Крестовые походы. Том 1

Глава XXII Смерть короля Фулька

Известие о смерти императора Иоанна 8 апреля 1143 г. вызвало радость и облегчение среди франков. Эти чувства разделил с ними и атабек Мосула и Алеппо Имад ад-Дин Зенги. Последние два года он находился под постоянным давлением султана Сельджукида Масуда ибн Мухаммеда, хотевшего заменить его своим братом. Только передав султану большую сумму денег, отправив к нему сына в качестве заложника и выразив полную покорность, Зенги удалось избавиться от нашествия его армии. Масуд лично повелел ему овладеть Эдессой. Теперь, не опасаясь более умершего императора, Зенги мог снова начать большую войну с франками и атабеком Дамаска.

Еще после того как в 1138 г. император Иоанн снял осаду с Шайзара и поссорился с франками, Зенги с большой армией окружил Хомс и потребовал у Дамаска руки княгини-матери Зумурруд и Хомс в качестве приданого. Атабеку Дамаска Шихаб ад-Дину Махмуду, сыну Бури, не осталось ничего, как согласиться. В июне 1138 г. Зумурруд вышла замуж за Зенги, и Хомс перешел в его руки. Наместник Хомса мамлюк Муин ад-Дин Унур возвратился в Дамаск, и когда в ночь на 28 июня молодого атабека Шихаб ад-Дина Махмуда, убили три его любимца-пажа, он немедленно взял власть в свои руки. Подозревали, что заказчик убийства — Зенги, однако овладеть Дамаском ему не удалось. Муин ад-Дин Унур приказал распять убийц и вызвал из Баальбека его наместника и сводного брата (по отцу) убитого атабека, Мухаммеда. Последний стал атабеком Дамаска, в награду выдал свою мать за Унура и передал ему Баальбек. Унур, однако, остался в Дамаске, продолжая в качестве регента управлять городом.

Подстрекаемый Зумурруд и ее сыном Барамшахом, врагом Муин ад-Дина Унура, Зенги начал войну с Дамаском. Но прежде чем идти на Дамаск, осенью 1139 г. он двинулся к Баальбеку. После непродолжительной осады 10 октября город сдался, но цитадель, построенная на развалинах большого храма финикийского бога Баала, продолжала сопротивление. 21 октября, после того как Зенги поклялся на Коране, что сохранит жизнь защитникам, цитадель сдалась. Однако Зенги не сдержал слова: все взятые в плен защитники цитадели были казнены, а их семьи проданы в рабство. Зенги, таким образом, хотел запугать дамаскинцев и принудить к быстрой сдаче, но добился обратного, укрепив в них дух сопротивления: никто не хотел сдаваться нарушителю слова и веры.

Перед новым, 1140 г. Зенги осадил Дамаск и предложил атабеку Мухаммеду обменять Дамаск на Баальбек или Хомс. Унур не согласился на это, и город продолжал стойко держаться. 29 марта внезапно умер Мухаммед, и Унур, сохраняя верность Буридам, посадил на престол его малолетнего сына Муджир ад-Дина. Одновременно он счел возможным в борьбе против такого бесчестного врага обратиться за помощью к франкам. К королю Фульку была послана миссия во главе с Мункидитом Усамой. Он уже ездил в Иерусалим в 1138 г. с предложением Унура о военном союзе. Усама был принят тогда с большим почетом, но франки отклонили это предложение. Теперь у крестоносцев были более верные представления о могуществе и опасности Зенги, и Коронный совет принял предложение Унура. Рассказывает Ибн аль-Каланиси: «Франки потребовали выплатить им взамен определенную сумму, чтобы помочь им и поддержать их силы при осуществлении их планов, а также дать им заложников, чтобы обеспечить верность. Ответ был положительным; им отдали деньги и заложников из семей военачальников; франки начали готовиться к выступлению, чтобы оказать осажденным помощь, принести спасение и поддержку. Они посланиями созвали воинов из всех крепостей и городов, чтобы оттеснить атабека [Зенги] и помешать ему достичь поставленной цели в Дамаске, пока его власть и сила не возросли и не осложнили бы положение…».

В апреле 1140 г. армия крестоносцев разбила полевой лагерь у Тиверии, а затем, в конце мая, получив подкрепления, двинулась к Дамаску. Не желая попасть в положение меж молотом и наковальней, между франками и дамаскинцами, Зенги увел армию к Баальбеку, а затем в Алеппо. В начале июля у озера Гуле армии Фулька и Унура встретились. Так окончательно сформировался союз между франками и Дамаском. Было решено общими силами осадить Банияс, захваченный Зенги. Осаду города облегчило то, что шедший на соединение с Фульком Раймунд Антиохийский по дороге разгромил отряд турок, вышедший из Банияса в грабительский набег в окрестности Тира. После непродолжительной осады армиями Фулька, Раймунда и Унура Банияс сдался. Унур уступил город франкам. В городе был оставлен его прежний сеньор Рене де Брю и назначен новый епископ — архидьякон Адам из Акры. Вскоре после этого Унур в сопровождении Усамы нанес королю визит в Акру, где был принят с большим уважением и почетом, затем в Хайфу и Иерусалим, после чего вернулся в Дамаск. Союз Иерусалима, Антиохии и Дамаска остановил экспансию Зенги на юг, и Фульк получил возможность укрепить южную границу с Египтом.

Вокруг Аскалона в 1136-1142 гг. были построены три больших замка — Ибелен, Бланшгард и Бейт Джибрен, чтобы защищать страну от египтян и одновременно опустошать окрестности города. Ибелен, на развилке дороги из Аскалона на Яффу и Рамлу был построен на развалинах римского города. Сеньором Ибелена стал Балиан I, коннетабль графства Яффа. После того как во время мятежа Гюга дю Пюизе Яффского он принял сторону короля, Фульк передал ему Ибелен как коронный лен. Женившись на Эльви, наследнице Рамлы и Лидды, он стал основателем известнейшей на Востоке франкской фамилии. Сеньором замка Бланшгард на холме на дороге из Аскалона в Иерусалим был Арнульф, один из самых могущественных баронов Палестины. Третий замок, Бейт Джибрен, на дороге из Аскалона в Сент-Авраам, принадлежал Ордену госпитальеров.

Многократно уступая мусульманам в живой силе, государства крестоносцев вынуждены были строить свою оборону, опираясь на замки. При наступлении враг не мог оставить замки у себя в тылу, так как они стояли на его коммуникациях, и вынужден был осаждать их, тем временем франки получали возможность собрать армию и выступить навстречу. Тактика крестоносцев заключалась в том, чтобы, не вступая в бой, дождаться, когда вражеская армия из-за нехватки продовольствия начнет разбегаться, и тогда враг вынужден был отступать.

При короле Фульке была значительно укреплена южная граница королевства. После того как из-за мятежа лен Трансиордания с замком Монреаль был отнят у Романа дю Пюи, его получил мундшенк (кравчий) королевского двора Паган. Он оказался храбрым воином и хорошим администратором. Чтобы держать под контролем как южную, так и северную оконечности Мертвого моря, он перенес свою штаб-квартиру из Монреаля в Идумее (земля южнее Мертвого моря) на север, в землю Моав, где в 1142 г. построил с согласия короля большую крепость Керак на холме, звавшемся Петра Дизерти (Камень Пустыни). Эта крепость позволяла контролировать не только брод через нижний Иордан у впадения его в Мертвое море, но и единственную дорогу из Египта и Аравии в Сирию. Крепость позволяла держать под защитой сельское хозяйство на прилегающей равнине и добычу соли из Мертвого моря и брать дань с бедуинских племен.

Чтобы защитить от египтян и разбойников дорогу из Яффы в Иерусалим, в 1133 г. вблизи Бейт Нубы был построен замок Шатель Арно. Далее на север, у Иордана, на южном берегу Генисаретского озера, в 1140 г. был построен большой замок Бельвуар, контролировавший мост через Иордан и дорогу по долине реки. Еще далее на север замок Сафед, построенный в 1101 г., контролировал дорогу из Акры в Дамаск и брод Иакова на Иордане, а замки Торон (1105) и Субейба (ок. 1130) — дорогу из Тира в Дамаск. Севернее, у реки Литани, в 1139 г. был построен замок Бофор, державший под контролем дорогу к Сидону по ее долине.

Могучая крепость госпитальеров Крак де Шевалье (1144) контролировала проход в горах с северо-востока к Триполи, а крепость Сайун (ок. 1130) — пробитую в скалах над пропастью дорогу с подъемным мостом, защищенным укрепленной башней, из Латакии к Оронту и оттуда к Антиохии и Алеппо.

Нехватка людских сил и недостаток средств заставляли правителей латинских государств отдавать построенные крепости рыцарским Орденам тамплиеров и госпитальеров, которые, окрепнув, стали проводить свою собственную политику, не всегда совпадавшую с интересами франкских правителей.

В последние годы своего правления король Фульк пользовался полной и верной поддержкой своих баронов. Патриарх Иерусалима Гийом из Мессины был его преданным и надежным другом. В 1138 г. сражаться за крест в течение лета в Палестину прибыл во главе сравнительно большой армией Тьерри Лотарингский, граф Фландрский, женатый на Сибилле, дочери Фулька от первого брака. (Первым мужем Сибиллы был Гийом Кантон, граф Фландрский, погибший в борьбе с Тьерри за графство.) Это было первое из четырех путешествий Тьерри в Святую Землю.

Пока Фульк строил замки, королева Мелизанда, потеряв возлюбленного Гюга дю Пюизе и став старше, обратилась к делам благочестия. Она жертвовала значительные суммы и земли церковным учреждениям и была основательницей новых. Церковь Гроба Господня и Храм Господа пользовались ее особым расположением. Благодаря ей улучшились отношения с яковитской, армянской и православной церквами. Заслуживает внимания ее преданность сестрам. Алиса стала княгиней Антиохии, Годиерна — графиней Триполи. Младшую, 18-летнюю Ивету, выбравшую духовный путь, она сделала аббатисой монастыря Святого Лазаря и его сестер Марфы и Марии в Вифании, у Масличной горы. Со стороны деревни Вифания, согласно Новому Завету, верхом на осле въехал в Иерусалим в Пальмовое (Вербное) воскресенье Иисус Христос. Мелизанда подарила этому монастырю город Иерихон и построила возле него укрепленную башню.

В отношениях с итальянскими и южнофранцузскими торговыми городами Фульк придерживался политики Бодуэна II. Он добросовестно выполнял взятые обязательства, но никому не предоставлял торговую монополию.

Осенью 1144 г. королевский двор находился в Акре. 7 ноября королевская семья со свитой выехала за город на прогулку. Кавалькада вспугнула зайца, король погнался за ним, конь споткнулся, и Фульк вылетел из седла. Конь упал на него и седлом разбил королю голову. Фульк умер через три дня. Ему было 52 года. Он был разумным человеком и хорошим королем. Союз Фулька, Раймунда Антиохийского и Унура Дамасского надежно защищал христианскую и мусульманскую Сирию от агрессии Зенги, атабека Мосула и Алеппо.

После смерти короля Бодуэна II официально считалось, что королевством правят три соправителя — Фульк, Мелизанда и их сын Бодуэн III. Теперь, после смерти короля, королева Мелизанда взяла власть в свои руки. Из детей, которых она родила Фульку, в живых остались только два сына — 14-летний Бодуэн и 7-летний Амори. На Рождество 1144 г. Мелизанда вместе с сыном Бодуэном были вновь коронованы Гийомом, патриархом Иерусалима. Коронация ни у кого не вызвала сомнений и была подтверждена Коронным советом.

В качестве главного советника королевы выдвинулся Манассия Ержский (de Hierges), ее двоюродный брат и фаворит, ставший коннетаблем после смерти Гийома де Бюра. Сын сестры Бодуэна II, он прибыл в Палестину молодым в 1140 г., и близость к королевскому дому обеспечила ему карьеру. После смерти Балиана I д'Ибелена он женился в 1152 г. на его вдове Эльви, наследнице Рамлы, которая вместе со своими сыновьями владела всей равниной к югу от Яффы и Рамлы до границы с Египтом. Объединившиеся Мелизанда и Манассия имели явную склонность к единовластию, но палестинские бароны до поры до времени не оказывали им сопротивления.

Глава XXIII Внутреннее устройство государств крестоносцев

У Готфрида Бульонского не было времени для строительства государства. Первым занялся внутренним обустройством государства Бодуэн I. Это дело продолжили короли Бодуэн II и Фульк. На территории Сирии и Палестины в результате крестового похода образовалось четыре государства: королевство Иерусалимское, а также вассальные по отношению к королю графства Эдесское и Триполийское и княжество Антиохия. Все эти государства обычно объединяются под одним названием — Латино-Иерусалимское королевство. На территории королевства было четыре больших коронных лена: княжество Галилея с центром в Тиверии, графство Яффы и Аскалона (последний был взят франками в 1153 г.), сеньория Трансиордания с крепостями Керак де Моав и Монреаль (Шаубак) и сеньория Сидон и Цезарея. Были еще у короля менее значительные ленники — владетели Арсуфа, Ибелена, Сент-Авраама (Хеврона), Иерихона и др. Иерусалим, Тир, Наблус и Акра составляли королевский домен.

Рис. Латино-Иерусалимское королевство.

Власть во всех владениях Латино-Иерусалимского королевства передавалась по наследству. Бароны имели право лишь подтверждать королевский титул ближайшего родственника умершего короля.

Наряду с поместьями или вместо разоренных мусульманами поместий короли стали жаловать вассалов феодами в виде статей дохода. Это могли быть таможенные пошлины, рыночные сборы и платежи, право собирать налоги, владение мельницами, давильными прессами. Такие феоды назывались «денежными феодами», или «феодами безанта».

Рыцари были вассалами баронов или короля, и все владения были феодами. Военная служба своему сюзерену была главной обязанностью вассала, тем более что государства крестоносцев находились в состоянии непрекращавшейся войны с соседями. Вассал обязан был по призыву сеньора являться к нему на службу вооруженным и на коне и приводить с собой своих вооруженных людей. Вассал не имел права надолго оставлять свой феод. Оставивший свой феод и не вернувшийся в течение одного года и одного дня терял его.

Наряду с дворянством и духовенством, создавался путем непрерывной продолжительной иммиграции еще один свободный франкский класс — bourgeois (буржуа — горожане). Франкский горожанин был социально выше сирийского горожанина или землевладельца. Разделительная граница проходила не столько между дворянином и недворянином, сколько между франком и нефранком. Франки — римско-католические христиане — образовывали государственный народ, участвовавший в политической жизни и в принятии политических решений. Король официально титуловался как «per Die gratiam in sancta civitate Jerusalem Latinorum rex» («К славе Божьей в святом Иерусалиме король Латинцев»).

Однако возможность горожан принимать участие в политической жизни была в основном чисто формальной; они участвовали только в определенных актах, например при решении вопросов престолонаследия и при коронации, после которой горожане Иерусалима прислуживали при коронационной трапезе. В основном горожане жили в городах — Иерусалиме, Акре, Тире, Антиохии и Триполи и других, однако некоторая часть их жила в поселениях вне городов.

Общая численность франков в королевстве Иерусалим — дворяне, духовенство и горожане — составляла в 1187 г. 120 тысяч человек (в том числе 20 тысяч дворян), из них 30 тысяч в Иерусалиме, 40 тысяч в Акре и 25-30 тысяч в Тире. К высшему франкскому классу относились также священники. Их количество можно оценить в несколько сот человек.

У короля Иерусалима не было специального административного аппарата. Он управлял страной при помощи Haute Cour (От Кур) — «Высокого Суда».

У От Кур было два назначения: Высокий (Рыцарский) суд и Коронный совет. Высокий суд был высшим и единственным органом правосудия для высшего класса, а также сеньоральным судом для коронных владений. Он занимался законодательством, проводил политические директивы, выбирал короля и регента, разбирая правовые претензии по происхождению нескольких претендентов. В От Кур заседало не только дворянство, но и с 1120 г. представители духовенства, с 1148 г. — чужеземные крестоносцы высшего ранга и магистры больших рыцарских орденов, когда увеличилось их могущество.

От Кур управлял всей политической, экономической, законодательной и юридической властью в королевстве. Все вассалы короля могли участвовать в заседаниях, но главную роль там играли знатные сеньоры, а окончательные решения принимал король. Судебные заседания Высокого суда назывались ассизами.

Вначале государства крестоносцев не имели никаких писаных законов и суд руководствовался обычным феодальным правом, феодальными кутюмами (обычаями). Кутюмы вначале не записывались, а передавались от поколения к поколению устно. Впервые кутюмы были записаны в 1120-х и 1130-х гг. при Бодуэне II и Фульке и сведены в общий сборник. Он состоял из 24 статей, определявших положение Высокого суда. В конце XII-начале XIII в. кутюмы, применявшиеся в ассизах королевства, были собраны и записаны. Этот сборник получил название «Иерусалимские Ассизы», новые законодательные установления также были названы «Ассизы».

Сборник состоял из двух частей, в соответствии с существованием двух судов. Рыцарские ассизы, основанные на феодальном праве, содержали обычаи От Кур — Высокого (Рыцарского) суда. Ассизы горожан, применявшиеся в Кур де Буржуа (судах горожан), имевшихся к концу XII в. в каждом городе, были основаны на обычаях, которыми руководствовались суды провансальских городов по торговым делам. В XIII в. этот сборник был признан обязательным. Им руководствовались также в Антиохии, в Кипрском королевстве, в Латинской империи и даже, вероятно, в королевстве Малая Армения.

Долгое время считалось, что этот сборник — воспроизведение более древних законов, который был составлен якобы по приказу Готфрида Бульонского. Он будто бы хранился в иерусалимской церкви Гроба Господня и потому назывался Lettres de Sepulcre («Письмами Святого Гроба»). Полагали, что эти «Письма» погибли при взятии Иерусалима Салах ад-Дином в 1187 г. Однако это была лишь легенда, придуманная позже, чтобы поднять авторитет «Ассиз».

На суде было обязательным присутствие адвокатов, и суд, несмотря на очень сложное и запутанное процессуальное право, предоставлял ответчику некоторые правовые гарантии, вплоть до допустимого для всех франков судебного поединка.

Законодательство поощряло рыцарей к тому, чтобы они переселялись из Европы или оставались на Востоке, прибыв сюда паломниками. В отличие от Европы, для воинских ленов здесь имело место наследственное право дочерей и боковых родственников. Если рыцарь пал в бою, его владения оставались в его семье. Даже если он не имел прямых наследников, их получало оставшееся в Европе фамильное сообщество, которое теперь могло послать на Восток нового человека.

Законодательство также шло навстречу паломникам из низших слоев; паломникам и бедным людям разрешалось не приводить в суд свидетелей, так как вновь прибывшие с трудом могли их найти.

Вначале короли крепко держали власть в своих руках. Королю принадлежало исключительное право заключать договоры с итальянскими морскими республиками и с Византией, право чеканки монеты и таможенной пошлины. До конца XII в. король назначал патриарха, выбирая его из двух кандидатов, представленных канониками церкви Гроба Господня, но мог отвергнуть и обе кандидатуры. В точно определенных 12 случаях король имел право казнить, в том числе за фальшивомонетничество, самовольную чеканку монеты, нарушение государственных портовых и дорожных прав, разбой, государственную измену и вероотступничество. Постепенно, начиная с 1130-1160-х гг., короли начали терять власть в пользу высшей знати. Появился высший слой дворянства из примерно двенадцати семей, которые объединили в своих руках по нескольку ленов. Случались мятежи знати. В барониях сформировались собственные суды, и в XIII в. насчитывалось 22 лена, имевших собственную юрисдикцию и право на обладание свинцовой печатью. С конца XII в. некоторые баронии (Тир, Сидон, Бейрут и, возможно, Яффа) захватили даже королевское право чеканки монеты.

Управлять страной королю помогали коронные чиновники. Важнейшим из них в стране, постоянно ведущей войну, был коннетабль, который командовал армией, платил солдатам и был главой военного суда. Его заместителем был маршал, ему подчинялись солдаты, и он отвечал за ремонт (пополнение убыли) армейских лошадей. По сравнению с ними на второй план отходил сенешаль, такой важный в Европе. Он был заместителем короля в Высоком суде, управлял королевскими крепостями и председательствовал в королевском «Секрете». Есть предположение, что «Секрет» выделился из канцелярии, видимо, он вел кадастровый (перечень земель для взыскания налогов) учет и контроль. Камергер, которому полагался особый камер-лен, вместе с мундшенком (кравчим) управлял королевским хозяйством. Королевские виконты (наместники), необязательно дворяне, управляли владениями в королевском домене и председательствовали в Кур де Буржуа. У баронов были собственные виконты, осуществлявшие местное управление и председательствовавшие в их судах.

В княжестве Антиохия институты были похожими, с той разницей, что княжество с самого начала по нормандскому обычаю было наследственным и выборы в Высоком суде ограничивались назначением регента или бальи (управляющего). В Антиохии в управлении сохранились византийские элементы, и поэтому назначавшиеся князем для управления Антиохией, Джабалой и Латакией виконты назывались, на византийский манер, дуками (duces).

Рыцарская армия королевства основывалась на лене, прежде всего на денежном лене, каждый лен приносил в год одному рыцарю примерно 400-500 безантов дохода. По состоянию примерно на 1180 г., больших и малых коронных ленов было на 675 рыцарей. Граф Яффы и Аскалона, сеньор Сидона и Цезареи, князь Галилеи должны были выставить по сто вооруженных рыцарей, сеньор Трансиордании — шестьдесят. Примерно столько же, сколько в королевстве, в общей сложности было рыцарей в княжестве Антиохия и в графствах Эдесса и Триполи. В рыцарскую конницу входили также оруженосцы, их было немного больше, чем рыцарей.

К этому количеству нужно добавить войска рыцарских Орденов тамплиеров и госпитальеров, выводившие в поле во второй половине XII в., во время расцвета орденов (до падения Иерусалима), по 300 рыцарей и по стольку же туркополов. (В походе 1168 г. в Египет участвовало до 500 рыцарей-госпитальеров, при этом, однако, значительное количество их было заранее вызвано из Европы.)

Духовенство и горожане поставляли пеших солдат (сержантов): патриарх, церковь Гроба Господня, города Иерусалим и Акра — по 500 человек, архиепископы Назарета и Тира, епископ Акры и аббат горы Сион — по 150, город Тир — 100 и т.д., всего 5025 человек. Помимо сержантов, пехотой были также «содеры» — солдаты на жаловании.

В королевской армии, как и в орденах, состояли упомянутые выше туркополы — легкая конница, созданная по византийскому образцу, набиравшаяся из местных христиан, мусульман, принявших христианство, и детей от смешанных браков с крещеными мусульманками. В тяжелые времена объявлялась всеобщая мобилизация, когда в армию призывались все боеспособные франкские мужчины. Большую помощь оказывали крестоносцы, прибывавшие каждый год, с весны до осени, сражаться за крест.

Целью войны было не полное уничтожение вражеской армии (для этого не хватало сил), а почти всегда твердо определенная задача в локальном конфликте. Постепенно, вместе с усилением мусульманских армий, франки перешли к оборонительной пограничной войне, стратегия которой избегала открытого сражения с рискованным исходом и имела целью связать действия врага до тех пор, пока разнородная мусульманская армия не начинала разбегаться. Обязательная служба вассалов на Востоке была значительно продолжительнее, чем в Европе (там, в основном, она длилась 40 дней в году). Вначале службу несли вообще неограниченно по времени, но для вассалов это было экономически разорительным. Позже перед выходом в поход король объявлял его срок, который не должен был быть дольше года. По истечении срока призыва в случае необходимости вассалы, правда, могли быть задержаны, но в этом случае король обязывался платить им дополнительно. О службе в походе на вражескую территорию королю нужно было вести предварительные переговоры с вассалами и также платить им отдельно. Хотя война всегда была государственной необходимостью, она одновременно являлась и личным заработком.

Основой военной тактики была необходимость в сплоченном боевом порядке, воин, потерявший строй, быстро становился жертвой более подвижной и маневренной мусульманской кавалерии. Уставы рыцарских орденов предполагали строгое наказание нарушившему строй. Пехота поддерживала и прикрывала тяжеловооруженных рыцарей на марше и в бою, пока рыцарям не представлялся удобный момент атаковать врага сомкнутым строем. Такой атаки мусульмане, как правило, не выдерживали.

Нехватка людских сил заставляла франков в большом количестве строить в оборонительных целях замки, особенно на юго-западе у Аскалона и на юго-востоке вблизи Мертвого моря. Замки должны были контролировать дороги и переправы. Иногда замки располагались на месте византийских крепостей, часто строились на новом месте, при этом замки отличались мощью и крепостью каменных стен, строительство по технике не отличалось от европейского. Замки строились на таком расстоянии друг от друга, чтобы можно было общаться с соседями при помощи световых сигналов. Иногда строительство замков носило наступательный характер, например при осаде Триполи и Тира. Оборонительно-наступательную роль играл замковый пояс из Ибелена, Бланшгарда и Бейт Джибрена, возведенный Фульком в 1136-1142 гг. вокруг фатимидского Аскалона.

Вокруг замков возникали поселения с церковью и в дальнейшем деревни. Налоги, получаемые с крестьян, позволяли коменданту замка содержать замок и платить солдатам жалование. С другой стороны, замок обеспечивал безопасность поселенцам, и даже в случае большого мусульманского набега мог дать надежное убежище местному латинскому населению. Водоснабжение замка обеспечивалось из источников или цистерн внутри замковых стен. Зерно, доставленное в замок, мололось на замковых ветряных или на вращавшихся животными мельницах, и хлеб выпекался в замковых печах. Возле некоторых замков имелись водяные мельницы.

Доходы короля складывались из нескольких источников. Ежеквартально виконты вносили доходы от коронных владений в «Секрет», который вел им учет. Эти доходы складывались из феодальных налогов и налогов на доход от продуктов сельского хозяйства и городской продукции. Кроме того, королю в его доменах принадлежали финансовые права на производство определенной продукции (производство сахара, выделка кож, крашение, производство шелка). Сбор налогов с этой продукции отдавался в аренду за определенную часть генеральным арендаторам. Тяжелые налоги платили христиане-сирийцы, в то время как с мусульман брали умеренный налог с головы, а с племен бедуинов — дань.

Большой доход король получал от таможенных и портовых сборов из Акры и Тира. Импорт, предназначенный для потребления в собственной стране, облагался тяжелым (до 25%) налогом; транзитный импорт с Востока, предназначенный для продажи в Европе, облагался налогом в несколько раз меньшим (в XIII в. — от 4 до 11%), с целью защиты своих портов от конкуренции египетских. Чужие корабли должны были вносить якорные деньги от одной серебряной марки и треть от взимаемой с пассажиров стоимости проезда, это был очень важный для короля налог. Вначале паломники платили налог на привезенное с собой имущество, который отменил Бодуэн II в 1130 г. В 1120 г. им же был отменен налог на ввозимые в Иерусалим хлеб и овощи.

Приносило доход королю и право чеканки монеты. Производилась также и перечеканка сарацинских безантов (мусульманских золотых динаров). При перечеканке содержание золота в них постепенно уменьшалось. Чеканились также, видимо, для продажи в качестве сувениров паломникам, золотые прямоугольные жетоны с латинскими именами иерусалимских королей.

Налогом облагалось вступление в наследство (в Антиохии этот налог составлял девятую часть годового дохода).

Королям всегда не хватало денег, поэтому они постоянно вводили временные налоги. Во время острых политических кризисов, грозивших государству падением, все население облагалось чрезвычайным налогом.

После того как провалилась попытка патриарха Даимберта превратить Иерусалим в церковное государство, палестинская церковь подчинилась королю, находясь в прочном союзе с Римской церковью. Папа осуществлял контроль, делегируя легатов. Во главе церкви в Святой Земле стояли патриархи³ Иерусалимский и Антиохийский. Иерусалимский патриархат оттеснил на второе место более древний и заслуженный Антиохийский. Иерусалимскому патриарху подчинялись постепенно основанные архиепископства Цезареи, Тира, Назарета и Раббата Моавского и епископства Рамлы-Аидды, Вифлеема, Себасты, Тиверии, Бейрута, Акры, Сидона, Банияса и Сент-Авраама, а также девять аббатов в ранге епископа и пять приоров. Некоторые определенные аббатства, а также Ордены тамплиеров и гоститальеров подчинялись непосредственно папе.

Латинский патриархат Антиохии состоял из архиепископств Тарса и Эдессы и епископств Мамистры, Аданы, Триполи, Тортосы и Жибле (Джубейля).

Патриарху в Иерусалиме принадлежал квартал, не подвластный государству, в котором он пользовался правом отправления правосудия. В Иерусалимском патриархате были три «монастырских епископства», епископства без епископов в Хайфе, Яффе и Наблусе, управлявшиеся архиепископом Цезареи и приорами церкви Гроба Господня и Храма Господня — монастыря, устроенного крестоносцами на Храмовой горе в бывшей мечети Куббат ас-Сахра («Купол над Скалой»). Епископской церковью патриарха была церковь Гроба Господня, главная церковь страны, обладавшая обширными владениями в Святой Земле, а также и в Европе: там ей принадлежали в 1128 г. 60 церквей в 18 европейских диоцезах (епископских округах). При церкви Гроба Господня действовал августинский мужской монастырь под руководством своего приора, превращенный патриархом Арнульфом в 1114 г. в обычный мужской монастырь. У Иерусалима на Масличной горе, на том месте, где Иисус вознесся на небо, находились церковь и монастырь Вознесения; на горе Сион — аббатство Успения Богоматери; в долине Иосафата — аббатство Святой Марии, на Храмовой горе у Храма Соломона — принадлежавшая тамплиерам церковь Святой Марии Латеранской (названной в честь Латерана — тогдашней папской резиденции в Риме), и на холме Монжуа у могилы пророка Самуила — небольшой монастырь премонстрантов. На горе Тавор (Фавор) у Генисаретского озера находился бенедиктинский клюнийскнй монастырь, а другой — Палмерия — с 1170 г. у Тиверии; цистерцианцы поселились в графстве Триполи и в княжестве Антиохия. Отшельники нашли пристанище в Черных горах на севере у Антиохии, в Иудейской пустыне и в самом Иерусалиме. В XIII в. на горе Кармель из отшельников образовался Орден кармелитов. Вскоре после того как в первой трети XIII в. папа принял устав нищенствующих орденов, они поселились в Святой Земле, прежде всего доминиканцы, из которых во второй половине XIII в. вышло много епископов.

Религиозная жизнь была расписана по Святым местам. Рождество (25 декабря) праздновалось в Вифлееме, Богоявление — Крещение (2 февраля) — на Иордане, Сретенье (25 марта) — в Храме Господнем на Храмовой горе, Вознесение — на Масличной горе, Троица — на горе Сион. Успение Марии (15 августа) поминали в долине Иосафата, Страстную пятницу — в церквах на Голгофе и у Гроба Господня, а затем в большой общей церкви Гроба Господня. В Страстную (предпасхальную) субботу там с неба сходил Благодатный Огонь — знаменитое «огненное чудо», запрещенное ввиду пожароопасности папой Григорием IX после пожара в 1238 г.; там же праздновали Пасху и Крестовоздвижение (14 сентября). К традиционным праздникам добавился новый — 15 июля день взятия Иерусалима и освящения церкви Гроба Господня. На том месте, где участники Первого крестового похода ворвались в город, был установлен большой каменный крест, уничтоженный мусульманами в 1187 г.

Работало несколько школ, в том числе при церкви Гроба Господня, в которых обучалось подрастающее поколение священников. Самые способные ехали учиться в Италию и Францию, как, например, Гийом Тирский, проучившийся в Европе около 20 лет.

У духовенства была собственная юрисдикция (подсудность), и не только над собой, но и над светским населением, по вопросам ереси или отступничества, колдовства, завещаний и брака, а также по сексуальным проступкам и преступлениям.

В отличие от Европы, где церковную десятину платил безземельный крестьянин, в Святой Земле ее должны были платить землевладельцы, включая короля, а также и церковные организации, если они не были освобождены от этого папой или епископатом. Десятина выплачивалась не отдельным приходским церквам, а центральному кафедральному собору по раскладке на приходы. Это обеспечивало латинской церкви получение налогов от большого круга нелатинских христиан, а также от мусульман, так как десятина выплачивалась из доходов латинских землевладельцев, а также через латинских владетелей от таких групп горожан (православные, христиане-еретики, евреи), от которых в Европе не могли бы взымать десятину в пользу церкви. Как мы уже говорили, рыцарские ордена, к неудовольствию епископов, освобождались папами от уплаты десятины от непосредственно управляемого ими имущества. Часть десятины тратилась на содержание приходов. Это положение не побуждало епископов покрывать страну густой сетью приходов. В городах имелась только одна приходская церковь, которая при пребывании в городе епископа являлась кафедральным собором. В Иерусалиме, где в середине XII в. было не менее 27 церквей, была единственная приходская церковь — Гроба Господня. В самом большом городе королевства Акре с 38 церквами было несколько приходских церквей, в том числе итальянские в итальянских кварталах города. Так как землевладельцы-латинцы не жили в деревнях и вообще франки вне городов и замков селились только в немногих защищенных селах, лишь в этих селах на всю страну имелось несколько латинских сельских церковных приходов.

Чтобы предотвратить перемещение недвижимого имущества в пользу церкви с целью сохранения воинских ленов, запрещалась продажа ленов церкви. Однако короли нуждались не только в моральной поддержке церкви, но и в ее финансовых возможностях, и поэтому часто обращались к церковному имуществу. Короли щедро наделяли церковь землями, завоеванными у мусульман, это уменьшало количество рыцарей, но, возможно, увеличивало денежные поступления от церкви.

С другой стороны, церковь активно влияла на государственную политику. Хотя Бодуэн I поддерживал папство в споре за инвеституру и после пленения папы Пасхалия II в 1111 г. в Риме германским императором Генрихом V патриарх Иерусалима Жиблен от имени королевства первым отлучил его от церкви, у себя в стране король Бодуэн I осуществлял строгий контроль за десятиной — главным источником дохода церкви, из-за чего он уже в 1101 г. вступил в ожесточенный спор с Даимбертом, патриархом Иерусалима. Только в 1120 г. в Наблусе его преемник Бодуэн II, в качестве платы за поддержку на выборах, торжественно возвратил церкви контроль за десятиной. После этого папство безуспешно пыталось устранить королевское влияние на выборы епископов и патриарха. Только папе Целестину III в конце XII в. удалось несколько ослабить право короля на их утверждение.

У латинской церкви самые напряженные отношения из всех христианских церквей были с православными греками. Они оставались только в церкви Гроба Господня, где иногда вели службу. Однако большинство православных монастырей сохранилось, уцелело также аббатство — архиепископство на Синайском полуострове, все они признавали сохранившийся теневой Иерусалимский патриархат в Византии. С яковитами латинская церковь почти всегда была в хороших отношениях. Королева Мелизанда одаривала их, а также армян и православных. Церковь маронитов в 1181 г. даже объединилась с латинской церковью. С течением времени уменьшалась власть короля и все более увеличивались властные права баронов, а затем также и патриарха.

Менее всего сохранилось сведений о положении церковных дел в Эдессе. Достоверно известно, что там латинский архиепископат с несколькими подчиненными епископатами в городах графства мирно сосуществовал с армянским и яковитским епископатами.

Среди франков наряду с дворянством образовался другой свободный класс — буржуа (горожане). Этому способствовало, во-первых, то, что, местные горожане — христиане были издавна организованы в религиозные и этнические группы, и, во-вторых, сословная юрисдикция, отделявшая франков-дворян от франков-горожан. Горожанами были жители небольших новых поселков, образовавшихся внутри страны и на границах вокруг и внутри замков, и ремесленники, купцы и солдаты в Иерусалиме и прибрежных городах. Итальянские и южнофранцузские купцы были объединены в собственные общины, отделенные от франкских общин горожан.

Суды и органы самоуправления горожан-франков Кур де Буржуа, соответствующие От Кур дворянства, образовались, судя по сохранившимся документам, в Иерусалиме с 1125 г., в Акре с 1135 г. и с середины XII в. присутствуют по всей стране. Двенадцать присяжных, все франки, под председательством виконта как заместителя городского сеньора вершили правосудие по гражданским и уголовным делам над франкскими горожанами без возможности пересмотра приговора, тогда как От Кур мог потребовать еще судебного поединка, который, если заканчивался в течение одного дня победой осужденного, давал ему возможность избежать виселицы, вопреки судебному приговору. Кур де Буржуа были подсудны убийства среди нефранков, и он служил также нотариальным учреждением для торговых и гражданских дел. В этом суде могли обжаловаться дела Сот de la Fonde (Торговый суд) — суда по торговым делам и коммерческому транзиту и Cour de la Chaine (Кур де ла Шэн) — суда Цепи заграждения гавани, занимавшегося вопросами морского права и судоходства. Если спорящими сторонами были франки и христиане-нефранки, суд назначался смешанным и состоял из двух франков и четырех христиан-сирийцев.

Этот же суд разбирал торговые дела греков, мусульман и евреев. Кур де ла Шэн был чисто франкским. При цене спора более одной марки серебра (240 г.) дела отправлялись в Кур де Буржуа. Оба суда служили также для взимания таможенных и торговых пошлин. Судебный поединок для этих специальных судов исключался.

Хотя ремесленники одной специальности с целью присмотра и сбора налогов располагались на одной улице, цехов в городах крестоносцев не было, так как никогда ремесленники-франки не стали бы объединяться в один цех с сирийскими, греческими и еврейскими ремесленниками. Образование цехов стало невозможным еще и потому, что одной из главных целей цеха было регулирование рынка со стороны предложения, а новым ремесленникам-франкам нельзя было отказать в просьбе на въезд в страну. Видимо, только врачи сформировали коллегию, которая под председательством епископа проводила экзамены и выдачу лицензий чужеземным врачам.

Государства франков зависели от итальянских морских городов, так как не имели собственного военного флота, а также нуждались в итальянском экспорте и импорте. Венецианцы и генуэзцы владели несколькими улицами в Иерусалиме. Венецианцы занимали треть Тира, там же поселились и барселонцы; генуэзцы и пизанцы расположились в Акре, генуэзцы владели Жибле, меньшие колонии во франкских городах были у выходцев из Марселя, Монпелье и Амальфи.

Купцы жили и торговали в собственном городском квартале, с собственными церковью, складами, баней, пекарней, бойней, мельницей и прочим, благодаря чему, а также и своей обособленности, уклонялись от налогов, которые должны были бы платить за пользование городскими товарами и продуктами. Кварталом управлял присланный из Европы губернатор. Собственный суд разбирал малые дела, прежде всего по торговым сделкам; по делам с кровопролитием итальянцы и южнофранцузы отвечали перед Кур де Буржуа. По мере ослабления королевской власти купцы получали большую свободу торговли, освобождение от налогов, сборов, пошлин и право не пользоваться королевскими мерами и весами.

В XIII в. в латинских государствах Востока начали образовываться городские самоуправления (коммуны). Тогда же итальянские коммуны стали вмешиваться с оружием в руках во внутренние столкновения в прибрежных городах.

До крестовых походов европейские купцы не очень часто посещали Сирию и Палестину, там можно было найти только купцов из Амальфи и Генуи, и последняя предпочитала торговать с Египтом. Торговля Средиземноморского востока с Европой до крестовых походов велась сирийцами, евреями и греками. Генуя продолжала торговать с Египтом и после возникновения на Востоке латинских государств. Из сохранившихся нотариальных реестров одного генуэзского нотариуса за 1156-1164 гг. видно, что объем капиталов, вложенных в египетскую и сирийскую торговлю, примерно одинаков — около 10 тысяч генуэзских фунтов в каждую, но при этом нужно учесть, что в реестрах торговли с Египтом не показаны кораблестроительные материалы: дерево, железо и смола, главные импортные товары Египта, продажа которых мусульманам была запрещена папой и консулами и производилась контрабандой.

В XII в. инвестор, отправлявший корабль, и торговец, принимавший корабль, делили прибыль пополам, в то время как второй вкладывал в дело только треть капитала, то есть нес только треть возможного убытка. В XIII в. схема изменилась: все деньги вкладывал инвестор, а торговец получал только 25% прибыли, ничем не рискуя. Была еще одна схема, так называемая морская ссуда, против которой боролась церковь, запрещавшая ссудные проценты: торговец полностью оплачивал корабль с грузом, занимая чужой капитал с твердой процентной ставкой в 35%; при этом предполагалось, что прибыль составит не менее 50%, чтобы сделка была выгодной.

Из этих же сохранившихся генуэзских нотариальных реестров видно, что 80% капитала, вложенного в сирийскую торговлю, поступало от 7 инвесторов, а остальные 20% — от 20 других, в то время как в египетской торговле участвовало около 100 инвесторов. Из 7 ведущих инвесторов сирийской торговли двое, еврей и сириец, находились в Сирии, а пятеро были генуэзцами, родственниками и приближенными к роду Висконти, ведущей политической группы, ежегодно ставившей в городе консулов. Таким образом, малая группа генуэзцев монополизировала всю сирийскую торговлю и контролировала ее на месте при помощи своих доверенных лиц. Центром генуэзской торговли в XII в. стал Жибле.

В XII-XIII вв., как и прежде, Египту принадлежала большая часть транзитной торговли с Индией, Китаем и Аравией. Однако часть торговли с этими странами перешла к Акре и Тиру, как и вся иранская, сирийская и месопотамская торговля. В Европу отправлялись корабли с транзитными товарами: парфюмерия и фармацевтика (духи, ладан, имбирь, алоэ, мирра, камфара, мускус), пряности (перец, корица, гвоздика, кардамон, мускат), ткани (шелк, лен, дамаст, муслин), красящие средства для европейского текстиля, сандаловое дерево, слоновая кость, дамасские стальные изделия, жемчуга, драгоценные камни. В Европу поставляли местные продукты и товары: оливковое масло, вино, сахар, апельсины, миндаль, хлопок, шелковые ткани из Триполи и еврейские стеклянные изделия из Тира. В Египет везли засоленную рыбу, фрукты — лимоны, апельсины, финики, оливковое и кунжутовое масло, из Египта — хлеб, соль, кур и гончарные изделия. Из Европы приходили как для транзитной торговли с Востоком, так и для внутреннего потребления текстиль и шерсть из Фландрии, Англии и Франции, металлы (железо, медь, ртуть, свинец), дерево и смола, седла и для франков засоленная свинина. Дальнейший импорт на Восток находился в основном в руках мусульманских купцов, хотя в XIII в. венецианцы бывали в Дамаске, а сиенцы — в Алеппо. Нужно упомянуть также торговлю рабами. Постепенно развивалась возможность депозитного вложения средств людьми, отправлявшимися в паломничество или в крестовый поход в Венеции и в европейских отделениях рыцарских орденов.

Движение масс на Восток времен Первого крестового похода (commotio) сменилось в XII-XIII вв. упорядоченным переездом (passagium), когда в Святую Землю перевозились европейские переселенцы, рыцари-крестоносцы, люди, давшие крестовый обет на короткое время, а также рыцари орденов. В XIII в. количество двух первых категорий сократилось в связи с появлением более благоприятной для поселения Латинской империи. Переезды осуществлялись итальянскими морскими городами. Ежегодно было два переезда: большой пасхальный — в марте-апреле и осенний — в августе-сентябре. При возвращении в XIII в. Венеция придерживалась следующих сроков отплытия: 8 мая для пасхального переезда и 8 октября для осеннего. Таким образом, рыцари и паломники, прибывшие в Святую Землю на время, могли оставаться там по полгода или по году. Пасхальный переезд был более популярным и дешевым. Плавание из Венеции в Святую Землю продолжалось в среднем полтора месяца, в обратном направлении — доходило до трех. Сильные торговые города добились для себя исключительного права перевозки паломников; в Италии переезды отправлялись из Венеции, Пизы и Генуи, во Франции — из Марселя.

Крестьяне в Палестине и Сирии были частью христиане-сирийцы, частью мусульмане-феллахи, небольшую часть составляли мусульмане-рабы. За исключением рабов, положение политически бесправных крестьян материально было неплохим. К приходу крестоносцев на Востоке из-за создания больших латифундий, принадлежавших государству, помещикам и мечетям, осталось мало свободных крестьян-мусульман, так что франкское завоевание почти не затронуло крестьян. Положение крестьян-мусульман у помещиков-христиан было гораздо лучшим, чем рядом — у помещиков-мусульман. Это объясняется очень просто: в случае недовольства крестьяне легко могли сменить хозяина — уйти на мусульманскую территорию, благо идти было не далеко. Чтобы этого не происходило и потому что крестьян всегда не хватало, франки не могли себе позволить сильно их притеснять.

Чтобы не быть голословным, сошлюсь на мусульманского путешественника с Пиренейского полуострова Ибн Джубайра, побывавшего в королевстве Иерусалим в 1184 г.: «Из Тибнина [Торона] двинулись мы на рассвете дальше. Наша дорога долго шла через возделанные земли и пребывавшие в порядке селения, все жители которых были мусульманами и спокойно жили с чужаками. Храни нас Бог от таких соблазнов! Они отдавали во время уборки урожая половину своего урожая франкам и платили, кроме этого, подушную подать в один динар [в динаре — десять киратов] и пять киратов на человека. Помимо этого они [франки] не вмешивались в их дела, кроме небольшого налога на фрукты с деревьев. Их дома и все их имущество остаются в их полном владении. Все прибрежные города, принадлежащие франкам, управлялись таким же образом; и их сельские районы, деревни и дворы принадлежали мусульманам. Их сердца были совращены, так как они наблюдали, насколько тяжелее живется их братьям в мусульманских областях под властью их собственного губернатора. Это — несчастье для мусульман! Мусульманская община жалуется на несправедливость помещика одной с ними веры и одобряет справедливые поведение и обычаи своего соседа и врага, франкского помещика».

Крестьяне пользовались религиозной свободой. У сирийцев был собственный суд Cour des Syriens (суд Сирийцев), у мусульман — Cour du Rais (суд Раиса). Раисы — старосты — были городскими и деревенскими. Раис обычно стоял во главе мусульманской деревни, на него возлагались обязанности судьи, он отвечал за сбор налогов и представлял деревню перед сеньором, но могло быть так, что одному раису подчинялись несколько деревень или одна деревня имела трех раисов.

Рабы могли освободиться, крестившись, и тогда они становились арендаторами, но землевладельцы препятствовали этому, даже чинили помехи посещать церковь мусульманам, перешедшим в христианство. В 30-х гг. XIII в. в пользу обратившихся мусульман ходатайствовал папа Григорий IX, хотя и заверил землевладельцев, что принявшие христианство рабы будут оставаться несвободными.

Деревни были разных размеров, их угодья колебались от 11 до 64 гектаров. Единицей площади была саггиса размером около 2 гектаров. Считалось, что каррука должна обеспечить содержание одной семьи. Вскоре, однако, каррука стала фискальной единицей площади. Пашня была поделена на карруки, и это деление отразилось в реестрах королевского Секрета. К пашням причислялись поля сахарного тростника, оливковые рощи, виноградники и пастбища. Население деревень колебалось от 3 до 36 семей. Земледелие велось по двупольному севообороту с двухгодичным циклом. По этой системе земледелия озимые зерновые культуры сменялись овощеводством, яровыми культурами и полями под пар. При поливном земледелии тщательно регулировалась и контролировалась поливная норма (количество подаваемой на поля воды).

Как уже говорилось, подать сирийских и мусульманских крестьян землевладельцам состояла из процентной (как правило, половинной) ставки на урожай и небольшой подушной подати, помимо них крестьянин не платил ничего — ни подати за пользование землей, ни духовной десятины. В отличие от Европы, в Сирии и Палестине крестьяне не работали на помещичьей земле. Возможно, это было связано с тем, что до прихода крестоносцев здесь не сложилось подобной практики и, стало быть, традиции; возможно, с тем, что жившие в городах землевладельцы не могли контролировать ведение хозяйства. Крестьяне не были лично знакомы помещику, между землевладельцем и крестьянином не было патриархальных отношений, как на Западе. Бывало так, что несколько помещиков делили одну деревню, и тогда они владели не определенными крестьянами, а делили процентную ставку на урожай, собранный деревней.

Рыцари в королевстве почти все были французами, как и все бароны. В образовавшихся латинских государствах Святой Земли крестоносцы расселились по этническому принципу: лотарингцы и северофранцузы — в королевстве Иерусалим и в графстве Эдесса, провансальцы — в графстве Триполи, нормандцы — в княжестве Антиохия, которое позднее также стало французским. В Иерусалиме и Эдессе, соответственно, говорили по-французски, в Триполи — по провансальски, в Антиохии, после того как князем стал Раймунд де Пуатье, — по-французски и по-провансальски. Местное население христиане-сирийцы, мусульмане-сирийцы и арабы — говорили главным образом по-арабски; старый сирийский язык исчез в XIII в.; в Антиохии и Эдессе жили армяне. В XIII в. франки, рыцари и купцы, стали селиться также в королевстве Малая Армения. В прибрежных сирийских и палестинских городах жили армяне, греки и евреи, некоторое количество евреев жило также в сельской местности, прежде всего в северной Галилее. Евреев было немного, они предпочитали жить в мусульманских владениях, где отношение к ним было более предсказуемым. В одном Дамаске жило больше евреев, чем во всех государствах крестоносцев.

Культурно франки жили обособленно, полностью завися от Европы, не развивая в культуре ничего собственного, изолированно от арабского влияния, которое так благотворно воздействовало на культуру европейцев в Испании и на Сицилии. Количество франков в верхнем слое общества, знавших арабский язык, было ничтожно мало.

Франки строили много и с любовью. Большинство их построек исчезло, но те, что дошли до нас, поражают красотой и величием. В первую очередь это церкви и замки. Грандиозная церковь Гроба Господня, дожившая до пожара 1808 г.; церковь Святой Анны в Иерусалиме, романского стиля; готический собор Святого Иоанна в Рамле (ныне Большая Мечеть); церковь Святого Иоанна в деревне Абу-Гош в 10 километрах от Иерусалима; необычайно красивая церковь Сен-Андре в Акре (сохранилась ее гравюра XVII в.); кафедральный собор в Тортосе; первая из построенных крестоносцами, церковь Святого Павла в Тарсе, где похоронен Гюг де Вермандуа; церковь Святой Марии в Тире — все они строились с непременным участием западноевропейских или византийских мастеров.

Франкские государства на Востоке просуществовали без малого 200 лет, благодаря системе обороны, основанной с опорой на замки и крепости. Наиболее известные из них — Сафед, Монфор, Субейба, Керак де Моав, Крак де Шевалье, Маргат, Сайун.

Франки построили первые на Востоке ветряные мельницы, славились работы франкских златокузнецов и ювелиров. До нашего времени дошли несколько икон, написанных крестоносцами в византийской манере, сохранились остатки фресковой живописи франков из Вифании, на Масличной горе, из Маргата и Крака де Шевалье, больших успехов добились мастера книжной графики.

Литературными сочинениями франки Заморья прославились мало. Безымянный итало-нормандский священник или рыцарь написал сочинение о Первом крестовом походе на латыни «Gesta Francorum» («Деяния франков»), воспевавшее Боэмунда I. Несколько исторических трудов написал архиепископ Гийом Тирский; его знаменитая Хроника — история крестовых походов — на латыни, оставшаяся незаконченной, дошла до нас, в отличие от утерянной Хроники исламских государств со времен Мухаммеда. Перед 1149 г. при княжеском дворе в Антиохии была создана героическая «Chanson des Chetifs» («Песнь о пленных») на старофранцузском языке, воспевавшая события арьергардного крестового похода 1101 г., в котором участвовал отец князя Раймунда, герцог Гийом IX Аквитанский. Епископ Акры Жак из Витри описал страны Восточного Средиземноморья в своей «Восточной истории».

Глава XXIV Падение Эдессы

Правление в королевстве женщины и ребенка окончательно вывели Антиохию и Эдессу из-под контроля и влияния Иерусалима, которые и при Фульке были недостаточно надежными. Теперь никто не мог прекратить раздоры между северными государствами.

Попытка Раймунда Антиохийского после смерти императора Иоанна овладеть Киликией закончилась неудачно. Посланные императором Мануилом войска и флот прогнали Раймунда из Киликии, сухопутная армия Византии преследовала князя до ворот Антиохии. Заключив перемирие с Византией, Раймунд вместе с Жосленом II Эдесским начал войну против подчиненного Зенги наместника Алеппо Савара. Однако Жослен внезапно заключил перемирие с Саваром. Отношения между Антиохией и Эдессой, и без того не очень хорошие из-за вмешательства Жослена в спор между Раймундом и патриархом Раулем Антиохийским на стороне патриарха, после этого резко ухудшились, дело дошло чуть ли не до разрыва.

Смерть императора Иоанна убрала с дороги Зенги самого сильного врага. Кончина короля Фулька означала для него, что Иерусалим не готов теперь к полномасштабным выступлениям на помощь северным франкским государствам. Такой удобный случай Зенги не мог пропустить.

Осенью 1144 г. Зенги с армией двинулся на Диарбакыр, принадлежавший Артукиду Кара Арслану. Кара Арслан и Жослен были связаны союзническим договором, однако, надеясь, что между Зенги и Артукидами разгорится длительная война, вместо того чтобы спешить на помощь союзнику, граф Эдесский вывел армию из Эдессы и переправился через Евфрат, чтобы под шумок оторвать сколько возможно от алеппских владений. Жители Харрана немедленно сообщили Зенги о том, что эдесская армия прошла на юг мимо города. Зенги срочно заключил перемирие с Кара Арсланом. Возможно, война с Артукидом вообще была выдумана Зенги, чтобы выманить Жослена из Эдессы. Атабек приказал своему наместнику Яги-Сиани из Хамы срочно идти с войсками к Эдессе и сам двинулся туда с армией, призвав на помощь курдов и туркмен. 28 ноября 1144 г. началась осада Эдессы.

Рассказывает Ибн аль-Атир: «Зенги знал, что при первом же известии о его выступлении франкские воины кинутся к Эдессе, чтобы защитить ее, и что он не сможет захватить ее, настолько сильны ее укрепления. Поэтому он сделал вид, что отправляется отстаивать свои интересы в земле Диарбакыр. На самом деле, когда франки поверили, что между ним и Артукидами или же другими князьями Диарбакыра вот-вот вспыхнет война, тревога их развеялась, и Жослен, покинув Эдессу, перешел Евфрат, чтобы укрепиться в своих владениях к западу от реки».

Осада города продолжалась четыре недели. Обороной руководил латинский архиепископ Антиохии Гюг, армяне и яковиты во главе с епископами Иоанном и Василием активно помогали в обороне. Яковит Василий предложил было переговоры о перемирии, но жители Эдессы отвергли его инициативу. Они надеялись на помощь Жослена и на крепость городских стен. Однако воинов в Эдессе осталось мало, почти всех Жослен увел с собой. Сам он со своей армией возвратился в Турбессель. Хотя историограф-архиепископ Гийом Тирский позднее упрекал его в трусости и лености, армия его была недостаточно велика, чтобы двинуться на выручку столице. Он немедленно призвал на помощь Антиохию и Иерусалим и, рассчитывая на крепость эдесских стен, ждал помощи соседей.

Раймунд Антиохийский позволил своей злости по отношению к Жослену взять верх над долгом христианского князя и здравым смыслом и не оказал ему никакой помощи. Королева Мелизанда созвала Коронный совет, который мобилизовал армию. Со значительным промедлением армия, руководимая коннетаблем Манассией, сеньором Наблуса Филиппом де Милли и князем Галилеи Элинаром де Бюром, двинулась на помощь Эдессе.

Расказывает историограф Михаил Сириец: «Они [армия Зенги] стали лагерем возле Церковных ворот, рядом с церковью Исповедников. Он воззвал к жителям города: "Сдавайтесь, чтобы не погибнуть, ибо вам нет спасения!". Командующим был архиепископ франков. Они отвечали: "Мы не сдадимся". Франки рассчитывали на гонцов, отправленных в Антиохию и Иерусалим с просьбой их правителям поспешить и освободить от осады прекрасный город. 1 декабря Зенги отдал приказ начать наступление всеми возможными способами. Семь баллист метали камни, а стрелы, выпускаемые воинами, были подобны дождю. Горожане, стар и млад, мужчины, женщины и даже монахи с гор стояли на стенах и сражались. Когда Зенги увидел, что обреченный народ героически оказывает сопротивление, он приказал подкопать землю под стеной. Они вырыли глубокую яму и дошли до стены. Со своей стороны осажденные тоже стали подкапывать стену изнутри, добрались до осаждающих и напали на них. Поскольку это им не помогло, они принялись изнутри возводить стену напротив подкопанного места. Осаждавшие подкопали две башни и поставили под ними подпорки, равно как и под стеной, идущей от одной башни к другой. Атабек воззвал к осажденным: "Мы вышлем двоих людей, которые войдут внутрь, отправьте с ними двоих ваших и посмотрите на подкопанную стену, а затем оставьте город, пока вас не предали мечу. Я не желаю, чтобы вы погибли". Но они, полагаясь на возведенную стену и рассчитывая на помощь франков, не поддались уговорам…».

В канун Рождества мусульмане подожгли в подкопе сухой хворост и подпорки. «Когда дерево сгорело, стена и обе башни рухнули и стала видна новая внутренняя стена. Турки замерли в оцепенении, пока не заметили брешь между новой и старой стенами. Войска приготовились проникнуть в город; но жители города встали грудью, чтобы помешать их вторжению. Брешь была завалена горой трупов как осажденных, так и осаждавших. Поскольку горожане кинулись защищать брешь и на стенах никого не оставалось, турки приставили лестницы и поднялись наверх. Какой-то курд поднялся первым, издал крик и начал забрасывать жителей камнями. Когда они увидели это, мужество изменило им, они повернулись и кинулись бежать к цитадели».

Однако ворота цитадели по приказу архиепископа были закрыты. Архиепископ, оставшийся в городе, пытался навести порядок. Тысячи людей, прибежавших к цитадели, были затоптаны в толпе у ворот, тысячи убиты турками, преследовавшими их по пятам. «Сгрудившиеся тела возвышались над воротами. Когда подъехал архиепископ, ворота открыли. Но он не мог попасть внутрь из-за груды трупов, загромоздивших проход. Он упал прямо на тела, и один турок ударил его и убил» (Михаил Сириец).

Подъехавший Зенги приказал прекратить резню. Он увидел старика — яковитского епископа Василия, с обритой головой, обнаженного, его тащили на веревке, и, узнав, кто это такой, спросил его, можно ли будет ему доверять. Василий ответил: «Мы не нарушили клятв, данных франкам, сохраним верность и тебе, коль Господь допустил, что мы стали твоими рабами». Зенги велел дать ему плащ и отвести в свой шатер.

Все франки были согнаны в одно место и убиты, а их женщины и дети проданы в рабство. Местные христиане — армяне, греки и сирийцы — были пощажены. Мы видим, что Зенги делал различие между пришельцами-франками и местными христианами, в дальнейшем его примеру будут следовать все полководцы джихада.

Яковитский священник Бар Саума, командовавший цитаделью, сдался через два дня, получив обещание сохранить жизнь защитникам. Вышедшие из цитадели франки, однако, были перебиты, местные христиане пощажены.

Зенги оставил наместником города Кучука Али Арбильского. Латинские церкви в городе были разрушены, однако церкви местных христиан оставлены нетронутыми. Им было даже предложено вызвать своих единоверцев, чтобы снова заселить город.

Из Эдессы Зенги двинулся на Сарудж — вторую по величине крепость франков на левобережье Евфрата, она пала в январе. Затем он осадил Биреджик — крепость, контролировавшую главный брод через Евфрат. Биреждик упорно сопротивлялся, Жослен был совсем недалеко, и армия королевы вскоре должна была объединиться с ним. В это время до Зенги дошли слухи о беспорядках в Мосуле, он снял осаду и поспешил туда. В Мосуле выяснилось, что наместник Мосула Альп Арслан, сын умершего султана Махмуда ибн Мухаммеда и племянник нынешнего султана Масуда, поссорившись, убил военачальника Зенги Шакара. Зенги как атабек Мосула был подчинен Альп Арслану. Но времена переменились, завоеватель Эдессы, находившийся на вершине своей славы в исламском мире, не хотел теперь подчиняться султанскому племяннику, проводившему время не в походах, а на мягких подушках в покоях дворца. Альп Арслан был свергнут и выдворен из города, его советники казнены.

Багдадский халиф аль-Моктафи прислал к Зенги посольство с богатыми подарками и пожаловал ему высочайшие титулы, поставившие его в один ряд с сыном-наследником султана: он был теперь «Зайн аль-Ислам» (Украшение ислама), «аль-Малик аль-Мансур» (Принц-победитель) и «Насир Эмир аль-Муминин» (Опора повелителя правоверных, то есть халифа).

Жослен II попытался удержаться в остатках своего графства на правобережье Евфрата. Он не мог простить Раймунду Антиохийскому то, что тот не оказал ему помощи и не хотел объединяться с ним для совместных действий. Жослен хорошо понимал, что Зенги скоро придет по его душу на правый берег Евфрата. Хотя Раймунд тоже ясно видел нависшую над ним угрозу, он окончательно сбросил со счетов фигуру Жослена как союзника. Мало надеялся он и на действенную помощь королевы Мелизанды. У него оставался еще только один сильный христианский сосед Византия. В 1145 г., отразив нападение на свои земли туркменских разбойничьих ватаг, Раймунд отправился в Константинополь просить помощи у императора.

Император Мануил отказался принять прибывшего к нему Раймунда. Только после того как князь на коленях, униженно попросил прощения у императора Иоанна перед его надгробным памятником, Мануил согласился дать ему аудиенцию. Он милостиво принял Раймунда и одарил его подарками. Военной помощи император оказать теперь Раймунду не мог, так как сам воевал с турками, но обещал оказать денежную поддержку немедленно и предпринять военный поход позднее.

Эта поездка, такая унизительная для князя и его баронов, принесла пользу. Раймунд широко оповестил подданных об обещанной помощи, и это известие быстро дошло до Зенги и заставило его отложить наступление на северных франков.

Весной 1146 г. Зенги начал готовить поход поход на Дамаск. В мае Зенги с армией двинулся из Мосула в Алеппо. Проходя через Эдессу, он узнал о только что подавленном Кучук Али заговоре армян с целью вернуть в Эдессу Жослена. Заговорщики были казнены, часть армянского населения выселена из города. На их место Зенги поселил триста еврейских семей: евреи были известны готовностью с оружием в руках поддерживать мусульман против христиан.

Летом Зенги двинулся с армией на Дамаск. По дороге он осадил крупную крепость на Евфрате Калат Джабар, принадлежавшую мелкому арабскому князю. К стратегической важности обладания крепостью присоединялась и экономическая, так как она находилась недалеко от торгового города Балис, где сухопутная караванная дорога пересекалась с водной по Евфрату. Во время осады города в ночь на 14 сентября 1146 г., когда атабек заснул пьяным, он был убит одним из своих евнухов франкского происхождения, который его тайно ненавидел из-за неоднократно нанесенных обид и побоев. После смерти Зенги его армия рассеялась и его имущество и сокровищница были разграблены. Он был без савана похоронен возле крепости и позднее перезахоронен в мавзолее возле города Ракка.

Зенги считается одним из первых поборников джихада и объединения обособленных и часто враждебных друг другу мусульманских государств для борьбы с франками. Фактически, однако, священная война с франками только служила ему аргументом для того, чтобы добиться от сельджукского султана согласия на овладение Мосулом, а также на верховную номинальную власть над Сирией. Как его предшественники в Мосуле и сам сельджукский султан, Зенги использовал идею джихада для укрепления и расширения своей власти. До 1137 г. он не только не призывал к джихаду, но и мало интересовался франкскими государствами. Пропагандой джихада и изгнания франков из Иерусалима и Сирии активно займется его сын и наследник Нур ад-Дин.

При известии о смерти Зенги его сыновья разделили его государство, а враги захотели вернуть утраченные земли. В Мосуле взял власть старший сын атабека, Саиф ад-Дин Гази. Второй сын, Нур ад-Дин Махмуд, сорвав с пальца умершего отца кольцо — символ власти, велел курду-военачальнику Ширкуху объявить себя правителем Алеппо. Ширкух, имя которого будет часто встречаться нам далее, был братом Айюба, спасшего жизнь Зенги в 1132 г., после поражения в сражении с войсками халифа при Тикрите.

Воспользовавшись смертью Зенги, Артукиды из Диарбакыра отвоевали ранее потерянные города, племянник султана Альп Арслан попытался, хотя и неудачно, овладеть Мосулом, а Унур, правитель Дамаска, вновь занял Баальбек. Наместники Зенги в Хомсе и Хаме признали верховенство Унура и заключили с ним мирный договор. В связи с этим Унур выдал Нур ад-Дину убийцу Зенги, бежавшего в Дамаск.

Жослен II предпринял попытку отвоевать Эдессу. Его посланники тайно вступили в связь с армянами, а затем и с яковитами в городе. Жослен с небольшим отрядом двинулся к Эдессе, к нему присоединился Бодуэн Марашский и Кайсунский. Раймунд участвовать отказался, на этот раз оправданно, так как плохо подготовленный поход был настоящей авантюрой. Он предпринял только отвлекающее нападение на земли Алеппо. 7 октября 1146 г. с помощью местных жителей Жослен прорвался в город, однако гарнизон цитадели был готов к бою. У Жослена было слишком мало войск, чтобы штурмовать цитадель, и он не знал, что делать дальше. Под рукой у Нур ад-Дина была готовая к бою армия, отражавшая нападение Раймунда. Он вывел армию из боя, двинулся на Эдессу и 2 ноября был под ее стенами. У Жослена остался только один выход — бегство. Ночью со своими людьми и большим количеством местных жителей он выскользнул из города. У Евфрата Нур ад-Дин его догнал. Франки упорно сражались, пока Жослен не приказал контратаковать, после чего они были смяты превосходящими силами турок. Многие из франков погибли, в том числе и Бодуэн Марашский. Жослен, раненный в шею, с частью войск бежал в Самосату, там к нему присоединился также ускользнувший от турок яковитский епископ Василий, не оправдавший доверия Зенги. Армянский епископ Иоанн был схвачен и отведен в Эдессу. Все христиане, брошенные на произвол судьбы, были перебиты, а их женщины и дети проданы в рабство. Христиане, остававшиеся в Эдессе, были выгнаны из города. Богатый и многолюдный торговый город Эдесса, славившийся самой древней христианской общиной, опустел, жизнь в нем заглохла на восемь веков.

Союз Иерусалима с Дамаском, который ревностно поддерживал король Фульк, вскоре был нарушен из-за глупости и жадности франков. Началось все с того, что в начале 1147 г. один из военачальников Муин ад-Дина Унура Алтан Таш, армянин, перешедший в ислам, наместник Босры в Джаулане и Салькада в Хауране (Джаулан и Хауран смежные, разделенные рекой Ярмак, земли к востоку от среднего Иордана и Генисаретского озера), выступил против хозяина, объявил о своей независимости и прибыл в Иерусалим просить поддержки. Он предложил передать Босру и Салькад христианам, если они поставят его правителем в Хауране под верховенством Иерусалима.

Королева Мелизанда собрала Коронный совет, чтобы обсудить предложение. Оно было заманчивым: Хауран был житницей Дамаска и заселен в основном православными мелькитами (Мелькиты — люди императора (прозвище православных)). Овладев Хаураном, можно было бы диктовать свою волю Дамаску. Однако это означало разрыв союза с Унуром.

Коронный совет решил собрать армию в Тиверии и одновременно послать миссию к Муин ад-Дину Унуру с требованием оставить наместником Алтан Таша. Унур боялся Нур ад-Дина и не хотел рвать союз с франками. Он ответил королеве, что, согласно франкскому феодальному праву, государь не может поддерживать мятежного вассала против дружественного ему государя, просил распустить армию и обещал покрыть расходы, связанные с ее сбором. Юноша-король согласился с доводами Унура, и Коронный совет собрался снова и отменил поход. Однако подстрекатели, недовольные отменой разбойничьего похода, сулившего добычу, возбудили армию и настояли на походе. Король и бароны поддались общему настроению.

В мае 1147 г. франкская армия во главе с королем переправилась через Иордан, вторглась в Джаулан и с большим трудом двинулась на восток, вверх по долине Ярмака. Туркменские и арабские войска Унура непрерывно беспокоили франков нападениями со всех сторон. Унур отправил миссию к Нур ад-Дину просить о помощи. Был заключен союз: Нур ад-Дин получил в жены дочь Унура — Исмат ад-Дин Кагун, к нему возвращалась Хама, он обязался не посягать на независимость Дамаска и немедленно с войсками поспешил на помощь. Унур с войсками подошел к Салькаду, и гарнизон Алтан Таша выпросил у него перемирие. Не успели усталые и почти лишенные воды франки подойти к Босре, как жена Алтан Таша уже передала ее Унуру, подошедшему к городу вместе с присоединившейся к нему армией Нур ад-Дина. Узнав об этом, франкская армия повернула назад. Отступление было тяжелым, воды и продовольствия почти не было. Враг шел по пятам, нападал на арьергард, убивал отставших. Юноша-король проявил мужество, отказался покинуть армию и поскакать вперед с личной охраной. Его поведение вселило мужество в армию, и она сохранила порядок и дисциплину при отступлении. К тому же и Муин ад-Дин Унур вовсе не желал разгрома франкской армии: это оставило бы его один на один с Нур ад-Дином. Он прекратил нападения на франков и даже втайне от алеппского атабека предложил снабжать франков продовольствием, хотя король гордо отказался от помощи. Армия крестоносцев, соблюдая порядок, подошла к Иордану и переправилась через него. Франки были храбрыми воинами, но безрассудными и алчными политиками и плохими стратегами.

В итоге франки не получили ничего, Унур отвоевал Хауран, а Нур ад-Дин Махмуд стал признанным главой мусульман в северной Сирии. Алтан Таш, пришедший к Унуру с повинной головой, был ослеплен и брошен в тюрьму, его друзья подверглись гонениям. Унур в страхе перед Нур ад-Дином постарался восстановить свой союз с франками. «Атабек Дамаска Муин ад-Дин вел политику опасного равновесия. Он выполнял условия договора, заключенного с королем Иерусалима, угрожая вторжением Нур ад-Дина в случае, если франки нарушат перемирие. С другой стороны, он угрожал мусульманам обратиться за помощью к франкам, если давление со стороны Алеппо слишком сильно возрастет» (Ибн аль-Каланиси).

Нур ад-Дин, строго придерживаясь договора с Унуром, начал войну с Антиохией и к концу 1147 г. захватил все земли восточнее Оронта с крепостями Кафартаб, Балат, Базарфут и Артах. Государство Нур ад-Дина было меньше и беднее государства его отца Зенги, так как земли северного Ирака с Мосулом унаследовал его старший брат Саиф ад-Дин Гази. Однако Саиф ад-Дин также унаследовал от отца трудные отношения с Данишмендидами, халифом и султаном Сельджукидом и развязал младшему брату руки для борьбы с христианами и Дамаском. Сыновья Зенги придерживались семейного договора, и старший безотказно и безвозмездно помогал младшему войсками и средствами в случае необходимости. Их третий брат, Наср ад-Дин, владел Харраном в качестве вассала Нур ад-Дина, а самый младший, Кутб ад-Дин, рос при дворе старшего брата в Мосуле.

