Крепости на колесах: История бронепоездов

История одного бронепоезда

И в завершение рассказа о бронепоездах гражданской войны, представим биографию одного из десятков бронированных поездов Красной армии. Его судьба типична для многих других участников этой исторической драмы, поэтому будет интересна всем, интересующимся событиями той поры.

Летом 1919 года на небольшой железнодорожной станции Гречаны, недалеко от провинциального украинского города Проскуров, в большой спешке началось строительство бронированного поезда для Украинской Красной армии.

Ситуация для большевиков на Украине с каждым днем ухудшалась: с запада приближались петлюровские войска, на востоке неумолимо продвигалась навстречу им Добровольческая армия генерала Деникина. Требовалось немедленно [200] укрепить ряды красноармейских частей и их огневую мощь. Ввиду отсутствия другого тяжелого вооружения, сделать это можно было в тех условиях только с помощью бронепоезда.

Новый бронепоезд получил мощное вооружение: одну шестидюймовую и две трехдюймовые пушки, одну сорокавосьмилинейную гаубицу. По тем временам это была очень солидная огневая мощь. Артиллерию дополняли 12 пулеметов, работавшие на два борта.

Командиром состава был назначен бывший прапорщик императорской армии Н. Григорьев, имевший кое — какой военный опыт. Под его командованием новый бронепоезд вошел в подчинение 1–му Чигиринскому полку 1–й украинской советской дивизии.

В отличие от всех других бронепоездов Красной армии, он получил, мягко говоря, нестандартное наименование — не каждый день встречаются бронепоезда с женским именем «Гандзя». С этим лирическим именем (можно вспомнить знаменитую украинскую песню «Гандзя — рыбка») он прошел тысячи километров по многочисленным дорогам войны.

Уже в первой своей боевой операции, команде «Гандзи» пришлось столкнуться с вражескими бронепоездами. 12 июля 1919 года «Гандзя» неожиданно для противника прорвалась на 20 верст в тыл петлюровских войск, к станции Волочиск.

Около двух часов дня красный бронепоезд вошел в небольшую выемку в двух километрах от станции. Отсюда его команда увидела два петлюровских бронепоезда: один стоял на третьем пути, напротив здания вокзала, а второй у водоразборной колонки. На станции царило полное спокойствие, никто не ожидал появления красных частей так далеко от линии фронта.

Григорьев решил, учитывая благоприятные для него обстоятельства, обмануть противника и использовать фактор внезапности. На открытые площадки посадили захваченных несколькими часами ранее пленных солдат и двинулись вперед. Хитрость дала результат. Петлюровцы приняли приближающийся бронепоезд за свой, и стали приветствовать его команду. [201]

Но вскоре, увидев напряженные лица солдат на бронепоезде, петлюровские солдаты заподозрили неладное и кинулись к своим составам. В этот момент по ним ударили пулеметы «Гандзи», а десантная группа, через легкомысленно открытые бронедвери, ворвалась внутрь вражеского бронепоезда, и в коротком бою уничтожила его команду.

Второй бронепоезд, отстреливаясь и разбив на прощание прямым попаданием бронеплощадку «Гандзи», ушел со станции. Поврежденный красный бронепоезд двинулся вслед за ним и вскоре обнаружил брошенный запаниковавшей командой состав на станции Подволочиск. Результат операции вышел очень удачным для дебютанта — за один день было захвачено два вражеских бронепоезда.

В середине июля обстановка на фронте вновь обострилась: на восточный берег реки Збруч переправилась 45–тысячная галицийская армия, начавшая наступление на Киев. Красные войска покатились под их натиском на восток. Прикрывал отход разбитых частей бронепоезд.

У Жмеринки «Гандзя» оказалась в окружении — атаман Тютюнник перерезал железную дорогу на Киев у Винницы. С большим трудом его команде удалось вырваться из ловушки, но Винницу пришлось оставить. За ней настал черед Казатина, Фастова. Красным никак не удавалось остановить противника.

В конце августа у Белой Церкви встретились петлюровские и деникинские войска. 30 августа петлюровцы вошли в Киев. На следующий день, со стороны Дарницы в город вступили части генерала Бредова. После коротких переговоров, петлюровский генерал Кравс отвел свои войска из Киева к Василькову.

Красным же частям, в том числе и бронепоезду «Гандзя», пришлось уйти на северо — запад от Киева к Коростеню, поскольку путь для отступления на Москву был отрезан. Здесь в сентябре девятнадцатого года, на линии Киев — Коростень бронепоезд вел бои совместно с 58–й стрелковой дивизией. Отсюда же он ушел в Брянск на ремонт.

После небольшой передышки «Гандзя» ушла к Орлу, где в это время решалась судьба похода Добровольческой армии на Москву. О действиях бронепоезда в этих боях существуют противоречивые данные — в советской литературе [202] рассказывается о героических подвигах его команды, захватившей в бою у станции Шахово бронепоезд «Орел», а по сведениям белогвардейских источников, «Орел» благополучно существовал еще полгода, и был брошен в марте двадцатого года при эвакуации Новороссийска.

После начала отступления войск Добровольческой армии на юг, «Гандзя» вместе с еще шестью бронепоездами была срочно переброшена на Северо — Западный фронт, где обстановка для большевиков ухудшалась с каждым днем.

В ноябре, после тяжелых боев, бронепоезд участвовал в захвате Пскова. Отсюда «Гандзя» отправилась в новое путешествие, на этот раз на Северный фронт в состав 6–й армии. Рядом с ней действовал еще один красный бронепоезд — «Советская Латвия».

Этот бронепоезд отличился в февральских боях за станцию Плесецкая. 14 октября, получив снаряд в тендер паровоза, «Советская Латвия» стала неуправляемой. Машинист и кочегар были убиты, а пробравшийся в будку красноармеец Жан Гиммельрейх (!) с большим трудом сумел остановить состав.

