Часть первая Хоэнмут

Небо темно, как позора пятно,

Что-то, как ливень, низвергнется, но

Это не будут цветы.

У.Х. Оден. Двое

Глава I

Запах смерти, витавший над полем, — тяжелый, земляной и горький, тем не менее был наполнен волнующей тревожной сладостью. Дым туманом стелился по земле, питаясь телами воинов, отдавших свои жизни за правое дело. При жизни трудно было представить себе более несхожие существа, но смерть породнила их, и теперь они лежали вплотную друг к другу меж дымящимися стогами сена и трупами лошадей, утыканных десятками стрел и походящих на неких чудовищных ежей. Невозможно было сосчитать, сколько жизней стоила эта битва, земля вплоть до самого Мураг-Нара, освещенного первыми лучами солнца и возвышавшегося вдали, словно гигантский надгробный камень, была устлана мертвыми телами — сплошной ковер из трупов, на котором уже лакомились вороны, чье жадное карканье было словно больное эхо давно уже стихших криков.

Зара обвела взглядом поле, простиравшееся до самого горизонта, где вырисовывались четкие очертания выглядевшего грозным и неприступным замка Мураг-Нар с его башнями и зубцами, вырубленного темными эльфами тысячи лет тому назад из скального монолита. Однако после более чем двухмесячной осады минувшей ночью Мураг-Нар пал, но вместе с ним и бесчисленное количество людей и гномов, последовавших призыву короля Аарнума I освободить Анкарию от темных эльфов.

Зара не была уже той наивной, полной энтузиазма и одержимой жаждой деятельности девушкой, какой вступила в войну. Все иллюзии были смыты вязкой густой кровью, пролитой ее мечом. Когда-то прекрасный, безупречно чистый клинок стал шероховатым от мелких царапин и зазубрин; тройной закалки стали было все равно что рубить — кость или дерево, как и Заре той ночью, когда все, во что она когда-то верила, растворялось в крови и слезах. Война оказалась совсем не такой, какой ее представляла себе Зара. Совершенно иной.

Пустой взгляд Зары был обращен внутрь, такой же мертвенный, как и у лежавшего возле ее ног темного эльфа. Его черные, почти без зрачков глаза были широко раскрыты, а длинные острые зубы, казалось, готовы к нападению. Пока солнце постепенно поднималось все выше и занавес света медленно открывал поле сражения, Зара стояла, не двигаясь. Только когда неподалеку от нее молодая женщина с платком на голове в одежде служанки, обнаружив труп любимого, упала на колени в грязь и, стеная, принялась качать на руках мертвеца, Зара стряхнула с себя оцепенение.

С застывшим выражением на лице она смотрела на служанку, стоны и плач которой заглушало хриплое карканье ворон. Кажется, впервые по прошествии вечности она испытала такое человеческое чувство, как сострадание. Плач женщины, как нож, ранил в самое сердце. Оглядевшись, Зара обнаружила, что служанка далеко не единственная, кто пришел на поле сражения искать любимого. Между телами мертвецов бродили согнутые фигуры, женщины и дети, некоторые — полные скорби, чтобы попрощаться, другие — чтобы забрать сапоги, мечи и щиты павших, прежде чем их кто-нибудь опередит. Мародеры невольно напомнили Заре ворон, гулявших по рядам мертвецов; каждый брал от павших воинов то, в чем нуждался.

Привычный ход вещей, круговорот событий.

Тем не менее горе служанки, оплакивающей любимого, тронуло в Заре струну, о существовании которой она никогда прежде и не подозревала. Она была не в состоянии точно определить это чувство, но неприятным оно не было, наоборот! Впервые за долгое время в изнуренном лишениями и отмеченном сражениями теле она ощутила дыхание жизни, словно где-то глубоко внутри нее с каждой слезой, скатывающейся по щекам служанки и оставляющей белые дорожки на грязном лице, все больше разгорался маленький огонек, пока его тепло не отогрело наконец не только тело Зары, но и застывшую от пережитых ужасов душу. Словно решив, что пора пробудиться к жизни, Зара неожиданно сбросила с себя оцепенение и зашагала к горюющей служанке — молодая воительница в испачканных кровью и землей доспехах, с вышитым фамильным гербом на спине.

Когда Зара остановилась рядом со служанкой, та подняла глаза. Воительница небрежно отбросила тяжелый шлем к ногам мертвого гнома в кожаном снаряжении, которое не смогло противостоять стальным клинкам темных эльфов.

Полные слез глаза служанки казались синими озерами на лице, которое, несмотря на слезы и грязь, было не лишено обаяния. Она качала на коленях голову мертвого мужчины, светловолосого воина из Маскарелля. Служанка вопросительно взглянула на Зару и со страхом отпрянула, когда та воткнула меч в землю рядом с нею.

— Не бойся, дитя, — сказала Зара. — Тебе нечего меня бояться.

Для убедительности своих слов Зара опустилась рядом со служанкой на колени. Зара вспомнила, что уже видела молодую женщину в лагере — та была одной из шлюх, набранных королем в поход, чтобы между сражениями поднимать мужчинам настроение. Длинные, завитые белокурые волосы крепились на затылке элегантным обручем, наверное, подарком мертвого офицера, которого она держала сейчас в объятиях.

Только теперь, в непосредственной близости, Зара обратила внимание, что девушка очень молоденькая, ей семнадцать-восемнадцать весен, не больше. Смазливая простушка из деревни, которая надеялась, что любовной связью с офицером из Маскарелля избежит участи провести жизнь между корытом для свиней и сеновалом. Но теперь ей не на что рассчитывать.

Служанка пристально уставилась на Зару испуганным взглядом раненой косули. Наконец собралась с духом и, помедлив, вымолвила:

— Мы… мы хотели пожениться…

И принялась нежно гладить волосы мертвеца.

— Он говорил, что, как только Мураг-Нар падет, мы вернемся в Маскарелль и сочетаемся святыми узами брака. Он говорил, мы… создадим семью. Теперь он мертв, и я… я…

На глаза вновь навернулись слезы, и она начала горько плакать, сотрясаясь от судорожных рыданий, которые душили ее.

— Бедное дитя, — мягко сказала Зара, наклонилась и взяла молодую женщину за руку, которую та покорно, как тонущая, протянула Заре.

— Бедное, потерянное дитя…

Служанка крепко прижалась к Заре и дала выход слезам, в то время как Зара рукой в кожаной перчатке успокаивающе гладила ее по спине. Зара чувствовала ее теплое дыхание, чувствовала, как при рыдании, словно кузнечные мехи, поднималась и опускалась ее грудь, как сердце, питаемое кровью, неустанно распределяет искры жизни по венам и артериям тела. Она чувствовала биение чужого сердца — ритмичный, полной жизненной силы звук…

И внезапно внутри Зары вспыхнула искра, которая мгновенно переросла в единый все пожирающий огонь, охвативший тело и тут же прямо спаливший ее изнутри. Ноздри Зары затрепетали, и запах смерти повлек за собой, как аромат дорогих духов, — упоительный, манящий и в прямом смысле слова потрясающий.

— Бедное, потерянное дитя, — снова пробормотала Зара, но мягкие, успокаивающие нотки исчезли без следа, оставив пробирающий до костей холод.

— Ты еще так молода… Ты не должна больше страдать… — С этими словами Зара перестала гладить служанку, рукой глубоко зарывшись в густые волосы. Резким движением Зара запрокинула голову молодой женщины, чтобы обнажить ее горло.

Из уст служанки вырвался хриплый, полный изумления вскрик, но, прежде чем она попыталась освободиться, Зара ринулась вперед, как атакующая змея, опустив нижнюю челюсть, как невозможно нормальному человеку, и пока еще служанка пыталась понять, что происходит, Зара погрузила свои выросшие в долю секунды длинные, цвета слоновой кости клыки ей в горло.

Кровь брызнула в рот Зары, наполнила глотку и потекла сладким, благородным вином в горло, и она стала пить жадными глотками. Служанка еще пыталась бороться за жизнь, но пальцы Зары держали ее словно тиски. И пока Зара высасывала кровь и жизнь из своей жертвы, ее восприятие происходившего вокруг внезапно стало гораздо острее: голодное карканье ворон, елейный запах огня, тяжелые клубы дыма, слабым ветром тянувшиеся над полем сражения, плач и стенания женщин на поле…

Только когда душа покинула тело, Зара оторвала испачканное кровью лицо, с глазами темными и пылающими, как уголья, от горла жертвы.

— Вот кто я на самом деле, — пробормотала довольная Зара, — и даже вечность не изменит меня…

Глава II

Зара резко очнулась от сна, с трудом сдержав крик, готовый сорваться с губ. Роковые слова, во сне слетевшие с ее уст, гулким эхом звучали в голове:

Вот кто я на самом деле, и даже вечность не изменит меня.

Она потрясла головой, пытаясь прогнать кошмар, и потянулась с мучительным стоном. Длинные черные волосы буйной копной ниспадали на плечи. Она отвела с лица несколько сбившихся прядей и поморгала, стараясь прогнать остатки сна. Мимоходом Зара подумала, что, собственно говоря, могла и вовсе не ложиться, так как непрерывного сна было не более двух часов, после чего он сменился кошмаром, вырвавшим ее из объятий Морфея. Порой ей казалось, будто ужасный сон таится в самом темном уголке ее души и только ждет, чтобы накинуться на нее, как только она закроет глаза, — путаная смесь из воспоминаний, легенд и фантазий, кошмар, мучивший Зару так давно, что она уже не могла сказать, когда все это началось. Казалось, прошла вечность с того момента, когда ей в последний раз удалось мирно заснуть и так же спокойно проснуться. Но, как любое живое существо, Зара нуждалась в определенном количестве сна, чтобы не потерять рассудок. Только иногда задавалась вопросом, не было бы ей легче нести свой крест, если бы она лишилась рассудка…

Зара отогнала от себя мрачные мысли и огляделась. Молочный свет луны окрасил дикую местность тусклым полумраком. Еще не угасло пламя костра. Кое-где вспыхивали золотисто-красные язычки пламени, и налетевший со стороны леса порыв ветра, принесший с собой запах снега, взметнул в воздух несколько искр. Наверняка Зара спала какой-нибудь час, не дольше.

Чуть поодаль в слабом отсвете затухающего огня стоял ее черный жеребец Кьелль, который, заметив, что Зара посмотрела на него, неторопливой рысью направился к хозяйке.