Глава XXV Второй крестовый поход

После падения Эдессы правительство королевы Мелизанды, посоветовавшись с Раймундом Антиохийским, отправило посла в Рим, чтобы сообщить печальное известие папе и просить его об организации нового крестового похода. В качестве посла был выбран епископ Джабалы Гюг, чье успешное противостояние императору Иоанну получило высокую оценку у латинских христиан. Несмотря на неотложность миссии, она только осенью 1145 г. прибыла ко двору лишь недавно, в феврале, избранного папы Евгения III, в маленький городок Витербо неподалеку от Рима. Следом за ней прибыла делегация армянских епископов из Киликии с просьбой о поддержке против язычников и Византии. Проинформировав папу, епископ Гюг двинулся дальше, ко дворам Франции и Германии, а папа решил призвать к крестовому походу. В своем теперешнем состоянии папа не мог, подобно Урбану II, сам организовать крестовый поход: Рим был в руках враждебной папе коммуны, и он из-за своего неустойчивого положения не хотел пойти на риск и попытаться перебраться во Францию через Альпы. К счастью, папа был в хороших отношениях с обоими главными государями Европы, германским и французским королями.

После смерти императора Лотаря при поддержке церкви на досрочном неполном съезде своих сторонников в марте 1138 г. был избран германским королем и коронован папским легатом Конрад III Штауфен. Если бы съезд князей-избирателей проходил законным путем и в положенное время, королем был бы избран зять императора Лотаря, герцог Генрих Гордый Вельф, избрание которого представляло бы угрозу для папства.

Во Франции Гийом X, герцог Аквитанский, умирая в 1137 г. и не желая возможного раздробления своего огромного герцогства, предложил руку дочери-наследницы Алиеноры и свои владения наследнику короля Людовика VI, принцу Людовику. Король принял предложение. Владения герцога превышали по размерам небольшой королевский домен. Ставший королем после смерти отца благочестивый Людовик VII был любимцем папства.

Папа решил обратиться к королю Франции за помощью восточному христианству. Участия германского короля в походе в Святую Землю папа не желал: германский король нужен был папе в Италии для того, чтобы покорить римлян и оградить его, папу, от агрессивных устремлений короля Рожера II Сицилийского. 1 декабря 1145 г. папа издал свою буллу о крестовом походе, обращенную к королю Людовику и ко всем князьям и верующим Франции, с призывом поспешить на помощь христианству Востока и обещал охрану их имущества и отпущение грехов.

Весть о падении Эдессы потрясла Европу, и Людовик VII с воодушевлением откликнулся на призыв папы. У него были и свои причины для того, чтобы отправиться в поход. Одной из них стал прискорбный случай, когда в 1143 г., во время войны с Тибо, графом Блуа-Шампанским, солдаты короля сожгли церковь в городе Витри, а в ней более тысячи подданных графа. «Христианнейший» король покаялся, но счел покаяние недостаточным. Другой причиной было требование королевы Алиеноры помочь ее дяде Раймунду, князю Антиохии. Горестный рассказ епископа Джабалы и послание Раймунда Антиохийского с просьбой о помощи, сопровождавшееся подарками, ускорили королевское решение.

На Рождественском дворе 1145 г. в Бурже король объявил баронам, что отправляется в паломничество на Восток. Епископ Жофруа Лангрский обратился к баронам с просьбой поддержать короля. Речь в Бурже шла не о крестовом походе, а о вооруженном паломничестве, так как прерогатива объявления Первого крестового похода принадлежала папе. Однако бароны не обнаружили никакого воодушевления, а главный советник короля Сугерий, аббат Сен-Дени, высказался против продолжительного отсутствия короля в королевстве. Королю не оставалось ничего другого как отложить решение на три месяца и созвать новое собрание в Везле, в Бургундии, на Пасху (31 марта) 1146 г. Бернар Клервоский посоветовал королю обратиться к папе. Позиция Бернара объяснялась тем, что он хотел, чтобы инициатива похода исходила от церкви. Это отдавало поход под контроль церкви и усиливало ее престиж.

Будущий святой Бернар, аббат Клерво, обладавший пылким красноречием и энергией, знаменитый безупречностью жизни, «прославившийся знамениями и чудесами и чтимый народом в Галлии и Германии равным апостолам и пророкам», пользовался огромным влиянием в духовной и политической жизни Западной Европы. Новый Орден цистерцианцев, требовавший строгого соблюдения устава бенедиктинцев, был обязан ему своим возвышением; он лично принимал участие в составлении устава Ордена тамплиеров и неутомимо и чуть ли не в одиночку боролся за ликвидацию церковного раскола 1130 г. антипапы Анаклета II.

Весной 1146 г. между королем и папой шли переговоры. 1 марта папа издал свою вторую буллу о крестовом походе, которая незначительно изменяла редакцию первой буллы. Эта булла стала образцом для всех последующих папских посланий о крестовых походах. Булла состояла из трех частей: рассказа, призыва и привилегий. В отличие от короля, задумавшего вооруженное паломничество, папа, в соответствии с советом аббата Клерво, говорил о крестовом походе. В рассказе папа говорил о призыве папы Урбана II, о Первом крестовом походе и о потере Эдессы вследствие большой греховности христиан. Так появилась формула, впредь объяснявшая поражения христиан их грехами. В призыве он призвал князей, баронов и дворян защищать, как хорошие сыновья, то, что добыли их отважные отцы, храбро и с христианским достоинством во искупление грехов бороться за восточную церковь. Завершал буллу перечень привилегий. На первом месте следовало отпущение грехов, такое же, какое получили участники Первого крестового похода, была провозглашена защита церковью женщин и детей крестоносцев и их владений, наложен запрет на взимание процентов с ссуд крестоносцам и обговорен порядок заклада их имущества церкви для облегчения финансирования. Проповедь крестового похода папа и король Франции поручили Бернару Клервоскому.

К середине XII в. фронт борьбы христиан с мусульманами простирался через все Средиземное море, и Святая Земля была его левым флангом.

В Испании объединение Кастилии и Арагона в результате брака королевы Урраки Кастильской и Альфонса I Арагонского распалось при расторжении брака и закончилось войной между ними, что приостановило здесь наступление христиан. Однако сын и наследник Урраки от первого, бургундского брака Альфонс VII Кастильский повел в 1132 г. успешную войну с мусульманами и в 1147 г. дошел до ворот Кордовы. В 1134 г. он, подобно деду, Альфонсу VI, провозгласил себя императором. Племянница Альфонса I Арагонского королева Петронила в 1137 г. вышла замуж за графа Раймунда Беренгария Барселонского, Арагон и Каталония объединились и завершили отвоевание северо-восточной Испании. Однако на христианскую Испанию надвигалась гроза. Альморавиды, правившие в Марокко, Западном Алжире и в исламской Испании, пришли в полный упадок. В 1146 г. власть в Марокко перешла в руки берберийской мусульманской секты Альмохадов. Ее основатель, берберийский пророк Ибн Тумарт, объявил себя Махди (Спасителем). Его наследник Абд аль-Мумин в 1146 г. завершил завоевание Марокко, объявил себя халифом и приготовился вторгнуться в Испанию. Ожидая его нападения, христианские государства Испании ничем не могли помочь Святой Земле.

В центре фронта борьбы с исламом находились принадлежавшие нормандцам Сицилия и южная Италия. Рожер II Сицилийский объединил все нормандские владения в Италии и в 1130 г. провозгласил себя королем Сицилии. Рожер понимал, что для господства над Средиземным морем ему необходимо утвердиться на африканском берегу напротив Сицилии. Такую возможность давали постоянные распри мусульманских династий Северной Африки и зависимость ее от ввоза сицилийского хлеба. К 1128 г. ему удалось получить во владение остров Мальту, а в 1146 г. захватить на время Триполи (в Ливии), ставший центром нормандских владений в Африке. Он мог бы участвовать в крестовом походе, однако, претендуя на Иерусалимский и Антиохийский престолы и унаследовав семейную вражду к Византии, считал для себя более правильным вместо помощи Святой Земле начать войну с восточным императором. Он был ненадежным и опасным соседом для пап и германских императоров, и только войны, раздоры и мятежи в Южной Италии до поры до времени не давали возможности развернуться его агрессивным устремлениям.

При известии, что будет проповедовать Бернар Клервоский, люди стеклись в Везле со всей Франции. Собор не смог вместить всех желающих его послушать, и поэтому за городом в чистом поле соорудили помост. Бернар начал свою проповедь на Пасху, 31 марта 1146 г., прочитав перед этим мартовскую папскую буллу. Он обещал всем будущим крестоносцам абсолюцию (отпущение грехов) и затем стал рьяно доказывать необходимость и выгодность участия в крестовом походе. Собравшиеся начали требовать кресты. Когда закончилась приготовленная материя, Бернар отдал для изготовления крестов свои верхние одежды. Под влиянием его красноречия король и множество представителей высшей знати взяли крест и решили начать поход через год. Среди них были брат короля граф Робер I де Дре, сыновья крестоносцев, графы Альфонс Жордан Тулузский и Гийом III Неверский, граф Тьерри Фландрский, Анри, наследник Шампани, дядя короля граф Амадей Савойский, Аршамбо де Бурбон и епископы Лангра, Арраса и Лизье.

Король повел переговоры со странами, через которые должны были пройти его войска, — с Германией и Византией. «Doctor mellifluus» (источающий мед доктор) Бернар Клервоский непрерывно вел проповеди. По его примеру ревностными проповедниками крестовых походов стали цистерцианцы. В те места, куда сам Бернар не мог приехать, он посылал вербовочные послания. Мы приводили (см. главу 5) большой отрывок из такого послания. Он рассматривал крестовый поход как труды индивидуального покаяния, и отпущение грехов у него из средства стало самоцелью. По мнению Бернара, нужно было освободить не только Восток от язычников, но и души крестоносцев от грехов.

Его агитация имела огромный успех. В середине апреля Бернар Клервоский смог написать папе: «Вы повелели, я послушался; и Ваша власть сделала плодотворным мое повиновение. Я отверз уста; я говорил; и вскоре количество крестоносцев умножилось бесконечно. Деревни и города стоят покинутыми. Едва ли найдется на семь женщин один мужчина. Повсюду видят вдов, мужья которых теперь еще — среди живущих».

Король вынужден был прибегнуть к новым налогам и займам. Главный аббат Клюни Петр Достопочтенный посоветовал королю заставить евреев принять участие в расходах на дело спасения христианства, и король последовал его совету, обложив их тяжелой податью.

Проповедуя крестовый поход, Бернар объехал Бургундию, Лотарингию и Фландрию. Во Фландрии он получил послание архиепископа Кельна с просьбой немедленно прибыть в прирейнские земли. Бернар Клервоский первоначально, в соответствии с планом папы, не собирался включать Германию в число участников крестового похода. Однако под влиянием французских событий в Германии также началась агитация народных проповедников за крестовый поход, причем религиозное возбуждение опять обратилось против евреев. Цистерцианский монах Рудольф, проповедуя крестовый поход в прирейнских городах Кельне, Майнце, Вормсе и Шпейере, яростно призывал к их массовой резне. Архиепископы Кельна и Майнца пытались как могли спасти жертвы, обращение к Бернару и было вызвано желанием унять ретивого монаха. Бернар прибыл в Германию и приказал Рудольфу вернуться в свой монастырь. Аппетит приходит во время еды, и, воодушевленный успехом своих проповедей во Франции, Бернар решил подключить к крестоносному движению и Германию.

Немцы до сих пор почти не принимали участия в крестовых походах. Их рвение в делах христианства ограничивалось принудительным обращением в христианство язычников-славян на северо-восточных границах. Их миссионерство было связано с заселением немцами славянских земель, и поэтому германские феодалы предпочитали борьбу за расширение христианства на своих границах войне с исламом. Для успеха крестоносного движения в Германии Бернару нужна была поддержка короля. Главным же для Конрада III было желание получить из рук папы в Риме императорскую корону, поэтому он обещал папе помощь против мятежных римлян и Рожера II Сицилийского. К тому же и его положение в Германии из-за вражды Вельфов было ненадежным, несмотря на победу над ними и захват их родового замка Вейнберг в 1140 г.

Призыв Бернара на рейхстаге во Франкфурте-на-Майне в ноябре 1146 г. не принес успеха. Король прибег к отговоркам, но согласился встретиться с Бернаром вновь на Рождественском дворе в Шпейере. Первая проповедь опять не оказала воздействия, но через два дня в новой проповеди Бернар прямо обратился к Конраду, как бы Христос, вопрошающий короля в день Страшного суда: «О человек, что я должен еще для тебя сделать, чего я уже не сделал?». Король не смог устоять перед подобной риторикой и дал согласие. Множество немецких дворян во главе с племянником короля, герцогом Фридрихом Швабским (Барбароссой), также приняли крест. Крест принял даже старый противник короля, брат умершего Генриха Гордого Вельф VI, герцог Сполето. Сыграло роль и то, что Бернару удалось прекратить междоусобную войну между графом Намюрским и архиепископом Трира. Германия начала готовиться к крестовому походу.

В феврале на рейхстаге в Регенсбурге приняли крест еще большое количество баронов и дворян, и среди них Отто, епископ Фрейзингский, ставший историографом похода. Папа Евгений был очень недоволен присоединением Германии к крестовому походу, но ничего не мог поделать. То, что Германия приняла участие в крестовом походе, вместо того чтобы поставить преграду агрессии Рожера, затеявшего войну с Византией, как мы увидим, стало одной из главных причин поражения крестового похода.

Весной папа прибыл во Францию и встретил Пасху 20 апреля в Сен-Дени с королем. В Италию папа возвратился лишь летом, после того как провел собор в Париже и многочисленные совещания с аббатом Сугерием, который должен был управлять Францией в отсутствие короля Людовика.

Пока короли Франции и Германии собирались в поход, вооруженные паломники из Англии, Фландрии и Фрисландии, воодушевленные посланцами Бернара Клервоского, не дожидаясь их, весной 1147 г. морем отправились в Палестину. В начале июня шторм загнал их в устье Дуэро. Там их встретил епископ Опорто (Порту), представитель Альфонса Генриха, графа Португальского. Граф теснил Альморавидов, в марте 1147 г. вышел на берег Тахо (Тежу), завоевал Сантарен и теперь вел переговоры с папой о признании его королем. Епископ передал крестоносцам предложение графа — завоевать Лиссабон, столицу местного эмира, заявив, что им незачем отправляться так далеко, чтобы сражаться с неверными, когда и здесь, на месте, можно добыть заслугу перед Богом и богатые земли. Паломники согласились, их флот вошел в Тахо, и после четырехмесячной осады Лиссабон пал. Несмотря на то что гарнизону была обещана жизнь, не обошлось без резни. Только немногие из крестоносцев продолжили путешествие на Восток, большинство осталось в своих новых владениях. Таким образом, крестовый поход лишился такого нужного для него флота.

На рейхстаге во Франкфурте в марте 1147 г. саксонские князья заявили, что вместо похода в Святую Землю они хотели бы предпринять крестовый поход против славян за восточной границей государства, за нижней Эльбой. Бернар и папа дали согласие на это предложение, причем если папа в своей булле, направленной участникам похода против славян, говорил только об их обращении в христианство, то Бернар, в числе других указаний, выдвинул формулу «обращение или смерть». Эта альтернатива получила широкое распространение и обрела много ревностных сторонников, хотя и противоречила христианскому учению о мирном распространении христианства, и была немедленно перенесена на крестовый поход в Святую Землю. Папа предоставил немецким крестоносцам право ношения креста и такие же привилегии, как и уходящим на Восток, что еще ранее пообещал им Бернар.

Князь славян-ободритов Никлот в 1147 г. опередил крестоносцев и напал на них первым. Против него двинулась большая армия под руководством герцогов Генриха Льва Саксонского и Конрада Цэрингенского и Альбрехта Медведя, маркграфа Бранденбургского. Поход на славян закончился неудачей, и их обращение затянулось. Разрешение сражаться с язычниками не только в Святой Земле сказалось на событиях в последней отрицательно, лишив крестоносцев значительной поддержки.

Король Рожер Сицилийский предложил германскому и французскому королям перевезти их войска морским путем. Конрад, давнишний враг Рожера, сразу отказался, и Людовик, хотя и числил Сицилийца в друзьях, подумав, тоже отверг это предложение. Тому было несколько причин: сицилийский флот, видимо, не смог бы перевезти французскую армию за один раз, а делить свою армию на две части Людовик не хотел, зная вероломство Рожера. По этой же причине Людовик боялся, что его войска могут быть использованы Рожером в войне сицилийцев с Византией. К тому же Сицилиец был врагом Раймунда, дяди королевы, отнявшим у него, как он считал, княжество Антиохию.

Германская армия вышла в поход в конце мая из Регенсбурга. Король выбрал сухопутный маршрут, старую дорогу крестоносцев. Значительные успехи императора в борьбе с рум-сельджуками обещали благополучный переход через Анатолию. В армии было около 50 тысяч вооруженных и паломников, хотя хронисты насчитали в ней вместе с французской армией 900 тысяч. Командовать войсками 54-летний король поручил племяннику, герцогу Фридриху Швабскому (Барбароссе). В свите короля следовали герцог Владислав Богемский и король Болеслав Польский. К армии примкнули лотарингцы, возглавляемые епископами Меца и Туля. Армия благополучно прошла через Венгрию. Там короля встретило византийское посольство и предложило ему принести клятву о ненанесении ущерба владениям и интересам императора. Такую клятву в свое время принес Раймунд Тулузский императору Алексею. Клятва была составлена так хитро, что при отказе принести ее король оказывался врагом императора. Конрад принес клятву, и послы обещали ему всяческую помощь и поддержку. Византийские корабли помогли переправить армию Конрада через Дунай. В Нише короля встретил наместник Болгарии Михаил Врана и снабдил его армию продовольствием. В Софии Конрада приветствовал от имени императора наместник Фессалоник Михаил Палеолог. Однако после Софии мир был нарушен. Немцы принялись грабить население, отказывались платить за взятое, сжигали жилища. Предместья Филиппополя (Пловдив) были разграблены и сожжены, и только крепкие стены спасли город от разграбления. Возле Адрианополя несколькими византийскими разбойниками был убит отставший немецкий барон. В отместку Фридрих Швабский сжег близлежащий монастырь и перебил его обитателей, которых подозревали в укрывательстве или даже в том, что они сами были разбойниками. Мануил потребовал, чтобы германская армия переправилась на азиатский берег через Геллеспонт (Дарданеллы), не заходя в Константинополь, но Конрад отказался. Постоянные грабежи и стычки немцев с византийцами довели дело до того, что Мануил хотел силой воспрепятствовать немцам приблизиться к Константинополю, но в последний момент отменил приказ. Разбившую лагерь на равнине у Селимбрии (Силиври) армию застигло внезапное наводнение, вызванное ливнями. Потоки с гор переполнили реку, хлынувшая вода срывала палатки и уносила с собой людей, скот и имущество. 10 сентября немцы подошли к Константинополю.

До крестового похода Конрад и Мануил находились в хороших отношениях. Ненависть и страх по отношению к Рожеру Сицилийскому объединяли их, как и брак незадолго до крестового похода Мануила с сестрой жены Конрада Бертой Зульцбахской. Поведение германской армии на землях Византии и отказ Конрада переправиться через Геллеспонт, на чем настаивал Мануил ввиду близости французской армии, испортили их отношения. Конраду был предоставлен для размещения дворец Филопатион в поле перед городскими стенами, и германская армия разбила лагерь вокруг него. В течение нескольких дней немцы так разграбили и запакостили дворец, что он стал непригоден для жилья, и Конрад перебрался по мосту через Золотой Рог во дворец Пикридион в Галате против Фанарских ворот. Опять начались грабежи местного населения и стычки с византийскими войсками, посланными на его защиту. Когда Мануил потребовал возмещения убытков, Конрад отказался и пригрозил, что вернется в Германию, в следующем году возвратится и возьмет Константинополь штурмом. Императрице, свояченице Конрада, по-видимому, удалось восстановить мир между королем и императором. Соединения двух франкских армий императору удалось избежать, приближение французов заставило германскую армию, не желавшую делить с ними добычу, согласиться на переправу через Босфор. Получив богатые подарки, король со своей армией переправился на азиатский берег и разместился в императорском лагере в Халкидоне. Оттуда германская армия двинулась в Никею.

8 июня 1147 г. король Людовик отправился в поход из Сен-Дени, после того как папа Евгений III лично вручил ему котомку и посох — символы паломничества. Через несколько дней в Меце король встретился со своей армией, которая по численности была немного меньше германской. К королевской армии присоединился будущий магистр тамплиеров Эврар де Бар с отрядом, набранным в Европе. В поход вместе с королем отправилась королева Алиенора, а также графини Сибилла Фландрская (дочь короля Фулька) и большое количество знатных дам, жен крестоносцев, взявшие с собой своих камеристок и служанок. Хронист-августинец шотландец Уильям из Ньюбарэ с возмущением говорит, что «в христианском лагере, где должна была царить непорочность, бесились толпы женщин. Это в особенности позорило нашу армию».

Командовавший армией король был молод, нерешителен, несведущ в военном деле, не очень умен и упрям. Он не готовился к занятию трона, получил духовное образование и стал наследником, а затем королем после смерти старшего брата. Армия переправилась через Рейн и двинулась через Баварию. Когда она 29 июня прибыла в Регенсбург, там ее ждал посол Мануила Димитрий Врана, до этого уже участвовавший в переговорах с Конрадом в Венгрии. Помимо клятвы о ненанесении вреда, он, видимо, потребовал обещания, что король будет вести себя на территории империи как друг и возвратит императору все его прежние владения, которые завоюет. Людовик ответил, что он придет как друг, но никаких обещаний относительно будущих завоеваний давать не будет, так как это требование кажется ему неясным. Французы шли по дороге германской армии с отставанием примерно в месяц, 15 дней они двигались по Венгрии, в конце августа подошли к византийской границе, переправились через Дунай и далее пошли по главной дороге через Балканы. Продовольствие по дороге было уже съедено немцами, но французская армия была более дисциплинированна, чем германская, и до серьезных столкновений дело не доходило. Передовые французские отряды в поисках продовольствия уходили далеко вперед и вступали в соприкосновение с отставшими отрядами немцев и лотарингцев. Столкновения с немцами франкоговорящих лотарингцев и их жалобы на них усилили вражду между французской и германской армиями. Нужно отметить, что обе армии были настроены одинаково плохо по отношению к грекам.

4 октября 1147 г. французская армия прибыла к Константинополю. Знатнейшие придворные встретили короля у городских ворот, король был принят императором. Короля поселили в Филопатионе, отремонтированном и почищенном после пребывания немцев. Последовали приглашения на банкеты и празднества, которые король принимал с неохотой, с большим удовольствием Людовик в сопровождении императора посещал святые места и среди них великолепный собор Святой Софии. Византийцы воспрепятствовали, однако, объединению французской армии с лотарингской, которую французы застали у города. Тогда же французы с возмущением узнали о том, что император заключил перемирие с иконийским султаном. Помимо этого, брат короля Робер и королева были недовольны тем, что Мануил унизил князя Антиохийского и заставил его признать свое верховенство. Когда же горячий епископ Лангрский Жофруа узнал, что, будто бы по настоянию византийцев, папа заменил его в качестве легата никчемным кардиналом Гвидо Флорентийским, он, обозлившись, предложил Людовику напасть на Византию вместе с Рожером Сицилийским. Однако добросовестный Людовик напомнил всем, что он прибыл сюда, чтобы посетить Гроб Господень, и что смыть свои грехи можно только кровью язычников.

В результате беспорядков на константинопольском базаре, начавшихся после того как фламандский паломник с мечом в руках накинулся на продавца, когда ему показалось, что тот его обсчитал, император прекратил снабжение продовольствием французов. И хотя король распорядился повесить зачинщика, Мануил возобновил снабжение только когда Людовик поклялся, что передаст империи все потерянные ею владения, которые он завоюет. Чтобы ускорить переправу французов, среди них были распространены слухи о военных успехах и богатой добыче немцев, якобы взявших Иконий. Французская армия была переправлена через Босфор и размещена в Халкидоне. Здесь до нее дошли слухи о поражении немцев.

Постоянной угрозой Византии были толпы турецких грабителей, чуть ли не ежегодно нападавших на азиатские провинции империи. Деревенские жители земель, подвергавшихся нападениям, бежали в города или на побережье. Постоянной заботой императора Мануила было создание и укрепление пограничной линии крепостей, способных помешать турецким набегам.

После смерти в 1141 г. эмира Данишмендида Мухаммеда ибн Гази I, сильнейшего из турецких властителей в Анатолии, началась война за его наследство между его сыновьями и братьями. К концу 1142 г. эмират раскололся на три части. Сын Мухаммеда, Дхул Нун, получил Кесарию-Мазаху в Каппадокии, а его дядья, Якуб Арслан ибн Гази и Айн ад-Даулат ибн Гази, соответственно — Сивас и Мелитену. Рум-сельджукский султан Масуд Иконийский воспользовался случаем, чтобы захватить главенствующее положение среди анатолийских турок. Он напал на Данишмендидов и захватил их земли вплоть до Евфрата. Данишмендиды Якуб Арслан и Айн ад-Даулат, чтобы спастись, заключили в 1143 г. союзный договор с Византией и стали вассалами императора. Мануил начал войну с Масудом, чьи разбойничьи отряды уже перерезали дорогу из Никеи в Дорилею. Он отогнал турок, но вынужден был из-за болезни возвратиться в Константинополь. В 1145 г. Масуд опять напал на империю, захватил крепость Прасана на пути в Сирию и по долине Меандра продвинулся почти до моря. В 1146 г. император начал ответную войну. С большой армией он двинулся через Дорилею на Филомелию. Там турки пытались его остановить, но были обращены в бегство. Император осадил столицу султана Иконий. Масуд усилил гарнизон, но не рискнул остаться внутри города. Мануил несколько месяцев осаждал город, но внезапно отступил и возвратился на свою территорию. Возможно, причиной этому были известия о готовившемся нападении нормандцев Рожера Сицилийского. Угроза предстоящего крестового похода и нападения сицилийцев заставила Мануила принять перемирие вместе с возвращением последних завоеваний, предложенное весной 1147 г. Масудом. Император согласился и стал в глазах крестоносцев предателем христианства.

Осенью 1147 г. Рожер Сицилийский, «островной дракон, желавший изрыгать пламя гнева выше кратеров Этны», захватил остров Корфу (Керкира), затем его флот вошел в Коринфский залив, опустошил его берега, совершил налет на города Коринф и Фивы и, по некоторым данным, даже на Афины, как раз в то время, когда Жофруа, епископ Лангрский, уговаривал короля Людовика напасть на Константинополь. Не довольствуясь захватом больших богатств, нормандцы из Фив, знаменитых производством шелка, «увезли в Сицилию, среди прочих многочисленных пленных, наиболее искусных шелководов и ткачих».

Рис. Рожер Сицилийский.

Забегая вперед, отметим, что в 1148 г., отразив нападение на Византию половцев, заключив союзный договор с Венецией и получив в помощь ее флот, Мануил высадился на острове Корфу и овладел островной крепостью после двухлетней осады. Император, как всегда, лично принимал участие в боях и в одном из штурмов был ранен камнем из катапульты.

По прибытии в Халкидон германской армии император, по просьбе короля Конрада, предоставил ему проводников во главе с варягом Стефаном и посоветовал идти не через полуостров, а вдоль побережья, принадлежавшего империи, и отправить домой всех небоеспособных. Однако немцы пошли кратчайшим путем на Никею. Правда, в Никее Конрад отделил часть армии, среди которой были небоеспособные, и отправил ее во главе с епископом Отто Фрейзингским, своим сводным братом и историографом, и графом Бернхардом Каринтийским по византийской территории через Брусу к западному побережью и далее по прибрежной дороге на Атталию. Однако армейская группа епископа до побережья не дошла и двинулась от Брусы на юг через Эсерон (Балыкесир), Филадельфию к Лаодикее Лидийской, где стоял византийский гарнизон. У города немцев атаковали турки. В бою погиб граф Бернхард, однако епископу удалось с большими потерями прорваться через горы Кадм (Баба Даг) в Атталию. С остатками войск епископ Отто морем переправился в Сирию.

Армия Конрада покинула Никею 15 октября, в течение восьми дней шла по территории, принадлежавшей императору, и не испытывала недостатка в продовольствии. Однако на турецкой территории почти не сделавшая запасов армия столкнулась с нехваткой продовольствия, а главное — воды. При Дорилее, недалеко от того места, где пятьдесят лет назад крестоносцы разбили турок, на германскую армию напали сельджуки. Немцы потерпели поражение и начали отступать, король был дважды ранен стрелами. Отступление, сначала организованное, вскоре после смерти храброго начальника арьергарда графа Бернхарда фон Плецке превратилось в паническое бегство, и в Никею вернулись лишь остатки той могучей армии, про которую хронист говорил, что «реки недостаточно длинны и поля недостаточно просторны, чтобы она могла свободно передвигаться».

Французская армия добралась до Никеи в начале ноября. Там окончательно подтвердились слухи о немецком поражении. Из уцелевших немцев большая часть вернулась в Константинополь и затем на родину. Только небольшой отряд во главе с Конрадом решил продолжить поход. Во французский лагерь прибыл Фридрих Швабский и передал Людовику просьбу Конрада встретиться. Французский король поспешил в германский лагерь, где оба короля провели совещание. Было решено вместе идти к морю и далее по прибрежной дороге, то есть держаться внутри византийской территории.

Обе армии двинулись на юго-запад и вышли к морю у Адрамиттии (Эдремит) и далее по побережью через Пергам и Смирну в Эфес. Французы, шедшие впереди, насмешливо кричали усталым немцам: «Поспеши, Германия!». В Эфесе остался серьезно заболевший Конрад. Узнав об этом, Мануил послал за Конрадом корабли, приветливо встретил его в Константинополе, разместил во дворце и принял личное участие в его лечении. Конрад поправился, и они с императором договорились о брачном союзе между сводным братом короля Генрихом Бабенбергом, герцогом Баварским и маркграфом Австрийским, прозванным Язомиргот по его привычному присловью «Да, это так же верно, как то, что мне помогает Бог» (Ja, so [wahr] mir Gott [helfe]), и племянницей Мануила Феодорой. В начале марта 1148 г, король Конрад и его окружение были кораблями перевезены в Палестину.

Если отношения Мануила с Конрадом улучшились, то с Людовиком они окончательно испортились. Еще в Эфесе Людовик получил послание Мануила, советовавшего ему избегать столкновений с приготовившимися к войне и отмобилизовавшими силы турками и передвигаться как можно дольше по территории, защищенной византийскими крепостями. Письмо преследовало две цели: во-первых, Мануил боялся, что король потерпит поражение, в котором Западная Европа обвинит его, императора, во-вторых, не хотел быть каким-либо образом втянутым в войну с турками, так как вел в это время тяжелую войну с нормандцами. Людовик не ответил императору. Не ответил король и на второе послание Мануила, вызванное многочисленными жалобами населения на грабежи французов, в котором император писал, что византийские власти не могут воспрепятствовать грекам мстить крестоносцам за причиненный ущерб.

В Эфесе французы изменили намеченный маршрут и двинулись не по побережью, а в глубь страны, вверх по Меандру. На Рождество появились турки, и начались стычки с ними. 1 января 1148 г. крестоносцы с боем овладели мостом через Меандр, а отступившие турки спрятались от них в византийском городе Антиохии Фригийской, на другом берегу реки. Это был еще один пример измены греков делу христианства, правда, император был слишком далеко, чтобы можно было его обвинить в соучастии. Через три дня французы вошли в византийскую Лаодикею Лидийскую, которая была брошена жителями, унесшими с собой в горы все продовольственные припасы. Из Лаодикеи крестоносцы направились по пути епископа Фрейзингского через труднопроходимые горы Кадм в приморскую Атталию. Январские бури, турецкие конные лучники, отсутствие продовольствия делали движение еще более тяжелым. По всей дороге лежали трупы германских паломников епископа Отто, погибших пару месяцев назад. В один из дней, когда наиболее боеспособный авангард под командой дяди короля, графа Амадея, и аквитанского барона Жофруа де Ранкона оторвался от главных сил, турки атаковали армию короля. Крестоносцы понесли тяжелые потери, только храбрость сохранивших дисциплину тамплиеров и личной охраны короля уберегла французов от полного поражения, а наступившая темнота, прекратившая сражение, спасла жизнь королю. На другой день, когда армия соединилась с авангардом, король защитил своего друга де Ранкона от обвинения в измене (дядю короля почему-то в этом не обвинили), заменив, однако, начальников авангарда другими. Армия вышла на равнину, и турки не решились спуститься с гор вслед за ней. В начале февраля 1148 г. французы добрались до Атталии.

Паломники разбили лагерь у города. Продовольствия было мало, зимние запасы горожан подошли к концу, и войска и паломники епископа Отто уже подобрали все, что можно. Кроме того, перешедшие горы полураздетые люди страдали от холодных дождей. Король Людовик договорился с наместником Атталии итальянцем Ландольфом, что тот соберет флотилию, чтобы перевезти паломников в Антиохию. Кораблей, однако, было мало. Король приказал погрузить на них своих придворных и рыцарей с конями. Во главе оставшихся он поставил графа Тьерри Фландрского и Аршамбо де Бурбона. Для содержания оставшихся король передал Ландольфу 500 серебряных марок. На следующий день после отплытия короля турки спустились с гор и атаковали лагерь крестоносцев. Без конных рыцарей, уплывших с королем, прогнать турок в горы было невозможно. Ландольф разрешил оставшимся войти в город. Когда корабли возвратились из Антиохии, на них погрузились граф Тьерри и Аршамбо де Бурбон со своими людьми и оставшимися конными. Брошенные своими предводителями французы и остатки пехоты короля Конрада отправились сушей на восток. Ибн аль-Каланиси рассказывает: «Правители соседних мусульманских провинций и пограничных областей, расположенных поблизости от пути франков, начали готовиться к обороне и призвали жителей к оружию, чтобы начать священную войну; они заняли проходы, через которые франки могли проникнуть на земли Ислама, и беспрестанно совершали нападения на их отряды. Количество убийств и нападений на франков множилось, так что часть из них погибла, кроме того, из-за недостатка продовольствия и фуража или их высокой цены, если им удавалось их разыскать, они терпели сильную нужду, сильно сократившую их численность, так как многие умерли от голода и болезней». В конце весны 1148 г. они пробились в Антиохию, потеряв больше половины людей в боях с турками, которых они считали союзниками византийцев.

Император Мануил не желал крестового похода, не просил помощи и не приглашал к себе крестоносцев. Он привык сам управляться с анатолийскими турками, сталкивая турецких князей и натравливая их одного на другого. Крестовый поход объединил их в сплоченный союз. Императору Мануилу удалось подчинить себе Антиохию, необходимую для осуществления задач византийской антитурецкой стратегии. Теперь императору следовало ожидать, что поддержанный французскими королем и королевой, своей племянницей, Раймунд попытается сбросить вассальное подчинение. Крестоносцы никогда не простили императору его союз с сельджукским султаном, не принимая во внимание то, что к этому Мануила вынудило нападение на его земли христианского короля Рожера Сицилийского. Если судить здраво, король Рожер был не меньшим предателем дела христианства, чем Мануил. Для успеха крестового похода было бы лучше, если бы Германия вместо участия в походе связала войной короля Сицилии, и тогда, видимо, император смог бы более активно содействовать крестоносцам. Взаимное непонимание, нежелание сотрудничать и вражда между христианским Западом и Византией в конце концов привели к падению и государств крестоносцев, и Византии.

Людовик VII прибыл в гавань Сен-Симеон 19 марта 1148 г. Получив известие об этом, князь Раймунд прискакал туда из Антиохии со всеми придворными. Он встречал не только короля Франции, но и его супругу, королеву Алиенору, герцогиню Аквитанскую, свою племянницу. Французы были приняты с большим почетом, и следующие дни прошли в пирах и празднествах. Раймунд многого ждал от крестового похода, положение его и графа Жослена было угрожающим. Осенью 1147 г. Нур ад-Дин, атабек Алеппо, захватил несколько антиохийских крепостей восточнее Оронта, а Жослен II с трудом удерживал Турбессель. Раймунд склонял короля Людовика к нападению на Шайзар и Алеппо, столицу Нур ад-Дина, которого князь совершенно справедливо считал главным врагом франков. Был даже произведен разведывательный конный поиск, в котором вместе с Раймундом и его рыцарями приняли участие и французские рыцари. Поиск добрался до стен Алеппо и привел в ужас его жителей.

Рис. Людовик VII.

Ситуация в северной Сирии была благоприятной. Объединившись, франки могли разбить самого опасного своего врага — Нур ад-Дина. Ни Унур Дамасский, ни малые эмиры долины Оронта, боявшиеся Нур ад-Дина, не пришли бы к нему на помощь. Не помог бы ему и его брат Саиф ад-Дин Мосульский, связанный междоусобицей в Ираке.

Однако нерешительный Людовик, потерявший большую часть пехоты в Анатолии, не хотел и боялся войны. Раймунд пытался воздействовать на короля через королеву, свою племянницу. Будучи умнее мужа, Алиенора ясно видела мусульманскую угрозу и полностью разделяла взгляды и планы Раймунда. Однако поддержка королевы, длительные и сердечные беседы ее с князем на провансальском языке, которого не понимали французы, возбудили ревность Людовика. Свитские доброхоты с удовольствием поддержали сомнения короля, так, один из приближенных короля, некий Тьерри Галеран, ненавидевший королеву (Издеваясь над Тьерри, Алиенора говорила, что он стал тамплиером и принял обет безбрачия ввиду мужской несостоятельности), заявил, что «измена часто таится под покровом родства», и предостерегал короля от дальнейшего пребывания в Антиохии.

Воспользовавшись прибытием во второй половине апреля в Антиохию патриарха Фулька Иерусалимского, уполномоченного Высоким судом королевства просить короля о помощи и сообщившего о прибытии в Святую Землю короля Конрада, Людовик заявил о немедленном отъезде и повторил свой константинопольский довод, что он должен выполнить в Иерусалиме обет паломника. Королеву, посчитавшую поведение короля изменой себе и Аквитанскому дому и заявившую, что она вместе с аквитанскими рыцарями остается в Антиохии, чтобы помочь князю, а затем будет добиваться развода, король приказал силой вытащить из дворца Раймунда и со всей армией отправился в Иерусалим. Он отбыл из Антиохии, не попрощавшись и не поблагодарив хозяина.

Король Конрад в середине апреля высадился в Акре, объединился с епископом Фрейзингским и был с большим почетом принят в Иерусалиме королевой Мелизандой и ее сыном.

Рис. Король Конрад III.

Через несколько дней после короля Конрада в Акре высадился граф Альфонс Жордан Тулузский, прибывший морем из Константинополя с большим отрядом, женой и внебрачными детьми, сыном Бертраном и маленькой дочерью. Он родился в замке Мон-Пелерен во время осады Триполи и напомнил сходством старикам-франкам своего отца, графа Раймунда де Сен-Жиля. Вскоре граф Альфонс Жордан умер в страшных мучениях от неизвестной болезни, возможно, от аппендицита, в Цезарее, по дороге из Акры в Иерусалим. Однако все заподозрили отравление, в котором обвиняли королеву Мелизанду и ее сестру Годиерну, графиню Триполи. Сын Альфонса Жордана Бертран прямо обвинил в этом своего двоюродного племянника Раймунда II, графа Триполи. Возможно, Бертран с помощью войск отца хотел отнять у Раймунда его графство.

На деньги, полученные от императора Мануила, Конрад нанял новых солдат из паломников, продолжавших прибывать в Палестину, а Людовик, ставший десять лет назад ленным сеньором графства Тулуза, усилил армию провансальцами умершего Альфонса Жордана.

После того как высокие гости посетили Святые места, королева Мелизанда и король Бодуэн собрали их 24 июня 1148 г. на Коронный совет в Акре. Среди принимавших были патриарх Иерусалима Фульк из Ангулема, архиепископы Цезареи Бодуэн и Назарета Робер, епископы Сидона, Акры, Бейрута, Банияса, Вифлеема, магистры Орденов тамплиеров и госпитальеров Робер де Краон и Раймунд дю Пюи, а также коннетабль Манассия Ержский и сеньоры Тиверии, Наблуса, Сидона, Цезареи, Трансиордании, Торона и Бейрута. На Коронный совет не прибыли, однако, бароны северной Сирии — разгневанный поведением короля Франции Раймунд Антиохийский, отражавший постоянные нападения мусульман Жослен II Эдесский и озлобленный обвинением в убийстве графа Альфонса Жордана Раймунд II Триполийский. Помимо папского легата кардинала-епископа Порто и короля Конрада III, германо-итальянская сторона была представлена епископами Фрейзинга, епископами-лотарингцами Меца и Туля, герцогом Вельфом VI, герцогами Швабии и Баварии, легатом кардиналом Гвидо Флорентийским и маркизами Вероны и Монферрата. С французской стороны, помимо короля Людовика VII, приняли участие епископы Лангра и Лизье, графы Дре, Фландрии, Перша, Труа (Шампани) и Суассона и внебрачный сын умершего графа Тулузского Бертран.

Поскольку значительную часть армии крестоносцев составляли паломники из Западной Европы, прибывшие в Палестину до осени и затем собиравшиеся вернуться домой, никто не хотел отвоевывать Эдессу или нападать на Алеппо вследствие их отдаленности. Отсутствие на Коронном совете северосирийских баронов, кровно заинтересованных в войне с Нур ад-Дином, не дало им возможности высказать свое мнение о предстоящем походе.

Объектом нападения на Коронном совете был выбран Дамаск. Более глупого решения нельзя было придумать. Союз с правителем Дамаска Унуром был жизненно важен для Иерусалима. Из всех исламских государств один Дамаск видел главного врага в Нур ад-Дине и стремился сохранить союз с франками. Заключенный в 1140 г. союз между королем Фульком, Унуром и Раймундом Антиохийским поддерживал равновесие в северной Сирии. Нападение на Дамаск, как показали события прошлого года, было кратчайшим путем для того, чтобы отдать Дамаск в руки Нур ад-Дина. Однако, в отличие от неизвестного европейским рыцарям Алеппо, Дамаск был священным городом апостола Павла, здесь Савл обратился в Христову веру и стал называться Павлом. Захват Дамаска принес бы славу рыцарям с Запада, иерусалимские бароны мечтали об его плодородных землях, а молодой король Бодуэн жаждал мести за свое прошлогоднее унижение и надеялся, что успешный поход освободит его от тяжелой руки королевы-матери.

В середине июля 1148 г. христианская армия вышла из Акры, пересекла Иордан и через Банияс двинулась к Дамаску. Ибн аль-Калиниси определяет общую численность армии франков в 50 тысяч человек. По всей видимости, однако, число вооруженных воинов не превышало 20-25 тысяч. Правитель Дамаска Муин ад-Дин Унур знал о тяжелых потерях крестоносцев в Анатолии и никоим образом не ожидал нападения. Он спешно послал гонцов за помощью к своим наместникам, а также к Нур ад-Дину, а тот, в свою очередь, к своему брату Саиф ад-Дину Мосульскому. Армия крестоносцев приблизилась к городу с юго-запада и разбила лагерь на краю садов, окружавших Дамаск. Сады отделялись друг от друга земляными стенами, вдоль которых вились узкие тропинки, и были заняты дамаскинцами. Затем христиане передвинулись в небольшую деревню на юг от Дамаска, лучше обеспеченную водой, и столкнулись с дамасской армией. После сражения, в котором король Конрад разрубил мусульманского воина на две части, дамаскинцы вынуждены были отступить в город. Армия Конрада продвинулась с юга непосредственно к городским стенам и расположилась на берегах реки Баррада. Тем временем иерусалимская армия выгнала дамаскинцев из садов и соорудила из срубленных фруктовых деревьев палисад, защищавший христиан от вылазок из города. В отчаянии жители Дамаска строили баррикады и готовились к уличным боям. Боевой дух дамаскинцев не мог укрепить даже Коран третьего халифа Османа, выставленный в главной городской мечети.

Однако вскоре в Дамаск через северные ворота, оставшиеся не заблокированными франками, начали прибывать подкрепления, вызванные Унуром, а также несколько тысяч нанятых туркмен и курдов. Унур предпринял конную атаку, отбросившую христиан от стен города. Такие же атаки он предпринимал и в последующие два дня. Между тем сады опять наполнились дамасской пехотой, которая стала совершать налеты на христианский лагерь. Три короля в ходе совещания решили перевести лагерь на открытое место против восточных ворот. Это было гибельное решение, так как на новом месте не было воды, и теперь никто не мешал дамаскинцам накапливаться в садах. С перенесением лагеря у христиан пропала всякая надежда овладеть городом. Постоянно получавший подкрепления Унур непрерывно атаковал христиан, из осаждавших они превратились в осажденных. В христианском лагере все громче стали раздаваться разговоры о предательстве палестинских баронов, посоветовавших королям перенести лагерь.

Тем временем предводители похода вступили в спор о том, кто будет владеть городом. Иерусалимские бароны, поддержанные королевой Мелизандой и коннетаблем Манассией, считали, что Дамаск должен быть присоединен к королевству как коронный лен, и уже выбрали его будущим владетелем Ги Брисбара Бейрутского. Однако все три короля выбрали правителем Тьерри Фландрского, который хотел получить Дамаск как полунезависимый лен, наподобие Триполи. По своим владениям в Европе Тьерри был ленником французского и германского королей, его жена была сводной сестрой по отцу молодого короля Бодуэна. Теперь, когда иерусалимские бароны узнали, что короли поддерживают кандидатуру Тьерри, идея мира с Дамаском приобрела еще больше сторонников.

Тем временем дошли слухи о приближении войск Нур ад-Дина. Эта весть не доставила удовольствия ни христианам, ни Унуру. Нур ад-Дин был уже в Хомсе и вел переговоры с Унуром об условиях оказания помощи. Иерусалимские бароны вместе с придворными короля Бодуэна, возможно, вступили в тайные переговоры с Унуром. Говорили об огромных суммах, переданных Унуром Элинару де Бюру, князю Галилейскому; правда, деньги, как оказалось, были очень плохой пробы. Нур ад-Дин, со своей стороны, требовал, чтобы его армию впустили в Дамаск, на что Унур не мог пойти. Он передал франкам, что откажется от союза с Нур ад-Дином, если те немедленно уйдут от Дамаска.

Теперь, когда христианская армия могла быть зажата между городом и армией атабека Алеппо, все иерусалимские бароны стали сторонниками мира с Дамаском. Они выступили против германского и французского королей, хотевших продолжать войну. Европейцы не могли понять тонких хитросплетений восточной политики и обвинили местных франков в вероломстве и измене делу христианства. Однако они понимали, что без помощи местных христиан не могут рассчитывать на успех. Проклиная ненадежных союзников, короли отдали приказ к отступлению.

28 июля 1148 г., на пятый день пребывания у Дамаска, христианская армия ушла от него. Отступление не прошло мирно. Туркменская и курдская конница нападала с тыла и флангов и засыпала отступавших стрелами. Путь отступления был усеян трупами людей и лошадей. В начале августа армия вступила в Палестину и затем разошлась по домам. Так закончился неудачей поход самой большой армии, которая до сих пор выходила в поле в Палестине. Престиж христианских войск подвергся тяжелейшему удару. «С этого времени положение дел латинцев на Востоке значительно ухудшилось», — напишет Гийом Тирский.

8 сентября 1148 г. Конрад III, полный горечи и негодования на вероломных союзников, погрузился на корабль в Акре и высадился в Фессалониках. Он получил приглашение Мануила провести Рождество в Константинополе, при императорском дворе. Доброе согласие между королем и императором снова было восстановлено, хотя молодой племянник короля Фридрих Швабский продолжал считать Мануила предателем, из-за которого потерпел поражение поход через Анатолию. Была отпразднована пышная свадьба сводного брата короля герцога Баварского и маркграфа (в будущем герцога) Австрийского Генриха Язомиргота с племянницей императора Феодорой. Покоренный личным обаянием и роскошью гостеприимства императора, Конрад III заключил с Мануилом союз, направленный против Рожера Сицилийского. Союзники договорились разделить между собой его земли в южной Италии. В мае 1149 г. Конрад возвратился в Германию, где он должен был на деньги императора и с помощью византийских войск начать войну с Рожером.

Однако Рожер нанес удар первым. Ему, в союзе с Вельфом VI, удалось спровоцировать в 1148 г. большое восстание князей в Германии против сына короля Генриха. Возвращение короля не восстановило порядка, Генрих Лев, сын Генриха Гордого, с оружием в руках потребовал возвращения Баварии. Король Конрад умер в феврале 1152 г., так и не организовав поход в Италию.

Пока Конрад предавался празднествам и пирам в обществе императора, Людовик в нерешительности оставался в Святой Земле: Жофруа, епископ Лангра, настоятельно просил его совершить какой-нибудь подвиг во имя Бога. Окончательно испортились отношения короля с женой Алиенорой, во Франции его ждал развод.

Рис. Королева Алиенора.

Аббат Сугерий в своих посланиях не уставал призывать его к возвращению домой. Пасху Людовик провел в Иерусалиме. Бесхарактерный, но упрямый король во всех неудачах похода винил не себя, но почему-то византийского императора, и чем дальше, тем сильнее. Разрыв с Раймундом Антиохийским (и королевой) открыл дорогу к его союзу с главным ненавистником Византии Рожером Сицилийским. Домой король и королева возвращались на разных сицилийских кораблях. Между тем война Сицилии с Византией была в полном разгаре. Король, подняв на корабле французский флаг, благополучно добрался в конце июля до Калабрии, а корабль, на котором плыла Алиенора, был захвачен византийцами, однако вскоре отбит сицилийцами. Король Людовик и королева Алиенора в июле 1149 г. были с почетом приняты королем Рожером, который немедленно предложил французам организовать совместный поход против Византии в рамках нового крестового похода. Не успели еще Людовик VII и Алиенора добраться до Италии, как в бою при Инабе с турками Нур ад-Дина погиб князь Раймунд Антиохийский.

В октябре 1149 г. Людовик и Алиенора были приняты в Тускулуме (Тиволи) папой Евгением III, временно их примирившим. Их развод состоялся в марте 1152 г. Менее чем через два месяца Алиенора вышла замуж за Генриха Плантагенета, графа Анжуйского, герцога Нормандского, внука Фулька, короля Иерусалима, принеся ему в качестве приданого свое огромное герцогство. В 1154 г. Генрих Плантагенет получил еще и корону Англии.

Летом 1149 г., по инициативе франков, между Иерусалимом и Дамаском было заключено перемирие на два года. Перемирие продолжалось и после смерти Унура в августе 1149 г.

Молодой Бертран, внебрачный сын Альфонса Жордана Тулузского, не мог смириться с мыслью, что графство Триполи останется в руках его двоюродного племянника Раймунда II, которого он подозревал в отравлении своего отца. После отъезда из Палестины короля Людовика он с сестрой отправился со своим отрядом на север. Оказавшись в долине Бекаа, он повернул к морю и захватил принадлежавший Триполи замок Араима, контролировавший дорогу из Триполи в Тортосу и в долину Бекаа. Замок лежал высоко в горах и считался неприступным. Христианские князья-соседи Раймунда не выразили желания помочь ему, и поэтому он обратился за помощью к Унуру Дамасскому. Тот согласился, зная, что получит одобрение королевы Мелизанды, свояченицы графа Раймунда. Чтобы продемонстрировать свою готовность к совместным действиям против христиан, Унур пригласил принять участие в походе Нур ад-Дина. Они вместе напали на замок, не устоявший перед объединенной армией мусульман, сровняли его с землей и увели в плен Бертрана и его сестру. Пленники были отданы Нур ад-Дину, Бертран провел у него в плену в Алеппо двенадцать лет, а его сестра попала в гарем атабека.

Бернар Клервоский видел в Византии главного виновника провала своего великого похода и теперь призывал против нее Божье возмездие. Однако папа Евгений отнесся прохладно к идее Людовика и Бернара наказать Византию за ее коварство. Чтобы такой поход состоялся, необходимо было участие в нем короля Конрада, так как понесшее большие потери французское рыцарство не могло и не хотело идти на Восток в одиночку. Однако король Конрад, ясно распознавший в зачинщике германских беспорядков короля Рожера, решительно отказался разрушать свой союз с Мануилом, что привело бы к усилению Сицилийца, и принимать какое-либо участие в новой крестовой авантюре. Напрасно молил его и грозил ему Бернар Клервоский. Папа, боявшийся подпасть под господство сицилийцев, отказался примкнуть к коалиции против Конрада и Мануила. Месть Византии «за измену христианству» была отложена на полстолетия.

Рис. Бернар Клервоский.

Второй «крестовый поход был погублен своими предводителями, их упрямством, невежеством, неспособностью и глупостью» (С. Рансимен). Представляет интерес то, как Европа откликнулась на поражение крестового похода. Спектр мнений был самым разнообразным: от рациональных объяснений причин поражения (враждебность турок и греков, трудности пути, отсутствие надлежащей организованности и дисциплины) до метафизических (человеческие грехи, нежелание следовать Божьей воле) цистерцианца Отто Фрейзингского и Бернара Клервоского.

Самой резкой критике подвергся вдохновитель и организатор крестового похода Бернар Клервоский. Именно он расширил понятие крестового похода и увеличил количество его участников. Расширение понятия крестового похода превратило его в самоцель, в средство спасения души. Увеличение количества участников (привлечение к походу Германии), на которое Бернар пошел из-за собственного тщеславия и под давлением обстоятельств, также не было полезно для его исхода. Бернар возбудил надежды, самым жестоким образом разбитые при поражении крестового похода, и тем самым дискредитировал самую его идею. Он горько переживал критику, но не готов был признать свои ошибки. Бернар оправдывался тем, что, проповедуя поход, он выполнял папское поручение. Более того, он представил себя в виде щита, защищавшего Бога от отравленных стрел Божьих хулителей: он навлек стрелы на себя, чтобы они не попали в Бога. Такое поведение не слишком украсило облик будущего святого.

Глава XXVI Конец политического равновесия в Сирии

Ближайшей задачей Нур ад-Дина было объединить под своей властью Сирию. Для этого нужно было присоединить Дамаск, оградить свое государство от рум-сельджукского султана Икония Масуда и завоевать земли франков. Кроме того, он был ревностным суннитом, энергично боровшимся с шиитами.

В то время когда франкская армия собиралась напасть на Дамаск, войска Нур ад-Дина напали на княжество Антиохия и остатки графства Эдесса. Жослен лично, под флагом парламентера, отправился в лагерь Нур ад-Дина, но все, чего ему удалось добиться, было временное перемирие.

Тем временем на принадлежавший Антиохии Мараш нацелился заключивший с императором мир султан Икония Рум-Сельджукид Масуд. Он предложил Нур ад-Дину нанести отвлекающий удар по Антиохии, тот согласился. Армия Нур ад-Дина в ноябре 1148 г. выдвинулась на равнину севернее Антиохии, вблизи крепости Гостен. Здесь ее внезапно атаковал Раймунд в союзе с главой ассасинов, курдом Али ибн Вафа, пришедшим на помощь князю с большим отрядом своих людей. Перед сражением два алеппских военачальника, курд Ширкух и эмир Ибн ад-Дая, поссорились между собой, и первый отказался участвовать в сражении. В результате столкновение с франками и ассасинами закончилось стремительным бегством алеппцев. Разгневанный Нур ад-Дин чуть было не казнил курда. Весной следующего года почти на том же месте состоялось новое сражение Нур ад-Дина с князем Раймундом. На этот раз победил Нур ад-Дин, и князь спасся бегством в Антиохию.

Летом 1149 г. Нур ад-Дин двинулся на юг и осадил Инаб, одну из последних антиохийских крепостей, оставшихся восточнее Оронта. Раймунд вместе с союзниками-ассасинами во главе с Али ибн Вафой поспешил на выручку. Всего у Раймунда было 4000 конницы и 1000 человек пехоты против 6000 конных у Нур ад-Дина. Последний сначала отступил, и князь еще больше ослабил армию, отделив часть ее для усиления гарнизона крепости. Ночью 28 июня 1149 г., когда франкская армия находилась в лагере недалеко от крепости, ее окружили войска Нур ад-Дина. Оставалось одно — сражаться. В течение двух-трех часов все было кончено. Только немногие смогли пробиться из окружения, ассасин Али ибн Вафа и Рено Марашский пали на поле боя. Раймунд был убит лично Ширкухом, после чего последнему была возвращена милость атабека.

Рассказывает Ибн аль-Каланиси: «Прибыв в место, называемое Инаб, Нур ад-Дин во главе своей армии пошел на врага, и Аллах даровал ему победу! Когда противники встретились лицом к лицу, неверные начали свою знаменитую атаку, а мусульмане с разных сторон разделились на множество отрядов; затем они тоже пошли в атаку, и схватка в поднявшихся клубах пыли стала всеобщей. Верх одержали сабли ислама; затем пыль осела, и вот Аллах — хвала и слава Ему за это! — даровал мусульманам победу над неверными, чьи покрытые пылью тела устлали землю, Бог отвернулся от них в сражении, так что лишь немногие смогли уцелеть. Небольшое число тех, кого на этот раз судьба хранила и кому страх придал крылья, смогли донести весть о поражении… Проклятый князь, их предводитель, был найден распростертым среди охраны и храбрых рыцарей; когда его опознали, ему отрубили голову и принесли ее Нур ад-Дину, щедро наградившем гонца. Этот проклятый человек был одним из храбрейших франков, он прославился своей отвагой, хитростью, необыкновенной силой и высоким ростом; к тому же все знали о его властности, стремительности действий и склонности творить зло».

Череп князя в серебряном ларце был послан халифу Багдадскому аль-Моктафи. Нур ад-Дин захватил крепости Арзгхан, Харим и Артах, прошел мимо Антиохии к Сен-Симеону. Там он искупался в Средиземном море на глазах своей армии, заявив, таким образом, претензию на берег этого моря.

Победа при Инабе заложила основу престижа Нур ад-Дина в исламском мире. Именно после этой победы Нур ад-Дин стал ощущать себя передовым борцом ислама, исполнителем исторической миссии объединения мусульманских сил против франков и уничтожения их государств в Сирии и Палестине. Из второстепенной идеи джихад — священная война мусульман — при Нур ад-Дине стал движущей силой исламской политики. Священная война предполагала укрепление единства веры. Поэтому Нур ад-Дин был ревнителем ортодоксального суннизма и энергичным противником шиитов. Он способствовал всему, что могло служить усилению ортодоксальной веры, основывал школы и мечети, поддерживал проповедников и поэтов, воспевавших джихад. Понятие джихада использовалось не только в борьбе с франками, но и для вассального присоединения к Алеппо независимых сирийских эмиров. Массированной пропагандистской атаке подвергся скандальный союз дамаскинцев с франками, разрыв которого был необходим для осуществления задачи присоединения Дамаска к Алеппо.

Жослен II ничем не помог Раймунду Антиохийскому, но после его гибели двинулся на Мараш, желая получить его как наследство после смерти Рено, мужа дочери Агнесы. При приближении рум-сельджукского султана Масуда он покинул город. Оставленный им гарнизон сдался, получив обещание сохранить жизнь христианам, но был изрублен вместе со священниками, когда они вышли из города. Масуд преследовал Жослена до стен Турбесселя, но вынужден был отступить, получив от него большую дань и мусульманских пленников, когда к городу приблизились войска Нур ад-Дина. Зимой 1149 г. Нур ад-Дин разорвал перемирие с Жосленом и напал на его земли, но франкские крепости устояли. В апреле 1150 г., когда Жослен по дороге в Антиохию отделился от своего сопровождения, он был схвачен несколькими турецкими грабителями. Те были уже готовы освободить его за большой выкуп, но, узнав об этом, Нур ад-Дин выслал конный отряд, отнявший Жослена у грабителей. Жослен II был ослеплен и брошен в тюрьму, там он и умер спустя девять лет.

После смерти князя Раймунда руководство обороной Антиохии принял на себя патриарх Амори из Лиможа. Он спешно отправил гонца к королю Бодуэну с просьбой о помощи. Заключив временное перемирие, которое должно было закончиться сдачей Антиохии, если король не придет на помощь, Нур ад-Дин отступил от города и завоевал Апамею, последнюю крепость франков в долине Оронта. Княжество Антиохия, кроме самого города, состояло теперь из прибрежной полосы от Александретты до Латакии. Король пришел на север с небольшой армией, основу которой составляли тамплиеры.

Прибытие короля в Антиохию воспрепятствовало нападению рум-сельджукского султана Масуда. Тем временем Нур ад-Дин напал на Турбессель. Оборону города возглавила жена Жослена, графиня Беатриса, и атабеку пришлось отступить. Графство Эдесса включало в себя теперь семь крепостей, все, кроме Биреджика, на правобережье Евфрата. Было ясно, что удержать эти крепости не удастся. В это время к графине прибыло посольство Мануила, предложившее ей продать императору все, что осталось от графства. Графиня обратилась за разрешением к своему сеньору, королю, находившемуся в Антиохии. Был созван совет из баронов Антиохии и Эдессы. На совете было решено согласиться на продажу: уж если христианству суждено потерять эти крепости, так пусть виновен в этом будет император.

Византийский наместник Киликии Фома привез графине мешок золота, и она передала ему шесть крепостей — Турбессель, Самосату, Равендель, Дулук, Айн-таб и Биреджик. Крепость Рум Каалат близ Самосаты графиня передала армянскому католикосу, она служила местопребыванием католикосов еще полтораста лет. Франки и армяне, не желавшие оставаться под византийской властью, под защитой армии короля покинули крепости. «Было весьма печально видеть, как местные христиане забирали с собой женщин, девушек и детей; они покидали свои земли и дома, в которых увидели свет. Эти люди оставляли свою страну, не надеясь вернуться и не зная, где им придется жить. Исход сопровождался великим плачем и стенаниями. Это зрелище было столь тягостным, что у воинов, видевших этот исход, глаза были полны слез» (Гийом Тирский). Графиня Беатриса с сыном Жосленом (III) и дочерью Агнесой отправилась жить в Иерусалим, эти дети сыграют роковую роль, ускорив крушение королевства.

Византийцы удерживали крепости менее года. Сразу после пленения Жослена II между Нур ад-Дином и Рум-Сельджукидом Масудом Иконийским был заключен союз, скрепленный браком первого с дочерью второго. Вместе с Артукидами весной 1151 г. они захватили крепости, переданные византийцам; Айн-таб и Дулук вместе с армянским Кайсуном достались Масуду, Самосата и Биреджик — Артукиду Тимурташу Мардинскому, а Равендель и Турбессель — Нур ад-Дину, последняя крепость пала после четырехмесячной осады. Возникает вопрос, для чего император покупал крепости? Вряд ли он, как полагали франки, в своей гордости надеялся их удержать. Скорее всего, император трезво думал о своем будущем походе и избавлялся от франков как от соперников в отношении этих крепостей. Первое государство, созданное крестоносцами, первым и пало.

После смерти Раймунда Антиохийского 20-летняя княгиня Констанция осталась с четырьмя малолетними детьми, из которых старшему, Боэмунду III, было 5 лет. До его совершеннолетия княжеством должен был править регент-мужчина. И хотя в минуту опасности патриарх Амори с честью выдержал испытание правлением, антиохийские бароны считали, что регенство должно быть светским. Другими словами, княгиня-мать должна была вновь выйти замуж.

При известии о смерти князя 19-летний молодой король как ленный сеньор и ближайший мужской родственник вдовы (двоюродный брат) поспешил в Антиохию. Он понравился всем своей рассудительностью, и его права ленного сеньора были признаны. В 1150 г. он опять прибыл в Антиохию, чтобы разрешить графине Беатрисе продажу земель.

Тогда же на собрании в Триполи баронов Иерусалима, Антиохии и Триполи, в присутствии короля и королевы-матери, княгине-матери Констанции были предложены в мужья кандидатуры трех дворян: Ива, графа Суассонского, богатого французского паломника, прибывшего в Заморье после Второго крестового похода, Готье Фалькенберга из семьи Сент-Омеров и Рауля де Мерля, триполийского барона. Констанция всех их отвергла. Существует, однако, мнение, что дело было вовсе не в Констанции, а в том, что Бодуэн III и Мелизанда не могли сойтись ни на одной из кандидатур. Бодуэн вынужден был вернуться в Иерусалим, передав дела управления Антиохией правительству княгини-матери Констанции.

Рассерженная перипетиями поиска мужа Констанция, по примеру своей матери, отправила посольство в Константинополь просить императора как своего ленного сеньора назначить ей мужа. Император немедленно откликнулся на просьбу Констанции, ему было очень важно посадить на трон Антиохии своего человека. Положение на юго-восточной границе империи вызывало тревогу. Вновь подняли голову армяне. Около 1143 г. из константинопольского плена бежал армянский князь Рубенид Торос. Он нашел убежище у своего двоюродного брата Жослена II и затем, собрав отряд земляков, отвоевал для себя владение в горах восточного Тавра. Когда в 1151 г. Нур ад-Дин напал на Турбессель, Торос спустился на киликийскую равнину, убил перед воротами Мамистры византийского наместника и овладел провинцией. Мануил отправил своего двоюродного брата Андроника Комнина с армией отбить у Тороса потерянные земли. Блестящий и талантливый Андроник, однако, проявил поспешность и опрометчивость. В горах при подходе к Мамистре он подвергся внезапному нападению, понес потери и вместе с армией бежал в Константинополь.

Как раз в это время в Константинополь прибыло посольство Констанции. Император выбрал ей в мужья нормандца на византийской службе, кесаря Иоанна Рожера, овдовевшего после смерти жены Марии, сестры Мануила. При вступлении Мануила на трон он затеял заговор, чтобы добыть себе корону. Заговор закончился провалом, но теперь Иоанн Рожер был надежным другом императора. К сожалению, Иоанн Рожер был уже немолод, и Констанция, вдова красавца-богатыря Раймунда, отвергла его кандидатуру. Современники шутили, что было бы лучше, если бы Мануил предложил Констанции в мужья Андроника, а с армией против армян послал Иоанна Рожера.

Еще одну головную боль королю Бодуэну и королеве Мелизанде доставило графство Триполи. Семейная жизнь графа Раймунда II Триполийского и Годиерны Иерусалимской сложилась неблагополучно. Подобно своим старшим сестрам, королеве Мелизанде и княгине Алисе, Годиерна была упрямой, вздорной и неукротимой в любовных увлечениях. Злые языки высказывали сомнение по поводу законности рождения ее дочери Мелизанды. Пылавший любовью и ревностью граф Раймунд пытался по восточному обычаю запереть графиню в ее покоях. Их отношения стали настолько плохими, что королева-мать Мелизанда вместе с королем Бодуэном в начале 1152 г. прибыла в Триполи, чтобы их примирить. В Триполи была вызвана вдова, княгиня Антиохийская, и обе тетки, не блиставшие успехами в собственных браках, безуспешно пытались склонить Констанцию к новому супружеству. Более успешной оказалась попытка примирения графа Раймунда с Годиерной. Однако, несмотря на примирение, было решено отвезти Годиерну на некоторое время в Иерусалим для отдыха и смены обстановки.

Король Бодуэн и граф должны были остаться в Триполи, так как ожидалось нападение Нур ад-Дина. Граф с небольшой свитой поехал проводить супругу и королеву-мать. Когда он возвращался назад, у городских ворот на него напала шайка ассасинов. Графа закололи кинжалами, были убиты Рауль де Мерль и еще один рыцарь, сопровождавшие графа, и ассасинам удалось скрыться. Заказчик убийства остался неизвестным. В городе была объявлена тревога, на улицах убивали каждого встреченного мусульманина. Немедленно были посланы гонцы вернуть королеву-мать и графиню. Годиерна возглавила правительство от имени своего 12-летнего сына Раймунда III. Король Бодуэн принял регентсво как ближайший мужской родственник молодого графа. Тем временем Нур ад-Дин напал на Тортосу. Король отправился на выручку, и мусульмане отступили. Тем не менее с согласия Годиерны король Бодуэн передал Тортосу Ордену тамплиеров.

Весной 1152 г. король Бодуэн и королева Мелизанда возвратились в Иерусалим. Несмотря на то что молодой король давно уже достиг совершеннолетия, королева Мелизанда ни в коем случае не хотела отдавать ему власть. Начиная с 1149 г. отношения между ними стали более чем прохладными. У королевы-матери было много союзников, и прежде всего церковь во главе с иерусалимским патриархом Фульком из Ангулема. Высокие должности при дворе были заняты ее сторонниками, коннетаблем королевства был ее любовник Манассия Ержский. Ее поддерживали Иудея и Иерусалим, где виконтом (комендантом цитадели) был ее сторонник Роар Старый. На ее стороне был Филипп де Милли в Наблусе, будущий магистр тамплиеров, и Элинар де Бюр, князь Галилеи; также она могла рассчитывать на поддержку родственников Элинара, братьев Ибеленов, владевших равниной от Яффы до Газы, городом и замком Ибелен и наследием матери — городами Рамла и Лидда и замком Мирабель.

Король постепенно стал выстраивать свои властные позиции на севере королевства вокруг Акры и Тира, его поддержали Онфруа де Торон и Гийом де Бюр Галилейский, брат Элинара. Канцелярия королевства разделилась на две соперничавшие части — короля и королевы-матери. Наряду с королевским хозяйством Мелизанда устроила свое собственное хозяйство со своими работниками. Таким образом, она нарушила принципы совместной власти, предложенные Бодуэном II, по которым государство было нераздельно целым. Хотя вскоре князь Галилеи Элинар перешел на сторону короля, положение Бодуэна было непрочным. Король показал себя умелым дипломатом в переговорах с византийцами, однако распря между ним и королевой-матерью, возможно, помешала выбору мужа для Констанции Антиохийской.

Рис. Бодуэн III.

Потеряв свое влияние в Галилее, Мелизанда сумела возвести в 1151 г. своего младшего сына Амори в графы Яффы. Однако брак ее фаворита, коннетабля Манассии, с Эльви, вдовой Балиана I д'Ибелена, в конце 1150 г. был ошибкой королевы. Трем сыновьям Балиана было мало отцовского наследства, а наследием матери, по крайней мере замком Мирабель, овладел Манассия. Кроме того, Ибелены принадлежали к «старым семьям», в то время как коннетабль лишь недавно прибыл в Палестину. Так что переход Ибеленов в лагерь короля усилил его позиции и ослабил положение королевы. Помимо прочего, бароны королевства были недовольны «высокомерной властью» Манассии, как пишет Гийом Тирский.

К весне 1152 г. положение короля Бодуэна III было достаточно прочным, чтобы он мог начать борьбу с матерью за власть. Королю было теперь 22 года, и он решил короноваться вторично, что послужило бы подтверждением его власти. Королева также захотела вторично короноваться, чтобы закрепить совместную с сыном власть, и договорилась об этом с патриархом Фульком. Коронация должна была состояться на Пасху, 30 марта 1152 г., но король велел отложить церемонию. Затем, в пасхальный вторник, он с группой рыцарей вошел в церковь Гроба Господня и заставил патриарха короновать его одного, хотя Фульк не хотел этого. Это было открытым разрывом с королевой. На Коронном совете король предъявил свои претензии. Коронный совет, где сильно было влияние духовенства, заставил короля принять компромисс. Королевство было разделено, король, выбиравший первым, получил большую часть Самарии и Галилею, Мелизанда — Наблус, Иерусалим и Яффу, которой владел брат короля Амори. Манассии пришлось уступить должность коннетабля стороннику короля, Онфруа II де Торону, важнейшей фигуре в государстве в течение последующих 25 лет.

