Кремлевское дело

Занавес поднимать рано

С этих двух документов и началась тайная операция по пресечению подготавливаемого покушения. Получив в свои руки ниточку, оперативники из республиканского КГБ неожиданно выявили, что помимо этих лиц покушение на жизнь руководителя следственной группы готовил и сам Эргашев. Тогда удалось не допустить этого террористического акта. Позднее были и другие тайные операции, о содержании которых мы и по сей день не вправе рассказывать. К сожалению, не все эти попытки пресекались без потерь. Через несколько лет погиб в Бухаре Музафаров, оказавший нам неоценимую услугу в 1984 г. Не удалось уберечь некоторых следователей, свидетелей обвинения. Часть этих преступлений осталась нераскрытой. Писать о большинстве операций ещё рано, потому что в таких делах утечка информации может повлечь непоправимые последствия.

Гласность в криминальной сфере специфична и предполагает определённые ограничения. В западных странах, например, недопустимо разглашение данных о внедрённых в мафиозные структуры агентах, важных свидетелях. Опасаясь за жизнь людей, им меняют фамилии, документы, возмещают расходы по смене места жительства. Жёсткий запрет на разглашение оперативной информации существует и у нас в стране. Если бы не смерть Музафарова, не упомянули бы и его фамилию, рассказывая об оперативных мероприятиях 1984 г. Но и при этом, читатели, конечно, обратили внимание, мы не указываем ни номер камеры, где Ибрагим встречался с источником информации, ни фамилию этого уголовника. Поскольку понимаем: достаточно лишнего намёка, и где-нибудь далеко от Москвы могут забиться в предсмертных судорогах либо этот человек, либо другой платный агент, без которых не обходится ни одно государство мира в борьбе с преступностью, тем более с мафией. Поэтому должны пройти десятилетия, прежде чем обстоятельства той или иной оперативной комбинации могут быть преданы гласности. И тем не менее, об одной из таких прямо-таки детективных историй сегодня уже можно рассказать.

Сокровище Бабура

Ранним утром 4 мая 1984 г. в следственной части прокуратура СССР зазвонил телефон.

– Салом алейкум.

– Ваалейкум ассалам.

После витееватых приветствий стало ясно, что незнакомец представляет хорошо знакомый нам среднеазиатский регион, а знаки внимания на узбекском языке – часть атрибутики, призванной подчеркнуть, что разговор идёт со «своим».

– Тельман-ака, вся пресса Советского Союза пишет о том, сколько золота и бриллиантов вы отобрали у наших баев. Это хорошо. Но, согласитесь, что у вашей следственной группы всё-таки узкая специализация и масштабы не те. Вы роете тысячи тонн грунта, и находите каких-нибудь несколько центнеров золотых побрякушек.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я ничего не хочу сказать, я хочу предложить.

– А именно?

– Трон Бабура.

– Не понял.

– А что тут понимать, историю надо знать. Я имею в виду того самого моего земляка по имени Бабур, который после долгих преследований у себя на родине оказался на чужбине и в средние века стал владыкой Индии с её несметными богатствами. Вот трон я вам и предлагаю. Вещь-то, как вы понимаете, дорогая. Ваши следователи за пятилетку не выкопают столько золота, сколько стоит эта реликвия. Если это вас интересует, то я к вашим услугам.

– Хорошо приходите ровно через час.

Как только в телефонной трубке затикали первые сигналы отбоя, в голове сами по себе стали выстраиваться версии по поводу только что полученной довольно любопытной информации. Самым естественным было бы предположить, что это либо авантюра, либо тот самый его величество случай. Расследуя громкое и беспрецедентное дело, мы привыкли быть осторожными во всём, чтобы не дать спровоцировать себя и не поставить под удар интересы расследования. Какой-то внутренний тормоз автоматически сработал и на сей раз: не поддаваться эмоциям. Но в то же время, даже по нормам уголовно-процессуального права, мы не можем отбрасывать любую информацию, всё должны досконально проверить и дать юридическую оценку каждому факту. Есть, кстати, у этой процессуальной медали и обратная, человеческая сторона, на которой начертано: «Чем чёрт не шутит».

