Крестовый марьяж

Жмак Валерий Георгиевич

Крестовый марьяж

Посвящается летчику Ефремову, пережившему многое из описанного ниже...

Часть первая

Улыбка будды

1

Холодное январское солнце неумолимо ползло к горизонту. В течение дня погода резко менялась и к вечеру свежий, порывистый ветер натянул на северо-западную часть Тихого океана серую, тяжелую облачность. Обширный циклон, накрывая взбалмошным краем Дальний Восток, хмурил небо и бередил темную поверхность ледяной воды. Метеослужбы в экстренном порядке предупреждали прибрежные населенные пункты о надвигающемся сильном шторме...

Старенький Ту-16, завершая длительный полет над нейтральными водами Японского моря, выполнил разворот и взял курс в сторону родного берега. Напичканный разведывательной аппаратурой "Графин" - как шутливо называли летчики эту модификацию самолета из-за полностью остекленной штурманской кабины, нес в своем чреве очередную порцию добытой информации о вероятном противнике.

- Володя, сколько осталось до восьмой точки? - поинтересовался командир звена майор Берестов.

- Пятнадцать минут, - ответил штурман, бросив взгляд сначала в бортжурнал, а затем на часы. - Можно запрашивать снижение с рубежа.

- Ясно, - вздохнул Владислав и нажал на кнопку "Радио" на штурвале: "Хоста", "Пятьсот десятому"...

- "Пятьсот десятый" - "Хоста", - тут же прошелестел ответ в шлемофоне.

- Посадку с рубежа просим, не возражаете?

- Согласны, снижайтесь. Две четыреста доложите.

- Спасибо. Две четыреста доложим...

Пилот плавно отдал от себя штурвал и, переведя рычаги управления двигателями на малый газ, стал по привычке смотреть на приборы контроля оборотов турбин...

"Через двадцать пять минут сядем, - вяло размышлял он, - завтра суббота, и снова нечем будет себя занять... Позвать в гости однокашников что ли? Нет уж - опять напьемся в зюзю, да и что без повода собираться!? Только их жен злить! Тормоза в машине нужно, наконец, посмотреть. Сколько можно играть в фатализм на дороге!? Нет, тоже не греет - в гараже сейчас ласты склеишь от холода. Зимой езжу редко - подождет до весны... Смотаюсь-ка я лучше во Владивосток - в сауну! Вот это, пожалуй согреет..."

Но его неспешные построения плана на ближайшие выходные неожиданно прервала ворвавшаяся в сознание мысль: "Что-то не так!.." Он прислушался. Звук работающих двигателей становился очень странным. Тон от вращения турбин на малом газе был, конечно, ниже чем, если бы они продолжали полет на крейсерском режиме, но сейчас... Он ещё раз внимательно посмотрел на приборы контроля. Так и есть! Обе стрелки, пройдя сектор малых оборотов, продолжали медленно перемещаться к началу шкалы, зловеще приближаясь к цифре "Ноль"...

"Мать твою! Что за дела!?" - пронеслось в голове пилота.

Он быстро проверил рычаги раздельного управления двигателями. Те, как и положено стояли на нужных защелках. Керосина оставалось ещё на полтора часа полета. Топливные насосы работали исправно...

- Внимание, экипаж! - обратился он к товарищам, ещё не ведавшим о назревавшей аварийной ситуации. - У нас проблемы с двигателями. Штурман, курс в сторону ближайшей суши.

- Вправо пятнадцать, командир... Отлично, этим курс идем прямо на мыс, - доложил секунд через десять из передней, застекленной кабины капитан и, прислушавшись к затихающему вою турбин, проворчал: - но, если движки встанут окончательно - глупо думать о береге - не дотянем...

Теряя мощность и планируя, серебристый разведчик пробивал слой за слоем облачность. Скоро в кабине воцарилась непривычная, зловещая тишина. Лихорадочно работая, экипаж пытался запустить отказавшие двигатели. Секунды уходили и, вместе с ними, таяла спасительная высота.

- Штурман! Уточни радисту наше место, - распорядился по переговорному устройству командир, - радист, передай на аэродром об отказе и координаты.

"Они весь полет работали нормально... - взгляд опять скользил по приборам, - неполадки с топливной системой?.. Вода в керосине и забились льдом фильтры тонкой очистки?.. Впрочем, некогда теперь разбираться!"

Выключив лишние потребители тока и ещё чуть отдав штурвал от себя, молодой майор повторил попытку запуска. Более отвесным пикированием, он надеялся посильнее раскрутить турбины воздушных компрессоров, которые, в свою очередь, вращали генераторы...

Но бортового напряжения вновь не хватило. Сначала левый генератор издал жалобный, протяжный стон, стараясь разогнать вал турбины и умолк через двадцать секунд напрасной затеи. Затем правый, в отчаянном бессилии, повторил безуспешную попытку. До поверхности океана оставалось восемьсот метров...

Через пару минут самолет выскочил из последнего, совсем тонкого и почти прозрачного слоя облаков. Перед взором двух пилотов и штурмана раскинулось бескрайнее, холодное море. Более семи лет Берестов бороздил просторы над Тихим океаном, но никогда ещё таившаяся в нем опасность не казалась летчику столь очевидной и близкой. Ни разу ещё грозная стихия не посягала на жизнь Владислава и его экипажа...

"До береговой черты больше ста километров, - прикидывал командир, посматривая на стрелки высотомера и указателя скорости, - мы же протянем от силы ещё десять-пятнадцать..."

До переучивания на ТУшки Влад, без малого четыре года, служил на Бе-12 - летающих лодках. На той универсальной, но такой же старой технике и дорос до командира экипажа. Практики посадок на воду - хоть отбавляй. Но на нынешнем, допотопном сарае - отнюдь не амфибии, пробовать сесть на поверхность моря, к тому же сплошь покрытой шугой - мелкими льдинами, - все равно, что играть в русскую рулетку.

"Будто есть выбор... - поморщился летчик и с грустной иронией вопрошал: - куда вы, майор, завтра собирались-то - в сауну что ли? Ну-ну! Будет вам сейчас финская банька..."

Высота триста... На выпуск закрылков напряжения аккумуляторов, слава Богу, хватило. Пилоты, с облегчением вздохнув, подбирали штурвалы, уменьшая скорость.

- Радист! Что там аэродром?

- Об отказе передал, командир. Не знаю, приняли, нет ли... Ответа на такой высоте уже не услышим...

- Понятно... Экипажу пристегнуться и приготовиться к аварийной посадке на воду! Корма, слышали?

- Задница на проводе, командир... К аварийной посадке готовы! раздался в шлемофоне бодрый голос никогда не унывающего кормового стрелка.

Высота двести... Едва видимая, из-за дымки, линия горизонта неумолимо поднималась все выше. Внизу, под самолетом, проносилась свинцово-серая вода с белыми пятнами беспорядочно разбросанных льдин.

"И ведь как назло - скоро стемнеет! Если и удастся сесть без приключений - спасателей придется подождать..." - ругался про себя Берестов, удобнее устанавливая ноги на педали и напрягая мышцы.

Высота сто...

- Отпусти штурвал, сажать буду сам... Давай отсчет и упрись руками в приборную доску, - приказал он помощнику и обратился к капитану, чье рабочее место при аварийной посадке, становилось наиболее уязвимым и опасным, - штурман, давай-ка поднимайся к нам.

- Высота восемьдесят, скорость сто восемьдесят, - стал зачитывать вслух показания приборов молодой пилот, сидящий справа.

Из передней застекленной кабины вылез штурман - Володя и, пройдя между летчиками, устроился за их креслами, недалеко от штурмана-оператора.

Они снижались строго против ветра. Вылетая с аэродрома несколько часов назад, погода была спокойней, а сейчас море уже не на шутку разбушевалось. Волны, гонимые шквалистыми порывами, оказались чрезмерно высокими и вряд ли позволили бы сесть, как предусматривали инструкции...

- Шестьдесят метров, скорость сто семьдесят пять...

"Ничего не выйдет! Только разобью самолет о встречные волны и погублю экипаж, - решил командир, резко заваливая штурвалом "Тушку" на крыло и разворачивая её на девяносто градусов - боком к ураганному ветру. - Вмиг накроет... Первой же волной накроет и - конец... Надо примостить брюхо вдоль гребня! Нестандартно, гораздо сложнее - но иного не остается..."

Летая на Бе-12, Берестов приводнялся на спокойную морскую гладь и встречный ветерок всегда служил союзником. Но в этой ситуации, чтобы сохранить жизнь экипажу, оставался единственный выход. Два штурмана и молоденький пилот молча смотрели на производимые майором эволюции самолетом, полностью вверяя свою судьбу командиру...

"Главное - притереть фюзеляж к поверхности аккуратненько и очень ровно. Тогда останется возможность спастись... - сосредоточенно думал Влад, прикидывая шансы. - Если приложимся кормой, носом или крылом - сразу зароемся в воду и развалимся как карточный домик! Не хотелось бы кормить рыб в таком возрасте..."

- Сорок метров, - сосредоточенно твердил старший лейтенант, глядя на дрожащие приборы, - скорость сто семьдесят.

Появилась сильная вибрация. Но летчик продолжал ворочать и тянуть на себя упрямый, непослушный штурвал.

Приглядев впереди овальное, темное пятно, в котором почти не рябили белые точки, Берестов целил попасть в его начало. Он понимал - столкновение даже с небольшой льдиной, особенно в момент касания фюзеляжем воды, может мгновенно привести к катастрофе.

- Высота двадцать, скорость сто шестьдесят пять...

"Десять карт в левой руке... - пронеслась в голове шальная аналогия, я только что сказал "раз"... Но, отдадут ли прикуп?.."

Пятно стремительно надвигалось, а огромные линии волн, с пенистыми "барашками" на вершинах, уходили далеко к горизонту и будто застыли, не перемещаясь. "Тушка", выбрав одну из них, планировала над её гребнем, с каждой секундой приближаясь к обманчивой поверхности...

- Десять, сто шестьдесят...

Владислав, быстро смахнув со лба скатывавшиеся капельки пота, совершал последние, почти незаметные глазу, движения рулями, стараясь как можно нежнее коснуться воды...

- Приготовились, мужики! - процедил он, скрипя зубами и напрягаясь всем телом.

"Ну... спаси и сохрани нас Господь..."

* * *

Вся офицерская служба Берестова проходила в этом огромном гарнизоне, аккуратно вписавшемся в окраину поселка городского типа. Два авиационных полка, расположившихся возле современного аэродрома, несколько вспомогательных частей обеспечения, уютный военный городок, пришлись по душе шестерым молоденьким лейтенантам, чуть более семи лет назад впервые пожаловавшим сюда.

После изучения летных характеристик вчерашних курсантов и короткого собеседования, четверых из них определили летать на стратегических ракетоносцах. Владиславу с ещё одним приятелем, была уготована должность правого летчика в другом полку, состоявшем из нескольких, различных по своему назначению эскадрилий. И хотя поначалу, заглядываясь на, красиво взлетавшие, тяжелые Ту-95, он по-хорошему завидовал четверым друзьям, со временем все отчетливее начинал понимать - работа на своеобразных Бе-12 требовала от летчиков большего мастерства, навыков и опыта.

Получалось у Влада неплохо и через три с половиной года он первым, из своего выпуска, пересел в левое кресло, став командиром летающей лодки. А спустя ещё несколько месяцев, закончив курсы переучивания на Ту-16, попал в эскадрилью самолетов-разведчиков, получив под свою команду несравнимо большие экипаж и ответственность.

Он легко влился в новый коллектив. Частые и продолжительные полеты, первоклассные инструкторы, преподававшие в воздухе азы ночных полетов, пилотирование в сложных метеоусловиях и тонкости ювелирных дозаправок, заставляли время лететь на перегонки с его самолетом. Владиславу очень нравился первый экипаж разведчика... Но способного летчика не могли не заметить - через три года службы рядовым командиром, капитана Берестова пригласили на рандеву в кабинет полковника Зимина.

- Ну что, парень... - начал пожилой командир полка, выслушав доклад вошедшего офицера, - не пора тебе подумать о звене?

- Я ещё недостаточно опытен... - с недоумением проговорил молодой пилот.

- Опыт - дело наживное... Да и получается у тебя неплохо - это тоже о многом говорит. Советовался я тут намедни с твоим комэском, со своими замами, что возили тебя по программе... Одним словом - с завтрашнего дня приступай. С месячишко на пристрелку хватит?

Влад промолчал, не зная, что ответить...

- Не тушуйся, сынок. Если относиться к работе с любовью и серьезно все получится. Все задатки у тебя имеются, так что берись за дело, не стесняйся...

Став командиром звена, он вынужден был принять другой экипаж. Быстро слетавшись с новыми сослуживцами, тем не менее, забыть старых друзей, с которыми провел в воздухе не одну сотню часов, Берестов никак не мог. Уйдя на повышение из небольшого, но ставшего родным коллектива, летчик передал его молодому, только-только "оперившемуся" командиру экипажа...

"Господи... сколько же мне ещё предстоит пережить роковых обстоятельств? - много позже спрашивал себя Владислав и с грустью констатировал: - тот вынужденный уход от товарищей стал первой причиной в череде фатальных случаев, преследовавших меня на протяжении целого года..."

Старые друзья прожили без него неполных три месяца... Теплым летним вечером, во время одного из учебных полетов, заходя на посадку, неопытный приемник Берестова, неуклюже приложил тяжелый - полный топлива самолет об полосу и тот, подломив шасси и пропахав по бетону почти километр - вспыхнул ярким факелом...

Спасти удалось только виновника - молодого командира и его помощника правого летчика. Да и те на всю жизнь остались калеками...

Влад не был причастен к катастрофе, но, стоя в почетном карауле, у ряда из четырех гробов, проклинал себя за данное согласие двигаться вверх по службе.

"Ну, чего же тебе не хватало, Берестов? Зачем ты ушел от них? Сдалась тебе эта чертова карьера! Летал бы и летал с ними... - убивался он, прощаясь с ребятами, - простите меня мужики! Это я виноват в случившемся..."

Экипаж погиб в пятницу, и в гарнизоне объявили трехдневный траур. Похороны состоялись в понедельник. Но и в ближайшие недели никто из эскадрильи, трагически потерявшей четверых товарищей, в клубе - на вечерах отдыха не появлялся. Близкие друзья скорбели по ушедшим в течение месяца. Таковыми оставались давние мужские традиции большого гарнизона.

