Крест и меч

Ос Багатар принимает решение

Гонец от купца Ацамаза добрался до высокогорного ущелья, где располагался один из военных замков алан, охранявший древние горные ворота в Закавказье – Дарьалан, поздно ночью. Сегодня было новолунье, но гроздья звезд, рассыпанные щедрой рукой Божьей, освещали путь скакуну и наезднику, который и не подозревал, какую грозную весть везет он царю.

Пройдя через несколько патрулей и миновав не менее сотни сторожевых башен, утомленный всадник, наконец, остановился у больших врат военного замка и отдал своего скакуна услужливому конюху. Именно здесь – в Дарьаланском замке временно остановился Ос Багатар и его дружина. Основные же силы алан находились в этот момент на равнине близ Магаса под предводительством старшего сына Оса Багатара. Царь постепенно приучал наследника к государственным делам, нисколько не опасаясь, что тот совершит переворот. Это было совсем не в духе ахсартагатов.

Через Дарьалан – Аланские врата – проходила одна из основных нитей Великого шелкового пути на Кавказе. Контроль за этими вратами был жизненно необходим для существования Аланского государства. Здесь непрестанно двигались караваны с превосходнейшим китайским и согдийским шелком, персидскими, арабскими, сирийскими и египетскими предметами роскоши, которые везли вездесущие еврейские купцы, которых называли рахдонитами – ведающими путями. На Руси они закупали меха, воск, мед, лен, в Хазарии – кожу, соль и рыбий клей. Возвращаясь с рынков Закавказья, Константинополя и Херсонеса, купцы увозили ковры и богатые ткани, кувшины, стеклянные сосуды и женские украшения. Все караваны облагались аланами пошлиной. Купцы платили не только за проезд по аланским владениям, но и за проход по мостам и перевалам, за услуги знающих тропы проводников, а также оплачивали работу выносливых носильщиков…

Прочитав послание шпиона, начальник тайной службы не постеснялся разбудить царя среди ночи. Ос Багатар вышел из опочивальни через несколько минут, понимая, что начальник тайной службы не стал бы будить его без особой надобности:

– Чего тебе?

Начальник тайной службы Давид почтительно поклонился государю и перевел ему письмо шпиона:

– «Как сообщает наш человек в Хазарии, позавчера в Итиль прибыли старейшины двенадцати степных племен, которых созвал бег, чтобы составить с ним хитрый план по выманиванию тебя за пределы Алании. Бег хочет тебя уничтожить, пользуясь тем, что Алания все еще является союзницей каганата. Кто, как не он, знает о твоем благородстве? Тебе, судя по всему, пришлют лживое послание, чтобы ты поспешил хазарам на помощь и, как муха, попался в расставленную Аароном и степняками сеть. Более о замыслах коварного бега ничего не известно. Но ясно одно – они хотят провернуть это черное дело в ближайшие недели». Что скажешь, государь?

Ос Багатар нахмурился.

– А что ты скажешь, Дави, ведь ты один из моих преданнейших и мудрейших людей? Ты пока говори, а я послушаю.

Начальник тайной службы Алании, действительно, был человеком мудрым и сведущим в большой политике, поэтому к его словам государь нередко прислушивался. Он начал свою речь вкрадчиво и неторопливо:

– Мой государь и мой любимейший друг, за которого я без колебания отдам свою жизнь. Мое мнение таково: мы должны послушаться императора Романа, который начал в Византии преследовать иудейскую веру, потому что сильно она распространилась по всему свету, в том числе и благодаря каганату. Император готовится к войне против хазар, потому как не могут ужиться два больших медведя в одном ущелье. И кто-то должен напасть первым.

– Так ты считаешь, что это должны быть мы? – Ос Багатар нахмурился еще больше.

– Так считает император. Роман – светоч православной веры – нелицемерно называет тебя своим духовным сыном; ты же разумеешь звание свое – нарочно для аланского государя ромеи даже создали титул – «эксусиократор». Такое высокое доверие требует трепетного отношения. Хазары же вечно строят нам козни, а их беги исповедуют иудейство. Разве могут быть какие-нибудь колебания, чью сторону мы должны принять?

Было время, когда мы вместе с ромеями и хазарами боролись против арабов. Когда усилились булгары, мы также нуждались в бегах. Теперь это время прошло – арабы утихомирились, а булгары убивают себя сами кровавыми междоусобицами. Теперь наступило время выбора, в какую сторону нам идти. С хазарами нас, конечно, связывает близкое соседство, торговля и много летняя дружба; но с ромеями нас роднит православная вера, которой ты, государь, так свято предан.