Пропуск оформлен был на имя Салиева Мухамаджона Салиевича. И вот он в кабинете № 403, который благодаря прессе уже получил известность как место юридического диссидентства в правоохранительных органах Советского государства, своеобразный штаб, куда каждодневно стекались сведения об имперских, княжеских, ханских и байских взятках, хищениях и других должностных преступлениях из пяти среднеазиатских республик, республик Закавказья, Северного Кавказа, Молдавии, Украины, России и белокаменной Москвы.

В кабинете – гость из далёкого, но уже ставшего нам близким и даже чем-то родным Узбекистана. О чём он собирался рассказать? И какая может быть связь между средневековьем и нашей эпохой перестройки? Между империей на Индостанском полуострове и советской империей?

Не терпелось поподробнее расспросить обо всём. Но за пять лет работы в Узбекистане мы уже неплохо ориентировались в дебрях азиатской дипломатии. Перейти сразу к сути дела – сразу проиграть его. В Азии спешат, но медленно, и поэтому плохо воспринимают тот тип людей, которые, не удостоив элементарного внимания собеседника, норовят, как говорится, взять быка за рога. В соответствии с вековой традицией прежде чем перейти к основной теме разговора, стороны долго, порой невыносимо нудно расспрашивают друг друга о здоровье, семье, детях, близких и родных, порой даже о живности в хозяйстве. Весь этот набор однотипных, заученных сызмальства слов произносится во время медленного чаепития. Кстати, в Узбекистане нас научили одному хорошему, древнему правилу: одна заварка – одно чаепитие. Считается дурным тоном использовать одну заварку дважды или трижды. В суматошной Москве мы, конечно, постепенно забыли эту отличную восточную традицию.

Итак, мы, как и положено, минут 30-40 потратили на взаимный обмен любезностями, постепенно приближаясь к основной теме нашей беседы – трону Бабура.

После первого дня общения с Салиевым возникли некоторые нестыковки, разночтения одного и того же текста. Но приступать сразу к официальной проверке было рискованно. Опасались, и не без оснований, утечки полученной от свидетеля информации, неординарной, противоречивой и секретной одновременно. Предстояло действовать осторожно и максимально скрытно. По нашему заданию работники милиции провели ряд оперативных мероприятий и сообщили: Салиев устроился в гостиницу «Северная», по утрам за ним приезжает автомобиль марки «Вольво», в своём номере встречается с рядом лиц азиатского региона. Он же в беседе с нами утверждал, что в Москве ни с кем не поддерживает контактов, кроме следствия, и что о его приезде в столицу никто ничего не знает. Естественно, сразу возник вопрос: если Салиев, как он утверждает, искренен и «не держит камень за пазухой», то с какой целью отрицает всё то, что стало нам известно?

Засада в горном ущелье

В двух протоколах допросов отражены официальные контакты следствия с Салиевым. Но была и другая неофициальная часть беседы, в ходе которой свидетель дал кое-какие сведения, но не пожелал включить их в протокол своего допроса.

Предстоящие совместные действия, по мнению владельца трона, должны быть организованы следующим образом. В силу чрезвычайной секретности операции, в ней обязательно (это было поставлено одним из главных условий) должны участвовать руководители следственной группы и несколько ведущих, особо доверенных следователей. Участие оперативных служб КГБ и МВД категорически отвергалось в силу патологического недоверия свидетеля к этим органам. Затем ограниченное количество наших работников (по сути, речь шла о руководстве следственной группы) с его участием проникает в бывший отцовский дом, выкапывает из тайника схему места нахождения трона, и вечером, под покровом наступающей темноты, группа на автомашинах незаметно пересекает границу Узбекистана и двигается по территории Киргизии к окрестностям г. Ош, а далее в горы Памира, ближе к китайской границе. Конечный пункт – глубокое, обрывистое ущелье, из которого нет ни одного бокового выхода. Там и хранится трон знаменитого Бабура. После изъятия, согласно сценарию Салиева, трон не нужно завозить в Узбекистан, ибо, по его мнению, фанатики из числа мусульманских фундаменталистов могут отбить его, а следователей разорвать на части. Окольными путями реликвию надо доставить в Москву и сдать в Государственное хранилище ценностей.

