Кровавый круг

Глава IХроника событий

9 часов 25 минут

Ствол автомата, направленный в лицо, ничего хорошего не сулил. Страшно это или нет, нам, обывателям, судить трудно. Но пилоту первого класса Туманову черный глазок смерти мог напомнить о многом. Идти на риск не имело смысла. Если эти люди решились на такой шаг, то их уже ничто не остановит. Туманов обязан подчиняться. На борту лайнера девяносто семь пассажиров, и он как командир корабля несет ответственность за каждого. Высота восемь тысяч метров, до ближайшего аэропорта сорок пять минут лета, любой необдуманный поступок со стороны экипажа может привести к трагедии.

— Советую вам не нервничать, — холодно и твердо сказал Туманов. — У вас палец дрожит на спусковом крючке. Высказывайте свои требования, и подумаем вместе, как их выполнить.

Кто бы знал, чего ему стоило держать себя в руках. В кабине находились трое мужчин с автоматическим оружием. Как им удалось сюда проникнуть, он не знал и не думал об этом. Но то, что бортинженер валялся на полу с разбитой головой, он видел. Его огрели чем-то тяжелым, как только он попытался встать навстречу посторонним, вошедшим в кабину пилота. Теперь их осталось трое на трое. Штурман, второй пилот и сам командир находились под прицелом. Трое налетчиков были одеты в летную форму гражданской авиации и ничем не отличались от экипажа. Сколько их? Все здесь или кто-то остался в салоне? И на этот вопрос у Туманова не имелось ответа.

— Мы полетим в Кабул, любезный. Все, что от вас требуется, это делать свое дело. Свяжитесь с аэропортом и сообщите наземным службам об изменении маршрута. Их дело обеспечить нам коридор.

Туманов обратил внимание на тот факт, что человек говорил уверенно и твердо. Оружие, летная форма — все продумано и рассчитано заранее и до мелочей. Скорее всего, они нарвались на профессионалов, а не на свихнувшихся маньяков.

— И вот что, командир. Без лишних подробностей. Будешь говорить сухо, коротко и только то, что тебе прикажу я. Если земляные черви захотят услышать мой голос, то я пообщаюсь с ними.

— Нам потребуется дозаправка. Горючего до Кабула не хватит.

— Пусть этот вопрос тебя не беспокоит. После связи с землей будет кому об этом позаботиться.

Связь с аэропортом Минеральных Вод была налажена в считанные секунды.

— Говорит борт 14-69. Экстренное сообщение. На борту террористы. Требования: изменение маршрута. Курс — Кабул. Трое с автоматами Калашникова в кабине пилота. Согласны вести переговоры с представителями властей, имеющими право принимать решения экстренного порядка. На борту девяносто семь пассажиров и экипаж в полном составе.

— Борт 14-69, вас поняли. Оставайтесь на связи. Туманов повернул голову и взглянул на налетчика.

— Ваш приказ выполнен.

— Молодец. Все сделано грамотно.

Командир всмотрелся в молодого парня, стоявшего за его спиной. На вид ему не более тридцати. Крепкий, высокий, с нахальным, самоуверенным взглядом. Он также обратил внимание на его руки. Холеные пальчики, белая гладкая кожа. Такие ручки на лесоповале не работали, зоновских татуировок не имели. Вряд ли он здесь играл главную роль.

Те двое молчунов, что стояли у порога, выглядели обычно. Одному лет сорок пять, второму чуть меньше. Ни один из них не вписывался в представления о террористах, сумасшедших или обреченных. Это обстоятельство не могло не настораживать. Ребята пошли на такое дело не от отчаяния. Они преследуют конкретную цель, и им есть что терять.

Туманову на секунду показалось, что они своего добьются. И сделать это будет нетрудно. На земле решения принимаются однозначные и стандартные, а тут необходим особый подход.

— Ну а теперь, командир, — оборвал мысли Туманова молодой террорист, — пора убрать из кабины лишних. Машина идет на автопилоте, и помощник тебе не понадобится. Ему придется покинуть кабину и уступить мне свое кресло вместе с наушниками.

— Летчик обязан сидеть за штурвалом, а не в пассажирском кресле салона.

— Обязанности здесь распределяю я. Извини, командир, но так уж получилось. Сегодня ты играешь роль таксиста. Пусть тебя это не обижает.

Парень ткнул стволом автомата в спину второго пилота.

— Руки за голову и встать!

Тот словно окаменел, вцепившись пальцами в подлокотники.

— Выполняй, Яша. У нас сотня невинных на борту.

— Люблю иметь дело со здравомыслящими людьми, — усмехнулся новый хозяин положения.

Второй пилот встал и положил руки на затылок. Высокий, широкоплечий красавец, гроза местных стюардесс, весельчак и балагур, выглядел сейчас побитым псом, обмякшим и растерянным.

— Прихвати с собой этот кусок мяса с полу и выметайся вместе с ним в салон. К пассажирам на поклон вам ходить не обязательно. Вторая дверь направо. Сортир у вас просторный, тесно не будет. Когда понадобишься, тебя позовут.

Яков Баландин утешал свое самолюбие тем, что выполнял приказ командира, а не требования сопляка, которому с удовольствием бы свернул шею в долю секунды.

Он взвалил на спину своего старого друга и, скрипнув зубами, направился к выходу.

Двое вооруженных бандитов расступились и открыли ему дверь. Место второго пилота занял главный приказчик.

— Хорошее такси. Ни светофоров, ни гаишников, ни встречного движения.

Он надел наушники и положил автомат на колени.

Яков вышел в предбанник и услышал, как захлопнулась за его спиной дверь. В ту же секунду он почувствовал, что к его виску прикоснулся холодный металл пистолета.

— Не оглядывайся, дружок. Иди туда, куда тебе велено. Только не суетись, и приземлимся в целости и сохранности.

У летчика пробежали мурашки по спине. Этот голос звучал куда страшнее, чем щенячий лепет сопляка из кабины. Сколько же их здесь?

9 часов 40 минут

Полковник ФСБ Ершов шел по коридорам аэропорта быстрым шагом в сопровождении огромной свиты в штатском, милицейской форме, форме гражданской авиации и прочего люда.

— Рейс 14-69 Санкт-Петербург-Москва-Минеральные Воды, — докладывал один из сопровождавших. — Требование: Кабул. Других требований не выдвигалось.

Ершов начал отдавать распоряжения, не оглядываясь, и с каждым новым заданием кто-то из сопровождавших отставал. Свита редела.

— Говорков, срочно связаться с аэропортами в Питере и Москве. Поднять все корешки авиабилетов. Мне нужен список пассажиров с мельчайшими подробностями. Кто и сколько человек загрузились в Пулкове, кто остался в Москве. Кто и сколько пополнили борт во Внукове. Сколько человек сдали билеты, и кто купил в последнюю минуту. Сафаров, соединись с управлениями ФСБ и МВД в Питере и Москве. Первое. Проверить паспортные данные пассажиров на соответствие. Второе. Список всех объявленных в розыск за последние три месяца. Третье. Опрос сотрудников аэропортов и тех, кто обслуживал данный рейс. Как оружие могло попасть на борт самолета… Лоскутов, готовь встречу, вызывай спецподразделения, пожарных и врачей. Трофимов, соединись с администрацией края, разыщи губернатора и доложи ему обстановку на данный момент. Будут держать связь со мной. Коваленко, сколько им осталось лететь?

— Они захватили самолет, как только он взял высоту и лег на курс. Около двух часов лету.

— Самохин, переодень всю милицию в штатское и блокируй все выходы и щели аэропорта. У них здесь могут быть сообщники и соглядатаи. Делать все быстро и без паники. Никаких волн и бешеных взглядов. Осмотрите залы ожидания. При подлете самолета здание аэропорта очистим. Рот держать на замке. Чтобы ни один репортер не просочился сюда раньше времени. Кравцов, свяжись с банком. Выясни наличие валюты. Сколько есть, сколько смогут достать и за какое время. Их требования стандартны, и отклонений не будет. Я должен обладать всей информацией в течение получаса. Киселев, найди начальника УВД — и ко мне его в диспетчерскую. Короткое, поставь в известность командиров близлежащих воинских частей. Готовность номер один. Мне нужны саперы и кинологи с собаками. Пивоваров, выясни, сколько и какие наркотики есть на спецскладах. Объем, вес, названия.

Ершов свернул в последний коридор. Из свиты остались только двое. Так они и зашли в башню, где работали диспетчеры.

Заняв место за столом, он попросил соединить его с командиром рейса 14-69.

— «Калина», я борт 14-69.

Сидевший рядом террорист слышал весь разговор в наушниках и весело посвистывал, глядя на белый океан облаков.

— Говорит полковник Ершов. Я уполномочен вести переговоры с угонщиками. Как мне с ними связаться?

— Нет ничего проще, полковник, я на связи. Парень прищурил глаза, отвечал грубовато, но голос

слегка подрагивал. Командира такая перемена насторожила. Этот тип начинает разыгрывать спектакль, что, впрочем, ему удается.

— Представьтесь для начала, — ровным тоном произнес полковник.

— Можете называть меня Махмудом.

— Вы не русский?

— Русских не существует со времен Золотой Орды. И не теряйте времени на пустые вопросы, полковник. Самолет захвачен группой рисковых парней, готовых на самые непредсказуемые поступки. На борту пять килограммов тротила. Этого хватит, чтобы разнести в щепки авианосец. Мы знаем, что делаем.

— Какова ваша цель?

— Все очень просто, если вы не станете мудрить. Самолет прибывает в пункт назначения, садится в аэропорту Минеральных Вод и тут же выруливает на взлетную полосу. Ни один человек не выйдет. Мы допустим к самолету только автозаправщик. Ваша задача заполнить баки горючим и проложить коридор до Кабула.

— Послушайте, Махмуд, или как вас там. Вы предъявляете невыполнимые требования. И если вы трезвомыслящий человек, то и сами должны это понимать. В Афганистане идет настоящая война. Как только вы пересечете границу, вас тут же собьют. Чтобы долететь до Кабула, вам необходимо перелететь весь Афганистан. Мы не можем пойти на такие условия.

— Боюсь, полковник, вы поторопились присвоить себе какие-либо полномочия. Вы не справляетесь даже с арифметическими действиями. Не теряйте времени и соедините меня с президентом. Может быть, он способен на большее. А если нет, то мы не сядем в аэропорту, а полетим дальше, насколько хватит топлива.

— Ни президент, ни Господь Бог не могут рисковать сотней человеческих жизней.

— Вы их сможете выкупить. Недорого. По тысяче долларов за штуку. Готовьте миллион, и мы высадим их до границы с Афганистаном.

— В Минеральных Водах!

— Не будьте таким категорично-наивным, полковник. «Утром деньги — вечером стулья. Вечером деньги — утром стулья». Мы готовы обменять пассажиров на миллион долларов. Только не плетите мне басни о том, что вам нужно время, чтобы собрать деньги. Речь идет о мелочевке. Когда деньги попадут на борт и лайнер будет заправлен топливом, мы тут же взлетим. Стоянка в Минводах не должна затянуться дольше, чем на полчаса. Так что оставьте свою бредовую идею о захвате террористов и освобождении заложников. Мы тоже такого кино насмотрелись. Ваши попытки сделать из себя героев приведут к тем самым жертвам, о которых вы так печетесь.

— Хорошо. Я готов выслушать вас до конца. Почему мы должны вам верить, что вы освободите заложников?

— А у вас есть выбор? Нет, полковник. Выбор есть у нас, а у вас только базар, затяжка времени, пустая брехня и подготовка операции по захвату. Если вы такой умный, то попытайтесь договориться с властями Кабула, чтобы нас там арестовали. Что? Слабо? Так вот, воздушный коридор не пойдет через весь Афганистан, где, по вашему предположению, нас должны сбить. Сумасшедших везде хватает, но среди нас вы их не найдете. Мы полетим через Туркмению, Узбекистан, Таджикистан и заденем уголок Пакистана. А там до Кабула пятнадцать минут лета.

— А что же с пассажирами?

— Все очень просто. В Минводах вы передаете нам за них выкуп. Мы проверяем деньги, и если они не липовые, то называем вам точку, где мы их высадим. Это может быть любой аэропорт по ходу следования. Уж поверьте мне, что я вам не назову его заранее. Далее самолет и экипаж остается с нами до Кабула. Любая ваша попытка вмешаться в процесс силой приведет к гибели и людей, и самолета. Дорогое удовольствие, полковник. Плюс ваши погоны, которых вы лишитесь. Десять минут на размышления, и восстановим связь.

Парень, назвавшийся Махмудом, снял наушники и, улыбнувшись, глянул на командира.

— Так Махмуд, говоришь? — тихо спросил Туманов.

— Хорошее имя. А чем оно тебе не нравится, Борис Евгеньич?

Туманов сжал челюсти.

— Хорошо подготовились.

— Ну имя-то твое стюардесса назвала, приветствуя пассажиров, а вот что у тебя сын студент и дочка в девятом классе учится, то тут уж мы сами постарались. Весь твой послужной список изучили и твоих халдеев тоже не забыли.

Махмуд кивнул на притихшего, побледневшего штурмана. Туманов оглянулся. Двое автоматчиков продолжали стоять в дверях, застыв, как каменные истуканы.

Судя по лицам, ребята неглупые и физиономии приятные, глаза без злобы. Как они позволили, чтобы ими управлял этот щенок?

— Зачем вам под азиатов косить? — спросил командир.

— А мы им подыгрываем. Пусть считают себя шибко умными. Надо вести себя так, как они этого ожидают. Зачем ребят расстраивать? Они же мясники. Ты и сам понимаешь, что у них сейчас там творится. Всех на уши подняли. Подмогу из Чечни запросят. Жизнь пассажиров их не волнует. Им бы скандала избежать и венок победителей на тупые головы примерить. Престиж, погоны, а остальное — мусор.

— Не похож ты на психа, который себя взорвать готов вместе с самолетом.

— Конечно. Потому что мне дорога жизнь пассажиров, и своя, и твоя. Но они об этом знать не должны, и ты им ничего не скажешь. Ведь может так случиться, что дочка из школы не вернется, а сын от передозировки наркотиков умрет. Уж за это я тебе ручаюсь, Борис Евгеньич.

— Вербуешь в союзники?

— Уже завербовал.

— Слишком ты умен для своего возраста.

Налетчик засмеялся.

— Не так, как тебе кажется. Самый умный — среди пассажиров сидит и за порядком наблюдает. А я так, шестерка с хорошей памятью на инструкции. Слегка образован, язык нормально подвешен, да еще кое на что способен.

— Недооцениваете вы тех, кто на земле сейчас голову ломает.

— Переоцениваем. У нас на любой случай и на любой исход инструкции просчитаны. Нам думать не надо. Есть четкая схема. Вся партия тысячу раз проигрывалась на доске, прежде чем сесть за стол и играть против гроссмейстеров.

Дверь салона открылась. В кабину вошла стюардесса с подносом, на котором стояли чашки с горячим кофе.

— Вам не мешает подкрепиться.

Туманов оглянулся. Молодая женщина лет тридцати пяти, красивая, стройная, одетая в униформу. Среди его бортпроводниц таких не числилось.

— Вы тоже из команды террористов? — спросил Туманов.

— Разумеется, командир. — У нее был низкий, приятный голос с легкой возбуждающей хрипотцой. — Кто-то должен заботиться о пассажирах.

— А где мои девушки?

— Скажем так, отдыхают.

— Что делается в салоне?

— То, что всегда. Кто кроссворды отгадывает, кто читает, некоторые спят, другие анекдоты рассказывают. Зачем тревожить дикое стадо раньше времени. Самолет следует своим курсом. Вряд ли вам стоит беспокоиться, командир. Выпейте кофе.

— Что со вторым пилотом и бортинженером?

— Тоже отдыхают. Нам и вас хватит.

Стюардесса поставила поднос на штурманский пульт и вышла.

Туманов перевел взгляд на главного.

— Язык не поворачивается называть тебя Махмудом.

— Тогда называй Гришей. Это мое настоящее имя. Рано или поздно его вычислят. Скорее, поздно, чем рано. Никто из нашей команды в розыске не числится, судимых нет, правда, документы фальшивые, но при нашем плане все это большого значения не имеет.

— А для меня имеет. На борту люди.

— Им ничего не грозит.

— Ты ведь блефуешь, парень. В Кабул вы не полетите. Это ты во время переговоров разыгрываешь из себя испуганного маньяка, но я-то вижу, что задумка ваша куда хитрее, чем вы ее хотите преподнести.

