Кровавый круг

27

Лондон, аэропорт Хитроу

2 апреля 2002 года

10 часов вечера

— Эшли, это Натан.

— Как дела?

— Неплохо.

— Где вы?

— В Лондоне. Я уезжаю в Гому, это в Демократической Республике Конго.

— Что вы собираетесь там делать?

— Я напал на след, потом все расскажу.

— Вы один?

— Конечно. С кем вы хотите, чтобы я был?

— А трупы убийц?

— Никаких новостей. У меня было искушение заглянуть в подвал.

— Плохая идея.

— Я тоже об этом подумал. И предпочел сменить отель, чтобы покинуть этот квартал. Просматриваю все газеты. Ничего, даже короткого сообщения. Видимо, их пока не обнаружили.

— Итак, кто-то взял на себя труд убрать тела. Оказавшись в руках полицейских, эти трупы могли бы доставить неприятности тому, кто подослал к вам этих людей.

— Ну да, это возможно.

— Я связался с архивами немецкого морского флота в Гамбурге.

— Что это нам дало?

— Сведения о «Дрездене» действительно хранятся в их центральной картотеке, но им не удалось найти документы. Они говорят, что досье исчезло. А других архивов, касающихся этого судна, не существует.

— Досье украли…

— Я тоже так думаю.

— А Рубо провели как мальчишку.

— По всей видимости… Натан, что вы от меня скрываете? — вдруг спросил Вудс.

— Ничего важного, Эшли. Сейчас я ничего не могу вам сказать, но, если это окажется серьезным, я…

— Натан, вы правда хотите, чтобы я вам помог? Тогда, расскажите мне о том, что в действительности произошло в эти последние дни.

Голос Вудса был сухим и категоричным. Натан больше не искал причин, которые заставили его умолчать о встрече с Родой. Он не мог обойтись без англичанина, отныне его единственного помощника. Ему необходимо было кому-нибудь довериться. И разве Эшли не доказал ему свою преданность? Натан рассказал ему о своей встрече с Родой, опустив при этом обстоятельства их расставания.

Вудс слушал, не перебивая.

— Следите за тем, куда вы суетесь, Натан, — посоветовал он.

В голосе англичанина проскальзывало беспокойство.

Странное волнение охватило обоих мужчин.

— У вас есть новости от Стаэла? — спросил Натан после паузы.

— Пока нет, — ответил Вудс. — Он повторил запросы по поиску отпечатков пальцев французским и бельгийским властям, однако боюсь, что толку от этого не будет.

— Я это подозревал. А как дела с манускриптом?

— С трудом продвигаюсь вперед. Сообщу, как только обнаружится что-нибудь серьезное.

— Ну, мне пора, Эшли. Перезвоню вам, как только смогу.

— Удачи вам, дружище, и позаботьтесь о себе.

Натан присоединился к толпе, которая спешила подняться на борт «Боинга-747» компании «Бритиш эрвейс», следующего в Найроби. Кенийский город — «перекресток» африканских воздушных путей — был первым этапом путешествия. Там он сядет на рейс до Кигали в Руанде, а оттуда доберется до Гомы на автомобиле.

Сорок восемь часов после отъезда Роды он использовал, чтобы приготовиться к путешествию. Получить визу в Руанду было легко; что касается Демократической Республики Конго, лучше было купить ее на месте. Восток страны был в разгаре гражданской войны с момента отъезда Мобуту,[40] находился в руках мятежников из Демократического союза Конго, которые не признавали официальных документов власти Киншасы.

Натан позаботился о том, чтобы зарезервировать место в гостинице. Отель «Старлайт» он выбрал наугад из списка, предоставленного посольством. Директор учреждения пообещал проводника, который будет ждать его на границе и уладит формальности с въездом в страну.

Наконец в день отъезда он прошелся по Лондону, чтобы закончить экипировку: плащ от дождя, антикомариные спреи, а также полная аптечка: противомалярийные средства, набор первой помощи, таблетки хлора для дезинфекции воды и противопоносные облатки. Он также поменял три тысячи евро на доллары и купил карту дополнительной памяти для цифрового фотоаппарата.

Рейс был заполнен. Это была разномастная толпа, невероятно радостная и шумная, — туристы, предприниматели, дипломаты, жители Запада и африканцы. Столкновение миров, которые смешиваются, при этом совершенно игнорируя друг друга. Натан устроился на своем месте и заснул вскоре после взлета.

Он проснулся в половине шестого утра и посмотрел в иллюминатор. Едва зарождался день. Длинные туманные волокна словно призраки парили над огромными равнинами Африки. Вдалеке мерцали бледные огни аэропорта. Они опаздывали на час.

После остановки полупустой самолет взял курс на запад. Показались коричневые пустынные просторы, гребни скал, тонкими линиями обозначились несколько рек.

Меньше чем через час пилот развернул машину налево, снизил обороты двигателя и нырнул к земле. Пустыня сменилась зеленеющими холмами, тонкие полоски рек превратились в пурпурные, струящиеся разливы. Это был могучий, живой, красивый мир. По мере приближения к земле Натан почувствовал, как навязчивая тревога снова поднималась из глубин его существа. Он узнавал эту землю. Он здесь уже был, его память хранила об этом воспоминания.

Сезон дождей был в самом разгаре, и Натан основательно промок, пока от самолета дошел до здания аэропорта Кигали. Багаж подали такой же мокрый. Он беспрепятственно прошел таможню, вышел к стоянке такси, сел в полуразвалившийся внедорожник и направился в сторону Демократической Республики Конго.

Земля Африки была уже другой — красной, словно кровь, а тяжелый от жары воздух свежел по мере удаления от города. Вдоль извилистой, размытой ливнями дороги тянулись приятные глазу зеленые холмы, на которых росли маниока и бананы располагались деревни. Навстречу шли колонны вездеходов со знаками Организации Объединенных Наций, на бешеной скорости неслись такси-миниавтобусы без ветрового стекла, с надписью: «Иисус велик». Больше всего было велосипедистов, доверху нагруженных связками бананов. Множество мужчин, женщин и детей вдоль дорог и на полях, с лопатами, мачете, вилами… Глядя на их орудия труда, Натан подумал, что такие же люди здесь в 1994 году истребили около миллиона себе подобных.

В пограничном городе Гисеньи Натан попросил шофера остановиться у автозаправочной станции — здесь его должен был встретить проводник по имени Билли.

Молодой человек в ожидании Натана спал на куче шин. Билли занялся формальностями въезда Натана на конголезскую территорию, и они продолжили путь. Меньше чем через полчаса перед ними в ореоле тумана появилась Гома.

28

Расположенный на берегу озера Киву город, казалось, полз, понемногу поднимался, подтачивая окрестные холмы. Шум клаксонов, беспорядочные грунтовые дороги, здания из бетона или бараки с крышами из рифленого железа — таким был типичный африканский город, похожий на все остальные, если не считать, что земля здесь была черной, как ночь, а воздух густой, с тяжелыми запахами, казалось, кишел миллионами ничтожно малых мошек. Посмотрев в направлении гор, Натан заметил темный величественный силуэт, который вырисовывался вдалеке. Эти миллионы точек были не насекомыми, а клубами пепла, выброшенного гигантским вулканом Ньирагонго.[41]

В гостинице «Старлайт» — здании с бело-зеленым фасадом в окружении пышного сада, где стояли маленькие бунгало, Натана проводили в номер, который располагался в левом крыле. Это была простая и чистая комната, меблированная письменным столом и двойной кроватью, с маленькой террасы открывался вид на озеро Киву. Натан принял душ, переоделся и занялся делами. Необходимо было найти людей, которые могли бы рассказать о лагере Катале. Собрать максимум информации, различных мнений, чтобы объективно представлять ситуацию.

Хотя события произошли восемь лет назад, несколько неправительственных организаций все еще оставались в городе, и некоторые из их служащих, возможно, участвовали в операции по спасению людей. Французские и бельгийские специалисты тоже могли оказаться полезными. Но ему нужно было придумать надежное алиби, чтобы лавировать между этими объединениями, не выдавая своей настоящей цели. И у него была одна идея. В телефонном справочнике он нашел координаты местного филиала Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ). С ними он решил связаться в первую очередь.

Офис ВОЗ занимал нижнюю часть канадской гражданской базы, расположенной вблизи великолепного отеля «Карибу». Он пошел туда пешком по единственной асфальтированной дороге города, прямой линии, которая соединяла зажиточные кварталы с аэропортом. Повсюду был виден ущерб, причиненный ливнями. Улицы Гомы были залиты гигантскими грязными лужами, в которых среди прочего мусора плавали трупы коз и бродячих собак.

Помещения, смежные со скромной больницей, похожи были одновременно на семейный пансионат, склад и гараж. Натан пробился сквозь толпу, которая спешила в медицинский диспансер и вошел в приемное отделение, откуда его проводили в кабинет «хозяйки».

Доктор Финди Виллемс была цветущей крупной женщиной лет сорока, с очень темной кожей. Она была одета в платье из цветной африканской набивной хлопчатобумажной ткани, у нее была очень короткая стрижка и исполненное благородства лицо, казалось, высеченное из глыбы базальта. Она поприветствовала Натана искренним рукопожатием и предложила ему присесть.

— Чем могу быть вам полезна, господин…

— Натан Фал. Благодарю вас за то, что вы меня приняли. — Я журналист, веду расследование по процессам Международного уголовного трибунала по Руанде. Я интересуюсь участниками геноцида хутус, которые на сегодняшний день пока еще находятся на свободе, — выдал Натан заранее заготовленную ложь.

Хотя и немного рискованное, это алиби давало ему отличное прикрытие, чтобы посещать различные места и выяснять интересующие его сведения.

— На какую газету вы работаете?

— Я внештатник. Продаю репортажи тем, кто больше заплатит.

— Рискованно так работать.

— Я никогда не любил комфорт… Это также залог некоторой свободы слова.

— Понимаю… Вы знаете, кого именно вы разыскиваете?

Натан задержал дыхание. Ему нужно спокойно увести ее от этой темы. У этой женщины есть власть и контакты, которые позволят ему благополучно довести расследование до конца в этой стране в разгаре гражданской войны. Он не имел права на ошибку.

— Я только начал расследование, таким образом, я отвечу на ваш вопрос отрицательно, у меня нет точных имен. Однако мои поиски ориентированы на идеологов и руководителей ополчений, которые, кроме преступлений, совершенных против тутсис на руандской территории, преследовали и убивали хутус умеренных взглядов прямо в лагерях района Гомы.

— Они многочисленны, многие уехали в Европу или Канаду, другие остались в Киву. Но мне хотелось бы вас предостеречь, эти преступники знают, что им грозит, и постоянно находятся в боевой готовности. Расследуя это дело, вы идете навстречу крупным проблемам.

— Я понимаю. Но у меня имеется некоторый опыт в таких делах.

Финди Виллемс подняла брови и улыбнулась:

— Я в этом не сомневаюсь.

Натан не отреагировал на намек — гематома и шрамы еще проступали на его лице.

— Думаю, ваши аргументы интересны. Эти люди серьезно злоупотребили положением в стране и заслуживают, чтобы их разоблачили. Таким образом, я расположена вам помочь, но вы должны сказать как.

Теперь следовало убедить ее связаться с некоторыми активными участниками катастрофы, и первый тур будет выигран. Он тотчас же заговорил:

— Я бы хотел встретиться с любым человеком, работавшим в лагерях в июле 1994 года.

— В каких лагерях? Их были десятки.

— Я думал о самом крупном…

— Кибумба, Катале, Мугунга?