Зара села, взяла в руку палку, валявшуюся рядом с расстеленным на земле плащом, и принялась рассеянно разгребать угли. Столп искр крохотными светлячками взметнулся в небо и с легким потрескиванием растворился в воздухе, чего Зара даже не заметила. Ее взгляд был обращен внутрь. И хотя она знала все детали терзавшего ее кошмара, но каждый раз была потрясена, насколько правдоподобным он был. Зара все еще чувствовала окутавший поле битвы запах дыма, и вкус крови служанки вызвал у нее удушающую тошноту. Она пыталась успокоиться, уговаривала себя, что это лишь дурной сон, плод ее измученного рассудка. Но, увы, все обстояло не так просто.

Глубоко задумавшись, Зара пристально смотрела на тлеющий в углях огонь. Для чего ломать себе голову над тем, что нельзя изменить?

Ничего нельзя изменить.

Но мысли продолжали метаться по замкнутому кругу.

Вот кто я на самом деле, — слышала она свой голос, — и даже вечность не изменит меня…

— Вздор, — пробормотала она и испугалась, каким тонким и слабым оказался ее настоящий голос. — Времена изменились. Я изменилась…

Пожалуй, это соответствовало действительности. Но все-таки ее мучила жажда, она жаждала — нет, не крови, боже сохрани, просто человеческого общества, звуков, производимых другими разумными существами. Уже несколько недель она никого не видела, так как намеренно держалась подальше от больших дорог и оживленных торговых путей. Но время от времени даже Заре было необходимо ощутить, что она не одна на белом свете, что есть другие люди — мужчины, женщины и дети, которые просто живут своей жизнью и даже не задумываются о том, что было когда-то или скоро произойдет.

Люди живут сегодняшним днем. Лишь настоящее принимается во внимание.

Зара бросила палку в огонь и приняла решение: настало время вернуться, пусть даже ненадолго. Замок Хоэнмут лежал на расстоянии суточного перехода. Немного отвлечься ей не повредит, новые впечатления наверняка вызовут и другие мысли. И конечно, в бесчисленных кабаках и питейных заведениях города найдется хорошее вино…

Глава III

Замок Хоэнмут со времен короля Аарнума I был резиденцией властителей Анкарии. Кажется, прошла уже вечность с тех пор, как Зара в последний раз навещала Хоэнмут, и от того визита у нее остались не самые лучшие воспоминания. Тогда пролилось много крови, было много погибших, и в конце концов ей пришлось оттуда бежать.

Однако теперь настали мирные времена, Хоэнмут превратился в оплот власти, торговли и культуры, город с множеством таверн, кузниц, конюшен и самых разнообразных лавок. Давно миновали дни, когда поля вокруг замка были пропитаны кровью и в воздухе стоял несмолкаемый плач вдов. Город рос как живое существо; все больше людей селились в тени древней крепости, возвышавшейся своими бесчисленными башнями, зубцами и бойницами. Так здесь возникло добрых десять тысяч домов, словно в поисках защиты обступивших скалу, на которой высился замок. Из сотен дымовых труб в безоблачное небо устремлялся белый дым, с заостренных, покрытых шифером крыш свисали сосульки. Зима еще не вступила в свои права в королевстве, но веющий над землей ветер уже принес запах первого снега. Еще немного, и Мороз-Великан заключит Анкарию в ледяные объятия.

Зара провела в седле целый день. Уже смеркалось, когда она достигла Хоэнмута. Бродячий цирк разбил перед воротами города разноцветные палатки, и, когда Зара проследовала по мощеной дороге мимо повозок, палаток и главного шатра к огромным городским воротам, в нос ударил острый запах кошачьей мочи. Похоже, только что закончилось представление, так как несколько артистов в вычурно расшитых костюмах сидели на деревянных ящиках, курили шнюффелькраут, чрезвычайно крепкий и ароматный табак, которому приписывались известные галлюциногенные свойства, и передавали по кругу бутылку самогону. Мужчины, с ярко раскрашенными лицами и блестящими от алкоголя глазами, с любопытством оглядывали Зару, когда та неторопливо проезжала мимо. Но, несмотря на опьянение, ни один не решился с ней заговорить; вероятно, инстинктивно они чувствовали, что это была не самая лучшая идея.

Тем не менее Зара поглубже натянула на лицо капюшон плаща; маловероятно, что после всех этих лет ее кто-то мог бы узнать, но она ни в коем случае не хотела рисковать.

Она приблизилась к городским воротам. Массивные двадцатиметровые створки были распахнуты настежь, за ними виднелась рыночная площадь — беспорядочное нагромождение бесчисленного количества палаток и прилавков, где за звонкую монету можно было приобрести все, что душе угодно. Справа от ворот в сторожевой будке сидел на табуретке солдат, держась за древко копья, служившего ему опорой, и храпел с приоткрытым ртом. Посмотрев на часового, Зара задумчиво покачала головой, но в глубине души порадовалась, что ей не приходится давать обязательный при въезде в город отчет о себе и причине посещения Хоэнмута, — не потому, что пришлось бы врать, а поскольку потребность в человеческой близости ни в коем случае не предполагала разговора — ей просто хотелось побыть среди людей, ощутить немного жизни.

Пока часовой безмятежно похрапывал, Кьелль спокойной рысью прошел в город под аркой ворот. Хотя с последнего посещения Зары прошло уже несколько лет и кое-что с той поры изменилось, ей не составило труда сориентироваться. К востоку от ворот возвышались дома состоятельных обитателей Хоэнмута, в то время как далее на север фронтон к фронтону выстроились аккуратные многоэтажные фахверковые дома горожан среднего достатка. Но путь Зары пролегал в другую часть города, где обветшавшие здания трактиров, театров и публичных домов образовывали лабиринт путаных темных переулков. С наступлением ночи улочки заполнялись всяческим сбродом, субъектами, которым даже при дневном свете предпочтительнее не попадаться на глаза, а в крайнем случае, лучше уступить дорогу. Воры, шулеры, убийцы и сутенеры — здесь, в Нижнем городе, всегда рыскало множество двуногих и четвероногих крыс.

Зара миновала статую рыцаря Арнульфа Бегонского, одну из самых трудноопределимых личностей в истории Анкарии, и установила, что тот весьма популярен не только у здешних бардов, которые даже восемь веков спустя после его таинственного исчезновения продолжают слагать баллады о его подвигах, но и у откормленных голубей, сидящих и сонно воркующих на плечах статуи.

Она направила Кьелля спокойной рысью по улочкам и переулкам Нижнего города, копыта лошади ритмично постукивали по булыжной мостовой, пока они проезжали мимо лавок, в которых от оружия и доспехов до таинственных лекарственных трав, любовных напитков и сморщенных голов орков все было выставлено на продажу. Но Заре не было никакого дела до разнообразных товаров, расставленных в витринах, ее внимание привлекла группка людей в переулке — пьяная речь мужчин и глупое хихиканье женщин. К гомону прибавлялась музыка, доносившаяся сразу из нескольких кабаков. Обычно шум сводил Зару с ума, но сейчас она прямо-таки наслаждалась всем этим — еще один признак того, что она слишком долго пробыла одна.

Несмотря на поздний час, в Нижнем городе царило оживление. Шумные компании слонялись по улочкам. В воздухе ощущался запах жареного миндаля и каштанов, пахло сырой одеждой, потом и гниющими овощами.

На углу стоял уличный музыкант с обезьянкой на плече. Маэстро играл на лютне в меру своих скромных талантов и довольно невнятно, однако с усердием исполнял пропитым голосом насмешливую песенку: «Барон ДеМордрей — всех умней, пошел в поход с королем и принцем в надежде получить от них гостинца. Откусить кусок пирога, которым так богата страна, и захватить земли другого… Теперь, чтоб Вария фон Хекенхейм не злился, барон в раздумья погрузился, какого б дурака еще поймать, связать и обобрать».

Несколько зевак неподалеку расхохотались, и даже Зара не удержалась от усмешки, хотя и чувствовала, как с каждой минутой пребывания в Хоэнмуте прошлое все тяжелее давит на ее плечи. Воспоминания были не из приятных, и езда по знакомым улицам вызвала странное чувство: ей казалось, что все это происходит во сне.

Когда она проезжала по какому-то узкому, плохо освещенному переулку, где-то поодаль вскрикнула женщина, и сразу в голове Зары ожили картины смеющихся молодых мужчин и женщин, полных пурпурных губ, цвета слоновой кости сверкающих зубов и… крови, которая прерывисто текла на мостовую, а затем в сточную канаву…

Зара изо всех сил старалась прогнать тягостные воспоминания, направив коня рысью дальше. По обе стороны узкого переулка теснились трактиры и гостиницы, в которых бурлила жизнь, но путь Зары лежал в другое место, туда, где в конце увеселительного квартала газовые фонари светили скуднее, а тени были гуще. Между покосившимися, нескладными домами шум постепенно затих, когда она, оставив позади оживленные улицы, направила коня под каменной аркой ворот в маленький двор. Вход в трактир, куда стремилась Зара, лежал за публичным домом, возле которого полудюжина проституток ждала клиентуру.

Под кустарником полногрудая, голая по пояс проститутка поливала теплой водой сидящего в огромной лохани клиента. Несколько скучающих потаскух свешивались из окон первого этажа.

Но ни одна из них не вымолвила и слова, когда Зара проезжала мимо; как и цирковые актеры, они почувствовали, что с этой фигурой, закутанной в длинный, ниспадающий плащ, с глубоко надвинутым на лицо капюшоном, лучше не связываться. Казалось, от нее исходит нечто темное и угрожающее.

Перед трактиром Зара остановила жеребца, спешилась и привязала поводья к коновязи. На висящей на цепочке вывеске красовалась витиеватая надпись: «Горн Аскарона».

Трактир находился у подножия скалы, на вершине которой стоял замок Хоэнмут, а если точнее, прямо в толще скалы. За деревянной дверью выдолбленные в камне ступени круто уходили в глубину. Мерцающий свет в конце лестницы указывал путь.

В зале стояло около дюжины деревянных столов, но пьянчуги по большей части толпились у стойки. Зару это вполне устроило. Она постояла немного, чтобы оглядеться. Стены — грубо обтесанный камень, на которых поблескивала выступившая влага. Коптившие потолок факелы в железных держаках. Толстые балки, поддерживающие низкий потолок. Неровный каменный пол.

