерна. Формальным предлогом для их ликвидации послужило обвинение в том, что в руководящие органы партии проникло много агентов польской политической полиции. Более того, всю КПЗБ объявили «союзницей польского империализма».

А руководство Польши, со своей стороны, считало эту партию «агентурой московских империалистов». Надо признать, что мнение поляков полностью соответствовало реальности.

Функционеров КПЗБ вызвали в СССР, частью казнили, частью — бросили в лагеря. После присоединения Западной Беларуси к БССР бывшим членам КПБ новые хозяева страны не доверяли. Такова была вполне заслуженная судьба этих прихвостней Москвы.

Польский террор против беларусов

В годы Второй Мировой войны наступил непродолжительный период развития школ с беларуским языком обучения. В 10 округах генерального округа «Вайсрутения» (Беларусь) в 1941/42 учебном году работали 2802 школы с беларуским языком обучения (для сравнения: на польском языке — 334 школы). Занятия в них вели 8695 учителей-беларусов. В 1942/43 учебном году работали 3012 беларуских школ и 8443 учителя. Действовали также медицинские школы, торгово-административные, учительские семинарии.

Но руководители польских националистов, засевшие в Лондоне, в 1942 г. отдали приказ своему подполью начать кампанию террора с целью уничтожения беларуской интеллигенции. Смысл они видели в том, чтобы «поставить беларусов на место», не сметь думать о превращении «крэсов» в часть Беларуси. Аковцы (боевики подразделений Армии Краевой — АК) убивали не только учителей, но также врачей, православных священников, деятелей культуры, администраторов. Как сообщил после войны Янка Станкевич, в одном только Лидском округе аковцы убили за три года свыше двух тысяч беларусов! Их жестокость была поистине звериной: полностью вырезали семьи своих жертв, убивали не только взрослых, но и детей, даже грудных!

После войны, помимо учителей и работников сферы культуры, жертвами лесных бандитов становились председатели сельсоветов, заготовители, продавцы магазинов, милиционеры, а также обычные крестьяне, на которых пало подозрение лесных бандитов. Более того, аковцы убивали женщин с детьми, которые приходили в западные районы БССР из восточных в надежде найти здесь пропитание. К настоящему времени опубликовано множество ранее секретных сводок НКВД и МГБ, содержащих тысячи имен и фамилий людей, павших от рук польских фанатиков.

Да, они воевали против немцев и против большевиков. Но, кроме того, аковцы массово убивали беларусов, не желавших притворяться поляками. Назову лишь одного: драматург, писатель и журналист Франц Олехнович. Польский террорист застрелил его 3 марта 1944 г. в Вильне прямо в квартире. За что? За то, что Олехнович систематически публиковал в издаваемой им газете «Беларускі голас» списки беларусов, убитых аковцами на Лидчине.

Еще больше зверских убийств беларусов совершили бандиты из так называемых Национальных вооруженных сил (НВС). После окончания войны отряды НВС поставили своей целью уничтожение «советских оккупантов» — под прикрытием лозунга борьбы с «коммуной», а евреев, украинцев и беларусов — по этническому принципу. Среди множества совершенных ими преступлений на беларуских землях наиболее известна «этническая чистка» в окрестностях Белостока в начале 1946 г. Капитан Р. Райс во главе 3-й бригады НВС только за 4 дня (30 января по 2 февраля 1946 г.) убил здесь 80 беларусов (в т. ч. детей) различными изуверскими способами.

Никто в Польше не думает извиняться перед беларуским народом за более чем десять тысяч убийств, совершенных в период с 1942 по 1954 гг. Напротив, там всячески поддерживается и раздувается культ «павших героев» борьбы с жидокоммуной. Того же капитана Райса, казненного в 1950 г., в 1995 г. реабилитировали решением суда. Что ж, для поляков, продолжающих тосковать по «крэсам», они действительно герои. Но для нас — убийцы!

Общая ситуация в БССР после войны

Особенности коллективного хозяйствования

Для начала займемся статистикой. Данные взяты из статьи «Белорусская ССР» в Советской исторической энциклопедии (том 2, Москва, 1962, ст. 264-265).

Итак, население Беларуси (в современных границах) в 1913 году составляло 6,899 млн чел., в т. ч. сельское — 5,909 млн (85,7 %), городское — 990 тыс. (14,3 %).

Все посевные площади набрали в сумме 4,542 млн гектаров, в том числе 3,630 млн под зерновыми культурами, 583 тыс. под картофелем. Эти площади позволили произвести: пшеницы — 72 тыс. тонн, картофеля 4,024 млн тонн; мяса и сала — 219 тыс. тонн; молока — 1,429 млн тонн.

В конце 1939 года население составило уже 8,91 млн, в т. ч. сельское — 7,055 млн (79,2 %), городское — 1,855 млн (20,8 %). Доля сельского населения в обшей массе сократилась на 6,5 %, но в абсолютном исчислении оно увеличилось на 1 млн 146 тысяч, в основном за счет западных областей. Прибавка очень большая. Посевные площади тоже увеличились, и намного — на 670 тысяч гектаров.

Казалось бы, что теперь в БССР должно было наступить время изобилия продуктов. Ведь эксплуатация сельских тружеников помещиками и кулаками прекратилась, свободные селяне объединились в коллективные хозяйства, производительность труда в которых — как уверяли коммунистические идеологи — намного выше, чем в индивидуальных. Плюс к тому село получило пару тысяч тракторов, другую сельхозтехнику. Агрономы и зоотехники внедряли передовые методы выращивания растений, сортовые семена и племенной скот.