Неподвижный бронепоезд превратился в прекрасную мишень для артиллеристов генерала Миллера. От полного разгрома «Советскую Латвию» спас подошедший советский бронепоезд — «Гандзя», под огнем отбуксировавший его в тыл для ремонта.

Несколько ранее, на этом участке фронта действовал другой бронепоезд Красной армии, имевший номер 20. Думаю, читателям будет интересно познакомиться с документом того времени — приказом Реввоенсовета республики, в котором идет речь о действиях бронепоезда № 20 в боях за станцию Емца.

«Бронепоезд № 20, видя гибельное положение означенной батареи, невзирая на ураганный огонь противника и ведя энергичный огонь по броневикам последнего, продвинулся вперед, прицепил к себе батарею и при невероятно тяжелых условиях вывез ее. На бронепоезде было подбито одно орудие и осколками снарядов убит командир поезда тов. Буре и тяжело ранен комиссар тов. Моисеев.

31 того же августа противник, появившийся неожиданно из лесу, атаковал бронепоезд № 20, но огнем на картечь [203] и пулеметным был разбит, и цепи его отхлынули. 6 сентября на бронепоезд № 20 вышла разведка противника, но огнем с бронепоезда она была быстро рассеяна. 17 сентября три роты противника произвели обход наших позиций и вышли на 407–ю версту, атаковав наши батареи.

Бронепоезд № 20 отбивался от лезущих на борта платформ белогвардейцев, кидавших ручные гранаты, одной из которых была разбита панорама орудия, и расстреливал противника в упор на картечь. По отхлынувшему в беспорядке противнику велся ураганный огонь шрапнелью.

В бою 28 сентября противником был разбит паровоз бронепоезда № 20, но, несмотря на это, а также и на явное превосходство неприятельской артиллерии, бронепоезд энергично вел огонь по бронепоездам противника и тем самым не дал ему возможности продвинуться вперед. 5 октября противник при помощи танка совершено деморализовал нашу пехоту, и нашей артиллерии, а в том числе и бронепоезду № 20, пришлось работать по отбитию атак неприятеля в исключительно тяжелых условиях, так как противник сосредоточил на наших бронепоездах ураганный артогонь.

13 и 14 октября противник развил артиллерийский огонь ураганной силы по нашим бронепоездам на 400–399 верстах. Путь был перебит. Целый день все попытки исправить путь были безуспешны. Лишь ночью удалось починить линию железной дороги, и бронепоезда вышли, перенеся много часов боя с превосходящей артиллерией противника в тяжелых условиях, так как были отрезаны от тыла и расстреливались тяжелой артиллерией неприятеля.

Несмотря на это, бронепоезда вели огневой бой, отбивая многочисленные атаки пехоты противника и прикрывая отступление нашей пехоты.

28 октября противник занял окопы 381 версты. По приказу начдива бронепоезд № 20 двинулся вперед, ведя за собой пехоту, и, не доходя 300 сажен до взорванного моста, между 380 и 381 верстами, он открыл огонь по окопам противника, выпустив 70 снарядов, и таким образом подготовил наступление нашей пехоты. 1 ноября противник вел артиллерийский огонь, развив его до ураганной (сплошные ураганы, других сравнений, видимо, писарь не знал — И.Д.) силы. [204]

Наша артиллерия энергично отвечала. Снарядом противника был разбит тендер паровоза бронепоезда № 20 и ранены командир и машинист поезда. 13 ноября противник повел артиллерийский огонь ураганной (очередной ураган!) силы и перешел в наступление.

Через некоторое время завязавшегося огневого ружейно — пулеметного боя части неприятеля вышли на бронепоезд № 20, но были встречены огнем на картечь и отбиты. 14 ноября под прикрытием огня своей артиллерии противник вновь повел наступление.

Наши батареи, в том числе и бронепоезд № 20, открыли артогонь и принудили противника отойти обратно. Отступление цепей противника производилось под сильным огнем нашей артиллерии. 15 ноября бронепоездом № 20 был разбит мостик на 373 версте, где был замечен пулемет противника».

Боевые действия на севере в дальнейшем развивались довольно успешно для Красной армии, и уже в феврале 1920 года бронепоезд «Гандзя», во главе наступающих войск, вошел в Архангельск, оставленный армией генерала Миллера. Отсюда, вдоль побережья Белого моря, его путь лежал к Мурманску, который был занят 13 марта.

Всю весну двадцатого года команда «Гандзи» патрулировала железную дорогу Мурманск — Петроград, стараясь не допустить срыва железнодорожного сообщения остатками белогвардейских войск, продолжавших действовать на территории, занятой красными.

После начала советско — польской войны, в апреле 1920 года бронепоезд по приказу Реввоенсовета направился на западный фронт, где обстановка для красных ухудшалась день ото дня.

Во время этого перехода, в восьмидесяти километрах от Москвы, у станции Клин, искра из топки паровоза через открытую дверь попала внутрь бронеплощадки и подожгла порох, скопившийся между бронебортом и деревянной обшивкой (во время многочисленных боев артиллеристы бронепоезда постоянно сбрасывали туда излишки пороха от орудийных зарядов).

Огонь быстро охватил бронеплощадку, вспыхнули деревянные ячейки для снарядов, а вскоре начали рваться и [205] снаряды. Взрывной волной сбросило с рельс паровоз, а еще через несколько минут весь бронепоезд превратился в груду металлолома, не подлежащую восстановлению.

Так погиб красный бронепоезд с самым оригинальным наименованием, прошедший от Украины до Северного Ледовитого океана и ставший жертвой не вражеских снарядов, а банальной искры из паровозной трубы.