Крест в законе

Глава 3

Вот вам жизнь без прикрас,

Без утайки и сплетен.

Обреченный спецназ

Ни за что не в ответе.

Подготовка к любому боевому выходу в составе штурмовой или разведывательно-диверсионной группы была для полковника госбезопасности Виктора Даниловича Коновалова своеобразным ритуалом, основой которого служил принцип: «Не покаешься - не согрешишь, а не согрешишь - не покаешься».

Сумасшествие это началось еще в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году в Афганистане, незадолго до вывода ограниченного контингента советских войск из этой не дружественной нам страны.

Коновалова, тогда еще лейтенанта, выпускника «вышки» - Высшей школы КГБ при Совете Министров СССР - угораздило вляпаться в неимоверное дерьмо. Незадолго до окончания сдачи государственных выпускных экзаменов он, не сдержавшись, набил лицо сокурснику, которого уличил в мелкой краже. Веня Сорокин беззастенчиво таскал из тумбочек однокашников всякую ерунду: бритвенные станки Gillette с двойными «плавающими» лезвиями (тогда еще жуткий дефицит, привозимый втихаря из-за границы), сигареты Marlboro (оттуда же), голландские презервативы с «усиками» и ароматом садовой земляники.

Все в общежитии о пакостях Венечки знали. Но связываться не хотели, особенно когда до получения дипломов оставались какие-то полтора месяца. К тому же разного заграничного хламья у слушателей «вышки» всегда было в избытке, ибо простые смертные здесь не учились. Большинство будущих гениев разведки и контрразведки имело солидных родителей. Папаши и мамаши трудились на благо Отечества, как правило, консулами, торговыми советниками, военными атташе или даже посланниками.

И все бы Вене сошло с рук, если бы не покусился он в припадке клептомании на самое святое - бутылку «Бурбона», специально припрятанную Коноваловым, чтобы отметить успешную сдачу экзамена по предмету «научный коммунизм». Этого ему Виктор простить не мог.

Веня как раз распивал содержимое бутылки, закрывшись в кабинке туалета, когда Коновалов занимал соседние «апартаменты». Запах виски неожиданно перебил все другие естественные запахи. И это не могло не насторожить.

Заглянув через невысокую перегородку, Коновалов обалдел от такой наглости.

Веня, развалившись, сидел на унитазе и хлебал из горла!

Перемахнуть через перегородку было делом одной секунды. А дальше Вене пришлось пить не из горла фирменной бутылки, а из того самого унитаза.

Да, не повезло Сорокину. А Коновалову, как оказалось в конечном счете, не повезло еще больше.

Отец Вени Сорокина руководил резидентурой советской нелегальной разведки в одной западной стране. Имел генеральские погоны и, говорят, был лично знаком с Михаилом Сергеевичем Горбачевым.

Веня, само собой, пожаловался папеньке на негодяя Коновалова, и тот пообещал наказать грубияна и драчуна.

Короче говоря, окончив высшую школу, отправился лейтенант Коновалов служить не в Токио или Амстердам. И даже не в Софию или Будапешт.

Август тысяча девятьсот восемьдесят седьмого он встретил в Кабуле, как положено, представляясь новому начальству и получая дальнейшее назначение. А сентябрь - в провинциальном Баграме, безрадостно вступив, как в дерьмо, в должность оперативного уполномоченного особого отдела военной контрразведки мотострелкового полка. Такого подарка судьбы врагу не пожелаешь, если принять во внимание, что бывшие однокурсники гуляли в это время по Парижу, лакали отменное пиво в Праге или, на худой конец, протирали штаны в Москве на Лубянской площади. Сам Веня Сорокин уселся в мягкое кожаное кресло секретаря протокольного отдела советского посольства… Не важно, где. Там неплохо платили, работой не перегружали и, что самое главное, никто ни в кого не стрелял.

В то время, когда Веня разъезжал по Западной Европе в роскошном volvo с дипломатическими номерами и щеголял в немецком костюме, итальянской шелковой сорочке и французском галстуке, Коновалов одевался в армейский камуфляж, обувался в грубые яловые ботинки, хватал из «пирамиды» автомат и на раскаленной от солнца спине бронетранспортера мчался с пехотой перехватывать очередной караван с оружием или засевших в ближайшем ущелье душманов.