— А я и не сомневался в том, что ты умный мужик, Борис Евгеньевич. Только ты никому об этом не рассказывай. Репортеры своруют твою историю бесплатно. А так ты сможешь сам ее изложить в детективном романе. Сейчас ведь все, кому ни лень, пишут книги. Правда, мемуарная литература начинает перевешивать, так что сочиняй хронику. История «Летучего голландца в облаках». А в скобках: «Воспоминания очевидца». У тебя наверняка получится.

Заработала рация.

— «Калина» вызывает борт 14-69.

— Я 14-69, — ответил Туманов.

— Полковник Ершов на связи. Какова обстановка?

— Самолет выполняет заданный курс. На борту четверо террористов, среди них одна женщина. Общее число бандитов не установлено. Трое с автоматами в кабине пилота…

— Стоп! — рявкнул Махмуд-Григорий и прижал ствол автомата к животу командира. — Большего им знать не следует.

Он сдернул наушники с головы Туманова и надел на себя.

— Нехорошо, полковник, сплетничать за моей спиной. Зря ты подставляешь хорошего парня. Что он может знать? Ты спроси у меня, я тебе скажу. Тут никто секретов не имеет.

— Так вот, Махмуд, вам осталось лететь полтора часа. Деньги доставят не раньше чем через два с половиной часа. Тут я ничего сделать не могу…

— Ну хватит, полковник! Все, что ты скажешь, я уже знаю. Выиграть время я тебе не дам. Ты и так получил фору в два часа. Мы не будем ждать, пока вы закончите свои приготовления. Нет денег — нет заложников. Это твои проблемы. Условия прежние: топливо и коридор. Более получаса мы в Минводах стоять не будем. Готовь автозаправщики. Задумаешь штурмовать лайнер или блокировать взлетную полосу — я тебе буду по одному трупу в иллюминатор выбрасывать с интервалом в три минуты. Если через полчаса после посадки мы не взлетим, готовь черные мешки и цинковые гробы. На тридцать третьей минуте получишь первого покойничка. И учти: все лазейки в самолет заминированы. Ты сам его взорвешь и своих людей погубишь, если пойдешь в атаку. Твои возможности слишком ограничены, а у меня сотня мишеней для отстрела. Получишь салон весь в разбрызганных мозгах. Отмывать замучаешься. Так что хватит мудрить. Выполняй мои приказы — и волки будут сыты, и овцы целы. Даю тебе еще десять минут на размышление. Но помни: я умею дорожить временем и считать минуты. Конец связи. Полковник откинулся на спинку кресла.

— Что будем делать? — спросил Лоскутов. — Спецподразделение на пути. Три автобуса отборных ребят.

Ершов только взглянул на него, но ничего не ответил. Повернув голову к стоявшему справа Кравцову, тихо спросил:

— «Добро» дали?

— Дали, Константин Иваныч. Деньги уже в пути. Губернатор договорился с банком. Он сам вылетает к нам на вертолете из Ставрополя. Скоро будет здесь.

— Только бы не протрепался. У него язык длинный и голос звонкий. Нам его только здесь и не хватало. Словоблуд.

К столу подошел невысокий толстячок и положил перед полковником несколько листков.

— Факсы из Москвы и Питера. В Пулкове загрузилось сто тридцать четыре пассажира. Во Внукове сошли сорок шесть человек. На борт вошли девять. Всего девяносто семь. Плюс восемь человек экипажа. В самолете сто пять человек. Паспортные данные уточняются. УВД Москвы и Питера уже начали проверку.

— Не так много.

— Не сезон, Константин Иваныч. Март на дворе. Наши курорты в это время года особым вниманием не избалованы.

— Все, что могли, мы сделали. Но, боюсь, просчитались в главном. Все наши меры слишком запоздалые. Скорее всего, мы имеем дело с международными террористами и их действительно ждут в Кабуле. Деньги — это предлог. Они не отпустят заложников. Эти ребята везут на борту свой груз до пункта назначения.

— Я вот что подумал, — начал седовласый мужчина с погонами полковника милиции на плечах. — Почему они так рано о себе заявили? За два часа до прилета. Выкладывать свои карты заранее не имело смысла. Самолет и без того заправили бы. Согласно расписанию, он сегодня же вылетает обратно. Экипаж мог бы и не покидать лайнер, находясь под прицелом. Загрузили обратных пассажиров, закончили рулежку и перед взлетом объявили бы свои условия об изменении маршрута и потребовали бы предоставить им коридор. Могли сделать то же самое после взлета. В воздухе они недоступны, а пассажиры беспомощны.

— Ход ваших мыслей мне понятен, Дмитрий Николаич. Но тут есть риск. Кто-то из пассажиров мог бы заподозрить неладное или получить записку от стюардессы и, покинув самолет, принести сообщение куда следует. Видимо, они считают, что один экипаж и самолет недостаточно иметь в заложниках. А потом, где гарантии, что на обратный рейс в самолет вместо пассажиров не сядут наши люди? Тут ясно одно — рисковать они не могут.

— Вы говорили о ценном грузе, — вмешался лысеющий блондин с трехдневной небритостью на лице, — но мы ничего не знаем о грузе. Оружие? Вряд ли. Наркотики? Так их из Афгана в Россию везут, а не наоборот. А если они сопровождают какую-то очень важную персону, которая должна покинуть нашу страну в срочном порядке? Или того хуже: сами похитили важную птицу — ученого, политика, военного. А потом начнут нас шантажировать. Вполне возможно, что заказ получен из Кабула и по этой причине они не беспокоятся, что их собьют над Афганистаном.

Ершов глянул на говорившего.

— Представим себе такую картину, Лоскутов. И что мы получаем? А то, что у нас нет выбора. Ни на какие уступки они не пойдут. И деньги — это лишь отвлекающий маневр. А значит, мы предоставим им коридор и выпустим наш самолет с сотней наших сограждан в пасть дьяволу. Кроме как посредниками нас никак не назовешь. Тогда чего мы стоим и за что нам деньги платят? За пособничество террористам?

— А вам не кажется, что вы слишком увлеклись? — заметил полковник милиции. — Может, все это блеф и на борту самолета находится горстка вооруженной шпаны?

— Мы обязаны предполагать худшее, Дмитрий Николаич. А главное — мы обязаны предотвратить катастрофу. Прикиньте на секундочку, что этот Махмуд не блефует и начнет сбрасывать трупы с самолета каждые три минуты. Вы хотите, чтобы мировая общественность в очередной раз назвала нас варварами?

— Вы сами себе противоречите, Константин Иваныч. То вы говорите, что мы должны пресечь террор на корню, то заботитесь о мнении мировой общественности. Но двух решений быть не может.

— Это ты точно сказал, Дмитрий Николаевич. Решение может быть только одно. Но оно должно быть правильным. Сапер имеет право только на одну ошибку. Цена ей — жизнь. В данном случае — жизнь сотни человек.

— Дневная норма чеченской кампании. Мы уже привыкли к большим цифрам.

— Там воюют люди в погонах. Это их работа. Чем больше опыта, тем меньше смертей. Они сами за себя в ответе. А тут мы решаем, жить людям или нет. Они, сидя в креслах и разгадывая кроссворды, понятия не имеют, что мы здесь решаем: жить им, или какая-то сволочь вышибет им мозги автоматной очередью.

Коваленко взглянул на часы.

— Время связи, Константин Иваныч. Он предупредил, что умеет считать минуты.

— Что с деньгами?

— Будут здесь с минуты на минуту.

— «Калина» запрашивает борт 14-69.

— Я 14-69. Полет проходит в заданном режиме.

И вновь связь перехватил Махмуд.

— Слушаю тебя, полковник. Только переходи к сути. Мы с тобой не дипломаты.

— Деньги придут с минуты на минуту. Ведем переговоры с Туркменией, Узбекистаном и Азербайджаном о получении коридора. Ваши условия приняты, но вы должны освободить пассажиров на нашей территории. Я имею в виду Россию.

— Готов пойти на подобную уступку, но тебе, полковник, придется полететь и достать еще два миллиона.

— Но это нереально. Мы с трудом…

— Заткнись. Я возьму только один. Пока не знаю где. Надеюсь, ты уже хорошо приготовился к встрече? Рано не успокаивайся. Когда мы будем пролетать над Ростовом, я тебе сообщу, где мы приземлимся. Подготовь полосы и условия в аэропортах Ставрополя и Нальчика. В каждом из аэропортов нас должны ждать автозаправщики и деньги. Теперь ты понял, почему я возьму только один миллион? Остальные вернутся в свои банки. Надеюсь, губернатор не дурак и все устроит.

— Но Нальчик не Ставропольский край, а…

— Грамотный, знаю. Тебе до него сто двадцать километров хода. Пошлешь вертолет с деньгами. Успеют. Ну а мы сбавим скорость, чтобы ты не очень спотыкался. Так что прибудем с опозданием. Так надежнее. У тебя солдат не хватит все аэропорты обложить. Свяжемся через полчаса. Я тебя сам вызову.

Махмуд-Григорий снял наушники.

— Малый ход, командир. Нам осталось лететь час десять минут по графику, а мы должны приземлиться в Ставрополе через два часа.

— У нас на два часа топлива не хватит.

— Не морочь мне голову, Борис Евгеньич. Я ведь приборную доску не первый раз в жизни вижу.

10 часов 15 минут

В Москве в одном из кабинетов на Лубянке на все всегда смотрели шире. Пришло время, когда можно свои действия не согласовывать с Центральным комитетом партии, а решать любые вопросы, не выходя из кабинета. Вот двое умудренных опытом и покрытых сединами генералов и думали над очередной задачей.

— Действия Ершова похожи на действия опера из сельского отделения милиции, а не опытного сотрудника нашей организации. Мы дали ему распоряжения отменить все его панические приказы. До прибытия самолета осталось чуть больше часа, Юрий Палыч. Как распределим время?

Полный пожилой мужчина в костюме-тройке с холеными руками и безупречно завязанным галстуком слушал сидевшего по другую сторону стола человека и попивал чай из хрустального стакана в серебряном подстаканнике. Это был памятный подстаканник с чеканными портретами Ленина и Сталина.

— Я уже кое-что предпринял, Егор Филимонович. Мы подключаем к операции военную авиацию. В аэропортах Нальчика, Ставрополя и Минвод, там, где возможна посадка лайнера, должно пройти все тихо. Чтобы комар носа не подточил. В Минводах заготовьте самолет, который должен идти обратным рейсом. Террористам выдать деньги и выполнить все их требования. Очистить полосу и дать им воздушный коридор на Кабул. Мы уже обсудили с генералами из Генштаба курс самолета. Небо для нас очистят. Командующий Северо-Кавказским округом выделяет нам шесть истребителей. Нам ничего не остается делать, как поверить террористам, что они высадят заложников по пути следования. Все, что нужно сделать Ершову, так это убедить захватчиков высадить заложников на территории России. Только этого они не сделают. Они не станут рисковать своим грузом. Сейчас мы эту проблему отодвинем на второй план. Наша главная задача — избежать скандала и огласки. Коридор мы проведем через Каракумы и степи. Как только лайнер окажется над пустыней, появятся истребители и вынудят самолет сделать посадку. Террористы ничего не заподозрят. Нарушение границы есть нарушение границы. В контакт с лайнером истребители вступать не станут, так что любые угрозы угонщиков будет уносить ветер. Если они дорожат своим грузом, то ничего не произойдет. Ну а когда самолет увязнет в песках, то появятся наши вертолеты со спецподразделениями. В пустыне или степи нам с ними будет проще договориться.

— А если они не пойдут на условия сдачи?

— А зачем нам выдвигать им условия? Самолет подняться в воздух с песков уже не сможет. В степи он тоже беспомощен — слишком тяжел. А с пассажирами еще тяжелее. Понимая такие вещи, террористы не останутся в лайнере. Связь с ними блокируется. Требования выдвигать будет некому. Что им делать? Терять время на уничтожение пассажиров? Глупо. Брать заложников с собой? Непрактично. Гнать стадо через пустыню? Нет. В первую очередь они будут заботиться о своем грузе. Ждать подмогу им неоткуда. У них остается только один выход. Покинуть самолет и уносить ноги. Как только они это сделают и уйдут на значительное расстояние от лайнера, тогда мы и пустим вертолеты. Мы возьмем их тепленькими без особых хлопот. Либо уничтожим. Другого плана у нас пока нет.

— План очень рискованный, Юрий Палыч. Нам достоверно неизвестно, что за груз везут террористы. Это предположение Ершова. Все это смахивает на спектакль. И нужен ли им Афганистан? Вылетев из аэропорта Минвод, они могут запросить коридор в Израиль или Турцию.

— Они не полетят туда, где их арестуют. С версией Ершова о ценном грузе я согласен. Но стоит им прилететь в любую цивилизованную страну, как с ними обойдутся без особых церемоний. Чужие люди, чужой самолет — и никаких уступок. Им разрешат посадку на аэродроме какой-нибудь военной базы, и там они особо не раскукарекаются. Торговаться с ними также не станут. У них и без того все отберут, а самих засадят за решетку. Им еще очень повезет, если власти не сдадут их нам. Минимум двадцать лет тюрьмы. Думаете, они этого не понимают? Мы имеем дело с профессионалами, которые выполняют определенный заказ, и их ждут. Согласен, Афганистан может оказаться блефом. Но Пакистан, Иран, Ирак — вполне реальные точки. Однако для нас это ничего не меняет. В любом из этих случаев коридор останется прежним, и им придется миновать Каракумы. А значит, в наши сети они попадут раньше, чем пересекут границу. Сейчас МИД заканчивает переговоры с Туркменией, Узбекистаном и Таджикистаном. Думаю, проблем не будет и мы получим добро на нашу операцию на их территории.

Егор Филимонович провел ладонью по своей лысине, словно хотел найти на ней волосы, и задумчиво сказал:

— А если террористы не пойдут на посадку? Такие люди легко идут на риск и легко расстаются с жизнью. Слон может не обратить внимание на лай Моськи. Таран хорош во время войны, Юрий Палыч. Один на один. А тут люди.

— Вы хотите обсудить крайние меры, но в данном случае у нас нет выбора. Самолет не должен пересечь границу. Мы его собьем. Иногда приходится идти на некоторые жертвы ради высших целей.

— Сто человек.

Юрий Палыч взял со стола лист бумаги и протянул его коллеге.

— Это список пассажиров. Вы не найдете здесь ни одного мало-мальски ценного субъекта. Сплошные обыватели, коммерсанты и домохозяйки. Правда, среди пассажиров есть один майор ФСБ из Питерского управления — Олег Виноградов. Он сопровождает свою мать в санаторий. Но когда речь касается глобальных интересов государства, мы должны переключить тумблер своей морали на другие частоты. Стоит только представить себе, как будет выглядеть ситуация, когда наш самолет приземлится в том же самом Кабуле с сотней заложников. Террористы всего мира будут аплодировать победителям. Горстка бандитов превратится в героев, и их портреты не будут сходить с первых полос мировой прессы. И не забывайте, что угонщики — граждане России. В этом я не сомневаюсь. В каком виде мы предстанем перед мировым сообществом? Другое дело — авиакатастрофа. Мир и дня не живет без подобных трагедий. Мне ли вам объяснять прописные истины, Егор Филимонович… Даже если мы посадим самолет и спасем пассажиров, в любом случае они не возьмут своих чемоданов и не пойдут домой. Все они должны пройти фильтрацию. Наша пресса даже сплетни за чистую монету преподносит, а уж показаниям свидетелей цены нет. Мы вляпались в глубокое дерьмо, и наша задача не в том, чтобы из него вылезти, а в том, чтобы после этого выйти на оживленную улицу и не обратить на свой вид и запах внимания. Горящий дом либо тушат, либо не мешают ему догореть. Все зависит от возможностей и заинтересованности. Нам не в чем себя упрекнуть. Мы выполняем свой долг.

Юрий Павлович отпил глоток чая и глянул на любимый подстаканник.

10 часов 30 минут

Мужской туалет находился на третьем этаже служебного коридора аэропорта «Пулково».

И дернул черт диспетчера Харитонова сунуть нос именно в эту кабинку.

Труп сидел на унитазе с искривленной от страха, застывшей физиономией. Голубой комбинезон униформы грузчика был залит кровью. Остекленевшие серые глаза едва не вылезли из орбит. Глубокая почерневшая полоса запекшегося сгустка крови проходила по шее от левого уха к правому.

Харитонова едва не вырвало. Он заткнул ладонью рот и бросился к умывальнику. Приходить в себя — дело привычное для тех, кто увлекается выпивкой. Харитонов опустил голову под кран, смочил волосы, вытерся салфеткой и побежал в дежурную часть.

Через пять минут труп осматривали оперативники. Сегодня их нагнали сюда больше обычного. Ходили, опрашивали, выясняли, осматривались. Значит, знали о чем-то, но предотвратить убийство не успели.