Что ж, сравним производство продуктов в 1940 году с 1913. Пшеницы собрали — 191 тыс. тонн (рост на 265 %); картофеля — 11,879 млн тонн (рост на 295,2 %); мяса и сала — 275 тыс. тонн (рост на 12,5 %); молока — 2,005 млн тонн (рост на 40 %). Не впечатляет. Пшеницы собрали больше только потому, что по приказу «центра» ее стали намного больше сеять, как и картофеля, признанного ценным сырьем для спирто-водочной промышленности[204].

Но что такое увеличение производства мяса и сала на 12,5 % при увеличении населения на 12,9 %, а городского — чуть ли не вдвое (с 990 тыс. до 1 млн 855 тыс.)?! Ясно, что средняя «мясная порция» значительно уменьшилась.

Между тем мировая тенденция развития сельского хозяйства в XX веке заключалась в неуклонном сокращении сельского населения и в процентном, и в абсолютном исчислении параллельно с постоянным увеличением объема выпуска товарной продукции.

Начиная коллективизацию, большевики уверяли народ и весь мир, что в кратчайшие сроки добьются невиданного прежде увеличения производства всех основных видов продукции — зерновых и технических культур, корнеплодов, овощей, фруктов, молока, мяса, птицы. Но, как известно, все 60 лет «колхозного строя» — с 1931 по 1991 год, сельское хозяйство развивалось в основном экстенсивно, а не интенсивно. После 1954 года в огромном количестве вводились в оборот все новые и новые земли (вспомним освоение целины!), строилось множество животноводческих ферм, потоком шла в колхозы и совхозы техника, электрифицировались деревни. Но принципиального прорыва так и не произошло.

Вот еще немного статистики, чтобы наглядно показать, насколько далеко коммунисты своей коллективизацией отбросили назад СССР, страну, во времена царизма вдоволь кормившую не только себя, но и добрую половину Европы[205] (данные 1986 года):

Сбор зерновых на душу населения: Канада — 2215 кг, СССР — 750 кг;

Урожайность пшеницы (с 1 га): Нидерланды — 81,2 ц, СССР — 18,9 ц;

Урожайность ржи (с 1 га): Великобритания — 46,7 ц, СССР —17.1 ц;

Урожайность ячменя (с 1 га): Нидерланды — 62,5 ц, СССР —17.1 ц;

Урожайность кукурузы (с 1 га): Нидерланды — 100,0 ц, СССР —24.2 ц;

Урожайность картофеля (с 1 га): Нидерланды — 412,1 ц, СССР — 136,6 ц;

Производство молока на душу населения: Нидерланды — 896 кг, СССР-354 кг;

Производство мяса на душу населения: Нидерланды — 161 кг, СССР — 61 кг;

Производство яиц на душу населения: Нидерланды — 759 шт., СССР — 277 шт.

Где тут «превосходство» передового коллективного труда над отсталым индивидуальным?

Большевики (коммунисты) отстранили крестьян от земли и от результатов своего труда, как они думали — навсегда[206]. Ведь и землей, и результатами труда народа распоряжалась партия, коллективный собственник средств производства и абсолютный монополист власти (для дураков первое называлось «общенародной собственностью», второе — «руководящей и направляющей ролью партии»).

Одновременно так называемый «частный сектор» своим примером убедительно отвечал на вопрос, почему все меры «подъема» неизменно завершались провалом. Личные приусадебные хозяйства селян составляли всего лишь 3 % обрабатываемой земли в СССР. Но они давали при этом 50 % объема молока и 33 % числа куриных яиц, поступавших в торговлю! Вот что такое личная заинтересованность производителя и возможность самому распоряжаться продуктами своего труда!

Период 1945-55 гг.

Сельское хозяйство БССР в первое послевоенное десятилетие переживало глубочайший кризис. Мало того, что у крестьян не было заинтересованности в повышении производительности труда, так к беспросветному мраку «социалистической системы хозяйствования» добавился еще и огромный материальный ущерб в результате войны. Имущество колхозов и совхозов, личные хозяйства крестьян — все было разграблено во время войны.

Производство продуктов питания находилось в глубоком упадке. Самый яркий тому пример массовый голод на территории Украины, Беларуси и западных областей России в 1946 и 1947 гг. Сколько людей стало его жертвами, неизвестно до сих пор. Специальная статистика, скорее всего, не велась, а если кто-то и подсчитывал число умерших от голода, то эти данные до сих пор остаются засекреченными.

В 1945-46 гг. в БССР из Германии пригнали более 130,4 тысяч лошадей, 137,8 тысяч голов крупного рогатого скота, отобранных у немецких крестьян. Несмотря на «трофеи», сеять колхозникам, преимущественно женщинам и подросткам, приходилось вручную. Лошадей катастрофически не хватало, поэтому очень часто люди сами запрягались в плуги.

В декабре 1947 года в СССР отменили карточную систему продажи основных продуктов питания и одновременно повысили в 3-4 раза розничные цены на продукты, провели конфискационную денежную реформу. Старые деньги обменивали на новые в соотношении 10:1. То же самое касалось денежных вкладов граждан в сберегательных кассах и облигаций займов. Иными словами, было произведено колоссальное ограбление населения. А как еще назвать изъятие 90 % средств наличными деньгами?! За счет этих драконовских мер властям удалось снизить уровень потребительского спроса на продукты в городах до такого уровня, который могло обеспечить едва дышавшее после войны сельское хозяйство.

Одновременно с восстановлением колхозов и совхозов на востоке БССР происходила коллективизация в западных ее областях, естественно — путем насилия. Свыше 20 тысяч семей в западных областях подверглись полному ограблению под видом «раскулачивания», примерно половину из них выслали в Сибирь и Казахстан. К концу 1950 года коллективизация в западных областях БССР почти завершилась.