Вот и вся предложенная нам схема предстоящих действий по изъятию трона Бабура. Салиев поставил жёсткие условия: если хоть один из пунктов предложенного им плана будет нарушен, то он категорически отказывается выдать трон. Вот такие дела. Хозяин-то положения он: захочет – выдаст, не пожелает, закапризничает – поминай как звали уникальную, историческую ценность. Она действительно существовала. Следователь Мысловский побывал в столичном музее искусств народов Востока. Эксперты подтвердили, что трон Бабура действительно существовал на самом деле. Из Индии он попал в Среднюю Азию и хранился в Кокандском ханстве, будучи яблоком раздора, из-за обладания которым шла постоянная вражда, ибо тот, кто владел троном-символом, тот и претендовал на власть в ханстве. После революции следы трона Бабура вместе с отступающими отрядами басмачей затерялись где-то в Ферганской долине.

Начался затяжной, многодневный торг по согласованию взаимоприемлемых условий. Обе стороны использовали изрядный запас приёмов азиатской дипломатии. В мягких, обтекаемых выражениях, за которыми стоял реально преследуемый интерес, мы пытались убедить друг друга в наибольшей эффективности и безопасности предлагаемых планов.

Ну, во-первых, нас насторожило, и не без оснований, то обстоятельство, что одним из главных условий предстоящей акции было обязательное участие в ней руководителей следственной группы и ведущих следователей. Во-вторых, не могло не вызывать сомнения категорическое возражение Салиева против участия оперативных работников КГБ и МВД в проведении операции. Кто же в этом случае, возникал вопрос, будет обеспечивать безопасность безоружных следователей и охрану бесценной реликвии? Появились и другие вопросы, на которые Салиев не мог дать вразумительных ответов, однако он твёрдо стоял на своём. Создавалось такое впечатление, что его как бы заклинило, будто он был туго привязан к чему-то, от чего не мог отступить ни на шаг. Но тем не менее, в ходе изнурительных переговоров нам удалось перехватить инициативу. Договорились, что мы сами назначим время проведения операции, определим состав её участников, наметим меры по обеспечению безопасности. Салиеву же было рекомендовано не высовываться, отправляться в Андижан и ждать нашего сигнала.

Началась подготовка к проведению операции «Трон Бабура». О результатах переговоров и достигнутом соглашении мы поставили в известность начальника следственной части Каракозова и просили дать добро на проведение акции. Тот, в свою очередь, доложил заместителю Генерального прокурора по следствию, а он по инстанции – Генеральному прокурору.

Через несколько дней мы получили разрешение руководства на реализацию намеченного плана. Достигли договорённости с МВД и КГБ об оперативной поддержке действий нашей группы. Следователь Мысловский вылетел в Ташкент и там, уже на месте, обговорил с наиболее доверенными оперативниками некоторые конкретные детали общих действий. Особое внимание уделили организации безопасности предстоящего мероприятия. Первый заместитель министра внутренних дел Узбекистана генерал-майор Э. Дидоренко (в дальнейшем репрессированный за свои смелые действия и принципиальную позицию по борьбе с республиканской мафией) выделил два десятка своих бойцов, вооружённых автоматами и обеспеченных бронежилетами и связью. К группе присоединились местные чекисты в штатском, тоже, конечно вооружённые табельным оружием. Кавалькада автомашин с участниками операции ранним утром выехала из Ташкента и через три часа прибыла в Андижан. Они заехали за Салиевым и направились к бывшему дому его отца. Улица была с обеих сторон заблокирована автоматчиками, которые охраняли зону предполагаемых раскопок. Другим автоматчикам было приказано забраться на дувал и занять позиции. Всё было организовано с намерением продемонстрировать внушительную вооружённую силу участников операции.