Все справедливо. Потому что папы генерала-разведчика у Коновалова не было. Он вообще никогда не видел и не знал своего отца. А в Высшую школу КГБ поступил по комсомольской путевке, отслужив два года солдатом в пограничных войсках и оттоптав до боли в ногах дальневосточные рубежи необъятной Родины.

- Витек, подъем! - разбудил его как-то среди ночи капитан Серега Бабич, командир разведывательной роты. - Уходим на «боевые»!

Спустя пять минут три «бэтээра», урчащие сдвоенными моторами и, словно муравьями, облепленные бойцами полковой разведроты, выехали за пределы военного городка.

- Куда едем? - с трудом перекрикивая рев двигателя, спросил Коновалов Бабича. Броню на ухабах нещадно раскачивало. Приходилось крепко держаться за ствол крупнокалиберного пулемета, плотно привалившись спиной к башне, чтобы в темноте не свалиться под колеса идущих следом машин.

- Под Джебалем; в заброшенном селении Айдыр - банда Рафани Хайруллы! Они сегодня ночуют там, а будущей ночью собираются уйти на Саланг!

- Откуда знаешь?

- Разведотдел сороковой армии ориентировку прислал!

- Странно!

- Что странно? - БТР здорово тряхнуло, и Серега Бабич едва не слетел с брони. Хорошо, что Коновалов успел подхватить его под руку.

- Странно, что особистам об этом ничего не известно!

- А вы, блин, всегда хотите обо всем раньше других знать, да?

- Я хочу, чтобы военная разведка предварительно согласовывала свои действия с контрразведкой!

- Некогда, Витек! Некогда! - кричал капитан осипшим голосом. - Пока будем согласовывать, Рафани уйдет! Ему уже два раза меня обмануть удавалось! Теперь я его прищучу!

- Так щучил бы без меня! Я тебе зачем?

- На всякий случай! Чтобы потом твои же «контрики» меня за жопу не прихватили и в Ташкент в военную прокуратуру не отправили!

Миновав пустынную часть дороги, колонна из трех бронетранспортеров въехала в так называемую зеленую зону. По обе стороны дорожного полотна потянулись густые мандариновые заросли, в которых душманы обычно и любили устраивать засады.

Всяческие разговоры прекратились.

Прожекторы «бэтээров» неустанно шарили по «зеленке». Солдатики на броне собрались, насторожились, приготовили оружие к бою. До рези в глазах всматривались в темноту. Страшно, блин! Того и гляди, из кустов шарахнут гранатометы «духов».

Застопорят на дороге первую машину и начнут, как сумасшедшие, бить из пулеметов. Такое уже не раз было. И много русских пацанов полегло в такой вот зеленой зоне.

Но на этот раз все обошлось. Благополучно проехав «зеленку», свернули в низину, по команде Бабича заглушили моторы и спешились.

Солдат было тридцать человек. Офицеров двое - капитан Бабич и лейтенант Коновалов.

- Смотри туда, - рукой указал капитан в сторону раскинувшегося в стороне селения. - Это и есть Айдыр.

Уже начинало светать. В утренней дымке проступали неказистые глинобитные домики, огороженные такими же неказистыми глиняными дувалами - невысокими заборчиками. Никакого движения в селе не замечалось. Будто вымерли все.

- Мирных там точно нет? - на всякий случай спросил Коновалов.

- Говорю же - село заброшенное, - ответил ему Бабич. - Там сейчас только бандиты Рафани Хайруллы.

- Странно, что охрана не выставлена.

- Ничего странного. Он нас не ждет, потому что ночует здесь первую ночь. Думает, сука, что об этом никто не знает. А мы его сейчас и накроем.

- Что, вот так сразу, без разведки? Может, пошлем двух бойцов - пусть проверят?

