Крокодилий сторож

Глава 8

Шелест листьев и хруст гравия с каждым приземлением ноги на тропинку, его тяжелое дыхание во влажном по-утреннему воздухе. Высокие розовые облака на фоне раннего голубого неба – влажная фантазия режиссера, работающего с техниколором. Время от времени он натыкался на товарища по несчастью или на сонного хозяина, выгуливающего собаку, накинувшего ветровку прямо на пижаму, в остальном в парке Сёндермаркен было пусто, не считая звуков внутри и вокруг него. В голове бесконечно прокручивался рефрен из песни из «Моей прекрасной леди» про Аскот. Методично, привычно и стабильно.

Йеппе прекрасно знал, что пробежки – это классическая реакция на развод. Их совершают не только ради того, чтобы обрести прежнюю форму, а тем самым и большую привлекательность для нового партнера, но и как часть терапевтического процесса. Самому Йеппе это напоминало главным образом о том, как мальчишкой он сильно ущипнул себя за руку, чтобы боль от пораненной коленки была не такой пронзительной.

Что заставляет человека зарезать другого человека? Склонность причинить боль живет в каждом из нас, и мы осознаем это, даже несмотря на то что не реализуем эту склонность. Однако, чтобы покалечить кого-то таким образом, как сделал это убийца Юлии, нужен был некий порыв, неподвластный пониманию Йеппе. Он не мог подыскать этому иного названия, кроме злобы, и надеялся, что психологический портрет немного прояснит картину. Желательно – тот, который будет составлен после поимки преступника. Отдел по расследованию убийств в основном прибегал к помощи психологов для укрепления доказательной базы в делах, когда убийца уже был пойман и арестован. Иногда при вынужденном ступоре в следственной работе. Оставалось надеяться, что до этого не дойдет.

Йеппе сделал растяжку на небольшой игровой площадке с батутами и отправился домой. На участке вдоль автодороги он ускорился, этот отрезок пути с жестким асфальтом и унылой архитектурой следовало преодолеть как можно быстрее. Снаружи пустой дом из красного кирпича, окутанный утренним светом, казался вполне дружелюбным, однако стоило ему войти внутрь, как ощущение покинутости овладело им с новой силой.

В душе он схватил свой мужской орган и попробовал мастурбировать. У него не было секса с декабря, желание не приходило ни разу, и пенис, казалось, даже визуально весь как-то сжался. Может, это было побочное действие антидепрессантов, которые он принимал в течение первых месяцев. Однако потенция не вернулась, даже когда циталопрам был отложен на полку.

Все пять раз, когда руководство заставляло его («рекомендовало» – такой была официальная формулировка) побеседовать с полицейским психологом, слово «импотенция» оставалось за бортом и пряталось между другими понятиями: гневом, печалью, ревностью, оно так и не вырвалось наружу. Даже не попыталось. Йеппе не мог заставить себя говорить о том, что его действительно пугало. Одно дело – обсуждать одиночество и неудачу с незнакомцем, совершенно другое – признаться в таких деликатных проблемах, как импотенция и приступы страха, человеку, работающему с тобой в одной конторе.

Вскрытие было запланировано на восемь утра и проходило, как обычно, в Институте судмедэкспертизы. Йеппе припарковался на улице Фредерика V перед корпусом имени Тайлума, зданием, иронически выстроенным в виде громадной надгробной плиты посреди гравия и вечнозеленых насаждений, и вошел в темный холл. Коричневый кафель на стенах способствовал тому, чтобы и внутри здания настроение не было уж слишком светлым и легкомысленным. Матовая стеклянная дверь вела налево, в прозекторскую, которая использовалась, когда не представлялось возможным установить личность умершего иным путем. «Родственники допускаются только по предварительному согласованию» – гласила надпись на нескольких языка. Хотя и не было особой опасности, что кто-то войдет сюда без предупреждения.

Анетте принесла с собой струю свежего воздуха, минуту спустя торопливо появившись в дверях. За ней последовал тот же полицейский фотограф, который присутствовал на месте преступления.

– Доброе утро! Как спал?

– Хорошо, спасибо. А ты? – Йеппе кивнул обоим.

– Отлично! – Анетте короткими поспешными мазками наложила блеск для губ. – Каролина Боутруп в безопасности, она дома, в Копенгагене. Собиралась переночевать у своего парня, но мы поселили ее в отель. Под наблюдением и без телефона. Им с дружком лучше поменьше разговаривать до того, как с ними побеседуем мы. Ее мать приехала из Ютландии, чтобы помочь ей. Поедем прямиком в управление на встречу с ней, как только закончим здесь.