В милицейской форме был только один — местный начальник в погонах майора.

Он нагнулся над трупом и извлек из нагрудного кармана ламинированный пропуск на летное поле.

— Фатюшин Иван Владимирович. Бригадир погрузчика.

Человек в кожаной куртке бросил через плечо короткий приказ:

— Найти его бригаду — ив участок. Живо.

Двое в штатском выскочили из туалета и побежали к лестнице.

— Осмотрите другие карманы, майор, и уступим место экспертам. Трупы нас не интересуют. Нам нужны живые. Пока еще живые.

— Кроме кошелька, больше ничего нет.

Майор вышел из кабины и протянул оперативнику в кожаной куртке находку. Тот внимательно изучил содержимое.

— Двести долларов США и пятьсот тридцать рублей с мелочью. Неплохой заработок для рабочего.

Он взглянул на стоявшего справа сослуживца и буркнул:

— Приступай, Коля. Я в дежурке.

Майор последовал за начальником в кожаном одеянии.

— Товарищ полковник, на моей памяти первый случай за последние десять лет, как я здесь работаю.

— Брось, Трофимов. Тебя никто ни в чем не обвиняет. Ты мужик грамотный, сам все понимаешь.

— Карманников и сумочников мы четко вылавливаем, сами знаете, Аркадий Андреевич. Ну а мокруха для нас как снег на голову.

Тот словно не слушал оправданий майора.

— Парня пришили часа три назад. — Он глянул на свои часы. — Совпадает. Рейс 14-69 вылетел в семь тридцать утра, сейчас половина одиннадцатого. Все сходится.

В дежурную часть привели четырех ребят в рабочих комбинезонах и усадили на деревянную скамью. Из кабинета вышел высокий плечистый мужчина с грубоватыми чертами лица, острым взглядом и жиденьким светлым ежиком на голове. Руки он держал в карманах длинной кожаной куртки и, остановившись у порога, быстро оглядел испуганные лица доставленных в милицию грузчиков. Остановившись взглядом на том, который выглядел старше всех, Аркадий Андреевич ткнул в него пальцем и сухо произнес:

— Вы. В кабинет.

Крохотную комнатушку назвать кабинетом можно было с большой натяжкой, но полковник привык считать рабочие помещения своего управления кабинетами. Оно и соответствовало действительности.

Собеседники устроились друг против друга.

— В бригаде Фатюшина работаете?

— Не каждый день, но частенько. Когда куда бросят.

— Семья есть?

— Мать, жена, двое пацанов плюс алименты.

— Хорошо платят?

— Не слишком.

— А чего пашешь?

— Шофер я. На три года по пьянке прав лишили.

— Как звать?

— Ковалев Виктор.

— А я полковник Басов Аркадий Андреевич. Так вот, Виктор, тут плохая каша заварилась. Надеюсь на твою помощь. Разговариваем мы с тобой без протокола, как видишь. Тут каждая секунда дорога. Если ваша команда начнет мне лапшу на уши вешать, то попадете в крупные неприятности. Если наш разговор состоится, то постараюсь вас хоть как-то выгородить.

— А мне скрывать нечего. Я весь как на ладони. С вашим братом дел не имел и иметь не собираюсь.

— Однако прав лишили.

— Так то гаишники.

— Где сейчас бригадир?

— А кто его знает? Он нам не докладывает.

— Когда ушел?

— Часов в восемь. Сказал, что скоро будет, а до сих пор нет.

— Ваша бригада загружала рейс 14-69?

— Я их что, запоминаю? Мое дело чемоданы и мешки кидать.

— Вылет в семь тридцать утра.

— Вроде мы грузили.

— Ну а теперь, Витя, соображай так: будешь говорить правду — обойдется малой кровью, начнешь юлить — тебе хана. Слушай мой главный вопрос. Он простой. Левый груз в самолет кидали? Но прежде чем ответить, хочу тебе рассказать, где сейчас твой бригадир находится. Он сидит в служебном сортире на толчке с перерезанным горлом. И ждет его не семья, а патолог в морге.

Здоровяк побледнел. Плечи опустились, а кисти рук повисли между коленей.

— Был груз, начальник. В семь часов мы вышли на смену, и еще в раздевалке Ванька сказал: «Мужики, халтура есть. Надо лишнюю тележку к «кару» подцепить. По сто баксов на нос сейчас и по сто после смены». Щедрое предложение. Не знаю уж, сколько Ванька себе взял, но мы не спорили. Загрузили шмотье в три каталки с конвейера и поехали не напрямик, а вдоль края, где клумбы с кустарником — там и стояла четвертая тележка, — и к самолету.

— Много в ней вещей-то было?

— Сейчас скажу. Четыре рюкзака с «мякотью», ну, значит, с тряпками. Два чемодана больших. Четыре мешка с палками. Высотой по метру, но легкие. Я бы подумал, что там лыжи, но больно короткие, как детские. Один мешок, похоже, с сахаром или мукой. И два ящика. Квадратные. Семьдесят на семьдесят примерно. Вот и все. Тринадцать мест.

— Куда грузили?

— Укладывал Сашка-студент. Он всегда на приеме стоит. Последний прицеп в последнюю очередь и закладывали. Ну а Ванька с самого начала ярлыки привязал к вещичкам, будто они через турникет прошли. По сотне он нам выдал тут же, как только люк задраили. А спустя полчаса после взлета куда-то ушел — и с концами. Еще пять самолетов мы уже без него грузили. Сашка-студент командовал и оформлял.

— Иван ему доверял?

— Кореша они вроде как.

— Студент этот здесь?

— Да. Рыжий такой, приземистый.

— Кто-нибудь из экипажа при погрузке присутствовал?

— Должны, конечно, но кто их ждать будет… Работа обычная, чего им на ветру стоять. Это же надо каждую шмотку считать, вес проверять, ярлыки осматривать. А бортпроводницы глянут поверху тележки, вильнут хвостом — только их и видели. А потом: с их внимательностью и нашим опытом мы можем слона в самолет упаковать. Это не вопрос.

— Ладно, Виктор, пока свободен.

Басов вывел грузчика в дежурку и глянул на остальных. Рыжего он приметил сразу, но сделал вид, что еще не решил, кого вызывать следующим.

В конце концов Рыжий оказался на месте Виктора Ковалева.

— Как звать тебя?

— А что это вы сразу на «ты»? Быка за рога? Мол, с рабочим людом можно по-простому. А я, между прочим, на пятом курсе института учусь. А зовут меня Александр Георгиевич Слуцкий.

— Боюсь только, Александр Георгиевич, вы диплом не успеете получить. На нарах другие грамоты дают. Всю грудь тебе разрисуют. А теперь слушай. Времени у меня мало, и препираться с тобой мне не резон. Отвечать быстро, внятно, коротко. Кто заказывал левый груз Ивану на рейс 14-69?

— А вы у него спросите…

— Его уже в морг увезли. Думаю, скоро и ваш черед настанет. Самолет захватили террористы, а вы им оружие подбросили. Ну, студент, кумекаешь, чем дело пахнет?

Парень едва на стуле не подпрыгнул.

— Черт! А ведь я его предупреждал. За фуфло такие бабки не платят… Ну, козел!

— Я спрашиваю: кто?

— А вы думаете, он сам знал? Он и в глаза их не видел. Разговаривали с ним по телефону. Предложили дело и пообещали по тысяче баксов за каждое место багажа. Ванька клюнул. Они ему сказали, где взять деньги. Конверт под ковриком возле его квартиры лежал. Потом они еще раз звонили и пообещали еще пять тысяч после того, как самолет поднимется в воздух с багажом.

— Как багаж попал на летное поле? Тринадцать крупногабаритных мест — не стакан семечек.

— О своих лазейках Иван не распространялся. Он пятнадцать лет в аэропорту вкалывает. Все ходы знает. А до этого бортинженером летал во Внукове. Поперли мужика из отряда за пьянку. В Питер приехал и тут примостился. Пай-мальчиком стал. В комсоргах при коммунистах ходил, а по ходу дела вещички из пассажирских чемоданов щипал. Своего никогда не упустит. Чего тут удивляться?

— Как ему передали вещи?

— Оставили «Газель» с багажом у аэропорта, а ключи от машины в почтовый ящик бросили. Ну а как он все это добро сквозь забор протащил, он один о том знает.

— Знал. Судя по твоим словам, как самолет взлетел, он пошел получать премиальные.

— Да. Ему назначили встречу на восемь часов. Где, я не знаю. Уходил, руки потирал.

— Ты укладывал багаж?

— Я. С краю, у самого люка. Так сказал Иван.

— Почему бортпроводницы не следили?

— Так они все его бывшие комсомолочки. Он у нас мужик авторитетный, сам всех проверял.

В кабинет вошел майор.

— Вопрос со списками решен, Аркадий Андреевич.

— Посиди в дежурке, Слуцкий.

После того как за парнем закрылась дверь, майор положил листы бумаги на стол.

— Вот какая картина получается, товарищ полковник. Мы отыскали всех пассажиров и получили подтверждение, что они улетели этим рейсом, кроме шести человек. Пять мужчин и одна женщина. Николаев Анатолий Лукьянович, сорок один год. Лежит в больнице с переломами. Автокатастрофа, но, по корешкам билетов, сел на самолет. Сазонов Олег Иванович, сорок четыре года. Потерял паспорт в бане после подпития месяц назад. Ковырялов Григорий Афанасьевич, двадцать девять лет. Украли сумку с деньгами и документами из машины, пока менял колесо. Старый трюк. Машков Василий Васильевич, пятьдесят два года. Ударил чужую машину своей колымагой. Денег при себе не оказалось. Отдал под залог паспорт, но после этого потерпевшего не видел. Тот за деньгами так и не пришел и документа не вернул. Титов Юрий Александрович, тридцать девять лет. Арестован месяц назад. Сидит под следствием. Его паспорта так и не нашли. Борисова Ирина Анатольевна, тридцать четыре года. Уснула в метро и лишилась сумочки. Все они находятся в городе, но, по корешкам билетов, летят в Минводы.

— Как я понимаю, граждане кавказской национальности не полетят по паспорту Василия Васильевича. Значит, самолет захватили люди с европейской внешностью. И еще одна деталь. Возраст хотя бы приблизительно, но должен соответствовать. Вот что, Трофимов, срочно соедини меня с Ершовым в Минводах. Эта информация ему как воздух нужна.

— Понял.

Суетливый пассажир с места 24-Б окликнул проходившую мимо стюардессу:

— Девушка, миленькая, жду вас не дождусь. Куда вы все подевались? Принесите, пожалуйста, минералочки, мне таблетку запить нечем.

Бортпроводница улыбнулась, показывая пожилому капризнику свои безупречно белые ровные зубки.

— Не беспокойтесь, я сейчас принесу. У нас на борту одной женщине плохо. Она в положении, и все девушки переключили свое внимание на будущую мать. Не обижайтесь, одной трудно справляться, но я постараюсь.

— Боже упаси. Никаких упреков. Просто я принимаю таблетки по минутам.

— Сейчас все устроим.

Она повернулась и пошла к носу самолета, а остальные пассажиры, завороженные улыбкой, любовались ее стройной фигуркой.

Никто, конечно, не подозревал, что четыре настоящие стюардессы крепко спят, отравленные сильным снотворным, подмешанным в кофе. И пили они его не по собственной воле, а под прицелом автоматов. Точно в таком же состоянии находились второй пилот и бортинженер, сваленные с ног водкой с клофелином. С этими обошлись более жестко. Руки членов экипажа были скованы наручниками и прикреплены к стальным держателям на стене.

В кабине пилота обстановка не изменилась. Командир вел самолет, террорист Григорий философствовал, штурман пребывал в депрессии, а двое автоматчиков охраняли дверь. Всех их объединяла форма летного состава гражданской авиации.

После вылета из московского аэропорта прошел час, самолет шел своим курсом, и казалось, что ничего не происходило, в то время как на земле спецслужбы метали бисер.

Полковник Ершов получил конкретные инструкции из Москвы. Спустя пять минут генерал с Лубянки снова вышел на связь с Минводами, но не напрямую, а выслал факс, который доставил Ершову начальник аэропорта.

— Константин Иваныч, получена дополнительная информация из Москвы. Очевидно, та, которую невозможно озвучить по громкой связи.

Он протянул лист бумаги полковнику. Тот быстро прочитал текст послания: «При любом исходе операции и в случае ее огласки следует придерживаться следующего сценария. Первое. Самолет захватили террористы в аэропорту Минеральных Вод либо в том, где он совершит посадку. Численность террористов — восемь человек. Имена их известны. Это сепаратисты из банды полевого командира Хаттаба. Второе. Военный вертолет с усиленным конвоем вылетел из Буденновска с захваченными в плен бандитами. Через сорок минут они будут доставлены в Минводы. Личные дела боевиков находятся у старшего группы майора Свиридова. Вся команда и их подопечные поступают в ваше распоряжение. Третье. Разработайте план, исходя из обстоятельств, и, если необходимо, запустите боевиков в самолет. Но только в случае гарантированного успеха операции. Нам нужны конкретные виновники угона самолета, даже на случай гибели лайнера, экипажа, пассажиров».

Ни числа, ни подписи на факсе не стояло.

— Фантазеры они там. Слишком большие кабинеты им предоставляют.

Ершов сложил бумагу и убрал ее в карман.

— Константин Иваныч, 14-69 на связи.

— Ершов слушает.

Полковник надел наушники. Теперь, после сообщения из Петербурга, он уже точно знал, сколько террористов на борту и какое количество багажа они везут. Его смущали две вещи. Мешок с «мукой», который мог быть с гексогеном или другим взрывчатым веществом, что соответствовало угрозе террористов, и пятый налетчик в возрасте пятидесяти двух лет, который мог быть тем самым грузом. Важной персоной. Та самая личность, которую заказал Афганистан, Ирак, Иран или Пакистан. Что это? Побег, похищение, транзит?

У Ершова оставался час до прибытия самолета, но ни одного определенного решения, кроме путаницы в голове и скользких, невразумительных инструкций из Москвы.

Это, пожалуй, была самая глупая и беспомощная ситуация из тех, в которую он попадал за четверть века службы в органах безопасности. Он не знал истинных целей террористов и не понимал, что задумало его высокое начальство. Выступая в роли посредника-болвана, он осознавал только одно: во всей этой заварухе он оставался шестеркой, которая при любом исходе станет козлом отпущения.

— Слушаю вас, Махмуд.

— Как обстоят наши дела, полковник?

— Ваши условия выполнены. Деньги отправлены в Нальчик и Ставрополь. Аэропорты готовы к приему самолета и его дозаправке. Коридор вам предоставлен. Штурман может получить координаты. Наше требование остается прежним: вы должны высадить заложников на территории России.

— Не требование, а просьба, полковник. Мы ее выполним. Лишнее стадо баранов нам не нужно. Нам хватит экипажа и самолета. Если вы будете джентльменами, полковник, то и мы пойдем вам навстречу. В противном случае вы только все испортите, но результатов не добьетесь. Я надеюсь, вы трезвомыслящий человек, полковник, и у вас уже было достаточно времени, чтобы убедиться в том, что имеете дело не с психами, а с серьезной организацией.

— Судя по сводкам из Питера, можно догадаться, что самолет вы брали не наскоком. Работаете грамотно. Никто не принижает ваших достоинств, и банальных действий против вас предприниматься не будет.

— Я рад, полковник, что не ошибся в вас. Как только мы войдем в зону захвата радаров ростовского аэропорта, я свяжусь с вами. Конец связи. Сейчас у каждого из нас найдутся свои дела.

В кабину пилота вошла стюардесса с подносом, на котором стояли графин и две рюмки.

— А теперь, Борис Евгеньевич, я предлагаю вам и вашему штурману выпить по рюмочке коньяка. Это расслабит ваши мышцы.

Командир с нескрываемой ненавистью взглянул на налетчика.

— Что вы задумали? Я за штурвалом.

— Это приказ. Шутки кончились. Вспомните о своих детях, командир.

В голосе парня звучала неподдельная угроза. Туманов обмяк. Он не держал ситуации под контролем, и его сопротивление ничего не значило. И тот и другой выпили предложенный им коньяк и через несколько минут уснули. Их перетащили в служебный туалет и сковали наручниками. На место пилота сел один из автоматчиков, стоявший в дверях, его напарник занял место штурмана и достал свои карты.

— Ну, Сережа, что скажешь? Поди уж и не мечтал вновь сесть за штурвал? — улыбаясь, спросил Гриша.

— В роли террориста я тоже себя не представлял.

— Ну это же не роль, Сергей Петрович. Так, массовка, задний план.

— Однако в титры попал и получу на полную катушку.