— Катале.

— Не уверена, что в Гоме или в ее окрестностях остался хоть один член неправительственной организации из присутствовавших здесь в 1994 году. Что касается рабочей силы, которую набирали из местного населения, многие остались без работы после отъезда гуманитарных команд. Они, вероятно, все еще здесь, но в Гоме около трехсот тысяч жителей, и, мне кажется, будет трудно их разыскать. Зато…

— Да…

— Не знаю, что это может дать, но есть другие хутус, я говорю не о тех, кого вы ищете, а о самых лишенных, о людях, которые так и не возвратились домой, либо потому, что им было некуда идти, либо из страха преследования Руандским патриотическим фронтом, РПФ. Два лагеря так и не были покинуты по-настоящему. Сегодня эти трущобы населены призраками… Один из них — это Катале. Там вы и найдете этих бедняг.

— Вы думаете, я могу им довериться?

— Думаю, они много потеряли в этих массовых убийствах. Им осточертело слушать умные головы, которые восхваляли «окончательное решение»[42] и обещали им Эдем, как только тутсис будут устранены. Полагаю, что они вынесли из этого некоторую горечь.

— Каким образом я смогу отправиться туда? — спросил Натан.

— Вам нужен пропуск. Регион заполнен военными ополчениями. Объединение в защиту конголезской демократии, май-май… это абсолютно потерянные молодые люди, часто пьяные или одурманенные наркотиками, которые совершили самые страшные преступления. Без разрешения на перемещение, выданное их властями, они, не сомневаясь, убьют вас из-за пачки сигарет.

— Где я могу достать себе такой документ?

Финди Виллемс снова подняла брови, на этот раз от неожиданности.

— Вы хотите сказать, что у вас нет никаких связей?

— Никаких.

— Когда вы хотели бы туда поехать?

— Как можно скорее… завтра?

— Хорошо, я посмотрю, что могу для вас сделать. Это примерно в тридцати километрах к северу, но вам придется самому найти машину.

— Не беспокойтесь об этом.

— Если вы туда доберетесь, в деревне Кибумба находится бельгийская католическая миссия, ее возглавляет отец Спрайет. Это человек в возрасте, с тридцатилетним опытом жизни в африканской глубинке. Он, вероятно, сможет вам помочь с жильем и поисками гида. Скажете, что вы от меня.

— Очень хорошо.

— Итак, господин Фал… я прощаюсь с вами до завтра.

— Еще кое-что…

— Говорите…

— У нас есть архивы, касающиеся переселения?

— У нас должны были сохраниться отчеты наших сотрудников за тот период времени.

— А можно будет их просмотреть?

— Не думаю, что с этим возникнут проблемы. Но я должна найти их, а я очень занята в эти дни. Я приготовлю документы к вашему возвращению.

— Доктор… как я могу вас отблагодарить?

— Ни в коем случае! Позвоните мне завтра ровно в 9 утра.

29

Четыре крупные черные печати внизу пропуска, врученного ему лично доктором Виллемс, давали лишь очень относительную гарантию, что его не убьют во время поездки в Катале. Если документ и защищал от официальных войск, то не мог обезопасить от беспредела вооруженных банд, которые свирепствовали в регионе…

Натан аккуратно свернул документ, положил его в рюкзак вместе с паспортом и посмотрел на часы: одиннадцать утра. Гуманитарный грузовик был единственным транспортом, который он нашел, чтобы преодолеть первый этап пути и добраться до католической миссии отца Спрайета. Отъезд через полчаса от бельгийской гражданской базы. В «Прекрасной хозяйке», главном магазине города, он запасся двумя бутылками минеральной воды, плиткой шоколада, печеньем и тонкими свечами.

Ни одна легковая машина не рискнула бы поехать в этот регион в это время года, когда каждую минуту небо могло обрушить на землю ливень. Дорога, которая вела к Кибумба, шла по склону горы, и только стальные монстры наподобие вездеходного грузовика могли избежать риска быть унесенными потоками грязи.

Натан представился шоферу, который направил его к просторному контейнеру, покрытому чехлом из защитной ткани. Видимо, он не один собирался ехать в Масиси. В тени ящиков с медикаментами, сумок с рисом, клеток живностью и тюков Натан увидел мужчин и женщин, завернутых в цветные ткани, которые прижимались друг к другу. Бескровные лица, печальные взгляды и нищенская одежда. Натан прошел в глубь и сел рядом.

Они приехали в Кибумбу вечером. Натан пошел к поселку из хижин из глиносоломы. Маленькая деревушка, затерянная среди вулканических выступов, располагалась на просторном скалистом плато на краю дороги. По мере того как он приближался к хижинам под безразличным взглядом взрослых, дети и подростки спешили окружить его хороводом. Самые отчаянные оспаривали права понести его сумку. Когда круг замкнулся, Натан остановился и спросил, где находится католическая миссия. Вопрос развеселил их.

— Уходите отсюда, банда макак! — раздался позади него громогласный голос.

Это был белый человек, с зеленоватым иссушенным лицом, в бесформенной парусиновой шляпе. Его рот был тонкой пурпурной ниточкой, а контуры глаз казались обведенными карандашом для бровей. Маленький деревянный крест на кожаном шнурке свисал с его худой шеи. Дети расступились.

— Кто вы? — обратился к Натану человек с крестом.

— Натан Фал, я прибыл из Гомы. Это доктор Виллемс… вы отец Спрайет?

— Идите за мной, поговорим в церкви! — заявил человек, не потрудившись ответить.

Мощный раскат грома потряс сумерки.

Они шли между хижинами и остановились перед скромным сооружением из белого и голубого цемента, над которым возвышался гигантский крест. Миссионер отодвинул занавеску, которая заменяла дверь, и пригласил Натана пройти в храм.

— Слушаю вас, — сказал он, садясь на лавку для прихожан.

— Я журналист и веду расследование об исчезновении руандских беженцев, которое произошло в лагере Катале в июле 1994 года, — начал Натан.

— Что вы подразумеваете под исчезновениями?

— Я говорю об отдельных людях: мужчинах, женщинах, детях, которые исчезли и их следов так и не обнаружили. Вероятно, они были похищены.

Отец Спрайет слушал внимательно.

— Похитили, вы говорите?

— Вначале я подумал о сведениях счетов между хутус, но я отбросил эту гипотезу и скорее склоняюсь к…

Перед ним возник образ маленькой девочки, рыдающей на руках у Роды. Демоны, с белыми руками…

— К?..

— Скажем, некоторые детали заставляют думать, что эти исчезновения не обязательно были связаны с геноцидом.

— О чем вы думаете?

— В этом деле был свидетель, очевидец. Маленькая девочка.

— Маленькая девочка… и что видел этот ребенок?

— Она говорила, что ее отца забрали демоны, которые, вероятно, были уроженцами Запада.

— Западные демоны… очень интересно… а зачем они похитили ее отца?

Иронический тон миссионера не нравился Натану.

— Если бы я это знал, отец мой, меня бы здесь не было.

— Таким образом, вы хотите это разузнать…

— Я хочу расспросить тех, кто остался в Катале.

Новый раскат грома заставил задрожать стены церкви, дождь застучал по железной кровле. Отец Спрайет встал и направился к алтарю. Его взгляд остановился на огромном распятии, представляющем Христа с африканскими чертами.

— Знаете, сколько историй о дьяволах, демонах и духах мне рассказывают каждый год? Африка — это земля легенд, и ее жители полны всевозможный суеверий, с которыми я борюсь каждый Божий день.

Натан не смог удержаться от улыбки, представив себе тщедушного отца Спрайета святым Михаилом, поражающим дракона.

— Люди исчезли, и я не верю, что человек, который сообщил мне об этих фактах, подвержен влиянию этой культуры.

— Хорошо, оставим эти рассуждения, но позвольте задать вам вопрос. Вы имеете представление о том, что произошло здесь в 1994 году? Вы знаете, что пережили эти люди, выжившие или убийцы, виновные или невиновные, которые вечером 13 июля разбушевались, словно красная река. Их тела и души запачканы кровью их братьев, чтобы вернуться плакать и умирать на лаве наших вулканов? Видели ли вы их лица, потерянные взгляды, в которых танцуют демоны, смерть и ненависть? Я был там, я видел, как ужас появился из-за холмов, которые прежде называли Эдемом. За несколько дней регион погрузился в невероятный хаос, в тысячу раз хуже, чем то, что мы видим сегодня. Истребляли и здесь, и там. Агония, грабежи, изнасилования, убийства были нашей ежедневной участью. И вы полагаете, что на этом все остановилось? Нет, господин Фал, меньше чем через неделю на них обрушилась холера, словно бедствие из Ветхого Завета. Они умирали один за другим перед нашими бессильными взорами, питая землю своими несчастными телами. Я хочу вам сказать, что здесь мы живем рядом со смертью. Даже в относительно мирное время она здесь, таится в тени, готовая в любой момент забрать вас. Треть населения этой страны больна СПИДом, мятежники каждый день убивают десятки людей, а самые жестокие вынуждают туас, пигмоидное меньшинство, убивать, расчленять и есть своих собственных детей, уже не говоря о животных, крокодилах, змеях, гиппопотамах… Сходите прогуляться вдоль наших рек, и вы увидите смерть в вырванных руках, вздутых животах, пустых глазах трупов, которые уносит течением. Колонизаторские нации, вероятно, несут ответственность, я этого не отрицаю, но знайте, что здесь вы прежде всего в мире дикарей, мире, где западной мысли нет места. Проходя мимо, смерть с косой не оставляет никаких следов, их съедает, поглощает земля, и убеждения тоже. Исчезновения, о которых вы говорите, молодой человек, — это капля в безграничном море ужаса, который разорвал и еще будет мучить эти земли, где Бог умер. Поверьте мне, когда я говорю, что вы теряете время и что потерянные души из лагеря Катале вам не помогут…

Видимо, призраки все еще бродили в сознании старого человека, но было ясно, что Спрайет ему ничем не поможет.

— Если эти исчезновения действительно имели место, если преступления были совершены, а у меня есть веские причины этому верить, тогда виновники должны быть разоблачены. Я допускаю, что такой опыт, как ваш, мог привести к фатализму, но не думаю, что смерть когда-либо может рассматриваться с холодным равнодушием. Я пролетел тысячи километров, чтобы понять, что тут могло произойти, я не могу отказаться. Завтра я пойду в лагерь. Могу ли я рассчитывать на вашу поддержку? — спросил Натан.

— Поступайте, как вам угодно. Теперь у меня дела, до свидания, — ответил старик и направился к выходу.

— Так могу я рассчитывать на вашу помощь? — переспросил Натан.

— Вы можете переночевать в диспансере, в глубине деревни, дети покажут вам дорогу. Что касается вашего расследования, я должник доктора Виллемс. Кто-нибудь приедет за вами на машине завтра утром, за бензин и шоферу заплатите сами. Будьте готовы к шести часам.

30

Натан проснулся перед рассветом. Вымылся под струйкой воды, которая капала из трубы в ванной, надел полотняные брюки, футболку, походные ботинки, собрал рюкзак: фотоаппарат, фонарь «Меглайт», наличные деньги, блокнот для записи и нож. Запер дверь комнаты и вышел из диспансера.

Все было бледно-голубым, так что земля и небо казались раскрашенными одной и той же акварелью. Натан обошел деревню. Ни одного движения. Ни звука. Все спали. Он направился к высокому скалистому мысу, который нависал над долиной.

