Глава 6 Оли


Одержимость Дэвиса своим набором ножей вызывает беспокойство. Мне приходится напоминать себе, что он абсолютно точно получает удовольствие от того, что ласкает их на инструментальном столе. Звуки, которые они издают, когда он проводит пальцами по рукояткам, похожи на самые извращенные и мрачные колокольчики в мире, предупреждающие меня о боли, которую он собирается мне причинить.

— Мне нужно кое-что обсудить с тобой, прежде чем мы начнем, кое-что, что ты дала одной из женщин в душевом блоке вчера. Камеры видят, как вы обе взаимодействуете, но не то, что ты ей передала. Скажи мне, что это, и я воздержусь от убийства девушки.

Я ни о чем не думаю.

Чернота.

Чернильное небытие в безлюдной и бесплодной пустоши забвения.

Ничто не злит Дэвиса больше, чем моя безупречная способность опустошать свой мозг. Он понятия не имел, что один из моих отцов, Винченцо, был Нейро. Он был отцом, с которым я проводила больше всего времени, и даже будучи маленьким ребенком, он играл со мной в эту простую игру — сколькими разными способами мы можем опустошить свой разум до полной пустоты? Даже когда я была совсем маленькой девочкой, меня расспрашивали и проверяли, пока я не превратилась в спокойный, чистый холст.

Я часто думаю, знал ли он, что однажды я столкнусь с этим человеком, если во снах моей матери о кроватках, наполненных цветами олеандра, также был безумец, одержимый желанием проникнуть в мой разум, чтобы разрушить мою жизнь, и именно поэтому Винченцо был выбран для моего воспитания.

В этом больше смысла, чем я хочу признать.

Дэвис берет нож, длинный разделочный нож, который острее, чем лезвие хирурга, и подходит ко мне. — Эти игры становятся такими утомительными, малышка Заклинательница. Неужели мы всегда должны в них играть? Эта женщина достаточно сильна, чтобы мы планировали оставить ее у себя, но это еще не все. Ее брат — ведущий оперативник Така, заноза в моей заднице.

Ее брат — ничто.

Ее брат — абсолютное ничто.

Ничто.

Я — чистый лист с нулевыми мыслями о нем.

— Ты встретила его за время своего отсутствия? Это из-за него ты ей что-то дала? Она не собирается сбегать, ты знаешь. Если ты надеешься, что Шор придет за тобой, то могу тебя заверить, что он может быть сильным и иметь трюки в рукаве, но мне он не конкурент.

Мне нужно сменить тему, и быстро. — Я ничего ей не давала. Она приняла меня на работу, и я пошла проверить, все ли у нее в порядке. Я пришла сюда в фартуке и рабочих кроссовках, совершенно очевидно, что я не вру.

Он ухмыляется и машет ножом. — Тогда почему простая нейроодаренная женщина может заставить трех взрослых мужчин исчезнуть в воздухе? Двое из них были перевертышами и по крайней мере вдвое больше ее, и когда они подошли к ней в душевом блоке, чтобы немного поразвлечься… то исчезли.

Легче быть чистым холстом в этом вопросе. Я уже догадалась, что произошло в душевых кабинках, и невероятно рада, что смогла добраться до Кайри до того, как это случилось.

Я пожимаю плечами и опускаю голову на плечи, чтобы снова посмотреть на тканевые панели потолка. — Я немного не понимаю, почему ты заговорил об этом со мной. Весь этот хаос находится за пределами моих навыков, и ты это знаешь.

Дэвис ухмыляется мне, его глаза блуждают по комнате, прежде чем он огрызается, наклоняясь надо мной через стол и рыча мне в лицо: — И мы оба знаем, что маленькая овца Нейро не смогла бы сожрать взрослых мужчин живьем и не оставить после себя ничего, кроме небольшого количества ДНК! Так что же ты сделала, Заклинательница? Ты знаешь, что лучшей не злить меня.

Я знаю лучше, чем снова оказаться здесь, и все же я вошла прямо сюда из-за этой женщины, так что будь я проклята, если собираюсь продать ее, чтобы избавить себя от небольшой боли. — Я ничего не знаю. Я все та же маленькая глупая девчонка, которую ты держал здесь в прошлый раз, так что тебе не стоит беспокоиться обо всем этом. Это пустая трата времени.