- Ты меня не учи, лейтенант, ладно? - оскорбленным тоном проговорил Бабич. - Я в Афгане четвертый год. А ты - всего девятый месяц, если я не ошибаюсь. Так что позволь мне решать. Разведка! - Обратился к бойцам. - Приготовились! «Мочим» всех без разбору. Паспорта не спрашивать. Берегите свои жопы. Пошли.

В селение Айдыр налетели ураганом, сметая все на своем пути, безостановочно стреляя, забрасывая в дома ручные гранаты и работая в ближнем бою ножами.

А когда рассвело, лейтенанту Коновалову вдруг очень захотелось удавиться.

Банды полевого командира Рафани Хайруллы в селе Айдыр не оказалось. Зато были старики, женщины и дети. Из оружия были найдены всего два «бура» - длинноствольные охотничьи ружья, изготовленные еще в восемнадцатом веке. Никто из этих «буров» выстрелить так и не успел.

Так вышло, что разведчики, беспрекословно повинуясь приказу капитана Бабича, вырезали и расстреляли всех до одного жителя Айдыра.

Сам Коновалов ни разу выстрелить не успел - бойцы полковой разведроты сделали свое дело за несколько минут. Но при этом в полной мере считал себя соучастником кровавой резни. Если был в этом чудовищном рейде и не остановил Бабича, значит, кровь невинных людей и на его руках.

Бабича вскоре осудили судом военного трибунала и приговорили к длительному сроку заключения.

А Коновалов с того дня начал молиться Богу.

Правда, весьма своеобразно.

«Прости меня, Господи, за прегрешения прошлые и будущие! Не виноват я, Господи, ни в чем! Я только выполняю приказ, потому что служу своей Родине! Спаси меня, Господи, и сохрани!»

Вот, пожалуй, и вся молитва. Коновалов считал, что ее вполне достаточно. Ведь Бог, он все видит и, конечно же, простит «человека государева», присягой обязанного выполнять чужие приказы.

Лейтенант Коновалов и сам не заметил, что убивать со временем стало проще. Помолишься вот так, попросишь защиты - и вперед. А Бог - он милосерден, он простит…

- Помилуй, Господи, раба своего! - Полковник госбезопасности Коновалов, казалось, не торопился подниматься на борт вертолета, обратив глаза к небу. - Не по своей воле действую - приказом вынужден! Спаси и сохрани меня, Господи! Прости меня, грешного!

- Да простит, простит, не сомневайся! - похлопал его по плечу генерал, начальник управления, который лично провожал штурмовую группу с военного аэродрома, расположенного в подмосковном Чкаловске.

- Простит? - горько усмехнулся Виктор Данилович.

- Да брось ты! - махнул генерал рукой. - Куда он от нас денется?

Все офицеры штурмового отряда находились уже на борту. У раскрытой вертолетной двери задержался лишь Коновалов.

Военный летчик, командир вертолета, уже связывался с диспетчерской службой и докладывал о готовности к взлету. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее завращались лопасти, разогревая мотор.

- Виктор, - обратился генерал к Коновалову. - Еще раз повторяю: ты там, на месте, не дури и в благородство не играй. Меня интересуют только бумаги. Этим документам цены нет.

- А людям - есть цена? - спросил полковник, брезгливо скривив губы. Ему откровенно был противен этот щеголь в генеральском мундире, всю свою жизнь безвылазно прослуживший в Москве.

- Там нет людей, полковник! - с нажимом проговорил генерал. - Все они - опасные преступники!

- А как же наш агент?

- Этого агента давно пора было слить! За ним, то есть за ней, смердячий шлейф еще с горбачевских времен тянется. Да она, если хочешь знать, сейчас на нас работает только для того, чтобы шкуру свою спасти! Нечего таких жалеть! Запомни: всех в расход. А документы - все до последнего листика! - в целости и невредимости доставить в Москву. Сделаешь - можешь считать, что орден тебе обеспечен и непыльная работа где-нибудь на Канарах. Это я тебе обещаю!

- А если все сорвется? - спросил только ради того, чтобы лишний раз позлить генерала.

- Ну а сорвется - тебе все твои подвиги припомнят, начиная с селения Айдыр! Ты что, забыл, как мирных жителей своими руками на куски резал?!

