Крест в законе

Часть третья

Вспотев от беготни и суеты,

Ополоумев, будто бес попутал,

Отважно конвертируют менты

Свои погоны в твердую валюту.

У Ивана Афанасьевича Бармина, известного читателю по предыдущим книжкам о Таганке, случился сердечный приступ. Вот так, неожиданно, средь бела дня, прямо в Доме правительства.

Ничто не предвещало беды. С утра Иван Афанасьевич прибыл на «службу государеву», как всегда, ровно без четверти восемь, минута в минуту. Был по обыкновению бодр, приветлив и весел. Перебросился парой фраз с милиционером-охранником на входе. Поднимаясь на нужный этаж в лифте, «траванул» сотруднику административно-хозяйственного управления анекдотец про то, как народ имеет то правительство, которое его потом имеет. Войдя к себе в приемную, легонько ущипнул за попку секретаршу Ниночку, которая еще месяц назад, не покладая ног, трудилась проституткой в Сандунах, а теперь была безмерно благодарна Бармину за предоставленное ей теплое местечко - гораздо более теплое, чем упомянутые московские бани. Принимая из ее рук папку с текущими документами, бросил на ходу, чтобы Ниночка немедленно приготовила ему крепкий черный кофе без сахара и с лимоном, взбитые сливки - без лимона и с сахаром, а также минет - с удовольствием и без губной помады.

Само собой разумеется, распоряжения шефа были тут же исполнены.

С трудом отдышавшись после крепкого кофе, Иван Афанасьевич застегнул ширинку и распорядился пригласить к нему начальников отделов.

Ниночка привычно и аккуратно вновь накрасила свои миленькие губки и вызвала к Бармину служащих подчиненного управления.

Короткое утреннее совещание прошло в общем-то без эксцессов, как всегда, ровно, по плану. Иван Афанасьевич не чаще обычного произносил слова «мудак», «засранец», «педераст» и любимое мудреное словосочетание «семиногий пятихрен», обращаясь таким образом к присутствующим, из чего можно было смело сделать вывод: жизнь сегодня удалась.

Разогнав всех по своим углам, Бармин собирался было вновь попросить у Ниночки кофе и сливок, но тут на пороге приемной появился генерал из госбезопасности, с которым у Ивана Афанасьевича была давняя и крепкая дружба.

- Ваня! - прорычал генерал. - Мы все - в жопе!

И это вместо того, чтобы любезно раскланяться с милой Ниночкой, которая еще в прошлые выходные усердно царапала свои стройные ножки о его генеральские погоны! Свинья он все-таки. Определенно свинья.

- Иван! - вновь зарычал генерал, позабыв о должной солидности и буквально вбегая в кабинет Бармина. - Ты слышишь, что я тебе говорю?!

- Экий ты буйный! - с улыбкой вышел к нему навстречу хозяин кабинета. - Какая муха тебя укусила?

- Брось! - махнул генерал рукой. - Не до подначек сейчас!

- Да что произошло-то? Объяснить можешь? - Бармин перестал улыбаться. Он много лет знал генерала и ни разу не видел его таким встревоженным и раздраженным. - Великая Монголия объявила войну Соединенным Штатам Америки или африканские бушмены попросились пешком войти в состав Российской Федерации?

Нет, нет, нет. Иван Афанасьевич вовсе не был круглым идиотом, а продолжал играть в бодрячка по привычке, следуя заученной еще с советских времен пропагандистской стихотворной фразе «ничто нас в жизни не может вышибить из седла».

- Таганцева пришлось выпустить из страны, - на одном дыхании выпалил генерал.

- Что-о-о?! - Бармин невольно упал в кресло, по счастью оказавшееся как раз позади него. - Ты что, генерал, белены объелся?! Да как ты только посмел это допустить?

- Не ори на меня! Не было другого выхода. Не было.

- Он порывисто прошел к бару, замаскированному под книжный шкаф, достал оттуда бутылку коньяку и, налив себе полный стакан, выпил до дна:

- Все, Таганцева в России уже нет.

- Продолжил, морщась от выпитого.

- Остается надеяться только на чудо.

- Ты о каком чуде сейчас говоришь? - прошипел Бармин, тщетно пытаясь встать на ноги и хватаясь рукой за сердце. - Таганцева просрал - это я уже понял. А документы? Документы где?

- Не знаю, - выдохнул генерал. - Таганцев со своими бандитами каким-то образом ухитрился перебить нашу штурмовую группу. Мы почти сразу же оцепили район, в котором он должен был находиться. Но ему удалось незаметно прорваться через заслоны. Бумаги он, естественно, забрал с собой.

- Естественно?! - что было мочи, заорал на него Иван Афанасьевич. - По-твоему, это естественно?!

- Не придирайся к словам. Он же… этот… Таганцев! Он ненормальный! - Генерал от возмущения даже взвизгнул, что было не характерно для его густого баса. - Он - не человек! Дьявол! Сатана!

- Неужели?! - язвительно воскликнул Бармин. - А я-то, наивный, думал, что наш Анд-рюша Таганцев - ангел небесный! Ха-ха-ха!!!

- Издеваешься? Ты себе и в страшном сне представить не можешь, что мне пришлось пережить за время общения с ним!

- Вот как?! - Иван Афанасьевич сделал удивленное лицо. Скорее это даже походило на клоунскую гримасу. - Вы с ним уже и общаетесь! Побрататься не успели за время общения?

- Да он мне чуть башку не отвинтил! - окончательно вышел из себя генерал.

