Крестоносцы и Русь. Конец XII в. — 1270 г.

Введение

Тема «Крестоносцы и Русь» — самостоятельно или в общей проблеме «Крестоносцы на Балтике и в Восточной Европе» — привлекает внимание историков уже не одно столетие. Интерес к разным аспектам взаимоотношений Руси с католическим миром в Восточной Прибалтике проявился задолго до того, как подход к толкованию событий прошлого приобрел черты исторической науки, и усиливался в годы, когда вопрос о политической гегемонии в регионе приобретал наиболее актуальное звучание в текущей политике — как внутриимперской, так и международной. В XVIII в. обращение к проблеме происходило на фоне включения Прибалтики в состав Российской империи и разграничения власти в Остзейских губерниях между имперским правительством и прибалтийским рыцарством. В XIX в. покушение на незыблемость «остзейского порядка» активизировало изучение и публикацию источников, относящихся к периоду крестоносного завоевания территорий и вытеснения из Восточной Прибалтики русских, прежняя гегемония которых в крае официально признавалась в Западной Европе. Знакомство с источниками привело к появлению и исследовательских работ по истории Ордена меченосцев [Ф. Г. Бунге, Л. Арбузов-старший, Ф. Кейсслер, А. Биленштейн и др. — с немецкой стороны, А. Сапунов, Е. В.Чешихин и др. — с русской]. Некоторые из этих источников — актовые документы, а также фрагменты средневековых хроник с переводом на русский язык — приводятся в настоящем издании.

Особенно четко взаимосвязь политического и научного интереса проявилась в XX в. Неудавшаяся попытка вернуть себе земли Восточной Прибалтики во время Первой мировой войны, а затем и ликвидация в 20-х гг. крупного помещичьего (этнически немецкого) землевладения в Латвии и Эстонии воспринимались в Германии как удар по национальному престижу. На этом фоне естественным было обращение к средневековым источникам, описывающим победоносное утверждение крестоносцев в Прибалтийском регионе. С завоеванием Восточной Прибалтики крестоносцами связывалось приобщение прибалтийских народов к христианству (точнее — к западному христианству) и включение их в сферу западноевропейской цивилизации. Соответственно вставал вопрос и о взаимоотношении католичества и православия — в религиозной сфере, а в светском плане — между политическими структурами, возникшими в регионе в результате крестоносного завоевания, и Русью.

В 30-х гг. появилось большое количество работ немецких (в основном — прибалтийских) историков, разрабатывавших данную тематику. Эти историки обладали доскональным знанием источников — как нарративных, так и актовых [Л. Арбузов-младший, А. М. Амманн, Г. Лаакманн, П. Иогансен и др.]. Превосходство католической веры над русским православием четко выражено в тщательно излагаемых историками ливонских и прусских хрониках, а также в документах, исходивших от прелатов католической Церкви.

В 40–50-е гг. в условиях «холодной войны» именно работы немецких историков — М. Тумлера, Э. Машке, К. Форстрейтера, М. Хельманна, Г. Штёкля и др. (ФРГ), посвященные крестоносному движению в Восточную Прибалтику, вызвали решительное неприятие советских историков, прежде всего В. Т. Пашуто и И. П. Шаскольского. Деятельность «остфоршеров», среди которых было немало крупных ученых, оставивших по себе целые школы, воспринималась исключительно негативно, а сами историки характеризовались как «псевдоисторики» и даже как «реваншисты». Оценивая общественно-политическую обстановку того времени и создаваемые ею условия развития исторической науки с расстояния, отделяющего нас от той эпохи, понимаешь, что вряд ли стоило приписывать этим исследователям намеренную пропаганду превосходства германского духа и культуры, а также идей реваншизма, хотя выводы их работ и бывали использованы идеологами и политиками. Тем не менее, не следует упускать из виду степень объективности их подхода к источнику — насколько этот подход критический и тенденциозный.

