Крест и меч

Аланский царь

В древние, поросшие быльем времена, когда еще далеко было до изобретения печатного станка и слова мудрости передавались по большей части из уст в уста, правил на Северном Кавказе в могущественной некогда стране Алании грозный царь Ос Багатар. В летописях и трудах средневековых историков о нем почти ничего не сказано, только вот доблесть и благородство его победили время – жили и живут в народной памяти, наполняя осетинские сердца гордостью за своего великого царя.

Ос Багатар не выносил праздного времяпрепровождения и утучняющих тело пиров, что расслабляют дух и помутняют разум, хотя при случае мог запросто выпить один за одним три больших турьих рога с забористым вином, не теряя ясности ума и телесной крепости. Лишь глаза его тогда становились блестящими от переполнявшей его железное сердце удали.

Его стихией была война. Сражаясь с врагом, он чувствовал себя свободно и легко, как орел в небе и как рыба в воде. Хоть это и лишнее, но упомяну, что в войнах в то время не было недостатка. Хитрые и сильные враги окружали Аланию и не отчаивались в своих попытках лишить ее независимости, огнем и мечом тщетно подавляя волю ее гордых жителей.

Ос Багатар своевременно отражал все нападения, давая врагу достойный отпор. Он был правителем от Бога, понимающим все тонкости большой политики и владеющий несколькими языками. Хорошо знающие царя люди никогда не задавали ему лишних вопросов и не утруждали его лестью, потому что лесть для его слуха была страшнее оскорблений. Черная борода и карий орлиный взгляд вызывали трепет у тех, кто пытался его обмануть, но для преданных и верных людей взор царя был кротким и любящим. Под пышными черными усами были уста, из которых не исходило ничего лишнего: лишь «да» и «нет», по евангельскому слову. Царя окружала народная любовь и преследовала лютая ненависть врагов Аланского государства. Никто никогда не видел его унывающим, и если царь и проливал когда-нибудь слезы, даже в детстве, то свидетелем тому был только Господь.

Больше всего ценил царь доблесть и честь, считая, что человеку, потерявшему честь, нет места на этой земле, как нет места ему и на небесах. Только в преисподней, куда не проникает свет Божий и милость Его святой Матери, может найти он себе пристанище в серном озере среди горящих углей и воющих демонов. Лишенных же доблести людей царь считал несчастнейшими из смертных, и они никогда не могли приобрести его благоволения.

Трон Оса Багатара во дворце славного града Магас был отлит из чистого серебра, рядом с троном всегда находился большой аланский двуручный меч, главу царя украшала простая диадима с крестом из чистого золота, что ему подарил за защиту православия на Кавказе византийский император Роман Лакапин. Рядом с троном, помимо верных аланских телохранителей, подкупить которых не смог бы и сам царь Соломон со всем своим богатством и величайшей мудростью, постоянно находились две собаки аланской породы, понимавшие царя с полуслова. При всем своем добродушии, они готовы были разорвать любого зверя или человека, осмелившегося покуситься на их господина.

Свиту Оса Багатара составляли суровые воины, доказавшие преданность своему государю. Во многих сражениях пролили они свою кровь, нередко оказываясь на краю гибели. Это были представители самых благородных аланских и адыгских родов, которым чужды были подлость и предательство.

Царь не любил старческих седин на головах воинов-алдаров, потому как считал, что доживший до них избежал смерти в бою из-за трусости, а не благодаря мудрости. Мудростью на Кавказе была славная гибель в сражении. Кавказ любил суровых, сильных духом и телом людей, и вся горская мудрость собиралась на острие меча, а не в сединах. Аланы свято повиновались царю и чтили христианского Бога, будучи готовы отдать жизнь за утверждение на земле православной веры с самодержцем, правящим во святом граде Константинополе.

