Кровавый Джек-Косые Паруса

Глава седьмая «НЕ СКУПИТЕСЬ НА УЧЕНЬЕ, СЭР!..»

Раны на теле зверя давно уже зажили, но сам он все ещё находился в бредовых снах. Если и пробуждался на миг, то ничего не понимал и никого не узнавал вокруг.

Том сделался его главной нянькой: он кормил и поил зверя, расчесывал шерсть на его холке, вставал по ночам, когда тот вскрикивал или рыдал.

Промчался месяц. Или два… Уже пожухлая трава давно покрылась первым снегом. А полузверь все бредил Джеком…

Капитан был дико зол. Во-первых, ему помешали отобедать, а во-вторых (и это было главной причиной скверного настроения) мальчишка вновь сбежал со шхуны. В течение одного года — третий побег!

На этот раз Джека нашли на берегу, в грязной таверне. Как с ухмылкой было доложено Атаману пиратов, он мыл посуду и чистил гнилой картофель. Хозяин таверны тут же получил по заслугам, таверна сожжена, а сын Рыжебородого Джона теперь стоял перед ним, как загнанный в угол зверек.

Для своих двенадцати лет он выглядел хилым и щуплым, лет на девять, не больше.

Кожей ощущая отцовскую ненависть, будто обволакивающую его, втянув голову в щуплые плечи и опустив глаза в грязный дощатый пол, мальчишка не ждал для себя ничего хорошего. Перед глазами Джека до сих пор стояла жуткая картина: распростертое на земле тело хозяина таверны с полотенцем в одной руке и осколком разбитой тарелки — в другой.

— Ну, что, Огрызок, — обратился к нему Джон после долгого молчания, придет ли когда-нибудь конец твоим дурацким выходкам?!

Джек нервно покусывал губы.

— Я хочу учиться, — тихо ответил он.

— Что-что?!.. — расхохотался Рыжебородый атаман. — Повтори-ка ещё раз.

— Я вырос, отец, — твердо произнес Джек. — На берегу есть джентельмены чуть постарше меня, которые уже давно учатся… У них хорошие манеры и много денег в карманах.

Джон внимательно поглядел на сына и, пододвинув табурет, уселся напротив.

— Денег, говоришь?.. Верное наблюдение!! Но ты будешь иметь их куда больше, если научишься моему ремеслу. Тогда уж тебя непременно назовут «джентельменом удачи»! — Он расхохотался, потом закашлялся и кашлял до тех пор, покуда не закурил трубку: — Ученье на моем корабле не стоит ни гроша, мало того — за полученые уроки ты будешь иметь свою долю! А там, — он кивнул в окно каюты, — тебе придется платить за все самому! Например, чтобы снять комнату или выпить кружку пива.

— Я заработаю, — поднял глаза на отца Джек.

— Да ну?! — с любопытством усмехнулся тот. — И как же, позвольте узнать?

— Как все, — ответил сын. — Своим трудом.

— Браво! — захлопал огромными ручищами Джон, а глаза его вспыхнули злым блеском. — Зарабатывать, прислуживая в вонючих тавернах! Врешь!!! Чтобы мой сын!.. сын Рыжебородого Джона!.. стал чьим-то холуем?!..

Он с размаху ударил мальчишку по щеке.

Джек упал на пол, но тут же поднялся, ибо знал, что лежащий — вызовет у отца ещё большее раздражение.

— С этой минуты я сам буду следить за тобой! — проскрипел зубами рыжебородый Атаман. — А во время стоянок в портах ты будешь сидеть запертым в трюме! Хватит делать из меня посмешище! Ишь, герой выискался! — Он налил полный стакан рома, залпом его выпил, отдышался и, пуская дым под низкий потолок каюты, добавил: — Будут тебе и подвиги, и слава!

Он вгляделся в непримиримые глаза сына, потом вдруг уронил голову на грудь и прослезился:

— Если бы ты знал, Огрызок, как я одинок!.. Как трудно мне среди этих скотов, которые пока ещё боятся меня! Каждую ночь я жду своей смерти. Не от Закона, не от врагов — от них!.. — Он с ненавистью ткнул пальцем куда-то в стену. — Все хотят занять мое место. Но я держу его для тебя. А их — в упряжке! Пока держу… Хотя силы, сынок, уже не те… Вот почему я хотел видеть тебя на атаманском мостике, чтобы самому уйти на отдых и покой. — Он налил ещё стакан и криво усмехнулся.

Джек с волнением слушал отца. Признанье Рыжебородого Джона прозвучало для него громом средь ясного неба. Как?! Его отец, которого боялись все на свете — трясется сам?!..

Нет-нет! Словам бы он не поверил, ибо знал их цену, но Джек впервые увидел слезы на обветренном, суровом, всегда пугавшем его лице. Взяв отца за руку, он тихо сказал:

— Я постараюсь быть рядом, отец… Но если ты ввяжешься в неправедный бой, снова сбегу! И тогда уже насовсем!.. — Он легонько смахнул со щек Рыжебородого Джона соленые, как брызги моря, капли и добавил: — Убивать это же смертный грех…

Джон мрачно насупился и резко оттолкнул сына.

— Ступай. Позови боцмана!..

Джек пулей вылетел на палубу и тут же за дверью нос к носу столкнулся с Одноруким Диком.

Тот отпрянул в сторону.

— Вас хочет видеть отец…

Джек уже точно знал, что Боцман все подслушал.

Ах, если бы Джек тогда поступил так же, как и Боцман — может быть, судьба его была бы совсем иной. Но он не любил подслушивать, а все, о чем говорили в то утро Дик и Атаман, — узнал много позже…

Однорукий Дик с хитрой улыбкой поклонился мальчику и тенью проскользнул в каюту. Джон притворно удивился:

— Так ты уже здесь?!..

Дик кисло улыбнулся: эта шутка была с бородой — подлиннее, чем у Джона.

— Садись!

Дик послушно сел.

— Все слышал?! — спросил Атаман.

Дик обиженно поднял брови.

— Было бы хорошо, если бы мне не пришлось повторяться, — хмуро пояснил Джон.

— В таком случае — да, сэр! — честно признался Однорукий Дик.

— Отлично! — сказал Атаман и налил два стакана рома. — Что же тогда прикажешь делать с Огрызком?

Дик отпил глоток, от которого его передернуло, и ответил:

— Я возьмусь за его ученье. Только вам, Атаман, придется раскошелиться.

— Мне?! — угрожающе воскликнул Рыжебородый Джон.

— Для успеха дела, сэр! — пояснил Однорукий.

Джон поставил стакан и с любопытством уставился на Боцмана:

— Ну-ка, ну-ка!..

— Соврет — пенни. Схитрит — шиллинг. Пальнет по чайке — фунт! А уж если по человеку — соверен, не меньше!..

Ни даль надежд, ни бред любви, — нас деньги делают людьми.

Вот тогда-то и наступит час, когда он всем покажет свои крепкие клыки! А пока — мой вам совет: не скупитесь, сэр!

И тут же ловко поймал единственной рукой звонкий мешочек, брошенный атаманом…

— Запомни, Дик: с минуты этой ты отвечаешь за него. Учи жестокости его и поощряй за зло — монетой.