- Начальник…

Хриплый голос, прозвучавший неожиданно за спиной генерала, заставил его вздрогнуть.

Очумел народ! По правительственным дачам, как по своим вонючим коммуналкам, разгуливает. Нет, ну, безобразие форменное! На Рублевке! В Жуковке! В двух шагах от Барвихи!

Пробраться на охраняемую территорию, где располагался особняк генерала, незамеченным было практически невозможно. А тут хмырь какой-то за плечо его взял.

- В чем дело?! - возмущенно воскликнул генерал и обернулся.

А как обернулся, так и обмер. Перед ним стоял собственной персоной Андрей Таганцев. Как будто из-под земли вырос!

- Не шуми, начальник. Лучше в дом пригласи - разговор к тебе есть. - Таганка на всякий случай осмотрелся по сторонам.

И генерал осмотрелся, отыскивая взглядом охрану, которой здесь должно было быть, как грязи.

Что удивительно, каждый наружный охранник находился в этот момент на своем штатном месте. Двое, к примеру, лежали у въездных ворот.

Генерал присмотрелся.

Первому глубоко пробил черепную коробку японский сюрикэн - металлическая пластина, похожая на заточенную шестеренку. Боец, как видно, не успел даже достать из кобуры свое оружие.

Второй лежал распластанный на животе. В правой его руке был зажат пистолет, из которого он уже никогда не выстрелит. Парень, получив ножом в грудь, шагнул вперед и упал лицом вниз. Клинок прошел тело насквозь.

Но где еще двое? Дом генерала круглосуточно охраняли четверо.

- Ну что? - вновь подал голос Таганцев. - В гости приглашаете или мне обойтись без вашего приглашения?

- Приглашаю, - недовольно и растерянно буркнул генерал. - Прошу. - Сделал жест рукой, предлагая Таганцеву идти вперед.

- Ну что вы! - улыбнулся Андрей. - Я только за вами. Не подумайте, что из уважения.

Всего несколько минут назад, выходя во двор своего дома, чтобы подышать свежим воздухом, генерал и подумать не мог о том, что бандит Таганцев, всеми оперативными службами России объявленный в розыск, рискнет вот так запросто появиться на Рублевке, в элитарном правительственном районе самого ближайшего Подмосковья, напичканном милицейскими нарядами и «волкодавами» Федеральной службы охраны.

Теперь же, направляясь по бетонированной дорожке к крыльцу дома, он спиной чувствовал тяжелый и пристальный взгляд Таганки, надеясь только на то, что в доме остались в живых еще двое охранников. Уж они-то сумеют снять шкуру с этого бешеного волка.

- Может быть, объясните мне, Андрей Аркадьевич, что вам от меня нужно? - спросил генерал на ходу, не оборачиваясь.

- А я думал, что это вы мне объясните, - спокойно ответил ему Андрей.

- На всякий случай, - проговорил генерал, стараясь не выдать голосом своего безмерного волнения, - рекомендую не совершать необдуманных поступков. Я все-таки генерал госбезопасности. Вы в курсе?

- А я, тоже на всякий случай, ставлю тебя в известность, мурло золотопогонное: мне совершенно насрать на твои генеральские звезды. Усек?

- Напрасно вы так, Андрей. Мой вам совет: ведите себя благоразумно, и у вас будет шанс в дальнейшем облегчить свою участь. - Глупость какую-то сморозил.

И Таганка немедленно отреагировал:

- Заткнись, скотина, пока тебя ни о чем не спрашивают. Нет у меня уже давно никакого шанса. И это - единственное, чего ты должен бояться в своей жизни, запомни.

Между тем они подошли к дому, поднялись на крыльцо и через распахнутую дверь вошли внутрь.

Разочарованию генерала не было предела. А за накатившим разочарованием наступило полнейшее отчаяние. Дело в том, что оставшиеся двое охранников, на которых он так надеялся, тоже оказались убитыми.

Тот, что охранял нижний холл роскошного двухэтажного строения, лежал прямо посередине этого самого холла. В голове охранника зияла черная дыра от проникающего пулевого ранения. Значит, как только генерал вышел сегодня во двор, в доме кто-то выстрелил из оружия с глушителем. Ну, конечно же. Хозяин особняка увидал того, кто, скорее всего, стрелял. На диване спокойно восседал Сергей Лопатин по кличке Кнут и держал в руке пистолет с навинченным на ствол устройством для бесшумной стрельбы, называемым в народе просто глушителем.

Второй охранник, на которого возлагалась ответственность за контроль над задним выходом из дома, ведущим в яблоневый сад, тоже лежал на полу. Этому, как видно, просто свернули шею. Голова трупа была неестественно повернута вправо, а из открытого рта высовывался посиневший и опухший язык.

Не повезло парням на этом дежурстве.

Да хрен с ними, с парнями! Работа у них такая. Больше всех не повезло сейчас самому генералу, которого эти остолопы должны были по долгу службы беречь как зеницу ока. Проморгали разбойников, вот и поплатились своими никчемными жизнями. Сами виноваты. А за что он, заслуженный генерал, с головы которого по определению и волос не может упасть, должен подвергаться сейчас смертельной опасности? Ведь эта сволочь, Таганцев, действительно прав, терять ему нечего. Такой человек… такой зверь в человеческом обличье - страшнее самого дьявола.

Генерал буквально прилип взглядом к черному срезу ствола, который Лопатин направил на него, не поднимаясь с места. Лоб покрыла испарина, губы задрожали, вспотевшие моментально пальцы принялись бесконтрольно жамкать отутюженные полы дорогого английского пиджака.