Накануне вечером, после встречи со священником, он добрался до своей маленькой комнатушки с пожелтевшими стенами, в которую поставили походную кровать и эмалированный таз. Дети, которые ожидали его перед долиной, чтобы он от них не ускользнул, проводили его к маленькой лавочке, расположенной на краю деревни, где он поужинал козьим мясом, приготовленном на вертеле, маниоковым тестом, жареными бананами, — все было обильно полито соусом из жгучей паприки. Улыбающиеся жители Кибумба приходили справиться о причине его визита или просто на него посмотреть. К девяти часам, шатаясь от усталости, Натан поблагодарил своих гостей и ушел. Ночь была беспокойной. Два раза он просыпался от ощущения чьего-то дыхания, бродящего вокруг него. Он зажигал свечу, но, убедившись, что комната пуста, возвращался к своим снам. Вероятно, это было следствием вчерашней проповеди… Призраки миссионера забрели к нему.

Отец Спрайет был кое в чем прав: шансы, что беженцы из Катале о чем-нибудь вспомнят, ничтожны. В его памяти возникли изуродованные трупы со Шпицбергена. Почти десять лет отделяли экспедицию «Полярного исследователя» от переселения хутус, и, хотя он пока двигался на ощупь в этом новом расследовании, он чувствовал, что, кроме него самого, невидимая, тончайшая нить соединяла эти две тайны.

Голос прошептал:

— Привет…

Натан повернулся. Молодой человек с продолговатыми миндалевидными глазами, скрестив руки, держался в тени тропического дерева.

— Что тебе нужно? — спросил Натан.

— Отец Дени вызвал меня радиограммой, он попросил тебя проводить…

Это был робкий мальчишка, лет восемнадцати, не больше, с длинным хрупким, искривленным телом, из-за чего походил на странную цаплю. Черты его лица были тонкими, а натянутая на изможденном лице кожа казалась такой же голубой, как заря. На нем была белая, безупречно выглаженная рубашка, черные брюки и сандалии.

— Как тебя зовут?

— Юма.

— Здравствуй, Юма. Я Натан.

— Ты хочешь пойти в Катале, поговорить с людьми?

— Да.

— Нужно заплатить за бензин.

— Я знаю, священник предупредил.

— Шоферу тоже нужно заплатить.

— Не беспокойся. Поехали.

Красно-белый джип медленно покатил по грязной дороге без покрытия. По словам доктора Виллемс, дорога от Кибумба до лагеря Катале занимала полчаса, но Натан понял, что это время, рассчитанное в сухой сезон, увеличивалось вдвое в сезон дождей. Машину вел молодой гид, абсолютно бесстрастный и молчаливый. После часа езды и двух военных заграждений, где Натан расстался с несколькими пачками конголезских франков, они достигли новой деревни, еще более крупной и просторной, чем Кибумба. Натан подумал, что эта дорога и ведет в лагерь, но перед рыночной площадью, полной народа, товаров и резких запахов, машина повернула на узкую улочку.

— Куда мы едем? — спросил Натан Юму.

— Мы едем за разрешениями.

— Какими разрешениями?

— Чтобы идти в лагерь.

Натан достал из сумки бумагу с печатями.

— Оно у меня есть. Не нужно. Разворачивайся.

Юма внимательно рассмотрел документ и возразил:

— Эти приходят из Гомы. А нужно разрешение начальника зоны.

— Подожди, полагаю, мы друг друга плохо поняли. Мне наплевать на эти разрешения и на твоего начальника зоны, из-за которых мы потеряем целый день. Езжай назад, пожалуйста!

— Это обязательно, и потом, это хорошо, если ты встретишься с главой зоны.

— Да? И почему?

— Потому что это бывший военный, он был капитаном в армии. Это он командовал патрулями наблюдения на границе в июле 1994 года. Капитан Эрмес, он знает много вещей…

Юма остановился рядом со сверкающим внедорожником, припаркованным перед единственным основательным сооружением в квартале. Куб из железобетона, над которым возвышалась гигантская спутниковая антенна. Перед входной дверью были сложены мешки с песком.

Эрмес Кахекуа, жирный и некрасивый человек, в обществе двух женщин удобно устроился на диване, обитом потертым красным бархатом. Они смотрели телевизор. На столике стояли большие пустые бутылки местного пива.

— Добрый день, господа, садитесь. Чем обязан?

Натан и Юма устроились в разномастных креслах. Юма объяснил причину визита.

— Откуда вы приехали, господин…?

— Натан. Я француз.

— А, Франция. Я знаю Францию, я получал там военное образование, в 1996 году. В Пуатье. Я ездил в Футуроскоп, привез оттуда великолепную майку; вы там были?

— Не имел такого счастья. Простите меня, капитан, но мы спешим.

Эрмес изобразил подобие улыбки.

— Итак, вы желаете получить разрешение… Регион опасный, вы знаете… В данный момент там промышляют май-май…

— Мы это осознаем, капитан, и сумеем доказать вам свою признательность, — снова вмешался Юма.

— Хорошо, желаете что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо, — отказался Натан.

— Тогда ваше здоровье!

Эрмес Кахекуа поразительно уродлив. В правой глазнице виднелось желтое, вызывающее отвращение глазное яблоко, а от огромного носа осталась бесформенная шершавая масса.

— Капитан, — снова заговорил Натан. — Вы были военным…

— Точно, офицер армии покойного Мобуту Сесе Секо.

— Вы и ваши люди были расквартированы на границе Руанды в июле 1994 года, не правда ли?

Кахекуа щелкнул языком и срыгнул.

— Вы хорошо информированы.

— Вы знаете лес и окрестности Катале.

— Это там я потерял глаз, паразит… онхоцеркоз. Маленькие мушки, которые вас кусают и…

— Могу я задать вам несколько вопросов о неожиданно возникших фактах из того времени? — прервал его Натан, выкладывая на стол купюру в двадцать долларов.

— Эй, эй, эй… — рассмеялся Кахекуа.

— Вы помните что-нибудь об исчезновениях, которые случались в окрестностях или внутри лагеря и, вероятно, не были связаны непосредственно с геноцидом? Что-либо странное, что имело бы отношение к местным поверьям?

Человек развязно улыбнулся и спросил вполголоса:

— Истории о духах?

— Да.

— Позвольте вас спросить… Правда ли, господин Натан, именно этот вопрос я уже давно себе задаю… что актеры порнографических фильмов французы?

— Сколько? — обрезал его Натан.

— Еще двадцать долларов.

Натан протянул ему еще одну купюру, и Кахекуа заговорил:

— В то время по району ходил слух. Говорили, что этот лагерь был проклят. Вулканы, которые окружают Гому, считаются нашим народом священными. Именно там живут наши божества. Говорят, что, устроившись на склонах вулкана Катале во время переселения, хутус якобы осквернили святыню. Чтобы наказать этот убогий народ, боги в гневе послали армию духов, чтобы отомстить…

— Натан, — шепнул ему Юма. — Этот человек пьян… Он тебе расскажет черт знает что…

Натан жестом остановил Юму.

— Расскажите мне об этих духах, каким образом они мстили?

Кахекуа снова срыгнул и продолжил рассказ, подкрепляя его выразительным жестикулированием.

— Говорят, что они жили под землей днем, а ночью выходили наружу и забирали хутус. Говорят, что они их расчленяли и пили их кровь.

Натан вздрогнул, услышав это откровение.

— А тела были найдены?

— Нет, не думаю, их сожрали дикие звери.

— И кто-нибудь их… видел?

— О нет… Нельзя увидеть духов… только если ты умер. Но некоторым случалось их слышать…

— Как это?

Кахекуа молчал.

Натан вытащил еще одну купюру и сунул ее Кахекуа.

— В конце геноцида, 4 июля, когда армия тутсис, Руандский патриотический фронт, обрел контроль над Кигали и Бутаре, началось массовое бегство хутус, которые опасались репрессий. Некоторые скрылись в потоке беженцев тутсис, которые направлялись на юго-запад страны через гуманитарную зону, установленную международными миротворческими силами, но больше всего сбежало к нам. Некоторые военачальники тутсис, которые не могли допустить, чтобы палачи сбежали и не ответили за свои преступления, сформировали боевые группы и отправили их вертолетом на запад, на заиро-руандскую границу, чтобы они перехватили беглецов и заставили их ответить за свои преступления. Там было только несколько тайных агентов, сотрудники французских специальных сил, и я, капитан Эрмес, со своими людьми. С 13 июля начинали прибывать первые группы беженцев. Они думали, что спасались, и расположились вдоль границы, надеясь быстрее проникнуть в Заир, но на дорогах и в лесу их поджидали настоящие эскадроны смерти. Были истреблены тысячи выбившихся из сил хутус. Никаких пыток, только быстрая казнь. Некоторые, главным образом богатые, тем не менее сумели оттуда выбраться.

— Богатые… Что вы хотите сказать?

— Ну, в лесу вы могли наткнуться либо на боевые группы Руандского патриотического фронта, либо на… проводников. Это стоило дорого. Разумеется, только самые состоятельные могли себе это позволить.

— Как действовали эти люди, кем они были?

— В начале 60-х годов XX века Руанда пережила общественную и политическую революцию, к концу которой хутус свергли монархию, взяли власть в свои руки и добились независимости для страны. Именно тогда начались первые массовые убийства. Больше двадцати тысяч «иньензи», тараканов, как в то время уже называли тутсис, погибли. Некоторые остались, другие бежали в соседние страны: Бурунди, Уганду и Заир. Точно так же Руандский патриотический фронт, военные ополчения хутус поджидали беженцев на границе. Тогда установилась система просачивания через границу, и тутсис, подобно вьетконговцам во вьетнамскую войну, которые делали это, чтобы скрыться в лесу, начали рыть подземные галереи для прохода в Заир. Жители Киву знали об этих туннелях, а в 1994 году самые хитрые поняли, что на этом можно нажиться, пропуская без лишнего беспокойства в страну тех, у кого на это были средства. Большая часть этих туннелей обрушилась, но еще остается три или четыре известных прохода. Вход в один из них вблизи лагеря Катале.

— Какое это имеет отношение к духам?

— Как я вам уже сказал, они жили в земле. Моим людям неоднократно приходилось спускаться в эту галерею, и там они слышали крики, ужасные вопли духов, пожирающих человеческую плоть.

Натан взъерошил свои короткие волосы и спросил:

— Скажите, капитан, я что ваши люди «неоднократно» делали в этих галереях?

— Хорошо… Они были в разведке…

— Они не спускались глубже, им не было любопытно, откуда доносятся крики?

— Нет, они боялись.

— Где эти галереи?

— Это конфиденциальные сведения. Их запрещено разглашать, — попытался увильнуть Кахекуа.

Натан в упор посмотрел на капитана. Тогда он понял: дом, внедорожник, спутниковая антенна, внушительный телевизор, стоявший на почетном месте в комнате. Он внезапно сменил тон:

— Скажи, капитан, как ты заработал деньги, которые позволили тебе все это купить? Наркотики? Золото? Драгоценные камни? Что-нибудь другое?

— Натан, — запротестовал Юма.

— Не вмешивайся.

Натан приблизился к Кахекуа и прошептал:

— Что-то другое?

Тот молча смотрел на Натана своим единственным глазом, другой, похожий на желток, казалось, втянулся внутрь от страха, словно моллюск в свою раковину. Натан схватил Кахекуа за дряблую кожу двойного подбородка и притянул к себе.