Государство алан в тот период не было очень крепким и развитым, храмы были небольшими и самой простой архитектуры. Обычно они строились высоко в горах, где врагу было трудно их найти и уничтожить. Но даже если враг и разрушал какой-нибудь дзуар – так назывались и называются по сей день аланские горные алтари, – его легко было обновить. Дзуары были не храмами в полном смысле этого слова, а святыми алтарями, где священник совершал таинство Божественной Евхаристии. Вокруг дзуара собирались воины перед сражением; причастившись Святых Таин, смело шли аланы в бой, не боясь смерти. Крест Христов был для них примером несгибаемого мужества, а не слабости, как в том нас пытаются уверить некоторые неразумные. «Дзуар» по-алански и значит Крест, на котором был распят Господь Иисус Христос, сошедший во ад и победивший смерть.

Кавказ издавна был и остается местом столкновения интересов сильных государств. Аланы жили одним днем – никто не знал, когда и кого настигнет лютая смерть. Но все знали, что доблестного воина, положившего душу свою за други своя, ожидает милость у престола Божия.

Приемы царя в его дворце в столице Алании Магасе был очень простыми и дружелюбными, он никогда не приказывал убивать посланников других, даже враждебных ему государей, а бывало, что и одаривал их подарками. В нем была искренность и доброта – та, которая селится в сильных и мужественных сердцах. Но на поле боя врагов ожидало совсем другое. Царь был добрым хозяином и храбрым воином.

Аланский государь свято чтил христианскую веру и выстаивал ежедневную обедню в соборном храме Магаса, которую, в основном, служили грузинские или византийские пастыри. Многие аланские государи до или после Оса Багатара соблазнялись Христовым учением, полагая, что христианство ослабляет человека и делает из мужественного воина покорного раба. Но Ос Багатар понимал греческую веру во единого Бога правильно.

Только сильный, мужественный и ответственный Господь смог пойти на страдания ради созданного Им творения. Насколько Бог сильнее человека, настолько и страдания Его превосходят страдания всякого человека. В этом и проявляется великая любовь Божья к падшему роду человеческому. Некоторые соседние государи, принявшие ислам, присылали к нему проповедников, сильных в красноречии и сведущих в своем учении. Они соблазняли царя простотой их веры, говоря, что Магомет, их пророк, не предписал никакой тяготы для человека и требует лишь поклонения единому Богу. Лукавые проповедники учили: «Как же ты, царь аланский, подставишь свою левую щеку, если враг с презрением ударит тебя по правой? Разве это возможно?» Они убеждали царя и в явных политических выгодах принятия ислама. Но в глазах Оса Багатара Магомет был намного слабее Христа, Который перенес несоизмеримые с человеческими мучения ради любви к человеку. Поэтому Он и учил своих последователей любви. Перед таким Господом царь без всякого смущения в сердце склонял свою голову и часто стоял в церкви всю обедню на коленях. А за Магометом, не знавшим никакой тяготы, пусть следуют другие – слабейшие духом.

Хоть много было у Алании врагов, особую опасность во времена Оса Багатара составляли пришлые хазары. Это был очень непонятный народ: с недавних пор неизвестное кочевое племя, гонимое восточными ветрами, прочно осело на Кавказе и в прикавказских южных степях. Поначалу они казались дружелюбными соседями – земледельцы, рыбаки и виноделы. Как торговцев среди них не было равных. Затем они заключили союз с гильдией могущественных еврейских купцов и стали проводником их интересов на Северном Кавказе. Большие деньги потекли в руки хазар. В союзе с аланами они смогли остановить бешеный натиск арабов, рвавшихся на север. В этом союзе они олицетворяли злато, а аланы – булат. Арабы были остановлены и отброшены далеко на юг. После этого соседи стали с интересом присматриваться друг к другу. Хазары с аланами и начали тот долгий спор, разрешение которого еще впереди: что сильнее – злато или булат?

В каганате власть реально принадлежала бегам – заместителям каганов, хотя заместителями и они были только по названию. Беги стояли во главе войска, а также ведали сбором налогов, – то есть сосредоточили в своих руках всю власть. За почетную должность правителей каганы нередко платили самую высокую цену. Неудачи государства приписывались не плохому правлению бегов, а греховности самого кагана – бывшего в Хазарии «священной коровой», которую никому не дозволено было трогать, но которую можно было принести в жертву в особых случаях. Например, из-за неурожая беги могли приказать сжечь кагана заживо, чтобы успокоить народ. Никто из простых подданных каганата не мог видеть кагана – даже во время великих праздниках его лицо скрывалось от людских глаз шелковым покрывалом. Каган жил в просторном роскошном дворце, окруженный почетом и принимающий почти божественные почести от многочисленных слуг. Но из дворца он не мог никуда выйти. Беги обычно брали дочерей кагана себе в жены, сами же именовали себя хазарскими царями.

