Крестовый поход

Часть 7

День снова тянулся медленно и тягостно. Мало мне было моих переживаний, так свалилась ещё новая проблема с возможной атакой раймонитов на Коруч и миссию госпитальеров. Я объявила на корабле режим повышенной готовности. Мы подняли трап и задраили все люки, взлётные и маневровые двигатели держали под парами на тот случай, если придётся срочно менять место дислокации. Стрелки неотрывно следили за северными горами, откуда мы более всего ожидали гостей, но не забывали и о других направлениях. Но ничего не происходило.

— Может, ничего и не будет? — предположил Вербицкий, смотревший на экраны локатора. — Может, Игорь ошибся?

— Вряд ли, — отозвался Хок.

Он стоял рядом с моим пультом в лётном скафандре «Грума», на тот случай, если появится необходимость вступить в открытый бой с противником. Такой же скафандр был на Белом Волке. Два пилота, умевших летать на «Грумах», это всё, чем мы располагали кроме огневых установок баркентины. В верхнем ангаре располагались ещё три истребителя ормийского производства — «Махарты», они полегче и попроще «Грумов», но и лететь на них, в случае чего, было некому. В экипаже не было пилотов-истребителей. Мы всего лишь поисково-спасательный звездолёт. И эта мысль навязчиво крутилась у меня в голове, составляя серьёзную конкуренцию бесконечным мыслям о демоне и о Джулиане.

Долгий день, насыщенный тревогой и напряжённым ожиданием, подходил к концу, когда из помещения стрелков сообщили о том, что противник, наконец, проявил себя. На одном из экранов наверху появилась картинка со спутника, зависшего над северными горами, на которой был ясно виден открывшийся на склоне широкой тёмной горы круглый люк, из которого по очереди вылетели пять маломерных звездолётов.

Скорректировав картинку, я разглядела угловатые корпусы, короткие крылья и навешанные на них ракетные установки.

— Матерь Божья… — пробормотал Хок, расширившимися глазами глядя на них.

— «Бронтозавры», — мрачно кивнул Белый Волк.

— Очень плохо, — пробормотала я, подключая связь по кораблю.

«Бронтозавры» были не просто тяжёлыми бомбардировщиками, они выполняли так же функции штурмовиков и стояли на вооружении в наёмных войсках, в том числе у Псов войны. Их использование в области Объединения Галактики было запрещено Генеральной ассамблеей ещё в период Алкоро-Ормийских войн. Два истребителя, даже таких мощных как «Грумы», против звена «Бронтозавров» было маловато.

— Реакторный, запускайте взлётные двигатели, — приказала я, наблюдая, как «Бронтозавры» выстраиваются ровным клином и разворачиваются на юг.

Судя по всему, они не собирались разделяться, и их целью был Коруч.

— Взлётные готовы, — сообщил Лин Эрлинг, который всегда занимал место за пультом управления двигателями в случае боевой тревоги.

— Поднимаемся по малой, — проговорила я, выдвигая штурвал.

Взявшись за рукоятки, я плавно потянула его на себя и увидела, как поверхность планеты за лобовыми окнами пошла вниз. Подняв баркентину на высоту пятисот метров, я развернула её в сторону Коруча.

— Значит, так, — продолжила я, поглядывая на экран радаров. — Мы оказались втянуты в вооружённый конфликт, поскольку обязаны защитить мирное население от угрозы уничтожения. Стало быть, в действие вступает протокол номер пять Ассамблеи Объединения Галактики в части применения вооружения против лиц, действия которых направлены на уничтожение мирного населения. Баркентина будет прикрывать Коруч с воздуха. Хок, Белый Волк на «Грумах» выдвигаются навстречу «Бронтозаврам» и вступают в бой. Силы не равны, потому не миндальничайте: бейте на поражение. При удачном стечении обстоятельств вам удастся вывести пару-тройку «Бронтозавров» из строя. Ваша основная задача — не дать им приблизиться к городу и выпустить ракеты. В случае необходимости мы применим орудия для перехвата.

— Кто будет за пультом установок? — спросил Белый Волк.

— Я, но возможно придётся играть в четыре руки.

— Донцов, за орудийный пульт!

— Есть, командор.

— Удачи, ребята, — кивнула я.

Хок и Белый Волк вышли, чтоб подготовиться к полёту. Я старалась не думать о том, что они не боевые пилоты, а Хок и вовсе начал осваивать «Грум» лишь несколько месяцев назад.

Баркентина прибыла в район Коруча достаточно быстро. Поместив её над северной границей города, я подключила пульт к терминалу ракетных установок. Мангуст сообщил о готовности арсенала.

На одном из экранов я видела картинку с камеры наблюдения в ангаре, на которой открылся сегментный люк в потолке и две устрашающего вида боевых машины аккуратно вышли за пределы баркентины.

Спустя несколько мгновений две тёмные стрелы пронеслись над нами и устремились вперёд. Вскоре появились и «Бронтозавры». Начало боя оказалось удачным для нас. Раймониты явно не ожидали наличия у нас на борту истребителей-убийц, уже очень редко встречавшихся в области Объединения. Стремительно налетев на звено противника, «Грумы» сбили их строй и окатили мощными очередями из импульсных лучемётов. Одно попадание оказалось столь удачным, что крайний бомбардировщик резко завалился на крыло и ушёл в сторону, стремительно приближаясь к поверхности планеты.

— Почему он не катапультируется? — тревожно спросил Вербицкий.

— Возможно, у него демонтирована катапульта, — ответил из динамика голос Донцова. — Чтоб вёл бой до конца, не пытаясь спастись.

Подтверждением тому была вспышка на экране. Лётчик так и не успел покинуть подбитую машину. Тем временем его товарищи уже пришли в себя, выстроились в боевой порядок и, весьма грамотно прикрывая друг друга, накинулись на наши «Грумы».

К счастью, маневренность истребителей была выше, а пилотские навыки пилотов не хуже, чем у противника. Хок и Белый Волк разделились, резко ушли в стороны и, развернувшись, снова пошли в атаку. Один из «Грумов» выпустил самонаводящуюся ракету, которая попала в крыло второго «Бронтозавра». Наверно, она угодила в боезапас, потому что бомбардировщик тут же взорвался в воздухе и его обломки полетели вниз. Три оставшиеся «Бронтозавра» с яростью кинулись в атаку.

Шансы почти уравнялись, и я уже спокойнее следила за происходящим. Тем более что взбешённые гибелью товарищей раймониты как-то позабыли о цели своего полёта и рвались в бой, думая лишь о мести.

Вскоре обе стороны убедились в бесперспективности использования импульсного оружия, от которого теперь прикрывались силовыми щитами, и в дело пошли ракеты.

Одна из них, выпущенная в сторону города, пролетела мимо цели и понеслась к Коручу, таща за собой белый шлейф газов.

— Перехват, — скомандовала я, наводя ракетную установку.

— «Шмель» готов, — сообщил Мангуст, и я нажала на гашетку.

Ракета-перехватчик «Шмель» вылетела и в течение нескольких секунд крутилась, уходя на север, после чего точно вонзила своё жало в ракету противника. Лёгкая вспышка, сопровождавшая аннигиляцию, — и оба снаряда исчезли с экранов слежения.

«Грумы» продолжали вести бой с «Бронтозаврами». Один из них уже потерял боковой двигатель, но продолжал маневрировать на уцелевшем и хвостовом. В какой-то момент он завертелся штопором, и я забеспокоилась, что он потерял управление, но оказалось, что таким маневром он ушёл от веерного залпа из ракетниц противника. Пара «Шмелей» перехватила эти ракеты далеко за пределами города.

Пока раймониты были заняты «Грумами», город находился в относительной безопасности, но в какой-то момент до них начало доходить, что этот затяжной поединок может закончиться не в их пользу, и один из «Бронтозавров» неожиданно вышел из боя и устремился к нам. Два других налетели на «Грумы», явно отвлекая их от погони.

— «Молот Тора», — проговорила я, положив руку на гашетку.

— Вы уверены, командир? — раздался голос Мангуста.

Проще всего было напомнить ему о его обязанности выполнить приказ, но я понимала, что он чувствует. Нас всех с детства учили, что убийство есть акт непозволительный. И вытравить это из мозга было нелегко.

— Сама не хочу, — призналась я.

— Готово, — доложил он о подключении основного ракетного терминала.

Я нажала гашетку. Тонкая серебристая торпеда вырвалась из шахты на корпусе баркентины и пропала из виду, а спустя мгновение и бомбардировщик исчез с экрана.

— Есть аннигиляция, — доложил Мангуст, вздохнув.

В этот момент один из «Грумов», тот, что был подбит раньше, резко провалился вниз. Из его хвостового двигателя повалил дым.

— Это Волк, — сообщил Донцов.

Подбитый «Грум», потеряв управление, шёл в сторону города. Я замерла, поняв, что по такой траектории он неизбежно врежется в дома корсов, стоявшие в предместье. Взглянув на экраны, я с ужасом увидела внизу, на окраине Коруча, целую толпу корсов, наблюдавших за происходящим.

— Почему он не прыгает? — тревожно спросил Вербицкий. — У него-то катапульта в порядке.

— Пытается вернуть управление и увести «Грум» от города, — пояснила я, понимая, что у него ничего не выходит. — Выдвигаемся! — крикнула я, поняв, что нужно что-то делать. — Мангуст, готовьте «клещи»!

Положив руки на штурвал, я быстро повела баркентину вперёд и вниз, надеясь, что мы успеем перехватить потерявший управление истребитель, или хотя бы преградить ему путь в город, подставив корпус. «Грум» стремительно летел навстречу, и в какой-то момент мне показалось, что спустя мгновение он врежется в лобовые окна баркентины.

— Есть! — раздался полный ликования возглас Мангуста.

«Грум» замер и мягко скользнул вниз. Можно было не сомневаться, что спустя несколько минут силовые «клещи» подтянут его под днище баркентины и заведут в ангар. Теперь меня беспокоила судьба Хока, оставшегося один на один с двумя «Бронтозаврами», которые, поняв, что провалили задание, готовы были напоследок отыграться на последнем «Груме».

— Идём на помощь, — проговорила я, положив руки на штурвал.

И в этот момент Донцов подал голос:

— Командир, внимание на крепость!

Я подняла глаза на экран и замерла. Из люка в склоне горы выходил небольшой бронированный звездолёт, угловатый и мощный, без каких-либо признаков окон и люков. Поднявшись над горой, он развернулся и, стремительно набирая скорость, помчался на юго-восток, в направлении миссии госпитальеров.

— Это беспилотник, — прокомментировал Донцов. — Скорее всего, он заминирован.

— Мангуст, третий «Грум» к вылету! — крикнула я, вскакивая с места. — Донцов, поддержите Хока и продолжайте прикрывать город. Булатов, вы за командира!

Не знаю, пытались ли они меня удержать или сетовать на то, что я опять рвусь в бой поперёк специалистов. Я просто выбежала по ленте транспортера из отсека, промчалась по ней до лифта и, поймав силовой поток, взлетела на верхний уровень. Последний, третий «Грум», с которого был снят генератор экран-поля, как раз выезжал на взлётную площадку. Втиснувшись в камеру скафандрового отсека, я слишком сильно ударила по пусковому рычагу, и скафандр мёртвой хваткой обхватил моё тело. Прижав к плечам контакты, я поморщилась от боли и, подхватив с подставки шлем, бросилась к истребителю.

Втиснувшись в кресло в салоне, я поспешно надела шлем и положила руки на штурвал. Дверь захлопнулась, и пульт ожил. Наверху раскрылся сегмент выходного люка. Подняв «Грум», я вывела его из ангара и, подключив экран радара, на котором блёклым пятном двигался беспилотник, повела истребитель на перехват.

Убедившись, что направление полёта позволит мне встретить его на значительном расстоянии от миссии, я слегка успокоилась. Было время собраться с мыслями.

Думать, правильно ли я поступаю, в очередной раз покинув звездолёт в момент опасности, было глупо. Только «Грум» мог противостоять этому монстру, а других пилотов, способных управлять ормийской супермашиной, на баркентине не оставалось. Возможно, граф Клермон ожидал, что мы вмешаемся в его игру и станем прикрывать Коруч. Он не мог предполагать, что у нас есть боевые истребители. Видимо, он полагал, что, зависнув над Коручем, мы не сможем помешать его атаке на миссию.

Но у меня была такая возможность. Глядя на экран локатора, я подключила к пульту терминал боевого вооружения и окинула его взглядом. Не часто мне приходилось пользоваться всеми этими смертоносными игрушками, но всё же приходилось. Судя по тому, как сближались два пятна на экране радара, моя цель была уже недалеко. Подключив шлем к системе наведения, я увидела прямо перед собой перекрестье прицела, а сбоку — ровные столбики ормийских символов.

Наконец, впереди слева я увидела в прозрачном небе тёмный силуэт беспилотника, который на форсированной скорости летел в сторону миссии. Совместив прицел с чёрным силуэтом и задав поправку на скорость, я нажала на гашетку, вмонтированную в штурвал. Белая ракета вырвалась из-под днища истребителя и помчалась вперёд. Я попала, только на беспилотник это не произвело никакого впечатления. Взрыв, прогремевший на его обшивке, лишь чуть отбросил его в сторону, но он тут же выровнялся и продолжил путь.

Тем временем мой «Грум» приблизился к нему на расстояние уверенного визуального контакта. Я выпустила ещё две ракеты, но с тем же результатом. Беспилотник мчался вперёд, не обращая внимания на мои потуги что-то сделать. Я пристроилась сзади, надеясь подбить его через дюзы, но никакие ракеты, торпеды, лазерные лучи, энергетические импульсы не могли пробить его обшивку.

Мой арсенал был исчерпан. Я уже поняла, что корпус этого монстра отлит из тиртанской стали. Проанализировав данные спектрального анализа, я выяснила, что он, к тому же, прикрыт урановой защитой. Этот вид защиты был весьма распространён во времена моей юности, а потом вышел из употребления, вытесненный более надёжной радоновой защитой. И всё же это была хорошая защита. Кормовая часть беспилотника была прикрыта дополнительным энергетическим щитом.

Следуя за ним, я прикинула, какая мощность заряда нужна, чтоб пробить защиту. Посмотрев на экран компьютера, я сделала весьма неутешительный вывод, что подбить его можно только «Молотом Тора» или лазерным лучом из основных орудий «Пилигрима». На «Груме» подходящего вооружения не было.

Время шло, и начинённая смертью машина всё ближе подлетала к миссии госпитальеров. А тут ещё начало темнеть. Я знала, что через десять минут на степь обрушится ночь, но госпитальеры и их пациенты могут этого уже не увидеть.

Честно говоря, в тот момент я была совершенно спокойна. Без особого волнения я начала набирать на клавиатуре очередную формулу расчётов, в которую он послушно вставил нужные мне параметры. Посмотрев на результат, я кивнула: это единственная возможность остановить беспилотник.

Отключив терминал боевого вооружения, я положила руки на штурвал, и, опустив крыло, на широком вираже ушла в сторону. Я вела истребитель подальше от траектории полета беспилотника. Когда расстояние показалось мне достаточным, я развернула истребитель и снова направила его наперерез этой махине, выжимая из трёх мощных двигателей всё, что можно. Я всё ещё была спокойна, хотя машину было бесконечно жаль. Но «Грум», как и следует солдату, отважно шёл в свой последний и решительный бой.

Беспилотник снова показался на экране. Он приближался стремительно, и когда я уже была убеждена, что пути двух мощных звездолётов неизбежно сойдутся в одной точке, нажала на рычаг катапульты под креслом. Ничего не произошло. Я повернулась и взглянула на датчик возле рычага. Сердце у меня упало. Коммуникационный канал между пультом и катапультой был прерван, видимо, при демонтаже генератора экран-поля. Другого способа в оставшиеся несколько секунд покинуть обречённую машину у меня не было. Отвернуть «Грум» с траектории я не имела права.

Я подняла глаза и, как при замедленной съёмке увидела наваливающийся на лобовые окна угловатый корпус беспилотника, стремительно сливающийся с подступающей темнотой. Жизнь не пронеслась перед моими глазами. Я не подумала о том, что больше не увижу детей и внуков. Я успела только вспомнить о Джулиане и сумасшедшая мысль: «Теперь не страшно!» пронеслась в голове.

Не было ни толчка, ни удара, ни вспышки. Ничего. Только темнота, которая вдруг обступила меня. И тишина, совершенно пустая, глухая и неподвижная. Какое-то время я вглядывалась в темноту и вслушивалась в тишину, ожидая, когда эта пустота заполнится хоть чем-то. Но ничего не было. И самое странное, что не было и меня. Это я поняла уже позже, осознав, что у меня нет ни тела, ни глаз, ни ушей. Я даже не была точкой в пространстве. Меня просто не было, как и ничего вокруг. Это было странное и немного тревожащее ощущение. Сколько это продолжалось сказать трудно, но я всё также ждала, когда что-то изменится, что-то появится, и я почувствую, что я всё же есть.

Но этот момент я упустила. Я осознала, что уже давно лежу на чём-то тёплом и мягком, как в уютном гнезде. У меня снова было тело. Хоть оно было совершенно неподконтрольно мне и бессильно, и всё же оно уже было. И были глаза, потому что они оказались закрыты. Я открыла их и снова увидела темноту, и ещё что-то. Вернее, кого-то. И этот кто-то склонился надо мной.

Я лежала в колыбели, сложенной из огромных чёрных крыльев и пышные перья с радужным отливом лениво колыхались вокруг меня. Я была совсем маленькой, а он был большим и сильным. Он смотрел на меня с нежностью и какой-то прощальной печалью. Да, так смотрят, когда уходят или провожают навсегда. Когда расставание неизбежно и невыносимо, как любовь, которая остаётся невысказанными словами, невостребованной лаской, неслучившимся счастьем.

«Наверно, я умираю, — подумала я, глядя на него. — Поэтому он так печален». Мне хотелось утешить его, но я не знала как. Он нравился мне. Я подумала, что, может быть, я знаю его, но я не помнила, кто он. Его лицо казалось мне странным и в то же время знакомым и родным. Потом я вспомнила, потому что у него были зелёные глаза. Зелёные глаза были у демона, и он говорил, что не даст мне умереть, и в миг, когда обрушится мир, он укроет меня в другом измерении. Значит, это демон. К тому же у него чёрные крылья…

Я смотрела на него, а он с нежностью и печалью — на меня. Я не боялась. Мне не хотелось оттолкнуть его и убежать. В объятиях его крыльев мне было спокойно и уютно. А потом я поняла, что это не демон. И даже поняла, почему. Всё было так просто, что казалось странным, что я раньше не додумалась до этого.

У демона были другие глаза, ярко-зелёные, как трава на залитых солнцем шотландских лугах. У него были чёрные ресницы и прямые, как стрелы, брови. Его лицо, иногда казавшееся красивым, носило отпечаток некоторой искусственности, как отлично нарисованный портрет. Это я уже сейчас так подумала, глядя на золотистые густые ресницы, широкие брови и зелёные глаза со странным кошачьим разрезом. Они были не яркими, эти глаза, но блестящими и прозрачными, как речной лёд, как морская вода в солнечный день, как глаза его предка Дэвида МакЛарена.

Может, он даже не был красив, не знаю, я просто вспомнила его и узнала. У него был почти такой же взгляд, когда он пришёл тогда в темницу, печальный и истомлённый. Прощальный взгляд обречённого на изгнание скитальца.

Я лежала, вглядываясь в его лицо. Крыльев не было. Я лежала на густой траве, и вокруг завывал ветер. Тело нестерпимо болело, повреждённый скафандр сдавливал грудную клетку. Было темно, наступила ночь, но его лицо светилось мягким светом. Он сидел рядом, и снег садился на его бледные обнажённые плечи. Я всё больше приходила в себя, и до меня уже начало доходить, что я всё ещё жива, и что рядом со мной откуда-то взялся Джулиан. Что выглядит он как-то не так, но я всё равно узнала его. Наверно, мне стоило что-то сказать.

Я не успела. Он провёл пальцами по моей щеке и поднялся. Его высокая изящная фигура возвышалась надо мной, как в том недавнем сне. Я так же лежала у его ног, прикованная неподвижностью к ледяной земле. Но я не боялась, потому что я знала, что это не Кратегус. Это Джулиан. Значит, ничего плохого произойти не может.

Он поднял голову, посмотрел в завывающую вьюгой бездну. Он не улетел, а превратился в белый смерч, который закружился и смешался с бушующей вокруг пургой.

Я закрыла глаза. Я уже знала, что не умру. Моё тело теперь нудно ныло, но оно было, и я чувствовала его. Скафандр, несмотря на множественные разрывы и повреждения оборудования, всё же подключил, наконец, подогрев. Где-то на боку негромко попискивал портативный компьютер, собирая с многочисленных датчиков сведения о моём состоянии. Потом в бедро что-то ткнулось, и слабое жжение инъектора возвестило о том, что компьютер, закончив диагностику, определился с первой помощью. А потом я уснула.

Проснулась я оттого, что опять всё заболело. С трудом соображая, где я и что со мной происходит, я попыталась открыть глаза, и, наверно, мне это удалось, но снова было темно. Потом я сообразила, что кто-то обнимает меня, бережно прижимая к себе. Я решила, что это Джулиан, хотела что-то сказать, но вместо этого из груди у меня вырвался хриплый стон. Тут же холодная широкая ладонь осторожно, но решительно закрыла мне рот, и я услышала возле своего лица шёпот:

— Тише, Дарья Ивановна, пожалуйста, тише…

От удивления я открыла глаза, и в полутьме увидела, что держит меня Кирилл Оршанин. Он лежал рядом на холодной земле и, чуть приподнявшись, смотрел куда-то вперёд. На нём была странная лохматая куртка, пахнущая зверем, к тому же он, похоже, не брился несколько дней. Подняв руку, я отвела его ладонь и тут услышала этот странный звук. Он опустил голову и посмотрел на меня. Его глаза были тревожными, почти испуганными. Развернувшись, я едва не застонала от боли, пронзившей тело, но удержалась, потому что звук этот был шумом от многих шагающих по степной дороге ног. Я слышала звон железа, видимо оружия.

Мы лежали на склоне холма, закрывающего нас от марширующего мимо войска. Приподнявшись, я тоже выглянула как раз в тот момент, когда послышался лёгкий рокот боевых машин.

Мимо нас шли ровные колонны людей в кольчугах и плащах. Этой жуткой холодной ночью, среди завывающей метели, они могли показаться призраками давно погибших рыцарей, снова идущих в свой последний поход. Только рыцари эти помимо мечей были вооружены лучемётами и пульсаторами. И между колоннами шли, посверкивая бронёй, новенькие самоходные орудия ормийского производства.

Я снова опустилась на траву, поморщившись от боли, потом отцепила от панели на боку планшетку и, отыскав кнопку инъектора с обезболивающим, нажала её. Я снова ощутила лёгкое жжение на бедре, и спустя минуту стало легче.

Кирилл продолжал наблюдать за колоннами раймонитов, а потом прилёг рядом со мной, прислушиваясь к отдаляющемуся приглушённому шуму.

— Ушли, — шепнул он. — Как вы, Дарья Ивановна?

— Жить буду, — кивнула я. — Откуда ты здесь взялся?

— Я ещё вечером выехал из Камень-города, чтоб к ночи успеть к баркентине. Но проезжая мимо Коруча, увидел «Пилигрим». А потом — ваш «Грум». Решил, что в Коруч я итак успею, и поехал следом. Слышал взрыв. Шандарахнуло так, что степь вздрогнула. Воронка метров десять в диаметре образовалась. Вокруг горящие обломки, а пилота нет. Тут ещё эта ночь навалилась. Я всё вокруг обшарил, потом на дальнем холме увидел странный свет. Это было далеко от воронки и не по траектории полёта «Грума», но я уже чему угодно был рад. Поехал туда и нашёл вас. Только странно, что рядом ни кресла, ни парашюта…

Он внимательно посмотрел на меня, а я смотрела на танцующие в стороне белёсые призраки.

— Они не подойдут, — успокоил он. — Я вам под скафандр перунов цвет сунул, мне пастухи из Камень-города дали. Призраки его не любят… — он снова выглянул из-за холма и уже нормальным голосом произнёс: — Эти ребята в обход пошли, но, скорее всего, на Камень-город. Сварожичей предупредить бы надо. У меня тут конь неподалёку.

