Глава 8. День Рождения

Пять волшебных дней. Я упивалась, я млела, я балдела. Я была абсолютно, беззаботно, всепоглощающе счастлива. Мы купались, загорали, ели и занимались сексом, как будто завтра потоп. Ах, да! Иногда мы спали.

Мне нравилось узнавать его привычки не из газет, а наглядно. Я постоянно выводила Кела из себя расспросами обо всем: детство, друзья, подружки, семья, работа и еще тонна раздражающих вопросов.

Я любовалась им, впитывала каждое его слово, кайфовала от его смеха. Я обожала смотреть, как он ест: иногда он ел как ребёнок, стащивший торт – жадно и как поросенок, а иногда - так благородно – будто техничные движения челюстей приводили в движение его извилины. Глядя на то, как он пьет, я каменела, провожая взглядом плавное смыкание влажных губ и волнующие движения кадыка. Один раз он поймал меня в таком непотребно-фанатичном виде и щёлкнул больно по носу. Боже мой, а как он плавает, ходит, сидит перед телевизором. Когда Кел разваливался на диване, то напоминал мне удава, который не знал, где и как разместить свой бесконечный хвост, наматывая его на всё вокруг. У моего кумира хвоста не было, но он вено не знал, куда деть конечности. Чаще всего Кел складировал руки на мои плечи. Потом ему становилось неудобно, и он закидывал ноги, на подлокотник, а сам устраивал голову у меня на коленях.

Было так здорово вечерами забираться в постель, пока он читал книгу в планшете или штудировал сценарий. Всё чаще это был сценарий к новом фильму с очень известным скандальным режиссером. История тоже претендовала на очередной скандал, а герой Кела и вовсе казался мне чокнутым. Но у Соммерса отлично получится вжиться в роль, уверена. У него тоже на чердаке сквозняк.

Однажды вечером Кел наблюдал, как я вожусь с пастой, а потом выдал:

- Не знаю, что делать со сценой, где меня лупят шокером по самому дорогому.

- Оставь это режиссеру, - попыталась успокоить его я.

- Это мои яйца, - упрямо возразил он, - И это не «Зомби» с детским рейтингом.

-Думаешь, все будет натурально?

-Опасаюсь, что – да.

- И что ты предлагаешь?

Я уже знала эти его хитрые глаза и чуть приоткрытый рот с облизанными губами.

- Что тут можно предложить? Еще и тебе, - дразнил Кел, улыбаясь, как дьявол.

- Ну, я знаю вещи и пострашнее, чем твои яйца в руках чокнутого режиссера.

- И что же это? – он выгнул бровь и стал похож на маньяка.

Что за несносный человек. Будет играть, кривляться, но прямо не скажет, что его яйца в шоке и нуждаются в любви и ласке. Нет, Соммерсу обязательно нужно прикинуться жертвой киноиндустрии.

Мои руки тряслись, когда я стаскивала с него шорты.

Стоит ли говорить, что в тот день мы ужинали сэндвичами, потому что паста сгорела к чертям.

В пятницу я вскочила на заре. Вообще спала отвратительно. Вчера я весь день ждала, что Кел предупредит меня, что уедет. В конце концов, ему сегодня двадцать восемь, у него день рождения. Я даже мысли не допускала, что он собирается провести этот день со мной. Но всё было как всегда: полуголый, расслабленный, вечно чем-то довольный, смеющийся, уютный, словно плюшевый медвежонок. Я помалкивала, делая вид, что числа не существуют.

Кел ничего не сказал даже перед сном. А теперь преспокойно дрых, раскинувшись на огромной кровати звездой. Он, конечно, еще может умчаться. С этими частными самолетиками весьма удобно гонять по всей Европе. Но разу уж утро праздничного дня Соммерс решил встретить в моей компании, я не упущу случая и как следует поздравлю любимое звездное тело.

Еще вчера решила, что приготовлю креветки в соусе и рис. И торт. Ну как торт? То, что можно слепить из готового бисквита, взбитых сливок и печенюшек «Oreo». Всемирная энциклопедия счастья так и советует делать именинные торты из подручных средств. Как то я сваяла нечто похожее для Джулс. Она хохотала, обзывая меня Гордоном Рамзи сельского разлива, но попытку оценила. Сама моя подружка, как ни странно, ничего не готовила, кроме пасты с сыром, а вот торты пекла просто потрясные. Жаль, что редко. Обычно так она снимала стресс после неудачных свиданий или плохого секса. У меня потому выработалась ненормальная приязнь к стремным парням, с которыми крутила Джу.