- Ну что, генерал, прощай, - буднично произнес Таганцев, ничего больше не объясняя и не прибегая ни к каким просьбам или условиям. - Кнут! - Он лишь на мгновение повернулся к Лопатину. - Убей эту гниду.

Лопатин демонстративно передернул затворную раму пистолета, картинно вздохнул и прицелился, как бы раздумывая: влепить генералу пулю в левый глаз или продырявить лобную кость между бровей, как в кино показывают.

- Стойте! - выкрикнул генерал. - Вы с ума сошли! Так же нельзя!

Таганка сделал рукой знак, и Лопатин временно опустил ствол.

- Нельзя, говоришь? А как можно? У тебя есть предложения?

- Ну, мы же люди! Мы в двадцать первом веке живем с вами! У нас - правовое государство! - Глаза генерала судорожно забегали, дыхание стало частым и прерывистым. - Нормальные люди должны уметь договариваться между собой! Вы ведь, Андрей Аркадьевич, - он с надеждой заглянул в глаза Таганки, - не хотите уподобляться банальному и примитивному убийце!

- Да что ты говоришь?! - Таганка искренне удивился такой постановке вопроса. - И кто же я, по-твоему, если не банальный убийца? Папа римский Иоанн Павел Второй? Ты хоть думай, генерал, что говоришь. Я - бандит. Убийца. Отпетый уголовник и ничтожество в твоих глазах.

- Нет-нет-нет! - отчаянно замахал генерал руками. - Вы не такой, Андрей Аркадьевич! Вы - лучше! Вы значительно лучше! Вы… Вы… - Он от напряжения наморщил лоб, подбирая нужные определения, чтобы положительно охарактеризовать незаурядную натуру Таганцева и его выдающиеся человеческие качества. - Вы - благородный человек! - выпалил наконец, окончательно разочаровав Андрея.

- Какая гадость, генерал! Да я столько людей на тот свет отправил, сколько вы тараканов за всю свою жизнь не передавили. И вам это, между прочим, хорошо известно.

- Нет, Андрей Аркадьевич! Нет!!! - замотал головой генерал. - Я все время уважал вас как человека! Всегда признавал ваши неординарные организаторские способности и волевые качества! Но - служба! Я ни в чем перед вами, Андрей, не виноват! У меня тоже есть начальники! Я лишь выполняю приказы!

- Где-то я это уже слышал, - скривился Таганцев.

Интересные метаморфозы происходят с людьми в определенных предложенных обстоятельствах!

Скромная угловатая девочка в ситцевом платьице и несуразных круглых очках, до слез стесняющаяся произнести слово «трахаться», вдруг оказывается в постели настоящей ненасытной кошкой, проявляя такую страсть, какая и не снилась большинству сексапильных длинноногих девиц, денно и нощно охотящихся на новых русских.

Щуплый и трусоватый по жизни студент-биолог, кропотливо коллекционирующий различных бабочек и таракашек, бесстрашно бросается в горящий дом и, рискуя собственной жизнью, вытаскивает из огня грудного ребенка. И не для того, чтобы что-то кому-то доказать, а лишь потому, что иначе поступить не может!

Вдова убитого в Чечне офицера-десантника или мать погибшего при штурме Грозного молодого русского солдатика усыновляет вдруг осиротевшего чеченского мальчика, щедро одаривая его искренней любовью, добротой и неподдельной материнской нежностью.

А мужественный генерал, всю жизнь стремящийся к тому, чтобы стопроцентно соответствовать нетленному образу Железного Феликса, на людях волевой, непреклонный, бескомпромиссный и безгранично преданный служебному долгу, остановившись на мгновение перед пропастью, к вящему удивлению ахнувшей общественности превращается в слизняка и ничтожество.

- Мне противно с тобой говорить, генерал, - брезгливо произнес Таганцев. - Да и вообще не лясы точить я пришел сюда.

- А что?! - еще более переполошился генерал, хотя, казалось бы, куда больше. - Что вы намерены делать?! Все-таки убить меня? Но что вам это даст? Какая вам польза от моей смерти? Похоронят меня - ваших проблем моя гибель не решит!

Да, генерал в своем кругу слыл одаренным переговорщиком. Не раз и не два ему удавалось успешно проводить переговоры с придурками, возомнившими себя террористами наподобие Бен Ладена и мечтающими попасть в мировую историю. Чаще всего это были конченые люди, деградировавшие - из-за наркотиков, алкоголя или многолетних скитаний по тюрьмам и лагерям. За дозу героина они готовы были пойти в переговорах на любые уступки. Надо было только протянуть время и дождаться наступления так называемой ломки.

- Кнут! - резко выкрикнул Таганцев.

И Лопатин начал стрелять. Вместо оглушительного грома слышались только легкие шлепки, будто свернутой в трубку газетой били по полированной столешнице.

За головой генерала после первых же двух попаданий рухнула картина маслом в массивной резной раме, за которую генерал в прошлом году отдал сто пятьдесят тысяч долларов. Следующим выстрелом была вдребезги разнесена напольная фаянсовая ваза, подаренная ему племянником китайского вице-премьера. А секундой позже девять граммов свинца взвизгнули у самого уха генерала, ошпарив мочку огнем, заставив его немедленно зажмуриться, присесть и закрыть голову руками.

На короткое мгновение в доме воцарилась абсолютная тишина.