Закономерным было также обращение в 30-х гг. XX в. к источникам по истории крестоносцев в Восточной Европе национальных историков Латвии и Эстонии, появление публикаций хроник и актовых материалов с переводами на латышский и эстонский языки, а также попытки нового осмысления этих источников вкупе с результатами активно проводившихся археологических исследований [А. Швабе, Я. Крипенс, Р. Шноре, Ф. Балодис, X. Моора и др.]. Тема крестоносцев была для них тем более важна, что немецко-католическое завоевание прибалтийских земель оказалось переломным моментом в истории местных народов. В ходе этих исследований происходило и установление степени влияния Руси в прибалтийском регионе накануне и в период завоевания.

Усиление реваншистских настроений в фашистской Германии, а также формулирование геополитической доктрины СССР в Восточной Прибалтике и аннексия прибалтийских государств стимулировали изучение источников по данной теме в советской историографии [С. А. Аннинский, Я. Зутис, Н. Н. Грацианский и др.]. Особый интерес к истории взаимоотношений Руси с крестоносцами пробудился в годы Великой отечественной войны и в 50-е гг. Изучение источников шло в основном в плане освещения наступления католических стран Западной Европы, объединенных Римской курией против Руси, и совместной борьбы русского и прибалтийских народов против крестоносцев [Я. Зутис, Н. А. Казакова, Б. Я. Рамм, И. П. Шаскольский, В. Т. Пашуто и др.]; внимание концентрировалось именно на этом аспекте, особенно на таких событиях, как победа русских войск в Невской битве и на льду Чудского озера. Однако такой подход сужал всестороннее исследование проблемы. Вне поля зрения исследователей оставались вопросы, связанные с непосредственными интересами самой Руси в Восточной Прибалтике, которые влияли на отношения русских земель с народами региона, а также с лидерами крестоносцев на разных этапах завоевания. Практически не рассматривался вопрос о противоречиях между русскими княжествами и землями как факторе, препятствовавшем отражению немецко-католического завоевания территорий, входивших в сферу экономических и политических интересов Руси.

Изданию источников стали уделять больше внимания лишь с 60-х гг. XX в. Здесь безусловный интерес представляет комплексная публикация фрагментов из русских летописей и прибалтийских хроник, всесторонне освещающая историю столкновения Руси с крестоносцами в конце 30-х — начале 40-х гг. XIII в. [Ю. К. Бегунов, И. Э. Клейненберг, И. П. Шаскольский], а кроме того, публикации «Хроники Ливонии» Генриха с переводами на латышский, эстонский и литовский языки [Э.Тарвел, Р. Клейс, Ю. Юргинис, Э. Мугуревичс, А. Фелдхунс] и «Старшей» рифмованной хроники [Э. Мугуревичс, В. Бисениекс]. Помимо публикаций источников, вышеназванные и многие другие авторы из ныне независимых стран Балтии плодотворно занимались также конкретными исследованиями истории крестоносного завоевания региона.

Для всестороннего осмысления истории завоевания Восточной Прибалтики особенно важно понять, какое место крестовые походы на Балтийском море занимают в крестоносной политике папства. В этой связи немалый интерес представляют разработки современных исследователей скандинавских стран, Германии, Великобритании и США по истории крестовых походов в Восточную Прибалтику [Э. Кристиансен, А. Муррей, В. Урбан и др.]. Чрезвычайно плодотворным представляется создание коллективных трудов ученых разных стран, в которых объединяются достижения в изучении крестовых походов на Балтике многих национальных научных школ. Подобное издание осуществлено под редакцией английского исследователя А. Муррея (подробнее см. в очерке). Важная роль в развитии международного сотрудничества ученых, занимающихся вопросами истории духовно-рыцарских орденов в Восточной Прибалтике, принадлежит Международной исторической комиссии по изучению Немецкого ордена (президент У. Арнольд) и уже более 20 лет проводимым в Торуни (Польша) на базе Университета им. Н. Коперника конференциям цикла «Ordines militares», организатором которых был 3. Новак.

Большое научное значение имеют работы (хотя и не бесспорные по многим выводам) советских историков, продолжавших свои исследования на протяжении десятилетий [И. П. Шаскольский, Н. А. Казакова, В. Т. Пашуто, А. Н. Кирпичников и др.]. Много лет разработкой темы крестоносцев в Восточной Европе занимаются и авторы настоящего издания.