Я пропитывала бисквит для Келлана джемом, как поливают цветы перед долгим отъездом – у кого-то точно слипнется. Потом еще и красиво нарисовала розочки сверху сливками и по боками, которые обклеила печенюшками. Нашлись еще и маршмелоу, из котоых я построила меленькие башенки, а сверху насадила на каждую по вишенке. Шедевр же!

На часах уже было десять утра, и я поспешила разбудить новорожденного. Склонившись над полураскрытым расслабленным ртом, мягко я поцеловала. Кел вздрогнул, но тут же расплылся в улыбке, отвечая мне.

- С Днем Рождения, - прошептала я в его губы.

- Я думал, ты не вспомнишь...

- Ты так старался, чтобы я забыла обо всем на свете... Даже как-то неловко.

Кел засмеялся и повалил меня на кровать.

- Ммм, - он исследовал языком уголок моих губ. – Что это? Сливки?

- Да, с твоего торта.

- Ты испекла торт?

Обалдевшая физиономия Соммса была бесценна.

- Не пекла, но воспользовалась подручными средствами и что-то сляпала.

- Тащи его сюда скорей, ведьма, - Кел сделал безумные глаза.

- Но... – я хотела поесть на пляже. Чего он мне портит праздник!

- Никаких, но, или я съем ТЕБЯ! – зарычал он.

Я, понеслась на кухню. Взяв драгоценное произведение кулинарного искусства (это я, как специалист заявляю), я побежала обратно в спальню капризного принца, прихватив с собой только ложки.

- Ты читаешь мои мысли, малыш. - Кел скалился, сидя в кровати. - Это так охрененно мило!

Я рванула за напитками, обрадованная совершенно детской реакцией на мои старания. Заварив чай, я потащила поднос имениннику. Божечки мои. Что я там говорила про поросенка? Он сидел сейчас передо мной.

Кел усердно работал ложкой, а еще усерднее ртом. Больше половины торта было съедено, какая-то часть размазана по его губам, а остальное в виде остатков пыталось выжить от нападения его ложки. Карлсон просто.

Увидев меня, он начал нахваливать десерт с набитым ртом. На секунду показалось, что этот чокнутый красавец только мой. Но это только иллюзия, которую он создал сам. Зачем? Я посерьезнела, только уголки губ никак не желали опускаться, пока наблюдала, как он уминает свой деньрожденьишный подарок, запивая чаем.

- Да, я безнадежная свинья. Мне очень стыдно. Не смотри так.

- Мне очень нравится то, что я вижу.

Он закатил глаза. Я забралась на кровать с ногами, поцеловала его, слизнув с губ сливки. Нужно было отмахнуть и себе кусочек, чтобы не сказать лишнего, но я не успела и выпалила:

- Почему ты не уехал?

Келлан проглотил еще кусок торта, почти не жуя, и уставился на меня глазами побитой собаки. Он меня просто убивает этими жалобными взглядами. Актерище.

- Я тебе надоел? Женщины... Могла бы и до завтра потерпеть, все-таки у меня день рождения, - дулся он наиграно.

Но я решилась на серьезный разговор сразу после того, как пнула его.

- Почему ты здесь со мной, а не с друзьями, семьей? Это ведь и их праздник тоже. А я...

Кел не дал мне закончить, пихнул мне в рот ложку с тортом. Ладно. Я же хотела попробовать.

- Дана, пора смириться, что я местами мудак, - вещал он.

Я проглотила, собиралась возразить, но Кел скормил мне еще один кусок.

- Я просто хочу отдохнуть от своего звёздно шлюшечьего образа жизни. Надоело, что всем кругом должен. Это постоянная напряженка выжала окончательно все соки на промо. Мне хорошо с тобой. Спокойно. Хотя ты абсолютно невменяемая сталкерша. И... я позвоню в Лондон родителям, как только выползу из кровати.