- Я не резал! - рявкнул в ответ Коновалов.

- Я тебя умоляю! Кто сейчас с этим разбираться будет? Так что действуй по плану и не подводи меня. Все! На взлет! - генерал махнул рукой летчикам и пошел прочь. В стороне его ожидала служебная машина - пятой серии BMW с тонированными стеклами и спецсигналом на крыше.

Одними губами выматерившись, полковник Коновалов поднялся на борт «вертушки», уселся на одно из свободных мест.

Перед ним были офицеры, каждого из которых он хорошо знал, не раз проверял в самых горячих операциях, на любого из них мог безоговорочно положиться…

Безоговорочно?

Наверное, Настя Рубинова тоже не сомневается в том, что прилетевшая к месту выполнения задачи штурмовая группа не причинит ей никакого вреда. Своих ведь не принято бросать в трудную минуту и тем более убивать, после того как они стали не нужны.

С другой стороны, Виктор Данилович успокаивал себя тем, что действует, опять же, не по собственной воле, а по приказу сверху. К тому же условия здесь диктовались соблюдением строжайшего режима секретности.

Да кто она такая, эта Настя Рубинова?! Подумаешь, постельная разведка! Таких шлюх в спецотделе пруд пруди. Легла, понимаешь, ноги раздвинула и - получила от объекта нужную информацию вкупе с оргазмом. Не велика премудрость, зато удовольствия сколько! Короче, тварь, она и в Африке тварь. А интересы государственной безопасности превыше всего.

Таким образом полковник Виктор Данилович Коновалов очень быстро убедил себя в том, что идет на правое дело.

Вот парни перед ним сидят - совсем другой компот.

Подполковник Шабанов, к примеру. Кремень мужик! Правду-матку начальству всегда в глаза режет. Исполнительный. Зато и под следствием два раза был. Сначала после Тбилисских событий. Преднамеренное убийство ему «шили» в результате превышения должностных полномочий. А он стоял на своем - и баста. Не было, говорит, никакого убийства!

Было на самом деле или не было, не суть важно. Там, в Тбилиси, настоящая война шла. А он отца с сыном пристрелил, когда в их доме два автомата обнаружил.

Говорили, что эти стволы он им сам и подбросил. Врали, конечно. Не такой Шабанов человек, чтобы оружием разбрасываться. Воспитание не то.

Второй раз в Чечне Шабанова подставили. Обвинили в торговле оружием. Сволочи! Ни при чем был подполковник.

Да, сопровождал эшелон с боеприпасами из Ростова в Грозный. Да, передал его чеченцам. Так опять же - по приказу! Не в свои же карманы деньги складывал!

Наградить должны были за то, что такую рискованную операцию провернул, а не под суд отдавать.

Хорошо еще, что генерал вступился, «развалил» дело военному прокурору.

Или взять, скажем, майора Томковича. Простой белорусский парень. Служил в Минском управлении заместителем начальника шифровального отдела. Набрался мужества, выкрал совершенно секретные документы и явился с ними в Москву. Таким образом доверие российских спецслужб снискал. Должность приличную получил, квартиру в Москве. И правильно сделал. Должны же на Лубянке знать, чего там белорусские братья по оружию за их спиной затевают!

Белорусы его, правда, заочно к смертной казни приговорили. А наши им ответили: будете выпендриваться, мы вам вместо природного газа по трубе хлорпикрин пустим. Подействовало. Отстали. Сделали вид, что вообще ни о каком Томковиче слыхом не слыхивали.

Жена Томковича с двумя детьми не захотела уезжать из Минска. Дура! Еще и предателем мужа назвала, выступая в прямом эфире государственного белорусского телевидения. Нет, бабы, они все чокнутые. Жила бы сейчас тихо-мирно в Москве. Так нет же, независимость страны Бульбонии ее волнует больше, чем родной супруг!

Да о любом парне, что летели сейчас вместе с Коноваловым на задание, можно часами рассказывать. Каждый индивидуален, каждый по-своему знаменит. Не то что эта Рубинова, мать ее…

Набрав нужную высоту, военно-транспортный вертолет взял курс на северо-запад.