Первое прикосновение ножа к моей коже на самом деле не протыкает ее, а скорее предупреждает, что ему не нравится мой тон, и он огрызается: — Я видел, как ты передала ей что-то в душевой. Камера не зафиксировала, что именно, но ты мне скажешь. Что бы ты ни делала, пока тебя не было, кем бы ты ни стала, ты никогда не будешь сильнее меня. Если не скажешь мне, что ей дала, я приведу ее сюда и сделаю с ней все то, что сделал с тобой, малышка Заклинательница. Ты отплатишь за доброту этой женщине болью и медленной смертью.

Небытие.

Нужно держаться за небытие, но гораздо труднее оставаться с пустой головой, когда в этой дурацкой чертовой дыре есть другие люди, которых я хочу защитить, но если он приведет сюда Кайри, то я найду новый план.

Всегда можно найти выход.

Дэвис щелкает языком, как будто разочарован, и отводит нож от моей кожи. Его любимая форма пытки — окантовка, и я ненавижу его за это. Я бы предпочла, чтобы он, черт возьми, просто пырнул меня ножом.

Он возвращается к своим инструментам и кладет разделочный нож, снова возится с рукоятками, говоря: — Холодная маленькая Заклинательница, я должен был знать, что ты не будешь так сильно заботиться о какой-то бесполезной женщине. Но как насчет твоего Связного? Я могу исцелить его. Выпусти свои узы поиграть со мной сейчас, ответь на вопросы, которые у меня есть, и я исцелю твоего Связного. Он начинает выглядеть немного зеленым. Линда и Зара сказали, что рана над переломом также выглядит инфицированной. Кровяные инфекции могут быстро распространяться, ты знаешь.

Я могу снова игнорировать его, потому что он ни за что не позволит Кирану умереть прямо сейчас. Он слишком долго пытался найти моих Связных, поэтому никогда бы не позволил одному умереть без экспериментов. Это вся причина, по которой я в первую очередь солгала.

Дэвис вздыхает, делая вид, будто я непослушный школьник, с которым ему приходится иметь дело. Затем он снова выпрямляется, наконец, выбирает новый нож из своего инструментального стола и любовно проводит рукой по его боковой поверхности.

Мое сердце начинает биться немного быстрее, паника медленно проходит по позвоночнику, и мне приходится сосредоточиться на своем дыхании, чтобы не допустить гипервентиляции.

Будь пустой, Оли. Будь никем.

Он снова наклоняется ко мне, чтобы прошептать прямо мне в лицо: — Я уже знаю, что ты не сломаешься так легко, Заклинательница. Я просто убеждаюсь, что твой Связной тоже это знает. Посмотрим, сколько времени мне понадобится, чтобы сломать его, не так ли?

В тот момент, когда нож касается моей кожи, я начинаю отключаться. Мои узы пробираются на передний план моего мозга, постоянно наблюдая за происходящим и ожидая подходящего момента, чтобы вступиться за меня, но простые порезы достаточно легко блокировать. Когда Дэвис действительно начинает творчески подходить к резке, моя нога начинает непроизвольно дрожать, а на пояснице появляется лужа пота. Я могу почти не обращать на это внимания, почти, пока он не начинает разрезать мои брюки и проделывать путь вверх по чувствительной коже моих бедер.

Мой контроль на секунду ослабевает, и мое тело мгновенно наполняется Грифоном, его узы тянутся ко мне и разрушают последние барьеры одним махом, а его голос гремит в моей голове.

«ЧТО ПРОИСХОДИТ?!»

Я наблюдаю за тем, как глаза Дэвиса расширяются, и захлопываю свои барьеры обратно, тысячу раз проклиная себя за то, что оступилась и впустила своего Привязанного. Одна доля секунды, и я разрушила все, что пять лет охраняла и защищала, жертвуя своей проклятой жизнью.

Холодные как лед пальцы с капельками моей крови проводят по моей щеке, оставляя за собой красный след, когда Дэвис наклоняется и шепчет мне, касаясь губами ободка моего уха: — И кто же это был, моя драгоценная маленькая Заклинательница душ?

* * *

Два года.

Я была узницей в одном из этих лагерей целых два года, и ни разу не вспомнила их имена. Я знала их, о Боже, я знала их. Только очнувшись в больнице, где медсестра Джун стояла над моей кроватью со слезящимися глазами и папкой под мышкой, я запомнила их имена. Помню, я подумала, как страшно, что Норт был старше меня почти на десять лет. Пять лет между мной и Грифоном и Ноксом тоже казались таким большим сроком. Я так сильно хотела познакомиться с Гейбом и Атласом, потому что они были всего на несколько месяцев старше меня, и хотела дружбы до тех пор, пока мы не станем достаточно взрослыми для Связи.