Зара направилась к расположенному в нише маленькому столу. Отсюда был отличный обзор всего помещения, а для других она оставалась бы незаметной. Рядом со столом стояла на подножнике чаша с углем, излучавшая красноватое тепло. Резко пахло затхлостью, дымом, пролитой медовухой и жареным мясом, поскольку рядом со стойкой скучающая служанка поворачивала над огнем тушку глорба. Толстяк за стойкой как раз открыл с помощью молотка и втулочного крана очередную бочку медовухи, чтобы утолить жажду своих посетителей — судя по виду, кутил, сорвиголов, авантюристов, картежников и прочего страдающего светобоязнью сброда. Впрочем, Заре приходилось бывать и в гораздо более мерзких притонах, так что нашла, что здесь даже уютно.

Едва она села на шаткий деревянный стул, как перед ней возникла служанка, стройная молодая женщина в юбке и фартуке, с ниспадающими на плечи темно-русыми кудрявыми волосами. Зара почувствовала запах сирени, сладкий и странным образом возбуждающий.

— Добрый вечер, господин, — приветствовала служанка гостя и любезно улыбнулась. — Как замечательно, что вы оказали нам честь своим присутствием! Если хотите поесть, могу порекомендовать молочного глорба, с картофелем, хлебом и литровой кружкой медовухи в придачу…

Служанка еще не закончила речь, как Зара скинула с головы капюшон.

Девушка перепугалась.

— Извините, пожалуйста, мадам, — торопливо начала она. — Я думала, что вы, вы…

— …мужчина? — подсказала Зара.

Служанка боязливо, почти с ужасом кивнула. Для нее было непривычно, чтобы сюда зашла женщина с желанием потратить деньги, — обычно если они и появлялись тут, то чтобы порастрясти местных кутил.

Затем ее взгляд упал на рукояти мечей, выглядывающих из-под плаща странной незнакомки. Мечи слева и справа в кожаных ножнах на поясе. Служанка испуганно отпрянула.

— Да я не мужчина, — спокойно ответила Зара, — но хочу пить от этого ничуть не меньше! Принеси-ка мне кувшин медовухи и что-нибудь покурить, если найдется.

Она засунула руку в карман и щелчком бросила служанке монету, которую та ловко поймала.

— Очень хорошо, мой гос… мадам.

Служанка сделала легкий реверанс и оставила Зару наедине с ее мыслями.

Пока девушка ждала медовухи, ее взгляд блуждал по залу. Кроме нее здесь было около двух десятков гостей, только мужчин. Большинство стояли у длинной, почти во всю заднюю стену трактира стойки, через несколько столов от нее — четверка разудалых парней с азартом резалась в королевский покер. В центре этого стола — миска, в которой поблескивало несколько дюжин монет, — совсем неплохо, если принять во внимание, что вряд ли хоть один из парней добывает деньги законным путем.

Соответственно моменту игроки были крайне возбуждены, хотя все четверо старались выглядеть невозмутимыми. Тем не менее Зара чувствовала нервозность картежников, словно хищник чует добычу. Их выдавали неприметные вроде бы жесты: толстяк с повязкой на глазу крутил кончики пышных усов, парень в засаленном кожаном жилете справа от него облизывал губы, а силач с лысиной и с татуировкой ползучей змеи на руке сжимал, словно собираясь раздавить, пивную кружку. Только юнец, парень лет двадцати, расслабленно улыбался, высокий и неловкий, с огромными оттопыренными ушами, кудрявыми каштановыми волосами и плутовским лицом. Свои карты он бросил перед собой рубашкой вверх, небрежно откинулся на стуле с таким видом, словно содержимое миски уже лежало у него в кармане. Даже Зара была не в состоянии определить, действительно ли у него хорошая карта, или он блефует.

Ни один из мужчин не вымолвил ни слова; все молча переглядывались, выжидая. Наконец молчание нарушил толстяк с повязкой на глазу, он подвинул последние монеты, лежавшие перед ним, на середину стола и подчеркнуто спокойным голосом сказал:

— Итак, ставлю пять и еще пять сверху.

Пряча в ладонях карты, он переводил взгляд с одного партнера на другого.

Парень в кожаном жилете выдвинул нижнюю челюсть, и можно было прямо-таки видеть, как напряженно работают мысли за широким лбом. Наконец он бросил карты на стол и с разочарованным сопением откинулся назад.

— Я пас, — проворчал картежник с татуировкой. — Становится слишком жарко.

Толстяк одним глазом покосился на молокососа. Но если он рассчитывал на то, что мальчишка подожмет хвост, как другие партнеры, то сильно ошибался. С самодовольной ухмылкой на лице юноша потянулся к довольно приличной кучке монет, лежавшей рядом с его пивной кружкой.

— Твои пять, — сказал он и бросил забренчавшую горсть монет на середину, — и еще десять. Боюсь, твоя игра кончена! Ну же, толстячок, не робей, выкладывай, что у тебя есть!

Толстяк с повязкой на глазу пристально, без всякого выражения на лице уставился на своего визави, стараясь сохранять хладнокровие. Затем спокойное выражение сменилось гримасой ярости, и он бросил карты на стол: два валета, туз и две пары.

Долговязый парень прищелкнул языком:

— Ну, здесь явно кто-то пытается одурачить доброго Фалька, не так ли? Н-да, только хорошо, что мне так везет с дамами.

С этими словами он по одной открыл карты, лежавшие до сих пор рубашкой вверх: три дамы, король и туз.

— Славная комбинация, — прокомментировал, ухмыляясь, Фальк.

— Черт побери, этого не может быть! — разозлился толстяк и побагровел. — Это все, что у меня оставалось на неделю! Теперь нет ни гроша. Чем мне кормить семью?

— Н-да, это грустно, — весело заметил юнец, подвинул к себе миску и начал складывать выигранные монеты в небольшие столбики. — Конечно, ты можешь отыграться. Если ты решишься еще на одну партию, я охотно предоставлю тебе кредит. Ну, как тебе мое предложение, толстячок?

Одноглазый злобно кивнул, в то время как картежник с татуировкой уже начал тасовать колоду.

От картежников Зару отвлекла серая в черную полоску кошка со взъерошенной шерсткой, которая, мурлыкая, стала тереться об ее ноги. Зара опустила взгляд и заметила, что у зверька недостает половины левого уха и кончика хвоста, вероятно потерянных в боях местного значения.

Рядом вновь возникла служанка.

— Это Тимбо, — пояснила она, заметив взгляд воительницы, и поставила перед Зарой на стол кувшин с медовухой и пиалу с табаком. — Наш кот. Что-то вроде талисмана. Насколько я помню, Тимбо всегда был здесь и останется даже тогда, когда все мы обратимся в прах.

Улыбаясь, она склонила голову набок, глядя, как Тимбо смело трется о ноги Зары.

— Вы ему понравились.

Зара ничего не ответила и потянулась к напитку. Медовуха была холодной и сладковатой — жидкий нектар, освежающий иссушенное горло. В два приема Зара наполовину опустошила кружку, небрежно поставила ее на стол и взялась за табак, чтобы набить трубку.

Продолжавшая стоять у стола служанка с любопытством поглядывала на Зару.

— Вы не из местных, — с уверенностью заметила она.

Зара зажгла спичку о ноготь большого пальца, поднесла огонь к трубке и принялась раскуривать ее, пока синий ароматный дым не поднялся в воздух. Загасив спичку двумя пальцами, она кивнула.

— И откуда вы родом, позвольте спросить?

Зара вынула трубку изо рта и посмотрела на служанку холодными как лед, синими глазами; однажды кто-то заметил, что у нее глаза канонира. У Зары уже вертелась на кончике языка фраза вроде того, что служанке следует заниматься своими делами, а не совать нос куда не следует, но затем она передумала.

— С запада, — ответила она. — Из Маскарелля.

— Ах, Маскарелль! — Глаза служанки загорелись. — Там, должно быть, прекрасно. Говорят, что в Маскарелле все живут в красивых домах, на всех хватает хорошей еды и повсюду произрастает множество самых разнообразных цветов. Скажите, мадам, это правда?

Голос служанки звучал наполовину с надеждой, наполовину со страхом, как будто она боялась, что Зара может разрушить ее мечту о земном рае.

Зара сделала еще одну затяжку и только собралась ответить, как внезапно от стола картежников до них донеслись громкие и рассерженные голоса.

— Черт побери! — с нескрываемой злобой мрачно выпалил толстяк с повязкой на глазу и изо всех сил ударил кулаком по столу, так что монеты подпрыгнули. — Этот проклятый наглец снова выиграл! Здесь наверняка нечисто! Не бывает, чтобы человеку так везло!

Юнец ухмылялся.

— Речь идет не о везении, а о мастерстве. О мастерстве игрока. О тактике и интуиции, — невозмутимо возразил он. — Но ты в этом ничего не смыслишь. Так что не печалься о том, что потерял, а докажи, что ты — человек чести, и имей выдержку, хорошо?

Фальк только хотел подвинуть к себе миску, как парень с татуировкой внезапно схватил его за правую руку и оттянул назад рукав куртки — откуда на стол упало три туза.

Фальк застыл на месте. Самодовольная ухмылка мгновенно улетучилась, словно ее там никогда и не было, лицо стало белым как полотно. Внезапно в трактире стало так тихо, что слышно было, как летает муха. Казалось, весь мир затаил дыхание и даже клубы дыма из трубки Зары, завивавшиеся в облачка, застыли в воздухе. Все глаза были направлены на Фалька и карты перед ним. И без слов было ясно, что каждый подумал про себя: «Шулер! Парню жить надоело!»

Зара тоже спросила себя, неужели парню жизнь не мила или он настолько глуп, чтобы решиться на мошенничество в такой компании. Жившие в этом районе люди были отбросами общества, и единственное, чего не могли переносить, так это если кто-нибудь пытался их надуть. Недаром говорят, никогда не пытайтесь украсть у вора.

Секунды тянулись медленно, как сироп. Напряжение, повисшее в воздухе, ощущалось кожей.

Наконец толстяк торжествующе прищелкнул языком, как будто с самого начала знал, что с Фальком не все было в порядке. Все снова пришло в движение.

— Ну-ка посмотрите-ка на него. Так, значит, «мастерство игрока»? «Тактика и интуиция»?

Толстяк поднялся со стула.

— Если здесь, в Хоэнмуте, есть кто-то, к кому мы испытываем больше отвращения, чем к сборщикам налогов и доносчикам, так это к шулерам.

Он пытался поймать взгляд Фалька, и его единственный глаз горел огнем, когда он с угрозой спросил:

— Знаешь, что делают у нас, в Хоэнмуте, с такими подонками, как ты?

Фальк сглотнул слюну, кадык нервно дернулся вверх-вниз, но он постарался сохранить бесстрастную мину и покачал головой.