— Хочешь, я скажу тебе, капитан… проводниками были ТЫ… ТЫ и ТВОИ ЛЮДИ. Кто другой, кроме военных, стал бы подвергать себя опасности в этой зоне? Вы поджидали беженцев на границе, на руандской территории, и вымогали у них деньги. Если они отказывались платить, вы оставляли их на милость эскадронов Руандского патриотического фронта. Разве не так?

— Мы… мы им помогали. Мы тоже рисковали… Они нас благодарили.

— Ты мусор, но это твое личное дело. Теперь слушай, даже речи не может быть о том, чтобы я заплатил тебе еще. Ты отвечаешь, и я ухожу. Продолжишь хитрить — это плохо кончится.

— Если… если хочешь узнать, нужно заплатить еще… пятьдесят долларов…

Рука Кахекуа исчезла между подушками дивана.

Прежде чем капитан успел выхватить пистолет, Натан ударил его кулаком прямо в лицо. Из уродливого носа потекла кровь. Он схватил пистолет и приставил его к здоровому глазу толстяка.

— Где эта галерея?

— Я ка… капитан армии…

— Ты ничтожество, вот и все. Теперь говори или обещаю, что тебе понадобится чертова палка слепого, чтобы передвигаться. — И Натан надавил пистолетом на глазницу капитана.

— Год… в прошлом году люди из Катале… приходили ко мне… — Кахекуа заливался кровавыми соплями, которые пачкали ему рот. — Они хотели знать, где она находится…

— Зачем?

— Не знаю… я показал ее молодым…

— Имена. Быстро!

— Одного из них, высокого… звали… Жан… Жан-Батист… он еще должен шататься в лагере…

31

Лагерь располагался у подножия вулкана, обильно выбрасывающего сероватую грязь вперемешку с мусором. Между столбами дыма, которые поднимались от маленьких горячих алеющих очагов, теснились шаткие лачуги, хижины, сделанные из срезанных ветвей и обрывков нейлонового тента бирюзового цвета, еще сохранившего инициалы неправительственных организаций, которые уже давно покинули эти места.

В противоположность окрестным деревням, где царило оживление, это место казалось лишенным человеческого присутствия. Только дикие собаки, покрытые струпьями, и несколько сгорбленных и полупрозрачных людских силуэтов выделялись на фоне этого скорбного пейзажа, где даже птицы не пели.

Натан и Юма приближались к поселению, до лодыжек погружаясь в тошнотворную тину.

— Нужно найти вожака, — прошептал Юма, как если бы боялся разбудить призраков, скрытых в глубинах земли.

Маленькое существо, одетое в серые отрепья, бежало в их сторону. Это был ребенок. Его лысая голова была поражена белым грибком, а вокруг глаз, которые блестели, словно маленькие влажные жемчужины, налипли черные мухи. Он остановился в нескольких метрах от них и начал что-то говорить на странном диалекте.

— Что он говорит?

— Он нас оскорбляет, говорит, чтобы мы уезжали.

— Это хутус?

— Вероятно, он говорит на киньаруанда, это наш язык…

— Ты руандец?

— По матери…

— Ты…

— Ни хуту, ни тутси. Я не хочу больше слышать эти глупости о разных племенах, они стали причиной таких ужасов… Нет, Натан, я руандец, такой же, как остальные…

Мальчишка перешел к действиям и начал в них плеваться. Юма подобрал палку и запустил ее в него.

— Пойдем, оставь его в покое! — Натан попытался удержать его.

Призрачный человек, который, казалось, держался на ногах только благодаря длинным деревянным костылям, проводил их до конструкции из гофрированного железа. Юма стучал по шатким перегородкам до тех пор, пока в дверном проеме не показалось старческое лицо вождя. Пока Юма разговаривал с ним, Натан рассматривал хижину. Это была клоака с остатками экскрементов, с простым гамаком из коричневых волокон, но самым поразительным было то, что человек здесь жил не один, а с коровой.

Внезапный крик заставил его повернуть голову. Жители лагеря, хрупкие и серые, столпились вокруг них. Вождь издавал негромкие короткие крики, похожие на жалобы, которые понемногу начинали воздействовать на сборище.

— Что происходит? — спросил Натан.

Юма сильно потер руками лицо, его взгляд стал беспокойным.

— Он говорит, что нельзя идти под землю.

— Где этот Жан-Батист?

— Я попросил, чтобы его позвали, но в любом случае вначале нужно, чтобы нас принял вождь.

— Ты ему объяснил, что он получит деньги, если согласится нам помочь?

— Да, но…

— Сколько ты предложил?

— Десять долларов.

— Предложи сорок.

— Это слишком.

— Делай, что я тебе говорю.

Юма повернулся к старику и перевел слова Натана. По отрицательным жестам вождя Натан догадался, что появилась новая проблема.

— Вопрос не в деньгах, — сказал Юма, который казался все более обеспокоенным. — Они говорят, что если мы спустимся в туннель, то разбудим духов и они снова начнут забирать людей. Люди нервничают, Натан, это нехорошо.

— Черт! Скажи ему, что духов больше нет, что они давно ушли и больше не вернутся… Придумай что-нибудь…

А к ним уже приближался долговязый молодой человек. Он рассекал воздух мачете, чтобы расчистить себе дорогу.

— Я Жан-Батист! Я покажу тебе вход в туннель. Давай деньги, — обратился он к Натану на французском языке.

— Когда ты меня туда отведешь. Где это?

— Там, — Жан-Батист указал пальцем на подножие холма, — на опушке леса. Но предупреждаю: тот, кто спустится под землю, навсегда потеряет свою душу…

Натан едва заметно улыбнулся.

— Проводи меня.

То, что здесь называли «лесом», не было джунглями, которые Натан себе представлял, — с большими стволами, переплетениями зеленой растительности, мхами, густой листвой лиан. Это было скорее невероятное бесформенное пространство из длинных камышей с острыми режущими листьями, которые царапали руки, рвали одежду; зловонная трясина, где всякая мошка до отвала напивались крови чужаков. Жан-Батист прокладывал дорогу, проделывая бреши в зарослях широкими ударами мачете.

— Кто-нибудь туда уже спускался?

— Нет, туда никто не ходит. Это опасно.

— Зачем ты искал Кахекуа?

— В прошлом году здесь было много больных, приехал бельгийский доктор, он сказал, что это из-за плохой воды, что вверх по течению лежали мертвые антилопы, именно поэтому вода была отравлена. Люди здесь думали, что это из-за пещер, что духи вернулись. Тогда вместе с несколькими людьми мы попросили капитана Эрмеса показать нам это место… чтобы перекрыть его, чтобы они больше не могли выйти.

— Вы загородили туннель?

— Почти, мы срубили большое дерево, но на отверстие упала только часть кроны.

— Духи все еще забирают людей?

— Нет, все кончилось, они успокоились.

— С каких пор?

— Давно, я знаю это точно.

Жан-Батист все яростнее атаковал растительность, которая уплотнялась по мере их приближения к зеленому аду. Природа отзывалась множеством приглушенных криков, как если бы на расстоянии от лагеря жизнь снова вступала в свои права. После тяжелой получасовой дороги они продвинулись всего на несколько сотен метров и достигли узкой прогалины. Тут Жан-Батист заявил, что они пришли и что дальше он не пойдет. Он, как и Юма, сел на корточки в высокой траве и указал на огромный ствол, видневшийся среди растительности. Натан отдал ему треть обговоренной суммы и пошел к мертвому гигантскому дереву.

Толстые трухлявые ветви, еще покрытые мхом и сухими листьями, частично загромождали проход, но Натан смог различить темный вход в нору. Лестница из очищенных от коры ветвей, соединенных между собой кусками тряпок, исчезала в темноте. Он внимательно осмотрел плетеный узор, приготовил фонарь, надел дождевик и вошел в лабиринт узловатых ветвей.

Тот, кто спустится в эту нору, навсегда потеряет свою душу…

Слова Жана-Батиста, которые поначалу вызвали у него улыбку, леденили кровь. Он задрожал. Впервые с начала расследования Натан чувствовал, что ему страшно.

32

Держа фонарь в зубах, Натан соскользнул вдоль темной шахты, стараясь как можно меньше пользоваться лестницей, которая понадобится ему, чтобы добраться до самого низа.

Стены туннеля были обиты досками. Сооружение казалось достаточно крепким, чтобы предотвратить обвалы. Натан поправил капюшон, бросил последний взгляд на хмурое небо и начал спускаться в сумерки.

Он медленно, согнувшись, продвигался вперед, сосредоточившись на опасностях этого логова, чувствуя теплое дыхание стен, избегая гнилых бревен, которые устилали землю, корней, которые появлялись со всех сторон и тянулись к нему. Скоро дневной свет исчез и стало совсем тихо. Он только что пересек еще одну границу. Мир, далекий от Конго и геноцида, охватывал его своими черными крыльями.

Дождь не прекращался и здесь, под землей. С потолка стекали потоки воды. Иногда Натану приходилось опускаться на колени или перешагивать через трещины. Трупы обезьян и крупных грызунов, загадочным образом пришедших сюда умирать, источали острый запах гниения.

По мере того как он продвигался вглубь, спертый воздух наполнялся тревожным гулом, который, казалось, шел из глубины земли. Натан прислушался. Легкий шум смешивался с шорохами и далеким шепотом, которые доносились до него словно тихий садистский смех.

Ему стало страшно. Он готов был поверить в эти абсурдные истории…

Он заставил себя продолжить путь. Шум усиливался.

Вот тогда-то он и увидел медно-красных пауков, белесые личинки, гигантских тараканов с влажными надкрыльями, которые суетились вокруг него, ползали по стенам, падали с потолка ему на плечи. Здесь земля была не молчаливым убежищем, а массой звонкой, ужасающей гнили, где жизнь и смерть соприкасались настолько, что образовывали одно бесформенное, чудовищное, постоянно размножающееся существо.

Он вытер пот и возобновил спуск.

Здесь этот мерзавец Кахекуа и его подручные переводили напуганных беженцев, именно здесь они слышали крики… Если они ничего не увидели в этом узком туннеле, это означало, что где-то существовал проход, ведущий к другой системе галерей.

Туннель частично обрушился и был размыт. Дорога, казалось, уходила еще глубже в сумерки. Натан злился на себя за то, что не захватил ни каски, ни фронтальной лампы, ему даже нечем было пометить дорогу. В любой момент он мог заблудиться или попасть под обвал. И никто не придет сюда его разыскивать.

Отверстие было совсем маленьким. Натан лег на живот, схватился за кусок породы и как угорь прополз по грязи через черное болото, за которым было более высокое и широкое пространство.

Галогеновый фонарь моргнул, погас и снова зажегся, выпуская в темноту металлические вспышки.

Натан медленно шел вперед сжимая фонарь, у которого начинали садиться батареи.

Обитые медицинские столы, стальные цепи, кожаные ремни, которыми привязывали руки и ноги… Он споткнулся о кучу почерневших тряпок… Стены были обиты желтыми пластиковыми панелями, соединенными по углам надувными каркасами. В липких лужах склеились скальпели, ножницы и другие орудия пыток, все еще блестящие, несмотря на коррозию.

Лаборатория…

Натан дрожал, но он больше не боялся, как его разум отделился от тела. Он схватил фотоаппарат и начал подробно фиксировать место пыток.

В углублении он обнаружил нечто вроде шлюза, смежного с панелями. Он обогнул соломенный тюфяк и оказался перед широкой дверью, которая была заблокирована.

Ударом ножа он пропорол панель и вручную закончил расчищать проход. Он пошел по нему, пригнувшись и помогая себе локтями. На этот раз земля казалась более сухой и рассыпчатой; по мере того как он продвигался вперед, он мог различить струйки песка, сбегавшие вдоль стен.