— Ну ты не ребенок, знал, на что идешь. Давайте работать, господа. Спектакль закончен, пора приступать к делу. Определите наше местонахождение и сконструируйте план действий по минутам.

— Над Ростовом мы будет через десять минут. В зону приема радаров Минвод попадем через двадцать пять минут, — доложил хриплым голосом штурман.

Этот человек походил на робота. Выражение лица его не менялось с момента появления в кабине пилота. Движения выглядели угловатыми, глаза пустыми, и говорил он отрывисто, как будто телеграфировал, а не общался. Человек в футляре. Григорий называл его Леней. Что касается Сергея, который занял кресло командира, то тот выглядел года на три постарше и вел себя импульсивно. Вряд ли он чего-то боялся, скорее, сожалел, но, как человек дисциплинированный и привыкший отвечать за собственные поступки, назад не пятился и доводил начатое до конца.

Штурман сверил свои карты с приборами. Новый командир перешел на ручное управление.

— Над ущельем Старых Ведьм мы будем через сорок минут, — доложил штурман.

— Начнем снижение до четырех тысяч метров, — продолжал пилот. — Над ущельем снизим скорость до пятисот и пойдем на посадку. Над точкой «А» наша высота составит тысячу метров, а скорость четыреста. Тут промахнуться будет невозможно. Он отчетливо увидит нас с земли и даст нам сигнал. Погода стоит прекрасная, как по заказу.

— На каком расстоянии возможна посадка от точки «А»? — спросил Григорий.

— Ущелье пойдет на расширение через три минуты лета, там все проблемы отпадут. Если все пройдет гладко, то приземлимся в сорока-пятидесяти километрах от точки «А». Может, чуть дальше. Высота ущелья — две тысячи над уровнем моря. Снега за зиму набралось слишком много. Шасси выпускать нельзя. Будем садиться на брюхо без тормозов, а значит, нам нужна полоса не менее шести километров. В ущелье есть такой участок. Сорок семь километров от точки «А».

— Отлично, мужики. Только не раскисайте. Все пройдет по плану, как надо. После того как я уйду в хвост, будем держать связь по рации.

Григорий вынул из кармана трубку с антенной и передал ее штурману.

— Ну а с полковником продолжайте гнуть нашу линию. Пусть готовит полосу Ставрополя. Не надо давать им возможности для раздумий и анализов. Будем кидать их из стороны в сторону, как при хорошем шторме.

В это время пассажиры мест 16-А, 16-Б и 16-В оживленно что-то обсуждали.

Мужчина лет пятидесяти, очевидно, когда-то имевший огненно-рыжие волосы, а теперь покрывшиеся на две трети сединой, с милой улыбкой и умными, немного усталыми глазами, рассказывал что-то очень интересное. Попутчики его внимательно слушали: пожилая женщина с болезненным лицом и приятный мужчина лет сорока, с ямочками на щеках.

— Да, — протянула пожилая дама, — интересная история. А вот мой сын Олежек везет меня на курорт в Ессентуки. Какие уж тут курорты могут быть! Слишком я слаба и стара для таких поездок. Сердце может не выдержать перегрузок. Нет, он все же настоял. Я-то последний раз на отдых выезжала лет тридцать назад. А теперь только на дачу. И зачем Господь придумал старость?

— Это для вас, для женщин, Господь придумал старость. Мужчины редко доживают до преклонного возраста, — продолжал улыбаться седовласый солидный попутчик. — Слишком бесшабашный и расточительный образ жизни мы ведем. И вообще это мужчин надо относить к слабому полу, а вы, женщины, нас, ранимых и уязвимых, не больно-то бережете.

— Я так думаю, мы не даем себя беречь, — вмешался самый молодой представитель компании. — Слишком заняты и суетливы. Жены редко нас видят.

Седовласый поймал за руку проходившую мимо стюардессу.

— Извините, красавица. У меня к вам огромная просьба. Мне нужно достать кое-что из своего багажа. Как это сделать?

— Это очень важно? Через час мы приземлимся, и вы получите свой багаж.

— У меня в чемодане лежит доклад. Сегодня в полдень я должен его зачитать перед солидной аудиторией. Хотелось бы пробежать еще разок по тексту.

— Я этот вопрос одна не могу решить. Сейчас спрошу у командира, и, возможно, кто-то из экипажа согласится вас сопроводить. Такие вещи у нас не практикуются во время полета.

— На то они и правила, чтобы делать исключения.

Стюардесса показала свои очаровательные зубки и, кивнув, направилась к кабине пилота.

— Как они грациозны, — заметила дама.

— Конечно, — поддержал ее сосед, — но у каждого возраста есть свои прелести. Я ни о чем в жизни не жалею.

Но его взгляд с грустью продолжал сопровождать удалявшийся стройный силуэт.

Когда стюардесса вошла в кабину пилота, ее встретили пытливые взгляды команды.

— Сигнал поступил, мальчики.

— Отлично! — сказал Григорий. — Итак, господа пилоты, от вашего мастерства зависит наше будущее. После моего ухода не забудьте запереть дверь. Откроете ее только по команде с рации. На стуки в дверь не реагировать. Сами знаете, пассажиры — народ нервный, могут поддаться панике. Ни пуха ни пера!

— Иди к черту! — буркнул Сергей.

— Ну, Викочка, вперед! Виктория — значит победа!

— Меньше работай языком, Гриша.

Они покинули кабину пилота, и бортпроводница повернула ключ в двери.

— Так будет спокойнее.

Убрав ключ в карман, она сняла с вешалки летную шинель и подала ее сообщнику. Григорий повесил автомат вдоль тела и надел шинель, скрыв оружие под полой.

По салону самолета они шли спокойно. Пассажиры в основном спали или читали.

Возле места 16-В девушка остановилась.

— Вы просили разрешения взять какие-то вещи из багажа. Прошу вас, пройдите с нами. Вы не должны обижаться, но наш бортинженер будет присутствовать. Ярлык у вас при себе?

— Конечно.

Седовласый с готовностью встал.

— Ну и задал я хлопот людям, — сказал он, покосившись на пожилую соседку.

— Накиньте свое пальто, в хвостовой части самолета не так тепло, как в салоне.

— Слушаю и повинуюсь.

Пассажир взял свое пальто, висевшее на кресле, и направился следом за членами экипажа.

— Что с тобой, Олежек? — спросила женщина, заметив озабоченный взгляд сына.

—Чертовщина какая-то. Я видел членов экипажа, когда они подходили к трапу. Этого парня среди них не было.

— Это у тебя, а не у меня начинается старческий маразм. Сначала ты утверждал, что и стюардесса к нам с луны свалилась, а теперь и летчик не тот. Значит, экипаж поменялся во время полета. На полустанке.

— Но самолет не останавливался ни на одном из облаков.

— Как я мечтала, чтобы ты стал врачом. Нет, тебя в госбезопасность понесло. Там тебе мозги и вывихнули. Все люди как люди, а ты кругом врагов народа встречаешь. Хватит уже. Угомонись!

Олег отвернулся к окну и уставился в иллюминатор. Он видел, как самолет снижается и попадает в зону облаков. А может быть, ему так казалось, и это облака поднимались. Тут уж не знаешь, что думать.

10 часов 53 минуты.

Машины по горной дороге ходили крайне редко, и ему очень повезло с погодой. Весь месяц светило солнце и не выпало ни одной снежинки.

Пансионат «Горный», где он провел последние пять дней, находился в десяти километрах от того места, куда привела его дорога. Он затормозил, взял в руки карту и еще раз проверил свои координаты. Под горным склоном лежала равнина. Под ярким солнцем гладкий снежный покров слепил глаза. Через узкое ущелье виднелась лесистая гора с романтическим названием Спящий Барс. По ущелью пробегала бурная речушка Кора, которая не замерзала даже в январе.

Точка, указанная на карте, соответствовала его местонахождению. Он уже приезжал сюда дважды, осматривал дорогу, склоны гор и даже спускался к реке. Лыжный след до сих пор оставался свежим, лишь слегка его припорошил снежок, потревоженный легким ветерком. Девственная природа! Трудно поверить, что среди цивилизации есть еще такие не задетые грубым плечом человека чудные безлюдные уголки.

Он вышел из машины и потянулся. Хорошо! Чистый воздух пьянил. Но позволить себе расслабиться он не мог. Ему предстояла серьезная работа, и только он один нес ответственность за разработанное и тщательно выверенное мероприятие. На первый взгляд задание казалось несложным, а может, и примитивным, но оно хранило в себе столько неожиданностей, крутых изломов, необычности, что приходилось быть готовым к любым поворотам.

Каждая неординарная ситуация сотни раз проигрывалась, выверялась, обдумывалась и взвешивалась. Это был тот самый случай, когда неудача грозила грандиозными потерями, а поэтому не могла иметь место в проведении операции.

Он открыл задние дверцы джипа, достал лыжи и небольшие санки, затем вскрыл железный кофр, откинул верхнюю и боковую крышки и осмотрел аппарат. Это была военная рация старого образца, очень мощная, надежная и проверенная. Она занимала много места, не имела современного дизайна, но работала безотказно.

Тут же в багажнике лежали снайперская винтовка, автомат Калашникова, бинокль и ряд других необходимых атрибутов на все возможные и невозможные случаи.

Он залез в машину, захлопнул дверцы и включил рацию. Ему оставалось настроиться на нужную волну и ждать.

Ждал не только он. По другую сторону ущелья на Спящем Барсе в ельнике находились еще двое. Их снаряжение было не хуже, чем у человека из джипа. Винтовка, бинокль, автомат, лыжи. Рация отсутствовала за ненадобностью. Они ориентировались на того, кто находился в джипе. Он и был их сигналом к действиям.

Эти двое следили за джипом, не отрывая глаз от биноклей. Один — кавказец в бурке и папахе, с густой черной бородой, второй — в меховой куртке и лисьей ушанке, со светлыми глазами, рыжеватой щетиной. Если возраст кавказца определить было трудно, то возраст его напарника не превышал тридцати пяти лет.

— Какое до него расстояние, Умар? — спросил парень с европейской внешностью.

— Метров пятьсот пятьдесят. Чтобы руку пожать — далеко, чтобы пулю послать — это не расстояние. Все зависит от твоего желания, дорогой Илья.

— Он виден как на ладони. Хорошо, если только мы одни за ним наблюдаем.

— Так оно и есть. Весной сюда никто не ходит. Есть опасность схода лавин. Снег в горах начинает таять. Солнышко хорошо пригревает.

Умар говорил по-русски без акцента, и, если бы не его кавказская внешность и одежда, он сошел бы за жителя любого российского города. Возможно, так оно и было, но об этом мы узнаем потом.

А пока нам только известно, что в лавиноопасном районе предгорья находились трое вооруженных мужчин и ждали развития дальнейших событий.

Самолет шел на высоте четырех тысяч метров и продолжал снижаться.

Пилот закончил переговоры с землей и определил место посадки в аэропорту Ставрополя. Спустя десять минут четыре военных вертолета подняли в воздух команду полковника Ершова и покинули Минеральные Воды. Ершов уже не владел обстановкой, а лишь выполнял команды из Москвы.

В то же время сидевший за штурвалом лайнера Сергей Бороздин включил коротковолновую рацию и передал сообщения Григорию:

— Готовность номер один. Через десять минут мы будем на месте.

— Понял вас.

В хвосте самолета в багажном отделении, отгороженном от салона перегородкой и запертой дверью, творились странные вещи.

Двое мужчин и одна женщина готовились к небывалому цирковому трюку. Командовал операцией седовласый пассажир, которого Григорий называл отцом, а хорошенькая стюардесса — Эдуардом.

Вика сменила униформу бортпроводницы на меховой комбинезон голубого цвета. Мужчины также переоделись, и все стали похожи на лыжников. Спустившись на нижнюю палубу, где располагался грузовой люк, они продолжили свою работу.

Эдуард заложил пластиковую взрывчатку у замков люка и туда, где находились раздвижные петли автоматической блокировки.

Григорий вскрыл один из ящиков и достал рацию, точную копию той, что находилась в джипе, стоявшем на горной дороге. Рация была включена и настроена на нужную волну. Из рюкзаков извлекли парашюты. Все трое быстрыми, профессиональными движениями надели на себя снаряжение, а один нестандартный парашют был прикреплен к большому чемодану. Все необходимые вещи отнесли на безопасное расстояние от люка и привязали тросом. Багажные полки с вещами пассажиров затянули капроновой сеткой, чтобы при разгерметизации самолета ничего лишнего не вылетело наружу. После основных приготовлений был распакован один из ящиков, где хранился странный предмет цилиндрической формы. Этот предмет был подвешен на высоту полутора метров над полом очень необычным способом.

Оставалось только ждать команды. Пилот глянул на часы.

— Черт знает что творится. Первый раз в жизни со мной такое.

— Успокойся, Сережа. Замахнулся — бей, а то сам схлопочешь.

— Я не об этом. Брюхо подводит. Шесть раз уже в сортир бегал, и опять крутит. Съел какую-то гадость.

— Ложи в штаны. Теперь от штурвала не отойдешь.

— Не в моих правилах из кабины пилота нужник делать.

Сергей взял микрофон и включил связь с салоном.

— Уважаемые пассажиры, к вам обращается командир корабля. Прошу всех пристегнуть ремни и соблюдать абсолютное спокойствие. По техническим причинам наш самолет должен совершить вынужденную посадку. За штурвалом сидят опытные пилоты, и никаких неудобств вы не ощутите. Наша задержка в пути будет компенсирована компанией «Аэрофлота». Прошу всех пристегнуть ремни, ни при каких обстоятельствах не подниматься с мест и соблюдать дисциплину и спокойствие. Дополнительные инструкции получите при заходе самолета на посадку. Спасибо за внимание.

Сергей отключил микрофон.

— А у тебя спокойный, уверенный голос, командир. Очень убедительно.

— Нет ничего опасней стада пассажиров. Паника на борту лайнера равна потере управления.

— Недолго осталось мучиться, командир, пора снижаться, а то наших ребят пылесос высосет. Счет пошел на минуты.

— Что-то они там тянут.

Сергей включил рацию.

— Гриша, скорость и высота доведены до контрольного предела. Можете начинать.

Трое из багажного отсека ждали этой минуты с особым волнением. Пояса с карабинами были пристегнуты к стенкам. Седовласый нажал кнопку дистанционного управления, и раздался глухой взрыв. Багажный люк вырвало, словно пробку из бутылки с шампанским, и на месте, где он находился, появилась зияющая прозрачная бездна.

Самолет немного тряхнуло, и пассажиры загудели, кто-то вскрикнул, кто-то закрыл голову руками.

И вновь в салоне раздался голос командира:

— Прошу соблюдать спокойствие. Самолет в полном порядке. Небольшой хлопок двигателя означает выброс лишнего топлива, что необходимо при посадке в особых условиях. Повторяю: всем необходимо соблюдать порядок и дисциплину и оставаться на своих местах.

Пилот отложил микрофон в сторону.

— Ну, Сережа, ты просто артист. Тебе фантастические романы только писать. Так лапшу на уши вешаешь, что верить хочется.

— Для достижения цели любые средства хороши, дорогой Ленечка. Мы уже упали на отметку две тысячи, скоро пойдут хребты, и нас уже ничего не спасет. Самолет резко теряет высоту. До ущелья дотянем, но если взрывом задело рулевое управление, то мы грохнемся.

— Не поднимай волны. Мы все рассчитали до мелочей. Обычный эффект при разгерметизации. Куда хуже, если наших смельчаков высосет раньше времени. Проверь рулевое.

— Работает.

— Остальное не наша забота.

— До точки «А» осталось две минуты лету. Дай сигнал в «хвост».

Сигнал был получен. Чемодан с парашютом стоял возле люка, придерживаемый тросом. Григорий сидел в наушниках возле рации. Сильный ветер трепал его волосы.

— Готовность «ноль».

Человек, сидевший в джипе на горной дороге, услышал далекий звук летящего самолета.

Он включил тумблер и нажал кнопку.

— «Беркут», я «Барс». Слышу мотор самолета. Вы уже на подходе. Готов к приему посылки.

— Отлично слышим тебя, «Барсик». Разуй глазки и смотри в оба.

«Барс» не отрывал глаз от яркого неба, и даже черные очки не спасали от солнечных лучей.

— Я вас вижу. При такой высоте и вы сможете меня увидеть. На белом фоне красная машина.

— Не болтай глупости, Кирилл. Заткни пасть и давай команду.

Самолет приближался. Грохот моторов увеличивался. Они находились совсем близко.

— Вы идете прямо на меня. Через несколько секунд окажетесь над моей головой.

— Начинай отсчет, придурок.

— Пять… четыре… три… два… один… пуск!