Свою столицу хазары поставили возле устья великой реки и назвали ее, как и реку, – Итиль. Они быстро прибрали к рукам все окрестные торговые пути и сосредоточили в своих городах огромные богатства. Затем началась борьба за Дербентский проход, которая закончилась успехом – опять же с помощью булата алан. После громких побед хазары начали облагать данью слабые народы и воевать с сильными, впрочем, сами они не воевали, предпочитая нанимать мужественных воинов со стороны. Злато сильнее булата – так думали правители каганата. Часто приходилось воевать за Хазарию и аланам, которые, впрочем, искали возможности показать хазарам, что булат не слабее злата, зачастую вмешиваясь во внутренние дела каганата. Но в целом отношения соседей были ровными. Вскоре Итиль превратился в преуспевающую степную столицу. Шелк и бумага из Китая, имбирь и другие изысканные пряности с Востока, ковры из Персии, оружие и драгоценности – все стекалось сюда со всех сторон света, и предприимчивые хазары буквально купались в золоте.

Булат был в руках христиан-алан и мусульман-арабов, а злато – в руках иудеев. Современник Оса Багатара, жестокий бег – хазарский царь Аарон II принял иудейскую веру, как и его отец и дед. Принял всем сердцем – подтверждением тому был его недавний приказ: в ответ на разрушение синагоги в одном арабском городе разрушить минареты итильской мечети и повесить на базарной площади муэдзина. Аарон II был менее терпим к исламу, чем его предшественники. У виселицы он с презрением качнул бездыханное тело муэдзина и сказал:

– Если бы я не боялся, что все синагоги, находящиеся в странах ислама, будут разрушены, я бы разрушил и саму мечеть…

Аарон II щедро оплачивал службу преданных и храбрых аланских воинов, разрешал аланам селиться вблизи границ каганата и вообще выказывал Осу Багатару большой почет и благоволение, называя его своим возлюбленным братом. Аланский правитель тоже старался выказывать уважение могущественному бегу как своему ближайшему соседу.

Все было бы хорошо, если б в последнее время Аарон не начал склонять аланского правителя к принятию иудейской веры. Кроме того, он просил выдать любимую дочь Оса Багатара, отраду его сердца, луноликую Русудан за своего наследника – младшего сына Иосифа, который не отличался ни красивой внешностью, ни благородным нравом. Рыжая голова Иосифа напоминала печеное яблоко, хотя в ней и было много знания и хитрости. Под сросшимися густыми бровями бегали туда-сюда умные холодные глазки, загоравшиеся только при виде золота. Толстые обвисшие губы, с которых нередко непроизвольно текла слюна, придавали ему вид не вполне здорового на голову человека. Его маленькие, как у обезьяны, руки плели интриги и сети, которых не могли избежать и самые достойные мужи. Он был злопамятен, как дьявол, и богат, как Крез…

Иосиф, конечно же, знал, что не пара кареглазой Русудан, и это воспаляло его самолюбие, ведь он считал, что за деньги можно купить все – красоту телесную и даже душевную.

Молодой бег, будучи частым гостем в Алании, с первого взгляда безумно влюбился в луноликую серну Русудан, но сам он вызывал в ней непреодолимое отвращение. Ее сердце занял могучий Сослан – преданнейший служитель государя из царского рода ахсартагата. Ахсартагат Сослан был силен и благороден, во многом напоминая Русудан отца. Они ни разу не говорили друг с другом, все за них сказали их сердца и глаза – зеркала душ.

Царь все понимал, но он сознавал и то, что для теснимой со всех сторон неприятелями Алании бег предлагал могущественную дружбу, которую не могли предложить ему даже греки, давшие аланам веру. Лишь вместе с хазарами аланы могли выдержать отчаянный натиск воинственных арабов. Одного Ос Багатар никогда не мог принять сердцем – бег постоянно склонял его отречься от Христа.