В одно из последних воскресений неофициального траура капитан Берестов заступил в наряд начальником патруля и по долгу службы, обязан был несколько раз наведаться в дом офицеров. Веселье в военном городке, как правило, обходилось без эксцессов, но он, все же, памятуя о нескольких неординарных случаях, оставлял на улице двух матросов и нехотя заходил внутрь огромного клубного зала...

Далеко Владислав забираться не решался - затопчут. Да и темно синий морской китель, со стоячим воротником и красной повязкой на рукаве, смотрелся нелепо среди разряженной и пестрой толпы. Войдя в очередной раз в полутемное и душное помещение, он остановился недалеко от дверей и посматривал поверх голов беснующихся в быстром танце людей. Вскоре аллегро затихло, и капитан, все ещё ощущая звон в ушах, повернулся в сторону выхода.

"Лучше уж торчать на свежем воздухе, - подумал он, - да и потише будет на улице..."

- Влад! - вдруг окликнул кто-то и схватил его за широкий, черный ремень.

Перед ним возникла радостная физиономия однокашника Лешки, летавшего в полку ракетоносцев.

- Привет дорогой, - пропел он, протягивая широкую - как лопата, ладонь, - тут вопрос назревает...

- Пьянка, небось, опять? - с тоскливой безысходностью пожал приятелю руку Берестов.

- Как в воду смотришь! Семь лет выпуска - забыл что ли?

"Действительно из башки вылетело! - подумал начальник патруля, - надо же, как быстро летит время..."

- Не возражаешь, если у тебя соберемся? - на всякий случай поинтересовался командир ракетовоза, зная, что место встречи все равно неизменно.

- К тридцати годам ты становишься деликатным, Леха. Что с тобой?

- Пообщаешься одиннадцать лет с таким чертовым интеллигентом как ты...

- Ну, тогда у тебя имеется отличная возможность научится ещё и вежливости...

Он хотел ещё что-то отпустить по поводу начавшегося перерождения однокашника, но неожиданно заметил странный и, отчасти, изумленный взгляд друга, направленный куда-то за его спину. Лешка чуть стушевался и с завистью зашептал на ухо:

- Балбес... Тебя такая деваха приглашает, а ты оглох что ли!?

Звучали первые громкие звуки медленного танца, и Берестов действительно ничего не слышал. Он растерянно обернулся и увидел стоящую перед ним молоденькую, симпатичную девушку.

- Можно вас? - ещё раз, чуть громче, повторила приглашение незнакомка.

Обескураженный летчик, смотрел на обворожительную особу, почему-то обратившую внимание именно на него, но последовать за ней не мог. Виновато улыбнувшись, произнес:

- Простите меня ради Бога... Я бы с удовольствием, но...

От захлестнувшей досады из-за неловкого положения, в которое невольно ставил и без того смущенную девочку, Владислав готов был провалиться сквозь землю...

Не дослушав и в ещё большем смятении, она повернулась, исчезая в толпе... Расстроенный неожиданным происшествием Берестов, продолжал стоять, глядя ей вслед. Лешка - случайный свидетель драматичной сцены, сочувственно сжав локоть товарища, успокоил:

- Не переживай... Скоро закончится траур, придешь сюда в гражданке без пистолета - найдешь эту очаровашку и сам пригласишь! Я всегда говорил, что ты у нас везунчик...

Именно так капитан и хотел поступить. Через шесть дней - по окончании скорби, приодевшись в цивильное, он пришел субботним вечером в клуб. Разговаривая с то и дело подходившими друзьями, пилот, посматривал по сторонам и искал прелестную незнакомку. Вряд ли он лелеял мысль познакомиться со столь красивой, но совершенно юной девушкой, но извиниться перед ней и загладить вину за неуклюжий, вынужденный отказ, возжелал непременно...

Через час, отчаявшись увидеть едва запомнившееся лицо и собираясь уже покинуть наполненный веселящейся толпой зал, он, внезапно заметил её. Она скромно стояла возле широкой колонны, вместе с Анастасией врачом-терапевтом из летной медсанчасти. Подойдя чуть ближе и дожидаясь медленного танца, Берестов стал незаметно рассматривать девочку. Стройная, чуть выше среднего роста, с очень правильными чертами лица, она, на первый взгляд, походила на интригующую модель с обложки журнала. Что-то неуловимо знакомое напоминало в её облике. Она была похожа на Настю! Только длинные, по всей видимости, и густые темные волосы, аккуратно забранные назад и уложенные в тугую змейку, отличали её внешность от находившейся поблизости, хорошо знакомой ему девушки.

Наконец пилот услышал звуки спокойной музыки и отчаянно пошел в наступление.

- Добрый вечер, - тихо поздоровался он и, обращаясь к Насте, спросил: - позволишь пригласить твою спутницу?

- Здравствуй Влад, - приветливо улыбнулась врач, - тебе не могу отказать. Только верни мне её потом...

- Можно вас? - пилот чуть виновато смотрел на молодую девочку.

Но та вдруг вызывающе спрятала руки за спину и, взглянув на него не то с обидой, не то с дерзостью, произнесла:

- Извините, но мы уже уходим...

- Что с тобой, Александра!? - оторопела Настя, - куда мы уходим!?

- Пойдем! - настойчиво повторила та и решительно направилась к выходу.

Пожав плечами и сочувственно посмотрев на капитана, Анастасия по-дружески коснулась его руки. Владиславу ничего не оставалось, как проводить взглядом обиженную девицу и, уходящую за ней следом в полной растерянности, давнюю знакомую...

2

Интенсивно работая штурвалом, командир весьма удачно приладил брюхо к поверхности моря. Удара, как такового, не произошло. Днище фюзеляжа мягко сразу после выравнивания, коснулось воды и самолет, рассекая воду воздухозаборниками двигателей, понесся по волне. Метров четыреста, несмотря на большую скорость, он ровно скользил по самому гребню. Затем, понемногу теряя воздушную опору под крыльями и заваливаясь набок, начал скатываться вниз - вправо, в широкую ложбину между соседними исполинскими валами. Его стреловидная плоскость распорола - словно ножом, серо-зеленую воду, взметнув высоко вверх фонтанирующий столб. "Тушка" резко дернулась и, клюнув носом, стала ещё стремительнее разворачиваться вправо, несясь навстречу следующей, набегающей волне. Рулей разведчик уже не слушался. Берестов, бросив бесполезный штурвал, уперся руками в приборную доску и пригнул голову...

"Все! - мелькнуло в сознании, - если от удара вылетит остекление - мы уже не вынырнем..."

Через секунду - когда остроносое тело воздушного судна врезалось в темную воду соседнего гребня, остекление с грохотом вышибло... Но пострадал только тонкий пластик в нижней штурманской кабине. Толстый и прочный триплекс выдержал. Ледяная вода, с шипением и брызгами, стала быстро поступать внутрь. Самолет, резко замедляя движение, пропустил над собой массивную волну, медленно всплыл, задрав к небу левое крыло, и остановился вовсе...

"Прикуп мой! - радостно осознал Берестов, повиснув на привязных ремнях и держась за подлокотники кресла, - полдела сделано - мы целы... Теперь посмотрим, что за пара карт и какую игру заказать..."

Левая плоскость плавно опускалась, возвращая самолету нормальное, горизонтальное положение, пока не шлепнула о поверхность океана. Ту-16, совершив последнюю посадку, качался на высоких волнах. Вместо правого крыла из прилепленного к фюзеляжу двигателя, торчал безобразный обрубок. Переговорное устройство не работало...

- Все живы? - крикнул майор.

Никто из членов экипажа передней кабины, во время посадки не пострадал, не считая нескольких ушибов. С задней кабиной связь отсутствовала, и стрелок с радистом безмолвствовали.

- Охренеть... - пробормотал выползший из-за кресла Берестова штурман, посматривая на свое развороченное рабочее место и стряхивая с одежды брызги соленой воды.

- Обалденная посадка! - изумленно качал головой помощник, - в жизни б не подумал, что на нашем рыдване можно так виртуозно...

- С рыдваном можно попрощаться... Все господа - нечего тянуть время! Взять средства спасения и живо на левое крыло! - приступил к руководству эвакуацией командир, энергично расстегивая привязные ремни и отсоединяя провода шлемофона. - Минут через пятнадцать наш бывший лайнер сменит статус и станет подводной лодкой...

Авиаторы спешно выкидывали из чашек сидений мокрые парашюты и доставали покоившиеся под ними одноместные резиновые лодки и упакованные в тонкие, чехлы НАЗы - носимые авиационные запасы. Открыв аварийный люк, по одному - помогая друг другу, выбирались на плоскость самолета. Кто-то подал изнутри, тюк с единственной на экипаж, большой пятиместной шлюпкой. Правый летчик и второй штурман, балансируя на скользком от морской воды и качающемся на волнах крыле, распаковывали и готовили спасательные средства.

- Хорошенько связывайте лодки, прежде чем надувать, - посоветовал майор, подтаскивая тяжелую упаковку со шлюпкой, - не то унесет ветром...

Старший лейтенант приводил в действия клапаны небольших баллонов, и воздух с шипением наполнял легкие резиновые судна.

- Командир! - крикнул подбежавший штурман, - что-то корма не торопится!

Берестов озадаченно посмотрел на хвостовую часть самолета-разведчика. Там, в небольшой отдельной кабине, находились кормовой стрелок и радист-оператор. Основной выход из отсека располагался снизу - под фюзеляжем. Аварийный - небольшая бронефорточка, ещё виднелся над поверхностью моря. Самолет же, наполняясь водой, все глубже погружал остекление кормы в пучину...

- Чего же они возятся? - воскликнул он, торопливо подходя к самому краю плоскости, так, чтобы стало видно остававшихся внутри членов экипажа.

Стрелок, заметив через узкое боковое окошечко командира, стал отчаянно - жестами что-то объяснять, показывая рукой вниз.

- Твою мать! - выругался майор, сбрасывая куртку, - кажется, мы все же зацепили кормой какую-то льдину, и при ударе повело фюзеляж. У них заклинило люки...

- Влад, - растерянно пробормотал капитан, принимая его одежду, температура воды - ноль. У тебя не более минуты...

- Постараюсь. Быстро найди мне любую железяку! Возможно, понадобится...

Не теряя времени, он полностью разделся. Штурман обвязал вокруг его талии длинный фал, другой конец крепко зажал в руке.

"К черту твою любимую игру в фатализм, Берестов! Сейчас, сию же минуту надо, во что бы то ни стало, зубами грызть судьбе глотку, а не ждать от неё подачек и послаблений!" - лихорадочно думал Влад, прыгнув с крыла в обжигающую холодом воду...

Несколько раз ныряя под фюзеляж, летчик пробовал дергать ручку замка. Затем, скрипя зубами, силился поддеть дверцу металлической тягой, открученной штурманом от верхней, пушечной турели. Массивный нижний люк не поддавался. Тогда майор попытался открыть снаружи небольшую бронефорточку... Но совладать с перекошенными, неисправными механизмами не получалось. Пробыв в штормовой пучине около десяти минут, он, с помощью друзей, едва смог подняться обратно. Два члена экипажа находились в безнадежном положении, и выбраться наружу из тонущего самолета уже не могли. Напрасен был хрип командира, с трудом натягивавшего одежду непослушными, одеревеневшими от холода руками:

- Объясните Ромке... покажите пистолет... Пусть стреляют в остекление - возможно, удастся разбить...

Но прозвучавшие, внутри кормы, еле слышные выстрелы табельного оружия не помогли - бронированное стекло служило надежной защитой от куда более серьезных пуль. Боковые же, обтекаемые наплывы из пластика, даже поврежденные, выдавить не удалось... Хвост уходил под воду, скрывая окна кормовой кабины и лица, метавшихся в смертельной западне, людей...

Четверо авиаторов, спасаясь от волн, уже вовсю перекатывавшихся через крыло, спешно складывали на дно большой шлюпки плоские упаковки авиационных запасов, и пересаживались в оранжевое судно. Неполный экипаж торопился отплыть от погружавшейся в бездну "Тушки"...

Когда небольшой караван, из одной пятиместной и четырех одноместных резиновых лодок, оказался на безопасном расстоянии, офицеры, сняв шлемофоны, молча смотрели в сторону самолета. С навернувшимися на глазах скупыми мужскими слезами, они провожали в последний путь двух ещё живых товарищей, помочь которым, ничем не могли...

Скоро остался виден лишь серебристый киль, с красной звездой на боку, с минуту возвышавшийся над волнами, словно обелиск. Но и он все быстрее проваливался вниз, пока вода не сомкнулась над его верхней кромкой...

* * *

Владислав, живя восьмой год в военном городке, хорошо знал Анастасию. А вот с её мужем - капитаном Лихачевым, они были едва знакомы и, встречаясь на аэродроме или в большом гарнизоне, лишь кивали друг другу, здороваясь. Они и служили-то в разных частях. Берестов числился и летал в боевом авиационном полку. Максим же, окончив техническое училище, возглавлял группу ремонта радиооборудования в эксплуатационной части, что расположилась на окраине аэродрома, неподалеку от самолетных стоянок и огромных ангаров. Объединяло их немногое. Форма, мизерная разница в возрасте, да соседство гарнизонных пятиэтажек, в которых приходилось коротать свободное от службы время.

В свою очередь Настя, работая врачом-терапевтом, прекрасно знала весь летный состав, регулярно - два раза в год, проходивший полную медицинскую комиссию. Кроме того, она часто назначалась дежурным врачом на полеты. Проверяя давление и пульс каждому, кто собирался подняться в небо, Анастасия частенько выслушивала комплименты, анекдоты и прочую ерунду. Изредка кому-то отвечала, с кем-то не разговаривала никогда, но, глянув в лицо любому пришедшему на контроль авиатору, сразу безошибочно вспоминала имя, фамилию, должность и звание.

Девушка неброской, но мягкой, спокойной красотой и удивительным обаянием привлекала многих. Острый ум и неизменное чувство юмора, позволяли, тем не менее, всегда блюсти дистанцию и тактично усмирять пыл некоторых отважных и восторженных поклонников из числа летчиков, штурманов, радистов...