Потом послышались тихие всхлипы. Генерал, сидя на полу и не опуская с головы скрещенных рук, крупно задрожал всем телом и заплакал.

Таганцев с Лопатиным не мешали ему, пока тот не выплакался основательно и немного не успокоился. Подняв умоляющие глаза на Таганку, он с придыханием проговорил:

- Не убивайте… не надо… прошу вас…

Лопатин тем временем освободил пистолетную рукоять от расстрелянного магазина и вставил в нее новый, дополна набитый патронами. Резко передернул затвор и застыл в ожидающей позе.

- Не убью, - пообещал Таганка. - Если расскажешь мне все, о чем буду спрашивать.

- Расскажу! Расскажу! - повторил генерал и вновь был готов расплакаться. - Все расскажу, Андрей Аркадьевич, что знаю!

Было окончательно ясно - генерал сломлен. К чему, собственно говоря, и стремились нежданные визитеры.

- Ну, если расскажешь, то бояться тебе, в общем, нечего. - Примирительным тоном проговорил Таганцев. - И не сиди ты на полу, генерал! Несолидно как-то. Развалился тут, как собака бездомная. Кнут, помоги ему!

Лопатин взял генерала под руки и переместил в кресло. Ноги его не слушались. Пришлось приподнимать над полом и почти что волочь безвольно обмякшее тело.

- Пить будешь? - спросил Таганка, подходя к бару и открывая дверцу.

- Нет-нет-нет! - замахал генерал обеими руками. - Да! В горле все пересохло, - выкрикнул, спохватившись. - Буду-буду!

Андрей достал хрустальный стакан, набулькал его до краев водкой и любезно протянул генералу.

- Угощайся, расслабься, будь как дома, - произнес тоном радушного и гостеприимного хозяина, всегда с удовольствием привечающего давних добрых друзей.

- Спасибо, - нелепо ответил тот, принимая из рук Таганки вместительную тару, которую тут же осушил до дна.

Так измученный жаждой странник, много дней пересекающий обезвоженную жаркую пустыню, принимает прохладную воду из рук нежданного спасителя.

- Вот и хорошо, - одобрил Андрей согласие генерала выпить и расслабиться. - А теперь слушай, о чем я буду говорить и о чем стану спрашивать. Всю жизнь мне пришлось проходить под вашим «колпаком». Тебе это известно лучше всех. Но до сих пор не удалось понять, кто руководит вашей шайкой? Чьих рук это дело - государственные перевороты, экономический кризис, кладбища ядерных отходов, международная торговля оружием и наркотиками? Ты ведь, генерал, в этой упряжке не главный. Тогда - кто?

- Не-е-ет!!! - взвыл генерал. - Не-е-е ма-а-агу-у-у!!! Я не могу назвать этого человека! Одно слово - и мне конец!

Лопатин молча подошел к нему и плотно, до боли, приставил пистолетный ствол ко лбу.

Мимика хозяина особняка выдавала невероятные душевные муки. Создавалось такое впечатление, что если бы сейчас в задницу генерала вставили раскаленный добела паяльник, ему было бы несравненно легче. Но наконец он собрался-таки с духом.

- Бармин! - выкрикнул генерал.

- Вот! - одобряя, выговорил Таганцев. - Уже лучше. Какой такой Бармин? Все говори, что знаешь! - На всякий случай пришлось прикрикнуть: - На куски порву, падаль!!!

Водка, похоже, начала действовать на генерала. Он откинулся на спинку кресла и уперся затылком в мягкий кожаный подголовник. Руки свисали по сторонам, как плети, а ноги были свободно вытянуты вперед. Назвав фамилию Бармина, он «раскололся» в главном. Все остальное практически не имело никакого значения.

- Генерал! - негромко окликнул Таганцев. - Я повторю свой вопрос: кто такой Бармин?

- Это ужасный человек, - безвольно проговорил генерал. - В Кремле и Белом Доме его все называют непотопляемым.

- Ну, ну! - подтолкнул его Андрей. - Сказал «а», говори и «бэ». Ты пойми, генерал, мне все это безумно интересно, потому что такие вот козлы, как ты, испоганили всю мою жизнь. Лучше б я сдох на той колымской зоне, чем пахать на вас, суки легавые. Так что излагай дальше и постарайся не упустить самого важного.

- Бармин, Иван Афанасьевич, начал свою карьеру еще при Брежневе. С должности секретаря Комитета комсомола Восточного участка Байкало-Амурской железнодорожной магистрали его вдруг назначили руководить отделом в Центральном Комитете ВЛКСМ. И - пошло-поехало. И при Черненко на своем месте удержался, и при Андропове. А с приходом к власти Горбачева даже в гору пошел. Перевелся в центральный аппарат КПСС. Стал депутатом Верховного Совета. По долгу службы курировал Уральский регион, в нужное время в нужном месте познакомился с Ельциным. С тех пор руководит Управлением оптимизации внебюджетного экономического резерва при Президенте Российской Федерации.

- Талантливая сволочь! - невольно воскликнул Таганцев. - А что это за управление такое? Я что-то не слышал. Чем оно занимается?

- Всем! - со значением выкрикнул генерал. - Всем занимается! Если просто сказать, то гребет под себя то, что плохо в государстве лежит.

- Ага, понял, - кивнул Таганцев. - А в то время, когда я мэром Иртинска был, значит, вся власть плохо лежала. И ее решили к рукам прибрать. Так надо понимать?