Новые владельцы дома были буквально ошарашены и долго не могли понять, что к чему. Чтобы успокоить людей, следователь показал санкционированное прокурором постановление о проведении обыска и объяснил, что следствие к ним не имеет никаких претензий.

Трудно описать состояние нашего московского визитёра Салиева, который, конечно, не ожидал, что на эту акцию будет брошена вооружённая до зубов группа, явно демонстрирующая силу. Он сник, видимо стал понемногу понимать суть происходящего, но упрекнуть следователей было не в чем. Ему предложили показать место, где хранилась схема. Салиев повёл в одну из комнат с сандалем – узбекской печью. Почти в каждой семье есть специально приспособленное в земле углубление, где разводится огонь и, когда угли начинают тлеть и угасать, домочадцы садятся вокруг сандаля, опускают ноги вовнутрь, накрываясь сверху одеялом. Так жители обогреваются здесь в зимние месяцы. Начались раскопки. Но уже к вечеру все убедились, что никакой схемы там нет. «Так где же она?» – спросили Салиева, на которого было жалко смотреть. Он еле слышно пробормотал: «Не копайте больше. Видимо, я ошибся. Ничего там нет».

Ещё в Москве мы договорились с Мысловским, что в случае неудачных раскопок тот отпускает Салиева домой. Незадачливый кладоискатель ушёл, не зная, правда, что наблюдение за ним продолжается…

К тому времени мы достаточно знали, что ничего под сандалем нет и не должно быть, что против следствия была подготовлена крупномасштабная акция. На сей раз по физическому уничтожению руководителей группы и лучших следователей. Цель – прежняя: воспрепятствовать нашему проникновению в Ферганскую долину, где в течение десятилетий сформировались устойчивые и достаточно могущественные преступные группировки. Благодаря утечке информации не только из местных органов КГБ и прокуратуры, но и из ЦК КПСС они знали, что мы намерены всерьёз разворошить их клан. Поэтому лихорадочно прикидывались возможные варианты противодействия разоблачениям. Многочисленные угрозы расправиться со следователями или попытки подкупить их не давали результатов. Малоэффективными оказывались и другие провокации против группы. Уже неоднократно появлялись у нас и подставные лица, как правило – вполне респектабельные, которые вызывались помочь изъять у министров, прокуроров и хозяйственных руководителей по нескольку миллионов, с указанием на аккуратно составленных схемах якобы конкретных мест их хранения, количества мешков, чемоданов и фляг, набитых золотом и деньгами. Однако ожидания, что мы попадёмся на эти уловки, подставимся под удар и с нами можно будет разделаться чужими руками, не оправдывались. Нужна была новая, необычная наживка, на которую следствие клюнуло бы обязательно. В поисках её мафиози и вспомнили о троне индийского владыки, а вместо респектабельной личности решили использовать человека, за плечами у которого было шесть судимостей.

Что бы произошло, если бы следствие угодило в расставленные сети? Руководители группы и их надёжные помощники без серьёзного вооружённого прикрытия в ночное время с проводником Мухамаджоном оказываются в горном ущелье, из которого нет выхода. Живьём из этого каменного мешка не ушёл бы никто. В том числе и Салиев. Дав согласие пройтись по лезвию бритвы, он превратился с этого самого момента в потенциального смертника. Ведь только устранением его можно было бы окончательно спрятать концы в воду.