– А что Даниэль?

– Фальк едет к нему домой.

Анетте, причмокнув, распределила блеск равномерно по губам и стукнула по кнопке лифта.

Облицованный кафелем секционный зал состоял из пяти расположенных друг за другом, не разгороженных рабочих мест, каждое из которых было оборудовано большой раковиной из нержавейки и док-станцией, к которой можно было подсоединить прозекторский стол. Над каждым столом висели мощные люминесцентные лампы в световых коробах. Сначала следователи совершили все обычные ритуалы дезинфекции и надели халаты, бахилы и хирургические шапочки. Затем прошли вдоль рядов белых резиновых сапог, стоявших вдоль стены, в заднюю комнату, где проводилось вскрытие умерших насильственной смертью. Столы были пусты. Но запах стоял, как всегда, навязчивый, не противный, искусственной свежести с примесью чистящего средства.

Нюбо в полной готовности стоял в конце комнаты, облаченный в соответствующий случаю зеленый халат и хирургическую шапочку. Он привычным движением надевал латексные перчатки, даже не глядя на руки, и спокойно разговаривал о чем-то с одним из судмедэкспертов, призванных помогать в процессе вскрытия. Увидев вошедших, он кивнул собеседнику, который тут же покинул комнату.

– Добро пожаловать. Надеюсь, вы бодрые и отдохнувшие? Как ты, Йеппе, удалось поспать?

Йеппе торопливо кивнул, раздраженный неуместной заботой.

Нюбо посмотрел в глаза каждому из них и приступил к делу.

– Уже на месте преступления было ясно, что жертва получила целый ряд ножевых ранений, которые кровоточили, а, следовательно, были нанесены до наступления смерти. Кроме того, было сделано предположение, что череп жертвы проломлен с левой стороны выше виска без нарушения целостности кожного покрова. Это стоит отметить отдельно, так как кожа над висками натянута и легко повреждается. Вчера, по поступлении тела Юлии Стендер, мы провели компьютерную томографию трупа. Обнаружен пролом черепа, вплоть до pia mater. – Он сделал паузу, как будто искал понятные им слова. – То есть до самой глубокой мягкой мозговой оболочки. Что повлекло за собой ликаж ликвора и обширную интракраниальную гематому, иными словами, утечку спинномозговой жидкости и серьезное внутричерепное кровоизлияние. Сейчас мы, конечно, проштудируем всю эту карусель, прежде чем сделать окончательные выводы, но все указывает на то, что удар в левый висок тупым предметом и стал причиной смерти. Как обычно, я буду комментировать, если наткнусь на что-то стоящее по ходу дела, и вы, естественно, шумите, если у вас возникнут какие-то вопросы.

Судмедэксперт вкатил секционный стол, на котором под стерильным полотенцем лежал труп Юлии Стендер. Подключив стол к док-станции, помощник осторожно приподнял полотенце и удалил стерильные мешки, лежавшие поверх рук. Она лежала точно так же, как накануне в своей квартире, когда туда пришел Йеппе. Полуодетая и перепачканная спекшейся кровью, в шрамах, как обмякшая кукла, которую выкидывали из высотного здания на протяжении многих дублей на съемках. В то же время она была похожа на то, чем на самом деле являлась: на тело, которое менее суток назад было живым, мыслящим человеком с мечтами и стремлениями, а теперь превратилось в груду ДНК-материала. Фотограф приступил к обзорным снимкам тела. Нюбо повернулся спиной к судмедэксперту, который привычным движением надел на лицо маску и отрегулировал ее по размеру. Вскрытие началось с внешнего осмотра трупа. Судмедэксперт и Нюбо обходили стол, похожие на напряженных стервятников, высматривающих лучшее место для атаки. Нюбо то и дело останавливался и говорил в диктофон, какие следы обнаружил на одежде. Места проникновения лезвия ножа, все загрязнения и выделения были отмечены и описаны, прежде чем Нюбо повторил процедуру под ультрафиолетовой лампой. Он удалил волосы и мелкие частицы, которые были помещены в маленькие стерильные пакеты и пронумерованы, обстриг ногти и сохранил их аналогичным образом.