Я прожевала и сжала губы, отказываясь от очередной порции. Кел перестал меня пичкать, что дало возможность говорить.

- Кел, мне неудобно. Правда. И я считаю, что тебе хотя бы стоит включить мобильный. Это просто невежливо.

- Если включу, обещаешь не квасить мой день такой серьёзной миной и нотациями? – он передразнил мою опечаленную физиономию. Я опять пнула его, - И не бить! Не бить, несносная женщина!

Я поддалась порыву и попыталась придушить его объятьями и поцелуями.

- Мне даже нечего тебе подарить, - опять сникла я.

- Вообще-то... есть. Я давно хотел попросить, но... стеснялся.

Господи, после всего порноразврата, который мы творили, он чего-то стесняется. Я подбодрила его приподнятой бровью.

- Дай поиграть на ПСП.

Я захохотала как сумасшедшая.

Кел зарычал и утащил меня в душ. Там безудержное веселье сменилось еще более безудержным сексом.

Келлан

Я гонял Микки Мауса по лабиринтам. Чертова мышь никак не хотела помочь мне пройти этот уровень. Я материл сам себя. Дана прошла всю игрушку, отчего было еще досадней. Я с упорством истинного быка начал левел заново.

Да, мое желание сбылось. Я весь день валялся в кровати с ПСП и Даной. После разговора с родителями и душа я уже был доволен этим днем рождения. Дана заставила меня включить мобильный, и полдня я улыбался в трубку. После обеда, когда все близкие и шапочные знакомые исполнили свой священный долг, я без зазрения совести опять отрубил телефон. Хорош. Я заполз в кровать с игрушкой, Дана пристроилась рядом с ноутбуком. Было так спокойно и тепло – просто сидеть рядом с ней. Молча. Ну, вернее не совсем молча. Иногда я все-таки ругался на проклятого Микки, а Дана хихикала. Продув в десятый раз, я отбросил ПСП на тумбочку.

- Чем занимаешься? - я придвинулся к ней, заглядывая в монитор.

- Да так…

Она вздрогнула и свернула все окна.

Меня словно водой ледяной окатили. Чего она там читала? Почему бы мне об этом не рассказать? Вообще, она ничего о себе не рассказывала. Наоборот, все время интервьюировала меня. Поначалу мне нравился ее откровенный обожательный интерес к моей персоне, но уже через два дня это начало раздражать. Приходилось вовлекать ее в игры по сценарию, который я изучал, или переводить разговор на нейтральные темы. Но она все равно закрывалась от меня. Странно, обычно девчонки любят трещать о себе без умолку, хвастаются, делятся переживаниями, просто болтают о всяких глупостях. А эта…

Обычно... обычно девчонки вопят и тают передо мной. Дана же открывает дверь моего номера чуть ли не ногой и сразу берет то, что хочет. Так что она ни разу не обычная и мне очень хочется знать о ней больше. Я уже хотел поднять эту тему, но увидел на заставке монитора картинку. Весьма необычную. Не кошечки-собачки-рыбки, даже, черт подери, не я. Бледные тона, два дерева... весьма странный пейзаж.

- Интересный десктоп, - заметил я словно между прочим.

Дана засмеялась.

- Что смешного я сказал?

- Нет, ничего. Напомнил мне одного приятеля.

- Ну, приехали. Малыш, никаких приятелей, никакой конкуренции. Не надо ранить мое эго.

Дана рассмеялась, стала отодвигать ноут, но я заострил вопрос.

- Так что за картина?

Она спрятала улыбку, не закрыла крышку и как-то очень тепло заговорила:

- Это Эгон Шиле. Импрессионизм начала века. Тебе нравится?

- Не знаю, - честно признался я, - Наверно. Пожалуй, да.

- Помнишь мою ММS? С девочкой? – она опять ухмылялась.

- Попробуй такое забыть.

- Это тоже Шиле, - призналась она тихо.

- Какой многогранный товарищ.

- Хочешь, покажу еще?

Да. Пожалуй, я хотел. И кивнул.

Дана открыла файл с презентацией.

«Эротизм или порнография?» - прочел я вслух, - Думаю, будет нескучно.