Несмотря на все принятые меры, в том числе обложение разоренных войной крестьянских хозяйств непомерным натуральным налогом (в виде продуктов), плановые задания 4-й пятилетки (1946-50 гг.) в БССР были провалены по всем основным показателям — даже по общей площади посевов (94 % в сравнении с 1940 г.), не говоря уже о производстве молока, мяса скота, птицы, яиц. Довоенного уровня производства основных видов сельхозпродукции удалось достичь только в 1955 году (последний год 5-й пятилетки) — через 10 лет после окончания войны.

Разумеется, партийные специалисты видели причины провального положения дел в сельском хозяйстве не в коллективизации как таковой, а в ее «отдельных недостатках». Прежде всего — в недостаточном экономическом стимулировании колхозников, работавших с 1930 до 1966 года за трудодни, т. е. за более чем скромную оплату продуктами.

Ценность трудодня в 1951-1952 гг. в большинстве колхозов не превышала по зерну 200-300 граммов на трудодень, по картофелю 2-3 килограмма. (Данные из письма председателя колхоза имени Чапаева Владимирской области И. В. Сталину от 13 декабря 1952 г.). Неужели возможно досыта накормить семью хотя бы из четырех человек (двое взрослых, двое детей) при таком «обеспечении»? А ведь крестьянин должен был еще кормить корову, свинью и кур. Селяне выживали за счет того, что получали со своих огородов, добывали в лесу и в реках.

Говоря проще, спецы-партбилетчики посоветовали своим боссам несколько увеличить оплату труда крестьян и понизить планку их ограбления. В сентябре 1953 года, через 6 месяцев после смерти Сталина, партийная верхушка СССР на своем очередном сборище (Пленуме) признала необходимость «дополнения» командных методов управления сельским хозяйством экономическими «стимулами». Москва повысила закупочные цены на сельхозпродукцию, отменила обязательные поставки продуктов с личных подсобных хозяйств сельских жителей (натуральный налог), выделила кое-какие финансово-материальные средства «в помощь селу».

Это дало определенные результаты. Крестьяне вздохнули чуть свободнее, по крайней мере, свои семьи они теперь могли накормить. Вот со снабжением продовольствием жителей городов дела обстояли значительно хуже.

Период 1965-91 гг.

В марте 1965 года очередное сборище «партайгеноссе» дало «добро» на проведение хозяйственной реформы (так называемая «Косыгинская реформа», по фамилии А. Н. Косыгина, председателя Совета министров СССР в 1964-80 гг.). В соответствии с ней вместо годовых планов заготовок сельхозпродуктов ввели неизменные пятилетние, а закупочные цены снова увеличили в 1,5-2 раза. В 1969 году в колхозах и совхозах отменили мелочную регламентацию хозяйственной деятельности (новый Устав сельхозартели).

Московское руководство решило специализировать сельское хозяйство БССР на мясо-молочном животноводстве, производстве картофеля, льна-долгунца и сахарной свеклы. В БССР во второй половине 1960-х гг. построили птицефабрики на 6 млн. голов птицы, коровники на 958 тыс. голов, свинарники на 856 тыс. голов.

Наконец-то в колхозах появилась техника, которую большевики обещали селянам еще в 30-е годы. В 1960 году в БССР насчитывалось 2382 укрупненных колхозов и совхозов. Им принадлежали около 50 тысяч тракторов, т. е. в среднем 20-21 на колхоз, и свыше 11 тысяч зерновых комбайнов (4-5 на колхоз). А в 1985 году на каждый колхоз и совхоз республики приходилось в среднем 26 тракторов и 15 комбайнов различного назначения (не только зерновых). Как видим, обеспечение техникой оставляло желать лучшего, увеличение ее парка за 25 лет было весьма незначительным.

Валовой сбор зерна увеличился, продуктивность животноводства возросла. Однако темпы роста производства на селе значительно отставали от темпов роста городского населения. Показатели производства большинства видов сельхозпродукции в расчете на душу населения ухудшились.

Поставки удобрений сельскому хозяйству возросли почти в 1,9 раза, в т. ч. калийных более чем в 2,6 раза. За счет осушения болот значительно возросли посевные площади (почти на миллион гектаров). Для внесения удобрений и обработки полей химикатами начала использоваться авиация. Как результат увеличился валовой сбор зерна в 1,5 раза (за пятилетку), продукция животноводства возросла на 34 %. Средняя урожайность зерновых культур выросла с 10 ц/га (середина 60-х гг.) до 17-20 ц/га в 1970 году.

И все равно к концу 1970-х годов в Советском Союзе резко обострилась пищевая проблема. Страна не обеспечивала себя продуктами питания. Общая стоимость импорта питания в СССР увеличилась в 6 раз с 1970 года и достигла в 1979 году 10 млрд рублей, эта цифра превысила весь бюджет БССР.

В 1982 году СССР закупил сельхозпродукции уже на сумму 16 млрд долларов. Статья закупок № 1 — сахар (почти 4 млрд долларов), на втором месте пшеница, на третьем — кукуруза. На 4-м месте мясо (говяжьих туш купили в Аргентине на 570 млн долларов, цыплят мороженых на 325 млн). На пятом месте — алкоголь (почти 620 млн), на шестом — табак и сигареты. Пшеница (низкосортная) и кукуруза шли на корм скоту, а соя (ее купили без малого на 400 млн долларов) — в вареные колбасы (30 % объема колбас). Общеизвестно, что советские власти буквально до последнего дня существования Советского Союза в непрерывно возрастающих масштабах покупали продовольствие за границей. Так в чем заключаются преимущества «социалистической формы хозяйствования на земле»?!