— А призраки твоего коня не съедят? — поинтересовалась я. Боль прошла и я почувствовала себя вполне бодро.

— Нет, у него на шее чертополох висит, тоже перунова трава. Он домашний скот охраняет.

— А лошади их не боятся?

— Привыкли. Подождите здесь, я сейчас вернусь и поедем. Конь хороший, двоих легко унесёт, к тому ж мы с вами не бог весть какая ноша.

Он ушёл и через десять минут вернулся с крупным рыжим конём с косматой шкурой, густой длинной гривой и кудрявым хвостом. Кирилл помог мне подняться и сесть на спину коня, потом сам легко заскочил в седло.

— Вам удобно? — спросил он заботливо. — Ничего, если я вас вот так держать буду? Только супругу не говорите, а то объясняй ему потом о действиях в состоянии крайней необходимости…

Напоминание о Джулиане неожиданно вызвало у меня не уже ставшими привычными тревогу и печаль, а улыбку.

— Не скажу, — пообещала я.

— Мы напрямик поедем, — проговорил Кирилл, разворачивая коня. — Часа через два-два с половиной доберёмся.

Он поддал коню пятками, и тот резво помчался по ночной степи, не обращая внимания на кружащие вокруг полчища неприкаянных душ.

Конь бежал ровно, Кирилл держал меня крепко, и я сама не заметила, как, пригревшись в скафандре, снова уснула, опустив голову ему на плечо. Поэтому я не видела, как мы проделали весь путь до Камень-города. Меня разбудило ржание коня, который нетерпеливо гарцевал возле закрытых ворот крепости.

Подняв голову, я рассмотрела высокую башню, увенчанную четырёхскатной крышей, а потом перевела взгляд на Кирилла. Он с улыбкой смотрел на меня.

— Какая вы хрупкая и нежная…

— Вот бы никогда не подумала, — проворчала я, смутившись.

Он нахмурился.

— У вас там что, других пилотов нет, что командир на истребителе вылетает?

— Я достаточно квалифицированный пилот, — заметила я, понимая, что отвечаю на другой вопрос.

— Я не сомневаюсь. Просто вы не должны собой рисковать.

— Почему?

— Жалко… — откровенно признался он.

В это время в узких бойницах наверху башни замелькали огни. Видимо, стражи были привлечены нетерпеливым ржанием коня, рвущимся в родную конюшню.

— Опять ты, парень? — раздался сверху грубоватый голос.

— Опять я, — крикнул в ответ Кирилл, задрав голову. — Мне княгиня разрешила три дня в городе жить, а только один прошёл.

— А что это у тебя там?

— Девушка. В степи нашёл.

— Девушка? Точно не раймонит?

— Я девушку от парня как-нибудь отличу! — рявкнул Кирилл. — Чай, не слепой! Открывай, замерзли мы!

Ворота заскрипели и приоткрылись. Конь радостно протиснулся внутрь. Я увидела окруживших нас людей с мечами, в кафтанах и кольчугах. Все суровые и бородатые. Один, чернявый приблизился к нам и заглянул мне в лицо.

— Ишь, какая! — пробормотал он. — Поезжай, парень. Потом расскажешь, где такую девицу-поляницу отыскал. Я тоже съезжу, может, и себе найду…

Мы поехали дальше, а сзади слышались шутки про воеводину Лукерью и громкий смех. Мы проехали по городу. Я смотрела по сторонам, с таким чувством, будто мне снится сон, связанный с прошедшим фестивалем на древнерусскую тему. Кирилл остановил коня возле высоких ворот и конь снова заржал.

— Тихо ты, — прошипел Оршанин. — Всю улицу разбудишь…

Спустя минуту сбоку открылась калитка, и оттуда выглянул какой-то человек в белой одежде. Увидев нас, он что-то запричитал и начал поспешно отпирать ворота. Когда мы въехали во двор, там уже собралось несколько человек: женщины — в сорочках с накинутыми на плечи платками, мужчины в белых штанах и рубахах.

— Прими, Влас, — распорядился Кирилл, и один из мужчин послушно подбежал, аккуратно взял меня на руки и понёс в дом.

Там, красивая ласковая женщина с тёмными косами, помогла мне стащить покорёженный скафандр. Две другие принесли горячей воды и полотенца и, выгнав мужчин из горницы, помогли мне раздеться и помыться. Одна из них тут же унесла мой мундир стирать, а вторая принесла чистую длинную сорочку. Но прежде чем я оделась, Матрёна, как звали хозяйку, смазала мои синяки и ссадины жгучей мазью.

Через полчаса, я сидела на широкой лавке и, закутавшись в шерстяное одеяло, пила тёплый отвар малины. На столе стояли блюда с пирогами, плошки с пахучим вареньем корсов и вишнёвый кисель. Потом вошёл Кирилл в сопровождении высокого мужчины, в котором я узнала Ясноока.

— Здравствуй, голубушка, — ласково поздоровался он со мной. — Мне твой стрелок всё рассказал. Спасибо за предупреждение. Млада ополчение поднимает. Я своих гонцов уже отправил в степь и в леса. Они до утра наших соберут. А там ещё посмотрим, кто кого.

— Садись, княже, — расцвела Матрёна, зардевшись в присутствии Ясноока. — И ты, сынок. Тоже замёрз да устал…

Они уселись за стол, и Ясноок принялся выспрашивать у меня, как я оказалась в степи. Закусывая отвар пирогами, не забывая о киселе и варенье, я рассказала ему, как тот стрелок, которого раймониты украли в Коруче, от них сбежал и предупредил нас о готовящейся атаке. Как мы прикрывали Коруч, а потом мне пришлось лететь на перехват беспилотника.

— Не к добру эти ироды осмелели, — пробормотал он, выслушав меня. — Что-то худое они задумали. И очень торопятся, раз на такую наглость решились. Пойду-ка я, Младе это расскажу. Пусть старейшин собирает и советуется. Надо ж, на корсов руку подняли! Миссию взорвать пытались! Не к добру это, — он поднялся из-за стола. — Отдыхай, голубушка. Ни о чём не тревожься. Спасибо за хлеб-соль, Матрёнушка.

— Да ничего ж не откушали! — сокрушённо всплеснула руками хозяйка.

— Да вот пирогов твоих с собой возьму, — он подхватил с тарелки три ватрушки. — А рассиживаться некогда. Забот полон рот.

Ясноок ушёл. За ним, зевая, ушла и хозяйка. Кирилл заботливо посмотрел на меня.

— Может, поспите, Дарья Ивановна?

— Я уже выспалась. Если не очень устал, расскажи мне, как ты уцелел, да ещё выбрался от раймонитов?

— Мир не без добрых людей, как справедливо говорит Матрёна Федосьевна, — улыбнулся он. — Конечно, расскажу. Мне тоже не до сна. Всё ещё адреналин бурлит.

И он, как всегда точно, чётко и подробно начал рассказывать о своих приключениях. Я слушала внимательно, поражаясь и его умению выкручиваться из сложных ситуаций и невероятному везению.

— Кстати, вам привет от старого знакомого, — неожиданно проговорил он, прервав повествование. — Передаю дословно: «Весь ваш, Дарья Ивановна, Александр Карнач». Это имя вам о чём-то говорит?

— Он что там делает? — пробормотала я.

— Он комендант крепости.

— Наверно, хороший комендант, — вздохнула я, припомнив высокого скуластого юношу с чёрными кудрями.

Это был единственный случай, когда я оставила стажёра в своём экипаже на «Эдельвейсе» для дополнительной подготовки. Мальчик был ответственный и очень талантливый, прослужил у меня полгода, получил звание лейтенанта, а перед самым назначением старшим стрелком на другой звездолёт подразделения, неожиданно попал в скверную историю. Причём, отпираться не стал, вину признал и был уволен со службы. Я тогда была очень расстроена, но подумала, что по молодости все допускают ошибки. Пара лет службы на гражданке, и я помогу ему вернуться во флот. Но он, едва получив приказ, улетел с Земли. Больше я о нём ничего не слышала. Изредка вспоминая о нём, я неизменно жалела о потраченном впустую времени, и о хорошем офицере, которого лишился космофлот. Оставалось лишь надеяться, что он с пользой и по назначению применит полученные на Земле и на «Эдельвейсе» знания. И вот я узнаю, что он комендант пиратской крепости, с которой мы воюем…

Кирилл внимательно смотрел на меня.

— Прежде чем расстраиваться, давайте я расскажу вам, как я с ним познакомился, и чем дело закончилось.

Он продолжил рассказ. И чем дальше я слушала, тем больше узнавала в грозном коменданте Сашу Карнача. Кирилл закончил, и я слегка утешилась.

— В большинстве своём, Кирюша, люди всё же не меняются, — сделала вывод я. — Главное, по-хорошему в них разобраться. Думаю, что Карнач в нас стрелять не будет.

— И другим не даст, — уверенно кивнул Кирилл. — Правда, он очень любит про себя всякие гадости рассказывать.

— Это есть, — усмехнулась я, и в следующий момент у меня мелькнула мысль, что Саша тогда не делал то, что вменялось ему вину, а просто прикрыл своего дружка Сергея Пегова, который через полгода всё равно вылетел из флота по дисциплинарке. — Ладно, — вздохнула я, — при встрече я с ним побеседую. У меня к нему будет ряд вопросов, на которые ему придётся ответить честно и откровенно.

— А Акела сейчас на баркентине? — спросил Кирилл.

— А ты думаешь, он в состоянии был усидеть? Я ж тебе говорю, люди не меняются. Он там, у раймонитов. Но давай теперь я расскажу тебе всё, что ты пропустил за это время.

Спустя пару часов мы всё-таки легли спать на лавках в тепло натопленной горнице. Рано утром нас разбудили крики во дворе. Братья Матрёны, натянув кольчуги и прихватив мечи и копья, собирались в ополчение. Тут же горестно голосили их жёны, под ворчание Матрёны, которая совестила невесток, что они рано хоронят мужиков.

Я проверила исправность радиобраслета и убедилась, что космофлотовская техника, как всегда, в полном порядке. Вызвав баркентину, я услышала голос Хока. Он сначала невероятно обрадовался, услышав мой голос, потому что стрелки следили за моей эскападой и не видели, как я перед своим героическим тараном покинула «Грум». Самое интересное, что они несколько раз прокрутили видеозапись этого подвига, и пришли к неутешительному выводу о моей гибели. Мангуст чуть не застрелился, вспомнив, что не предупредил меня об отключении катапультирующего устройства.

Когда первая радость прошла, Хок начал рычать и требовать у меня ответа, как я посмела не сообщить ему при первой возможности о своём чудесном спасении. Всю ночь экипаж пребывал в состоянии шока и глубокого траура, с ужасом думая, как они сообщат о гибели дочери, матери, бабушки, жены и национальной героини всей моей родне и опечаленному человечеству.

Прервав его возмущение на полуслове, я приказала выслать за мной хорошо защищённый катер, потому что Камень-город уже, скорее всего, окружён раймонитами.

— Сами видим, — проворчал он. — А потому вылетаю сам на последнем уцелевшем «Груме».

Надев выстиранную, высушенную, и местами подштопанную форму, я вышла во двор. Кирилл побежал в княжеский терем предупредить о том, что за мной прилетят, чтоб не задействовали местную систему ПВО. Матрёнины братья всё ещё были во дворе и под приглушённые всхлипывания жён, со знанием дела проверяли надёжные ормийские лучемёты.

Кирилл вернулся и повёл меня на площадь, где княгиня разрешила краткую посадку катера. Пока мы стояли в ожидании, Кирилл сообщил, что со мной не полетит.

— Я останусь. У меня должок тут перед одной птичкой, — пояснил он. — К тому же что-то мне подсказывает, что раймониты не зря нахрапом действовать начали. Тут какая-то хитрость, и я должен знать, какая. Ну и сварожичам ещё одна боевая единица будет не без пользы.

Когда «Грум» приземлился на площади, я забрала с панели мобильный коммуникатор и отдала Кириллу, чтоб он был на связи. Потом запрыгнула в салон и, сев в дополнительное кресло, пристегнулась.

Уже поднимая «Грум», Хок покосился на меня.

— Может, расскажешь, как тебе удалось спастись?

— Прежде, я должна сама это понять, — пробормотала я, глядя через дымчатое стекло на просторное голубое небо.

Но перед глазами у меня всё ещё стоял тот нежный и печальный взгляд зелёных глаз, от которого на душе становилось тепло и немного грустно.

Когда мы пролетали над равниной, я увидела впереди один из лагерей раймонитов, окруживших Камень-город. Хок уже рассказал мне, чем закончился воздушный бой на подступах к городу корсов. Оставшиеся два «Бронтозавра» зажали его «Грум» в клещи, что вынудило Булатова пойти на решительный шаг. Он вывел баркентину в район боя, и Донцов в упор расстрелял оставшиеся бомбардировщики, выпустив по ним два «Молота Тора».

Неизвестно, знали ли стоявшие внизу в ожидании битвы раймониты о том, что их товарищи, отправившиеся бомбить Коруч, погибли в бою с «Грумами», но сейчас они пытались подбить нас из лучемётов. Занятие столь же глупое, сколь и бесперспективное.

Мы пролетели над ними и взяли курс на Коруч.

— Бороздящий-Озёра обиделся на нас, — сообщил Хок. — Он не понял, что мы их защищали, решил, что мы по своей инициативе перелетели в его владения и устроили опасные игры со своими соплеменниками, чем подвергли гостеприимных хозяев опасности.

— Я поговорю с ним, — пообещала я.

Хок покосился на меня.

— Этим с утра занимается Николь. К счастью, они к ней прислушиваются. Она убедила их в том, что мы для их развлечения устроили эту демонстрацию.

— И уничтожили пять звездолётов?

— Они поверили, что это фокус. Их нужно было успокоить.

— Их нужно было напугать! — разозлилась я. — Чтоб они вызвали своих друзей из флота Барбада! Неужели вы не понимаете, что вчерашние нападения и сегодняшняя осада Камень-города — это подготовка к чему-то куда более опасному!

— Может быть… — неопределённо пожал плечами Хок.

Я велела ему посадить Грум возле шатра Бороздящего-Озёра. Навстречу мне выбежала Николь и, увидев решительное выражение на моём лице, преградила мне путь.

— Командор, я потратила много усилий, чтоб загладить вашу оплошность… — начала она резко.

— Да, вы правы, это была оплошность! — зарычала я. — Мне нужно было позволить раймонитам бомбить Коруч и стереть с лица Светлозерья вашу миссию. Тогда, может быть, ваши пушистые друзья успели бы в последний момент вызвать подмогу. Но могу вас успокоить. В самом скором времени может случиться что-то такое, чему я помешать уже не смогу!

— Они пытались уничтожить миссию? — ужаснулась она. — Но там же дети, старики, там больные и раненные!

— А здесь?

Она осмотрелась по сторонам.

— Вы, правда, считаете, что это только начало?

— Нам нужна помощь! Любая! — отчеканила я. — Мы выходим на орбиту и передаём сигнал SOS в открытом режиме. Я свяжусь с миссией и добьюсь, чтоб Кросби немедленно послал экстренное сообщение в штаб-квартиру вашего Ордена. А ваша задача уговорить вождя корсов срочно вызвать на помощь флот Барбада. Делайте что хотите, закатывайте истерики, врите, валяйтесь у него в ногах, но сигнал должен уйти как можно скорее!

Она кивнула и ушла в шатёр. Я нерешительно посмотрела ей вслед. Может, мне следует самой поговорить с Бороздящим-Озёра? Но потом я решила, что она лучше знает, как уговорить его.

Вернувшись в кабину «Грума», я пристегнулась и велела Хоку возвращаться на баркентину. Сразу из ангара я спустилась в командный отсек и приказала Вербицкому дать связь с миссией госпитальеров.

Кросби ломаться и удивляться не стал. Вчера он видел летящий в их сторону беспилотник, начинённый смертью, и взрыв, сотрясший степь. Он сразу же отправил одного из своих помощников подключать гравипередатчик. Через полчаса он сообщил, что сообщение отправлено. Ещё через двадцать минут Вербицкий поймал мощный резонансный сигнал, ушедший из Коруча в космос.

— Ну, что ж, — кивнула я. — Теперь Клермону нет смысла уничтожать Коруч и миссию. Нам тоже следует выполнить свою часть плана. Мы выходим на орбиту. Старпом, командуйте.

Хок сел за пилотский пульт. Я прислушивалась к его чётким командам и докладам специалистов. «Пилигрим» плавно двинулся вперёд, одновременно набирая скорость и высоту. Вскоре голубизна неба за бортом сменилась чёрным покоем космоса.

— Антон, — я оперлась на спинку своего кресла и посмотрела на старшего радиста. — Составьте сообщение о военном конфликте, требующем вмешательства консолидированных сил Системы безопасности Галактики и передайте в открытом режиме. Сообщите, что желательно участие в операции находящихся поблизости военных, миротворческих и правоохранительных флотов Объединения Галактики, Торгового Галактического Союза и других участников. Вмешательство гражданских звездолётов недопустимо в связи с повышенной опасностью.

Он кивнул и повернулся к своему пульту.

— Вы знаете, что они задумали? — тревожно спросил Дакоста, находившийся тут же.

— Нет, но у меня очень нехорошее предчувствие, — призналась я. — Очень надеюсь, что инспектор сможет что-то выяснить и предпринять. А пока… Дайте на экраны Камень-город и то, что происходит вокруг него. Княгиня Млада о помощи не просила. Но если им совсем худо придётся — вмешаемся. Поможем землякам…

Проводив «Грум», Кирилл вернулся в княжеский терем. Не ожидая тёплого приёма от княгини и её брата, он сразу отправился искать Ясноока. Тот как раз заканчивал сборку тяжёлого армейского пульсатора «Поларис-М». Кирилл сразу же предложил свои услуги, пояснив, что владеет всеми видами лучевого и импульсного оружия, а также приёмами рукопашного боя.

— Со мной пойдёшь, — бросил Ясноок, передёрнув затвор. — Союзники наши припозднились. Начинать одним придётся.

Кирилл увидел сложенные на лавке лучемёты, и, подойдя, выбрал автоматический «Дракон» с лазерным прицелом. Проверив исправность и боезаряд, он отрегулировал длину ремня и закинул его за спину. Наблюдавший за ним Ясноок удовлетворённо кивнул и вышел. Кирилл отправился за ним.

Во дворе уже собралось ополчение, вооружённое по большей части лазерным оружием, хотя на поясах у всех висели мечи, а у некоторых за плечами виднелись колчаны и луки. Здесь были как мужчины, так и женщины. И вид у всех был одинаково суровый и сосредоточенный.

На крыльце терема стояла княгиня в мужском наряде, блестящей кольчуге с прикрепленной на груди круглой пластиной, украшенной изображением солнца. За плечами у неё был широкий красный плащ, на голове — круглый шлем с широкими узорными подвесками, закрывающими уши, и полосой, прикрывающей переносицу.

— Враг у нас нынче особый, — звучным голосом говорила она, обращаясь к людям, заполнившим двор. — Впервые раймониты решились выступить против нас открыто. Но, на сей раз, они настроены решительно. Мы окружены со всех сторон, кроме тыла, который прикрывает Чернолесье, куда они сунуться не решатся. Против нас несколько тысяч хорошо вооружённых и тренированных воинов. У них оружие, не соответствующее Укладу, разрушительной силы. Стало быть, и нам на время об Укладе придётся забыть. Нам нужно удержать их на подступах к городу и, по возможности, перевести бой в поле. Тем, кто остаётся в городе нужно подготовиться к обороне, но женщины и дети в случае опасности уйдут в Чёрный лес.

Прислушиваясь к словам княгини, Кирилл рассматривал оружие, которым были вооружены ополченцы. Наконец, он с тревогой обернулся к Яснооку.

— Ночью я видел у раймонитов самоходные орудия. У вас есть что-нибудь, чтоб противостоять им?

Ясноок помрачнел и отрицательно покачал головой. Княгиня тем временем закончила свою речь и, спустившись с крыльца, села в седло своего белого коня. К ней тут же подъехал брат. Ясноок молча вскочил в седло и присоединился к жене. Вслед за правителями весь народ двинулся к крепостным стенам.

Вскоре они разделились. Княгиня поехала вперёд, Боян — налево, а Ясноок — направо, видимо, чтоб возглавить оборону флангов. Кирилл направился вслед за своим покровителем. Подъехав к западной стене, вождь степняков спешился и поднялся на крепостную стену. Поспешив за ним, Кирилл увидел впереди четыре чётко очерченные колонны раймонитов и две самоходки с наведёнными на город орудиями.

Генерал Грегори Эмерсон, командовавший войсками, решил начать бой по всем правилам военного искусства, то есть с артподготовки. Потому в условленный час все восемь орудий, расположенные вокруг города, дали дружный залп, осыпав город десятками зажигательных снарядов. Сразу после этого деревянные постройки запылали. Учитывая, что стояли они близко друг к другу, возникла опасность большого пожара. На стенах и в городе возникла паника. И тут раздался второй залп.

Я нахмурилась, когда увидела на картинке со спутника оранжевые языки пламени, охватившие деревянные дома.

— Этот вид оружия запрещён к применению, — раздался голос Донцова. Он стоял рядом, и его серые глаза блестели холодной яростью. — Пятый протокол, командор. Позвольте мне. Я аккуратно, точечными ударами. На «Махарте».

— Не забудьте защиту, — кивнула я. — Белый Волк, подготовьте противопожарные боты.

— Полетят Мангуст и Стаховски, — отозвался старший стрелок.

— Выполняйте.

После третьего залпа люди толпой схлынули со стен тушить пожары. И в этот момент Эмерсон дал приказ к атаке.

— Назад! — орали сотники и десятники, но повернуть ополченцев, прекрасно понимавших, что пожар погубит город не менее быстро, чем враги, было уже невозможно.

— К обороне! — крикнул Кирилл, и, вскинув лучемёт к плечу, переключил его на одиночные выстрелы.

Растерявшиеся было сподвижники Ясноока тут же последовали его примеру. Кирилл тем временем выбрал первую цель — бегущего впереди остальных рыцаря в шёлковом плаще, видимо, командира. Нажав на курок, он увидел, как тот упал, и тут же навёл прицел на следующего.

Несмотря на смятение в рядах обороняющихся, стены крепости ощетинились лазерными лучами, достаточно успешно разящими подвижные цели внизу. Орудия снова выплюнули смертоносные огни.

И в этот миг сверху обрушился небольшой компактный звездолёт с потускневшей эмблемой Вооружённых Сил Ормы на фюзеляже. Зайдя с запада, он полоснул лазерным лучом по одному из орудий, и оно развалилось, выпустив в воздух сноп искр. Продолжая движение, он снова выстрелил, выведя из строя второе орудие. Третье взорвалось, как и четвёртое, потому что канониры успели зарядить их. Чтоб предотвратить очередной залп, Донцов выпустил по двум следующим орудиям лёгкие ракеты. Только на восточный фланг он не успел, и две последних самоходки успели выплюнуть огненные заряды в сторону города. Он расстрелял их сразу вслед за этим.

Не обращая внимания на обстрел из лучемётов с поверхности планеты, он на вираже поднялся вверх и пристроился в качестве сопровождения к двум широким ботам, которые, опустившись ниже, начали барражировать над городом, выискивая очаги огня. Зависнув над ними, боты выпускали вниз мощные потоки белого пара, который слоем тающей пены опускался на пожар, гася собой пламя. Сварожичи с вёдрами и баграми в изумлении замирали, глядя на это невиданное зрелище, а потом с радостными криками прыгали и махали спасателям шапками.

— На стены! — срывая глотки, орали командиры.

И ополченцы, бросив вёдра и багры, бежали на свои боевые посты. Они подоспели вовремя, потому что колонны раймонитов уже подошли к самым стенам. Раздалась команда:

— Катапульты!

И в гущу врагов полетели горящие шары из просмолённой соломы. Трава под ногами нападавших вспыхнула. Огонь начал перекидываться на длинные плащи командиров.

— Катапульты! — снова прозвучало со стен.