Я провела несколько коротких часов в той больнице, планируя, надеясь и желая, чтобы они поторопились и забрали меня подальше от ужаса того, что случилось с моей семьей.

А потом больше никогда не думала о них.

Никогда не позволяла себе этого.

И тремя отчаянными словами, посланными через нашу связь Привязанных, Грифон раскрыл себя самой большой угрозе, которую когда-либо знала наша группа Связных.

Инстинктивно я думаю о небытии. Я позволяю панике овладеть мной, даже когда заставляю себя не думать о деталях, о точных причинах, почему так сильно паникую. Я трижды проверяю свой барьер для моего Привязанного, а затем проверяю свои узы, потому что мне, возможно, придется позволить им взять на себя управление, чтобы отвлечь Дэвиса от того, что он услышал.

Мои узы готовы и жаждут быть выпущенными на свободу.

Я буду терпеть боль столько, сколько смогу, а затем позволю им взять верх, чтобы закончить эту сессию. Если Дэвис заставит меня убивать невинных людей, тогда… что ж, я монстр, но если это сохранит безопасность моих Связных и наших близких, тогда я буду чертовски ненавидеть это, но приму.

Я ненавижу себя, но это та черта, которую я провела здесь.

— Отлично. Ладно, настаивай на том, чтобы быть упрямым маленьким дерьмом. У меня более чем достаточно инструментов, чтобы выкачать из тебя кровь. Если мне нужно, чтобы ты кричала, чтобы узнать, кто он, тогда, полагаю, нам понадобится больший и тупой нож. Как ты смотришь на то, чтобы тебя разрезали на куски ножом для масла, малышка Заклинательница? Это будет тяжелая работа для меня, но, о, какое удовлетворение.

Глубокий вдох.

Глубокий, долгий вдох через нос, задержка на два счета, выдох через рот.

Я смогу это пережить.

Мне также удается убедить себя в этом, вплоть до того момента, когда он действительно начинает наносить удары по моему бедру, и тогда из моего рта вырывается крик, рваный и хриплый. Грифон бьется о мой барьер, моя голова раскалывается от этого, и меня тошнит.

В этот момент вся сцена становится слишком тяжелой для Кирана, и он кричит Дэвису, поражая меня, потому что я почти забыла, что он здесь, с нами, из-за боли: — Убери от нее руки, и я скажу тебе, где он.

Нож, зарытый в моем бедре, перестает двигаться, но Дэвис не вынимает его полностью. Мышцы сжимаются вокруг него, словно мое тело пытается вытолкнуть его, но его рука крепко держит рукоятку.

Я наконец открываю глаза, но Дэвис сосредоточен на Киране. Когда я перевожу взгляд на то место, где он прикован, он все еще выглядит так, будто находится на полпути к могиле, но в его глазах появляется решительный блеск, когда он говорит: — Ее другой Связной, тот, что у нее в голове, тебе нужен он. Он сильнее меня. Если она завершит с ним связь, то получит тот толчок силы, который ты от нее хочешь. Он Нейро, как и ты… он очень похож на тебя, на самом деле. С того момента, как они встретились, он был в ее голове. Если кто и сможет помочь тебе контролировать ее узы, так это он. Просто перестань, блядь, резать ее, и я скажу тебе, где он.

Я хочу закричать на него, чтобы он заткнулся, но не могу говорить из-за комка в горле, вызванного всей этой болью и моментом, когда я думаю, что вижу триумф в глазах Дэвиса. Он знает, что Киран собирается дать ему еще один кусочек головоломки, еще одну игрушку, с которой можно поиграть, чтобы сделать меня оружием, которого он так отчаянно жаждет. После многих лет, когда он ничего не получал от меня, он ни за что не собирается отказываться от расспросов Кирана об этом.

Он просто возьмет и найдет моего Связного, затащит его сюда, чтобы он пережил все это вместе со мной.

Дэвис решает доказать свою точку зрения и нажимает на нож сильнее, прорезая мышцы, и мои узы, наконец, срабатывают, заменяя меня, чтобы избавить мой разум от агонии, и тогда я, наконец, ничего не чувствую. Они впитывает все это в себя, как самая лучшая губка в мире.