Толстяк отвел глаза от Фалька, посмотрев на парня в кожаном жилете.

— Покажи ему, Брутус!

Брутус скривил жирную рожу в дьявольской усмешке, обнажив два ряда кривых и черных, похожих на надгробные кладбищенские камни зубов. Он вытащил из внутреннего кармана кожаного жилета длиннющий нож. Фальк выпучил глаза, хотел отступить назад, но стоявший позади силач с татуировкой схватил Фалька за правую руку, стараясь вытянуть ее на столе, в то время как Брутус неторопливо приближался с ножом. На острое, чуть подрагивающее лезвие упал свет факелов, и оно зловеще сверкнуло.

— Боже мой, — прошептала служанка, прижав ко рту ладонь. — Они отрубят ему руку.

— Он смошенничал в игре, — заметила Зара, снова затянулась и откинулась на стуле. — С одной рукой ему будет сложнее плутовать.

Служанка посмотрела на Зару с ужасом и презрением, но не стала отвечать, вновь обратив внимание к разворачивающейся менее чем в десяти шагах от нее драме.

В то время как силач своей огромной лапой прижимал к столу руку Фалька, Брутус с ножом обошел стол и занял позицию. Чуть раздвинув для удобства ноги, он, энергично размахнувшись, с силой опустил острое лезвие, не задев Фалька. Брутус как бы репетировал удар и теперь с удовлетворением кивнул.

— Два удара, — сказал он.

— Два удара для чего? — нервно спросил Фальк. — Два удара для кисти руки? Но это чересчур жестоко, ведь я хотел вам только разок показать, как играют на Востоке, и конечно, миска с монетами принадлежит вам. Но если иначе нельзя, я, само собой разумеется, покоряюсь своей судь…

Толстяк с повязкой на глазу прервал его.

— Два удара, чтобы отделить кисть от руки, — пояснил он с самодовольной улыбкой. — Можно и одним ударом, но тогда удовольствие слишком быстро закончится, если ты понимаешь, о чем я.

Глаза Фалька раскрылись широко-широко. Взгляд лихорадочно метался между партнерами по игре к ножу в руке силача с татуировкой — туда и обратно.

— Послушайте-ка, друзья, некоторым образом я могу понять, что вы недовольны, возможно, даже рассержены. Однако не кажется ли вам, что вы заходите слишком далеко? Может, будет достаточно сломать мне два-три пальца? Насколько я знаю, это также чрезвычайно болезненно.

На его щеках цвели красные розы, и холодный пот росой выступил на лбу, в то время как Брутус отступил на шаг и поднял нож с широким, чуть подрагивающим лезвием, чтобы сделать то, что, по его мнению, необходимо было сделать. Безразлично, каким прожженным шулером казался этот юнец, — в действительности он был куда слабее и гораздо менее циничен, чем пытался убедить мир. Он продолжал говорить и говорить, как будто речь шла о жизни и смерти, а не всего лишь о правой руке, и с каждым словом все быстрее и быстрее, пока отдельные слова не слились в бесконечные причитания:

— Или вы можете выжечь мне клеймо, что-то вроде: «Не играйте с этим парнем». Тогда каждый узнает, какой я подлец, и вы получите моральное удовлетворение. Ведь вы этого хотите или нет? Ваше удовлетворение…

Внезапно Фальк смолк, когда Брутус неожиданно опустил нож. Все, что он видел, — стальная молния, летевшая со свистом вниз, и Фальк истерически закричал — короткие, полные муки крики, широко распахнутые, так что выступили белки, глаза.

Он все еще продолжал кричать, когда Брутус мощным рывком вырвал нож из доски стола, в которую клинок вошел сантиметров на пять. Увидев, что на лезвии нет крови, а подонки подло хохочут, Фальк понял, что отделался на этот раз, и тяжело перевел дух. И сразу постарался использовать момент, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу.

— Ну и нагнали вы на меня страху! — нервно пробормотал он. По красному лицу ручейками тек пот. — Вам непременно нужно выступить с номером в варьете, вы очень одаренные актеры! В какой-то момент я действительно подумал, что вы всерьез собираетесь отрубить мне руку и…

— Это была репетиция, — злобно пояснил толстяк; было видно, что он в высшей степени наслаждается паникой юнца. — Теперь Брутус прочувствовал, как лучше нанести удар. И для тебя настало время примириться с жизнью однорукого.

Он обратился к Брутусу:

— Сделай это тремя ударами!

Брутус злобно ухмыльнулся и поднял нож.

— О древние боги! — тяжело задышала вконец растерявшаяся служанка, по-прежнему стоявшая рядом с Зарой. Ее голос дрожал. — Боже мой, боже…

Нож замер на высоте плеч. Брутус пристально смотрел на запястье Фалька блестящими, как у безумного, глазами.

Фальк запаниковал, попытался вырваться, но безуспешно.

— О, пожалуйста, не трогайте меня! — затараторил он, не в силах оторвать взгляд от лезвия. — Прошу вас, не трогайте меня, нет, вы не сделаете этого, ведь я еще так молод! Да помогите же кто-нибудь!..

С мольбой и отчаяньем он оглядывал присутствующих, но никто даже не шелохнулся, только служанка в отчаянии заламывала руки.

— О нет, — совсем тихо бормотала она, так, что ее никто не мог услышать, кроме Зары.

— Пожалуйста, смилуйтесь над ним, пожалейте…

Но подобные чувства Брутусу были чужды. С широкой ухмылкой он опустил лезвие вниз, точно на правое запястье. Острое как бритва лезвие со свистом рассекло воздух, металлическая молния, преломляющая световые лучи, устремилась вниз!

И вдруг мускулистая рука мужчины застыла в воздухе, и вибрирующее лезвие замерло прямо над запястьем Фалька. В первый момент юнец подумал, что Брутус решил продлить его мучения, но, увидев вытаращенные глаза мучителя, понял: тут что-то не так. Он повернул голову и увидел, как Зара правой рукой нанесла его палачу мощный удар в лицо, в то время как левой с легкостью перехватила руку с ножом.

Удар отбросил оглушенного Брутуса от стола. Нож выскользнул из его пальцев и, воткнувшись в пол, слегка покачивался.

Мгновенно все устремили взгляды на Зару, удивляясь, что она, женщина, осмелилась вмешаться в дела мужчин. Растерянная служанка недоумевала, как Заре удалось так быстро оказаться у стола игроков, ведь еще секунду назад она сидела на своем месте и курила трубку. Брутус пришел в себя и полным ненависти взглядом уставился на Зару. Из сломанного носа по подбородку текла кровь, оставляя пятна на рубашке; выглядело так, словно его кто-то закидал помидорами.

— Ты! — дрожащим от злобы голосом прорычал Брутус и уставился на Зару горящими бешенством глазами. Было видно, как на висках подрагивают жилки, словно крошечные змейки, ползающие под кожей. — Как ты осмелилась поднять на меня руку?!

— Да, — подключился одноглазый толстяк, — как ты посмела?

Зара ничего не отвечала. Ничто в ней не выдавало, что она нервничает, тем более боится. Она была совершенно спокойна, что, очевидно, еще больше разъярило Брутуса, потому что он заорал:

— Ты поплатишься за это, грязная баба!

Как разъяренный бык, он бросился в атаку. Кулаки, что молотильные цепы, нацелились на Зару. Она легко уклонилась от атаки, сделала пируэт — и на выходе из оборота пнула противника. Каблук сапога угодил Брутусу в подложечную ямку, и он, задыхаясь, отлетел назад.

Краем глаза она заметила, что к ней бросился мужчина с татуировкой. Одновременно одноглазый толстяк схватил бутылку, отбил донышко о край стола и, зажав в руке горлышко с зубчатым краями, стал приближаться к Заре с другой стороны.

Зара спокойно ждала приближающихся мужчин. Она оставалась спокойной, и только холодное мерцание в глазах выдавало, что это живой человек. Затем мужчина с татуировкой оказался рядом с Зарой и нанес удар. Зара ловко отскочила в сторону, так что удар пришелся в пустоту, и мужчина по инерции полетел вперед мимо Зары, которая одним прыжком оказалась позади него. Локтем она нанесла ему сильный таранный удар по затылку, сбивший мужчину с ног. Он упал лицом вниз на пол.

Тут подскочил толстяк и, угрожающе размахивая «розочкой», постарался оттеснить Зару в сторону. Зара уклонилась, схватила толстяка за руку и ударила ею о край стола. Часть бутылки, зажатая между пальцев, раскололась, и несколько острых как бритвы осколков глубоко вонзилось в мясистую ладонь одноглазого. Он закричал от страха и боли, не в силах оторвать обезумевшего взгляда от нашпигованной стеклом руки, и вся его агрессивность мгновенно улетучилась.

Но только не у Брутуса, который тем временем снова встал на ноги и с широко раскинутыми руками бросился сзади на Зару. Она заметила тень, выросшую позади, и в последний момент вихрем отлетела в сторону. Парень в кожаном жилете издал возглас удивления, попытался удержать равновесие и в следующее мгновение снова получил от Зары удар сапогом, на этот раз — в бок.

Удар отбросил Брутуса к столу, за которым четверка только что играла в карты, и тот со скрипом поехал по полу. Фальк поспешно соскочил со стула и отшатнулся, когда догнавшая противника с быстротой кобры Зара встала перед ним и попеременно то левой, то правой рукой стала наносить резкие удары в лицо. Брутус старался увернуться, но спасения не было. Зара била не останавливаясь — слева, справа, слева, справа, — пока наконец не нанесла противнику завершающий прямой удар, отбросивший Брутуса на несколько шагов, после чего тот с грохотом ударился о стойку и, потеряв сознание, соскользнул на пол.

Один вышел, двое в уме, — промелькнуло в голове Зары. Она резко развернулась и как раз успела увидеть, что в нее летит стул, брошенный мужчиной с татуировкой, который снова встал на ноги. Уклоняться было поздно, и Зара, инстинктивно вскинув правую руку, отбила стул предплечьем. Татуированный вложил в бросок всю силу, и стул при ударе с треском раскололся. Пыль, обломки дерева и щепки разлетелись в разные стороны. Зару немного отнесло назад, но она осталась целой и невредимой. Татуированный вначале даже не мог поверить своим глазам.

Затем справился с изумлением и прыгнул на Зару, чтобы добить ее. Она, элегантно пританцовывая, увернулась от удара, снова выпрямилась, схватила парня одной рукой за бычий затылок и головой треснула по крышке стола. Весело бренча, по столу покатились монеты, и с тихим вздохом мужчина с татуировкой рухнул на пол.