- Все верно. Как раз в те годы Барминым был задуман государственный переворот с целью свержения власти Ельцина. Для начала нужно было вывести из строя сибирские и уральские ресурсодобывающие и перерабатывающие предприятия. Оставить Сибирь, Урал и Дальний Восток без света, тепла и пищи. Поднять, говоря точнее, народное восстание и всей этой оголодавшей народной массой ударить по Москве. Главное требование - свержение действующего президента.

- Так его же все равно скинули!

- Так, да не совсем, - решил уточнить генерал эту позицию. - В планы Бармина не входило, чтобы президентское кресло занял тот, кто занимает его сегодня. Он хотел поставить на этот пост своего человека, чтобы полностью контролировать все процессы государственного строительства, экономического и политического развития.

- Нормальный ход! - изумился Таганцев. - Серега, ты понял, да? Эти твари, блин, всю страну под себя подмять хотели! Ну, продолжай, - посмотрел он вновь на генерала. - Мне так думается, этим дело не кончилось, если твой Бармин до сих пор ошивается в Кремле и Доме правительства.

- Совершенно верно. Иван Афанасьевич Бармин - не тот человек, чтобы так просто отказываться от намеченных планов. Однажды не удавшуюся попытку захватить власть в стране он расценивал… да и до сих пор расценивает как незначительный тактический просчет.

- Что ты хочешь сказать, генерал? - Таганка подошел к нему совсем близко и, склонившись, заглянул в глаза. - Твои слова нужно воспринимать так, что у Бармина есть надежды продолжить начатое когда-то дело?

- Именно так, - твердо ответил генерал. - Но теперь у него планы гораздо масштабнее.

- Не понял, поясни.

- Сегодня Россия получила голос в Европейском Союзе, увеличивается экспорт нефтепродуктов и другого энергетического сырья. Значительно окрепли позиции в сферах деятельности Организации Объединенных Наций. Международная банковская система во многом зависит от российских внешнеторговых операций.

- Ну, допустим. А Бармин-то чего?

- Бармин - шахматист, мать его! - выругался генерал. - Его теперь увлекла другая игра - концептуальное перемещение сил на политической и экономической карте мира.

- Е-мое! - Таганцев даже схватился за голову. - Этот урод еще и миром править размечтался?

- Ну, что-то в этом роде, - ответил ему генерал.

- Так, - Андрей потер ладонями лицо. - Дальше мне об этой глобальной международной хренотени ничего не рассказывай, а то я с ума сойду. Поясни лучше, чего вы за этими инкассаторскими мешками гоняетесь, как голодные коты за протухшей селедкой?

- Бармина интересует только определенная часть этих бумаг, - ответил генерал. - Но это… как бы вам поосторожнее сказать…

- Ты все еще продолжаешь осторожничать? - усмехнулся Андрей. - Не стесняйся, говори. И без того столько уже наболтал - мама не горюй. Хуже не будет, поэтому не отвлекайся - базлай дальше.

- В общем, вам, Андрей, конечно, известна общая информация по внешнему экономическому долгу Российской Федерации как преемницы СССР.

- Ты удивишься, генерал, - нет! - с явной издевкой высказался Таганцев. - Даже общей информацией я не владею, потому что положил я на все эти долги с прибором. Мне бы со своими долгами разобраться.

- И тем не менее, - продолжил генерал. - Сумма внешнего государственного долга России составляет почти сто двадцать семь миллиардов долларов США. Из них ровно сорок два процента - внешний долг СССР.

- Ну, ты мне еще долги царской России сюда припиши! - воскликнул Таганцев. - И потом - не силен я в мировой экономике.

- Вот именно, - парировал генерал. - Заметьте, Андрей, добрая половина от этих сорока двух процентов - липовая.

- То есть как липовая? - с интересом спросил Таганцев.

- Очень просто. Двадцать шесть миллиардов никто никогда никому должен не был. Эти цифры сфальсифицированы. В то же самое время Россия регулярно производит по ним выплаты за границу. Еще при Советском Союзе были успешно реализованы гигантские аферы на межправительственном уровне - вроде дополнительного орошения акватории Тихого океана, строительства гидроэлектростанций в песчаной пустыне Южного Казахстана и переработки арктического льда в ракетное топливо нового поколения. Воздух! Мы задолжали иностранцам по миллиардным проектам, которых никогда в природе не существовало! А теперь, спустя десятилетия, новая Россия выплачивает за это деньги.

- Кому? - коротко спросил Таганцев.

- Ну не иностранцам, конечно же! Миллиарды долларов уходят ежегодно в карманы тех людей, которые подписывали несуществующие международные проекты еще при Брежневе, Черненко, Андропове и Горбачеве. И долг этот так называемый практически непогашаем, ибо проценты за него растут быстрее, чем Россия способна выплатить. А вы мне говорили что-то про торговлю оружием и наркотики! Очень смешно! Чушь все это и мелочь. Бармин такой ерундой не занимается.

- Так, кое-что понятно. А что в этих бумагах? Что может связывать весь ваш рассказ с документами, которые мы случайно нашли?

- Проанализировав эти бумаги и сведя воедино секретную информацию различных служб, начиная от протокольного отдела ЦК КПСС и заканчивая КГБ, можно вычислить имена и фамилии тех людей, которые уводят сегодня из России эти самые миллиарды и рассредоточивают их по глобальным экономическим проектам во всех странах мира. Это что касается денег как таковых. Гораздо более важно другое. Считайте, что в мире взорвется невиданной до сих пор силы бомба, когда вдруг выяснится и будет доказано документально, что фактически четверть внешнего государственного долга Российской Федерации - невероятная мировая афера, ничего общего не имеющая с реальной действительностью. В этом случае финансовые претензии ведущих стран мира по отношению к России смело можно назвать глобальным рэкетом. Впрочем, эта сфера деятельности вам, Андрей, достаточно хорошо знакома. Увеличьте масштаб в сто тысяч раз - и получите объективную картину происходящего.