Двое экспертов с помощью остальных присутствующих осторожно сняли с Юлии Стендер одежду, и она лежала обнаженная перед пятью зрителями. Фотограф сделал несколько снимков, остальные молча ждали. Что бы тут сказали женщины, которые чувствуют себя уязвимыми и униженными на приеме у гинеколога? После того как фотограф удовлетворенно кивнул, Нюбо вернулся к столу и принялся тщательно осматривать внешние повреждения с лупой и стальным пинцетом, продолжая бормотать в свой диктофон. Раны, руки, ногти, уши и татуировки.

Соски были протерты ватным тампоном, веки подняты, глазные яблоки исследованы на предмет точечных кровоизлияний. Время от времени Нюбо останавливался и делился своими наблюдениями.

– Татуировки достаточно свежие. Перышку на правой стороне грудины максимум полгода, там еще не успела образоваться рубцовая ткань. Две звезды и надпись на правом запястье совсем свежие, тут едва образовалась корочка. Этим не больше двух недель.

– Может быть, она наколола первую, как только перебралась в Копенгаген? Посмотрим, знает ли что-нибудь об этом Каролина. Так ли уж необычно, что молодая девушка родом из Ютландии делает себе татуировки? – Йеппе обратил свой вопрос к помещению, не обращаясь ни к кому конкретно.

Анетте покачала головой.

– Обе мои племянницы из Скиве сделали себе по первой татуировке ровно в ту секунду, как им исполнилось по восемнадцать. Сейчас у каждого молодого человека имеется по татуировке.

Нюбо кивнул и вернулся к ранам на руках.

– У нее около двадцати пяти – тридцати поверхностных царапин на ладонях и руках, большинство глубиной в несколько миллиметров, некоторые глубже. Она вытянула руки, чтобы защититься от ножа. Вот здесь, на груди и у ключицы, несколько ударов прошли глубже. Мне не удалось найти на коже признаков сдавливания, то есть он ее не связывал. Также этот факт объясняет множественные кровавые пятна, разбросанные по всей квартире. В коридоре, в гостиной, в ванной.

– Как? – поинтересовался Йеппе.

– Он пырнул ее ножом в ключицу, в грудь, затем в спину, вот сюда, пониже правой лопатки, несколько раз в бок выше правого бедра. Множество ударов было нанесено сзади, то есть он нападал на нее, когда она двигалась, убегала от него. Однако ни один из этих ударов не стал смертельным. Можно даже подумать, что он забавлялся тем, что запугивал ее. Он запросто мог бы зарезать ее ножом, но предпочел убить ударом какого-то тяжелого предмета по голове.

– Может, спешил? – предположил Йеппе.

– Может, и так. И еще он наверняка положил что-то ей на висок, прежде чем ударить, в противном случае кожа оказалась бы повреждена от сильного удара. На коже не осталось никаких следов орудия убийства.

– Значит, она пыталась прикрыть лицо, когда он нанес решающий удар?

– Да, похоже на то. В любом случае весьма предусмотрительно было защитить кожу перед ударом тяжелым предметом.

– Потому что кожный покров был нужен ему для создания произведения искусства.

– Мотивы, руководившие убийцей, я оставляю на ваше рассмотрение. После вскрытия мы возьмем пробу из ребра, задетого лезвием, чтобы сравнить ее с образцом, взятым с ножа, обнаруженного на месте преступления, и удостовериться, что это именно тот нож, которым он орудовал.

Нюбо убрал с лица трупа слипшуюся окровавленную массу волос и осторожно показал затянутым в латекс пальцем:

– Посмотрите, надрезы на лице сделаны в основном после наступления смерти жертвы, но, если обратить внимание на эту насечку на лбу, то обнаруживается сильное кровотечение. Я предполагаю, что он попытался «вырезать», когда она была еще жива, но она оказала такое яростное сопротивление, что ему пришлось убить ее, чтобы обеспечить себе покой для работы. Вот тогда-то и пришел черед мощного удара в висок. В результате он получил достаточное количество времени.

– Он. Мы уверены, что это мужчина?

– Жертву ударили всего один раз, в противном случае кожа была бы повреждена. И в этот удар была вложена огромная сила. Девушка была крупная. Не говоря о том, сколько сил требуется, чтобы удержать живого человека в лежачем положении, одновременно вырезая по его коже ножом. Убийство – это нелегкая работа.

– По-прежнему никаких признаков сексуального мотива?