Я оскалился, нагло подмигнул и придвинулся к Дане вплотную. Она только глаза закатила, а на экране уже начали мелькать изображения.

- Находясь под сильным влиянием психоанализа Зигмунда Фрейда, Эгон Шиле в своем творчестве давал волю собственным комплексам и сомнениям. Его Художественная карьера была короткой, но плодотворной, а многие произведения носили откровенно сексуальный характер. Это послужило даже причиной тюремного заключения художника за «создание аморальных рисунков». Кто же он? Одаренный порнограф, ублажающий чужие фантазии? Или тонкий обнажитель душ, что так сложно разглядеть за полностью обнаженным телом. Я не знаю, растлевал ли Эгон малолетних. Я не знаю, писал ли он на заказ порнографические картины. Я не знаю, был ли он верен жене. Но я знаю, что он видит женщин насквозь. Он чувствует их боль и смятение. Он ощущает их неутоленный голод, их разбитые мечты, их нереализованные возможности. Их одиночество.


- Им чаще комфортней друг с другом, чем с мужчинами. Но великие стремления естества, любить и зачать, толкают в объятья противоположного пола.

- Что будет наградой? Понимание? Сочувствие? Нежность? Или… смерть.


Я сидел открыв рот, не представляя, что делать. Она рыдала, спрятав лицо в ладонях, причитая между всхлипами:

- О Боже... О нет... Стоп-стоп-стоп. Спокойно, спокойно, - уговаривала Дана сама себя, а потом и меня, - Прости, Кел, прости. Я идиотка. Зря я тебе все это рассказала. Я всегда так реагирую... прости, прости.

Всхлипы стихли. Дана молча сходила в ванную, так же без слов забралась обратно в кровать. Я обнял ее, чувствуя себя таким наполненным от ее переживаний, эмоций, боли за людей, что умерли почти сотню лет назад. Определенно, мне нравится эта ее сторона.

- Почему смерть? Я не понял, - признался я аккуратно, - Боль, грубость, жестокость… На это мы мужики способны. Но смерть?

- Эгон умер тремя днями позже своей беременной жены. Он отсидел в каталажке, был признан, полюбил вопреки всем, чтобы, черт подери, сдохнуть от поганой испанки, - Дана зажмурилась, чтобы снова не расплакаться, глубоко задышала, успокаиваясь.

Я молчал. А что тут скажешь. Это и правда – полное дерьмо, что великие уходят чуть раньше, чем открыли пенициллин. Дана водила пальчиком по моей ладони, и неожиданно бодро сказала:

- Я думаю, Эгон просил бы тебя позировать. Ну, я имею в виду, что если бы вы жили в одно время и все такое, - быстро поправилась она.

- Полагаешь, я достоин? – кажется, она решила ответить на мой незаданный вопрос.

- Твое лицо, - Дана провела пальцами по моим скулам, спустилась к шее, груди и ниже, - Твое тело... Ты произведение искусства, Кел. Верх эротизма.

Вот и ответ. Она хочет тебя, потому что ты гребаный секс-символ.

- И при этом ты умудряешься быть несносным, невыносимым мальчишкой.

Нет, кажется, ей нравится не только моя витрина.

- При всем своем совершенстве ты такой земной, почти обычный, что иногда мне страшно.

Меня передернуло, и я поспешил перевести тему.

- А почему на десктопе деревья, а не обнаженка?

- А еще ты озабоченный придурок! – засмеялась она, подвигая бук ближе.

Я только руками развел. Да, я такой.

- А разве деревья не сексуальные? – Дана хитро задрала бровь. Вопрос с подвохом, уверен.

Она издевается, ей Богу. Или проверяет меня?

- Присмотрись, Кел. Давай, скажи, что видишь тут кроме веточек и холмиков, - подначивала она меня с хитрой ухмылкой.

- Аллегория, - тут же вспомнил я умное слово.

Дана ободряюще мне улыбнулась. Я наверно извращенец, но это дерево похоже на пенис, а дальнее на грудь. Сейчас она меня обсмеет, или… Я заговорил, выдавая первое, что пришло в голову.