- Ни хера не понял, - признался Таганцев. - Понял только, что Бармин твой хочет прижать тех гавриков, которые начали тырить бабки еще при Союзе и продолжают до сих пор. А еще лучше, если через эти сумасшедшие «баблища» разразится Третья мировая война.

- Ну что ж, - пожал генерал плечами. - В принципе вы все поняли правильно.

- А твой-то интерес, генерал, в чем? - Таганцев с хитрецой посмотрел на него. - Тебе Бармин за это дело сколько миллиардов пообещал?

- Честное офицерское слово, Андрей Аркадьевич, нисколько! Ни копеечки! - Чтобы еще более наглядно продемонстрировать свою искренность, генерал даже встал с кресла. - Я клянусь вам: работаю по долгу службы! За идею!

- Врешь!!! - прогремело откуда-то сверху. Генерал, услышав этот голос, содрогнулся всем телом, мгновенно втянул голову в плечи и вновь повалился - не присел, не опустился! - именно повалился в кресло. С опаской, медленно поднял лицо.

На деревянном балконе-галерее, обрамляющем сверху нижний холл, стояла… Настя. Вот ведь неожиданность! О возможности ее присутствия в доме он как-то и не подумал, до крайности перепуганный вооруженным налетом Таганцева.

К тому же Настя держала на виду диктофон.

- Я тут весь ваш лирический рассказ на «цифру» записала, Борислав Карлович, - обрадовала она генерала. - На всякий случай - потомкам будет весьма интересно знать, как вы, генерал Ольшевский, с потрохами сдали нам своего многоуважаемого Ивана Афанасьевича Бармина.

- У-у-у!!! - громко взвыл генерал. Понятное дело, он-то надеялся, что у этих бандюг не хватит мозгов, чтобы зафиксировать его показания на пленку или цифровой электронный носитель. А слова - пустое сотрясание воздуха. Их при желании можно интерпретировать как угодно. Во всяком случае до последнего оставался шанс хоть как-то потом оправдаться перед Барминым. Кстати, в том, что его оставят в живых, генерал Ольшевский уже почти не сомневался.

Впервые за все время - Настей - была названа его фамилия. Не случайно.

Генерал госбезопасности Борислав Карлович Ольшевский слыл в определенных кругах человеком в высшей степени осторожным, таинственным и загадочным. Ни в каких операциях или сомнительных мероприятиях на высшем уровне его имя не фигурировало, хотя в каждой подлой интрижке он непременно принимал участие. Не выходя из тени, координировал действия других, умело загребал жар чужими руками и в случае провалов неизменно оказывался в стороне, как бы ни при чем.

Теперь, похоже, ему было не выкрутиться.

- Эй, генерал! - снова заговорила Настя. - Не скромничай, расскажи добрым людям, зачем так из кожи лез, охотясь за документами?

Сжавшись в комок, генерал Ольшевский продолжал молча сидеть в кресле.

- Ну, хорошо, - произнесла Настя, спускаясь вниз по широкой деревянной лестнице с роскошными резными перилами. - Ты не хочешь, тогда я сама расскажу.

Да, это был ее выход, ее, напыщенно говоря, сольный номер. Правда, аплодисментов ей дарить никто из присутствующих не собирался - ситуация не подходила - и букетами цветов, как приму Большого академического театра, из зрительного зала не забрасывали. Тут, как говорится, не до цветов, - гранату бы не бросили ненароком!

А Ольшевский, между прочим, весь напрягся и забеспокоился еще пуще прежнего, когда Настя оказалась рядом с Таганцевым и Лопатиным.

Андрей, заметив, какое впечатление на генерала произвело внезапное появление женщины, подал знак Сергею, и тот подошел к Бориславу Карловичу ближе, взяв пистолет наизготовку.

- Вот вы тут, господин Ольшевский, упоминали о том, что, собрав воедино информацию и проанализировав ее нужным образом, можно установить имена людей из советского и даже нынешнего правительства, которые миллиардами выкачивали и выкачивают из страны деньги. Я добавлю. И людей этих найти можно, и деньги украденные отыскать, и, что намного важнее, доказать все это будет очень просто. Таким образом, речь не идет даже о громадном состоянии, исчисляемом миллиардами долларов. И если не Третья мировая война грянет, то уж историческая роль и позиция России в мире явно претерпят грандиозные качественные изменения. Российское государство либо поднимется на высшую ступень пьедестала, затмив собой Америку, Германию, Англию, Японию, Францию - всех к чертовой матери! - либо скатится в такую глубокую яму, из которой даже африканское племя людоедов мумба-юмба покажется верхом возможностей цивилизации. Каким образом Иван Афанасьевич Бармин намеревается распорядиться полученными данными, одному Богу известно. А вам, генерал, известно другое! - Настя повысила голос.

Генерала Ольшевского заколотило. Казалось, у него вот-вот начнется дичайший приступ эпилепсии, хотя этой страшной болезнью Борислав Карлович не страдал.

- Но что же именно вам известно, генерал, чем вы так упорно не хотите поделиться с нами? - продолжила Настя. - Вы, генерал Ольшевский, убили моего отца, генерал-майора госбезопасности Ивана Трофимовича Звягина!