Зара повернулась к толстяку, единственному из троицы еще стоявшему на ногах. Она по-прежнему оставалась спокойной, даже ничуть не запыхалась.

Одноглазый со страхом отступил, прижимая искалеченную руку к груди. На его толстых щеках горели лихорадочные красные пятна, и холодный пот градинами выступил на лбу. Она смотрела на него взглядом победительницы, с откровенным презрением, пока не перевела глаза ниже к его искалеченной руке, из которой на пол капала кровь.

И внезапно что-то дрогнуло в ее бледном лице с аристократическими чертами. Наблюдавший за ней Фальк обратил на это внимание и спросил себя: что отразилось на долю секунды на лице Зары? Что это было?.. Жадность? Кровожадность?

Одно мгновение Зара оставалась стоять, пристально разглядывая искалеченную, окровавленную руку одноглазого. Затем, как показалось, с трудом оторвалась от зрелища, резко развернулась на каблуках и поспешила к каменным ступеням, ведущим на улицу. Перед тем как поставить ногу на первую ступеньку, замерла, повернула голову, выглядывая служанку; взгляды обеих женщин встретились на мгновение, и служанка кивнула незнакомке благодарно и с облегчением.

Затем Зара поспешила по ступеням, наружу в ночь, и полы плаща раздувались за ней, как крылья огромной летучей мыши.

Глава IV

— Подожди!

Услышав крик, готовая отправиться в путь Зара помедлила, одну ногу уже поставив в стремя. Но она не стала поворачивать голову, ибо и так знала, кто ее окликнул. Села в седло и холодно, сверху вниз посмотрела на юнца, стоявшего рядом.

Задрав голову, Фальк смотрел на нее, на щеках его по-прежнему горел лихорадочный румянец, но страха в глазах как не бывало. Вместо него во взгляде читалось уважение.

Уважение к ней.

— Чего ты хочешь? — кратко спросила Зара.

— Сказать тебе спасибо, — пояснил Фальк и отвел с лица спутанные пряди. — За то, что ты помогла мне.

— Не очень-то и хотела, — пробормотала Зара, прищелкнула языком и неторопливым мерным шагом направила Кьелля к воротам.

Собственно говоря, она считала, что дело сделано и вопрос закрыт, но Фальк не отставал, вышагивая рядом с лошадью. Только теперь Зара обратила внимание, какие большие у него уши, просто огромные, — при сильном ветре парень должен быть крайне осторожным, чтобы шквал его не унес.

— И как давно ты стала амазонкой?

Зара посмотрела на Фалька и нахмурилась:

— Амазонкой?

— Не сомневаюсь, что ты амазонка, — с уверенностью заметил Фальк, не отставая от лошади. — Даже слепой заметит, что ты — одна из тех жаждущих боев и крови дев-воительниц с севера, которые любят наказывать плохих парней. Говорят, что вы — настоящие убийцы мужчин.

— Неужели?

— Конечно. О вас рассказывают множество историй, но признаюсь, что я раньше им не верил, пока сегодня вечером не увидел собственными глазами, как ты дерешься.

— Никакая я не амазонка, — заявила Зара. — Но если ты по-прежнему будешь бежать за мной, как потрепанная дворняжка в надежде, что ей перепадет кость, я легко превращусь в убийцу мужчин.

Фальк широко распахнул глаза.

— Эй, ну ты ведь не станешь обижать ни в чем не повинного человека?

— Никогда еще не встречала ни в чем не повинного человека. А теперь проваливай, парень, пока я не потеряла терпение.

И, не удостоив молодого человека даже взглядом, она пришпорила Кьелля, заставив перейти того на галоп. С развевающимся плащом она проскакала мимо глазеющих с любопытством проституток, оставив позади Фалька и трактир «Горн Аскарона», чтобы раствориться в лабиринте многочисленных переулков.

Она порадовалась, что тени поглотили тусклый свет фонарей, и сразу почувствовала себя лучше, хотя ей и не давала покоя мысль, что она совершила ошибку.

Она не должна была вмешиваться. Не важно, что собирались учинить над юнцом другие картежники, их разборки ее никак не касались, к тому же одноглазый толстяк и его собутыльники были правы: Фальк смошенничал. За такое ждала неминуемая расплата, и Фальк мог радоваться, что ему хотели отрубить только руку; в Анкарии было много мест, как, например, Воронья скала, где за обман человека вешали на высоком зубце крепостной стены, чтобы вороны выклевали ему глаза. Да, ей не следовало вмешиваться. Кто она такая, чтобы решать — что хорошо, а что плохо?

На это имеют право только древние боги.

И теперь она не может оставаться в Хоэнмуте. У толстяка и его собутыльников наверняка отыщутся подлые, готовые оказать им услугу дружки, и пока крысы не вылезли из своих нор, Заре необходимо убраться из города. Не потому, что она боится драки, просто открытое столкновение неизбежно привлечет к себе много внимания, а значит, и к ее личности тоже, чего допускать не следует. Опасность, что ее вспомнят и жители города догадаются, кто она на самом деле, слишком велика.

Втайне Зара проклинала себя. Купившись на сострадание, она вступилась за незнакомого человека и теперь вынуждена покинуть Хоэнмут, едва только сюда прибыла. Впрочем, уже ничего нельзя изменить, поэтому она пришпорила Кьелля и быстрой рысью направилась обратно к городским воротам. Страж продолжал спать в сторожевой будке сном праведника, и она беспрепятственно выехала из города. По-прежнему сидевшие у огня актеры снова одарили всадницу любопытными взглядами, когда она проезжала мимо. Но Зара не уделила им внимания. Ее целью был лес вдали на юго-востоке, по ту сторону реки, естественная граница, разделявшая провинции Хоэнмут и Хоэнвалль. В сущности, ей было все равно, в каком направлении ехать, — ее никто нигде не ждал, и в целой Анкарии не найдется места, которое она могла бы назвать своим домом. Как ветром гонимый лист, она бесцельно ездила куда вздумается, путешественница между мирами, так и не нашедшая после долгих лет странствий то единственное, что она искала…

Прощение.

Скорее всего, ей его никогда не обрести, но она поклялась себе продолжать поиск, пока странствует по земле Анкарии. С этой мыслью она крепче сжала поводья, прильнула к гриве коня и коротко прищелкнула языком. Кьелль сразу легко перешел с рыси на быстрый галоп и полетел между убранных хлебных полей. Трава с землей летела из-под копыт лошади, ветер безжалостно трепал пряди черных волос. Пошел легкий моросящий дождь, ледяными иголками коловший лицо, но Зара, не обращая на него внимания, неслась все дальше и дальше под сумрачным, затянутым тучами небом. Бешеным галопом Кьелль мчался через поля и луга. Скоро стены Хоэнмута с его зубчатыми башнями, растворившись в темноте, остались позади.

Тень внутри тени, сумеречный силуэт на фоне леса, Кьелль мчался темным призраком ночи. Белое облачко дыхания вырывалось из ноздрей животного, как дым из ноздрей дракона. Приноровившись к ритму бега лошади, Зара отдалась движению в ночи, приникнув к шее жеребца, чтобы защититься от ветра. Слева и справа мелькали деревья, кусты, изгороди и сараи, но уже скоро следы цивилизации оскудели, и когда при первом бледном свете зарождающегося дня Зара пересекла широкий красный каменный мост, Хоэнмут и все, что с ним связано, она уже выбросила из головы.

По ту сторону реки сразу начинался темный дремучий лес с преобладанием хвойных деревьев, простирающийся на западе вплоть до пустынной глуши Шаддар-Нура, а на востоке выходящий далеко за границы королевства. Кое-где над сплошным зеленым пологом возвышались поросшие лесом холмы и горы, и в постепенно разгорающемся сиянии утреннего солнца поднимался туман. В те времена, когда Зара еще была ребенком, так давно, что она с трудом могла вспомнить то время, бабушка не раз ей рассказывала, что поднимавшийся с повышением температуры в лесу туман — это из кастрюль живущих глубоко в лесах ведьм. Сегодня Зара могла лишь устало усмехаться, припомнив такое, но в то время, когда мир казался чуть больше скромного родительского поместья, а о войне и бедности она знала лишь по рассказам отца, слова бабушки ее перепугали чуть не до смерти.

Но хотя она давно вышла из того возраста, когда верят бабушкиным сказкам, темный лес оставался чем угодно, но только не безопасным местом. Большая его часть относилась к Темным областям, одной из самых мрачных и враждебных человеку территорий Анкарии, с давних времен служившая источником зловещих слухов. С одной стороны на северо-востоке — Темные области, обиталище темных эльфов, с другой стороны — дремучие, непроходимые урочища, где можно встретить решительно кого угодно. Кроме лесов и болот, здесь не было ничего, стоящего упоминания. Триста лет назад все было по-другому: тогда придавалось большое значение только что основанным поселениям Торфинген и Финстервинкель и тамошним разработкам строительного и топливного торфа. Но позже непрерывно возрастающее экономическое могущество Маскарелля лишило провинцию ее значения. Сегодня Темные области были известны лишь благодаря мурбрукскому виски, который при дистилляции болотной воды приобретал свой неповторимый привкус.

Проехав мост, Зара перешла на легкую рысь и неторопливо направилась к лесу. В одном месте кривые, сросшиеся друг с другом сосны за столетие образовали дугообразный проход, подобно воротам в другой мир. Отсюда начиналась дорога, ведущая через лес, чтобы уже через несколько метров исчезнуть за поворотом. Листва, покрывавшая землю естественным ковром, поглощала стук копыт. Утреннее солнце постепенно все выше поднималось, но под густым пологом леса, пронизанным лишь отдельными лучами, царил вечный полумрак, слева и справа к тропинке вплотную подступали кустарники и сама разнообразная поросль, образовывая нечто вроде естественного туннеля. Создавалось впечатление, что едешь верхом не лесом, а по крытому проходу искусственно созданного парка.

Зара двигалась по тропинке, вдыхая душистый воздух со смешанным запахом листвы, сосновых игл и смолы, и наслаждалась уединенностью и тишиной леса. И хотя она хотела подольше побыть в городе, ей много ближе была природа, чем те мнимые преимущества, которые предлагает цивилизация. Здесь, на воле, не важно, какую должность ты занимаешь, из какой происходишь семьи или как распорядился своей жизнью. В глазах матери-природы все живые существа равны между собой, и каким-то образом эта мысль утешила Зару.