Он готов был вернуться обратно, когда внезапно почувствовал, как под его ногами стала осыпаться земля. Обвал… Почва туннеля колыхалась, понемногу засасывая его. Здесь было слишком узко, чтобы повернуться, он рисковал обрушить потолок.

Остановиться. Нужно было остановиться.

Одним движением Натан напряг тело и уперся руками и ногами в стены, яростно разрывая ил в поисках какого-нибудь корня или камня, чтобы за него зацепиться. Ему удалось замедлить падение до тех пор, пока его не подхватила новая волна. Он закрыв глаза, вцепился в фонарь, разжал руки и скатился вдоль склона, чтобы приземлиться через несколько метров на мягкой и хрусткой поверхности.

В нос ударил резкий запах. Натан выпрямился и, прежде чем разглядеть то, что его окружало, понял, где очутился, и взвыл.

Это было месиво изуродованных трупов, словно застывших во времени. Взрослые, дети, переплетенные, с пустыми глазами, разбитыми черепами, ртами, открытыми в последнем крике. Струя желчи выплеснулась из него. Он попытался подняться, но с каждым шагом все больше утопал в черном поле мумифицированной, покрытой белесыми волокнами кожи. Вывихнутые члены, поднятые руки, казалось, цеплялись за него в последнем рывке. Лава и вулканический пепел защитили тела от паразитов, гниения…

Натан все-таки сумел добраться до склона, по которому только что скатился, и в последнем усилии схватился за землю.

Это логово было лабораторией ужасных медицинских исследований… Убийцы воспользовались ужасом геноцида, чтобы скрыть еще более чудовищные преступления. В этом варварском месте истина обретала форму. Связи, которые составляли основу последних десяти лет его жизни, были смертью и сумраком… Он не знал, был ли он виновен или нет… Но его существо наполнялось уверенностью: каждое из преступлений, которые он обнаружил в земле, во льдах или в прошлом, было делом рук одних и тех же чудовищ.

33

В тот же вечер Натан и Юма возвращались в Гому. Каждый по-своему переживал случившееся, и в дороге они практически не разговаривали. Авария на электрической подстанции погрузила городок в темноту. Улицы обезлюдели, а обстановка накалилась до предела. Мятежники Движения за конголезскую демократию в каждом квартале поставили заграждения и систематически контролировали транспортные средства, чтобы предупредить грабежи и попытки захвата власти регулярной армией Киншасы. Натан был поражен резким контрастом между той беспечной обстановкой, которую он оставил, уезжая на север, и теперешним беспокойством.

Натан поспешил зайти в отделение ВОЗ в надежде найти документы, обещанные Финди Виллемс. Ее кабинет был закрыт, но он приятно удивился, обнаружив толстый конверт со своим именем в помещении охранников. Добравшись до «Старлайта», Натан попрощался с Юмой и закрылся в своей комнате. Он принял ванну, чтобы смыть грязь и избавиться от трупного запаха, который въелся в кожу.

А потом нужно было зарезервировать обратный рейс на завтрашний день. Директор отеля нашел ему место на борту рейса местной компании, которая обеспечивала еженедельную связь Гома — Найроби. Ему следовало явиться в аэропорт завтра в 7 часов утра.

Доктор Виллемс собрала впечатляющее число документов о положении беженцев. Эти отчеты были составлены не служащими ВОЗ, а работниками Верховного комиссариата ООН по делам беженцев. Три папки были озаглавлены следующим образом: 1. Переселение; 2. Санитарное положение; 3. Преступления и правонарушения.

Переселение… Расследование уже достаточно просветило его по этой теме. Натан взял вторую папку — она содержала обобщенный материал по управлению лагерями, демографии, условиям жизни, эпидемиям холеры и дизентерии, которые унесли жизни около пятидесяти тысяч жертв, и сведения по координации между различными неправительственными организациями. Он составил список гуманитарных организаций, присутствовавших в зоне в то время. Их было более двухсот пятидесяти, распределенных по всему региону Киву. «Одна Земля» упоминалась только в трех лагерях поблизости от Гомы, остаток служащих находился южнее к Букаву[43] и на руандской территории.

Натан принялся за последнюю папку, посвященную преступлениям и правонарушениям, надеясь найти там хоть какой-нибудь след, ошибку, допущенную убийцами, которая ускользнула от служащих ВОЗ, но которую бы ему удалось расшифровать. Отчеты сообщали о случаях изнасилований, сутенерстве, убийствах и пытках, совершенных как самими руандцами, так и местными рабочими, нанятыми неправительственными организациями. Он наткнулся на поданные беженцами жалобы об исчезновениях, о которых упоминала Рода. Их было около пятнадцати, очевидно, выбранных наугад среди населения лагерей, без учета какого-либо общего возрастного, полового или национального критерия. И на каждой карточке была одна и та же помета: «Не выясненный случай», без дальнейших уточнений.

Убийцы прекрасно скрыли следы преступлений. Однако истина понемногу вырисовывалась в африканской дымке. Хотя невозможно было установить их личности, в руках у Натана было два реальных следа. С одной стороны, он установил, что уголовные преступления на самом деле были результатом медицинских исследований.

Расследование позволило ему подтвердить, что «демоны», вероятно, были уроженцами Запада и скрывались за одной из неправительственных организаций, — идеальное прикрытие, чтобы доставлять людей и тяжелое оборудование, в котором они нуждались, для успешного завершения своих чудовищных исследований.

Однако существовали две загадки.

Натану никак не удавалось связать прошлое с настоящим. Что же смогли обнаружить убийцы из манускрипта, чтобы предпринимать такие опыты? Оставалось найти виновных.

Маловероятно, что в это дело замешана целая организация. Скорее это отдельные личности, связанные с этой тайной. Количество гуманитарного персонала, присутствовавшего в районе в то время, осложняло задачу. Было просто невозможно собрать сведения о стольких людях.

Натан вытянулся на постели. Он понимал, что пора поскорее убираться отсюда, где ситуация могла измениться к худшему всего за несколько часов. Через мгновение он заснул.

В ту ночь ему снилась Рода. Он шел рядом с ней по улицам Парижа. Они нежно улыбались друг другу. Рода крепко сжимала руку Натана и шептала какие-то таинственные слова. Вдруг поднялся сильный ветер, пространство превратилось в пыль, и они оказались в обгоревшем лесу. Натан остался один в темноте. Он почувствовал запах перегноя, услышал чье-то прерывистое дыхание. Увидел два обнаженных тела — Роды и свое — блестящих, покрытых шрамами. Они совокуплялись на рыхлой кладбищенской земле. Мышцы перекатывались под горячей кожей, звук ударяющихся друг о друга тел звучал все сильнее. Внезапно их дыхание соединилось’ в органическом грохоте, шрамы надулись и кожа разорвалась, выплескивая струи крови, которые разлились черным потоком и поглотили молодую женщину… Он выкрикнул ее имя… Рода…

Стук в дверь комнаты вырвал его из кошмара. Он посмотрел на часы: одиннадцать вечера. Постучали снова.

Это была Финди Виллемс.

— Вы в порядке? — спросила она смущенно.

— Просто плохой сон.

— Мне сказали, что вы завтра улетаете в Европу. А я уезжаю этой ночью, срочная колонна в Кигали… У вас только половина документов, которые мы для вас приготовили. Конверт, который вы забрали, содержит только досье Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев. Мой секретарь забыла передать вам папку, которая содержит наши собственные архивы. Держите, это копии, вы можете оставить их у себя.

Натан взял конверт, который она ему протягивала.

— Очень любезно с вашей стороны.

— Это медицинские данные, там вы найдете отчеты о вскрытии трупов, фотографии раненых и некоторые эпидемиологические данные. Думаю, эта информация добавит веса вашей статье.

— Это существенно, — солгал Натан.

— А как прошла ваша экспедиция?

— Неплохо, я смог собрать некоторую интересную информацию. Отец Спрайет был… — Натан улыбнулся.

— Согласна, он немного странный, но он является частью обстановки.

Она соединила ладони рук.

— Извините, я спешу. Не пропустите завтрашний рейс. То, что творится в городе, не предвещает ничего хорошего.

Натан сразу распечатал конверт. Смотреть на фотографии пыток и вскрытий было невыносимо. С него было достаточно жестокости. Он взял тетрадь, озаглавленную: Санитарное положение северного Киву / июль — сентябрь 1994 года. Новый поток цифр, выводов, диаграмм. Он уже хотел закрыть ее, когда его внимание привлекла последовательность ключевых слов. На страницах, которые он держал в руках, рассказывалось об обнаженной женщине, найденной на подступах к лагерю Катале… Автором был некий доктор Дерен, Ален Дерен, врач, откомандированный Институтом Пастера. Натан принялся читать.

«22 июля, в 05 часов 45 минут по местному времени (03 часа 45 минут по Гринвичу) патрулем французских легионеров в ста метрах от лагеря беженцев Катале была найдена обнаженная молодая женщина черной расы. Нам сообщили об этом по радио в 05 часов по Гринвичу.

Звонивший уточнял, что жертва была крайне ослаблена, дрожала, обильно потела, у нее наблюдались кровотечения изо рта, напоминающие возможную лихорадку, сопровождающуюся кровотечением. Мы с профессором Лестраном незамедлительно отправились на место. С момента нашего прибытия в 08 часов 05 минут по Гринвичу заботу о нас взял на себя капитан Моррас, который привел нас на место.

Жертва была крайне слаба и не могла разговаривать. Мы попросили присутствующих военных пересказать результаты допроса, который они смогли провести при помощи переводчика.

Симптомы, о которых сообщалось изначально, подтвердились. Пациентка жаловалась на лихорадку / брюшные боли / понос / присутствие крови в экскрементах. Она, казалось, находилась во власти сильных галлюцинаций, говорила, что ее преследуют демоны».

Сердце Натана сжалось. Возможно ли это… Он с жадностью прочел остальное.

«Принимая во внимание географическую зону (Северный Заир, менее пяти градусов от экватора), общее состояние (температура и кровотечения) и неподвижный взгляд у больной, упоминающей „лица-призраки“, опираясь на публикации, относящиеся к эпидемиям 1976 года, мы тут же подумали о загрязнении вирусом типа Эбола.[44]

После зачистки зоны (приблизительно сто метров в диаметре), охранявшейся военными, мы надели защитные комбинезоны и приступили к первому клиническому исследованию, результатами которого стали:

— Сильная спутанность сознания (бред и галлюцинации, затрудненная речь), короткий конвульсивный кризис во время осмотра больной. Жертва бредит, снова упоминает демонов.

— Температура 40,5 °С. Пульс 120 ударов в минуту. Пониженное кровяное давление 90/50 миллиметров ртутного столба. Тахипное[45] до 50 раз в минуту.

Кожный осмотр: необычные поражения в виде гнойничков, наполненных кровью и желтоватой серозной жидкостью, вдавленных в центре и располагающихся глубоко в дерме. Конъюнктивальное / десенное кровотечение / сильный воспалительный фарингит. Признаки кровавой рвоты (жертву рвет кровью) и дегтеобразный стул (присутствие в экскрементах крови черного цвета и фрагментов кишечной перегородки, выбрасываемых прямой кишкой). Никаких следов водянистого поноса и предыдущей рвоты. Вздутие и некроз вульвы[46] без внешнего проявления крови. Никаких следов внешних насильственных действий.