– Представляешь, царь, что будет, если Алания на равных вольется в наш каганат? Тогда ни ромеи, ни коварные булгары, ни воители нового пророка с зеленым, как увядающая листва тополя, знаменем не смогут противостоять нам и подавлять наши умы своим хитрым чародейством. Твое царство самое сильное и крепкое среди всех народов, что окружают нас. Наслышан, что некоторые из алан уже живут по Торе. Это очень хорошо для всех нас. Иудейство – истинная вера, которую необязательно прививать твоему гордому народу, воинам и черни. Это вера немногих – настоящего народа Божьего. Пусть остальные наши подданные, если хотят, остаются язычниками, поклоняющиеся деревьям, камням или священным рощам, пусть чтят своих волхвов и унылые святилища, пусть правят тризны по павшим воинам. А кто хочет, пусть остается христианином или мусульманином. Ты же знаешь, что в Итиле есть семь судей: двое для евреев, двое для мусульман, двое для христиан и один для язычников – славян и русов. Хазарский каганат открыт для всех вер и народов…

Но на мой взгляд, лишь царская кровь и приближенные к власти люди достойны стать настоящими иудеями – детьми истинного Бога, чье имя нельзя произносить вслух. Наши братья есть повсюду – и в Иберии, и в Персии, и в Византии. Мы приближены ко всем правителям земным и ведем обширную торговлю, помогая друг другу по всему миру. И наш Бог хранит нас до того часа, когда вся земля покорится нам и цари земные принесут к ногам нашим все сокровища, как учат наши пророки. Так будь же с нами, о благородный Ос Багатар… Покрой главу святым талесом и замени скверный трефный крест на менору; пройди древний и дивный обряд обрезания, чтобы твое могучее древо плодоносило еще больше. И распространит Всевышний твой род во веки и веки…

Ос Багатар со вниманием слушал бега Аарона II, понимая всю силу его слов, но сердцем не принимая его вкрадчивые речи. Он знал, что имеет дело со свирепым волком, желающим, подобно другим врагам, лишить Аланию независимости и сродни сатане похитить его вечную душу. Нои прямого отказа бегу царь тоже не давал, не желая обострять отношений с могущественным каганатом – самым влиятельным соседом гордой и сильной, но неустойчивой Алании…

У царя было несколько сыновей и, как уже говорилось, младшая дочь, красавица и любимица Русудан. Старший сын, тезоименный отцу, во всем повиновался ему и готовился после смерти царя занять его место. По правде сказать, он был этого достоин – доблестью и силой тела и ума он не уступал славному правителю. Ос Багатар очень любил сына и считал его своей правой рукой.

Второй сын царя – Саурмаг – более воинских подвигов предавался беспутным забавам и был охоч до женского пола. В народе его не любили, и к нему прилепилось прозвище «пьяница». Он был бельмом на глазу отца, и царь с трудом его терпел и часто отдалял от себя. Саурмаг был непомерно властолюбив и страстно жаждал аланского трона. Понимая, что он не ровня старшему брату, хитрый царевич вел дружбу с хазарами и подавал Аарону сигналы, что сам не прочь принять иудейство, если возглавит в будущем Аланию. Его ближайшим другом был отпрыск Аарона II Иосиф, положивший свой черный полуслепой глаз на красавицу Русудан. В доверитель беседах они мечтали, как будут править не только Русью и всем Кавказом, но заставят склониться перед ними даже премудрых греков и многочисленных, как песок, арабов, навязавших свою волю и веру многим восточным народам.

Ос Багатар, не терпевший интриг и лукавства, несколько раз уже было решал казнить непокорного Саурмага. Возможно, сын и пал бы от лютого гнева отца, если бы не его природная хитрость и изворотливость. Он прекрасно знал, в какой момент можно подойти к отцу с притворной кротостью и почтением, а в какой избегнуть его гнева. Хитрость с избытком заменяла ему и доблесть, и благородство. Даже видом он был подобен хазарину – смуглый, с раскосыми глазами. Он любил одежду, которую привозили ему из Итиля услужливые купцы. Но крестообразный меч, который ковался только в Алании и на который аланы молились во время воинских походов, вонзая его в землю, был ему противен. Саурмаг был опьянен властью, мечтал жениться на власти и до смерти опьянятся ею, как развратной женщиной. Он явно был паршивой овцой в славном роде Оса Багатара.