- Мужчина и женщина. Параллельны в своих желаниях, но одинаково стремятся к солнцу. Солнце – это любовь. А холмы… Это женское начало. Нам дает жизнь мать, мы стремимся разными дорогами к любви… и море… Море – это страсть, что соединяется горизонтом с любовью… только вот до горизонта – так далеко…

Она смотрела на меня, черт, опять как безумный фанат на кумира.

- Знаешь, Соммерс, тебе надо было в колледж идти учится, а не бренчать на гитаре по барам после школы, – сказала она.

Иногда бесит, что она знает о моей жизни все. Словно биографию писала. Я сам-то смутно помнил себя между девятнадцатью и двадцатью двумя. Вечно под пивом и недосыпом. Молодой и пьяный.

- Иди ты, - я толкнул ее в плечо, пытаясь снять тему, - Я все-таки снимался между концертами в пабах. Времени не было.

- Это не концерты, Кел. Тебе даже не платили. А колледж вот точно не повредил бы. Ты бы смог, я уверенна. У тебя аналитическое мышление. Я всегда поражалась, как ты говоришь. Глубоко об обыденном. Правда, Кел. Ты удивительный.

Это была последняя капля.

- Черт, Дана, почему любой разговор с тобой скатывается на восхваление моей лучезарной персоны? Это нереально бесит! – я сорвался на крик.

Она смотрела на меня недоумевающе обиженным взглядом, но это не остановило мое возмущение.


- Я просил немного отдыха. Ты можешь хоть на минуту забыть, кто я? Или хотя бы мне не напоминать об этом?

- Простите, пожалуйста, мистер Скромность. Я такая дура. Я восхищаюсь Келом Соммерсом. Я тронутая Дана, которой не с кем поговорить о самом красивом мужике на планете. Даже с ним самим мне нельзя это обсудить! Отлично, я заткнулась, Кел. Доволен?

Она вскочила и опять понеслась в ванную. Проклятье, я мудак. Опять плачет. Ну что ж такое-то? Я встал и поплелся извиняться. Дана стояла, вцепившись ладонями в раковину. Она не плакала, но плечи поднимались и опускались в такт тяжелому дыханию.

- Малыш, прости, - сказал я тихо, - Просто о себе я знаю достаточно. А о тебе – почти ничего. Это напрягает, знаешь ли.

Я обнял ее, прижимаясь грудью к спине. Я захотел слиться с ней во всех смыслах. Забраться в ее тело, ее душу, мысли… Но… если она не хочет. Ладно, я согласен и на тело.

- Пойдем в спальню, - прошептал я, касаясь губами мягкой кожи за ушком. Так сладко ощущать, как она вздрагивает от этой легкой ласки.

- Иди… я сейчас.


Дана

- Иди… я сейчас, - пробормотала я.

Кел провел рукой по моим волосам и удалился. Отлично, я все-таки достала его своими восторгами. Прямо в день рождения. Он накричал на меня. Кел на меня кричал, черт подери. Меня рвало на части от эмоций: и стыдно, и приятно, что он хочет знать больше обо мне, и вообще, он такой страстный, когда злится. Я повела плечами, прогоняя сладкую дрожь. Нет! Хватит торчать в койке. Если он голоден до информации, я его накормлю. Воды в лицо, расслабиться, выйти в спальню.

- Одевайся, - я бросила Келу в лицо толстовку, поймав в ответ недоуменный взгляд, - Через пять минут на пляже. С тебя плед и улыбка.

Я вышла из спальни и направилась на кухню. Вино, остатки креветок, фрукты, курица – все в корзинку. Устроим вечерний пикник. Яркое солнце уже заваливалось за горизонт. Меня опять била дрожь. Словно он не Соммс, а просто парень, которому я устраиваю первый романтичный ужин. О, боже, что со мной делает Италия? Я же никогда не была фанатом всей этой розовой глупости. Или это не Италия? Ох, к чертям! Мы просто посидим на пляже.

Я вышла из дома. Кел уже расстелил покрывало под раскидистым деревом, сидел, вытянув ноги, смотрел на волны.

- Привет, - брякнула я глупо, обозначая свое присутствие.

- Привет, - он обернулся через плечо с теплой улыбкой. Да, малыш, я заказывала именно такую.

Я опустилась на колени, вытащила бутылку и бокалы. Кел разлил вино, мы чокнулись.