С мужем - Максимом иногда случались размолвки, временами исчезало понимание, но, в целом отношения оставались сносными. Ее вполне устраивал рассудительный и неглупый человек, пятый год, живущий с ней под одной крышей. Сквозь его занятость, усталость и привычку, все же нет-нет, да проскакивали искорки прежнего - огромного и нежного чувства. Это удерживало, хранило семью, грело надежду... Как частенько говаривала сама Настя: "Я навсегда увязла в отношениях с мужем..."

Несколько лет она внимательно присматривалась к Берестову. Несомненно, он был одним из самых красивых мужчин, которых Анастасия когда-либо встречала. Высокий, с темными густыми волосами, с приятным бархатным голосом... Она любовалась мускулистым загорелым телом, когда пилот, раздетый до пояса на очередной комиссии, стоя перед ней, дышал полной грудью...

Дурных мыслей и намерений в её интересе не было и в помине. Анастасия, часто видела молодого человека молчаливым, сдержанным и даже чуть замкнутым. Но Владислав неизменно оставался вежливым и деликатным, а фразы, иногда чудом проскакивавшие между ними, говорили о не чуждой ему интеллигентности. Женский интерес упрямо рос, не давая покоя...

Будучи ровесником её мужа, он засиделся в бобылях и, будто не торопился исправлять положения. Несколько раз девушка порывалась спросить: Отчего до сих пор один? Почему не найдешь близкого человека?.. Настя легко бы задала подобные вопросы кому угодно, не взирая на строгую иерархию. Ей сошло бы, да и вряд ли обаятельное любопытство могло кого-либо обидеть. Но, в общении с Берестовым, что-то мешало и останавливало от привычной смелости. Не хотела она и побаивалась заводить речь о том, что могло бы даже вскользь ранить сердце этого человека.

Безусловно, как и многие другие, молодой капитан, часто любовался привлекательной внешностью врача-терапевта, но при этом не сделал ни единого, циничного намека, не выдал ни одной пошлой шутки и всегда с готовностью - лишь Анастасия заводила о чем-то речь, проявлял дружелюбие и внимание. Не могла она, - не имела права задавать пытливых житейских вопросов, терзавших, возможно, и его душу. Несколько лет, встречаясь во врачебном кабинете или случайно - в гарнизоне, они молча смотрели друг на друга, додумывая каждый за другого желанные мысли и слова...

Со временем девушка стала осознавать - ничей другой визит, для прохождения медицинского контроля, не был так ожидаем и желанен, как появление Влада. Тот садился напротив - сбоку от стола, и Анастасия снова ощущала на себе взгляд умных, выразительных глаз. Стараясь не выдавать радости, она одевала на руку летчика манжету и, чуть касаясь ладонью предплечья, замирала, глядя сквозь циферблат тонометра...

Вскоре не оставалось ни капли сомнений - в сердце, против всякой воли, родилась и затаилась любовь. Если бы не замужество, не взращенный строгим воспитанием долг - быть перед людьми предельно честной - бросилась бы в упоительный омут без памяти, забыв обо всем.

Возможно, и он питал к ней нечто подобное, но ни словом, ни жестом, душу Насти никогда не тревожил. И в ней - особенно в часы семейных неурядиц, из последних сил сдерживающей себя, неумолимо росла печаль и сожаление о невозможности оказаться рядом с Берестовым. Девушке приходилось с грустью констатировать - в столь щекотливом положении только и оставалось - дать волю желанию стать близким другом привлекательного человека. Хотя бы товарищеские отношения позволяли ей делиться с ним сокровенным, бывать рядом чаще.

Увы, далеко не все складывалось в жизни Анастасии. Скольких нервов стоила супругам её неудачная беременность... В гарнизоне никто не узнал о трагедии семьи Лихачевых. Да они и не хотели огласки. Никто не догадался о беде, кроме Владислава...

Вернувшись из больницы, она вышла на первое дежурство. Едва высыхали слезы, как мысли о несостоявшемся материнстве, вновь заволакивали глаза предательской влагой. Экипажи шумно вваливались в плохо освещенный кабинетик, балагурили, шутили... Берестов пришел как всегда молча и, положив на край стола правую руку с завернутым рукавом комбинезона, почему-то надолго задержал взгляд на её лице, и пристально всматривался, пока та считала пульс. Расписываясь в журнале, Настя уронила слезу на строчку с его фамилией. Вся книга была уже в маленьких мокрых кружочках...

После предполетных указаний пилот неожиданно вернулся и опять безмолвно сел перед ней.

- Ты же прошел контроль, Влад... - прошептала она, отвернувшись в темное окно.

Берестов осторожно положил теплую ладонь на её руку и, погладив, слегка сжал. Никому до этого она не позволяла к себе прикасаться. Но девушка уже достаточно знала молодого человека, чтобы понять - не было в его поступке ничего, кроме искреннего желания помочь, утешить, подбодрить... Скорее всего, он не ведал причин, катившихся по щекам слез, но не спрашивал, не лез в душу... Просто видел и ощущал, как ей плохо...

Через минуту летчик вышел, так и не произнеся ни слова. Когда Анастасия вновь повернула голову, на журнале лежал первый весенний тюльпанчик, а из-под него выглядывала маленькая шоколадка. Рука ещё долго сохраняла теплоту его сердца...

Постепенно они становились друзьями. Они не могли не стать ими. Два одиноких и чувственных сердца слишком долго тянулись друг к другу.

Отношение Лихачева к Берестову складывалось несколько иначе. Впервые Максим обратил внимание на неразговорчивого летчика при весьма необычных обстоятельствах...

В большом зале клуба, начальником Политотдела было спешно организовано грандиозное собрание офицеров всех частей огромного гарнизона. На повестке стояло обсуждение и поддержка решения партии о вводе ограниченного контингента войск в Афганистан. Почти все тогда, в порыве патриотизма, накатали рапорта с просьбой направить в "горячую" точку. Замполиты остались довольны и с гордостью докладывали высокому руководству о проделанной "нелегкой" работе. Но, несколько человек защищать интересы СССР на южных рубежах отчего-то не торопились. Генерал-майор зачитал в конце "политического шоу" с десяток фамилий таких офицеров-перерожденцев. Среди названных отказников, встал и капитан Берестов. Волею случая, на соседнем кресле оказался капитан Лихачев. "Надо же... - подумал тогда Максим, удивляясь отсутствию единогласия, - неужели кто-то думает иначе или, может быть, трусит!?"

Начальник Политотдела, перед тем как предать анафеме непокорных, потребовал объяснений. Кто-то, ссылаясь на семейное положение, оправдывался: "Жена вот-вот должна родить..." Кто-то объяснял решение близостью пенсии. Один заявил: "Написать не успел, исправлюсь..." Приезжие чины отнеслись к подобному лепету снисходительно и, для острастки пожурив, удовлетворенно дозволили сесть. Лишь два офицера остались стоять, твердо признавшись: "не понимаем причин ввода войск..." Одним из двух был Берестов.

"Предатель, твою мать! - чуть не ляпнул тогда в сердцах Лихачев, - ещё и уселся рядом... Отщепенец!"

- Вы двое, - злорадно процедил генерал, глядя свирепым и острым как бритва взглядом на возмутителей спокойствия, будто стараясь срезать их и подровнять под устраивающий уровень сотен других голов, смирено внимавших каждому слову, - сейчас подойдете ко мне - разберемся... Остальные свободны.

Дома, с возмущением рассказывая Анастасии о затесавшихся в ряды единомышленников "диссидентах", Максим вдруг обнаружил странную, или скорее - агрессивную реакцию жены:

- А ты, чего ради, написал эту филькину грамоту? - спросила она с возмущением о рапорте, глядя прямо в глаза, - не от того ли, что оставалась абсолютная уверенность - всех не пошлют?!

- То есть как - чего ради!? Какая уверенность? - не понял Лихачев, подавший рапорт без всякой задней мысли.

- Можешь мне членораздельно объяснить, кого ты там собрался защищать?

- Ну... Раз приняли решение - ввести войска, значит...

- Ты все их решения готов выполнять таким образом - не задумываясь?..

Они долго и с ожесточением спорили, едва не разругавшись. Но после того дня в голове, как он потом объяснял: "щелкнул заветный тумблер"... Инженер всерьез начал размышлять о происходящем в стране и впервые позволил себе усомниться в непогрешимости партии. А более всего Максима, нимало озабоченного карьерным ростом, потрясли слова Насти, которая, работая в санчасти, всегда находилась в курсе многих гарнизонных новостей:

- Влад четвертый год летает командиром корабля, и его планировали на повышение. А теперь он рискует не только расстаться с летной работой, - из армии турнут в два счета...

Но, Берестов, как много раз заявлял его однокашник Лешка, родился не в одной рубашке, а ещё - в придачу, и в костюмчике. Чехарда сменяющих друг друга генсеков, нервозность руководства в Политотделе, неудачи в ходе Афганской кампании, выступления матерей погибших солдат - заставили власть смягчить отношение к инакомыслящим или, отчасти, совсем забыть о них. Командиром звена Владислав, стал чуть позже, но более крупные неприятности его в то время, слава Богу, миновали...

- Я что-то не узнаю тебя... - едва сдерживая раздражение, говорила Анастасия по дороге домой из клуба, - ты взрослая девушка и должна как-то объяснять свои поступки.

Александра, опустив голову и чуть надув губки, шла рядом, не желая разговаривать.

- Ну, тебе может и безразлично! Но пойми, наконец - нельзя так обращаться с людьми, которых ты абсолютно не знаешь! Я очень уважаю этого человека и дорожу его отношением ко мне. Как теперь прикажешь смотреть ему в глаза?

Девушка упорно продолжала молчать...

- Ладно... - не выдержала Настя и прибегла к крайней мере: - на правах старшей сестры я запрещу тебе появляться на танцах! Посидишь дома - меньше будет позора...

- Как это - запретишь? - испугалась младшая сестра, - я, кажется, действительно взрослый человек...

- Была бы взрослой - не вела бы себя, словно ребенок! А запрещу очень просто - подойду к патрулю, который торчит на входе весь вечер, и попрошу не пускать. Меня все знают, и не один офицер не откажет в такой ерундовой просьбе...

Сестра не на шутку завелась, впервые - несколько минут назад, увидев растерянность человека, который никогда бы не позволил себе обойтись с кем-то подобным же образом. Конечно же, её угроза - от начала и до конца являлась надуманной. Сашеньку она любила всем сердцем и никуда бы не пошла. Да и никакой патруль не осмелился бы воспрепятствовать проходу в клуб грациозной и привлекательной девушки. Подобную сценку смешно было даже представить... Но юное создание оставалось ещё столь наивным, что ни на миг не усомнилось в серьезности обещания старшей сестры.

- Хорошо, я объясню... - чуть не плача, прошептала она.

"Нет, тут что-то не то! - недоумевала Анастасия, беря Сашу под руку, никогда не поверю, что Влад мог её обидеть, и на неё это совершенно непохоже!"

Войдя в свой подъезд, они медленно поднимались по лестнице пятиэтажного дома.

- Неделю назад я сама хотела его пригласить. Подошла, а он... Александра остановилась на ступенях и закрыла лицо ладонями, - теперь его извинительные жесты ни к чему. Не нравлюсь - не надо...

"Господи... Какой же ты у меня на самом деле ребенок! - облегченно вздохнув, подумала Настя. - Как было бы замечательно, если бы тебе в жизни попался серьезный и честный человек. Любому другому будет так просто воспользоваться твоей беззащитной доверчивостью..."

Они поднялись до пятого этажа и стояли возле двери, но открывать её старшая сестра не спешила. Дома отдыхал после вахты Максим, а она должна была непременно объяснить несчастной Сашеньке всю нелепость сложившейся ситуации.

- Глупенькая моя... - прошептала она, прижимая к себе девочку и целуя, - разве ты можешь кому-то не понравиться!? Ты когда к нам приехала?

- Не помню... Какая разница... - всхлипнула та, уткнувшись ей в плечо. - Дней десять назад...

- Мы встречали тебя в аэропорту в пятницу. А на следующий день пошли в клуб - верно?

Та молча кивнула.

- Эскадрилья, в которой служит этот летчик, только что похоронила сгоревший экипаж. Его бывший экипаж. Так вот - неделю назад ещё продолжался траур, и никого в доме офицеров из его сослуживцев я не видела. А он там присутствовал как начальник патруля, но танцевать и веселиться не мог. Понимаешь - не имел права!

Они потихоньку вошли в квартиру и, разувшись, на цыпочках добрались до кухни. Наполнив под краном чайник, Александра поставила его на плиту и вернулась к раковине. Анастасия незаметно наблюдала за ней, чувствуя, как в душе необъяснимо растет легкая тревога. Сестра умылась и высушила полотенцем озабоченное лицо. Затем уже твердым голосом объявила:

- Завтра пойду извиняться.

- Моя помощь нужна?

- Нет... я сама, - вздохнув, произнесла расстроенная девушка. - Его, кажется, зовут Владислав?

- Владислав... - с нежностью и улыбкой ответила Настя, подходя к ней и целуя в нахмуренный лоб. - Ну вот - теперь узнаю свою сестричку...

3

Серое из-за непогоды небо с каждой минутой темнело, приближая непроглядную, антрацитовую ночь. Ветер, трепавший из стороны в сторону лодки и поднимавший фейерверки соленых брызг, стал ураганным, а порывы и вовсе едва не переворачивали маленькие суденышки. В море не на шутку разыгрался сильнейший шторм.

Одежда четверых авиаторов давно набухла от влаги и совершенно не согревала. Расположив одноместные, словно игрушечные, лодочки вокруг большой резиновой шлюпки, они сидели в ней, прижавшись друг к другу и вцепившись руками в веревочные фалы, пропущенные в петли вдоль округлых бортов. С наветренной стороны два штурмана держали прорезиненный парус, но это не спасало от проникающей отовсюду воды, и ледяного ветра.

Небольшая желтая радиостанция уже два часа работала на аварийной частоте, передавая сигналы бедствия. Члены экипажа прислушивались, но рев и шипение волн все равно не позволил бы разобрать другие звуки. Им оставалось, в ожидании помощи, лишь посматривать в небо. Спасательные службы почему-то запаздывали. Конечно же, их искали, они были в этом уверены и полагали - вот-вот появятся огоньки заветного вертолета-спасателя...