Потом на тех, кто успел приблизиться к самым стенам, полился сверху кипяток и горящая смола. Вопли раздавались вокруг. По горящей траве катались, пытаясь сбить пламя, рыцари в кольчугах и латах. Тяжёлые доспехи мешали и стесняли движения. Огонь, пробравшийся под латы по одежде, погасить было уже невозможно.

Атака захлебнулась. Сверху, с городских стен вдогонку бегущим раймонитам сверкали лазерные лучи и летели пущенные из больших луков стрелы, пробивавшие рыцарей насквозь, словно их латы были из картона.

Генерал Эмерсон начал перестроение, готовясь к следующей атаке. И в этот момент с севера раздались крики и свист. Конница степняков, без лучемётов, но с саблями наголо летела на помощь Камень-городу. С запада уже появились первые всадники в меховых куртках с устрашающими свирепыми гримасами на бородатых лицах и маленькими луками в руках, из которых они выпускали тонкие, невероятно меткие стрелы каждые три секунды. А с востока вскоре налетели обнаженные по пояс, перемазанные красной краской наездники с короткими секирами и копьями, украшенными конскими хвостами.

— По коням! — раздалась команда Ясноока.

Все трое ворот Камень-города распахнулись, и из-за стен хлынули людские потоки. Конные и пешие ополченцы с радостью ввязались в бой.

Кирилл тоже раздобыл коня, уведя его буквально из-под носа у зазевавшегося хозяина. Вылетев на равнину перед городом, он устремился туда, где по его расчётам находился штаб противника. Уворачиваясь от стрел и лазерных лучей, как заяц петляя между сцепившимися в поединке противниками, он подбирался всё ближе, потом спрыгнул с коня и, вскинув лучемёт, ринулся вперёд.

Всё своё искусство Пса войны он применил в том бою с единственной целью: чтоб добраться до командующего войском раймонитов. Этот бросок среди обезумевших от крови и отчаяния бойцов едва не стоил ему жизни, но он дошёл и, заскочив на бронетранспортёр, вцепился в стоявшего на нём худощавого человека в золочёных доспехах, с мрачной решимостью взиравшего на битву, кипевшую вокруг.

— Прикажите своим людям сдаться, Эмерсон! — зарычал он. — Немедленно капитулируйте! Вы погубите всех, если не сдадитесь!

— Убирайся прочь, Пёс! — замахнувшись, зашипел генерал, но Кирилл с размаху залепил ему пощёчину.

— Вы не командир, Эмерсон! Вы убийца и предатель! Вы предаёте своих солдат, которые даже не знают, за что они умирают! Они обречены. Но не думайте, что я дам умереть вам! Нет, Эмерсон! Я сохраню вам жизнь, а потом буду возить вас в клетке по планетам, откуда прилетели эти люди и показывать их родным. И вы будете смотреть в глаза их матерям и отцам, и объяснять, по какому праву вы повели на бойню их детей!

Эмерсон замер, глядя на Кирилла.

— Остановите это, генерал, — умоляюще проговорил Кирилл. — Остановите своих людей, а я остановлю степняков.

— Прекратить сопротивление! — крикнул генерал. — Джонсон! Связь с командирами! Немедленно прекратить сопротивление.

Кирилл спрыгнул с брони и снова помчался сквозь людское море. Подбежав к первому же встречному всаднику, он подскочил и запрыгнул позади него на спину лошади. Сбросив наездника, он, поднявшись в стременах, помчался туда, где отважно бился рядом со своими воинами Ясноок.

— Они сдаются, князь! — кричал он, что есть мочи. — Прекратите бой! Они сдаются!

Надо отдать должное Яснооку, несмотря на весь пыл борьбы, он быстро сообразил, в чём дело и, увидев, что раймониты действительно начали бросать оружие, дал приказ прекратить резню. Отправив своих всадников к княгине, Бояну на левый фланг, и к вождям степняков, он принялся успокаивать своих людей, готовых порубить в лапшу абсолютно всех врагов, попавшихся на пути.

Но битва продолжалась очагами ещё около часа, после чего постепенно стихла. Оставшиеся в живых раймониты бросали оружие и сбивались в группы, которые тут же брали то ли под стражу, то ли под охрану от своих наиболее рьяных собратьев и союзников, сварожичи. Генерал Эмерсон сдал лучемёт и меч княгине. Мрачно посмотрев на него, воительница произнесла:

— Ваших людей, генерал, я пощажу, но вас и всех ваших генералов — казню.

И развернув коня, отправилась в город. Бой закончился. И лишь тогда из-за горизонта показались неторопливые, но решительные колонны лесников, вооружённых топорами и дубинами. Их встретили шутками и прибаутками, и с радостью пригласили на пир по случаю победы над врагом.

Кирилл ехал по полю на коне, тоскливо глядя на тела погибших, на раненных, истекающих кровью. Он достал из за пазухи коммуникатор и вызвал баркентину.

— Привет, Антон, — проговорил он, услышав голос старшего радиста.

— Ну что, герой, как настроение после победы? — весело откликнулся тот.

— Хреново, брат. Столько убитых, раненных…

— Мы видим, Кирилл, — услышал он полный сочувствия голос командора Северовой. — Мы уже связались с госпитальерами. Они готовят вездеходы и передвижной госпиталь. Скоро будут там.

— Спасибо, Дарья Ивановна, — проговорил он и пришпорил коня.

Кирилл въехал в город через центральные ворота. Сварожичи ликовали вместе со своими союзниками. Во дворы уже выкатили бочки с хмельными напитками, из которых угощались все подряд, зачёрпывая деревянными ковшами и пуская их по кругу. Радостные хозяйки выносили на улицу большие, покрытые расшитыми полотенцами, блюда с пирогами и хлебом. В переулках плясали под наигрыши рожков и гуслей. Даже возле пепелищ не рыдали, а веселились.

На площади, где недавно была сколочена предназначенная для него плаха, теперь стоял «Махарт», окружённый толпой горожан. Высокий и ладный Донцов вмиг оказался здесь национальным героем. Кирилл махнул ему рукой и поехал дальше. Он собирался проститься с семейством Матрёны и направиться к княгине, чтоб поговорить с ней о Гамаюне.

Подняв голову, он посмотрел в высокое прозрачное небо и вдруг увидел в нём едва заметное движение. Словно сгусток марева устремился резко вверх, а потом на север. Намётанный глаз профессионального разведчика сразу распознал в этом невидимке небольшой летательный аппарат, прикрытый не слишком мощным экран-полем.

Кому и зачем улетать из города таким образом? В следующий момент он поддал коню пятками и помчался через город в сторону заповедного леса, который примыкал к таинственному и опасному Чернолесью, прикрывавшему город с юга.

Приблизившись к воротам, он заколотил в них кулаком и, не дождавшись ответа, подъехал к частоколу и, встав ногами на спину коня, аккуратно перебрался через заострённые концы брёвен. Спрыгнув на землю, он побежал по знакомой тропе к покосившейся хижине.

Хижина стояла на месте, но в глубине леса за ней светлела странная проплешина. Через заваленный буреломом лес он пробрался туда и замер на краю глубокой круглой ямы, вокруг которой белели свежими сломами поваленные в стороны старые ели. По краям ямы поблескивали золотые безделушки, частью помятые и оплавленные, сверкали драгоценные каменья. Заглянув вниз, Кирилл увидел ободранные, покрытые трещинами стены той самой комнаты, где он встретил Гамаюна. Черного камня, служившего столом для сокровищ, в комнате не было. Птицы тоже.

— Гамаюн! — крикнул он, озираясь по сторонам. Потом увидел что-то белое на краю вывороченного корня поваленной сосны. Решив, что это может быть один из стариков, он направился туда. Но это был лишь обожженный по краям кусок старой скатерти. А потом в яме под корнем он увидел комок серых перьев, сквозь которые блестели стальные лезвия. Осторожно достав птицу, он удивился, какая она тяжёлая, словно он держал в руках слиток железа. Не удивительно, что, залетев сюда, она упала с ветки.

На этот раз Гамаюн выглядел ещё хуже, чем раньше. Кирилл аккуратно завернул его в обрывок скатерти и сунул за пазуху. Он прекрасно понимал, что если птичка встрепенётся и расправит крылья, она прорежет его грудь до самого сердца, но ему было всё равно.

Снова выбравшись на тропу, он пошёл обратно. Подойдя к воротам, он отодвинул засов и открыл их. Конь пасся неподалёку, пощипывая травку. Кирилл снова сел в седло и поехал в город, осматриваясь по сторонам. Навстречу ему бежал какой-то человек, который, подскочив, начал бурно благодарить его за то, что он нашёл его коня, которого какой-то злыдень увёл прямо на поле боя.

Кирилл безропотно слез со спины животного и, потрепав его по гриве, пошёл дальше пешком. Он снова шёл по городу, глядя на радующихся вокруг людей. К нему то и дело подбегали, обнимали за плечи, хлопали по спине. Ему пришлось опрокинуть пару чарок с густым пьянящим мёдом, откуда-то в руке у него объявился блестевший от масла пирог с капустой. На душе слегка полегчало. На одной из небольших площадей, он увидел Бояна, который со своими ратниками сидел за наспех составленными столами, на которые были выставлены разномастные миски, блюда и кувшины. Должно быть, горожане из ближайших домов принесли, что нашли, да тут же и сели за стол с княжичем, праздновать победу.

— Пойди сюда, парень, — узнав его, махнул левой рукой Боян.

Правая до локтя была забинтована, должно быть в бою княжича ранили. Впрочем, на его настроении это не отразилось. Напротив, забыв о своём высокомерии и подозрительности, он был рад видеть Кирилла. Тот подошёл и остановился возле стола.

— Что не весел? — рассмеялся Боян. — Я уж слышал, как ты генерала Эмерсона уломал. Молодец, нам лишняя кровь не к чему. Чего ж теперь кручинишься?

— Беда у вас, княже, — вздохнул Кирилл. — Я к старцам в заповедный лес ездил. Не нашёл их. А сокровищница взломана и чёрный камень пропал.

Боян медленно приподнялся, и краска схлынула с его лица.

— Вот беда, так уж беда… — пробормотал он и крикнул: — Барсук, коня! К княгине посылай! Раймониты умыкнули-таки чёрный камень!

Кирилл пошёл дальше, предоставив местным самим разбираться со своими проблемами. Он уже понял, что вся эта крупномасштабная военная операция была затеяна с единственной целью — отвлечь внимание сварожичей от заповедного леса и похитить камень. Именно этого камня и не хватало на «Сангриле», чтоб завершить коллекцию.

Он вышел на площадь, где Донцов до сих пор заигрывал с девицами и пил мёд с воеводой.

— Насладился общественным вниманием? — усмехнулся Кирилл, подойдя. — Домой не пора?

— Я ж только тебя и жду! — откликнулся Донцов. — Старпом сказал, чтоб я без тебя не возвращался. Если опять потеряешься, командир расстроится. А нам её расстраивать никак нельзя.

— Верно.

Кирилл на прощание обнялся с воеводой Вороном, а также с братьями Матрёны: Власом и Третьяком, оказавшимися на удачу здесь же, после чего вслед за Донцовым втиснулся в узкую кабину лёгкого истребителя и закрыл дверь.

«Махарт» поднялся над площадью, сделал прощальный круг над городом и начал подниматься всё выше. Прижавшись лбом к холодному стеклу, Кирилл смотрел вниз, на поле боя. Там уже раскинулись белые шатры передвижного лазарета госпитальеров.

Через четверть часа «Махарт» благополучно влетел в ангар баркентины. Выбравшись из салона, Кирилл осторожно достал из-за пазухи тяжёлый свёрток. Заинтригованный его действиями Донцов подошёл ближе.

— Знаешь, что это? — спросил Кирилл, отвернув край лоскута.

— Ух, ты! Какая диковина! — восхитился Донцов. — Конечно, знаю, ещё с тех времён, когда в школе космозоологией увлекался. Это ригорский железнопёр. Если конечно не подделка.

— Подделка? — нахмурился Кирилл.

— Они вымерли несколько тысяч лет назад, — пояснил Донцов. — И вот такие хорошо сохранившиеся останки — большая редкость. На Земле такого экземпляра точно нет. Если он настоящий, наши учёные тебе огромное спасибо за такой экспонат скажут.

— Он живой, только раненный…

— Тебе отдохнуть надо, Кирюша, — Донцов дружески похлопал его по плечу и вышел из ангара.

Кирилл спустился в медотсек и показал птицу Дакосте. Тот сунул его на предметный столик под сканер и какое-то время смотрел на экран компьютера.

— Знаете, Оршанин, — наконец проговорил он, — если б я не знал, что они существовали, я б решил, что это — фальсификация. Смотрите — живая материя в полном согласии с неживой. Принцип возникновения и существования такого организма в естественных условиях совершенно непонятен.

— Вылечить можете? — устало спросил Кирилл.

— Я даже не могу сказать, жив он в данный момент или нет. Я ж объясняю: мы не знаем природы существования этого организма, и уж тем более, нам не понять, как его вылечить.

Кирилл кивнул и, забрав неподвижную птицу, снова завернул её в лоскут.

— А доктор МакЛарен где? — с последним проблеском надежды спросил он.

— Я сам хотел бы это знать, — помрачнел Дакоста.

Кирилл вернулся в свою каюту, положил на тумбочку подушку и бережно уложил на неё железнопёра. Он действительно безумно устал. Опустившись на койку, он закрыл глаза и через минуту уснул.

Ему приснился Акела, вернее, голос Акелы, который негромко, но очень настойчиво звал его.

— Черкес, ну отзовись же, чёрт возьми! Ты мне так нужен!

Кирилл открыл глаза, почувствовав резкую тревогу. Голос слишком явственно прозвучал в комнате, а это значило, что Акела в опасности. Раньше предчувствие не подавало ему столь явных знаков.

Он поднялся и осмотрелся по сторонам. Комната была пуста, но голос продолжал звучать совсем рядом.

— Ну, давай же, Черкес!

— Акела? — ничего не понимая, спросил он, посмотрев на неподвижного Гамаюна на подушке.

— Слава Богу! — с облегчением откликнулся Куренной. — Я думал, что мой имплант неисправен.

— Какой имплант?

— Такой же, как у тебя, — терпеливо объяснил инспектор. — Я ж говорил тебе, что эти машинки без труда поддерживают связь между собой на расстоянии космической лиги.

— Чудо враждебной техники, — пробормотал Кирилл.

— Потом будешь комментировать. Мне нужна твоя помощь.

— Ты где? — наконец, Оршанин очнулся от сна и понял, что происходит.

— Сменил тебя на посту. А ты, надеюсь, на баркентине.

— Час назад вернулся, — Кирилл покосился на табло прибора связи.

— Очень кстати. Мне нужны сведения о неком веществе. Я передам тебе данные моего анализатора.

— А у тебя есть анализатор? — оживился Кирилл.

— Там же, где у тебя электронная отмычка. Готов к приёму?

— Передавай.

Перед его глазами побежали столбики цифр и символов. Он внимательно вглядывался в них, пытаясь сообразить, что это может значить.

— Кристаллическая структура с признаками радиации, — сообразил он.

— Умница, — похвалил Акела, — но мне нужно подробнее.

— Сделаю, — кивнул он. — Прямо сейчас.

— Ещё один вопрос, Черкес. Что скажешь о Бризаре?

— Он спас мне жизнь, Акела. Причём, он сделал это именно потому, что понял, кто я и что я делаю на «Сангриле».

— Почему?

— Он не сказал, но, должно быть, у него были для этого веские причины.

— Конец связи.

В каюте снова стало тихо. Кирилл какое-то время соображал, не приснилось ли ему это, а потом решительно подошёл к компьютеру и, сняв с панели кружок мобильного контакта, прилепил его к виску. Включив компьютер, он подсоединился к информационной базе баркентины и включил запись. Те же символы и цифры замелькали на экране, а компьютер начал обработку поступающих данных.

Адамович вышел из своей комнаты и пошёл искать генерала Бризара. Ему уже было известно о провалившихся попытках уничтожить Коруч и миссию госпитальеров. Об этом ему рассказал Карнач, когда поздно вечером он зашёл к нему в южный бастион. Комендант, похоже, не был удивлён удачными действиями землян, скорее, наличие у них на борту «Грумов» и хороших пилотов вызвало у него восхищение, а неудача собратьев — что-то вроде злорадства.

Именно тогда туда же явился генерал Эмерсон и сообщил, что армия немедленно выступает под Камень-город, и потребовал поставить под ружьё гарнизон. Карнач немедленно пришёл в ярость, заявив, что не даст ни одного рыцаря, потому что не в состоянии оборонять крепость в одиночестве. Генерал в свою очередь рассвирепел от такой наглости и заявил, что комендант немедленно будет расстрелян за измену. Хлопнув дверью, он убежал согласовывать решение о казни.

— Хорошо, что он не обещает протащить меня сквозь строй и четвертовать, — прорычал комендант, — Иначе мне пришлось бы дать ему в зубы.

— Ты не слишком рискуешь? — осведомился Адамович.

— Конечно, слишком! — огрызнулся Карнач. — Но что ты хочешь? Посмотри, что происходит! После этих дурацких нападений и госпитальеры, и корсы, наверняка, отправили сигналы своим защитникам! А флот Барбада и Звёздная инспекция — это уже не один поисково-спасательный звездолёт! Ригорцы камня на камне не оставят от наших укреплений, а инспектора заберут уцелевших и рассадят по клеткам. Неужели не ясно, что всё летит к чертям? Мы здесь почти тридцать лет и всего раз вступили в открытый конфликт с местными. А теперь решительно идём на штурм! Это значит, что мы не собираемся здесь задерживаться. А идти нам больше некуда, — он повернулся и посмотрел на тёмный экран на стене, а потом ударил кулаком по панели, выключая его. — Они собираются бросить ребят в мясорубку! Думаешь, эти чудики в холстах и шкурах так просты? Они регулярно играют в войнушку, причём всерьёз. Учатся стратегии и тактике по умным книжкам, а потом обкатывают всё это в поле. Сражаются на мечах, стреляют из луков, мечут копья, и, уверяю тебя, очень метко. К тому же у них достаточно лучевого оружия. Они умеют им пользоваться. И не забывай, теперь они консолидированы, у них племенной союз, построенный на принципах взаимопомощи. И при таких условиях наши четыре тысячи против их двадцати — это семечки!

— Если всё так, зачем посылать туда войска?

— Я не знаю, — устало покачал головой комендант. — Я всего лишь солдат, меня не посвящают в планы Внутреннего круга. Однако я вижу, что все мы для них, не более чем пушечное мясо, которое можно бросить в топку ради достижения каких-то целей, которые нам не понятны.

— Они что-то задумали? — нахмурился Адамович.

— Тут много тайн, Анджей, которые лучше не замечать. Если попытаешься разобраться, или голову сломаешь, или тебе её снесут. Я долго закрывал на это глаза, да и сейчас не собираюсь выяснять, что к чему. Но я не позволю вести моих ребят на бойню перед тем, как они могут получить реальный шанс вырваться на свободу. Костьми лягу, а людей Эмерсону не дам…

Звук зуммера с пульта заставил его вздрогнуть. Какое-то время он молча смотрел на мигающий сигнал связи, потом подошёл и нажал на него:

— Комендант Карнач, — спокойно проговорил он, мрачно взглянув на Адамовича.

— Комендант, — услышал он холодный голос Бризара. — Довожу до вашего сведения, что войска Ордена в срочном порядке выводятся из крепости, к ним приданы в полном составе экипажи «Рубинового скипетра» и «Святого копья» и боевые подразделения всех трёх звездолётов. На вас и ваш гарнизон возлагается обязанность защищать крепость в случае опасности.

— Мы выполним свой долг, монсеньор, — проговорил комендант.

Сигнал на пульте погас. Карнач закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Ангел-хранитель, при всех его недостатках, — пробормотал он.

— Ему можно доверять? — спросил Адамович.

— Здесь никому нельзя доверять, Анджей. Бризар высокомерен, но мне кажется, что у него обострённое чувство порядочности. Он уже не раз прикрывал нас, и не только нас.

— Кого ещё?

— Того Пса, о котором мы говорили недавно. Бризар, без сомнения, знал, что это за птица, но прикрыл, всё показал и выпроводил за стены. Учти, я не даю рекомендации, я даю информацию.

Теперь Адамович искал Бризара. Он прекрасно понимал, что Карнач прав. Граф Клермон задумал что-то, для чего ему уже не нужны его рыцари. Возможно, очень скоро случится что-то, что всё равно лишит их жизни всякой ценности, как и жизни других существ на этой планете. Анджей даже догадывался, что это может быть.

Догадка была страшной, но слишком многие факты сходились, подтверждая её правильность. И он должен был любой ценой предотвратить то, что могло случиться вскоре. А для этого ему нужен был доступ на «Сангрил» и союзник, который обеспечит ему поддержку.

Однако торопиться и форсировать события, было нельзя. Бризар оставался достаточно загадочной личностью, а то, что говорили о нём Черкес и Карнач, ещё больше напускало туману. В конце концов, если он помогал этим двоим, не значит, что он кинется помогать и Адамовичу.

Нужно было действовать осторожно, но достаточно быстро, потому что время уже явно начало поджимать.

Бризара он встретил в галерее, неподалёку от покоев магистра. Молодой генерал был так сосредоточен, что не сразу заметил его.

— Что-то случилось, монсеньор? — окликнул его Анджей.

— А, это вы, пан Адамович, — Даниель остановился. — Да, случилось. Вы наверно, уже в курсе, что ночью наши войска осадили Камень-город?

— Да, я присутствовал при стычке коменданта с генералом Эмерсоном.

— Это счастье для Эмерсона, что он не вернулся. Его бы обезглавили за бездарную подготовку армии и операции, — сообщил Бризар. — Первая же атака на город оказалась последней. Она захлебнулась под стенами, а потом на наши колонны с тыла и флангов налетела конница степняков. Сварожичи высыпали за стены и поддали жару, и Эмерсон капитулировал. Вся армия, несколько тысяч воинов, которые считали себя непобедимыми, была рассеяна в мгновение ока. Сколько погибло, сколько ранено, мы не знаем. Никто не вернулся. Те, кто уцелели, взяты в плен. У нас больше нет армии.

— Сожалею. Магистр, наверно, огорчён?

— Напротив, — с неожиданной неприязнью отозвался Даниель. — Он злится на Эмерсона, но в остальном вполне доволен, потому что пока братья Ордена сражались со степняками, небольшая диверсионная группа похитила из города какую-то очень важную вещь.

— Погубить армию ради одной вещи? — задумчиво уточнил Адамович, покручивая ус.

— Что вы имеете в виду? — раздражённо спросил Бризар.

— На самом деле, это обычная вещь в этом отвратительном мире. Поведение магистра свидетельствует о его полном равнодушии к судьбам других людей. Но бывает и хуже.

— Неужели?

— Да, знаете, кое-что в вашей крепости напомнило мне о том, что есть в этой Галактике существа, которые не просто равнодушны. Они любят убивать. Причём — не одного, двух или десяток, а тысячи живых душ. Я сам как-то оказался свидетелем такого явления. На некой планетке, где нет ничего интересного, и на звёздных картах она помечена номером Р76Т542. Долгое время, вообще никто не знал, что там кто-то живёт. Видите ли, она совершенно безжизненная, потому что вращается вокруг небольшой, но на удивление злой звезды, которая каждые сутки, выжигает всю поверхность своими безжалостными лучами. Потом, правда, выяснилось, что планета всё же обитаема. Под землёй в катакомбах обитает полудикий, но, в общем-то, безобидный народец, полу-ящерицы, полу-люди. Мыслящие, но пока примитивные существа, со своими мыслями, чувствами и проблемами. Однажды некое существо заплатило шайке головорезов, которые прибыли на эту планету и, согнав аборигенов, которых было что-то около пяти тысяч, в один район и замуровали их в шахтах, которые после заминировали. А над их головами, в святилище, единственном месте, где они выходили ночами на поверхность, чтоб посмотреть на тусклые звёзды, разместили несколько ёмкостей с взрывчатой смесью, которая должна была сдетонировать под горячими лучами звезды и послать импульс во внутреннюю систему минирования. Причём, они объяснили несчастным, что их ждёт.

— Зачем всё это? — нахмурился Бризар.

— Чтоб понять, нужно знать забытые легенды этой Галактики, в которых иногда можно отыскать отголоски реальных событий, — ответил Адамович. — Говорят, что когда-то в Галактике существовал странный и страшный странник, который питался ужасом и смертью. Он блуждал по мирам в виде чёрной звезды с множеством смертоносных лучей. Когда он встречал в Галактике живой мир, он уничтожал его и насыщался энергией ужаса, переживаемого его обитателями, и поглощал высвобожденную в момент их гибели жизненную энергию. Потом он набрёл на один из миров, населённый анубисами, находившимися тогда на вершине своего развития, и уничтожил его. Великий Амон выслал против него военную армаду, но и она была уничтожена. Тогда Высшие боги трёх Храмов объединили свою силу и мудрость. Они разрушили звезду и разбили её оболочку на девять камней, которые распределили по всей Галактике. Но чёрная эта звезда была лишь кораблём пришельцев. Сами они, уцелевшие после гибели корабля, распылились по миру. Некоторые, обманом принимая облик представителей иных рас, заставляли приносить себе жертвы и этим питались, иные — сами уничтожали других, как на планете Р76Т542. Но кто-то из них, наверняка, занялся поисками останков своего корабля, чтоб возродить его и снова собрать на нём своих собратьев.

— Значит, на той планете?..

— Да, он ждал на орбите. Правда, был разочарован. Взрыв на поверхности планеты не вызвал цепную реакцию, и единственное, что он получил, это испуг маленьких человеко-ящеров. А потом прибыла Звёздная Инспекция, и ему пришлось удирать.

— Зачем вы мне всё это рассказываете? — прищурился Бризар.

— Я не зря оказался на той планете, монсеньор. Я шёл по следу этой твари. А след был очень заметный. Везде она оставляла один и тот же знак, о котором я встречал ужасные свидетельства на самых разных планетах галактики Млечного пути. И не всегда их оставлял мой противник. Этот же знак я встретил в вашей крепости и подумал, что судьба привела меня сюда не случайно.

— О чём вы? — возмутился Бризар. — Какой знак?

— Вон тот, — и Адамович указал на круглый щит, укрепленный на стене.

— Это эмблема Ордена, — воскликнул Бризар. — Как роза и меч.

— Ваша эмблема — восьмиконечный крест, а это — девятилучевая звезда.

Даниель обернулся и посмотрел на щит. Если б он присмотрелся внимательнее раньше, он бы и сам заметил, что это совсем не крест, а сходящиеся в одной точке девять лучей.

Он растерянно посмотрел на Адамовича.

— И что всё это значит?

— Понятия не имею, — пожал плечами Анджей. — Я увидел знак и вспомнил, где его видел. Я рассказал это вам, а вы были так любезны, что выслушали. Я, в отличие от магистра, искренне опечален участью, которая постигла ваших рыцарей. У вас, наверно, полно дел. Не буду вас задерживать. И простите, если мой жуткий рассказ расстроил вас ещё больше.

Адамович развернулся и пошёл прочь. Даниель растерянно смотрел ему в след, а потом снова взглянул на щит. Он вспомнил, где ещё видел девятилучевую звезду. И восемь чёрных камней.

Анджей быстро шёл по коридору, а потом, заметив тёмную нишу, завернул туда и поднёс пальцы к виску.

— Слушаю тебя, Черкес, — шёпотом произнёс он.

— Я отыскал сведения об этом минерале, Акела, — отозвался в середине мозга голос Кирилла. — Честно говоря, с трудом. У нас в информатории таких сведений нет, и нашей науке это вещество неизвестно. Но соответствие нашлось в ригорском секторе дружественной системы информации, распространяемой научными учреждениями Объединения Галактики. Радиация с такими качественными показателями излучается минералом, который использовался некоторыми высокоразвитыми расами, расположенными ближе к ядру Галактики, для производства оружия, которое применялось против кораблей с нестабильными «живыми» обшивками. В результате поражения живая обшивка кристаллизовалась и утрачивала способность к регенерации и самостоятельному устранению пробоин. Часто это приводило к гибели корабля, который являлся живым организмом. После прекращения тех войн и вступления противоборствующих сторон в Великое кольцо, это оружие было признано Старшими братьями негуманным и запрещено. Месторождение минерала взято ими под жёсткую охрану, так что добыть его сейчас оттуда практически невозможно. Однако, учитывая период полураспада продолжительностью около трёх миллионов земных лет, не исключено, что само оружие, либо входившие в него частицы минерала, либо вещества, ранее предназначавшиеся для его создания, ещё можно встретить в Галактике.

— Отличная работа, Черкес, — улыбнулся Адамович.

— Чем могу… — отозвался Кирилл.

— Можешь, брат. Если узнаешь, что раймониты похитили из Камень-города, пока шёл бой.

— Итак знаю, Акела. Они украли у них чёрный камень, близнец тех восьми, что они прячут на «Сангриле».

— Спасибо, — пробормотал Адамович и прижался спиной к холодной стене ниши.

Люк в стене зала открылся, и из транспортной галереи медленно выплыла серая платформа, на которой был установлен чёрный камень. Она медленно проследовала по воздуху и остановилась под одним из лучей звезды, укреплённой под потолком, под тем самым, под которым место до сей поры пустовало. Плавно опустившись ниже, платформа застыла над полом, после чего силовые потоки приподняли камень и платформа выскользнула из-под него. Камень опустился на своё место, а платформа тем же путём вернулась в транспортную галерею, и люк закрылся.

Магистр подошёл к камню и ласково погладил его широкой ладонью.

— Вот он, близится миг величия! — воскликнул генерал Юханс. — И никто больше не сможет нам помешать…

Он осёкся, потому что граф Клермон бросил на него недобрый взгляд.

— Может, Дирк. Причём по твоей милости! — возразил он. — Кто клялся мне, что уничтожит де Мариньи и выведет из игры землян? И что? Они оказались готовы к нашим действиям. Они прикрыли Коруч, где-то раздобыв «Грумы». Они протаранили беспилотник, направленный на миссию госпитальеров, и очень своевременно вмешались в битву под Камень-городом. Они уже отправили сигнал вызова своим союзникам, как и эти дикари-корсы, и госпитальеры. Времени у нас остаётся в обрез, а теперь баркентина висит на орбите, и, того и гляди, де Мариньи снова помешает нам.

— Этот де Мариньи дьявольски хитёр! — сокрушённо вздохнул генерал Юханс.

— Никто не говорил тебе, что он идиот! — громыхнул магистр. — Он вернулся именно для того, чтоб снова встать у нас на пути. И глупо было бы ожидать, что он явится в ржавых латах с зазубренным мечом в руках! Ты должен вывести землян из игры. Мне всё равно, как ты это сделаешь, но если тебе не удастся это, я сам скормлю тебя твоим суккубам!

— Я почти нашёл способ склонить к сотрудничеству демона! — заверил Юханс. — Уже этой ночью он склонится передо мной, и я натравлю его на землян. Он посеет на баркентине смерть.

— Надеюсь, что ты сможешь это сделать, — магистр перевёл тяжёлый взгляд с Юханса на дверь зала, которая приоткрылась. Вошёл Бризар. — Даниель, мальчик мой, — проговорил граф уже более мягко. — Хорошо, что ты появился.

— Вы нашли девятый камень, монсеньор, — взгляд молодого генерала равнодушно скользнул по глыбе.

— Он был на Свезере. Мы долго не могли его найти, именно поэтому Орден так долго задержался здесь. Лишь недавно мы узнали, что камень прячут сварожичи, а сегодня мы, наконец, получили его.

— Значит ли это, что теперь мы покинем эту планету?

— Надеюсь, что так, — кивнул граф. — Оставаться здесь становится опасно. Но прежде чем мы покинем этот мир, мы всё же обретём то, к чему стремились так долго, ради чего мы покинули нашу колыбель и вышли на холодные и опасные просторы космоса. А, обретя силу и могущество, мы ещё успеем испытать их против наших врагов. И тогда, никому из них несдобровать.

Даниель окинул зал взглядом.

— Мы должны для этого провести какой-то ритуал?

— Пожалуй, — улыбнулся магистр. — Нам следует выйти на орбиту и провести небольшой ритуал. Для этого нам понадобятся сохранившие верность братья внутреннего круга. К сожалению, их уже не восемь. К тому же генералу Юхансу придётся остаться здесь и закончить очень важное дело. Впрочем, он присоединится к нам позже, если его труды увенчаются успехом.

Юханс сжался под суровым взглядом графа Клермона.

— Как только стемнеет, «Сангрил» выйдет на дальнюю орбиту, и мы начнём… — продолжил магистр.

— Разве это нельзя сделать здесь?

— Нет, мы должны быть в космосе, как гласит наш девиз: Sicitur ad astra[4]. И если ничто не помешает нам, вечность распахнёт перед нами свои врата, мы станем непобедимы. Ступай, Дирк, выполни свою работу. И ты иди, мой мальчик. Ты должен быть на звездолёте к темноте.

Поклонившись, оба генерала вышли из зала, оставив графа любоваться его сокровищем. Мрачный, но решительный Юханс направился в свои покои. Бризар, напротив, какое-то время бродил по опустевшим коридорам крепости. Он раздумывал, сопоставлял, анализировал то, что узнал за последнее время. В конце концов, ему удалось принять решение, а, приняв его, он, более не колеблясь, решил приступить к его выполнению.

Адамовича он нашёл в таверне, где за несколькими столами сидели рыцари гарнизона. Анджей в одиночестве потягивал рубиновое вино из высокого бокала и о чём-то сосредоточенно думал. Заметив Бризара, он внимательно и выжидающе взглянул на него.

Генерал сел напротив, привычным движением расправив плащ.

— Вы специально сели за этот стол? — спросил он.

— Хотите знать, известно ли мне, что укреплённое под ним подслушивающее устройство неисправно? — уточнил Анджей. — Известно. И хотя я не собирался ни с кем разговаривать, так мне спокойнее.

— Они нашли девятый камень, — внезапно выпалил Даниель.

— Я знаю, — сообщил Адамович.

— Откуда? — не дождавшись ответа, генерал кивнул. — Верно, у вас нет причин доверять мне. Тем более что вы здесь, скорее всего, не из-за Карнача, Моргана или катера. Вы здесь из-за этого камня. Молчите? Ладно, можете не отвечать. В конце концов, здесь у всех свои секреты, верно? И каждый действует в своих интересах. Правда, иногда чьи-то интересы совпадают. Чтоб понять совпадают ли наши интересы, что сделало бы возможным наши совместные действия по их достижению, я должен узнать, какие цели вы преследуете? Что вам нужно от Ордена?

— Мне нужно, чтоб Орден перестал убивать и калечить, — спокойно ответил Анджей.

— Зачем вам это?

Он пожал плечами.

— Издержки земного воспитания, которые толкают на вечную и изматывающую борьбу с ветряными мельницами. Есть люди, которые не могут иначе, потому что их так воспитали.

— Допустим, — с некоторой долей скепсиса кивнул Бризар. — Мне известно, что к ночи Клермон собирает всех на «Сангриле», после чего поднимет его на орбиту и проведёт какой-то ритуал. Сюда мы уже не вернёмся.

— Некуда будет возвращаться, — проронил Адамович, глядя на переплетения нитей пожелтевшей скатерти.

Генерал какое-то время внимательно смотрел на него, потом решился:

— Их можно остановить?

— Не знаю, — вздохнул тот. — Но я обязан сделать для этого всё, что могу, и даже больше.

— Для начала вам нужно попасть на «Сангрил».

— Верно.

— Я вас проведу и помогу укрыться до поры до времени в моих покоях. У меня в каюте есть терминал, подключённый к внутренней системе наблюдения звездолёта. Вы сможете видеть то, что происходит в зале.

— Этого мало.

— Что ещё?

— Если б я знал! Но начнём с этого.

Бризар кивнул и, оглянувшись, подозвал слугу. Заказав вино и ужин, он обернулся к собеседнику.

— Как знать, пан Анджей, может быть это наш последний ужин в этой жизни.

Адамович усмехнулся.

— К чему такой пессимизм, друг мой? Я согласен, что хороший ужин не будет лишним, но пить мы будем по-русски.

Он поднял бокал.

— По-русски? — удивился Бризар, приподняв, тем не менее, свой.

— Дай Бог, не последнюю!

После ужина молодые люди вышли из таверны и направились в ангар, где стоял «Сангрил». Даниель провёл своего спутника окольными путями, они вошли в ангар через незаметную дверь, расположенную неподалёку от хвостовой части звездолёта, зашли под его днище, после чего Бризар достал из кармана планшетку с кнопками и набрал код. Наверху, в обшивке образовался люк, откуда выдвинулась узкая металлическая лестница. Они поднялись наверх.

Коридоры флагмана были так же пусты, как и коридоры крепости. Боевые подразделения «Сангрила» канули где-то в степи у Камень-города, а немногочисленный экипаж уже занял места и начал подготовку к взлёту.

Генерал отвёл Адамовича в свою каюту и оставил там, после чего тем же путём вышел, чтоб через четверть часа гордо прошествовать через парадный вход мимо капитана Драгана и его подчинённых.

С наступлением ночи защитный экран над звездолётом раздвинулся. «Сангрил» медленно поднялся из своего ангара на сто метров, после чего ускорился и помчался вперёд и вверх. Через полчаса он замер на дальней орбите. Из его командного отсека была прекрасно видна золотящаяся на фоне тёмного неба баркентина.

Генерал Юханс тем временем сидел в своей лаборатории, обложившись колдовскими книгами. Он что-то чертил кровью на листе жёлтого пергамента, потом, бросив перо, начал смешивать в закопчённых ретортах какие-то жидкости, которые угрожающе клокотали, выбрасывая к потолку клубы удушающего дыма. Пламя над медной жаровней то зеленело, то синело, то пускало вверх яркий алый язык. Растопленный в тигле металл бурлил, выпуская лопающиеся пузыри.

Юханс обернулся, услышав скрип двери. За его спиной стоял Игнат и смотрел на лежащее у стены тело одного из мальчиков с перерезанным горлом. Его кровь была сцежена в стоявшую рядом чашу.

— Что застыл? — проворчал Юханс. — Мне нужно изготовить амулет. Против такого амулета не устоит сам Сатана, не то, что какой-то граф Преисподней! Я заставлю его визжать и кататься по полу. Он будет целовать мои ноги, лишь бы я прекратил его мучения.

— Что это за амулет?

— Тебе его название ничего не скажет. Впрочем, звучит это красиво: «Печать Соломона».

— Я читал о нём, — Игнат подошёл ближе. — «Восставшие духи удерживаются предъявлением пятиконечной Сияющей Звезды, или Печати Соломона, потому что каждая несёт им доказательство их безрассудства и грозит им единоличной властью, которая станет мучить их, призывая к порядку».

— Ты читал лишь об изображении, доступном слишком многим, чтоб действительно иметь силу, которая ему приписывалась. Настоящая Печать была только на перстне царя Соломона, и с её помощью он, действительно, подчинял себе демонов. Перстень пропал, но мне был дан секрет изготовления настоящего амулета. За это мне пришлось отдать им почти всех.

Игнат молча обернулся и снова взглянул на тело мальчика.

— Значит, больше никого не осталось?

— Ты да я, — пробормотал Юханс. — Это не большая плата за могущество, Игнасио. К тому же скоро мы покинем этот мир. Я возьму тебя с собой. Остальным всё равно пришлось бы умереть.

— Я могу вам помочь, монсеньор?

— Нет, я справлюсь сам. Спустись вниз и добавь масла в плошки, чтоб наш узник раньше времени не вырвался из своей клетки.

Игнат кивнул и вышел.

Он спустился вниз, в катакомбы под крепостью. Теперь возле дверей круглого зала не было караула. Карнач отозвал своих подчинённых, чтоб расставить их на стратегически важных объектах крепости. Взявшись за ручку двери, Игнат прислушался. Из зала доносилось стройное пение хора мужских голосов, вторивших органу. Прислушавшись, он уловил в древней латыни слова старой католической мессы. Открыв дверь, он вошёл.

Демон сидел в круге светящейся пентаграммы, скрестив ноги, положив локти на колени и опустив голову. Казалось, он слушал глуховато доносившийся из ниш хорал. Впрочем, наверно, так оно и было. Уловив движение в зале, он поднял голову, и Игнат встретил его задумчивый и печальный взгляд.

— Говорят, что падшие ангелы мечтают вернуться на Небеса, — заметил он, подходя ближе.

— Мне некуда возвращаться. Я не был там, — ответил демон и небрежным жестом заставил невидимый хор замолчать. — Зачем ты явился?

— Генерал велел мне подлить масла в плошки.

— Тогда занимайся своим делом… — Кратегус откинулся назад и лёг на пол, вытянув ноги и раскинув руки. Его взгляд был направлен вверх, и в нём Игнату вдруг привиделась тоска, от которой стало жутко.

— Я хотел… — снова заговорил Игнат, стоя у самой границы пентаграммы. Демон мрачно покосился на него. — Я хочу заключить с тобой пакт, — наконец, решился он. — Или моя душа тоже не имеет для тебя ценности?

— Пока имеет, — без особого энтузиазма произнёс Кратегус и, нехотя приподнявшись, сел, по своему обыкновению приняв полную изящества небрежную позу. — Впрочем, если ты и дальше будешь упорствовать в своих грехах, скоро от неё не останется ничего, заслуживающего внимания. Но, ладно, ближе к делу! Давай обсудим… — он похлопал ладонью по полу рядом с собой. — Присаживайся и рассказывай, что ты хочешь в обмен на свою бесценную красавицу.

Игнат вошёл в пентаграмму и опустился рядом на пол. Ему было не по себе под пристальным взглядом прозрачных глаз духа зла. Но он всё же набрался смелости взглянуть ему в лицо. Оно было гладким и юным, но в глазах светилась бесконечная усталость и странная, почти нечеловеческая мудрость. Именно в тот момент сомнение впервые шевельнулось в душе Игната.

— Чего ты хочешь, мальчик? — негромко и мягко спросил демон.

— Я хочу, чтоб ты уничтожил источник его силы, — ответил Игнат. — Источник силы Юханса. Я скажу тебе, что это и где он его прячет. А взамен ты дашь мне его убить.

— Нет, — твёрдо произнёс демон.

— Он заслужил смерть! — заявил юноша. — Это нравственный урод, который ни во что не ставит чужие жизни. Он убил всех мальчишек, — на глаза у него навернулись слёзы, и голос задрожал. — Я ненавидел этих избалованных истеричных щенков, хотя, сам, наверное, не многим лучше них. Они раздражали меня своим нытьём, своими маленькими интрижками, потасовками по углам, жадностью и трусостью. Но они не заслужили этого! Как и многие другие, чья кровь на его руках. Он должен умереть!

— Да, он должен умереть, — эхом отозвался Кратегус. — И он очень скоро умрёт, но не от твоей руки.

— Я сам хочу сделать это…

— Не надо, — демон смотрел ему в глаза. — Это не твоё дело — карать преступников. Ты не палач. И не нужно становиться им. Это тяжкий крест…

— Какое тебе дело до этого? — воскликнул Игнат. — Ты же дьявол! Ты призван губить людские души. Ты повелеваешь недугами…

— И властвую над болью, — шепнул Кратегус, опустив золотистые ресницы. — Но повелевать и властвовать можно по-разному. Можно наслать болезнь, а можно изгнать её. Можно поразить болью, а можно и снять её. На самом деле ты хочешь не того, о чём говоришь. Ты измучен и впал в отчаяние. Твоя боль томит тебя. Она не даёт тебе жить. А ты ещё очень молод, и, быть может, у тебя впереди широкая и светлая дорога. Она перед тобой, но твои затуманенные болью глаза не видят её. В душе у тебя ад, и тебе кажется, что вокруг — тоже ад. Но это не так. Я могу избавить тебя от боли…

— Я не хочу! — крикнул Игнат.

— Хочешь, — возразил демон. — Именно этого ты и хочешь. Ты думаешь, что, уничтожив источник своей боли и насладившись местью, ты избавишься от неё. Но это не выход… Это — лабиринт, в котором тысячи мрачных и опасных путей ведут в один тупик. Позволь мне помочь тебе.

Игнат хотел возразить, но демон поднял руку и коснулся его лица. От его пальцев шло приятное, ласкающее тепло, и Игнат замер, почувствовав, как дрогнуло от этого прикосновения сердце.

Кратегус легко поднялся и, обойдя его, присел сзади.

— Тебе уже нечего терять, — раздался за спиной тихий ласковый шёпот. — Доверься мне, позволь мне потушить огонь, сжигающий твою душу, открыть твои глаза и вывести тебя на твою дорогу…

Тёплая ладонь легла на его шею сзади, и Игнат ощутил, как блаженный покой заструился от неё по всему телу. Он вмиг лишился сил и покорно опустился назад, на колени демона, который склонился над ним. Взгляд прозрачных зелёных глаз был наполнен нежностью и состраданием. Игнат вглядывался в его лицо, прекрасное, юное и мудрое, и другие лица проглядывали в его ставших туманными чертах. Он узнавал то отца, то мать, сестру, старого школьного друга, девушку, в которую был влюблён в выпускном классе. Тихий голос что-то нашёптывал ему о весне, о солнечном свете, о сирени за окном, о радуге над рекой, о том дне, который он провёл с друзьями по космошколе на берегу Днепра, о тёплом дожде, под которым они носились, как сумасшедшие, а потом он лежал в высокой траве счастливый и свободный, подставив лицо тяжёлым каплям, которые текли по коже…

— Плачь, мальчик, — шептал ему голос издалека, — плачь. Боль выходит со слезами…

Это был голос его любимого учителя, или отца, или этого странного существа с юным лицом и мудрым, печальным взглядом.

Игнат закрыл глаза. Сколько он так лежал на руках этого существа, он не знал, но потом силы постепенно вернулись в его тело. Он приподнялся и сел, подтянув к груди колени и прислушиваясь к себе. Боль отступила. Она не ушла, но стала меньше и уже не имела над ним власти. Он сам толком не знал, отчего его лицо было мокрым: от слёз или от того давнего дождя, омывшего его беспредельным счастьем. Вытерев глаза, он обернулся.

Кратегус был рядом. Он сидел, опустив голову, и о чём-то думал.

— Ты ведь не демон, верно? — спросил Игнат, повернувшись к нему.

— Демон, — проговорил тот и улыбнулся. — Но у меня человеческая душа, которая слишком сильно любила и слишком много страдала. И частица души ангела, самого чистого, самого светлого и самого прекрасного ангела на Земле и в Небесах.

Игнат тоже улыбнулся, глядя на него.

— А почему ты грустишь? Я могу тебе помочь?

— Нет, — совсем тихо проговорил Кратегус, покачав головой. — Помочь мне может только мой ангел. Иди, мальчик. И не подходи больше к этому мерзавцу, иначе тень его грехов снова упадёт на тебя, и ты погрузишься во тьму. Иди к тем, кому веришь, кто не оставит тебя, кто любит тебя настолько, что отдаст за тебя жизнь. Такие есть, я знаю. Тебе повезло.

Игнат поднялся и вышел из пентаграммы. Посмотрев на плошки, он обернулся.

— Если хочешь, я разрушу её и выпущу тебя на свободу.

— Не надо. Каждый должен сам разбираться со своими проблемами. Иди и при первой же возможности возвращайся домой.

— Я должен постараться всё забыть? — спросил Игнат.

— Нет. Помни. Это поможет тебе не сбиться с пути, потому что по натуре ты воин, а воин должен знать своего врага в лицо. Только сперва тебе нужно набраться сил для борьбы, заручиться поддержкой друзей и обеспечить прочный тыл.

— Мне будет тебя не хватать, — с некоторым удивлением заметил юноша и посмотрел на Кратегуса.

— Я буду неподалёку, — пообещал тот.

— У тебя хорошая улыбка, — произнёс Игнат и направился к двери. Потом вдруг остановился и обернулся: — Ты оставил мне мою душу и не позволил убить его. Но тебе всё ещё нужен источник его силы?

— Конечно. А я всё думал, созрел ты для того, чтоб оказать мне бескорыстную помощь или нет.

— Созрел. У него есть три демона-суккуба: Маара, Мина и Мога. Он прячет их в сундуке, в маленькой каморке, вход в которую расположен за креслом в его кабинете.

— Спасибо, мой мальчик. А теперь иди и ни во что без нужды не ввязывайся.

— Ещё, он делает Печать Соломона. За секрет её изготовления он отдал мальчишек суккубам.

Кратегус помрачнел, его глаза снова подёрнулись льдом.

— Предупреждён, значит, вооружён. Иди. Он направляется сюда. Я не хочу, чтоб ты столкнулся с ним. К нему уже нельзя прикоснуться, не испачкавшись при этом.

Игнат ещё раз взглянул на него и вышел. Демон закинул руки за голову и, прогнувшись, с усилием потянулся. На его лице снова появилась улыбка, но теперь холодная и злая.

Генерал Юханс вошёл в зал спустя четверть часа и сразу же решительно направился к пентаграмме, выставив вперёд руку, сжимающую круглую металлическую пластинку с выгравированными на ней знаками и символами.

— Демон Кратегус, граф Преисподней, подчинись мне! — приказал он.

Демон мрачно смотрел на него, сидя на полу.

— Тебя обманули, Дирк, — наконец, произнёс он. — Ты бы понял это, если б внимательней читал свои книги. Печать Соломона имела власть над духами Тьмы, потому что была средоточием Света. Вспомни, что писал Элифас Леви о природе её действия на восставших духов: «Ничто не терзает так сильно, как доброта. Ничто так не отвратительно для безумия, как разум. Но если невежественный оператор пользуется этими знаками, досконально не разбираясь в них, он уподобляется слепцу, читающему лекцию о свете слепым, или неграмотному человеку, обучающему детей читать». Старина Леви вообще был весьма деликатен в своих формулировках. Я же скажу тебе, что символ любви, света и доброты не может быть куплен ценой крови невинных детей. Посмотри, твой амулет сочится кровью…

Тут же из-под пальцев Юханса, сжимающих пластинку, закапали капли крови. Он с ужасом отшвырнул амулет и попятился к двери под суровым взглядом поднимающегося на ноги демона. Но тот резко выбросил вперёд руку, и Юханс ощутил невероятной силы удар в грудь. Он отлетел назад, ударился спиной о простенок между нишами и сполз на пол. Он сидел, глядя, как демон кончиками пальцев босой ноги подцепил одну из плошек и изящным движением отшвырнул её прочь. Потом он вышел из пентаграммы, на мгновение остановился возле генерала, потерявшего дар речи от ужаса, протянул руку к амулету, лежащему на полу, и тот послушно прилетел на его ладонь. После этого за спиной демона возникли огромные чёрные крылья, он взмахнул ими, обдав Юханса волной тёплого воздуха, и исчез.

Спустя мгновение демон уже был в кабинете генерала. Взмахнув рукой, он отшвырнул со своего пути массивный стол и кресло, подошёл к дубовой панели на стене и ударом кулака вышиб её. Он вошёл в каморку и осмотрелся. Комната была наполнена тяжким запахом крови. Истерзанные тела мальчиков лежали на полу возле стен. Окинув эту ужасную картину мрачным взглядом, он задержался на одном теле, которое, казалось, ещё подавало признаки жизни. Но потом решительно подошёл к возвышению, на котором стоял почерневший от времени и содержимого сундук. Откинув крышку, он отступил на шаг.

Три демона в образе красивых женщин вылетели и закружились по комнате. Одна была рыжей, другая — беловолосой, третья — жгуче чёрной.

— Кратегус, — зашелестели их голоса, — ты пришёл! Мы знали, что ты придёшь…

— Конечно, я должен был придти, — ответил он и тоже взлетел, присоединившись к их завораживающему танцу.

— Ты красив, граф, — пела рыжая. — Ты всё так же красив! Ты помнишь Маару?

— И Мину, Мину, — заливалась блондинка.

— И меня, мой господин, — ластилась к нему чёрная.

— Я помню вас, — отозвался он, — и вашу красоту, и вашу похоть, и вашу жажду крови. Я помню всё, но помните ли вы меня?

— Мы помним, помним! — заверили они. — Останься с нами. В этом мире много живых, сладких душ, молодых тел, свежей крови. Пируй с нами, стань властелином…

Маара подлетела к нему и вдруг отпрянула.

— Ты — не он! — зарычала она, и её лицо исказила звериная злоба, из-за алых губ выдвинулись клыки. — Ты чужой, принявший его облик.

— Ошибаешься, Маара, — улыбнулся он, — это я. И сейчас ты в этом убедишься.

Он с яростью швырнул в неё амулетом. Тот пробил её тело насквозь и, звеня, покатился по каменному полу, а дьяволица вспыхнула синим пламенем и, превратившись в прах, развеялась.

Мина со свирепым рычанием бросилась на него, но он, подпустив ближе, схватил рукой её шею и сжал пальцы. Суккуб захрипел и рухнул на пол, рассыпался, и прах его бесследно сдуло в сторону двери. Мога испуганно завизжала, бросившись наутёк. Она уже достигла стены, когда Кратегус, снова выбросил вперёд руку, и с его пальцев соскользнул синеватый шар, который настиг последнюю демоницу. Она тоже бесследно рассеялась в воздухе.

Кратегус опустился на пол и подошёл туда, где уловил биение живого сердца. Он поднёс руку к шее мальчика и почувствовал под пальцами слабо пульсирующую жилку. Сложив руки перед грудью, он какое-то время смотрел на него, а потом протянул руки над телом, покрытым многочисленными ранами. Из его ладоней заструился золотистый свет, и через какое-то время мальчик глубоко вздохнул и закашлялся. Кратегус подхватил его на руки и взмахнул крыльями.

Спустя мгновение он был уже в лазарете, где на глазах у изумлённых и перепуганных помощников брата Этьена положил мальчика на свободную койку, погладил его по голове и исчез.

Спустя мгновение он возник на вершине горы, где, расправив крылья и подняв голову, прислушивался к чему-то происходящему далеко наверху, на орбите Свезера.

В большом зале, расположенном в самом сердце «Сангрила» было светло, как никогда. Сотни прожекторов, установленных по периметру, освещали искрящуюся песком поверхность пола и девять чёрных камней, расположенных по кругу. В зале не было людей, и видеть то, что в нём происходило, можно было только на экранах наблюдения. На один из таких экранов напряжённо смотрел оставшийся в каюте Бризара Анджей Адамович. Сам Бризар смотрел на другой экран, укреплённый на стене в зале магистра. Граф Клермон стоял рядом, пристально глядя на изображение.

Сперва ничего не происходило, только хорошо приглядевшись можно было увидеть, как мерцание песка сливается в потоки, направляющиеся к стенам. Вскоре там образовались маленькие воронки, и стало ясно, что песок уходит из зала. Затем под ним проглянули металлические плиты, скреплённые рядами заклёпок. Камни оставались на месте.

По изображению на экране невозможно было увидеть, как вслед за песком из зала откачивался воздух, и вместе с тем понижалась температура, которая вскоре сравнялась с забортной.

В зале воцарился холодный безжизненный вакуум, но именно он внезапно оживил камни, которые медленно поднялись над полом, меняя очертания. Из грубых блоков и причудливых скульптур они превращались в мягкие сгустки вязкой субстанции, утрачивая привычные контуры. Чем выше они поднимались к расположенным над ними лучам звезды, тем более жидкой становилась субстанция, стремясь принять шарообразную форму.

Достигшие сооружения чёрные шары присоединились к концам лучей и вдруг резко втянулись внутрь. Зрелище это было столь странным, что поражённый Бризар был удивлён, не услышав хлюпающего звука.

Клермон тем временем переключил что-то на небольшом дистанционном пульте, и Даниель увидел космос, окружающий флагман Ордена. Он прекрасно знал устройство огромного звездолёта, и теперь ему стало понятно назначение длинной узкой трубы, ведущей сквозь весь звездолёт от зала к внешней обшивке. Именно по ней теперь двигалась чёрная субстанция, стремясь вырваться за пределы корабля в открытый космос. Беспомощно он смотрел на экран, припоминая рассказ Адамовича о Чёрной звезде-убийце, который тогда показался ему пилотской байкой, уж слишком он напоминал те страшилки, что рассказывают друг другу пилоты в припортовых тавернах.

Не только у него в этот миг возникло чувство беспомощности. Анджей Адамович, оторвавшись от экрана, распахнул дверь и выбежал из каюты, поняв, что опоздал.

Я стояла в командном отсеке, глядя на маячивший неподалёку «Сангрил», который застыл на орбите. Мне было не по себе. Я чувствовала, что сейчас происходит что-то нехорошее, во что я никак не могу вмешаться. И все наши страхи и проблемы последних дней были не более чем прелюдией к этому.

— Командир, — услышала я тревожный голос Белого Волка и тут же подняла голову, чтоб взглянуть на один из больших экранов наверху.

Там «Сангрил» был хорошо виден, и всё же я не сразу заметила чёрное облако, выскользнувшее из него в космос.

— Боевая тревога! — скомандовала я, глядя, как облако, слабо колеблясь, отделилось от похожего на готический замок звездолёта, отлетело на расстояние около космической лиги и приняло форму шара. — Подберите фильтры, чтоб его было лучше видно, — распорядилась я, напряжённо вглядываясь в экран.

— Пытаюсь, — отозвался Хок, сидевший за моим пультом. — Эта дрянь поглощает свет, а не излучает.

— Привести орудийные установки в боевую готовность, — добавила я. — Маневровые двигатели к работе. Рауль, берись за штурвал.

— Есть, командор.

Шар на экране приобрёл блёкло-серебристый оттенок, но его уже можно было достаточно чётко видеть. Из пульта беззвучно выдвинулся штурвал, и Хок положил на него руки.

И в этот момент с шаром стало происходить что-то странное. Из него начали высовываться тонкие то ли шипы, то ли лучи. Они становились, то длиннее, то короче, утолщались, превращались в иглы и снова исчезали.

— Оно живое? — недоумённо спросил Булатов, тоже смотревший на экран.

— В любом случае, оно нестабильное, — заметила я. — А, значит, в случае необходимости, уничтожить его будет очень нелегко.

— Да, если верить известным на Земле источникам, такие штуки обладают повышенной способностью к регенерации, — поделился информацией Вербицкий.

— Я думал, что такие звездолёты есть только у Старших братьев из Великого кольца, — пробормотал Булатов.

— Они выглядят симпатичнее, — мрачно заявил Хок.

Какое-то время мы наблюдали за странным явлением, появившимся на экране. У меня было ощущение, что сейчас мы упускаем возможность что-то сделать, но что, я не знала. А чёрное нечто тем временем потягивалось, расправляя свои щупальца-лучики, приходило в себя и осматривалось по сторонам. Наверно, оно уже заприметило нас.

— Повысить уровень защиты, — скомандовала я.

— Синий уровень? — спросил Хок.

— Красный! И щиты.

Он покосился на меня, но покорно положил пальцы на сенсорную панель защитных установок.

И в этот момент на сцене появился новый игрок. Его я тоже разглядела не сразу. Только изумлённый возглас Белого Волка заставил меня обратить внимание на другой экран. А, посмотрев туда, я пришла в ужас. Из темноты возник огромный чёрный звездолёт, угловатый и мощный, ощетинившийся рядами выставленных напоказ орудий. По переднему краю чуть закруглённых широких крыльев поблескивали золотистыми боеголовками тяжелые ракеты.

Эта громада была не менее семисот метров в длину и имела размах крыльев более полукилометра. В середине, между крыльями красовался огромный кубический блок, серебрящийся по краям сферическими выростами импульсных орудий.

— Эта штука его вызвала? — пробормотал Вербицкий, глядя, как суперзвездолёт с ходу направился к чёрному шару.

Но тот внезапно открыл огонь, выпустив по шару не менее десятка ракет, прибавив к нему целый фейерверк голубоватых лучей из импульсных орудий.

— Это ригорцы, — крикнула я. — Барбада!

Похоже, эти ребята, в отличие от нас, знали, что это за штука висит на орбите Светлозерья. Шквал огня говорил об их огромном желании прямо сейчас, немедленно распылить шар на парсеки вокруг в виде космической пыли.

— Пусти! — проговорила я, не отрывая взгляда от экрана. Хок поспешно уступил мне место, и я села за свой пульт. — Управление огневыми установками баркентины на сенсорную панель. Питание прямое с реактора. Подготовить ракетные установки. Полный боезаряд.

Дурное предчувствие меня не обмануло. Шару вся огневая мощь ригорцев оказалась не страшна. Когда ослепительный свет от вспышек и взрывов рассеялся, чёрное нечто всё также висело на своём месте. Более того, один из его лучей вытянулся дальше других, превратившись в подобие копья, и его остриё было направлено на ригорский крейсер.

Я щелкнула тумблером, подключая маневровые двигатели, и сорвала баркентину с места, направив её в район боя. И в этот момент из чёрного копья вырвался бледный луч. Он ударил в левое крыло ригорца, и то взорвалось. Крейсер провалился вниз, а из шара уже выдвигалось в его сторону очередное щупальце.

Я вела баркентину вперёд, лихорадочно соображая. Стрелять в чёрный шар было совершенно бесполезно. Что наша огневая мощь против урагана, который обрушил на него ригорский крейсер! И в этот момент на глаза мне попался матово поблескивающий в сторонке «Сангрил».

Стиснув зубы, сжав пальцами гладкие ручки штурвала, я резко опустила нос баркентины, и, проведя его под несущимся вниз крейсером, вышла на линию огня. Уже вынырнув, я сообразила, что крейсер едва не пропахал острым концом повреждённого крыла наши верхние защитные конструкции. Глянув на экран, я определила, что ригорец вовсе не проваливается, получив повреждения, а довольно успешно уходит из зоны обстрела поочерёдно удлиняющихся лучей.

Потом я снова перевела взгляд на «Сангрил» и, не глядя, коснулась пальцем центрального сектора сенсорной панели огневых установок, после чего на малом экране появилось перекрестье прицела, мгновенно поймавшее цель. Сместив его в сторону кормы, я нажала на гашетку, и мощный лазерный луч вырвался из центрального орудия, ударив туда, где, по моим расчётам, должны были находиться ходовые установки пиратского флагмана.

Не отпуская гашетку, я провела баркентину дальше, взрезав обшивку «Сангрила» до самых дюз. По раскаленной линии, образовавшейся на борту звездолёта, беззвучно вспухали взрывы.

— Они потеряли управление, — сообщил Хок, который спустился вниз к резервным пультам и теперь, стоя, наигрывал что-то на клавиатуре одного из них, глядя на экраны.

— У нас запрашивают связь, — сообщил Вербицкий.

— Давай, — кивнула я, с удовлетворением глядя на повреждённый вражеский звездолёт.

И в следующий момент в отсеке раздался жуткий рычащий возглас, заставивший меня в ужасе вздрогнуть. Меня испугал не тембр этого голоса, и не грозный тон, которым была произнесена короткая фраза по-ригорски. Меня испугал её смысл.

Взглянув на экран, я увидела, как длинный луч вытянулся из чёрного шара уже в нашу сторону. И тут же я грудью навалилась на штурвал, уводя баркентину вниз, с линии огня.

Баркентина неожиданно вынырнула из-под уходящего вниз ригорского крейсера. Бризар, во все глаза смотревший на происходившее на экране, вдруг понял, что ещё мгновение и их обстреляют.

Должно быть, командовавший на мостике генерал Дон Альберто тоже слишком втянулся в роль стороннего наблюдателя, и ему даже в голову не пришло, что объектом нападения может стать «Сангрил». По крайней мере, защита оказалась выключена, и широкий белый луч метко ударил в кормовую часть звездолёта. Бризар с трудом удержался на ногах от сильного толчка, сотрясшего огромный корабль, а потом бросился к пульту, расположенному под экраном, и увидел, что из строя выведены силовые установки, питающие энергией маневровые двигатели. Кроме того, были повреждены коммуникации боковых рулевых двигателей. А это значило, что «Сангрил» потерял управление.

— Проклятый де Мариньи! — прорычал сзади граф Клермон. — Пришёл твой час!

Бризар резко обернулся и увидел налитые кровью глаза магистра, взгляд которых был устремлён на большой экран, где разворачивалась битва. Его рука побелела от напряжения, сжимая эфес меча. Взглянув на экран, Бризар увидел, как Чёрная Звезда выдвинула луч в сторону баркентины землян. На лице графа появилось мрачное удовлетворение. И тут Бризар понял, что Чёрная звезда вовсе не обладает собственным сознанием. Ею управляет граф Клермон. И именно сейчас он вознамерился уничтожить своего заклятого врага, три десятка землян, великолепный звездолёт и ту самую затаённую, безумную мечту, что лелеял в самой глубине своего сердца Даниель Бризар.

— Это не де Мариньи, — хрипло произнёс он, вытаскивая из ножен меч. — Это я — Девятый.

Клермон медленно опустил на него взгляд, и недоумение в нём сменилось звериной яростью.

Вырвав меч из ножен, Даниель бросился вперёд, но первый же удар меча магистра оказался столь сокрушительным, что оружие вылетело из его рук. Свободной рукой магистр ударил его в грудь, и Даниель отлетел к стене, ударившись верхней частью спины и затылком. В глазах потемнело от резкой боли, он упал на пол и тут же почувствовал на своей шее сапог Клермона. Граф с рычанием занёс меч, и Бризар понял, что всё кончено.

В отчаянной попытке отсрочить неизбежное, он извернулся, запустил пальцы за голенище сапога и нащупал гладкую рукоятку стилета. О том, чтоб нанести противнику смертельный удар, речи уже не было, и он просто с размаху вонзил стилет в голень графа.

А тот вдруг захрипел, его глаза остекленели, и он зашатался. Давление на шею ослабло, и Бризар, высвободившись, отодвинулся к стене. Клермон ещё какое-то время стоял, но Даниелю показалось, что он уже мёртв. А спустя мгновение граф Клермон рухнул на пол.

Молодой генерал остановившимся взглядом смотрел на него, не понимая, что произошло. А потом увидел, как из уха графа выползло что-то чёрное, блестящее и извивающееся. Даниель вжался в стену, глядя, как это нечто поползло в его сторону, но оно вскоре замерло, как-то усохло и развалилось на несколько похожих на головешки кусочков, которые рассыпались в пыль, похожую на сажу.

Не знаю, наша ли атака или ещё какое-то событие на время заставило чёрный шар умерить свою активность. Он висел в пустоте, превратившись в некое подобие лишённого разума беспозвоночного создания, и рассеянно двигал лучами. Его шипы нерешительно вытягивались в стороны и тут же уходили обратно в толщу тягучей субстанции. По крайней мере, пока он не проявлял агрессию, у нас появилось время для передышки.

Я, наконец, взглянула на экран внешней связи, по которому время от времени пробегали полосы помех. Тем не менее, я увидела чёрное лицо и длинные белые волосы. А потом поняла, что белые глаза ригорца смотрят на меня внимательно и доброжелательно.

— Я командир крейсера «Железнопёр» флота Барбада, моё имя Бронт, — произнёс ригорец на экране.

Я представилась.

— Я слышал о вас, командор Северова, — сообщил ригорец, внимательно глядя на меня, — но думал, что вы — легенда окраинного сектора галактики.

— Я, честно говоря, тоже думала, что флот Барбада — это легенда Ригора, — заметила я.

— Хорошо, когда легенда оказывается реальностью, особенно, если это героическая легенда, — не без пафоса ответил ригорец.

— Что за помехи? — обернулась я к Вербицкому, потому что изображение на экране начало пропадать.

— Это естественные помехи, которые создаёт Чёрная звезда, — ответил за него ригорец.

— Вы назвали этот объект Чёрной звездой? — уточнила я.

— Это и есть Чёрная звезда или Звезда-убийца. Я расскажу вам о ней подробнее за чашей грога, когда всё закончится. Если мы выживем.

— Всё так серьёзно? — нахмурился Хок.

— Да, — подтвердил Бронт. — Её нужно уничтожить, иначе она двинется по галактике, снова неся смерть всему живому. Но у меня это не получилось.

Я озабоченно посмотрела на экран, где блёкло отсвечивал шар с подвижными лучами. Он был не такой уж большой, не более полусотни метров в диаметре, но о его убойной мощи до сих пор напоминало развороченное посредине крыло ригорского крейсера.

— У вас повреждения, — проговорила я, снова взглянув на Бронта. — Может, нужна помощь?

— Повреждения не так опасны, как выглядят, — ответил он. — Нам нужно подготовиться к атаке. Не знаю, почему Чёрная звезда успокоилась, но очень скоро она оживёт и выберет себе цель. Мы должны будем помешать ей, даже если тем самым навлечём на себя беду.

— Командир, — негромко проговорил Хок, и я снова взглянула на верхний экран.

Чёрная звезда медленно сдвинулась с места и поднялась, вытягивая один из лучей в сторону планеты.

— Боевая тревога, — вздохнув, проговорила я. — Защиту на полную мощность, орудийную систему тоже. Я — за штурвал. Белый Волк — ваша цель — Чёрная звезда.

Адамович видел всё, что происходило в космосе. Пока не в силах вмешаться, он пробрался на верхний ярус командного отсека «Сангрила» и наблюдал за происходящим с каменной галереи, протянувшейся над залом.

Он видел и возрождение Чёрной звезды, и появление ригорского крейсера, его отчаянную и смелую попытку уничтожить звезду-убийцу, её контратаку и чрезвычайно удачный удар баркентины, нанесённый по «Сангрилу».

Анджей понимал, что Чёрной звездой управлял кто-то с «Сангрила», и что теперь она лишилась управления. Может, тот, кто ею командовал, погиб при атаке «Пилигрима» или потерял сознание. Однако радости от этого было мало, потому что, выйдя из-под контроля, Чёрная звезда, скорее всего, очень скоро начнёт руководствоваться собственными инстинктами. Она будет искать цель, уничтожив которую, получит максимальное количество пищи — выплеснувшейся в космос жизненной энергии. Именно такой целью была планета.

Вскоре он увидел, как Чёрная звезда сдвинулась с места, а следом за ней пришли в движение баркентина и ригорский крейсер. Адамович развернулся и вышел с галереи, направляясь вниз.

Он уже несколько раз пытался связаться с Оршаниным, но всё было бесполезно. Любая попытка активировать имплант отзывалась резкой болью в левом полушарии мозга и темнотой перед глазами.

Спускаясь вниз, он представлял себе, как Чёрная звезда выходит на линию обстрела планеты. Баркентина и ригорский крейсер вступают в бой, обрушив на неё всю мощь своих орудий. В лучшем случае, Черная звезда просто не отреагирует на их действия и уничтожит Светлозерье. И тогда у них ещё будет шанс уйти из этого района и спастись. Но, скорее всего, они не побегут. Они примут свой последний бой и тоже будут уничтожены. На закуску эта тварь уничтожит безжизненно дрейфующий в космосе «Сангрил», а потом двинется в путь, на поиски новых жертв.

В худшем случае, она сразу же отразит атаку, уничтожив «Пилигрим» и ригорцев, после чего распылит планету и опять же закусит «Сангрилом». Исход тот же…

И оставался только один, ничтожно малый шанс справиться с ней, с этой Звездой-убийцей. Если он не ошибся, если ригорцы остаются ригорцами, если их крейсер из тех звездолётов, что ещё помнят забытые войны на окраине галактики, шанс справиться с Чёрной звездой оставался. Но чтоб узнать, есть ли этот шанс, и воспользоваться им, нужно было связаться с ригорцами.

Связи у него не было. Имплант не работал. Бризар куда-то запропастился. В командном отсеке «Сангрила», где располагался пульт связи, дежурили около тридцати рыцарей, и сунуться туда не было никакой возможности.

Но пульт — это лишь вывод терминала, а сами устройства связи всегда расположены в другом месте, в специальном отсеке, где вряд ли дежурят больше двух-трёх связистов. Анджей даже знал, где расположен этот небольшой отсек, и теперь стремительно шёл туда, опасаясь не успеть.

Последний отрезок пути он преодолел уже бегом и остановился перед бронированной, наглухо закрытой дверью. Нажав на кнопку рядом с входом, он какое-то время ждал, и, не дождавшись ответа, в отчаянии заколотил по бронированной створке.

— Чёрт! — прорычал он, и с тоской посмотрелна разбитый в кровь кулак.

— Чего изволите? — раздался сзади вкрадчивый голос.

Резко обернувшись, он опустил руку на рукоять сабли и замер, в изумлении глядя на высокого стройного мужчину, стоявшего в нескольких метрах от него. Мужчина был бос и одет в чёрные с искрой брюки. Больше на нём ничего не было. Что-то смутно знакомое проглядывало в резких диковатых чертах молодого лица. У незнакомца были светлые зелёные глаза, а за спиной виднелись большие чёрные крылья.

«Вот и свиделись…», — подумал Анджей, припомнив то, что ему было известно о демоне. Он отступил к двери и сжал рукой рукоять. Но демон лукаво усмехнулся и покачал головой:

— Плохая идея, пан Анджей. Сперва звать, а потом за оружие хвататься? Не торопись. Казаки, если верить классикам, умеют находить общий язык с нечистью. Вдруг пригожусь?

— Пригодишься, — прошептал Адамович и добавил уже громче: — Душу отдаю в заклад, но сделай, о чём прошу!

— Хорошая цена, — кивнул демон. — Так что нужно?

— Связь с ригорским крейсером. Немедля!

— Для этого существует специальное оборудование, и демоны тут ни к чему, — поучительно произнёс тот.

— Вот оно! — прорычал Анджей и ударил кулаком по металлу. — Здесь, за этой дверью! Но она закрыта…

— Понял, — кивнул демон и внезапно исчез.

Адамович тяжело вздохнул и прислонился спиной к бронированной створке, соображая, не сошёл ли он с ума, попав в плен своих собственных чар. Уж и дьяволу душу запродал…

Но створка вдруг дрогнула и отодвинулась. Анджей вошёл в рубку и увидел широкий длинный пульт, перед которым сидели неподвижно два рыцаря.

— Спят, — пояснил демон и, подхватив одного под мышки, усадил на пол, потом изящным жестом указал на освободившееся кресло.

Не дожидаясь повторного приглашения, Адамович упал в кресло и начал переключать клавиши на пульте, попутно вызывая ригорский крейсер на связь. Демон стоял рядом, задумчиво глядя на него и прислушиваясь к чему-то, что было доступно только ему.

Чёрная звезда вышла на линию огня, и один из её лучей выдвинулся в сторону планеты. Баркентина следовала за ней. Крейсер «Железнопёр» также приблизился к космическому монстру.

— Начинаем? — услышала я голос Белого Волка.

Я хотела отдать приказ об обстреле, но меня опередил возглас Вербицкого. Обернувшись, я увидела, как он постучал пальцем по наушнику и включил динамики. Издалека послышался знакомый баритон, который несколько непривычно звучал отрывистой ригорской речью.

— Капитан ригорского крейсера, — раздался в отсеке голос инспектора Куренного, — на вашем звездолёте есть излучатели, которые раньше использовал Ригор для восстановления бронированной обшивки после атак малотийцев?

— Есть, — тут же отозвался Бронт.

— Ваша цель — Чёрная звезда, — отчеканил Игорь. — Поторопитесь!

— Малотийцы? — недоумённо обернулся ко мне Хок.

— Малотийцы, — прошептала я, лихорадочно вспоминая школьный курс космической истории. — Конечно… Конечно, малотийцы! Молодец, инспектор. Белый Волк! «Клещи»!

— «Клещи»? — переспросил тот.

— Выполнять! — рявкнула я.

А «Железнопёр» тем временем решительно двинулся вокруг звезды, резко сокращая дистанцию. Из его неповреждённого крыла вырвалось рассеянное сияние, которое начало покрывать Чёрную звезду. И её подвижные лучи вдруг замерли, словно заледенели. Тот самый, смертоносный, самый длинный луч судорожно втянулся назад. И спустя несколько минут, в вакууме завис неподвижный игольчатый шар.

Я взялась за штурвал и вывела баркентину на близкую дистанцию.

— «Клещи», — скомандовала я, и силовые тиски стиснули Чёрную звезду, ставшую твёрдой и безжизненной.

Какое-то время Адамович прислушивался, но в отсеке было тихо, только слабо попискивали приборы. Здесь не было экранов, и узнать, что происходит снаружи, не было никакой возможности.

— У них получилось, — проговорил демон, прикрыв глаза. — Я больше не чувствую страха и отчаянной решимости. Только радость и облегчение…

Анджей поспешно поднёс руку к виску.

— Черкес! — проговорил он. — Где ты, Черкес?

— Я б на твоём месте не злоупотреблял этой штукой, пока её не поставят, как положено, — негромко заметил демон. — Ты рискуешь ослепнуть на один глаз. Для восстановления глазного нерва понадобится операция.

— Откуда ты знаешь?

— Для этого мне даже не нужно было сканировать твой мозг. Хотя сканирование только подтвердило, что я прав.

Адамович снова взглянул на демона, вглядываясь в его лицо. Теперь, когда пронзительно зелёные глаза были закрыты, и он видел его лицо в профиль, не узнать было невозможно.

— Джулиан? — поражённо прошептал он.

Демон открыл глаза и взглянул на него. Сходство снова показалось столь незначительным, что Анджей неуверенно вглядывался в ставшие чужими черты лица.

— Моё имя Кратегус, — возразил демон. — Я граф Преисподней.

— А где Джулиан? — на всякий случай спросил Анджей, бросив взгляд на крылья, которые казались слишком большими и широкими в маленьком тесном отсеке.

— Его здесь нет, — ответил демон и снова закрыл глаза. — У вас проблемы. Ты не хочешь пройти в командный отсек?

— Чтоб меня там подстрелили?

— Чтоб спасти тех, кто находится на этом проклятом Богом корыте. Я могу забрать тебя отсюда до того, как «Сангрил» рухнет на планету, но остальные, скорее всего, погибнут.

— О чём ты?

Демон взмахнул крыльями и пропал. И в тот же миг в отсеке взвыла сирена.

Адамович выбежал из радиорубки и устремился в командный отсек. Дверь в него была распахнута. Оттуда доносились тревожные голоса. С облегчением он узнал голос Бризара, отдававшего короткие и точные приказы.

Вбежав в зал, он увидел, что сидевшие за пультами рыцари, отчаянно переключают что-то на своих терминалах. Бризар и Дон Альберто стояли возле центрального пульта, напряженно глядя на приборы. Рядом с ними застыл генерал Томас Гвен, беспомощно потиравший лоб. Все трое явно пытались разрешить какую-то сложную задачу, но пока безуспешно. В стороне, за выключенным пультом тягостно вздыхал седой генерал-комендадор Карл Маркус.

— Откуда вы здесь взялись? — услышал он резкий возглас и, обернувшись, увидел дуло бластера, который держал в руках похожий на наемного убийцу человек в золочёных латах.

— Нашли время, Йорк! — раздражённо воскликнул Альберто, обернувшись.

— Он со мной! — произнёс Бризар. — Идите сюда, пан Адамович.

— Что случилось, монсеньор? — подошёл к нему Анджей.

— Мы потеряли управление, — сообщил Даниель. — «Сангрил» сходит с орбиты и самое плохое, что мы опускаемся к поверхности планеты. Мы уже попали в сферу её гравитации. Очень скоро мы войдём в атмосферу, а затем рухнем на поверхность.

— И что, ничего нельзя сделать? — нахмурился Адамович.

Даниель покачал головой.

— Нужно просить помощи у землян, — простонал генерал-комендадор. — Они же спасатели…

— Только через мой труп! — рявкнул генерал Йорк.

— Это можно устроить! — прошипел Бризар, мрачно взглянув на него.

— Земляне не смогут нам помочь, — примирительно произнёс генерал Гвен, встав между ними. — Они заняты этим космическим монстром, которого мы породили. Ригорцы, до сих пор поливают его своим охладителем. Нам придётся выкручиваться самим.

— Мы успеем эвакуировать экипаж? — спросил Бризар, взглянув на Альберто.

— Не на чем, — дрожащим от ярости голосом произнёс тот. — По приказу Юханса с «Сангрила» сняты все спасательные боты.

— Проклятие… — пробормотал молодой генерал. — На боевых маломерках смогут уйти единицы.

Напряженно соображая, что можно сделать, Адамович смотрел на экраны и датчики на пульте. Неожиданно его взгляд задержался на одном из экранов.

— Что это? — спросил он, ткнув в него пальцем.

— Траектория, по которой мы спикируем на поверхность Свезера, — рассеянно ответил Альберто.

— На Камень-город? — переспросил Анджей.

Бризар резко повернулся и тоже посмотрел на этот экран.

— По крайней мере, мы погибнем не зря! — заявил Йорк.

Бризар взглянул на него и, не изменившись в лице, с короткого замаха ударил его в челюсть. Йорк отлетел в сторону, снова хватаясь за бластер.

— Прекратите! — крикнул Дон Альберто. — Йорк, как капитан звездолёта я требую, чтоб вы сдали оружие и покинули мостик.

— Вы предатель, Альберто! — зарычал тот, наводя бластер на капитана.

Анджей шагнул к нему и быстро ударил пальцами по его шее. Йорк рухнул на пол.

— Спасибо, пан Адамович, — кивнул Альберто и снова обернулся к пульту, продолжая изучать показания приборов.

— Корпус выдержит удар, — проговорил Анджей, припоминая технические характеристики звездолётов, выпускавшихся корпорацией «Лазарус». — Кроме того, при входе в атмосферу сработают боковые закрылки, которые замедлят снижение.

— Незначительно. Всё равно удар будет такой силы, что те, кто находятся на борту, не выживут, — произнёс Бризар.

— Шанс есть, но небольшой. Я имею в виду амортизационные кресла в режиме жёсткого взлёта.

— А гравитационный удар?

— Его можно смягчить, если вовремя понизить уровень внутренней гравитации звездолёта, — быстро проговорил генерал Гвен.

— И включить антигравитационные установки! — воскликнул Альберто. — Они не связаны с двигательной системой.

— Управлять ими придётся вручную, — заметил Бризар.

— У нас нет другого выхода. Иначе мы все погибнем.

— Тот, кто будет управлять антигравами, погибнет до момента удара, — озабоченно проговорил Гвен. — Нельзя управлять антигравами, лёжа в амортизационном кресле.

— Но можно — надев сверхпрочный скафандр, — подал голос Адамович. — Он несколько стеснит движения, но для опытного пилота…

— Пожалуй, — Альберто кивнул. — Это я возьму на себя.

— Остаётся ещё одна проблема — Камень-город, — снова привлёк его внимание Анджей.

— Но какое нам дело…

— Эту проблему можно решить, — перебил капитана Бризар, — немного изменив траекторию. Для этого достаточно направленного взрыва. У нас не так много времени, пан Адамович.

Даниель решительно направился к выходу.

— Мы должны упасть на равнину! — крикнул ему вслед Альберто. — Горы — это смерть!

Анджей поспешно вышел за Бризаром.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он, догнав генерала.

— Взорвать один из левых маневровых двигателей, — ответил тот. — Они всё равно не работают. К тому же, после падения «Сангрил» превратится в кучу металлолома.

— Очень большую кучу, — пробормотал Адамович.

— Возможно, мы все погибнем, — заметил Даниель.

— Возможно, но всё же стоит попытаться спастись самим и спасти людей. Магистр так не думает?

— Магистр умер, — вздохнул генерал.

— Сердечный приступ? — невинно улыбнулся Анджей.

— Предначертание. Девятый всё-таки встал на его пути. И ваша догадка оказалась правильной: это был не де Мариньи. И оставим эту тему… Из вашего рассказа про драму человеко-ящеров, я понял, что вы разбираетесь во взрывах. У нас мало времени, и вам придётся мне помочь.

— Я сделаю это с удовольствием. Нам хватит взрывчатки?

— Она нам не нужна. Мы сольём охладитель и запустим реактор на холостом ходу.

— Мне кажется, этого делать нельзя…

— Категорически. Потому что ровно через две с половиной минуты он взорвётся.

— А вы способный инженер, монсеньор, — усмехнулся Анджей.

Теперь, когда Чёрная звезда тихо и неподвижно застыла в силовых клещах, настроение у нас заметно поднялось. В командном отсеке баркентины царило оживление. Ригорцы снова вышли на связь и теперь Бронт и его помощник Хупар болтали о чём-то с Хоком, который, как выяснилось, совсем неплохо владел ригорским. Я поглядывала на экран с нескрываемым удовольствием, потому что ригорцы Барбада выгодно отличались от своих собратьев с Ригора. Они были более эмоциональны и открыты, и общаться с ними было одно удовольствие. Они не меньше нас радовались удачному исходу боя и не скрывали этой радости. Мы уже получили приглашение всем экипажем явиться на праздничный пир по поводу победы, а Хок тут же пригласил наших новых друзей и союзников нанести ответный визит.

— А зачем мы держим эту штуку? — поинтересовался Вербицкий, разглядывая игольчатый шар, покрытый чем-то похожим на матовую изморозь.

Впрочем, мы уже знали, что это сетка мельчайших трещин, покрывшая её поверхность.

— А зачем мы держим включёнными маневровые двигатели баркентины? — благодушно уточнил Булатов.

— Насколько мне известно, чтоб удержаться на орбите.

— Точно, — кивнул старший астронавигатор. — Орбита — штука коварная, и сойти с неё — ничего не стоит. А поскольку эта орбита проходит в зоне гравитации планеты, то эта штука, сойдя с орбиты, скорее всего, рухнет на поверхность. Последствия, как ты понимаешь, непредсказуемы.

— И долго мы будем её держать? — старший радист обернулся ко мне.

— Пока не придумаем, как с ней поступить дальше, — пожала плечами я.

Вербицкий кивнул, видимо, вполне удовлетворённый ответом, а потом вдруг нахмурился и повернулся к пульту.

— Командор, — проговорил он, что-то выстукивая на клавиатуре. — А ведь «Сангрил» без маневровых остался. Он-то как?

Я поспешно склонилась над его пультом и посмотрела на экраны. Он запросил анализ дрейфа пиратского флагмана, но и без анализа было видно, что «Сангрил» опускается к поверхности планеты.

— Что делать будем? — тревожно взглянул на меня Булатов.

— Не знаю, — проговорила я, глядя на экран, где потихоньку отдалялся от нас космический замок. — Мы не можем уйти и оставить тут Чёрную звезду. Если только… Бронт, — я поспешно перешла на ригорский. — у вас есть возможность удержать эту штуку, пока мы займёмся «Сангрилом»? Он падает.

— Нет, — ответил он. — К тому же мы не можем прекратить облучение, а, значит, должны находиться на оптимальной дистанции от Чёрной звезды и двигаться вокруг неё постоянно.

Судя по всему, судьба вражеского звездолёта и его экипажа его вообще не интересовала, потому что он снова принялся выспрашивать у Хока что-то о колониях ликуров на Эдмоне. Тот озабоченно покосился на меня, но разговор не прерывал.

Я спустилась вниз, к самым лобовым окнам и посмотрела на «Сангрил». Он стремительно уходил вниз. Я была очень благодарна своим офицерам за то, что никто из них не сказал: «Так им и надо» или «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Напротив, на лицах у них появилась искренняя озабоченность.

Я смотрела вниз, перебирая возможные варианты помощи, но мне ничего не приходило в голову. Даже если б наши руки были развязаны, и у нас была бы возможность уйти от Чёрной звезды, чтоб мы могли сделать? Только одно: состыковаться и вытащить их собственными двигателями на более высокую орбиту или за пределы гравитационного поля Светлозерья. Но пожелает ли граф Клермон состыковаться? По крайней мере, никаких просьб о помощи от «Сангрила» до сих пор не поступило. Оставалось надеяться, что они смогут сами что-то предпринять.

— Они ускоряются, — сообщил Булатов. — Скоро войдут в атмосферу.

Из окон уже ничего не было видно, и я снова поднялась к основным пультам.

— Дайте на экраны, — проговорила я, сев за свой пульт.

Картина со спутника была не очень чёткой, потому что в этой части планеты началась ночь. Впрочем, скоро очертания падающего звездолёта обрисовались слабым сероватым свечением, которое становилось всё ярче.

Хок, наконец, прервал разговор со своими новыми друзьями и сел за второй пилотский пульт. Наиграв на нём какую-то гамму, он добился максимально чёткого изображения.

— Скорость падения чуть замедлилась, — сообщил он. — Они выдвинули боковые закрылки.

— Вряд ли их это спасёт, — пробормотал Булатов.

Потом сбоку на обшивке что-то полыхнуло, и в стороны полетели горящие обломки.

— Он разрушается, — нахмурился Вербицкий.

— Не с чего, — неуверенно возразил Хок. — Пока воздействие на обшивку не такое серьёзное.

Мы молча наблюдали за продолжающимся падением звездолёта. Не знаю, как у остальных, но у меня на душе скребли кошки. Инстинкт спасателя настойчиво требовал немедленно вмешаться, но я понятия не имела, как это сделать. «Сангрил» был обречён. До поверхности планеты оставалось лишь несколько километров.

— Они не ускоряются, — заметил Хок с удивлением. — Напротив, скорость снижается, хотя не сильно.

Он снова застучал по клавиатуре.

— Они включили антигравы, — он радостно обернулся ко мне. — На такой махине антигравитационные установки должны быть очень мощные. У них есть шанс.

— Пожалуй, — кивнула я.

Ещё минута прошла в молчании.

— Они плавно увеличивают мощность антигравов, — сообщил Хок. — Очень грамотно действуют, но всё равно расшибутся.

Наверно, от этого удара степь дрогнула ещё сильнее, чем от взрыва моего беспилотника. Хок упорно выжимал из компьютера максимально возможное разрешение для ясной картинки со спутника. Наконец, мы увидели неровно лежащий на боку звездолёт. Судя по всему, они пытались сесть на поверхность, даже выдвинули амортизационные опоры, которые погнулись и глубоко ушли в почву. «Сангрил» стоял, накренившись, уткнувшись башнями-излучателями в один из курганов примерно в тридцати километрах от Камень-города.

Оценив состояние звездолёта визуально, я поняла, что он отлетал своё. Несмотря на все предпринятые пилотами меры, удар о поверхность планеты был сокрушительным, «Сангрил» начал разрушаться. По обшивке струились тёмные трещины, на боковых гранях она была смята в гармошку и порвана, образовав огромные пробоины. Часть хвостовой части отвалилась, на обломках плясали разноцветные языки пламени.

— Здорово грохнулись, — мрачно прокомментировал Кирилл Оршанин. Он, как оказалось, стоял за моим креслом, наблюдая за происходящим на экранах, а теперь задумчиво взглянул на меня. — Дарья Ивановна, сварожичи, наверняка, уже коней седлают. Княгиня на Орден сильно зла, обещала всех генералов казнить. Боюсь, если степняки раньше нас до «Сангрила» доберутся, они там всех порубят.

— Старпом, — я обернулась к Хоку, — берите стрелков и вниз. Постарайтесь предотвратить резню.

— Мне можно? — Кирилл умоляюще взглянул на меня. — Я им, как родной. Они меня послушают, если что.

— Возьмите его с собой, — кивнула я. — И осторожнее там. Держите меня в курсе.

Хок поднялся и направился к выходу из отсека, поднеся к губам радиобраслет и на ходу отдавая стрелкам команды о подготовке десантного бота и вооружения.

Посмотрев ему вслед, я заметила у входа в отсек Дэна Кроу.

— Лейтенант, — распорядилась я, — поднимитесь к стрелкам и примите от них пульт. Будете контролировать захват «Чёрной звезды» силовыми полями.

Дэн с готовностью кивнул. Я снова повернулась к экранам, и посмотрела на поверженный «Сангрил».

Десантный бот спустился к поверхности планеты. Прежде чем посадить его, Донцов облетел «Сангрил», в то время как остальные внимательно смотрели в иллюминаторы, на освещаемые яркими прожекторами бота помятые борта пиратского звездолёта.

Кирилл стоял рядом с Хоком и Белым Волком, внимательно разглядывая повреждения на обшивке.

— Вон, видишь пробоину в носовой части возле самой земли? — проговорил он. — Там трюм, выходящий в центральную галерею примерно в районе вертикальной шахты, по которой можно подняться на верхние уровни.

— Похоже, это единственный вход, который для нас открыт, — кивнул Белый Волк. — Через остальные войти не удастся.

Хок с ним согласился и положил руку на плечо Донцова.

— Подлетай к самой пробоине и открывай задний люк. Высаживаться будем с воздуха.

Донцов кивнул, и, подлетев к пробоине, развернул бот кормой к ней. Створки двери раздвинулись. Прямо за ними темнела гулкая внутренность трюма.

— Стаховски, — произнёс Хок, — остаёшься в боте, будешь обеспечивать связь и присмотришь за входом. Прибудут гости, сообщишь.

Стэн кивнул и занял место за пультом, которое ему уступил Донцов.

Стрелки надели шлемы, опустили защитные стёкла и взяли оружие, потом, прикрывая друг друга, высадились с бота в трюм «Сангрила». Но все предосторожности оказались излишними. В трюме было пусто. Без каких-либо помех они вышли в широкую, освещённую прожекторами галерею, протянувшуюся вдоль всего звездолёта от носовой до кормовой части. Здесь тоже никого не было.

— Ветер, Донцов, проверьте трюм, потом поднимайтесь выше, — скомандовал старпом. — Остальные — за мной.

Он прошёл к вертикальной шахте и посмотрел вверх. Лифты при ударе звездолёта о поверхность планеты вышли из строя, но по стене шахты тянулась обычная металлическая лестница. Он начал быстро карабкаться по ней. Добравшись до следующего уровня, он обернулся к Оршанину:

— Что здесь?

— Технические и складские помещения, — ответил тот. — Командор, среди пленных в Камень-городе я видел несколько рыцарей из боевых подразделений «Сангрила». Скорее всего, на звездолёте остался только экипаж и Братья Внутреннего круга.

— Экипаж большой?

— Сотня человек будет.

— Прилично, — Хок задумчиво посмотрел вдаль узкого сумрачного коридора, освещённого старыми люминесцентными светильниками. — Значит так, вшестером нам эту махину не захватить. Потому для начала произведём разведку, потом будем действовать вместе с местным населением. Оршанин, тебе придётся быть посредником.

— Я с ними договорюсь, — кивнул Кирилл.

— Ну, куда лучше направиться?

— Я думаю, что нужно проверить командный отсек, кормовые помещения и жилые уровни.

— Расположение помните? — Хок обернулся к остальным. Стрелки кивнули. — Белый Волк — командный отсек, Мангуст — кормовые помещения. Ни во что не ввязывайтесь, смотрите и докладывайте. Я на связи. В прямой контакт и, тем более, в вооружённые столкновения не вступать. Идите.

Мангуст по коридору отправился в хвостовую часть звездолёта, а Белый Волк начал быстро подниматься по лестнице.

— Оршанин, жилые помещения, — произнёс Хок. — Будь на связи, если Стаховски сообщит о прибытии степняков, тут же спускаешься к нему и начинаешь переговоры.

— Понял, — кивнул Кирилл. — А вы?

— А я навещу старого знакомого, — сообщил старпом и добавил: — За мной должок…

— Удачи, командор, — произнёс Кирилл и стал подниматься вслед за Волком.

Добравшись до жилых уровней, он с лучемётом наперевес двинулся по знакомым коридорам, которые были непривычно пустыми и тихими. Вскоре он позволил себе немного расслабиться, опустить оружие и идти обычным шагом, прислушиваясь и, время от времени, поглядывая на экран биолокатора. Вокруг было тихо, а экран оставался чист. Он несколько раз открывал двери кают, но, там также никого не было.

Наконец он подошёл к двери апартаментов генерала Бризара. Лишь на миг задержавшись, он положил руку на ручку двери и распахнул её. В комнатах было полутемно. От остывшего камина пахло отсыревшей золой.

Убедившись, что генерала в каюте нет, Кирилл направился к двери, и тут замер, заметив на экране биолокатора неяркий огонёк. Подняв лучемёт, он осторожно выглянул в коридор, но там никого не было. Снова взглянув на экран, он недоумённо осмотрелся, и тут в спину ему ткнулось что-то твёрдое, подозрительно похожее на дуло бластера.

Он замер, соображая, какой приём позволит ему одновременно избежать прямого попадания в спину и обезоружить противника. И в этот момент в наушниках прозвучал негромкий голос:

— Очень не аккуратно, Черкес. Я думал, что ты за эти годы научился пользоваться биолокатором.

— Акела! — радостно выдохнул он, оборачиваясь.

Игорь Куренной стоял у него за спиной, улыбаясь.

— С чего ты взял, что я на галерее, балбес? — рассмеялся он.

Сняв шлем, Кирилл с восторгом окинул взглядом статную фигуру друга в красном кафтане с перевязанной узорчатым шарфом талией, а потом заметил саблю на перевязи.

— Ну и вид у тебя! — воскликнул он. — Увидел бы, не признал. До чего ж хорош!

— Хорошему вору, Кирюша, всё в пору, — ответил Игорь. — На всякий случай запомни, я — Анджей Адамович. Мне ещё работать под прикрытием и легенду я гробить не хочу. Хорошая легенда.

— Надо думать…

— Есть время поболтать?

Кирилл поправил на ухе наушник, но ничего не услышал.

— Пока есть.

— Тогда, быстро и сжато, обмен информацией. Присаживайся.

Кирилл рассказал о том, что командор Северова направила на звездолёт десантную группу, но в самое ближайшее время следует ожидать прибытия сварожичей и их союзников.

— Дай-ка наушники и микрофон, — попросил Куренной. Получив гарнитуру, он представился и сообщил десантникам о количестве и наиболее вероятном местонахождении оставшихся на «Сангриле» членов экипажа.

— Спасибо, пан Адамович, — услышал он голос старпома и отдал Кириллу устройство связи.

— Идём, Черкес, — произнёс он, направившись к двери. — Здесь никого нет. Все в рабочих отсеках.

— А Бризар? — спросил Кирилл.

— Был в аппаратной левого двигательного отсека, — отозвался инспектор. — В амортизационном кресле. Без сознания, но, точно жив. Думаю, никаких особых осложнений с экипажем у вас не будет. Это, в основном, инженеры, а не воины. К тому же, несмотря на постоянные полёты, они не привыкли к таким перегрузкам, так что посадку, скорее всего, перенесли не без последствий. Сил на упорное сопротивление у них нет. Да и незачем. Ордена больше нет.

— Мне бы Бризара отыскать, — задумчиво проговорил Кирилл.

— Куда он денется с этого корыта? — мрачно усмехнулся инспектор. — Сам знаешь, ночью за обшивкой земли нет.

Морган с трудом приходил в себя. Последние дни он, всеми забытый, сидел в узкой клетке в тёмном каземате, где хозяйничал Криспен. Поскольку палачу не дали насчёт этого пленника никаких указаний, он не обращал на него внимания, даже не кормил и не давал воды. Никакие мольбы, угрозы и проклятия не производили на него впечатления. Если б так продолжалось дальше, то вскоре в коллекции этого тролля прибавился бы ещё один скелет в клетке, но этого не случилось.

Криспена никто не предупредил об угрозе жёсткой посадки. О нём тоже забыли. Поэтому он оказался не готов к мощному удару, сотрясшему звездолёт при ударе о землю. Но не это убило его. Не устояв на ногах, он покатился по полу, а за ним с грохотом покатилась Железная вдова, которая настигла его у самой стены, и Криспен окончил свои дни под металлическим саркофагом с раскроенным черепом.

Вслед за Железной вдовой, по каземату покатились клетки, деревянные скамьи, железное кресло с шипами, тяжёлый стол и разложенные на нём орудия пыток. В этой дьявольской круговерти и оказался Морган, который перенёс тяжёлый гравитационный удар, да ещё оказался погребённым под грудой металлических и деревянных обломков.

Впрочем, он остался жив. Его жизнь протекала не в столь комфортных условиях, как жизнь братьев Ордена, и он привык к сильным перегрузкам. Через какое-то время он очнулся и с трудом выбрался из-под кучи навалившегося на него тяжёлого хлама. Стеная и прихрамывая сразу на обе ноги, он пробрался к выходу, распахнул дверь и рухнул вниз, неожиданно потеряв равновесие.

Каземат находился в самом низу звездолёта, и в этой части трещины раскололи не только обшивку, но и перекрытия нескольких нижних уровней. Одна из таких трещин проходила возле двери, и именно в неё сорвался Морган. Лишь в последний момент он уцепился за погнутый кусок панели, отставшей от стены, и повис, с ужасом глядя вниз, в темноту, не зная, как глубока эта пропасть. Какое-то время он пытался дотянуться до рваного края обрушившегося перекрытия, чтоб по нему выбраться из трещины, но руки не хватало. И тогда он начал звать на помощь.

Особой надежды у него не было, но и умирать отчаянно не хотелось. Силы, к тому же, слишком быстро таяли, а занемевшие пальцы могли в любой момент соскользнуть с всё больше прогибающегося куска панели, на котором он висел.

Наконец, он услышал шаги и голоса. И вскоре над ним показались две фигуры. Одна из них было в светлом десантном скафандре, а вторая… Моргану сразу стало не по себе, потому что он узнал красный кафтан Адамовича.

— Анджей, — простонал он слёзно. — Анджей, прости меня! Помоги мне, я умираю…

— Необычное ощущение, верно? — поинтересовался Адамович и присел на корточки возле трещины, но вовсе не для того, чтоб помочь Моргану. — Оно будет куда более острым, если ты поймёшь, что теперь ты точно умрёшь, и спасения не будет. Я за этим прослежу.

— Анджей! — умолял его Морган. — Ради всего святого!

— А что у тебя есть святое, Морган? — спросил тот. — Самое время вспомнить. Не можешь? Жаль. Тогда, чтоб помочь тебе скоротать время до смерти, я расскажу тебе о том, о чём я вспоминал, когда ты обрёк меня на смерть, — он поднял голову и посмотрел на человека в скафандре. — Это было на небольшой планетке, куда я прибыл, чтоб предотвратить взрыв, жертвами которого могли стать примерно пять тысяч маленьких человеко-ящеров, замурованных в своих катакомбах, которые были заминированы. Там был только один космодром, примерно в тридцати километрах от места, где были закрыты эти несчастные. Впрочем, космодром, это слишком громко сказано. Небольшая взлётно-посадочная площадка, выровненная среди острых скал, перерезанных глубокими пропастями. Этот мерзавец увязался со мной. Я сдуру посчитал, что он может мне пригодиться, и едва всё не провалил. Когда я вышел из катера, чтоб осмотреться, он выстрелил в меня из парализатора и угнал катер. Я оказался там один, с недельным запасом кислорода и одной сигнальной ракетой. Я, конечно, выпустил её. Сигнальный буй поднялся на орбиту и запустил в космос сигнал вызова, но я-то знал, что помощь прибудет не ранее, чем через неделю.

— Ты мог спастись, — пробормотал Морган.

— Конечно, — кивнул Адамович. — Возле площадки был оборудованный бункер. Я мог укрыться там и дождаться помощи. Почему нет? Да потому, что до того, как злобная звезда должна была запустить механизм взрыва, в котором погибли бы пять тысяч живых существ, оставалась та самая неделя. Так что на одной чаше весов лежала моя жизнь, а на другой — пять тысяч чужих. Ясно, что перевесило…

— Это был твой выбор, Анджей, — всхлипнул Морган.

— Не было у меня никакого выбора. И ты об этом отлично знал. Ты был уверен, что я не стану отсиживаться в бункере, а пойду туда, где твои дружки заложили взрывчатку. Это было гарантией того, что я уже никогда не настигну тебя и не потребую вернуть катер. Я пошёл туда. Ты не представляешь, Морган, что я пережил за эту неделю. Идти было трудно. Ты видел, какие там острые отроги, скалы, гребни, изрезанные трещинами. Всё это из прокалённого камня, который ломался под руками и ногами. Это был кошмар. Но самое страшное, что я очень скоро начал двигаться на автопилоте, интуитивно выбирая путь и способ его преодоления. Меня слишком хорошо подготовили к таким испытаниям. И пока моё тело, обливаясь потом, ползло к своей смерти, мой мозг был свободен. И я целую неделю думал о том, что скоро умру. Я вспоминал своих родных, друзей, тебя, Черкес. Я думал о том, как не повезло моей жене, которая теряет второго мужа. Я вспоминал своих детей. У меня их трое, Морган. Я вспоминал их лица, голоса, они вставали передо мной, как живые. Я как в бреду видел, как открываю калитку и вхожу во двор родительского дома, а из цветущего яблоневого сада мне навстречу выбегают дочка и два сына. Я знал, что уже никогда не увижу их снова. Я думал, как замкнётся и будет страдать дочь, как будет рыдать несколько дней Яшка, а Артём, скорее всего, ничего не поймёт. Пока. Потому что ещё слишком мал. Это потом он осознает, что потерял отца ещё до того, как успел узнать его. И это останется шрамом в его душе навсегда. Я неделю думал об этом, Морган. Я был там совсем один. Я чуть не сошёл от этого всего с ума…

Адамович замолчал, глядя куда-то мимо Моргана.

— Что было дальше? — тихо спросил Кирилл.

Анджей вздохнул.

— Я выполнил свою работу. Правда, не совсем. Я слишком много времени потратил на этот путь. Когда я добрался до святилища, сложенного из пластов породы, на горизонте уже появилась ослепительно белая полоса. Времени было совсем мало. Я успел только перерубить коммуникации, которые вели от святилища под землю. Но этого было достаточно для того, чтоб спасти тех, кто был внизу. Потом я пошёл и сел на край нижней плиты, спиной к восходящей звезде. Знаешь, за эту неделю я так и не успел привыкнуть к мысли, что умру. Мне не хотелось смотреть на то, что меня убьёт. Может быть, это в конечном итоге меня и спасло. Взрыв в святилище обрушил свод, который прикрыл меня от палящих лучей, и от меня хоть что-то осталось…

— Ты же выжил, Анджей, — отчаянно провыл Морган, заметив, как пальцы заскользили по краю панели.

— Нет, Морган, — Адамович выпрямился. — Я погиб. Но ты прав, это был мой выбор…

Он посмотрел на криво висящую дверь каземата.

— Дай бластер, Черкес.

— Анджей! — в ужасе заорал Морган.

Оршанин достал из кобуры бластер и вложил его в руку Адамовича. Тот лучом перерезал погнутые петли двери и подтолкнул её так, что она упала поперёк трещины. Морган ухватился за её край и, кряхтя, начал выбираться.

Адамович задумчиво наблюдал за ним, а потом негромко произнёс:

— Черкес, зачитай ему права.

— Вы имеете право хранить молчание, — начал Оршанин, — но не думайте, что это спасёт от Мясорубки вашу зад…

— Черкес, — поморщился Анджей, — учись производить арест по всем правилам.

— Хорошо, как скажете, пан Анджей. Господин Морган, вы арестованы и предстанете перед судом. На основании Уголовного уложения Земли и восьмого раздела Звёздной Хартии Объединения Галактики вы имеете право…

Игорь Куренной развернулся и пошёл по коридору, чувствуя, как последние отголоски давней боли медленно затихают в сердце. На душе стало легче.

Позади измученно хныкал Морган, но Игорь уже не испытывал к нему прежней ненависти. Всё прошло. И можно было жить дальше.

Хок без труда нашёл апартаменты магистра Ордена. Он подготовился к этому визиту, внимательно изучив полученные от Оршанина сведения о «Сангриле». Вынужденное бегство от поединка, на который он вызвал Клермона по всем правилам, томило душу. Все доводы рассудка о том, что это было продиктовано практическими соображениями и спасло жизни экипажа и пассажиров лайнера «Пьер Гартэн», не могли его избавить от чувства, что он нарушил кодекс чести, не закончил дело и вообще выставил себя с не лучшей стороны. Теперь он намеревался исправить ситуацию и, наконец, скрестить мечи со старым противником.

Он вошёл в тот самый зал, который раньше видел только на экранах связи, разглядел в дальнем конце выщербленную каменную лестницу, а наверху — выточенное из старого песчаника кресло. Но графа Клермона в нём не было. Магистр лежал на полу посреди зала. С мрачным предчувствием Хок подошёл к нему и понял, что тот мёртв. Присев рядом, он коснулся его шеи, но искать пульс было глупо. Тело уже начало остывать. Рядом поблёскивал тонкий серебряный стилет с испачканным кровью остриём. Осмотрев труп, Хок нашёл только одну рану — на щиколотке. Она не могла привести к смерти, но граф Клермон был мёртв.

— Ты не очень огорчён, что его убил кто-то другой? — раздался сочувственный голос за спиной.

Хок обернулся. Он был зол и не прочь выместить свою злость на друге, который, к тому же дал повод, без всяких объяснений смывшись из миссии, и заставив волноваться товарищей и жену. Но, увидев того, кто на самом деле произнёс эту фразу, он пружиной распрямился и схватился за висевший на груди лучемёт. Это был не Джулиан. Это был демон, которого он искал столетиями, но так и не успел настичь. Он сразу узнал его, хоть с последней встречи прошли века.

Демон стоял в нескольких метрах и не проявлял никакого беспокойства. У него были те самые зелёные глаза, которые выжгли в бессмертной душе вечного крестоносца незаживающую рану. Хок сразу оценил возможности стоявшего перед ним противника. Тот был высок, силён, гибок, и, наверняка, обладал великолепной реакцией, а рельеф мышц на груди, плечах и руках выдавал к тому же отлично тренированного бойца.

Демон посмотрел на лучемёт и усмехнулся. Хок понял намёк и, скинув ремень с шеи, положил оружие на пол, после чего снял шлем и достал из пристёгнутых к поясу ножен старую швейцарскую дагу.

Демон опустил взгляд на кинжал и помрачнел. Потом поднял глаза и посмотрел в лицо Хока.

— Я ж говорил, что достану тебя, — произнёс тот.

— Я помню, — кивнул демон. — Уверен, что получится?

— Конечно, — заверил Хок. — Но сначала скажи, где мой друг?

Демон покачал головой.

— Эту задачу тебе придётся решить самому. Я не стану ни помогать, ни мешать тебе.

— Хочешь, чтоб я сделал вывод, что, убив тебя, я убью его?

— Нет. Я хочу, чтоб ты прямо сейчас сделал свой выбор в отношении него. Потому что тебе придётся придерживаться своего выбора всю оставшуюся жизнь. Решай…

— Я убью тебя, даже если мне придётся биться с тобой целую вечность…

Хок стиснул рукоятку кинжала и шагнул к демону. Тот не тронулся с места, только опустил голову и вздохнул. Похоже, он не собирался сопротивляться, но, скорее всего, это была всего лишь уловка. Хок знал, что последние века Кратегус занимался тем, что убивал ангелов. Он был наёмным убийцей Ада, и умел сражаться с противниками, боевое искусство которых превосходило самые великолепные навыки смертных. Всё равно, он был готов биться с ним до конца и на этот раз победить.

Но следующий шаг он сделать не успел, потому что из-за его спины выскользнуло что-то серое и бросилось к демону.

— Киса! — в ужасе воскликнул Хок. — Что ты здесь…

Кот не ответил, а с громким урчанием принялся тереться о ноги демона, прохаживаясь вокруг него, словно танцуя на цыпочках.

— Когда ты покинул звездолёт в прошлый раз, ему пришлось спасать тебе жизнь, — напомнил демон, глядя на кота. — Он решил и в этот раз проследить за тобой. Наверняка, прятался под лавкой в боте. Верно, Киса?

— Вер-р-рно… — мурлыкнул кот.

— Киса хочет в суп? — поинтересовался демон, опускаясь на одно колено.

— Киса не вкусный, — доверчиво сообщил кот, взглянув на демона огромными голубыми глазами, и пояснил: — Декор-р-ративная пор-р-рода… — после чего встал на задние лапки и, дотянувшись до лица Кратегуса, потёрся об него мордочкой.

— А ты всё совершенствуешься в искусстве пугать врагов, герой, — улыбнулся демон и, взяв кота под грудку и задние лапки, поднял с пола. — Только, мне кажется, тебе следует поработать над текстом.

— Попр-р-робую… — мурлыкнул Киса.

— Ладно, иди, а то твой папочка решит, что я взял тебя в заложники и прикрываюсь невинным созданием от заслуженной кары.

Он опустил кота на пол и взглянул на Хока.

— Чёрт, Джулиан! — раздражённо воскликнул Хок и загнал кинжал обратно в ножны. — Я мог тебя поранить! Я же принял тебя за демона.

— А я и есть демон, — пожал плечами тот. — И тебе это отлично известно. Или что ты имел в виду, говоря о моей сущности?

Хок мрачно смотрел на него. Демон усмехнулся.

— Удобно не замечать очевидного, делать вид, что уверен в своём друге на все сто, и лишь изредка, не сдержавшись, метать на него злобные взгляды. Удобно, когда он разыгрывает из себя обычного парня, прячась за чужим лицом и хорошими манерами. Но я — Кратегус, Рауль. Я выбрал это имя для себя в шестнадцатом веке, и я продал душу Сатане.

— Ты говорил, что ты не демон и никогда не был им, — устало напомнил Хок. — Мне хотелось в это верить.

— Я не был им… — кивнул Кратегус. — Пока не вернулся в этот мир. Пока не понял, что мне придётся жить в теле демона, потому что другого у меня нет и не будет. Легко ли человеку жить в таком теле, Рауль? И делать вид, что всё в порядке и нет проблем? Легко оставаться один на один с этой жуткой тайной? Днём и ночью в одиночку бороться с искушением, которое таит в себе этот тёмный дар? И раз за разом одерживать победы, о которых никто не знает, как и о цене, которой они даются. В этот раз я поддался искушению. Я позволил себе стать демоном, освободить это тело, дать волю инстинктам. Я устал бороться с этим. Я решил попробовать стать собой. Мне трудно будет снова втиснуться в прежний образ. Поэтому я и говорю, что ты должен сделать выбор. Убить меня ты не сможешь, не обольщайся. Тебе я вред не причиню. Но ты должен решить, хочешь ли ты быть другом того, кто на самом деле является демоном.

— А Даша? — спросил Хок.

Кратегус покачал головой.

— Нет, не увиливай от ответа. О ней — потом. Боюсь, и ей придётся сделать свой выбор.

— Джулиан, — в отчаянии проговорил Хок. — Я просто хочу, что б всё оставалось по-прежнему.

— Это невозможно, — покачал головой демон. — Теперь всё по-другому. Если ты решишь, что тебе это не нужно, я не стану тебя осуждать. Я сделаю то, что собирался сделать тогда на Киоте. Я уйду с твоего пути, а ты позаботишься о ней и постараешься, чтоб она была счастлива.

— Она не сможет, — вздохнул Хок. — И я не смогу. Ты слишком прочно вошёл в нашу жизнь. Я ведь сделал свой выбор, не столько ради неё, сколько ради тебя. Тогда на Киоте, помнишь? Я знал, что я тебе нужен, а ты, похоже, до сих пор не понял, как тебе повезло с другом. Наверно, я сам виноват. Мне нужно было тогда обдумать ситуацию, разобраться, откуда у тебя эти странные способности и как тебе удаётся удерживать демона в плену. Но я принял правила игры и увильнул от ответа. Я раздражался каждый раз, когда в душу мне проникало сомнение в том, что демона больше нет, что он, на самом деле, — часть тебя. Прости, мне жаль, что я оставил тебя одного в этой борьбе. Я подтверждаю свой выбор, Джулиан. Я остаюсь с тобой, даже если теперь мне придётся звать тебя Кратегусом.

Джулиан подошёл к нему и остановился рядом.

— Не боишься, что я снова растерзаю тебя и сожру твоё сердце?

— А мне стоит этого бояться? — усмехнулся Хок. — Мне казалось, что ты любишь хорошо прожаренные бифштексы и печенье с корицей.

МакЛарен улыбнулся.

— Пожалуй…

— Ладно, если я остаюсь с тобой после этих жутких откровений, я, видимо, имею право знать, что произошло. Ты поддался искушению, дал волю своей дьявольской сущности, и что? Много душ ты загубил? Много зла сотворил? Много крови пролил?

— Души пришлось, в основном, спасать, — задумчиво ответил Джулиан. — Зло? Так, невинные проказы, пара пожаров в капище колдуна, показательные выступления в классе провокаций. Крови немного, в основном ушибы и ссадины у одного вредного старика, который напугал Кису и дважды закидывал к вам всякую дрянь.

— Ты не убил его?

— Нет. Он умрёт сам.

Хок кивнул.

— Так я и думал. Твоя жена права, люди, в конечном счёте, не меняются. Просто нужно их по-хорошему узнать. Я в тебе не ошибся. Идём? Только, — он нерешительно взглянул на друга, — Джулиан, ты не мог бы что-нибудь сделать с лицом? Я имею в виду…

— Привыкай, — усмехнулся тот. — Мне нравится быть собой.

— А Даша?

Джулиан помрачнел.

— Где она?

— На «Пилигриме», но к утру, думаю, спустится сюда. Не усидит.

— Я задержусь здесь. Потом поднимусь на баркентину, приведу себя в порядок и буду ждать её там.

— Ну да, — кивнул Хок. — «Ей тоже придётся сделать свой выбор…» Ври дальше. То, что можно сотворить с лучшим другом, никак нельзя сделать с любимой женщиной. Ради неё мы согласны прикидываться обычным парнем и прятаться за чужим лицом и хорошими манерами.

— Я не хочу причинять ей боль, — вздохнул Джулиан. — И ради неё я согласен носить маску до скончания времён. Но твоя поддержка в известном деле будет не лишней.

— Я же сказал, что ты можешь на меня положиться, — пожал плечами Хок. — Я ничего ей не скажу. Тем более что, по сути, ничего и не произошло. За исключением некоторых перемен в твоём внешнем виде. Утром увидимся. Пока. Киса, иди сюда!

Он взял подошедшего кота на руки, и тот забрался ему на плечо. Джулиан подал Хоку лучемёт и шлем.

— А кто его убил? — спросил Хок, указав на Клермона.

— Как он и опасался, Девятый брат Внутреннего круга, — улыбнулся Джулиан. — Правда, не проклятый.

Оставив Оршанина заниматься стонущим Морганом, Куренной направился в длинную галерею, шедшую через трюм. Оставаться на «Сангриле» нужды не было. Ему хотелось вернуться на баркентину и поближе рассмотреть Чёрную звезду, за которой он без всякой надежды гонялся столько лет.

Прежде чем выйти на открытое, хорошо освещённое пространство, Игорь остановился, по обыкновению, прислушавшись. Его чуткий слух уловил какое-то движение в том конце галереи, который примыкал к кормовому сектору. Вернувшись назад, он свернул в коридор, быстро поднялся по выдвижной металлической лестнице на узкий пандус, который тянулся по верху галереи и, неслышно ступая, двинулся к корме. Он пожалел, что вернул Оршанину бластер, потому что из оружия у него были только сабля в ножнах, да кинжал в рукаве. Больше никакого оружия чужаку, попавшему в крепость Ордена, раймониты оставить не позволили.

Прячась в тени за мощными опорами, на которых крепились прожекторы, освещавшие галерею, он шёл, внимательно глядя вниз. И, наконец, увидел в одном из дверных проёмов золотистый отблеск лат. Потом чуть дальше, из другого проёма высунулась лохматая голова. Незнакомец осмотрел пустую галерею и исчез. После этого оттуда появился высокий человек в блестящей кольчуге и синем плаще. У него были длинные рыжие волосы и аккуратная кудрявая бородка полумесяцем. Окинув взглядом галерею, он решительно направился по ней как раз в том направлении, где инспектор заметил золотой отблеск.

Куренной выпустил рукоятку кинжала на ладонь и подошёл ближе к перилам, тянувшимся вдоль пандуса. Он вглядывался туда, где затаился в засаде человек в золочёных латах, и разглядел генерала Йорка, который поднял бластер, наведя его на рыжего.

Дальше события развивались столь стремительно, что уже через минуту, когда всё было кончено, Игорю пришлось слегка поднапрячься, чтоб разложить их по полочкам.

Тот лохматый парень, что раньше выглядывал из дверного проёма, наконец, появился и окликнул рыжего. Тот обернулся, и в этот момент Йорк выстрелил. В тот же миг Куренной метнул кинжал и спрыгнул вниз, перескочив через перила. Кинжал попал в руку Йорка. Рыжий, схватившись за плечо, упал на металлический пол. Лохматый и Йорк одновременно кинулись к нему, но Йорк был ближе. Он не обратил внимания на звук позади, потому что в боевом азарте торопился прикончить своего противника, которого, скорее всего, знал. Вырвав кинжал из раны в руке, он замахнулся на ходу. Рыжий приподнялся, глядя на приближавшегося к нему Йорка с кинжалом, и на Куренного, который стремительно бросился за ним. Лохматый заорал. Йорк оказался в шаге от лежащего человека в кольчуге и резко опустил кинжал. Но ему на спину уже прыгнул Куренной. Удержав его руку, он второй рукой обхватил шею генерала и потянул назад. Йорк, захрипев, рухнул на пол рядом с лежавшим рыжим.

Оба они, и рыжий, и генерал, одновременно обмякли, опав на пол. Игорь забрал из ослабевших пальцев Йорка свой кинжал и сунул его в рукав, а подбежавший парень отчаянно заголосил, увидев потерявшего сознание господина.

Где-то совсем близко послышались шаги и в галерею выскочили Тонни Хэйфэн и Донцов.

— Ясноок-батюшка! — завывал парень, рухнув рядом с рыжим на колени. — На кого ж ты нас покинул!

— Заткнись! — приказал Куренной и тот сразу смолк.

Пока инспектор осматривал Ясноока, стрелки подошли и присели рядом. Парень сразу узнал Донцова и слегка успокоился.

— Стаховски! — рявкнул в переговорное устройство Донцов. — Ты что, степняков проворонил?

— Они ещё не прибыли, — отозвался Стэн.

— Они у тебя за спиной, в галерее.

— Мы с заду подошли и по железной ноге влезли, — прохныкал парень.

— Похоже на болевой шок, — проговорил Куренной. — Не реви, — бросил он парню. — Он без сознания, но рана не смертельная. Саша, дай аптечку и присмотри за этим, — он указал на Йорка. — Ветер, помоги остановить кровь.

К тому времени, как они закончили перевязку, из дверных проёмов начали высовываться бородатые лица. Степняки и сварожичи, увидев печальную картину, выходили и становились вокруг, скорбно глядя на бледного, лежащего неподвижно Ясноока.

— Оршанин, срочно в галерею, у нас гости, — проговорил Донцов, и, перевернув Йорка на бок, надел ему на сведённые сзади руки наручники.

Куренной поднялся и осмотрелся по сторонам. Теперь окружавшие люди смотрели на него, и их лица не выражали особой доброжелательности. А потом в галерею вошла высокая женщина в кольчуге с солнцем на груди. Игорь, как зачарованный, смотрел на её белое лицо с резкими чертами, нежно розовый румянец и две русые косы, которые свешивались из-под шлема. Она сурово взглянула на него, а потом увидела лежащего у его ног Ясноока, и с криком раненой птицы кинулась к нему.

Подняв руками голову богатыря, она прижалась к его лицу щекой и зашептала:

— Лада, лада мой! Что с тобой, сокол мой? Открой очи свои ясные…

Дальше шёпот её стал почти не слышен, и лишь скорбно опущенные плечи под алым плащом говорили о её горе.

Очнувшись, застонал Йорк. Женщина вздрогнула и подняла на него горящий злобой взгляд огромных глаз, а потом, вырвав из ножен на поясе кинжал, рванулась к нему.

— Стойте! — Игорь бросился к ней и, упав между нею и Йорком на колени, удержал её руку. — Не надо, он уже связан.

— Кто ты такой? — воскликнула она, свирепо взглянув на него. — Как смеешь защищать его!

Игорю показалось, что в следующий момент эта сказочная красавица вонзит свой украшенный чернью кинжал в его сердце, но слабый голос остановил её.

— Сей витязь жизнь мне спас, — хрипло произнёс Ясноок, повернув голову.

— Лада, — пробормотала женщина, обернувшись к нему, и тут же, забыв о Куренном и Йорке, вернулась к своему возлюбленному. При этом она очень предусмотрительно убрала оружие обратно в ножны. — Лада мой, — улыбалась она и гладила пальчиками его лицо.

— Рана не опасная, — успокоил её Игорь. — Через недельку на ноги встанет.

— Ты спас моего мужа? — спросила она, взглянув на инспектора прекрасными, влажными от слёз глазами. — Проси у меня всё что хочешь! Всё дам…

— Я рад, что помог вам, — пробормотал он и поднялся на ноги.

К ним уже подошёл Оршанин и опустился рядом с Яснооком.

— Здрава будь, княгиня Млада, и ты здрав будь, государь Ясноок, — проговорил он, взяв руку вождя степняков. Тот улыбнулся и чуть сжал его пальцы. — Мы тут всё разведали. На «Сангриле» девяносто шесть человек, из них на ногах — не больше тридцати. Остальные пострадали при ударе звездолёта о поверхность планеты. Кроме этого чудика вряд ли кто будет сопротивляться. По крайней мере, оставшиеся в живых генералы им такой приказ не отдадут.

— Откуда знаешь? — подозрительно взглянула на него княгиня.

Оршанин обернулся. В нескольких шагах от них стоял генерал Бризар, бледный и измученный. Безнадёжно взглянув на Куренного, он перевёл взгляд на княгиню, достал из ножен меч и, развернув его горизонтально, протянул ей. Вышедший из толпы степняков воевода Ворон принял меч и положил руку на плечо бывшего генерала Ордена.

— Ну, пойдём, милок…

— Государыня, — Кирилл умоляюще взглянул на Младу, — не надо б лишней крови. Они сдадутся.

— Ловок ты этих ворогов на сдачу сговаривать, — усмехнулся Ясноок, которому сильно полегчало после инъекции обезболивающего. — Ох, ловок!

— Где Морган, ловкач? — подошёл к нему Куренной.

— Я его к лестнице наручниками прицепил, — ответил Оршанин. — Мне моего генерала найти надо было, — и шепотом добавил: — И хорошо, что нашёл. Они уже единогласно решили сдаться, только не знали, как это сделать.

— Молодец, — похвалил в полголоса Куренной. — Продолжай в том же духе.

— Служу Звёздному Отечеству! — подмигнул Кирилл и обернулся к княгине. — Разреши, государыня, я к ним схожу и от твоего имени прикажу выйти в галерею и оружие сдать.

— Ступай, голубь, — усмехнулась она и снова ласково взглянула на мужа. — Не до них мне сейчас…

Не прошло и часа, как в галерее собралось около трёх десятков бледных и унылых раймонитов, а в нескольких метрах от них образовалась куча из мечей, кинжалов, лучемётов и бластеров. Воевода Ворон велел отвести пленных в каземат, предназначавшийся раньше для перевозки живого товара, и расставил по всему «Сангрилу» караул из самых надёжных ратников. Оружие и пленённых генералов Ордена княгиня забрала с собой в город. Стрелки и старпом остались на «Сангриле», чтоб присмотреть за порядком, а заодно подробнее обследовать звездолёт. Куренной и Оршанин поехали с княгиней в Камень-город, как желанные гости.

В городе Кирилл сразу повёл своего друга ко двору Матрёны, где их приняли, как родных. Немалых трудов стоило Кириллу уговорить радушную хозяйку не поднимать всю дворню, чтоб тут же ночью накрыть широкий стол. Всё же в горнице, которую отвели гостям, Матрёна выставила на стол всё, что нашлось на кухне и, пожелав друзьям доброй ночи, пошла спать.

— Тут лучше, чем у княгини в тереме, — сообщил Кирилл, отламывая от огромного пирога большой кусок. — Там напряжно, шумно, да и не до нас теперь. Ясноок ранен, Боян тоже, наверно, от раны ещё не оправился. Глядишь, за беготнёй и накормить забудут. Налей-ка, брат Акела, по чарке хмельного мёда и выпьем за встречу!

— Давай, — Игорь налил из кувшина с горлышком, похожим на лебединую шею, густой ароматный напиток в две чарки.

Мёд горячей волной пробежал по телу, и Игорь блаженно откинулся на лежавшие на широкой скамье подушки.

— Есть и в нашей работе положительные моменты, — заявил он.

— Теперь и я убедился, что есть, — согласился Кирилл.

— А княгиня-то, какая красавица, — прошептал Игорь, мечтательно глядя в потолок.

— Млада? — переспросил Кирилл несколько озабочено. — Красавица… как тигрица, на которую лучше через прочное стекло в сафари-парке смотреть.

— А мне нравятся такие женщины, которые и коня на скаку, и в горящую избу…

— И по шее, если что не так…

— Не без этого, — усмехнулся Игорь.

— Женщины, — вздохнул Кирилл. — Ты вон даже жениться успел, детей наплодил. А я… Пёс безродный.

— У тебя всё впереди.

— Да кому я нужен! Ты вон какой красавец, высокий, статный, лицом — икона, на словах — соловей. А я… Знаешь, я ведь в школе влюблён был. А она на меня даже не взглянула ни разу, как будто я — пустое место. А я её, может, до сих пор люблю. Иволга, помнишь? В нашей группе училась.

— Иволга? — задумчиво переспросил Куренной.

— Зоя, — обернулся к нему Кирилл. — Зоя Бережная. Ты не знаешь, что с ней стало?

— Ничего. Она на Земле, работает в конторе, в аналитическом отделе.

— Шутишь? Она ж собиралась в дальний космос, подвиги совершать.

— Она сразу после школы замуж вышла, за Румына.

— Румын? Чернявый такой? Миша Штольцман.

— Точно. Он погиб через год в том самом дальнем космосе. А Зоя осталась одна с двухмесячной дочкой на руках.

— Так она одна сейчас?

— Нет, снова замуж вышла. И снова неудачно.

— За кого-то из наших? — нахмурился Кирилл.

— За меня, Черкес. Только я не знал, что ты в неё влюблен был.

— Да ладно, дело прошлое. А почему неудачно?

— Потому что я после той последней операции никак в себя прийти не мог. Сперва ей сообщили, что я погиб, а потом, когда я вернулся… Думаю, что для неё лучше б было, чтоб погиб.

— Дурак ты, Акела, — проворчал Кирилл, вытягиваясь на соседней лавке. — Помотался бы как я, без имени, без родины, без родных, без надежды, без будущего, знал бы, что такое «лучше б погиб». А у тебя семья, дети, руки-ноги целы, голова варит. Совесть, брат, иметь надо.

— Твоя правда, — усмехнулся Куренной. — Полечу с вами домой, семейную идиллию налаживать.

— Вот это — правильно. У вас всё получится. Вы с Зоей — хорошие.

Игорь покосился на него, а Кирилл с мечтательной улыбкой смотрел на огонёк, выглядывавший из носика смешного, похожего на чайник, светильника. А потом за окном во дворе послышались голоса, и Кирилл резко приподнялся.

— Что-то случилось, — проговорил он и, встав, подошёл к окну. Отворив его, он выглянул во двор и увидел ратника, которого часто видел рядом с воеводой. Тот разговаривал с матрёниными братьями.

— Что случилось? — крикнул Кирилл.

— Спи, парень, — отозвался Влас. — До утра время есть. А по утру княгиня войско собирает. Крепость раймонитскую брать будем.

— Час от часу не легче, — проворчал Кирилл, закрывая окно, и посмотрел на Куренного. — Значит так, Акела, ты отдыхай, а я к княгине. Вот уж не знал, что штатным парламентёром стану.

Выбежав из дома, он промчался по тёмным улицам и взбежал на высокое крыльцо терема. Его узнали и, когда он заявил, что у него до княгини есть дело важное, препятствий чинить не стали.

Заспанная сенная девушка проводила его в покои княгини. Он вошёл в высокую светлую горницу, где у стены стояла широкая кровать. На ней лежал Ясноок, а рядом сидела в домашнем белом платье княгиня. На коленях она держала серого зайчика, которого ласково поглаживала по длинным ушам.

— Ну, что не спится? — спросила она, пытаясь придать своему голосу строгости, но это у неё не очень получилось. Видно, до его прихода ворковали супруги, как две горлинки.

— Государыня, не вели казнить, вели слово молвить, — проговорил Кирилл, удивляясь, что вспоминает все эти сказочные присказки, которые слышал в детстве.

— Говори уже, — кивнула она.

— Я всё о том же. Не посылай в крепость войско. Позволь сперва мне туда съездить. Я уговорю их сдаться.

— Ты, голубь, никак слово какое заветное знаешь, — не без иронии проговорила княгиня. — Что все враги тебя слушаются.

— Знаю, — кивнул он. — Но оно секретное и если я его выдам, оно силу потеряет. Дозволь государыня. Зачем попусту кровь проливать? Твердыня у раймонитов неприступная, орудия мощные, дорога туда нелёгкая. А у них, может, ещё штурмовые катера или бомбардировщики остались. Кто их знает? А я — один. Убьют — не велика потеря. Плакать по мне особо некому.

— А это — соврал, — усмехнулся Ясноок, поглядывая на него. — Наверняка дома девка ждёт. Пусть счастья попытает, Младушка. Чего нам людей туда-сюда гонять.

— Ладно, голубь сизый, — серьёзно проговорила княгиня. — Как рассветёт, бери коня и поезжай. Но учти, один день жду. Скажи им, чтоб к вечеру под стены пришли и оружие сложили. Не придут, сама за ними явлюсь.

— Хорошо, — покладисто кивнул Кирилл. — Так и передам. Слово в слово.

— Ступай, — разрешила Млада и повернулась к мужу.

Кирилл поклонился и, уже выходя, замер. Взгляд его снова упал на зайчика, который настороженно и несколько смущённо смотрел на него. У зайчика была перевязана правая лапка.

Утро снова занялось над Светлозерьем и осветило степь, и лежащий посреди неё разбитый звездолёт, похожий на рухнувший готический замок. Эта невесёлая картина была отлично видна на широких экранах в аппаратной штаба гарнизона, расположенной в южном бастионе крепости.

Войдя в аппаратную, капитан Драган приветствовал находящихся там коменданта и нескольких рыцарей. Он подошёл к мониторам, и какое-то время сосредоточенно наблюдал за тем, как степняки и сварожичи появляются из пробоин звездолёта, а потом, побродив вокруг, уходят обратно. От города к звездолёту уже двигался конный отряд, а с другой стороны от белых шатров госпитальеров приближались два лёгких вездехода.

— Мы вмешаемся? — спросил Драган, обернувшись к Карначу, который сидел в своём кресле, возложив ноги в начищенных сапогах на командный пульт, и полировал ногти.

— Приказа не было, — не отрываясь от своего занятия, проговорил тот. — Инициатива в таких случаях бывает вредна, капитан.

Драган тревожно взглянул на монитор.

— А если его не будет?

— Будем действовать по обстановке, — отозвался комендант.

— А сейчас нельзя по обстановке?

— А сейчас обстановка диктует необходимость ожидания приказа.

— А тебе что, подраться охота? — усмехнулся капитан Валуа.

— Если подраться охота, то пойди в казарму и дай кому-нибудь по морде, — посоветовал Карнач.

— Ага, — усмехнулся Драган, — в казарме мне наваляют по шее, а потом вы меня запрёте в карцер.

— Обязательно, — подтвердил комендант, — по законам военного времени. И ты ещё мне спасибо скажешь, что я тебя не повесил.

— Ладно, будем ждать, — с некоторым сожалением взглянув на экран, проговорил Драган и вышел.

Карнач вздохнул и, отложив пилку для ногтей, снял ноги с пульта.

— Ну, командиры, что делать будем? — он окинул взглядом присутствующих.

— Я бы вступил в бой, — проговорил высокий плечистый человек в панцирной кольчуге.

— Глупо, — заметил Москаленко. — За одну только принадлежность к Ордену тебя шпынять не будут. Тут всё равно всё кончилось. Пройдёшь проверку и катись на все шесть сторон космического пространства. А вот если тебя возьмут с лучемётом в руках, да ещё отыщутся свидетели того, что ты из него кого-то грохнул, считай билет в Пиркфордскую мясорубку тебе выписан.

— Логично, — согласился тот.

— А я против землян вообще не пойду, — проворчал другой рыцарь. — Какой бы я ни был, а они мне свои…

— Опять же глупо, — проговорил Карнач. — Не то, что идти против них не хочешь, а то, что язык по этому поводу распускаешь. Если прикажу — пойдёшь и не пикнешь. А не пойдёшь, опять же повешу.

— Как скажешь, — пожал плечами тот.

— Ну что, отцы-командиры, — Карнач поднялся. — Будем ждать приказа? Возражений не слышу и мне на них наплевать. Ввязываться в бой не станем. А чтоб кто чего не учудил, идите-ка, поговорите с людьми и возвращайтесь, предварительно плотно прикрыв за собой дверь казармы. На замок.

Рыцари поднялись и вышли из аппаратной. На месте остался только Москаленко, у которого в крепости подчинённых не осталось.

— Что, Саша, — улыбнулся он, взглянув на коменданта. — Домой скоро…

— Ждут меня там, — помрачнев, проворчал Карнач.

— А я полечу, — проговорил Игнат. — Набродился по задворкам галактики. Хватит. Пора за ум браться…

Карнач внимательно взглянул на него.

— Что-то с тобой не так, Игнаша. Не узнаю я тебя. Как подменили…

— Может, и подменили, — всё так же улыбаясь, проговорил Игнат и перевёл взгляд на экран. — Глянь-ка. Это не по нашу ли душу?

Комендант повернулся к экрану и увидел, как конный отряд подъехал к «Сангрилу», всадники спешились, и только один продолжил путь, направляясь на север.

— Похоже, по нашу, — кивнул Карнач. — Больше тут никого нет.

Кирилл ехал к крепости по дороге, которую ему указал Куренной. На сей раз, ему не пришлось ползти через болота и буреломы, отбиваясь от кровососущих насекомых, и он спокойно проехал по широкой тропе мимо могучих деревьев мрачного леса до самого ущелья. По пути он размышлял, как проникнет внутрь, но когда подъехал к горе в глубине ущелья, каменные плиты разъехались, открывая вход.

В пещере его встретил капитан Валуа, который с интересом наблюдал, как гость спешился и деловито привязал коня к ручке на двери самоходного орудия, стоявшего в ангаре.

— Я к коменданту Карначу по важному делу, — сообщил Кирилл.

— Ну, пошли, коли по важному, — усмехнулся Валуа и повёл его в аппаратную.

Там его ждало то же общество, что находилось здесь с самого утра. Осмотревшись по сторонам, Кирилл подошёл к коменданту и официально произнёс:

— Именем Объединения Галактики и Земли, требую сдать крепость без условий.

— Требует, слышали? — усмехнулся Карнач, разглядывая форму баркентины, в которую был одет парламентёр.

Остальные рассмеялись.

— А, может, ему уши надрать? — предложил человек в панцирной кольчуге.

— Не солидно как-то, уши представителю Объединения Галактики и Земли, — возразил комендант. — А ну как обидятся! Ну, что делаем?

— По обстановке, — усмехнулся Валуа.

Карнач вынул из ножен короткий изящный меч с золочёной рукояткой и, развернув его горизонтально, протянул Оршанину.

— Прошу, — и когда тот принял меч, хлопнул его по плечу, — Не обрежься. Пошли в кабак, господа. Крепость мы сдали, теперь можно отпраздновать дембель.

— Я с вами, — не растерялся Оршанин.

— Ну, как один из виновников торжества, имеешь полное право, — разрешил Москаленко.

— Ну да, заодно, расскажешь нам требования вашего командования, — добавил Карнач, — куда ценные вещи сдать, к какой стенке встать…

— Ценные вещи пока можете оставить при себе, — успокоил его Оршанин. — Стрелять вас никто не собирается, если вы к вечеру придёте под стены и разоружитесь. Княгиня обещала всех помиловать.

— А инспектора, Саша, уже на подходе, — обнял коменданта за плечи Валуа.

— Тебя это больше всех должно радовать, — огрызнулся комендант.

— Вам, лейтенант Карнач, личный привет от командора Северовой, — ехидно улыбнулся Кирилл. — У неё к вам будет ряд вопросов, на которые вам придётся ответить.

— Лучше к стенке, — проворчал Карнач. — Ну, чего столпились? Пошли. Нам пешком ещё до Камень-города пилить по солнцепёку.

Они спустились вниз и направились в таверну по тёмным пустым коридорам крепости. Каждый из них понимал, что очень скоро они покинут это место и не вернутся сюда никогда. И никого из них это не огорчало.

Неожиданно шедший впереди Карнач остановился и замер. Из-за поворота появилась низкая приземистая фигура в исцарапанных латах и порванном плаще. Бледный, постаревший за ночь лет на двадцать генерал Юханс преградил им дорогу.

— Алекс, — прошипел он, злобно осклабившись, — я так и знал, что ты только и ждёшь момента, чтоб предать нас. Мне нужно было раньше предъявить тебе обвинения и отдать Криспену, чтоб он содрал кожу с твоей спины и сделал из неё плётку, которой я бы с удовольствием прошёлся по спинам твоих сообщников.

— У вас болезненная фантазия, монсеньор, — произнёс комендант, настороженно глядя на генерала.

— Предатели, — продолжал шипеть Юханс. — Вы только и ждали момента, чтоб вонзить нож в спину своим братьям. И ты здесь, грязный Пёс!.. Или нет, ты — господин офицер с вражеской баркентины! Ты мерзкий шпион!

— Мы долго будем его слушать? — поинтересовался Валуа.

— Осторожнее, — остановил его Карнач. — Как бы он не натравил на нас своих тварей…

— Нужно было сделать это давно! — обрадовался Юханс. — Моим девочкам понравился бы такой брутальный красавец.

— Спасибо за комплимент, — хмуро кивнул комендант.

— Ещё не поздно сделать это теперь…

— Поздно, — возразил Игнат, выходя вперёд. — Нет больше суккубов, верно, Дирк? Демон вырвался из пентаграммы и разложил твоих красоток на атомы. Именно для этого он и выпытывал у тебя сведения об источнике твоей силы. Чтоб уничтожить его.

— Откуда ты знаешь? — нахмурился Карнач.

— Я говорил с ним. Он помог мне, я помог ему. Слышишь, Дирк. Это я выдал ему твой секрет. А он освободил мою душу. Я больше не боюсь тебя.

— Негодяй! — зашипел Юханс. — Мне нужно было позволить четвертовать тебя!

— Но тогда ты не заполучил бы меня в свой зверинец, — возразил Игнат. — Идём, ребята. Это всего лишь сумасшедший старик. Он больше не опасен.

— Ошибаешься! — воскликнул Юханс и сунул руку в карман.

Карнач поспешно схватил Игната за руку и оттащил назад.

— Да, подойдите друг к другу поближе! — жутковато улыбнулся Юханс. — Сплотитесь вокруг посланца Антихриста, прибывшего с Земли. Потому что от него примите вы смерть!

Он вытащил из кармана планшетку с единственной кнопкой и показал её.

— Узнаёшь, Пёс? Пришла твоя смерть, и смерть твоих приспешников!

Он поднёс планшетку к лицу и, глядя на кнопку, с наслаждением нажал на неё. И в следующий момент прогремел взрыв. Игнат развернулся, прикрыв собой Карнача, но до него долетели только ошмётки разорванной плоти. С отвращением Игнат отстегнул испачканный плащ и бросил его на пол, а потом посмотрел на то, что осталось от генерала Юханса.

— Демон был прав, он умер.

— Что это было? — поинтересовался Карнач, достав платок и закрыв им нижнюю часть лица.

— Его разорвало от злости, — нервно рассмеялся Валуа.

— Карма, — с серьёзным видом произнёс Оршанин и добавил: — Надеюсь, господа, этот маленький фейерверк не испортил вам аппетит. Лично мне — нет.

— Мне тоже, — кивнул Карнач и, осторожно переступая через останки Юханса, пошёл дальше. — Простите, господин офицер с вражеской баркентины, но мне показалось, что именно вам он показывал взрывное устройство, с помощью которого освободил этот мир от своего присутствия. Вам знакома эта вещь?

— Я видел её пару раз, господин комендант, — светски ответил Кирилл. — Но полагал, что при нажатии кнопки должно было взорваться что-то другое и в другом месте.

— Должно быть, это таинственное что-то оказалось в аккурат под кнопкой, — усмехнулся Москаленко, покосившись на Кирилла.

— Не надо на меня так смотреть, — картинно возмутился тот. — Я отдал мину генералу Бризару. Но не думаете же вы?..

— Конечно, нет, друг мой, — перебил его Карнач, убирая платок, потому что они миновали место взрыва. — Я мог бы заподозрить генерала Бризара в коварной интриге, но никак не в столь изощрённом проявлении чувства юмора. Впрочем, кто его знает, этого вздорного мальчишку. К тому же в ловкости рук ему никак не откажешь.