Кое-где с плотной густой листвы на тропинку падали капли воды, и непрестанная барабанная дробь высоко над головой подсказывала, что дождь усилился. Небо плакало горькими слезами, но плотный ковер из листвы и пихтовых иголок, покрывавший лесную дорожку, был абсолютно сух, как будто десятилетия ни одна капля не увлажняла землю. Невольно Заре вспомнился каменный пол таверны, на который каплями красного дождя капала кровь из руки одноглазого, и она почувствовала, что ее охватило пагубное возбуждение, всегда сопровождавшее красную жажду. Как загипнотизированная, не в силах оторвать взгляд от капающей крови, она стояла и смотрела, и в какой-то момент даже не пыталась справиться с красной жаждой, как это нередко бывало с ней прежде. Но затем сумела отвести взгляд и убежала. Если бы она уступила желанию, никто, кроме нее, живым не покинул бы «Горн Аскарона».

Даже кот Тимбо…

Глава V

Зара уже не менее часа следовала по тропинке вглубь леса, когда неожиданно услышала позади приглушенный цокот копыт, сначала слабый, затем все громче и громче. И хотя лес пользовался дурной славой, считаясь убежищем изгоев и разбойников, скрывающихся в чаще от закона, Зара не стала оборачиваться, чтобы взглянуть на преследователя. Она и без того знала, что ее догоняет тот юнец из таверны. Ветер дул в спину ехавшему верхом парню, и запах пота и подгнившей соломы, который она почуяла еще ночью перед таверной, распространялся впереди него, как знамя.

Не оборачиваясь, она продолжала путь, пока ее не догнал наконец Фальк. Он восседал на сером мерине, бока которого лоснились от пота. Похоже, Фальк потребовал от коня несколько большего, чем тот был в силах дать.

— Кажется, кому-то не терпится поскорее смыться из Хоэнмута, — заметила Зара, не глядя на Фалька. Одной рукой она держала поводья, направив взгляд на тропинку впереди.

— То же самое можно сказать и о тебе, — ответил Фальк и одарил ее широкой ухмылкой. — Ты скакала так, словно за тобой неслась целая орда темных эльфов. Славный Саша совсем выбился из сил. Просто чудо, что он вообще досюда доскакал.

— Возможно, и чудо, — пробормотала Зара, — в котором нет ничего чудесного.

— Впрочем, — продолжил юноша, сделав вид, что не расслышал ворчливого замечания, — позволь представиться: меня зовут Фальк. А как тебя зовут?

Она холодно посмотрела на молодого человека:

— Не думаю, что это тебя касается.

Но Фалька нелегко было сбить с толку.

— Да я только подумал, что было бы неплохо знать, как к тебе обращаться, поскольку нам предстоит ехать вместе.

Зара наморщила лоб.

— Что ты имеешь в виду? — Ей показалось, что она ослышалась, но Фальк энергично кивнул.

— Я еду с тобой, — заявил он. — Понимаешь, я верю в карму, и убежден, что мы не случайно встретились. Древние боги свели нас, чтобы отныне мы путешествовали бок о бок и делили все как братья.

Он бросил мимолетный взгляд на женственные округлости Зары, отчетливо выделяющиеся под плащом.

— Или, если хочешь, как брат с сестрой.

Зара посмотрела на Фалька, выискивая в его лице признаки того, что он собирается наговорить ей всяких небылиц.

— Зачем ты хочешь ехать со мной? — спросила она наконец.

— Я не могу оставаться в Хоэнмуте, — ответил Фальк. — Одноглазый толстяк с собутыльниками наверняка не простят позора, и если я попадусь им в лапы… — Он указательным пальцем изобразил, будто перерезает себе горло. — Там слишком опасно для меня.

— Мир снаружи еще опаснее, — возразила Зара.

— Совершенно верно, — согласился Фальк, — но только если тебя нет рядом.

Зара бросила на него уничижительный взгляд, на который Фальк ответил глуповатым преданным взглядом таксы. Она устало покачала головой:

— Если бы ты не жульничал, то не оказался бы в таком положении. Почему бы тебе не попробовать для разнообразия честно поработать?

— Честно поработать? — Фальк скривил лицо. — Честная работа… это всего лишь другое определение тех жалких мучительных хлопот, которых в своей жизни я имел предостаточно.

Зара бросила мимолетный взгляд на холеные длинные пальцы Фалька, руки его не обнаруживали и следа мозолей.

— За всю свою жизнь ты даже дня не проработал честно, — констатировала Зара.

— Возможно, физическим трудом и нет, — согласился Фальк. — Но я так долго размышлял на эту тему, и мысли так изматывали меня, что под конец мне казалось, будто я беспрерывно, как раб, ворочаю камни день и ночь напролет.

Зара вздохнула:

— У тебя всегда наготове отговорки, не так ли?

Фальк ухмыльнулся:

— Иначе я давно был бы уже мертв.

Он сунул руку в седельную сумку и достал плоскую коричневую бутылку. Вытащив зубами пробку из горлышка, он сделал большой глоток. Отнял ото рта бутылку, скривил лицо, изобразив, как спиртное прокладывает путь во внутренностях, и протянул бутылку Заре:

— Хочешь глоточек?

Зара покачала головой.

— Ты невысокого мнения о людях, не так ли? — захотел он узнать.

Зара промолчала.

— Значит, ты похожа на меня. Я тоже не очень люблю нашего брата, — сам себе заметил Фальк и сделал еще глоток. — Лживые, высокомерные, коварные и жадные — вот что можно сказать о людях. Совсем иначе животные — те убивают не из корыстолюбия, а защищаясь или чтобы пожрать, и никогда не притворяются, не изображают из себя невесть что и не уверяют лицемерно в своем расположении тех, кого они на самом деле терпеть не могут. Не зря говорят, лучшие из людей — это животные. — Фальк бросил вопрошающий взгляд на Зару. — Что ты на это скажешь?

Зара сверкнула на него глазами:

— Скажу, что хорошо бы тебе тотчас же повернуть назад и не беспокоить меня больше! Что бы ни привело меня в ту таверну, с кармой это не имеет ничего общего. А теперь проваливай и кому-нибудь другому действуй на нервы!

Фальк уже собрался возразить, но Зара резко вскинула указательный палец, призывая его к молчанию.

— Предупреждаю тебя, паренек: мне начинает казаться, что было ошибкой спасти тебя от толстяка и его собутыльников. Но эту ошибку можно легко исправить.

С этими словами она демонстративно положила руку на рукоять одного из мечей; чтобы удобнее было ехать, она отстегнула пояс с мечами и укрепила его на седле.

Фальк сухо сглотнул, веселая ухмылка исчезла с лица, уступив место смешанному выражению сожаления и отчаяния. Зара слишком хорошо знала это выражение. Выражение человека, у которого украли надежду и выбили почву из-под ног. Но как она могла дать кому-то надежду, если сама ее не имела? Какое право она имеет учить других, как им жить, если сама не в состоянии справиться с собственной жизнью?

Она видела печальное выражение лица Фалька, он напоминал побитую собаку с поджатым хвостом, которая, забившись в угол, пытается спастись от очередного удара. Где-то внутри нее зазвучала долгое время молчавшая струна, и хотя она приложила все усилия, чтобы проигнорировать ее, ей это не удалось. Глубоко вздохнув, она смирилась. Одно мгновение она молча смотрела на Фалька. Затем чуть слышно сказала:

— Зара.

Пораженный Фальк уставился на нее.

— Что ты сказала?

— Зара, — повторила она. — Так меня зовут.

Прежде чем Фальк смог что-нибудь ответить, Зара прищелкнула языком, пришпорила Кьелля и устремилась вперед. Фальк продолжал скакать позади спокойной рысью, глядя вслед Заре, которая во весь опор неслась лесом, и так же внезапно, как только что с его лица исчезла ухмылка, так теперь расползлась широкая, от уха до уха, улыбка.

— Итак, Зара, — довольный, пробормотал он. — Поскакали!

Улыбаясь, он пришпорил коня и последовал за Зарой.

Если бы в этот миг он мог предвидеть, какой драматичной, полной опасностей станет его жизнь в течение следующих дней и недель, он, вероятно, не решился бы сопровождать Зару.

Но он этого не знал — и последовал за ней…

Глава VI

Высоко над верхушками деревьев солнце постепенно приближалось к зениту, но под плотным пологом ветвей все еще царил тусклый полумрак. Только кое-где отдельные солнечные лучи пробивались сквозь густую листву, косыми светлыми полосами падая на землю, в которых под неслышную мелодию кружились пылинки и насекомые. Воздух был сух и прохладен, папоротники на обочине дороги покачивались на легком ветру, который налетал отовсюду и ниоткуда. В нескольких шагах впереди по стволу сосны сновала белочка с пушистым огненно-красным хвостом, и, если бы не непрерывная глуповатая болтовня Фалька, картина была бы просто идиллической.

Но, похоже, язык Фалька не простаивал ни минуты, как будто что-то внутри заставляло его говорить, чтобы непрекращающимся бормотанием ввергнуть окружающих в безумие. Чувство времени подсказывало Заре, что еще не прошло и трех часов с того момента, когда Фальк своим преданным собачьим взглядом вынудил ее не прогонять его, но казалось, будто с тех пор прошла вечность. На любую тему у него имелось собственное мнение, которое он высказывал громко и многословно, безразлично, шла ли речь о разнообразных возможностях применения лобковых вшей или о том, как на торговле мочой яка сделать состояние, продавая ее как магический лечебный сок аристократам. При всем разнообразии тем оставалось неизменным лишь нескрываемое стремление Фалька к земным благам. Будь то земля, золото или скот — он был просто очарован всем материальным и страстно желал избежать жалкого существования шулера и начать жить в свое удовольствие. Он как раз начал заливать о том, как в одной легенде говорится, что где-то в Темных областях скрывается древний дракон, охраняющий еще более древнее сокровище, и что если он его найдет, то с этим неисчислимым богатством сможет позволить себе все, что угодно… Но тут Зара, не сдержавшись, выразила свое неудовольствие громким вздохом.

— Ради всех богов, — раздраженно проворчала она. — Ответь, ты когда-нибудь закрываешь рот хоть на минуту?

— Время от времени, — весело ответил Фальк. — Большей частью, когда сплю. Но чаще всего никогда. Так было всегда, даже когда я был еще ребенком. Моя матушка всегда мне говорила: «Фальк, — говорила она, — когда ты откинешься и станешь действовать древним богам на нервы, первое, что им придется сделать, так это прищемить твой язычок».

Фальк весело ухмыльнулся, но его спутница не собиралась разделять с ним веселье. Некоторое время Зара с недоверием пристально смотрела на него, затем рассеянно покачала головой.