Беспрерывно зачерпывая воду со дна лодки складной резиновой емкостью, Владислав выплескивал её за борт. Помощник командира держал наготове сигнальные патроны и ракеты. Лишь бы послышался отчетливый шум авиационных двигателей или появился силуэт корабля... Но вокруг бушевало взбеленившееся море, а завывающий ветер старался вырвать и унести кусок паруса. Все вокруг было против них.

Берестов начал ощущать нестерпимую боль в колене. Он ударился ногой о приборную доску, когда крыло зацепило воду и самолет резко крутануло в сторону. Кажется, сустав опухал и, задевая его, летчик каждый раз морщился.

Температура стремительно падала, ветер продолжал усиливаться. Мокрая одежда замерзла, покрывшись коркой льда, и затрудняла любые движения. Но именно движение, до прибытия помощи, оставалось единственным спасением. Понимая это, майор постоянно отдавал какие-то приказания, не давая друзьям сидеть без дела. Время шло, и наступала длинная, зимняя ночь, пережить которую суждено было не всем...

Через час после наступления темноты, захрипел и начал заваливаться на дутый борт второй штурман.

- Юра! - закричал, пытаясь растормошить его, командир. - Юрка, потерпи немного, ну, давай же - очнись!

Он достал из кармана сигнальный патрон и, отвернув крышку, рванул шнур. Сноп красного огня озарил ярким светом пространство вокруг шлюпки. Передав горящий патрон Володе, он долго растирали руки и лицо молодого штурмана, пытаясь привести того в чувство. Сорок минут спустя, командир опустил бездыханное тело лейтенанта в одноместную лодку и крепко привязал фалом...

Еще через час, во мгле ночного неба, появились, наконец, огоньки долгожданного самолета. Влад сжег ещё три патрона и отправил ввысь одну за другой пять ракет. Тщетно... Экипаж не заметили, но надежда, что, поиски организованы и скоро их обнаружат, начала приобретать отчетливые, явственные контуры...

Майор, беспрестанно что-то делая сам, не давал забыться смертельным сном и друзьям. Он, то заставлял штурмана вычерпывать вместо него воду, то, приводя в действие очередной патрон, просил второго пилота организовать ужин. Но, силы уходили, и люди оставались беззащитными перед свирепствующим холодом.

Иногда Берестов прекращал бесполезное занятие - на дне лодки вода не убавлялась, но требовалось перевести дух. Посидев пять-семь минут спокойно, он внезапно начинал ощущать, как сознание стремительно затуманивается и готово сдаться на милость подкарауливающего сна. Тряхнув головой и потолкав друзей, отгоняя их сонливость, Влад, забыв о неимоверной усталости, снова продолжал монотонную работу...

В середине ночи, тело молодого пилота - помощника командира корабля, замершего незаметно и тихо, покачивалось рядом - во второй лодчонке...

Одежда оставшихся двоих только слегка защищала от пронизывающего смертельным холодом ветра. Накрывшись с головой парусом, непослушными и негнущимися пальцами, они попытались зажечь сухой спирт. Но таблетка, с минуту бесполезно померцав голубовато-зеленым пламенем, потухла...

Как только капитан замолкал, Владислав яростно тряс его, вынуждая очнуться. Высыпав на мокрые колени комбинезона продукты, он нащупал шоколад и, развернув плитки, заставил друга поесть. Но сил, бороться со смертью, у того уже не оставалось...

- Влад, - зашептал незадолго до рассвета штурман едва ворочавшимися губами, - это конец...

- Не сдавайся Володя! Держись! - кричал майор, оборачивая вокруг него свою половинку паруса. - Нас найдут! Поверь... Ну, посмотри - скоро утро, рассвет... Все спасательные службы уже поставлены на ноги. Нас не могут не найти!

Командир долго и интенсивно растирал его, потом пытался согреть лицо и руки своим дыханием. Володька всегда был крепким парнем, и на какое-то время отчаянные процедуры Берестова помогли. Но сам пилот понимал - если в ближайшее время спасатели не подоспеют - они оба не протянут и двух часов.

Ему, каким-то неведомым и опровергавшим всякую логику образом, помогло купание в ледяной воде сразу после приводнения. Организм, благодаря неожиданной и столь радикальной мере, видимо, сразу сумел настроиться на длительную борьбу с холодом, и позволил держаться дольше других. Да и на здоровье до сего дня Владислав никогда не жаловался. Все это какое-то время спасало, но предел ощущался отчетливее с каждой минутой...

Вертолет пролетел совсем близко. Берестов, выпуская сигнальную ракету, различил даже контурные огни несущего винта. Ярко-красная точка взмыла вовремя, но не в поле видимости пилотов, а ушла в сторону от желанной винтокрылой машины. Во всем были виноваты непослушные руки. Один из двух оставшихся патронов, он зажечь не успел...

- Владик... Передай жене... - уже не шептал - хрипел капитан, повалившись на бок, - передай, чтоб детей берегла...

К восходу солнца, штурмана не стало. Сил переместить тело Владимира в одноместную лодку не нашлось. Майор, кое-как привязав его к борту большой шлюпки, сидел неподвижно и с ужасом смотрел, как брызги воды на лице друга, ещё недавно - прошлым вечером озарявшемся улыбкой в теплой кабине самолета, превращаются в лед... Он отказывался верить в произошедшее с его экипажем. Не в силах был осознать и то, что остался в безбрежном океане один...

"Уже второй экипаж... От меня уходит в небытие второй экипаж. Но следом за этими ребятами не станет и меня. Недолго осталось..."

Влад уже почти не чувствовал собственного тела. То ли от холода, то ли от страшной усталости, или от колоссального, нервного стресса, сознание начинало временами расплываться. Он с трудом накрылся парусом и попытался согреть дыханием руки.

- Чертовы двигатели... Или топливная система... - шептал пилот непослушными, твердыми губами, озвучивая какие-то отголоски и обрывки мыслей, - отказали бы минут на двенадцать позже... Мы бы дотянули до берега. Неужели конец?.. Как глупо...

Его сковала бесчувственная слабость, а в голове поселилось равнодушие к происходящему. Сейчас майору хотелось только одного - позарез требовалось отогреть хотя бы правую руку. Несколько раз Владислав безуспешно тянулся ей к пистолету, спрятанному в левый нагрудный карман. Замерзшая и покрытая льдом молния не поддавалась. Наконец он сумел его достать, но передернуть затвор не хватало сил - ладонь, словно чужая, беспомощно скользила по гладкому металлу.

- Господи... Так ведь и придется медленно умирать... Сколько еще? Полчаса, час? Вряд ли дольше.

Со сном Берестов, каким-то образом - машинально, продолжал бороться. Должно быть, сильнейшим потрясением явилась недавняя смерть друзей. Но появились галлюцинации. То мерещились звуки низко пролетающего вертолета-спасателя, то разрывал воображение протяжный звук корабельного ревуна. Летчик перестал верить в навязчивые призраки и сидел, глядя в одну точку. Он уже чувствовал дыхание смерти, стоявшей рядом - за спиной...

"Надо сбросить с себя парус и попытаться заснуть. Тогда наступит конец всем мучениям..."

С трудом, преодолевая сопротивление обледеневшей одежды, он развел в стороны онемевшие, непослушные руки и выпустил из объятий на свободу прорезиненную ткань. Парус, подхваченный ветром, тут же понесло над ревущими волнами. Берестов привалился спиной к борту и смотрел вверх - на серые, быстро пролетавшие низкие облака.

"Так ли уж много близких людей я оставляю на этом свете?.. - медленно ворочались последние, внятные мысли, - дорогие мои... Простите меня за все, не поминайте плохого..."

Штормовое море продолжало неистово бушевать. Пять оранжевых лодок, крепко связанных между собой, то взлетали вверх, перекатываясь через высокие гребни огромных волн, то проваливались вниз, осыпаемые солеными брызгами. Тел ребят, привязанных к маленьким лодчонкам, он не видел. Лежащий же рядом Владимир, стал напоминать глыбу льда.

Сквозь матовую пелену, уже застилавшую взгляд, Берестов едва различил темное, размытое пятно, выросшее, словно из-под воды над горизонтом. До него все явственнее доносились какие-то голоса - непонятная, отрывистая речь...

"Опять глумится угасающее воображение... И друзья, наверное, уходили так же..." - медленно проплыла последняя догадка с холодным, предсмертным безразличием.

Непонятное пятно сменилось всплывающими друг за другом, отчетливыми и полными ярких красок, фрагментами из далекого детства.

Жизнь все стремительнее покидала Владислава...

* * *

"Как странно все! Почему они оказались рядом? Совпадение? И сколь удивительно похожи... Словно сестры... Возможно, именно то, что потрясающая внешность незнакомки так повторяет очарование Анастасии, и привлекло меня в ней..."

Берестов медленно возвращался домой из офицерского клуба, наслаждаясь дивным летним вечером. Аллеи военного городка заполнились гуляющими парами. Некоторые приветливо здоровались, и Владислав негромко отвечал, не всегда узнавая в темноте проходивших мимо людей.

"И все-таки девица серьезно обиделась! - сокрушался он. - Жаль... Возможно, она явилась бы для меня спасением, ведь никогда не решусь сказать Насте о своих чувствах. Она любит мужа и ничего из нашего визуального романа не выйдет. А идти напропалую, и становиться сеятелем чужого горя незавидная роль! Погодите, Берестов!.. Это ж чистой воды эгоизм! Вы желаете избавиться от больной и беспросветной страсти, а при чем тут эта девочка? Даже дивной красотой её вы любуетесь, оттого, что та напоминает Анастасию. Но сама ведь, ровным счетом для вас ничего не значит! О ней-то вы подумали?"

Не спеша поднявшись в квартиру, молодой человек направился в душ и долго стоял под сильной струей прохладной воды. И все же, разобиженная молодая особа долго не выходила из головы. Никогда он так не обходился с беззащитными людьми. В школьные и курсантские годы, Владислав частенько отстаивал свои права, изрядно работая кулаками. Но тогда перед ним маячили, как правило, наглые, злобные и агрессивные рожи. Ни разу он не пожалел о содеянном. В общении со слабыми и безобидными, Берестов становился совершенно иным.

"Ладно уж... Что я, в конце концов, так расстраиваюсь? - пытался он подбодрить себя, растираясь полотенцем, - эта девчонка мне совсем неинтересна. Я и знать-то её не знаю... Да, внешность - потрясающая, но что внутри? Если бы и ум с душой хоть отчасти походили на Настины - подумал бы! Но, разве это возможно!? Завтра предстоит гулянка с однокашниками. С этими балбесами имя-то свое забудешь, не говоря уж о незначительной и мимолетной вине перед незнакомой девчонкой. Завтра же забуду! Как пить дать - забуду!"

Следующим вечером Александра, Анастасия и Максим подошли к началу танцев. Как всегда остановившись у массивной колонны, две девушки время от времени озабоченно поглядывали по сторонам. Стройную, молоденькую красавицу постоянно тревожили желающие потанцевать и познакомиться, но она отказывала всем, беспрестанно глядя на вход и кого-то ожидая...

- Он мне неинтересен и вовсе не нужен, - твердила Саша, убеждая прежде себя, а заодно и сестру, - но я должна извиниться.

- Ну, не переживай ты так, - задумчиво отвечала Настя, незаметно покусывая губы, - увидишь его не здесь, так в гарнизоне - все объяснишь.

Чтобы не стоять столбами средь веселья и шума, сестры иногда - по очереди, танцевали с Максом. Вторая, в это время, продолжала внимательно посматривать на вход. Когда стихли звуки последней мелодии, они долго стояли в толпе у клуба, продолжая вглядываться в лица выходивших на улицу людей. По пути домой супруги старались отвлечь Александру, рассказывая о чем-то веселом. Понимая добрые намерения родственников, та грустно улыбалась в ответ и, отворачиваясь, прятала расстроенное лицо...

- Расскажи мне что-нибудь о нем, - попросила девушка Анастасию, когда дома они остались вдвоем на кухне.

Старшая сестра занималась приготовлением чая и долго молчала, будто не расслышав вопроса. Затем повернулась к столу, за которым в ожидании сидела Александра, поставила три чашки.

- Он молчалив и неразговорчив, - начала Настя, все больше удивляясь любопытству младшей сестры. - А отчего у тебя появился к нему интерес?

- Зачем ты сразу об интересе?!

- Просто вижу... Ты ведь сама его, кажется, пыталась пригласить и после вчерашнего не перестаешь о нем думать. Ну что ж, если и так - я буду только рада. Поверь - ты не ошиблась.

Настя произнесла эти слова ровно и негромко, но сердце готово было вырваться из груди. Прекрасно зная Сашу, она впервые обнаружила в ней повышенное внимание к мужчине. И не какому-то постороннему, а к человеку, которого в тайне давно и безумно любила сама. Молодая девушка смотрела на неё с затаенной надеждой...

Анастасия хотела взять чайник, но вдруг безвольно присела к столу и закрыла лицо руками. Плечи несколько раз дернулись - девушка беззвучно плакала. В изумлении и испуге Александра вскочила:

- Что с тобой, Настя!?

Та, покачав головой, не ответила.

- Господи... Настюша, да что же случилось?

- Ничего... Это я так... Извини... - через минуту прошептала она, вытирая слезы.

Но озадаченная девочка не спускала с сестры широко открытых, удивленных глаз, пока непонимание в них не сменилось ужасом от осенившей догадки.

- Ты любишь его... - отрешенно прошептала Сашенька, едва заметно кивая головой.

- Мы друзья и, слава Богу, неглупые люди, - объяснила Настя, встав из-за стола и погладив аккуратно уложенные назад волосы сестры. - Садись и не переживай. Никогда и ни в чем не давали друг другу повода и, конечно же, в мыслях не держали преступать грань... Но, если абстрагироваться от нынешних обстоятельств и предположить на миг, что свободна - скажу честно: не отдала бы его никому!

Александра, подвинула на центр стола три небольшие чашки и, украдкой облегченно вздохнув, более не прерывала вопросами монолог старшей сестры. Та улыбалась чему-то, глядя в темное окно, и думала о своем, но, очнувшись, подхватила с плиты чайник и стала разливать по чашкам кипяток.