Настя уже не дышала, так и оставалась лежать на давно не метеном дощатом полу рядом с обломками табурета. Тут же находился Таганцев. Женька Усольцев и Сергей Лопатин тоже подошли ближе.

- Кто ударил? - сурово спросил Андрей, поднимая воспаленные глаза на товарищей.

Оба они молчали.

- Я спрашиваю: кто ее ударил?! - яростно проговорил он, разделяя каждое слово по слогам.

- Ну, я, - тихо произнес Усольцев.

- Идиот! - выругался Таганцев. - Баран недоделанный! Что ты натворил?!

- Нет, нормально, бригадир, да?! - обиженно и горячо заговорил Усольцев. - Было бы лучше, если бы она нас тут всех положила, да?! Ты чего вообще несешь?! Ты с каких болтов на своих пацанов наехал?! Да мы вообще тут в этом говне из-за тебя болтаемся!

- Рассол! - прикрикнул на Усольцева Лопатин. - Ты базар фильтруй! А то раздухарился не по делу.

- А чего фильтровать-то?! - не унимался молодой и вспыльчивый Усольцев. - Эта коза нас всех тут перевязала зачем-то, а мне - базар фильтровать?! Ты, может, с ней заодно, Таганка?! Колись давай!

Вот последние слова он произнес напрасно. Таганка побагровел.

- Ты кто такой, сынок, чтобы я перед тобой ответ держал, в натуре?! - и медленно пошел на пацана, сжимая свои здоровые кулачищи. - Щенок ты мокрый! Сявка дешевая! На кого ты, сучонок, пасть свою разинул?! Да я ж тебя сейчас зубами загрызу!

- Эй, ты чего? - опасливо начал отступать к дальней стене Усольцев. - Братуха, не надо! Тормози! Я погорячился!

- Вот и заткни хайло! - довольно грубо крикнул ему Лопатин из-за спины Таганцева. - Андрей! Погоди! - окликнул тут же бригадира. - Она жива!

Настя действительно стала подавать признаки жизни. Кровь, правда, сильно залила ее лицо и волосы. Веки с трудом разлеплялись. Но плотно сжатые губы разомкнулись, небольшие ноздри чуть дернулись в едва уловимом движении. Она даже шевельнула рукой.

- Настя! - крикнул Андрей и, моментально позабыв об Усольцеве, тут же оказался возле нее. - Настюша, очнись!

Наконец она открыла глаза. Андрей, едва касаясь, провел ладонью по ее щеке, улыбнулся.

- Ну, жива? Вот и хорошо.

- Что ты сделаешь со мной? - спросила она.

- Как всегда - ничего, - ответил он. - Я уже начинаю привыкать не реагировать на твои пакости. Оставайся здесь. А мы уходим. Быстро собирайтесь! - Повернулся он к Лопатину и Усольцеву.

В первую очередь братва проверила оружие и рассовала по карманам боеприпасы.

- С этим как поступить? - спросил Сергей Лопатин, взглянув на кучу бумаг, которые они по глупости своей сначала приняли за деньги.

- Оставь, - распорядился Таганцев. - Мы ими вряд ли сможем воспользоваться.

- Андрей! - ослабевшим голосом позвала Настя.

Он посмотрел в ее сторону. Безразлично. Спокойно. Холодно.

- Торопитесь. С минуты на минуту здесь будет группа захвата.

- Так, все. В машину! - скомандовал Таганцев.

Но стоило им выбежать во двор, как в небе появился рокочущий вертолет. Зависнув над поляной неподалеку от избушки, машина медленно раскачивалась на одном месте, удерживая высоту не более шести-семи метров. Садиться летчик опасался, чтобы не угодить в зыбкое болото, которое вполне могло скрываться под травяным покровом. Дверь «вертушки» отворилась, и оттуда выбросили трос.

Таганка знал: на таких тросах на землю спускаются десантники. И в своем предположении не ошибся. Один за другим от борта стали отделяться люди в камуфляже и стеклопластиковых шлемах-полусферах на головах.