- С Днем Рождения, - прошептала я.

Чего с голосом? Почему я смущаюсь после всего, что между нами было.

- Спасибо, - он мимолетно коснулся моих губ своими, - Прости, что накричал.

- Да ладно, - я отхлебнула, уселась удобнее, тоже вытягивая ноги и опираясь на ствол дерева спиной, - Мне даже понравилось.

Кел заржал, проглотил вино в два глотка, разлегся, пристроив голову мне на колени. Пальцы на автомате забрались в его порно-шевелюру. Я достала креветку из контейнера и отправила себе в рот.

- А мне? – возмутился Соммерс.

- Открывай, - черт его рот, открытый рот, открытый рот, открытый рот, открытый рот, открытый рот. Мы молча прожевали. Кел сглотнул и опять разомкнул губы.

- Еще?

Кивок в ответ.

Я скормила ему почти все, наслаждаясь, когда его губы и язык касались кончиков моих пальцев. Вот. Вот так ведь хорошо. И нам не нужно разговаривать. Нам просто хорошо вместе. Стоп! Нам? Дура, тебе хорошо. Не придумывай каких-то мифических «мы».

- Очень вкусно, малыш, спасибо, - он повернул голову и оставил несколько влажных поцелуев на моих коленях.

Кел поднялся, налил еще вина, опять осушил свой бокал и вернул голову мне на колени.

- Я говорила, что здесь очень красиво? - моя нелепая попытка завести нейтральный разговор.

- Ты художник? – Кел даже не попытался начать издалека или поддержать мою отстраненность.

- Нет, - ответила я коротко.

- Искусствовед?

Допрос мне гарантирован, похоже.

- Бакалавр истории искусств, - призналась я и пояснила, - Свежеиспеченный.

- Колледж?

- Грин Ривер.

- Это где?

- Штат Вашингтон.

- Дана, я сейчас опять буду кричать. Можно общаться распространенными предложениями? И без наводящих вопросов? – он повысил голос, привстал.

Я уложила его голову обратно, вздохнула и отчиталась:

- Закончила колледж в этом году. Презентация, которую ты видел – это моя квалификационная работа. Прости еще раз, что я разревелась. Просто три года я жила этим проектом и Эгоном. Я даже на защите ревела, комиссия была в шоке. Отпаивали валиумом. Как только мне истеричке после этого предложили работу, ума не приложу.

- Наверно, потому что в мире очень мало неравнодушных к любимому делу людей, - предположил Кел.

- Или я неплохо разбираюсь в искусстве, - попыталась обидеться, но не вышло.

- Ахаха, ну, как вариант. Где тебе предложили место?

- DNJ Gallery в Санта–Монике, стажером… - я уже собиралась сказать, что первые пару лет придется несладко, но Кел опять вскочил прерывая.

- В Санта-Монике? Ты будешь жить в ЛА?

- Да, ты против? Технически, я уже там живу. Мы сняли с Джулс небольшой домик, - разоткровенничалась я. Черт, у меня какой-то словесный понос. Понесло.

- Охренеть, и когда ты собиралась мне об этом сказать? – продолжал возмущаться Кел.

- Ну… - я замялась,- Вообще не собиралась, если честно.

- Отлично!

- Верни голову на место!

Кел бросил в рот несколько виноградин и опять улегся. И опять мы замолчали.

- У тебя парень есть? – вдруг спросил он.

Я захохотала.

- Нет, - выдавила я сквозь приступы икоты, - Полагаешь, я бы тут и в Берлине кувыркалась с тобой, если б он у меня был? Прости, но я не настолько современна.

- Хорошо, я тоже, - улыбнулся Кел.

- Тоже из каменного века или тоже без парня? – уточнила я.

- И то и другое, - уточнил он.

Я прикусила язык, чтобы не спросить его о Сью и их интрижке. Какое мое дело?

- Со Сью мы друзья, - пояснил Келлан, словно мысли мои прочитал.

- Ясно.

И опять молчание.

Келлан

Зачем я оправдываюсь, почему сказал про Сью? Она напряглась. Или просто опять залезла в себя. Нет уж, детка. Мне нужны подробности и детали. Я желаю знать, кто такая Дана Брайс.