Кризис в сельском хозяйстве СССР расширялся и углублялся. В мае 1982 года в поисках выхода из него была принята Продовольственная программа на период до 1990 года. Согласно ей, вводился «твердый» план заготовок на 5 лет вперед для каждого колхоза, совхоза, района, области, республики. Снова увеличивались закупочные цены на продукцию в 1,5-2 раза. Отменялись все ограничения на содержание скотины и птицы в личном подсобном хозяйстве колхозников, рабочих и служащих на селе.

Создавались Аграрно-промышленные комплексы (в БССР — «Белагропром»). АПК объединял в границах одного региона колхозы, совхозы, предприятия переработки сельхозпродукции, а также промышленные предприятия, работавшие на сельское хозяйство. Но Программа не планировала коренной перестройки хозяйственного механизма на деревне, потому провалилась и она. Как результат, в середине 80-х гг. пришлось ввести нормированное обеспечение населения основными продуктами (карточки, талоны).

С началом пресловутой «перестройки» для жителей Москвы ввели «карточки москвичей», попросту — талоны. По этим талонам на одного человека в месяц можно было гарантированно купить: 500 граммов варёной колбасы, 400 граммов «бутербродного» масла, две поллитровки водки. Кроме того, по талонам продавали сахар, чай, растворимый кофе.

Неужели ради вот такого «изобилия» надо было отбирать землю у крестьян и расстреливать лучших хозяев, обозвав их «кулаками»?

Общее состояние промышленности

Состояние промышленности БССР к лету 1945 года было катастрофическим. Собственно говоря, она вообще отсутствовала. Все крупные и средние промышленные предприятия, имевшиеся до войны в восточной части республики (в западных областях их было очень мало) либо исчезли, либо прекратили свою деятельность вследствие огромного ущерба.

Само собой разумеется, что восстановление промышленного производства происходило на плановой основе. Речь идет о четвертом (1946-1950 гг.) и пятом (1951-1955 гг.) «сталинских» планах восстановления и развития народного хозяйства СССР.

Как известно, Сталин уже с 1946 года грезил о новой войне с целью «окончательной победы над империализмом». Поэтому, несмотря на колоссальные материальные потери во всех республиках и областях СССР, переживших боевые действия и германскую оккупацию, главный акцент в планах обеих пятилеток был сделан, как и до войны, на развитие тяжелой промышленности, в первую очередь — военного и двойного назначения, и на выпуск новой военной техники.

Вот красноречивый пример. В конце 1945 года (27 ноября) Совнарком СССР принял секретное постановление за № 2988-883 «О десятилетнем плане военного судостроения на 1946-1955 гг.». Согласно этому плану следовало построить 34 крейсера, 367 подводных лодок, 188 эскадренных миноносцев, 54 морских монитора и канонерские лодки, 177 сторожевых кораблей, 945 охотников за подводными лодками, 736 тральщиков, 828 торпедных катеров, 195 десантных кораблей. А всего 3524 боевые единицы ― 352 в год!

Соответственно, в Законе о пятилетием плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946-1950 гг. появилась строка: «увеличить судостроение в 1950 г. вдвое по сравнению с 1940 г.»…

И это в стране, где десятки миллионов людей жили в землянках, а роль тяглового скота в деревнях исполняли в основном женщины и подростки!

Промышленность БССР уже к 1950 году превзошла довоенный уровень валового производства на 20 %. Но в этом нет ничего удивительного. Во всяком случае, ни о каких преимуществах социалистического строя, обеспечивших столь «великое достижение», говорить не приходится.

Во-первых, были созданы целые отрасли индустрии, ранее в Беларуси не существовавшие, например, производство грузовых автомобилей (МАЗ), колесных тракторов (МТЗ), мотоциклов и велосипедов (ММ ВЗ), турбин, металлорежущих станков, электромоторов, оптических приборов и т. д.

Во-вторых, восстановление довоенных предприятий и строительство новых происходило исключительно на основе «трофейной техники». С лета 1944 и до осени 1949 года (когда в советской зоне оккупации была создана марионеточная республика ГДР) из Германии (в меньшей степени также из Польши, Чехословакии, Венгрии, Австрии) непрерывно вывозилось промышленное оборудование, сырье, полуфабрикаты, всевозможные готовые изделия.

Так что превзойти скромные довоенные показатели было нетрудно.

Грабеж как метод восстановления

Сразу же после выхода войск РККА за пределы государственной границы СССР летом 1944 года начался массированный вывоз «трофеев». С этой целью, помимо воинских команд, собиравших и складировавших оружие, боеприпасы, военную технику и снаряжение, многие Наркоматы СССР согласно постановлениям Госкомитета обороны СССР создали специальные монтажные управления.

К примеру, в одном только апреле 1945 года согласно трем таким постановлениям (от 13,20 и 27 апреля) полному демонтажу и вывозу подлежали свыше 140 гражданских промышленных предприятий и несколько десятков военных на территории Польши, Венгрии и Германии. «Освободители» вывозили абсолютно все, вплоть до фабрик по производству пищевых консервов, спирта, пива, обуви, тканей и даже… красок для художников. Кроме того, вывозились рельсы, прокат, металлы, оборудование портов, телефонных и метеорологических станций, гравийно-песчаных карьеров.

Большевики спешили вывезти как можно больше. Дело в том, что на Ялтинской (февраль 1945 г.) и Потсдамской (июль - август 1945 г.) конференциях союзники приняли решение о материальной ответственности Германии и союзных ей государств в отношении стран, подвергшихся нападению, и о возмещении причиненного ущерба. Объем этих возмещений предстояло определить позже, все, что было вывезено до этого момента, в последующий зачет не вошло. Как всегда, «московские товарищи» старались обмануть и перехитрить партнеров. Действовать иначе они не умеют и не хотят.