Самолет прогремел у него над головой, и в ту же секунду от него отделился какой-то предмет. Еще несколько мгновений — и раскрылся парашют. Черная точка приближалась к земле, но Кириллу казалось, что она зависла в воздухе. Он прижимал бинокль к глазам и не отрывался от летевшего предмета.

Как только Эдуард расцепил трос — чемодан исчез в открытой пасти люка. Он скомандовал:

— Все на исходную.

Каждый взял в руки по одному рюкзаку. Затем они ухватились за пояса друг друга и приблизились к люку.

— Ну, с Богом! — Эдуард расцепил карабин, и их выбросило в открытое пространство, где летевших подхватил ледяной ветер.

Пока они готовились к прыжку, лайнер отнес их от чемодана на пять-семь километров. И это предусматривалось планом и даже способствовало его успеху. Три ярких парашюта могли отвлечь внимание от маленького белого купола, появившегося в воздухе на тридцать секунд раньше.

Груз приземлился у подножия горы, и чемодан застрял между двумя камнями, омываемыми бурной речушкой.

Кирилл бросил бинокль в машину, захлопнул дверцы, надел лыжи и, подхватив санки, начал спускаться вниз по склону, оставляя за собой свежую лыжню.

Двое наблюдателей с противоположной стороны оставались неподвижными.

— Виртуозная точность, — сказал кавказец.

— Да, Умар, у этих людей есть чему поучиться. Они сконструировали и собрали пирамиду, не уступающую по своей гениальности пирамиде Хеопса. Я до сих пор не могу понять, зачем они ее создавали. Все можно было сделать гораздо проще.

— Проще сделал ты, дорогой Илья. Так что венок гения можешь примерить на свою голову.

— На каждого мудреца довольно простоты, Умар. Я свое дело сделал, теперь твоя очередь.

Кавказец скинул бурку с плеч, бросил ее на заснеженные камни и лег сверху.

Щелкнул затвор винтовки, и черный глаз Умара прильнул к оптическому прицелу.

Кириллу позволили вытащить чемодан из каменных тисков и уложить его на санки. В эту секунду и раздался глухой, далекий выстрел. Пуля попала Кириллу в затылок, и вряд ли он успел понять, что произошло. Он упал лицом в снег и обагрил его кровью.

Умар отложил винтовку в сторону и хотел подняться на ноги, но что-то острое вонзилось ему в лопатку. Голова закружилась, и перед глазами поплыли красные круги. Ноги и руки налились свинцом, и он потерял сознание.

Илья выдернул из тела кавказца шприц и отбросил его.

— Извини, приятель, но в таких делах никому доверять нельзя. В этом чемодане дело всей моей жизни.

Илья встал на лыжи и скатился со склона к реке. Подцепив санки, он начал подниматься к горной дороге, а спустя пятнадцать минут сидел за рулем чужого джипа. Теперь он мог не торопиться. Чемодан стоял рядом, а враги находились далеко. Те самые враги, которые приземлились в десяти километрах и сейчас собирали разборные лыжи, будто коленчатые удочки, чтобы добраться к тому месту, от которого отъехал джип.

11 часов 05 минут

Самолет снизился ниже уровня гор и летел вдоль ущелья.

— Сергей, наши по рации не отвечают. Боюсь, случилось худшее — их выбросило за борт.

— Сейчас не до них, Леня. Мы сможем сами добраться до места, а дождемся мы их или нет, это вопрос будущего. Думай о настоящем. Идем на посадку, ущелье расширяется. Садимся на брюхо.

— Только бы движки не загорелись. Если зачерпнем снега, то нам крышка.

— Руль высоты работает плохо. Удара не избежать.

— Помолимся, Сережа.

— Это ты сделаешь за двоих.

Рев моторов сотрясал горное ущелье, вызывая обвалы снега.

— Леня, слева идет лавина. Мы разбудили черта — как бы нас не накрыло.

— Как только коснемся земли, выключай движки. Авось выскочим из зоны.

Самолет чиркнул фюзеляжем по снежному настилу, его чуть подбросило, и он еще раз ударился брюхом. Удар получился слишком чувствительным, тряхнуло, как при землетрясении.

— Только бы не завалился! — крикнул пилот. — Вырубаем движки!

Огромная махина неслась по ровной снежной глади, как ракета.

— Слишком слабое трение. Боюсь, нам этой полосы не хватит!

— Не каркай, командир!

Машину трясло, как в лихорадке. На горизонте появился холм, ущелье сворачивало вправо.

— Попробуй вырулить, Серега.

— Чушь, только крыло в сугроб вгоним. Машина не среагирует.

Самолет несло прямо на скалу. Скорость гасилась слишком медленно.

На трассе появились серые проплешины.

— Здесь проходит колено реки. Нас спасут камни.

Он не ошибся. Раздался тошнотворный скрежет. Омываемые водами реки булыжники вспороли фюзеляж лайнера, как повар рыбье брюхо. Самолет проволокло еще две сотни метров, и он застыл в нескольких шагах от пологого откоса скалы. Разлетающимися камнями разбило крылья. Разом все стихло.

Несколько минут они сидели молча и не шевелились.

— Ты не хочешь выглянуть в салон, Леня?

— Чтобы нас разорвали на куски? Надо уходить!

Штурман схватил автомат и дал несколько очередей по окнам.

Пилот взял кожаные куртки с меховыми подстежками и одну из них бросил напарнику.

— Оружие возьмем с собой. Пора уносить ноги. Пока пассажиры не оклемались. Идем вперед по ходу к скале, чтобы нас не увидели в иллюминаторы, а потом свернем и двинемся по берегу вдоль реки. Возьми с собой карты и рюкзак с провизией. До ближайшего населенного пункта около тридцати километров.

— Ладно. Надо бы форму скинуть.

— Я возьму одежду с собой, в дороге переоденемся. Вперед, каждая секунда дорога.

Взяв с собой все необходимое, угонщики ринулись к разбитым окнам покалеченной машины.

11 часов 15 минут

Группа вертолетов спустилась на летное поле аэропорта Ставрополя. Здесь Ершова уже поджидала делегация. Полковник обрастал помощниками как снежный ком. Слишком значительным лицом он казался для собственной свиты, и лишь только он один чувствовал себя шестеркой, мелким винтиком в огромном механизме.

— Константин Иваныч!

К Ершову подбежал начальник диспетчерской службы.

— Что случилось?

— Рейс 14-69 исчез с радаров.

— Это всего лишь самолет, а не космический корабль. Он не мог сменить курс на луну.

— Все понятно. В зону нашего захвата он попадает за двадцать минут до посадки. Его нет. Из зоны Ростова он тоже исчез. Мы начали поиски, в работу включены все аэропорты. Самолета в воздухе нет.

— Что это может значить?

— Только одно: самолет разбился. Все небо у нас как на ладони. Выходя из одной зоны, лайнер попадает в другую. Воздушное пространство — это не дом с подъездами, подвалами и чердаками. Там негде спрятаться.

— Вы можете определить район его исчезновения?

— Приблизительно. В семьдесят квадратных километров.

— Но почему он должен разбиться? Может быть, он благополучно сел.

— Это горный район. Там нет посадочной площадки.

— Я не верю в то, что террористы взорвали самолет. У них важный груз на борту, и они на это не пойдут. Террористы отлично контролировали обстановку. Риск был сведен до минимума. Глупость какая-то.

— Это не глупость, это факт.

— Военный округ мне выделил четыре вертолета. Больше они не дадут. Сколько понадобится времени, чтобы прочесать предполагаемый район катастрофы?

— Не менее восьми часов, если без дозаправки, но эти машины не продержатся в воздухе столько времени.

— Обрадовал ты меня, приятель. Придется призывать Москву на помощь. Вояки со мной церемониться не станут. Им нужна команда сверху. А вы забирайте с собой летчиков и определяйте с ними маршрут поисков. Дайте мне человека, знающего этот район, и карту. Надеюсь, там есть населенные пункты и с ними можно связаться. Люди наверняка слышали взрыв или видели самолет, а это сузит нам круг поисков.

— Не уверен. В горных деревушках телефонов нет. Пару-тройку санаториев и пансионатов мы найдем, ну и метеостанция. Вот, пожалуй, и все.

— И этому надо радоваться. Вперед. Время — золото.

Толпа двинулась к зданию аэропорта.

11 часов 20 минут

Не доезжая двух километров до пансионата «Горный», Илья остановил джип и вышел из машины. С обеих сторон горной дороги стеной стоял хвойный лес. Он осмотрелся и начал вытаскивать из машины все лишнее. Так, по одному предмету, он оттащил в кустарник рацию, оружие и прочие атрибуты сомнительного происхождения. В багажнике остался только чемодан, который был вскрыт при помощи монтировки. В чемодане, как в матрешке, находился еще один, но этот был сделан из алюминиевого сплава со стальными уголками.

— Удобно и надежно, черт побери! — покачал он головой.

Здесь ключей не требовалось, железный ящик запирался на щеколды. Илья перенес его на переднее сиденье и там вскрыл. Он знал, что хранил в себе этот сундук, но не представлял, как это выглядит. Чемодан имел два деревянных, обтянутых черной замшей отсека с гнездами. В каждом углублении лежал слиток золота. Аккуратные, сверкавшие кирпичики с тиснением. Каждый кричал о себе, будто гордился собственным достоинством: «Государственный банк СССР», «999», далее красовался герб Советского Союза и в самом низу стояло «2,5 кг».

Илья пересчитал слитки. Их было двадцать штук. Пятьдесят килограммов чистого золота. Под сотами с желтым металлом находилось последнее отделение ящика. От ярко горевших камней заплясали искры, и он прищурил глаза. На глубину десять сантиметров при ширине семьдесят на сто все дно покрывали ювелирные изделия с алмазами, рубинами и изумрудами. Тут невольно вспомнились сокровища острова Монте-Кристо. Сказочная красота была небрежно разбросана в железном коробе, как мусорные отходы.

Илья, так же как и владельцы драгоценностей, не стал с ними особо церемониться. Он перегрузил несметные богатства в старый промасленный рюкзак, завернув каждый слиток в отдельную тряпку, и сверху запихнул телогрейку. Пустые чемоданы он закинул в кустарник.

Машину он оставил у ворот пансионата, а сам с рюкзаком ушел на платную автостоянку, где стояла его собственная «Нива». Бросив груз в багажник «Нивы», он направился к корпусу.

Пансионат располагался в лесистой местности на одной из гор и считался одним из самых престижных среди подобных. Шикарные избы в четыре этажа с соляриями, каминами и окнами от пола до потолка. Горные спуски и канатные дороги, чайные терема и кафе. Обслуживание на высшем уровне, рестораны, бассейны, бары, сауны и кегельбаны. Все, что душе угодно, но за большие деньги.

Подойдя к дежурному администратору, он попросил ключ от шестнадцатого номера.

Администратор не отреагировал. Он внимательно слушал разговор майора милиции, который занимал телефонный аппарат.

— Нет, товарищ полковник, здесь все тихо. Мы ничего не заметили. Самолеты пролетают над нами, но на большой высоте. В горы от нас идет только одна дорога, вторая спускается в равнину и соединяется с автострадой. Собственно говоря, по ней к нам и добираются.

Немного помолчав, слушая собеседника, майор вытер платком пот со лба и сказал:

— Задача мне понятна, на поиски я могу взять только добровольцев. В горах лавиноопасная обстановка, и приказывать я не имею права. Все понял.

Майор медленно положил трубку.

— Ну что, Федя? — спросил администратор.

— Чепуха какая-то. Где-то в нашем районе свалился самолет. Требуют организовать команду для поисков. А у меня всего шесть человек.

— Возьми инструкторов по лыжам.

— Так они тебе и пошли! Они бабки делают, обучая толстосумов стоять на лыжах. По пять баксов в час. Уйдешь с ребятами, а здесь кто останется?

— Не на год же. Что здесь случится? Если кто перепьет, своими силами справимся.

— Ладно… — Майор махнул рукой и направился к выходу.

Администратор переключился на клиента.

— Вот, брат, дела какие. Чуть ли не губернатор из Ставрополя звонил. Самолет с московским начальством потерялся. Чудеса, да и только.

Илья получил свой ключ и поднялся на второй этаж. Написав записку, он оставил ее на столе, взял небольшую спортивную сумку и покинул апартаменты. Поднявшись на этаж выше, Илья прошел по коридору и остановился у двадцать девятого номера. Ключ лежал под ковриком. Открыв дверь, он вошел в комнату и оставил на столе маленький диктофон, а сверху положил конверт с надписью: «Главным суперавантюристам всех времен и народов от вашего талантливого ученика».

Усмехнувшись, он покинул здание и вернулся к своей машине на стоянку. Пыльный, грязный рюкзак лежал на своем месте. Белая «Нива» с поржавевшими дисками колес выехала из ворот пансионата и у развилки свернула к равнине, где в двадцати километрах проходила центральная артерия автомагистрали. А там — ищи ветра в поле. Дороги разбегались в разные стороны по всей России, как ветви кроны, оплетая паутиной огромные просторы и часовые пояса.

11 часов 42 минуты

В эти минуты на разном друг от друга расстоянии, где обычно стоит мертвая тишина и царит покой, происходили оживленные события. Очнувшись, кавказец скрипел зубами. Он, такой хитрый и ловкий, такой расчетливый и предусмотрительный, попался сам на собственный крючок. Нет, он знал, с кем имеет дело. Илья Романович — безусловно, человек незаурядного ума и таланта, но лишенный практических навыков и особой бдительности. Как он мог обойти такого опытного игрока, как Умар?! На последней прямой перед финишем.

Умар сбросил бурку, папаху, оставил винтовку и переоделся в цивильную одежду, лежавшую в дорожной сумке. Спектакль закончился, и пора заняться делом. Он встал на лыжи и скатился со склона к реке. Убитый им ловец удачи так и валялся на камнях. В замороженном виде он еще долго сможет сохранить свежий облик, вот только снег пропитался кровью, как промокашка, и багряный круг растекся в разные стороны на метровое расстояние. Умар поторопился убраться подальше от места происшествия. Он спешил в пансионат, будучи уверенным, что сможет застать там Илью. Теперь-то он его не упустит.

В десяти километрах от того места, где лежал окровавленный труп, торопливо двигались трое лыжников. Женщина лет тридцати, молодой человек того же возраста и солидный мужчина с непокрытой седовласой головой.

Сложностей в их походе оказалось куда больше, чем они этого ожидали. На пути встречались завалы. Снежные лавины превратили ущелье в гигантские сугробы, по которым приходилось карабкаться, прикладывая огромные усилия, а если учесть тяжелые рюкзаки, то радости наши путешественники не испытывали.

Они берегли силы и старались не разговаривать в пути. Но это пустяки по сравнению с настоящей трагедией, разыгравшейся в тридцати километрах, где приземлился лайнер.

Пассажиры пришли в себя и оказались в запертой ловушке. Первый шок прошел и сменился паникой, затем и паника улеглась, и люди начали осознавать, что с ними произошло. Кто-то пытался навести порядок, женщины бились в истерике, а некоторые так и не подняли головы. Трое человек погибли — ребенок шести лет, молодая женщина на шестом месяце беременности и пожилая женщина, сын которой вез ее на курорт в Ессентуки. Ее голова лежала на коленях Олега, и он не мог поверить в случившееся.

Молодой энергичный парень лет тридцати, с длинными волосами, собранными в хвост, и густыми усами, сумел взломать кабину пилотов, но никого там не нашел. Другие активисты обнаружили экипаж и бортпроводниц. Все находились в бессознательном состоянии, и наручники могли о многом сказать, и кто-то уже чисто интуитивно выдвинул версию о захвате самолета бандитами.

Среди пассажиров нашелся врач, мужчина лет сорока пяти, хирург из московской больницы, который вылетел из столицы на двое суток позже жены, чтобы присоединиться к ней в Минеральных Водах и провести две недели в санатории, вдали от суеты, детей и сумасшедшей работы.

Многие из пассажиров получили серьезные ушибы, кто-то незначительные царапины.

В итоге порядок удалось навести представительному здоровяку в форме контр-адмирала. Его строгий вид, зычный низкий голос, солидная комплекция внушали уважение и даже некоторый страх.

— Прекратить все движения по кораблю. Занять свои места и заткнуть глотки.

Волна шума и гама начала сходить на нет, а бессмысленная суета и беготня, как в замедленной съемке, приобретали плавность и осмысленность. Бунт удалось загасить, но прошло еще немало времени, пока все оказались на своих местах.