Третий, младший сын аланского государя – Иуане, обладал спокойным нравом и любил молитвенное уединение. Он был смирен сердцем, кроток лицом и почти всегда его глаза были потуплены. Иуане старался не пропускать службы и никогда не выпускал из рук четки, подаренные ему трапезундским митрополитом. Он чтил отца, как монах почитает игумена, и старался подчинить свою жизнь заповедям Христовым. Он буквально мог подставить свою левую щеку, если бы ему ударили по правой.

Это тоже было не по нраву царю, считавшего, что царская кровь другого свойства, нежели кровь священников и монахов. Она вскипает от несправедливости или при виде приближающегося врага, и никакая молитва не способна остановить алана, вошедшего в воинский раж. Править службы – дело мудрых ромеев или сведущих в грамоте грузин, призвание же алана – война. Таков был образ мысли и действия аланского правителя.

Когда дети Оса Багатара были маленькими, царь сдерживал себя в проявлениях к ним любви и ласки, потому что в то время это считалось слабостью. Так поступали почти все аланские воины.

Однажды пятилетний сын одного из видных военачальников сорвался со скалы и висел, уцепившись за край обрыва. В это время его отец оказался поблизости. Он не бросился спасать сына, а лишь придержал руки ребенка ногой, пока не подоспели женщины и не вытащили его.

Этот поступок кажется варварским и жестоким, но в те годы жизнь показала, что он справедлив. Воспитанные в суровой обстановке, мальчики рано взрослели и становились мужественными, закаленными воинами, готовыми защищать родину.

Царевичи едва научившись ходить, когда Ос Багатар отдал их в обучение искусным воинам, которые показали им, как нужно биться наравне с простыми ратниками. Мальчики выросли ратоборцами, и царская кровь не прикрывала их от вражеских мечей, а призывала к еще большей доблести, чтобы в грозном бою быть вдохновляющим примером аланским воинам и в решающий момент повести за собой полки.

Только в отношении младшенькой Русудан, благонравной и стройной красавицы, царь проявлял нежность, задаривал ее подарками и охранял как зеницу ока. Ее мать Мария – прекрасная и благородная женщина – погибла при ее родах. После смерти царицы Ос Багатар не искал себе утешения в других женщинах. У него остались в жизни два утешения: Русудан – бальзам для царского сердца, и забота о процветании своего народа и святой веры православной.

Старший сын царя, также носивший имя Ос, преуспевал в ратном деле больше братьев. Когда детей учили верховой езде, первым делом их заставляли ходить с большим камнем между колен, чтобы впоследствии воины могли управлять лошадьми при помощи одних только ног, оставляя руки, чтобы держать ими большой двуручный меч. И наставники только удивлялись, с каким упорством младший Ос выполнял упражнения. Уже в пятнадцать лет он управлял своенравными аланскими лошадьми не хуже опытных наездников. Коневоды только радостно качали головами и говорили: это растет великий царь.

К слову сказать, аланская конница была одной из лучших в мире. Коней аланы учили ничего не бояться и даже воевать, кусая противника и сбивая вражескую лошадь передними ногами.

Успех арабских завоеваний во всем мире обеспечивало и то, что лошади во всех странах боялись верблюдов. Лишь аланские кони не выказали никакого страха перед величественными «кораблями пустыни», что помогало останавливать арабов.

В стрельбе из лука и во владении мечом среди сверстников царевичу тоже не было равных. Он легко пробивал яблоко стрелой с расстояния двухсот локтей. Старший Ос Багатар не мог нарадоваться успехам своего подрастающего наследника.

Младшие же сыновья не были столь искусными в военном деле, хотя и бились храбро.