8 февраля 1947 года, на совещании заместителей министров иностранных дел СССР, США, Великобритании и Франции в Лондоне, министр иностранных дел БССР, К. Киселев заявил, что ущерб, нанесенный Германией БССР составил 75 млрд руб., или 15 млрд долл. США. Для сравнения: общие потери СССР выражались в сумме 128 млрд долл., Франции — 30 млрд, Голландии — 10 млрд. Союзники договорились об изъятии репараций (от латин. reparatio — восстановление) на сумму 20 млрд долл., из которых 10 млрд предусматривалось для СССР. БССР досталось репараций на 1,5 млрд долл.

Москва решила восстанавливать старые и строить новые промышленные объекты в БССР за счет трофеев. Трофеи (они же репарации) изымались в трех формах:

1) промышленного оборудования;

2) товарных поставок продукции;

3) путем использования «германского труда».

Трофейное промышленное оборудование, транспортные средства, сырье и полуфабрикаты для производства готовой продукции и прочее получали практически все восстанавливавшиеся либо заново строившиеся предприятия, государственные организации и учреждения. Например, в 1946 году оборудование из Германии получили 15 электростанций (в Гомеле, Гродно, Витебске, Бобруйске, Мозыре, Барановичах, Лиде и других городах), 13 молочных заводов (в Минске, Гомеле, Слуцке, Полоцке, Быхове, Пинске, Скиделе и т. д.), 4 мясокомбината (в Гомеле, Гродно, Барановичах, Глубоком).

До начала 1947 года только в Минск на 150 предприятий было отправлено из Германии 5666 вагонов с оборудованием и техникой. В 1945-47 гг. Минский автозавод получил оборудование на сумму почти 20 млн руб., благодаря чему уже в октябре 1947 года он выпустил первую продукцию. На строившийся тракторный завод оборудование поступало с 5 октября 1945 года. В 1946 году он получил 86 вагонов с 3,3 тыс. тонн оборудования и 1,3 тыс. тонн материалов. Первые тракторы сошли с конвейера завода в 1950 году.

Минский велозавод принял первые «трофеи» 14 декабря 1945 года, а до конца года (за 2 недели!) сюда прибыли 658 вагонов с 26628 единицами оборудования. К июлю 1946 года завод получил 204 фрезерных станка, 523 металлорежущих, 201 токарный, 133 револьверных, 108 механических прессов, и т. д. В 1947 году завод вступил в строй, он выпустил более 6,5 тыс. велосипедов. Тонкосуконный комбинат на 1 июля 1946 года получил 456 вагонов оборудования; радиозавод — 243 вагона; завод «Ударник» — 60 вагонов; кондитерская фабрика «Коммунарка» — 45 вагонов; областное управление связи — 186 вагонов, и т. д.

Оборудование часто привозилось комплектное, с одного предприятия. Так, на Минский мясокомбинат в апреле 1946 года прибыл завод доктора Хенингита из Берлина. Оборудование шоколадной фабрики из Берлина было доставлено на минскую кондитерскую фабрику «Коммунарка» и гомельскую — «Спартак». На велозавод поступило оборудование фирмы «Густав Везер», на Минский кирпичный завод N 91 — фирмы «Хеншель». Минский радиозавод полностью оснастили станками и оборудованием, вывезенным с предприятий немецких фирм «Симменс» и «Телефункен».

Значительные поставки «трофеев» осуществлялись на завод «Гомсельмаш», на все станкостроительные заводы, Оршанский льнозавод, Добрушскую бумажную фабрику, Могилёвский завод искусственных волокон, Кричевский цементный завод и многие другие предприятия. Всего в 1945-46 гг. предприятия и организации БССР получили 37,4 тыс. вагонов с трофеями из Германии. В БССР из Германии полностью вывезли 182 промышленных предприятия.

На стройках БССР широко использовался труд военнопленных из Германии, Венгрии, Австрии, Румынии и других стран. Кроме того, на работу в БССР принудительно направляли из Германии интернированных мужчин трудоспособного возраста. Так, в 1946 году их было 103 тысячи человек на всю республику. А в 1947 году в одном только Минске на различных объектах работало около 25 тысяч пленных и интернированных, в том числе на строительстве тракторного завода — 4500, автомобильного — 3700, в тресте № 2 Управления по восстановлению Минска — 3600, на восстановлении театра оперы и балета — 1350, Академии наук — 800 человек. На восстановлении завода «Гомсельмаш» — 800, в Могилевском облстройтресте — 1300 и т. д.

Поэтому превысить весьма скромные довоенные показатели промышленного производства оказалось совсем не трудно.

В конце 1950-х гг. в БССР начали строить новые города — Новополоцк, Солигорск, Светлогорск, Жодино, основой которых были «большая химия» и машиностроение. Крупнейшие химические предприятия появились в Гродно (азотно-туковый комбинат), Гомеле (суперфосфатный завод), Могилёве (комбинат «Лавсан»), Бобруйске (завод автопокрышек). Это сейчас народ понял, насколько опасны в экологическом плане такие гиганты, а тогда многие радовались тому, что появилось много новых рабочих мест, есть куда сбежать из деревни. Быстрыми темпами развивалась радиоэлектронная промышленность, главным заказчиком которой являлось министерство обороны.

К 1991 году Беларусь превратилась во «всесоюзный сборочный цех», ведь своих природных ресурсов для крупномасштабного промышленного производства здесь не было. Сегодня мы переживаем последствия этой преступной (другое слово трудно подобрать) политики индустриализации.

А вот в социально-психологическом плане наша страна так и осталась патриархальным обществом крестьян, массово переселившихся в города. Это создало массу новых проблем. В частности, до такой степени затормозило процесс формирования современной политической нации, что ее нет по сей день.