– Мотивы я оставляю вам. Но попыток проникновения во влагалище или в прямую кишку предпринято не было, и, насколько я вижу, никаких следов спермы на трупе тоже нет. Так что ответ отрицательный.

Нюбо склонился над лицом трупа.

– Взгляните, поверхностные царапины, максимум два миллиметра глубиной. По-видимому, сделаны все тем же ножом. Узкое лезвие толщиной не больше двух миллиметров, очень острое, не более восьми-девяти сантиметров в длину. В точности соответствует складному ножу, обнаруженному на месте преступления. У нас есть крупные планы лица?

Фотограф кивнул, но все-таки щелкнул еще пару раз.

– Длинные непрерывные линии, вырезаны параллельно вокруг правого глаза, продолжаются вниз с закруглением между носом и ртом, далее к шее, закручиваются в спираль на правой щеке. Как вам кажется, на что похоже?

– Татуировка маори? – предположила Анетте. – У них похожие линии на лицах.

– Да, и это возможно. Но я подумал, что больше всего это напоминает художественное вырезание из бумаги или что-то в этом роде. Сделано искусной рукой. Представьте себе, как сложно нарисовать ровный круг от руки, а каково вырезать все эти узоры на мягкой коже? Это заняло много времени.

– А именно?

– Трудно утверждать, но я не представляю, как тут можно было уложиться менее, чем в полчаса.

Анетте и Йеппе переглянулись через стол. В таком случае Кристофер не вписывается в картину при условии, конечно, что его алиби будет подтверждено. Однако какая необходимость заставила убийцу рисковать, оставаясь в течение долгого времени рядом с уже убитой жертвой? Чтобы вырезать орнамент?

– Значит, за ней по всей квартире гонялся сумасшедший с ножом. Почему никто не слышал ее криков? – Йеппе задавал свой вопрос в пространство, он прекрасно знал, что отвечать на него не входило в компетенцию Нюбо.

– Видишь ли, ответ на этот вопрос – не моя задача.

Йеппе вздохнул.

– Но, – продолжил Нюбо, – давайте взглянем, удастся ли нам обнаружить нечто, проясняющее картину. – Он откинул голову трупа назад и открыл ему рот. – Ей придется побывать и у стоматолога. – Он подвинул к глазу лупу на налобном ремне. – Все в порядке, Йеппе? В целом?

Очевидно, Нюбо пребывал в словоохотливом настроении.

– Да, спасибо, все хорошо. Отлично, благодарю. – Йеппе избегал взгляда Анетте.

– Прекрасно, прекрасно. – К счастью, Нюбо уже потерял к нему интерес. – Вот здесь есть кое-что. На внутренней стороне правых моляров. Похоже на ниточку. Приблизительно семь миллиметров длиной, фиолетовая или розовая. Отошлем ее на микроскопическое исследование, чтобы получить точный ответ на вопрос, что же это такое. Но не означает ли это, что он запихнул ей что-то в рот, чтобы она не кричала? Какую-то тряпку, которая, вероятно, тоже вся в крови.

– В таком случае убийца вытащил эту тряпку, потому что, насколько мне известно, криминалисты не обнаружили ничего соответствующего этому описанию.

– Это вполне могла быть его личная вещь или он мог оставить на этой вещи какие-то следы. Кровь, к примеру. Вообще-то, после совершения убийства он тоже должен был быть весь в крови, вы ведь понимаете, правда? В ее крови. Интересно, как он смог пробраться незамеченным через город, весь в пятнах крови, теплым летним вечером!

Нюбо обмыл труп, измерил и взвесил его, подготовив ко внутреннему осмотру. Широкие, острые секционные ножи, которые вполне можно было принять за разделочные ножи с промышленной кухни, лежали на столе. Он снял с крючка на стене пару кольчужных перчаток, выбрал тяжелый нож и разрезал туловище Юлии Стендер от шеи до лобка.

Она стала класть письма в конверты и писать на конвертах имя матери. Больше ничего, только имя. Забавно поразмышлять над тем, где они в конце концов могут оказаться. В ящике почтового отделения? Пару раз в неделю относить их в почтовый ящик и на обратном пути покупать в киоске что-нибудь сладкое стало для нее частью ежевечернего ритуала. Она всегда прихорашивалась перед этим, собирала волосы в пучок или просто причесывалась, непременно. Хотя это был всего лишь поход в киоск, по дороге всегда кто-то встречался. Такова уж городская жизнь.