Время шло, сыновья взрослели. Старший сын уже командовал конницей. Саурмаг был больше по части приема гостей, неотъемлемым атрибутом которого были роскошные пиршества с обилием вина и мяса. Младший, хоть и повиновался отцу, тоже проводил время в военных походах, но сердце его все больше склонялось к постижению веры Христовой. При нем всегда были Евангелие и Псалтирь на греческом языке, который он к совершеннолетию выучил в совершенстве…

Лет на пять Господь даровал Алании мир и процветание. Враги отложили свои попытки покорения гордого народа, подобно медведям погрузившись в зимнюю спячку. Благодаря усердной заботе византийских пастырей распространялась и крепла на Северном Кавказе святая православная вера. Аланы женились и рождали сыновей и дочерей, разводили скот и выращивали виноград, строили дома и дзуары. Многим казалось, что благоденствие и мир будут длиться вечно.

Луноликая Русудан мечтала выйти замуж за Сослана и несколько раз пыталась выведать у отца, что он думает об этом благородном воине. Ос Багатар, тщательно все взвесив, решил не идти против воли двух любящих сердец. Сослан был красив, смел и благороден, а в стройной Русудан, пышные волосы которой были до талии, а на лице часто появлялась простая милая улыбка, молодой ахсартагат души не чаял.

Несмотря на внешнее благополучие, которое установилось в Алании в тот период, в сердце Оса Багатара росло неясное предчувствие надвигающейся беды. После того, как он отказал Аарону выдать свою дочь за корыстного и трусливого Иосифа и не принял иудейскую веру, его отношения с каганатом стали напряженными. Торговля между двумя государствами не прервалась, наоборот, она увеличивалась. Аланы продолжали охранять границы Хазарии, но между двумя правителями, будто черный ворон, пролетела тень смерти. И Ос Багатар предчувствовал, что это будет его смерть. Он лишь молил Христа, чтобы мог пасть на поле боя, уничтожив множество врагов, чтобы Господь оценил его мужество и ввел в Свои небесные обители, а на земле аланы слагали бы о нем песни. Молил он Христа и за свою отчизну, которую любил больше жизни, и желал, подобно апостолу Павлу, погибнуть за народ свой, только бы он процветал и не отступал от истины Христовой.

В это время в Итиле – сердце Хазарского каганата – обиженный, как побитый верблюд, молодой бег Иосиф, злобствуя и жаждая отмщения за унизительный – так ему казалось – отказ аланского государя, молился по-иному. Надев талес и стоя перед менорой, он просил своего Бога, чтобы тот даровал ему в жены красавицу Русудан:

– Пусть она станет самой красивой жемчужиной в моей сокровищнице – самой богатой и прекрасной во всем каганате. Без этой красавицы я не чувствую, что обладаю всем, не ощущаю себя истинным сыном Божьим. Пусть прольются реки крови идолопоклонников – что мне до них, но мое желание пусть исполнится, молю тебя, Всевышний… Пусть гордый отец прекрасной Русудан падет от меча, а она станет моей законной добычей.

Аарон II бросает вызов.

Основанием добрососедских отношений Алании и Хазарского каганата было наличие одного сильного и упорного врага – арабов. Искусные в ведении боя, неприхотливые в быту и верившие словам пророка Магомета, обещавшего им райские кущи в Джанаане – прекрасных гурий с глазами, полными страсти и нежности, и после ночи любви восстанавливающие свою девственность; изысканнейшие яства и все, о чем может только мечтать обездоленный жизнью бедняк. Арабы, не боясь смерти, несли имя Аллаха на острие меча, завоевывая народ за народом, опираясь на беднейшие сословия покоряемых государств. Военную аристократию они уничтожали, духовенство брали под свою опеку, и прежде независимое государство становилось частью халифата Омейядов, а позже Аббасидов. Уже появились их эмиры и в Закавказье, унаследовав ту роль, которую играли здесь ранее персидские шахиншахи. Армения и Картли, хоть и формально, признавали власть воинственных халифов, не принуждавших покорившихся им народы к перемене веры.