Многие авторы и политики коммунистической ориентации преподносят создание в БССР сотен промышленных предприятий как огромное достижение. Они не хотят задать самим себе элементарного вопроса: зачем крестьянской нации все эти заводы и фабрики? Без них у нас не было бы отравленной среды обитания, мы бы не зависели до такой степени как сейчас от поставок углеводородного топлива и промышленного сырья, в обществе сохранил бы свои позиции язык титульной нации. Но, увы!..

Говоря коротко, война ничему не научила большевиков (с 1952 г. они стали называть себя коммунистами). Они сохранили свой режим, во-первых, благодаря грубейшим политическим и стратегическим ошибкам правящей верхушки нацистской Германии; во-вторых, за счет колоссальной военной и материальной помощи США и Великобритании. Но, будучи ярыми приверженцами социальной фантастики, уверовали в то, что одержали победу «благодаря преимуществам советского социалистического строя»! Поэтому и дальше продолжали, к примеру, выжимать последние соки из истощенной полуразрушенной деревни.

Общество, основанное на тотальной лжи, на тотальном терроре, на сверхэксплуатации трудящихся было обречено изначально. Удивительно не то, что СССР развалился, а почему этого не произошло раньше.

Все началось с «Хрущевской оттепели» (1955-57 гг.). В последующие три десятилетия думающей части советских людей стало ясно, что так называемый социализм держался на свирепом физическом и моральном принуждении; на обеспечении материальных потребностей граждан по самому нижнему уровню; на всеобъемлющей лжи и демагогии. Как только действие этих трех главных рычагов советской власти ослабло, «пациент смертельно заболел».

Отвести же рычаги давления на население немного назад (ближе к «нейтральному положению») советскую правящую элиту вынудила научно-техническая революция, охватившая все экономически развитые страны мира во второй половине XX века. Однако полумеры не помогли. СССР проиграл Западу экономическое соревнование, научно-техническое соревнование, соревнование идей, вообще всё, в том числе даже то, что здесь всегда выставляли как огромное достижение — обеспечение рабочих и служащих минимальным набором продуктов питания и крышей над головой.

О причинах распада СССР

Партийно-советская «верхушка» (она же «номенклатура») с первых дней после захвата власти в 1917 году всеми силами и средствами устраивала себе «красивую жизнь». Параллельно народу рассказывали сказки о «необыкновенной скромности» Ульянова-Ленина и прочих вождей революции. Говорить с трибун одно, а в реальности жить по-другому стало одной из главных традиций «нового общества», якобы самого справедливого на земле. Все партийно-советские чиновники вели, по сути, двойную жизнь, все использовали служебное положение в личных целях. К настоящему времени об этом написаны тысячи статей и сотни книг, в которых собраны горы фактов.

Люди видели лицемерность партийно-советских съездов и пленумов, политинформаций, сообщений в СМИ, замалчивавших реально существующие в обществе проблемы, видели, как живут всевозможные «начальники». Например, Л. И. Брежнев раздавал должности «друзьям» и «нужным людям», в стране рекламировали советское производство, но сам он любил почему-то не «Жигули», а «Мерседесы» и другие машины западных фирм, собрал их целую коллекцию. Так было не только в Москве — в любом райцентре. Но если в Москве и в столицах союзных республик чиновники высокого ранга скрывались от «простых людей» в своих кабинетах, в охраняемых спецкварталах и на дачах, то жизнь «начальства» в райцентрах, на предприятиях, в учреждениях видели все.

Вся страна привыкла думать одно, говорить другое, делать третье. Стало обычным «брать» (красть) что-то с производства для дома, для дачи, изготавливать для себя на работе разные нужные вещи.

Высокие технологии в военной сфере в основном поддерживались за счет научно-технического шпионажа и, в меньшей степени, путем покупки западных лицензий и оборудования. Военную промышленность такие «методы» кое-как обеспечивали, но гражданские нужды — нет, и люди были крайне недовольны этим. Советская промышленность в силу особенностей своей организации в принципе не была способна массово производить качественные бытовые товары. Поэтому на всех этажах общества высоко котировалось западное барахло. Советские «журналисты-международники», яростно обличавшие «прогнивший Запад», потоком возили из США и Европы бытовую технику, «шмотки», обувь, косметику, обеспечивая свою родню и друзей.

В СССР люди были обеспечены жильем, основными продуктами питания, одеждой и обувью отечественного производства лишь по минимальным потребительским нормам. Везде и во всем царил дефицит. Не хватало не только продуктов питания, но даже туалетной бумаги. Советским гражданам казалось, что на Западе люди просто купаются в изобилии множества замечательных вещей, живут все поголовно в великолепных квартирах и вдобавок к тому имеют возможность свободно путешествовать по миру. Благодаря «железному занавесу» у советских людей сформировался миф о счастливой западной жизни. Советская контрпропаганда в этом плане была крайне примитивной и неубедительной.

За деньги, получаемые от экспорта нефтепродуктов, правительство покупало зерно, мясо и потребительские товары. Но денег катастрофически не хватало. Даже газопроводы стали строить за счет западных кредитов, т. к. уже не хватало своих финансовых средств.

СССР производил горы оружия, поддерживал любые бунтующие движения в странах пресловутого Третьего мира, а также ирландских и палестинских террористов, пытаясь наладить «экспорт революции». Все это стоило громадных денег. В конечном итоге СССР надорвался: он не смог одновременно содержать гигантский военно-промышленный комплекс, огромные вооруженные силы, «блок соцстран» и режимы так называемых «друзей».

Они думали, что будут вечно хозяевами жизни.

В стране «победившего пролетариата» приобрела силу закона дебильная идея «соцреализма» в искусстве. Огромная государственная машина «культуры» пыталась рекламировать «искусство» отсталых племен, поэтизировать «революционную борьбу угнетенного пролетариата», напрочь отвергая «буржуазное» искусство. Концерты, кинофильмы, телепередачи были серыми, особенно с точки зрения интересов и вкусов молодежи.