В 09 часов 05 минут по Гринвичу мы приступили к санитарной эвакуации больной в медицинский центр в Гоме с должным образом защищенным персоналом и применили регидратацию с вводом калорийных и протеиновых растворов. Жертва скончалась двумя часами позже.

Непрямой иммунофлюоресцентный метод:[47] У жертвы не было специфического антитела к вирусу Эбола. У нас нет специального оборудования, чтобы подтвердить диагноз.

Если большая часть клинических признаков сильно напоминает заражение вирусом Эбола, мы констатируем некоторые нетипичные симптомы, особенно на уровне кожных повреждений, специфические серологические методы дают отрицательный результат.

Учитывая полученные сведения, мы думаем либо о появлении мутантного вируса Эбола, либо о появлении нового неизвестного вирусного вида».

Дальше следовали рекомендации врачей, перечисление дополнительных средств для людей, оборудования и защиты команд…

Натан ничего не понимал. Вирус.

Трупы во льдах… Может, в этом и состояла связь? Нет, это не увязывалось с… Манускрипт… Убийцы, которых преследовал Элиас в XVII веке, не могли иметь представление о вирусах… Однако ужасное предчувствие тяготило его. Умирающая женщина указала на демонов. И это было реальным следом.

34

«Боинг-737» приземлился в парижском аэропорту имени Шарля де Голя в первых проблесках зари. Натан взял напрокат машину и направился в столицу.

С момента отъезда из Конго он не переставал думать об отчете врача. Доказательства, ему нужно было любой ценой найти доказательства, которые подтвердили бы связь между прошлым и настоящим. Он надеялся, что Вудс уже переслал ему продолжение расшифровки манускрипта. Подробности, описанные Элиасом, могли оказаться как никогда полезными.

Выбрав наугад скромный «Отель де ла Клеф», Натан заплатил администратору сразу за три дня. Поднявшись в номер, он подсоединил компьютер к телефонной розетке и проверил электронный почтовый ящик. Его дожидалось письмо из Малатестианы:

[…] едва я простился с Жюганом, аптекарем, чтобы пойти домой, как в голову мне пришла новая идея.

Если убийца использовал свинью, чтобы произвести яд, вероятно, он раздобыл ее в Сен-Мало. Дворяне обычно сами не покупают мяса, и тем более целую тушу. Если он выполнил эту работу, значит, торговцы без труда вспомнят того, за кем я охочусь.

Я не знал […] назад и направился к кварталу мясников. Хотя снег и холод усилились, сильный запах гниющего мяса ударил мне в нос. Со всех сторон улицы, покрытой густым, обильно обагренным кровью снегом, открывались лавочки мясников […] глухие удары топоров, рассекающих грудину, скрежетание пил, которыми счищали мясо с костей, доносились до меня, словно устрашающее эхо моих собственных анатомических работ.

Я остановился […] жестом, парень отослал меня к рынку, который находился чуть дальше.

Вскоре я увидел каменное здание с крепкой шиферной крышей. Я вошел через центральный вход. Это был широкий тихий зал, где под дубовыми балками на крюках были подвешены в ряд десятки влажных туш.

Я взял факел и рискнул пойти между неподвижными трупами зверей, которые достаточно сильно воняли… Я позвал… человека, который не удосужился мне ответить. Меня насторожили шорохи, доносившиеся из глубины зала. Я сделал несколько шагов вперед… позвал еще раз, но звук моего голоса потерялся, словно поглощенный грудой освежеванных туш.

Силуэт возник прямо передо мной. Мужчина. Мы оба застыли на месте. Я плохо разглядел его лицо, на котором, как мне показалось, появилось подобие улыбки. Он пошел дальше, а я направился к нему, чтобы расспросить его. Вдруг я увидел руку, вытянутую в моем направлении. Я едва успел отскочить — стрела арбалета просвистела мимо моего уха и воткнулась в крупный свиной окорок. Я поднял голову и увидел, как он со всех ног бежал к выходу.

Я бросился за ним, отпихивая куски мяса, которые загораживали мне проход. Но когда я внезапно выскочил из зала, мужчина исчез, словно призрак.

Я стоял, опешивший, спрашивая себя, не стал ли я жертвой привидения, потом я увидел… следы.

Мой призрак оставил следы на снегу.

Они тянулись вдоль стен, к улице Святой Анны, к кладбищу, по улице Нравственности… Повернув на улицу Эрб, я наконец заметил беглеца. Я почти настиг его, но он внезапно уклонился влево. Я понял его маневр: он направлялся к крепостным стенам.

За мной следили. Вероятно, с того момента, как я отвел свою лошадь в конюшню. Предупрежденный сообщником или спрятавшись неподалеку от жилища Алистера Эвена, он знал об опасности. Я был близок к разгадке.

Со сбившимся дыханием я следовал за ним и клялся себе, что не упущу его. Я увидел, как он проскользнул словно змея между двумя стенами, которые вели к клетке сторожевых собак, и поднялся по лестнице городской крепостной стены, которая возвышалась над песчаным берегом Бон Секур. Я взбежал по ступеням и оказался на дозорной дорожке. Никого. Этот человек снова испарился.

Удар дубины под коленки сбил меня с ног, я упал на снег. Предатель был там, притаившись у моих ног. Усеянное гвоздями оружие обрушивалось на меня в попытке проломить мне голову, но на этот раз мне хватило хитрости, чтобы уклониться от него, и оно разбилась о гранит, извергая искры. Мы одновременно поднялись, […] бросились друг на друга и оказались у парапета. Мои руки сжали его горло, и я получил преимущество в схватке. Я широко открыл глаза, чтобы разглядеть его, но он опрокинул меня на себя и отправил в пустоту. Падение показалось настолько долгим, что мне хватило времени представить свое разбитое тело на острых скалах песчаного берега. Я упал на ковер из трав и рыхлого снега. Мне удалось лечь на живот, и я, задыхаясь, пополз к скалам, надеясь найти там укромное местечко.

[…]

Внезапно кожаный сапог преградил мне путь. Я поднял глаза и увидел стоящего над собой врага. Контуры его силуэта дрожали на ветру, но свет полной луны мешал разглядеть его демонические черты. Сейчас я умру, как крыса… Я подумал о дорогом Роке, о женщине, на которой никогда не женюсь… о мечтах, о жизни, которая от меня ускользала. Ужасное желание найти разгадку терзала меня, я должен был знать… И вот тогда я услышал искаженный гневом голос. Слова смешались в моем разуме: «Как ты, червяк, осмеливаешься, стоять у нас на пути?» Я в свою очередь поинтересовался, что за боров заменит Господа, чтобы отправить меня в ад.

Мощный смех раздался в темноте: «Мы бессмертные воины из тени, мы проносимся сквозь время, чтобы исполнить нашу месть… Мы охранники Кровавого круга…»

Я просил его рассказывать дальше, но маленький арбалет, заряженный острой стрелой, уже был направлен мне в лоб, готовый меня […]. Я умолял его раскрыть причины смерти негра… секрет увечий. Он готовился исполнить мою последнюю волю, когда внезапно появилась хищная тень и опрокинула моего противника на землю. Сторожевая собака. Она нас учуяла и бесшумно приблизилась, чтобы наверняка поймать дичь, которую разыскивала. Убийца кричал что есть мочи, с силой отбивался, но большая сторожевая собака, бесформенная масса кожи и мышц, прижимала его к земле, раздирая внутренности. Я не слишком старался прогнать этого нового союзника. Моментом позже все было кончено.

Дог стал облизывать раны жертвы, а потом с рычанием подошел ко мне. Я притворился мертвым — это было единственным шансом остаться в живых. Я закрыл глаза и позволил его липкому от крови носу путешествовать по моему лицу. Не найдя ничего интересного, пес удалился. Это короткое время показалось мне вечностью. Я подполз к трупу, чтобы рассмотреть своего врага. Собака устроила страшную бойню, но я без труда узнал Рока.

35

Кровавый круг… Бессмертные воины из тени… Впервые загадка обретала человеческое лицо, смерть больше не была безликой.

Эти слова подтверждали гипотезу об убийцах, пересекающих время, которую Натан обдумывал, когда нашел на Шпицбергене изуродованных солдат.

А если он ошибался? Если эти две истории не связаны между собой? Однако чутье подсказывало ему, что связь здесь существовала наверняка.

Он попытался позвонить Вудсу. Голосовая почта. Он сообщил ему о своем возвращении и продиктовал номер «Отеля де ла Клеф».

Затем он позвонил в Институт Пастера, чтобы поговорить с вирусологом Аленом Дереном.

— Профессор Дерен?

— Он самый.

— Мое имя Фал, я журналист, — начал Натан без лишних предисловий. — Я только что вернулся из Африки и хотел бы побеседовать с вами об одном…

— Если вы хотите взять у меня интервью, свяжитесь с пресс-службой, — сухо оборвал он его.

— Это не для интервью, я должен срочно с вами поговорить. Я…

— Я очень занят, месье. Позвоните моему секретарю, она должна вернуться после обеда. До свидания…

— Заир 1994 года, умирающая молодая женщина, обнаруженная на подступах к лагерю Катале. Это вам о чем-нибудь говорит?

— Что вы сказали? — тихо спросил Дерен.

— Я прибыл из Гомы. У меня есть информация о причинах смерти этой женщины, я хотел бы вам ее передать.

— Я вас слушаю…

— Не по телефону. Когда вы можете со мной встретиться?

— Вы в Париже?

— Да.

— Через час… вас это устроит?

— Прекрасно.

Ален Дерен был высоким, худым человеком лет пятидесяти, с рыжими вьющимися волосами и выпуклым лбом. Овальные очки в стальной оправе и белый халат, из-под которого выступал темный галстук, придавали ему холодный и торжественный вид влиятельного человека, привыкшего командовать и у которого нет времени на глупости. Однако во взгляде профессора Натан заметил лихорадочную искру нетерпения. Он понял, что имеет дело с настоящим исследователем, ученым, который посвятил свою жизнь изучению самых древних и опасных врагов человечества.

— Спасибо, что встретились со мной.

— Пожалуйста. Входите…

Натан вошел в тесный, прокуренный кабинет, перегруженный книжными шкафами и кипами бумаг на широком стеклянном столе. Из окна открывался вид на университетский городок, архитектурный комплекс: зеленые аллеи отделяли старинные здания из красного кирпича от белоснежных, более современных сооружений. Натан почувствовал, как ускоряется его пульс: человек, стоявший перед ним, вероятно, обладал разумными ответами на решающие вопросы, которые его мучили.

Они устроились вокруг стола. Дерен снял телефонную трубку, чтобы им не мешали, и спросил в лоб:

— Откуда вы об этом знаете?

— Я получил доступ к отчету, который вы составили после смерти этой женщины.

— Отчет… Хорошо, что произошло, какой информацией вы владеете? Были ли другие случаи? — с нетерпением спросил Дерен.

— Это все неточно. Я прошу вас быть терпеливым, профессор. Я сейчас все объясню, но сначала помогите мне прояснить некоторые пункты моего расследования.

— Я вас слушаю… — слегка удивился Дерен и закурил.

— Ваш тогдашний диагноз кажется неопределенным…

— Это правда, — выдохнул Дерен, выпуская завитки дыма. — Я очень хорошо помню этот случай. Симптомы, наблюдавшиеся у пациентки, во всех отношениях соответствовали тем, которые вызывает вирус Эбола, их наблюдали в Ямбуку и в Нзара[48] в 1976 году. Но некоторые нетипичные клинические признаки заставили меня приберечь свое мнение…

— В отчете вы упоминали о странных кожных заболеваниях…

— Да. Эта молодая женщина была покрыта крупными выпуклыми желтоватыми волдырями, которые больше походили на действие семейства поксвируса,[49] к которому принадлежит оспа. Беспокоило то, что эти пузыри были наполнены кровью. Этот сопровождающийся кровотечением синдром отодвигал гипотезу об инфекции поксвируса, тем более что она к тому моменту была искоренена.