Она развлекалась тем, что смотрела проходящим мимо мужчинам прямо в глаза. Особенно тем, кто шел со спутницей. Самый простой способ выбить мужчину из колеи – это просто посмотреть ему в глаза, не отводя взгляда. Для мужчины прямой взгляд означает – либо ты хочешь с ним переспать, либо его убить. Ей нравилось наблюдать их беспокойство. Это она держала все под контролем, развлечение было бесплатным. Однако домой она приходила одна.

Однажды вечером мимо нее по узкому тротуару прошел мужчина. Широкоплечий, он шагал в одиночестве, с таинственной улыбкой на лице. Она попыталась поймать его взгляд, но он не видел ее, просто шел себе дальше. Она решила его выследить.

На другой день она снова увидела его, на противоположной стороне улицы. Она сразу его узнала, он по-прежнему ее не замечал. Это вызвало у нее раздражение. Она направлялась домой, ноги немного болели от босоножек на высоких каблуках. Мимо проходили парочки, наслаждавшиеся солнцем, город дышал влюбленностью. Вдруг она почувствовала на своем плече теплую ладонь. Обернувшись, она увидела его, он стоял совсем близко и улыбался. Засмущавшись, она опустила глаза.

– Вот! – сказал он и, прежде чем пойти дальше, сунул ей клочок бумаги, просто бумажную полоску. На бумажке было написано:

«Звездочка»

Больше ничего, только это. Прописные буквы, черные чернила. Она вслух прочитала это слово, стоя прямо посреди улицы, и почувствовала, как в ее теле что-то высвободилось. Когда она подняла глаза, он уже ушел.

Это была их первая настоящая встреча. После нее она стала ходить к почтовому ящику ежедневно.

Глава 9

– С яйцом или с салатом и ветчиной? – Анетте просунула голову между студентами, стоявшими в очереди у вагончика с фастфудом на территории Королевской больницы.

– Если больше ничего нет, то просто кофе. – Йеппе ответил не очень вежливо; он запросто мог обождать с едой, пока из ноздрей не выветрится запах хлора.

Они только что покинули прозекторскую, после тихой сосредоточенности последних часов холл казался угрожающе шумным. Нюбо вскрыл грудную клетку Юлии Стендер и извлек из мертвого тела все органы, измерил и взвесил их, взял образцы крови и тканей, чтобы судебный эксперт-химик имел возможность обследовать их на предмет токсинов, алкоголя и наркотиков. Затем он сделал надрез на волосистой части головы, отделил кожу от черепа и распилил кость для исследования мозга и проведения оценки повреждений, полученных от удара в левый висок.

Проведенное исследование подтвердило сделанный ранее вывод: Юлия Стендер умерла от сильного удара по голове, нанесенного скорее всего мужчиной, вероятно, правшой. Смерть наступила между одиннадцатью вечера и двумя ночи со вторника на среду. Пока никаких неожиданностей.

Они сидели в холле на барных стульях цвета лайм, решив сделать короткую передышку перед возвращением в управление. Йеппе достал свой блокнот. Анетте сняла пленку с бутерброда с ветчиной и откусила большой кусок. Капелька майонеза маячила у нее в уголке рта, пока она жевала.

– Ты понимаешь, сколько всяких «Е», красителей и консервантов в этом сэндвиче? Если ты оставишь его на столе на целый год, он все равно не заплесневеет, настолько он напичкан ядом.

– Меня все устраивает. – Анетте отпила из пластиковой бутылки с кислотно-оранжевой газировкой и нетерпеливо кивнула на записную книжку Йеппе. – Итак, что у нас есть?

Покачав головой, Йеппе открыл записи.

– Юлия вернулась домой с концерта вечером во вторник. Она либо уже была в сопровождении своего убийцы, либо вскоре после прихода впустила его в квартиру. Как бы то ни было, она достаточно хорошо была с ним знакома, раз пригласила его войти поздно вечером, хотя была одна дома. Каких мы знаем мужчин из окружения Юлии?

– Ее отца! С ним надо разобраться сегодня же. – Анетте говорила с огромным комком салата с ветчиной за щекой, и слова звучали так, словно ее язык удвоился в размерах.

– Согласен. Кристиану Стендеру есть о чем нам рассказать. Но мог ли отец так расправиться со своим ребенком? – возразил Йеппе.

– Зависит от степени его чокнутости.