Все действительно яркое и интересное осуждалось, запрещалось, изгонялось. Вспомните снос выставки московских художников бульдозерами[208], вспомните травлю Владимира Высоцкого за его песни, Евгения Евтушенко за его стихи, вспомните десятки кинофильмов, снятых на советских киностудиях, но из-за придирок цензуры выпущенных в прокат только после 1991 года!

Итак, главная причина распада СССР (причина всех причин) — крах коммунистической идеи. Образовался вакуум. В национальных республиках, в каждой из которых преобладает титульная нация, этот вакуум в большей или меньшей мере заполнили идеи национализма.

А вот в многонациональной, многоконфессиональной Российской Федерации до сих пор царит идейный хаос. Единственная «идея», которая кое-как объединяет там значительную часть населения — тоска по исчезнувшей империи, сочетающаяся с ненавистью ко всем бывшим «подкомандным нациям» (термин М. Славинского).

Вл. Короткевич

После разгрома в БССР «национал-демократизма» в 1930-е гг., и после кампании по борьбе с «националистическими проявлениями» во второй половине 1940-х гг. национальная специфика во всех сферах беларуской культуры (в том числе в литературе) стала играть роль «этнографических экспонатов», которым нет места в реальной жизни.

Пробудить в обществе интерес к отечественной культуре мог только сильный толчок в виде ярких, самобытных произведений. Первым по времени и наиболее сильным толчком такого рода явилось творчество писателя и поэта Владимира Короткевича (1930-1984). Он последовательно и настойчиво разрушал устоявшийся стереотип извечно трусливого беларуса-крестьянина, с присущим ему мощным комплексом неполноценности.

В 1960-е годы Короткевич предложил принципиально новый взгляд на отечественную историю и культуру. Ему удалось создать «шляхетскую» историю Беларуси, привлекательную для самих беларусов, и не только для них. Произведения писателя захватили читателей романтикой рыцарства — в лучшем смысле этого понятия.

С Короткевичем в беларуской литературе (не только исторического жанра) стал утверждаться дух сознательного служения идеалам, благородства, самопожертвования. «Знаковыми» произведениями на этом пути стали «Седая легенда» (1961 г.), «Дикая охота короля Стаха» (1964 г.), «Христос приземлился в Гродно» (1972 г.) и «Черный замок Ольшанский» (1979 г.). Они изменили взгляд на прошлое Беларуси и ее культуру в широких кругах нашего общества. Короткевич целенаправленно полемизировал с приземленным «крестьянством» предыдущих поколений беларуских литераторов.

Сам пафос победы, успеха стал новаторским для нашей литературы. Ибо беларуская литература предыдущего периода — это своеобразная констатация проигрыша, формировавшая запрограмированность на житейское поражение. В противоположность им, герой повестей и пьес Короткевича — неординарный человек, гордый и смелый, жертвенно преданный Отечеству.

Короткевич видел, что национальная культура находится на грани исчезновения и ясно сознавал причину этого явления — отсутствие уважения и интереса беларусов к своей культуре и языку, которые воспринимаются как «мужицкие», то есть отсталые, примитивные, не имеющие глубокого содержания. И тогда, будучи выдающимся знатоком отечественной культуры, писатель создал яркий образ «шляхетской» Беларуси.

С этого творческого изобретения Короткевича началось преодоление закостенелости национальной культуры. Образы его героев формировали у нового поколения беларусов новое сознание, новое отношение к своему историческому наследию, к своей национальной культуре, к родному языку. Вот что сказал писатель Владимир Орлов в передаче на радио о своих студенческих годах: «Истинное прошлое Родины мы начинали открывать для себя благодаря книгам Владимира Короткевича, которые как раз тогда пришли к читателю. Они стали окном в мир совсем другой истории, той, которой можно было гордиться».

Вслед за Короткевичем целую галерею новых для беларуской литературы образов создали Олег Лойко, Янка Сипаков, Леонид Дайнеко, Ольга Ипатова, Константин Тарасов, Василь Зуёнок… Они представили нам выдающихся государственных, общественных и военных деятелей средневековой Беларуси: Всеслава Чародея, Давыда Гродненского, Вячку, Ивана Лукомского, Витовта Великого, Франциска Скорину, Льва Сапегу и многих других. Раскрывая эти образы, авторы воспевают мощь беларуских держав минувших столетий — Полоцкого княжества и Великого Княжества Литовского.

Вместе с произведениями Короткевича и его последователей в сознание новых поколений беларусов вошел принципиально новый герой — воин-победитель вместо затурканного мужика («пана сохи и косы»), не смевшего мечать ни о чем, кроме увеличения своего земельного участка, приобретения еще одного коня или коровы.

Так в нашей литературе появился новый герой — беларус, обладающий прочной исторической памятью, уверенно чувствующий себя на земле предков, гордящийся родным краем. Настоящий рыцарь Отчизны, который не вписывается в традиционно-банальные представления о «сермяжном», тихом, покорном беларусе.

Именно благодаря Короткевичу в конце 1980 - первой половине 1990-х годов в обществе возник устойчивый интерес к эпохе ВКЛ и к другим страницам «шляхетской» истории Беларуси. Эти страницы все более глубоко изучают в общеобразовательной и высшей школе, они являются предметом серьезных научных исследований, им посвящены многочисленные научно-популярные издания.

Нередко говорят, что Короткевич сделал для беларускай литературы то же, что Вальтер Скотт для английской, Александр Дюма для французской, Генрик Сенкевич для польской: представил нации романтическую версию своей истории. Это правда. До Короткевича беларусы предпочитали не заглядывать в свое прошлое, потому что оно казалось им чересчур мрачным.