Кроме того, в проеме вертолетной двери появился пулеметчик, который тут же открыл огонь длинными очередями, обеспечивая таким образом десантирование всей группы.

Таганке и двум его друзьям удалось остаться незамеченными и спрятаться за джипом, стоящим возле дома. Но ведь огонь пулеметчик вел непосредственно по строению, заведомо зная, что там находится Настя!

Слава богу, у нее хватило сообразительности тут же выпрыгнуть в боковое окно.

Спецназовцы, уже спустившиеся на землю, побежали к дому - так же, как и пулеметчик сверху, открыв шквальный огонь.

Теперь уже и у самой Насти не оставалось сомнений в том, что никто беречь ее жизнь не собирается. Этот десант штурмовиков высадился сюда, чтобы уничтожить всех, включая Рубинову.

Рассредоточившиеся у дома бойцы выстроились в своеобразную подкову и пошли вперед, стреляя на ходу по окнам бревенчатой избы. В конце концов они обнаружили притаившихся за джипом бандитов и перевели огонь на них.

Таганке, Лопатину и Усольцеву ничего не оставалось, как только вступить в перестрелку.

- Андрей! - кричала сквозь автоматный грохот Настя. - Отступайте за дом!

Оружия здесь хватало. И в руках Насти оказался автомат Калашникова. Не рассуждая больше о служебном долге, она встала на сторону Таганцева, поддерживая его прицельным огнем по штурмующим.

Пока что ни с одной, ни с другой стороны потерь не было. Слишком уж грамотно перемещались по местности бойцы специального подразделения, используя малейшие складки ландшафта. У Таганки и его братков тоже было преимущество. Во дворе у дома находился небольшой сарай. Чуть в стороне - сложенные в штабеля дрова на зиму. Кроме того, хорошим укрытием служило высокое и массивное крыльцо. Вот так и залегли они втроем, отражая внезапное и мощное по огневой силе нападение.

Спасало и то, что общее десантирование происходило не так стремительно. Вертолет непроизвольно раскачивался, и тем, кто еще продолжал болтаться на тросе, приходилось нелегко. Коснуться земли успела лишь одна треть бойцов, прибывших для штурма.

- Андрюха! - закричал Женька Усольцев. - Прикрой меня! Я сейчас!

И, не дожидаясь, пока Таганцев начнет его прикрывать, ломанулся обратно в дом.

Назад выскочил уже через несколько секунд, держа на плече ручной противотанковый гранатомет «РПГ-7В». Штука весьма серьезная, если уметь из нее стрелять. А Усольцев, как видно, умел. Потому что первый же выпущенный из ствола гранатомета выстрел обрушился на корпус зависшего вертолета.

Тяжелую машину встряхнуло, качнуло, повело вправо, затем влево. Потом из моторного отсека, расположенного над пассажирским салоном, повалил густой черный дым. «Вертушка» потянулась носом к земле. Наверное, пилоты были еще живы. Во всяком случае казалось, что они пытаются невероятными усилиями выровнять машину в воздухе.

Ничего у них не вышло. Еще не упав на землю, вертолет взорвался, разлетевшись на мелкие куски. На борту погибли члены экипажа и большая часть штурмовиков.

Здесь, рядом с домом, было лишь четверо спецназовцев.

Поняв, что товарищи им уже не помогут, нападающие стали осторожнее. Под плотным огнем четырех автоматов им пришлось залечь и занять оборону. Этим нужно было немедленно воспользоваться. И Таганка знал, что делал, когда стремительно перекатился по земле далеко в сторону - казалось бы, на совершенно открытое пространство.

Настя проделала то же самое, только с другой стороны от спецназовцев.

Лопатин и Усольцев продолжали активно отстреливаться с фронта, притягивая к себе внимание и, соответственно, огневой натиск.

Спецназовцы по-прежнему вели стрельбу в одном направлении, в том, откуда били сейчас автоматы Сергея и Женьки.

Настя же имела возможность притаиться за высоким пнем и тщательно прицелиться в одного из штурмовиков. Выстрел оказался удачным.