Византия ныне – самый большой противник хазар и мы, как государство небольшое, не сможем оставаться в стороне от будущей войны греков с хазарами. Я, кажется, разгадал интригу Аарона – он хочет уничтожить тебя хитростью и поддержать в праве на трон Саурмага, который, как ты знаешь, дружит с младшим бегом Иосифом. С твоей гибелью – да не допустит того милосердный Господь – в Алании начнется междоусобная война и распря между твоими старшим и средним сыновьями. Прольется кровь многих сынов нашего народа. Если Саурмаг победит, то я не сомневаюсь, что с его помощью хазары начнут такое же гонение на христиан, какое в Византии идет против евреев…

Ос Багатар помолчал, на его лице не отразилось никаких чувств. Затем он посмотрел в окно замка.

– И что ты предлагаешь, мой преданный друг?

Начальник тайной службы сейчас не видел лица своего правителя. Но отвечал он так, как способный ученик отвечает хорошо знаемый им урок. У него было готовое решение проблемы – оно пришло в Аланию из Константинополя.

– Византийцы предлагают напасть на каганат в союзе с Русью и значительно ослабить Хазарию. Мы можем сменить иудейскую династию Булана и поставить на место бега своего человека. Тем более, что мой шпион, вхожий во многие дома хазарской знати, говорит, что есть среди хазар такие военачальники, которые уважают православную веру и способны, с нашей помощью, совершить в каганате военный переворот. Мы можем принять предложение Византии и вступить в борьбу против каганата. Не сомневаюсь, что часть утерянного влияния Хазарии мы подберем под себя. Думаю также, что чем скорее, тем лучше Саурмага нужно заточить в крепость, чтобы связать ему руки. А когда хазары позовут на помощь, думаю, надо в ответ выступить с большим отрядом и захватить несколько крепостей. Это будут наши бастионы в дальнейшем ведении войны.

– То есть, мы должны объявить Хазарии войну?

– Лучше всего напасть на Хазарию без объявления войны, когда ромеи нападут на Понтийское побережье. А пока просто захватить крепости и ждать. Аарон поймет, что ты перехитрил его, разузнав о его коварных замыслах.

– То есть, нам следует ждать, пока греки нападут, сидя в захваченных хитростью крепостях соседа? – Ос Багатар достал из кармана гребень и расчесал широкую черную бороду. – Я знаю, Давид что ты предан мне, и хорошо, что ты знаешь свое дело. Я не знаком с твоим шпионом в Итиле, я понимаю, что он не даром ест свой хлеб. Но, несмотря на это, я не верю, точнее, совершенно не желаю верить, что Аарон может поступить так неблагородно…

Давид хотел было ответить, но Ос Багатар жестом приказал ему молчать:

– Мы с Аароном – цари, а у царей свои счеты и свои понятия о чести. Если бы он был простым степным хищником, то я бы поверил сообщению твоего шпиона, но ведь он великий бег Хазарского каганата, с которыми не брезговали родниться и византийские императоры. Разве орел станет подобно воронам отбирать хлеб у воробьев? Разве великий царь может поступать, как безродный нечестивец? И разве его собственная вера позволяет с помощью коварства предавать друзей? Нет, Дави… Что скажут об Осе Багатаре потомки, если я предам своего союзника? Что скажут, если приведу свою конницу на земли соседа и вероломно займу прибережные крепости, вытоптав и разорив хазарские земли? Даже если Аарон действительно готовит мне ловушку, я не могу уподобляться ему. Любой аланский воин скажет, что это неблагородно, и мои собственные сыновья не смогут мною гордиться. И Господь наш Иисус Христос не упокоит меня в своих обителях…

Начальник тайной службы поклонился государю.

– Прости меня, аланский царь Ос Багатар, за мои дерзкие речи. Ты, как всегда, прав – царю следует оставаться благородным до самой смерти. Но молю тебя Христом Богом, когда придет письмо от хазар с просьбой о помощи, не вставай во главе отряда сам, а поставь своего военачальника. Поставь меня!

Ос Багатар повернулся лицом к начальнику тайной службы:

– Давид, перед тем, как ты разбудил меня, я видел странный сон. Я помню его так ясно, будто все случилось со мной наяву… Я переходил через длинный мост, сотканный будто из света и связывающий края широкого ущелья, которого я никогда не видел. Это, без сомнения, было самым великим ущельем во вселенной – на всем Кавказе не встретишь такого…

За мной и передо мной шло много людей разных вер, принадлежащих к разным народам – потомки Сима, Хама и Иафета. Под мостом чернела бездна, дна которой не увидел бы и самый зоркий лучник. Многие и многие сыны Адамовы срывались с моста в эту ужасную пропасть. Некоторых из идущих поддерживали светоносные мужи с крыльями, других сшибали в пропасть безобразные птицы с телом и крыльями грифа, но лицами, напоминающие жестоких тюркских багатаров – каджи, обладающих воистину дьявольской душой и в бесновании с которыми никто не может сравниться. Многие попадали, но были и такие, кто проходил путь до конца.