В рамках сформулированной темы систематического изучения Галицко-Волынской Руси не было. Тевтонский орден в Пруссии был ее близким соседом, но контакты между ними, как правило, не были прямыми. Посредником в данном случае нередко выступало папство, вынашивавшее планы католизации Галицко-Волынской Руси и рассчитывавшее на помощь в этом Ордена и (в еще большей степени) епископств, владевших с 1243 г. третью завоеванных к тому времени крестоносцами прусских земель (Кульмская земля, Помезания, Самбия и Вармия).

Источники по теме исследования немногочисленны. Среди древнерусских памятников — «Летописец Галицкий», вошедший в состав Ипатьевской летописи. Западноевропейские источники представлены исключительно актовым материалом: папские послания (довольно полно собранные в издании А.Тургенева) и грамоты Тевтонского ордена. Эти документы глухо упоминались в общих трудах по истории Галицко-Волынской Руси, появившихся на протяжении XX в. [М. Грушевский, В. Т. Пашуго], в летописеведении [М. Д. Приселков, А. И. Генсьорский, А. С. Орлов, Н. Ф. Котляр] и в немногих, более специальных, работах. Среди последних — цикл статей Н. П. Дашкевича (конец XIX в.), обращенных к внешнеполитическому аспекту княжения Даниила Галицкого, а также труды, посвященные политике Папской курии на Руси [В. Т. Пашуто, Б. Я. Рамм].

Западноевропейские нарративные и актовые материалы, как правило, лишь упоминались в трудах наших предшественников; иногда приводился их краткий пересказ и лишь в единичных случаях — перевод на русский язык некоторых отрывков из хроник или отдельных документов. Меньше «повезло» источникам по теме «Крестоносцы и Галицко-Волынская Русь».

В настоящем исследовании поставлена задача по возможности полной публикации фрагментов из прибалтийских хроник и актовых материалов, дополненных известиями из русских летописей и агиографических памятников. Сравнение сообщений, отражающих одни и те же события, но с противоположных заинтересованных сторон, позволит наиболее объективно представить сложность и многогранность взаимоотношений Руси с крестоносцами. В выпуск вошли источники, относящиеся к началу наступления крестоносцев в Восточной Европе и к первым столкновениям с ними Полоцкого княжества, Новгорода, Пскова и Галицко-Волынской земли. Источники расположены по территориальному принципу, а в пределах отдельной территории — с учетом хронологии событий.

Верхняя хронологическая граница публикации — договор между Ливонией и Новгородом 1270 г. Это не означает, что после его заключения на православно-католическом рубеже установилось спокойствие. Набеги на русские земли и столкновения в пограничном районе возобновились уже в 1271 г. и спорадически случались в последующие столетия. Имели место и попытки шведов обосноваться в пределах Новгородской земли. Однако нападения вплоть до конца XV в. не были столь масштабны, как в XIII в. Кроме того, после 1270 г. Папская курия и правители западноевропейских государств перестали строить планы политического или военного включения русских земель в сферу влияния католической Церкви.

Издание подготовлено: Общее введение — Е. Л. Назарова и В. И. Матузова; Крестоносцы в Восточной Европе: Крестовые походы в Прибалтику как проблема современной историографии (по материалам зарубежных исследований) — В. И. Матузова. Часть 1: переводы с латинского языка — В. И. Матузова и Е. Л. Назарова, с немецкого — Е. Л. Назарова, вводный очерк, комментарии — Е. Л. Назарова. Часть 2: составитель — В. И. Матузова. Указатели: составитель Е. Л. Назарова.

Авторы благодарят за советы при обсуждении книги сотрудников центра «Восточная Европа в античном и средневековом мире» ИВИ РАН и Центра истории России в Средние века и раннее Новое время ИРИ РАН (2000 г.), а также д.и.н. Б. М. Клосса и акад. Э. Мугуревича (Латвия).