– Ладно, тут нам пригодится обоснованный психологический портрет.

– Это уже другое дело.

– Есть еще наш юный друг, Кристофер. Они с Юлией состояли в отношениях, он пребывает в расстроенных чувствах, и он там был, но вопрос, мог ли он успеть это сделать. Нюбо считает, что она умерла самое раннее в 23.00, а у нас имеются свидетели, которые общались с Кристофером в Доме студента в 23.30. Выясни у Ларсена, он все утро занимался проверкой алиби с членами группы и Домом студента.

Анетте кивнула, отказалась от протянутой ей влажной салфетки и чуть слышно рыгнула.

Зазвонил мобильный Йеппе. Он взглянул на номер – кто-то из управления. Хорошо, пока никаких домогательств со стороны прессы.

– Кернер.

– Это Сайдани, у нас проблема. Вы еще в больнице?

– Только что закончили. Выезжаем через пять минут.

– Замечена активность на странице Юлии Стендер в Инстаграме. Десять минут назад там разместили фотографию лица мертвой Юлии Стендер крупным планом. С этими филигранными узорами. Кто-то вошел в Сеть под именем Юлии. Журналисты уже засыпали нас телефонными звонками.

– Проклятье!

Анетте подняла подбородок и бросила вопросительный взгляд.

– Кажется, снимок сделан в вечер убийства. Изображение темное и зернистое, и там кровь.

– Дерьмо! Вы не можете удалить его?

– Мы пытаемся. Но каждый раз, как только я его удаляю, оно через несколько минут снова появляется. Пробую заблокировать ее профиль, но это не так просто, тем более что я должна убедиться, что не будет потеряна важная информация.

Йеппе выбежал из корпуса Тайлума, Анетте следовала за ним по пятам. Не успели они добежать до машины, как позвонил начальник полиции.

Когда они наконец добрались до управления, весь отдел расследования убийств пребывал в состоянии полной боевой готовности. Прежде они были заняты поисками убийцы, теперь одновременно с поисками должны были тратить кучу сил на ответы на вопросы и предотвращение жуткой паники. Пресса обожала дела с участием безумного серийного маньяка.

Его уже окрестили Психопаттерном, как остроумно!

Комиссар полиции разобралась с прессой и предоставила неограниченные ресурсы, чтобы поймать преступника и закрыть дело. Немедленно. В жертву пошли все отгулы и свободное время; отныне члены следственной группы могли рассчитывать только на то, чтобы дома немного поспать, проснувшись, поцеловать детей и пожелать им доброго утра.

Анетте бросила пиджак на стол и пошла в коридор искать следователя Фалька, чтобы получить расшифровку допроса Даниэля Фуссинга. Мягкие подошвы приклеивались к липкому линолеуму, и звук ее шагов напоминал навязчивое хлюпанье. Склонив голову, Йеппе проследовал напрямик к рабочему месту Сайдани, прежде чем кто-либо успел броситься к нему навстречу.

– Получилось?

Сара Сайдани не отрывала взгляд от монитора.

– Еще нет. У нас есть доступ к профилю, но мы не можем его контролировать, пока кто-то залогинен в системе как Юлия Стендер. Мы надеемся вскоре получить ответ от команды Инстаграма. С ними можно связаться исключительно по электронной почте, даже если ты из полиции.

Йеппе склонился над ней и посмотрел на темную фотографию: из тени выступала бледная кожа, обнажая творение, навевающее жуть. В непосредственной близости от изуродованного лица красовались снимки улыбающейся Юлии, полной жизни. Ее юная задорная улыбка делала контраст почти невыносимым.

– Это, должно быть, человек, которого вы ищете, он загрузил это фото. Посмотри на ковер, он из квартиры на Клостерстреде, и, если только кто-то не проскользнул туда после убийства, чтобы сделать этот снимок, что я лично считаю немыслимым, то это преступник.

Йеппе придвинулся ближе.

– Но зачем выкладывать фотографию жертвы в ее собственном профиле на Инстаграме? Что ему от этого?

– Откуда мне знать? Рискованный способ похвастаться своими достижениями.

– Нельзя проследить, откуда пришло изображение?

– При загрузке через мобильный сервер – нет. Как тут проследишь? Не понимаю, почему Инстаграм до сих пор не заблокировал профиль.

Она неожиданно ударила кулаком по столу рядом с клавиатурой. Йеппе подскочил.