Таганка же на противоположном фланге был обнаружен противником раньше времени. Но у того, как на грех, при перезарядке перекосило патрон в казенной части ствола.

Этого времени Андрею вполне хватило, чтобы оказаться совсем рядом и вступить в рукопашную.

Рисковал ли он в этот момент? Безусловно. Но другого выхода не было, потому что все магазины с патронами, припасенные для боя, были расстреляны.

Боец сдаваться вот так просто не собирался. Вскочив на ноги, он бросился на Андрея с ножом. Полностью увернуться от удара не получилось, и широкое острое лезвие чиркнуло по ноге.

Причиненная боль и обильно кровоточащая рана не отвлекали Таганку от главного. Сейчас нужно было драться и победить. Иначе - смерть.

Лишь с третьей попытки ему удалось перехватить руку с ножом. Из последних сил Таганка сумел произвести захват сзади и всадить этот самый нож в живот спецназовцу. Тот грузно повалился в жухлую траву. Андрей, взвыв от прочувствованной наконец боли в ноге, упал рядом.

Выстрелы у дома еще звучали, но значительно реже. Обе стороны берегли патроны.

Когда прозвучал взрыв, Андрей не смог определить, кто бросил гранату.

Потом с треском лупанули по ушам звуки еще нескольких выстрелов - и все стихло.

Таганка приподнял голову с земли. Настя, поднявшись из укрытия, бежала к нему. Лопатин склонился над разорванным в клочья телом Женьки Усольцева. Значит, гранату все-таки бросил один из штурмовиков.

«Жаль пацана», - подумалось Таганке.

Настя уже была рядом. Она молча перевязывала ему ножевую рану. Андрею было больно. Очень больно. Лезвие, скорее всего, прорезало мышечную ткань до самой кости, поцарапав ее. Но он терпел, стиснув зубы, пока не потерял сознание.

Все для Андрея на какое-то время осталось за кадром.

Он не видел и даже не чувствовал, как Лопатин вместе с Настей перенес его в дом и уложил на широкую кровать. Естественно, не мог знать, что Настя снова вышла во двор и среди убитых узнала полковника Коновалова. Это его Таганка зарезал ножом.

Постояв над трупом с полминуты, она брезгливо сплюнула в сторону и пошла прочь.

Женьку Усольцева, погибшего от взрыва ручной гранаты, похоронили тут же, за домом.

Лопатин и Настя вдвоем вырыли для него могилу под старой высокой березой. Уложили туда тело и засыпали его землей. А вернувшись в дом, увидели, что Таганка пришел в сознание.

- Ну как? - спросил Андрей, глядя на Настю, присевшую рядом на его кровать. - А ты говорила, что ваши своих не мочат.

- Дурой была, потому и говорила, - ответила Настя, отводя глаза в сторону.

- А сейчас - умная? - Таганка попытался улыбнуться, но у него получилась лишь вымученная гримаса.

- Поумнела немного, - тихо произнесла она. - Ты прости меня, Таганка. Правда, прости.

- Слушай, если ты и вправду поумнела, посмотри документы в мешках. Какие из них нам могут пригодиться? Я все равно сам не разберусь.

- Держи-ка микстуру, брателло, - подошел к нему Лопатин, протягивая стакан с водкой. - Это анестезия.

- Усольцев где? - спросил Андрей, после того как опрокинул в себя содержимое стакана.

- Похоронили, - ответил Лопатин. - И если мы завтра же отсюда не уберемся, нас все равно всех тут похоронят.

- Ну, это мы еще поглядим, - сказал Андрей, хотя мысленно полностью был согласен с братком.

- И глядеть нечего. Наши координаты федералам хорошо известны. Между прочим, ты постаралась! - сверкнул он глазами на Настю. - С группой захвата, думаю, у Москвы должна была поддерживаться постоянная связь. На связь эту они теперь уже не выйдут. Соображайте - их будут искать?

- И соображать нечего, - сказал Таганцев. - С утра они сюда, блин, десантную дивизию высадят и сровняют нас с землей.

- Вот именно.

