Крим-брюле, или Веревочная книга (Libro de cuerda)

Григорий НИКИФОРОВИЧ Последний роман Фридриха Горенштейна

Роман «Веревочная книга» был начат в 1999 году. Горенштейн писал тогда Л. Лазареву: «Я начал новый роман о коммунистической и посткоммунистической России. С корнями в недалекое, далекое и очень далекое прошлое. Без корней ничего не вырастает». И заключал со свойственной ему самоиронией: «Год-полтора придется трудиться. В моем возрасте пишут уже только графоманы. Нормальные пишут мемуары»[1]. Судя по другим его письмам, к середине 2001 года черновик романа уже сложился: на его последней странице Горенштейн проставил дату завершения — 29.7.2001, воскресенье. Но внезапно нагрянувшая скоротечная болезнь помешала дальнейшей работе, и до своей кончины в марте 2002 года писатель успел надиктовать на магнитофон лишь около 150 страниц из более чем тысячестраничной рукописи. В этом ему помогала Мина Полянская — писательница и литературный редактор берлинского журнала «Зеркало загадок», немало сделавшая для Горенштейна в последние годы его жизни. Она и сообщила в печати о существовании романа: сначала в некрологе, а потом и в книге «Я — писатель незаконный» (Нью-Йорк: Слово-Word, 2003).

Сегодня, однако, роман находится в положении неопределенном: он и существует, и не существует одновременно. Есть рукопись всего романа — несколько папок, хранящихся в Восточно-европейском архиве Бременского университета, — и есть аудиозапись, которая охватывает вступительные фрагменты к книге и три первые главы «романа-бабочки» (к нему и относится заглавие «Веревочная книга»), отделившегося от первоначального замысла «романа-гусеницы» — так называл эти две части книги сам Горенштейн. Полностью рукопись еще далеко не расшифрована — почерк писателя настолько неразборчив, что иначе как с расшифровкой процесс ее чтения не сравнить. Тем не менее уже тот текст, который удалось восстановить, дает представление и о содержании, и о стиле книги.

«Веревочная книга» не похожа ни на что, написанное Горенштейном ранее. Впрочем, писатель и прежде не повторял самого себя. В интервью Маргарите Хемлин он говорил: «Ну, нельзя работать на одном и том же... Я никогда так не делаю. Это тяжело — менять прием. Я каждый раз придумываю что-то новое»[2]. В этот раз с самого начала была задумана книга для широкого читателя, потенциальный бестселлер — может быть, еще и для того, чтобы сломать издательский стереотип, о котором Горенштейн горько шутил: «Я — хороший писатель, в котором нет потребности»[3]. И, судя по уже прочитанному, замысел удался — роман действительно получился «веселым и не гениальным».

Одна из сюжетных линий «романа-бабочки» — предположение о том, что случилось (или могло случиться) с деньгами партии большевиков, добытыми вооруженным ограблением транспорта Тифлисского казначейства, удачно проведенным под руководством будущего вождя мирового пролетариата товарища Сталина в 1907 году. Действие романа происходит в разные времена и в разных точках земного шара — Аргентина, Женева, Крым, Симбирск, — а в судьбах персонажей, как реально существовавших (Ленин, Крупская, Сталин), так и вымышленных (потомок молокан Спиридон Уклеин, мальчик-сирота Мигель Гутьерес, его дядя Хосе), историческая правда и вымысел перемешаны до полной неразличимости, что неожиданно придает изложению особую убедительность.

Скажем, двоюродный дедушка Ленина, профессор-ихтиолог Веретенников, целиком — за исключением фамилии — выдуман писателем. Однако областью его исследований — скрещиванием карпа и карася — до сих пор занимаются серьезные рыбоводы; издательство Павленкова, якобы напечатавшее книжку профессора о пушкинской Золотой Рыбке, было хорошо известно в России; и даже некто товарищ Бергавинов, участник XV съезда ВКП(б), мельком упомянутый в связи с «методом профессора Веретенникова», действительно в те годы был секретарем Архангельского губкома. И вот уже читатель легко принимает за чистую монету трагическую гибель дедушки-ихтиолога, съеденного бенгальским тигром в экспедиции на берегах Ганга «со всеми карманными часами и кошельком, где лежало 200 рублей серебром и 300 фунтов стерлингов», что конечно же — даже сомневаться не приходится — оставило глубокий след в психике его двоюродного внука.

Ирония на грани издевки (сейчас сказали бы — «стеб»), насмешка, сатира, пародия — вот главные художественные средства писателя в «Веревочной книге». Но, в самом деле, «как писать о России без сатиры?» — спрашивает Горенштейн в публикуемом ниже вступлении к книге. Ведь даже роман «Евгений Онегин», не говоря уже о поэме «Мертвые души», — произведение сатирическое. Да, история России трагична, однако и «по-настоящему смешной анекдот в основе своей всегда трагичен и умен. Пародия же на исторический мемуарный роман, чем явяется эта книга, уж особенно трагична». Чтобы взяться за такую книгу, нужна отвага реформатора Мартина Лютера — богоборца, по мнению писателя, — или пожарного, бесстрашно «разгребающего головешки, пышущие жаром истории». Или Горенштейна — мастера, знающего, что даже легкая «бабочка», выпорхнувшая из-под его пера, не окажется легковесной.

Сюжет другой части книги — «романа-гусеницы», который писатель озаглавил «Крим-брюле», — остается пока неизвестным. В бременском архиве хранится машинописная копия неопубликованной повести Горенштейна «Астрахань — черная икра» (1983); по некоторым сведениям (книга Мины Полянской), этот материал мог быть использован при написании «гусеницы». Можно полагать также, что значительная часть «Крим-брюле» посвящена «времени переломному и смутному» — истории России после краха коммунизма. При оценке столь недавних событий автор неизбежно есть «лицо слишком предвзятое и заинтересованное» — и Горенштейн, якобы для полной объективности, поручает введение к «Крим-брюле» наблюдателю, отделенному от происходящего расстоянием в полтора века. Правда, подвох обнаруживается очень быстро: компиляция цитат из книг и статей А. И. Герцена, написанных в такой же переломный исторический момент — сразу после потрясших Европу революций 1848 года, — оборачивается беспощадной сатирической картиной современности.

О полном содержании последней книги Фридриха Горенштейна читатели и исследователи узнают, когда (и если) удастся завершить расшифровку рукописи. Литературное общество имени Фридриха Горенштейна (Берлин), ставящее своей целью популяризацию творчества писателя, планирует по инициативе председателя общества Юрия Векслера создание международного проекта по расшифровке рукописи романа и подготовке ее комментированного издания. Однако даже в самом лучшем случае было бы слишком смело ожидать появления текста всей рукописи в печати в ближайшее время. Но тем более важно уже сейчас обозначить присутствие романа в русской литературе, и без того обедненной когда-то непубликацией произведений Горенштейна: один только роман «Место» (1976), будь он каким-то чудом издан сразу после написания, мог бы изменить весь тон, а возможно, и уровень тогдашней прозы. В этой связи предлагаемый вниманию читателей журнальный вариант вступления к роману («Avis au lectеur») — по существу, законченного литературно-исторического эссе — позволит, будем надеяться, не только заявить о романе, но и оценить новый, необычный стиль автора.

В заключение следует сделать несколько необходимых замечаний о подготовке материала к печати. Обычно Горенштейн диктовал свои произведения либо на магнитофон, либо сразу машинистке — это была как бы первая авторская редакция — и правил затем получившуюся машинопись. Но начало «Веревочной книги» писатель диктовал уже будучи смертельно больным, и аудиозапись содержит многочисленные пропуски, добавки, оговорки, нечеткое произношение и чисто технические помехи. Поэтому основным методом восстановления текста стало объединение рукописи и аудиозаписи. Явные пропуски в аудиозаписи восполнялись по рукописи, однако ни одного не принадлежащего автору слова вставлено не было (исправлялась только несогласованность падежей и пунктуация). При наличии разночтений в этих двух источниках предпочтение отдавалось словам, более соответствующим ритмике текста (именно ритм Горенштейн считал главной характеристикой прозы). Самые крупные изменения состояли в разбивке на абзацы и подглавки — в рукописи эта разбивка отсутствует — и некоторой их перекомпоновке. Кроме того, из нескольких эпиграфов, предшествующих рукописи в целом, были выбраны только три, наиболее характерные для публикуемого фрагмента романа. Разумеется, в будущем «академическом» издании «Веревочной книги» тот же текст (и примечания к нему) может быть представлен в несколько отличающемся виде.

И наконец, хотелось бы выразить благодарность сыну и наследнику писателя Дану Горенштейну (Берлин) за его согласие на эту публикацию, а также Ларисе Щиголь (Мюнхен) и Ольге Юргенс (Ганновер), поделившимся письмами Фридриха Горенштейна и воспоминаниями о нем.

г. Сент-Луис, США