Попади мы в ловушку с троном Бабура, некоторые события могли бы обернуться по-иному. Конечно, были бы официальные сообщения о трагическом случае в горном ущелье, возможно – посмертные награждения и хвалебные публикации в прессе. Уголовное дело, которое мы вели, новые руководители группы спустили бы на тормозах. Кстати, если бы погибли не мы, а подчинённые следователи группы, то самого факта было бы достаточно, чтобы отстранить нас обоих от руководства следствием. Немало коррупционеров ушло бы от всякой ответственности, продолжая руководить ограбленным ими народом. Свободно вздохнули бы и на кремлёвской вершине мафиозной пирамиды. Верные ленинцы, на которых клейма-то поставить негде, по-прежнему сотрясали бы воздух пустословием своих речей, вызывая гром аплодисментов на XIX партконференции и последующих пленумах и съездах. И не заварилась бы скверная политическая каша вокруг «кремлёвского дела» на Съезде народных депутатов и в верховном Совете СССР.

Всё это можно предположить с достаточно большой степенью вероятности. Но задуманная мафией акция не состоялась.

Профессиональное следственное чутьё, годами выработанное правило, когда ключ к разгадке проблемы пытаешься найти в нюансах, еле заметных противоречиях и оттенках, уберегло нас от соблазна всерьёз заняться поисками сокровища. Первое сомнение – уголовнику вряд ли пришла бы в голову изящная идея с троном индийского владыки. Смущали и категорические требования Салиева обеспечить присутствие на операции руководства группы, исключить участие в ней сотрудников КГБ и МВД, угрюмое ущелье и ночное время проведения операции…

Время встречи – полночь

Но чутьё, как говорится, к делу не пришьёшь. И тут мы хотим поделиться с читателями информацией, которая обычно помечается грифом «совершенно секретно». Это, кстати, редчайший случай, когда следователи приоткрывают завесу над кухней своей работы. Понятно, что мы не называем имён и умалчиваем о некоторых моментах, которые могли бы раскрыть источники, из которых мы получили ценные сведения.

Итак, внезапное появление Салиева для нас оказалось неожиданностью. Как быть? Несмотря на всю привлекательность предполагаемой операции по изъятию трона Бабура возникли первые сомнения. За неимением времени решили обратиться к главным и в высшей степени надёжным источникам информации – к двум нашим друзьям в Узбекистане, занимающим до сих пор довольно высокое положение в иерархии власти. В течении всего расследования и в последующие годы они оказывали нам неоценимую помощь. Однако прибегали мы к услугам этих людей в исключительных, экстренных случаях. Был разработан код из определённых слов, понятных только нам. Время телефонной связи было определено ровно на 24 часа. Текст был таков: «Ака-джон, нарушается график работ, требуется ваше вмешательство». Ответ: «Я дам указание исправить положение». На следующий день после этого разговора мы встречались поздним вечером в условленном месте в Ташкенте и обсуждали возникшие проблемы. Если же мы звонили из Москвы, то из текста выпадало слово «джон». Иначе говоря, обращение «Ака-джон» означало встречу в Ташкенте, а в варианте обращения «ака» – в Москве. По прибытии в Москву один из наших друзей звонил нам: «Я в аэропорту, пришлите машину». Это означало, что гость благополучно долетел до столицы и встреча состоится в условленном месте поздним вечером того же дня. Периодически время встреч и пароли менялись.

На следующий день после условного звонка в Москве состоялась встреча, на которой мы изложили всю фактуру и попросили помощи. Долговременная работа приучила нас понимать друг друга с полуслова. Задача ставилась перед нашим другом не простая, и на другой день он вылетел в Ташкент. А мы тянули время, ведя затяжные переговоры с Салиевым. Чтобы принять окончательное решение, необходимо было получить из Узбекистана подтверждение.