— Прошу внимания. Меня зовут Андрей Кротов, адмирал Северного флота. Пока командир корабля находится в бессознательном состоянии, командовать здесь буду я. Первое. Врача я прошу пройти к экипажу, и если среди вас есть медицинские работники, то прошу помочь доктору. Без экипажа нам отсюда не выбраться, и мы не сможем связаться со спасательными службами. Второе. Благодарите Бога, что все мы опираемся о твердую землю. К сожалению, среди нас есть жертвы, которым мы не в силах помочь. Те, кто допустил эту катастрофу, ответят за это перед законом. Все остаются на своих местах, чтобы не мешать работе. Если есть среди пассажиров связисты, понимающие в радиосвязи, то прошу их пройти в кабину пилота и осмотреть техническое состояние передатчика. Третье. Мне нужно трое крепких мужчин, желательно с техническим образованием, чтобы осмотреть самолет изнутри.

Адмирал был спокоен, говорил ровно и убедительно, слушали его внимательно, и лишь плач матери, потерявшей ребенка, и еще нескольких женщин служил слабым фоном командному голосу.

Врач и еще две женщины отправились к экипажу. Один пассажир изъявил желание взглянуть на рацию. Усатый парень с хвостом и еще двое мужчин взялись исследовать самолет и были направлены в багажное отделение. Нашелся и еще один помощник. Он подошел к адмиралу вплотную и предложил свои услуги вполголоса — так, чтобы никто не слышал.

— Послушайте, командир. Моя профессия, скажем так, не совсем легальная. Я отпираю чужие замки, и это у меня хорошо получается, за что просидел в зоне ровно половину своей жизни. Но вижу, что и без меня здесь не обойтись. Снять с ребят наручники для меня как два пальца об асфальт.

— Вы правы, уважаемый. Иногда и полезные дела не помешает исполнить. Инструмент имеется?

— Конечно. Он есть в волосах у большей части женщин. Мне нужна обычная шпилька.

— Добро. Приступайте к работе.

И работа началась.

12 часов 27 минут

Хлопнув шофера по плечу, майор сказал:

— Тормозни-ка здесь, Степан.

Милицейская «Газель» остановилась на дороге у склона ущелья.

— Чего там, Федор Василия?

— Глянь-ка вниз. Вон, возле камней. Похоже, человек лежит.

Он повернул голову назад, где в салоне томились еще четверо сотрудников милиции.

— Мосин, бери лыжи, и давай спустимся к реке.

Лейтенант достал две пары лыж и вышел из машины. Вся команда надела лыжные ботинки перед выездом из пансионата, оставалось только пристегнуть крепления.

— Так хорошо день начинался, — ворчал майор, — хотел с женой в центр съездить, по магазинам прошвырнуться. Завтра у младшей день рождения. А тут эти звонят.

— Скажи спасибо, Федя, что не уехал. А если бы они тебя не застали? Да ты еще служебную «Газель» в личных целях используешь. А тут ЧП мирового масштаба. Сейчас ведь как? В новостях только про аварии да катастрофы и убийства говорят, будто в стране больше ничего не делается. Убили какого-нибудь козла где-нибудь в Колумбии — и вот мусолят. Или свет выключили в деревне Лаптево. Все! Чубайса к стенке. Других событий не бывает.

— Чует моя печенка, попали мы в водоворот.

— Жаль мне твою печенку, Федя. Ладно, поехали.

Они спустились под откос и подкатили к речушке, где возле камней лежал окровавленный труп.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — протянул лейтенант.

— Погоди, Мосин. Дай-ка мне в себя прийти. Надо бы Яшку позвать, он у нас спец по лыжам. Глянь-ка: два свежих следа идут со склона Спящего Барса, и оба останавливались возле покойничка. Один подходил близко, другой остался стоять в стороне. А поднимались они на дорогу здесь.

Майор снял рацию с пояса.

— Так, ребята, у нас начались приключения. У реки труп. Оставайтесь в машине. Яша, спустись к нам, а Степан осмотрит дорогу. Только не топчитесь, тут все следы свежие. Степа, ты у нас старый автомобилист, проверь дорогу, есть ли свежак от колес. Петро, постарайся связаться с центром. Пусть высылают сюда криминальную бригаду с труповозкой. Без экспертов мы ничего не сделаем.

Рация переключилась на прием.

— Все понятно, Федор Василии, но ведь с Нижних Дроздов сюда два часа ходу. Дуба дадим, пока их дождемся. Может быть, самим след взять, а то время упустим.

— Тоже мне, полкан нашелся. Делай, что говорят, потом решим.

Майор повесил рацию на место.

— Давай-ка глянем на труп.

Они подошли ближе, и лейтенант перевернул мертвеца на спину.

— Вот что, Федя, парня хлопнули из винтовки.

— Точно знаешь?

— Как-никак, а я мастер спорта. В оружии толк знаю. Входное отверстие в затылке от карабина. Но стреляли издалека. Метров с трехсот или дальше. Иначе пуля череп снесла бы, а она в голове застряла. Убойной силы не хватило просквозить голову.

— Судя по следам, этот парень с нашей стороны спускался.

— Глянь-ка, что тут между камней застряло. Веревка. Майор потянул трос на себя и вытащил из воды забившийся под камень парашют.

— Ну и находка! Кто же это на парашюте с сосен прыгает?

— Очевидно, санки, лейтенант. Смотри: этот парень спустился с дороги вниз, тут так и остался. Двое лыжников спустились со Спящего Барса и поднялись к дороге. Вопросов нет. Но след от детских санок только один. Если на них спускались, то куда они исчезли? Если их везли вверх, то откуда они взялись?

— Ты начинаешь мудрить, Федя. Ребенок скатился с горы, а на гору понес санки в руках.

— Мысль хорошая, только следов ребенка мы не видим. И скорее всего, санки везли вверх, а не катили вниз. Смотри, какой точный след. Сани тормозов не имеют и, точно, возле трупа не остановятся. К тому же они стояли носом к дороге.

— Пожалуй, тут я с тобой соглашусь. Если сюда притащили санки, то для того, чтобы на них везти что-то тяжелое. Например, труп. А если здесь лежал не один труп, а два? Один увезли, а второй оставили. Санки тяжело нагрузили. Видишь, какой глубокий след.

— Где же лежал второй труп? Следов не вижу.

— В реке, на камнях. Кажется, Федя, мы эту загадку решили.

— А как он сюда попал? Где следы? С неба свалился?

— Конечно. А иначе что здесь делает парашют?

— В парашютах я ничего не смыслю, но он какой-то странный. В кино другие показывают.

— У Яшки и спросим. Он в десантниках служил.

Яшка не заставил себя ждать. Высокий, широкоплечий сержант с загорелой физиономией подкатил к сыщикам и красиво затормозил.

— Ты прекрати тут пируэты выписывать. Следы сотрешь. Глянь-ка на лыжню и дай диагноз.

Сержант принялся за дело, а майор взялся за рацию.

— Ну что там, Петя?

— Бригаду выслали. Два эксперта, медик, криминалист и дежурный следователь, ваш приятель капитан Углов. Просили ничего не трогать. Больше людей у них нет и машин тоже. Справляйтесь, говорят, своими силами, дармоеды. Остальное Степан доложит.

После обычного хрипа динамиков послышался голос шофера:

— Федор Василич, я следы нашел. Тут рядом стояла машина. Долго стояла. Окурков от «Винстона» семь штук собрал, и следы от лыжных ботинок имеются, будто шофер ходил кругами возле своей тачки. Размер сорок пятый. Машина, скорее всего, джип, думаю, «Тойота», если судить по разбросу колес, резина «Гудиер», новая. Дальше она не поехала, развернулась тут же и поехала назад.

— Вот что, Степан, мы тут на день застряли. Давай-ка катитесь назад в пансионат и найдите мне эту самую машину. Ребят забирай с собой, мы втроем останемся.

— Обратно на лыжах пойдете?

— Ребята из центра нас подбросят. Боюсь, и они у нас завязнут. Следователь, конечно, с нами останется, а вот экспертов с трупом в город отправим. Связь будем держать постоянно. Мотай же.

Майор перевел взгляд на сержанта.

— Ну что, Яша?

— Два следа со Спящего Барса оставлены нашими лыжами. В пансионате такие отдыхающим напрокат дают. Обычный «Сталкер». Мы их два года назад заказали. Триста пар. Ну а на убитом фирменные лыжи. Это он спускался от дороги к ручью.

— Это, точно, он, и размерчик ноги сорок пятый, и ботиночки лыжные на нем надеты. А что по поводу парашюта скажешь?

Сержант усмехнулся.

— Не встречал ничего подобного. Сделан грамотно, но на человека такой не наденешь. Разбиться не разобьешься, а ноги поломаешь, а то и шею свернешь. Если только собаку на нем скинуть. Но с чего? Самолет в ущелье не полезет. Вертолет? Высота не та. Может, его река с вершин принесла? И то вряд ли. Найти здесь парашют — то же самое, что в бане лыжи.

— Вот что, Яша, ты у нас большой спец по лыжам и ходишь на них классно. Пройдись-ка по следу до Спящего Барса. Если это наши люди из пансионата, то слишком далеко они не ходили бы, да и подъемы тут крутоваты для прогулок.

— Пошел.

Яков перебрался через реку и двинулся вдоль следа к горе.

— Давай-ка, Мосин, проверим содержимое карманов покойничка. В мертвецы-то его недавно зачислили. Часок-другой назад. Окоченеть не успел, и тепло в теле еще сохранилось. Не могли убийцы далеко уйти.

Мосин покачал головой.

— Достаточно на шоссе выехать, и концы в воду. Мы же не знаем, кого ищем. Двенадцать развилок в радиусе тридцати километров. Что выбирать будем? Юг, восток, север, запад, а может, юго-восток? Дохлое дело искать иголку в стоге сена.

— Ладно базарить. Тут вот у покойничка сигареты «Винстон» лежат. Пять штук осталось. А окурки от «Винстона» Степан на дороге нашел. Похоже, этот парень кого-то ждал и, возможно, встретился с теми двумя здесь, у ручья.

— Смерти своей дождался. Только я уже говорил тебе, Федор, что стреляли в него с расстояния, а не в упор. А потом, если это он приехал на джипе, то кто на нем уехал? Машина исчезла.

— Двое лыжников.

— Но если они убийцы и угнали машину, то почему должны возвращаться в пансионат? Искать на свою задницу приключений? Им прямой путь на трассу — и гуляй рванина.

Майор извлек из кармана убитого ключ с брелком.

— Ну вот, и адресочек имеем. Покойничек из наших будет. Ключ от двадцатого номера, третий корпус.

— Считай, полдела сделали. Остается выяснить, кто его шлепнул.

На холме появились трое лыжников. Они довольно неплохо управлялись со своим снаряжением, и стражи закона не успели понять что к чему, как троица очутилась рядом с ними.

— Трудно здесь встретить живую душу. Или только милиция любит горный воздух? — улыбаясь, сказал мужчина с седой головой.

Они не сразу заметили труп.

— Вы правы. Мы натыкаемся только на мертвые души.

Майор и лейтенант расступились, и перед взором лыжников появилось окровавленное тело.

Женщина вскрикнула. Молодой человек застыл с открытым ртом, а седовласый побледнел, будто увидел собственного сына в гробу.

— Кто это его так? — тихо прохрипел седовласый.

— Это мы и пытаемся выяснить. Ну а теперь давайте знакомиться. Я начальник пятого отделения майор Кузнецов. Кто вы?

— А мы курортники. Отдыхаем в пансионате «Горный», — скороговоркой пролепетал старший группы.

— Документы имеются?

— Конечно, а то как же? Пожалуйста.

Он полез в карман и достал три паспорта.

Майор взял документы и начал их изучать.

— Машков Василий Васильевич.

— Это я, — сказал седовласый.

Кузнецов пролистал паспорт и вернул его владельцу.

— Ковырялов Григорий Афанасьевич.

— Это мой паспорт, — подтвердил молодой человек. Майор протянул документ хозяину.

— Борисова Ирина Анатольевна.

— Совершенно верно, — отозвалась молодая женщина яркой внешности.

— С документами все в порядке.

Майор вернул паспорт.

— Что же здесь такое творится, товарищ Кузнецов?! — возмутился Машков. — Выходит, за ворота пансионата и выйти нельзя?

— Можно. Но не желательно. И далеко вы хаживали?

— Километров на двадцать вдоль ущелья. Высоко в горы не поднимались, и правильно делали.

— Конечно. — Кузнецов внимательно вглядывался в лица туристов. — Ничего необычного не видели?

— Видели, — ответила женщина. — В четырех местах сошла лавина. Дорога перекрыта, и мы с трудом выбрались из этого ада.

— А когда шли в ту сторону, вам обвалы не мешали?

— А их не было, — спокойно ответил молодой человек.

— Ну, о лавинной опасности вас предупреждали в пансионате? Тут вы сами виноваты, но чтобы четыре обвала за одно утро, такого я еще не слыхал, — удивился Мосин.

— А трупы с пробитыми черепами — частое явление? — спросил молодой человек.

— Я думаю, у себя в столице вы о них каждый день спотыкаетесь.

— Мы из Питера.

— У меня к вам дополнительный вопрос, господа туристы, — прищурился лейтенант. — В пансионате сдают паспорта в администрацию на время отдыха, как они оказались у вас?

— Очень просто, — ответил седовласый. — Мы ведь не сами по себе живем. У нас группа в шесть человек. Есть старший, который имеет дела с администрацией. Мы попросили паспорта, чтобы заказать билеты на самолет в авиакассах. Руководитель группы нам их отдал.

— Вполне возможно. Но стоит ли брать с собой паспорта в горы на лыжную прогулку?

— Забыл выложить. У меня только одна куртка.

На горе появился еще один лыжник с мешком в руках. Он спускался вниз, как ветер, оставляя за собой змейку лыжного следа.

Яков подлетел к группе и бросил к ногам майора кавказскую бурку.

— В трехстах метрах нашел. За валунами. Долго они там сидели, следов куча. Завтракали там же. Засада, короче говоря.

Сержант раскрыл бурку.

— А вот и подтверждение моей теории, — сказал Мосин. — Карабин с оптическим прицелом, папаха, бутылки от минералки, пластиковые пакеты с крошками и даже шприц.

— Он в стороне валялся, — добавил сержант. — Гильзы я не нашел, но в магазине не хватает одного патрона. С первого выстрела парня уложили. Стрелял снайпер.

— А потом разделся и встал на лыжи, чтобы пойти на прием к снежному человеку? — раздраженно спросил майор. — Почему одежду оставил?

— А на лыжах не холодно, — вмешался седовласый турист, — но сидеть в засаде зябко.

Кузнецов глянул на лыжников и строго сказал:

— Ладно, господа дорогие, я вас больше не задерживаю. Возвращайтесь на базу, а у нас тут своих забот хватает. Желаю хорошо отдохнуть.

Лыжники тронулись вперед по направлению к дороге.

— Впервые такие вижу! — протянул сержант.

— О чем это ты, Яков?

— Лыжи. Они сборные. Снял, разобрал, в портфель положил и пошел. И обувь к ним любая подходит. Видели, какие затворы оригинальные? А я-то думал, что меня уже ничем не удивишь. Все каталоги изучил, а таких никогда не встречал.

— Какой в них смысл, если лезешь в горы? Там их не снимают и портфели с собой не носят.

— Эти носят. С полными рюкзаками в поход пошли.

— Не нравятся они мне, — сказал лейтенант.

— Это почему же? — спросил майор.

— А я вашей печенкой чувствую, Федор Васильевич. Давайте прикинем. Отсюда до пансионата тридцать километров, а это три или два с половиной часа ходу. Сейчас у нас без десяти час. Три часа они шли сюда. Потом прошли еще двадцать верст вдоль хребта и перемахнули через несколько завалов. Грубо говоря, два туда, два обратно. Четыре плюс три — это семь часов ходу без привала. Получается, что они вышли из пансионата в шесть утра. А у нас ворота открывают только в восемь, когда солнце всходит.

— Ладно, Мосин, оставь их в покое. У нас тут мокруха на шее, а ты к туристам цепляешься.

На дороге появился милицейский «УАЗ».

— Ну вот и эксперты прибыли. Оперативно.

13 часов 10 минут

Свернув на лыжную просеку, они остановились. Эдуард, он же Василий Васильевич Машков, воткнул лыжные палки в землю и скривил физиономию.

— Кто? Кто мог это сделать? Чеченцы?

— Не о том ты думаешь, отец.

— А о чем надо думать? — спросила женщина.

— Не кто, а где. Где искать золото?

— Я могу предположить только один вариант, — сказала Вика. — Кирилл проболтался либо взял себе помощника, который его прихлопнул. Вы видели парашют, значит, чемодан попал в цель и он его получил, но кто-то наш груз утащил.