Мои глаза не меняются. Мои узы знают, что лучше не делать этого здесь.

Киран понятия не имеет, что боль для меня только что закончилась, и огрызается: — Массачусетс. Он в Массачусетсе. Дай мне ручку. Я напишу, где, только перестань ее резать.

Из моей ноги вытекает ужасающая струя крови, когда Дэвис наконец вытаскивает нож. При виде этого Киран нахмуривает брови, но Дэвис хватает тряпку и один из своих жгутов, чтобы остановить кровотечение. Он эксперт по направлению кровотока, но обычно использует это, чтобы я как можно дольше оставалась в сознании во время данного процесса.

Он вытирает руки салфеткой, а затем подходит к Кирану с другой стороны палатки и смотрит на него, как будто так сможет понять, лгут ли ему.

Но у него нет такой способности.

Киран хорошо играет свою роль, глядя на него без малейших признаков обмана, пока перечисляет адрес и даже координаты места, о котором я никогда не слышала.

Дэвис медленно ухмыляется, решив, что одержал победу, и отходит к своему рабочему столу. — Если ты лжешь мне об этом Связном и о том, где он находится, я вернусь сюда и буду по-настоящему пытать ее. Это? Это просто разминка, но если ты отправишь меня без веской причины и я не вернусь с этим Нейро? Я ампутирую ей ногу. Без обезболивания, ей не нужны обе ноги, чтобы стать моим оружием. Это был мой следующий план действий, когда она была у меня в последний раз, чтобы заставить ее говорить. Мне не терпится попробовать.

Я хочу потерять сознание от одних только этих слов, но потом он возвращается к столу и втыкает иглу в мою шею, впрыскивая мне что-то, что сразу же начинает действовать, и мой мозг отключается.

— Дополнительная страховка, чтобы удержать тебя здесь, малышка Заклинательница. Я скоро вернусь с твоим следующим Связным. Будь хорошей девочкой и жди меня здесь.

Потом он уходит, и я теряю представление о том, что, блядь, здесь происходит. Я не могу отличить верх от низа, стол как будто вращается в пространстве, а моя кожа начинает ползать, как будто тысяча огненных муравьев только что была введена в мои вены.

Я полностью теряю голову.

Раздается треск и приглушенный крик, как будто кто-то кусает ткань, чтобы не шуметь, но у него ничего не получается, а потом начинается рвота. Моему желудку ни капли не нравится этот звук, он сразу же протестует, и я поворачиваю голову, чтобы меня вырвало. Мои путы слишком тугие, чтобы сильно двигаться, и я уверена, что рвота стекает по моему подбородку, но я ничего не чувствую, ничего, кроме ощущений, которыми наполняет меня наркотик.

Мне кажется, я плачу.

Не то чтобы я этого хотела, не то чтобы крошечные кусочки моего здравомыслящего мозга испытывали подобные эмоции, но мое дыхание вырывается из груди, и я начинаю чувствовать вкус соли.

Раздается ворчание и звук тяжелого мешка, волочащегося по грязи, а затем каким-то образом лицо Кирана появляется перед моим. Я понятия не имею, как, черт возьми, он здесь оказался — возможно, это галлюцинация, — и мне кажется, что рыдания усиливаются.

Он пытается заговорить со мной, но его слова искажаются, потому что, хотя я вижу, что его рот двигается, все слова звучат неправильно.

— Убей… только его… попроси помощи… Оли, пожалуйста… убей… знай, что ты можешь….

Я хмуро смотрю на него и наконец делаю задыхающийся вдох, но от того, что Дэвис вколол мне, у меня снова сводит живот и желчь подкатывает к горлу.

Наступает мгновение темноты, небытия, в которое я хочу забраться и остаться там навсегда, а потом снова появляется лицо Кирана. На его рубашке и брюках рвота, моя рвота, думаю я, но он не сердится и не испытывает отвращения.

Он в отчаянии.

— Убей его, Оли… убей Франклина…

Я не понимаю, что он говорит.

Но мои узы понимают.

И тогда нет ничего, кроме смерти и боли, крови и разрушения. Может быть, я совсем одурела от наркотиков, но мои узы всегда были сильнее, чем кто-либо может постичь, и никто не встанет у меня на пути, не столкнувшись с темным богом, живущим внутри меня.


Загрузка...