— Все из-за этого, — разочарованно пробормотала Зара в тени своего капюшона, скорее самой себе, чем Фальку.

Она проклинала себя за то, что заступилась за него в Хоэнмуте. Ей следовало посоветовать одноглазому с его собутыльниками отрубить Фальку не руку, а отрезать язык, тогда, по крайней мере, сейчас она наслаждалась бы покоем. Нет, ей непременно понадобилось разыгрывать из себя добрую самаритянку, и теперь Фальк прилип к ней, как клещ на месте, до которого нельзя дотянуться, и пьет ее кровушку. Со смиренным вздохом она покачала головой, поскакав дальше по тропинке, которая через несколько шагов впереди сужалась и делала поворот.

Едва они достигли поворота, как Кьелль неожиданно испугался и тихо заржал.

Коротким рывком повода Зара остановила лошадь и правой рукой инстинктивно ухватилась за рукоятку прикрепленного к седлу меча. Но, проследив взглядом дальше по тропинке, успокоилась. Опасность угрожала не им, а юноше примерно лет двадцати, схваченному группой грабителей. Старая лошадь, на которой юноша ехал — по всей видимости, откуда-то из глубины леса, — лежала на боку, пронзенная десятком стрел. Но в то время как для клячи все худшее уже осталось позади, такое нельзя было сказать про ее хозяина. Пятеро негодяев дали волю своей злобе — смеясь и воя, они налетели на молодого человека, который извивался между ними на земле и отчаянно пытался защитить голову руками. Разбойники даже не посчитали необходимым применить оружие, хотя оборванцы были неплохо вооружены. Для измученного юноши они посчитали достаточным и пинков.

Сквозь смех и улюлюканье мучителей Зара смогла различить его голос, правда, слабый и надтреснутый, но все же довольно внятный.

— Пожалуйста, — умолял он и протягивал руки к маленькому кожаному кошельку, который один из мерзавцев, забавляясь, вертел перед самым его носом, и с язвительным смехом отдергивал. — Пожалуйста, не отнимайте у меня это золото. Оно принадлежит не мне, а жителям городка, откуда я еду! Мы бедны и нуждаемся в помощи!

— Мы тоже бедны и нуждаемся в помощи! — заметил один из грабителей, коренастый парень в металлическом помятом шлеме.

Его сообщники разразились смехом. На некоторых были рваные солдатские мундиры, и Зара предположила, что шайка состоит из дезертиров, скрывающихся в лесах от преследований королевской гвардии и добывающих средства к существованию грабежом и убийствами мирных путешественников.

Фальк подъехал к Заре и остановил лошадь. Грабители еще не заметили новоприбывших, так как были целиком заняты своей жертвой, но такое положение могло измениться в любую минуту, и тогда, Зара не сомневалась, их присутствие вызовет гнев.

Объятый ужасом Фальк смотрел, как грабители пинают юношу, и с ужасом прошептал:

— Черт побери, они выбьют из парня последнюю искру жизни!

Зара никак не отреагировала на его слова.

Мужчина в шлеме решил, видимо, что пора уже заняться серьезным делом, и вынул меч из ножен. Другие мерзавцы отступили на несколько шагов. Широко расставив ноги, грабитель в шлеме встал над лежащим на земле юношей, ухватился за меч обеими руками и весело сказал:

— Не волнуйся, паренек. Будет не больно — или, по крайней мере, не долго будет болеть.

Он злобно рассмеялся, и его сотоварищи тоже.

— Ради всех богов, они убьют его! — прошептал Фальк. — Мы не можем этого допустить! Мы должны ему помочь!

— Нет, не должны, — так же тихо возразила Зара. — Нет никаких причин вмешиваться. Он прекрасно знал, что в лесу его подстерегает опасность.

— Но они убьют его! — продолжал настаивать Фальк.

— Нас это не касается, — сказала Зара. — Не важно, как мужчины улаживают дела друг с другом. Не говоря уже о том, что на сегодняшний день я уже совершила один хороший поступок. Или ты забыл?

Фальк так посмотрел на Зару, что стало ясно: уважения к ней у него несколько поубавилось. Но ей было безразлично; она не придавала значения тому, нравится ли она ему или кому-нибудь другому на этом свете. Она делала лишь то, что хотела, и тот факт, что вопреки всем превратностям судьбы она все еще путешествует по землям Анкарии, являлся бесспорным доказательством того, что выбранная тактика верна.

— Пожалуйста, — слабым голосом умолял юноша на тропинке; у него уже едва хватало сил выговаривать слова. Голос охрип, казалось, ему трудно дышать. — Я должен ехать в Хоэнмут. Люди в Мурбруке нуждаются в помощи. Бестия…

— Теперь это уже не твоя забота, — равнодушно заметил один из бродяг, укрепляя на своем поясе кошелек с золотом.

— Приготовься к встрече с предками, дружок! — сказал парень с мечом и занес клинок.

Но прежде чем он успел опустить его, конь Фалька внезапно с громким ржанием встал на дыбы и неожиданно ринулся вперед, прямо на грабителей.

— В атаку! — громко, во все горло выкрикнул Фальк, вытащил из-за пояса кинжал и стал им размахивать, как командир, вдохновляющий своих солдат личным примером.

Они повернули головы и сразу схватились за оружие.

— О нет, — пробормотала Зара и вздохнула. — Только этого еще не хватало…

Продемонстрировав воинскую выучку, грабители мгновенно выстроились полукругом: передние с рубящим и колющим оружием, за ними — двое с луками. Ни один не вымолвил и слова, каждый точно знал, что должен делать, — не то, что Фальк, в бешенстве бросившийся вперед, размахивая кинжалом, словно мечом. Он находился от мужчин примерно в десяти шагах, когда один из лучников спустил тетиву и стрела полетела, со свистом рассекая воздух.

С резким звуком, почти по самое оперение стрела вонзилась в шею несшегося во весь опор коня.

Саша испустил высокое, исполненное невыносимой боли ржание и споткнулся. Фальк в ужасе вытаращил глаза, крепко ухватившись за гриву Саши, прежде чем тот тяжело и с грохотом упал грудью о землю, где и остался, фыркая, лежать. Копыта, подергиваясь, бились о жесткую землю.

Фальк вскрикнул, когда его выбросило из седла. От удара о землю у него перехватило дыхание. Ошеломленно мигая, Фальк поднял голову и вскинул, защищаясь, руки, когда один из грабителей, коренастый парень с уродливым шрамом на левой щеке, подскочил к нему, размахивая длинной, утыканной гвоздями булавой.

Тут он неожиданно получил удар в голову рукояткой ножа, брошенного с такой силой, что, ошеломленный, он, шатаясь, попятился назад, и сразу внимание с Фалька переключилось на Зару, быстро приближавшуюся на скачущем Кьелле.

— Остановитесь! — закричала она в попытке предотвратить катастрофу. Ее взгляд скользил от одного мошенника к другому, но основное внимание было приковано к лучникам. — Если вам дорога жизнь, опустите оружие. Сегодня здесь уже было пролито достаточно крови!

Грабители уставились на нее, стая беглых солдат, которые такие понятия, как приличие и честь, уже давно исключили из своего обихода. Угрожающе подняв оружие, они стояли полукругом у лежащего на земле Фалька, который старался сделаться как можно меньше, а еще лучше исчезнуть совсем. В нескольких шагах от него лежал юноша, на которого напали бандиты, и слабо стонал.

— Если ты не уберешься, к крови, которая прольется здесь сегодня, добавится и твоя!

Парень с утыканной гвоздями булавой успел прийти в себя и зло сверкал на нее глазами из-под кустистых бровей. Рукоятка ножа оставила на лбу след — маленький, круглый отпечаток, уже принявший цвет перезрелой сливы. Было похоже, что он — предводитель банды.

— Тебе здесь нечего делать. Если у тебя хватает мозгов, то ты уберешься туда, откуда приехала, и забудешь о том, что когда-то была здесь. Проваливай обратно к плите, или мы покажем тебе, как обращаемся со строптивыми бабами! Не так ли, парни?

Другие грабители, ухмыляясь, выразили одобрение. Один из парней, у которого от многолетних запоев нос был покрыт плотной сеткой из лопнувших красных капилляров, в предвкушении удовольствия облизнул губы. Его алчный взгляд был направлен на женственные округлости Зары под кожаным костюмом, игнорируя два меча в кожаных ножнах, прикрепленные к седлу.

— Мы славно позаботимся о тебе, — пообещал он. — Уже много времени прошло с тех пор, когда мы в последний раз забавлялись с женщиной.

— Эй! — раздался с земли возмущенный голос Фалька. — Стыдитесь так разговаривать с дамой!

Грабитель с большой дороги с утыканной гвоздями булавой ухмыльнулся, обнажив рот с рядом гнилых зубов.

— Мне очень жаль, парнишка, но здесь я не вижу никакой дамы! — Он обратился к сообщникам: — А вы, ребята?

Они, ухмыляясь, покачали головами, не видя в этой высокой молодой женщине никакой угрозы для себя. Напротив, с каждой секундой взгляды мужчин становились все более алчными, жаждущими, и Заре стало ясно, что это только вопрос времени, когда оборванный сброд, словно стая изголодавшихся гиен, накинется на нее.

— Предупреждаю вас, — со всей убедительностью сказала она. — Поднимете на меня оружие — лишитесь жизни.

Предупреждение прозвучало абсолютно спокойно — всего лишь констатация факта, не более того.

Но грабители лишь грязно ухмылялись, и затем неожиданно началось светопреставление, когда они, словно по неслышной команде, перешли в наступление.

Зара видела, как оба лучника почти одновременно выпустили стрелы, но к этому она была готова. Она видела приближающиеся со свистом, словно черные молнии, стрелы и, наклонившись в сторону, искусно увернулась от одной, чтобы сразу стремительно распрямиться и со скоростью атакующей королевской кобры схватить вторую стрелу. Ей удалось схватить стрелу, когда железный наконечник был лишь в сантиметре от ее лица. Она переломила ее и небрежно швырнула остатки на землю, затем угрюмо уставилась на грабителей, угрожающе размахивающих оружием. Лучники уже вновь натянули тетиву.

— Это, — почти спокойно сказала Зара, — было ошибкой.

Затем спрыгнула с лошади, упруго приземлившись рядом с Кьеллем на землю, выпрямилась и увидела, что парни, все как один, бросились к ней. Она ударила Кьелля по крупу, чтобы он отошел, и повернулась лицом к нападавшим.