Настя оставила мужчин и углубилась в изучение документов. Она перелистывала одну стопку за другой, быстро пробегая по строчкам глазами и в то же самое время стараясь не упустить ничего важного. Некоторые страницы она откладывала в сторону, другие бросала.

- Братуха, - вновь заговорил Лопатин. - Вот теперь, думаю, нам не выкрутиться. Мы же тут в общей сложности с десяток спецназовцев угрохали и боевой вертолет. Хана нам. Крышка. Нас бы еще сегодня всех перемочили, если б Женька вертушку не взорвал. Царство ему небесное, хороший пацан был.

- Не дрейфь, браток, - ответил ему Таганцев. - Менты - собаки, Серега. А легавый волка не возьмет. Слышал такое?

- Андрей! - неожиданно громко воскликнула Настя. - Андрей, - повторила уже тихо. - Кажется, мы спасены! - В руках ее были очередные документы, извлеченные из инкассаторских мешков. - За это можно основательно поторговаться. - Она энергично потрясла перед собой бумагами. Но тут же по лицу ее пробежала тень сомнения. Она еще и еще раз стала вчитываться в строки, отпечатанные на пишущей машинке. - Нет, этого все-таки не может быть… Это невозможно… Ужас какой-то… Так не бывает…

Андрею и Лопатину был виден лишь титульный лист, на котором было подчеркнуто: «Комитет Государственной Безопасности СССР. Совершенно секретно».

- Может, ты объяснишь наконец, что это такое? - подал голос Андрей, заинтересовавшись находкой Насти.

- Андрюша, - она подняла на него безумные глаза. - Здесь документы, когда-то проходившие по ведомству моего отца… Моего убитого отца… - Добавила в глубоком раздумье.

- Постой, как - убитого?! - еще более оживился Таганка. - Ты же говорила, что он был очень стар, не в своем уме и умер в психушке!

- Нет, Андрей, - она вновь посмотрела на него, но теперь ее глаза были полны решимости. - Его убили. Из-за этих вот бумаг убили. И теперь я точно знаю, кто это сделал…

- Хорошо, - заговорил Лопатин. - Но как это поможет нам?

- Кое-кто заплатит любую цену, чтобы получить эти документы… - продолжая о чем-то думать, ответила Настя.

- А мы их отдадим? - спросил Лопатин.

- Ты с ума сошел! - воскликнул Таганка и тут же сморщился от боли, пронзившей раненую ногу. - Мы живы, пока эти документы в наших руках!

- Правильно, - поддержала его Настя. - Надо только успеть сообщить заинтересованным лицам, что секретные материалы нами найдены и хранятся в надежном месте. Тогда мы сможем диктовать любые условия.

- А ты не преувеличиваешь? - засомневался Лопатин.

- Тут преувеличить невозможно, - ответила ему Настя. - Мужики, - она какими-то невероятно ожившими глазами посмотрела на обоих. - Запомните сегодняшний день. С этой минуты мы - свободны!

…Казалось, все медные трубы мира оглушающе взывали к небесам ликующим торжественным маршем, когда Настя и Андрей - свободные и счастливые - сходили с трапа самолета в Нью-Йоркском аэропорту и направлялись к зоне прохождения таможенного контроля.

На руках у каждого был «железный» паспорт с указанием канадского гражданства; в одном из здешних банков их ждала куча настоящих американских денег, а безмятежные души переполнялись надеждами на светлое заграничное будущее.

- Миссис Амалия Шторм? - переспросила девушка-таможенник, возвращая Насте документ, вполне удостоверяющий ее канадскую личность.

- Да, это я! - с улыбкой ответила Настя, принимая из ее рук паспорт.

- Мистер Майкл Шторм, прошу вас, - в свою очередь паспорт Андрея вернулся и к нему.

- Поздравляю вас с удачным прибытием в Соединенные Штаты Америки! - дежурно расплылась служащая в жемчужной улыбке. - Надеюсь, в Нью-Йорке вам понравится не меньше, чем в Торонто!

А торжественный марш в исполнении миллионов медных труб звучал все громче и громче…