Но это — только часть правды. Не дописав десятки запланированных книг, Короткевич всё же успел сделать главное. Он обратил в «беларускую веру» целое поколение «тутэйшых» людей.

Несмотря на все трагедии XX века, на Беларуси снова появилась национальная интеллигенция, и она нашла своего культурного героя, не имеющего ничего общего ни с «пролетарскими революционерами», ни с «забитыми мужиками». А этого нового героя создал творческий гений Владимира Короткевича!

Ник. Ермолович

Николай Ермолович (1921-2000), учитель из Молодечно, в 36 лет вышел на пенсию инвалида по зрению и занялся изучением истории Отечества. В результате скрупулезного анализа старинных летописей, хроник, исследований историков, краеведов, филологов он разработал собственную концепцию становления ВКЛ, которая противоречила взглядам официальной советской историографии Беларуси. По политическим мотивам исторические его труды не могли появляться в официальной печати, поэтому в 1970-1980-х гг. они распространялись через Самиздат.

Более 10 лет Ермолович работал над своей первой книгой «По следам одного мифа: Было ли литовское завоевание Беларуси?», которую завершил в 1968 г. (официально ее издали только в 1989 г.). В ней он детально рассмотрел события IX-XIІІ вв. и полностью опроверг расхожий исторический миф о завоевании беларуских земель предками летувисов (жамойтами) в ХІІІ веке.

Книга, расходившаяся по рукам в виде многочисленных копий, получила широкую известность. Она бросила вызов политизированной до крайности беларуской советской историографии. Большинство беларуских историков в те годы поддерживали упомянутый миф, сформированный еще в конце 1930-х гг. по идеологическим соображениям — чтобы обосновать враждебное отношение советского государства к Летуве, независимому буржуазно-демократическому государству.

В 1989 г. рецензент этой книги доктор исторических наук А. П. Грицкевич писал:

«Не обращая внимания на слабое здоровье, Н. Ермолович в борьбе за правдивую историю Отечества проявил настоящий богатырский дух, был последователен и бескомпромиссен. Он нашел мужество в своей работе выступать против официальной исторической науки, закованной в броню марксистско-ленинской догматики и великодержавной российской традиции. Фрагменты книги были в свое время напечатаны в одном из малотиражных академических изданий по археологии и сразу встретили отпор со стороны консервативных беларуских историков, которые даже предлагали обратиться в ЦК КПБ с официальным письмом, чтобы запретить Н. Ермоловичу печатать свои работы».

Но и без такого письма альтернативная концепция истории Беларуси вызвала раздражение «начальства» и привлекла внимание КГБ. Сотрудники этого учреждения безуспешно пытались «давить» на чересчур самостоятельного исследователя. А он, несмотря ни на что, продолжал свои изыскания, фрагменты которых публиковал в нелегальном журнале «Гутаркі» (Беседы), который сам же и печатал на машинке, а художник Евгений Кулик распространял копии (всего было выпущено 50 номеров журнала).

После того, как в СССР началась «перестройка», стала проводиться политика «гласности» и многопартийности, Ермолович смог легально издать свое новое исследование «Старажытная Беларусь: Полацкі і Новагародскі перыяды» (1990 г.). В 1994 г. вышло ее продолжение — «Старажытная Беларусь: Віленскі перыяд», а в 2000 г. итог более чем 40-летним изысканиям автора подвел обобщающий труд «Беларуская дзяржава Вялікае Княства Літоўскае».

Именно Ермолович открыл нам глаза на нашу древнюю историю. Он вернул своему народу Великое Княжество Литовское. Это государство, возникшее в верховьях Немана, объединило племенные княжества ятвягов, кривичей и дреговичей. Согласно концепции Ермоловича, ядром ВКЛ стали земли так называемой «летописной Литвы». Ареалом ее поселений он указал регион между Молодечно, Новгородом и Слонимом, т. е. Верхнее Понеманье, преимущественно земли Новогородского княжества, а первой столицей — Новгородок. Тем самым Ермолович выступил против измышлений историков современной Летувы, предлагающих в качестве территории «летописной Литвы» различные регионы своей республики, преимущественно юго-восточную часть, так называемую Аукштайтию.

Этногенез беларусов, политическая история древних земель Беларуси, проблемы возникновения ВКЛ — вот круг вопросов, досконально освещенных Ермоловичем в его книгах. Они в огромной степени повлияли на формирование общественного мнения и историографии суверенной независимой Беларуси. Историк Олег Трусов отметил, что Ермолович внес «огромный вклад в развитие беларуской исторической науки через краеведение, топонимику, изучение письменных источников и подтвердил, что только комплексный подход к прошлому может содействовать развитию историографии». «И хотя профессиональные историки, особенно летувисские, с ним не соглашаются, благодаря работам Ермоловича изменились взгляды на зарождение ВКЛ».

Самоотверженная работа этого выдающегося человека на поприще отечественной истории была отмечена Государственной премией Беларуси (1992 г.), премией имени Владимира Короткевича и медалью Франциска Скорины.

В настоящее время фундаментальные труды Н. Ермоловича вызывают сильную неприязнь у тех авторов, которые называют себя беларусами, но служат интересам соседей — поляков, летувисов, россиян. Они взяли за правило обвинять этого патриота и подвижника в «дилетантстве», «отсутствии профессионализма» и прочих «грехах». Ну, а самих себя они, нисколько не сомневаясь, считают «настоящими учеными». Например, историк А. Кравцевич в рецензии на книгу Ермоловича «Беларуская дзяржава Вялікае Княства Літоўскае» не постыдился заявить, что эта работа является ненаучной.

Надеюсь, что все они еще ответят за свою подлость и клевету. Бог их накажет.