- Ты не ошиблась, Сашенька... Он очень хороший человек, - задумчиво начала Настя, но поспешила уточнить: - нет - в нашем гарнизоне дурных людей - наперечет. Но есть во Владиславе нечто особенное, необъяснимое...

Анастасия отнесла чашку с горячим напитком в зал - мужу и, вернувшись, продолжила:

- Я давно живу с Максом, но если бы до него встретила Берестова... она замолчала, смутившись своих мыслей, но, вздохнув и глядя Саше в глаза, призналась: - пошла бы за ним на край света. Хотя и так уж на самом краю живем.

Молоденькая девушка сидела тихо, не осмеливаясь перебивать откровений сестры. Машинально помешивая остывающий, ароматный чай, она с удивлением ощущала, как сердце начинало биться все быстрее...

- Тебе не довелось ещё пожить в военных городках, - вновь заговорила Анастасия. - Господи, это ж целая наука! Здесь нужно терпимо относиться ко многому. К тому, что издалека - по походке узнаешь любого встречного... Что занимая очередь в магазине, не знаешь сколько человек стоит впереди каждый считает, своим долгом занять ещё десятку-другому... Наконец, к тому, что про тебя могут навыдумывать массу небылиц.

- Тяжело здесь было после Саратова? - нарушила затянувшееся молчание Саша.

- Иногда хотелось просто выть... Влад, между прочим, почти наш земляк - из Волгограда, знает и наш город. Мы частенько с ним вспоминаем Волгу... Поговоришь о родных местах и становится легче. Но, человек привыкает ко многому. Трудно только переносить сплетни. Наши женщины каждому косточки перемоют в тех же очередях. И женатым, и холостякам... Одинокие мужики для них вообще - бесценные объекты наблюдения! Но, вот что удивительно никогда не слышала, чтобы плохо говорили о Берестове. Никогда! Представляешь!?

Александра улыбнувшись, кивнула, но, пожав плечами, спросила:

- А зачем им это?

- Сама удивляюсь. У каждой из них своих проблем - с избытком, так нет же - и в чужие норовят влезть...

Владислав действительно её почти забыл. Продолжительные разведывательные полеты, новые заботы командира звена, служба... Медленное и размеренное течение гарнизонной жизни неумолимо делало свое дело. В свободное время, просиживая вечерами - перед сном за книгами, он мало появлялся в городке. Настя, как он догадался - старшая сестра строптивой девушки, отгуливала отпуск, и вероятность пересечения с двумя возмутительницами спокойствия, сводилась к нулю. Лишь однажды, субботним вечером - две недели спустя, Берестов подошел к клубу повидать одного из приятелей...

Внезапно, кто-то, тихо подойдя сзади, закрыл нежными ладошками его глаза. Он сразу определил - женские руки... Осторожно сняв их, повернулся... Перед ним, с грустной улыбкой, стояла Анастасия, за ней чуть поодаль, юная, очаровательная незнакомка.

- Привет Влад, - старшая сестра, приподнявшись, поцеловала его в щеку и зашептала на ухо: - не сердись, пожалуйста, на нашу девочку. Она все это время только о тебе и думает...

В этот миг он не сердился и вообще, потеряв дар речи, ничего не соображал, кроме одного: "Боже... Она поцеловала меня! Настя впервые позволила себе..."

Сделав шаг к сестре, она подвела её ближе.

- Познакомьтесь же вы, наконец... Это моя младшая сестра - Александра, - представила врач смущенную девушку, - а это - Владислав Берестов.

- Очень приятно, - кивнул пилот, но, испытывая неловкость, не знал, что делать дальше.

Он с превеликим удовольствием провел бы этот вечер с Анастасией, или хотя бы разок станцевал с ней, но вежливость требовала загладить вину и перед девочкой.

- Ты ведь сегодня не торопишься? - лукаво спросила у Саши Анастасия, помогая другу, выйти из создавшегося положения.

- Нет... - ответила та, пряча взгляд и покрываясь румянцем.

- Ну и славно! Пойдемте в зал...

Они вошли в клуб и смешались с толпой веселящихся людей. С трудом пробираясь к заветному месту, старшая сестра оборачивалась и, смеясь, что-то говорила Владу, но слова тонули в сливающемся шуме и он не разбирал их. Лишь отчетливая печаль в глазах милой сердцу молодой женщины, совсем не вязалась с её мнимым отменным настроением. Подойдя к колонне, троица остановилась...

- Я буду дожидаться Макса, а вы потанцуйте, - подзадорила Настя и, неожиданно соединив их руки, добавила, обращаясь к Берестову: - доверяю тебе Сашеньку на весь вечер.

Решительно отойдя в сторону, она продолжала смотреть на парочку, все так же грустно улыбаясь. Младшая сестра, оставшись наедине с молодым человеком, стояла рядом, слегка покусывая от волнения губы. Слабо попытавшись высвободить ладонь, она сдалась, лишь почувствовав, что он едва заметно сжал ускользающие пальчики.

В обширном клубном зале скоро уже не было свободного места, и когда замолкала музыка, слышался шумный гвалт. Начинался медленный танец. Владислав с жалостью посмотрел на одиноко стоящую Настю, но она, давно понимая его без слов, ободряюще кивнула...

- Разрешите пригласить вашу спутницу? - внезапно обратился к нему, выросший, словно из-под земли, моложавый старлей - штурман с ракетоносцев.

"Ну что, Берестов, крутанем рулетку? - подумал летчик и, пожав плечами, спокойно ответил:

- Пожалуйста, если с её стороны нет возражений...

Но обворожительная девушка, даже не взглянув на подошедшего претендента, замотала головой и, сжав ладонь Влада, встала ещё ближе почти прижалась. Столь внятное желание быть рядом с ним весьма удивило и озадачило майора, решившего воздержаться на сегодня от жестоких игр в фатализм, тем более что перед юной спутницей ещё предстояло загладить вину...

- А мне ты не откажешь?

Александра вместо ответа опустила руки на плечи кавалера, и они впервые оказались близко друг к другу. Обнимая девушку, молодой человек ощущал трепетное дыхание и чувствовал щекой прикосновение дивно пахнущих волос. Чуть склонив голову набок, она молчала. И все же что-то выдавало легкое беспокойство...

- Я должен извиниться...

- Нет-нет! - тут же отозвалась шепотом Саша. - Это вы простите меня за тот поступок...

- Он был, вполне объясним, - улыбнулся Берестов и почти серьезно добавил: - только одного я сейчас не понимаю...

Она вопросительно и с тревожным ожиданием посмотрела на него

- ...Почему ты называешь меня на "вы"? - закончил пилот, тут же уловив облегченный вздох.

Помедлив, девушка произнесла:

- Ты не мог по-другому. А я глупо себя вела!

- Разве ты могла знать?.. Давай забудем о тех недоразумениях. Хорошо?

Несколько раз Берестов, глядя на одиноко стоящую Анастасию, сожалел о том, что ему поручили на весь вечер молчаливую и напуганную Александру. С каким бы удовольствием он пригласил на танец старшую сестру и обнял ее...

Постепенно Владу удалось разговорить Сашу и он с удивлением открывал для себя нового, интересного собеседника. Ее напряженное волнение понемногу исчезало, все чаще она отвечала улыбками, поднимая, горевшие радостными искорками, глаза. Не пропуская ни одной медленной мелодии, они снова и снова ощущали дыхание друг друга. Многочисленные неудачливые соискатели, наконец, убедившись, что очаровательная незнакомка танцевать ни с кем, кроме единственного партнера, не намерена, оставили свои безуспешные попытки. Весь вечер Александра с Владиславом провели рядом, ни на минуту не расставаясь...

Возвращаясь из клуба, они шли по асфальтовой дорожке, ведущей к дому её сестры. Впереди - в нескольких шагах, о чем-то негромко споря, шествовала чета Лихачевых. Берестов осторожно взял девушку под руку. Та не возражала.

- Спасибо тебе за чудесный вечер.

- Мне тоже очень приятно... - тихо отвечала Саша.

Не понимая и не осознавая ещё причин почти трепетного отношения к нему этой девочки, пилот, все же, испытывал благодарность. Он изредка поглядывал на стройную Анастасию, грациозно идущую по аллее под руку с мужем, и спрашивал у себя: "Кто знает - сколь трудно было б лицезреть, как она обнимает другого, если бы не странное желание её младшей сестры обнимать меня..."

- Ты собираешься завтра сюда? - с надеждой вопрошала Александра, боясь, что даже в темноте молодой человек заметит огоньки зарождавшейся страсти в обращенных к нему глазах...

- А ты?..

4

Сознание медленно возвращалось. Звуков летчик ещё не различал. Сквозь чуть приоткрытые веки, стала пробиваться расплывчатая полоска света. Что-то неузнаваемое, беспорядочно перемещалось вблизи, меняя обличие и форму. Подернутое пеленой зрение никак не могло восстановить былую резкость и остроту, но Берестов пока не понимал и этого.

Прошло не менее получаса, прежде чем майор начал осознавать, что перед глазами маячат фигуры незнакомых людей в морских робах. Мозг постепенно восстанавливал функции, поочередно включая в работу чувства, память, способность мыслить... Он лежал на спине, по всей видимости, раздетый, и уже сносно видел и ощущал, как два матроса странной внешности, интенсивно растирали его тело какой-то вонючей, маслянистой жидкостью. Все отчетливее чувствовалась страшная боль, ломившая руки и ноги...

"Что произошло?.. Где я?.." - спрашивал себя Владислав, ещё не припоминая недавно произошедших событий.

Скоро до слуха донеслись непонятные слова. Когда он полностью открыл глаза и пошевелил пальцами руки, один из "массажистов" исчез. Второй же молча, продолжал колдовать над малочувствительным телом.

"Отказ двигателей... Посадка на воду... Смерть ребят..." - начали один за другим всплывать обрывки последних суток.

Майор рассматривал потолок небольшого помещения. Светло-серая краска, наложенная небрежными мазками широкой кисти, покрывала неровные куски листового металла. Какие-то кабели, трубы... Над входом и по центру, за грубыми, ржавыми решетками, висели два круглых плафона, освещавшие тусклым светом непонятную комнату.

"Если это не преисподняя, то каким же чудом я остался жив?" удивленно вопрошал Влад и вдруг заметил подошедших почти вплотную людей в незнакомой морской форме.

Круглолицые, коротко остриженные головы с интересом смотрели на пилота, громко при этом переговариваясь между собой. Его перестали растирать и чем-то накрыли. Три человека, по все видимости - офицеры, продолжали стояли рядом и, ожесточенно жестикулируя, спорили. Один, показывая на него пальцем, тонко верещал и постоянно кивал головой куда-то вверх. Второй, чуть постарше, говорил спокойней, и уверенно указывал на постель Берестова. Третий молчал, часто моргая раскосыми глазами и записывая что-то в большой планшетный блокнот.

Матрос приподнял голову летчика и заставил выпить обжигающий "коктейль", как показалось - смесь спирта с отваром или настоем трав. Боль из конечностей понемногу уходила, зато вся кожа и мышцы начинали гореть от, тщательно втертой, желеобразной массы.

Офицеры, взглянув на лежащего человека последний раз, удалились, а возле входа остался дежурить низкорослый, узкоглазый матрос. Кажется, это означало, что процесс реанимации успешно завершился.

"Сдается, что я на военном корабле, - размышлял Владислав, глядя по сторонам и прислушиваясь к едва различимому, ровному гулу, - но, в океане, помниться, был сильный шторм, а эта посудина идет ровно - без качки. Хотя, вполне возможно, - я провалялся без сознания несколько суток, и погода успела наладиться..."

Вскоре его начало знобить и поднялся сильный жар. И снова сознание, будто ещё не сделав окончательного выбора между жизнью и смертью, то едва различало действительность, то надолго покидало Влада. Изредка появлялся один из "массажистов" и опять вливал в него очередную порцию снадобья. Лишь очнувшись через двое суток, он почувствовал долгожданное облегчение.

"Кто же они такие? - в который раз задавался вопросом летчик. Японцы? Те - народ богатый и вряд ли те плавают на таких допотопных развалюхах... Скорее китайцы, или наши закадычные друзья из Северной Кореи..."

Открылась овальная дверца, и в небольшое помещение вошел матрос, приносивший еду. Аккуратно поставив на маленький откидной столик тарелку и алюминиевую кружку, молча исчез.

"Ни здрасти, ни пока! И ни кусочка хлеба, одна острая вермишель и зеленый чай..."

Чужой камбуз ассортиментом продуктов не баловал. Майор с устойчивым отвращением съел предложенные блюда и, с трудом привстав - сел на постели. Голова чуть закружилась и появилась одышка. Посидев пару минут без движения, Берестов пришел в себя и, встав на ноги, решил выглянуть из маленькой каюты. Но первое, о чем пришлось сразу вспомнить - травма колена. Дикая боль в суставе, прострелила аж до плеча... Он слегка застонал и, едва не упав, оперся рукой о стену. О путешествии до овальной дверцы думать пока было рано.

Спокойно сидевший на корточках до его пируэта часовой, вдруг вскочил и, выхватив нечто похожее на штык-нож, стал выкрикивать непонятные отрывистые команды.

- Ты поаккуратнее мальчик, со своим перочинным ножичком, - проворчал Владислав, усаживаясь обратно на подобие металлической кровати, - а то ведь и в угол поставлю.

Охранник выглянул за дверь и кого-то позвал. Летчик успел рассмотреть, открывшийся перед взором узенький, длинный коридор, сплошь забитый кабелями и непонятными электрощитками на стенах. "Твою мать! Это ж подводная лодка..." - пронеслась в голове ошеломляющая догадка.

Неожиданное открытие несло в себе множество неприятностей. С обычного корабля его могли передать первому же встречному советскому судну. Не исключая и гражданские. Подлодка же, находясь на боевом патрулировании, или выполняя какую-либо иную задачу, светиться перед иностранным флотом, пусть даже союзного государства, никогда не станет. Спасенный на неопределенное время автоматически становился "добровольным" участником "круиза", до возвращения старой посудины в базу. А дальше закрутится долгая канитель: встречи с представителями посольства, переговоры, ожидание...

"Приплыл... - констатировал Влад, сидя на краю постели и потирая распухшее колено, - вот я и участник дальнего океанского похода..."

Прибежавший на крик часового офицер, жестами объяснил, что выходить за пределы крошечного помещения запрещено.

- Бух-бух! - выкрикнул он, злорадно улыбаясь и показывая то на свою здоровенную кобуру с русским "стечкиным", то на грудь пилота, то в направлении коридора...

- Доходчиво... - буркнул в ответ майор и улегся на место.

Позже интерес моряков к "постояльцу" ослаб, и его почти не беспокоили. Изредка приходил какой-то полненький, круглолицый офицер - видимо, один из старших в команде и негромко разговаривал с часовым. Затем что-то спрашивал на своем языке Берестова и, не дождавшись ответа, снова исчезал. Внешность, форма, оружие русского образца, нищета... Почти не оставалось сомнения в том, что его спасители - китайцы. "Старая дизельная подлодка либо наша, либо построена в Поднебесной по устаревшему советскому проекту. Ну, что ж, - заключил он, - сейчас, слава Богу, в их стране завершились времена "больших скачков" и "культурных революций" и мое возвращение на Родину, думаю, зависит от длительности путешествия раритетного "Наутилуса"..."

От отвратительной еды пилота уже мутило. Вермишель, обильно политая соевым соусом, с трудом лезла в глотку. Терпимым оставался только несладкий зеленый чай.

- Китайская кухня... Китайские рестораны... - ворчал он, давясь очередной порцией, однообразного меню, - что б вас до пенсии так кормили!

Здоровье, день ото дня, беспокоило меньше. Температура подскакивала ещё несколько раз, но понемногу недуг отступал. Судьба, на сей раз, смилостивилась, и серьезных осложнений от переохлаждения не последовало. Все чаще напоминало о себе колено, но местных эскулапов, после удачного возвращения к жизни спасенного, столь незначительная, с их точки зрения, болячка не интересовала.

Берестов подолгу лежал без движения, уставившись в одну точку на потолке и вспоминал членов своего экипажа. Все происходящее часто представлялось сном и кошмаром воспаленного воображения. "Как я буду смотреть людям в глаза? - мучил себя Влад вопросами, - все ребята мертвы. Почему же я - их командир, остался на этом свете? Каких-то семь с половиной лет мне довелось пролетать после училища, а уже лишился второго экипажа... Господи, что же за рок я несу людям по жизни!? Кто же со мной согласиться после этого сесть в кабину!?"

Легче от подобных мыслей не становилось, а хуже быть уже не могло...

Иногда лодку начинало качать, и почти сразу включались в работу дизели. "Стало быть на дворе ночь - они всплыли и заряжают аккумуляторы... Когда же капитану надоест мотаться по морям?.."

Сначала он считал всплытия подлодки на поверхность, но, оставаясь в неведении, на сколько дней хода хватает заряда бортовых батарей, Владислав бросил бесполезное занятие. Полагаясь на биоритмы собственного организма, и суммируя дни по пробуждению от сна, летчик полагал, что после возвращения сознания, прошло более двух недель...

Во время одного из всплытий, лодку кидало на волнах интенсивнее обычного. Дизели долго и надрывно работали, и не остановились, даже когда качка прекратилась. Минут через тридцать Берестов почувствовал, как корпус субмарины несколько раз легко содрогнулся и замер. Вскоре за ним пришли и, выдав грубую морскую робу, жестами приказали одеваться.

Завязав пилоту глаза, несколько офицеров повели его по коридорам лодки. Помогая подняться по вертикальной лесенке, они вытолкнули прихрамывающего пассажира на свежий воздух, и заставили сойти по трапу на твердую землю.

"Наконец-то наплавались... Берег!" - вдохнул он полной грудью и получил сильнейший удар приклада в спину...

* * *

Проснувшись воскресным утром, Берестов с изумлением обнаружил страстное желание поскорее увидеть обеих сестер. И во время завтрака, и перемывая гору грязной посуды, и делая влажную уборку квартиры, он постоянно думал только о них. Закончив наведение марафета, Влад продолжал нетерпеливо поглядывать на часы, слоняясь по комнате в ожидании вечера...

Молоденькая девушка - студентка Саратовского университета, только что успешно окончившая второй курс биофака, оказалась вовсе не красавицей-пустышкой. Его приятно поразили живой ум, начитанность, тактичный и необидный юмор и, наконец, некая старомодная, провинциальная воспитанность - нечто реликтовое и напрочь забытое современностью.

Когда предыдущим вечером ушло её волнение, им удалось о многом поговорить. Под занавес их общения она уже смеялась и шутила, весьма недурно при этом, отвечая на вопросы. Сама же Александра, если и спрашивала о чем-то, то делала это вполне деликатно и ненавязчиво.

"Одна кровь... Она во всем похожа на Анастасию! - удивлялся Владислав, думая о новой знакомой. - Но есть ли в ней нечто свое и неповторимое? Или она лишь копируя - повторяет ее? Впрочем, мысли о Саше - не следствие ли того, что я вновь хочу побыть рядом именно со старшей сестрой?"

Много раз вчера он ловил на себе взгляды Насти. Все то, что она много лет таясь, сдерживала, Берестов неожиданно и отчетливо разглядел сквозь полумрак клубного зала. Печальные, чарующие глаза девушки, словно прощаясь навсегда, все же признавались в давней любви. Даже во время танца, положив голову на грудь мужа, старшая сестра смотрела на Владислава, обнимавшего Александру, и очевидно вот-вот готова была расплакаться.

Сердце разрывалось... Он пребывал в тупике, выхода из которого пока не видел. Знакомству с младшей сестрой исполнилось всего несколько часов. Она привлекала и начинала нравиться, но, возможно, это только казалось, или было непонятным отголоском чувства к Анастасии.

"И стоит ли флиртовать с такой молодой и чрезмерно обидчивой девчонкой!? Вскоре заканчиваются студенческие каникулы и Саша должна вернуться в Саратов. Неизвестно, как все сложится дальше. Увидимся ли мы когда-нибудь еще? Да, она свободна и моложе... Но какое это имеет значение!? Настю, я знаю хорошо, и тянет меня к ней осознанно, на протяжении нескольких лет..."

Вечером в клубе он сам подошел к девушкам, заметив их первым. Александра приветливо поздоровалась. Старшая сестра вела себя сдержанно. Вскоре появился и Максим. Две пары постоянно находились рядом, разлучаясь только на время медленных танцев.

Очаровательная девочка по-прежнему привлекала многих молодых людей. Но, всякий раз, нащупывая спасительную руку Влада, она упрямо отвечала "нет" любому соискателю, чем продолжала умилять его и удивлять Анастасию.

"Что же она во мне нашла? - обнимая Александру, размышлял он в такт неспешному ритму белого танца, - этому ребенку намедни исполнилось девятнадцать. Я старше на половину её жизни. Есть серьезное и небезосновательное опасение: как у молодых девчонок обычно происходит подобный процесс? Создают в душе идеалы и пытаются подогнать кого-то, под наскоро слепленный, стереотип идола. Необязательно первых встречных, хотя, верно, бывает и так. Но зачастую и не тех, кого в действительности ждут их трепетные сердца. Как бы и я не оказался в незавидной роли "картонной дурилки"..."

- Мы здесь совсем не можем поговорить... - прошептала девушка, сегодня тихий, прекрасный вечер - пойдем, погуляем...

- Пойдем, - согласился Берестов и бросил последний взгляд в сторону Насти.

Погода на самом деле была чудесной. Только что начало темнеть и на небе зажигались маленькие точки. Военный городок, как и тысячи других гарнизонов, имел единственное место для сносного, культурного отдыха. Именно его они и решили покинуть, дабы побыть в тишине. Девочка сама взяла молодого человека под руку и старалась идти в ногу...

- Расскажи о себе, - тихо попросила она.

- Вся биография - три строчки... - безрадостно улыбнувшись, ответил Влад, - начнем с того, что мне двадцать восемь. Тебя это не смущает?

Она пожала плечами:

- Нет. Это имеет значение?

- Ну, в какой-то степени... Почти десять лет в нашем возрасте существенная разница. И потом, за этот срок, я уже нажил кучу вредных привычек и потерял всякий иммунитет. Теперь они липнут ко мне, копятся...

- У всех они есть! Куда деваться...

- И у тебя? - удивился он.

- Не дождавшись на перекрестке зеленого, иногда перебегаю на красный...

Посмеявшись над столь "вредным" обыкновением, он серьезно добавил:

- Взгляды людей имеют свойство с возрастом меняться. И чем больше разница между "стажем" сознательной жизни, тем, увы, меньше вероятность найти общий язык во многих вопросах.

- Есть некоторые незыблемые, основные правила бытия... - помолчав, задумчиво произнесла Александра, - мне кажется, только понимание их должно непременно совпадать, а остальное...

- А как же в остальном? - решил уточнить молодой человек.

- Абсолютно все взгляды не могут совпадать и, наверное, важно уметь уважать чужое мнение, а в мелочах находить какие-то компромиссы...

В который раз удивляясь спокойной рассудительности и уму юной девочки, он поймал на себе её взгляд, как две капли воды похожий на взгляд Насти...

- Скоро заканчиваются мои каникулы, - с грустью сказала она.

Но до сознания Владислава, не дошла её печаль. Внезапно вспомнив, как старшая сестра смотрела на него весь вчерашний вечер, он глубоко погрузился в свои размышления. Проходя с девушкой по узкой аллейке, пилот, думая об Анастасии, надолго замолчал...

- Тебе не интересно со мной? - еле слышно спросила Александра, потревожив его мысли.

- Нет, что ты!? - спохватился Берестов. - Прости...

"Думая о любви к Насте, я совершенно не воспринимаю Сашу. Это жестоко и неправильно - нельзя так с ней! Молоденькая и ранимая девочка совсем не виновата в том, что я чего-то жду от её сестры и тем более в поселившемся в моей голове бардаке..."

Но, ругая себя, он опять затянул паузу.

- Проводи меня, пожалуйста... - осторожно освободив руку из-под его локтя и отвернувшись, почти прошептала она.

"Вы идиотский идиот Берестов! И положительно не знаете, чего хотите! Зачем понапрасну терзать человека, если сердце занято другой?!" - заключил Влад и повернул вместе с юной спутницей к дому Лихачевых.

Последний отрезок пути они прошли так же молча. Его мысли метались и путались, не находя решения. Он понимал - ещё несколько шагов, и случиться непоправимое. Обидчивая девушка, не получая от него ответа на очевидную симпатию, может сорваться и завтра же - в отчаянии отбыть в далекий Саратов.

"Пожалуй, так будет лучше, - с горечью подумал молодой человек, - но надо, хотя бы извиниться..."

Уже подходя к пятиэтажному дому, летчик негромко произнес:

- Прости меня, Саша... Я, должно быть, испортил тебе вечер...

Александра, будто не слыша, продолжала идти молча.

- Глупо говорить о погоде - ты ведь не этого ждешь, а обмануть твоих ожиданий я не хочу. Мне необходимо разобраться... Все произошло слишком неожиданно и если ты не в состоянии дать мне немного времени - нам действительно лучше не встречаться...

Впереди замаячил вход в подъезд и Влад остановился. Девушка взялась за ручку двери, но на секунду задержалась. Чуть повернув голову, она слегка дрожащим голосом произнесла:

- Самый обычный вечер... Только с чего вы взяли о моем ожидании? Прощайте...

Спустя час, в дверь его квартиры кто-то позвонил. Открыв, Берестов опешил - на пороге стояла взволнованная Анастасия.

- Можно? - спросила она и, не дожидаясь ответа, вошла.

- Конечно, проходи...

- Не ожидал? - она стояла в коридоре, но дальше идти, похоже, не собиралась, - мы с Лихачевым тоже сбежали из клуба! Пришла пригласить тебя...

- Куда? - не понимая причины её волнения, спросил Влад.

- Возможно, нам показалось... Вы с Сашей поссорились?

- Нет... - поморщившись, он равнодушно пожал плечами, - кажется, мы просто расстались.

Девушка, избегая смотреть собеседнику в глаза, теребила в руках маленький платок.

- Александра уже час как заперлась в комнате и никого к себе не пускает... Может быть, посидим за столом и вы помиритесь... - прошептала она, - почему у вас не ладиться?

Берестов помолчал, беспрестанно щелкая выключателем света в ванной, но, все же поймав на себе вопросительный взгляд, решился и твердо ответил:

- Потому что есть ты.

В коридоре стало настолько тихо, что слышно было, как в комнате тикают его наручные часы. Старшая сестра, поднеся платок к лицу, стояла, чуть отвернувшись. Владислав подошел к ней и обнял за плечи.

- Ты же умница, Настенька! Ты же обо всем догадываешься... Ты же видишь, как давно я люблю тебя! Только скажи мне, и все сразу станет по-другому...

- Влад... Милый... - шептала она, поднимая печальное лицо.

Он целовал её руки, шею, влажные глаза... Не находя в себе сил остановить его, Настя в первый и в последний раз наслаждалась столь желанной и призрачной близостью с любимым человеком. Она прильнула к Владиславу, и их губы слились в долгом, упоительном поцелуе. Казалось, молодая женщина, вот-вот задохнувшись от долгожданной страсти, отважится разрубить надоевшие узы и, скажет "Да!.."

- Нет, мой хороший - не надо... - покачала головой Анастасия, - ничего путного из нашей любви не выйдет... Мы не сможем быть вместе...

Берестов, ещё не веря этим словам, ласково гладил её волосы. Она, прижавшись, роняла на его грудь слезы. Приговорив накануне, столь долго и бережно хранимое чувство к изгнанию, девушка прощалась со своей любовью навсегда. Едва слышно, будто читая молитву, она говорила:

- Это возможно в жизни, но невозможно по сути... Ты ведь и сам стоишь на распутье. Я навеки потеряю сестру и Макса, ты лишишься своей безупречной репутации и расстанешься с девочкой, которая без ума от тебя...

- Настенька, о чем ты? Мы же любим друг друга!

- Не будет на их горе нам счастья! - замотала она головой и выдохнула: - как жаль, что мы не встретились раньше...

Нежно прижимая Анастасию, Владислав стоял с серым лицом и напрасно пытался понять, объяснить себе её решение. Смысл сказанных фраз, не укладывался в сознании и оставался непостижимым...

- Прости меня, ради Бога! - продолжала она шептать, - я не смогла совладать с собой, когда вдруг поняла, что Александра влюблена, и выдала свои чувства. Повела себя, словно собака на сене... Прошу тебя - прости и забудь обо всем.

- Я не сержусь Настенька и не обижаюсь... - качал он головой, - просто не могу осмыслить...

- Ты пойдешь к нам? - спросила она, немного успокоившись.

- Нет, пожалуй... извини... Сейчас совсем не до застолий...

Душа Анастасии, страдающей от нестерпимо тяжелого решения, была не меньше наполнена горечью, и, понимая его, она не настаивала.

- Нам просто нужно время Влад, чтобы придти в себя и излечиться. И ещё хотела попросить тебя об одном...

Он продолжал внимать, разглядывая милое лицо дорогого сердцу человека.

- Если тлеет в тебе хоть что-то к Сашеньке - не мучай её, пожалуйста, и сделай поскорее шаг навстречу. Это поможет нам обоим, а она окажется на седьмом небе... Поверь, уж я то знаю сестру - девочка любит тебя больше жизни! Я никогда её раньше такой не видела и лучшего человека, чем ты, Александра не встретит. Вы достойны друг друга. Вас ждет настоящее счастье...

Так и не пройдя дальше коридора, девушка вытерла платком глаза и, прощаясь, предложила:

- Заходи к нам в любой вечер, будто ко мне или к Максу... Все у вас с Сашенькой сложиться.

Этой ночью, Берестов заснуть так и не смог. Он давно не курил, но, найдя на кухне завалявшуюся после одного из визитов однокашников пачку, выходил дымить на балкон до утра, пока не бросил вниз окурок последней сигареты...

5

Упавшего после удара прикладом летчика подняли, и минут пять вели под руки вдоль причала. Он понял это по звуку разбивавшихся волн, доносившемуся с правой стороны. Скоро слух уловил гул работающего где-то поблизости автомобильного двигателя. Звонко щелкнул замок открываемой дверцы, и майора затолкали в узкую кабину транспорта. Конвоиры, усевшись рядом, стали громко болтать на своем корявом языке. Машина, пару раз фыркнув на месте, тронулась в путь.

Напрасно Влад пытался что-либо разглядеть через широкую повязку. Несколько слоев плотной материи надежно закрывали от глаз тот мир, в котором он, волею судьбы, нежданно-негаданно оказался. Из окружающих звуков лишь натужный вой старенького мотора да голоса китайских солдат доносились до слуха пилота.

В скрипучем и тряском автобусе они проехали около получаса. Охранники беспрестанно смеялись, оживленно говоря о пленном. Берестов не сомневался, что именно он является объектом обсуждения и насмешек. Те часто хватали его за рукава, тыкали в грудь чем-то острым и постоянно подтягивали узел закрывающей глаза повязки.

"Интересный разворачивается сюжет... - думал он, ощущая под левой лопаткой жуткую саднящую боль и прикрывая на всякий случай ладонями больное колено, - перед отлетом на Родину, обязательно съезжу кому-нибудь из них по физиономии!"

Непонятный транспорт часто останавливался и через минуту-две дергаясь, силился продолжить движение. Постоянно застревая в каких-то пробках, автобус протяжно сигналил и объезжал невидимые Владиславом препятствия. Скорее всего, они ехали по узким улочкам небольшого китайского городка, через который вынужденно пролегал их путь. Наконец "катафалк" повернул куда-то и резко остановился. Конвоиры, промяукали в окна приветствия или пароли, и послышался лязг цепи с характерным, металлическим скрипом открывались створки ворот. Содрогнувшись, автобус снова заколыхался на неровной дороге...

"Кажется, поблизости аэродром! - понял летчик, услышав знакомые мощные звуки авиационных турбин, с лихвой перекрывавшие пыхтение слабенького двигателя внутреннего сгорания, - и куда же они меня теперь? Неужели так оперативно на Родину..."

Лишенный возможности видеть, Влад, полностью полагался на слух. Сейчас машина ехала по рулежной дорожке. Это было понятно по стуку покрышек на неровных стыках бетонных плит. Справа стоянка самолетов... Только что остался позади работающий на малом газе Ту-134, - звук его шумных движков не спутаешь ни с какими другими... Впереди запускался Ан-26. К нему, плавно разворачиваясь, и подрулил их скрипучий тарантас. Пилота выволокли наружу и заставили подняться по небольшому трапу. Усадив пленника в кресло с высокой спинкой, экипаж, ожидавший, видимо только его, захлопнул дверцу и самолет, вспарывая винтами воздух, покатил к взлетно-посадочной полосе...

"Поплавал? - вопрошал сам у себя Берестов, устраивая голову набок и, делая вид, что собирается спать, - теперь снова в воздух, только на сей раз пассажиром и, не зная куда! Ладно, попробуем разгадать хитроумные тибетские ребусы..."

Сопровождающие, скорее всего, находились рядом и поглядывали за ним. Дождавшись, когда самолет набрал высоту и, закончив эволюции, взял нужный курс, майор стал незаметно, прижимаясь затылком к шершавому, грубому чехлу, опускать повязку. Он делал это не спеша, время от времени замирая без движения, будто отдаваясь во власть крепкого сна. Скоро над правым глазом появилась узкая полоска света. Владислав прижался правым виском к спинке, пряча от охранников результат своих усилий, и немного приоткрыл рот, словно совершенно расслабился и забылся. Затем, повозившись, добился того, что глаз впервые различил очертания салона Ан-26. На соседнем - через проход, кресле, восседал офицер, заложив ногу на ногу, и с интересом читал газету. Берестов сумел даже разглядеть большую фотографию над передовицей. "Господи... - мелькнула несвоевременная мысль, - кажется, этот идиот увлекся материалами съезда их родной коммунистической партии..."

Из-за плеча китайского воина виднелся край круглого иллюминатора. Владу этого оказалось достаточно...

"Лодка, разумеется, возвращалась на базу в надводном положении ночью. Или под утро. В любом случае, сейчас ещё первая половина дня, - начал анализировать увиденное, пленный летчик, - солнце освещает правый борт чуть спереди. Стало быть, самолет летит на север, точнее - на северо-восток... Вопрос только - куда пришвартовалась субмарина? Китайское побережье начинается на юге - от границы с Вьетнамом и простирается на несколько тысяч километров - как раз на северо-восток, до Кореи. Куда же мы "едем"? С юга страны в центр, или с восточной окраины - ближе к Российскому Дальнему Востоку?.."

Еще тлела слабая надежда, что его везут домой. Слабая - потому что до сих пор не произошло встречи с представителями советской стороны и обращались с ним - хуже не придумаешь...

Полет продолжался около двух часов. Когда АН-26, приземлился и, тормознув на стоянке, выключил двигатели, Владислава рывком подняли с кресла. Конвоиры, поправив на голове повязку и затянув, что есть силы узел, повели офицера к трапу. Минут десять они снова тряслись на таком же допотопном автобусе. Когда тот с визгом затормозил, кто-то бесцеремонно вытолкнул Берестова наружу так, что он, споткнувшись на ступенях, упал на разбитое колено...

"Кажется, рановато ещё надеяться на возвращение, - морщась от боли, думал майор, увлекаемый под руки охранниками, - что же они задумали?.."

Летчика втащили в какое-то здание. Тело ощутило прохладу, словно опустилось глубоко под землю, а в нос ударил затхлый, кисловатый запах. Его долго вели по нескончаемым коридорам, подталкивая в спину стволами автоматов. Наконец, чьи-то руки остановили и развернули пленника на девяносто градусов. Повязка с головы была грубо сорвана. Перед Владом предстала "гостеприимно" распахнутая дверь тюремной камеры. Вокруг толпилось человек шесть желтолицых офицеров и охранников. Что-то крича и смеясь, китайцы впихнули новоиспеченного арестанта внутрь "жилища".

Когда снаружи лязгнул засов, Берестов присел на деревянную лавку и с трудом вытянул больную ногу. Затем, осмотревшись, изучил незамысловатый каменный "мешок", размером два на три метра. Лавка, она же - кровать, с лежащим на краю, свернутым куском мешковины... В углу - подобие унитаза... Не было даже окна - лишь маленькая лампочка над массивной дверью, спрятанная в углубление стены за толстой решеткой. И все...

"К счастью не сиживал ещё в нашем родном Лефортово, но здесь явно не Дагомыс! - сокрушенно качал головой Владислав, - остается надеяться горящая путевка в "изысканный санаторий" ненадолго... Что б вам ещё двести лет на одних велосипедах ездить и каменный забор вокруг страны достаивать! Спасатели хреновы..."

* * *

Почти две недели пилот, возвращаясь в свою обитель из штаба или с аэродрома, никуда не выходил и не реагировал на звонки в дверь. На душе было настолько скверно, что видеться не хотелось ни с кем. Даже общение с Настей - виновницей переживаний, сейчас не принесло бы облегчения...

Берестов то ложился на диван с книгой, но, глядя сквозь строчки, все равно думал о девушке, то беспрестанно ходил из кухни в комнату, втолковывая и доказывая себе правоту Анастасии.

"Она совестливый и честный человек, - рассуждал Влад, - смешно упрекать её в этом. Никогда она не переменит своего окончательного решения! Никогда не оставит Макса и не перейдет дорогу сестре..."

У него возникло ощущение, что, внезапно обретя нечто - дорогое и бесценное, он, так же, неожиданно, навсегда потерял реликвию. Пытка продолжалась, и конца ей пока не предвиделось...

Но в четверг - в конце следующей недели, нежданно-негаданно, помогли давние друзья и Главком Морской Авиации... На утреннем полковом построении Берестова и ещё пятерых капитанов - его однокашников вывели из строя и, зачитав пришедший приказ о присвоении очередных званий, вручили каждому майорские погоны. Поздравив и пожав руки офицерам, командир части вполголоса разрешил им сократить рабочий день до обеда, а завтра на службе не появляться вовсе.

"Но учтите, господа новоявленные старшие офицеры: увижу в гарнизоне пьяными, - месяц будете менять друг друга в нарядах, - по-доброму ворчал, напутствуя их, полковник, - отмечать только дома - под строгим присмотром жен..."

Именно так они и "поспешили" сделать. Штаб-квартира дружных попоек оставалась прежней и неизменной. В матерых холостяках ходил один Владислав и приятели, как всегда, направились дружной кампанией в его "берлогу". Жены ещё и понятия не имели о радостном событии, когда шестеро летчиков, кряхтя и чертыхаясь, тащили на четвертый этаж полный ящик водки. Наскоро соорудив простенькую, экстравагантную закуску под названием "Турбовинтовые бутерброды", состоящую из кусочков хлеба, обильно смазанных горчицей и ломтиков соленых огурцов, они побросали в граненые стаканы новые, теперь уже большие звезды. Наполнив традиционные, двухсотграммовые емкости до краев вожделенным русским напитком и звонко стукнув ими друг о друга, новоиспеченные молодые майоры, стоя, залпом приняли первую порцию. Начало не дюжей пьянки было положено славное...

Через два часа в дверь забарабанила Лешкина жена:

- Что притихли? Я же знаю, где вас искать - алкоголики чертовы. У всех мужья как мужья, а эти опять пьяную вакханалию удумали. Открывайте немедля! Лешка, зараза, сколько раз предупреждала!? Убью!

- Убьет... - подтвердил побледневший Алексей. - Это за мной - Галка! Мужики... не выдавайте, вам тоже достанется! Я забыл Влад - какой у тебя этаж?..

- Высоковато... - отвечал Берестов, направляясь в ванну.

- Ты что открывать!? - чуть не во весь голос возопил несчастный муж, забыв о конспирации, - я тебе надоел что ли!?

- Ну, не держать же барышню за дверью...

- Все, мне конец! Умру, так и не походив майором... - уже не стонал скулил Лешка, обречено откинувшись на спинку дивана.

Остальные женатики притихли, с пониманием и соболезнованием глядя на агонию друга. Владислав, умывшись холодной водой и быстро придя в себя, открыл дверь.

- Где этот мерзкий заморыш? - властно спросила усталая женщина со следами былой красоты, решительно переступая через порог.

- Может, для начала поздороваемся, Галя? - спросил умевший быстро трезветь Берестов.

- Зубы заговариваешь, Влад? - зловеще поинтересовалась жена Алексея, все-таки слегка понизив воинственный тон.

- Почему? - спросил он, делая вид, что вежливость для него всю жизнь пребывала на первом плане.

При этом весьма привлекательный молодой человек осторожно взял её руку, поднес к губам и, поцеловав, долго не выпускал. Бессовестно притворяясь, что наслаждается шершавой ладонью домохозяйки, он старался удержать непрошеную гостью от незамедлительного и грубого вторжения в жилище. Доверительно, будто они все жизнь только и толковали по душам, обаятельный Владислав говорил озадаченной Галке:

- Алексей здесь и ничуть не пьяней меня... Ты молодец что пришла, мы все равно собирались идти за вами...

Сбитая с толку женщина в замешательстве, часто моргая, смотрела в "правдивые" глаза импозантному хозяину квартиры. Ей и в голову не могло придти, что в течение двух часов тот, в сообществе с друзьями уже влил в себя изрядное количество водки. Тетка была явно обескуражена.

- А чем же вы тут, собственно, занимаетесь?

- Звезды Галочка собираемся обмывать, - впервые почти не соврал Берестов, слыша краем уха, как в комнате убирают со стола десяток пустых бутылок. - Ты не поможешь приготовить что-нибудь...

- Конечно... только я не поняла, что вы тут собрались обмывать? переспросила почти укрощенная дамочка.

- Майорские звезды, милая. И муж твой утром произведен в майоры... он ещё раз приложился к пухлой ручке губами и решил, что времени у собутыльников, для устранения следов "преступной" деятельности, было предостаточно...

Конфликта удалось избежать гораздо проще, чем предполагалось. Галина, внезапно ощутив уважительное отношение и давно забытое к себе внимание, оттаяла прямо на глазах. Войдя в комнату, довольная женщина поздравила и поцеловала каждого. Даже своего нимало обалдевшего и все ещё испуганного Лешку. Затем, собрав грязные тарелки, упорхнула на кухню, мило щебеча по дороге:

- Владик ты уж посиди с ребятами. Я сама там разберусь...

За столом воцарилась гробовая тишина. Пятеро друзей изумленно смотрели на Берестова, словно на факира, только что проглотившего алебарду...

- Господи... ты что с ней, блин, сделал-то? - не веря своим глазам и ушам, пролепетал враз осипшим голосом Лешка. - Научи! Я ж тебя из каждого полета со стаканом коньяка встречать буду!

- У кого ещё схожие проблемы? - с напускной важностью спросил Влад, только сегодня принимаю без записи...

Еще через час все супруги были в наличие. Стол ломился от настоящей закуски, и атмосфера вечеринки воистину напоминала веселый праздник. Женщины сидели возле мужей счастливые, раскрепощенные и без малейших признаков недовольства спонтанно организованной летчиками пьянкой. Разливая очередную бутылку по стаканам и рюмкам, Владислав предложил выпить за присутствующих дам. Мужчины дружно согласились и встали. Довольные жены сияли и с благодарностью смотрели на молодых майоров...

- Влад и тебе пора бы подумать... А то ведь насильно женим! - весело пообещала Галя.

- Надо найти парню хорошую невесту. Есть у меня одна знакомая...

"Понеслось, - недовольно подумал хозяин, - оседлали любимого конька! Теперь не остановятся..."

- Может быть, наш красавчик хочет остаться "вольным стрелком", встала не его сторону одна из жен, - что вы к нему прицепились?

- Да-а... - протянул, улыбаясь, Лешка, - выстрелы у этого снайпера выходят отменные. Недавно такая барышня его в клубе приглашала... Просто слов нет - сказка... Ой!

Получив от Галки локтем в бок, пилот умолк. Компания, наконец, выпила за пятерых женщин и продолжила веселье. Но Александра, о которой напомнил приятель, уже не выходила из головы Берестова.

"Сказка... Наверное, так и есть, - Владислав отрешенно смотрел в одну точку, восстанавливая в памяти милые черты девушки. - Видно, сам Бог посылал мне Сашеньку, а я что наделал!? Уродский урод..."

Следующим утром, изрядно помучившись с больной головой, он, постояв по холодным душем, все же привел себя в порядок и занялся восстановлением внешнего вида однокомнатной квартиры. Жены приятелей помогли вчера вымыть посуду, но остальное...

"Развал и разруха! - почесал затылок Берестов, глядя на место прошедшего пиршества, - ладно, начнем со стола..."

Только ко второй половине дня жилище, равно как и его хозяин, приобрели исходный, благообразный облик.

"Все... - вздохнул с облегчением Влад, усаживаясь в кресло, объявляется табу на прием гостей! Надо повесить на дверь табличку..."

Удачную и разумную мысль неожиданно прервал звонок в дверь. Пилот скривился от проклятой действительности и противного звука, но с места не сдвинулся. Но, кто-то упорно продолжал названивать, и с лестничной площадки, к тому же, послышался чей-то мужской голос.

"А вдруг это посыльный из штаба! - вскочил с кресла Владислав. - Хоть Виталий Николаевич и обещал не трогать, но могут ведь вызывать и на срочный вылет..."

Открыв дверь, он весьма удивился. Перед ним стояли радостные Лихачевы, а за их спинами - смущенная Александра.

- Разрешите, товарищ майор? - шутливо поприветствовал Макс на весь подъезд.

- Затворник! - бросила летчику Настя, проходя мимо и подталкивая впереди себя Сашу.

- Поздравления принимаешь, или все здоровье вчера с мужиками потерял? - поинтересовался капитан, передавая жене какую-то поклажу.

- Немного приберег... Вот что, граждане - вы располагайтесь, а я сбегаю в магазин...

- Никуда бежать не надо! - заявила Анастасия, пронося в комнату сумки. - Мы что, с сестрой - зря старались!?

Берестов обескуражено смотрел, как гости вынимали глубокие тарелки с салатами, бутылки шампанского, торт... Старшая сестра сноровисто сервировала журнальный столик, младшая скромно помогала. Максим разгуливал по комнате, рассматривая висевшие на стенах, большие фотографии самолетов. Вся троица впервые оказалась у него в квартире, если не считать недавнего краткосрочного визита Насти, не прошедшей тогда далее коридора.

Сегодняшним утром, несмотря на головную боль, Владислав впервые за последние дни почувствовал на душе некоторое облегчение. Безысходность, томившая тяжелым гнетом сердце, понемногу отступала. Нелегкий разговор почти двухнедельной давности с Анастасией и её твердое решение, неумолимо становились реальностью и перемещались в прошлое. Нужно было продолжать жить...

"Этот неожиданный визит - её работа, - ухмылялся про себя молодой человек, - но, кто знает, возможно, умная женщина, как всегда права..."

Александра собиралась устроиться за столом рядом с сестрой, но та, чуть не насильно, усадила её возле Берестова. Теперь он снова оказался бок о бок с юной девушкой, но уже не воспринимал близкое соседство с ней, как нечто отвлекающее от настоящей любви. Майор принимал поздравления от старшей сестры, сознавая, что та отдаляется от него с каждой минутой.

Влад изредка поглядывал на Сашу. Девочка напряженно сидела рядом, сдержанно отказываясь от любых знаков внимания и стараясь не смотреть в его сторону. Изредка - во время тостов, она поднимала красивой рукой фужер с шампанским и, чокнувшись со всеми, делала маленький глоток. Четкий профиль лица, строго очерченный на фоне залитого солнцем окна, все настойчивее притягивал взгляд Берестова.

"Нужно что-то предпринять... Необходимо попытаться восстановить наши отношения, - любуясь ей, размышлял Владислав, - совсем скоро она должна уехать..."

И снова Анастасия старалась помочь, делая это чрезвычайно деликатно и осторожно. Что-то рассказывая и спрашивая, она обращалась к ним обойм, будто не случилось и в помине никакой размолвки. Иногда заставляла их смеяться, то подшучивая над Максом, то рассказывая анекдотичные истории из врачебной практики. Венцом же примирительных действий послужило изобретательно подобранное продолжение, начатой мужем, темы. Лишь только капитан заикнулся о работе - Настя находчиво поддержала:

- Не представляю, как наши мужики летают над морем. Отважный Лихачев, например, умеет плавать только по прямой. И, насколько я помню, не дольше трех минут.

- Это точно! Плаваю - как гусь в яблоках... - с готовностью подхватил Максим и уже серьезно поинтересовался у пилота: - страшно, когда из кабины кроме океана ничего не видно?

Неопределенно пожав плечами, Берестов с неохотой ответил:

- Чаще летаешь над облаками. А под ними, если не заглядывать в карту, можно представлять что угодно...

- Нет, от такой работы - оторопь берет! А случись что с самолетом? не унимался капитан.

- Ну, если уж ты о крайностях... - улыбнулся Влад, - то не все ли равно куда падать?

Беседа, вильнув, перескочила на другие откровения, но Александра впервые, забыв обиду, посмотрела на соседа с тревогой и испугом. А следом майор поймал лукавый, довольный взгляд Анастасии...

Вскоре Лихачевы друг за другом отправились на кухню. Макс испросил разрешения покурить, а жена задумала сварить для компании кофе по своему особому и неповторимому рецепту. Молодая девушка, дабы не смущаться самой и не ставить в неловкое положение молодого человека, осторожно встала из-за стола и отошла к открытой балконной двери. На ней было легкое летнее платье... Саша любовалась прекрасным видом Дальневосточных сопок, а он наслаждался её стройной, точеной фигурой...

Наконец, решившись, Владислав приблизился к ней. Услышав за спиной шаги, Александра в волнении замерла, но вида старалась не подать.

- Сашенька, - еле слышно прошептал он.

Она вздрогнула, не ожидая услышать столь ласкового обращения, но продолжала стоять молча.

- Сашенька, - снова повторил Влад и чуть тронул её плечо, - вы смогли бы простить меня?

На сей раз, не выдержав, девушка повернулась и, взяв молодого человека за руку, тихо ответила:

- Я не обижаюсь на тебя и все прекрасно понимаю. Кроме одного...

Он вопросительно и с тревогой смотрел на нее.

- ...Почему ты называешь меня на "вы"? - закончила она фразу и, тут же уловив облегченный вздох, улыбнулась...

6

На следующий день за Берестовым пришли два охранника. Знаками приказав выйти из камеры, они завели ему руки за спину и, надев наручники, повели по длинному коридору. С левой стороны широкого прохода располагался сплошной ряд таких же камер, правая стена оставалась глухой. Упиралась тюремная "улица" в большое, полностью застекленное, служебное помещение. За высокими оконными переплетами, защищенными металлической сеткой, находилось ещё три человека в форме - надзиратели. Влево от "аквариума" уходила вниз металлическая лестница, вправо вел похожий на первый, коридор с нескончаемой вереницей дверей. По нему троица проследовала до комнаты, служившей, как понял пилот, местом проведения допросов. В просторном кабинете за огромным столом сидели два китайских офицера. Один - в очках, пожилой и лысеющий. Другой - молоденький и худощавый.

- Садитесь, - приказал на сносном русском языке тощий.

Пленный уселся на стул, отстоящий далеко от стола - едва не в центре помещения. Очкастый промяукал какой-то вопрос, а молодой озвучил:

- Ваше звание, должность, фамилия, имя?

- Я хотел бы прежде уточнить, - спокойно проговорил майор, - на каком основании меня поместили в тюрьме? И известно ли обо мне в посольстве СССР?

Переводчик, усмехнувшись, задал те же вопросы сидевшему рядом толстяку. Тот что-то нервно ответил и моложавый повторил:

- Мы сообщим о вас... Но нам необходимо прежде кое-что выяснить... Итак: звание, должность, фамилия?

"Они сейчас хозяева положения... - вздохнул пилот, - кому кроме них известно, что я жив и нахожусь здесь, в этой долбанной тюряге!?"

Вылетавшие на задания экипажи, документов с собой не брали. Все, что оставалось у Берестова - офицерский знак с личным номером, пропавший с шеи вместе с цепочкой ещё на подлодке. Но вряд ли выбитые на металле цифры, могли что-то сказать любопытным китайцам.

- Старший лейтенант Иван Петров. Помощник командира корабля.

Переводчик доложил ответ следователю.

- На каком типе вы летаете?

- Ту-16... - пробормотал пленный, зная, что подобная музейная техника их вряд ли заинтересует.

- Какое выполняли задание?

- Учебный полет по маршруту.

- Звание и фамилия командира вашего экипажа? - продолжали допрос узкоглазые собеседники.

- Майор Александр Покрышкин.

- Как называется ваш аэродром, и где он расположен?

- "Кневичи", - врал напропалую Владислав, озвучивая второе название гражданского аэропорта под Владивостоком, - находится на окраине города Артем.

- Авиационная часть и её состав?

- Отдельная учебная эскадрилья, десять самолетов...

Через два часа, получив добрую сотню столь же идиотских ответов, следователь приказал отвести летчика обратно в камеру. Выдумывал пилот незатейливо, на ходу выуживая из головы всевозможные нелепицы. Китайским офицерам пришлось по душе отсутствие упрямства у русского, и они, видимо в награду за сотрудничество, приказали его хорошенько накормить. Более того, спустя полчаса в камеру пожаловал врач. Он измерил Берестову температуру, давление, осмотрел колено и наложил пахнущую травами мазь.

Но через день за Владиславом пришли снова и отвели в тот же кабинет, усадив на тот же стул. Теперь глазки следователей сверкали злобой, а позади майора встали две верзилы с дубинками, без малейших признаков интеллекта на лунообразных, желтых лицах.

"Кажется, дошло, что я вру, - сообразил Влад, косясь на тупых охранников, - что делать - хорошая выдумка тоже искусство! Придется учиться экстерном..."

- Шутник вы однако... Или нам показалось? - съязвил тучный китаец через переводчика. - Как выражаются в советских следственных органах: горбатого лепите? В несознанку поиграть хотите? Может быть, полагаете, что информация, поступающая от вас, не проверяется? Напрасно...

"Эрудит хренов... - выругал про себя представителя азиатской разведки Владислав, - не иначе как в КГБ стажировался... Это осложняет дело - у нас хорошему не научат..."

- На каком основании вы подвергаете меня допросам и пытаетесь получить сведения, представляющие государственную тайну? Я попал в руки ваших подводников на нейтральной территории, а вовсе не был схвачен в китайских водах! Я не понимаю, почему ко мне относятся как к военнопленному и применяют допросы...

- Я давно имею дело с такими как вы, - перебив, злорадно прошипел очкастый, - и, поверьте, будет лучше, если мы услышим о том, что нас интересует. Искренне советую не упираться и не выдумывать ерунды. А там уж мы решим, вернуть вас на Родину, или...

- Или что? - Берестов пристально и вызывающе смотрел ему в глаза, не обращая внимания на поигрывающих дубинками амбалов.

- А кто знает о нашей находке?.. - глядя в глаза пленника, ухмыльнулся потный толстяк, - самолет потерпел аварию. Кроме вас - полуживого, моряки обнаружили только три трупа. Их, видимо, уже похоронили... Вы какое-то время будете числиться пропавшим без вести, а затем, рядом с могилами товарищей, появится бутафорский холмик и с вашей фамилией. Если разобраться - положение завидным не назовешь! Так что заканчивайте валять дурака и отвечайте. Альтернативы все равно нет: либо, не добившись своего, мы вынуждены будем навсегда скрыть следы вашего здесь присутствия, либо, если станете посговорчивее - дадим шанс, по крайней мере, остаться живым...

Через час летчика втащили в камеру и бросили на пол. Он говорил лишь о том, что никак не относилось к секретной информации. На другие - излишне прямые и любопытные вопросы Влад отвечал: "Не знаю..."

Охранники потрудились дубинками на совесть - майор с трудом приподнялся и упал на лавку. Синяки и опухоли появлялись по всему телу - на руках, на ногах, на лице... Но более всего пострадали плечи и спина. Его запястья во время избиения оставались схваченными наручниками и единственное, что он мог - согнувшись, прикрывать больное колено. Лежать теперь пилот мог только на животе. Повозившись, он, наконец, устроился и пробыл без движения несколько часов. Заснуть не удавалось - тело нестерпимо ныло. Прикрыв глаза, Берестов опять вспоминал мать, друзей, родной город... Размышлял о странностях и перипетиях судьбы...