Перемирие продолжалось три недели, затем король, внезапно напав, захватил замок Мирабель и пленил Манассию. Ему сохранили жизнь за обещание покинуть Святую Землю и никогда сюда не возвращаться. После этого король захватил Наблус, и королева-мать Мелизанда, покинутая светскими дворянами, но поддерживаемая патриархом, была вынуждена укрыться в цитадели Иерусалима. Однако горожане, возможно, по негласному приказу короля, поднялись против Мелизанды и заставили ее передать город Бодуэну. Королева-мать получила в качестве надела вдовы город Наблус, где, согласно Библии, царь Ирод приговорил Иоанна Крестителя к усекновению главы. За ней также остались права патрона церкви, но из светской политики она вынуждена была уйти. Младший брат короля Амори, до конца хранивший верность матери, был лишен своего лена, Яффы. Бодуэн стал теперь полновластным и неоспоримым государем.

Прослышав о раздорах между королем и королевой-матерью, эмир Мардина Артукид Тимурташ осенью 1152 г. решил внезапным набегом овладеть Иерусалимом. Он собрал армию из туркменских племен, прошел по краю пустыни, переправился через Иордан и разбил лагерь на Масличной горе. Муджир ад-Дин Дамасский снабдил его продовольствием, хотя и высказался против похода. Гарнизон Иерусалима, известив короля, находившегося в Наблусе, о нападении, внезапно атаковал лагерь Тимурташа. Туркмены бежали к Иордану, не приняв боя. Там, на берегу реки, на них напала королевская армия и разгромила их.

Бодуэн был рослым молодым человеком (на троне он так и не успел состариться), со светлыми волосами и бородой. Он получил хорошее образование и воспитание, был известен вежливостью и хорошими манерами, хорошо владел оружием и вопросами права, любил читать исторические сочинения и участвовать в серьезных дискуссиях. Он был в меру набожен, хотя до женитьбы, по словам Гийома Тирского, был склонен к азартной игре и имел любовные связи.

Раздоры в государствах крестоносцев были на руку Нур ад-Дину, главной задачей которого в это время было завоевание Дамаска.

Тем временем Фатимидский халифат шаг за шагом приближался к своему полному развалу. Халиф аль-Хафиз с трудом мог удержаться на троне до самой своей смерти в 1149 г., после чего халифом стал его сын аз-Зафир. Его правление началось открытой войной двух военачальников за пост визиря; выигравший войну Амир ибн Саллах стал визирем, но был убит при участии халифа через три года. Эта череда мятежей, войн и убийств в Египте способствовала планам франков по завоеванию Аскалона, последней крепости Фатимидов на Палестинском побережье.

В 1150 г. Бодуэн III построил на развалинах античной Газы крепость, отрезавшую Аскалон от фатимидского Египта, завершив, таким образом, его окружение, начатое королем Фульком. Новая крепость была отдана тамплиерам. Встревоженный визирь Амир ибн Саллах послал уехавшего в Египет после смерти Унура Дамасского Мункидита Усаму к Нур ад-Дину, осаждавшему в это время Дамаск, но последний не откликнулся на призыв о помощи. После того как Амир ибн Саллах с помощью халифа был убит аль-Аббасом, ставшим новым визирем (сын аль-Аббаса был фаворитом халифа), король Бодуэн начал в конце января 1153 г. осаду Аскалона, «Невесты Сирии» (Палестину часто называли Палестинской Сирией или просто Сирией).

Для осады Аскалона король собрал все силы, имевшиеся в его распоряжении. В армии короля были тамплиеры и госпитальеры со своими магистрами, светские бароны королевства, иерусалимский патриарх Фульк из Ангулема со Святым Крестом, архиепископы Цезареи, Тира и Назарета, епископы Акры и Вифлеема. Аскалон, возвышавшийся полукругом над морем, был мощной крепостью, его укрепления были в отличном состоянии. Четыре раза в год из Египта приходили флотилии, снабжавшие Аскалон продовольствием, оружием и пополнениями. Король окружил Аскалон со всех сторон, с моря франков поддерживала флотилия из пятнадцати кораблей под командой Жерара Гарнье Сидонского. Чтобы избежать внезапного ночного нападения, аскалонцы повесили на зубцах стен и башен стеклянные фонари, в которых всю ночь горели факелы. За три месяца осады франки не добились никаких ощутимых успехов.

К Пасхе, 19 апреля 1153 г., в Яффу и Акру прибыли корабли с вооруженными паломниками, присоединившимися к осаждавшим, пять кораблей пополнили франкскую эскадру у Аскалона. Египтяне не рискнули попытаться деблокировать город по суше, но выслали эскадру из семидесяти кораблей, загруженную войсками и продовольствием, которую Жерар Гарнье не осмелился атаковать. Защитники ободрились, но корабли, разгрузившись, ушли в Египет. Осаждавшие построили большую башню, приблизили ее к стене и обстреливали с нее город камнями и вязанками горящего хвороста. Ночью в конце июля несколько человек прокрались из города и подожгли башню. Она горела день и ночь, ветер бросил пламя на городскую стену, которая искрошилась и разрушилась. На рассвете 16 августа здесь была пробита брешь, в которую устремились находившиеся на этом участке осады тамплиеры. Чтобы добыча и слава не достались другим, они выставили у бреши охрану, не пускавшую в город никого, кроме тамплиеров. Солдаты гарнизона уже хотели сдаваться, когда увидели, что ворвавшихся в город и в основном занятых грабежом немного. Тамплиеры были окружены и перебиты, погиб и их магистр Бернар де Тремеле. Брешь была закрыта балками, а убитые тамплиеры вывешены на стене.

В своем шатре у Святого Креста король провел Коронный совет. Многие из баронов были за то, чтобы снять осаду, но патриарх Фульк и магистр Ордена госпитальеров, старик Раймунд дю Пюи, настояли на продолжении осады. Воодушевленные победой над тамплиерами, на другой день после этого аскалонцы отважились большими силами выйти в поле, но были разбиты. Гарнизон потерял мужество, и 19 августа после долгого обстрела решил сдаться на условиях свободного выхода с движимым имуществом. Бодуэн выполнил условия и выпустил мусульман морем и по суше в Египет. Франки торжественной процессией вошли в город. В цитадели они нашли большие запасы ценностей и оружия. Вместе с Яффой Аскалон отошел к получившему прощение брату короля Амори. Яффа и Аскалон были объединены в одно графство, разделявшееся соответственно на два виконтства; оно стало самым большим королевским леном. Главная городская шиитская мечеть стала собором Святого Павла. В городе было учреждено епископство, которое позднее по распоряжению Рима было подчинено епископству Вифлеема.

Овладение Аскалоном было значительной победой. Пал последний опорный пункт Фатимидов в Палестине, и отныне весь берег был в руках франков. Со времен короля Фулька Аскалон уже не представлял серьезной угрозы для королевства, взятие города привлекло внимание христиан к богатому Египту, не имевшему крепостей на границе и сильно укрепленных городов, и соблазнило к опасным авантюрам на юге. Отвлечение сил государства, необходимых для борьбы с Нур ад-Дином, было стратегической ошибкой франков, и это прекрасно понял властитель Алеппо и Мосула, не предпринявший практически никаких мер по оказанию помощи Аскалону и видевший свою главную задачу в захвате Дамаска.

После неудачи Второго крестового похода наместник Дамаска Муин ад-Дин Унур некоторое время продолжал нерешительные военные действия против христиан. Смертельно страшась Нур ад-Дина, Унур с готовностью согласился на перемирие с франками. В мае 1149 г. с франками было заключено перемирие на два года. После смерти Муин ад-Дина Унура в августе 1149 г. к власти в Дамаске пришел юноша, сын Мухаммеда, внук Бури — атабек Муджир ад-Дин Абак, от имени которого правил наместник.

Нур ад-Дин не сразу выступил против Дамаска, у него были другие заботы. В ноябре 1149 г. умер его старший брат Саиф ад-Дин, Мосулом стал править младший брат Кутб ад-Дин, и Нур ад-Дин добился от него признания своей верховной власти. Только в марте следующего года Нур ад-Дин выступил в поход против Дамаска, однако проливные дожди замедлили его движение, и франки успели прийти на помощь городу. Нур ад-Дин отступил от города, получив обещание, что впредь на городских монетах будут чеканить его имя, а в пятничных молитвах в мечетях называть имя халифа Багдадского и султана Исфаханского, то есть он получил еще довольно неопределенные права на верховенство.

В мае 1151 г. Нур ад-Дин опять подошел к Дамаску, но через месяц, так как франки снова пришли на помощь городу, вынужден был отступить к Баальбеку, которым управлял его военачальник Наджм ад-Дин Айюб, брат Ширкуха. Франкам было разрешено посетить городские базары Дамаска, а Муджир ад-Дин Абак прибыл к королю в лагерь христиан. В конце июля Нур ад-Дин и Дамаск вторично заключили перемирие, а осенью Дамаск во второй раз признал его верховенство.

Весной 1153 г. Нур ад-Дин выступил в поход против королевства Иерусалим, чтобы снять с Аскалона франкскую осаду, и заставил дамаскинцев присоединиться к нему. Перед Баниясом союзники рассорились, и поход провалился. Якобы именно тогда, по утверждению хрониста Ибн аль-Атира, Нур ад-Дин принял окончательное решение захватить Дамаск.

Тем временем жадность и недальновидность франков толкали их на военное давление и грабительские набеги на территорию Дамаска. Муджир ад-Дин выплачивал им ежегодную дань, Дамаск стал как бы протекторатом Иерусалима.

Наглость христиан стала невыносимой для простых жителей Дамаска, в отличие от поведения Муджир ад-Дина и его советников. Со своей стороны, Нур ад-Дин через своих агентов возбуждал злобу населения против Муджир ад-Дина: он предал ислам, отказался выполнять священный долг джихада и покорился многобожникам. Еще более опасным для Муджир ад-Дина стало то, что Нур ад-Дин перехватывал караваны с севера, которые везли хлеб, в городе быстро обнаружился недостаток продовольствия и сильно возросли цены. Таким образом, большинство населения города перешло на сторону Нур ад-Дина, а тот к тому же доверительно сообщил Муджир ад-Дину о готовившемся против него заговоре, вследствие чего последний перестал доверять кому бы то ни было.

18 апреля 1154 г. Нур ад-Дин подошел к Дамаску с большой армией. Призыв к франкам о помощи запоздал. После недели осады жители впустили войска Нур ад-Дина в город. «Войска Дамаска и жители не оказали сопротивления из-за той симпатии, с которой они относились к Нур ад-Дину, его справедливости и доброму имени. Какой-то воин подбежал к воротам и разбил замок, так что ворота открылись; солдаты проникли в город и прошли по крупным улицам, так никого и не встретив на своем пути; ворота Фомы также были открыты и пропустили войска. Затем в сопровождении свиты в город въехал Нур ад-Дин, его появление сопровождалось ликованием всех — воинов и наемников, одержимых страхом голода и повышением цен, как и опасением, что их будут осаждать неверные франки» (Ибн аль-Каланиси). Муджир ад-Дин укрылся в цитадели, однако сдался через несколько часов. Нур ад-Дин предложил ему стать эмиром Хомса. Через несколько недель он был обвинен в заговоре и выгнан из Хомса, после чего поселился в Багдаде. Нур ад-Дин запретил своим войскам грабить Дамаск, отменил налоги на овощи и фрукты и поставил наместником города курда Айюба.

Таким образом, произошло объединение Алеппо, Дамаска и Мосула в одно государство под властью Нур ад-Дина. На всем протяжении границы франкских государств, на пространстве от Мосула до Трансиордании, осталось только несколько малых эмиратов, таких как Шайзар, сохранивших независимость. Это явилось первым шагом на пути крушения франкских государств в Святой Земле.

Объединение Сирии и Мосула в одно государство привело к увеличению воинских сил Нур ад-Дина. Теперь основная сила его постоянной армии — конница — составляла, по мнению исследователей, порядка 6 тысяч всадников, из которых 2 тысячи были личными войсками атабека, в это число входили и рабы-мамлюки, а остальные подчинялись военачальникам, содержавшим их за счет выделенных им земельных ленов (по-арабски икта). Для походов и осад дополнительно нанимались вспомогательная конница из курдов, туркмен и бедуинов и пехота, также игравшая вспомогательную роль. Следует отметить значительное увеличение количества курдов, как собственно в постоянной армии, так и среди офицерского состава, где они серьезно конкурировали с турками. Для сирийцев и сирийских арабов это была чужеземная армия.

Однако сразу войны с франками Нур ад-Дин не начал, так как вначале хотел отразить экспансию анатолийских рум-сельджуков и отнять у них их часть бывшего графства Эдесса. Поэтому он подтвердил союз Дамаска с Иерусалимом и в 1156 г. продлил перемирие еще на два года и даже выплатил франкам дань Дамаска в 8 тысяч динаров.

После смерти в 1155 г. султана Икония Рум-Сельджукида Масуда началась война между его сыновьями Кылыч Арсланом II и Шахиншахом. Первого поддержали эмиры-Данишмендиды Дул Нун Кесарийский и Дул Карнайн Мелитенский, второго — Данишмендид Яги-Сиан, правитель Сиваса. Когда победа стала клониться на сторону Кылыч Арслана, Яги-Сиан позвал на помощь Нур ад-Дина. Тот, охотно откликнувшись на зов, захватил у Кылыч Арслана бывшие эдесские крепости Айн-таб и Дулук и присоединил их к своим владениям. Хотя Кылыч Арслан одержал победу над братом, он вынужден был смириться с потерей этих крепостей.

Перемирие между франками и Нур ад-Дином изредка нарушалось небольшими столкновениями. Нур ад-Дин, видевший главного врага в Кылыч Арслане, не хотел начинать войны с королевством. Перемирие было нарушено франками. Постоянно обремененный долгами Бодуэн не смог устоять перед искушением легкой добычи. Доверяя перемирию, туркмены выгнали большие стада овец и табуны лошадей, принадлежавшие жителям Дамаска, на луга у подножья горы Хермон, у границы с франками близ Банияса. В феврале 1157 г. король Бодуэн перешел Иордан и захватил табуны, стада, пастухов и охрану. Все захваченное было доставлено в Палестину. Такой добычи франки не видели несколько десятилетий, особенно кстати были лошади, в которых армия испытывала большую нужду. Такое бесстыдное нарушение перемирия побудило Нур ад-Дина к мести. Он решил напасть на Банияс, контролировавший дорогу к Дамаску. Нападение на франков выглядело как возобновление священной войны. В Дамаске были проведены обширные пропагандистские мероприятия: торжественные службы в мечетях, выставки оружия и осадной техники на площадях и в цитадели.

Для франков было очевидным, что мусульмане нападут на пограничный город Банияс. Было решено привлечь к обороне города госпитальеров. Им отдали половину города и городскую цитадель, расположенную над городом на вершине горы. Орден направил в Банияс большой отряд для обороны города. Этот отряд был перехвачен у города братом Нур ад-Дина Наср ад-Дином, разбит и обращен в бегство. В мае сам Нур ад-Дин вышел из Дамаска, чтобы осадить Банияс. Обороной города командовал коннетабль Онфруа де Торон. Нижний город был быстро взят, но цитадель под командой Онфруа держалась. Он уже собирался сдаться, когда было получено известие о приближении короля. Нур ад-Дин сжег нижний город и отступил. Король вошел в город и приказал восстановить стены. Думая, что Нур ад-Дин увел свою армию в Дамаск, король, оставив часть войск в Баниясе, решил возвратиться за Иордан. Армия Нур ад-Дина ждала его в засаде у Брода Иакова через Иордан, где, согласно Ветхому Завету, патриарх Иаков боролся с Богом. 18 июня 1157 г. после жестокого сражения франки были разбиты, король, однако, успел переправиться через Иордан и добраться до Сафеда. Бегство короля прикрывал магистр Бертран де Бланшфор, попавший в плен с восемьюдесятью восемью рыцарями-тамплиерами.

Пленные франки были доставлены в Дамаск и 24 июня 1157 г. в торжественном шествии проведены по его улицам. Нур ад-Дин снова осадил Банияс, но вынужден был снять осаду, узнав, что король собрал новую армию, мобилизовал ополчение и призвав на помощь войска из Антиохии и Триполи, и что Кылыч Арслан готовит на него нападение.

Весной 1156 г. два сильных землетрясения в Сирии произвели большие разрушения в Триполи и в прибрежных землях Антиохии, но гораздо сильнее пострадали мусульманские Алеппо, Хама и Апамея. В ноябре и декабре землетрясения повторились и разрушили Шайзар. В августе 1157 г. от новых землетрясений сильно пострадали Хомс, Алеппо и в особенности Хама, во всех этих городах погибло много людей. Тогда же в цитадели Шайзара погибла под ее обломками вся семья Мункидитов, собравшаяся на семенное торжество по поводу обряда обрезания юного князя, уцелел лишь Усама, выполнявший дипломатическую миссию.

В октябре 1157 г., через два месяца после возвращения из-под Банияса, Нур ад-Дин тяжело заболел. Думая, что умирает, он приказал доставить себя в Алеппо и там объявил своим наследником в государстве склонявшегося к шиизму брата Наср ад-Дина, под верховенством которого в Дамаске должен был править Ширкух. Прибывший в Алеппо, чтобы вступить в наследство, Наср ад-Дин встретил в городе сопротивление наместника Ибн ад-Дая, не хотевшего отдавать власть. В городе, где большинство населения были шиитами, начались беспорядки, возбужденные Наср ад-Дином. Их удалось прекратить, только когда нескольких видных горожан привели к постели Нур ад-Дина, чтобы они убедились, что он не умер. Нур ад-Дин начал медленно выздоравливать, однако после выздоровления уже не был таким предприимчивым и энергичным, как прежде.

Весной 1153 г., когда король Бодуэн осаждал Аскалон, к нему в полевой лагерь прибыл Рено де Шатийон с посланием от Констанции Антиохийской. Двадцатичетырехлетняя княгиня-мать просила у короля как регента Антиохии и верховного сеньора Рено разрешения выйти за него замуж. Рено был младшим сыном Жофруа, графа Жьена и сеньора Шатийона (Колиньи) на реке Луен во французском королевском домене. Не имея на родине никаких видов на будущее, Рено ушел с королем Людовиком в крестовый поход и остался в Палестине, поступив на службу к королю Бодуэну. Рено сопровождал короля в 1150 г. в Антиохию и там остался, получив маленький лен.

Рено был рослым, красивым и безрассудно храбрым и жестоким воином и отчаянным авантюристом. Назвать его недальновидным было бы слишком слабо, он был лишен способности задумываться над результатами и последствиями своих поступков. Жажда добычи была главной движущей силой его натуры. Зная Рено как храброго воина и надеясь на его верность, король дал разрешение на брак, так как этот брак снимал с него ответственность за Антиохию. Брак был мезальянсом, фигура Рено была настолько ничтожной, что до получения разрешения короля Констанции пришлось скрывать свое намерение от вассалов. Сразу после возвращения Рено состоялась свадьба, и он был провозглашен князем. Свадьба не вызвала воодушевления знати и подданных Антиохии.

Ослепленная новой любовью, Констанция не догадалась или не захотела попросить разрешения на брак у второго своего сеньора, императора Мануила, воспринявшего это как оскорбление. Однако в это время император вел войну с рум-сельджуками, и ему было не до разбирательств. Император отправил в Антиохию послов, заявив, что он признает нового князя и окажет помощь деньгами, если тот предпримет поход против другого его врага, армянского князя Тороса. Рено охотно согласился, союз с императором укреплял его авторитет, и, кроме того, армяне беспокоили нападениями Александретту, которой овладели франки. Рено повел армию на север, в коротком бою у Алексадретты разбил армян, выгнал их в Киликию и отдал завоеванную землю тамплиерам. Они расширили и укрепили замок Гастен, охранявший Сирийские ворота. Именно тогда завязалась роковая для королевства дружба Рено с тамплиерами.

Когда Рено потребовал от Мануила обещанную денежную субсидию, император отказал, говоря, что тот еще не выполнил всей работы. Рено обиделся и, подстрекаемый тамплиерами, заключил мир с армянами. В то время как последние нападали на оставшиеся византийские крепости в Киликии, Рено вместе с Торосом стал готовить разбойничье нападение на византийский Кипр. Для нападения необходимы были деньги, они были у антиохийского патриарха Амори, но тот отказался предоставить их новоиспеченному князю. Помимо этого, он с нескрываемым неодобрением отзывался о браке Констанции. Патриарх пользовался общим уважением за мужество, проявленное в тяжелое время после смерти князя Раймунда, что, однако, не остановило Рено. По его приказу патриарх был брошен в тюрьму, затем ему обмазали голову медом и оставили целый день сидеть в цепях на крыше цитадели, где он стал добычей тучи крылатых насекомых. К вечеру патриарх не выдержал пытки и выплатил требуемые деньги, но из тюрьмы не был освобожден. Полный ужаса и гнева Бодуэн немедленно послал в Антиохию своего канцлера Рауля и епископа Акры Фридриха, которые добились освобождения Амори. Тот, однако, не рискнул далее оставаться в Антиохии и со своими приближенными и рыцарями перебрался в Иерусалим, где был с почетом встречен королем, иерусалимским патриархом Фульком и Мелизандой. Возвращаться в Антиохию он не стал.

Кипр — богатый и процветающий остров, мирно живший более столетия, находился под управлением византийского наместника Иоанна Комнина, племянника императора. Полстолетия назад Кипр помог продовольствием крестоносцам, когда те голодали под Антиохией, и всегда сохранял с ними хорошие отношения. Узнав, что Рено готовит нападение на Кипр, король Бодуэн немедленно известил об этом наместника, но было уже поздно, подкрепление из Константинополя прибыть не успело. Весной 1156 г. Рено и Торос с войсками высадились на острове. Греческий военачальник на острове Михаил Врана кинулся в бой, но был разбит превосходящими силами и попал в плен. Затем был разбит и тоже попал в плен подошедший позднее с другой частью войск наместник Иоанн Комнин. В течение трех недель франки и армяне обшарили весь остров, последовала вакханалия убийств, насилий и грабежа, сжигались церкви, монастыри, деревни и города, уничтожались посевы на полях. Население и скот были согнаны в одно место, детей и стариков, которые не могли быстро передвигаться, убивали. Когда были получены известия о приближении греческого флота, наместник Иоанн, Врана, видные представители духовенства и землевладельцы с семьями, а также скот были погружены на корабли и вывезены в Антиохию, где находились в тюрьмах, пока за них не был получен выкуп. Некоторые, за которых не ожидали большого выкупа, были искалечены и отправлены на корабле в Константинополь. Преступление было тем более ужасно, что его совершили единоверцы, остров никогда не смог полностью оправиться от этого опустошения.

В Антиохии в 1156 г. произошло сближение латинской и яковитской церквей на почве общей вражды к православной, а также благодаря тому, что у гроба яковитского святого Бар Саумы произошло чудо избавления от хромоты франкского ребенка. В этом году с разрешения Рено и Констанции яковитскому патриарху и историографу Михаилу Сирийцу было разрешено строительство нового кафедрального собора, на освящении которого присутствовали Констанция и армянский князь Торос.

Осенью 1157 г., воспользовавшись болезнью Нур ад-Дина и прибытием в Палестину в третий раз графа Тьерри Фландрского с большим воинским сопровождением, король Бодуэн решил вновь овладеть опорными пунктами на среднем Оронте и пострадавшим от землетрясения Шайзаром. К походу привлекли Рено Антиохийского. После землетрясения августа 1157 г. Шайзар захватили ассасины. В конце года франкская армия подошла к городу. Нижний город был захвачен очень быстро. Разрушенная цитадель вряд ли оказала бы серьезное сопротивление, если бы не спор среди христиан. Король обещал отдать Шайзар мужу своей тетки, графу Тьерри Фландрскому, как коронный княжеский лен. Однако, поскольку Мункидиты платили дань Антиохии, Рено потребовал, чтобы Тьерри принес ленную присягу ему, а не королю. Графу Фландрскому, потомку Карла Великого, показалась абсурдной мысль принести ленную присягу человеку такого незначительного происхождения, как Рено де Шатийон. Чтобы спор не дошел до драки, Бодуэн снял осаду и увел армию на север, занял развалины Апамеи, а затем осадил Харенк. Крепость сдалась в феврале 1158 г. и была передана во владение одному из людей Тьерри — Рено де Сен-Валери как лен от княжества Антиохия.

Столкновение Бодуэна с Рено Антиохийским из-за Шайзара заставило короля изменить политический курс. Понимая, что император обладает самой большой и боеспособной армией на Ближнем Востоке, король решил заключить с Византией прочный мир. Летом 1157 г. Бодуэн отправил в Константинополь посольство просить себе жену из семьи императора. Посольство возглавляли архиепископ Ашар Назаретский, умерший в дороге, и коннетабль Онфруа де Торон. Император согласился и предложил королю в жены свою племянницу, 12-летнюю красавицу Феодору, с богатейшим приданым, состоявшим из 100 тысяч безантов и, дополнительно, подарков на 30 тысяч и 10 тысяч на свадебные расходы. В качестве вдовьего надела в случае смерти мужа Феодора должна была получить город Акру. В ходе переговоров император дал согласие на совместный поход против Нур ад-Дина, а король согласился на выдачу головой Рено Антиохийского. Бодуэн подтвердил условия договора, и принцесса морем отправилась к жениху. В сентябре 1158 г. она прибыла в Акру и оттуда в Иерусалим, где была встречена с большим почетом и пышностью и обвенчана с королем патриархом Амори Антиохийским, так как новый патриарх Иерусалима Амори из Неля не был еще утвержден папой. Король был в восхищении от своей юной жены.

Патриарх Фульк умер в 1157 г., и королева-мать Мелизанда добилась, чтобы на его место был поставлен ее хороший приятель, простой священник Амори из Неля, образованный, но совершенно оторванный от жизни человек. Видные иерархи королевства архиепископ Эрн (Hernes) Цезарейский и епископ Рауль Вифлеемский были против его назначения, но Амори и Мелизанда отправили в Рим Фридриха, епископа Акры. Там его красноречие и богатые подарки сыграли решающую роль при утверждении нового патриарха.

Думая, что Нур ад-Дин лежит при смерти в Алеппо, Бодуэн вместе с графом Тьерри Фландрским предпринял в конце марта 1158 г. нападение на Дамаск и 1 апреля осадил замок Дарея вблизи города. Получив известие о нападении франков, начавший выздоравливать Нур ад-Дин двинулся с армией к Дамаску.

7 апреля он вступил в Дамаск и был с радостью встречен жителями. Бодуэн отступил. Нур ад-Дин предпринял контрнаступление. В то время как Ширкух выдвинулся к Сидону, сам Нур ад-Дин осадил замок Хабис Джалдак, построенный франками передовой опорный пункт на реке Ярмак, к востоку от Генисаретского озера. Гарнизон дал знать королю, что ввиду полного превосходства неприятельских сил сдастся, если через десять дней не получит помощь. Король вместе с Тьерри, графом Фландрским, двинулся на помощь, но не прямо к замку, а переправился через Иордан севернее озера и перерезал пути снабжения армии Нур ад-Дина из Дамаска. Атабек снял осаду с замка и пошел на север навстречу франкам. Сражение состоялось 15 июля 1158 г. к востоку от озера. Ряды мусульман дрогнули под ударом бронированной франкской конницы, и Нур ад-Дин, еще полностью не пришедший в себя после болезни, позволил уговорить себя покинуть поле боя. После ухода атабека его армия в беспорядке бросилась бежать. Франкская победа, а также известие о скором прибытии византийского императора с большой армией заставили Нур ад-Дина предложить перемирие, принятое королем.

Глава XXVII Возвращение Византии

Верный союзник Мануила король Конрад III внезапно умер в 1152 г., накануне своего похода вместе с императором против Рожера II Сицилийскою. Его племянник и наследник Фридрих I Барбаросса относился к союзу с Византией гораздо более прохладно. Вступивший на сицилийский престол после смерти Рожера в 1154 г. его сын и наследник король Вильгельм I Злой поставил своей задачей расторжение союзов между Византией и Германией и между Византией и Венецией. Венеция, не желавшая утверждения Византии в Италии и получившая торговые привилегии в королевстве Сицилия, заключила союз с Вильгельмом I.

Высадившиеся в Южной Италии византийские войска вначале имели успех и захватили Анкону и Бари. Однако Вильгельм нанес византийцам жестокое поражение при Бриндизи, сразу сведшее на нет все их успехи. Византийцы были выброшены из Италии. Отошел от союза с Византией и Фридрих Барбаросса, также не желавший делить с ней Италию. В 1158 г. между Мануилом и Вильгельмом Сицилийским был заключен мир, положивший конец притязаниям Византии на Южную Италию.

Мануил получил возможность заняться проблемами, угрожавшими империи на Востоке. Осенью 1158 г. император Мануил с большой армией выступил в поход. Он вошел в Киликию во главе отряда отборных воинов из пятисот человек, оставив армию позади. Для армянского князя Тороса, сидевшего в Тарсе, это было полной неожиданностью. В спешке, забрав семью и казну, он бежал в горы. В течение двух недель все города Киликии были под властью императора. Торос скрывался в заброшенной развалившейся башне в горах, и только двое верных слуг знали, где он находится.

Рено Антиохийский, узнав об огромных силах императора, решил, по совету епископа Жерара Латакийского, сдаться без сопротивления. Рено отправил посланца к императору и предложил передать ему цитадель Антиохии. Посланцу сказали, что этого недостаточно для искупления вины. Тогда Рено в одежде кающегося грешника сам прибыл в лагерь императора у Мамистры. Там уже собрались, чтобы приветствовать императора, послы от всех соседствующих князей — от Данишмендидов, от Нур ад-Дина, от царя Грузии Григория III и даже от халифа. Как раз в это время Мануил получил послание от изгнанного антиохийского патриарха Амори, в котором тот описывал свои страдания и советовал заковать Рено в цепи и низложить. Однако другого такого дикого зверя найти было трудно, и в качестве покорного раба Рено как нельзя лучше устраивал императора. Рено заставили долго ждать. Затем, на торжественном собрании, когда император сидел на троне в своем шатре в окружении придворных, иноземных послов и личной гвардии, Рено и его свита, босые, с непокрытыми головами, прошли по городу и вошли в императорский лагерь. Там Рено бросился в пыль перед подестой (начальником полиции), а его люди на коленях умоляюще воздели руки. Долго лежал Рено в пыли перед шатром императора, пока тот наконец соизволил обратить на него внимание. Ему было даровано прощение с тремя условиями: он должен был передать грекам цитадель, принять в Антиохию греческого патриарха вместо латинского и являться по первому требованию к императору с контингентом войск. Рено поклялся выполнить эти условия и был отпущен в Антиохию.

Рис. Рено Антиохийский.

Узнав о приближении Мануила, король Бодуэн с братом Амори и патриархом Амори Антиохийским отправились ему навстречу. В Антиохии король встретил Рено, вернувшегося от Мамистры, и с разочарованием узнал, что тот прощен императором. Из Антиохии Бодуэн отправил императору послание с просьбой об аудиенции. Взяв с собой видных горожан Антиохии, просивших примирить их с императором, Бодуэн поспешил к нему. Вначале Мануил думал, что король и патриарх будут просить о низложении Рено и присоединении княжества к королевству, и откладывал встречу, но Бодуэн настаивал, и император вынужден был согласиться. При встрече император был очарован молодым королем, тот пробыл в гостях у Мануила десять дней. Бодуэну удалось примирить императора с Торосом, который подвергся такой же унизительной процедуре прощения, как и Рено, и добиться молчаливого отказа Мануила от назначения в Антиохию православного патриарха. Амори был возвращен его патриарший трон, и он был примирен с Рено. Получив от Мануила богатые подарки, Бодуэн возвратился в Антиохию, оставив брата у императора.

На Пасху 12 апреля 1159 г. состоялся торжественный въезд императора в Антиохию. Местные власти пытались удержать его от этого, заявив, что в городе существует заговор с целью его убийства, но императора запугать не удалось. Горожане должны были дать заложников, а латинские князья, желавшие принять участие в церемонии, — быть безоружными, сам император под одеждой был одет в кольчугу. Над цитаделью было поднято императорское знамя, и торжественная процессия прошла через укрепленный мост в город. Впереди шла варяжская гвардия императора, затем сам император верхом на коне с украшенной жемчугом короной на голове. Пеший Рено вел под узцы императорского коня, рядом с ним шли несколько антиохийских баронов. Позади императора ехал верхом Бодуэн, без оружия и без короны, далее следовали императорские вельможи. В городе, сразу за воротами, шествие встречал патриарх Антиохии Амори в торжественном облачении вместе со всем духовенством. Процессия украшенными улицами, по коврам, двинулась в собор и оттуда во дворец.

Восемь дней продолжались торжества в Антиохии, пиры сменялись торжественными службами, василевс раздавал подарки вельможам и простому населению. Был даже организован турнир на западноевропейский манер, в котором сам император на коне с копьем в руках показал свои ловкость и бесстрашие.

Рис. Император Мануил и Мария Антиохийская.

Затем императорская армия двинулась на восток, к границе с Алеппо. На границе императора встретили послы Нур ад-Дина. К возмущению франков, ожидавших, что император вместе с ними обрушится на Алеппо, император начал переговоры. Когда Нур ад-Дин, смертельно боявшийся нападения, предложил освободить до 10 тысяч христианских пленных (в основном участников Второго крестового похода), принять участие в войне с рум-сельджуками и передал императору роскошные подарки, Мануил отменил поход. Среди вернувшихся из плена было много немцев, магистр тамплиеров Бертран де Бланшфор и претендент на Триполи Бергран, сын графа Тулузского, умерший вскоре после освобождения. После заключения перемирия с Нур ад-Дином византийская армия в полном порядке в конце лета возвратилась в Константинополь.

Вероятно, император и не собирался воевать с Нур ад-Дином. Ходили слухи о том, что еще до похода в Сирию император отправил к Нур ад-Дину посольство с богатыми подарками и предложением дружбы, впрочем, это могло быть просто намерением ввести турка в заблуждение. Если для франков победа над Нур ад-Дином была жизненно важна, то для Мануила Сирия была самой отдаленной из многих пограничных провинций. Он не мог позволить себе тяжелую и длительную войну с правителем Алеппо, Мосула и Дамаска, когда его растянутым и беззащитным коммуникациям угрожал враг — рум-сельджуки. Он по опыту знал, что он нужен антиохийским франкам только до тех пор, пока им угрожает опасность, и они немедленно будут добиваться независимости, как только он разобьет Нур ад-Дина. Главным врагом василевса были анатолийские турки, и в борьбе с ними Мануилу была нужна поддержка Нур ад-Дина. Возможно, император смог бы добиться лучших условий договора, если бы не торопился: он получил известия о заговоре в Константинополе и угрозах на Балканах.

Почти на 18 лет (до 1176 г.) Мануил восстановил политическое равновесие в северной Сирии, опиравшееся на византийское военное превосходство. Франки не начали большую войну с Нур ад-Дином, когда тот предпринял поход против рум-сельджуков, и в то же время василевс не позволял атабеку Алеппо, Мосула и Дамаска совершать большие нападения на франков, угрожая ему войной. И все же перемирие с Нур ад-Дином было ошибкой императора, франки еще раз разочаровались в нем, и количество друзей среди них у него не увеличилось, у атабека не были отняты Алеппо и Дамаск, он не был оттеснен в Мосул. В дальнейшем ему удалось завоевать Египет, что послужило началом конца государств крестоносцев.

Через три месяца Мануил снова двинулся в поход, теперь уже на рум-сельджуков. Поход был тщательно подготовлен дипломатически, хорошо стратегически задуман и тактически выполнен. На султана Кылыч Арслана II с юго-востока и северо-востока напали Нур ад-Дин и Данишмендид Якуб Арслан и прогнали его с земель западнее реки Джейхан и с гор Антитавра. Помимо договора с императором, войну Нур ад-Дина с султаном Икония можно объяснить также тем, что к тому бежал мятежный честолюбивый брат атабека Наср ад-Дин, проявивший нелояльность во время его болезни.

Оставленный василевсом в Киликии с печенегами полководец Иоанн Контостефан с присоединившимися к нему войсками Рено Антиохийского и Тороса двинулись через Киликийские ворота в горах Тавра на Гераклею и Иконий. В то же время император с главными силами, присоединив к себе войска князя Сербии и франкских паломников, нанятых на острове Родос, двинулся в долину Меандра. Оказавшись между двух огней, Кылыч Арслан вынужден был разделить силы. Контостефан разгромил посланные против него войска, и тогда султан запросил у императора мира. Он предложил Мануилу возвратить захваченные города, прекратить разбойничьи набеги и предоставлять в распоряжение василевса отряды, когда они тому понадобятся. Мануил принял предложение. В Константинополь был направлен канцлер Рум-Сельджукида христианин Кристоф, чтобы подписать договор и подготовить визит Кылыч Арслана.

Война закончилась летом 1161 г., а весной следующего Кылыч Арслан прибыл в Константинополь. Он был принят торжественно и одарен богатыми подарками, но с ним обращались, как с вассальным князем.

Победа над Кылыч Арсланом на полтора десятка лет открыла для паломников Запада сухопутную дорогу в Святую Землю через Анатолию. Однако их количество увеличилось незначительно. Паломничеству мешали войны Капетингов с Плантагенетами во Франции и Штауфенов с папством в Германии и Италии.

В ноябре 1160 г., когда пастухи-турки выгнали большие массы скота, лошадей и верблюдов с лугов в предгорьях Антитавра в долину Евфрата на зимние пастбища, Рено Антиохийский предпринял на них разбойничий набег. На него, медленно возвращавшегося домой, отягощенного добычей, напал из засады наместник Алеппо Маджд ад-Дин, молочный брат Нур ад-Дина. Рено храбро сражался, но был разбит, попал в плен и отправлен в кандалах в тюрьму в Алеппо, где провел 16 лет. О нем никто не пожалел и не проявил желания выкупить из плена. В плену он встретил молодого Жослена III де Куртне, титулярного графа Эдессы, попавшего в плен несколькими месяцами ранее, также при разбойничьем набеге.

Пленение Рено снова создало проблему с наследованием власти в Антиохии. Констанция захотела вернуть власть себе, однако встретила противодействие со стороны баронов и населения княжества. Общественное мнение требовало возведения на княжеский трон ее сына от первого брака Боэмунда Заики, которому исполнилось 15 лет. Хотя признанным верховным сеньором Антиохии был император Мануил, но он был далеко и его права в глазах антиохийцев, привыкших к независимости княжества, были несколько сомнительными. В Антиохию был вызван для решения вопроса король Иерусалима как ближайший мужской родственник молодого князя. Бодуэн провозгласил Боэмунда III князем Антиохии и назначил регентом до его совершеннолетия патриарха Амори. Это решение не понравилось Констанции, и она немедленно принесла жалобу императору.

Своеволие короля и антиохийцев пришлось Мануилу не по вкусу. В конце 1159 г. умерла императрица Ирина (Берта Зульцбахская), оставив дочь Марию. Сорокаоднолетнему императору нужен был сын-наследник. В 1160 г. в Иерусалим прибыло посольство императора во главе с Иоанном Контостефаном и главным переводчиком двора итальянцем Феофилактом просить короля назвать одну из принцесс королевства в качестве новой жены Мануила. Как в Константинополе, так и в Иерусалиме были известны две кандидатки для этого, две ровесницы, две 15-летние красавицы: одна — Мария, дочь Раймунда Антиохийского и Констанции, другая Мелизанда, дочь Раймунда II Триполийского и Годиерны, двоюродная племянница и двоюродная сестра короля. Король, подумав, назвал Мелизанду Триполийскую: он не хотел слишком тесного объединения Константинополя и Антиохии. Посольство прибыло в Триполи, чтобы сообщить об этом принцессе. Все поздравляли ее, присылали подарки, со всех сторон в Триполи спешили рыцари, чтобы получить приглашение на свадьбу. Преисполненный гордости граф Раймунд III собрал огромные суммы на приданое своей сестре. Однако Константинополь молчал.

Посольство представило императору восторженное описание внешности Мелизанды, а также слухи о возможном ее рождении от внебрачной любовной связи ее матери Годиерны. Окончательное решение взять в жены принцессу Марию Антиохийскую император принял, узнав, что Бодуэн провозгласил князем Антиохии молодого Боэмунда III, и получив жалобу Констанции.

Летом 1161 г. Раймунд III не выдержал императорского молчания и послал рыцаря Отто Ризбергского в Константинополь узнать, почему нет подтверждения свадьбы. В августе тот возвратился с сообщением, что император отказался от брака с сестрой графа. Бедная Мелизанда увяла от горя и унижения, а взбешенный граф потребовал у императора возвратить ему деньги, потраченные на приданое. Когда император отказался, Раймунд вооружил 12 галер, предназначавшихся для торжественного прибытия невесты, и предпринял разбойничье нападение на Кипр.

Имя Мелизанды Триполийской исчезло из истории (возможно, она ушла в монастырь), но не из людской памяти. Жан Нострдам, Людвиг Уланд, Генрих Гейне, Эдмон Ростан и многие другие воспели ее, связав, правда, ее чувства не с императором, а, с легкой руки брата знаменитого предсказателя, с провансальским трубадуром Жофруа Рюделем, участником Второго крестового похода.

В это время к Бодуэну прибыли императорские послы, пригласившие его в Антиохию. Там король застал блестящее посольство императора во главе с Алексеем Вриеннием, сыном Анны Комнины, и Иоанном Каматиром, префектом Константинополя, прибывшее сватать за Мануила принцессу Марию. Договор был подписан, король вынужден был также утвердить Констанцию правительницей княжества. В сентябре 1161 г. счастливая красавица Мария, не ведая своего страшного конца, отправилась морем из Сен-Симеона в Константинополь. В декабре она была обвенчана с императором Мануилом в соборе Святой Софии тремя патриархами — Лукой Константинопольским, Софронием Александрийскими титулярным патриархом Антиохийским Афанасием.

В сентябре 1161 г., когда король находился в Антиохии, умерла после долгой болезни королева-мать Мелизанда. Она была похоронена в долине Иосафата, у гробницы Богоматери Марии. Ее место в семье и церковном патронате заняла ее падчерица, дочь короля Фулька от первого брака Сибилла Фландрская, отказавшаяся вернуться в 1158 г. в Европу со своим мужем Тьерри и ставшая монахиней в Вифании, в аббатстве, основанном Мелизандой (см. главу 22).

В ноябре 1161 г. Нур ад-Дин, чтобы поддержать свою славу Украшения ислама, которая несколько поблекла после заключения перемирия с неверными, вместе с военачальником Ширкухом отправился в паломничество в Мекку. В Хиджазе, провинции со священными городами Мекка и Медина, он финансировал большие благотворительные работы: реставрацию памятников, ремонт оборонительных сооружений, приведение в порядок системы водоснабжения, строительство большого количества новых колодцев и обустройство старых, а также передал в подарок наместнику много денег и продовольствия.

В 1162 г. в Триполи, на пути из Антиохии, король Бодуэн заболел. Раймунд, граф Триполи, отправил ухаживать за ним своего личного врача сирийца Барака. Видя, что его состояние ухудшается, король приказал везти себя в Бейрут, чтобы умереть в своем государстве. Он умер в Бейруте 10 февраля 1163 г. После восьмидневного траурного шествия из Бейрута в Иерусалим, когда даже мусульмане оплакивали мертвого короля, он был похоронен возле своих предков в храме Гроба Господня. Он умер на тридцать третьем году жизни, оставив 16-летнюю вдову, в их браке не было детей. Он правил 20 лет, отважно сражаясь на поле боя с превосходящими силами врагов-мусульман и оберегая государство дипломатическим мастерством от слишком тесных объятий могущественного византийского друга. Он был умен, энергичен и обладал неотразимым обаянием. «Проживи подольше, он мог бы, возможно, стать великим королем» (С. Рансимен).

Некоторые из советников Нур ад-Дина, только что вернувшегося из паломничества, уговаривали его напасть на христиан, воспользовавшись смертью короля, но он отверг это предложение, сказав: «Не нужно мешать народу оплакивать своего великого князя».

Глава XXVIII Египет

Трон Бодуэна III унаследовал его 26-летний брат Амори, граф Яффы и Аскалона. Однако его восхождение на трон встретило серьезные сомнения у духовенства. За четыре года до этого он женился на Агнесе де Куртне, дочери Жослена II Эдесского, вопреки сильным возражениям церкви. Мало того, что она была его родственницей в третьей степени кровного родства (общий предок в третьем поколении), а церковь разрешала брак, только если вступавшие в него были в родстве выше четвертой степени. К тому же, будучи на три года старше Амори, она короткое время была замужем за Рено Марашским, погибшим в сражении при Инабе в 1149 г. вместе с Раймундом Антиохийским, и во вдовстве ее поведение не отличалось высокой нравственностью. Выйдя в 1158 г. замуж за Гюга д'Ибелена, она вскоре не упустила возможности перейти от законного мужа в жены к Амори. На троне теперь, как и в случае с двоеженцем Бодуэном I, могла оказаться двоемужняя королева.

Церковь и наследник пришли к компромиссу: супруги разводятся по причине недопустимо близкого кровного родства, дети Амори и Агнесы, Сибилла и Бодуэн, считаются законными и могут унаследовать трон, Агнеса возвращается к Гюгу. Чтобы избежать большого скопления народа и ввиду скандальности отсутствия на коронации Агнесы, Амори был «внезапно», как пишет Гийом Тирский, помазан и коронован Амори, патриархом Иерусалима, через восемь дней после смерти брата, 18 февраля 1163 г., вопреки обычаю, в понедельник, который не был праздником.

У Амори, как и у брата, были нос с горбинкой и светлая борода, он был ниже ростом и склонен к полноте, хотя умерен в еде и питье. Он был менее образованным, чем его брат, менее разговорчивым и общительным. Как и тот, был сведущ в вопросах права и любил историческое чтение. Именно он побудил Гийома Тирского к составлению его знаменитой хроники и утерянной истории исламских государств, для которой доставал тому арабские исторические работы. Играть в кости Амори не любил, но был расположен к любовным приключениям. Гийом Тирский указывает на его корыстолюбие, от которого страдали церкви. Король цинично объяснял историографу, что собственность подданного может быть гарантирована ему только тогда, когда правитель в ней не нуждается. Он обратил получение денег в главную цель политики государства, что в конце концов пагубно на нем отразилось. Амори редко пропускал мессы, хотя вряд ли был очень набожным; Гийом Тирский с сожалением указывает, что он скептически относился к вопросу воскресения плоти и требовал конкретных доказательств.

Во внутренней политике Амори I был тверд и решителен и проявил себя как активный законодатель. Через несколько месяцев после его восхождения на трон Жерар Гарнье Сидонский без уважительных причин отобрал часть земель у своего вассала, и тот обратился к королю с жалобой. Амори передал жалобу на рассмотрение Высокого суда. Затем король разработал законодательное установление, Assise sur la ligese (Ассизу о сообществе), по которому вассалы получили право обращаться в Высокий суд с жалобой на своих ленных сеньоров. Амори рассчитывал, что эта ассиза будет служить королю в борьбе против баронов. Так оно и было, пока королевская власть была достаточно сильна. Однако с ее ослаблением и поскольку Высокий суд в основном состоял из тех же баронов, эта ассиза стала в дальнейшем использоваться последними против короля.

Во внешних делах Амори прежде всего пришлось заняться делами на севере. В конце 1163 г. в Киликии армянский князь Торос напал на византийские города. Поводом к войне послужило убийство брата Тороса Стефана, когда тот ехал на званый обед к византийскому наместнику Андронику Комнину. У самого Тороса имелись причины убить мятежного брата, но он, обвинив в этом наместника, внезапно напал на города Мамистру и Аназарб и перебил греческие гарнизоны. Амори предложил помощь императору. Новый византийский наместник Константин Коломан вместе с войсками, посланными королем, прогнал Тороса назад в горы.

Тем временем Боэмунду исполнилось 18 лет, и его окружение стало добиваться передачи ему власти. Мать князя Констанция обратилась к Коломану с требованием помочь ей удержать власть, что вызвало народное восстание в Антиохии. Восставшие свергли Констанцию и провозгласили князем Боэмунда III. Констанция была изгнана из города в выделенный ей вдовий надел и вскоре умерла. Амори согласился с провозглашением Боэмунда князем и поручился перед императором, что императорское верховенство в Антиохии будет сохранено, так что Мануил также не возражал против смены власти. Не довольствуясь, однако, браком с сестрой князя Марией, Мануил, призвал в Константинополь его брата Бодуэна и Агнесу, дочь Констанции от брака с Рено де Шатийоном, сделав их как бы заложниками провизантийской политики Боэмунда III. Несмотря на то что Амори никогда не перечил императору, он написал письмо его злейшему врагу, Людовику VII Французскому, в котором спрашивал, когда же Франция наконец придет на помощь Святой Земле.

В дальнейшем вся внешняя политика Амори представляла наступление на Египет, она должна была компенсировать неудачи на севере и обеспечить денежными средствами постоянно нуждавшееся в них королевство. Наступление на Египет замышлял еще король Бодуэн III. В 1156 г. он заключил договор с Пизой о запрещении ввоза в Египет материалов для строительства кораблей и осадных машин (дерева, железа и смолы). Однако, несмотря на угрозу смертной казни по иерусалимским законам и повторявшиеся папские запреты, контрабанда этих материалов в Египет процветала. Для итальянских торговых городов их экспорт представлял важнейшую статью доходов, вырученные средства позволяли закупать товары Востока. Известно, что при заключении брака короля Иерусалима с Феодорой в 1157 г. Бодуэн и Мануил договаривались о совместном завоевании Египта. В 1160 г. армия Бодуэна III под командой Амори напала на Египет, захватила большую добычу, но быстро ушла из него, получив обещание ежегодной дани в 160 тысяч динаров, которую Иерусалим так никогда и не получил. Египет искал помощи у Нур ад-Дина, они обменялись даже несколькими посольствами, но после заключения в 1159 г. перемирия с византийцами атабек больше не откликался на призывы египтян.

Будучи до восшествия на престол графом Яффы и Аскалона, графства, расположенного на египетской границе, Амори хорошо представлял себе богатства Египта. Наряду с высоко развитым сельским хозяйством, большой доход Египту приносили текстильная промышленность, для которой добывались красящие вещества (индиго и квасцы), рыболовство, добыча золота в шахтах; другими товарами были мыло, масла и слоновая кость. Значительную прибыль приносили торговля с племенами Судана и транзитная торговля с Индией и Западной Европой. Постоянным источником получения золота и драгоценностей было государственное ограбление древних гробниц фараонов.

Со времени падения Аскалона Фатимидский халифат в Египте быстро катился к своей гибели. Халифы пребывали под полным контролем визирей, бюрократия была чрезвычайно развитой, а финансы находились в руках коптов, христнан-монофиситов, кроме них, никто с финансами не мог управиться, при том что визири считали их мошенниками, а египтяне-мусульмане — кровопийцами. Визирь аль-Аббас только на год пережил падение Аскалона. О том, что случилось, сохранился подробный рассказ арабского эмира Мункидита Усамы, писателя и дипломата, служившего Унуру и Зенги, после смерти последнего перебравшегося в Египет. Он, подобно многим мемуаристам, возможно, преувеличил свою роль в произошедших событиях.

По его рассказу, сын визиря аль-Аббаса Наср ад-Дин был фаворитом молодого халифа аз-Зафира. С помощью сына халиф задумал убить его отца, визиря. Однако Усама, узнав об этом, примирил сына с отцом, своим покровителем, и тот убедил Наср ад-Дина убить халифа вместо него. Наср ад-Дин позвал халифа в свой дом на ночной ужин и заколол кинжалом.

Аль-Аббас обвинил в убийстве халифа его братьев, велел их убить и посадил на трон 5-летнего сына аз-Зафира — аль-Фаиза. Мальчик, видевший смерть дядьев, с той поры страдал судорогами. Принцессы дома халифа, однако, заподозрили истину и призвали в Каир наместника Верхнего Египта Ибн Руззика, армянина, исповедовавшего ислам. Когда он подошел к столице, гарнизон перешел на его сторону, а аль-Аббас и Наср ад-Дин, прихватив с собой свои богатства и Усаму, 29 мая 1154 г. бежали на восток, надеясь добраться до Дамаска. По выходе из пустыни они были перехвачены отрядом тамплиеров из Монреаля. Аль-Аббас был убит, Наср ад-Дин захвачен в плен, а Усаме удалось улизнуть в Дамаск, где он был приветливо принят Нур ад-Дином, чуть больше месяца назад овладевшим городом. Нур ад-Дин даже подарил Усаме пленного тамплиера, которого тот обменял на брата, бежавшего вместе с ним из Египта и попавшего в плен вместе с Наср ад-Дином.

В плену у тамплиеров Наср ад-Дин немедленно выразил желание перейти в христианство и начал, по словам Гийома Тирского, «получать наставления в главных догматах христианской веры». Его религиозное обучение продолжалось четыре дня, затем тамплиеры передали его посланцам нового визиря, которого, видимо, сами же с самого начала известили о пленнике, и получили за него 60 тысяч динаров. В Каире Наср ад-Дин был отдан в гарем убитого халифа, жены и наложницы которого подвергли его истязаниям, затем он был повешен, и его изувеченный труп два года висел у восточных городских ворот.

В 1160 г. умер халиф, мальчик аль-Фаиз, и его наследником стал его двоюродный брат аль-Адид, которого ставший визирем Ибн Руззик женил на своей дочери. Принцесса-тетка халифа, сестра аз-Зафира, устроила заговор с целью убийства визиря. Однако Ибн Руззик, прежде чем умереть в сентябре 1161 г., успел собственноручно убить принцессу. Его сын аль-Адил стал его наследником на посту визиря и правил чуть больше года, пока сам не был убит Шаваром, наместником Верхнего Египта. Ставший визирем Шавар через восемь месяцев, в августе 1163 г., был свергнут своим камергером Диргамом, который приказал перебить всех высших офицеров — сторонников свергнутого визиря, а также тех из перешедших на его сторону, кто внушал ему подозрения, — всего несколько десятков, так что египетская армия осталась почти без старших офицеров. Современный арабский историк Амин Маалуф, имея в виду визиря Шавара, не избежавшего в дальнейшем общей судьбы, рассказывает: «Из пятидесяти его предшественников остался в живых только один. Все другие были повешены, обезглавлены, заколоты кинжалом, распяты, отравлены или растерзаны толпой. Один был убит своим приемным сыном, другой — своим собственным отцом».

Внимательно наблюдавший за событиями на юге Амори, обвинив визиря в невыплате обещанной дани, в сентябре 1163 г. внезапно напал на Египет. Он пересек Синайскую пустыню и осадил Пелусий. Однако начался разлив Нила, вызванный летними дождями в Эфиопии, и Диргам, разрушив защитную плотину, затопил местность водами Нила и принудил франков к отступлению.

Воспользовавшись отсутствием Амори, Нур ад-Дин напал на Триполи. Захватив его, он разорвал бы непрерывную прибрежную цепь христианских государств и получил выход к морю, о чем постоянно мечтал, если вспомнить его купание летом 1149 г. в Средиземном море у антиохийских берегов. Он осадил замок Крак де Шевалье, контролировавший выход к морю из долины Бекаа. Как раз в это время в Триполи находились возвращавшиеся из паломничества в Иерусалим Гюг VIII де Лузиньян и Жофруа, брат графа Ангулемского, со своими свитами. Помимо них граф Раймунд III Триполийский срочно призвал на помощь Боэмунда Антиохийского и византийского наместника Киликии Константина Коломана, прибывшего морем. Объединенная армия быстрым маршем двинулась к осажденному замку. Рассказывает Михаил Сириец: «…около полудня, когда турки отдыхали в палатках, вблизи внезапно возникли кресты [на знаменах] франков, и турок охватило смятение. Рассказывают, что, когда Нур ад-Дин увидел франкские знамена, он кинулся прочь из шатра в одной рубашке без плаща и вскочил на коня, по обыкновению привязанного рядом. Какой-то курд перерезал поводья, и Нур ад-Дин сумел скрыться и спастись. Франки схватили этого курда и убили, множество турок было предано мечу, других заковали в цепи и увели в Триполи».

Вскоре после этого в Дамаск прибыл изгнанный из Египта Шавар. Он обещал Нур ад-Дину, если тот пошлет армию в Египет и восстановит его на посту визиря, оплатить поход, признать верховенство атабека и платить ежегодную дань в размере трети доходов страны. Нур ад-Дин долго не соглашался отправить армию в Египет, так как поход должен был проходить по пустыне, контролировавшейся франками. Только в апреле 1164 г., после благоприятного гадания на случайно открытой странице Корана, Нур ад-Дин решился отправить в Египет вместе с Шаваром большую армию под командой опытного военачальника, курда Асад ад-Дина Ширкуха, и в то же время совершить отвлекающее нападение на Банияс под собственным руководством. Вместе с Ширкухом в поход с неохотой ушел его 26-летний племянник Юсуф, получивший позднее почетный титул Садах ад-Дин (Благочестие Веры), под которым вошел в историю.

Узнав о походе, Диргам обратился к Амори с просьбой о помощи, но тот не успел перехватить войска стремительно перешедшего пустыню Ширкуха. Брат Диргама с небольшой армией, которую второпях успел собрать, выступил навстречу Ширкуху, но был разбит вблизи от Бильбейса. В конце мая 1164 г. Ширкух и Шавар вступили в Каир, и Диргам был убит. «Полностью захваченному врасплох визирю Диргаму не осталось времени организовать оборону. Всеми покинутый, он был убит при попытке бежать, и его труп был брошен собакам на растерзание», — пишет арабский историк Амин Маалуф.

Шавар вскоре поссорился с Ширкухом, с полным основанием заподозрив, что тот не хочет уходить из Египта. Он запросил помощи у Амори, пообещав ему 27 тысяч динаров (по тысяче за каждый лень перехода в Египет), ежегодную дань и освобождение христианских пленных, а получив согласие, отказался выплачивать дань Нур ад-Дину и передать сирийским военачальникам обещанные в виде лена земли и предложил Ширкуху покинуть Египет. В ответ Салах ад-Дин по приказу Ширкуха захватил Бильбейс и обложил провинцию налогами. В июле король с армией покинул Аскалон и в начале августа подошел к Факусу на Ниле. Там к нему присоединились египетские войска под командой Шавара, и вместе они осадили Ширкуха в Бильбейсе. Осада продолжалась около трех месяцев, и город уже должен был пасть, когда Амори получил известие о разгроме христиан в Сирии и прекратил осаду при условии, что Ширкух и он одновременно покинут Египет. Ширкух, не зная о поражении христиан, согласился, и обе армии, франкская и сирийская, в октябре 1164 г. покинули Египет, первая — вдоль берега, вторая — через пустыню. В итоге в выигрыше пока оказался Шавар. Губительное сочетание богатства и слабости Египта, однако, глубоко запали в душу и Амори, и Ширкуха, и оба твердо решили вернуться. Как мы увидим позднее в случае падения Ордена тамплиеров, богатство и слабость одновременно — самые побудительные причины нападения.

Ширкух уходил последним, позади своей армии. На вопрос рыцаря-паломника из Европы: «Вы не боитесь уходить последним? Ведь мы можем атаковать вас, и тогда Вы наверняка погибнете», Ширкух ответил: «Не боюсь, потому что вся моя армия вернется, чтобы отомстить за меня», на что рыцарь сказал, что теперь понимает, почему его так высоко почитают франки.

Когда Нур ад-Дин узнал, что Амори двинулся на Египет, он, присоединив войска брата из Мосула и князей Артукидов из Марлина и Диарбакыра к своим, осадил крепость Харенк. Владетель крепости Рено де Сен-Валери призвал на помощь князя Боэмунда III Антиохийского, Раймунда III Триполийского, Тороса и Константина Коломана. При приближении христианской армии Нур ад-Дин снял осаду с Харенка и отступил. Обладавший самым большим контингентом войск, молодой и горячий Боэмунд Антиохийский настоял на преследовании, несмотря на возражения Рено де Сен-Валери и других, указывавших на значительный перевес сил противника. Сражение состоялось 10 августа при Артахе. Боэмунд немедленно приказал атаковать мусульман, обратившихся в притворное бегство, христиане потеряли строй и были окружены армией атабека. Христианская армия была частично перебита, частично взята в плен. Среди пленных были Боэмунд, Раймунд, Коломан и Гюг VIII де Лузиньян. Торосу и его брату Млеху удалось бежать. Пленных, скованных цепями, отвели в Алеппо. Харенк сдался через два дня после поражения христиан.

Нур ад-Дин отказался напасть на беззащитную Антиохию, несмотря на советы эмиров. Он заявил, что христиане смогут удержаться в цитадели до прихода императорской армии и что лучше иметь соседями слабых франков, чем могущественную империю. Чтобы не ссориться с Византией, атабек немедленно освободил Константина Коломана за умеренный выкуп (стоимость ста пятидесяти шелковых одежд). В октябре 1164 г. Нур ад-Дин осадил Банияс, владетель которого Онфруа II де Торон находился в армии Амори, и быстро овладел им, возможно, в результате измены. Разгневанный король позднее приказал повесить двенадцать тамплиеров, которых обвинил в сдаче цитадели, несмотря на то что папа освободил орден от светской юрисдикции.

Амори, ушедший из Египта, с армией быстрым маршем двинулся на север, по дороге к нему присоединился граф Тьерри Фландрский, в четвертый раз прибывший в Палестину. Прибыв в Антиохию, Амори вступил в переговоры с Нур ад-Дином. Тот согласился за большой выкуп освободить Боэмунда III Антиохийского, вассала императора, но отказался освобождать Раймунда III Триполийского, вассала короля. Граф Раймунд, образованный человек, воспользовался пленом, чтобы научиться говорить и читать по-арабски. В освобождении ранее плененного Рено де Шагийона королю также было отказано.

Чтобы укрепить дружбу с императором в это тревожное время, в конце 1164 г. король Амори отправил в Константинополь посольство из архиепископа Цезареи и придворного мундшенка (кравчего) Одо де Сент-Амана (будущего магистра тамплиеров) просить у императора в жены королю одну из византийских принцесс. Посольство выполнило свое дело, хотя положительного ответа пришлось ждать два года.

Освободившись из плена, Боэмунд отправился в Константинополь. Там его зять император снабдил князя деньгами, чтобы он смог выплатить часть выкупа, которую остался должен Нур ад-Дину, и отправил вместе с ним в Антиохию православного патриарха Афанасия II. Латинский патриарх Амори был смещен и отправился в изгнание в замок Косайр. В течение следующих пяти лет церковь в Антиохии возглавлял православный, греки заняли вакантные епископства, однако латинские епископы не были удалены; никаких перемен не последовало и в подчиненной Антиохийскому патриархату латинской церкви Триполи. Водворение в Антиохии православного патриарха окончательно сблизило латинскую и яковитскую церкви, враждебно настроенные по отношению к православной. Яковитский патриарх Антиохии, историограф Михаил Сириец, навещал патриарха Амори в Косайре и отказался приехать в Константинополь для участия в религиозном диспуте, куда был приглашен.

Ширкух не мог забыть Египет. Стать правителем Египта под властью Нур ад-Дина, а еще лучше — независимым правителем, было его мечтой. Он подробно описывал атабеку богатства страны, ее слабость, предательство визиря Шавара, вступившего в союз с неверными, но Нур ад-Дин не проявлял интереса к Египту. Он продолжал подчинять себе остававшихся полунезависимыми мусульманских эмиров в Сирии и совершал нападения на земли франков.

Тогда Ширкух предпринял ловкий шаг: он осведомил халифа Багдадского, что мог бы легко низложить его главного соперника, шиитского халифа Фатимида, и привести Египет к истинной вере — суннизму. Под давлением халифа в конце 1166 г. Нур ад-Дин наконец согласился послать Ширкуха в новый поход на Египет. Армия Ширкуха состояла в основном из курдов и туркмен, к ней примкнули толпы бедуинов. Нур ад-Дин дополнительно присоединил к армии двести конных и нескольких эмиров из своих войск, возможно, опасаясь измены своего полководца. Всего армия насчитывала несколько тысяч человек. Ширкуха по-прежнему сопровождал его племянник Салах ад-Дин. Узнав о предстоявшем походе сирийцев, Шавар призвал Амори на помощь.

В Наблусе собрался Коронный совет. Когда король указал на опасность, грозящую королевству, если Сирия завоюет Египет, Коронный совет выразил согласие на большой поход. Для финансирования похода Амори разрешили ввести особый 10-процентный налог на движимое имущество церкви и не пошедших в поход с королем вассалов.

Армия Ширкуха шла кружным путем через пустыню, обходя линию франкских крепостей в Трансиордании. Дойдя до Суэцкого перешейка в начале февраля 1167 г. и узнав, что франки выступили в поход 30 января, Ширкух повернул на юго-запад и вышел к Нилу у Итфиха, в 80 километрах к югу от Каира. Там он переправился через Нил, двинулся на север и разбил лагерь у Гизы против Каира.

Армия короля Амори пошла по берегу моря через аль-Ариш и через 27 дней добралась до Бильбейса, а оттуда — до Каира. Шавар выехал из города навстречу франкской армии и показал ей место для лагеря в Фустате, старом предместье Каира, не защищенном стенами, бывшим до прихода Фатимидов столицей Египта. Между Амори и Шаваром был заключен договор, по которому последний должен был заплатить франкам 400 тысяч золотых динаров (вначале половину), а король — поклясться, что не покинет Египет, не изгнав Ширкуха. Договор должен был утвердить халиф, и король послал в Каир Гюга Гарнье, сеньора Цезареи, и Жофруа Фуше, командора и казначея Ордена тамплиеров, оба они знали арабский язык. Халиф аль-Адид принял их в своем дворце. Франков провели через первый дворец, затем через сад, мимо бассейнов, выложенных мрамором, где из золотых и серебряных труб били фонтаны, мимо клеток, где «имелись четвероногие удивительного разнообразия, каких может представить только рука художника, только поэзия могла бы их описать, или фантазия спящего могла бы их придумать в своем ночном сне, одним словом, в то время, как в Европе никогда ничего подобного не видели, их находят в действительности в странах Востока или Юга», — с восторгом рассказывает хронист Гийом Тирский. Далее франки попали во второй дворец, еще более роскошный, чем первый, «его богатства и украшения не подлежат исчислению».

Затем «удивительно быстро раздвинулся златотканый занавес, украшенный множеством драгоценных камней, висевший посреди зала, скрывая трон; и тогда появился халиф, представляя свое лицо всем устремленным на него взорам; он воссел на золотой трон в одежде более великолепной, чем королевская, в окружении небольшого числа домашних слуг и близких евнухов…». Это был «очень красивый смуглый юноша, ростом выше среднего человека, у которого начала пробиваться борода… Тогда визирь смиренно, с величайшим почтением подошел к государю, поцеловал ему ногу, уселся у его ног и изложил причины приезда послов, рассказав о содержании заключенных договоров…». Халиф «благородно и с просветленным лицом» утвердил договор.

Однако Гюгу Гарнье этого показалось мало. Он потребовал, чтобы халиф скрепил договор по западному обычаю рукопожатием. «Халиф протянул свою руку, покрытую куском шелка, но Гюг не принял ее: "Сир, если вы не захотите снять покров со своей руки, мы, простые люди… будем сильно подозревать, как бы в этом деле не было какого-нибудь обмана". Халиф очень рассердился, но, скрывая гнев, заулыбался, как если бы почел безумием то, что говорил посол. Он протянул свою целиком обнаженную руку и, вложив ее в руку Гюга Цезарейского, поклялся в соблюдении договора, слово в слово, как тот продиктовал». Нагруженные богатствами Фатимидов послы вернулись в лагерь.

В течение месяца разделенные рекой армии находились друг против друга. Затем Амори, использовав остров в дельте к северу от Каира, переправился на западный берег и разбил один из отрядов Ширкуха. Ширкух двинулся на юг по берегу Нила, Амори и Шавар — за ним, оставив в Каире сильный гарнизон под командой сына Шавара Камила и Гюга д'Ибелена. У Эль-Миньи в Среднем Египте франко-египетская армия догнала сирийскую. Ширкух отступил дальше вверх по Нилу. Хотя объединенная армия Амори и Шавара значительно превышала по численности сирийскую, но большая часть последней была конницей и меньшая часть — пехотой, в то время как первая состояла из нескольких сот конных рыцарей и египетской пехоты. Сражение состоялось у Ашмунейна. Ширкух не хотел сражения, на военном совете он предложил отступить, перейти на восточный берег и уйти в Сирию. С ним все согласились, кроме старого мамлюка Баргаша, верного раба Нур ад-Дина. Он заявил: «Те, кто боится смерти, не созданы для того, чтобы саблей служить владыкам, пусть они станут крестьянами и сидят дома со своими женами. Если вы вернетесь к малику [молодому властителю] Нур ад-Дину, убежав от сражения, он лишит вас всех владений и заставит вернуть все, что вам было даровано» (Ибн аль-Атир). Баргаша поддержал Салах ад-Дин, и было решено принять сражение.

Амори тоже колебался, но ночью ему было видение: святой Бернар Клервоский явился ему и сказал, что он не достоин частицы Святого Креста, которую носит в ладанке на шее, и должен стать лучшим христианином. На следующее утро, 18 марта 1167 г., состоялось сражение. Ибн аль-Атир рассказывает: «Салах ад-Дин получил приказ стать в центре, и его дядя сказал ему: "Можно предположить, что враг будет думать, что я в центре, и двинется в эту сторону. Тебе следует оказать слабое сопротивление и бежать перед ним; когда он перестанет тебя преследовать, возвращайся назад по тому же пути". Ширкух выбрал из своих солдат лучших, тех, в отваге и хладнокровии которых он был уверен, и выстроился с ними на правом крыле. Когда началось сражение, франки, как он и предполагал, атаковали центр. Салах ад-Дин оказал лишь слабое сопротивление и, преследуемый врагами, начал отступать. Тогда Ширкух бросился на франко-египетские войска левого фланга, стоявшие перед ним, прорвал фронт и учинил им кровавое побоище. Когда христиане возвратились назад, они нашли своих товарищей мертвыми или беспорядочно бежавшими и побежали сами. Ширкух использовал не более двух тысяч конных, чтобы победить франков и египтян». Многие рыцари были убиты, а другие, в том числе и Гюг Гарнье Цезарейский, попали в плен, большие потери были и у сирийцев. Говорили, что короля спасла его святая реликвия. Король и Шавар бежали с остатками армии и отступили к Каиру, где соединились с войсками гарнизона.