– Если через четверть часа я не смогу сделать резервное копирование и закрыть профиль, придется звонить за помощью в НЦБК.

– Наверняка сможешь, Сайдани.

НЦБК, или Национальный центр по борьбе с киберпреступлениями, являлся отделом Департамента по борьбе с мошенничеством и специализировался на компьютерной преступности.

– Ты не видела Каролину Боутруп?

– Они с матерью сидят в столовой, – ответила Сайдани, по-прежнему не отрываясь от экрана.

По пути в столовую Йеппе зашел к себе, чтобы проверить автоответчик. Он стер все сообщения от журналистов, даже не прослушав их. Как минимум десяток. Кроме того, обнаружились три сообщения от истеричного Кристиана Стендера, который желал знать, когда они, черт возьми, думают задержать безумца, убившего его маленькую девочку. Поскольку до сих пор Кристиан Стендер никоим образом не посодействовал следствию, не считая приступов рвоты и рыданий, его решимость оказалась неожиданной. С чего вдруг он решил перейти в наступление? Мысль о том, что, ко всему прочему, придется иметь дело с яростью Кристиана Стендера, вызвала у него в желудке ощущение уныния.

Йеппе шел к столовой, по дороге созвонившись с криминалистом Клаусеном. Клаусен ответил после первого гудка.

– Привет, Кернер. Ты с чем?

– Орудие убийства. Что там с ним?

– Ничего. Чем бы ее ни грохнули по голове, этого предмета больше нет в квартире. С ножом сейчас разбираемся. Думаю, что-то выяснится сегодня чуть позже. Заглядывай, когда у вас там будет время.

Йеппе провел рукой по глазам и зевнул.

– Что еще?

– Обнаружены следы всех людей, имеющих отношение к этой квартире. Волосы девушек в душевом стоке, слюна Юлии на кофейной чашке и тому подобное, но ничего напрямую связанного с убийством. Вообще, как-то удивительно мало следов осталось от преступника, учитывая очевидную жестокость нападения. Ни волос, не принадлежащих обитательницам квартиры, ни крови, ни выделений – и пока что не так много отпечатков. Он действовал чрезвычайно осторожно. Мы обнаружили четкий след подошвы на ворохе бумаг в гостиной и несколько следов в крови вокруг тела. Они очень определенные, так что, вероятно, из этого что-то и получится.

– А отпечатки пальцев?

– Бовин работает не покладая рук. Но пока у него нет ничего, явно связанного с убийством. Ничего рядом с трупом или в лужах крови.

– Преступник надевал перчатки?

– Если ты меня спрашиваешь, а ты как раз меня спрашиваешь, я скажу вот что: на нем были не только перчатки. Я думаю, на нем был какой-то защитный костюм.

В столовой отдела убийств, держась за руки, сидели Каролина Боутруп с матерью, каждая на своем стуле, но так близко друг к другу, что их бедра и плечи соприкасались. Каролина была закутана в черный шерстяной кардиган и огромный палантин, закрывающий нижнюю часть ее лица. Темно-коричневые волосы казались растрепанными и жирными, лицо распухло от рыданий. И все-таки она была одной из красивейших женщин, которых Йеппе когда-либо видел. Не просто милой или привлекательной, но поразительно красивой, как кинозвезда. Длинные руки и ноги, правильные черты лица и лучистые синие глаза. Ее мать – как выяснилось, ее звали Ютта – представляла собой более зрелую и отточенную версию той же красоты, хотя и в более холеном варианте: седеющие волосы, элегантная стрижка паж, укороченная куртка на прямых плечах. Йеппе поздоровался с обеими за руку и попросил Каролину пройти за ним в комнату для допросов, чтобы побеседовать наедине. Рядом с кофе-машиной стояло несколько сотрудников, обеспечивавших порядок, пославших в их направлении тоскливые взгляды.

Каролина заплакала, как только он закрыл дверь. Разразилась душераздирающими, отчаянными рыданиями, за коими последовало вытирание глаз и носа шерстяными рукавами. Он пододвинул к ней через стол коробку с бумажными салфетками и дал немного поплакать, прежде чем осторожно приступить к делу.

– Каролина, я знаю, все это действительно очень тяжело, и ты очень сожалеешь о случившемся. Но мне приходится просить тебя нам помочь. Тут нельзя ждать. Убийца гуляет на свободе, и нам необходимо знать о Юлии все, чтобы поймать его, прежде чем он улизнет или, что еще хуже, нападет еще на кого-нибудь. Ты это понимаешь?