Я шел по мосту смело – мою совесть не отягощал ни один неблагородный поступок. Но даже если бы по своим грехам я упал в эту пропасть, то летел бы в нее, прославляя правосудие Божье. И даже в чреве глубочайшей бездны я продолжал бы славить Создателя, как пророк Иона в чреве кита, насколько бы мне хватило сил. Я молился своему военачальнику Иисусу, и ноги мои не колебались. Грифы-каджи старались привести меня в смятение и налетали на меня со всех сторон, устрашая яростными гримасами. Но не убоялось сердце мое – я взирал лишь на светоносных мужей, ободряюще улыбающихся мне.

Во сне время течет очень странно, но я помню, что шел очень долго – будто проходили месяцы и даже годы, пока не приблизился я к концу своего пути.

У края ущелья стоял сильный светоносный муж с огненными очами. Он со светлой улыбкой принимал тех, кто дошел, подобно победителю, до предела моста. Дошедших ангелы облачали в солнечные одежды и вводили в светоносные чертоги. Истинно говорю тебе: я видел среди этих людей многих воинов из моей личной охраны! Затем я остановился в пяти локтях от сего светоносного мужа и спросил:

– Позволишь ли мне, господин, облачиться в солнечные одежды вместе с моими преданными воинами?

Улыбнулся светоносный муж и отвечал:

– Позволю, если поступишь, как ты привык поступать. Оставайся царем до конца, Ос Багатар, оставайся благородным даже ценой смерти. Сохранишь ты тогда свое благородство во веки вечные и будешь за это увенчан Царем нашим Христом Богом…

Затем в дверь постучался ключарь и молитвой разбудил меня. Я поднялся, но сон, словно запах прекраснейшего цветка, который недавно унесли, не переставал стоять перед моим внутренним взором. Я слышу этот чудный запах до сих пор.

Я вышел в тронную, увидел тебя и сразу понял: сон мой как-то связан с известием, которое ты мне принес. Хорошие вести обычно умеют ждать до утра, значит, другого быть не могло – пришел ты с бедою. Значит, время дней моих исполнилось и надлежит мне уйти. Достаточно повоевал я на земле, и зовет теперь меня небесное воинство.

И вот теперь этот разговор с тобой, о том, как надлежит нам вероломно напасть на Хазарию, чтобы соблюсти собственные интересы и спасти нашу страну. Знаю, Дави, что болеешь ты всей душой за Аланию, сильно болеешь, но от твоих речей смутилось сердце мое – заболело оно от неясной тоски. Неужели, прожив всю жизнь как ахсартагат, умру я как сидящий под мостом, как родившийся среди рабов, а не аланских царей?

Чувствует душа моя, что окончился мой земной путь. Долго управлял я своей страной, вершил суд и наказывал нечестивых, одаривая праведных, строил дзуары и помогал бедным, защищал своих подданных изо всех своих сил. Алания – это мой Дзуар, мой Крест, и я нес его, насколько мог, достойно. Но сейчас мне нужно подумать не только об отчизне, но и о душе своей, чтобы и мне облачиться в солнечные одежды и войти в царство Христа Бога вместе со своими преданными воинами, моими соратниками.

Если Аарон пришлет письмо с просьбой о помощи, я поспешу ему на помощь со своим отрядом преданнейших людей. Алания и Хазария союзники и обязаны помогать друг другу. Если он и вправду готовит мне ловушку – это его головная боль и тягота, с ней он высоко не поднимется, поверь мне. А во мне еще жива вера в благородство царей!

– Но, государь…

– Слава Богу, я воспитал государя, носящего мое имя и достойного в ближайшем будущем занять аланский трон. С ним я спокоен за благоденствие моего государства. Будь же спокоен и ты, Давид, и служи ему верой и правдой, так же, как служил мне. Теперь он – аланский царь. Как написано в Писании: «Ему должно расти, а мне умаляться». Если мне суждено погибнуть, пусть он сам решает, нападать на Хазарию в союзе с ромеями и Русью или нет. Верю, что хватит у него мудрости принять верное решение. Я же должен приготовиться к смерти. – Глаза аланского правителя увлажнились слезами. – Прости меня, мой друг, Давид, если чем-нибудь когда-то тебя обидел. И еще: береги мою чистую голубку, отраду сердца моего кареглазую Русудан, как зеницу ока. И да воздаст тебе Господь за твое верное служение мне.

Ос Багатар дал понять, что разговор с начальником тайной службы закончен, и уверенным царским шагом вышел из тронного зала. Давид проводил глазами царя и тихо заплакал без слез – он первым оплакивал великого Оса Багатара, которому – это он чувствовал – суждено было скоро погибнуть.