Ширкух с армией направился в Александрию, куда его призвал ее наместник, ненавидевший Шавара. В Каире Амори и Шавар пополнили армию, к тому же к франкам подошло подкрепление из Палестины. Франко-египетская армия окружила Александрию, в то время как порт был захвачен подошедшей пизанской эскадрой. После месяца осады, в мае, из-за начинающегося голода и нехватки фуража Ширкух, оставив в городе Салах ад-Дина с тысячью человек, ночью выскользнул из города и ушел в Верхний Египет, грабя по дороге. Амори хотел его преследовать, но Шавар отговорил его, указав, что важнее захватить Александрию. К концу июня, когда положение Салах ад-Дина ухудшилось до предела — город голодал, а лишившиеся доходов при прекращении морской торговли горожане были готовы на предательство, Салах ад-Дину удалось подать известие дяде, который приблизился к Александрии. Ширкух предложил заключить мир на условии, что сирийцы и франки покидают Египет, а Шавар не станет преследовать египтян, перешедших на сторону врага, и все пленные должны быть разменены. Предложение мира было принято: Амори получал плохие вести из королевства: на Трансиорданию, Бейрут и графство Триполи напал Нур ад-Дин, а Шавар больше всего на свете хотел избавиться от пришельцев, к тому же из-за прекращения морской торговли ему нечем было платить своим войскам.

4 августа 1167 г. Салах ад-Дин с воинскими почестями покинул Александрию, а франки и египтяне вошли в нее. Кроме взятой добычи, Ширкух получил еще 50 тысяч динаров. Войдя в город, чиновники Шавара начали арестовывать изменников-горожан, и Салах ад-Дин просил Амори защитить их. Король сам предложил перевезти раненых сирийцев на кораблях в Акру, чтобы избавить их от перехода через пустыню. Во время переговоров Салах ад-Дин провел несколько дней в лагере франков и сблизился со многими из них, говорили, что коннетабль королевства Онфруа II де Торон, подружившийся с ним, посвятил его в рыцари. (Салах ад-Дин навсегда сохранит дружеское расположение к Онфруа и его семье.) 10 августа Ширкух и Салах ад-Дин покинули Египет и в сентябре прибыли в Дамаск. Амори сжег осадные машины у стен Александрии и перешел в Каир. Там Шавар подписал договор, по которому обязался платить франкам ежегодную дань в 100 тысяч динаров и держать в Каире небольшой франкский гарнизон для охраны городских ворот, это нужно было для того, чтобы обеспечить выплату дани, а также в качестве гарантии помощи на случай повторного нападения сирийцев. Получив в счет дани 50 тысяч динаров, король возвратился в Палестину и 20 августа прибыл в Аскалон.

Во время пребывания Амори в Палестине Нур ад-Дин нападал на Бейрут, на Триполи и на Трансиорданию, но без особых успехов. Ему нужен был собственный выход к морю, чтобы избежать высоких таможенных пошлин, которыми франки облагали дамасских купцов. Бейрут был главным портовым городом для Дамаска, куда стекались товары со всего мусульманского Востока, а также из Китая и Индии. Значение торговли усилилось, и торговые отношения не прерывались теперь даже во время войн.

Королевству не хватало мужчин, годных для службы в армии, и средств для содержания замков. Амори вынужден был теперь передать рыцарским орденам большое количество замков. Тамплиеры уже владели Газой; Тортоса и замки на севере Триполи также перешли в их руки, отошел к ним и замок Сафед в Галилее, контролировавший Брод Иакова через Иордан. Госпитальеры получили замок Крак в графстве Триполи, который стал называться «Рыцарским замком» (Крак де Шевалье), и Бельвуар, контролировавший броды через Иордан южнее Генисаретского озера. В Антиохии Боэмунд III также передал тамплиерам земли вокруг замка Гастен, которым они владели и который контролировал Сирийские ворота в горах Аманус. На юге княжества госпитальерам были переданы утерянные земли, которыми те должны были овладеть. Делу обороны мешала самостоятельная политика, которую, окрепнув, стали проводить ордена, их безответственность и жесткое соперничество между собой.

Сразу после возвращения из Египта Амори получил известие о прибытии в Тир из Константинополя его посольства и невесты, назначенной ему Мануилом, юной прекрасной Марии Комнины, внучатой племянницы императора. В ее свите были двоюродные братья императора Георгий Палеолог и Мануил Комнин, посланные обсудить вопросы военного союза. Амори с патриархом поспешили в Тир, где король 28 августа 1167 г. был обвенчан с Марией в кафедральном соборе патриархом Амори. В качестве «утреннего дара» — вдовьего надела королева получила город Наблус.

Установившимся хорошим отношениям Мануила и Амори немного помешал скандал, случившийся с Андроником, другим двоюродным братом императора. В 1152 г., будучи наместником Киликии, он был разбит армянским князем Торосом и отозван в Константинополь. Он участвовал в заговоре против императора, бежал из тюрьмы, в 1165 г. нашел убежище у русского князя Ярослава Галицкого, затем был прощен императором, опасавшимся его участия в войне с Византией на стороне венгров, и возвратился в Константинополь. В 1166 г. он снова был назначен наместником Киликии, сменив на этом посту Алексея Аксуша, ставшего наместником после пленения Коломана. Аксуш попал в немилость, потому что не смог ни победить армян, ни заключить с ними устойчивый мир. Однако Андроник скучным делам войны и мира предпочел любовные приключения. Блестящий красавец, хотя и на три года перешагнувший четвертый десяток, он, пренебрегая делами наместничества, отправился в Антиохию и соблазнил там молодую принцессу Филиппу, сестру князя Боэмунда. Князь пожаловался своему свояку императору, и тот отозвал Андроника, заменив его Коломаном. Андроник ослушался приказа и, прихватив с собой доходы императора из Киликии, отправился, бросив возлюбленную, в королевство, где поступил на службу Амори. Брошенная принцесса была выдана замуж за пожилого вдовца, коннетабля королевства Онфруа II де Торона.

Король Амори был полностью очарован отвагой, воинскими способностями и обаянием Андроника, он передал ему в лен Бейрут, лишившийся сеньора. В Акре, принадлежавшей королеве Феодоре, вдове короля Бодуэна III, Андроник встретился с ней, своей племянницей. Двадцатидвухлетняя вдова была в расцвете красоты. Любовь была мгновенной и обоюдной. Родство было слишком близким, чтобы можно было рассчитывать на брак. Королева приехала в Бейрут, где стала возлюбленной Андроника, и осталась там жить. Император был страшно разгневан, его послы потребовали выдачи Андроника. Это стало известно Андронику и Феодоре. Не сомневаясь в том, что искавший поддержки императора Амори выдаст Андроника (возможно, его предупредил об этом сам король), возлюбленные решились бежать в Дамаск. Нур ад-Дин встретил их приветливо. Они путешествовали по мусульманскому миру, жили в Багдаде, а потом турецкий эмир подарил Андронику замок вблизи Черного моря, и он довольно долго жил там «вольным рыцарем» с Феодорой и родившимися сыном и дочерью.

Амори, поняв, что у него одного не хватит сил овладеть Египтом и одновременно противостоять Нур ад-Дину, предложил императору совместно его завоевать. Император согласился, но, видимо, выставил слишком тяжелые условия по разделу добычи и усилению своих властных прав в королевстве и в Антиохии, куда князь Боэмунд снова самовольно пригласил латинского патриарха. Король послал в Константинополь добиваться смягчения условий ученого архидьякона, историографа Гийома (Тирского). Тому это удалось, договор был заключен, и в конце октября 1168 г. он вернулся в королевство.

Однако королевская армия, не дождавшись его возвращения и подхода византийских армии и флота, 20 октября 1168 г. уже вышла из Аскалона в новый поход в Египет. Как стало известно франкам, в Каире возникло сразу несколько заговоров: недовольного договором с Амори халифа против Шавара, про-франкской партии против халифа и визиря, а также сына Шавара аль-Камила, предложившего Салах ад-Дину жениться каждому на сестре другого, против отца. Жадные иерусалимские бароны требовали у короля нового похода в Египет, указывая на ненадежность Шавара и задержки с выплатой дани. Их поддержали пизанцы, прибывший из Европы с большим отрядом граф Гийом IV де Невер и магистр госпитальеров Жильбер д‘Эссайи. Госпитальеры бешено завидовали тамплиерам, завязавшим тесные экономические отношения с Египтом, и решили обосноваться в Пелусии, древней крепости при впадении восточного рукава Нила в море, видевшей еще Александра Македонского. Заранее вызвав из Европы и мобилизовав почти всех местных, они собрали для похода до 500 рыцарей. (Обычно ордена выводили в большой поход до 300 рыцарей каждый.)

Был созван Коронный совет. Король согласился предпринять поход, но предложил дождаться помощи императора. Однако большинство, как обычно, не желавшее делиться добычей, настояло на своем. Тамплиеры участвовать в походе отказались. Перед походом Амори распространил слухи, что цель похода — Хомс, где наместником был Ширкух. Нур ад-Дин, осаждавший в это время стратегически важную крепость Калат Джабар, контролировавшую переправу через Евфрат и принадлежавшую арабскому князю, не хотел войны с франками.

1 ноября крестоносцы осадили Бильбейс. Возмущенный обманом франков Шавар решил сопротивляться. Обороной Бильбейса руководил сын визиря Тайу. После трехдневной осады город пал. В течение недели франки убивали, грабили и жгли, не отличая мусульман от христиан-коптов. Эти зверства, в которых особенно отличились люди умершего от лихорадки еще до похода графа Гийома де Невера, заставили египтян ожесточенно оборонять Каир, до которого крестоносцы, потеряв время в Бильбейсе, добрались только 13 ноября. Шавар приказал сжечь предместья, и в том числе Фустат, которые не смог бы оборонить, и передал королю, что сожжет Каир со всеми его богатствами, чтобы он не достался франкам. Шавар теперь призывал к джихаду против франков и прославлялся муллами и поэтами как борец за веру.

Осада продолжалась неделю. Флот франков, захвативший и разграбивший город Таннис в дельте, не смог преодолеть заграждения из брошенных в воду деревьев и подойти к Каиру. Король по совету сенешаля Мило де Планси предложил Шавару откупиться. Шавар передал королю 100 тысяч динаров как выкуп за сына Тайу и обещал в дальнейшем в несколько раз больше. Король снял осаду и увел войска немного на север; франки разбили лагерь на том месте, где под смоковницей отдыхала Дева Мария при своем бегстве с Младенцем Иисусом в Египет от Ирода, царя Иудейского.

По настоянию аль-Камила, к Нур ад-Дину обратился халиф. «Аль-Адид, халиф Египта, отрезал косы своих жен и дочерей и отправил их Нур ад-Дину: "Мои женщины, — сказал он, — со слезами умоляют тебя прийти на помощь"» (Михаил Сириец). Халиф обещал Нур ад-Дину треть доходов Египта и своих личных владений. Молодой Фатимид понимал опасность призвания суннитов, но положение было безвыходным.

Получив просьбу халифа, Нур ад-Дин больше не колебался; крепость Калат Джабар пала в конце октября, и он был готов начать войну с франками. Теперь уже Нур ад-Дин в Алеппо торопил выступление Ширкуха, а тот боялся ловушки, не хотел похода и как мог его оттягивал. Нур ад-Дин предоставил ему 8 тысяч конницы, включая нанятых курдов и туркмен, 200 тысяч динаров, чтобы нанять в Дамаске дополнительные войска, и приказал Салах ад-Дину сопровождать его. Салах ад-Дин также отказывался идти в поход, объясняя, что должен отдохнуть после голода и мучений прошлогодней осады и что у него нет денег. Нур ад-Дин закрыл вопрос, подарив ему великолепное снаряжение.

Несколько эмиров-мамлюков были посланы Нур ад-Дином следить за тем, чтобы Ширкух оставался верным. В декабре 1168 г. армия Ширкуха вышла из Дамаска. Шавар, не знавший, чью сторону принять, предупредил Амори о приближении сирийцев в надежде, что тот столкнется с ними. Перешедшему с армией из-под Каира в Бильбейс Амори попытка перехватить армию Ширкуха не удалась, тот прошел южнее и через несколько дней подошел к Каиру. Амори приказал флоту возвращаться в Акру и 2 января начал отступление из Бильбейса. Добыча короля была огромной, франки увели с собой несколько тысяч пленных обоего пола. Однако Египет был потерян навсегда. Жадность и невежество франков толкнули шиитов в объятия их злейших врагов — суннитов.

8 января 1169 г. Ширкух вошел в Каир. В своем дворце его принял халиф, вручивший ему богатые подарки. Шавар встретил его с большим почетом, однако дни его были сочтены.

«Ширкух пришел в Каир и сразу же явился к халифу аль-Адиду, который принял его с большими почестями. Но поскольку вся власть находилась в руках визиря Шавара, последний поддерживал Ширкуха лишь на словах, а на деле не давал ему ничего для обеспечения его собственных потребностей, ни потребностей тех, кто его сопровождал. Он предлагал дать пир в честь наместника Нур ад-Дина и обманом захватить и его самого, и его племянника. Салах ад-Дин со своей стороны хотел убить Шавара, но его дядя Ширкух не соглашался. Однажды [18 января] Шавар как обычно явился к Ширкуху, но не застал его, потому что тот отправился творить молитву к гробнице одного из религиозных деятелей ислама. Салах ад-Дин и Шавар сели на коней, и во время беседы Салах ад-Дин выбил визиря из седла и связал, потому что не мог убить без разрешения дяди. Когда он сказал Ширкуху об этом, тот ответил: "Без позволения халифа мы ничего не можем сделать". Тогда они известили халифа аль-Адида, призвавшего их убить визиря, потому что тот не оставлял халифу места подле себя. Так был убит Шавар, его дом был разграблен, а Ширкух занял освободившееся место визиря» (Михаил Сириец).

На следующий день после убийства халиф назначил Ширкуха новым визирем и командующим египетскими войсками. Аль-Адид пожаловал ему титул аль-Малик аль-Мансур Амир аль-Диуш (принц-победитель, командующий армией). Ширкух назначил своих эмиров правителями провинций, его солдаты получили в качестве военных ленов (икта) земельные наделы из конфискованных земель. Провинциальные наместники без сопротивления подчинились ему.

Новый визирь Ширкух прожил недолго. 23 марта 1169 г. он умер от переедания. Он был одним из первых мусульман, кто понял, что главным условием победы над франками должно стать завоевание Египта, что позволило окружить государства крестоносцев и предоставило в распоряжение джихада огромные богатства. Его слава полководца оказалась в тени славы его повелителя Нур ад-Дина и племянника Салах ад-Дина. Гийом Тирский рисует его маленьким и тучным, с красным лицом и слепым на один глаз. Он без жалоб переносил любые тяготы, голод и жажду, был талантливым полководцем, очень щедрым и любимым войсками.

Губительное для франков значение захвата Нур ад-Дином Египта было ими хорошо понято. Начались разбирательства. Вину возложили на сенешаля Мило де Планси, который из-за жадности уговорил короля взять деньги, вместо того чтобы сражаться, и на магистра госпитальеров Жильбера д'Эссайи, настоявшего на походе, во-первых, на дружественное государство, а во-вторых, не дожидаясь помощи императора. Д'Эссайи был вынужден покинуть Святую Землю и отправиться в Европу.

Весной 1169 г. в Европу было отправлено посольство под руководством архиепископа Фридриха Тирского, епископа Иоанна Баниясского и Жильбера (Возможно, Жильбер — это Жубер Сирийский, с 1172 г. магистр Ордена госпитальеров), прецептора (заместителя магистра) Ордена госпитальеров просить европейских государей о скорейшем крестовом походе.

Тем временем во Франции и Англии произошли значительные события. Алиенора Аквитанская, разведясь с французским королем, вышла замуж за Генриха, графа Анжуйского, вскоре ставшего английским королем. Английский король Генрих II, помимо Англии, владел еще и половиной Франции, своими и жены наследственными землями. В браке с Генрихом Алиенора родила пятерых сыновей и трех дочерей. Генрих был гораздо сильнее и богаче своего ленного сеньора по материковым владениям — французского короля. Постоянная напряженность, существовавшая между королями, время от времени перерастала в войны.

В июле 1169 г. послы королевства Иерусалим прибыли в Рим. Папа Александр III снабдил их рекомендательными письмами к высоким церковным деятелям в разных странах. В Париже, куда посольство привезло ключи от Иерусалима, указывая на возможность признания французского короля верховным сеньором, Людовик VII плакал, слушая их рассказ о горестях Святой Земли, и рассказывал им о бедствиях, которые он терпит от английского короля. Они пробыли во Франции несколько месяцев, похоронили епископа Банияса и, ничего не добившись, переехали в Англию. Король Генрих II, племянник короля Амори I, выслушал их рассказ с глубоким сочувствием и поведал им о мучениях, доставляемых ему французским королем. В Германию, где император Фридрих находился в постоянном раздоре с папой, они вообще не поехали. После трех лет жизни на грани нищеты они ни с чем возвратились домой.

Король Амори отправил посольство и в Константинополь. Это посольство было более успешным. Мануил хорошо понимал, что захват Нур ад-Дином Египта нарушил равновесие сил на Востоке. Пока сирийцы не утвердились в Египте, нужно было попытаться его отвоевать. Император предложил помочь королю большим флотом в его следующем походе на Египет.

Тем временем в Египте после смерти Ширкуха перед халифом встал вопрос, кого из его эмиров назначить визирем и главнокомандующим. Из пяти главных помощников Ширкуха (четырех курдов и турка) халиф выбрал самого молодого и, как ему показалось, самого слабого и неопытного — его племянника Салах ад-Дина, рассчитывая в дальнейшем изгнать сирийцев и взять власть в Египте в свои руки. Ему был пожалован титул «аль-Малик ан-Назир» — принц-опора (халифа). Никто из главных сирийских эмиров не присягнул молодому правителю. Однако вскоре Салах ад-Дину удалось перессорить их друг с другом, и они один за другим перешли под его начало. Два эмира отказались ему присягнуть и ушли со своими войсками в Сирию.

О ранних годах Салах ад-Дина известно немногое. Баха ад-Дин рассказывает:

«Как мы узнали из уст надежных авторитетов, проводивших исследования и на их основе составивших по правилам астрологии его гороскоп, его рождение имело место в крепости города Такрит [Тикрит]. Его отец Айюб ибн Шади, да будет милостив к нему Аллах, занимал там пост губернатора; он был благородный, щедрый человек, добродушный и превосходного нрава. Он был рожден в Двине [Большая Армения]. Позднее он был переведен из Такрита в город Мосул, куда за ним последовал его сын, который там оставался, пока рос. Его брат Асад ад-Дин Ширкух, как и сам он [Айюб], был военачальником на службе атабека Занки [Зенги], но находился в опале.

Его отец в конце концов был переведен в Сирию, да хранит его Бог, и получил там наместничество над Баальбеком, где оставался некоторое время. Его сын прошел с ним в Баальбек и поступил там к нему на службу; он получил под его руководством образование и усвоил высоконравственное поведение и учтивые манеры, что в дальнейшем отличало его от других, и приобрел хорошие навыки командования и управления. Аль-Малик аль-Адил Нур ад-Дин Махмуд ибн Занки, да будет милостив к нему Аллах, поощрял его, ценил его и надеялся на него и сделал его своим близким доверенным. Это проявлялось в том, что он, повышая его в должности, каждый раз давал понять ему, что он достигнет еще более высокого положения».

Курд Салах ад-Дин родился в 1138 г. (Быть курдом среди турок и арабов было непрестижно, и, по утверждениям его потомков, он был курдом будто бы только с материнской стороны, а по отцу — арабом.) Он рос в Баальбеке, где его отец был наместником, а первые должности на службе у Нур ад-Дина занимал в Дамаске и Алеппо. Братья Наджм ад-Дин Айюб (имя ветхозаветного праведника Иова узнается с трудом), отец Салах ад-Дина, и Асад ад-Дин Ширкух были наемниками, искателями приключений, они вышли из Большой Армении и искали счастья сначала в Ираке, а затем в Сирии. Они служили не всегда сообща, нередко меняли господ, иногда при этом им изменяя, и в конце концов оказались на службе у Нур ад-Дина — Айюб в качестве наместника Дамаска (Салах ад-Дин был у отца начальником полиции), а Ширкух в качестве полевого командира.

Салах ад-Дин быстро укрепил свое положение в Египте. Вначале у него не было контроля над фатимидскими войсками, превышавшими по численности его собственные. Он начал формировать новые войска, ядром которых явилась его собственная гвардия. Одновременно он ослаблял фатимидские войска, отнимая у их начальников предоставленные им халифом земли и раздавая их затем как земельные лены преданным новым войскам. На доходы от лена его владелец должен был выставлять войска и поддерживать исправность системы орошения. Кроме земельных ленов, в Египте были и «денежные», так, позднее отец Салах ад-Дина в качестве военного лена получал доходы от таможенных податей в Александрии и Дамьетте.

Несмотря на господство в Египте Фатимидов, шиитов исмаилитского толка, среди населения страны было много суннитов, ими были также турецкие и курдские войска на службе египетского халифа и сирийские войска Салах ад-Дина. Нужно добавить, что еще до конца XII в. христиане-копты составляли половину всего населения Египта. Если учесть, что значительной по численности была и еврейская община, то мусульмане в это время составляли менее половины населения.

Первое столкновение с потерявшими свои командные должности египтянами произошло у Салах-ад-Дина в середине августа 1169 г., когда он случайно узнал о готовившемся против него заговоре. Заговорщики установили связь с королем Иерусалима, замыслившим вместе с византийцами новое нападение на Египет. Одному из охранников Салах-ад-Дина бросилась в глаза странная форма сандалий придворного гонца. Их разрезали и нашли письмо главы заговорщиков, главного евнуха и тайного советника халифа, черного нубийца аль-Мутамена, в Иерусалим, обещавшего помощь франкам при их нападении на Египет. Во дворце халифа нубиец был в полной безопасности, поэтому, несмотря на многочисленные предупреждения о предстоящем походе франков, Салах ад-Дину пришлось выждать, прежде чем нанести решающий удар. 20 августа курдская конница перехватила кортеж аль-Мутамена, когда он ехал в загородное поместье; евнух был обезглавлен, охрана и персонал дворца, верные халифу, были заменены людьми Салах ад-Дина. Убийство евнуха, покровителя нубийцев, привело к поощренному халифом восстанию многочисленных нубийских войск, к которому примкнула армянская гвардия. Нубийские рабы, как и армяне, были христианами, принявшими ислам. Факр ад-Дин, брат Салах ад-Дина, напал на них, но был отбит. Тогда Салах ад-Дин приказал зажечь казармы, где жили жены и дети нубийцев, те бросились их спасать и были перебиты. Погибло чуть ли не 50 тысяч нубийцев. Были разбиты и перебиты армяне, и даже те из них, кто не принимал участия в восстании, были сожжены в своих казармах. Халиф выразил после этого полную преданность визирю.

Став визирем в 31 год, Салах ад-Дин озаботился изменением образа жизни, до сих пор не особенно примерного. «Он [Салах ад-Дин] отверг вино, отказался от праздности и стал носить одежды серьезности и благочестивого исполнения долга», — пишет Баха ад-Дин ибн Шаддад. До конца жизни он оставался верен новой линии поведения, что способствовало возникновению его славы справедливого и богобоязненного монарха и за что он получил свое новое имя (Благочестие Веры). Тогда же он, видимо, официально женился, его сын аль-Афдал Али родился в июне 1170 г., а затем на протяжении чуть более года родились еще трое сыновей от трех других женщин.

Тем временем, в июле 1169 г., император выслал в Палестину флот во главе с Андроником Контостефаном; большая эскадра и пехота остались на Кипре, а малая эскадра привезла в Акру денежные средства для найма солдат. Однако король не был готов к походу. Армия, в особенности госпитальеры, еще не оправилась от потерь, тамплиеры снова отказались участвовать в походе, и вообще, кажется, король хотел подождать с походом до ноября — конца разлива Нила, чтобы не повторить ошибку 1163 г.

Только в середине октября 1169 г. армия и флот двинулись на Египет. Византийский флот был снабжен продовольствием только на три месяца, и оно почти закончилось, ни на Кипре, еще не оправившемся от разорения, ни в Акре пополнить запасы не удалось. Андроник Контостефан всеми силами пытался ускорить экспедицию, он предложил перевезти армию короля в Египет морем, но Амори отказался, и армия двинулась по суше, по берегу моря. 25 октября она пересекла египетскую границу у аль-Фарамы. Салах ад-Дин приготовился оборонять Бильбейс, но Амори был переправлен византийскими кораблями через рукава Нила и осадил Дамьетту, рассчитывая превратить ее в опорный пункт завоевания всей дельты Нила.

Салах ад-Дин не решился оставить Каир, боясь восстания сторонников Фатимидов, и казнил несколько знатных египтян: «Если я сам отправлюсь в Дамьетту, Каир во время моего отсутствия восстанет; позади меня вспыхнут мятежи, а передо мной будут стоять франки» (Ибн аль-Атир). Он послал подкрепления в Дамьетту и постоянно требовал и умолял Нур ад-Дина о присылке подкреплений.

Гарнизон Дамьетты положил через судоходный форватер рукава Нила тяжелую цепь к укрепленной башне, построенной на острове, и греческие корабли не смогли подняться вверх по Нилу и отрезать город от подхода египетских кораблей с войсками и продовольствием. Амори не решился на немедленный штурм, которого требовал Контостефан, и начал строить осадные машины. Греки на кораблях и на берегу голодали, а франки отказывались делиться с ними продовольствием. Может быть, успеху осады помешало то, что византийские флот и армия были слишком велики и франки боялись, что они могут присвоить себе крепость. Тем временем подошли подкрепления из Дамаска и стало известно, что следом за ними двинется большая армия Нур ад-Дина. Амори решительно отвергал требования Контостефана о штурме, говоря, что риск слишком велик. В декабре преждевременно хлынули дожди, и стало ясно, что дальнейшая осада невозможна. Амори начал переговоры с представителями Салах ад-Дина, пятидесятидневная осада закончилась перемирием, и мусульмане, по-видимому, выплатили франкам какой-то выкуп. 13 декабря 1169 г. франки сожгли свои осадные машины и ушли домой, 24 декабря армия прибыла в Аскалон. Византийский флот, возвращаясь, попал в сильный шторм, в котором погибло много кораблей. Андроник Контостефан добрался до Киликии и оттуда сушей отправился в Константинополь, туда же в начале года пришли остатки флота.

Жалкий результат похода охладил отношения между королевством и империей и вызвал взаимные упреки, однако обе стороны понимали, что союз должен быть продолжен, кроме того, франки надеялись на конфликт между Салах ад-Дином и его повелителем.

Нур ад-Дин на первых порах доверял Салах ад-Дину, хотя и не стал выводить из Египта после окончания осады Дамьетты верные себе сирийские войска. В апреле 1170 г. он послал к нему его отца, которого перед воротами Каира лично приветствовал халиф; в феврале 1171 г. в Египет прибыли родные и двоюродные братья визиря. Отец стал важнейшим советником Салах ад-Дина и казначеем Египта.

Нубийцы, уцелевшие в каирском восстании, бежали к себе на родину и подняли восстание там. Летом 1171 г. толпы нубийцев ворвались в Верхний Египет. Салах ад-Дин послал против них войска во главе со своим старшим братом Тураншахом; тот выбил их из верхнего Египта и захватил Нубию.

Причиной постоянного недовольства Нур ад-Дина египетским визирем было то, что он не торопился устранять религиозный раскол, убирать шиитско исмаилитскую династию Фатимидов, а также не спешил начинать совместную с сирийским атабеком священную войну-джихад против франков. Вначале Салах ад-Дин, видимо, рассматривал возможность опоры на фатимидского халифа в своей борьбе за независимость от Нур ад-Дина, но затем переориентировался и отказался от этого плана. Своего первого сына, родившегося в июне 1170 г., он назвал Али в честь четвертого халифа, от которого вели род Фатимиды, второго же сына, родившегося в 1171 г., он назвал уже именем Османа, халифа, особо ненавидимого шиитами. Он ничего не имел против войны с франками, но военные действия совместно с Нур ад-Дином могли свести их лицом к лицу, чего Салах ад-Дин не хотел, опасаясь своего смещения. В ответ на требования своего повелителя он изъявлял свою полную покорность, указывая, однако, на ненадежность своего положения и угрозу восстания.

Понемногу Салах ад-Дин начал укреплять суннизм в Египте. Он основал по одной теолого-юридической школе (медресе) суннитского направления в Каире и Фустате, верховного судью-шиита в марте 1171 г. он заменил курдом-суннитом. Тогда же шефом его канцелярии стал бывший шиит, ставший суннитом, горбатый поэт из Аскалона аль-Кади аль-Фадил.

В конце концов Нур ад-Дин в агусте 1171 г. пригрозил, что сам явится в Египет, чтобы сместить халифа. Это подтолкнуло Салах ад-Дина к действиям. Он арестовал опасных египетских эмиров и принял необходимые полицейские меры, однако никто не решался сделать первый шаг. Наконец на это отважился недавно прибывший из Мосула перс. В первую пятницу нового, 567 г. по исламскому исчислению (10 сентября 1171 г.) он поднялся на минбар главной мечети в Каире и произнес в молитве имя багдадского халифа аль-Мустади. Никто не протестовал. После этого во всех египетских мечетях в пятничных молитвах стало произносится имя халифа Аббасида. На следующий день Салах ад-Дин провел большой военный парад с целью запугать шиитов.

Переход к другому религиозному направлению прошел в атмосфере полного безразличия. Фатимидский халиф аль-Адид в это время лежал при смерти в своем дворце. Салах ад-Дин запретил слугам сообщать ему о произошедшей перемене: «Если он поправится, он узнает о ней в свое время, если же он должен умереть, пусть умрет в мире». Халиф умер, ничего не узнав, с ним погибла династия Фатимидов, правившая в Каире 202 года. Оставшиеся фатимидские принцы и принцессы после разделения полов, чтобы они не смогли произвести потомство, были взяты под стражу и жили без забот и соприкосновения с внешним миром. Не сберег Салах ад-Дин и знаменитую каирскую библиотеку, содержавшую многочисленные книги еретического содержания, ее тома в течение нескольких лет были раздарены или распроданы за бесценок.

По понятиям шиизма, шиитам было разрешено и даже рекомендовалось под властью суннитов скрывать свою настоящую веру и наружно жить суннитами среди суннитов. Чтобы выявить скрывавшихся шиитов, Салах ад-Дин, имевший опыт полицейской работы в Дамаске, использовал для выявления активных шиитов существовавшую должность мухтасиба (рыночного судьи), образованного юриста, которому вместе с многочисленными сыщиками вменялось в обязанность следить за поведением людей на базарах.

При известии о свержении фатимидского халифата аббасидский халиф аль-Мустади утвердил за Нур ад-Дином власть над Сирией и Египтом и прислал ему почетное одеяние из шелка. Нур ад-Дин возглавил военный парад и проехал по улицам Дамаска под черным знаменем Аббасидов. Почетное одеяние багдадский халиф прислал и Салах ад-Дину, и тот тоже в марте 1172 г. проехал в нем верхом по улицам Каира.

Вскоре после падения фатимидского халифата Салах ад-Дин отменил внутренние пошлины, считавшиеся по исламскому праву недопустимыми. Это было демонстрацией возвращения к истинному направлению и послужило укреплению торговли. Чтобы возместить потери от отмены внутренних пошлин и одновременно создать себе образ социального благодетеля, Салах ад-Дин ввел централизованный сбор милостыни для нищих. До сих пор каждый мусульманин решал сам, какое по величине должно поступить от него благочестивое подаяние. Часть этого сбора Салах ад-Дин тратил на нужды государства.

Чтобы продемонстрировать свою силу франкам, Салах ад-Дин быстрыми набегами осадил пограничную крепость франков Дарон, разграбил и перебил население в нижнем городе Газы (цитадель он даже не пытался осаждать) и захватил, напав с суши и с моря, небольшую франкскую крепость Айла в Акабском заливе на Красном море. Последнее нападение имело большое значение как в плане безопасности торговых караванных путей между Сирией и Египтом, так и для обеспечения беспошлинного доступа паломников из Египта и Магриба (северо-западная Африка) в Мекку и Медину.

Глава XXIX Смерть Нур ад-Дина и короля Амори

В конце июня 1170 г. Сирию поразило жестокое землетрясение, разрушившее много крепостей как у мусульман (Алеппо, Шайзар, Хаму и Хомс), так и у франков (Крак де Шевалье, Триполи и Жибле), так что и те и другие были заняты их восстановлением и не вели войн. Антиохия подверглась особенно сильным разрушениям, кафедральный собор Святого Петра обрушился во время богослужения и погреб под развалинами православного патриарха Афанасия и его духовенство. Франки увидели в этом Божий приговор, и латинец Амори окончательно утвердился на антиохийском патриаршем престоле.

Император Мануил не мог этому помешать, так как в это время началась война в Киликии. Войну начал Млех, брат армянского князя Тороса. Сам Торос умер в 1169 г. и оставил 4-летнего наследника Рубена II. Регентом у него стал его двоюродный брат Тома. Млех не замедлил оспорить наследование. Он был яркой личностью в то время, столь богатое авантюристами. Он дал обет тамплиера, но затем, поссорившись с Торосом и неудачно попытавшись его убить, бежал к Нур ад-Дину и принял ислам. В конце 1169 г. Нур ад-Дин дал ему войска, и он с их помощью сверг и убил регента Тома, а затем и Рубена II, захватил у византийцев Мамистру, Адану и Тарс в Киликии и затем напал на своих бывших братьев-тамплиеров в Гастене. Выполняя долг сеньора по призыву Боэмунда III и долг союзника императора, Амори с армией пришел на север и отбил у Млеха Киликию. В ответ Мануилу пришлось простить водворение в Антиохии латинского патрирха. Впрочем, стоило Амори с армией уйти на юг, как Млех снова захватил Киликию и взял в плен Константина Коломана.

Нур ад-Дин в течение нескольких лет был занят раздорами на севере и востоке. В 1168 г. умер эмир Артукид Кара Арслан Диарбакырский, и споры вокруг его наследия привели Нур ад-Дина к ссоре со своим братом Кутб ад-Дином Мосульским. Затем внимание Нур ад-Дина от франков и Салах ад-Дина было отвлечено летом 1170 г. смертью Кутб ад-Дина и войной его сыновей Имад ад-Дина и Саиф ад-Дина за его наследие. Нур ад-Дин поддержал младшего, Саиф ад-Дина. В январе 1171 г. он вошел в Мосул, поставил там свой гарнизон, ввел Саиф ад-Дина во владение городом в качестве наместника и женил на своей дочери. В течение нескольких лет там в пятничной молитве стали произносить имя Нур ад-Дина. Имад ад-Дин стал наместником Синджара.

Предложение Нур ад-Дина рум-сельджукскому султану Кылыч Арслану II, брату жены, вместе напасть на Антиохию тем было отвергнуто, так как султан не захотел рисковать из-за этого войной с императором. Летом 1173 г. Нур ад-Дин напал на Кылыч Арслана, добился некоторых успехов и заставил того просить мира. При заключении мира Кылыч Арслан вынужден был дать обещание вместе с Нур ад-Дином вести войну против Византии.

10 марта 1171 г. Амори с большой свитой из Акры отплыл в Константинополь, чтобы восстановить добрые отношения с императором и заключить с ним новый военный договор. Отказавшийся от своего поста магистра тамплиеров Филипп де Милли отправился вперед послом короля. Король был принят с большим почетом, торжества и празднества продолжались во все время пребывания короля. Был заключен договор, положения которого неизвестны. Видимо, король в какой-то форме признал верховенство императора, а тот обещал помощь флотом, армией и деньгами, против Млеха было решено начать совместную войну. В середине июля король отплыл домой.

Тем временем в королевской семье узнали о постигшем ее несчастье. Случайно в игре с ровесниками, когда дети испытывали свою стойкость, сжимая друг другу пальцы, выяснилось, что 9-летний сын и наследник Амори Бодуэн не испытывает боли, потому что болен проказой. Хотя молодая жена еще могла бы родить королю сына, однако, на всякий случай, нужно было подумать о другом наследнике, который заменил бы больного ребенка. Фридрих, архиепископ Тирский, все еще ездивший из Франции в Англию с призывами к крестовому походу, получил в конце 1170 г. распоряжение Амори предложить Этьену, графу Сансеррскому, одному из сыновей Тибо, графа Блуа-Шампанского, приехать в Иерусалим и жениться на дочери короля Сибилле; его кандидатура, видимо, была рекомендована Амори королем Людовиком VII.

Этьен прибыл в Палестину летом 1171 г., за несколько дней до прибытия из Константинополя короля Амори. Однако то ли графу Этьену не понравилось королевство, то ли он увидел проблематичность своего наследования при молодых короле и королеве, но он нарушил брачное соглашение, отказавшись от свадьбы, и, посетив Святые места, двинулся со своей свитой на север, в Константинополь. В Киликии на него напал и ограбил армянский князь Млех.

В 1172 г. во главе огромной рыцарской свиты, настоящей армии, через Константинополь в Палестину прибыл Генрих Лев, герцог Саксонский и Баварский, зять английского короля Генриха II. Он был с большим почетом принят в обеих восточных столицах, но задерживаться в Палестине и сражаться за крест не стал; поклонившись святыням, он быстро уехал домой, где у него были серьезные проблемы в отношениях с императором Фридрихом Барбароссой.

Осенью 1171 г., вскоре после падения фатимидского халифата, Салах ад-Дин осадил сильную франкскую крепость Монреаль, которая вместе с расположенной севернее крепостью Керак контролировала дорогу из Каира в Дамаск. Монреаль был уже готов пасть, защитники попросили десять дней, чтобы затем сдаться, если не придет помощь, когда Салах ад-Дин узнал, что к Кераку подходят войска во главе с Нур ад-Дином. Обе крепости разделяли два дня перехода. Салах ад-Дин, чтобы уклониться от личной встречи, немедленно снял осаду с Монреаля и возвратился в Египет под предлогом, что необходимо срочно помочь брату, воюющему в Верхнем Египте. Нур ад-Дин воспринял его уход как предательство и решил наказать его в полную силу. Узнав об этом, Салах ад-Дин собрал семью и важнейших эмиров на совет. Племянник визиря и несколько молодых эмиров посоветовали дать отпор Нур ад-Дину. Однако выступил отец Салах ад-Дина Айюб, он сказал, что будет хранить верность сирийскому атабеку: «Даже если бы он приказал отрубить тебе голову, мы [сам отец Салах ад-Дина и его дядя по матери] сделали бы это без малейших колебаний. И даже если бы Нур ад-Дин один предстал перед нами, никто не осмелился остаться в седле, все упали бы ниц». После совета Айюб упрекнул сына за то, что тот открыто высказывал свои мысли: «Если правитель узнает, что ты хочешь помешать ему войти в Египет, он немедленно пойдет на тебя войной. Если придет Нур ад-Дин, у тебя не останется никого из армии, и эмиры выдадут ему тебя» (Ибн аль-Атир). Салах ад-Дин внял мудрому совету отца, послал Нур ад-Дину покорнейшие извинения, и тот пока что решил не доводить дело до войны.

В 1172 г. Нур ад-Дин наконец согласился освободить за 80 тысяч динаров Раймунда III Триполийского, деньги на освобождение собрали король и тамплиеры. Нур ад-Дин получил 50 тысяч и отпустил Раймунда, оставшиеся деньги тот так никогда и не отдал.

В 1173 г. Амори, выполняя договор с императором и желая отомстить за ограбление Этьена Сансеррского, начал войну с Млехом Армянским. Поход против Млеха закончился безрезультатно, но, воспользовавшись отсутствием короля в Палестине, Нур ад-Дин решил напасть на Трансиорданию и призвал Салах ад-Дина к совместному походу. По совету отца, Салах ад-Дин собрал армию и осадил Керак. Узнав, что к Кераку движется с армией Нур ад-Дин, Салах ад-Дин снял осаду и возвратился в Египет, чтобы вновь избежать личной встречи со своим господином. Он объяснил свое отступление болезнью отца, что соответствовало истине. Керак принадлежал Стефании (Этьенете) де Милли. Ее отец Филипп, овдовев, стал тамплиером и был выбран магистром ордена, но затем отказался от должности. Ее первый муж, Онфруа III де Торон, умер несколько лет назад, ее второй муж, сенешаль королевства Мило де Планси, находился на севере вместе с королем. Свекор Стефании, старый коннетабль Онфруа II де Торон, собрав всех, кто остался в королевстве, поспешил на помощь. Узнав о его приближении, Нур ад-Дин снял осаду и отступил. Он был в ярости и поклялся следующей весной прийти в Египет и покончить с Салах ад-Дином.

Летом 1173 г., когда Салах ад-Дин осаждал Керак, его отец Айюб упал с коня во время прогулки, разбился и умер через девять дней. Со смертью верного слуги недоверие Нур ад-Дина к Салах ад-Дину еще более возросло.

Еще более недовольство Нур ад-Дина усиливалось незначительностью сумм, посылаемых из Египта Салах ад-Дином. Несмотря на то что Египет считался страной сокровищ, он до сих пор не расплатился за три предпринятых Ширкухом похода. В оправдание Салах ад-Дина нужно сказать, что фатимидские богатства растаяли от далекого от экономии ведения хозяйства Фатимидами, значительных выплат Шавара франкам и его собственных дорогостоящих реорганизационных мероприятий, вначале одобренных Нур ад-Дином. К тому же прекратилась добыча золота из золотых шахт и уменьшилось количество золотых находок в гробницах фараонов.

Салах ад-Дин ясно понимал угрозу, исходившую от Нур ад-Дина. Он посчитал, что было бы неплохо, на случай поражения, завоевать какую-нибудь страну, чтобы обеспечить себе убежище. К тому же нужно было платить армии, которую Салах ад-Дин ни в коем случае не хотел распускать. Нубия не годилась в качестве убежища из-за своей бедности. Салах ад-Дин послал своего племянника Таки ад-Дина, и тот завоевал провинцию в Северной Африке с городом Триполи (современная Ливия) вплоть до Ифрикии (современный Тунис), которой недавно овладели Альмохады. Далее, в феврале 1174 г., Салах ад-Дин послал своего брата Тураншаха на завоевание Йемена. В течение короткого времени тот завоевал эту провинцию. Возможно, Салах ад-Дин боялся честолюбия Тураншаха, возможно, тот сам хотел создать себе собственное государство. Йемен был подходящим убежищем в случае поражения. Таким образом, господство над этими провинциями, достигнутое при Фатимидах, было восстановлено, и в пятничной молитве в них стали произносить имя аббасидского халифа.

Тем временем в Египте был раскрыт новый заговор против Салах ад-Дина. Заговорщики хотели восстановить династию Фатимидов и были связаны с франками, готовившими новый удар по Дамьетте с использованием сицилийского флота короля Вильгельма II. Известие о заговоре принесли Салах ад-Дину шпионы, посланные в королевство. Участвовавшие в заговоре Фатимиды были убиты, а заговорщики — распяты. Нападение франков на Египет не состоялось, так как флот задержался, а король в связи с новыми обстоятельствами напал на Банияс.

Новым союзником франков стали ассасины. В 1169 г. их новый глава Рашид ад-Дин Синан из Басры, которого франки звали Старец Горы, перевел свою штаб-квартиру из Аламута в Иране в горы Носайри, к северо-востоку от Тортосы. Шииты-ассасины ненавидели суннитов и не могли простить Нур ад-Дину и Салах ад-Дину свержение Фатимидов. Нур ад-Дин остерегался применять против ассасинов решительные меры, так как однажды нашел на своей подушке их кинжал.

В 1172 г. Синан отправил посланцев к королю Амори и предложил ему союз против Нур ад-Дина, намекнув, что ассасины могут перейти в христианство. Взамен он потребовал, чтобы король отменил дань, которую ассасинские деревни платили тамплиерам в Тортосе. Вряд ли Амори поверил обещанию Синана перейти в христианство, но предложение союза принял с радостью и даже объявил, что из своей казны компенсирует ордену убытки. Когда посланцы возвращались к шейху с посланием короля и подарками, на них с ведома и согласия магистра Одо де Сент-Амана напал тамплиер Гарнье дю Мениль и всех их перерезал. Честь короля была замарана, король принес извинения Старцу Горы и потребовал у магистра выдачи виновного. Одо де Сент-Аман отказался и предложил отправить виновного для вынесения приговора к папе, юрисдикции которого одного подчинялся орден. Рассвирепевший Амори с войсками осадил Сидон, где находились магистр, капитул и виновный, и добился выдачи последнего, которого приказал казнить. Король пообещал магистру вообще разогнать его орден, которому, помимо нападения на послов, не мог простить неучастия в египетских походах, однако смерть помешала ему довести дело до конца. Ассасины приняли извинения короля.

Напряженные отношения тамплиеров и госпитальеров, завидовавших друг другу, закончились открытым разрывом. Однако магистры обоих орденов, Одо де Сент-Аман и Роже де Мулен, быстро поняли опасность подобного положения и пришли к соглашению, по которому разногласия между орденами прежде всего должны были быть рассмотрены рыцарями орденов, по три с каждой стороны, выбранными командорами (руководителями Домов), и если к согласию прийти не удалось — магистрами. «И если какой-нибудь брат — от чего сохрани Бог — нарушит это соглашение и этот мир, знайте, что он нарушит приказы ордена и капитула [общего собрания] и сможет принести повинную, только явившись перед магистром и капитулом в Иерусалиме». В 1179 г. папа Александр III ратифицировал этот договор.

Летом 1173 г. Нур ад-Дин получил от багдадского халифа документ, в котором подтверждалось владение им, кроме Сирии и Египта, северной Месопотамией, Малой Арменией и южной Анатолией, что указывало на агрессивные устремления не только в отношении Малой Армении, но и против Кылыч Арслана Иконийского.

Весной 1174 г. Нур ад-Дин с армией перешел из Алеппо в Дамаск, готовясь к нападению на Египет. Однако дни Нур ад-Дина были сочтены. 15 мая 1174 г. он умер от нарывов в горле.

Нур ад-Дин был человеком высокого роста, темнокожим, с плохо растущими усами и бородой, с редкой улыбкой и печальными глазами. Он вел простую жизнь и использовал свои огромные доходы на благотворительные цели. После своей болезни в течение последних 19 лет жизни он стал менее энергичным и все более предавался религиозным занятиям. Он был заботливым и чутким администратором, много способствуя хозяйственному развитию Сирии после столетия господства сельджуков-кочевников. Его самым большим достижением было религиозно-политическое обновление ислама, пропаганда идеи джихада против франков и освобождения Иерусалима. Он велел прославлять себя в стихах и прозе как борца за мусульман в джихаде против франков. По его приказу в Алеппо был изготовлен минбар (кафедра) для установки в мечети аль-Акса в Иерусалиме.

Со смертью Нур ад-Дина его государство распалось на куски. Наследником Нур ад-Дина стал его 11-летний сын Малик ас-Салих Исмаил, бывший при нем в Дамаске. Эмир Ибн аль-Мукаддам при поддержке матери мальчика провозгласил себя регентом, эмиры Дамаска принесли ребенку клятву верности. Евнух Гюмюштекин, наместник Алеппо, столицы Нур ад-Дина, объявил регентом себя. Племянник Нур ад-Дина Саиф ад-Дин провозгласил независимость Мосула и захватил Насибин и Джазиру. Салах ад-Дин признал главенство мальчика ас-Салиха Исмаила, сообщил, что в Египте в пятничных молитвах произносят его имя, прислал в Дамаск египетские динары с его именем и объявил, что, как наместник самой богатой провинции государства, он сам должен стать регентом. Однако в этот момент у него не было сил для осуществления этой претензии.

Через год после смерти Нур ад-Дина армянский князь-ренегат Млех был свергнут и убит своим племянником Рубеном III, немедленно заключившим союз с франками.

Развал государства Нур ад-Дина было на руку королю Амори. В июне 1174 г. он двинулся на Банияс. Ибн аль-Мукаддам выступил с армией против него из Дамаска, однако немедленно предложил королю большой выкуп, освобождение пленных христиан и военный союз против Салах ад-Дина. Заболевший дизентерией Амори согласился. Салах ад-Дин не преминул высказать свое возмущение предательской политикой Дамаска: «Я получил известие о том, что между франками и Дамаском был заключен мир, но другие мусульманские земли не присоединяются к этому договору и выступают решительно против него. Для всех франки остаются общими врагами. Деньги из казны Дамаска, предназначенные для ведения джихада, были растрачены в результате этого преступного шага, который должен навлечь на себя кару Аллаха. Кроме этого, по особым условиям договора франкам вернули грозных рыцарей Тиверии, заключенных в темницах Дамаска» (Имад ад-Дин).

Заключив договор, Амори в конном паланкине возвратился в Иерусалим. Лечившим его греческим и сирийским врачам король дал указание пустить ему кровь и дать слабительное. Врачи отказались это делать ввиду слабости короля. Собственный врач короля — франк, не колеблясь, выполнил королевское указание, и через два дня, 11 июля 1174 г., Амори умер в возрасте 38 лет.

Это был энергичный и предприимчивый король. Он наделал ошибок, поспешив начать египетский поход 1168 г. и промедлив в походе 1169 г., он предпочитал войне получение денежных даров, что в конце концов нанесло ущерб его государству. Однако он был последним королем Иерусалима, правившим сильной рукой, и если бы он правил дольше, возможно, не случилось бы катастрофы 1187 г.

Глава XXX Возвышение Салах ад-Дина

Смерть Амори спасла Египет от совместного вторжения франков и сицилийцев. Распри франкских баронов после смерти короля Амори не позволили им организовать поход на Египет. Высланный королем Вильгельмом II Сицилийским под командой его двоюродного брата графа Танкреда де Лечче флот из 284 кораблей с войсками и припасами 25 июля 1174 г. появился перед Александрией. Заранее извещенный о прибытии флота шпионами из королевства, Салах ад-Дин значительно укрепил гарнизон. Не сумев застать город врасплох, не найдя под Александрией франкской армии и узнав к тому же, что к городу приблизился Салах ад-Дин с армией, сицилийцы после нескольких дней ожесточенных боев вынуждены были вернуться на корабли, и 1 августа сицилийский флот отправился домой.

В письме к несовершеннолетнему сыну Амори Бодуэну IV, поздравляя его со вступлением на престол, Салах ад-Дин среди прочего пишет, что он «должен знать, чем являемся мы для него, чем мы были для его отца: чистая дружба, полная доверенность и расположение, сплетение которых крепко как в жизни, так и в смерти». Однако в письме к племяннику Фарукшаху, написанном аль-Кади аль-Фадилом, сообщая о смерти Амори, Салах ад-Дин призывает на умершего вечное проклятие. Подобное лицемерие, конечно, не к лицу Благочестию Веры, но вполне объяснимо: с одной стороны, нужно было попытаться сохранить франков как возможных союзников против Зенгидов, с другой — приходилось постоянно опасаться их вторжения в Египет. Можно сказать, что политика Салах ад-Дина в 1173-1174 гг. ничем не отличалась от политики визиря Шавара. Смерть Амори позволила Салах ад-Дину обратиться к сирийским делам.

В страхе перед нападением Салах ад-Дина Ибн аль-Мукаддам, регент и наместник Дамаска, обратился за помощью к франкам и к Саиф ад-Дину Мосульскому. И те и другой на призыв не откликнулись, и сын Нур ад-Дина ас-Салих Исмаил вместе с матерью бежал из Дамаска в Алеппо под защиту наместника-евнуха Гюмюштекина.

Оставив своего брата аль-Адила наместником в Каире, Салах ад-Дин с семью сотнями конницы двинулся через Трансиорданию на Дамаск. Франки не пытались задержать его, и по дороге к нему присоединилось много эмиров. Население Дамаска открыло ему ворота, и 26 ноября он вступил в город. Ночь он провел в старом доме своего отца, на следующее утро Ибн аль-Мукаддам сдал ему цитадель. Салах ад-Дин немедленно отменил противоречившие исламскому праву налоги, введенные после смерти Нур ад-Дина, раздал дамаскинцам щедрые подарки из городской казны и, получив подкрепление из Египта, двинулся на Алеппо, оставив наместником Дамаска от имени ас-Салиха своего брата Тогтекина.

Через четыре дня после смерти Амори патриарх короновал его 13-летнего прокаженного сына Бодуэна IV. Помимо сына, король Амори от первого брака оставил после себя 14-летнюю дочь Сибиллу и от второго брака — двухлетнюю дочь Изабеллу. Регент назначен не был. Делами королевства управлял любимец покойного короля сенешаль Мило де Планси, женатый на владелице большого королевского лена Трансиордании Стефании де Милли. Недавно прибывший в Палестину из южной Италии Мило был нелюбим местными дворянами. Ближайший мужской родственник короля Раймунд III Триполийский, женившийся в 1174 г. на Эшиве, княгине Галилеи, вдове Готье Фалькенберга, и ставший, таким образом, самым большим ленником короля Иерусалимского, потребовал регентства. (Раймунд III был внуком короля Бодуэна II, а следующий ближайший мужской родственник короля Боэмунд III Антиохийский был правнуком этого же короля.) Его поддержали местные бароны: старый коннетабль Онфруа II де Торон, Рено Гарнье Сидонский и семья Ибеленов, а также Гийом Тирский, ставший в 1174 г. канцлером королевства, а в 1175 г. — архиепископом Тира. В ноябре 1174 г. Раймунд III стал регентом до совершеннолетия Бодуэна IV, а тяжело воспринявший свое падение Мило де Планси в конце года был убит ночью на улице Акры. Молва приписала это убийство Раймунду III Триполийскому. Как мы помним, ранее злые языки обвиняли его отца, видимо, также безосновательно, в отравлении графа Альфонса Жордана Тулузского.

Тридцатичетырехлетний граф Раймунд III был человеком высокого роста, худощавым, смуглым и черноволосым, он был хорошо образован, в плену основательно выучил арабский язык и изучил образ жизни и историю мусульман. Человек сдержанный и холодный, он всеми силами старался сохранить франкские государства, проводил политику обороны и мирных соглашений с мусульманами.

Он возглавил при дворе партию баронов «старых семей», или «пуленов (жеребят)» — так их насмешливо называли европейцы, к которой примкнули госпитальеры. Другая партия состояла из вновь и недавно прибывших, стремившихся увеличить свои владения. Эту партию возглавили выпущенные из алеппской тюрьмы Жослен III де Куртне, титулярный граф Эдессы, и Рено де Шатийон, к ней примкнули тамплиеры. Эта партия была настроена агрессивно и не желала мира с мусульманами.

Первой задачей регента Раймунда было помешать Салах ад-Дину захватить Алеппо. Выдвинувшийся из Дамаска Салах ад-Дин 9 декабря 1174 г. захватил Хомс, однако городская цитадель устояла. Затем, оставив войска осаждать цитадель Хомса, Салах ад-Дин захватил Хаму, двинулся на Алеппо и 30 декабря начал его осаду. Юный ас-Салих обратился к горожанам с просьбой защитить его от узурпатора, желающего захватить его наследие. Гюмюштекин обратился за помощью к франкам и к ассасинам. Несколько ассасинов были обнаружены в шатре Салах ад-Дина и после отчаянного сопротивления перебиты. Раймунд с армией двинулся к Хомсу и вместе с гарнизоном цитадели 1 февраля освободил нижний город. Салах ад-дин снял осаду с Алеппо и пошел к Хомсу, Раймунд отступил, и городская цитадель Хомса пала после трехмесячной осады.

Однако Алеппо остался независимым, и Гюмюштекин в знак благодарности франкам освободил из плена всех христианских пленных, в том числе Рено де Шатийона и Жослена III де Куртне.

Встревоженный успехами Салах ад-Дина Саиф ад-Дин Мосульский, племянник Нур ад-Дина, послал своего брата Изз ад-Дина с армией на помощь Гюмюштекину. Объединенная армия Алеппо и Мосула выступила против Салах ад-Дина, и он предложил закончить дело миром и возвратить Хаму и Хомс Гюмюштекину. Предложение было отклонено. 13 апреля 1175 г. армия Салах ад-Дина напала врасплох на алеппско-мосульскую армию в горах севернее Хамы и разгромила ее. Чувствуя себя, однако, недостаточно сильным, Салах ад-Дин не стал развивать успех и заключил перемирие.

Теперь Салах ад-Дин сбросил маску подчиненности ас-Салиху: он сделал все, чтобы верно служить сыну Нур ад-Дина, но тот отверг его услуги и предпочел других советников. Алеппо остался под властью ас-Салиха, но тот должен был дать обязательство не вступать больше в союз с франками и вместе с Салах ад-Дином бороться против них. Теперь в Каире и Дамаске в пятничных молитвах начали произносить имя не ас-Салиха, а Салах ад-Дина, и на египетских монетах чеканить имя последнего. Багдадский халиф аль-Мустади подтвердил его верховную власть над Египтом и Сирией, за исключением Алеппо, прислал ему в Хаму почетное одеяние и признал султаном. Халиф призвал Салах ад-Дина защищать Египет от европейских франков и отвоевать Иерусалим, однако отказал ему в просьбе передать ему во владение все государство Нур ад-Дина.

Рис. Салах ад-Дин.

После освобождения из плена Рено де Шатийон возглавил партию вновь прибывших, получившую в исторической литературе на более позднем этапе название «партии придворных». Он не мог возвратиться в Антиохию, где правил Боэмунд III, однако ловко женился через несколько месяцев после освобождения на Стефании, вдове Мило де Планси, владелице Трансиордании, считавшей Раймунда III Триподийского убийцей мужа. Рено удалось добиться у короля выделения ему из королевских владений в лен города Сент Авраам, это, во-первых, нарушило существовавшее правило, по которому сеньор Трансиордании не мог владеть никакими другими ленами, а во-вторых, оскорбило Онфруа II де Торона, который был 18 лет кастеляном (королевским управляющим) Сент Авраама и поэтому именно ему должен был отойти город, если бы стал леном.

Жены короля Амори, Агнеса де Куртне и Мария Комнина, терпеть не могли друг друга. Брак Агнесы с Амори был признан недействительным. Ее второй муж Гюг д‘Ибелен умер, и она в 1171 г. в четвертый раз вышла замуж, за Рено Гарнье Сидонского, но тот быстро ее возненавидел и добился аннулирования брака по причине близкого родства. Она, конечно, примкнула к «партии придворных», куда входил ее брат Жослен. Хронист говорит о ней: «Она была жадна к деньгам и чересчур любила власть», прославилась она также своим любвеобилием. Она была отстранена от воспитания детей, Бодуэна IV воспитывал Гийом Тирский, а Сибиллу — ее двоюродная бабушка, принцесса-аббатиса Ивета. Влияние Агнесы на больного короля и дочь-принцессу усилилось, когда в 1177 г. вдова короля Амори Мария Комнина вышла замуж за Балиана, младшего из братьев Ибеленов, и потеряла титул королевы. Мария принесла Балиану свой вдовий надел — Наблус. Вместе с мужем она вошла в партию «старых семей».

Ссора графа Раймунда III с тамплиерами выросла из личной обиды одного из них. В 1173 г. в Триполи прибыл фламандский рыцарь Жерар де Ридфор, поступивший на службу к графу. Он привлек внимание графа, тот назначил его маршалом Иерусалима и обещал ему руку богатой наследницы в своем графстве. Однако, когда через несколько месяцев умер владетель Ботруна, оставивший земли дочери Люси, граф предпочел отдать ее руку не де Ридфору, а богатому пизанцу Пливано, который предложил графу за согласие на брак золотые монеты по весу девушки. Разгневанный де Ридфор («Французы никогда не считали итальянцев дворянами, какими бы богатыми они не были», — пишет хронист) поклялся отомстить графу. Он ушел в Орден тамплиеров, где вскоре, пользуясь покровительством магистра Одо де Сент-Амана, стал сенешалем.

Больной проказой король, способный и развитой юноша, больше всего боялся отстранения от власти, так как это означало бы для него смерть забвения: он был бы всеми заброшен и покинут. Вначале он пытался сохранять равновесие между партиями, но затем все более стал склоняться на сторону родственников Куртне. В 1176 г. он назначил своего дядю Жослена сенешалем, а Агнеса, вернувшаяся ко двору, полностью подчинила своему влиянию дочь Сибиллу. В 1175 г. Агнеса добилась выбора своего любовника Эракля в архиепископы Цезареи. В 1176 г. были отстранены от дел без смещения с должности Гийом Тирский, канцлер королевства, и архиепископ Тира и старый коннетабль Онфруа II де Торон. Командование армией перешло в руки Рено де Шатийона. В 1177 г., когда король стал 16-летним, был отставлен с должности регента граф Раймунд III.

Болезнь Бодуэна IV не оставляла надежд на выздоровление и не позволяла жениться и иметь наследника. Обеспечить престолонаследие должен был брак принцессы Сибиллы. Еще во время регенства графа Раймунда король Бодуэн IV, вероятно, по рекомендации короля Людовика VII, попросил приехать в Палестину Вильгельма Длинный Меч, старшего из четырех сыновей Вильгельма, маркиза Монферратского, чтобы жениться на Сибилле. Маркиз-отец, участник Второго крестового похода, был в близком родстве с Капетингами, Штауфенами и австрийскими Бабенбергами. Привлекательный и представительный жених понравился жизнерадостной 15-летней невесте, хотя и был как минимум на 20 лет старше ее. Через несколько дней после прибытия жениха, в октябре 1176 г., была сыграна свадьба, муж принцессы получил в лен графство Яффы и Аскалона и стал считаться наследником трона. Однако вскоре его жизнь оборвалась. Он заболел малярией и, проболев несколько месяцев, в июне 1177 г. умер. В августе вдова родила сына, названного Бодуэном. Королевство получило наследника, которому снова был необходим регент. Посланцы короля поехали в Европу искать нового жениха Сибилле и, конечно, союзников против Салах ад-Дина.

Перемирие Салах ад-Дина с Зенгидами продолжалось недолго. Весной 1176 г. армия Саиф ад-Дина Мосульского объединилась у Алеппо с армией Гюмюштекина. Салах ад-Дин, получивший подкрепления из Египта, двинулся им навстречу. 22 апреля Саиф ад-Дин застал врасплох кавалеристов Салах ад-Дина, когда они купали коней в реке в сорока километрах к югу от Алеппо, но не решился их атаковать. Сражение началось на следующее утро. Салах ад-Дин переломил ход сражения, атаковав Зенгидов во главе резерва. В руки Салах ад-Дина попали вражеский лагерь и много пленных. Он не стал преследовать бегущие неприятельские войска и велел вскоре освободить захваченных в плен. Ценности, найденные в лагере Зенгидов, он раздал как награду своим войскам. Роскошный лагерь Саиф ад-Дина он назвал «борделем», так как тот и его эмиры в походе не отказывались ни от вина, ни от женщин.

Обложив Алеппо, Салах ад-Дин захватил три крепости к северу от Алеппо — Биззу, Менбидж и Азаз. При осаде Азаза он чуть не был убит ассасином в своем шатре, его спасла кольчужная шапка под тюрбаном. В конце июня 1176 г. был подписан мирный договор с ас-Салихом Алеппским. После подписания мира ас-Салих Исмаил вместе с маленькой сестрой посетил султана в его лагере. На вопрос Салах ад-Дина, что бы она хотела получить от него в подарок, девочка сказала: «Азаз», и султан великодушно возвратил крепость ас-Салиху.

Затем султан осадил главную крепость ассасинов Масьяф в горах Носайри. Отсутствовавший в лагере глава ассасинов шейх Синан каким-то чудесным образом, минуя все сторожевые заставы, возвратился в крепость. Салах ад-Дин во время осады мучился головными болями, его одолевали страшные сны. Когда же, проснувшись однажды ночью, он нашел на своей подушке кинжал ассасинов и стих с угрозами, его нервы не выдержали. Он послал гонца к шейху, попросил у него прощения и обещал впредь не трогать ассасинов; между ними был заключен мир.

В начале сентября 1176 г., после возвращения из похода, Салах ад-Дин женился на вдове Нур ад-Дина Исмат ад-Дин Катун, дочери атабека Унура, прежнего дамасского правителя, которая была несколькими годами старше его. Она вовсе не была матерью ас-Салиха, и браком с ней Салах ад-Дин хотел подчеркнуть законность своего владения Дамаском в качестве наследника Унура. Он глубоко уважал мудрую женщину и тяжело переживал в январе 1186 г. ее смерть. Какой-то современный ему, мало сведущий латинский поэт назвал его фальшивым Иосифом (имя Салах ад-Дина — Юсуф), соблазнившим жену Нур ад-Дина и захватившим власть, женившись на ней после его смерти.

Глава XXXI Беды Византии

Смерть Нур ад-Дина лишила Византию важного союзника. Не стало постоянной угрозы для рум-сельджукского султана Кылыч Арслана II, и он вначале отобрал Анкиру у своего брата Шахиншаха, куда того поставил Мануил, к концу 1174 г. — Кесарию Мазаху Каппадокийскую и Сивас у Данишмендида Дхул Нула (оба они бежали в Константинополь) и затем начал набеги на земли императора. Кылыч Арслан говорил своему ближайшему окружению, что чем больший вред он причиняет империи, тем более богатые подарки получает от императора. Мануил решил раз и навсегда положить этому конец и летом 1176 г. отправился в большой поход против рум-сельджуков.

Одна армия, под командой племянника императора Андроника Ватаца, через Пафлагонию двинулась на Сивас, чтобы восстановить Дхул Нула в его владениях. Главная армия, под командой самого императора, пошла на Иконий, столицу Рум-Сельджукида. Узнав о походе, Кылыч Арслан послал парламентеров просить императора о мире, но Мануил ему не поверил и не снизошел к его просьбе.

В начале сентября 1176 г. у Никсара армия Ватаца была наголову разгромлена, и его голова послана султану в качестве трофея. Пройдя долиной Меандра мимо недавно построенной крепости Сублея и обогнув с севера озеро Эгридир, главная армия вышла в предгорья горного массива Султандаг. Далее путь должен был проходить через узкое ущелье, на выходе из которого находилась разрушенная крепость Мириокефалон. Там, на горном склоне, собралась турецкая армия, по численности не уступавшая византийской, но легче и хуже вооруженная. Мануилу не советовали вести армию с тяжелым вооружением и большим обозом этим труднопроходимым ущельем, однако молодые принцы, жаждавшие славы, склонили его к тому, чтобы идти кратчайшим путем.

17 сентября авангард пробился через ущелье и разбил лагерь у крепости. Турки отступили перед ним и ушли в горы. Затем через ущелье двинулась главная армия. Когда она с трудом протискивалась тесным ущельем, ее атаковали турки. Они осыпали византийцев градом стрел, и их конница обрушилась на греков сверху. Блестящий красавец, брат императрицы Бодуэн Антиохийский с конным отрядом контратаковал турок вверх по склону, но его отряд был разгромлен, а сам он убит. Воины императора были стеснены на дне ущелья, турки показывали Мануилу голову Ватаца на копье, и мужество изменило императору. Со своей личной гвардией он прорубился через толпы своей армии и телеги обоза ко входу в ущелье, армия бросилась за ним, турки истребляли греков до наступления глубокой темноты.

Когда император на равнине перед ущельем собрал остатки своей армии, Кылыч Арслан отправил к нему парламентера и предложил мир на чрезвычайно легких условиях: Мануил должен немедленно отступить и снести две недавно построенные крепости — Дорилея и Сублея. Император дал согласие, и через ущелье к нему возвратился оставшийся невредимым авангард. Мануил повел остатки армии домой. Византийский историк Никита Хониат пишет: «Зрелище было поистине достойно слез, или, вернее сказать, зло было так велико, что его невозможно было оплакать: рвы, доверху наполненные трупами, в оврагах целые холмы убитых, в кустах горы мертвецов… Никто без слез и стонов не проходил мимо, все рыдали и по именам называли погибших друзей и родственников».

Кылыч Арслан не понял значения своей победы, это произошло потому, что главные интересы его султаната лежали на востоке. Зато значение своего поражения хорошо понял император Мануил. Это была катастрофа не меньшая, чем у Манцикерта сто лет назад. Византия фактически осталась без армии. Чтобы ее восстановить, нужны были долгие годы, и она так никогда и не была восстановлена. Оставшихся сил хватало только на то, чтобы кое-как охранять границу. Поражение при Мириокефалоне окончательно лишило Византию надежды вытеснить турок из Анатолии. Император лишился возможности прохода в Сирию и навсегда потерял свое влияние в Антиохии.

Современник-хронист так описывает состояние Мануила после Мириокефалона: «Поражение так крепко запечатлелось в его памяти, что хотя ранее обычно настроение его было веселым, он никогда больше не проявлял ни малейшей радости, несмотря на все усилия придворных, и до самой смерти не обрел своей физической силы, ранее такой большой. Он был настолько раздавлен постоянной пыткой, которую ему причиняли мысли об этом поражении, что не мог ни успокоить ум, ни обрести обычное спокойствие духа».

И на Западе политика Мануила, которой он отдавал так много сил и средств, потерпела крах. Он отошел от осторожной и осмотрительной политики деда и отца. Честолюбие толкало его к несбыточной мечте восстановить прежнее могущество и владения империи на Западе. Обострились отношения Византии со Священной Римской империей. Заключив мир с Вильгельмом I Сицилийским в 1158 г., Мануил в лице Фридриха Барбароссы получил заклятого врага, не обретя в лице нормандца друга.

Разрыв между императором Фридрихом и папой в 1158 г. позволил Мануилу сблизиться с папой, которому он обещал в дальнейшем пойти на церковную унию между Восточной и Западной церквами. Император поднял против Барбароссы его врагов, поддерживал Ломбардскую лигу, давал деньги на борьбу с Фридрихом североитальянским городам.

В 1176 г. император Фридрих потерпел поражение при Леньяно и вынужден был пойти на уступки. Венецианский конгресс 1177 г., примиривший германского императора с папой и ломбардскими городами, поставил Византию перед лицом единой враждебной Европы. Русский историк Ф. Успенский писал: «Венецианский конгресс был таким же ударом для Византийской империи, как и поражение, нанесенное ей Иконийским султаном при Мириокефалоне». Западная Европа объединилась против Византии. Следующим ее шагом будет завоевание Константинополя в 1204 г.

Поражение при Мириокифалоне стало катастрофой и для латинских государств в Сирии и Палестине, что они, правда, не сразу поняли. Могучая империя, несмотря на взаимное недоверие и размолвки, была прочной гарантией безопасности латинцев перед лицом наступавшего ислама.

Попытка Мануила поправить дела совместным с франками нападением на Египет закончилась ничем. В сентябре 1177 г. император выслал в Палестину, согласно обещанию, денежные средства для найма войск и флот из семидесяти кораблей. Тогда же в Палестину прибыл граф Филипп Фландрский, сын графа Тьерри и Сибиллы Анжуйской, с большим сопровождавшим отрядом. Чтя память его родителей, заболевший малярией король Бодуэн IV предложил графу, своему троюродному брату, регентство, если он возглавит поход на Египет.

Одному из самых богатых вассалов короля Франции, графу Филиппу, регенство не было нужно, и в поход он также не рискнул ввязываться, посчитав его авантюрой. Он повел себя не лучшим образом, сначала заявив, что целью его приезда было только паломничество и что он не может взять на себя ответственность командования таким серьезным походом, а под конец презрительно отказался от совместного с де Шатийоном командования войсками, припомнив, видимо, столкновение своего отца с Рено из-за Шайзара двадцать лет назад. Когда на Коронном совете графа попросили дать окончательный ответ, потому что императорский флот ждет в полной готовности, Филипп сказал, что прибыл сюда не для того, чтобы делать одолжения грекам, но чтобы выдать замуж своих троюродных сестер Сибиллу и Изабеллу за сыновей своего вассала Робера де Бетюна (в этом случае тот завещал бы графу свои владения). В ответ на это Бодуэн д'Ибелен презрительно заметил: «Так вот зачем ты приехал, а мы думали, что ты прибыл сражаться за крест!». В гневе и смущении граф Фландрский в конце октября отправился в Триполи, а командующий императорским флотом, подождав еще немного и поняв, что похода не будет, увел корабли домой.

В Триполи в конце октября граф Фландрский, видимо, мучимый стыдом за свое поведение в Палестине, вместе с Раймундом Триполийским принял участие в неудачной осаде Хамы, а затем вместе с Боэмундом Антриохийским и армянским князем Рубеном осадил Харим. Город принадлежал Гюмюштекину и восстал, когда ас-Салих, поссорившись с евнухом, казнил его. Осажденный город покорился ас-Салиху, и тот, усилив его гарнизон, отправил к франкам посланца, передавшего, что заклятый враг Антиохии и Алеппо Салах ад-Дин готовит нападение на Сирию и им нужно действовать сообща. Франки сняли осаду с Харима, и граф Фландрский морем через Константинополь отправился домой, так и не стяжав себе славы борца за веру.

Гийом, ставший архиепископом Тирским в 1175 г., в 1179 г. отправился в Рим на 3-й Латеранский собор. На обратном пути, в последние дни года, он посетил Константинополь, был принят императором Мануилом и присутствовал на двойной императорской свадьбе. Император выдавал свою 28-летнюю дочь Марию за третьего из четырех братьев, сыновей маркиза Монферратского — Райнера и женил своего 10-летнего сына Алексея II на 9-летней принцессе Агнесе Французской.

Император Мануил умер в Константинополе 24 сентября 1180 г. Это был блестящий, но не великий император. Он отошел от осторожной и осмотрительной политики деда и отца. Честолюбие толкало его к несбыточной мечте восстановить прежнее могущество империи. Его симпатии и интересы лежали на западе, хотя империи необходимо было укреплять оборону с востока и севера. Он посылал войска в Италию и Венгрию, вместо того чтобы использовать их на Балканах и в Анатолии. Его доброе отношение к латинцам и предоставление им ответственных мест в правительстве вызывало сильное негодование его подданных, а огромные расходы, которых требовали войны, дипломатия и пристрастие к роскоши, вместе с торговыми льготами итальянским городам подорвали экономику империи. Греческий писатель конца XII в. Евстафий Фессалоникийский пишет: «По Божьему определению, со смертью василевса Мануила Комнина погибло все, что еще оставалось целым у ромеев, и всю нашу землю окутал мрак, как при затмении солнца».

Умирающий император верил в свое выздоровление и в то, что проживет еще 14 лет, как ему предсказали, и поэтому не оставил никаких распоряжений относительно регентства, в котором нуждался его сын. Его сыну и преемнику Алексею II, соправителю императора с двухлетнего возраста, было всего 11 лет. Регентшей при малолетнем сыне стала его мать Мария Антиохийская, вдова Мануила, главным советником при ней стал племянник Мануила, протосеваст Алексей, ее любовник. Оба они опирались на франкских колонистов в Константинополе, в особенности на итальянское купечество. Латинцев в столице не любили. Греки хорошо помнили грабежи и буйства крестоносцев, разорение Кипра, грабительские набеги нормандцев. Уже императору Мануилу ставили в вину расположение к латинцам. Заговор против регентши возглавили дочь Мануила Мария и ее муж Райнер Монферратский. Заговор был подавлен, руководители заговора арестованы в алтаре собора Святой Софии, что неприятно поразило народ. Общее недовольство заставило императрицу помиловать заговорщиков.

Недовольные правлением регентши вспомнили теперь о двоюродном брате Мануила Андронике, который после всех своих приключений, добившись прощения императора, уединенно жил на берегу Черного моря. Туда к нему прибыли представители недовольных; и его друзья и стали звать его на царство. Давно стремившийся к императорскому трону, он быстро дал себя уговорить и в августе 1182 г. двинулся на Константинополь в роли защитника слабого, окруженного дурными советниками императора Алексея II и интересов народа. Часть императорских войск, встретившаяся ему на дороге, присоединилась к нему, другая была им разбита. Мария и протосеваст собрали войска и приняли на службу много латинцев. Однако, когда Андроник приблизился к Босфору, в городе поднялось восстание. Народ набросился на богатые итальянские кварталы, франков убивали, жгли и грабили, не жалея ни женщин, ни детей, ни священников. Часть латинцев спаслась на кораблях и отомстила грекам опустошением их берегов. Призывы к мести коварному Константинополю наполнили Европу. Андроник без труда овладел столицей.

Первым делом Андроник расправился с соперниками. Протосеваст Алексей был брошен в тюрьму и ослеплен. Порфирородная (рожденная от правящего императора) Мария и ее муж Райнер были тайно убиты. Затем была задушена императрица, и ее 13-летний сын должен был подписать приказ о ее казни. Через два месяца был убит он сам, а 60-летний Андроник женился на его 12-летней вдове Агнесе Французской.

Андроник, хорошо зная глубокие недостатки управления империей, продажность чиновников и оскудение подданных, принялся за реформы. Он повысил жалование чиновникам и выгнал наиболее отъявленных взяточников, старался сделать правосудие более честным и менее подкупным, облегчил подати бедным, заставил платить налоги богатых и убрал наиболее корыстных сборщиков. Однако проведение реформ оказалось ему не под силу. Представители гонимой землевладельческой аристократии ждали только удобного момента, чтобы с ним расправиться. Видя повсюду измену и заговоры, Андроник встал на путь террора, нанося удары по правым и виноватым, что создало вокруг него обстановку ненависти и отвращения. Народ, только что встречавший его с восторгом, отвернулся от него: «В любом городе толпа лишена разума и подчиняется своим неорганизованным устремлениям. Толпа же в Константинополе особенно шумна, яростна и непостоянна, потому что состоит из разных народов… Безразличие к императорам является их прирожденным недостатком. С тем, кого они сегодня поднимают на трон, завтра они обращаются, как с преступником» (Никита Хониат).

Рис. Андроник.

Угрожающим было и внешнее положение страны. Андроник всеми силами пытался примириться с Западом, который был оттолкнут от Византии кровавым погромом 1182 г. Андроник заключил договор с Венецией и даже обещал ей возместить понесенный ущерб, побудил европейских купцов к возвращению, построил в столице церковь латинского обряда. Однако на Западе объединились два его врага, ранее враждебные друг другу. В 1184 г. состоялся брак сына и наследника Фридриха Барбароссы Генриха с теткой и наследницей Вильгельма II Сицилийского Констанцией. Этот брак должен был присоединить к Германии южную Италию и Сицилию.

Чтобы обезопасить себя с востока при ожидаемом нападении сицилийских нормандцев, Андроник вынужден был заключить мирный договор с Салах ад-Дином. За военный союз с султаном против рум-сельджуков, который позволил бы Византии овладеть территориями в Анатолии, Малой Армении и Антиохией, Андроник разрешил Салах ад-Дину захватить у франков все их земли, за исключением Иерусалима и Аскалона. Однако договор не вступил в силу в связи с низложением Андроника.

Неудачная война с венграми закончилась для Византии в 1185 г. потерей Далмации. Однако приведший к гибели Андроника удар был нанесен ему итальянскими нормандцами. Весной 1185 г. экспедиция, организованная королем Вильгельмом II, высадилась у Диррахия, и крепость, почти не оказав сопротивления, пала. Оттуда нормандцы по суше, по дороге Виа-Эгнация, и по морю двинулись на Фессалоники. Через несколько недель осады, в августе 1185 г., второй после Константинополя город империи был взят штурмом. Мстя за погром 1182 г., нормандцы учинили в нем страшную резню и грабеж и затем двинулись на Константинополь.

Узнав о падении Фессалоник и о приближении нормандцев, население Константинополя подняло восстание, возведшеее на трон Исаака Ангела. О мучительной смерти Андроника рассказывает византийский историк Никита Хониат. Он был приведен ко дворцу в цепях на шее и в колодках на ногах. Его били по щекам, пинали. Ему выбили зубы и вырвали бороду — каждый старался причинить ему боль. Наиболее ожесточенными были женщины, чьи мужья были загублены Андроником. Ему отрубили руку, после чего отправили в темницу, где в течение нескольких дней не давали ни есть, ни пить. Потом выкололи глаз и, усадив на ободранного верблюда, провезли по улицам города. Народ всячески издевался над ним: его забрасывали камнями и навозом, избивали дубинками и поливали мочой. У ипподрома его привязали к двум колоннам и добили.

Так закончилась эпоха византийских Комнинов.

Исааку выпала трудная задача отразить нормандцев. Это удалось ему, благодаря подготовительным мерам, принятым его предшественником. В сражении у Амфиполя 7 ноября 1185 г. способный полководец Алексей Врана разбил нормандцев, увлеченных грабежом захваченных земель. Они вынуждены были сдать Фессалоники и Диррахий и покинуть греческие земли.

Исаак II был полностью лишен государственных талантов. Тяжесть налогов и произвол чиновников, роскошь двора и безграничная расточительность были пагубны для страны, армия и флот пришли в полный упадок. К франкам Исаак относился дружески, ища в них опору против восстаний и вражеских нападений.

Глава XXXII Прокаженный король

Узнав, что граф Фландрский ушел на север и увел с собой часть королевских войск, Салах ад-Дин 18 ноября 1177 г. вторгся из Египта по берегу моря в Палестину с армией примерно из 20 тысяч человек. Он прошел, не останавливаясь, мимо Газы, обороняемой тамплиерами, на Аскалон. Старый Онфруа II де Торон был тяжело болен. Едва оправившийся от болезни король Бодуэн IV собрал всех, кого мог, в общей сложности 500 рыцарей, и с епископом Вифлеема, взявшим с собой Святой Крест, успел войти в Аскалон, прежде чем к нему приблизился Салах ад-Дин. Оставив у Аскалона небольшой отряд, чтобы удерживать короля в городе, Салах ад-Дин двинулся на Иерусалим. Почти без сопротивления захватив по дороге Рамлу и Лидду и перехватив и уничтожив подкрепления из Иерусалима, вызванные в Аскалон королем, Салах ад-Дин подумал, что легко завоюет страну. Он распустил свои отряды легкой конницы, которые грабили и сжигали окрестные деревни. Бодуэн приказал 80 рыцарям-тамплиерам из Газы присоединиться к нему. Вместе с ними он бросился в погоню за султаном. 25 ноября, недалеко от Рамлы, у замка Монжизар, франкские рыцари внезапно обрушились на мусульман.

«Проказа начала овладевать молодым королем, который слабел на глазах… Он спустился с коня, простерся ниц перед крестом и вознес молитву, сопровождаемую плачем и жалобными восклицаниями. При виде этого сердца всех воинов дрогнули. Они возложили руку на крест и поклялись, что не покинут поле боя, а если турки [скорее мусульмане] одержат победу, тот, кто попытается скрыться и не погибнет, будет считаться изменником. Сев в седла, они двинулись вперед и оказались перед турками, которые уже праздновали победу, ибо полагали, что уничтожат всех франков. Завидев турок, чьи войска были подобны морю, рыцари снова спешились, отрезали свои волосы и обнялись в знак мира и попросили друг у друга в последний раз прощения. Затем они ринулись в бой. В ту же минуту Господь поднял жестокую бурю, которая погнала пыль со стороны франков на турок. Тогда франки поняли, что Господь принял их покаяние; они возликовали и воспряли духом. Турки, напротив, развернулись и обратились в бегство. Франки преследовали их и отняли у них верблюдов и все имущество. Так как турецкие войска рассеялись по пустыне, франкам понадобилось пять дней, чтобы разыскать их. Они находили отдельные отряды: одни были уже мертвы, другие при смерти. Они добивали последних и забирали их оружие и вещи. Некоторые, добравшись вместе с Салах ад-Дином до Египта, оделись во все черное и пребывали в трауре» (Михаил Сириец). Король держался в первых рядах атакующих, в сражении отличились Бодуэн и Балиан Ибелены и пасынки Раймунда Триполийского Гюг и Гийом Галилейские.

Салах ад-Дин спасся только благодаря личной гвардии из мамлюков. Султан остался без обоза, то есть без теплой одежды и продовольствия. На границе с Египтом Салах ад-Дин послал гонцов на верблюдах в Каир за помощью. Аль-Кади аль-Фадил с войсками двинулся навстречу султану через пустыню и спас его от необыкновенного холода, непрерывных дождей и разбойников-бедуинов.

Будь у Бодуэна больше сил, он мог бы, воспользовавшись победой, напасть на Египет или на Дамаск, но сил хватило только на захват, по предложению тамплиеров, строившейся дамаскинцами крепости между озерами Гуле и Генисаретом, которая должна была контролировать Брод Иакова через Иордан. Крепость, получившая название Атара, была передана ордену. Салах ад-Дин предложил франкам ее срыть, обещая за это 100 тысяч динаров, но получил отказ. Коннетабль Онфруа II де Торон в это время построил замок Шато-Неф (Новый замок) на холме Хунин на дороге из Банияса в Торон.

Весной 1178 г. Салах ад-Дин перебрался из Египта в любимый Дамаск. В письме к аль-Кади аль-Фадилу, к крайнему возмущению последнего, он писал, что Египет для него не более, чем потаскуха, напрасно старающаяся разлучить его с Сирией, его всегдашней верной женой.

В 1178 г. из-за сильной засухи столкновений между Салах ад-Дином и франками почти не было. Весной 1179 г. король Бодуэн IV вышел в разбойничий набег на стада, двигавшиеся в горы на летние пастбища. 10 апреля войска племянника Салах ад-Дина Фарук-шаха настигли короля при возвращении. Франки были захвачены врасплох, король чуть было не попал в плен и был спасен коннетаблем Онфруа II де Тороном, который вместе со своей личной охраной прикрывал отступление. В бою коннетабль был смертельно ранен, он умер 22 апреля в своем новом замке Шато-Неф. Его смерть была большой потерей для королевства, лишившегося опытного и мужественного защитника.

Воспользовавшись победой, Садах ад-Дин сам отправился в грабительский поход. Он разбил лагерь перед Баниясом и оттуда посылал отряды в набеги на Галилею и Триполи. Король Бодуэн с войсками двинулся на север к Торону, где к нему присоединились войска Раймунда Триполийского, Объединенная армия последовала в Мардж Оун (Долину Источников) между рекой Литани и верхним Иорданом, чтобы перехватить возвращавшиеся с добычей войска Фарук-шаха. Преследуя Фарук-шаха, 10 июня 1179 г. армия короля в долине Мардж Оун, у переправы через Иордан, столкнулась с армией султана. Тамплиеры во главе с магистром Одо де Сент-Аманом устремились в атаку, но с большими потерями были отбиты. Армия короля недолго могла выдержать натиск мусульман и обратилась в бегство. Король и Раймунд Триполийский с частью людей смогли переправиться через Литани и спастись в замке Бофор. Все оставшиеся на восточном берегу были перебиты или взяты в плен. Среди попавших в плен было 270 рыцарей, в том числе магистр де Сент-Аман, Бодуэн д‘Ибелен, Гюг Галилейский и много тамплиеров. Рыцари позднее были освобождены за большой выкуп и в обмен на мусульманских пленных. Гюга выкупила мать, княгиня Галилеи, графиня Триполи. Бодуэн д‘Ибелен был освобожден, дав обещание выплатить выкуп в 150 тысяч динаров.

Магистр Одо де Сент-Аман, про которого говорили, что он «скверный человек, надменный и дерзкий, дышавший злобой, не боявшийся Бога и не уважавший людей», был гордым и мужественным рыцарем. Считая себя виновником поражения, он не захотел выкупаться, бросив своих людей. Он заявил: «Тамплиер может предложить в виде выкупа только свой пояс и кинжал».

Спустя год он умер в плену. Магистром тамплиеров был выбран престарелый Арно де Ла Тур Руж. Замена одного старика другим на посту магистра вызвала большое недовольство среди орденских братьев, где теперь преобладали молодые; недовольные стали группироваться вокруг сенешаля Жерара де Ридфора.

Салах ад-Дин не рискнул воспользоваться плодами победы и напасть на королевство, так как в это время в Палестину прибыло большое количество паломников из Франции, в том числе зять короля Людовика VII Анри I Шампанский, брат короля Пьер I де Куртне и молодой племянник короля Филипп де Дре, епископ Бове. Султан напал на крепость тамплиеров Атара у Брода Иакова. Мусульмане торопились завершить осаду до подхода франкской армии. 30 августа 1179 г. крепость пала после пятидневной осады. Обрушилась подкопанная саперами стена, и мусульмане ворвались в крепость. Тамплиеры погибли в последнем отчаянном бою, комендант предпочел броситься в огонь, чем попасть в плен. Атара была срыта, мусульманский хронист пишет: «Салах ад-Дин стер крепость, как мы стираем буквы на пергаменте». Паломники из Франции отказались присоединиться к королю, чтобы выручить Атару, и вскоре отправились домой.

Восстановленный Салах ад-Дином египетский флот в октябре 1179 г. на два дня захватил гавань Акры и уничтожил стоявшие там христианские корабли, застигнутые врасплох. В самом начале нового года дамасские войска совершили удачный набег на Галилею. Король вынужден был послать парламентеров к султану просить о перемирии. Жестокая засуха в Сирии зимой и весной 1180 г., грозившая голодом населению и лишившая смысла взаимные разбойничьи набеги и планы завоевания Алеппо, которое султан считал своей первоочередной задачей, склонили Салах ад-Дина к тому, чтобы заключить с франками в мае 1180 г. перемирие на два года.

Кроме Зенгидов, владевших Алеппо и Мосулом, еще одним врагом Салах ад-Дина на севере был султан Кылыч Арслан II Иконийский. Помощь против него попросил у Салах ад-Дина Артукид Нур ад-Дин Мухаммед, эмир Хисн Каифы, у которого рум-сельджукский султан потребовал назад области, полученные эмиром в качестве приданого дочери Кылыч Арслана, которой тот пренебрег ради какой-то певицы. Братья Артукиды, Нур ад-Дин Мухаммед и Абу Бекр Мардинский, были вассалами Зенгидов, и Салах ад-Дин был бы рад, если бы они стали его союзниками. Он привел на север большую армию, что произвело сильное впечатление на Кылыч Арслана и склонило его к миру. 2 октября 1180 г. недалеко от Самосаты Салах ад-Дином, Артукидами, Рубеном III Армянским, а также посланцами Кылыч Арслана II и Зенгидом Саиф ад-Дином Мосульским был заключен мир на два года.

В королевстве продолжала оставаться неотложной проблема выдачи замуж Сибиллы Иерусалимской. Нужно отметить, что значение Иерусалима в европейской политике сильно упало, и в соответствии с этим сильно понизился ранг женихов иерусалимской принцессы. Здесь можно вспомнить предложение графа Фландрского выдать замуж иерусалимских принцесс за сыновей его никому не известного вассала Робера де Бетюна. Давший было согласие стать ее мужем Гюг III Бургундский отказался от брака, так как, кроме развода с первой женой, ему нужно было лишиться своего герцогства. Тем временем Сибилла влюбилась в 43-летнего вдового Бодуэна д 'Ибелена, среднего из трех братьев Ибеленов, привлекательного и мужественного воина. Семья Ибеленов, незнатного дворянского происхождения, выдвинулась в первые ряды дворянства королевства. Крепость Ибелен была передана госпитальерам, однако в руки Ибеленов — сначала Гюга, а после его смерти Бодуэна — перешла Рамла. Младший брат, Балиан, был мужем Марии Комниной и хозяином ее вдовьего надела — Наблуса. Брак Бодуэна с Сибиллой вскоре должен был состояться при всеобщем его одобрении. Однако Бодуэн попал в плен при Мардж Оун. Сибилла писала ему в плен письма, заверяя в своей любви. Салах ад-Дин, зная об этом, выпустил его под честное слово, потребовав, правда, за него выкуп в 150 тысяч динаров, как за короля. Но когда Бодуэн прибыл к Сибилле, она сказала, что не сможет выйти за него, пока он не выплатит выкуп; суждение холодное, хотя и справедливое — достойное будущей королевы, но не любящей женщины. Бодуэн отправился в Константинополь, и Мануил, также видевший в нем будущего короля, щедро выплатил всю сумму выкупа. Однако, когда в начале весны 1180 г. Бодуэн вернулся в королевство, он узнал, что Сибилла уже обручена с другим.

В 1174 г. в Святую Землю прибыл Амори де Лузиньян, пятый из восьми сыновей крестоносца Гюга VIII де Лузиньяна. Мятежный род Лузиньянов постоянно поднимал восстания в Пуату (Аквитания) против своих герцогов, сначала против Генриха II Английского (он же — герцог), затем против его сына, Ричарда (Львиное Сердце). После подавления очередного восстания Амори и появился в Палестине. Он проявил себя хорошим солдатом, стал любовником матери короля Агнесы де Куртне, после смерти Онфруа II де Торона был назначен коннетаблем и женился на Эшиве, дочери Бодуэна д‘Ибелена. При полном одобрении и поддержке Агнесы, которая терпеть не могла своих бывших родственников Ибеленов, как и они ее (ее муж Гюг д‘Ибелен умер около десяти лет назад), он начал рассказывать Сибилле о своем младшем брате Ги, оставшемся в Пуату, о его молодости, красоте и силе, убеждая принцессу, что лучшего мужа ей не найти. Сибилла наконец попросила его привезти брата в Палестину. Пока Бодуэн д‘Ибелен был сначала в плену, а затем в Константинополе, Амори съездил во Францию и привез Ги. Сибилла нашла Ги более молодым и более красивым, чем Бодуэн д'Ибелен, как ей о том и говорили, и выразила желание выйти замуж за него.

Король Бодуэн больше всего боялся своего смещения и персонально — регента, графа Раймунда III. Поэтому он предпочел видеть мужем Сибиллы Ги де Аузиньяна, а не Бодуэна д'Ибелена, друга графа Триполийского. Под давлением сестры и матери он дал согласие на брак Сибиллы с Ги, хотя было видно, что этот слабовольный и взбалмошный молодой человек незнатного происхождения никоим образом не годится в короли. Несмотря на протест баронов, на Пасху, 20 апреля 1180 г., Ги был обвенчан с Сибиллой и возведен в графы Яффы и Аскалона. Чтобы как-то примирить Ибеленов и Куртне, которых поддерживал Рено де Шатийон, король в октябре 1180 г. обручил свою сводную сестру Изабеллу, падчерицу Балиана д‘Ибелена, с сыном Стефании Трансиорданской от первого брака, Онфруа IV де Тороном, теперешним пасынком Рено. Онфруа был внуком и наследником покойного коннетабля и наследником своей матери, владевшей Трансиорданией. Невесте было всего 8 лет, а жениху — примерно 14, и поэтому бракосочетание было отложено на три года. Онфруа, живший у своего отчима Рено, должен был оставить отцовское наследие Торон, который был передан Агнесе де Куртне.

Через несколько дней состоялись выборы патриарха взамен умершего 6 октября патриарха Амори. 16 октября капитул Иерусалима выставил на утверждение короля две кандидатуры: Гийома Тирского и, под давлением Агнесы де Куртне, Эракля Цезарейского, ее бывшего любовника. Король по требованию матери утвердил второго. Новой любовницей патриарха была жена купца из Наблуса, которую прозвали мадам патриархеса.

Теперь власть окончательно перешла в руки Жослена и Агнесы Куртне, Лузиньянов и их союзников, патриарха Эракля и Рено де Шатийона. Помимо того что возможным наследником престола стал Ги де Лузиньян, а его брат был коннетаблем, на стороне придворной партии был патриархат и она контролировала, вместе с коронными владениями, также графство Яффы и Аскалона, Трансиорданию, Сент-Авраам (владение де Шатийона) и Торон. Партия старых семей, к которой относились Раймунд III Триполийский и Ибелены, сохранила за собой в королевстве только Галилею, а также Рамлу и Наблус.

Гийом Тирский, влияния которого на короля боялись, так как он был его воспитателем, был удален из политики. В 1180 г. в Константинополь был послан не он, а Жослен, весной 1183 г. патриарх Эракль под каким-то предлогом отправил его в церковное изгнание. Он отправился в Рим, чтобы принести жалобу папе, и умер там в 1186 г.

Следующий удар был нанесен по Раймунду III Триполийскому. Когда он в начале 1182 г. хотел проехать из своего графства в Галилею, наследие своей жены, королевские чиновники запретили ему въезд, так как мать и дядя внушили королю, что он намеревается завладеть короной. Только после протеста баронов король отменил свое решение, принял Раймунда, и тот убедил его в своей невиновности.

Болезнь короля обострялась. У него начался паралич, он терял зрение. В 21 год он представлял живой труп. В 1182 г. он предложил свое отречение, выдвинув при этом неисполнимые условия: либо английский, либо французский король должен был при этом заместить его на иерусалимском троне. Король не доверял и Ги де Лузиньяну (будущему правителю или регенту при Бодуэне V после его смерти) и заставил его присягнуть, что при его жизни тот не будет требовать короны.

Глава XXXIII Объединение ислама

Упадок Византии привел в движение народы на подконтрольных ей территориях. Восстание против империи подняли во главе с двумя братьями, Петром и Асенем, болгары, валахи (румыны) и половцы (куманы). В ходе восстания после многих переменчивых сражений братья добились независимости и основали в 1186 г. Второе болгарское царство со столицей в Тырнове. Петр принял царский титул.

Одновременно с болгарским восстанием восстали сербы, окончательно отделившиеся от империи. Их предводитель — великий жупан Стефан Неманя — отделил от Византии Герцеговину, Черногорию и часть Сербии, основал сербское государство и объединился с болгарами и валахами в борьбе против греков. Вся область между Дунаем и Балканами была потеряна для империи.

Обрадовавшиеся упадку Византии Антиохия и армянские князья немедленно перессорились между собой. Женившийся в 1175 г. на внучатой племяннице императора Феодоре Боэмунд III развелся с ней сразу после смерти Мануила, взяв в жены беспутную женщину Сибиллу из Антиохии, о которой ходили слухи, что она платная шпионка Салах ад-Дина. Антиохийский патриарх Амори отлучил Боэмунда от церкви за нарушение брака, многие антиохийские дворяне, ненавидевшие Сибиллу, бежали к Рубену.

В конце 1182 г. восстание против Андроника поднял Исаак Комнин, внучатый племянник императора Мануила, византийский наместник Киликии. По указанию императора Андроника на него напал армянский князь Рубен III. Исаак Комнин, ища помощи у Боэмунда III, передал ему Тарс, но последний отдал Тарс вместе с Исааком Рубену. Это не спасло Боэмунда от войны с Рубеном. Тамплиеры выкупили Исаака у Рубена в надежде, что киприоты, симпатизировавшие наместнику Киликии, вернут им деньги. Исаак в 1185 г. отправился на остров, используя подложные документы, провозгласил себя сначала наместником, а затем императором Кипра, но долга тамплиерам, конечно, не вернул. Не имея хорошего флота, император Андроник не мог покончить с узурпатором. Потеря Кипра была серьезным ударом для Византии, так как остров был важным стратегическим пунктом и приносил большие доходы благодаря торговле с франкскими государствами. Боэмунд обманом арестовал Рубена, и тот передал ему за свое освобождение Мамистру и Адану. Освободившись, Рубен III вместе со своим братом Львом напал на Антиохию, отобрал у Боэмунда III эти города и сделался хозяином всей Киликии.

Упадок Византии и раздоры между армянскими князьями и Антиохией были на руку Салах ад-Дину, так как позволили ему беспрепятственно заняться королевством. Иерусалиму теперь необходимо было соблюдать перемирие 1180 г. и ожидать крестового похода, который мог бы коренным образом улучшить положение франков. Казалось, мир должен был бы вполне устраивать Рено де Шатийона, теперешнего сеньора Трансиордании, так как через его земли проходили караванные торговые пути, по которым везли товары из Сирии в Египет, а также индийские товары через Йемен в Египет и во франкские прибрежные города. Тут же пролегали пути паломников-мусульман в священные города ислама Мекку и Медину. Однако жадному и неосмотрительному разбойнику Рено его доходов от дорожных и складских пошлин, делавших его богатейшим сеньором королевства, было мало. Летом 1181 г. он с отрядом двинулся на юг, в Аравию, добрался до дороги из Дамаска и ограбил богатый караван, шедший в Медину. Его добыча составила колоссальную сумму в 200 тысяч золотых безантов. Кажется, он хотел пойти еще дальше и ограбить Медину, однако нападение на Трансиорданию войск наместника Салах ад-Дина в Дамаске, его племянника Фарукшаха, заставило Рено вернуться обратно.

Для сохранения мира Салах ад-Дин потребовал от короля Бодуэна возмещения ущерба. Бодуэн признал требование справедливым, но не смог заставить разбойника подчиниться. Латинский хронист пишет: «Король дал знать Салах ад-Дину, что не смог ничего добиться, хотя высказал недовольство своему вассалу и требовал вернуть добычу. Однако владетель Керака ничего не желал слушать…». Через несколько месяцев полторы тысячи паломников, плывших на франкских кораблях, были вынуждены из-за шторма высадиться близ Дамьетты в Египте. Салах ад-Дин приказал заковать их в цепи и сообщил королю, что освободит их, если Рено возвратит захваченную добычу. Рено снова отказался.

Рено уговорил короля сосредоточить армию в Трансиодании, которой якобы угрожал удар из Египта. Напрасно этому противились Раймунд Триполийский и Ибелены, говоря, что Палестина будет открыта ударам из Дамаска. И действительно в мае 1182 г. Фарукшах совершил грабительский набег на Галилею, пригнав в Дамаск 20 тысяч голов скота и тысячу пленных.

Тогда же, в мае 1182 г., Салах ад-Дин навсегда покинул Египет. Проведя в Дамаске три недели, он снова вместе с Фарукшахом вторгся в Палестину. Осознавший свою ошибку и вернувшийся с армией в Палестину король встретил армию султана у крепости госпитальеров Бельвуар. Ожесточенное сражение закончилось вничью, обе стороны в конце дня отступили, и каждая объявила о своей победе.

В августе 1182 г. Салах ад-Дин совершил комбинированное, с суши и с моря с помощью египетской эскадры, нападение на Бейрут. Одновременность нападения была достигнута с помощью голубиной почты между Дамаском и Каиром. Если бы султану удалось захватить крепость, королевство оказалось бы разрезанным на две части и, кроме того, Дамаск получил бы жизненно необходимый ему выход к морю. Мусульмане несколько раз штурмовали город, но Бейрут, обороной которого руководил епископ Одо, устоял. Нужно отметить, что у Салах ад-Дина, совершившего марш через Ливанские горы, не было с собой тяжелых осадных машин. При приближении королевской армии султан ушел в Дамаск.

Желание присоединить к своему государству земли Зенгидов в Сирии и Месопотамии заставило Салах ад-Дина предпочесть поход на север ведению джихада с франками.

В конце июня 1180 г. в Мосуле умер Зенгид Саиф ад-Дин, оставив маленького сына. Его наследником в соответствии с его волей стал его брат Изз ад-Дин. Через полтора года, в декабре 1181 г., в Алеппо умер 18-летний ас-Салих, единственный сын и наследник Нур ад-Дина, способный юноша, подававший большие надежды. Подозревали отравление. После смерти ас-Салиха власть в Алеппо взял Изз ад-Дин. Он женился на матери ас-Салиха и перевез его казну в Мосул. Салах ад-Дин, находившийся в Египте, хотя и пытался, не смог этому помешать.

Тем временем при поддержке командующего армией Алеппо Кукбури наместник Синджара Имад ад-Дин начал добиваться у своего брата Изз ад-Дина передачи ему Алеппо. Весной 1182 г. между ними был заключен договор, по которому Имад ад-Дин стал наместником Алеппо под верховенством брата, Изз ад-Дин возвратился в Мосул и в виде вознаграждения получил Синджар, а Кукбури стал наместником Харрана.

Салах ад-Дин обратился с посланием к новому халифу ан-Насиру, в котором утверждал, что предыдущим халифом аль-Мустади Алеппо был ему передан во владение, и обвинил Изз ад-Дина Мосульского в поддержании с франками и ассасинами союзнических отношений, переслав халифу в качестве доказательства несколько перехваченных писем. 19 сентября он прибыл с армией под Алеппо, но осаждать его не стал. В конце сентября закончилось двухлетнее перемирие между мусульманскими князьями. Откликаясь на приглашение Кукбури, наместника Харрана, Салах ад-Дин объявил, что правители тех областей, которые поддержат его в борьбе против неверных, останутся на своих местах. Сразу по окончании перемирия он пересек Евфрат, захватил Сарудж, Эдессу и Насибин и подошел к Мосулу. 10 ноября 1182 г. началась осада Мосула.

Изз ад-Дин, в свою очередь, обратился к халифу с жалобой на Салах ад-Дина, обвиняя его в узурпации власти Зенгидов, и халиф попытался начать мирные переговоры между сторонами. Изз ад-Дин не бежал из Мосула, как предполагал Салах ад-Дин, а оказал энергичное сопротивление. Желание оказать помощь Мосулу выразили сельджукский правитель Ирана и Артукид, эмир Мардина; в тылу у султана, в Алеппо, военную активность проявлял Имад ад-Дин. После четырехнедельной осады Мосула Салах ад-дин отступил к Синджару, который взял после двухнедельной осады в январе 1183 г. Гарнизону было разрешено свободно выйти из крепости. Таким образом, султан получил важный опорный пункт для борьбы с Мосулом. В конце февраля Салах ад-Дин распустил свои войска. Он продолжал забрасывать халифа своими посланиями, в которых обвинял Изз ад-Дина в союзе с франками и указывал, что для успешной борьбы с ними ему нужны войска Мосула.

В апреле 1183 г. Салах ад-Дин снова выступил в поход. Армия из Мосула, Алеппо и Мардина встретилась с ним у Мардина, но, вместо того чтобы вступить в бой, Зенгиды предложили перемирие, и когда султан отверг предложение, их армия разбежалась. Салах ад-Дин не стал их преследовать, двинулся на север и после двухнедельной осады завоевал большую крепость Диарбакыр, которую передал принявшему его сторону Артукиду Нур ад-Дину из Хисн Каифы. После этого Артукиды из Мардина и Майяфаракина перешли от Зенгидов на его сторону.

Имад ад-Дин и Изз ад-Дин просили помощи у франков против Салах ад-Дина, и те пытались им помочь. Осенью 1182 г., когда Салах ад-Дин воевал в Джазире, внезапно умер его племянник Фарукшах, наместник Дамаска. Воспользовавшись этим, король Бодуэн дважды — в ноябре, а затем в декабре — предпринимал нападения на Дамаск, в декабре он даже разбил лагерь в предместье Дамаска Дарее, знаменитой своей мечетью. Франки не тронули мечеть, потому что в их лагерь явились христиане из Дамаска, предупредившие, что если что-нибудь случится с мечетью, пострадают все церкви в городе. Еще один поход на Дамаск король планировал совершить весной, но в начале года чуть не умер от лихорадки. За недостатком сил Боэмунд Антиохийский с Салах ад-Дином не воевал, он заключил с ним перемирие на четыре года.

В новых посланиях халифу ан-Насиру Салах ад-Дин расширил круг своих возможных завоеваний в случае, если бы халиф передал ему во владение Мосул. Теперь, помимо Иерусалима, он обещал завоевать Константинополь, Грузию и Магриб (северо-западная Африка, «Магриб» по-арабски — Запад).

21 мая 1183 г. Салах ад-Дин осадил Алеппо. Личная гвардия Нур ад-Дина неустрашимо обороняла город. Однако Имад ад-Дин предпочел договориться с султаном. 11 июня был заключен договор. Имад ад-Дин получил в лен от Салах ад-Дина ранее принадлежавший ему город Синджар, а также Насибин, Ракку и Сарудж, обязавшись поддерживать его войсками против франков. На следующий день над цитаделью, к удивлению жителей, взвились желтые знамена Салах ад-Дина. 17 июня Имад ад-Дин с личной охраной уехал в Синджар под насмешки толпы, недовольной легкостью, с которой тот отрекся от города. На следующий день Салах ад-Дин торжественно въехал в город. Он, как обычно, отменил все незаконные налоги на мусульман и ласково обошелся с личными гвардейцами Нур ад-Дина, в службе которых был заинтересован. Теперь вся Сирия, за исключением франкских государств, подчинялась ему.

В следующие несколько месяцев от Изз ад-Дина перешли под власть Салах ад-Дина несколько эмиров в Месопотамии. В июле или августе 1183 г. ан-Насир велел Салах ад-Дину подчинить непокорные власти халифа области и города в Месопотамии. Вместо этого султан поддержал эмиров этих городов против Изз ад-Дина. Таким образом, под власть Салах ад-Дина перешли города Хадита на Евфрате, Ирбиль на восток от Мосула и Джазира и Тикрит на Тигре, соответственно, на север и на юг.

После двух неудавшихся нападений, в 1183 и 1184 гг., на мощную крепость франков Керак в Трансиордании Салах ад-Дин заключил весной 1185 г. по инициативе Раймунда Триполийского перемирие с королевством на четыре года и получил свободу действий в отношении Мосула. В мае 1185 г. султан с армией пересек Евфрат и вскоре осадил Мосул, не обращая внимания на угрозы Кылыч Арслана II Иконийского и сельджукского султана Большой Армении. Летняя жара заставила его прекратить осаду и двинуться на север. Здесь он занялся покорением принадлежавших Мосулу земель. Чтобы усилить давление на верных Изз ад-Дину эмиров, Салах ад-Дин передавал их воинские лены своим эмирам. Затем он завоевал Диарбакыр и Майяфаракин, которыми завладел рум-сельджукский султан, и в ноябре возвратился к Мосулу. Здесь в начале декабря он тяжело заболел лихорадкой. Он был доставлен в Харран к своему другу Кукбури, его брат аль-Адил, наместник Алеппо, прибыл туда с лучшими врачами. Думая, что умрет, Салах ад-Дин приказал своим эмирам принести клятву верности своим сыновьям. В конце февраля он начал поправляться.

4 марта 1186 г. Изз ад-Дин Мосульский покорился ему. Он отказался от власти над городами, изменившими ему — Хадитой, Джазирой, Тикритом и Ирбилем, в пользу Салах ад-Дина, признал его верховную власть над Мосулом и обязался помогать войсками в войне с франками за освобождение Иерусалима. Салах ад-Дин в это время находился в Хомсе, где эмиром был его двоюродный брат и зять Наср ад-Дин, сын Ширкуха. Во время болезни Салах ад-Дина он предпринял шаги, заставлявшие подозревать его в намерении стать султаном Сирии. На утро 5 марта, после церемонии празднования победы, Наср ад-Дин был найден мертвым в своей постели. Его 12-летний сын Ширкух II стал эмиром Хомса.

Теперь подвластная территория Салах ад-Дина включала в себя Сирию, Египет и Месопотамию и была такой же большой, как и у Нур ад-Дина, с той разницей, что Египет со всеми своими богатствами подчинялся ему. Багдадский халиф его поддерживал, рум-сельджукский султан Икония клялся быть верным другом и союзником. Сельджукские князья Востока из-за своей слабости не представляли угрозы. Византия была слишком немощна, чтобы обращать на нее внимание.

Глава XXXIV Король Ги де Лузиньян

Хотя король Бодуэн не умер от лихорадки, было ясно, что далее управлять страной он не может. Ноги его начали сохнуть, он почти полностью ослеп. Мать, сестра и патриарх Эракль в конце концов уговорили его в начале 1183 г. передать регентство Ги де Лузиньяну. За собой король оставил Иерусалим и 10 тысяч безантов годового дохода. Однако вскоре он начал подозревать в намерении сместить его также и Ги.

Тем временем Рено де Шатийон, сеньор Трансиордании, осуществил давно вынашиваемый план. Теперь ввиду непредсказуемости и агрессивности нового сеньора, отличавших его от его предшественников, Онфруа III де Торона и Мило де Планси, маршрут караванов передвинулся в пустыню и доходы от транзитных пошлин резко уменьшились.

Воспользовавшись тем, что осенью 1182 г. Салах ад-Дин повел армию на север против Зенгидов, Рено перевез на верблюдах к заливу Акаба части заранее построенных галер и там собрал их. Крепость Айла, захваченная в 1170 г. мусульманами, сдалась ему, но замок на острове Иль де Грей близ берега устоял. Рено с двумя галерами остался у острова, чтобы лишить защитников замка привозимой с берега воды. Вот как описывает намерения франков мусульманский хронист Имад ад-Дин: они хотели «проникнуть как можно дальше в Красное море и высадить отряд, который должен был перекрыть паломникам дорогу в Мекку. Франки собирались захватить побережье у гор Хиджаза и овладеть Землей Священных городов».

Утверждение арабского хрониста, что Рено хотел захватить Мекку и Медину, скорее всего, преувеличение. По всей видимости, он просто намеревался продемонстрировать, как велики его возможности, и тем самым заставить отступившие в глубь пустыни торговые и паломнические караваны вернуться на старые маршруты, где с них снова можно было бы собирать пошлины.

Несколько галер Рено под парусами двинулись к африканскому берегу, затем пошли по морю на юг, грабя по дороге малые прибрежные города, и захватили Айдхаб, большой верхнеегипетский порт. В порту они нашли торговые корабли с богатым грузом из Индии и Адена, а высаженный на берег отряд ограбил большой караван, шедший в Айдхаб из нижнего Египта. Затем они перебрались по морю к аравийскому берегу, ограбили и сожгли торговые корабли в Рабиге, порту Медины, и, повернув на север, проделали то же самое с кораблями в Янбу и аль-Хауре, потом перехватили, ограбили и потопили большой корабль с паломниками, шедший в Джидду, порт Мекки. Весь мусульманский мир пришел в ужас и возмутился, даже Зенгиды в Алеппо и Мосуле, находившиеся в союзе с франками. Наместник Египта аль-Адил, брат Салах ад-Дина, получив известия о набеге франков, немедленно выслал против них флот под командой адмирала Хусам ад-Дина Лулу. Лулу сначала снял осаду с острова и овладел Айлой, откуда Рено уже успел уйти в Трансиорданию. Далее он пошел в Айдхаб, после чего перехватил флотилию Рено, шедшую домой с награбленной добычей, и разгромил ее, пленив часть франков. Затем, высадив отряд, догнал успевших добраться до берега и также взял их в плен. Из 170 плененных нескольких человек Лулу отправил в Мекку, где их подвергли пыткам, а затем торжественно казнили в присутствии паломников, а остальные были доставлены в Каир и Багдад, где они также были торжественно казнены. Так был выполнен приказ султана «не оставить ни единого глаза, видевшего дорогу к Красному морю, и ни единого человека, знающего или способного ее указать». Салах ад-Дин запретил всем немусульманам торговлю в Красном море и поклялся, что никогда не простит Рено.

В конце сентября 1183 г. Салах ад-Дин с большой армией пересек Иордан южнее Генисаретского озера, захватил Бейсан и послал отряды захватывать и грабить окрестности. В долине близ замка Ла Сефория у Сефорийских источников Ги де Лузиньян собрал все войска королевства, в числе которых были отряды Раймунда Триполийского, магистров госпитальеров Роже де Мулена и тамплиеров Арно де Ла Тур Ружа, Готье Гарнье Цезарейского, Рено Гарнье Сидонского, Рено де Шатийона и братьев Бодуэна и Балиана Ибеленов. К армии короля примкнули прибывшие с большими отрядами паломники Готфрид III Брабантский и Рауль де Молеон из Пуату. Шедший из Трансиордании отряд под командой молодого Онфруа IV попал в засаду у горы Гильбоа и был разгромлен. Самому Онфруа удалось спастись.

Салах ад-Дин разбил лагерь на юг от Назарета, у развалин древнего города Изреель, на юго-восточном входе в одноименную долину. 1 октября франки двинулись на юг по дороге в Тиверию и вошли в Изреельскую долину с северо-запада. Авангард под командой коннетабля Амори был атакован войсками султана, но выручен главными силами под командой Ибеленов. Франки разбили лагерь против лагеря Салах ад-Дина у Айн-Джалуда (прудов Голиафа). Пять дней армии простояли друг против друга. Паломники из Франции и Рено де Шатийон предлагали атаковать, однако Раймунд и Ибелены были категорически против, указывая, что армия должна находиться в обороне ввиду превосходства сил противника. Ги колебался. Салах ад-Дин снова и снова пытался спровоцировать атаку франков. Из-за недостатка продовольствия отряды султана начали разбегаться. Через пять дней Салах ад-Дин свернул лагерь и отступил.

Хотя тактика франков была правильной, Ги де Лузиньян подвергся насмешкам приближенных короля за нерешительность. По прибытии в Иерусалим Ги повздорил с королем, искавшим с ним ссоры. Причиной ссоры было нежелание Ги обменять город Тир, куда вдруг захотел переехать король, на Иерусалим. Король собрал совет баронов, в котором приняли участие Боэмунд Антиохийский, Раймунд Триполийский, Готье Гарнье Цезарейский и оба Ибелена, отстранил Ги от регентства под предлогом его трусости при Айн-Джалуде и снова взял правление в свои руки. Единственной заменой Ги на посту регента был Раймунд Триполийский. Чтобы помешать этому, Агнеса де Куртне предложила компромисс, принятый королем: он правит без регента, а его племянник Бодуэн возводится в короли. Этот компромисс фактически был на руку партии «придворных». 20 ноября 1183 г. 6-летний Бодуэн V был возведен в короли и принял присягу вассалов. Впервые в истории королевства наследник был коронован при жизни предшественника.

На совете баронов не было Рено де Шатийона. Он в это время женил своего 17-летнего пасынка Онфруа IV де Торона на 11-летней принцессе Изабелле. Свадьбу было решено отпраздновать в Кераке, наследником которого был жених. На свадьбу прибыло много гостей, среди которых были и противники партии «придворных» и Рено, в том числе мать невесты Мария Комнина, а также музыканты, шуты и плясуны. В разгар торжеств к замку подошла армия Салах ад-Дина. Сирийские крестьяне и пастухи пригнали стада в Керак, и многие укрылись в цитадели. 20 ноября к султану прибыли подкрепления из Египта, и он начал штурм города. Он прорвался в нижний город и завладел им. Рено с трудом спасся в замке. Он вместе с несколькими солдатами оборонял мост через ров между нижним городом и цитаделью, пока его не разрушили за их спиной.

Несмотря на осаду и обстрел из камнеметательных машин, свадьба в цитадели продолжалась. Мать жениха Стефания послала приветствие и угощение Салах ад-Дину. Он выяснил, в какой башне находятся новобрачные, и приказал не обстреливать ее: он относился с большим уважением к деду жениха, коннетаблю Онфруа II, по преданию, посвятившему его в рыцари.

Тем временем на выручку Керака двинулась королевская армия под командой Раймунда III Триполийского. Больной король потребовал, чтобы его везли при армии в паланкине. При приближении франков Салах ад-Дин снял осаду, разобрал осадные машины и 4 декабря 1183 г. ушел в Дамаск. Король был торжественно внесен в Керак. Свадебные гости смогли разъехаться. По приказу Рено Онфруа запретил своей жене видиться с матерью в Наблусе. Онфруа IV был красивым и образованным юношей, но мягким и невоинственным человеком, некоторые историки последнего времени намекают на его гомосексуализм.

Лишение Ги регентства Бодуэн IV посчитал недостаточным, весной 1184 г. он решил развести его с Сибиллой. Это сделало Ги чуть ли не мятежником. Он не явился на Коронный совет. «Поскольку он не желал приехать, король объявил, что лично поедет за ним в Аскалон. В сопровождении баронов он подъехал к городу и увидел крепко запертые ворота. Монарх воззвал к правителю и приказал немедленно отпереть их. Трижды он стучал, но никто не явился выполнить его приказ. На стенах и башнях находились горожане, но они спрятались и, не двигаясь с места, ожидали развязки сего печального действия. Разгневанный Бодуэн IV покинул окрестности города» (Гийом Тирский). Яффа была отнята у Ги и передана под королевское управление. На собрании в Акре, где решался вопрос отправления посольства в Европу для организации крестового похода, патриарх Эракль и магистры тамплиеров и госпитальеров, которые намечались в послы, пробовали вступиться за Ги, однако король гневно набросился на них и закрыл собрание. На следующем собрании вопрос состава миссии был решен, и патриарх Эракль и магистры Арно де Ла Тур Руж и Роже де Мулен отправились в Европу.

В ноябре 1184 г. миссия встретилась с папой и императором Фридрихом в Вероне, а затем с королями Филиппом II и Генрихом II. Посланцы всеми были приняты с почетом, и император, и короли обещали отправиться в крестовый поход, но у каждого были свои причины, препятствовашие взять крест немедленно. И Генрих, и Филипп отказались от предложенной им чести принять власть в Иерусалиме. Король Англии пообещал деньги в будущем, а пока, несмотря на просьбы послов, подтвердил запрещение тратить посланные им деньги до своего приезда в Святую Землю. Патриарх Эракль с горечью сказал: «Мы хотим князя, которому нужны деньги, а не денег, которым нужен князь». Единственным результатом посольства было то, что несколько рыцарей решили «отправиться по стезе Господней».

Осенью 1184 г. Ги де Лузиньян снова вызвал гнев короля. Он напал на бедуинов, которым было разрешено за небольшую плату королю пасти стада на аскалонских лугах, перебил их и взял скот себе. Это было нарушением перемирия, которое дорого могло обойтись королевству.

В начале 1185 г. Бодуэн IV подтвердил лишение Ги прав на корону и вторично назначил Раймунда III Триполийского регентом. Прежде чем согласиться, Раймунд поставил ряд жестких условий, потребовав в качестве вознаграждения Бейрут. Кроме того, он должен был остаться регентом в течение десяти лет — не только до совершеннолетия Бодуэна V, но и еще примерно на два года. В случае преждевременной смерти болезненного мальчика папа, германский император и короли Франции и Англии должны были решить, какая из дочерей короля Амори, Сибилла или Изабелла, имеют большие права на трон для себя и своих потомков. Раймунд отклонил для себя опеку над маленьким наследником, чтобы избежать подозрения в убийстве в случае его преждевременной смерти. (Нужно напомнить, что отца Раймунда II Триполийского и его самого уже подозревали в заказных убийствах.) Поэтому Жослен де Куртне, вдруг воспылавший сердечной дружбой к Раймунду, был назначен опекуном своего внучатого племянника, короля Бодуэна V. Таким образом, партия «придворных» потерпела поражение. К тому же 1 февраля 1185 г. умерла мать короля Агнеса де Куртне.

Собрание баронов поклялось выполнить волю короля. Среди собравшихся были вернувшиеся из Европы патриарх Эракль и магистр госпитальеров Роже де Мулен и новый магистр тамплиеров Жерар де Ридфор. Старый магистр, Арно де Ла Тур Руж, умер на обратном пути. Бодуэн V был доставлен в церковь Гроба Господня и там вторично коронован патриархом на руках у Балиана д'Ибелена.

Выборы магистра тамплиеров состоялись в большом зале Храма Соломона в Иерусалиме и прошли в ожесточенном противоборстве сторонников двух кандидатов — Жерара де Ридфора и Жильбера Эраля, командора Иерусалима и казначея ордена. С небольшим перевесом победил первый. За него проголосовали молодые выборщики и сторонники умершего в плену магистра Одо, покровительствовавшего ему. Удалившийся в Европу Жильбер стал магистром впоследствии, в 1194 г. Жерар де Ридфор был последним магистром, избранным в Храме Соломона.

Некоторое время спустя, в марте 1185 г., умер несчастный прокаженный король Бодуэн IV, ему было только 24 года. Он был похоронен в церкви Гроба Господня. Он был способным и мужественным человеком, однако болезнь и связанная с ней боязнь отстранения от трона деформировали его характер, сделали его подозрительным, видевшем соперников в каждой значительной фигуре около себя и бессильным против влияния и интриг корыстной и развратной матери и бессовестного дяди. Ему повезло по крайней мере в том, что он не дожил до падения Иерусалима.

Раймунд III Триполийский собрал баронов на совет, чтобы определить политический курс страны. Зимой не было дождей, и стране грозили неурожай и голод. Всем было ясно, что страна не сможет выдержать войны и нужно ждать нового крестового похода. Бароны согласились с предложением Раймунда о четырехлетнем перемирии с Салах ад-Дином.

Единственным значительным крестоносцем, прибывшим в Святую Землю в это время, был старый маркиз Вильгельм Монферратский, дед короля Бодуэна V, получивший лен в Галилее. Его второй сын Конрад отправился следом за ним, но по дороге задержался в Константинополе, где несколько лет назад по приказу Андроника был убит его младший (третий) брат Райнер. Император Исаак II Ангел взял его к себе на службу. В 1186 г. перед Константинополем Конрад разбил мятежников во главе с Алексеем Браной, которого убил собственноручно, и получил в награду от императора Исаака Ангела руку его сестры и титул кесаря. В дальнейшем он поссорился с императором, был замешан в убийстве какого-то придворного и летом 1187 г. с небольшой группой французских рыцарей-паломников отплыл в Святую Землю.

Салах ад-Дин, обеспокоенный враждебностью Изз ад-Дина Мосульского, согласился на перемирие. Были возобновлены торговые связи между мусульманскими и христианскими купцами. Приток зерна с востока спас королевство от голода.

Однако судьба была неблагосклонна к королевству: в конце августа 1186 г. в Акре, немного не дожив до девяти лет, умер король Бодуэн V. Регент Раймунд III Триполийский и сенешаль Жослен де Куртне находились в Акре. Жослен, которому Раймунд полностью доверял, уговорил его отправиться в Тиверию, чтобы созвать там Коронный совет, который должен был бы подтвердить последнюю волю короля Бодуэна IV, и чтобы патриарх не смог этому помешать. Напомним, речь шла о том, что Раймунд Триполийский должен был остаться регентом королевства, а судьбу короны должны были решить прибывшие в Святую Землю император Фридрих и короли Франции и Англии. Сам же он, сказал Жослен, отвезет тело маленького короля в Иерусалим, чтобы похоронить в церкви Гроба Господня. Когда Раймунд уехал, Жослен послал свои войска занять Тир и Бейрут и остался в Акре, где провозгласил королевой Сибиллу. Тело короля под охраной тамплиеров он отправил в Иерусалим и вызвал в Акру Рено де Шатийона с войсками из Керака, а также Сибиллу и Ги де Лузиньяна из Аскалона.

Когда Раймунд III обнаружил, что обманут, он собрал в Наблусе в замке Балиана д‘Ибелена Коронный совет. Здесь присутствовали Балиан и его жена, бывшая королева Мария, ее дочь Изабелла с мужем Онфруа IV де Тороном, Бодуэн Рамлейский, Готье Гарнье Цезарейский, Рено Гарнье Сидонский и все коронные ленники, за исключением Рено де Шатийона. Совет отклонил провозглашение Сибиллы королевой и послал в Иерусалим двух монахов-цистерцианцев, чтобы напомнить заговорщикам о клятве, которую они дали Бодуэну IV, и запретить им дальнейшие действия.

Конечно же, заговорщики не послушали монахов. Войска сенешаля Жослена, коннетабля Амори и Рено де Шатийона были на стороне Сибиллы, патриарх Эракль и орден тамплиеров ее поддерживали, ее сторонники владели Иерусалимом и морскими портами. Население Иерусалима в массе своей также было на стороне Сибиллы: она символизировала наследственное право, ее брат и сын были королями. Было только одно «но». Большинство ее сторонников не любило и презирало ее мужа, Ги де Лузиньяна, и не хотело видеть его королем. Ссылаясь на решение Бодуэна IV и на государственные интересы, они потребовали от Сибиллы перед коронацией развестись с Ги. Сибилла согласилась, но поставила встречное условие: после коронования она сама выберет себе мужа. Ее требование было принято.

Были закрыты городские ворота и выставлены посты, чтобы отразить возможную атаку баронов. Корона, скипетр и держава хранились в специальном ларце, от которого было три ключа: у патриарха и обоих орденских магистров. Роже де Мулен, магистр госпитальеров, один оставался верным клятве королю Бодуэну IV, но и он в конце концов, с выражением отвращения на лице, выбросил свой ключ из окна возбужденной толпе, требовавшей передать ей его. Ни он, ни госпитальеры в коронации не участвовали.

19 сентября 1186 г. немедленно, как только закончились приготовления, состоялась коронация. Сразу после своей коронации и помазания Сибилла потребовала короновать второй короной Ги де Лузиньяна, напомнив, что за ней — право выбора мужа. Она вызвала Ги вперед, он преклонил колено, и она возложила корону на его голову. После этого патриарх помазал и Ги. Возможно, помимо любви к Ги, ее заботила легитимность рождения ее общих с ним дочерей. После этого собравшиеся принесли клятву верности новым королю и королеве. Выходя из церкви, де Ридфор воскликнул: «Эта корона вполне стоит свадьбы в Ботруне». «Он не пробудет королем и года», — сказал в Наблусе Бодуэн д‘Ибелен, узнав о коронации Ги.

Рис. Ги де Лузиньян.

Бодуэн д'Ибелен заявил на Коронном совете, что не будет служить такому королю, как Ги, и не останется в стране и посоветовал другим баронам сделать то же самое. Раймунд III Триполийский в ответ на это предложил короновать присутствующих в Наблусе принцессу Изабеллу и Онфруа де Торона и, объединив войска всех баронов, идти на Иерусалим. Против такой армии соперники не смогут устоять. Он поручился, что пока он — регент, Салах ад-Дин не начнет войны. Бароны поклялись быть на его стороне, даже в случае гражданской войны.

Однако Онфруа вовсе не хотел быть королем и стать причиной гражданской войны. Он выбрался из Наблуса и поскакал в Иерусалим. Там он рассказал обо всем Сибилле и Ги и принес им клятву верности. Он вел себя «подобно ребенку, пойманному с поличным», — пишет хронист.

Измена Онфруа разрушила планы баронов. Раймунд III Триполийский освободил их от клятвы, и они один за другим, включая Балиана д'Ибелена, потянулись в Иерусалим и принесли там присягу Ги и Сибилле. Бодуэн д‘Ибелен оставил свои земли сыну Тома и поступил на службу к Боэмунду III Антиохийскому, который выделил ему лен гораздо больший того, что был у него в королевстве. Следом за ним перебрались в Антиохию и другие малые сеньоры. Боэмунд не скрывал своих симпатии к Раймунду. Раймунд не явился к королю Ги, и у него был отнят Бейрут. Он ушел в Галилею, владение своей жены, и также дал клятву никогда не служить Ги. Измена Онфруа отвратила Раймунда III Триполийского и от Изабеллы и привела к мысли, что он, внук короля Бодуэна II, — единственный достойный кандидат на королевский трон.

Среди сторонников Ги на первый план вышел Жослен. Он получил во владение Торон, и его старшая дочь должна была выйти замуж за Амори де Лузиньяна, брата короля, для чего тот должен был развестись с дочерью Бодуэна д’Ибелена; развод и свадьба, однако, не состоялись. Рено де Шатийон остался менее остальных довольным полученным.

Глава XXXV Катастрофа

Перемирие, заключенное между королевством и Салах ад-Дином, дало возможность большим караванам беспрепятственно двигаться между Египтом и Дамаском через франкские земли. Посчитавший себя обделенным при раздаче наград и в грош не ставивший короля Ги Рено де Шатийон не мог это вынести. В конце 1186 г. из Каира в Дамаск вышел большой караван. Когда он проходил мимо Керака, на него внезапно напал Рено, перебил охрану и увел добычу в город. Салах ад-Дин потребовал от короля Ги возмещения ущерба. Рено оставил без внимания приказ короля вернуть награбленное. Он заявил, что у него в Трансиордании нет перемирия с сарацинами и что он такой же хозяин своей земли, как король своей. Это было неслыханным унижением короны. Война с мусульманами стала неизбежной.

В преддверии войны Боэмунд III Антиохийский возобновил свое перемирие с Салах ад-Дином. Раймунд III Триполийский также заключил с ним перемирие для собственного графства и для княжества Галилея, принадлежавшего его жене, даже если верховный сеньор княжества, король, будет вести войну с султаном. Более того, султан пообещал поддержать намерение Раймунда самому стать королем. От соглашений Боэмунда и Раймунда с Салах ад-Дином сильно попахивало изменой.

Подстрекаемый де Ридфором Ги распорядился собрать войска в Назарете, чтобы еще до начала войны с султаном подчинить себе Галилею. Войну короля с вассалом, графом Раймундом, остановил Балиан д'Ибелен. Он прибыл в лагерь короля и спросил, что тот собирается делать. Узнав, что король намерен осадить Тиверию, Балиан назвал это намерение безумным, так как войск у графа было не меньше, чем у короля, и к тому же он мог рассчитывать на поддержку султана. Балиан вызвался быть посланцем к Раймунду, чтобы просить его присоединить свои войска к войскам королевства, что станет возможным, если графу вернут Бейрут. Королю цена показалась слишком высокой. Когда стало известно о военных приготовлениях Салах ад-Дина, Балиан снова высказался за примирение с графом Раймундом: «От Вас ушел мой брат Бодуэн, лучший воин королевства, если теперь Вы потеряете помощь и совет графа Раймунда, Вы — конченый человек». Король, как он всегда это делал, согласился с решительно говорившим человеком. Договорились, что к Раймунду с просьбой уладить дело миром и присоединиться к королю отправится посольство, состоящее из Балиана, Иосии, архиепископа Тирского, и магистров госпитальеров и тамплиеров. Было важно, что одним из послов будет де Ридфор, злейший враг Раймунда III. Посольство отправилось из Иерусалима 29 апреля 1187 г. Балиан отстал от посольства в Наблусе для решения некоторых хозяйственных дел. 30 апреля граф Раймунд III в Тиверии принял посланца от молодого аль-Афдала, сына Салах ад-Дина. Тот командовал лагерем у Банияса и просил разрешения отряду мамлюков под командой эмира Кукбури пересечь земли графа, чтобы по распоряжению султана провести разведку в Палестине. Они должны были пересечь границу рано утром и возвратиться назад перед наступлением темноты. Связанный перемирием и личными отношениями с Салах ад-Дином граф не мог отказать, но немедленно послал гонца в Назарет предупредить посольство и других гонцов оповестить своих людей, чтобы они вместе со стадами находились внутри стен и не пугались.

Прибыв в Назарет, посольство получило известие от Раймунда III, что границу пересек с разведывательными целями большой отряд мусульман. Раймунд советовал посольству переждать день в Назарете. Архиепископ Иосия остался в городе, а магистры вместе с отрядом из 10 госпитальеров, 70 тамплиеров и 40 рыцарей-мирян 1 мая пустились в путь. С холма у Назарета они увидели 7 тысяч мамлюков, поивших коней в долине. Маршал Ордена тамплиеров Жак де Майи и магистр госпитальеров Роже де Мулен посоветовали Жерару де Ридфору вернуться в город. Де Ридфор в ярости отвернулся от магистра Роже и набросился на своего подчиненного, маршала Жака де Майи: «Ты хочешь удрать! Ты слишком любишь свою светловолосую голову, чтобы рискнуть ею!». Тот отвечал: «Я погибну в сражении, как честный человек, ты же повернешь поводья, как предатель!». В произошедшем бою погибли все орденские рыцари вместе с магистром госпитальеров, светловолосая голова пала одной из последних, часть светских рыцарей попала в плен. Спаслись лишь три тамплиера, и среди них Жерар де Ридфор; раненый, он ускакал в Назарет. Французский историк М. Мельвиль сказала о де Ридфоре: «Он не выказывал ни малейших военных способностей, однако проявлял твердое намерение выжить во всех катастрофах, которые сам вызывал».

Балиан и де Ридфор встретились в Назарете. Де Ридфор, ссылаясь на раны, отказался от дальнейшего путешествия. Балиан вместе с одним епископом прибыли в Тиверию. Они застали Раймунда в отчаянии: мимо замка проехали мамлюки с головами орденских рыцарей на копьях, и граф считал себя виновником произошедшего. Раймунд III расторг свой договор с Салах ад-Дином и прибыл в Иерусалим, где Ги дружественно принял его. Граф примирился с королем и подчинился ему.

Было известно, что в Хауране, по ту сторону Иордана, Салах ад-Дин собирает большую армию. В мае, пока собирались войска, султан вышел навстречу каравану, идущему из Мекки, с которым возвращалась его сестра со своим сыном, чтобы сопроводить его и защитить от возможного нападения Рено де Шатийона. Войска стекались к султану из Алеппо, Мосула, Харрана, Мардина и других городов Сирии и Месопотамии.

На другой стороне Иордана, в Акре, собирал войска король Ги. Прибыли госпитальеры и тамплиеры, горевшие желанием отомстить за своих товарищей, павших 1 мая, оставив только небольшие гарнизоны в своих замках. Боэмунд III Антиохийский послал своего сына Раймунда с пятьюдесятью рыцарями к Раймунду III Триполийскому и обещал в скором времени дополнительно выслать войска под командой Бодуэна д'Ибелена. Привели войска все вассалы короны, в том числе Рено де Шатийон и Онфруа IV де Торон. Жерар де Ридфор передал Ги деньги Генриха II (часть денег он уже истратил сам), которые король Англии ежегодно посылал в Палестину, но в 1182 г. запретил расходовать до своего прибытия в Святую Землю. На эти деньги Ги нанял солдат, которые шли под знаменем с гербом английского короля. Кроме ленной армии, было собрано ополчение по указу о всеобщем призыве. Всего собралось свыше 18 тысяч человек, в том числе 1200 рыцарей, около 4 тысяч легкой конницы из ленов и туркополов, остальная армия была представлена пешим народом. Патриарх Эракль сам не прибыл, так как, как говорили злые языки, «ему трудно было покинуть возлюбленную», но доверил Святой Крест епископу Акры. Это была самая большая армия, которую когда-либо выставляли в поле франкские государства Заморья.

Армия Салах ад-Дина насчитывала не менее 25 тысяч и превосходила франков по численности, в особенности по коннице, которой у него было 12 тысяч. Это также была самая большая армия, которую султан когда-либо выводил в поле. 25 июня в Хауране Салах ад-Дин провел смотр армии. Сам он командовал центром, его племянник Таки ад-Дин — правым флангом, а эмир Кукбури — левым.

1 июля султан переправился через Иордан и на следующий день стал лагерем в 10 километрах к западу от Генисаретского озера, в то время как его войска овладели Тиверией. Эшива, княгиня Галилейская, жена Раймунда III Триполийского, с небольшим гарнизоном удерживала городскую цитадель, о чем сообщила мужу, послав гонца.

При известии о переходе султана через Иордан Ги собрал в Акре совет. Граф Раймунд III сказал, что нужно ограничиться обороной и ждать подкреплений из Антиохии. Немыслимо наступать по июльской жаре. Султан не сможет долго находиться на высохшей земле и будет вынужден возвратиться. Большинство участников совета были согласны с ним. Однако Рено де Шатийон и магистр де Ридфор обвинили графа в том, что он трус и предатель, и король Ги отдал приказ выступать на Тиверию.

2 июля 1187 г. франки разбили лагерь у замка Ла Сефория, здесь были источники с питьевой водой и луга для выпаса лошадей. Как и в октябре 1183 г., Салах ад-Дин не осмелился бы атаковать их здесь. Вечером прибыл гонец от княгини Галилейской. Король Ги снова собрал совет. Гюг Галилейский, старший пасынок графа Раймунда, со слезами на глазах просил прийти на помощь его матери. Несколько баронов поддержали его. Затем выступил Раймунд III Триполийский. Он повторил все, что говорил в Акре, но еще более настоятельно. «Тиверия принадлежит мне, так же как моя жена и мое достояние, и никто не потеряет больше меня, если цитадель будет захвачена. Однако пусть лучше будет потеряна Тиверия, чем погибнет королевство», — закончил он. Он убедил совет, разошедшийся в полночь. Было решено оставаться у Ла Сефории.

Когда бароны разошлись, в шатер короля возвратился магистр Жерар. «Сир, — сказал он, — как же Вы доверяете предателю? Он дал Вам такой совет, чтобы Вас опозорить. Великий стыд и позор падут на Вас, если Вы позволите захватить город в шести лье от себя». Час назад убежденный Раймундом Ги сейчас дал магистру переубедить себя. Он послал в лагерь герольдов с приказом выступать на рассвете. Почему же де Ридфор настаивал на походе? Почему Ги так легко дал себя уговорить? Кое-кто из исследователей считает, что решение магистра было продиктовано растратой английских денег, что могло закончиться позорным изгнанием из ордена, и надеждой, что победа все оправдает. Что касается Ги, он, возможно, вспомнил аналогичную ситуацию 1183 г., когда его обвинили в трусости.

От замка Сефория к Тиверии вели две дороги: одна — северная — выходила к озеру в двух километрах севернее Тиверии. Другая вела к деревне Сеннабра у южной оконечности озера и там разветвлялась — на север по берегу озера и на восток к мосту через Иордан. Лагерь Салах ад-Дина располагался на дороге от развилки у Сеннабры до моста.

Франки двинулись по северной дороге, через безлесное лишенное источников воды галилейское нагорье. Узнав об этом, Салах ад-Дин повел свою армию на север к деревне Хаттин, где дорога из Сефории начинала спускаться к озеру. У Тиверии он присоединил к себе войска, осаждавшие цитадель, оставив только часть их, необходимую для блокирования осажденных, и повел армию дальше, к деревне Хаттин. Там были большие луга и обилие воды, и султан разбил лагерь у деревни.

Авангардом франков командовал граф Раймунд, главными силами — король, в арьергарде под командой де Ридфора, Балиана и Рено де Шатийона шли рыцарские ордена и войска из Трансиордании. Пятница 3 июля была жарким днем. От жары и отсутствия воды одинаково страдали люди и животные. Легкоконные мусульманские лучники беспрерывно нападали на колонну франков со всех сторон, отскакивая назад, прежде чем франки подготовят контратаку. К послеобеденному времени франки добрались до холма, который назывался Рога Хаттина. Холм был тридцати метров высотой, с двумя невысокими скальными выходами из земли с закругленными вершинами, похожими на рога молодого быка.

У холма тамплиеры дали знать королю, что дальше сегодня идти не могут, и король приказал остановиться у холма на ночь. Несколько баронов убеждали короля броситься вперед и пробиться к озеру, но король не отменил приказ. Узнав об остановке, из авангарда прискакал граф Раймунд. «Мы обречены, королевству конец», — произнес он.

Лагерь был разбит у подножия холма, где был старый колодец, однако тот оказался высохшим. Ночь христиане провели без воды, слушая в унынии молитвы и песни, доносившиеся из мусульманского лагеря. Ночью несколько солдат пошли по воду и были убиты. Чтобы увеличить мучения франков, султан приказал поджечь сухой кустарник вокруг их лагеря, и лагерь заволокло жаркими клубами дыма.

4 июля перед рассветом войска Салах ад-Дина плотно окружили лагерь: «Даже кошка не смогла бы выскользнуть незамеченной». Утром, в то время как рыцари строились перед сражением, пехота, умиравшая от жажды, потеряв голову и не слушая приказов, попробовала всей массой пробиться к озеру, сверкавшему водой внизу. Со всех сторон на нее накинулись мусульмане, многие франки были убиты, многие взяты в плен. Рыцарская конница атаковала мусульман. Раймунд по приказу короля со своими людьми атаковал отряды, которыми командовал Таки ад-Дин. Таки приказал своим расступиться, чтобы пропустить их, и затем снова сомкнул ряды. У графа и его людей не было возможности прорваться к своим, и они, испытывая отчаяние, поскакали в Триполи. Немного позднее через ряды мусульман удалось пробиться Балиану д'Ибелину и Рено Гарнье Сидонскому. Больше никто из окружения не вышел.

Однако франки продолжали сражаться, постепенно отступая наверх на холм, к Рогам. Красный шатер короля был перенесен на вершину холма, и там рыцари собирались вокруг короля Ги. Молодой сын Салах ад-Дина аль-Афдал во время сражения находился рядом с отцом. Много лет спустя он рассказывал: «После того как франкский король отступил на вершину холма, его рыцари сделали геройскую атаку и отогнали наших людей туда, где находился отец. Я видел его замешательство. Он побледнел, ухватил себя за бороду, устремился вперед и закричал: "Покарай их, дьявол!". Тогда наши люди бросились на врагов, и они снова отступили на холм. Увидев бежавших франков, я радостно закричал: "Мы обратили их в бегство!". Однако они вторично атаковали и оттеснили наших людей к месту, где стоял отец. Снова он погнал наших людей вперед, и снова они оттеснили врагов наверх, на холм. Я снова закричал: "Мы обратили их в бегство!" Однако отец обернулся ко мне и сказал: "Помолчи. Пока наверху еще стоит шатер, мы не победили". В этот момент шатер рухнул. Тогда отец сошел с коня, поклонился до земли и поблагодарил Бога со слезами на глазах».

Епископ Акры погиб в бою, Святой Крест, украшенный драгоценными камнями, достался мусульманам. Когда победители поднялись на холм, они нашли рыцарей лежавшими и сидевшими на земле, слишком усталыми, чтобы сражаться, многие из них были ранены. Короля Ги, его брата-коннетабля Амори, Рено де Шатийона и его пасынка Онфруа де Торона, магистра тамплиеров, старого маркиза Монферратского, владетелей Жибле и Ботруна и много мелких баронов провели в просторный шатер султана. Тот милостиво их приветствовал, предложил королю Ги сесть рядом и передал ему кубок шербета из розовой воды, охлажденного снегом с горы Хермон. Ги немного выпил и передал кубок Рено, стоявшему рядом. Если пленному предлагали еду или питье, по мусульманским обычаям это означало, что ему будет сохранена жизнь. Султан сказал переводчику: «Скажи королю, что это он подал питье этому человеку, не я». О том, что было дальше, хронисты рассказывают по-разному. Одни говорят, что, когда Салах ад-Дин спросил Рено, что бы он с ним сделал, если б султан попал к нему в плен, тот ответил, что немедленно отрубил бы голову. Другие говорят, что в ответ на упреки султана в многочисленных разбоях, предательствах и нарушениях слова Рено лишь пожал плечами и презрительно сплюнул. Так или иначе, Салах ад-Дин выхватил саблю, кинулся на Рено и разрубил ему плечо. Подскочившие стражники-мамлюки тут же отрубили голову старому разбойнику. Ги содрогнулся, подумав, что будет следующим, но Салах ад-Дин успокоил его: «Король не убивает короля».

Затем он приказал не обижать пленных баронов. Это не помешало ему через два дня отдать 230 (это составляло примерно 40% от немногим менее 600 орденских рыцарей, участвовавших в сражении. За исключением нескольких спасшихся человек, все остальные погибли в бою) пленных госпитальеров и тамплиеров в руки суфиев, приверженцев еретического мистико-аскетического направления в исламе, добровольно присоединившихся к армии султана, неумелых, но исполненных рвения палачей. Орденских рыцарей запытали, привязав к столбам. Перед пытками Салах ад-Дин предложил сохранить им жизнь при условии «поднять палец и принять закон», то есть перейти в ислам. За исключением пощаженного Жерара де Ридфора, видимо, втайне от пленных христиан «поднявшего палец», никто из них не согласился перейти в ислам. Пленные были доставлены в Дамаск, и бедняки, выкуп за которых не ожидался, проданы на рынках рабов. Цена одного раба упала до трех динаров.

Теперь задачей Салах ад-Дина было завоевать франкские крепости Святой Земли. Эта задача облегчалась тем, что гарнизоны крепостей были значительно ослаблены всеобщим призывом в армию. Султан ускорил и облегчил себе завоевание, разделив армию на корпуса и в случае капитуляции предоставляя свободный выход гарнизонам и жителям городов и замков. Сыграло роль и то, что франки доверяли его слову.

5 июля, поняв, что помощи ждать неоткуда, Эшива, графиня Триполийская, сдала цитадель Тиверии. Султан оказал ей воинские почести, которых она заслуживала, и разрешил ей со всеми людьми отправиться в Триполи. В это же время один из его эмиров штурмом взял Назарет, оказавшие сопротивление жители были проданы в рабство.

8 июля 1187 г. султан был уже под стенами Акры, по сути дела, главного города Иерусалимского королевства. Мусульманский путешественник из Гранады в Испании Ибн Джубайр, посетивший Акру осенью 1184 г., в своем дневнике так описывает город: «Аккон [Акра], пусть Бог уничтожит в нем христиан и возвратит его мусульманам, — столица франкских городов в Сирии, место, где корабли возвышаются в морях, как знамения, — порт для всех кораблей. По своей величине он схож с Константинополем. Он является сборным пунктом для кораблей и караванов, местом встречи мусульманских и христианских купцов со всех стран света. Его дороги и улицы заполнены толпами людей, так что тяжело поставить ногу на землю. Неверие и неблагочестие царят там, свиньи [христиане] и кресты там в изобилии. Он зловонен и грязен, полон отбросов и испражнений. Франки похитили его из мусульманских рук в последнем десятилетии [V] века от хиджры⁴ [в 497 г., что соответствует 1104 г. от P.X.]. Глаза мусульман были полны слез, это было их огорчением. Мечети стали церквами, минареты — колокольнями. Однако Бог [Аллах] позволил не загрязнить часть главной мечети. Она осталась как маленькая мечеть в руках мусульман. Там могли собираться чужие [мусульманские путешественники], чтобы исполнить долг молитвы».

Жослена де Куртне, сенешаля королевства, командовавшего в Акре, прежде всего интересовала личная безопасность. Он отправил к султану посланца с предложением сдать город, если будет гарантирована безопасность жизни и имущества горожан. Жителей города, обладавшего мощной системой укреплений и большой гаванью, обеспечивавшей связь с христианским миром, эта позорная сдача возмутила. Их восстание было подавлено, и 10 июля город был сдан. Салах ад-Дин предоставил возможность населению покинуть Акру или покориться ему, выплачивая подушную подать (джизью), однако большинство жителей, не доверяя ему, убежало морем. В городских складах была взята огромная добыча, розданная солдатам сыном султана аль-Афдалом, которому был передан город. Эти денежные средства, безусловно, позднее пригодились бы султану.

Оставшись в Акре, Салах ад-Дин вызвал к себе египетский флот, чтобы помешать возможной помощи франкам из Европы. Затем султан послал войска под командой племянника Таки ад-Дина завоевывать города к северу от Акры, а другую часть войск — на юг, навстречу брату аль-Адилу, вторгшемуся в королевство из Египта. Сам султан, оставшись в Акре, послал войска для завоевания городов и замков Самарии и Галилеи. Были завоеваны Самария, Бейсан, Иерихон и Наблус, в котором гарнизон Балиана продержался несколько дней. Замок Торон сдался Таки ад-Дину после двухнедельной осады, однако перед Тиром племяннику султана пришлось задержаться.

Яффа, осажденная аль-Адилом, не хотела сдаваться и была взята штурмом, жители были проданы в рабство. В короткое время были взяты штурмом также Хайфа, Цезарея и Арсуф, их население также не избежало рабства. Газа и Аскалон продолжали оказывать сопротивление.

После того как были завоеваны Самария и Галилея, Салах ад-Дин двинулся к Тиру. Большинство спасшихся при Хаттине вместе с Балианом укрылись в нем. Мощные стены делали город почти неприступным, его оборонял сильный гарнизон. После нескольких дней осады Салах ад-Дин двинулся дальше на север. Сидон капитулировал без сопротивления 29 июля, его владелец Рено Гарнье укрылся в своем крепком замке Бофор. Бейрут, несколько дней ожесточенно сопротивлявшийся, капитулировал 6 августа. Жибле (Джубейль) сдался без боя через несколько дней по приказу своего сеньора Гюга де Жибле, за что султан освободил его из плена.

От Жибле Салах ад-Дин повернул на юг и двинулся мимо не взятого у франков Тира к Аскалону. Аскалон был важным стратегическим пунктом на подступах как к Иерусалиму, так и к Египту. 23 августа султан был у Аскалона. По его приказу туда привезли из Дамаска короля Ги и магистра Жерара де Ридфора.

Видимо, по примеру Жибле Салах ад-Дин хотел овладеть городом в обмен на их освобождение. Ги и Жерар обратились к горожанам с торжественными речами, предлагая сдаться, и услышали в ответ оскорбления. Город храбро оборонялся, и султан потерял там двух эмиров. Однако когда султан стал разрушать стены, гарнизон начал переговоры и согласился 5 сентября 1187 г. сдать Аскалон. Горожанам было разрешено выйти из города с имуществом. Они были препровождены в Египет и смогли позднее возвратиться в христианские страны. Через несколько дней Газа, гарнизон которой состоял из тамплиеров, сдалась по приказу магистра и короля. Де Ридфор был освобожден сразу, а король Ги только летом следующего года. Арабский хронист называет 52 города и замка, захваченные Салах ад-Дином в Палестине и Сирии.

В только что занятом Аскалоне султан принял делегацию горожан из Иерусалима. Делегаты отказались сдавать город, и Салах ад-Дин поклялся, что возьмет город «с мечом в руках». В это время в Иерусалим прибыл из Тира Балиан д’Ибелен. Он приехал с разрешения султана, чтобы забрать оттуда в Тир жену Марию (бывшую королеву) с детьми, бежавших в Иерусалим из Наблуса. Салах ад-Дин поставил ему условием, что он поедет без оружия и проведет в Иерусалиме только одну ночь.

В Иерусалиме патриарх Эракль и начальники рыцарских орденов готовили город к осаде, но ни у кого из них не было достаточного авторитета, чтобы стать руководителем обороны. Узнав о прибытии Балиана, население со слезами на глазах стало просить, чтобы он остался и возглавил оборону. Мнением королевы Сибиллы, жены опозорившегося короля Ги, сидевшей в королевском дворце, никто не интересовался. Балиан в смущении написал султану, объясняя нарушение обещания. Салах ад-Дин уважал Балиана, и поэтому извинил его и даже предложил выделить отряд, чтобы сопроводить его жену Марию с детьми в Тир.

Латинское население города возросло из-за наплыва беглецов из соседних городов и деревень и доходило до 40-50 тысяч, но боеспособных мужчин было мало: «На каждого мужчину приходилось пятьдесят женщин и детей». Почти совсем не было рыцарей. Балиан возвел в рыцарское сословие всех мальчиков-дворян шестнадцати лет и старше и 30 человек горожан, а также раздал оружие всем способным его носить. Он выслал отряды, чтобы собрать продовольствие в окрестностях и загнать в город стада, прежде чем начнется осада. Он завладел королевской казной и даже приказал сорвать серебро с крыши церкви Гроба Господня.

Настроение жителей быстро менялось, переходя от решимости и надежды на помощь Христа и ангелов к малодушию и унынию. Проводились странные церемонии покаяния: знатные дамы, в соответствии с чьим-то видением, купали своих обнаженных дочерей в холодной воде в ваннах на Голгофе и стригли им волосы на голове.

20 сентября 1187 г. началась осада Иерусалима. Сначала Салах ад-Дин разбил лагерь к западу от города, затем перенес лагерь на северную сторону. Его минеры (копальщики) начали подкапывать стены сначала у ворот Святого Стефана, а затем восточнее, примерно в том месте, где 88 лет назад в город ворвался Готфрид. Мусульмане обрушили участок стены, но защитники восстановили ее и сражались с большим ожесточением. Рассматривалась возможность большой вылазки, чтобы принять смерть в бою. Однако патриарх не хотел становиться мучеником, он решительно против этого возражал, заявив, что в этом случае женщины и дети будут проданы в рабство и он не может благословить такое греховное действие. Его поддержал трезвый воин Балиан. Он видел, что падение города неизбежно, и не хотел бессмысленных жертв.

Ненадежным было православное население города. Хотя королевская семья и знать были любезны и внимательны по отношению к православному духовенству, но высшим духовенством были латинцы, и язык и обряды богослужений были чужды православным. Они вспоминали, что при прежних, мусульманских правителях могли вести службу на греческом языке, и были не прочь сменить власть. Советником султана был православный ученый богослов из Иерусалима Иосиф Батит. Он был связан с православной общиной в городе, и мелькиты (православные) обещали султану открыть ворота.

Балиан отправился на переговоры к султану. Салах ад-Дин заявил ему, что не отступит от своей клятвы взять город мечом и ничто не спасет мужчин от смерти, а женщин и детей от рабства. «Я поступлю, — сказал он, с вами так же, как вы поступили с населением Иерусалима, когда вы после его завоевания в 492 году [от хиджры] убили или обратили в рабство его жителей…». Тогда Балиан заявил султану, что прежде чем броситься в последнюю отчаянную битву, защитники убьют собственных жен и детей, уничтожат все ценное имущество, разрушат священные для мусульман здания на Храмовой горе и перебьют 5 тысяч находившихся в плену мусульман.

Султан проявил великодушие, он предложил выкуп в 10 динаров за мужчину, 5 — за женщину и 2 — за ребенка. Но оставалось еще 20 тысяч бедняков, у которых не было денег на выкуп. Салах ад-Дин запросил за них 100 тысяч динаров, но Балиан понимал, что не сможет собрать таких денег, и в конце концов договорились, что 7 тысяч мужчин-бедняков будут выкуплены за 30 тысяч динаров. Для уплаты выкупа был назначен срок в сорок дней, после этого неуплатившие считались рабами.

Гарнизон сложил оружие, и 2 октября 1187 г. Салах ад-Дин занял Иерусалим. Это был 27-й день Раджаба, тот день, когда пророк посетил Иерусалим и оттуда вознесся в небеса. Салах ад-Дин сидел в шатре с открытой дверью, принимал просителей и щедро их одаривал. Арабский хронист Ибн аль-Атир пишет: «Читались торжественные обращения, в которых султан объявлял о счастливом событии, звучали трубы, и все глаза наполнялись слезами радости, все сердца благодарили Аллаха за победу, все уста славили его».

Султан проявил себя великодушным и милосердным. Мусульманская стража патрулировала улицы и охраняла ворота. Все старались достать деньги для выкупа. Балиан с трудом собрал 30 тысяч динаров из остатков королевской казны, пожертвований тамплиеров и госпитальеров, которые могли бы быть щедрее, и денег английского короля Генриха II, находившихся у госпитальеров.

Салах ад-Дин, к неудовольствию некоторых эмиров, ограничился в отношении патриарха только выкупом за священнослужителей, не тронув церковных ценностей, чтобы не дать упрекнуть себя в нарушении слова. На бедняков патриарх не пожертвовал ничего.

«Великий патриарх Иерусалима Эракль покинул город с сокровищами церквей: Купола над Скалой, аль-Аксы, церкви Воскресения [Гроба Господня] и других, один Бог знает, как много богатств там было, и со столькими же большими деньгами. Салах ад-Дин не чинил ему никаких препятствий; когда ему посоветовали конфисковать все эти богатства во благо мусульман, он ответил, что не намерен нарушить свое слово: он взял только десять динаров [выкуп за патриарха] и разрешил всем со всем добром уйти в город Тир» (Ибн аль-Атир).

Ибн аль-Атир рассказывает: «В Иерусалиме находилась бывшая жена одного из королей Рума [Византии]. Она была монашенкой, поселилась в Иерусалиме и имела значительное окружение из слуг, рабов и рабынь, к тому же она владела большими богатствами и драгоценными камнями. Она просила для себя и своей свиты свободного выхода с сопровождением, и Салах ад-Дин предоставил ей это и позволил уйти. Точно так же он подарил свободу королеве Иерусалима Сибилле; ее супруг Ги де Лузиньян, которого Салах ад-Дин пленил, стал, благодаря ей, королем франков и правил как ее наместник. Султан освободил ее с ее имуществом, а также ее свиту. Она просила его дать ей возможность отправиться к своему супругу, который в это время находился в плену в крепости Набулус [Наблус]; он разрешил это, она пошла к мужу и осталась с ним».

Султан отверг предложение нескольких эмиров разрушить церковь Гроба Господня, ссылаясь на пример второго халифа Омара, пощадившего ее, и указав, что ее разрушение не остановит христианских паломников. С Храма Господня (мечеть Купол над Скалой) был сброшен крест, он и Храм Соломона, резиденция тамплиеров (мечеть аль-Акса), были очищены от следов пребывания христиан. Оба здания были окроплены розовой водой и освящены.

«Когда упал крест, все видевшие это — как франки, так и мусульмане — издали громкий возглас. Мусульмане кричали: "Аллах велик!". Франки испускали вопли страдания. Поднялся такой крик, что от него задрожала земля» (Ибн аль-Атир). В мечеть аль-Акса был доставлен минбар (кафедра), изготовленный для нее по приказу Нур ад-Дина, и в пятницу 9 октября в мечетях было проведено массовое благодарственное богослужение.

Большинство захотевших остаться в городе христиан были православными и приверженцами восточных еретических сект. Они за бесценок выкупили у франков большую часть их земельных владений. Они обязались платить джазью (подушную подать), и за ними было сохранено их имущество. Мелькитам (православным) было поручено сбережение церкви Гроба Господня, где должны были служить четыре православных священника, освобожденные от подушной подати. Служба в церкви Гроба Господня не проводилась только три дня, затем в нее начали впускать богомольцев после уплаты подати. Сирийские яковиты, несториане и армяне, однако, были опечалены переходом богослужения в руки православных.

Вызванное уходом франков уменьшение населения Салах ад-Дин пытался сократить разрешением на въезд в город евреев, поэтому многим из них он казался вторым Киром, возвратившим их отцов в Иерусалим из вавилонского плена.

Вскоре после того как эмиры, которым был поручен сбор выкупа, получили деньги, из города потянулись два потока: выкупившие себя или выкупленные Балианом и те, кто не смог выкупиться и шел в рабство. Пожалев их, аль-Адил выпросил у брата тысячу из них в награду за службу и освободил. Сам Салах ад-Дин освободил еще 500 стариков и старух, 700 бедняков было освобождено по просьбе патриарха и 500 в знак уважения передано Балиану. Всего в рабство попало около 11 тысяч. Одна из дочерей Балиана была отправлена в Багдад, в гарем халифа.

Те христиане, которые смогли выкупить себя, были приведены в лагерь недалеко от Иерусалима, находившийся под охраной мамлюков от набегов разбойничьих отрядов. Оттуда они были сопровождены в Александрию, Триполи и Антиохию. Всего казна Салах ад-Дина, несмотря на нечестность эмиров-сборщиков, получила около 100 тысяч динаров. Он без труда мог бы собрать гораздо больший денежный запас на тяжелые времена, но не сделал этого.

Завоевание Иерусалима стало вершиной славы Салах ад-Дина. Оно было оправданием в отношении подозрений, что джихад служит султану только для расширения собственной власти за счет соседей-мусульман. По словам секретаря и биографа Салах ад-Дина Имад ад-Дина, которые он вложил в уста султана, — Бог поручил отвоевание Иерусалима ему, Салах ад-Дину, и халифу ан Насиру. В один день Имад ад-Дин отправил во все мусульманские страны 70 писем с извещением о великой победе и отовсюду были получены поздравления. Однако многие из тех, кто прислал поздравления, включая халифа, встретили успех Садах ад-Дина с неприязнью и завистью. Помощь, оказанная мусульманским миром Салах ад-Дину во время последовавшего Третьего крестового похода, была минимальной, а халиф вообще ничем ему не помог.

Осталось взять еще несколько франкских крепостей, и прежде всего Тир. Среди выкупленных пленных в Иерусалиме находилась Стефания Трансиорданская, вдова Рено де Шатийона. Она просила Салах ад-Дина об освобождении своего сына, Онфруа IV де Торона. Султан поставил условием освобождения сдачу двух больших трансиорданских крепостей — Керака и Монреаля. Онфруа был отправлен к ней из Дамаска, однако ни Керак, ни Монреаль не подчинились ее приказу. Поскольку Стефания не смогла выполнить поставленное султаном условие, она отправила сына назад, в плен. Благородство матери и сына настолько понравилось султану, что он через несколько месяцев освободил Онфруа, внука своего друга Онфруа II.

Керак в Трансиордании был осажден египетской армией под командой аль-Адила. Осада продолжалась больше года. Гарнизон голодал в течение многих месяцев. Чтобы не обрекать женщин и детей на голодную смерть, их отослали из замка в плен. Все же в конце 1188 г. крепость сдалась. Гарнизон Монреаля продержался полтора года и сдался также из-за голода. Острая нехватка соли привела к случаям потери зрения среди защитников.

Из Иерусалима Салах ад-Дин двинулся на север. У Иордана были взяты замки Шато-Неф (Хунин), принадлежавший Онфруа де Торону, Сафед, принадлежавший тамплиерам, и Бельвуар, принадлежавший госпитальерам. Крепость Бофор Рено Гарнье Сидонского на реке Литани временно устояла благодаря его дипломатической ловкости. Образованный человек, хорошо знавший арабский язык и литературу, Рено отправился ко двору Салах ад-Дина, объявил ему, что думает перейти в ислам, и использовал полученное для раздумья время для укрепления крепости.

Летом 1188 г. Салах ад-Дин двинулся далее на север, в земли Триполи и Антиохии. Раймунд III Триполийский умер в конце 1187 г. По возвращении из-под Хаттина он заболел воспалением легких и плевритом, хотя многие думали, что причиной болезни были стыд и печаль. Это был умный и порядочный человек, хотя сторонники короля Ги обвиняли его в предательстве. Он был против агрессивной политики партии «вновь прибывших» и всеми силами пытался удержать королевство от авантюр и войны до прибытия нового крестового похода. У него не было детей, и он завещал графство Триполи своему крестнику Раймунду, старшему сыну князя Боэмунда III Антиохийского, своего ближайшего мужского родственника. Условием завещания была передача графства представителю Тулузского дома, если тот приедет на Восток. Боэмунд передал Триполи своему младшему сыну, тоже Боэмунду, считая, что собственный сеньор лучше защитит графство.

Чтобы не терять время, Салах ад-Дин не стал осаждать могучую крепость госпитальеров Крак де Шевалье и двинулся против Триполи. Но в гавань Триполи прибыли флот и войска короля Сицилии, и Салах ад-Дин увел армию на север. Он взял Тортосу, но ее цитадель, оборонявшаяся тамплиерами, устояла. Устояла и мощная крепость госпитальеров Маргат. 15 июля 1188 г. пала Джабала, через неделю — Латакия. Имад ад-Дин, находившийся при армии, пишет: «Я видел прежнюю Латакию, это был богатый город с красивыми зданиями; повсюду были дома из обтесанного камня, крытые галереи с прочными сводами, ни один дом не обходился без сада, фруктовые деревья, большие рынки, повсюду было светло, везде был здоровый воздух. Но наша армия разрушила это благоденствие и уничтожила это великолепие. Наши эмиры, захватив прекрасный мрамор, приказали перевезти его в свои дворцы в Сирию. Они уничтожили красоту зданий и стерли их блеск».

После нескольких дней осады пали крупная крепость Сайун и несколько малых замков. Были взяты принадлежавшие тамплиерам большая крепость Гастен и замок Дарбсак, контролировавшие проход в Киликию. Однако армия Салах ад-Дина устала, эмиры просились домой, и когда князь Боэмунд попросил перемирия, которое признало бы завоевания султана, тот согласился, считая, что в любое время сможет довершить завоевание. Перемирие было заключено на восемь месяцев. У Боэмунда и его сына остались Антиохия с портом Сен-Симеон и Триполи, госпитальеры удержали Маргат и Крак де Шевалье, тамплиеры — Тортосу, и дальше на юг остался не завоеванным город Тир.

Корабль, на котором находился Конрад, второй сын маркиза Монферратского и брат первого мужа королевы Сибиллы, прибыл из Константинополя в Акру 14 июля, через четыре дня после занятия ее султаном. Молчание колоколов и отсутствие толп на берегу, обычно приветствовавших пришедший корабль, насторожило прибывших. Подошедший к борту на шлюпке мусульманский портовый чиновник, которому Конрад представился купцом, рассказал, что город занят Салах ад-Дином. Кораблю с Конрадом удалось ускользнуть из гавани, и в тот же день он прибыл в Тир. Рено Гарнье Сидонский, командовавший в городе, вел с султаном переговоры о сдаче. Салах ад-Дин уже прислал в город два своих знамени, чтобы их вывесили на башнях у городских ворот. Однако султан несколько промедлил у Акры. Прибытие опытного воина приободрило горожан. Энергичному, жестокому и честолюбивому Конраду было поручено командование. Он увидел, что город может быть удержан до прибытия помощи с Запада, которая обязательно последует при известии о случившейся катастрофе. Когда через несколько дней к Тиру подошел Салах ад-Дин, он увидел город готовым к борьбе и свои знамена выброшенными в ров. Из Дамаска к Тиру доставили старого маркиза Вильгельма Монферратского, и Салах ад-Дин пригрозил убить его на глазах у сына, если город не сдастся. Конрад оказался глух к угрозе, и султан, проявив великодушие, не стал казнить старика.

Салах ад-Дин прекратил военные действия, но, видимо, сохранил блокаду города по суше и двинулся к Аскалону. Когда он, завоевав прибрежные города и Иерусалим, 12 ноября 1187 г. возвратился к Тиру, Конрад уже усилил городские укрепления и получил подкрепления морем. Началась вторая осада Тира. Через несколько дней к султану присоединился его сын аз-Захир Гази с войсками из Алеппо. Из Акры, несмотря на штормовое море, прибыла египетская эскадра из десяти кораблей. Тир располагался на острове, связанном с материком узкой дамбой. Со стороны дамбы путь на остров преграждали три ряда стен с башнями. Осаждающие начали осаду с обстрела стен камнеметательными машинами и с энергичных атак. Однако узость дамбы не позволяла разместить на ней большое количество осадных машин. Все же мусульманам удалось обрушить участок первой стены. Перелом в борьбе за Тир наметился, когда на рассвете 30 декабря Конраду удалось, напав врасплох, захватить пять египетских кораблей, остальные выбросились на мель и были уничтожены, чтобы не попасть в руки христиан. После отражения франками одновременной решительной атаки с перешейка Салах ад-Дин собрал военный совет. Эмиры объявили султану, что войска устали и нуждаются в отдыхе. Холодная и дождливая зима привела к тому, что в лагере распространились болезни. Несмотря на большую добычу, взятую у франков, Салах ад-Дин был больше не в состоянии компенсировать финансовые потери своих эмиров, возникшие из-за их долгого отсутствия дома. В первый день нового, 1188 г. Салах ад-Дин распустил половину своих войск, а с другой половиной отправился зимовать в Акру.

Одержанные победы вызвали у Салах ад-Дина неколебимую веру в свое высокое предназначение, он осознал себя вершителем мировых судеб, великим полководцем непобедимого ислама. Своими мечтаниями он поделился со своим биографом Баха ад-Дином: «Когда с помощью Аллаха здесь не останется ни одного франка, я разделю свои земли и отдам своим преемникам последние приказы, а затем покину их и поплыву по этому морю от земли к земле, преследуя франков, пока в мире не останется ни одного неверующего в Аллаха. Я исполню это или умру».

Глава XXXVI Третий крестовый поход

Известия об уничтожении христианской армии при Хаттине и потере Святого Креста, а затем о падении Иерусалима были восприняты в Европе как гром среди ясного неба и ошеломили ее. Больной папа Урбан III умер с горя при известии о поражении при Хаттине. Его немедленно избранный преемник Григорий VIII 29 октября 1187 г. в своей энциклике (послании к католикам) призвал всех верующих Запада к новому крестовому походу:

«После того, как мы узнали о жестокости ужасного приговора, который Бог назначил земле Иерусалима, мы и наши братья пришли в такое замешательство, и размеры ужаса и страдания дошли до того, что мы не знаем, что должны делать.

Чтобы извлечь пользу из пререканий, к которым в последнее время в Святой Земле злоба дьявола вела суетных, Салах ад-Дин двинулся в те области с несметным войском. Против него выступили король Ги Иерусалимский и епископы, тамплиеры и госпитальеры, бароны и рыцари вместе с народом той земли и были наделены реликвией, Крестом Господа нашего, от коего они ждали защиты, в память и в вере о страданиях Христа, который распят на нем и спас человечество. Дело дошло до битвы, и после того, как многие наши люди пали, был похищен Крест Господень, убиты епископы, взят в плен король, едва ли не все остальные были изрублены мечами или уведены в плен; поражение было так велико, что только немногие смогли убежать и спастись. Еще хуже: тамплиеры и госпитальеры были казнены на глазах Салах ад-Дина. Нам не нужно здесь в подробностях объяснять, как солдаты Салах ад-Дина, когда наша армия была уничтожена, обрушились наконец на всю страну и опустошили ее, так что остались только немногие места, которые не попали ему в руки».

Папа напомнил верующим, что потеря Эдессы должна была послужить предостережением и теперь нужны будут большие усилия, чтобы помочь Святой Земле. Он предлагал покаяться в грехах и взять крест: «Мы, несмотря на великие испытания в той земле, должны принять во внимание не только грехи ее жителей, но и также наши собственные грехи, мы и все христиане должны воспрепятствовать тому, чтобы та земля полностью пропала и сила сарацин была бы обращена против других земель. Мы слышим отовсюду о ссорах и пререканиях между королями и князьями. Таким образом, настоятельно требуется, чтобы каждый осознал это и в соответствии с этим поступал и противился варварству и злобе наших врагов; и так как они выступают против Бога, мы должны при всех обстоятельствах не медлить и действовать именем Бога. Охваченные благодатью, вы будете в состоянии выразить раскаяние, и сделать добро, и принести в жертву ваши владения и самих себя, и получите возможность приложить усилия для возвращения той земли, истина которой необходима для нашего спасения; а умрете не ради прибыли или мирской славы, но желая выполнить волю Бога, подавшего нам пример, как отдать жизнь за своих братьев, и передадите ему ваши богатства, которые вам, хотите ли вы того или нет, в конце концов и без того доставят наследия, о которых вы ничего не подозреваете. И поэтому мы обещаем полное прощение злых дел и вечную жизнь тем, кто предпримет эту поездку с сердцем, полным смирения и раскаяния и, стремясь к покаянию, умрет в истинной вере. Выживете вы или погибнете, вы должны знать, что наказание за все прегрешения, которые вы открыто признаете, будут отпущены милостью всемогущего Бога и на основании полномочия апостолов Петра и Павла и нашего собственного права».

Папа обещал не только освобождение от земных наказаний, но и охрану церковью имущества ушедших в поход: «Затем собственность и семья всех тех, кто взял крест, ставится под защиту святой римской церкви и архиепископов, епископов и других прелатов церкви Господа, и никто не может претендовать на собственность, которой они спокойно владели в тот момент, когда взяли крест, не может даже прикасаться к их собственности, пока не придут надежные вести об их возвращении или их смерти, и нельзя заставлять их платить проценты, если они кому-то что-то должны».

Папа обращал внимание отправлявшихся в поход на соблюдение смирения и скромности: «И, наконец, они не должны отправляться в дорогу в дорогих одеждах, или с собаками, или с соколами или брать что-либо другое, кроме необходимейшего, что выставляется напоказ или служит роскоши; должно ограничиться простой одеждой и вооружением, чтобы тем самым показать, что приносят покаяние и не предаются праздной суетности».

После первой осады Тира, понимая, что без помощи из Европы им не устоять, Конрад Монферратский и уцелевшие бароны Палестины, собравшиеся в Тире, послали к папе и к королям Запада архиепископа Тирского Иосию, чтобы он описал им бедственное положение Святой Земли. О том же оставшиеся в живых орденские рыцари написали в письмах своим братьям в Европе.

Осенью 1187 г. Иосия прибыл на Сицилию к королю Вильгельму II. Узнав о размерах разгрома, король, одевшись в грубую дерюгу, на четыре дня удалился от мира для молитв. Затем он написал послания европейским монархам с призывом объединиться в крестовом походе. Сам он в это время вел войну с Византией. Хотя его войска были разбиты в 1185 г. под Фессалониками, его флот, одержав победу в 1186 г. над греческим у Кипра, продолжал крейсировать в его водах, оказывая помощь узурпатору, правителю Кипра Исааку Комнину. С Византией был немедленно заключен мир, и адмирал Маргарит Бриндизийский был отозван домой. Архиепископ Иосия тем временем вместе с сицилийским посольством отправился в Рим.

Весной 1188 г. адмирал Маргарит с флотом из 50 кораблей и двумя сотнями рыцарей отправился к Триполи, летом за ними последовала вторая флотилия, еще с тремястами рыцарями. Помимо этого король Вильгельм, видимо, вместе со своими тестем Генрихом II и шурином Ричардом (Львиное Сердце), готовил нападение на Египет. Неожиданная смерть короля Вильгельма 18 ноября 1188 г. и начавшаяся вслед за этим борьба в южной Италии за сицилийский трон лишили возможности итальянских нормандцев участвовать в крестовом походе.

Папа Григорий VIII умер через два месяца после избрания, и понтификом стал Климент III. Он подтвердил мир с германским императором, заключенный после смерти Урбана III, и предложил ему оказать помощь Святой Земле.

Осенью 1187 г., на следующий день после получения известия о падении Иерусалима, ставший старшим после смерти брата сын Генриха II Ричард взял крест в кафедральном соборе Тура. Тем временем Иосия, архиепископ Тира, отправился во Францию, где в начале 1188 г. на границе Нормандии встретились готовые к бою армии королей Англии и Франции. Война началась из-за графства Нормандский Вексен, перешедшего к английскому королю в качестве приданого невесты Ричарда Алисы, сестры нового французского короля Филиппа II. Ричард и Генрих II категорически отказывались: первый — жениться на Алисе, побывавшей в любовницах у его отца, а второй — расставаться с графством.

В январе 1188 г. на конференции у Жизора, главной крепости Нормандского Вексена, красноречие архиепископа Тирского Иосии и Энрико, папского легата, кардинала-епископа Альбано, и нежелание баронов обеих сторон воевать между собой заставили обоих королей заключить мир и пообещать отправиться в поход как можно скорее. Короли Англии и Франции не раз обещали отправиться в крестовый поход, но боязнь, что в отсутствие одного другой нападет на земли первого, мешала им осуществить свои обещания. Фактически, ни один из них не хотел идти в поход, но теперь религиозный энтузиазм масс сделал для них отказ от похода невозможным. Граф Филипп Фландрский, видимо, стыдившийся своего позорного посещения Палестины десять лет назад, последовал примеру королей, а за ним поклялись идти в поход многочисленные представители знати обоих королевств.

Договорились, что короли должны идти в поход вместе, войска короля Англии будут носить белый крест, короля Франции — красный, графа Фландрского — зеленый, для немцев был оставлен черный цвет, для итальянцев — желтый. Поход должен был проходить по суше, а отправление последовать на Пасху 1189 г. Во владениях королей Англии и Франции была введена 10-процентная подать на доходы и движимое имущество для финансирования крестового похода («Салах ад-Динова десятина»), которую должны были платить все, кто не участвовал в крестовом походе, священнослужители и миряне. Генрих II, как всегда, взыскивал подать беспощадно, были собраны большие деньги, хотя поднялась волна протестов. Во Франции подать натолкнулась на такое сильное сопротивление, что Филипп II вынужден был через год ее отменить. Король Генрих затем переправился в Англию, где крестовый поход уже проповедовал цистерцианец-архепископ Бодуэн Кентерберийский. Исполненный надежд архиепископ Иосия отправился на родину.

Однако планы крестового похода пришлось переносить из-за начавшегося нового столкновения королей Франции и Англии. Война закончилась осенью 1188 г. перемирием из-за нежелания главных ленников короля Франции, графов Фландрского, Шампанского и Блуа, воевать с христианами. Ричард, разозленный отказом отца признать его наследником, перешел на сторону Филиппа и принес ему присягу за континентальные владения анжуйцев. Это был открытый мятеж против отца. По просьбе больного короля Генриха перемирие было продлено до Пасхи 1189 г. На Троицу, 5 июня 1189 г., стороны вместе с папским легатом Иоанном д'Ананьи встретились, но мира так и не заключили. Не помогла даже угроза папского легата наложить интердикт (запрещение церковных служб) на Францию. Филипп и Ричард вторглись во владения Генриха. Тяжело больной Генрих вынужден был согласиться с унизительными условиями мира и через два дня, 6 июля 1189 г., умер в Шиноне.

Смерть старого короля привела к установлению мира. Генрих II не хотел идти в крестовый поход. Однако у его наследника Ричарда было твердое намерение выполнить обет при условии, что к крестовому походу присоединится король Франции. Филипп тоже не хотел идти в поход и думал отсидеться за спиной Генриха. Но теперь у него не осталось аргументов для отказа. Между ним и Ричардом был спешно заключен мир, по условиям которого тот обязался жениться на Алисе по возвращении из крестового похода, затем принц поспешил в Англию, чтобы короноваться.

Поэты и литераторы в Западной Европе во весь голос описывали страдания христиан на Востоке и призывали к походу. Фигура разбойника Рено де Шатийона под их пером превратилась в мученика за веру. Пьер из Блуа написал трактат «Об ускорении крестового похода» и поэму о страданиях Рено «Passio Reginaldi». Изгнанный из Англии во Францию, Ральф Нигер указывал, правда, в трактате на трудности похода, но позднее в хронике также называл Рено «beatus Reinaldus» (благословенным). Художники вторили литераторам, рисуя унижения христианства сарацинами.

Ричард вступил на престол в 32 года, в полном расцвете всех сил. Это был человек высокого роста, крепкого телосложения, со светло-рыжими волосами и голубыми глазами, блестящий рыцарь, бесподобный рубака, талантливый полководец, хороший, но недооцененный историей администратор и дипломат. Великодушие и щедрость сочетались в нем с прагматизмом и жестокостью. Он был сразу признан наследником отца в Англии и во всех континентальных владениях.

13 сентября 1189 г. Ричард был коронован и помазан в Вестминстерском аббатстве. Лондонцы, исполненные крестоносного рвения, устроили еврейский погром. «В день коронации Ричарда они [лондонцы] начали приносить евреев в жертву их отцу, дьяволу. Для этой мистерии им нужно было так много времени, что уничтожение было с трудом прекращено лишь на второй день. Другие места и города брали пример с веры лондонцев и с тем же усердием с кровью отправили своих кровопийц в преисподнюю. Во всем королевстве похоже, если не повсюду одинаково, хвалят нападение на неисправимых. Только Винчестер пощадил своих червей, население там было умным и предусмотрительным, и город всегда поступал цивилизованно» (Ричард из Дивайзеса). Евреи были аккуратными и много приносившими налогоплательщиками, и Ричард наказал мятежников и разрешил одному насильственно крещенному еврею вернуться в свою веру. Хронисты были возмущены высказыванием по этому поводу архиепископа Бодуэна, поддержавшего короля: «Если он не хочет быть человеком Бога, пусть лучше будет человеком дьявола».

Ричард унаследовал богатую казну отца и помимо этого продавал все, за что могли дать деньги, чтобы добыть как можно больше на крестовый поход. «Всех, кого отягощали деньги, король, до предела услужливый, облегчал и предоставлял каждому то, что тому хотелось, должности и владения по их выбору. Однажды, когда король балагурил со своими людьми, находившимися при нем, он заметил: "Я бы и Лондон продал, найдись на него покупатель"» (Ричард из Дивайзеса). Вильгельм Лев Шотландский за 10 тысяч фунтов был освобожден от ленного подчинения английской короне.

Важнейшей стратегической находкой Ричарда было применение флота для перевозки армии, обеспечения снабжения сражающихся войск и блокирования неприятельских морских путей. Идею перевозки армии морем, видимо, подал Ричарду его умерший зять Вильгельм II, король Сицилии. По рассказам матери и других участников второго крестового похода Ричард знал, сколько сил, средств и жизней забирает сухопутный переход. Доставить без потерь и полную сил армию к месту боя можно было только при помощи флота. Позднее Ричард уговорил Филиппа перевозить войска на кораблях. После Ричарда все крестовые походы осуществлялись морем. Ричард купил лучшие корабли и заказал их строительство во всех своих портах за две трети цены, треть цены была вкладом владельцев в крестовый поход. Он взял на содержание моряков на этих кораблях и приказал загрузить их боеприпасами и продовольствием. Было решено, что французские и английские крестоносцы соберутся 1 апреля в Везле в Бургундии, чтобы отправиться в Святую Землю.

В конце 1188 г. Филипп получил от доверенного лица из Константинополя письмо, в котором сообщалось о пророчестве святого отшельника Даниила. Согласно пророчеству, франки отвоюют Святую Землю в тот год, когда Пасха попадет на Благовещение (25 марта), и это должно было случиться в 1190 г.

11 декабря Ричард переправился через Ла-Манш во Францию. 30 декабря и 16 марта он встречался с Филиппом, обсуждая с ним вопросы подготовки к походу. Филипп и Ричард вместе со своими баронами твердо поклялись во время крестового похода не только не покушаться на территорию другого, но и защищать ее сообща. Была намечена окончательная дата отправления в поход — 24 июня, день Иоанна Крестителя. Однако, когда все решения были приняты, 15 марта умерла при родах королева, жена Филиппа, Изабелла Геннегауская. В связи со смертью королевы отправление в поход еще раз отложили.

В оставшееся до похода время Ричард привел в порядок управление континентальными провинциями. Помимо этого, он занялся решением вопроса своего брака с Беренгарией, принцессой Наваррской. Ее отец Санчо VI, король Наварры, должен был помочь в отсутствие Ричарда при возможном нападении на Аквитанию короля Филиппа и графа Тулузского Раймунда V. Переговоры о браке Ричард вел тайно, чтобы об этом не узнал Филипп.

Весной 1190 г., не дожидаясь короля, из Англии вышли корабли Ричарда. Они везли войска и должны были соединиться с кораблями с войсками из портов Нормандии, Бретани и Аквитании. Все корабли, общей численностью более ста, должны были вначале встретиться в устье реки Тахо у Лиссабона, а затем ждать короля в Марселе.

В Туре из рук архиепископа Ричард получил посох и котомку, непременные принадлежности паломника. Филиппу посох и котомка были вручены в аббатстве Сен-Дени. 2 июля в Везле соединились армии двух королей. Было принято решение завоеванную добычу делить поровну между королями.

Последнюю ночь перед походом описывает поэт-хронист Амбруаз, сопровождавший армию Ричарда: «Между горами, перед Везле, Бог дает приют своему воинству. В виноградниках и в полях под открытым небом спят сыновья надежды многих матерей. И каждый оставляет в руке Божьей жену и детей и свою землю. Они заложили и продали все свое состояние ради обретения милости Божьей».

К этому времени императора Фридриха Барбароссы, возглавившего армию германских крестоносцев, уже не было в живых.

Со времени возвращения вместе с дядей, королем Конрадом, из Второго крестового похода Фридриха не оставляло желание вновь вступить в бой с неверными, однако долгие раздоры ставшего императором Фридриха с папством, его непрестанные войны с североитальянскими городами (он совершил в Италию 6 походов), вражда с сицилийцами не давали ему возможности отправиться на Восток. Победа над могущественным Генрихом Львом Вельфом и его изгнание из Германии (1181-1185), мир с ломбардцами (1183), брак его сына и наследника Генриха с наследницей Сицилийского королевства Констанцией и провозглашение его королем и соправителем (1186), смерть личного врага, папы Урбана III (1187), давшая возможность заключить мир с Римом, развернули перед всем миром могущество штауфенской империи. Западная Европа увидела в нем верховного светского властителя католического христианства. Все это заставило его осознать, что для поддержания престижа необходимо прийти на помощь Святой Земле и возглавить крестоносное движение, и совпадало с его желаниями. Большую роль сыграло известие о героической обороне Тира под руководством Конрада Монферратского: Монферраты были всегда надежными сторонниками и к тому же родственниками Штауфенов.

Первые желавшие отправиться в поход приняли крест еще в декабре 1187 г., на рейхстаге в Страсбурге. Сам Фридрих принял крест 27 марта 1188 г. из рук Энрико, папского легата-кардинала Альбано: «Фридрих не мог устоять против дуновения Святого Духа». Однако прошло больше года, прежде чем все было готово к походу. Котомку и крест император принял в апреле 1189 г. в Хагенау. Угроза еврейского погрома в Майнце была подавлена императором в зародыше угрозой жесточайшей кары. Как и раньше, был намечен сухопутный маршрут, который император обеспечил переговорами и договорами с Венгрией, Сербией, Византией и рум-сельджукским султаном Икония. Посылал ли Фридрих ультиматум Салах ад-Дину, который тот отверг, достоверно установить не представляется возможным. Подать на проведение крестового похода император не вводил, однако каждый участник должен был иметь при себе денежные средства на два года. Эта мера, помимо исключения из похода бедноты, ограничивала нежелательный обоз. Во время отсутствия императора управлять страной должен был его старший сын Генрих, возможный мятежник Генрих Лев, вернувшийся в Германию в 1185 г., был отправлен в изгнание еще на три года.

14 мая 1189 г. армия Фридриха выступила из Регенсбурга. Вместе с императором в поход двинулись его второй сын, герцог Фридрих Швабский, архиепископ Тарентский (Гервазио), 8 епископов, 3 маркграфа⁵ и 29 графов из всех германских областей. Некоторые вассалы императора — кельнцы и фризы, архиепископ Бременский (Хартвиг), ландграф Людвик III Тюрингский и позднее герцог Леопольд V Австрийский — отправились морем.

Современники оценивали численность армии Фридриха в 100 тысяч человек, и хотя она была на самом деле гораздо меньше, это была самая большая армия, которую когда-либо какое-либо государство посылало в крестовый поход. 67-летний император пользовался всеобщим уважением и авторитетом. Годы не уменьшили его храбрости и личного обаяния, но научили осторожности. В походе он был суров и поддерживал строгую дисциплину. Он разделил армию на отряды по 500 человек, во главе каждого поставив человека, командовавшего в бою, которому принадлежала также и судебная власть. Кроме того император учредил военный суд из 60 человек, из которых 16 состояли также в военном совете при императоре.

Марш через Венгрию прошел благополучно, король Бела III дружески приветствовал Фридриха и оказывал всяческое содействие. 23 июня немцы у Белграда переправились через Дунай и вступили на территорию Византии.

Исаак Ангел, человек разумный, но слабовольный, случайно ставший императором, со всех сторон был окружен заговорами и изменами. Он не доверял никому из своих приближенных, подозревая в них соперников, но в то же время не осмеливался призвать их к порядку. Страна страдала от коррумпированного управления и высоких и несправедливых налогов. От империи отделился Кипр, армяне захватили Киликию, турки постоянно врывались в центральные и юго-западные провинции Анатолии. Болгары, валахи и сербы, возмущенные высокими налогами, вновь подняли восстание, которое не удалось полностью подавить. Болгарский царь Петр заключил союз с великим жупаном сербов Стефаном Неманей против императора. Хотя греки удерживали крепости вдоль главной дороги на Константинополь — через Белград, Ниш, Софию, Филиппополь (Пловдив) и Адрианополь (Эдирне), сербские и болгарские разбойничьи банды господствовали на дорогах и в окрестных землях.

Среди крестоносцев и в Европе ходили упорные слухи о союзе Исаака Ангела с Салах ад-Дином. Однако в действительности до заключения союзного договора дело, видимо, не дошло. Имеются достоверные сведения о двух посольствах султана в Константинополь и об одном посольстве византийского императора к Салах ад-Дину в промежутке от начала 1188 до середины 1189 г. Первое посольство султана добивалось разрешения на проповедь ислама в Константинополе в ответ на разрешение служб в церкви Гроба Господня православному духовенству. Такое разрешение было получено, и второе посольство султана повезло в новую мечеть в Константинополе муллу и минбар (кафедру). Исаак требовал от Салах ад-Дина, чтобы он сообщил ему о своих планах, имея в виду, в основном, борьбу с Кылыч Арсланом II. Султан обещал это сделать, но не успел: армия Фридриха уже перебралась в Азию. Салах ад-Дин плохо верил в действенность союза с Византией и считал, что в собственных интересах императора не оказывать помощи крестоносцам. Передача церкви Гроба Господня под надзор православной церкви, обмен посольствами и открытие мечети в Константинополе вызвали гнев франков и обвинения императора в союзе с султаном и измене.

Когда армия Фридриха двинулась по европейским землям Византии, сербские и болгарские разбойники начали нападать на отставших немцев, в то время как греческое сельское население было напугано и настроено враждебно. Фридрих поспешил предложить дружбу мятежным сербам и болгарам. Стефан Неманя в июле прибыл в Ниш для встречи с Фридрихом, царь Петр и его брат Иван прислали послание. И сербы, и болгары призывали Фридриха к войне с греками и обещали содействие и помощь. Фридрих, однако, хотел войти в историю как освободитель Иерусалима и старался, как мог, избежать сомнительной славы начинателя войны с христианским императором. Вскоре после того как крестоносцы переправились в Анатолию, болгары нанесли поражение византийцам, и сам император с трудом спасся от плена. «Многочисленные потери наполнили города плачем и заставили деревни петь горькие песни», — пишет грек-современник.

Фридрих отправил в Константинополь большое посольство, чтобы договориться о переправе войск в Азию. Переговоры Фридриха с сербами и болгарами вызвали в Константинополе тревогу и подозрение. Исаак отправил послами к германскому императору Иоанна Дуку и Константина Кантакузина. Те, вместо того чтобы уверить Фридриха в мирных намерениях василевса, начали подстрекать его против Исаака, однако последний довольно быстро узнал об их измене. Недовольство друг другом привело обе стороны к враждебным столкновениям. 26 августа армия Фридриха заняла большой и богатый Филиппополь, брошенный гарнизоном и жителями. В ответ Исаак бросил в тюрьму германское посольство, чтобы обеспечить мирное поведение Фридриха и, по примеру Алексея и Мануила, добиться от него ленного подчинения и обещания передать ему захваченные земли. Затем он послал войска отбить Филиппополь. Предупрежденный местными армянами Фридрих нанес грекам поражение и обратил их в бегство. Если арестом германского посольства Исаак хотел укротить Фридриха, то он сильно ошибся: он плохо знал германского императора. В ответ Фридрих захватил северо-западную часть Фракии и написал в Германию сыну Генриху, чтобы тот получил разрешение папы на крестовый поход против Византии и в марте следующего, 1190 г. подошел с итальянским флотом под стены Константинополя. Фридрих решил покончить с Византией как с государством. «Крестоносцы никогда не добьются успеха, — писал он, — если не овладеют Проливом [Босфором и Дарданеллами]».

На зимние квартиры Фридрих стал в Адрианополе, он не хотел рисковать зимним переходом через Анатолию. На протяжении нескольких месяцев продолжалось противостояние, пока наконец в феврале 1190 г. Исаак, устрашенный предстоявшим нападением на Константинополь, не пошел на уступки. Он освободил послов и пленных, в Адрианополе заключил договор с Фридрихом, обещал предоставить корабли при условии переправы не через Босфор, а через Дарданеллы (подальше от Константинополя), и снабжать армию продовольствием при переходе через Анатолию. Главным желанием Фридриха был крестовый поход, и он принял условия. Для обеспечения выполнения договора Исаак предоставил 18 заложников из ближайших родственников и членов лучших фамилий.

Германская армия по численности осталась примерно такой же, как при вступлении в Византию. Незначительные потери и уход венгерских отрядов, отозванных королем Белой, вмешавшимся в раздоры в русском Галицком княжестве и поставившим туда князем своего сына, были компенсированы прибытием отставших. В Пасхальную неделю 1190 г. (Пасха — 25 марта) армия Фридриха переправилась в Азию.

От Дарданелл Фридрих повел свою армию примерно тем же путем, которым в 334 г. до н.э. шел Александр Македонский. Он пересек реки Граник и Ангелокомит, возле сегодняшнего Балыкесира повернул на юг по византийской военной дороге через Сарды и Филадельфию, жители которой хотели ограбить арьергард, но были сурово наказаны, и 27 апреля добрался до Лаодикеи Лидийской. Затем он повернул в глубь страны по дороге, которой шел Мануил в своем марше на Мириокефалон, где был разгромлен. Фридрих через ущелье идти не стал, а обогнул его с севера. Он находился теперь на территории Рум-Сельджукида Кылыч Арслана II.

В 1188 г. Кылыч Арслан обещал императору свободный проход через свою территорию, однако к этому времени бразды правления взял в свои руки его старший сын Кутб ад-Дин, женатый на дочери Салах ад-Дина. Он вместе с отцом заключил договор с Барбароссой, однако обещал Салах ад-Дину преградить дорогу крестоносцам, для чего нанял туркменские племена.

Тем временем Фридрих подошел к Филомелии, последнему греческому городу на границе с мусульманами. Город отказался дать продовольствие и был захвачен немцами. Следующим городом на пути была Лаодикея Фригийская, она тоже была захвачена, в ней крестоносцы нашли вдоволь продовольствия. Начались непрерывные массированные нападения на германскую армию турецких конных лучников. 17 мая 1190 г. армия подошла к Иконию. Султан и его двор отступили из города. На следующий день появилась армия сына султана, «турецкие всадники, подобно саранче, налетели во множестве и покрыли равнину», — пишет германский хронист. Произошло ожесточенное сражение, немцы обратили турок в бегство, и город был взят штурмом. В Иконии была отслужена благодарственная месса в память апостола-мученика Павла, проповедавшего в городе. Кылыч Арслан II предложил мир, император согласился, потребовав заложников и дешевого продовольствия. После получения немцами 20 заложников мир был заключен. Армия расположилась для отдыха в садах южнее города. Кылыч Арслан, полностью извращая ход событий, написал Салах ад-Дину, что его сын помешал ему оказать сопротивление Барбароссе. Впрочем, Салах ад-Дин ничего другого от Кылыч Арслана не ожидал.

Далее армия через Ларанду (Караман) подошла к горам Тавра. Здесь уже жили армяне, дружественно встретившие крестоносцев и давшие проводников. Переход через Тавр был тяжелым, мучимые голодом и жаждой крестоносцы карабкались по крутым тропинкам под палящей жарой. Рассказывает германский хронист: «Кто не растрогался бы до слез при виде благороднейших вождей армии, которым болезнь или утомление мешали идти и которые, почти лежа на мулах, передвигались по крутым утесам и опасным тропинкам! Кто взглянул бы без содрогания на этих рыцарей, князей, знаменитых епископов, карабкавшихся по крутизнам, недоступным даже для диких серн, или по краю пропасти, цепляясь руками и ногами, как четвероногие животные! Сколько паломников лишились тогда и оружия, и имущества, и лошадей, рискуя при этом самим скатиться в пропасть! Любовь к Тому, кто направлял их шаги, надежда обрести отечество на Небесах заставляли их безропотно переносить все страдания». Наконец вечером 9 июня войска перевалили через последнюю горную гряду и вышли на равнину, где и расположились лагерем. Император с отрядом личной охраны был впереди. Город Селевкия (Силифке) лежал к западу, на другой стороне реки Салеф (Гексу), и находился теперь в руках дружественных армян.

На следующий день император погиб. Неизвестный английский хронист-современник в «Itinerarium Peregrinorum et Gesta Regis Ricardi» («Описание паломничества и деяний короля Ричарда») рассказывает о том, как это произошло (хочу обратить внимание читателя, с каким высоким уважением относится к германскому императору англичанин, безусловно считая его светским главой христианского мира):

«Есть одно место в сердце Малой Армении, ограниченное с одной стороны высокими горами, а с другой течением реки Салеф. Победоносный император ожидал, пока вьючные животные и груз переправятся через эту реку. Этот знаменитый человек был выше среднего роста, с желто-рыжими волосами и рыжей бородой, перемешанными с сединой; у него были густые брови, жесткие глаза, немного выпуклые щеки; его грудь и плечи были широки; и весь его облик был по-настоящему мужским. Он обладал примечательным и поразительным качеством, которое отмечалось даже Сократом: выражение его лица было отражением его непоколебимого нрава, устойчивого и неизменного, никогда не омраченного тучами забот, не поддающегося ни гневу, ни радости. Он был такого высокого мнения о родном немецком языке, что — хотя не был несведущ в других языках — никогда не говорил с посланцами из других стран, не пользуясь услугами переводчика.

Долгое время великий человек ждал, пропуская вьючных животных. Наконец, когда он устал ждать, и ему захотелось двинуться дальше, он решился переправиться через реку в ближайшем месте, так чтобы обогнать вьючных животных и перед ним снова была бы свободная дорога. О море! О земля! О небеса! Властелин Римской империи, вечный Август, благодаря кому слава старого Рима достигла нового расцвета, и его блеск возродился вновь, его мощь возвратилась: о горе! Он был увлечен потоком и утонул. И хотя его сопровождающие поспешили к нему отовсюду, искра его пожилой жизни быстро угасла».

«На этом месте и при этом печальном рассказе, — в своей скорби вторит ему немец-хронист из Кельна, имя которого также не сохранилось, — перо отказывается служить и умолкают речи, потому что нет слов, чтобы изобразить страх и отчаяние паломников при этом величайшем бедствии».

Немцы до сих пор мало проявили себя в крестовых походах. В Первом крестовом походе немцем, даже не немцем, а скорее германцем (по государственной принадлежности — занимаемой должности герцога и наследственному материнскому замку) можно назвать Готфрида Бульонского, а также подчинявшихся ему лотарингцев. Во Втором крестовом походе германская армия понесла тяжелые потери в Анатолии и не показала ничего стоящего при четырехдневной осаде Дамаска и паническом отступлении от него. В Третьем крестовом походе германская армия, руководимая умным и волевым полководцем, прошла Анатолию с минимальными потерями, повторив воинский подвиг первых крестоносцев, однако злой рок тяготел над ней — погиб ее вождь.

Рис. Фридрих Барбаросса.

Один арабский хронист позднее напишет: «Если бы по милосердной Воле Аллаха, германский император не скончался в тот момент, когда он хотел вторгнуться в Сирию, то в последующие времена можно было сказать про Сирию и Египет: здесь некогда правили мусульмане!».

Это несчастье буквально развалило германскую армию, которую сплачивала и вела вперед сильная воля императора, ему верили, его любили, его боялись и ему подчинялись. Сын императора Фридрих Швабский, принявший командование, храбрый и мужественный человек, не обладал авторитетом и талантами отца, позволявшими держать в руках пришедшую в отчаяние армию. Несколько князей со своими людьми решили возвратиться домой, другие из Селевкии и Тарса на кораблях отправились в Тир. Герцог Швабский с сильно уменьшившейся армией двинулся по берегу в Сирию, везя в уксусе тело отца, чтобы похоронить его в Иерусалиме (Прах императора не добрался до Иерусалима. Внутренности были похоронены в Тарсе, тело отделено от костей и похоронено в церкви Святого Петра в Антиохии, часть костей — в кафедральном соборе в Тире, часть костей пропала, когда при осаде Акры умер герцог Фридрих Швабский).

Армянский князь Лев II, наследовавший в 1187 г. брату Рубену III, принял герцога Фридриха дружески. Предводители армии, однако, не смогли организовать снабжения продовольствием, армия потеряла порядок и дисциплину и распалась на отряды, многие воины были больны, все были голодны и необузданы. У Сирийских ворот отряды подверглись нападению мусульман и понесли тяжелые потери. В Антиохии, куда герцог Фридрих прибыл 21 июня 1190 г., немцам был оказан радушный прием, но здесь их, больных и ослабевших, ожидала другая беда — эпидемия чумы, от которой погибли тысячи. Несколько отрядов, не зная обстановки вокруг, двинулись на юг, натолкнулись на войска военачальников Салах ад-Дина и понесли тяжелые потери. В Алеппо пленных немцев продавали толпами. За герцогом Фридрихом в Антиохию с отрядом из Тира пришел его двоюродный дядя Конрад Монферратский. 7 октября 1190 г. жалкие остатки великой армии добрались до Акры.

Немало немцев отправилось из Германии в Палестину морским путем. Весной 1189 г. большой отряд крестоносцев из Кельна спустился к морю по Рейну. Там с паломниками из Кельна соединились паломники из Дании, Фрисландии и Фландрии, общая эскадра насчитывала более чем 50 кораблей. В Лиссабоне к паломникам с просьбой о помощи обратился король Санчо I Португальский, как это уже было в 1147 г. Паломники вместе с португальцами осадили крепость Алвора у города Силвиш на юге страны. В конце мая крепость была взята, и в начале июня крестоносцы поплыли дальше, прибыв в Палестину к началу осады Акры.

Вскоре после отплытия первой эскадры из Кельна, Фландрии и Англии вышли новые корабли, объединившиеся в июле у Лиссабона в эскадру. Король Санчо снова предложил паломникам помочь ему при осаде Силвиша. Борьба с обеих сторон была упорной, пока наконец оставшиеся без воды и пищи марокканцы не сдались. Победители, в особенности немцы, нарушив договор, обесславили свою победу дикими насилиями, после чего эскадра отправилась в Палестину и прибыла осенью 1189 г. к Акре.

С большим отрядом своих людей ландграф Людвиг Тюрингский в июне 1189 г. покинул Германию, в Бриндизи на юге Италии погрузился на корабли и осенью добрался до Акры.

Роль немцев в Третьем крестовом походе осталась незначительной. Нужно отметить, что ко времени этого крестового похода относится основание в Акре Германского госпитального братства горожанами Любека и Бремена (1190). Из этого госпиталя вырос орден, занимавшийся уходом за больными (1196), который в 1198 г. взял на себя еще и борьбу с язычниками. Так возник духовно-рыцарский орден Святой Марии Тевтонской в Иерусалиме (Тевтонский рыцарский орден). Новыми исследованиями установлено, что госпиталь в Акре не имеет никакого отношения к основанному перед 1143 г. германскому госпиталю в Иерусалиме, этот госпиталь просто был присоединен к себе в 1229 г. Тевтонским орденом.

Несколько дней промедления Салах ад-Дина после взятия Акры и затем энергичная оборона Тира под руководством Конрада Монферратского спасли город от мусульман. Прибытие в Триполи сицилийского флота с двумястами рыцарями удержало Салах ад-Дина от нападения на него и заставило снять осаду с Крака де Шевалье. Султан стал придерживаться обычая отпускать на свободу пленных баронов, если они сдадут ему свои замки и крепости. Некоторых, например Онфруа де Торона, он великодушно отпускал из расположения к ним. (Напомним, что, как говорит предание, дед пленника, коннетабль Онфруа, посвятил Салах ад-Дина в рыцари.) По многочисленным просьбам королевы Сибиллы султан освободил в июле 1188 г. короля Ги, хотя тот не смог помочь ему овладеть Аскалоном. Салах ад-Дин справедливо считал, что освобождение Ги приведет к раздорам среди франков, и в первую очередь между ним и Конрадом. Ги де Лузиньян торжественно поклялся, что никогда не поднимет оружия против ислама и возвратится морем на родину, и был освобожден вместе с десятью приближенными, в числе которых были коннетабль Амори и старый маркиз Вильгельм Монферратский. В знак того, что он не будет больше сражаться, Ги не опоясался мечом, а пристегнул его ремнем к луке седла. Летом 1188 г., после подавления Ричардом очередного мятежа в Аквитании, к Ги прибыл его старший брат Жофруа, знаменитый воин и мятежник.

Маркиз Монферратский отправился к сыну в Тир, а король Ги со своими людьми — в Триполи, где его ждала королева Сибилла. После смерти Раймунда III осенью 1187 г. Триполи принадлежал Боэмунду, младшему сыну Боэмунда III Антиохийского, стороннику Ги или скорее противнику Конрада. В Триполи, конечно, нашелся священнослужитель, освободивший короля от клятвы, данной неверному под принуждением. В Антиохии Боэмунд III Антиохийский, по той же причине, что и Боэмунд Триполийский, обещал королю Ги помощь, но обещание было слишком неопределенным, чтобы на него рассчитывать.

Магистр тамплиеров Жерар де Ридфор, тайно согласившийся принять ислам и освобожденный в сентябре 1187 г. после того, как по его приказу сдалась оборонявшаяся тамплиерами Газа, пришел в Тортосу и летом 1188 г. возглавил ее оборону от войск султана. Город пал, но цитадель устояла. После того как Салах ад-Дин снял осаду, де Ридфор соединился с Ги.

Со своими сторонниками Ги отправился в Тир. Хотя Тир был королевским владением, Конрад Монферратский не открыл городские ворота королю. В Тире собрались во главе с Балианом д‘Ибеленом палестинские бароны, ненавидевшие Ги. Все они вместе с Конрадом больше не считали Ги королем: он потерял королевство при Хаттине и во время плена. На требование Ги впустить его в город Конрад отвечал, что вступил во владение Тиром как доверенное лицо монархов-крестоносцев и будет править им, пока император Фридрих и короли Людовик и Ричард не решат судьбу королевства. Ги пришлось ни с чем возвратиться в Триполи. В апреле следующего года Ги снова, на этот раз вместе с королевой Сибиллой, прибыл к Тиру, и снова Конрад не пустил их в город: король вынужден был разбить лагерь перед его стенами.

Папе Григорию VIII во время своего короткого понтификата удалось примирить постоянно воевавшие друг с другом Пизу и Геную и добиться согласия пизанцев отправить эскадру к Святой Земле. Эскадра из 52 кораблей под руководством Убальдо, архиепископа Пизы, вышла в море поздней осенью 1188 г., перезимовала в Мессине и в начале апреля 1189 г. прибыла к Тиру. Убальдо поссорился с Конрадом и, когда перед Тиром появился Ги, примкнул к нему. Вскоре в распоряжении Ги оказались и сицилийские войска, посланные королем Вильгельмом. В начале лета произошло несколько стычек между войсками Ги и мусульманами. Однако ни та ни другая сторона не стремились к активным действиям: Салах ад-Дин давал возможность людям отдохнуть, а франки ожидали помощи с Запада.

Салах ад-Дин готовился к отражению крестового похода. Он стоял перед проблемой, до сих пор неизвестной мусульманским правителям, — содержать в течение продолжительного времени постоянную армию, и для этого у него не было необходимых денежных средств. Его щедрость по отношению к своим людям обернулась теперь неприятной стороной. До сих пор, как пишет аль-Кади аль-Фадил, он «тратил доходы Египта на завоевание Сирии, доходы Сирии для получения Месопотамии, доходы Месопотамии для занятия Палестины».

Салах ад-Дин прибег теперь к «сменному», так сказать, использованию войск. Пока одна часть его войск участвовала в боях, другая отдыхала, лечила раны и занималась хозяйством на своих землях, затем эти части менялись местами.

Салах ад-Дину нужны были союзники, и это тоже было серьезной проблемой. Хаттин и взятие Иерусалима наполнили многих мусульманских правителей завистью и недоброжелательством по отношению к Салах ад-Дину. Халиф Аббасид ан-Насир не скрывал своей неприязни. Он сделал выговор Салах ад-Дину за то, что сообщение о победе под Хаттином привез ему воин, а не знатный вельможа. Неоднократные просьбы Салах ад-Дина о помощи с указанием, что на христианской стороне сам папа руководит крестоносным движением, халиф отвергал, и даже сам просил в конце 1189 г. о помощи войсками при осаде мятежного Тикрита, что указывает на его полное непонимание или пренебрежение делами султана. Правители Ирана и Ирака были заняты собственными делами и к тому же не могли простить Салах ад-Дину присоединения Мосула. Салах ад-Дин просил помощи даже у Альмохада Абу Юсира Якуба, обладателя большого флота, марокканского правителя, объявившего себя халифом (шиитского толка), несмотря на его соперничество с халифами Аббасидами. Возможно, Салах ад-Дин рассчитывал, что Абу Юсир Якуб нападет на Сицилию. Салах ад-Дин не верил в то, что Византия может ему помочь, не верил он и в помощь Кылыч Арслана II. Биограф султана Баха ад-Дин пишет, что Кылыч Арслан с самого начала не хотел мешать проходу немцев.

Во всяком случае, осенью 1189 г. Салах ад-Дин заявил своим эмирам, что ему не на кого рассчитывать, кроме как на свои собственные силы. Вскоре после этого, однако, он обращается с призывом о помощи к каждому из мусульманских правителей, что дало ему возможность позднее указать, что он, в отличие от почти всех других, испытал все средства для ведения джихада.

В конце августа 1189 г. Ги снял лагерь и вместе с остатками тамплиеров и госпитальеров двинулся на юг, к Акре, пизанская и сицилийская эскадры сопровождали его. Это был акт безумной смелости, который, однако, как оказалось позже, стал спасительным для него самого и его династии. Гарнизон Акры вдвое превышал по численности армию Ги, и Салах ад-Дин с главными силами находился недалеко, так что франки рисковали быть зажатыми между полевой армией и крепостью и уничтоженными. Возможно, Ги хотел получить город как плацдарм, на который высадились бы армии крестоносцев; возможно, это был просто акт отчаяния. Мужественный поступок Ги привлек к нему массу симпатий франков, в том числе и в Тире, однако никто не мог предположить, что безумное предприятие удастся ему.

Салах ад-Дин, распустив по домам часть своей армии в январе 1189 г., проводил первые месяцы года в Иерусалиме и в Акре, организуя управление страной. После взятия Акры часть эмиров посоветовала султану полностью разрушить город. Однако Акра была нужна султану как опорная военно-морская база, необходимая при осаде Тира. Поэтому он постарался как можно лучше укрепить крепость и гавань и пополнить гарнизон Акры войсками из Египта и Сирии.

Затем он возвратился в Дамаск, а летом двинулся к принадлежавшему Рено Гарнье Сидонскому большому замку Бофор, расположенному недалеко от Сидона на скале над рекой Литани. Рено еще в конце прошлого года отправился ко двору Салах ад-Дина, очаровал султана и его окружение познаниями в арабской литературе и своим интересом к исламу и объявил, что он намерен перейти в ислам и поселиться в Дамаске. В августе 1189 г. терпение султана кончилось, и он, прихватив с собой Рено, двинулся к Бофору. Подведенный к воротам крепости Рено по-арабски приказал гарнизону сдаться, а по-французски — продолжать сопротивление. Однако нашлись мусульмане, понимавшие по-французски, Рено был брошен в тюрьму в Дамаске, а султан начал подводить к Бофору дополнительные войска и осадные машины. В это время султан и узнал, что из Триполи вышел отряд короля Ги. Было решено напасть на него, когда он начнет осаду Тира, однако отряд проследовал дальше на юг, к Акре.

Ги прибыл под Акру в конце августа 1189 г. и разбил лагерь на холме Турон (сегодняшний Тель аль-Фукхар), в полутора километрах к востоку от города, на берегу речки Бель. Под холмом лежат руины древнего финикийского города, на этом месте разбил свою ставку генерал Бонапарт, осаждая Акру в 1799 г.

Акра представляла треугольник, окруженный стенами, с вершиной, направленной на север. Северо-западной и южной сторонами этого треугольника были море и гавань, третья, северо-восточная сторона и часть южной выходили на сушу. Два полуразрушенных мола с проходом между ними отделяли гавань от моря, один из них вел к «Мушиной» башне на скале, башня защищала вход в гавань. В восточном углу крепости находилась большая «Проклятая» башня. В город вели две дороги, обе вблизи моря, на севере и на юге. Обороной Акры руководил талантливый и волевой военачальники военный инженер Каракуш.

Казалось бы, отряд Ги не сможет выдержать первого столкновения с войсками султана, но с начала сентября в бухты у его лагеря начали прибывать войска из Европы. Первыми прибыли эскадры датчан и фризов, их галеры восполнили уход сицилийской эскадры после смерти в ноябре короля Вильгельма. Через несколько дней прибыли кораблями из Италии фландрские и французские войска во главе с Жаком д‘Авеном и графом Эраром де Бриенном.

Получив известие о первых прибывших крестоносцах, Салах ад-Дин начал созывать вассалов, отпущенных на отдых, и ушел с большей частью армии от Бофора, оставив небольшой отряд для дальнейшей осады. 15 сентября состоялось обширное нападение армии султана на лагерь короля. На главных направлениях атака была отбита, но племяннику султана Таки ад-Дину Омару удалось прорваться к северным воротам и установить с городом действующую связь. В Акру удалось доставить подкрепления, большое количество продовольствия и снаряжения.

Вот как в письме к папе описывают события два итальянских крестоносца, значительно преувеличивая силы Салах ад-Дина: «В четвертый от конца августа день пришли к Акре король Иерусалима, тамплиеры, госпитальеры, архиепископ Пизы [Убальдо, папский легат] и много пизанцев и начали осаду города. Они действовали тем самым против желания маркиза [Конрада Монферратского] и архиепископа Равенны [Герарда] и других христиан. Прибыв к городу, они окружили его таким большим количеством солдат, что никто из сарацин не мог войти или выйти из него. Однако через три дня подошел Салах ад-Дин с большой армией и атаковал брата короля [Жофруа де Лузиньяна] и госпитальеров. Ему удалось прорваться через их оборонительную линию и таким образом восстановить доступ к городу. Наши христиане попали поэтому в большое беспокойство и отступили ненадолго и укрепились поблизости на вершине холма. После этого Салах ад-Дин окружил их армией из 100 тысяч конных у подножья холма, так что они были заперты. Когда король Иерусалима понял, что он со всех сторон окружен врагами, он послал гонцов к маркизу и архиепископу и к другим рыцарям, которым не нравились его действия, с настоятельной просьбой, чтобы они, хотя и были против всего предприятия, немедленно пришли к нему на помощь, так как он атакован со всех сторон. Так что маркиз и с ним архиепископ, сочувствуя христианам в их тяжелом положении, в седьмой день от конца сентября пришли с моря к ним на помощь, с тысячью конницы и 20 тысячами пехоты. Салах ад-Дин был сильно обеспокоен этим и отступил от холма на одну милю». Вместе с маркизом Конрадом на помощь королю Ги пришли прибывшие морем в Тир немцы во главе с ландграфом Людвигом Тюрингским и итальянцы во главе с архиепископом Равенны.

4 октября 1189 г. крестоносцы, усилившиеся после получения подкреплений, сами предприняли нападение на лагерь Салах ад-Дина. Четыре отряда — французы и госпитальеры под командой Ги, венецианцы, ломбардцы и тирцы под командой Конрада, немцы, пизанцы и англичане под командой Людвига и тамплиеры и немцы под командой де Ридфора — выступили из лагеря, пятый, под командой Жофруа де Лузиньяна и Жака д‘Авена, остался охранять лагерь. Произошло ожесточенное сражение. Заманивая франков, Таки ад-Дин Омар, командовавший правым флангом мусульман, отошел, за ним начал отходить центр, обращенный затем франками в бегство, и мусульмане понесли тяжелые потери. Андре де Бриенн, брат графа Эврара, пробился даже до шатра султана, но там был убит. Однако левый фланг мусульман сохранил порядок, и когда атакующие франки потеряли строй, Салах ад-Дин, применив тактику Ширкуха при Ашмунейне в 1167 г., нанес им сокрушительный удар и погнал в лагерь, который в это же время был атакован гарнизоном Акры. Жофруа де Лузиньян сумел организовать оборону лагеря, и большая часть франков смогла возвратиться в него. Султан не решился их атаковать. Франки понесли большие потери, в особенности поддавшиеся панике немцы и тамплиеры. В бою король Ги смелым вмешательством избавил от плена Конрада Монферратского. Попал в плен и был по приказу султана казнен как клятвопреступник Жерар де Ридфор, магистр тамплиеров. Поэт-хронист Амбруаз, прибывший в лагерь под Акрой через 19 месяцев после смерти магистра и не знавший подробностей его жизни и смерти, воспевает его героическую гибель в бою: «Когда люди храбрые и смелые говорили ему в этой схватке: "Уходите отсюда, сир, уходите…", он отвечал им по своей доблестной натуре: "Богу не понравится, если я уйду, или если упрекнут орден Храма в том, что меня видели уходящим. Я умру, но не отступлю"». Видимо, он искал смерти.

Крестоносцы оградили свой лагерь двумя рядами валов и рвов: один в сторону армии султана, другой в сторону Акры. Вскоре франки получили подкрепление, восполнившее их потери в сражении. В ноябре прибыли войска из Кельна, Фландрии и Англии, принимавшие участие во взятии Силвиша в Португалии. Прибыли рыцари из Франции, не захотевшие дожидаться своих королей, из Италии, из Дании и из Венгрии. Получив подкрепление, франки смогли разрушить коридор, организованный Таки ад-Дином, связывавший Акру по суше с внешним миром. Получал подкрепления и Салах ад-Дин. Теперь он, со своей стороны, смог полностью окружить франков. 31 октября его 50 галер прорвались с боем, потеряв несколько кораблей, и доставили в Акру продовольствие и боеприпасы. 26 декабря в Акру снова прорвался большой египетский флот, доставивший продовольствие.

На зиму Салах ад-Дин распустил часть своих войск по домам и отодвинулся с ближних холмов в 8 километрах от города на более отдаленные. Франки теперь полностью укрепили свой лагерь валами и рвами, отгородившись как от султана, так и от города. Зимой положение франков в лагере значительно ухудшилось. Продовольствия было мало, так как перестали приходить корабли. Зимние дожди превратили лагерь в болото. Распространились болезни, чума унесла несколько тысяч жизней. Под давлением окружающих Ги и Конрад заключили соглашение. Конрад сохранял за собой Тир, а также получал Бейрут и Сидон, когда они будут освобождены, и признавал Ги королем. В марте 1190 г. Конрад покинул лагерь и возвратился в конце месяца из Тира, ведя корабли с продовольствием и оружием. Флот султана вышел из гавани Акры и вступил в бой с его кораблями, однако последние одержали победу, несмотря на применение арабами греческого огня. Эскадра султана была разогнана, и Конрад доставил груз в бухту близ лагеря, которую назвали «гаванью Маркиза». (Конрад стал маркизом после смерти отца в 1188 г.) Обе стороны, одни с надеждой и воодушевлением, другие угрюмо и с боязнью, ждали прихода армии германского императора.

Весной 1190 г. из дерева, полученного из Италии, крестоносцы собрали три большие осадные башни в пять этажей, возвышавшиеся над стенами города. Нижние этажи башен были оборудованы таранами. Затем по выровненным площадкам их подвели к Акре и с помощью таранов начали ломать стены. В то же время камнеметательные машины и стрелки с верхних этажей башен обстреливали оборонявшихся. Сразу в нескольких местах минеры рыли подкопы под стены. Появились надежды на скорое падение Акры.

Чтобы этого не произошло, Салах ад-Дин 12 мая, в субботу перед Троицей, начал многодневный бешеный штурм христианского лагеря. Защитникам Акры, воспользовавшимся тем, что основные силы крестоносцев были отвлечены Салах ад-Дином, удалось сжечь все три башни. Война шла и на море. Египетские эскадры временами прорывали блокаду, осуществлявшуюся итальянскими флотилиями, и доставляли в Акру продовольствие, боеприпасы и пополнения. Часто для маскировки сарацины поднимали на судах христианский флаг и держали свиней на верхней палубе. Связь между Акрой и Салах ад-Дином поддерживалась при помощи почтовых голубей и ночных пловцов.

Между тем Салах ад-Дину стало известно, что рум-сульджуки не задержали императора Фридриха в Анатолии, и перед ним встал вопрос, что делать: оставаться ли на месте или идти навстречу германской армии, чтобы дать ей бой у одного из горных перевалов на севере. Не надеясь на то, что гарнизон в его отсутствие удержит город, султан остался у Акры и отправил на север войска тех эмиров, чьи земли лежали на дороге немцев, чтобы наблюдать за германской армией и беспокоить ее нападениями. В числе других на север были отправлены сын султана аз-Захир Гази, правитель Алеппо, и племянник Таки ад-Дин, правитель Хамы. Кроме того, султан приказал срыть укрепления Тиверии, Яффы, Арсуфа, Цезареи, Сидона и Жибле. В июле пал Бофор, и освободившиеся войска немного компенсировали султану отправку отрядов на север. Рено Гарнье Сидонский, владелец Бофора, позднее был освобожден благоволившим ему султаном.

Услышав про приближение немцев и не желая делиться с ними добычей, огромные толпы бедных крестоносцев, против желания своих вождей, напали 25 июля на лагерь Салах ад-Дина. После кратковременного успеха бросившиеся грабить христиане были истреблены окружившими их мусульманами. Погибло несколько тысяч паломников. Положение крестоносцев стало настолько тяжелом, что руководители думали о прекращении похода и эвакуации лагеря.

Однажды ночью крестоносцев разбудил ликующий крик мусульман: «Император умер!». Но в это время прибыли новые тысячи паломников во главе с графом Генрихом Шампанским, а вместе с ним его дяди, графы Тибо де Блуа и Этьен де Сансерр, граф Рауль де Клермон, архиепископ Безансона Теодерик и многие другие видные бароны и служители церкви, что значительно убавило энтузиазм мусульман. 24-летнего Генриха (Анри II), графа Шампанского, родного племянника английского и французского королей по матери и, вдобавок, двоюродного брата французского по отцу, сразу же выбрали командующим. До него армией по очереди командовали Людвиг Тюрингский и Жак д'Авен, потомственный крестоносец. Ландграф, заболевший малярией, отправился домой и в дороге умер.

В сентябре 1190 г. флот франков совершил нападение на «Мушиную башню», контролировавшую вход в гавань, своим названием обязанную тому, что она, как полагали крестоносцы, была построена на скале, где стоял храм упомянутого в Библии главы демонов Вельзевула — Повелителя мух. Нападение было неудачным, мусульманам удалось сжечь главное судно франков с штурмовой башней, а франкские брандеры при перемене ветра вместо неприятельских кораблей сожгли несколько своих.

Когда в лагерь крестоносцев пришли вести о несчастьях немцев, добравшихся до Антиохии, маркиз Конрад отправился в опасный поход им навстречу и в начале октября привел в лагерь крестоносцев герцога Фридриха Швабского с остатками германской армии. Затем прибыли французы во главе с двоюродными братьями короля Франции, графом Робером II де Дре и Филиппом, епископом Бове. Через несколько дней прибыла к Акре часть английской армии во главе с Бодуэном, архиепископом Кентерберийским, вначале высадившаяся в Тире.

На средства графа Генриха и герцога Фридриха были построены две новые осадные башни. Опять крестоносцы стали долбить таранами стены и обстреливать врага внутри города, не прекращались подкопы. Однако в яростной вылазке осажденные захватили башни, сожгли их и загнали крестоносцев в лагерь.

Лагерь вырос в настоящий город. Религиозный аскетизм в лагере соседствовал с разгулом и развратом. В палатках торговцев и маркитантов за деньги можно было получить все, что угодно. Крестоносцы переняли у мусульман обычай мыться в банях. Бани рылись в земле и покрывались камышом и соломой. В лагере появились рынки и мастерские. Во время перемирий крестоносцы ездили на огромный рынок, устроенный в лагере султана. Иногда на равнине между лагерями устраивались турниры, в которых участвовали и мусульмане. Пользуясь перемирием, в лагерь крестоносцев на встречи с девицами легкого поведения прибывали мусульмане, по большей части мамлюки.

В ноябре крестоносцам удалось прогнать султана с близлежащих холмов, и он снова занял лагерь на отдаленных холмах. Благодаря этому франкам удалось прорваться к Яффе за фуражом, что немного облегчило их положение. Однако и в городе, и в обоих лагерях царили голод и болезни.

Летом 1190 г. от заразной болезни умерли королева Сибилла и две ее дочери. Смерть Сибиллы вызвала кризис власти в королевстве, так как корона досталась Ги как мужу королевы. Уцелевшие бароны во главе с Балианом д'Ибеленом увидели возможность избавиться от него. Помимо слабости и неудачливости, он не был крупной фигурой, способной привлечь в королевство людей и средства из Европы. А то и другое требовалось здесь в огромном количестве. Единственной наследницей короны оставалась 18-летняя принцесса Изабелла, а самой подходящей кандидатурой в короли был Конрад Монферратский. Появилась мысль объединить их в браке, тогда претензии маркиза стали бы обоснованнее, чем у Ги. Говорили, что у маркиза остались две жены, одна в Италии, а другая в Константинополе, но они были далеко, и их существованием можно было пренебречь. Гораздо хуже было то, что Изабелла уже семь лет была замужем за Онфруа IV де Тороном, который находился здесь же, в лагере. Бароны не уважали Онфруа за слабость и нерешительность, кроме того, они не могли простить, что он их предал, когда они хотели отнять власть у Ги и передать ему. Он не был честолюбив, боялся политической ответственности, и на протесты его никто не обратил особого внимания.

Однако 18-летняя Изабелла любила своего красивого, обаятельного и образованного мужа и не хотела менять его на жестокого воина, разменявшего пятый десяток лет. Бароны и ее собственная мать, жена Балиана Мария Комнина, уговорили Изабеллу пожертвовать личным счастьем в интересах королевства. Затем мать объявила перед собравшимися епископами, что Изабелла была принуждена к обручению и браку дядей Бодуэном IV и во время обручения ей было 8 лет, и указала на отсутствие детей в этом браке, недопустимое для государства. Патриарх Эракль был тяжело болен и назначил своим представителем Бодуэна, архиепископа Кентерберийского. Архиепископ, знавший, что король Ричард поддерживает Ги, наотрез отказался аннулировать брак, указав на то, что Конрад женат и заключение брака между ним и Изабеллой будет двойным нарушением супружеского права. Более того, он пригрозил отлучить от церкви тех, кто будет способствовать заключению этого брака.

Однако Убальдо, папский легат, архиепископ Пизанский, которому будущий король обещал торговые привилегии для его города, поддержал Конрада. К нему присоединился Филипп, епископ Бове. 19 ноября 1190 г. умер архиепископ Бодуэн, а 24 ноября был заключен брак между Конрадом и Изабеллой. Этот брак вызвал страшный гнев сторонников Ги, его брат Жофруа вызвал Конрада на поединок Божьего суда. Конрад не принял вызов, молодые супруги удалились в Тир, где Изабелла на следующий год родила дочь, названную в честь бабушки Марией. Конрад не принял титул короля, но так как Ги не отказался от королевских прав, маркиз отказался возвращаться из Тира в лагерь. Вопрос о том, кому быть королем, было решено передать на суд королей Франции и Англии.

Зимой к Салах ад-Дину возвратились войска, отправленные им летом на север против императора Фридриха, и он снова окружил лагерь крестоносцев со всех сторон. Так как на зиму франки отправили свои корабли в гавани Тира и близлежащих греческих остовов, морская блокада Акры была снята, и в середине февраля 1191 г. Салах ад-Дин сменил морским путем из Хайфы уставший до предела гарнизон Акры новым. Закрытая гавань Акры позволяла это сделать. Он разрешил также вывезти из города тех жителей, которые этого захотят. Однако ему не удалось найти достаточно добровольцев, чтобы возместить большие потери, и поэтому, когда христиане в начале весны возобновили блокаду, гарнизон Акры был значительно меньше прежнего. Войска султана устали от боев, и как только к нему приходили подкрепления, он отсылал отдельные части на отдых.

Зимой прекратилась доставка в лагерь франков продовольствия, так как ветер и бурное море не давали возможности кораблям приставать к берегу в открытых бухтах. Снова голод и болезни начали одолевать крестоносцев. Распространилась эпидемия «арнольдии» (вид цинги), от которой «распухали члены и выпадали зубы». Опять тысячи умирали от заразных болезней. Умерли братья, пожилые Тибо де Блуа и Этьен Сансеррский. Граф Генрих Шампанский тяжело болел в течение долгого времени, и боялись, что он умрет. 20 января 1191 г. умер герцог Фридрих Швабский, и немцы остались без руководителя. Прибывший морем весной герцог Австрийский Леопольд, сын Генриха Язомиргота и племянницы императора Мануила Феодоры, пытался их объединить, но ему мешало отсутствие средств. Попытки штурма Акры 31 декабря и 7 января кончились неудачно. В феврале голод обострился, на серебряный денье (около 1 г.) можно было купить 30 фасолин или одно яйцо, мешок зерна стоил 100 золотых безантов, рыцари резали боевых коней. Ели трупы животных, траву и коренья. Стали нередкими случаи отречения от веры и перехода на сторону врага из-за куска хлеба. Священнослужители пытались организовать помощь голодавшим, но скупость и жадность купцов, обеспечивавших снабжение, в основном пизанских, мешали им. Положение спас прибывший в конце февраля полностью загруженный корабль, который удалось разгрузить. Тем временем погода улучшилась, и за ним последовали другие корабли. Они привезли весть, что короли Франции и Англии с армиями скоро высадятся на Святой Земле.

4 июля 1190 г. армии королей Филиппа и Ричарда выступили в поход из Везле. Хронист говорит, что общие силы насчитывали 100 тысяч человек. Это — преувеличение, войска королей насчитывали несколько тысяч человек. Хронист рассказывает, что лагерь королей в Везле был настоящим городом из шатров и палаток, но ведь тогда крупнейшие города насчитывали несколько тысяч жителей.

Численность армии французского короля известна точно: 650 рыцарей и 1300 пеших солдат. Если судить по дошедшим отрывочным сведениям и исходить из вместимости судов, армия Ричарда была примерно в 3 раза больше, причем рыцарей было не более 1100-1200, а вместе с плывущими на кораблях составляла примерно 10-11 тысяч. По крайней мере, английский хронист в «Описании паломничества и деяний короля Ричарда», говоря о захвате Мессины, называет цифру в 10 тысяч. Кроме французов, шедших с королем Филиппом, еще тысячи две-три прибыли отдельно. Кроме того, вместе с армиями королей шли отряды орденских рыцарей. Для того времени это были очень крупные силы, хотя они значительно уступали по численности армии Фридриха Барбароссы.

Корабли Ричарда, вышедшие весной 1190 г. из Англии, везли войска и должны были соединиться с кораблями с войсками из портов Нормандии, Бретани и Аквитании. Весь флот, общей численностью более 100 кораблей, должен был собраться в устье реки Тахо у Лиссабона, а затем, обогнув Европу, ждать короля в Марселе.

Армия Филиппа двигалась впереди, армия Ричарда — за ней. Войска сопровождали два хрониста: английский монах-бенедиктинец Роджер из Ховдена, человек, приближенный к совету королей, надежный и хорошо информированный, и солдат-менестрель из Нормандии Амбруаз, сочинивший эпическую хронику «Estoire de la Guerre Sainte» («История Святой Войны») в 12 тысяч стихов, человек искренний и несколько наивный.

Первоначально предполагалось собрать войска в Сицилии, откуда флот Вильгельма II перевез бы их в Святую Землю или в Египет. И хотя король Вильгельм умер, место сбора — Сицилию — решили не менять. Однако, в отличие от короля Вильгельма, король Танкред не мог позволить себе личное участие в крестовом походе. После Лиона пути королевских армий разошлись, вероятно, для того, чтобы облегчить их снабжение продовольствием: Филипп двинулся по суше на Геную, Ричард — на Марсель.

Король Вильгельм был женат на сестре Ричарда Иоанне, брак был бездетным, и наследницей трона стала тетка короля Констанция, вышедшая замуж за старшего сына Фридриха Барбароссы Генриха VI. Сицилийские бароны не хотели видеть Штауфена королем Сицилии (королевство включало в себя, кроме Сицилии, земли южной Италии и большое количество мелких островов). Их мнение полностью разделял Климент III, и бароны при поддержке папы возвели на трон бастарда (незаконнорожденного), двоюродного брата умершего короля, графа Танкреда де Лечче. Танкред, невзрачный, маленького роста, но умный и храбрый человек и способный военачальник, получил нелегкое наследство: на острове вспыхнуло мусульманское восстание, а на юге Италии восстали бароны-сторонники Генриха Штауфена. Танкред вызвал из Святой Земли свои войска и флот, отправленные на борьбу с Салах ад-Дином, и с их помощью победил врагов. В начале осени 1190 г. римский (германский) король Генрих VI, получив одновременно известия о смерти отца и о поражении своих сторонников на юге Италии, немедленно собрал войска и двинулся в Италию за наследием жены.

Филипп добрался до Генуи, где за 5850 марок нанял флот для перевозки армии в Святую Землю. Ричард направился вдоль Роны в Марсель, где, как он надеялся, его должен был ждать флот, и прибыл туда 31 июля. Но флот в это время находился еще на пути к Гибралтарскому проливу. В Марселе Ричарда ожидали паломники из разных стран. Многие из них уже истратили все, что имели, и просили Ричарда принять их на службу.

В Марселе Ричард разделил армию на три части. Одну часть, под руководством архиепископа Бодуэна Кентерберийского, Ранульфа Глэнвилла и его племянника Хьюберта Уолтера, епископа Солсбери, он отправил морем в Палестину. Возможно, этому предшествовала просьба о помощи Ги де Лузиньяна. Другую часть армии Ричард оставил в Марселе дожидаться флота. Вместе с третьей частью армии Ричард в середине августа отправился на 10 судах и 20 галерах, нанятых в Марселе, вдоль берега на восток в Геную.

В Генуе Филипп слег больным на некоторое время и, когда Ричард остановился в Портофино (в 30 километрах), обратился к нему с просьбой отдать ему пять галер из двадцати. Ричард согласился отдать только три. Может быть, почувствовав издевку или не желая выполнять какую-то ответную просьбу Ричарда, Филипп отказался принять дар. Этот эпизод демонстрирует отношения между королями в области финансов. В отличие от Ричарда, часть собранных для похода денежных средств Филипп оставил во Франции, чтобы использовать после возвращения. Он надеялся широко пользоваться в походе средствами своего богатого вассала — английского короля, а Ричард в ответ дал понять, что такого рода дружба ему не нужна. Все это не способствовало усилению дружеских чувств между королями. Местом следующей встречи они наметили Мессину.

Тем временем главная флотилия Ричарда численностью в 63 корабля, под командой Ричарда Канвилла и тамплиера-барона из Пуату Робера де Сабле, добралась до Португалии. В устье Тахо флотилия ожидала другую, под командой Гийома де Фор Олерона, отметив свое пребывание погромом мусульманского и еврейского населения в Лиссабоне. Обе флотилии, объединившись, 24 июля 1190 г. вышли в море, держа курс на Марсель, прибыли туда 22 августа, но Ричарда там уже не застали.

Медленно, явно не желая прибыть в Мессину, опередив свой флот, шел Ричард под парусами на юг, вдоль итальянского берега, часто сходя на берег. В устье Тибра, не заезжая в Вечный город, несмотря на настоятельное приглашение папы, он встретился с кардиналом-епископом Остийским Октавианом. В Неаполе Ричард остановился на десять дней и со свитой поднялся на Везувий. В Салерно, где Ричард остановился на пять дней, он посетил знаменитую медицинскую школу и говорил с врачами. Здесь он получил долгожданное известие: его флот стал на якорь вблизи Мессины.

Король Филипп покинул Геную в конце августа, прошел под парусами вдоль итальянского берега и прибыл в Мессину 14 сентября. Прибытие его было очень скромным, Танкред встретил его с почестями и предоставил жилище в королевском дворце в Мессине.

23 сентября 1190 г. во главе флота из 100 кораблей и 14 легких судов Ричард блистательно и торжественно вошел в мессинскую гавань. Встреча с Филиппом внешне была самой что ни есть дружеской. Армию Ричарда, прибывшую в Мессину 14 сентября, в город не пустили, и она поставила шатры и палатки прямо на берегу. Ричард приказал разбить укрепленный лагерь вне города на холме, поросшем виноградом. У Ричарда были претензии к королю Сицилии Танкреду, и поэтому его торжественное прибытие было еще и демонстрацией силы.

Танкред, видимо, не доверял сестре Ричарда, королеве-вдове Иоанне, она находилась под арестом, и ей было отказано в выдаче вдовьего надела. Кроме того, покойный король Вильгельм II завещал своему тестю Генриху II в связи с крестовым походом большое наследство, состоявшее из золотой посуды и золотой мебели, шелковой палатки на 200 человек, нескольких галер и большого количества продовольствия. Так как Генрих умер, Танкред решил сохранить все это для себя. Еще из Салерно Ричард отправил к Танкреду посланцев с требованием освобождения сестры и передачи ему ее вдовьего надела и наследства короля Генриха. Это требование и вид армии и флота Ричарда напугали Танкреда, и он не разрешил размещать его войска в городе. 28 сентября он выслал к Ричарду Иоанну с королевским сопровождением и денежной компенсацией вдовьего надела — миллионом золотых тари (883 кг золота).

Привлеченный красотой Иоанны, овдовевший король Филипп был не прочь посвататься к ней, но Ричард ни в коем случае и никоим образом не желал родниться с Капетингами и отказал, ссылаясь на предстоящий крестовый поход. Сочтя компенсацию недостаточной, Ричард немедленно переплыл пролив и занял на калабрийском берегу укрепленный монастырь Баньяра. Там он оставил сильный гарнизон и поселил сестру. 2 октября Ричард изгнал греческих монахов из укрепленного монастыря Сан-Сальваторе на островке близ Мессины и разместил там выгруженные с кораблей продовольствие и оружие. Захват Ричардом этих стратегически важных пунктов мог быть воспринят Танкредом как угроза войны.

Начинать войну с христианским королем, хотя бы и узурпатором, отправившись в крестовый поход, Ричард, конечно, не хотел, самое большее, чего он хотел от короля Сицилии, это получить как можно больше денег и кораблей для крестового похода. Но Танкред этого не знал и был готов к самому худшему. И в этом его, несомненно, убеждал Филипп Французский, ставший его советником и посредником при переговорах.

Король Филипп был на восемь лет моложе, но был королем уже десять лет. Он был беднее Ричарда, но терпеливее и упорнее. Горький опыт научил его благоразумию. Он был приятной наружности, с густой шевелюрой (позднее он быстро облысел), одним глазом он не видел.

По словам С. Рансимена, «он был хитрый и пронырливый, вероломный и бессовестный». Главной задачей Филиппа было поскорее вернуться во Францию, и чтобы при этом, лучше всего, Ричард не вернулся. Главной целью Филиппа был не крестовый поход, а отнятие у Плантегенетов их французских владений. Филипп понимал, что победа в крестовом походе будет победой Ричарда, а поражение означало бы его, Ричарда, почти неизбежную смерть. Поэтому поражение крестового похода было для Филиппа предпочтительнее победы.

Рис. Король Филипп II.

Обстановка на острове становилась все более напряженной. Помимо захватов Ричарда, возмущение жителей вызвало ухаживание крестоносцев за женщинами. «Паломники болтали с женщинами, но не хотели их серьезно обижать», — вспоминает Амбруаз. Сицилийцы, считая Филиппа, по его же утверждениям, союзником и защитником, а также сеньором Ричарда, способным его усмирить, всячески провоцировали армию последнего. Причиной взрыва стал рост цен, вызванный пребыванием большой армии. Однако несведущие в экономике крестоносцы объясняли это жадностью торговцев. 3 октября на базаре перед городскими воротами возникла драка между несколькими людьми Ричарда и горожанами. Пронесся слух, что Ричард хочет овладеть городом, и мессинцы закрыли ворота. Ричард силой удержал своих людей, бросившихся к воротам.

Филипп созвал в свой дворец архиепископа Монреальского, адмирала Маргарита и еще несколько видных мессинских дворян, посовещался с ними и на следующий день отправился с ними в лагерь Ричарда за городские стены, чтобы успокоить его и решить вопросы стабилизации цен и укрепления дисциплины чужеземных армий. Переговоры подходили к концу, когда несколько горожан, собравшись на холме перед шатром Ричарда, принялись громко оскорблять его.

Теперь у Ричарда появился, как он считал, желанный законный повод расправиться с Мессиной. Ричард немедленно прервал переговоры и призвал людей к оружию. Армия была уже готова к бою. Мессинцев загнали в город. Еще раньше там скрылся Филипп. Ричард вызвал вперед стрелков из арбалета и лучников, которые осыпали стены и башни города ливнем стрел. После этого таранами взломали ворота. Тем временем флот Ричарда подошел к городу с моря. Дворец, в котором жил Филипп, находился у гавани, и в анжуйской армии ходили упорные слухи, что крайне раздраженный король Франции стрелял из лука по морякам союзника и даже нескольких убил. В этом, во всяком случае, обвиняли его позже перед папой посланцы Ричарда. Однако особой нужды во флоте не было, так как войска во главе с Ричардом уже ворвались в город.

Хронист в «Описании паломничества и деяний короля Ричарда» рассказывает, как проходил захват города: «Жители города не отважились сражаться лицом к лицу с теми, кто ворвался в город со всех сторон и уже почти его захватил. Вместо этого они бросали в них метательные снаряды с крыш домов, башен городских укреплений и верхних этажей, пытаясь таким образом удержать ворвавшихся. Однако, несмотря на это, город пал. Победители устремились по улицам, возглавляемые королем, который был первым во всех атаках. Он был первым ворвавшимся в город, всегда возглавлял своих людей, служа для них примером мужества и вызывая страх у врагов. Около 10 тысяч следовали за ним по городу и грабили везде, где могли. Можно было услышать ужасные крики и разноголосье: здесь — наших людей, подбодрявших друг друга, там — сицилийцев, бежавших и кричавших от страха. Наши люди удвоили усилия и срезали мечом всякого, кого находили, как колосья серпом. Когда наши люди врывались в дом, его жители прыгали с крыш и верхних этажей. Они больше боялись попасть в руки своих врагов, чем умереть, так как знали, как были жестоки сами, и не рассчитывали на пощаду, потому что не заслужили ее. Город был завоеван в одно мгновение в доблестном сражении, и никто не осмелился даже показать хотя бы видимость сопротивления. Что я могу еще сказать? Король Ричард взял Мессину в первой атаке быстрее, чем священник может прочесть утреннюю молитву».

Сопротивление быстро было сломлено. Погибло много мессинцев, а со стороны Ричарда всего несколько человек. Ричард предотвратил резню, грозившую городу, «однако теперь поднялись, можете мне поверить, большой грабеж и обирательство. Они брали себе добро, и золото, и красивых девушек и дам», — рассказывает Амбруаз.

Увидев знамена Ричарда над городом, Филипп потребовал их снять и заменить своими. Это была претензия на получение части добычи от города, в соответствии с заключенными в Везле соглашениями. В конце концов Ричард уступил и распорядился заменить свои знамена знаменами госпитальеров и тамплиеров, под чье попечение переходила Мессина до выплаты Танкредом выкупа. Однако фактически город остался под контролем Ричарда. Он конфисковал недвижимость бежавших зачинщиков беспорядков. Город должен был выставить заложников и подвергся бы разграблению, если бы Танкред не выполнил предъявленные ему требования.

8 октября был подписан договор, по которому Танкред передавал английскому королю 20 тысяч унций золота как добавление ко вдовьему наделу Иоанны и еще 20 тысяч унций золота как компенсацию завещания Генриху II. Было принято решение о предстоящем бракосочетании младенца — дочери Танкреда с племянником Ричарда Артуром Бретонским, объявленным его наследником, и компенсация завещания была оформлена как ее приданое. По совету архиепископа Руанского Ричард с большой неохотой возвратил конфискованное им имущество горожан.

Помимо этого, Ричард обещал Танкреду, пока он находится на Сицилии, военную помощь против любого захватчика, под которым мог подразумеваться тогда только германский король Генрих. Конечно, Ричард не собирался защищать Танкреда от германских войск. Филипп, кстати сказать, отказался давать подобное обещание. Это вместе с получением выкупа у Танкреда послужит поводом для задержания Ричарда германским императором на обратном пути. Деньги, полученные Иоанной и Ричардом от Танкреда, как раз и составили ту сумму (83 тысячи кельнских серебряных марок), которую Генрих VI взял в конце концов в виде выкупа с попавшего в плен Ричарда. Свои деньги Иоанна передала Ричарду на нужды крестового похода.

Обращает на себя внимание поведение Филиппа. Поощрив к сопротивлению мессинцев, он бросил их на произвол судьбы, когда Ричард начал атаку города. С другой стороны, объявленный им во время штурма нейтралитет фактически был предательством по отношению к товарищам по оружию, Ричарду и его армии.

Однако это не помешало Филиппу, ссылаясь на везлейский договор, потребовать от Ричарда половину из 40 тысяч унций, полученных от Танкреда. Сговорились на одну треть (15 тысяч марок), так как, обидевшись, Филипп мог возвратиться домой.

Четкая последовательность его борьбы с анжуйской империей до и после крестового похода заставляет поверить, что и во время него он, где мог, вредил Ричарду. Филипп старался обеспечить ему как можно большее количество врагов. Ричард приобретал славу надменного и беспринципного разбойника, сотрудничество с которым невозможно, а Филипп — кроткого миротворца, ставившего успех общего святого дела выше собственных интересов и гордости. Все это, безусловно, шло во вред делу крестового похода.

В середине октября, когда отношения между французским и английским королями заметно охладились, Филипп решил отправиться в Палестину. Он вышел в море, но шторм загнал его обратно в Мессину, и он остался зимовать на Сицилии вместе с Ричардом. В это время Ричард послал гонцов к своей матери с просьбой привезти на Сицилию Беренгарию Наваррскую.

На холме, возвышающемся над городом, Ричард возвел для проживания деревянный замок с земляными валами и назвал его, пользуясь шахматной терминологией, «Матегрифон» — «Смерть грекам». Стычки с местным населением прекратились. Вокруг города Ричард поставил виселицы, на которых вешал провинившихся — как своих, так и горожан. Именно здесь, на Сицилии, Ричард получил свое боевое имя — «Львиное Сердце» (такое прозвище было для него не в новинку; уже и раньше его называли «Львом»), в то время как Филиппа прозвали на острове «Агнцем», что, видимо, свидетельствует об умении последнего притворяться.

Рис. Ричард Львиное Сердце.

В январе по приглашению Ричарда прибыл знаменитый Иоахим Флорский, аббат-цистерцианец, живший отшельником в Калабрии, чьи идеи дожили вплоть до XIX в., предшествуя «теории научного коммунизма». Выдающийся мыслитель средневековья, он считал, что обнаружил скрытое значение Библии и особенно книги Откровения Иоанна Богослова, с помощью чего якобы может предсказывать будущее. Всемирную историю он делил на три эры, соответствующие трем лицам Троицы. Грядущая эра Святого Духа будет характеризоваться, по мнению Иоахима, воцарением на земле свободы, любви и мира и должна начаться где-то между 1200 и 1260 гг.

Все это очень заинтересовало Ричарда. По словам Роджера из Ховдена, «он и его приближенные наслаждались услышанным». Среди слушателей было несколько архиепископов и епископов, а также «много иных уважаемых лиц, как клириков, так и мирян». В числе семи главных гонителей Церкви двумя последними Иоахим назвал Салах ад-Дина и антихриста и предсказал скорый конец Салах ад-Дина и освобождение Иерусалима. «Бог дарует тебе, — сказал он Ричарду, — победу над врагами твоими и прославит твое имя в вечности». Однако после гибели Салах ад-Дина придет седьмой гонитель — антихрист. По словам Иоахима, антихрист родится в Риме и завладеет папским престолом. В ответ Ричард высказал предположение (может быть, в шутку), что антихрист мог уже родиться в лице папы Климента III. По мнению же самого Ричарда, антихрист должен родиться в Вавилоне (Каире) или Антиохии, править из Иерусалима в течение трех с половиной лет, и после его смерти Бог дарует 60 дней, чтобы совращенные им успели раскаяться. В ответ на это отшельник предложил Ричарду ограничиться войной, а истолкование Библии оставить тем, кто посвящен в ее секреты. Иоахим Флорский умер в 1202 г.; 4-й Латеранский собор в 1215 г. осудил его лжеучение, наряду с лжеучениями еретиков — катаров и альбигойцев.

На Сретение, 2 февраля, во время дружеской потасовки Ричард поссорился с видным французским рыцарем Гийомом де Баром, с которым у него и раньше отношения складывались не лучшим образом. Однако Филиппу, архиепископу и епископам удалось примирить их.

Получив к этому времени много жалоб на верховного юстициария и канцлера Лоншана, Ричард решил послать в Англию Готье, архиепископа Руанского.

Тогда же начали окончательно портиться отношения между королями: к Ричарду должна была прибыть невеста, и слухи об этом, видимо, дошли до Филиппа. В сопровождении королевы Алиеноры, которой было около 70 лет, приезжавшей за ней в Наварру, и присоединившегося по дороге графа Филиппа Фландрского Беренгария Наваррская в январе 1191 г. прибыла в Ломбардию. В это время там уже находился германский король Генрих, шедший за наследством жены в южную Италию. 20 января в Лоди близ Милана состоялась встреча королевы Алиеноры с королем Генрихом. В конце февраля кортеж старой королевы, молодой принцессы — невесты и графа Фландрского прибыл в Неаполь, и Ричард выслал несколько галер, чтобы доставить их в Мессину. Однако люди Танкреда разрешили взойти на борт только графу Филиппу. Алиеноре и Беренгарии поездка в Мессину была запрещена по причине многочисленности свиты и переполненности города.

Получив известие об этом, Ричард отправился к Танкреду за объяснением. Встретившись 3 марта в Катании, короли провели вместе пять дней. Опираясь на сообщение Роджера из Ховдена, можно нарисовать следующую картину. Танкред рассказал Ричарду, что Филипп предостерегал против него, уверял, что король Англии в нарушение договора планирует захватить его государство и, в случае войны, обещал помощь против Ричарда. В виде доказательства Танкред предъявил письма Филиппа, переданные ему герцогом Бургундским. Возможно, страх Танкреда мог быть усилен и многочисленностью свиты Алиеноры, и ее встречей с королем Генрихом.

Далее хронист рассказывает, что Ричард и Танкред расстались друзьями. В знак взаимного расположения Танкред подарил Ричарду четыре судна и пятнадцать галер. Со своей стороны, Ричард вручил Танкреду знаменитый Эскалибур, меч легендарного короля Артура, героя многочисленных поэм и рыцарских романов, недавно найденный при раскопках в аббатстве Гластонбери, на границе Уэльса.

Филипп стал жертвой своей нечестной игры. Взбешенный Ричард уклонился от встречи с ним. Французский король потребовал объяснений. Английский король представил объяснения через графа Фландрского. Филипп сначала смутился, потом все отрицал и заявил, что Ричард придумал это, чтобы оправдать отказ от брака с Алисой. Ричард отвечал, что он до последнего времени хотел жениться на Алисе, но теперь не может, так как недавно раскрылось, что Алиса была в связи со старым королем Генрихом и родила от него сына, о чем у него есть соответствующие документы и что могут подтвердить свидетели. Судя по тому, что граф Фландрский принял сторону Ричарда, оправдания Филиппа были не очень убедительными.

Чтобы избежать публичного скандала, Филипп освободил Ричарда от обручения. Был заключен договор, по которому Ричард передал Филиппу 10 тысяч марок, а приданое Алисы — город Жизор и нормандский Вексен — должно было принадлежать Ричарду и его мужским наследникам. Однако, если бы Ричард умер, не оставив наследника, Вексен должен был вернуться к Филиппу и его наследникам. 30 марта, за несколько часов до прибытия Алиеноры и Беренгарин, Филипп покинул Мессину и направился к берегам Палестины.

Алиенора привезла Ричарду новую невесту — Беренгарию. Проведя в Мессине три дня и отдав Беренгарию на попечение Иоанны, старая королева собралась в обратный путь вместе с архиепископом Руанским. Дела призывали их в Англию. Проезжая через Рим, они стали свидетелями событий мирового значения. 10 апреля 1191 г. умер папа Климент III, которого Ричард называл «антихристом», и на его место в тот же день был избран Целестин III. На второй день Пасхи, 15 апреля, новый папа короновал короля Генриха и королеву Констанцию императорскими коронами.

Филипп без происшествий совершил переход в Тир, где его приветствовал его родственник Конрад Монферратский. 20 апреля они вместе высадились перед Акрой.

Прибытие Беренгарии пришлось на Великий пост, и поэтому свадьбу пришлось отложить. Получив от Танкреда корабли (принятие подарка, видимо, было отложено до отбытия Филиппа, чтобы тот не мог претендовать на его часть), 10 апреля 1191 г. Ричард вышел в море. Перед этим был разобран «Матегрифон». Дерево было уложено на суда. На одном из кораблей, сопровождаемом двумя галерами эскорта, находились Беренгария и Иоанна. Ричард выстроил флот клином, в вершине которого находился его корабль. Чтобы корабли держались вместе, Ричард приказывал ночами зажигать на верхушке мачты факел. «Этот флот из лучших кораблей и людей он вел, как наседка ведет выводок за кормом, таково было его прирожденное рыцарство», — напишет Амбруаз.

12 апреля корабли настиг жестокий шторм. 17 апреля, когда по спокойной воде подошли к Криту, флот не досчитался 25 кораблей, в том числе с невестой и сестрой Ричарда. На следующий день корабли двинулись к Родосу и подошли к нему 22 апреля. На Родосе задержались на десять дней. От встретившегося торгового судна узнали новости из Акры: Филипп прибыл туда 20 апреля и присоединился к осаждающим. В Атталийском (Анталийском) заливе флот Ричарда попал в шторм и круто повернул на юг, к Кипру. 6 мая флот подошел к Лимасолу, и Ричард увидел свои корабли, стоящие там на якоре, в том числе и судно с Беренгарией и Иоанной. Очевидно, Лимасол заранее, еще в Мессине, был назначен местом сбора, так как именно сюда подходили затем отставшие корабли. Судно с Беренгарией и Иоанной вместе с несколькими другими кораблями, опередив главный флот, прибыло сюда еще 24 апреля и ждало здесь короля. Здесь, на рейде Лимасола, 1 мая их застиг шторм, два корабля погибли, несколько человек утонули, но большинству удалось добраться до берега, где их взяли в плен греки.

Современники и большинство историков объясняли прибытие Ричарда на Кипр случайностью, а последовавшее завоевание острова его беспредельным авантюризмом. Однако имеется много косвенных доказательств, указывающих, что это не так. Корабли с Иоанной и Беренгарией продолжали оставаться на рейде Лимасола, несмотря на враждебное отношение правителя Кипра Исаака, выполняя, видимо, приказ короля. Отбившаяся во время шторма недалеко от Сицилии часть флота 12 мая подошла не куда-нибудь, например к Акре, а к Лимасолу. Кипр был последней возможностью бракосочетания короля, если только он не хотел начинать совместный поход с провокационной по отношению к Филиппу свадьбы под Акрой.

Можно предположить, что правитель Кипра был заранее настроен враждебно по отношению к Ричарду, не желал идти на уступки и готов был к войне с ним. И это не только потому, что король появился у Лимасола без предварительного, как было положено, оповещения, но и потому, возможно, что Исаак был заранее извещен о его намерении захватить остров. И тут опять можно предположить, что информатором был Филипп. Конечно, Ричард не сообщал Филиппу о замысле завоевать Кипр. Это было бы воспринято тем как предложение разделить добычу. Но кое-какая информация до Филиппа могла дойти, и он, возможно, поспешил поделиться ею с Исааком.

Завоевание острова в одном дне морского пути от Палестины, базы снабжения и опорного пункта сражающейся армии, было второй по важности стратегической находкой Ричарда. Первой, как мы уже говорили, была доставка армии в Палестину морем.

Остров Кипр, принадлежавший Византийской империи, захватил в 1185 г. Исаак из императорской семьи Комнинов. Он прибыл на остров при императоре Андронике Комнине с подложными документами, дававшими ему право на губернаторство над Кипром. Вскоре он провозгласил себя императором Кипра и стал править как независимый властитель. Когда император Исаак Ангел, свергший Андроника, попытался в 1186 г. присоединить остров к империи, на помощь узурпатору пришел флот Вильгельма II, короля Сицилии, давнего врага Византии.

В дальнейшем в борьбе против Византии Исаак опирался на поддержку Салах ад-Дина. «Мало что принесло Сирии столько зла, как этот остров по соседству, а когда-то он был ее поддержкой… Там царствовал тиран, преданный злу, изменник и предатель хуже Иуды и Ганелона. Он отступился от Христа, был другом Салах ад-Дина. Чтобы скрепить дружбу, они даже пили кровь друг друга», — говорит увлекающийся Амбруаз. И хотя союза, оформленного договором, у Исаака с Салах ад-Дином, видимо, не было, отношения у них были дружескими. Ричард не хотел оставлять в тылу враждебно настроенного правителя и задумал воспользоваться островом как базой снабжения, а заодно и дополнительно пополнить свой кошель. Безусловно, сыграло роль и то, что правитель Кипра не был католиком. В глазах европейцев-католиков схизматики (раскольники) — православные были не многим лучше неверных.

Потерпевшие кораблекрушение люди Ричарда были ограблены и брошены в крепость. С помощью десантного отряда в результате небольшого боя часть их была освобождена и укрылась на английских кораблях. Появившийся 2 мая в Лимасоле Исаак, узнав, что на борту одного из кораблей находятся Беренгария и Иоанна, повел себя крайне вежливо, обещал возместить ущерб и пригласил их на берег к себе в гости. Поблагодарив, женщины отказались, сославшись на отсутствие разрешения Ричарда. Исаак тем временем стянул к Лимасолу войска и несколько вооруженных галер. На берегу, где у Лимасола не было укреплений, Исаак устроил завалы-баррикады, используя для них все, что можно было найти в городе, а также обломки кораблей. Несмотря на угрозу нападения, английские корабли от Лимасола не уходили. В это время к Лимасолу подошел флот Ричарда, и теперь поведение Исаака изменилось. Он категорически отказался выполнить переданную посланцем просьбу Ричарда освободить еще оставшихся у него подданных короля и возместить причиненный ущерб. Дадим слово Амбруазу: «Он [Исаак] злобно закричал: "Чего захотел!" Услышав ответ, король приказал: "К оружию!"». Первой жертвой стали галеры Исаака. Они были атакованы и, почти без сопротивления, сдались. Исаак ждал на берегу во главе конных отрядов, состоявших из греков и наемников. Почти все его войско, кроме другого оружия, имело луки. Ричард с воинами, погрузившись в шлюпки, на веслах пошел к берегу. Он первым спрыгнул в воду и вышел на берег. Главную роль в сражении опять сыграли арбалетчики и лучники. Они начали стрелять еще из шлюпок. Баррикады, вместо того чтобы помешать воинам Ричарда, помогли им. Под их прикрытием стрелки накапливались и усиливали огонь. Затем высадились рыцари, и началось сражение. Наконец Исаак не выдержал и отступил. Войска Ричарда вошли в Лимасол, где нашли большую добычу.

Исаак с армией расположился в нескольких километрах от города, готовый на следующий день вступить в бой с Ричардом. Исаак, однако, недооценил противника. Остаток дня и ночью на берег свозили коней. Так как на кораблях они висели в лямках, едва достигая копытами настила, на берегу перед боем их нужно было прогнать. Пока занимались этим, Ричард послал разведку для обнаружения местонахождения врага. Рано утром во главе нескольких десятков конных рыцарей (столько коней успели подготовить к бою) Ричард атаковал армию императора. Ричард был впереди всех. Он сбил копьем наземь Исаака и захватил его знамя. Исаак едва сумел удрать из боя на другом коне. Было захвачено много пленных и огромные трофеи, в том числе императорский шатер, сокровища, табун отличных коней, продовольствие. Исаак бежал в Никосию. На следующий день многие из главных землевладельцев этой части Кипра явились к Ричарду, принесли ему присягу и оставили заложников. Их примеру последовали оставшиеся верными Исааку, когда тот 11 мая приехал к Ричарду просить мира.

В тот же день на трех кораблях к Ричарду прибыли гости из-под Акры во главе с королем Иерусалимским Ги де Лузиньяном. Другими прибывшими были его старшие братья, старый мятежник Жофруа и коннетабль Амори; Боэмунд III Заика, князь Антиохийский; его сын Раймунд; Онфруа IV де Торон и Лев II, князь армянской Киликии. Они явились просить помощи против Филиппа II, который намеревался теперь сбросить с трона Ги де Лузиньяна. Узнав, что Филипп поддержал соперника Ги Конрада Монферратского, Ричард немедленно обещал помощь. Вся группа прибывших присягнула на верность Ричарду.

Вместе с королем Ги прибыли на Кипр и несколько тамплиеров, видимо, для встречи нового видного члена ордена, известного военачальника, барона из Пуату, друга английского короля, Робера де Сабле. Осенью 1191 г. он был избран магистром ордена.

В воскресенье 12 мая в часовне Святого Георгия в Лимасоле состоялось бракосочетание Ричарда и Беренгарии Наваррской. Молодых венчал капеллан короля Никола. В этот же день Жан, епископ Эвре, возложил на Беренгарию корону королевы Англии.

Затем был заключен договор с Исааком Комнином, по которому Кипр на время крестового похода переходил под власть Ричарда. Исаак должен был принести королю клятву верности, сдать крепости, оставить дочь заложницей и на время похода примкнуть к крестоносцам. По окончании похода Комнин должен был вновь получить власть над островом. Выполнил бы или нет Ричард это обещание, можно только гадать, так как в тот же день Исаак, воспользовавшись тем, что во время послеобеденного зноя охрана заснула, бежал из королевского лагеря и возобновил войну.

После того как 12 мая в гавань Лимасола подошла отставшая часть флота и силы Ричарда удвоились, он посадил войска на корабли и, разделив их на две эскадры, послал в разные стороны вокруг острова. Одной эскадрой командовал он сам, другой — Роберт Торнем. Их задачей было овладеть прибрежными городами и замками и захватить корабли Исаака. Это было выполнено без сопротивления со стороны греков. Гарнизоны городов и команды кораблей бежали в горы. Эскадры встретились через три дня в Фамагусте и задержались там на три дня.

Сюда прибыла делегация из-под Акры от короля Филиппа. Французскую делегацию возглавлял епископ Бове. Тезка и двоюродный брат Филиппа, он стал епископом Бове 18 лет от роду, но церковными делами почти не занимался, будучи одним из главных военачальников короля. Двенадцать лет назад, в возрасте 21 года, он уже побывал в Святой Земле, но, не обретя славы, быстро возвратился домой.

По словам Амбруаза, Ричард был обвинен епископом в том, что «он тешится бесполезной военной игрой, без надобности мучит невинных христиан [греков], в то время как предстоит одолеть тысячи врагов Христа. Значит ли это, что перед более трудной задачей отступает его прославленное мужество». В ответ король гневно поднял брови, а его друзья вступились за него: «Были тут сказаны слова, которых лучше не станем записывать». Епископ Бове передал Ричарду жесткое требование Филиппа немедленно присоединяться к нему, так как его отсутствие задерживает взятие Акры. Было видно, что Филипп болезненно переживает успехи Ричарда на Кипре.

Сторонники Исаака владели несколькими хорошо укрепленными замками в горах на севере острова. Исаак надеялся отсидеться, опираясь на них, до ухода Ричарда на материк, а затем отвоевать остров. Не могло быть и речи о том, чтобы отправиться в Палестину, оставив Исаака на свободе. Во главе войск Ричард двинулся на Никосию. На равнине между Фамагустой и Никосией произошла битва. Исаак напал на арьергард, в котором находился король. В бою Ричард опять встретился с Исааком. Тот стрелял в короля отравленными стрелами, но Ричард увернулся. Исааку опять удалось выскользнуть из боя, а затем ускакать, пользуясь быстротой коня. Никосия сдалась без боя. Население и знать принесли присягу.

В Никосии Ричард заболел, и руководство дальнейшей операцией было поручено королю Ги, хорошо знакомому с островом. Он перешел горы, захватил порт и крепость Кирению и взял там в плен жену и дочь Исаака. Ги приказал поднять над городом знамя Ричарда, демонстрируя верность сеньору. После этого Ги сдался замок «Бога любви» (или святого Илариона), который, по преданию, был построен королевой Венерой для сына Купидона. Затем выздоровевший Ричард осадил неприступный замок Буффавенто, но замок сам открыл ему ворота, когда добровольно сдался Исаак Комнин, сидевший в крепости Кантара. На это его, видимо, толкнула весть о пленении дочери. Он просил Ричарда не заковывать его в железо, и для него специально выковали серебряные цепи.

1 июня 1191 г. весь остров был в руках Ричарда. Вслед за Сицилией и Кипр теперь сделал вклад в кошель короля. Помимо добычи и конфискованной собственности, Ричард обложил киприотов 50-процентной податью на нужды крестового похода. В качестве курьеза можно указать на то, что Ричард предложил киприотам сбрить бороды. Взамен он подтвердил местные законы и обязался их защищать. Оставив Роберта Торнема и Ричарда Канвилла управлять островом, 5 июня король отправился на завоевание Гроба Господня. Завоевание Кипра было хорошо спланированной и проведенной операцией.

Не имея возможности держать на острове гарнизоны, Ричард продал его тамплиерам за 100 тысяч безантов, причем орден внес только задаток в 40 тысяч. Тамплиеры обложили местное население высоким налогом, чтобы поскорее расплатиться с Ричардом. После восстания киприотов на Пасху 1192 г. сделка показалась тамплиерам невыгодной. Как раз в это время остался без престола Ги де Лузиньян. Ричард предложил ему перекупить остров. Взяв ссуду, он заплатил тамплиерам 40 тысяч безантов, оставшись должным Ричарду 60 тысяч. Покидая Палестину, право получения долга Ричард передал регенту Иерусалимского королевства, племяннику Генриху Шампанскому. После брака брата и наследника Ги — Амори де Лузиньяна со вдовой Генриха, королевой Изабеллой, в 1197 г. остров оказался во владении Лузиньянов.

Отправившись из Кипра, первую остановку на Святой Земле Ричард сделал у крепости госпитальеров Маргат (Маркаб). С магистром ордена Гарнье де Наблю еще со времени коронации Ричарда связывали дружеские отношения. Оставив Исаака Комнина в крепости, Ричард отправился под парусами далее на юг. В море галеры Ричарда встретили большой корабль под флагом короля Франции, стоявший из-за безветрия. Корабль оказался сарацинским, идущим из Бейрута в Акру с грузом продовольствия, оружия и с пополнением из 800 отборных солдат. Высота громадного корабля не позволяла галерам взять корабль на абордаж.

Большая галера, пытавшаяся это сделать и ставшая с кораблем бок о бок, была, согласно сообщению мусульманского хрониста Баха ад-Дина, сожжена «греческим огнем». Английская хроника «Описание паломничества и деяний короля Ричарда» рассказывает: «…он [король] отдал приказ, чтобы все галеры таранили корабль своей шпорой, так назывался таран, обшитый железом на носу [продолжение киля под форштевнем]. Галеры на веслах отошли назад и затем, сильно ударяя веслами, устремились вперед, чтобы вонзиться таранами в борта корабля. Корабль был пробит, и вскоре через отверстие хлынула вода, и корабль начал тонуть. Чтобы избежать смерти на корабле, турки мусульмане прыгали в море. Несмотря на это, они погибли, так как наши люди набросились на них с веслами, одних убили, а других утопили. Король приказал, однако, тридцать пять оставить в живых, эмиров и тех, кто разбирался в строительстве осадных машин. Все остальные погибли, и их оружие пропало; змеи попали в воду и были унесены волнами» (вместе с кораблем погибли 200 ядовитых змей, которых собирались тайно выпустить в христианский лагерь). 7 июня король прибыл к Тиру. В город Конрад его не пустил, и заночевать пришлось в палатках у берега моря.

Наконец, 8 июня 1191 г., на 25 кораблях (Филипп — на 6) Ричард прибыл под Акру и был встречен крестоносцами с великим подъемом чувств. Часть флота уже ждала его у Акры, а часть еще должна была подойти. Пир продолжался далеко за полночь. Паломники жарили на кострах мясо и пили вино, привезенные Ричардом, ходили по лагерю факельными шествиями и пели гимны и песни. Угрюмо и с тайной неуверенностью смотрели на все это мусульмане со стен Акры и с холмов, окружавших лагерь.

С прибытием Филиппа, а затем Ричарда оживилась боевая деятельность христиан под Акрой. В то же время войска Салах ад-Дина, уставшие от непрерывной четырехлетней войны, роптали и бунтовали. Проблема непрерывной войны и содержания постоянной армии до сих пор вообще была незнакома исламским правителям. Кроме того, Салах ад-Дину не хватало денежных средств. Имад ад-Дин приводит слова Салах ад-Дина из одного его письма: «Где люди, желающие выполнить долг священной войны? Где люди, руководимые правдой? Где мусульмане? Жестокая ошибка, нет больше истинных мусульман…». Узнав о предстоящем прибытии французского и английского королей, Салах ад-Дин провел большую мобилизацию. Во всех мечетях имамы и муллы призывали народ к священной войне: «Походы ваши против неверных, опасности, раны и даже просто переход через поток — все будет записано в книге у Аллаха».

Филипп и герцог Бургундский привезли с собой осадные метательные машины, катапульты и баллисты. Самая большая катапульта носила имя «Злая соседка», передвижная лестница с захватом наверху — «Кошка». На средства тамплиеров и госпитальеров, а также на общие средства крестоносцев были построены еще несколько машин. Одна из них называлась «Божья катапульта». Было построено также несколько таранов. Ричард присоединил свои осадные машины к этим машинам. Из привезенного дерева была собрана многоэтажная башня, получившая вновь свое сицилийское имя «Матегрифон». Умерший в лагере за неделю до прибытия Ричарда Филипп, граф Фландрский, завещал английскому королю свои осадные машины. Усилились также и подрывные работы минеров. Флот Ричарда надежно блокировал Акру с моря.

Хронисты, державшие сторону Филиппа, впоследствии утверждали, что только учтивость не позволила французскому королю овладеть Акрой до прибытия Ричарда. Он якобы специально его ждал, чтобы разделить триумф. На самом деле это было не так. Филиппу просто не хватало сил. Как только Филипп пытался штурмовать Акру, Салах ад-Дин атаковал лагерь, срывая таким образом штурм. С прибытием Ричарда сил стало достаточно. Однако сразу началось соперничество между королями. Филипп не хотел расставаться с ролью командующего, к которой привык за два месяца. Ричарда же не устраивала отведенная ему Филиппом роль вассала, помощника и плательщика. Боевые опыт и слава и имеющиеся в наличии люди и средства явно ставили его на первое место.

С прибытием Ричарда Филипп назначил общий штурм. Ричард отказался в нем участвовать, утверждая, что не получил еще всего снаряжения. Штурм был отбит, а при отражении нападения Салах ад-Дина на лагерь отличился Жофруа де Лузиньян. Короли договорились на будущее: если один штурмует город, другой остается отбивать нападение Салах ад-Дина. Лагерь разделился на сторонников Филиппа и на сторонников Ричарда. К числу первых относились немцы, Конрад Монферратский и генуэзцы, к числу вторых — пизанцы. Хотя оба рыцарских ордена, тамплиеры и госпитальеры, соблюдали нейтралитет, с гораздо большей симпатией они относились к Ричарду.

После прибытия Ричарда Конрад посчитал для себя опасным оставаться в лагере. Филиппу с трудом удалось переубедить его. Ричард немедленно предложил каждому рыцарю, желающему служить у него, месячное жалованье в четыре безанта, узнав, что Филипп предложил три. Когда ночью осажденные сожгли оставленные без охраны осадные машины Филиппа, тот обвинил в этом Ричарда, который якобы переманил у него людей. После того как оставшийся без средств Генрих Шампанский обратился за помощью к Филиппу и получил отказ, он перешел на сторону короля Англии, щедро наделившего племянника всем необходимым. При этом Ричард внимательно следил, чтобы люди, получавшие у него жалованье, не выполняли приказов Филиппа. Испытывавший во всем нужду Филипп потребовал, согласно договору в Везле, половину кипрской добычи. Ричард отвечал, что, по его представлениям, договор касался добычи, отнятой у мусульман, но что он не против, если в свою очередь Филипп отдаст ему половину наследства умершего графа Фландрского. После смерти графа графство Артуа должно было перейти к королю Филиппу как наследство принцу Людовику от матери, племянницы графа Филиппа.

Узнав про переговоры Филиппа с Салах ад-Дином, Ричард сам неоднократно пытался начать с ним диалог. Получив отказ, Ричард начал переговоры с братом Салах ад-Дина, Саиф ад-Дином аль-Адилом. Постепенно между ними возникло что-то напоминавшее дружбу. Аль-Адил даже стал посредником при переговорах Ричарда с Салах ад-Дином. Взаимный обмен делегациями и подарками открывал дорогу будущим мирным переговорам, а также способствовал шпионажу. Все это, общепринятое на Востоке, вызывало неприятие и подозрение в измене в среде ревностных христиан-европейцев.

Вскоре после прибытия Ричарда оба короля тяжело заболели «арнольдией», сначала Ричард, а затем и Филипп. Немного поправившись, Ричард приказал выносить себя на носилках на передовую линию. Там он руководил стрельбой метательных машин. Положение Акры становилось все хуже. Работа таранов и подрывников-копальщиков приносила плоды. Обрушивались целые участки стен. С неутомимой энергией осажденные восстанавливали укрепления и отбивали атаки, но обеими сторонами уже ощущалась неизбежность падения города. Начались переговоры о сдаче города.

3 июля Филипп предпринял решительный штурм. При штурме героически погиб французский маршал Обри Клеман. Со знаменем в руках по приставной лестнице он полез на полуобрушившуюся стену, но был сброшен вниз, а затем зацеплен крюком и поднят на стену. В этом же бою мусульманами был взят в плен Конрад Монферратский, но вскоре с почетом отпущен. Вероятно, уже ощущая себя королем и строя будущие отношения с мусульманами, он, в отличие от Ричарда, был сторонником самой милостивой сдачи города и поэтому надеждой осажденных. В это же время Ричард успешно отбил штурм лагеря, возглавляемый аль-Адилом. 4 июля на переговоры к Филиппу «как к командующему» явился помощник коменданта Акры аль-Маштуб. Он попросил трехдневного перемирия, чтобы получить возможность снестись с Салах ад-Дином относительно сдачи города. Филипп согласился. В это время, к крайнему неудовольствию Филиппа, Ричард демонстративно начал штурм Акры. Переговоры были сорваны, хотя штурм не удался. В ночь на 5 июля гарнизон попытался пробиться к Салах ад-Дину, но заранее извещенные об этом информатором из города крестоносцы отбили вылазку. 6 июля Салах ад-Дин наконец согласился за освобождение гарнизона Акры возвратить христианам Святой Крест и все завоеванные им земли, за исключением Иерусалима, а также Аскалона и Керака, контролирующих дороги из Египта в Иерусалим и Сирию. За это, помимо освобождения пленных, крестоносцы в течение двух лет в союзе с ним должны будут воевать с халифом Багдадским. Оба короля отвергли это предложение, и 7 июля штурм возобновился. В ночь на 11 июля Конрад Монферратский с согласия Филиппа, но без ведома Ричарда, «будучи в караульной службе», принял капитуляцию Каракуша и аль-Маштуба, от имени французского короля и от своего заключил перемирие и вывесил на башнях Акры знамена Франции и свои. Эмиры заключали перемирие на свой страх и риск, не заручившись согласием Салах ад-Дина. Узнав о случившемся ночью и увидев на башнях знамена, утром Ричард приказал штурмовать город. Вне себя от бешенства, Филипп чуть было не отдал приказ атаковать войска Ричарда с тыла. С большим трудом бароны смогли добиться соглашения между королями.

Конрад и, возможно, Филипп обещали сдающемуся гарнизону жизнь и свободу, с имуществом или нет, с выкупом или нет, с обменом мусульман на пленных христиан или нет — точно не известно. Условия Ричарда, поддержанные большинством крестоносцев, были гораздо жестче. Об имуществе пленных речь там вообще не шла: оно и так принадлежало победителям. В конце концов Салах ад-Дин вынужден был согласиться на следующие условия: в обмен на пленных он должен был передать Святой Крест, около 1500 пленных христиан и 200 тысяч динаров золотом. В пересчете на марки это составляло примерно 35 тысяч, на долю Ричарда приходилась половина. Жителям разрешался выход из города. Сумма, выплаченная христианами за свободный выход из Иерусалима в 1187 г., составляла около 100 тысяч динаров. Кроме того, эти деньги были получены из взятого города, а теперь должны были поступить извне. Некоторым оправданием может служить то, что мусульманам в Акре достались богатейшие купеческие склады, а большая часть их имущества еще совсем недавно принадлежала христианам.

12 июля 1191 г. крестоносцы вошли в Акру. Город был разделен на два сектора: французский и английский. Жителям-христианам возвращались их дома, и они обязаны были разместить у себя крестоносцев. Французскому королю был отведен под жилье замок тамплиеров, английскому королю — королевский дворец, где он и поселился с Беренгарией, Иоанной и дочерью Исаака Кипрского. В центральном зале дворца был поставлен временный трон Ричарда. В руки христиан попала также почти вся египетская флотилия, стоявшая на якоре в гавани. Сбором и разделом добычи должны были заниматься тамплиеры и госпитальеры. Вся добыча была поделена между королями, к великому негодованию других участников похода — ветеранов осады. В ответ на их протесты оба короля дали плохо понятные ответы, что, впрочем, не помешало впоследствии Филиппу выступить в роли обиженного Ричардом при разделе добычи.

В это время и произошел инцидент, имевший в дальнейшем большие последствия. Герцог Леопольд V Австрийский после смерти Фридриха Швабского остался самым знатным из немецких крестоносцев и фактически стал их предводителем. На его беду, у него было мало средств, и потому влиянием он не пользовался. Будучи родственником Конрада Монферратского, он сразу принял сторону его и Филиппа. После взятия Акры Леопольд, видимо, вывесил знамя над одним из домов в английском секторе города, рассчитывая его занять. По приказанию Ричарда знамя было снято и выброшено в городской ров. В чем причина такого оскорбления? Возможно, Леопольд совершил какой-то нелояльный поступок по отношению к английскому королю. Возможно, Ричард просто не хотел видеть в своем секторе сторонника Филиппа и Конрада. Можно предположить также, что Леопольд выглядел в глазах Ричарда представителем мелкого рыцарства, водружением своего знамени требовавшим часть добычи. Во всяком случае, это была ошибка, за которую Ричард потом дорого заплатил. Так и не получив удовлетворения, смертельно обиженный Леопольд отправился домой.

Потери крестоносцев при осаде Акры были чрезвычайно высоки. Список умерших и погибших включал в себя королеву Сибиллу, патриарха Эракля Иерусалимского, пятерых архиепископов, шестерых епископов, четырех аббатов, одного приора, одного архидьякона, двух герцогов, одного ландграфа, десятерых графов, трех виконтов и еще тридцать нетитулованных баронов. Сколько погибло рыцарей и простого народа, никто и не пытался сосчитать.

Со взятием Акры Филипп посчитал крестовую миссию законченной. 20 июля Ричард предложил Филиппу дать совместное обещание остаться в Святой Земле еще на три года, чтобы окончательно разбить Салах ад-Дина и завоевать Иерусалим. Тот отказался и уже 22 июля объявил о решении отправиться домой, мотивируя это болезнью и нездоровым климатом. Это вызвало всеобщее возмущение, так как всем здесь находившимся грозила смерть не только от вражеского оружия, но и от болезней, вызванных климатом. Филипп попросил разрешения на отъезд у Ричарда, с которым он был связан договором. В конце концов английский король согласился на его отъезд, заставив Филиппа признать, что теперь никто из них ничего никому не должен и еще раз дать клятву на Евангелии не нападать на анжуйские владения не только во время его отсутствия, но и еще в течение 40 дней после его, Ричарда, возвращения. Впрочем, он мало верил обещаниям и поэтому вдогонку за Филиппом послал быстроходный корабль с приказом готовить замки к войне. Расположенные к Филиппу хронисты, впрочем, объясняли его внезапный отъезд необходимостью присоединения к Франции графства Артуа.

После смерти патриарха Эракля, в результате долгих споров, в патриархи была выбрана компромиссная фигура: некий монах по имени Рауль. Теперь королям оставалось до отъезда Филиппа решить, кто будет королем Иерусалима. Конрад Монферратский был кровно заинтересован в том, чтобы этот вопрос решался в присутствии французского короля. По совету Филиппа Конрад возвратился из Тира в Акру, попросил прощения у Ричарда и обещал ему верное сотрудничество. И хотя он обещания не сдержал (он не только в дальнейшем ничем не помог Ричарду, но и всячески вредил ему), Ричард показал себя политиком, способным пойти на уступки, предпочитавшим возможного союзника открытому врагу. 28 июля короли вынесли компромиссное решение. Ги де Лузиньян должен был пожизненно оставаться королем, а затем корона передавалась Конраду и Изабелле и их наследникам. Доходы королевства Ги и Конрад должны были делить между собой. Конрад имел возможность к владениям присоединить Сидон и Бейрут, отвоевав их у мусульман, а старший брат Ги, Жофруа де Лузиньян, получил право владеть Яффой и Аскалоном, опять-таки предварительно завоевав их. При дальнейших переговорах с Салах ад-Дином в качестве короля Иерусалимского мог теперь выступать только Конрад Монферратский.

Командование армией Филипп передал Ричарду, начальство над французами поручил Гюгу, герцогу Бургундскому. Филипп передал Конраду свою половину Акры и 31 июля, захватив свою часть заложников, которых также передал маркизу, в его сопровождении на кораблях отправился в Тир.

3 августа он отбыл на родину вместе со своим двоюродным братом, Пьером II де Куртне. 10 октября он высадился в Италии. В Риме, при встрече с папой, и в Милане, при встрече с императором Генрихом VI, он обрушил на них поток жалоб на Ричарда. Император выслушал его внимательно и с большим сочувствием. Хронист Роджер из Ховдена пишет: «Французский король уговаривал римского императора взять в плен короля Англии, если тот будет возвращаться через его страну». Незадолго до Рождества 1191 г. Филипп прибыл в Париж.

Французские хронисты, оправдывая бегство Филиппа и нарушение им крестовой клятвы, пишут о сокровищах, оставленных им герцогу Бургундскому, или о средствах, на которые можно содержать 500 рыцарей и 1000 солдат в течение трех лет. На самом деле единственное, что он оставил герцогу Гюгу, это была половина выкупа за пленных из Акры. Под эту выплату, по словам Амбруаза, Ричард одолжил герцогу сумму в 5 тысяч марок (возможно, однако, гораздо большую). Но выкуп еще нужно было получить. Вначале было условлено, что выкуп будет выплачен через месяц, а потом срок выплаты продлился еще на десять дней.