— Дорогая Викочка, смотри на вещи трезво, — скрипя зубами, прохрипел Эдуард. — Кирилл Жадов работал на меня десять лет. Он мой преданный пес и неоднократно проверен в деле. Когда его арестовали, он не проронил ни слова. Я верил ему как самому себе и ни разу не ошибался. А теперь вернемся к нашим баранам. Бурку и папаху видели? Винтовку видели? Какие могут быть сомнения? Чеченцы опередили нас. Зря вы считаете их безголовыми тупицами. Каждый из них хитрее мешка гадюк. С ними армия справиться не может, а там тоже не все костоломы.

— Нет, отец, тут я с тобой не согласен. Наша операция удалась. Ни одного слабого места в ней не было. Каждый узел прорабатывался не один день. Выверено все до мелочей. Мы всех обвели вокруг пальца: и ФСБ, и МВД, и налоговую полицию, и РУБОП, и кого там еще — не помню. Моя жена — гениальная женщина! — Он взглянул на Вику и улыбнулся. — Если бы не она, сидеть бы нам на нарах. Утечки произойти не могло. Чеченцы даже не знают, где мы им назначили встречу. Взять наш след они тоже не могли.

— Тогда все гораздо проще, — прищурил глаза седовласый. — Кто-то из нас троих решил хапнуть золото себе. Только мы трое знали весь план в деталях. И я догадываюсь, кто. Твоя ненаглядная жена, Гришенька. Она охотится за этим золотом не первый год. Ты думаешь, ты ей нужен? Плевать она на тебя хотела! По пути к цели твоя невинная овечка уже столько трупов за спиной оставила, что тебе и не снилось.

— Заткнись, отец! — У парня налились глаза кровью. — Если бы она хотела, то давно уже унесла бы золото и исчезла с ним. Она знала, где оно хранилось, и я ей его показывал. С ее умом и расчетливостью такие задачи решаются быстро.

— Бессмысленно спорить, — спокойно сказала Вика. — Нам надо торопиться. Мы должны проверить пансионат. Все номера. Может, Кирилл оставил для нас что-то, о чем мы не знаем. У нас мало времени. Мы уже успели засветиться, и если не уйдем вовремя, то завязнем в болоте. Я уверена, что золото уже вывезли из района и тут его искать бессмысленно.

Лыжники взяли в руки палки и двинулись дальше.

А в те же самые минуты пилот первого класса Сергей Бороздин тащил на себе своего штурмана Леньку Стаценко. Ленька не выдержал трудного пути и свалился в дороге. Пришлось взвалить его на плечи.

Согласно карте, до ближайшего населенного пункта оставалось около десяти километров. Пустяки, если говорить о городской дороге. Но что это значит в горных условиях — с человеком на спине да еще с мешком, где осталось немного провизии и воды? Там, где их должна была ожидать машина, даже следов не оказалось. То, что эти прохвосты могли их кинуть, Сергей догадывался. Шансы были пятьдесят на пятьдесят. Он был готов к такому обороту, и оба пилота получили свои деньги вперед. Ради денег они и согласились на рискованную аферу. Теперь хоть семьи будут обеспечены на два-три года, а о себе они уже не думали. Они потеряли все, и жизнь катилась под откос. Черт с ним, хоть дети немного поживут по-человечески. И все же ему стало обидно. Дело не в деньгах, а в отношении. Неужели им трудно было оставить машину на дороге? Для них сделали все, а они пустили их на самотек. Глупо. А если предположить, что они попали в лапы спецназа? Ради чего им держать язык за зубами? И тут Сергей поймал себя на мысли, что попади он в руки спецслужб, то и рассказать-то ему будет нечего. Они с Ленькой ничего не знали об угонщиках. Даже настоящих имен не слышали. Как эти ловкачи на них вышли, тоже осталось тайной. Им предложили хорошие деньги, отличный план захвата самолета с гарантированным исходом, и они согласились. Правда, в план были внесены серьезные технические коррективы, но все сработало согласно расчетам. Конечно, им надавали всяких обещаний, в которые можно было и не верить с самого начала, но да черт с ними. Однако зачем же бросать людей, не оставляя им шанса к спасению? Или они были уверены в том, что самолет посадить невозможно и все разобьются? Очевидно, так они и считали. Отличный способ избавиться от свидетелей. Нет самолета — нет преступления, и искать некого. Все погибли. В том числе и террористы.

Сергей уже выдыхался. Всю дорогу он шел молча, чтобы не терять силы. Опыта скалолаза у него не было, а дорога выглядела кошмарно. На пути встречались завалы, и он переходил сугробы, утопая по пояс в снегу. Сейчас он вновь напоролся на очередную преграду и решил немного передохнуть перед штурмом. Сергей присел на корточки, осторожно снял друга с плеч и уложил его на снег, подпихнув рюкзак под голову. Ноги промокли насквозь и мерзли, в то время как тело покрывалось потом от напряжения.

Теперь он понимал, что до вечера к людям не добраться, а значит, надо искать какую-нибудь пещеру и позаботиться о дровах для костра. На скалистой тропе деревья не росли, и надо спускаться вниз метров на пятьдесят, где произрастал дикий кустарник, либо подниматься вверх на сотню метров. Там проходила лесополоса. Но как? Тут нужна веревка, а ее они не предусмотрели за ненадобностью. Рассчитывать на свою ловкость не приходилось. Сорвешься — смерть. Тропа пролегала метрах в трехстах от каменистого каньона.

— Ничего, Леня, прорвемся. Нас не так просто с ног сбить. Этого еще никому не удавалось сделать, кроме водки. А, Лень? Прав я или нет?

Леня ему не ответил. Его давний приятель умер, и большую часть пути Сергей тащил на себе покойника. Он мог предположить все что угодно, любые неожиданности и сюрпризы не смогли бы вогнать его в отчаяние или испугать, но смерть друга поразила пилота. Крепкий, здоровый, закаленный мужик — и смерть.

Сергей почувствовал слабость в теле и забыл про замерзшие ноги. Оказывается, не только водка может выбить крепкого мужика из седла.

13 часов 15 минут

К адмиралу подошел инженер и сообщил:

— Радиосвязь мне наладить не удалось. Система вышла из строя при ударе. Возможно, вылетел блок, нарушились контакты, но без приборов я ничего определить не смогу.

— А как экипаж?

— Кажется, доктору удается их поднять на ноги. Они нашли аптечку, но того, что ему надо, там нет. Если борт-инженер или штурман придут в себя, то мы сумеем наладить связь.

Адмирал посмотрел на сломанную дверь в хвостовой части самолета.

— Сейчас мужики вернутся и решим, что делать дальше.

Мужики — те трое, что обследовали самолет, — осматривали внимательно каждый закуток. Один из них, боевой парень с моржовыми усами и длинными волосами, вел себя так, будто его пригласили на съемочную площадку, где снимали крутой боевик. В какой-то момент он отстал от своих собратьев и, подойдя к иллюминатору, вынул мобильный телефон. Антенна работала, а остальное его не тревожило. Он набрал код города и номер телефона. Слышимость была неважной, но терпимой, голос то пропадал, то вновь появлялся.

— Валерик, дорогой, слушай меня внимательно…

— Горохов, ты где, черт возьми! Димка, я машину выслал в аэропорт, а там говорят, что рейс задерживается на неопределенное время.

— Слушай меня, дурья башка. Я в самолете. Но мы приземлились в каком-то ущелье. Тут нас сам черт не найдет. Сенсация века, дурень. Если ты подключишься к делу, то материал выпустим одновременно в Питере и Минводах. Гонорары пополам. Хочешь прославить свою вонючую газетенку на весь мир? Тогда вытряхивай клопов из кальсон, ноги в руки и вперед. Самолет был угнан. Это я тебе точно говорю. Как только нас найдут, то район наверняка оцепят, а нам нужны доказательства, понимаешь? Хорошие фотографии. Видеоряд — лучший свидетель. У меня только диктофон и несколько кассет. Я тут такого материальчика насобирал, ахнешь! Речь адмирала чего стоит.

— Где же я тебя найду? Головой подумал?

— Я делаю, что могу. Готовь ребят с телеобъективами. Близко им подойти не дадут. В двухстах метрах горы и лес. Отличный ракурс. Сам оставайся на телефоне и не отходи.

— Ты можешь заткнуться?! Где я тебя буду искать?

— Не будь ослом, Валера. С твоими связями и возможностями, когда ты с губернатором водку в бане пьешь, чего тебе стоит расколоть диспетчеров в аэропорту. Они наверняка знают, в каком районе самолет исчез с радаров. Мы где-то совсем близко. По ущелью течет горная река. Кумекай, парень. Буду еще звонить.

Дмитрий Горохов убрал трубку в карман и направился к витой лестнице, ведущей в багажный отсек. Его напарники были уже внизу и стояли, как памятники, не двигаясь.

— Ну что, ребята, все в порядке?

Не сделав последнего шага, Горохов застыл на нижней ступеньке.

Есть такие мощные резинки с крючками, которыми притягивают багаж к сумкам на колесиках или к багажнику машины. Крепкая и надежная вещь. Так вот, этих резинок было четыре. Одним концом их прицепили к корпусу самолета в разных углах, а другие концы были вытянуты к центру. Посреди багажного отделения на высоте полутора метров от пола висел стальной цилиндр размером с трехлитровый термос. Сверкая никелированной, идеально гладкой поверхностью, эта штуковина выглядела угрожающе страшной. Держась на четырех растяжках, она походила на летящую ракету.

— Тикает, — тихо сказал один из присутствующих. Горохов осмотрелся. На полу лежал снег. Вместо

люка зияло искореженное отверстие, забитое камнями и водой. Хвост попал в центр реки. Полки с вещами были затянуты сеткой. Слева на полу, пристегнутая тросом к стене, стояла рация. Несколько пустых ящиков валялось под ногами.

— Спокойно, ребята, без паники. Здесь только один иллюминатор. Все двери блокированы. Тихонько поднимаемся вверх и идем к адмиралу. Наденьте красивые лица и не пугайте публику. Лишняя тряска нам ни к чему.

Очевидно, Дмитрий Горохов никогда не попадал в настоящий переплет, и для него это была всего-навсего игра. Он все еще думал, что находится на съемочной площадке, — иначе его уверенный тон и хладнокровие, с которыми он держался, были необъяснимы.

— Так, мальчики, я пошел первым, вы за мной. И хватит накладывать в штаны, а то вас лестница не выдержит.

Дмитрий поднялся наверх и в салоне появился с улыбкой. По крайней мере ему так казалось.

Адмирал наблюдал, как к нему идет один из разведчиков и корчит рожи, будто клоун, вышедший на арену, которого никто не встречает хохотом.

Адмирал сделал несколько шагов ему навстречу.

— Что случилось?

— В багажном отделении бомба. Поднять ее в салон невозможно — перепугаем до смерти публику, если не взорвемся раньше. Внизу есть иллюминатор, но он слишком мал, пролезет только ребенок. Бомбу можно вынести через него, но кто примет ее с наружной стороны? Не бросать же на землю — жахнет, от нас и пыли не останется. Терять время тоже нельзя. Работает часовой механизм.

— Я сам проверю.

— И я с вами, — раздался женский голос.

Они оглянулись на голос. В кресле возле прохода, там, где они стояли, сидела девушка лет семнадцати. Она слышала разговор и тут же подключилась к нему. У нее на коленях лежала голова другой девушки, застывшее бледное лицо которой уже ни на что не реагировало.

— Это дело мужчин, милая, — тихо пробасил адмирал.

— Это дело каждого из нас. Полчаса назад умерла моя сестра вместе с ребенком, которого носила под сердцем. Вы хотите, чтобы и все остальные погибли? Кто вы такой? Кто вам дал право решать судьбу сотни людей? Я иду с вами.

Адмирал не сумел возразить. Девушка осторожно сняла с коленей голову покойной и встала. Она едва доставала своим затылком до верхней пуговицы морской шинели. Невзрачная, худенькая, но с решительным взглядом и сильно сжатыми узкими губами.

Все трое направились к корме самолета. В ту же минуту в салоне появился Рудик-саморез, а в миру Рудольф Карлович Янсон. Тот самый парень, который шпильками снял наручники с членов экипажа. Работу свою он выполнил и шел докладывать адмиралу о результатах. Увидев удалявшуюся спину в шинели, Рудик последовал за командиром,

Двое мужчин топтались за перегородкой багажного отсека, но в салон войти не решались. Видя друг друга перед собой, они понимали, что с такими лицами лучше не показываться публике на глаза.

Трое прошедших через перегородку салона не обратили на них внимания и двинулись дальше.

Первым вниз спустился адмирал, следом Горохов, а потом девушка. Устрашающий вид снаряда мог любого смельчака вывести из равновесия.

— Выход только один, адмирал Кротов. Эту штуку надо выбросить в иллюминатор. В случае взрыва нас хоть как-то корпус самолета спасет. Не всех, конечно.

— Придется выбивать стекло. Любой удар может стать детонатором.

— А вы предлагаете ждать у моря погоды?

— Спокойно, господа! Не надо пороть горячку!

Все оглянулись. У лестницы стоял крепкий мужичок лет сорока с физиономией тамады на свадьбе.

— Ничего мне говорить не надо, я все вижу сам. Значит, так. Стекло я выну без шума, а дальше будем думать. Только прошу всех подняться наверх.

— Попробуйте. А как с наручниками?

— Я их оставил экипажу на память. Скоро они оклемаются. Ну-с, приступим. Все наверх, — указал он пальцем на лестницу, — а я к окошку.

— Я останусь здесь, — заявил адмирал.

— Эх, бедолага! Не накомандовался еще.

— Я несу ответственность…

— Вот иди и неси. А я понесу бомбу к окну. Вам жить надоело? Поди уже внуки есть? А у Рудика-самореза никого нет, кроме доблестной родной милиции, которая уже все ноги сбила в поисках своего любимчика. Мне терять нечего, ребята, я в розыске. А тебе, адмирал, внуков нянчить надо и о подвигах своих рассказывать.

— Мне тоже терять нечего. Я сегодня все потеряла, — тихо сказала девушка.

Рудик не стал терять времени на болтовню и принялся за работу. В его набор с инструментами входил и алмазный стеклорез. Стекла покинули свое место без шума, будто их переставили из одного угла в другой.

— Ну а что теперь делать будем?

«Нет, — думал Горохов, — мне никто не поверит. Так не бывает. Фантастика. О чем тут писать? Как пассажирский самолет угодил в тартарары, в горное ущелье, а экипаж в это время высыпался в сортире? Как морской адмирал, репортер, урка и сопливая девчонка принимали решения, глядя на бомбу? Меня осмеют и пошлют к черту».

— Я встану на середину и подставлю руки под снаряд. Вы снимаете растяжку. Но только одновременно, чтобы пружина не потянула снаряд в одну из сторон. Поняли?

Теперь командовал Рудик. У него это здорово получалось, будто все собрались «снять» сберкассу и получали инструкции в подворотне перед налетом.

Рудик встал под снарядом и согнул руки в локтях, словно ему медсестра в роддоме должна была вложить туда долгожданного сына. Волнение, отраженное на его лице, выглядело схожим с вышеописанной ситуацией.

Кротов и Горохов подошли к перекрестной растяжке и встали по углам напротив друг друга.

— Приготовились. На счет три. Раз, два, три!

Две резинки слетели. Снаряд крутанулся вокруг своей оси. Все замерли. У всех на лбу выступили капельки пота, а с Рудольфа пот стекал ручьями и застилал глаза.

Девушка достала из кармана платок, подошла к затаившему дыхание смельчаку и вытерла ему лицо.

— Тебя как зовут, красавица? — улыбнулся он.

— Оля.

— Запомню, если выживу. А ну, мальчики, приготовились. Раз, два, три.

Соскочили еще две резинки, и снаряд упал в объятия Рудольфа, он тут же присел на корточки, чтобы смягчить падение, и замер.

— Тихо, ребята. Тихо!

Никто и так не шумел, будто все язык проглотили.

— Ну и долго я так сидеть буду?

Девушка скинула куртку и, как испуганная кошка, юркнула в иллюминатор. Скользнув по гладкому корпусу самолета, она упала в воду.

— Ольга, вернись! — крикнул адмирал.

— Это уже невозможно. Мне уже не взобраться. Давайте мне эту штуку сюда, и я отволоку ее подальше от самолета.

— Дуреха! — прохрипел Рудольф. — Она ее с места не сдвинет.

— Брось, Рудик! — возразил Горохов. — Она сейчас и самолет от снаряда оттащить сможет. Не мешайте ей делать свое дело. Ее не переубедишь. Крепкий орешек.

Кротов осмотрелся.

— Снимаем сетку с вещевых полок. Живо!

Сетку снимали так, чтобы чемоданы не посыпались, однако пара баулов все же скатилась на пол. Один едва не угодил на голову сидевшего на корточках Рудольфа.