Спустя несколько дней наш друг вновь появился в Москве. Мы разговаривали три часа, узнали немало любопытных деталей. Например, после обсуждения плана провокации в узком кругу отцов мафии к ним в Фергану приезжал вояжёр из ЦК КП Узбекистана. Примерно недели две спустя было получено также согласие от московских мафиози. После этого машина заработала. Впереди был знаменательный рубеж – XIX Всесоюзная партконференция. К этому времени предполагалось покончить с «занозой в теле партии» – непослушным следствием, нагло продолжающим разоблачения в монолитном кадровом корпусе. На роль провокатора было несколько кандидатур, остановились на Салиеве. Одному из умельцев поручили составление фальшивой схемы места расположения индийского сокровища. За три дня до появления Салиева в Москве схема была зарыта, но не там, где он показал, а в другом месте неподалёку. По задумке хозяев Салиева раскопки должны были начаться в сандале, затем, в зависимости от поведения следователя, переместиться на место расположения фальшивой схемы. На схеме должно быть обозначено место в горном ущелье, где, якобы, хранится трон. С началом акции по сигналу Салиева группа из 12 отпетых уголовников должна была прибыть в ущелье и занять там боевые позиции. Боевики имели на вооружении стрелковое оружие, несколько автоматов и ручной пулемёт. Выяснилась одна любопытная деталь: наёмники не были осведомлены, в кого они будут стрелять. Мафия понимала: не всякий, даже отпетый уголовник пошёл бы на это «мокрое» дело, знай он, что речь идёт о следственной группе пользовавшейся к тому времени уже большой известностью в нашей стране. Не случайным был и выбор места расправы на территории другой республики: мафиози, естественно, не желали привлекать излишнее внимание к Узбекистану.

Получив эту ценнейшую для нас информацию, мы решили никого,в том числе руководство Прокуратуры СССР, с полученными сведениями не знакомить, а начать проведение операции «Трон Бабура» по плану, уже согласованному с начальством. Если откопаем схему, прерываем работу, назначаем судебную экспертизу и устанавливаем липу. Но в любом случае прогулка в горное ущелье не состоится.

Мы поставили своей целью продемонстрировать мафии нашу силу, остудить некоторые горячие голова, показать бесперспективность дальнейших провокаций против следствия. И эту задачу выполнили. А через несколько месяцев основательно потрясли и ферганский клан. Удалось привлечь к уголовной ответственности и арестовать первых секретарей Ферганского обкома партии Умарова и Наманганского – Раджабова (оба они являлись делегатами XIX Всесоюзной партконференции), Андижанского – Рахимова, первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Усманходжаева. Попала в поле зрения нашей следственной группы и Насреддинова – Председатель Президиума Верховного Совета УзССР, пользовавшаяся благосклонностью Хрущёва, а позднее – Брежнева. В начале семидесятых годов она возглавила Палату национальностей Верховного Совета СССР. Спустя несколько лет, когда в Узбекистане проходило очередное расследование в отношении сановных коррупционеров и многие её соучастники были осуждены, по личному указанию Брежнева дело Насреддиновой было незаконно приостановлено и почти на 10 лет упрятано в архив союзной Прокуратуры. Криминальные эпизоды, связанные с Насреддиновой, были выявлены и нашей группой. Поэтому мы настояли на отмене незаконного постановления и по старому её делу, присоединив его к материалам следствия. Но и на сей раз кремлёвские покровители не допустили, чтобы она предстала перед судом. Когда начался разгром расследования, было прекращено и дело Насреддиновой. И на этот раз, похоже, что навсегда.

Обосновавшись в Ферганской долине, мы кропотливо исследовали действия преступных группировок, тесно связанных с ташкентским и московскими мафиози. А затем провели и успешные акции по изъятию крупных ценностей Усманходжаева, причём вновь с демонстрацией силы, серьёзным прикрытием, использованием техники, окончательно переломив ситуацию в свою пользу. Мафиози затаились и уже больше не помышляли о террористических актах, подобных операции «Трон Бабура». Постепенно сжималось кольцо и в отношении хозяев Салиева. Мы не спешили, поскольку могли «засветить» своих помощников из Ташкента, но рано или поздно раскрыли бы и провокацию с троном Бабура. Судя по всему, расследование в Ферганской долине обошлось бы без серьёзных эксцессов, если бы не подули другие ветры из Москвы.

Где спрятан легендарный трон, неизвестно и по сей день, а вот стихи индийского владыки Бабура дошли до нас. Есть среди них такие строки: