Кристалл джедая (СИ)

3. Тени Малакора

Кейнан изменился, нет — кажется, он исцелился. И Эзра чувствовал себя так же. Всё стало как раньше и иначе. Никогда ещё Эзра не ощущал в нём такой Силы. Что интересно, Кейнан тоже сказал:

— Ты стал намного сильнее, Эзра.

— Ты бы заметил раньше, если бы не проводил столько времени со своими белками.

— Да, у меня, похоже, к белкам страсть, — пробормотал Кейнан и усмехнулся, Эзра не понял, к чему, но тоже улыбнулся. Вот что было здорово с ним и почему Эзра знал, что теперь всё в порядке — они могли шутить об этом. О том, как Кейнан сидел пнём и моргал из-под шлема на закат, о том, как Эзра воображал себя главнокомандующим и даже о том, как полагал, что может обуздать силу ситхов. О последнем, правда, всё-таки лучше было особенно не шутить, тут Кейнан мог и помрачнеть. А Эзра не хотел, чтобы он мрачнел, Эзра вообще этого ещё побаивался.

— Ты боишься, — эхом сказал Кейнан.

«Тьфу, карабаст», — подумал Эзра. Вот так поживи несколько месяцев без учителя и забываешь, как опасно громко думать. Ну, придётся привыкать снова быть нормальным падаваном.

— Ну… немного, — честно признался он.

Они сидели на том же месте, на котором часами просиживал Кейнан, обратив лица к темнеющему горизонту, и Эзра, глядя на появляющиеся звёзды, в который раз гадал, где среди них Лотал.

— Из-за голокрона? Из-за всего этого? Эзра, мы справимся, я снова здесь и теперь не позволю, чтобы…

— Точно? — прервал его Эзра.

Кейнан наклонил голову и, Эзра знал — раньше посмотрел бы на него чуть исподлобья, внимательно и с интересом.

— Что именно?

Эзра набрал полную горсть песка и зачем-то высыпал себе на колено. Стряхнул. Набрал ещё одну, вздохнул и искоса глянул на Кейнана. Тот ждал. Эзра был уверен, что под своим шлемом он сейчас приподнял брови.

— Я боюсь не из-за голокрона, — наконец ответил он. — Я боюсь, что ты… что я сделаю что-нибудь не так, и ты снова… расстроишься, — закончил он и горько пожалел о том, что «расстроишься» — наверное самое идиотское слово, которое он вообще мог подобрать.

— Расстроюсь, — подтвердил его опасения Кейнан, явно с трудом сдерживая смех. — Я определённо «расстроюсь», если ты сделаешь что-нибудь не так, но не более того.

— Тебя не было месяцы, — тихо сказал Эзра.

Несколько, видимо, соскучившихся «белок» появились из зарослей и начали с осторожностью красться в сторону Кейнана.

— Вон они, идут. Твои новые падаваны, — буркнул Эзра, кивнув в их сторону.

Кейнан протянул руку и положил ладонь ему на плечо.

— Я надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь простить меня…

Эзра схватил его за локоть и заговорил быстро и испуганно:

— Кейнан, я… нет! Я не это имел в виду, ты не должен извиняться! Это я должен, это из-за меня, на Малакоре, и потом…

— Эзра, остановись, не тараторь. Послушай меня. Ты ничего не должен. Я уже говорил тебе — ты не виноват. И я никогда тебя не винил. Я должен был сказать тебе об этом раньше, и не должен был тебя бросать.

Белка взобралась Кейнану на колено, глянула с подозрением на Эзру, и Эзра от нервов показал ей язык.

— Не дразни животных, — тут же среагировал Кейнан, и Эзра послушно кивнул. — Молодец, — сказал Кейнан. Да он правда видит так же, как раньше, снова изумился Эзра. — Послушай меня, это важно, Эзра, отвлекись от белок. Кстати, это не белки. Ох. Сложно с тобой, успокойся, у меня от тебя мысли путаются. Давай, вдохни.

Эзра несколько раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул — поначалу этот трюк не помогал, но теперь он мог так успокоиться за несколько секунд.

— Вот так, — одобрил Кейнан. — Лучше. Теперь послушай. — Он полностью повернулся к Эзре и положил вторую руку ему на плечо. Он был совсем близко и Эзре постыдно захотелось прижаться лбом к его шлему и закрыть глаза. — Я виноват перед тобой, — твёрдо сказал Кейнан, — а ты — натворил дел, пока меня не было. Мы оба наворотили, и исправим это вместе. Но ты никогда не должен бояться расстроить меня. Никогда не должен бояться, что я уйду. И за то, что я заставил тебя так думать, я прошу у тебя прощения. Это не оправдывает меня, но я хочу, чтобы ты знал: я отвернулся не от тебя, а от себя самого. Ты никогда не был виноват в том, что произошло, слышишь?

Эзра снова кивнул, и Кейнан кивнул в ответ.

— Ты не можешь сделать ничего, что заставило бы меня тебя бросить. Но даже если бы это было так — даже тогда ты не должен был бы этого бояться. Мастера ситхов требуют полного поклонения от своих учеников. Но мы не ситхи, мы джедаи. Тебе стоит слушать меня, но мне не нужно твоё поклонение или твой страх. Ты не должен пытаться угодить мне, потому что тебя веду не я, тебя ведёт Сила. Я лишь помогаю тебе на пути. И это право дал мне ты, согласившись быть моим учеником.

Эзра опять кивнул и так и остался с опущенной головой. Белка перебралась с ноги Кейнана к нему на колено и взглянула снизу вверх ему в лицо своими круглыми чёрными глазками.

— Я просто боюсь, что тебе опять будет плохо, — совсем тихо сказал Эзра. — Что ты будешь сидеть тут, и я ничем не смогу помочь.

— Не будет, — мягко ответил Кейнан. — Это в прошлом. Можешь быть уверен.

Он убрал руки с плеч Эзры и снова повернулся к горизонту. Вторая белка забралась ему на плечо, первая исследовала рукав Эзры, пытаясь залезть туда целиком.

— Знаешь, — буднично сказал Кейнан, — но вот вообще в старые времена, конечно, было принято ученикам больше слушаться своих учителей.

— Выходит, не такие уж и плохие эти новые времена, а? — буркнул Эзра и Кейнан рассмеялся и покачал головой.

Поначалу Эзра опекал его, пытался от всего защитить и во всём помочь, словно Кейнан был теперь беспомощен. Кейнана это немного раздражало, потому что большую часть времени Эзра только мешал, и немного смешило, но он ничего не говорил, ученик сам должен был понять. Страх, любовь и вина мешали Эзре видеть ясно, и Кейнан больше не собирался игнорировать это. Он сам теперь видел намного яснее, чем раньше. Они не могли повлиять на то, что чувствовали, значит, их задачей было контролировать эти чувства, как все остальные. Кейнан мог помочь и направить, но научиться распознавать то, что ему мешает, и понимать, как это работает, Эзра должен был сам. Это был как раз тот урок, который можно выучить только на собственном опыте. И Эзра выучил его быстро. Как и большинство уроков — он всё-таки был очень талантлив, думал Кейнан. А последние месяцы добавили ему решимости и страсти стать лучше. Боль, гнев и вина отступали, а привычка к усиленным тренировкам оставалась — нет худа без добра, всем нам нужны свои испытания.

Эзре потребовалось не так много времени, чтобы понять, что Кейнан не нуждается в его постоянной опеке, и с этим пониманием к нему вернулась прошлая весёлость. Чувство вины отступало и превращалось в опыт, как и должно было быть. Теперь он знал, когда Кейнану нужна помощь, а когда нет, всё лучше понимал, на что он теперь способен, в чём ограничен, и сам начал подстраиваться, искать новые пути взаимодействия, новый стиль боя.

— Чего ты улыбаешься? — спросил он как-то после того, как они с трудом ушли от преследования, запрыгнув в Призрак на ходу, и теперь лежали на полу, тяжело дыша.

— Ты сам не заметил, да? — спросил Кейнан, подбирая слетевший с головы шлем.

— Чего не заметил? — не понял Эзра, лихорадочно припоминая, что он мог упустить.

— Ты даже не спросил меня. Ты сам действовал исходя из того, какие мои способности усилились, а какие ослабли. И рассчитал всё безупречно. Ты думаешь, почему Сабина кричала «ты свихнулся»?

— Ой, — сказала Сабина из угла, — вы оба полоумные, если ты его ещё и хвалишь за это всё.

— Но ведь мы ушли, так, как он и рассчитывал. Он всё сделал верно.

Сабина встала, упёрла руки в бока и глянула на них насмешливо сверху вниз.

— А можно в следующий раз не верно, а попроще и наверняка?!

— У меня не очень получается попроще, — беззаботно ответил Эзра.

— Вот это верное замечание, — вздохнул Кейнан, но, незаметно от Сабины, подмигнул Эзре, прежде чем снова надеть шлем. И сказал, когда она вышла: — Ты молодец.

Позже Эзра спросил:

— Я достал тебя, да?

Кейнан удивился.

— С чего ты взял?

— Не сейчас, — пояснил Эзра. — Когда пытался водить тебя за ручку.

— А, тогда. Ну, это было немного… утомительно.

— Почему ты меня не остановил и не объяснил?

— Я хотел, чтобы ты сам научился видеть реальность, а не домыслы, рождённые твоими эмоциями.

— Проще было сказать, — проворчал Эзра. — Я был полным идиотом.

— А правильней было — сделать, — поучительно ответил Кейнан, и Эзра закатил глаза. Но понял, конечно.

Эзре уже исполнилось восемнадцать, он перерос Сабину, но всё равно был ниже Кейнана почти на голову и, видимо, надеждам догнать мастера в росте сбыться было не суждено, хотя они и с самого начала были призрачными, Гера частенько ворчала на Кейнана «оглобля», когда он со своими почти двумя метрами мешался ей в кабине пилота. В остальном мастер и ученик были похожи — Эзра окреп, но оставался таким же тощим, какая-нибудь сердобольная бабушка из задерживавшихся на базе беженцев то и дело норовила сунуть ему в руки пирожок, кусочек твёрдого, полузасохшего сыра, помятый фрукт… в общем всё, чтобы поддержать силы юного падавана. Юный падаван обычно не мог отказаться. Потому что жрать действительно хотел круглыми сутками. «Куда всё уходит?», — задумчиво спрашивала Сабина, глядя на то, как он поглощает вторую порцию за обедом. «В мозг», — отвечал Эзра с набитым ртом. «Ха! Если бы», — беззлобно замечал Зеб.

Вскоре после Малакора, во время одного из моментов отчаяния, Эзра состриг волосы, сам не знал, почему, а потом вспомнил, что рассказывала в детстве мама: у их народа была старая традиция остригать волосы в знак траура. Сейчас она почти исчезла, но старики ещё следовали ей, и Эзра бессознательно выразил своё горе этим почти забытым способом. Но к возвращению Кейнана он снова оброс — непривычно было стриженым и как-то неуютно. Сабина тоже считала, что так ему лучше, только ещё бы покрасить в разные цвета, и вообще было бы загляденье. Гера пожимала плечами и говорила: вообще не пойму, как вы ходите с этой шерстью на голове. «Э!», — окликал её Зеб. «Я хожу с шерстью на всём себе, тебя не смущает?» «Меня офигеть как вы все смущаете», — замечал Чоппер, но Зеб его не понимал.

— Вы решили все свои проблемы? — спросила Гера у Кейнана через несколько недель после его возвращения.

— Да, всё будет в порядке.

— Он ещё переживает?

Кейнан вздохнул и склонил голову набок. Гере по-прежнему было непривычно и больно, что она не видит его глаз, не может прочитать в них, что он думает, хорошо ему или плохо, весел он или печален, заботит ли его что-то или он прислушивается к течению Силы. Ей так сильно не хватало этого. То, кем он был, всегда разделяло их, но они стёрли эту грань, а теперь словно его увечье снова разделило их. Он, наверное, не чувствовал этого, она знала, что он видит её почти как раньше, а в чём-то и лучше, но она не была джедаем. Мол отнял глаза не только у него, он отнял их и у неё. Она больше не могла заглянуть через них в душу Кейнана, и по этому она горевала так же сильно, как по его потере.

— Он никогда этого не забудет, — сказал Кейнан. — Я буду невольно напоминать ему каждый день. Но он справится, и я ему помогу.

— Так, всё хорошо?

— Всё просто отлично, Гера. Гораздо лучше, чем могло обернуться.

Всё отлично, кроме того, что, ожидая от Эзры, что он будет контролировать свои чувства, Кейнан каждую минуту справлялся со своими, и это давалось ему намного тяжелее, чем он надеялся. После Малакора, в своём добровольном изгнании, он всё время думал об Эзре, каждая минута его жизни была наполнена мыслями о нём. Он был сломлен, растерян, и ему казалось, что даже то немногое, что у него было, теперь у него отняли. В отчаянии, потеряв надежду, он утешал себя, представляя, как всё могло бы быть, сложись оно иначе. Иногда ему хотелось отбросить все правила, нарушить все клятвы, забыть о том, что правильно, а что нет, а потом он с горечью понимал, что единственный, кто больше всех пострадает от этого — Эзра. И в этом было даже ещё меньше смысла, чем раньше.

А потом именно мысли об Эзре помогли ему выбраться из той тьмы, в которую он сам себя загнал. И теперь ему казалось, что он понимает всё лучше, чем когда-либо, и знает, что ему делать, лучше, чем когда-либо, только на поверку это оказалось ещё сложнее, чем когда-либо. Он не только смог вернуть то, чего на самом деле никогда не терял — теперь, не имея возможности его видеть, он чувствовал Эзру ещё сильнее, чем раньше. Его близость, каждое его движение, ритм его дыхания, его настроение, его любовь и его желание. И этого было так много, всё это он ощущал так сильно и чётко, что иногда справляться с этим было почти невозможно. Хорошо, что Эзра ещё не мог так ясно видеть его, хотя Кейнан замечал, что он пытается, и теперь чаще, чем раньше. И он знал — не только потому что переживает, но и по той же причине, по которой все остальные стали внимательней слушать его и меньше перебивать. Всех их смущало, что они больше не видели его глаз. Он понимал и старался смягчить это для них, как мог, но им нужно было время. Для них эта травма оказалась не легче, чем для него самого, и теперь, когда он сам уже справился с ней, они всё ещё не могли смириться. Он осязал печаль и сочувствие Геры, злость Сабины, неловкость Зеба, но сильнее них всех он чувствовал Эзру. Иногда, когда они с Герой, Сабиной и Зебом сидели в Призраке, он узнавал о его скором приходе за несколько минут, потому что уже тогда образ его мыслей и эмоций начинал заслонять всех остальных. И он был рад, что никто не видит его глаз, и больше всего, что их не видит Эзра, потому что не был уверен, что будь иначе, он смог бы скрывать себя хотя бы так же, как сейчас.

Всё стало как прежде. Иначе, конечно, но всё же как прежде, а Эзра до смерти скучал по тому, как всё было раньше. Он сам не понимал, насколько устал от собственной злости за эти несколько месяцев, пока не перестал злиться. Так что первое время он ещё был немного сам не свой и всё время норовил проспать двенадцать часов кряду, за что над ним нещадно потешались Чоппер, Сабина и Зеб. Но у него не было сил даже как следует отвечать на их подколы. Кейнан, заметив это, один раз сказал им оставить Эзру в покое, и они даже на время послушались. Они теперь больше слушались Кейнана, и давно было пора. Эзре тоже надо больше слушать, что говорит его учитель. Раньше он пропускал половину мимо ушей и это закончилось Малакором. Больше он этого не допустит. Но при всей решимости Эзры время шло, всё становилось как прежде, и он не мог просто взять и перестать быть собой.

— Ты и не должен, — весело сказал ему Кейнан.

— Но я хочу быть лучше! — возразил Эзра.

— Будь лучше, оставаясь собой, — ответил Кейнан. — Не пытайся стать кем-то ещё. Ты только потратишь силы, пытаясь поступать так, как тебе совсем не свойственно. Твой ориентир — Сила. Она всегда подскажет тебе, что правильно, если ты будешь слушать.

Эзра усмехнулся.

— Ты как будто и не хочешь, чтоб я тебя слушался.

— О, этого я очень хочу. Но я хочу, чтобы и ты этого хотел. Нет смысла в знаниях, вбитых насильно.

И Эзра это учёл. Кейнан будто стал после Малакора доверять ему даже больше, и поначалу это заставляло Эзру снова ощущать жгучий стыд и вину, но Кейнан не позволял ему погрязнуть в них. И со временем Эзра просто стал радоваться его доверию. Теперь, когда он говорил, что слишком сильно устал от тренировок, Кейнан кивал и отпускал его.

— И что, и всё? — удивился Эзра в первый раз. — Не будешь мне эзрать?

— Ты выкладываешься на максимум и гораздо лучше сейчас знаешь свои пределы, чем раньше. Я верю твоим ощущениям. Нет смысла гонять тебя в состоянии, когда у тебя уже нет сил что-либо усвоить.

Кейнан вообще стал больше его хвалить, и Эзра гордился собой, а зазнаваться ему всё равно не давали все остальные. Да и сам мастер всегда щёлкал по носу, если Эзра забывался. Кейнан снова стал таким же весёлым, как раньше, и более спокойным. Иногда он задумывался о чём-то посреди разговора, но, если к нему обращались, всегда отвечал сразу, как будто собственные мысли не мешали ему слушать. Эзра вот, задумавшись, вообще переставал замечать, что происходит вокруг, и иногда Кейнан, заметив это — уж только Сила знает, как он замечал без глаз, — легонько толкал его локтем.

Тени Малакора постепенно рассеивались и продолжали жить лишь в самой глубине души Эзры, иногда всплывая на поверхность и будя его кошмарами по ночам, иногда — приковывая его взгляд к маске Кейнана. Однажды он дал им такую волю, что очнулся лишь от прикосновения — оказывается, он безотчётно протянул руку, чтобы коснуться лица Кейнана, и тот мягко взял его за запястье, останавливая. Эзра был растерян, смущён и зол на себя, но Кейнан улыбнулся и сказал:

— Тебе пора перестать винить себя.

И большую часть времени он этого не делал. Большую часть времени ему было чем занять голову.

Эти жуткие месяцы он был уверен, что всё изменилось, но теперь знал, что это не так. Кейнан был слишком умён и честен, чтобы полагать, что из сокрытия правды выйдет какой-то толк, поэтому он не пытался. Знал, что Эзра всё равно поймёт. Им обоим было слишком поздно что-то скрывать, и если Кейнан ещё бы попытался, если б мог, то Эзра никогда этого не хотел. Он мог бояться, что потеряет любовь Кейнана, но вот уж показать свою он не боялся ничуть. Он хотел её, воспринимал как данность и как счастье, и единственное, что останавливало его — нежелание Кейнана дать ей волю. Он и знал, и не знал, почему — вроде как знал, но не видел в этом того смысла, который видел Кейнан, но Кейнан был его мастером, и это заставляло Эзру останавливаться в нерешительности. Кейнан не отталкивал его и не делал шагов навстречу, при этом не скрывая свою любовь и контролируя её настолько жёстко, что Эзру иногда это даже бесило. Как он вообще делал это? И однажды он просто взял и спросил. Эта была одна из тех ночей, когда тени Малакора пришли в его сны. Он проснулся, тяжело дыша, посмотрел в потолок, а потом спрыгнул с койки, осторожно выбрался из каюты, не разбудив Зеба, вышел на улицу, и, немного постояв, побрёл к ограде, плюхнулся на песок и стал бездумно смотреть в темноту. Кейнан пришёл через десять минут.

— Ты услышал меня? — спросил Эзра. — Я старался потише.

Кейнан мотнул головой и сел рядом.

— Нет, ты не издал ни звука.

— Значит, ты просто понял?

— Да, — ответил Кейнан. — Это несложно, когда речь о тебе.

Эзра привалился к нему, а Кейнан обнял его за плечи, и так они сидели, и Эзре было хорошо и тоскливо одновременно, и он подумал: к карабасту всё, что бы это ни значило, и поднял лицо, протянул руку и коснулся его щеки.

— Эзра, — тихо сказал Кейнан, словно его же имя могло его остановить.

— Что?

Кейнан покачал головой и убрал его руку, мягко, как всегда, взяв за запястье. И тогда Эзра не выдержал и спросил:

— Как ты это делаешь? Я же знаю, я чувствую, как ты вообще так контролируешь всё? Зачем? В чём смысл, ты даже не объясняешь мне! Почему…

— Потому что, — спокойно прервал его Кейнан. — Потому что это… неправильно.

— Для кого неправильно? — не отставал Эзра.

— Для всех. Правила существуют не просто так…

— Ордена давно уже нет, Кейнан! — чуть не закричал Эзра, отстраняясь. — Его нет! Никого, кроме нас, нет! И никаких правил нет!

— Правила есть, пока есть учитель и ученик, — жёстче ответил Кейнан.

— А если бы ты не был моим мастером?

— Но я он и есть.

— Ох, — только и сказал Эзра, и, помолчав, добавил: — и ты говоришь, что со мной сложно. Ты бы с собой дело имел, я б на тебя посмотрел.

— Если тебя это утешит, с собой у меня тоже достаточно хлопот.

— Угу.

— Но с тобой больше.

— Ох, Кейнан…

— Всё. Подышал воздухом? Отправляйся обратно спать. Давай, я уже замёрз тут с тобой.

Он встал и протянул руку, помогая Эзре подняться.

— Можно я посплю у тебя на верхней полке?

Кейнан медлил с ответом, и, пока он колебался, Эзра показал, что бывает намного умней него.

— Кейнан, перестань. Ты знаешь: либо мы вместе идём по этому пути, либо всё это не имеет смысла. Ты сам меня учил, — и Эзра вздохнул, что слегка поубавило фальшивую беззаботность его речи, и продолжил: — Какой смысл мне следовать твоим правилам, если ты будешь меня сторониться, как будто я их нарушаю?

Кейнан улыбнулся и потрепал его по голове.

— Умнее становишься ты с днём каждым, джедай.

— Да поведёшься с кем, наберёшься от того, — ответил Эзра. — Так что, можно?

— Можно, можно.