— У вас есть другое объяснение?

— Я не знаю, я говорю вам только о клинических признаках, само по себе это ничего не означает. Более вероятно, что мы столкнулись с новым штаммом Эболы, мутантной формой.

Натан вступал на неизвестную территорию. Он спросил еще:

— Такое часто встречается?

— Да… Так же как и человеческий род, на хронологической лестнице, которая простирается на миллионы лет, вирусы постоянно эволюционируют. Они всегда пытаются изменяться, стремясь к совершенству. Их цель состоит не в том, чтобы убивать, как можно бы подумать, а в том, чтобы рассеиваться в бесконечности, извлекая пользу из своих хозяев. В сравнении с таким вирусом, как ВИЧ, который сохраняет зараженный субъект при жизни в течение многих лет, при этом постоянно размножаясь, Эбола имеет бледный вид. Она не отличается долговечностью и убивает свои жертвы достаточно быстро. Таким образом, из поколения в поколения этот вирус будет пытаться приспосабливаться.

Это последнее объяснение вызвало у Натана ассоциацию с сумрачным захватчиком, ужасающим, со своим собственным кодексом, стратегией, мышлением. Примитивная армия грядет против человечества.

— Я понимаю. Вы подсчитывали число других жертв?

— Мы вели анкету в лагере Катале и циркулярным письмом сообщили симптомы другим медицинским командам, но о новых подобных случаях нам неизвестно.

— Вы не находите это странным?

— Да… — согласился Дерен, выдыхая новый синеватый завиток, — особенно при таком тесном соседстве.

— Вам удалось идентифицировать вирус?

— Из-за эпидемиологического положения в лагерях Северного Киву у нас не было возможности провести необходимые серии тестов, которые бы позволили уверенно изолировать вирус. Тем не менее я предпринял поиск антигенов методом иммунофлуоресценции. Этот процесс позволяет идентифицировать большую часть патогенных факторов. Он состоит в том, чтобы использовать реактивный лабораторный продукт, содержащий антитело, соединенное с флуоресцентной субстанцией, которую можно увидеть в ультрафиолетовый микроскоп. Если вы выбираете антитела, соответствующие микробу, который заразил пациента, тогда они прикрепляются к антигенам, присутствующим в кровяном образце, и клетки начинают ярко блестеть. Я осуществил эту операцию, использовав типовые антитела к вирусу Эболы. Несколько частиц выделялись, но там не было ничего значительного.

— Таким образом, это был не вирус? — заключил Натан.

— Все не так просто… В теории, если нет никакой реакции, есть большие шансы, что вы имеете дело с каким-нибудь другим вирусом. Но были также доказаны отрицательные реакции, вызванные специфическими особенностями штаммов. Иными словами, это означает, что результаты могут быть ложно отрицательными в случае появления мутантного возбудителя.

— Вы провели тот же самый тест с антителами оспы?

— Как я вам уже сказал, эта болезнь была полностью искоренена, то есть мы не располагаем материалом, который бы позволил нам осуществить данный тип исследований. Кроме того, я взял пробы крови с тем, чтобы их изучили мои коллеги из Центра по контролю заболеваний в Атланте. ЦКЗ — это самый большой центр по исследованию инфекционных заболеваний. Я упаковал их в сухой лед, который раздобыл в местной пивнушке, но образцы плохо сохранились в дороге, и я не смог определить, действительно ли речь шла об Эболе.

— А в последующие недели, месяцы или годы не было отмечено других подобных случаев?

— Нет, насколько мне известно, и, поверьте, я был более чем внимательным. Я даже сформулировал запрос, чтобы снова отправиться туда и провести дополнительные исследования, но, принимая во внимание тот факт, что случай был единственным, руководство института не посчитало полезным финансировать такую экспедицию, которая потребовала бы нескольких месяцев исследований на месте.

— По вашему мнению, каким образом была заражена эта молодая женщина? — спросил Натан.

— Трудно сказать. Если речь идет об Эболе, а я пока еще склоняюсь к этой версии, возможно несколько сценариев… Если исходить из гипотезы, что она была единственной жертвой, это предполагает, что она, возможно, поела мяса обезьяны или другого дикого животного, которое было заражено вирусом. Но повторяю, это только гипотеза, тем более что мы абсолютно не знаем, какой вид животных является носителем филовируса.

— Профессор… То, что я собираюсь сказать, вероятно, покажется вам странным, но возможно ли предположить, что эта молодая женщина была заражена прививкой?

— Вы хотите сказать, что какое-то третье лицо ввело ей вышеупомянутый вирус?

— Да.

— Я думаю, что это чистая фикция.

— Вы помните ее последние слова?

— Нет… не очень.

Натан вытащил из кармана отчет и протянул его Дерену.

— Прочитайте. Вы сами их записали.

Вирусолог сосредоточился на документе.

— Вы же не намекаете на эту историю с демонами? — спросил он.

— Да.

— Тогда позвольте сказать, что вы заблуждаетесь. Руандцы очень религиозные люди… Думаю, что это было больше связано со страхом смерти, эта молодая женщина молилась о спасении своей души. Я видел это сотни раз.

Натан хорошо знал, что речь шла не о молитвах. Необъяснимым образом эта жертва вырвалась из ада, который увидела собственными глазами, она ускользнула от своих палачей и назвала их…

Дерен терял терпение. Он демонстративно смотрел на часы.

— Мне кажется, мы отклоняемся от темы. Если бы вы рассказали о том, что обнаружили…

— Ответьте на мои вопросы, — предложил ему Натан. — Обещаю, вы не пожалеете.

Дерен, не привыкший к приказам, казался озадаченным. А Натан продолжал:

— Как вы думаете, возможно ли использовать вирус как биологическое оружие?

— Разумеется. В наши дни мы даже располагаем знаниями и средствами, которые позволяют изготовлять вирусы «на заказ». Вирусные геномы обычно очень малы, но мы умеем их расшифровывать. Устанавливая их последовательность, мы можем обрабатывать и даже полностью синтезировать их, создавая таким образом биологические единицы, наделенные инфекционными свойствами и способные к репликации.

— С какого времени подобные процедуры стали технически возможными?

— Такие, о которых я только что упомянул… примерно с 50-х годов XX века. Но идея о биологическом оружии появилась много веков назад. У нас есть несколько замечательных примеров: воинственные татары, уничтоженные эпидемией чумы во время осады Каффы, в нынешнем Крыме в… XIV веке, я полагаю. Им в голову пришла ужасная идея катапультировать зараженные чумой трупы в осажденный город. Вирус оспы, о котором мы только что говорили, был передан инкам через зараженную одежду, подаренную испанцами в ходе завоевания. Совсем недавно, в 1945 году, около трех тысяч заключенных умерли в зловещих японских лабораториях в Маньчжурии. Их палачи привили им микробы чумы, сибирской язвы, холеры и мальтийской лихорадки. Имеются еще десятки подобных примеров…

Сердце Натана работало с перегрузкой при этом новом открытии. Сам того не зная, Ален Дерен только что, возможно, подсказал ему существенную деталь. Но оставался еще один немаловажный пункт: прояснить цель экспедиции «Полярного исследователя».

Тогда ему на ум пришла еще одна мысль: дата кораблекрушения «Дрездена» должна была обязательно куда-нибудь его привести.

— Последний вопрос, профессор: какие ассоциации у вас вызывает 1918 год?

Гримаса раздражения появилась на лице Дерена.

— Я был терпелив, но вы переходите все границы, господин Фал…

Натан не дал ему закончить.

— Ответьте, профессор, это очень важно, вы скоро поймете…

Дерен холодно на него посмотрел.

— 1918 год, профессор? — повторил Натан.

— Я действительно не вижу связи, — вздохнул вирусолог. — Хорошо… Вы обращаетесь к человеку или ученому?

— Не знаю… к обоим.

— Итак, если к человеку, то 1918 год обозначает конец Первой мировой войны, для вирусолога он имеет совсем другое значение…

Натан сглотнул. Ледяные иглы пощипывали ему затылок.

— Что вы хотите сказать?

— 1918 год означает, прежде всего, ужасную эпидемию испанского гриппа. Бедствие, которое погубило от тридцати до сорока миллионов людей по всему миру, то есть в пять раз больше, чем сама война…

Натан принял информацию, словно флакон купороса, брошенный в лицо. Он не подумал об этом событии.

Солдаты из льдов… Внезапно начала вырисовываться истина.

— Вам известны попытки повторного получения этого вируса? — спросил он сдавленным голосом.

— Такие попытки действительно имели место… — снова вздохнул Дерен, который, кажется, не заметил, как изменился тон Натана. — Куда вы метите?

— Профессор… пожалуйста. Этот вопрос может быть самым важным.

— В 1968 году американская команда попыталась восстановить штамм, осквернив могилы эскимосов, которые умерли от вируса в 1919 году. Других, более недавних попыток не было…

— Зачем пытались обнаружить этот штамм? — прервал его Натан.

— Получив образец нетронутого вируса, мы смогли бы понять его функционирование, это, вероятно, позволило бы выработать вакцину и таким образом предупредить новую эпидемию. Вопреки убеждениям грипп является одним из самых опасных микробов, которые известны человечеству наравне с чумой и ВИЧ-инфекцией. Если бы такой возбудитель снова появился сегодня, поверьте, это стало бы настоящим бедствием для человечества.

— Каким был исход этих экспедиций?

— Они потерпели неудачу. Несмотря на тот факт, что они были похоронены на Крайнем Севере, где земля постоянно заморожена, тела не были зарыты достаточно глубоко, и весенняя оттепель последующих лет уничтожила все следы гриппа. Для хорошей сохранности тела должны были бы находиться в абсолютно замороженной почве.

— В чистом льду?

— Например…

Натан был близок к цели, он это чувствовал.

— Если бы вам самому пришлось извлекать этого возбудителя, как бы вы это проделали?

— У трупа, вы хотите сказать?

— Да.

— Я бы взял фрагменты мозга и легких, именно там находят самую большую концентрацию вируса.

Эта последняя информация отозвалась похоронным звоном в сознании Натана. Детали головоломки наслаивались друг на друга с хирургической точностью…

Он понял это в тот самый момент, когда ученый упомянул эпизод с осадой Каффы… Если в XVII веке человек еще не обнаружил научным образом существование вирусов, убийцы из манускрипта сделали это эмпирически. Они поняли, что зло, живущее в легких и мозге больных, можно распространять. Так же как члены экипажа «Полярного исследователя» с телами, заключенными в обломках корабля, чудовища из прошлого нашли африканца, так как он был болен гриппом или подобной болезнью, чего Элиас не мог знать.

Вирусы действительно были ключом ко всему.

Когда Натан поднял глаза, он понял по темному, внимательно изучающему его взгляду, что теперь ему самому предстояло поделиться информацией.

36

— Это ужасно… — прошептал Дерен.

Небо покрылось тучами, черные тени облаков скользили словно лезвия по мертвенно-бледному лицу врача. Он ослабил галстук и откинулся в кресле, словно пытаясь отгородиться от ужаса только что услышанного.