- К чему ты стремишься?

- У меня только одна цель в жизни - быть счастливой. Внезапно, правда? - Дана смущенно улыбнулась, пряча глаза.

- Ну, хорошо, какие составляющие у твоего личного счастья?

Нет, я все-таки упертый баран. Или просто любопытный мальчишка - так интересно как устроена твоя любимая игрушка.

- Да, Господи! Как у всех. Во-первых, сейчас - это работа, заметь, приносящая радость и удовольствие. А во-вторых... быть любимой... любить самой, быть чем-то бОльшим для кого-то. И, знаешь, у меня есть отличный шаблон для этого пункта.

Заметив скептическую усмешку на моем лице, Дана возмущенно надула губы.

- Между прочим, это моя бабуля.

- Милая мадам Рати?

- Ха! Да про ее судьбу можно фильм снимать, ты кстати не жаждешь нового материала, как продюсер?

- Ты расскажи, а я приму к сведению.

Мне все больше нравилось, что она открывается, не стесняется говорить о себе. Вот уже и бабушкой хвастается. А мне при этом интересно, черт подери. Пожалуй, впервые в жизни так интригует девчонка.

- Знаешь, мне иногда кажется, что все в жизни случается не просто так, - продолжала ублажать меня Дана своей исповедью, - Кто-то где-то уже написал нашу историю и теперь читает ее в качестве сказки на ночь. И только нам неизвестно: хороший или плохой конец у этой сказки. Не мы переворачиваем страницы, поэтому и прочитать эпилог нет никакой возможности.

Моя девочка фаталистка. Ну, кто бы сомневался.

Я нейтрально пожал плечами, чтобы не сбивать ее с мысли. Мое мнение по этому вопросу сейчас точно не требовалось. Дана продолжала:

- Вот моя ба родилась в самой обычной семье, в деревушке, где человек имеющий работу чуть ли не олигарх. В Индии спутника жизни, в большинстве случаев, выбирают родители невесты. И все индийские религии предписывают соблюдение целомудрия до брака. Бабушка Рати была очень красивой, и ее отец справедливо полагал, что сможет выгодно пристроить дочку. А в шестьдесят пятом между Пакистаном и Индией разразился военный конфликт и опять из-за Кашмира. Родная деревушка превратилась в журналистский штаб, давая возможность местному населению подзаработать. Ведь иностранцам нужны были комнаты, транспорт, пропитание, а платили они долларами. В общем, в доме у моей бабушки поселился британский журналист, молодой парень. Его звали Дэвид. Практически сразу после стажировки он получил задание на репортаж из горячей точки. Ну, дальше все понятно: между ним и Рати вспыхнуло чувство, но прадедушка был этому совсем не рад. Он прогнал этого искусителя и тот уехал... и забрал Рати с собой. Да, бабуля сбежала, с любимым. Это только на словах очень романтично звучит, а в действительности... Ей пришлось нелегко: сначала решиться на разрыв с семьей, потом долго привыкать к жизни в другой стране, людям, быту. Но они были вместе и по-настоящему счастливы, понимаешь. Бабушка всегда говорила мне, что в жизни самое важное - правильно расставить приоритеты. Для нее это была ее семья, ее муж и дети. Она получила образование и много ездила за своим мужем по миру. Потом у них родился сын, и они осели в Германии, и уже там родилась моя мама и моя тетя. В конце концов, она даже помирилась с родными, потому что только слепой не видел, что эти двое предназначены друг для друга. Это не значит, что они не спорили, не ревновали, не ссорились. Но я помню дедушку Дэвида. И я помню, как они смотрели друг на друга... до самой его смерти... Все. Конец истории. Просто... хочу так же.

Дана набрала полную горсть песка, подняла руку, позволяя ветру разбрасывать, украденные им песчинки.

- А твои родители, как они познакомились?

Я повернулся на бок, чтобы лучше ее видеть.

- Мама была очень активной студенткой, состояла там во всяких кружках политических. Участвовала в массовых протестах. Сама уже не помнит, в честь чего протестовали. А папа, свеженький выпускник полицейской академии в оцеплении стоял. Ну и просто… это была любовь с первого взгляда, - Дана сверкнула лучистой улыбкой, - Знаешь, он эту историю каждый год рассказывает, на годовщину их свадьбы. Потом ему предложили одну работу - отвечать за безопасность очень важного человека, и родители переехали в Ваш...