— Добить решили. До чего вы народ безрукий! Я тебя, адмирал, на дело с собой не взял бы. Слишком ты неуклюжий.

Сетку сняли, расстелили, уложили в нее мину и, просунув в иллюминатор, начали медленно спускать вниз. Снаряд скользнул по гладкому корпусу самолета к крылу, а Оля давала команды с наружной стороны. Мина медленно скатилась с крыла и вновь зависла в воздухе. Здесь девушка ее подхватила и начала оттягивать сетку к берегу, где лежал ровный слой снега.

Когда снаряд приземлился, все облегченно вздохнули.

— Кидайте мне концы сетки.

Трое крепких, непохожих друг на друга мужчин, едва устроившись у крохотного окошка, с волнением наблюдали, как невысокая, худенькая девчушка, в одной легкой кофточке, тащит за собой по снегу тяжелую железку, готовую поднять в воздух всю окрестность вместе с горным хребтом.

Она оставила мину метрах в двухстах от самолета, сняла с нее сетку и медленно направилась назад.

— Быстрее, дуреха! — кричал Рудик-саморез. — Дуй во весь опор!

Но Ольга не торопилась. Она с трудом передвигала ноги, и ей ничего не хотелось. Лечь бы прямо тут, в снегу, и уснуть. Навсегда.

Ее втянули в самолет при помощи той же сетки.

— Ну иди сюда, золотая рыбка. Мы тебе памятник поставим, — бормотал Рудольф. — Бюст на родине героя! А, адмирал? Посодействуете? А то моей рекомендацией могут пренебречь.

— По стакану бы сейчас! — пробасил адмирал.

Это прозвучало так же, как матерщина из уст телевизионного диктора.

— У стюардесс наверняка имеется, — подхватил идею репортер. — Пора бы глянуть, что там творится.

— Это точно! Оставили корабль без командира, а пассажиры — народ дикий. Из-за бутерброда друг другу глотку перегрызут.

Рудик скинул свою куртку, надел на плечи девушке и, обняв ее, повел к лестнице.

Возле ворот пансионата Умар увидел стоявший у обочины джип. Это еще ни о чем не говорило. В том, что Илья должен был вернуться назад, сомнений не оставалось, но то, что он до сих пор остается здесь, мало походило на реальность. Этот парень слишком умен и хитер, чтобы рисковать. Он знает, что делает, и все свои поступки просчитывает заранее. Вот только самого Илью Романовича Сироткина вычислить очень трудно, если такое вообще возможно. Но у него имелись и свои минусы. Илья не будет работать в одиночку — это первое. Илья не способен пойти на убийство — это второе. А ни одна война без жертв не обходится. И третье, пожалуй, самое важное: золото для Ильи — всего лишь приманка, а не конечная цель, после достижения которой можно лечь на дно и затаиться. Он развязал эту войну вовсе не для того, чтобы потереть руки и успокоиться. Все только началось. Нанесен первый удар. Теперь надо ждать ответного. С такими врагами, как Эдуард Чайка, его сын и Виктория Волкова, в открытую не воюют. Поражение неизбежно. Илья выбрал тактику горцев, которые появляются там, где их не ждут, наносят удар и исчезают в горах. Он видел своих врагов, они перед ним — как на ладони, но они его не могут заметить и размахивают кулаками в темноте, постоянно находясь под прицелом. И все же один в поле не воин. Умар прошел к третьему корпусу и поднялся в номер, который они занимали на двоих. Ключ лежал на месте. Он открыл дверь и вошел в комнату. При беглом взгляде здесь ничего не изменилось, однако ключ он ему оставил, значит, был здесь. Сомнения рассеялись, когда Умар увидел на столе записку. Игра не закончена, так он и думал. Он взял исписанный листок и прочел: «Прости, приятель, что пришлось тебя на время вывести из строя. Но рисковать я не имел права. Разумеется, ты знал, что находится в чемодане. Слишком велик соблазн, чтобы повернуться к тебе спиной. Я не могу поверить, что такой человек, как ты, поехал к черту на рога за пять тысяч долларов для выполнения грязной работы. И встреча наша, как ты понимаешь, мало походила на случайное знакомство. Раздача шла краплеными картами, и у тебя на руках имелся джокер. Пришлось тебе подыгрывать до поры до времени, но в ответственный момент я не мог рисковать всей партией. Однако не все еще потеряно. Ты можешь получить то, чего добивался, но не таким простым способом, как рассчитывал. Тебе придется серьезно поработать, и времени и сил на это потребуется немало, и рисковать придется. А как же иначе? Я уверен, что ты уже согласен на любые условия, и рад тому, что нашел мою записку. А если так, то вот тебе первая инструкция. Приезжай в Ростов, остановись в гостинице аэропорта. Там для тебя забронирован номер. Никуда не отлучайся. Если я пойму, что ты не затеваешь грубой игры, то дам о себе знать. Наша встреча состоится, будь уверен, только выбрось дурь из головы. Деньги надо зарабатывать, а большие деньги требуют полной отдачи и титанического труда. До встречи в Ростове. Надеюсь, суток тебе хватит».

Умар убрал записку в карман и направился в ванную комнату. Ему понадобилось больше часа, чтобы привести себя в порядок. Из ванной вышел другой человек. Исчезли борода и взлохмаченные длинные волосы, он посветлел, переоделся и стал выглядеть вполне респектабельным молодым человеком. Теперь и возраст его можно было определить — около тридцати пяти лет. Вряд ли сейчас бурка и папаха были бы уместны в его гардеробе.

Умар снял трубку телефона и набрал четырехзначный номер.

— Подойдите в нижний холл моего корпуса.

Умар еще раз осмотрел номер и вышел в коридор. В холле первого этажа напротив входных дверей стояли кресла со столиками, на которых лежали газеты и журналы. Тут же находился бар, и при желании можно было заказать кофе или коктейль.

За одним из столиков сидел мужчина в лыжном костюме, шерстяной шапочке и темных очках. Ни волос, ни глаз его никто видеть не мог, а в остальном он не отличался от общего потока отдыхающих.

Умар подсел к мужчине и попросил бармена принести две чашки кофе.

— Стоит ли так открыто встречаться, Умар?

— Это уже не имеет значения. Наш друг уехал.

— Один?

— Он довел дело до конца и уехал. Меня он отстранил локтем, как мальчишку в трамвае.

— А тебя предупреждали, что нужна подстраховка.

— Вы не понимаете, с кем имеете дело. Ваша подстраховка только все испортила бы. А так у меня есть еще один шанс. Я привык учиться на собственных ошибках. Мне нужно уезжать.

— Он назначил тебе встречу? Где? Зная направление, мы сможем его перехватить. Какая у него машина? Он в дороге не более двух часов. Мы его легко просчитаем.

— В этом ваша ошибка. О его машине я ничего не знаю. И вовсе не обязательно, что он поедет туда, где назначает встречу. Уверен, что он свяжется со мной из другого города. Только шума наделаете. Не устраивайте свалку на пустом месте. Я поеду один и буду выполнять его инструкции. Другого выхода я не вижу. Вы принесли мне вещи?

Мужчина кивнул на небольшую спортивную сумку, стоявшую возле пустого кресла.

— На стоянке вас ждет машина, синяя «Ауди-100». Ключи и документы в боковом кармане сумки.

— Хорошо. Я свяжусь с вами, как смогу. Машину вам придется мне поменять на что-нибудь более скромное. Меня устроит обычная «девятка» бежевого цвета с усиленной подвеской и хорошим инжекторным движком.

— Куда доставить машину?

— Об этом я сообщу позже.

Умар заметил, как в холл вошли три человека.

Он их узнал. К его удивлению, лица их были спокойными, скорее усталыми, чем встревоженными. Первым шел Эдуард Чайка с гордо поднятой головой, за ним следовала Вика Карамова. По ее виду было понятно, что женщина выбилась из сил. Она уже не сверкала своей яркой внешностью и самобытной красотой, а ее зеленые глаза потускнели. Замыкал шествие Григорий Чайка, волоча на себе две пары лыж — свои и любимой жены.

Минуя стол администратора, они прямиком направились к лестнице. Умар проводил их взглядом и тихо сказал:

— Семейный подряд сорвался. Придется переквалифицироваться в управдомы.

— О чем это ты?

— Об отработанном материале.

— Взять их под контроль?

— Ни в коем случае. Это мой путеводитель. Все мы выстроимся гуськом и пойдем друг за другом. Каждый будет считать, что он идет последним и уж за ним-то никто не следит, а, по сути, возникнет замкнутый круг, где каждый будет видеть только спину впереди идущего, не понимая, что ему в шею дышит догоняющий преследователь. Такова диалектика данного мероприятия. А выиграет тот, кто сумеет вырваться из замкнутой цепи и подняться на вершину, чтобы увидеть этот спектакль со стороны.

— Это должен сделать ты.

— Не всегда желаемое становится возможным. Мы еще не раздали карты и даже не знаем, сколько игроков сядут за стол. Илья сбросил глыбу с вершины, а к подножию упадет лавина. Наивно мы думаем, что игру можно завершить, не раздав карты.

Умар встал и взял сумку.

— Ждите сообщений, и прошу вас особо не напрягаться. Вы попали в мирный, тихий заповедник с ружьем на плече. Забудьте о нем. Здесь живут по правилам природы, где происходит естественный отбор, без отстрела. Надо соблюдать равновесие, и только Господь Бог знает, кто сильнейший, а кто слабый. Все мы сейчас у водопоя. Но когда вернемся в джунгли, тогда и покажем свои клыки.

Умар направился к выходу.

В тот момент, когда он покидал здание, трое искателей приключений входили в номер. Сбросив с себя одежду, они устроились на отдых. Эдуард и Григорий рухнули в кресла, стоявшие у окна, а Вика устроилась на диване, закинув ноги на спинку.

— Вы видели его машину у ворот? — спросил Гриша.

— Что толку! Приехал на этой машине убийца. Кирилла выследили, как щенка, и шлепнули, после того как чемодан приземлился. И следили за ним не один день, если убийца вернулся сюда, значит, он жил здесь. Кирилл пробыл в пансионате четыре дня и все эти дни находился под наблюдением. Я в этом не сомневаюсь! — высказал свое мнение седовласый.

— Нам надо уходить, — тихо сказала Вика. — Скоро здесь начнется настоящая облава. Труп в канаве — это мелочи. Страшнее другое. Самолет по непонятным причинам так и не взорвался. А значит, все свидетели остались живы.

— Почему ты решила, что он не взорвался? — спросил Чайка-младший.

— Потому что он сел в двух десятках километрах от точки нашего приземления. Мы шли по ущелью в течение двух часов. Тишина. Взрыв в ущелье слышен на сотню километров. А если учесть мощность заряда, то нас могла бы настичь взрывная волна.

— Возможно, при ударе о землю соскочил детонатор или остановились часы, — предположил Эдуард. — Машина сконструирована очень хитро, с учетом возможной тряски, и поэтому сама по себе бомба сдетонировать не могла. Скорее всего, сбой дали часы. Но они имеют двойной механизм, если остановились одни часы, то запустятся другие. Правда, они начнут отсчет заново. Вряд ли пассажирам удастся выбраться из самолета раньше, чем через два с половиной часа. И даже дело не в этом. Если члены экипажа очнутся раньше времени и откроют двери, то идти им некуда. Они будут сидеть в самолете и ждать помощи. А это процесс долгий. Думать о том, что кто-то из пассажиров или экипажа может быть свидетелем, наивно. Фоторобот — максимум, на что они способны. А это для нас не опасно. Если предположить, что нас выдадут Сергей или Леонид. — Чайка взглянул на часы. — То они умерли полтора часа назад. Капсулы растворились в желудке, и яд сработал. Тут нет никаких детонаторов. Вещь проверенная.

— Мы не можем здесь оставаться, — твердо сказала Вика. — Заберем нашу машину со стоянки и уедем.

— Нужно выяснить, с кем общался Кирилл, — заявил Григорий. — Мне на это понадобится два часа.

— Пока я не найду золота, я никуда не уеду! — рявкнул старший Чайка. — Вы с ума посходили со страха. Ящик стоит около пяти миллионов долларов. И вы хотите, чтобы я смирился с его потерей? Вот так просто взять и выкинуть дело всей жизни кошке под хвост? И вообще мне непонятно ваше спокойствие. Может быть, вы оба в этой афере замешаны и решили меня кинуть?

— Не переживай, Эдди, — спокойным тоном продолжала Вика. — Кинули всех. Но золото в этой дыре никто хранить не станет. Его увезли. Здесь мы ничего не высидим. Нужно взять на стоянке регистрационный журнал и перелистать номера машин, которые сегодня ее покинули. Таких не более десятка наберется, а потом уже заняться поисками. У нас пятьдесят тысяч зеленых на кармане. Гаишники стоят куда дешевле.

— А ведь это идея! — воскликнул Гриша. — Я же говорил, что у меня гениальная жена.

Он подошел к столу и взялся за графин с водой, но так и остался стоять с замершей в воздухе рукой.

— Тут лежит конверт и диктофон.

Все соскочили с мест и кинулись к столу. На конверте было написано: «Главным суперавантюристам всех времен и народов от вашего талантливого ученика».

Вика взяла конверт и распечатала его. Внутри лежал листок бумаги, содержащий всего два слова: «Прослушайте пленку».

Эдуард нажал клавишу, пленка завертелась, и они услышали мужской голос, но сразу же стало ясно, что он изменен, будто человек говорил в стакан.

«Приветствую вас, мои дорогие друзья-путешественники! К вам обращается ваш достойный ученик, которого вы в своем воображении давно уже похоронили. Но так получилось, что я еще жив и кое на что способен. Мне даже удалось отнять у вас дорогие побрякушки. Попробуйте вернуть их обратно. Мне золото не нужно, мне нужна ваша жизнь. Убивать я вас не собираюсь. И вам не позволю пришить друг друга. Ведь все вы ненавидите один другого. Вы погибнете от собственной алчности и жадности в погоне за миражом, который вы принимаете за действительность. В любом случае сработает ваш главный девиз: «Золото неразделимо». Получит его в итоге один. Кто это будет, я не знаю. Время покажет! Но за добычу придется побороться. Предлагаю вам марафон за золотом. Вас ждут беспокойные дни и ночи. Возможно, кому-то придется пересечь всю страну в поисках удачи. Туда, где нет военных действий и где вы не сможете торговаться с полевыми чеченскими волками о ценности золота.

Но я оставляю вам главное. Надежду! Победит сильнейший. А сейчас вам пора уносить ноги. Вы столько натворили, что вряд ли вылезете из болота сухими. Гончих псов уже пустили по вашему следу. Торопитесь!

Следующее свидание с моим голосом состоится в тихом городке Самара, куда вы сейчас направитесь. Туда туристы не заглядывают, и в гостиницах свободно. Поселитесь в «Московской» и отдыхайте. Ведь вы устали? Я не заставлю вас долго ждать. До встречи!»

Диктофон замолк.

— Что скажете, господа стратеги? — спросил Григорий.

— То, что я уже сказала! — тихо произнесла Вика. — Анализы будем делать потом. Срочно переодеваемся — и вперед. Ничего не изменилось. Просто теперь мы знаем точное направление. Этот ублюдок решил, что он умнее всех. Что ж, посмотрим. А для начала я хочу получить свою долю.

— Какую долю?! — возмутился Эдуард.

— Свою, а не твою. Мне хватит двадцати тысяч, остальное делите между собой. Если вы не дадите мне денег, я от вас сбегу. Со своими куриными мозгами вы не на многое способны.

Гриша стиснул зубы.

— Отец, дай ей деньги. Пусть подавится.

— Никуда она не сбежит, — сказал седовласый. — У нас одна дорога. Пусть берет деньги, только этот тип не дурак. Он будет держать нас вместе, чтобы было удобнее наблюдать за нами.

Эдуард развязал рюкзак, высыпал деньги на стол и разделил их на три части.

— На погоду это не повлияет.

В течение пятнадцати минут они приводили себя в порядок. Эдуард Чайка изменился до неузнаваемости, а главное — исчезла седовласая накладка с лысины. Теперь перед нами предстал расплывшийся толстяк пятидесяти с лишним лет, с красным лицом, лысиной, обрамленной рыжей бархоткой над ушами. Он походил на осунувшуюся свинью с волчьими глазками. Чернота с его бровей смылась, открыв рыжую кустистую щетину. Все вместе они походили на голодную волчью стаю, но азарта им было не занимать.

Когда они приблизились к стоянке, Вика обратила внимание на въезжавшую в ворота милицейскую машину.

— Рекомендую поторопиться. Не пройдет и часа, как о нас вспомнят.

Ее пророчество было недалеко от истины.