Натан рассказал ему обо всем: о манускрипте Элиаса, о поездке на Шпицберген, об ужасных находках в бывшем лагере беженцев, в подкрепление своих слов показал ему фотографии, однако упомянул только те детали, которые имели непосредственное отношение к вирусам.

— По вашему мнению, — снова заговорил он после молчания, — у этих людей есть шанс изолировать микроб гриппа?

Дерен снова закурил.

— Если, как вы думаете, тела оставались герметично закованными в лед в течение восьмидесяти лет, тогда я сказал бы, что, да, шансы на успех очень высоки. Но другие многочисленные факторы тоже должны учитываться. Нужно упаковать образцы в контейнер, охлажденный до -80 °С, доставить их в лабораторию. Вы полагаете, что такого рода материал пройдет незамеченным? Допустим, эта операция прошла успешно. Но нужно обработать вирус, что требует наличия квалифицированного персонала и технологии, которая идет с… У вас есть соображения, кто эти люди? Они служат какому-нибудь политическому режиму? Подпольной организации?

— Я скорее склоняюсь ко второй гипотезе, однако некоторые детали не увязываются.

— Что вы хотите этим сказать? — нахмурился Дерен.

— Не знаю… Факт, что они существуют уже более трех веков, полностью отодвигает идею, что они могут зависеть от какого-то государства или политической герильи… Нет, наиболее вероятно предположение о тайной организации, ведущей террористические акции… И в то же время улики, которыми я располагаю, кажется, тяготеют к более волнующей реальности. Вооруженные подпольные группировки наносят крайне жестокие удары по населению не столько для того, чтобы уничтожить, сколько скорее для психологического воздействия, которое порождают эти атаки. В данном случае яды, вирусы проходят более незамеченными… Тут что-то не так…

— Это правда, классические террористы склонны использовать бомбы кустарного производства, или вещества подобные газу зарину, или сибирскую язву, которые намного легче и дешевле производить.

Помолчав, Дерен сказал:

— Возможно, есть одна гипотеза…

— О чем вы думаете?

— Сокрытие преступления… В противоположность взрывчатым веществам или химическому оружию очень трудно установить источник возбудителя болезни.

— Как это?

— Скажем, что химера, в данном случае генетически рекомбинированный возбудитель, может быть подобрана таким образом, чтобы поверили в вирус-мутант, появившийся непосредственно в природе.

— Вы хотите сказать, что невозможно узнать, имеем ли мы дело с обработанным вирусом?

— Имеются различные методы анализа: первый по реакциям антигенов или антител, о которых я недавно упоминал…

— А второй?

— Молекулярный анализ. Если удается физически изолировать вирус и расшифровать его генетический код, можно либо наблюдать за его модификациями по отношению к известному вирусу, либо понять, что он является новоизобретенным. И если только обработка не была сделана грубо, в одном или в другом случае будет просто невозможно сказать, идет ли там речь о естественной мутации, или о лабораторном изменении, или же, если он отличается от всех тех, которые нам известны, о новом вирусном виде…

Натан задумался.

Теория вирусолога была стоящей. Люди из Кровавого круга убивали анонимно, и, вероятно, именно так они прошли сквозь века, не будучи разоблаченными. Уже Рок и его сообщники осознали возможности применения яда. Если для простых смертных трудно отличить смерть от отравления от болезни, опытный врач или аптекарь мог обнаружить яд по симптомам больного или во внутренностях трупа. Таким образом, им нужно было найти еще более удивительное оружие. И если эмбриональное состояние научных знаний той эпохи исключало идею, что они могли, пусть даже эмпирически, выработать такого возбудителя, идея уже поселилась в их разуме. Натан наконец уловил связь, которая соединяла рукопись Элиаса с сегодняшними убийцами. Во время эпидемий XXI века вирус оставался наилучшим способом убивать, не рискуя выдать себя. Но какой у них был мотив?

— Можно ли вообразить, что некая подпольная организация имеет доступ к данному типу технологии? — спросил Натан.

— Приди вы ко мне десять или пятнадцать лет тому назад, я бы вам ответил, что нет. В то время только несколько богатых стран располагали средствами, необходимыми для такого предприятия. А сегодня существует много способов обойти эти затруднения.

— Объясните.

— Все знают, что во время «холодной войны» СССР развил гигантскую программу по исследованию биологического оружия. Больше семидесяти тысяч специалистов, вирусологов, генетиков были привлечены в лаборатории, созданные по всей стране, от Аральского моря до Сибири. Об этом известно из признаний двух перебежчиков, Пасечника и Алибекова, которые эмигрировали соответственно в Великобританию и США. Когда Советский Союз распался, создатели этого оружия, которые зарабатывали всего сотню долларов в месяц, стали предлагать свои услуги тем, кто больше заплатит. Все продавалось, и не только в России. Каким бы удивительным это ни казалось, до 11 сентября 2001 года легко было достать самые опасные микробы при помощи фармацевтических фирм и абсолютно законно, потому что они предлагались в каталоге или через Интернет. Достаточно было иметь средства. Думаю, что это случай ваших предполагаемых террористов.

— Если они поступили таким образом, это означает, что, завербовав специалистов и подобрав технологию, им оставалось только финансировать производство химер и испытания.

— Это действительно возможно. — Дерен выпрямился и положил локти на стол. — Вы ведь не журналист, не правда ли?

— Нет.

— На кого вы работаете?

— Ни на кого, я действую в одиночку.

— Один… Как это?

— Я не могу рассказать вам большего, и думаю, что для вас безопаснее не знать этого.

— Почему я должен вам верить?

— Потому, что я вам обо всем рассказал… Потому, что до настоящего времени вы меня слушали… Потому, что я представил вам веские доказательства…

— Этого недостаточно, господин Фал. Вы действительно были убедительны. Еще одна причина, чтобы не сидеть без дела. Вы согласны, что необходимо срочно предупредить компетентные власти, нет?

Настал момент истины. Теперь Натану нужно было убедить Дерена позволить ему продолжить расследование.

— Ничего не предпринимайте, профессор, прошу вас, — возразил он. — Наши убийцы очень быстро сообразят, что их разыскивают. Преступники, о которых мы говорим, оставляют очень мало следов, и ни один из них не позволяет к ним подобраться. Они везде обрубают концы, мое расследование постоянно заходит в тупик. Они не существуют, в том числе и для служб безопасности. При малейшей опасности они сожгут за собой мосты и затаятся. Они тайно сражаются вот уже более трех веков, что для них двадцать или тридцать лет.

— Допустим. Но вы… как вы узнали?

— Это сложная история. Скажем, что я связан с ними по причине, которой не знаю. Они допустили ошибку, которая навела меня на их след, и необъяснимым образом я чувствую… я знаю, что я единственный, кто сможет их поймать.

Дерен косо посмотрел на Натана и встал:

— Слишком много тайн для меня, господин Фал. Храните вашу, если хотите. Полагаю, у вас на то есть свои причины. Что касается меня, я не привык отступать от закона. Если то, о чем вы мне рассказали, правда… Как врач и как гражданин, я не должен молчать о таком серьезном деле.

— Однако придется.

— Не нужно меня шантажировать.

По резкому тону Дерена Натан понял, что ему немедленно следует что-то предпринять, чтобы получить то, чего он от него ожидал.

— Я понимаю ваше положение, но я нуждаюсь в вашем молчании и в вашей помощи. Вы должны мне довериться.

Искренность Натана, казалось, тронула Дерена.

— Никто не готов противостоять такой угрозе. Подобная атака может иметь драматические последствия… Вы даже не знаете, где и когда они намереваются распространять свои бациллы… Вы отдаете себе отчет в том, о чем вы меня просите? Это невозможно…

Дерен колебался, это было делом совести. Он рисковал в любой момент погубить его. Но Натан ощутил тревогу Дерена и закрепил свое преимущество.

— Сколько времени займет активизировать или модифицировать вирус, например испанского гриппа?

— Откуда я знаю? Это зависит от их знаний… От внедренных средств… Судя по тому, что вы мне говорите, они не новички в этом деле. Они смогли осуществить имитацию на других вирусах, как, например, птичий или свиной грипп, возбудитель уже, возможно, готов принять гены испанского гриппа…

— Сколько времени?

— Не знаю… Если вы говорите, что у них есть штамм уже приблизительно в течение четырех недель, скажем, два месяца, может, меньше.

— У меня еще есть время подобраться к ним и остановить их.

— В одиночку?

— Я вам повторяю, это единственное средство к ним приблизиться.

— А потом?

— Я предупрежу службы безопасности, как только соберу необходимые доказательства, как только определю их местоположение.

Дерен подошел к окну и взглянул на университетский городок.

— Это чистое сумасшествие… Нет, я не могу… — сказал он.

Натан тоже встал и внезапно ударил кулаком по столу.

— Профессор! Час назад вы не имели ни малейшего понятия обо всей этой истории. Если бы я не пришел, вы даже и не подозревали бы о существовании таких убийц. Доверьтесь мне! Это единственное средство избежать массового убийства.

— Хорошо, если я соглашусь вам помочь, какой вклад я смогу внести в ваше расследование? — спросил Дерен после долгого молчания.

— Если гипотеза, которую мы выдвинули, справедлива, логично думать, что они уже нанесли удар. Мне нужно, чтобы вы запросили свои базы данных за последние десять лет и выделили все случаи заражения населения неидентифицированными вирусами, которые сочтете подозрительными.

— И чем вам это поможет?

— Если этот поиск что-нибудь даст, это, вероятно, позволит установить связь между жертвами и понять мотивы убийц.

Ученый в упор посмотрел на Натана.

— Я посмотрю, что можно найти. Что касается вашего расследования, я даю вам десять дней. Ни днем больше. Потом я подниму тревогу.

37

Дело оказалось более серьезным, чем он себе представлял.

Натан пообещал Дерену перезвонить ему через сутки и предупредил, что, если с ним за это время произойдет несчастье, «кое-кто, кому он доверяет» примет эстафету. Натан обеспечил себе тылы, так и не назвав имени Вудса. Потому что если в данный момент Дерен был ценным союзником, он очень быстро мог стать серьезным препятствием.

Десять дней… двести сорок часов… Время пошло.

Когда Натан вошел в «Отель де ла Клеф», дежурный администратор поспешил к нему.

— Месье Фал… Господин с английским акцентом постоянно звонит с момента вашего отъезда!

Вудс.

— Он оставил сообщение?

— Он отказался. Он просил, чтобы вы ему позвонили, когда вернетесь. Он сказал, что это крайне срочно.

Натан быстро поднялся в свой номер и позвонил англичанину.

— Вудс, это Натан… Что случилось?

— У меня… потрясающая новость.

— Манускрипт?

— Нет. — Голос Вудса дрожал. — Мне позвонил Жак Стаэл… Вы помните о запросах, которые мы делали?

— Конечно, — Натан напрягся. — Нашли… что-нибудь?

— Он обнаружил ваши отпечатки пальцев…

— Мои отпечатки пальцев? — спазм сдавил ему горло. Он тут же подумал о трупах убийц… — Где?

— Во Франции. Без паники, это не связано с тем, о чем вы думаете, это более раннее дело.

— Что вы хотите сказать?

— Это детские отпечатки пальцев.

— Вы уверены, тут нет ошибки?

— Это невозможно. Согласно документам, которые мне передал Стаэл, они были сняты жандармерией в результате драки. В досье упоминается о телесных повреждениях… Это случилось в октябре 1978 года около Сен-Этьена.

— Сен-Этьена…

— Сельская местность Сен-Клер. В то время вас звали Жюльеном… Жюльеном Мартелем.