Известие об условиях договора было сильным ударом для Салах ад-Дина. Даже если он заранее решил не выкупать пленных, он не мог открыто заявить об этом, опасаясь гнева их родственников. Поэтому он собрал 100 (из требовавшихся 200) тысяч динаров для выкупа, к нему были доставлены 1600 христианских пленников и Святой Крест, но с выкупом и обменом он не торопился. Он отправил в Тир посланника с подарками к Филиппу, возможно, договариваться о смягчении условий, но тот короля уже не застал. С другой стороны, приближался первый срок выполнения договора, а на руках у Ричарда была только половина пленных. Ричарду грозило выглядеть в глазах Салах ад-Дина несостоятельным, что могло толкнуть султана на прямые переговоры с Конрадом, а этого король не хотел допустить. Поэтому Ричард согласился с продлением срока на десять дней и отправил 5 августа в Тир делегацию во главе с Хьюбертом Уолтером, чтобы вернуть в Акру французскую половину пленных. Маркиз, однако, отказался вернуть пленников, которых он получил от Филиппа, а также не захотел присоединиться к армии, считая большим риском для себя находиться рядом с Лузиньянами и Ричардом. Терпение Львиного Сердца кончилось, и он стал собирать войска и флот, чтобы добиться своего угрозой войны. В дело вмешался заинтересованный в получении выкупа герцог Бургундский. 8 августа он отправился в Тир и настоял на том, чтобы Конрад возвратил пленных. 12 августа вместе с пленными он вернулся в Акру.

Чем ближе становился срок выплаты выкупа, тем сильнее росли взаимные подозрительность и недоверие. Мусульмане считали, что, получив выкуп, Ричард просто их обманет и не выпустит пленных, ибо, по словам мусульманского хрониста, «так говорили впоследствии его собственные единоверцы». Крестоносцы же полагали, что Салах ад-Дин вообще не хочет платить и сознательно затягивает время, которое работает на него. Так или иначе, выкуп в срок не был передан, а Салах ад-Дин начал настаивать (это подтверждают мусульманские хронисты) на усилении гарантий выполнения христианами договора. Ричард собрал совет и предложил казнить пленных. Совет (в том числе и герцог Бургундский) с ним согласился. Чтобы снять с участников предстоящей акции угрызения совести, по христианскому лагерю был распространен слух, что Салах ад-Дин казнил пленных-христиан. 20 августа, на сороковой день после подписания договора о капитуляции Акры, после обеда, когда стало ясно, что посланцы Салах ад-Дина не явятся, 2600 пленных со связанными руками были выведены за стены города. Здесь, на виду у отрядов султана, они были казнены мечами и копьями. «Обозные слуги, бедняки, курды и, вообще, незначительные люди», за которых не надеялись получить выкуп, были отпущены сразу после взятия города. Жизнь нескольких самых богатых людей, за которых можно было получить персональный выкуп, в том числе коменданта, его помощника, старшего офицера, казначея и нотариуса, была пощажена.

Арабский хронист Имад ад-Дин сообщает о казни: «Мы видели, как они умирали обнаженными на берегу. Нет сомнения, что Аллах их принял, одел в шелковые одежды и направил в обитель вечного счастья. Собранные деньги султан распорядился раздать своим людям, а христианских пленных приказал отвезти туда, где они ранее находились. Крест распятия он велел вернуть на место, однако не с уважением, а с позором».

Этот поступок Ричарда многие современные историки считают варварским, лишенным смысла, совершенным под влиянием приступа ярости. Но, в принципе, в этой ситуации он и не мог поступить иначе. Нельзя было оставить пленных под охраной в Акре, так как у Ричарда не было лишнего продовольствия и людей для охраны. Нельзя было отпустить пленных без выкупа, так как они немедленно присоединились бы к Салах ад-Дину и, кроме того, гуманность этого поступка не была бы оценена. Султан увидел бы в нем проявление слабости, что помешало бы последующим переговорам. Продать пленных в рабство, как рекомендовал один мусульманский хронист, тоже было нельзя, так как, в отличие от Салах ад-Дина, у Ричарда не было рынка рабов. Можно предположить, что, помимо объективных причин, со стороны Ричарда казнь была предостережением Салах ад-Дину в отношении будущего и сознательным нарушением данного Конрадом обещания сохранить пленным жизнь.

Спустя чуть более шестисот лет в этих же местах при штурме Яффы в плен к генералу Бонапарту попали четыре тысячи турецких солдат, которым его офицеры гарантировали жизнь. Когда, не имея для них продовольствия и солдат для их охраны, Наполеон, после трехдневных раздумий, отдал приказ расстрелять их, он, наверняка, вспомнил Львиное Сердце.

Почти все прибывшие с Запада крестоносцы видели свою главную цель в освобождении Иерусалима. Для этого они и прибыли в Святую Землю. Другие цели для них были непонятны и оскорбительны.

Однако Иерусалим не имел вблизи себя водных источников, достаточных для снабжения осаждавшей армии. Кроме того, армия мусульман, находившаяся вне города, перерезала бы коммуникации снабжения, шедшие от моря. Даже если крестоносцам удалось бы чудом захватить Иерусалим, его невозможно было бы удержать из-за нехватки людей после отъезда паломников домой, из-за удаленности города от моря и из-за того, что христиане потеряли Трансиорданию с ее сильными крепостями Керак и Монреаль, прикрывавшими город с востока.

Все это хорошо понимали орденские и местные рыцари, ознакомившие Ричарда с истинным положением дел в Заморье. Они же, видимо, подсказали английскому королю необходимую в этих обстоятельствах стратегию: нанести смертельный удар в сердце врага, лежавшее вовсе не в Иерусалиме, а в Египте, его житнице и кладовой. При этом флот крестоносцев оказал бы армии необходимую поддержку. Во всяком случае, Ричард стал одним из первых авторов главного принципа последующих крестовых походов, выразившегося в формуле: «Ключи от Иерусалима лежат в Египте».

При походе на Египет крестоносцам, возможно, удалось бы решить задачу уничтожения мусульманской армии: поставить Салах ад-Дина перед необходимостью решительного сражения, заставить его бросить в бой главную силу, тяжелую панцирную конницу.

Ричард почти сразу отказался от прямого нападения на Иерусалим. Но в этом нужно было еще убедить большинство армии и нацелить ее на выполнение новой задачи. С этим ему справиться не удалось. Здесь нужно обратить внимание на то, что под командой Гюга, герцога Бургундского, настроенного враждебно по отношению к королю, находился значительный контингент французов, без участия которого Ричард был не в состоянии выполнить задуманное.

Если для Салах ад-Дина потеря крепости или очередное поражение в бою мало что меняло, то для Ричарда первое же поражение было бы и последним. Оно означало катастрофу, и не только для него как полководца, но и для всего христианского дела в Святой Земле.

С большим трудом удалось Ричарду вывести войска из Акры, оторвать их от вина и «веселых девок». С армией разрешено было идти только прачкам, по словам Амбруаза, «честным труженицам, которые мыли белье и волосы крестоносцев, в вычесывании блох не уступая в ловкости обезьянам». Стены Акры были восстановлены, в ней был оставлен сильный гарнизон. Осадные машины и башни были разобраны и погружены на корабли. Корабли должны были сопровождать армию на марше, обеспечивая продовольствием и водой, перевозя раненых и больных и поддерживая связь с Акрой. Путь крестоносцев лежал вдоль морского берега к Яффе, находившейся примерно в 100 километрах южнее. 22 августа 1191 г. армия под командой Ричарда выступила из Акры, имея официальной целью завоевание Иерусалима.

Биограф Салах ад-Дина Баха ад-Дин ибн Шаддад рассказывает: «В воскресенье 1 Шаабана, на рассвете, были зажжены лагерные костры врага. У них было обычаем делать это всегда, когда они собирались отправиться в путь, и они таким образом обнаруживали перед нашими постами свои намерения. Султан приказал свернуть лагерь, чтобы войска оставались на лошадях в боевой готовности. Приказ был выполнен, однако войска лишились большой части своего личного имущества. Многое из обоза также пропало, так как не имелось достаточно вьючных животных, которые могли бы увезти все, что было в нем. Каждый из людей запасался тем, что ему будет нужно на долгий период времени, и обоз был заполнен вещами, транспортировка которых могла быть осуществлена только с помощью нескольких поездок от одного места к другому, однако было невозможно, чтобы кто-нибудь остался в лагере, так как он находился слишком близко от франков в Акре и от опасности, которую они представляли». После падения Акры потеря обоза, воспринятая мусульманами почти как поражение, еще больше усилила настроения тревоги и неуверенности в мусульманской армии.

На марше Ричард применил особую тактику: крепкая оборона при помощи пехоты — копейщиков и стрелков, и затем внезапный удар тяжелой кавалерии. В соответствии с ней Ричард построил армию на марше особым образом. С правого фланга войска были прикрыты морем и эскадрой. Армия была разбита на авангард, главные силы и арьергард, тесно соприкасавшиеся друг с другом. Она представляла как бы движущуюся крепость, где роль стен выполняли пехотинцы, вооруженные щитами и копьями, и стрелки — арбалетчики и лучники. Половина их шла на левом фланге армии, при нападении мусульман становившимся фронтом, а также впереди авангарда и позади арьергарда. О них разбивались атаки легкой конницы мусульман. Правее, ближе к морю, под их защитой шла основная ударная сила армии — рыцарская конница. Еще правее, по берегу моря, вместе с главными силами шли телеги обоза и с ним другая, отдыхающая, половина копейщиков и стрелков. Перед выходом в поход король принял на службу всех стрелков. Опаснее всего было в арьергарде, который, ввязавшись в бой, мог отстать от главных сил и быть от них отрезан. Такое и произошло в первый день марша, когда на арьергард, которым командовал Гюг Бургундский, напал аль-Адил. Положение тогда спасла отчаянная храбрость нескольких французских рыцарей.

Особое внимание Ричард обратил на дисциплину на марше. Что бы ни случилось, никто не мог покинуть место в колонне, все должны были сомкнутым строем двигаться вперед, не поддаваясь на провокации врага. Баха ад-Дин ибн Шаддад пишет: «Я видел нескольких франкских пехотинцев, в которых попало до десятка стрел, но они, несмотря на это, с обычной бодростью продолжали идти вперед, не оставляя своего места в строю. Нельзя не удивляться удивительному терпению, которое показывали эти люди». Этот марш вошел как образцовый в историю крестовых походов, его участники гордились им не меньше, чем боевыми победами.

Дисциплина всегда была слабым местом рыцарской армии. Отсутствие ее часто приводило эту армию к поражению, несмотря на храбрость. Кроме того, рыцарская кавалерия была несъезженна, ей была незнакома дисциплина обученных подразделений. В бой скакали не в строю, а вместе, почти не соблюдая линию. Исключение составляли рыцарские ордена, знакомые с кавалерийским строем и вообще более дисциплинированные. Орденскому рыцарю не разрешалось атаковать по собственной инициативе и вне строя.

После случившегося в первый день король всегда ставил в арьергард и авангард тамплиеров или госпитальеров, усиливая их добровольцами из главных сил. Большую опасность войску представляла жара, не давали покоя москиты. «Не было ничего, кроме солнца вверху и врагов вокруг», — вспоминает Амбруаз.

Скорость движения армии определялась скоростью пехоты и интенсивностью боевых столкновений. В день войска проходили не более 12-13 километров. Пройдя мимо развалин Цезареи, армия подошла к Крокодильей речке. При переправе через нее от крокодилов пострадали два паломника. В середине колонны двигалась повозка с высоким, как мачта, флагштоком, низ которого был окован железом. На флагштоке развевалось королевское знамя. Повозка со знаменем была местом сбора во время и после боя.

Увидев, что наскоки конных лучников ничего не дают, Салах ад-Дин усилил давление, в бой начала вступать его тяжелая конница. В ответ на это Ричард с отрядом отборных рыцарей стал делать неглубокие вылазки, при этом вся армия продолжала двигаться вперед. В одной такой вылазке Ричарда легко ранили в левый бок копьем.

Чтобы остановить крестоносцев, которые были уже недалеко от Яффы, Салах ад-Дин отважился на решительное сражение. Он выбрал полем боя равнину севернее развалин Арсуфа. 6 сентября, выйдя к вечеру из леса, крестоносцы увидели перед собой армию Салах ад-Дина. Утром в субботу, 7 сентября, Ричард построил войска в походный порядок, который должен был стать боевым. Армия была разделена на пять корпусов: первый — авангард из тамплиеров, второй — французские подданные Ричарда под его командой, третий — местные, фландрские и французские воины под командой Жака д‘Авена и герцога Гюга (второй и третий корпуса должны были действовать заодно), четвертый — арьергард из госпитальеров и пятый — резерв из нормандцев и англичан в центре под королевским знаменем. Останавливаться было нельзя, так как крестоносцы были отрезаны от воды. В передовой линии, как всегда, находилась пехота — копейщики и стрелки. Ричард и герцог Бургундский со свитой ездили за линией пехоты вдоль фронта, наблюдая за передвижениями мусульман и ободряя воинов. Сигнал для атаки, по которому должна была расступиться пехота, чтобы пропустить атакующие рыцарские отряды, должны были подать шесть труб — две в центре, две в авангарде и две в арьергарде — по команде Ричарда.

В 10 часов утра началось сражение. Под гром барабанов и труб, с криком и визгом в атаку понеслась конница Салах ад-Дина. Солнце скрылось за столбами пыли, поднятой конницей, и тучами стрел. В бой вступили отряды пеших стрелков и метальщиков — негров и бедуинов. Ричард остановил колонну, усилил «крепостную стену» стрелками и пехотой из резерва и еще раз запретил атаковать до сигнала труб. Наконец появилась тяжелая конница из Сирии и Месопотамии. Тяжелее всего приходилось арьергарду. Магистр госпитальеров Гарнье де Наблю несколько раз подъезжал к Ричарду и просил разрешения атаковать, но каждый раз получал отказ. Ричард ждал, когда тяжелая вражеская конница увязнет в бою и утомит коней и главные силы врага придвинутся ближе. В арьергарде мусульмане прорвали линию обороны, его рыцари под стрелами стали терять коней. Не выдержали нервы у двух рыцарей арьергарда, у маршала ордена и у англичанина Бодуэна Керва, они бросились в атаку а за ними и все другие. Увидев это, смяв свою пехоту, бросились в атаку их соседи, местные, фландрские и французские рыцари во главе с Жаком д'Авеном и Гюгом Бургундским. Не колеблясь, Ричард отдал приказ атаковать, хотя это было несколько преждевременно. По сигналу труб через проходы в пехоте устремились в атаку тамплиеры и вместе с Ричардом бретонцы, анжуйцы и аквитанцы.

Рис. Сражение при Арсуфе. 7 сентября 1191 г.

Наступил решающий момент битвы. Рассыпавшиеся, потерявшие сплоченный строй рыцари были контратакованы резервом Салах ад-Дина, в том числе его отборной тяжелой конницей, мамлюками. Однако и у Ричарда имелся резерв — нормандцы и англичане, атака которых восстановила положение. Ричард сумел вновь сплотить ряды. Сражение склонилось в пользу крестоносцев. Амбруаз пишет: «Сарацины пришли в ужас, когда мы напали на них, как гром, в тучах великой пыли. Это было ужасное истребление, земля на две мили была устлана беглецами, что когда-то похвалялись в гордыне».

А вот свидетельство Ибн Шаддада, приближенного султана: «Положение врагов ухудшилось еще больше, и мусульмане думали, что они уже у них в руках.

В конце концов первые части нашей пехоты достигли посадок Арсуфа. Тогда их конница сплотилась и объединилась для атаки, так как они боялись за своих людей и думали, что только атака может их спасти. Я видел, как они были собраны позади своей пехоты. Они, как один человек, подняли свои копья и испустили крик. Их пехотинцы открыли свои ряды, чтобы их пропустить, и они атаковали все вместе в длинной боевой шеренге. Одна их часть обратилась против нашего правого крыла, другая — против левого, третья — против нашего центра. Наши люди отступили перед ними».

Салах ад-Дин отступил, и Ричард после короткого преследования приказал остановиться, опасаясь засад в лесу и в безводной пустыне.

В сражении были убиты несколько тысяч мусульман. Долго искали среди убитых Жака д‘Авена, наконец нашли его, окруженного вражескими трупами и убитыми друзьями и родственниками. Уцелевший очевидец его смерти рассказал, что его последними словами были: «Ричард, отомсти за меня!» Амбруаз пишет: « Они [госпитальеры и тамплиеры] не пили и не ели, пока не нашли его. И когда нашли, нужно было обмыть ему лицо; никогда не узнали бы его, столько получил он смертельных ран… Огромная толпа народа и рыцарей вышла навстречу, проявляя такую печаль, что смотреть было жалостно. Когда его опускали в землю, тут были короли Ричард и Ги… Не спрашивайте, плакали ли они…». Ночью, однако, многие потихоньку вернулись на поле боя, чтобы обобрать трупы.

Через три дня, 10 сентября, армия Ричарда вошла в разрушенную Яффу. Слава Ричарда достигла зенита. И наоборот, тревожно было в лагере Салах ад-Дина. Баха ад-Дин пишет: «Мы все были ранены, кто в тело, кто в сердце». Султан отступил в Рамлу, прикрывая направление на Иерусалим. Когда он захотел вместе с этим оборонять и Аскалон, ключевой порт, связывавший Египет с Палестиной, эмиры ему возразили: «Если ты хочешь оборонять Аскалон, будь в городе сам или пошли одного из сыновей. После того, что стало с защитниками Акры, никто из нас там не справится». Пришлось Салах ад-Дину отдать приказ разрушить Аскалон, «невесту Сирии». Салах ад-Дин продолжал проводить тактику «выжженной земли».

Яффа была сильно разрушена, поэтому крестоносцы разбили лагерь возле оливковых рощ вне ее стен. Наконец-то после мучений похода и боев войска могли отдохнуть в почти райской обстановке осеннего изобилия овощей и фруктов. Ричард послал в разведку на галере в сторону Аскалона Жофруа де Лузиньяна, которому предстояло владеть им после завоевания. Вернувшись, Жофруа доложил, что мусульмане усиленно разрушают город. Военный совет, собранный Ричардом, вопреки его желанию немедленно идти на Аскалон, высказался большинством голосов за поход на Иерусалим. Было принято компромиссное решение: прежде всего восстановить укрепления Яффы, а потом уже предпринимать дальнейшие действия. Ричард, видимо, еще не раскрыл свои намерения относительно Египта.

Пока войска восстанавливали укрепления, кораблями из Акры прибыли женщины, которые, как говорит Амбруаз, «промышляли ремеслом сладострастия и позора». Скучая, Ричард неоднократно выезжал с разъездами в разведку, совмещая ее с соколиной охотой. 29 сентября, столкнувшись с превосходящими силами мусульман, Ричард чуть было не попал в плен. Его спас самоотверженный поступок рыцаря из свиты Гийома де Прео, который, увидев короля под угрозой пленения, закричал: «Я — король!» — и дал себя схватить и увезти.

В первой половине октября Ричард отправился в Акру за оставшимися там солдатами и возвратился, забрав с собой Беренгарию и Иоанну. Очевидно, он посчитал, что женщинам будет безопаснее при армии, чем в Акре.

Вновь начались переговоры с Салах ад-Дином. Для ведения переговоров Ричард отправляет Онфруа де Торона, хорошо знавшего арабский язык. Баха ад-Дин так обрисовывает позиции сторон. Ричард предложил: «Мусульмане и франки смертельно истекают кровью, страна полностью разрушена, имущество и жизни приносятся в жертву обеими сторонами. Пришло время прекратить это. Спорные пункты — Иерусалим, Святой Крест и страна. Иерусалим для нас — предмет поклонения, который мы не можем отдать, даже если бы остался только один из нас. Страна отсюда и до той стороны Иордана должна быть передана нам. Крест, который для вас только кусок дерева, не имеющий ценности, для нас — предмет огромной важности. Если вы все это отдадите нам, мы сможем установить мир и отдохнуть от этого бесконечного труда». Салах ад-Дин ответил: «Иерусалим — столько же ваш, как и наш. В действительности для нас он даже еще более свят, чем для вас, так как он — место, из которого наш пророк вознесся на небеса и где будет собрана наша община ко дню Страшного суда. Нельзя представить, что мы можем от него отказаться. Кроме того, страна была первоначально нашей, в то время как вы — ее захватчики и только благодаря слабости живших здесь в то время [во время Первого крестового похода] мусульман смогли ее завоевать. Что касается Креста, владение им — значительное преимущество в наших руках, и он не может быть отдан, кроме как в обмен на что-либо, имеющее выдающееся значение для ислама».

Ричард соединял в себе талант полководца и политика. Если верный, но мало осведомленный о переговорах солдат Амбруаз считал, что Ричард ведет переговоры не вовремя, неумело и постоянно поддается на вражеские хитрости, то Баха ад-Дин, человек из ближайшего окружения Салах ад-Дина, непосредственно участвовавший в них, был совершенно другого мнения. Он считал, что Ричард ведет переговоры изворотливо, искусно и жестко. Ричард вносил противоречивые предложения и постоянно их менял, он великолепно умел создавать двусмысленности и проволочки. «Один Бог мог уберечь мусульман от его коварства. Никогда судьба не посылала нам такого хитрого и дерзкого врага», — вспоминал Баха ад-Дин. Султан вновь назначил своим представителем брата аль-Адила. Задачей Ричарда было попытаться внести раскол в отношения между Салах ад-Дином и эмирами, а также между султаном и аль-Адилом. Ричард предложил аль-Адилу выдать за него замуж сестру Иоанну, с тем чтобы Салах ад-Дин отдал брату во владение Иерусалим и Палестина стала бы страной двух религий. Салах ад-Дин на предложение ответил неожиданным согласием, и теперь уже отступать пришлось Ричарду. Он рассказал, что Иоанна с возмущением отказалась выходить за мусульманина, вот если бы аль-Адил перешел в христианство, все было бы в порядке. Позже имело место совсем уже фантастическое предложение Ричарда выдать за аль-Адила племянницу, Алиенору Бретонскую. Есть глухие сведения источников о ссоре между аль-Адилом и старшим сыном султана аль-Афдалом, о недовольстве Салах ад-Дина братом, о боязни, что, женившись на Иоанне, тот с помощью Ричарда провозгласит себя независимым владетелем. Тем не менее явного раскола в рядах противника Ричард не добился.

Более удачными были действия Салах ад-Дина, направленные на раскол христиан. Он параллельно вел переговоры в Иерусалиме с представителями Конрада, Рено Гарнье Сидонским и Балианом д‘Ибеленом, причем вел их демонстративно, не скрывая от Ричарда. После отъезда Филиппа Конрад не появлялся в армии крестоносцев и ничем не помогал ей. Более того, он заявил Салах ад-Дину, что полностью порвет с крестоносцами, если тот передаст ему города Сидон и Бейрут, те города, которые он должен был завоевать в союзе с крестоносцами. Так как он и так уже порвал с крестоносцами, султан пообещал ему вначале только Сидон, и то если он начнет войну с Ричардом, а потом отказался даже от этого и предложил Конраду Акру и другие города, которые тот сам отвоюет у Ричарда. Конрад был готов на открытое предательство христианского дела, но не решался начинать войну с Ричардом.

Ричард был вынужден внести более реалистическое предложение: христианам должны быть гарантированы завоеванные города, они получают в Иерусалиме во владение церковь Гроба Господня и свободный доступ в город.

Когда Салах ад-Дин вынес на совет эмиров вопрос, с кем заключать мир — с Ричардом или с Конрадом, просящим за это Сидон и Бейрут, эмиры высказались, вопреки желанию султана, за мир с Ричардом, готовым передать Палестину мусульманину аль-Адилу. Безусловно, уставшие от войны эмиры учитывали при этом и соотношение сил и возможностей Ричарда и Конрада, и то, что союз со вторым предполагал войну с первым. Тяжело страдавший от частых приступов малярии Салах ад-Дин мучительно переживал положение дел. Он не верил, что христиане будут соблюдать мирный договор, был уверен, что, заключив мир, они нападут на Иерусалим сразу после его смерти. Султан не желал мира, хотел продолжать войну до полной победы или до своей гибели, но отказаться от переговоров не мог. Баха ад-Дин рассказывает о бессонной ночи, которую в молитвах и слезах провел больной султан, опасаясь нападения христиан на Иерусалим. Неладно было и в лагере Ричарда. Фанатично настроенные крестоносцы видели перед собой только одну цель — Иерусалим, после взятия которого они отправились бы домой. И таких было подавляющее большинство не только среди французов, но и среди подданных английского короля. Их глашатаями выступали герцог Бургундский и епископ Бове, настраивая армию против Ричарда. Разделяли взгляды Ричарда только рыцари орденов, кучка местных баронов и небольшая группа «компаньонов короля», его друзей и сподвижников.

Мирные переговоры Ричарда сопровождались взаимными визитами, подарками и пирами. Арабский хронист Ибн аль-Атир рассказывает об одной из таких встреч (8 ноября 1191 г.): «Аль-Адил привез с собой кушанья, лакомства, напитки, предметы искусства и подобное из того, что пригодно для подношения в дар одному принцу другим принцем. Король Англии встретил его перед шатром самым почетным образом, проводил к себе и велел подавать ему те из блюд, которые считаются у этого народа особенно вкусными и желанными. Аль-Адил отведал этих блюд, а король с окружением ел кушанья, предложенные аль-Адилом. Их беседа затянулась далеко за полдень, и расстались они, заверяя друг друга в совершенной дружбе и искренней привязанности». Все это вызывало подозрения в измене, особенно в среде французов. В этой же среде распространялась мысль, приписываемая герцогу Гюгу Бургундскому, что после отъезда Филиппа подвиги французов, которым крестоносцы обязаны всеми победами, будут приписываться Ричарду. Биограф французского короля Людовика IX Святого Жан де Жуанвиль, со слов своего дяди Жофруа, сенешаля Шампани, участника Третьего крестового похода, характеризует Гюга Бургундского как человека «храброго, но грешного, предприимчивого, но неумного».

Как Салах ад-Дин, так и Ричард не были свободными при принятии решений и были вынуждены принимать во внимание желания и чувства своих людей. И если со стороны Ричарда принципы ведения войны основывались на стратегическом видении обстановки без какой-либо религиозной окраски, то для Салах ад-Дина главной была религиозно-политическая сторона дела. Вместо того чтобы, опираясь на крепости, преградить крестоносцам путь по побережью, он предпочел защищать третий священный город мусульман — Иерусалим, и ему повезло, что крестоносцы не смогли организовать поход на Египет.

31 октября, восстановив Яффу и оставив там гарнизон, под давлением подавляющего большинства армии Ричард начал поход на Иерусалим. Поход проходил медленно. По дороге в ноябре-декабре Ричард восстанавливал разрушенные Салах ад-Дином замки, укрепляя дорогу снабжения. Узнав о движении Ричарда, султан прибыл в Иерусалим. Город в срочном порядке готовился к осаде. Салах ад-Дин начал высылать отряды для нападения на коммуникации и на фуражиров.

Продвижение на Иерусалим сопровождалось непрерывными стычками, большими и малыми, почти в каждой стычке принимал участие Ричард. Возможно, чтобы нейтрализовать слухи об измене, из каждого боя Ричард привозил в лагерь на копьях головы убитых мусульман.

22 ноября армия прибыла в Рамлу, где Ричард разбил лагерь. Начался сезон зимних проливных холодных дождей. Люди мокли и болели, продовольствие портилось, оружие и доспехи ржавели. Хотя аль-Адил усиленно укреплял стены Иерусалима, уставшие отряды Салах ад-Дина начали бунтовать, и под давлением эмиров султан распустил большую часть войск по домам, как это происходило обычно зимой. Узнав об этом, Ричард продвинулся вперед до Латруна, где разбил лагерь и провел Рождество. Затем армия продвинулась до селения Бейт-Нуба, как его называли крестоносцы — «Бетенобль» («Благородный зверь»), в 30 километрах от Иерусалима. Дадим слово Амбруазу: «Погода стояла холодная и дождливая. Из-за великих ливней и бурь погибло много наших вьючных животных. Дождь и град побивали нас и срывали наши палатки. Мы потеряли еще до Рождества много лошадей. Пропали сухари, которые залила вода. Из-за непогоды стала гнить солонина. Кольчуги покрылись ржавчиной, так что снимать и надевать их приходилось с большим трудом». И далее: «Как ни страдали люди от дурного питания, но сердца их радовала и веселила надежда дойти до Пресвятого Гроба. Они столь жаждали Иерусалима, что готовы были жизни положить в его осаде. Лагерь пополнялся людьми, все пребывали в радости и вожделели великих дел. Те, кто заболел в Яффе или где-то еще, доставлялись в лагерь на носилках, полные решимости и надежды… Звенели кольчуги, люди подымали глаза к небу и говорили: "Помоги нам, Пресвятая Дева Мария в виду Святого Гроба Господня". Повсюду обнимались и радовались, и говорили: "Боже, наконец-то мы на верном пути, и это Милость Твоя руководит нами"».

Ричард не хотел осаждать Иерусалим. Осаждать хорошо укрепленный город, лежащий внутри страны, имея поблизости в тылу вражескую армию, можно было, только окончательно потеряв разум. Летом к этому добавилось бы отсутствие воды, так как еще осенью султан приказал засыпать все колодцы в окрестностях города. От Первого крестового похода, когда крестоносцам удалось взять Иерусалим, положение дел отличалось тем, что тогда линиям снабжения христиан никто не угрожал, враг был только внутри города. Осада Иерусалима сейчас явилась бы авантюрой, обреченной на поражение. И даже если бы город удалось взять, удержать Иерусалим было бы невозможно. Вместо этого крестоносцам нужно было если уж не завоевывать Египет, то, в крайнем случае, овладеть прибрежной полосой, укрепить на ней города и использовать их в качестве плацдарма в будущем крестовом походе.

В январе 1192 г. военный совет армии принял решение, очевидно, предварительно согласованное с Ричардом, осады Иерусалима не начинать, отойти к побережью и восстановить Аскалон. 13 января армия отправилась в обратный путь. Отчаяние овладело паломниками. Амбруаз описывает дорогу назад: «Тяжело нагруженные, шли они по колено в грязи, их ноги подкашивались, и они падали. Они ругались, как будто шли к дьяволу в ад. И это — правда, никогда порядочные люди не были так унижены… Среди людей была масса больных, и их бросили бы на пути, не будь английского короля, который заставлял их разыскивать, так что их всех собрали и привели».

В Рамле от армии отделились французы во главе с герцогом Бургундским. Они двинулись на Яффу, а некоторые еще дальше, на Акру и Тир. Поредевшая армия из Рамлы направилась в Аскалон, куда пришла 20 января. Город представлял груду развалин. Немедленно Ричард приступил к его восстановлению. Амбруаз пишет: «Король с обычным великодушием участвовал в работе, и бароны ему подражали». Аскалон быстро поднимался из руин. Были отправлены посланцы к герцогу Бургундскому и уговорили его именем Бога присоединиться к армии. Он прибыл в Аскалон, впрочем, ненадолго. Когда Ричард отказался выдать ему новый заем, герцог отправился в Акру Тогда же французы известили Ричарда, что хотят покинуть армию. Формально они имели на это право: уезжая, король Филипп оговорил срок обязательного участия французов в крестовом походе 1 апреля 1192 г. Уговоры ни к чему не привели. Ричард потребовал у герцога вернуть 1500 фунтов. Так как денег у герцога не было, он должен был отдать Ричарду в залог коменданта Акры Каракуша. При заключении мира за Каракуша был заплачен выкуп в 80 тысяч динаров (14 тысяч марок). Находившегося у Ричарда аль-Маштуба выкупили за 50 тысяч динаров. Ричард распорядился в Акру французов не пускать, и они прибыли в Тир.

Свою оставленную ему королем Филиппом часть Акры Конрад Монферратский так и не получил. Французская военная администрация также покинула город. В Акре было неспокойно. Бесконечные распри между пизанцами и генуэзцами переросли в вооруженный конфликт. К началу конфликта у ворот Акры оказался герцог Гюг, а у входа в гавань — галеры Конрада Монферратского. Пизанцы не пустили в город Гюга, обстреляли корабли Конрада и позвали на помощь Ричарда. Призыв о помощи застал его в Цезарее, недалеко от Акры. Узнав о прибытии Ричарда в Акру, Гюг и Конрад немедленно отступили в Тир. Ричард, примирив пизанцев и генуэзцев, оставался в Акре шесть недель и вернулся к армии в Аскалон перед Пасхой. В его отсутствие восстановлением города руководил Жофруа де Лузиньян, граф Яффы и Аскалона. На один день, в воскресенье 5 апреля, Ричард разрешил оторваться от работ по возведению города, чтобы отпраздновать Пасху. Несмотря на то что армия уменьшилась, Ричард постоянно высылал разведывательные группы на юг, к Дарону и Газе, а также отряды в глубь страны на перехват египетских караванов, идущих в Иерусалим. Одновременно продолжались раздельные переговоры Ричарда и Конрада с Салах ад-Дином.

15 апреля прибыл из Англии приор монастыря в Херефорде Роберт с вестями о том, что принц Иоанн учиняет смуту в Англии, канцлер короля Гийом Лоншан выгнан из Англии, несколько его сторонников убиты и в казне короля больше нет денег. Пора было думать о возвращении домой. Ричард забросил пробный шар: он возвращается, кто хочет, может вернуться вместе с ним, кто хочет, может остаться. Ответ был единодушный: уедут все, если в Палестине не будет приемлемого для всех короля.

Ричард понимал, что после его отъезда Салах ад-Дин очень быстро разгромит враждующих между собой Ги и Конрада и овладеет Святой Землей. Даже если султан не начнет войны, Ги не устоит в столкновении с Конрадом. Как полководец и политик Ги не шел ни в какое сравнение с Конрадом. «Если Ги стал королем, то я должен стать Богом», — шутил Жофруа де Лузиньян. Так как ни разгромить Конрада, ни надежно примирить его с Ги Ричард был не в состоянии, нужно было резко менять курс, чтобы сохранить завоевания последних десяти месяцев и вообще христианство в Палестине и Сирии. 16 апреля Ричард собрал общий военный совет, которому предложил высказаться, кого, Ги или Конрада, совет предпочитает видеть на иерусалимском троне. К крайнему огорчению Ричарда, подавляющим большинством совет высказался за Конрада, и королю ничего не оставалось делать, как согласиться с этим решением. Фактически, чтобы сохранить Ги на троне, Ричарду не нужен был никакой совет: об этом уже было решение двух королей, Филиппа и его. Так что совет просто должен был снять с Ричарда в глазах Ги вину за это решение. Другим непосредственным результатом решения, как, возможно, надеялся Ричард, могла быть связанная с ним отсрочка отъезда французов на родину до осени, а следовательно, до весенней навигации. После этого решил возвратиться домой Жофруа де Лузиньян. Чтобы компенсировать Ги потерю королевства, Ричард предложил ему, как мы уже говорили, выкупить у тамплиеров остров Кипр за 40 тысяч безантов. Деньги для Ги собрали купцы из Триполи. Остаток долга за остров в 60 тысяч безантов Ги Ричарду так никогда и не отдал.

Сообщить в Тир Конраду о выборе его королем Ричард послал графа Генриха Шампанского. Племянник двух королей, он поддерживал хорошие отношения с обеими партиями, хотя кормился у Ричарда. Он со своими людьми остался с Ричардом в Аскалоне, когда французы ушли в Тир. Источники рисуют его храбрым, красивым, щедрым, склонным к авантюрам молодым человеком. В течение нескольких ближайших дней Конрад должен был короноваться в Акре. Генрих Шампанский вернулся из Тира в Акру, чтобы подготовить коронацию. 28 апреля 1192 г. Конрад в Тире в сопровождении небольшой свиты ехал верхом домой из дома епископа Бове. Его остановили два местных жителя, недавно обращенные в христианство, чтобы подать прошение. Крестным отцом одного был сам Конрад, а другого — Балиан д'Ибелен. Передавая прошение, один из них ударил маркиза ножом. Конрад умер почти сразу.

Подозрения в организации убийства пали на главу ассасинов, Старца Горы, и Салах ад-Дина. Не избежал их и Ричард. Сейчас, по прошествии многих веков, не представляется возможным достоверно ответить на этот вопрос.

Во время суматохи, вызванной смертью маркиза, Тиром попытался завладеть герцог Бургундский. Однако Изабелла проявила твердость, велела закрыть городские ворота, заявив, что умирающий маркиз приказал ей передать город только Ричарду или законно выбранному королю. Узнав о смерти Конрада, в Тир прибыл Генрих Шампанский. Увидев молодого красавца, население Тира и палестинские бароны единодушно решили, что лучшего мужа Изабелле не найти. Та не возражала. Генрих тоже не возражал: по словам Амбруаза, королева была «светловолосая и красивая». Однако Генрих заявил, что должен заручиться согласием Ричарда. Может быть, его смущал вопрос о законности брака при наличии первого мужа. Ричард дал согласие: из имевшихся в наличии кандидатов Генрих лучше всех подходил для иерусалимского трона. Его фигура должна была объединить подданных английского и французского королей и местные силы и привлечь в Святую Землю на жительство людей из Франции. 5 мая, через неделю после смерти Конрада, в Тире состоялось торжественное бракосочетание Генриха и Изабеллы. Положение невесты не позволяло хотя бы немного отложить свадьбу.

Генрих никогда не принимал титул короля, возможно, потому, что хотел короноваться в Иерусалиме, возможно, потому, что не желал окончательно расставаться с Шампанью, может быть, потому, что брак в правовом отношении казался ему сомнительным. Он считался регентом при жене-королеве. В качестве подарка Ричард передал ему получение долга за Кипр от Ги де Лузиньяна и жалел, что поторопился с продажей острова и не может отдать его целиком. Впрочем, денег от Ги Генрих так никогда и не получил.

Теперь ничто не мешало объединению всех сил. Ричард решил начать кампанию со взятия Дарона, сильно укрепленной крепости на побережье, в 40 км к югу от Аскалона, и предложил графу Генриху и герцогу Гюгу присоединиться к нему. 17 мая 1192 г. Ричард с войсками был у крепости. С моря Дарон блокировала объединенная пизанско-генуэзская эскадра. Ричард сам носил на плечах балки с корабля для строительства осадных машин. Через пять дней осады мощная крепость, окруженная стеной с семнадцатью башнями, была взята, несмотря на упорное сопротивление. На следующий день к Ричарду присоединились Генрих и Гюг. 25 мая все вместе отпраздновали Троицу. Во время празднования Ричард передал в качестве подарка захваченную крепость новому иерусалимскому правителю.

Ликование по поводу взятия Дарона вылилось в общее желание идти штурмовать Иерусалим. Однако 29 мая армию на марше по направлению к Иерусалиму догнал курьер из Лондона, вице-канцлер Жан д'Алансон. Известия на конец марта, которые он привез, не были хорошими. Филипп пытался вступить в союз с принцем Иоанном и овладеть нормандским Вексеном. Пока ни то, ни другое ему не удалось. Хотя Ричард предвидел подобное развитие событий, новости его встревожили. И опять стоял тот же самый, как 15 дней назад, вопрос: что делать? При наступлении на Иерусалим можно потерять не только славу, но и свое государство. Менее опасно наступать на Египет. Такое наступление вдоль морского берега может быть поддержано флотом. Захватив Александрию и Каир, их можно было бы обменять по договору на Иерусалим.

Армия собралась в Аскалоне. Военный совет постановил: чтобы Ричард ни решил, с ним или без него, армия наступает на Иерусалим. Все так обрадовались этому известию, что «вместо того, чтобы идти спать, танцевали до середины ночи». Два следующих дня, мрачный, Ричард провел в шатре на постели в тяжелых раздумьях. Его посетил капеллан Гийом из Пуатье. Выражая мнение армии, он призвал короля не предавать христиан и возглавить поход на Иерусалим.

И хотя Ричард уже твердо решил Иерусалим не осаждать, назавтра он объявил, что остается до следующей Пасхи и идет на Иерусалим. 11 июня армия, не встречая сопротивления, вторично добралась до Бейт Нубы и разбила лагерь. Ричард послал Генриха Шампанского в Акру, чтобы собрать и привести отставших, и остался ждать его прибытия.

Тем временем Салах ад-Дин, возвратившийся из Египта в Иерусалим, готовился к обороне города. Баха ад-Дин рассказывает: «Бейт Нуба лежит на голой местности между холмами на удалении дневного перехода от Иерусалима. Враг покинул Латрун в среду, 27 Джумада [6-й месяц по мусульманскому календарю] и разбил лагерь в Бейт Нубе. Узнав об этом, султан собрал эмиров и советовался с ними о дальнейших действиях. В основном договорились о том, что эмиры должны оборонять стены города, тогда как султан должен выступить навстречу врагу с остальной армией как с подвижной силой. Если все их позиции на стенах будут удержаны, они должны также отважиться на вылазку, приняв необходимые меры предосторожности, конечно, если это может быть успешным и они будут в состоянии сделать это; в противном случае они должны оставаться на своих позициях и защищать их. Приказы были изложены письменно и переданы эмирам».

Ричард вместе с 50 рыцарями посетил живущего неподалеку в пещере святого отшельника, которым был «аббат святого Эли, не питавшийся ничем, кроме корешков и хлеба. С большой нестриженой бородой, он был пресвятым человеком». Он вручил Ричарду крест из спасенной частицы Святого Креста. Перед крестом отшельника весь лагерь усердно молился.

Король, как всегда, участвовал в разведывательных разъездах. Однажды, въехав с группой рыцарей на холм (возле легендарного библейского города Эммаус, сообщает хронист), Ричард увидел Иерусалим. По преданию, Ричард закрыл глаза: он не мог видеть Святой город, который еще не освободил. Этот момент можно назвать высшей точкой Третьего крестового похода.

В другой раз страшное смятение и паника возникли в Иерусалиме, когда со стен увидели невдалеке группу христианских рыцарей. 29 июня прибыл Генрих Шампанский, и теперь наконец собралась вся армия.

В шатре магистра Ордена госпитальеров был собран военный совет из пяти тамплиеров, пяти госпитальеров, пяти французских и пяти местных баронов, продолжавшийся всю ночь. Со слов лазутчиков, постоянно извещавших султана о положении дел в лагере крестоносцев, Баха ад-Дин сообщает: «Французы были за наступление на Иерусалим и заявляли: "Единственная причина, почему мы пришли сюда из наших земель, — Иерусалим. Мы не повернем назад, пока не возьмем его". Однако английский король заявил: "Источники в окрестностях отравлены. Воды нет нигде. Что мы будем пить?" Ему возразили, что на расстоянии 15 километров протекает речушка. Пока одна часть армии осаждает город, другая будет доставлять воду и водить животных на водопой. Ричард ответил, что, когда одна часть уйдет, на другую последует нападение». К этому можно добавить то, что Ричард не говорил, но явно имел в виду: если по воду пойдет герцог Бургундский со своими людьми, найдется тысяча «объективных» причин, помешавших ему пробиться к оставшейся армии и вынудивших его уходить к морю. Он же, Ричард, останется в безводной ловушке, со всех сторон окруженный превосходящими силами мусульман. Не зря же, по словам Амбруаза, Ричард говорил: он хорошо знает, что не только во Франции, но и в Святой Земле есть люди, которые только и ждут, чтобы он впутался в авантюру с осадой Иерусалима и навеки опозорился.

Вместо Иерусалима король предложил наступление на Египет. Наступление это будет поддержано пизанско-генуэзской эскадрой, а его, Ричарда, эскадра будет осуществлять снабжение в дельту Нила. В этом случае он, Ричард, готов дополнительно платить жалованье семистам рыцарям и двум тысячам солдат, что по численности было несколько больше французской части армии. Совет высказался в пользу похода на Египет, как и предполагал, видимо, Ричард. И хотя решение совета должно было быть обязательным для всех, французы во главе с герцогом Бургундским отказались идти на Египет. Только на Иерусалим, или никуда. Ричард согласился идти на Иерусалим, если армия будет на этом настаивать, но только рядовым воином: как командующий он никогда не согласится вести армию в западню. Армия на этом не настаивала. Опять возникла тупиковая ситуация. Армия раскололась на две части, и ни одна часть без другой не могла выполнить желаемое.

Пока армия в растерянности стояла в Бейт Нубе, пришло сообщение от шпионов-бедуинов, которых специально прикармливал Ричард, что из Египта на Иерусалим движется большой караван. За одну треть добычи герцог Гюг согласился принять участие в набеге. 24 июня у так называемых Круглых колодцев произошло нападение на караван. Салах ад-Дин знал о предстоящем набеге, но не смог его предотвратить. Две тысячи солдат охраны были взяты в плен или разбежались. Франкам досталась огромная добыча, «никому в этой стране так не везло с добычей». 29 июня множество верблюдов и вьючных животных с захваченным были приведены в Бейт Нубу. Салах ад-Дин в Иерусалиме воспринял нападение на караван как подготовку к наступлению на Египет и был сильно встревожен. Возможно, приглашая герцога Гюга участвовать в этом нападении, Ричард надеялся склонить его к походу на Египет, но этого не произошло. Наоборот, их отношения еще больше разладились. Герцог Бургундский сочинил издевательскую песню о Ричарде, которую его люди громко распевали. Король ответил сочинением песни не менее оскорбительной. Назад, к морю, французы возвращались отдельно от остальной армии. Больше они с армией Ричарда не объединялись. Ричард снова начал переговоры с Салах ад-Дином. Однако после отхода от Бейт Нубы и ухода французов переговорная позиция Ричарда сильно ухудшилась. Салах ад-Дин теперь не хотел даже обсуждать вопрос о передаче христианам во владение церкви Гроба Господня в Иерусалиме. Паломникам мог быть только разрешен доступ к Святым местам. Другим требованием Салах ад-Дина было разрушение Аскалона и Дарона. Так как осуществить египетский поход Ричард был уже не в состоянии, король легко принял условие разрушения Дарона. Кроме того, Дарон мог служить Салах ад-Дину опорной базой при осаде Аскалона. Дарон был срыт, а его гарнизоном был усилен гарнизон Аскалона. Что касается Аскалона, в этом вопросе король уступать не хотел, слишком много средств и труда он затратил на восстановление этого города. Пока шли споры об Аскалоне, 26 июля Ричард прибыл в Акру и начал готовить поход на север, на Бейрут, чтобы соединить непрерывной прибрежной полосой Тир с Триполи.

Однако Салах ад-Дин нанес удар первым. 27 июля его войска подошли к стенам Яффы. После пятидневной осады город пал. Городской гарнизон укрылся в цитадели. Мусульмане бросились грабить город. Именно в Яффу король завез добычу из перехваченного каравана. Держать цитадель не было никакой надежды. Чтобы не быть перебитым при штурме, гарнизон цитадели, во главе которого встал случайно оказавшийся в городе новый патриарх Рауль, начал переговоры о сдаче. Договорились, что сдача произойдет на следующий день, 1 августа, в 3 часа дня.

Ричард получил сообщение об осаде вечером 28 июля. Немедленно были собраны и отправились в путь два отряда: один, усиленный пизанцами и генуэзцами, под командой короля — на кораблях морем, другой под командой графа Шампанского, состоявший из тамплиеров, госпитальеров и его людей, — сушей. Оба отряда в пути были задержаны, корабли Ричарда — встречным ветром у горы Кармель, граф Генрих — силами мусульман у Цезареи.

Флот короля смог достичь Яффы только глубокой ночью с 31 июля на 1 августа. Когда немного рассвело, стало видно, что город и берег полны мусульман. Франкское знамя на цитадели ничего не доказывало, это могло быть ловушкой. Ричард приказал трубить в трубы, но ничего не предпринимал. Салах ад-Дин велел гарнизону цитадели сдаваться немедленно. В этот критический момент из цитадели в море прыгнул какой-то монах и вплавь добрался до кораблей. Узнав, что цитадель еще держится, король приказал атаковать. Королевская галера первой вырвалась к берегу, король первым спрыгнул в воду и по пояс в воде пошел в атаку. Как и при высадке на Кипре, решающую роль сыграли стрелки. Под их прикрытием произошла высадка остальных. Всего с Ричардом было 15 рыцарей на конях и до тысячи стрелков (среди них много итальянцев) и копейщиков. Отряд Ричарда ворвался в город. Мусульман было много, но они были захвачены врасплох. Увидев на городской стене королевское знамя, гарнизон цитадели предпринял вылазку. Амбруаз пишет: «Убиты были все, кто не успел убежать, множество богатых людей сдалось, и город был вызволен из рук сарацин». Лагерь Салах ад-Дина перед городом смели всеобщее бегство и атака. Ричард разбил лагерь на месте лагеря султана, так как город после двух штурмов был полон трупов. Знатных пленников привели к Ричарду. Король говорил с ними о необходимости заключения мира, о глубоком уважении к Салах ад-Дину. В обычной усмешливой манере спрашивал, почему султан его не дождался, им необходимо было поговорить, сам-де он воевать не собирался, и показывал на сандалии, в которых был на корабле и в бою. В это время Ричард получил подкрепление: к нему пробился почти полностью лишившийся коней отряд Генриха Шампанского.

Взятие Салах ад-Дином Яффы было хорошо расчитанным ударом. Таким образом отрезался и принуждался к оставлению Аскалон и христиане лишались двух ближайших к Иерусалиму портов. Султан немного поторопился. Ударь он на Яффу несколькими днями позже, ушедший в поход на север Ричард уже не успел бы на помощь. Но и теперь не все было потеряно для султана. Его армия, значительно превосходившая силы Ричарда, находилась в восьми километрах от Яффы. Со своей стороны, устроив лагерь вне городских стен, Ричард провоцировал Салах ад-Дина на нападение. Нападение не замедлило произойти. На рассвете 5 августа один генуэзец, выйдя по нужде из лагеря, увидел блеск оружия и успел предупредить христиан. Впрочем, возможно, это просто легенда. Так или иначе, к бою все были готовы, и Ричард смог быстро выстроить боевой порядок.

За невысоким частоколом из палаточных кольев, вбитых в землю наклонно вперед, в первом ряду копейщики ждали врага, опустившись на колено, укрывшись щитами и выставив копья, упертые в землю. Во втором ряду были стрелки из арбалетов, причем они действовали в паре: пока один стрелял, другой заряжал. У Ричарда было до 50 рыцарей и только десять коней и до двух тысяч пехоты — стрелков и копейщиков. У Салах ад-Дина было почти десятикратное превосходство в силе. Ричард обратился к войскам с короткой речью: «Мы — воины Христа, мы пришли сюда умереть. Бегство невозможно, мы должны как можно дороже продать жизнь. Уцелевших ждет богатая добыча. Тесней ряды!». Семь конных мусульманских корпусов, по тысяче человек каждый, один за другим атаковали строй крестоносцев. Атаки конницы султана разбивались о преграду из копий, стрелы арбалетов сеяли смерть в рядах мусульман. Атаки продолжались до послеобеденного времени. Когда вражеские кони устали, Ричард сам бросился на врага во главе отряда из десяти конных рыцарей и отборной пехоты. Английский хронист Ральф из Коггсхолла пишет: «Король был исполин в бою, он был везде, где атаки турок были самыми яростными. Его меч блистал, как молния, и много турок почувствовали на себе его лезвие. Нескольким из них он раскалывал шлем вместе с головой надвое, до зубов, другим он одним ударом срубал головы, руки и другие члены. Он срезал людей, как крестьянин жнет серпом хлеб. Тот, кто получил его удар, во втором не нуждался. Он был Ахилл, Александр, Роланд». Амбруаз утверждает, что в этом бою Ричард одним ударом снес какому-то эмиру голову и руку. Этот удар поставил его в один ряд со знаменитыми рубаками-крестоносцами прошлого, Готфридом Бульонским и германским королем Конрадом III, которые также разрубали врагов в бою на две части. Бой шел и в городе. Среди боя возле Ричарда появился мамлюк, ведя в поводу двух великолепных коней — подарок от Салах ад-Дина: не подобает королю сражаться пешим. Султан отказался бросить в бой последний резерв — мамлюков, мусульмане отступили.

В сумерках возвратился король в лагерь. «Он сам и попона его коня были так густо утыканы стрелами, что он походил на ежа». Не только полководческий талант и непревзойденная смелость помогли Ричарду отстоять Яффу. Этому способствовал также низкий моральный дух противника. Мусульмане не могли оправиться после изгнания из Яффы. Эмиры не хотели продолжать войну. Они требовали у Салах ад-Дина заключить мирное соглашение, чтобы Ричард с франками мог вернуться на родину, а они — разойтись по домам: «Посмотри на землю, она разорена и растоптана, посмотри на людей, угнетенных и смятенных, на армию, истощенную и больную, на лошадей, разбитых и изнуренных. Пополнений мало, питание скудно, необходимое дорого. Снабжение из Египта проходит через смертельно опасную пустыню».

Если у мусульман был сломлен боевой дух, то крестоносцы полностью истощили силы. Нужно было заключать перемирие. Переговоры продолжались четыре недели. Ухудшилось здоровье короля. Современники говорят о лихорадке, «он, кто мог заставить дрожать весь мир, сам дрожит от лихорадки», о том, что на теле у него «сто нарывов, которые отравляют его телесные соки», что он потерял здоровье из-за долгого пребывания в сражениях. Узнав, что король свалился в тяжелой малярии, султан посылал ему изысканные фрукты и сласти и своего придворного врача, знаменитого философа Маймонида. Узнав о смерти в Тире перед самым отправлением на родину Гюга Бургундского, Ричард обрадовался и начал выздоравливать. Камнем преткновения при переговорах оказался Аскалон. Салах ад-Дин настаивал на его передаче, так как город был прямой угрозой караванам, следовавшим из Египта в Иерусалим. Наконец больной король уступил, настояв на том, что город будет сровнен с землей.

Перемирие было заключено 2 сентября сроком на три года. Побережье от Яффы до Тира оставалось в руках христиан. В перемирие были включены также, с одной стороны, Антиохия и Триполи, с другой — пограничные мусульманские земли. Святой Крест остался в руках мусульман. Бароны королевства должны были поклясться в соблюдении условий договора перед посланцами Салах ад-Дина. Были освобождены пленные-крестоносцы, в частности, Гийом де Прео был доставлен из дамасской тюрьмы и обменен на десять знатных пленников-мусульман. Паломникам был разрешен свободный и бесплатный доступ к святыням Иерусалима.

Все из крестоносцев, кто хотел, смогли посетить Святой город, хотя Ричард пытался исключить французов. Сам Ричард от посещения Иерусалима отказался. Амбруаз описывает паломничество в Иерусалим, в котором участвовал: «И вскоре мы достигли холма Монжуа. И тогда наши сердца наполнил восторг: мы увидели Иерусалим. Мы почувствовали такую радость, что преклонили колени земле, как все, кто сюда приходил. Мы увидели Масличную гору и то место [Храмовую гору], откуда отправилось шествие, когда Господь пошел на Свои страсти [страдания]. Потом мы пошли в наше паломничество, в город, наследие Божье. Рыцари и те, кто ехал верхом, обогнали нас и были первыми, поцеловавшими Гроб; те, кто был верхом, рассказали нам, что, когда они были там, появился Салах ад-Дин и показал им Святой Крест, который был потерян во время сражения, и они увидели его, поклонились ему и поцеловали». Крест крестоносцам султан, конечно, не отдал.

Ричард так никогда и не увидел Салах ад-Дина. Во главе одной из групп паломников в Иерусалим прибыл Хьюберт Уолтер и встретился там с Салах ад-Дином. Два умных человека беседовали долго и сердечно. Отдав должное талантам Ричарда — полководца и дипломата, они оба единодушно поражались его безудержной храбрости и соглашались с тем, что не дело короля участвовать в стычках, а в крупных сражениях его место — в глубоком тылу.

Вместо прощального подарка Хьюберт Уолтер попросил разрешения для двух латинских священников и двух дьяконов проводить службы в Иерусалиме в церкви Гроба Господня, в Вифлееме и в Назарете. Просьба епископа была выполнена. Грузинская царица Тамара предложила Салах ад-Дину выкупить у него Святой Крест за 200 тысяч динаров, но султан отказался.

Амбруаз объясняет, почему перемирие было заключено на три года: «И велел он [Ричард] сказать Салах ад-Дину, и это слышали многие сарацины, что перемирие заключается им на три года: один нужен ему, чтобы возвратиться к себе, второй — чтобы собрать людей, третий — чтобы вернуться в Святую Землю и затем завоевать ее».

В конце сентября король отправил домой Беренгарию и Иоанну. 9 октября из Акры Ричард отправился в обратный путь. Дадим слово Амбруазу: «Когда король уезжал, многие провожали его со слезами нежности, молились за него, вспоминали его мужество, его доблесть и великодушие. Они говорили: "Сирия осталась беспомощной". Король, все еще больной, простился с ними, вышел в море и поднял паруса. Он провел на палубе всю ночь при звездах. Утром, когда занялась заря, он обернулся лицом к Сирии и сказал: "О Святая Земля! Вручаю тебя и народ твой Богу и молю Его позволить мне опять посетить тебя и помочь тебе!"».

Ричард основал в Акре госпиталь в честь святого Томаса Кентерберийского, своего небесного покровителя. В 1230 г. госпиталь был реформирован в рыцарский орден. Его рыцари не сыграли, однако, какой-либо значительной роли в истории крестовых походов.

Так закончился Третий крестовый поход, который можно назвать крестовым походом английского короля. Никто на его месте не смог бы добиться большего.

То, что Ричард не сумел освободить Иерусалим, можно только чисто эмоционально рассматривать как неудачу, однако, если сопоставить соотношение сил и средств, он решил в крестовом походе почти невыполнимую задачу: Иерусалим он не взял, но оставил хорошо укрепленные прибрежные города как плацдарм для последующего освобождения и заставил Салах ад-Дина смириться с существованием христианских государств в Святой Земле, и они продержались еще столетие. Не считая Первого, это был единственный успешный крестовый поход в Святую Землю.

Во время отсутствия Ричарда его наместник в Англии, Гийом Лоншан, епископ Или, быстро нажил себе много врагов во главе с братом короля, принцем Иоанном, впоследствии королем Иоанном Безземельным. Королева-мать Алиенора неосмотрительно добилась у Ричарда разрешения для него вернуться в Англию. Гийом был свергнут, и хотя он быстро был заменен в качестве наместника Готье де Кутансом, архиепископом Руана, но с этого времени Иоанн поставил себе целью отнять у брата его владения. Вернувшийся из крестового похода Филипп вступил с ним в союз, чтобы воспрепятствовать возвращению Ричарда, и начал войну за присоединение к своим владениям Вексена и других французских земель английского короля.

Император Генрих VI также был враждебно настроен по отношению к Ричарду за его союз с Танкредом де Лечче, дружбу и родство с Вельфами, вражду с Конрадом Монферратским и оскорбление герцога Леопольда Австрийского.

Ричард при возвращении из Палестины решил пересечь южную Германию и добраться до Саксонии, где мог рассчитывать на помощь и поддержку своих родственников Вельфов. В Адриатическом море, у берега между Венецией и Аквилеей, его корабль потерпел крушение, и он с небольшой группой сопровождающих пересек Фриуль и Каринтию и под Веной 21 декабря 1192 г. был взят в плен своим врагом, герцогом Леопольдом Австрийским.

Император Генрих потребовал у Леопольда выдачи Ричарда: «король не должен находиться под арестом у герцога». Через три месяца Леопольд выдал пленника после того, как ему были обещаны, помимо другого, 50 тысяч марок. Император Генрих держал Ричарда в плену почти год и освободил в начале февраля 1194 г. после выплаты огромного выкупа, собранного из всех владений короля, и принесения ленной присяги за Англию.

13 марта 1194 г. Ричард наконец возвратился в Англию из крестового похода. Ему предстояла тяжелая и упорная война с королем Франции Филиппом II за освобождение своих земель в Нормандии, захваченных тем во время его отсутствия, и прежде всего крепости Жизор в нормандском Вексене. Помимо этого, Ричарду пришлось также подавлять постоянные восстания своих вассалов в Аквитании и Бретани, подстрекаемых французским королем. Ричард вынужден был отложить новый желанный поход на Восток. Принц Иоанн был прощен Ричардом и в конце концов назначен наследником престола.

Медленно, но неуклонно, шаг за шагом в течение последних пяти лет своей жизни Ричард шел к победе над своим исконным врагом и сеньором, королем Филиппом. После того как он перетянул на свою сторону важных союзников Филиппа — Раймунда VI Тулузского, выдав за него замуж свою сестру Иоанну, и Бодуэна IX Фландрского, военные дела у Ричарда пошли веселее. На его сторону перешли пограничные бароны, вассалы короля Франции, среди которых было много соратников Ричарда по крестовому походу, графы Гюг де Сен-Поль и Жофруа дю Перш и Луи де Блуа, сохранял благожелательный нейтралитет граф Тибо Шампанский, брат регента Иерусалима Генриха. Блестящие победы Ричарда закончились 26 марта 1199 г. с его смертью от случайной стрелы при осаде мятежного замка в Аквитании.

Глава XXXVII Смерть Салах ад-Дина

Салах ад-Дину не удалось сбросить франков в море и уничтожить государства крестоносцев. Они продержались еще целое столетие. Королевство называлось Иерусалимским, хотя сам Иерусалим был в руках мусульман, и включало в себя прибрежную полосу шириной до 16 и длиной до 150 километров, от Яффы до Тира. Далее на север Боэмунд сумел удержать Антиохию и порт Сен-Симеон, его сын Боэмунд владел Триполи, Ги де Лузиньян — Кипром, тамплиеры удержались в Тортосе, госпитальеры — в крепостях Маргат и Крак де Шевалье.

Обе стороны рассматривали вынужденное физическим и моральным истощением перемирие только как временную паузу, чтобы накопить новые силы и разбить врага. Салах ад-Дин находился в Иерусалиме до тех пор, пока не услышал, что Ричард отправился домой, и затем переехал в Дамаск. Решив неотложные проблемы управления, он в течение трех недель объезжал завоеванные земли, в начале ноября 1192 г. в Бейруте подписал мирный договор с Боэмундом Антиохийским и затем возвратился в Дамаск. Он хотел отправиться в паломничество в Мекку, но аль-Фадил отговорил его: еще не все участники крестового похода возвратились домой и могли, воспользовавшись отсутствием султана, внезапно напасть на Иерусалим.

Используя перемирие с франками, Салах ад-Дин задумал выступить против своих мятежников и соперников, и в особенности против Иконийского султана. Он хотел напасть на султанат, подчинить его себе, чтобы полностью закрыть крестоносцам сухопутную дорогу через Анатолию. Однако сильное ухудшение здоровья не позволило ему осуществить задуманное. Во время крестового похода его неоднократно мучили тяжелые приступы лихорадки. Он жаловался на изнеможение и ослабление памяти. В ночь на 21 февраля 1193 г. с ним снова случился тяжелый приступ. 1 марта он потерял сознание, и врачи не надеялись на его выздоровление. Его старший сын, аль-Афдал Али, велел эмирам, находившимся в Дамаске, принести себе клятву верности. Салах ад-Дин умер 3 марта 1193 г.

Имад ад-Дин так описывает его смерть: «В ночь на воскресенье вошли мы в его комнату, когда его болезнь уже преуспела. Сердца отчаялись, так как мы видели, что несчастье близко. И утром в среду из обители бренности вступил он в обитель спокойствия. Свет померк, и стало темно, когда угасло его солнце. И враг возликовал. Умерший повелитель оставил семнадцать сыновей и одну маленькую дочь, а также благословенную память у близких. В его сокровищнице обнаружились только один динар и тридцать шесть дирхемов, потому что он раздавал деньги так быстро, как они приходили. Если кто-то, нуждавшийся, просил его о поддержке, он всегда находил для него дружеское слово, и если в тот момент не было в наличии денег, он обнадеживал его на будущее и давал обещанные деньги даже после длительного промедления. Шествуя по дороге Бога, он не боялся расходов как на борьбу с врагами, которых он хотел уничтожить в священной войне, так и для поддержки благочестивых мусульман. Султану нравилось ходить в простой одежде, из льна, хлопка или шерсти. Он любил раздавать одежды в виде подарка. Как пламенел он от ненависти к неверным, так было его сердце полно любви к мусульманам. По характеру был он мягким, готовым к прощению и щедрым».

Франкский хронист позднее рассказывал дошедшую до него легенду: будучи при смерти, Салах ад-Дин приказал своему знаменосцу привязать к копью лоскут от савана и проехать с ним по улицам Дамаска, громко возвещая, что властитель всего Ближнего Востока не смог взять в гроб ничего, кроме этого смертного покрывала. Султан был похоронен в день смерти в цитадели Дамаска.

Два главных достижения его жизни — ликвидация шиитского халифата Фатимидов и разгром армии государств крестоносцев и завоевание Иерусалима и многих других городов и замков. Однако окончательно победить франков у него не хватило сил. Нужно обратить внимание при этом на неоказание помощи ему его современниками, суннитскими турецкими эмирами Ирана, Ирака и Анатолии и багдадским халифом-суннитом, на их зависть и нелюбовь к нему. Шиитский мир не простил ему свержения Фатимидов, считал и продолжает его считать врагом истинного ислама.

Его слава как завоевателя Иерусалима на протяжении веков, по мере того как мусульманский мир все более уступал победоносному христианству, росла и мифологизировалась. С ростом самосознания исламского мира и поднявшейся затем волны воинствующего радикального исламизма против западной цивилизации Салах ад-Дин стал великим героем джихада и борцом за свободу мусульман. О его роли в свержении шиитских халифов Каира мусульмане предпочитают не вспоминать.

После смерти Салах ад-Дина его старший, 22-летний сын аль-Афдал Али в Дамаске провозгласил себя султаном. Второй сын, аль Азиз Осман, на год моложе старшего, уже был правителем Египта, он сразу объявил себя независимым от султана. Третий сын, аз-Захир Гази, правил в Алеппо и тоже не признал верховенство старшего брата. Только младший сын, аль-Кидр, владевший Хаураном, признал главенство аль-Афдала. Один из оставшихся в живых братьев Салах ад-Дина, Тогтекин, после смерти другого своего брата, Тураншаха, вступил во владение Йеменом, а еще один брат султана, талантливый аль-Адил Саиф ад-Дин (приятель Ричарда), владел бывшими франкскими владениями Трансиорданией и Эдессой, а также Джазирой. Зенгиды Изз ад-Дин и Имад ад-Дин владели соответственно Мосулом и Синджаром, а Артукиды правили в Мардине и Хисн Кайфе.

После смерти Салах ад-Дина аль-Афдал Али сделал халифу ан-Насиру богатый подарок. Помимо меча и золотого шлема отца-султана, он подарил халифу Святой Крест, который с тех пор исчез со страниц истории. Халиф будто бы распорядился положить Крест при входе в одну из мечетей Багдада в качестве порога. Ноги правоверных мусульман истерли в пыль величайшую святыню христианства.

На территории государства Салах ад-Дина вспыхнули раздоры и междоусобица. Началось с того, что под влиянием своего визиря аз-Зия, брата историографа Ибн аль-Атира, султан аль-Афдал Али выгнал из Дамаска почти всех министров и советников своего отца. Они бежали в Египет к аль-Азизу Осману, который с почетом их принял. Власть в Дамаске полностью оказалась в руках визиря аз-Зия, молодой султан проводил время, наслаждаясь радостями гарема, среди музыки и вина. В мае 1194 г. аль-Азиз, объявивший себя египетским султаном, напал на Сирию и дошел до стен Дамаска. Аль-Афдал позвал на помощь дядю аль-Адила. Тот прибыл под стены Дамаска с большой армией, вместе с племянником аз-Захиром Гази Алеппским. Был заключен мир, аль-Афдал был вынужден отдать Иудею аль-Азизу, а Латакию и Джабалу — аз-Захиру, взамен они признали верховенство дамасского султана. В следующем году аль-Азиз Египетский снова напал на Дамаск, и снова аль-Адил пришел на помощь дамасскому султану. Аль-Афдал прогнал брата назад и даже хотел перенести войну в Египет. И снова аль-Адил восстановил мир между племянниками, угрожая войной теперь уже аль-Афдалу Дамасскому.

Затем испортились отношения аль-Афдала (точнее, визиря аз-Зия) с аль-Адилом. Последний заключил союз с аль-Азизом Египетским, и они вместе завоевали Дамаск. Земли аль-Афдала перешли к аль-Адилу, а аль-Азиз получил титул верховного султана. Аль-Афдалу отдали во владение маленький город Салькад в Хауране, он отрекся от всех земных радостей и стал вести благочестивую жизнь.

В конце ноября 1198 г. умер, упав с коня на охоте на шакалов среди пирамид, султан аль-Азиз Осман, ему наследовал его 12-летний сын аль-Мансур. Боявшиеся аль-Адила египетские министры призвали в качестве регента аль-Афдала, который в январе 1199 г. прибыл в Египет. Братья аль-Афдал и аз-Захир Алеппский заключили союз против своего дяди аль-Адила, который в это время осаждал Мардин, владение поднявшего против него мятеж Артукида Ялак-Арслана. Армия аль-Афдала вышла из Египта и овладела Дамаском. Оставив сына аль-Камила продолжать осаду Мардина, аль-Адил с войсками поспешил к Дамаску и в июне 1199 г. выгнал аль-Афдала из Дамаска. Однако в это время к Дамаску подошел с войсками аз-Захир Алеппский, и оба брата осадили дядю в городе. Осада продолжалась полгода. Аль-Адил сумел поссорить братьев, и когда в январе 1200 г., заключив почетный мир в Джазире, к Дамаску приблизился с войсками аль-Камил, братья разбежались и возвратились по домам. Аль-Адил преследовал аль-Афдала и нанес ему поражение при Бильбейсе. После этого в феврале аль-Афдал уступил дяде Египет и возвратился в Салькад.

Весной 1201 г., когда аль-Адил еще находился в Египте, на Дамаск напал аз-Захир Алеппский. Он склонил аль-Афдала примкнуть к нему, и они осадили Дамаск. Аль-Адил поспешил с войсками к Дамаску и снял осаду. Ему снова удалось поссорить братьев, и аль-Афдал перешел на его сторону. Теперь уже аль-Адил побоялся оставить аль-Афдала в Хауране вблизи Дамаска и предложил ему город Самосата на севере. Теснимый аль-Адилом, после измены части вассалов, аз-Захир вынужден был заключить мир с дядей и признать его верховенство. В конце 1201 г. аль-Адил овладел всем государством Салах ад-Дина и принял титул султана. Египтом стал владеть в качестве лена от отца старший сын аль-Адила, аль-Камил Мухаммед, а аль-Мансур, сын египетского султана аль-Азиза Османа, получил город Эдессу, второй сын аль-Адила, аль-Муаззам Пса, стал наместником отца в Дамаске, третий, аль-Ашраф Муса, получил во владение Харран с большей частью Джазиры, четвертый сын, аль-Музаффар Гази, Майяфаракин. Младшие сыновья аль-Адила получали от отца лены, как только становились достаточно взрослыми. Отец стоял во главе государства и внимательно контролировал деятельность своих сыновей. У него не было постоянной резиденции, и он правил оттуда, где его присутствие было нужнее всего.