- Не-е-ет!!! - запищал Ольшевский.

- Да!!! - резко, как удар топора, рубанул воздух голос Насти. - Выпихнули его на пенсию, сами заняли его место на Лубянке - в этом вам помог всесильный Бармин - и потом убили в закрытом отделении психиатрической лечебницы.

- Я не убивал! Зачем мне это?! - Ольшевский уже не справлялся с истерикой, но все же продолжал упорствовать.

- Зачем?! - разъяренно переспросила Настя. И сама же ответила на этот вопрос. - Затем, что Звягин давно уже переработал и проанализировал секретные данные. Среди этих бумаг хранились и его личные записи, в которых фигурирует и ваша фамилия, Ольшевский, и фамилия Бармина, не так ли? А вашему ведомству стало известно, что ветеран госбезопасности Звягин добивается приема у президента страны с тем, чтобы раскрыть главе государства глаза на истинное положение дел, связанных с выплатой внешнего долга. Бармин не мог этого допустить и упек Звягина в дурдом. Но этого показалось мало: старик мог сбежать или еще как-то связаться с внешним миром. И Бармин приказал лично вам, Ольшевский, ликвидировать Звягина.

- Я - генерал! - возмущенно воскликнул Борислав Карлович.

- Вот именно, - сказала Настя. - Никому другому он и не мог поручить это щекотливое дело. Потому что вы к тому времени уже нагло уселись в кресло, из которого выжили Звягина, а Бармин давным-давно по полной программе участвовал в перераспределении денежных потоков, направляемых на выплату внешнего государственного долга.

- Что-о-о?! - неожиданно разъяренно заорал Ольшевский. - Не-е-е може-е-ет бы-ы-ыть!!!

- Вот здесь я вас, видимо, огорчу, - на лице Насти промелькнула улыбка. - Никакое, выражаясь вашим стилем, концептуальное перемещение сил на политической и экономической карте мира Ивана Афанасьевича по-настоящему не волнует. И было бы глупо поверить в то, что долгожитель коридоров отечественной власти, пусть даже такой непотопляемый, каким вы представляете себе Бармина, хоть на мгновение задумывается о завтраншем дне России. Его всегда интересовали и интересуют до сих пор только деньги - огромные деньги. И он их исправно получает, правда, за границей. А вы, тупой служака, усердно ему в этом помогаете, одураченные маразматической идеей о всемирном переустройстве.

- Я схожу с ума!!! - вновь заорал генерал.

- Это на здоровье, - спокойно ответила ему Настя. - Но я еще не закончила. Обнаруженные нами в известном колодце документы нужны Бармину только для того, чтобы окончательно замести следы былых преступлений. Ну и, конечно, генерал Звягин собрал достаточно материала, компрометирующего лично вас, Ольшевский, как исполнителя грязной работы. Вас ведь, случись что, судить будет не российский суд, а Международный трибунал в Гааге. Это, надеюсь, понятно?

- Понятно… - шепотом выдохнул генерал Ольшевский, окончательно раздавленный фактами.

- А теперь слушай меня, мужик, - с нажимом заговорил Андрей Таганцев. - Мы не расскажем Бармину о том, что ты его продал только что. И диктофон этот, - он кивнул на миниатюрный аппарат, который Настя до сих пор держала в руках, - тебе подарим вместе с записью. Но ты сделаешь все необходимое, чтобы мы втроем пересекли границу и безбедно прожили до глубокой счастливой старости далеко за пределами Российской Федерации.

- Не втроем! - решил поправить бригадира Сергей Лопатин.

- Не понял! - удивился Таганцев. - Ты что, решил здесь остаться?

- Не втроем, а вчетвером, - уточнил он. - Я с собой хочу Машу взять.

Таганцев готов был прыснуть смехом, подумав о том, что любвеобильный браток даже в такой напряженной до предела ситуации не позабыл о своей чернокожей зазнобе.

- Все сделаю!!! - с готовностью выпалил генерал. - Клянусь, Андрей Аркадьевич! Я все сделаю в лучшем виде!!!

- Вот и ладненько, - похвалил генерала Таганка. - Хороший мальчик, сообразительный.

- Да уж… - не мог не согласиться с ним Ольшевский.

- А шкуру-то свою жалко? - в завершение затянувшегося разговора спросил Андрей.

…- Иван Афанасьевич! - генерал Ольшевский продолжал нервно расхаживать по кабинету Бармина, к которому ввалился в тот же день, как только переправил за границу Таганцева сотоварищи. - Я о тебе думал прежде всего! У них же все факты на руках!

- Дурак! - перебил его Бармин. - Какие у них могут быть факты?! В этих бумагах еще разобраться надо, а они не специалисты. На них что, Минфин работать будет, чтобы документы расшифровать? Ни черта бы они не доказали!

- Я не хотел говорить… - неуверенно начал Ольшевский.

- Ну-ну, продолжай, что еще? - недовольно спросил Бармин.

- Все бумаги еще пятнадцать лет назад были отработаны генерал-майором Звягиным. А из его выводов не составляет никакого труда сделать заключение, что вы, оставаясь в правительственных кругах, прямым образом причастны к вопросам о так называемых выплатах внешнего государственного долга.

- Почему так называемых?! - оскорбленно, с вызовом спросил Бармин. - Что ты этим хочешь сказать?!

- Потому что внешний этот долг в некоторой степени возник благодаря тем контрактам - по несуществующим проектам - с дружественными зарубежными странами, которые вы лично подписывали на самом высоком уровне еще в восьмидесятые годы.