– Если вы поклоняетесь идолам, то знайте: мы истребим вас, не останется от вас даже праха земного, ибо противны вы Аллаху! Если исповедуете зороастризм, иудейство или христианство, знайте, что мы считаем вас людьми книги – меньшими нас, но все-таки достойными милости Аллаха. Мы сделаем вас только данниками, впрочем, дань вы будете платить нам меньшую, чем платили своим правителям или государям жадных империй. Но стоит вам произнести шахаду, то есть исповедать, что нет Бога иного, кроме Единого, и что Магомет – Его посланник, то кем бы вы ни были – иудеями, христианами или даже язычниками, вы немедленно станете нашими братьями. Какое бы преступление вы ни совершили, простится вам, ибо милостив Аллах, – так проповедовали халифы, привлекая под свои знамена множество новых последователей. Сила их простиралась далеко на восток и на запад. Тучи пыли от копыт их коней и верблюдов заполонили землю. Казалось, что зеленое знамя арабского пророка вскоре будет реять над всем миром. Рвались арабы и на север, к великой степи, но на их пути встали преградой православная Алания и Хазарский каганат.

Алания и Хазария дружили, но объединялись только для борьбы с арабами. Как только, потерпев сокрушительное поражение в нескольких сражениях, последователи Аллаха ослабили свой натиск, Аарон начал с подозрением поглядывать на усиливающуюся мощь православного соседа и после того, как Ос Багатар отказался принять иудейство, постепенно удалил из своего государства всех аланских воинов, заменив их на менее искусных в военном деле, но дешевых степняков. Лишенные жалования аланы, многие из которых за годы своей службы у бега приняли иудейство, роптали на своего правителя, говоря на пирах и посиделках, что виной всех бед Алании стала греческая вера, что помутился ум государя от того колдовского зелья, что вкладывали в его уста золотой лжицей каждую неделю ромейские священники. Ос Багатар старался, как мог, сохранить государство от смуты, но уже понимал, что время дружбы алан и хазар прошло. Византийские послы непрестанно интриговали против бега и доносили до слуха Оса Багатара волю императора, что аланам следует либо уничтожить, либо подчинить себе хазар. Булат должен взять верх над златом. Хазары же напрочь рассорились с ромеями. Появилось в то время на небе и страшное знамение – огромная луна кровавого цвета проплывала над облаками. Среди алан распространился слух: скоро быть кровопролитной войне. Для нее нужен был лишь повод.

Однажды гостил Аарон II в царском замке Оса Багатара, стоящем неприступной скалой в прекраснейшем горном ущелье, над которым в чистом небе парили огромные орлы. Солнце сияло, но при этом приятный ветерок разгонял зной. У всех присутствующих, как гостей, так и хозяев, было прекрасное настроение. После хорошей охоты, когда было убито, много дичи, все пошли пировать в тронный зал. Пока в котлах варилось мясо, стройные чернобровые девушки исполняли народные аланские танцы, и угощали гостей пирогами. Затем на столы подали мясо убитых на охоте животных и крепкое вино из лучших сортов винограда. Искусные певцы и музыканты услаждали слух пирующих балладами и песнями…

Присутствовали на пиру и сыновья государей – коварный Иосиф и лукавый Саурмаг. За столом сидела также прекрасная Русудан, на которую не мог наглядеться влюбленный в нее рыцарь – сын знатного старейшины могучий Сослан.

Аланский пир – кувд – отличался от пиров других народов тем, что здесь за чашей или рогом вина или пива произносились не тосты, а молитвы.

Во главе стола сидел старейший – дядя Оса Багатара, и слово молитвы передавалось от одного человека к другому. Сначала слово было о Пресвятой Троице, затем об уас Гергие – святом победоносце и великомученике Георгие, покровителе сословия воителей-алдаров. Затем молились о родителях и о благоденствии Алании, чтобы Господь даровал ей мир и процветание. После слова каждого человека все присутствующие запечатывали молитву священным «Аминь». Пировали до вечера, и некоторые из присутствующих опьянели, но не потеряли разума, потому что произносимые молитвы и строгий ритуал пиршества держали ум, как узда опытного наездника горячего скакуна. Тогда, выждав нужный момент, когда говорили о младших, сказал свое слово и жестокий бег Аарон, в лукавой улыбке скрыв угрозу:

– Брат мой, Ос Багатар, величайший воин и благороднейший муж, да пошлет тебе Всевышний премудрость и силу! Много раз мы вместе отбивали атаки арабов и заставили гордых слуг Аллаха смириться перед нашей силой. И теперь в залог нашей дальнейшей дружбы и добрососедства я прошу тебя, мудрый государь, как брата, уважь меня в личной просьбе, чтобы стали мы еще более крепкими союзниками. – Бег, сжимая в руках золотую чашу, ограненную драгоценными камнями, оглядел сидящих за столом алан, многие из которых втайне поддерживали Саурмага, и улыбнулся знатным хазарским гостям. Затем перевел взор на царя: – Государь, в присутствии этих благородных мужей прошу тебя, брат мой возлюбленный, отдай свою дочь, прекраснейшую ласточку Русудан в жены моему сыну Иосифу… – За столом все затихли, внимание пирующих приковали слова Аарона. – …Мой сын очень богат и умен и со временем займет мое место. – Аарон II поднял чашу верх и громогласно провозгласил: – Я хочу сказать свое слово за будущую царскую династию, которая соединит два великих народа – алан и хазар воедино! – После этого бег медленно осушил свою чашу, это же сделали и почти все присутствующие. Лишь вино в чаше Оса Багатара и в чашах его преданнейших доверенных друзей оставалось нетронутым. Их лица будто окаменели, но в сердцах возгорался великий гнев. Сослан же сжал в руках кинжал – больше жизни любил он свою Русудан.

Пирующие мигом протрезвели. Все знали: не в первый просил Иосиф руки дочери Оса Багатара, но тот всегда ему отказывал. Но здесь, на пиру, бег бросил царю прямой вызов – если Ос Багатар не отдаст в Хазарию Русудан, это окончательно испортит и без того натянутые отношения двух государей. А тут недалеко и до войны.

Молчание нарушил сам бег:

– Что скажешь, царь? Нравится тебе мое предложение? – Аарон привстал, показывая, что не сядет, пока не дождется внятного ответа от государя. Напряжение в тронном зале было таким, будто могучий иарт натянул свою тетиву, чтобы поразить стрелой убывающую луну.

Ос Багатар нахмурил свои густые смоляные брови и на минуту погрузился в думу. И думал он в тот момент не о себе и даже не о любимой дочке Русудан, которую уже решил не выдавать замуж за нелюбимого ею, да и им самим хазарина. Царь думал о вдовах, которые будут оплакивать не вернувшихся с поля боя мужей, о детях, что останутся сиротами, о разграбленных селах, чуме и других бедствиях, что принесет с собой война… Но если прогнуться под волей бега, Алания могла раствориться в Вавилоне Хазарского каганата и, мало того, на Кавказе пришла бы в упадок вера Христова, которую Аарон II и его сын ненавидели. Надо было делать выбор. Ос Багатар на мгновение закрыл глаза и тяжело вздохнул. Когда он вновь открыл их, они были полны ярости. Сверкнув очами на оскалившегося в непонятной ухмылке бега, царь медленно перекрестился и уверенно ответил:

– Кресту Твоему, Христе Боже, поклоняемся и воскресение Твое поем и славим! Я могу, мой соратник по оружию, выдать свою дочь только за единоверца. Пусть славный и умный Иосиф принимает нашу веру, тогда и сыграем свадьбу, которой не видел и никогда не увидит весь Северный Кавказ. – Ос Багатар поднял чашу с вином, что не выпил во время слов бега, поднялся со своего трона и провозгласил:

– За святую православную веру!

Все как один встали аланы, даже те, кто интриговали против царя, и повторили слова своего государя:

– За святую православную веру! Аминь! Аминь!

Бег Аарон II опустился на стул, будто упал на него, и ударил ладонями по столу:

– Значит, ты отказываешь своему брату, с которым пролил немало крови магометан?! Значит, вино нашей дружбы превратилось в уксус?! – Глаза бега поникли, усы и брови опустились, но в зрачках загорелись угли ненависти.

Поднялся бег, хмуро улыбнулся и без слов направился к выходу из тронного зала. За ним последовали приглашенные на пир хазарские гости. Никто не пошел их провожать, только лукавый Саурмаг.

В ту ночь на небе вновь появился кровавый серп луны, и уже ни у кого не оставалось сомнений: быть войне.