Она кивнула, смахнув слезы, выпрямилась на стуле и постаралась взять себя в руки.

– Что вы хотите знать? – Голос у нее был гнусавый, с грубым ютландским акцентом, никак не сочетавшимся с хрупкой внешностью.

– Ты догадываешься, кто это сделал? Кто имел основания сотворить с Юлией этот кошмар?

– Нет! Абсолютно. – Каролина горестно покачала головой. – Юлия была таким… ангелом. Нет, ладно, может, и не ангелом, но просто, знаете, такой хорошей! У нее было огромное сердце. И мы ведь были знакомы… как будто всегда.

– Что насчет парней? У нее были парни?

Каролина взглянула на него искоса, растопырила пальцы, что должно было, по-видимому, означать утвердительный ответ, и Йеппе почувствовал себя двухсотлетним стариком.

– Случались всякие там развлечения и интрижки, как бы, но ничего серьезного.

Отвечая на вопрос, Каролина заплетала бахрому платка в узкие неаккуратные дреды.

– Она никому не могла причинить боль? Может, какому-нибудь парню, с которым рассталась?

– Юлия словно специально собирала вокруг себя отвергнутых возлюбленных. Казалось, она вечно бродила с хором плакальщиков за спиной…

Каролина откинула голову и выправила длинные волосы из-под платка.

– А не мог ли кто-нибудь из отвергнутых поклонников захотеть ей отомстить?

– Подумать только, она мертва, я не верю в это, не верю. – Каролина снова заплакала. – Моя Юлия. Этого не может быть. – Она спрятала лицо в руки и сидела так некоторое время, прежде чем ответить. – Ну нет, я не думаю, что вам стоит такое предполагать. Юлия всегда встречалась с такими безобидными «овощами», которые и мухи бы не обидели.

– Вы в курсе отношений Юлии и Кристофера? – Он внимательно следил за ее лицом, но никакой особенной реакции не последовало.

– Да, конечно, но тут ведь ничего такого не было. Он ботан и слишком чудной для Юлии. Юнец и чересчур тощий, понимаете?

Йеппе криво усмехнулся.

– То есть, он был больше увлечен ею, чем она им?

Каролина красноречиво взглянула на него из-под поднятых бровей.

– Он был совершенно без ума от нее, ботан несчастный! Сочинял для нее музыку и звонил среди ночи. Юлия не могла такого терпеть. Мы пытались свести ее с одним чуваком из группы.

– «Мы»?

– Мы с Даниэлем, моим парнем. Мы выросли вместе, все втроем учились в одном классе, а она ведь была новенькая в городе, так что мы ей все показывали и так далее. Три мушкетера. – Голос ее немного дрогнул, но, откашлявшись, она продолжила. – Даниэль тоже из чуток тюкнутой семейки, так что они с Юлией частенько вели долгие беседы за красным вином о братишках-сестренках, о мачехах.

– А Юлия из тюкнутой семьи?

Снова эти брови. Всей своей мимикой она сказала «Уф», потом начала рассказывать.

– Значит, так, мать ведь у нее умерла от рака, когда мы были еще маленькими. Ужасно, правда? А ее отца вы видели?

– Вы можете сказать, что отец Юлии ее любил?

– Он ее до жути боготворил! Юлия даже не выдерживала. – Она кривлялась, коверкая слова. – Он возвел ее на пьедестал, но никогда не относился к ней как к взрослой. Болван!

У Йеппе в кармане загудел телефон. Наверное, опять журналисты, или господин Стендер выклянчил у кого-то его мобильный номер. Пускай обождут.

– А что насчет татуировок Юлии? Что вы о них знаете?

– Я ходила с ней, когда она делала перо у Типпера в Нюхавн. Она бредила о нем еще с девятого класса. Это олдскульное писчее перо. Она мечтала стать писателем…

Каролина еле удержалась от приступа рыданий, наклонив голову и на некоторое время замерев, после чего продолжила:

– …но это еще и символ свободы. Ну, знаете, свобода полета…

– А звезды на руке, они что символизировали?

Она пожала плечами, немного помолчала и закусила губу.

– Я не знаю. У нее появились какие-то секреты, с тех пор как она встретила этого чувака три недели назад. Звезды имеют какое-то отношение к нему, но я не знаю, какое.