Бармин посмотрел на генерала и вдруг понял, что перед ним стоит его собственный - персональный! - палач.

- Значит, бумаги у тебя? - сделал предположение Бармин. Уж больно нагло вел себя этот золотопогонный служака. - Ты взял бумаги у Таганцева, подарив ему жизнь и свободу?

- Я сделал так, как посчитал в тот момент нужным, - неопределенно ответил генерал.

- Продался, - зло прошипел Иван Афанасьевич. - Бандиту, Таганцеву продался.

- Пока еще нет, - спокойно ответил Ольшевский. - Хожу вот и думаю: кто больше заплатит - Таганцев или вы, Иван Афанасьевич?

Натура от природы взрывная, Бармин тут же решил вспылить. Но вовремя передумал.

- Логично, - проговорил он в ответ на наглую реплику зарвавшегося генерала. - Логично, особенно если учесть пикантность ситуации. Назови сумму. Но с одним условием: бумаги должны быть в моих руках сегодня же.

- Мне нужно подумать, - произнес Ольшевский и тем самым совершил ошибку. - Это непростой вопрос.

- Сколько понадобится времени, чтобы обмозговать все? - закинул Бармин «удочку».

И Ольшевский, что называется, клюнул:

- Дня три… или, лучше, пять.

Бармину не нужно было напрягать мозги, чтобы сообразить: документов у Ольшевского нет, они по-прежнему находятся у Таганцева.

Впрочем, не подав виду, он продолжил разговор на заданную тему.

- Хорошо, Борислав, - будто бы примирительно заговорил Бармин. - Пять дней я подожду. Но ты должен понимать, в какое опасное предприятие ввязался. Держи рот на замке и ходи по городу с оглядкой.

- Я - генерал госбезопасности, - на всякий случай уточнил собеседник.

- Ну да, - вполне искренне согласился Бармин. - Конечно, конечно. Не мне предупреждать тебя об осторожности. И все же, может, сумму назовешь?

- Назову, - ответил Ольшевский. - Но - через пять дней.

И тут Иван Афанасьевич, человек рисковый и решительный, пошел ва-банк.

- Бумаги-то у тебя? - спросил в очередной раз. - Или ты просто блефуешь?

Ольшевского передернуло, но он нашел силы взять себя в руки.

- Вот через пять дней и узнаешь. Всему свой срок, - ответил и молча вышел из кабинета.

А вечером того же дня Иван Афанасьевич Бармин мирно ужинал в кругу семьи и по обыкновению смотрел телевизор. Рядом была жена, две взрослые дочери со своими мужьями, трое внуков. В общем, все как всегда. И ничто внешне не выдавало волнения, тревожившего его темную душу.

- В эфире новый телевизионный проект «Москва криминальная», - торжественно вещал телеведущий. - Начнем с главного. Сегодня в восемнадцать часов в поселке Жуковка Московской области произошел взрыв. Как говорится, камня на камне не осталось от двухэтажной загородной дачи, которая, по нашим данным, принадлежала генерал-майору государственной безопасности Ольшевскому. В результате сработавшего взрывного устройства, равного в эквиваленте двадцати пяти килограммам тротила, Борислав Карлович Ольшевский погиб. Экспертно-криминалистической бригаде пришлось буквально по частям собирать тело погибшего. По мнению специалистов, наиболее вероятная версия - так называемый чеченский след. Ни для кого не секрет, что в последние годы генерал-майор Ольшевский курировал действия особо секретных специальных подразделений, основной задачей которых была ликвидация чеченских полевых командиров. Не исключено, что именно верхушкой чеченских боевиков и было принято решение ликвидировать неугодного генерала. Как ни печально признавать, но мы в очередной раз убеждаемся, что Москва становится главным объектом проведения террористических актов…

Доев отвратительные разварившиеся пельмени, приготовленные женой, Бармин вытер губы салфеткой и поднялся из-за стола.

- Спасибо, дорогая, за чудесный ужин! - Поблагодарил он супругу и даже поцеловал ее в волосатую верхнюю губу, чего не делал уже лет десять. - Очень вкусно! Просто пальчики оближешь!

Прошел в свой домашний кабинет и, взяв телефонную трубку, набрал номер.

- Слушаю, - бесстрастно ответили на другом конце провода.

- Это - точно? - спросил Бармин.

- Точнее не бывает.

- Спасибо.

- Заходите еще.

- Не хами! - прикрикнул Бармин.

- До свидания.

…Он еще долго слушал короткие гудки в телефонной трубке. Потом положил трубку на рычаг, подошел к окну и вслух произнес:

- Пять дней, говоришь?

- Дедуля! - в кабинет неожиданно забежал любимый внук Никита - шустрый розовощекий мальчонка четырех с половиной лет. - Дедуля, пойдем в парк, погуляем!

- Милый мой! - Иван Афанасьевич взял его на руки и звонко чмокнул в пухлую щечку. - Дедушка будет работать. А ты иди с нянечкой погуляй.

- Ну дедушка! - закапризничал милый малыш, засучив ножками. - Я не хочу гулять с этой проституткой!

- Нет, ты все же пойдешь с нянечкой, - строго произнес Иван Афанасьевич. Уж кто-кто, а он точно знал: детей нужно воспитывать в строгости. - А в выходные мы с тобой вместе слетаем на денек в Париж.

- А когда это - в выходные? - не унимался внук.

- Выходные - это через пять дней, - и запнулся невольно. - Да… через пять дней.