- Погоди! Безопасность? Твой папа - телохранитель? Это он помог тебе с отелем? У вас что там, семейный фанатизм?

- Кел, ты сдурел? Если б отец узнал, как я распорядилась своими знаниями об отелях - я бы уже сидела в кладовке нашего дома, постриженная наголо, а ты был бы подвешен за Соммса младшего и в виде котлеты по-Брайсовски а ля Кел. Только за то, что посмел поднять на меня ствол, между прочим. У папы на мой счет совсем консервативные взгляды. Можно сказать, средневековые.

- Ладно-ладно, - поверил я, - А в Берлине тебе помог Клозе.

-Ой, для умного человека нет ничего…

- Дана!

- Ох, какая разница, Кел?

Я зыркнул на нее непримиримым взглядом: «выкладывай или хуже будет».

- Кузен, - тихо призналась интриганка.

Я уже знал это, просто было делом чести выбить признание. Когда Донна выяснила, что победительница конкурса в родстве с главредом «Браво», было несложно немного надавить на Дита и выяснить адрес Даны. Мы вообще с ним всегда хорошо общались на промо и после на автепати. Приятный мужик, хоть и повелся на уговоры двоюродной сестрицы.

- У вас не семья, а сицилийская мафия. Кругом одни блатные. Куда катится мир? – возмущался я.

- Ты знаком с Дитом, да? – уточнила Дана.

- Поверхностно, но опыт положительный. С ним больше Донна контактирует. Но «Браво» у нас всегда в приоритете во время промо, - откровенничал я, - А вежливая мадам из телефона тебе сестра?

- Джулс? Почти, - она захихикала, - Мы дружим близко. Очень близко. Она мой гребаный тормоз и ангел хранитель. Ну и просто, она классная.

-Ага, а я белый пушистый зайчик, – воспоминания о хамоватом разговоре с ее подружкой заставили меня передернуть плечами.

- Ой, Кел, давай не будем так зверей обижать, окей? – засмеялась Дана .

- А что? Не нравятся зайки? А котята? А рыбки? – она больно дернула меня за волосы.

Я не заткнулся, я возбудился и продолжал ее доставать.

- Или предпочитаешь что-нибудь этническое, с бабулиной родины? Святая корова?

- Соммерс, - гаркнула Дана.

Я видел, как задрожали ее ноздри от злости и … продолжил:

- Слон, индийский слон, - поделился я очередной догадкой, - Ой.

Дана столкнула мою голову с колен, быстро оседлала меня. Ее ладошки сомкнулись на моей шее, пытаясь придушить. Я высунул язык, картинно закашлял и притворился мертвым в лучших традициях опоссума из мультика.


- Я умер, между прочим. Где реанимация и искусственное дыхание? – возмутился я.

- Засранец, - кашлянула Дана, но ее губы тут же накрыли мои.

Я мгновенно ожил и перевернул вредину на спину. Мне вдруг стало мало ее. Мало поцелуев. Хотелось закричать, как мне хорошо, сыграть на гитаре собачий вальс, смешать пиво с самбукой, нарядиться Сантой среди лета. И еще кучу нелепо глупых вещей. Я тряхнул головой, прогоняя весь этот бред, разрывая поцелуй. Мне хотелось что-то сказать или сделать, но … Нет… Нужно просто остыть. Она слишком горячая. Я слишком беспечен с ней. Я слишком сильно хочу ее.

- Пошли, искупаемся, - я скинул толстовку на песок, хлебнул вина прямо из бутылки.

- Я купальник не надела.

- Я – тоже, - хохотнул и стащил джинсы вместе с боксерами.

- Темно и волны, нахмурилась Дана.

Господи, вот трусих-зануда.

- Давай, слоненок, не дрейфь, - я отпрыгнул, чтобы не увернуться от шлепка по заднице, - Давай, крошка, время воды для слонов.

Я удирал от разъяренной Даны, оглядываясь и хохоча. Она сбросила одежду прямо на бегу и вошла в воду вслед за мной.

Загрузка...