Длинное копье полетело на нее. Зара бросилась в сторону, острие копья воткнулось в лесную землю и, покачиваясь, осталось стоять. Одним прыжком Зара вскочила на ноги и успела развернуться, прежде чем перед ней возник первый нападающий.

Тяжело дыша, негодяй поднял короткий меч и нанес удар сбоку. Зара искусно уклонилась от острого лезвия и нанесла противнику удар кулаком в солнечное сплетение. Спасаясь от непогоды, грабители надевали одну одежду на другую, так что нелегко было пробить несколько слоев материи, но Зара вложила в удар всю силу. Разбойник хрюкнул и зашатался с искаженным от боли лицом. Зара тут же мощным пинком врезала парню сзади — тот отлетел и упал на землю, рядом с избитым бандитами юношей, который теперь пытался выползти из зоны военных действий.

У Зары не было времени перевести дух, так как двое других бродяг уже оказались рядом. С мечами в руках они обходили ее слева и справа, чтобы взять в клещи. Взгляд Зары метался между мужчинами, но ничто в ней не выдавало, что она ощущает страх. Она была абсолютно спокойна, словно происходящее было для нее самым обычным занятием. К тому же она была совершенно безоружной: оба ее меча в ножнах остались в седле.

Когда один из мошенников, относительно молодой человек, непосредственно нацелил на нее клинок, Зара, пританцовывая, отступила в сторону, затем со всей силы ударила мужчину по голени и отпрыгнула назад, когда на нее, тяжело дыша, кинулся второй мошенник. Широкое лезвие боевого топора сверкнуло над ее головой. Зара уклонилась от удара и бросилась вперед, прямо на нападающего.

Бывший солдат издал пораженный возглас. Внезапно земля ушла у него из-под ног. В беспорядочном клубке рук и ног оба рухнули на землю, топор выпал у разбойника из рук.

Зара извернулась, оказалась сверху противника и кулаком стала бить его по лицу. У него сразу же из носа брызнула теплая и липкая кровь, запачкав кулаки Зары, и тотчас где-то глубоко внутри нее приоткрылась дверь, которую обычно она предусмотрительно держала закрытой из страха перед тем, что произойдет, если та ненароком распахнется настежь.

Зара отбросила всякую сдержанность и снова нанесла удар, на этот раз еще более жесткий, в лоб мужчины. Разбойник стонал и извивался на земле. Только когда Зара ударила в третий раз, взор противника угас.

Зара оставила мертвеца в покое и поспешно, не теряя ни секунды, вскочила на ноги, так как ее уже атаковал другой разбойник, помоложе, с обнаженным мечом. В его глазах сверкал сумасшедший блеск.

Прижав к груди кулаки, Зара заняла оборонительную позицию: тело напряжено, как стальная пружина, взгляд направлен на острие меча. Краем глаза она заметила какое-то движение.

И повернула голову.

Другой грабитель, хрипло дыша, бежал к ней справа с занесенным мечом. Из-под сапог летела земля с листвой. Разбойничьи клинки с обеих сторон стремительно приближались к ней. И вот они уже перед ней. Мечи почти одновременно просвистели в воздухе.

Зара поспешно отскочила назад, буквально на волосок от первого клинка, но второй сбоку вонзился в левое плечо. Кожа разошлась. Сразу ручьем полилась черная густая кровь.

Зара застонала, но не стала терять время, чтобы подумать о ране, решив, что как-нибудь это переживет. Вместо этого она локтем оттолкнула первого противника в сторону и схватила топор, лежавший рядом с мертвым грабителем.

С яростным криком она вскинула топор и атаковала обоих мужчин. Со всей силы она опустила лезвие навстречу мечу молодого бандита. Когда топор с треском налетел на меч, во все стороны полетели искры. Удар отбросил противника назад. Зара грациозно, кружилась, нанося удары, вокруг другого грабителя. Клинки звенели, сталкиваясь друг с другом. И еще раз. И еще, пока парень не сделал неожиданно быстрый выпад в сторону, и удар Зары попал в пустоту. Лезвие топора просвистело в воздухе, не встретив ожидаемого сопротивления.

Обескураженная, Зара, пошатнувшись, сделала шаг вперед, стараясь удержать равновесие. Бродяга только этого и ждал. Он взмахнул лезвием с желанием разрубить Зару надвое. Зара поспешно отпрыгнула назад и в последнюю секунду умудрилась ускользнуть от удара. Затем краем глаза заметила несшееся на нее острие другого меча и втянула голову в плечи — над ней с жестким бряцаньем сошлись клинки нападающих, так близко к ее голове, что несколько волос упало на землю. Снова полетели искры. Зара бросилась в сторону, ловко покатившись по тропинке, одновременно крепче двумя руками ухватила топор и, когда снова встала рядом с мужчинами, нанесла энергичный удар снизу вверх. Один из нападающих был ранен, лезвие топора глубоко вошло в его тело. Он с криком упал на землю, но недолго страдал, так как Зара уже оказалась над ним, вскинула топор и со сдавленным вздохом опустила его вниз.

Вместо того чтобы извлечь урок из смерти двоих своих приятелей и начать отступление, грабители решили идти напролом. В глазах странный блеск — Зара видела его уже неоднократно у людей, которые достигли той точки, когда им становится все безразлично, жизнь и смерть теряют всякое значение.

Для этих мужчин существовало только одно: они хотели видеть кровь. Кровь Зары!

Ненависть и ярость бурлили в крови и толкали к действию. Одновременно к Заре с двух сторон подбежали двое грабителей, чтобы взять ее в клещи. Зара сумела поднырнуть и, ухватив ноги нападающего, швырнула его на землю, но при этом была вынуждена на долю секунды повернуться к другому противнику спиной. Тот воспользовался моментом и нанес ей удар концом рукояти меча. Удар пришелся по черепу. Перед глазами Зары все поплыло, и в какой-то момент ей показалось, что она теряет сознание, но она взяла себя в руки и поспешно отступила на шаг, чтобы уклониться от второго удара. Разбойник бросился на нее снова. Словно сквозь пелену тумана Зара смотрела на приближающегося к ней мужчину, и в сердце закрался страх.

Но прежде чем грабитель смог нанести удар, внезапно раздалось громкое ржание.

Взгляд бандита метнулся в сторону. Глаза от удивления округлились.

И тут же передние копыта Кьелля ударили его в грудь. Треск ребер потонул в потрясенном крике грабителя, когда жестоким ударом его сбило с ног. Клинок взлетел высоко в небо, не причинив Заре вреда. Мужчину отбросило на несколько шагов. Немедленно над ним возникло огромное черное тело Кьелля: конь встал на дыбы и копыта зависли в воздухе над жертвой. Затем раздалось громкое ржание, и копыта опустились. Грабитель вскинул руки. Правое переднее копыто ударило ему по черепу, и его крики, перешедшие в невнятное клокотание, смолкли раз и навсегда.

На какое-то мгновение мир, казалось, застыл. Ни один из грабителей не двигался. Они стояли как статуи, пытаясь осознать, как уже троих из них смогли убить одна баба и конь.

Между тем юноша, на которого они напали, отполз к краю тропы и в полном изнеможении прислонился к дереву. Фальк тоже вел себя спокойно.

Наконец хриплый яростный крик парня с дубиной прервал тишину и вновь привел мир в движение. С искаженным ненавистью лицом он перепрыгнул через одного из лежащих на земле приятелей, вскинул утыканную гвоздями булаву и бросился на Зару.

Зара отреагировала мгновенно. Обеими руками она подняла топор, размахнулась — и бросила оружие бегущему бандиту навстречу.

Острый край лезвия глубоко вошел в грудь мужчины, тот отлетел назад и упал на спину. Шлем с вмятинами соскользнул с головы, обнажив скудный венчик каштановых волос. Взгляд был направлен вверх, к кронам деревьев, но он уже ничего не воспринимал.

Тяжело дыша, Зара сразу выпрямилась, заметив движение справа от себя. Один из мужчин еще оставался цел! Она быстро развернулась, чтобы встретить во всеоружии врага, но было слишком поздно.

Стрела глубоко вонзилась в правый бок.

Зара извергла крик, в котором неожиданность и боль уравновешивали друг друга. Невольно ее руки скользнули к ране. Вытекло лишь небольшое количество крови, но боль была просто невыносимой. Колена подгибались, как будто она выпила слишком много медовухи. Шатаясь, с трудом передвигая ноги, она пошла навстречу разбойнику, который выхватил из колчана очередную стрелу, с жестокой невозмутимостью наложил ее на тетиву небольшого боевого лука и натянул ее. Расстояние между ними составляло не более десяти шагов.

Парень не мог не попасть в Зару.

Тем не менее, она старалась держать себя в руках и, увидев лежащий на земле меч, наклонилась и подняла его, и как только повернулась к врагу, в нее попала вторая стрела.

В этот раз железное острие угодило в бедро. Зара застонала и упала на колени. Снова жгучая боль приливной волной затопила ее тело. С трудом ей удалось снова подняться на ноги. У нее кружилась голова. Словно сквозь плотную завесу тумана, она увидела, как последний из оставшихся в живых грабитель накладывает третью стрелу на тетиву, и от его злобной ухмылки в Заре вскипела ненависть, охватила ее всепоглощающим огнем, из глубин ее существа взметнувшимся вверх по позвоночнику и придавшим ей новых сил. Она стиснула зубы и подняла меч, который, кажется, сразу стал весить полцентнера. Стрелы проникли глубоко в тело, и особенно в боку она испытывала прямо адскую боль.

Стрела лежит на тетиве.

Он целится ей прямо в сердце.

Шесть шагов разделяет противников.

Разбойник натянул тетиву.

Пять шагов.

Зара, шатаясь, сделала еще шаг вперед.

Четыре…

Ухмылка грабителя выдавала его радость: пускай его приятели и погибли, но не он, нет, не он! Он еще покажет этому исчадию ада, с кем она связалась, и в этом ему помогут древние боги!

Когда Зара находилась от него всего в трех шагах, с трудом удерживая меч на уровне груди, грабитель выстрелил.

Но за мгновение до того, как стрела сорвалась с тетивы, кинжал Фалька вонзился глубоко в голень лучника. Бородач закричал, стрела отклонилась от намеченной траектории и взметнулась в небо, в то время как у бандита подкосились ноги. Он посмотрел вниз на торчавший в ноге кинжал, его лицо исказила гримаса ярости. Фальк попытался отползти назад, но бородач одним рывком вытащил нож из ноги и, сверкая глазами, бросился на него. Но тут Зара, с усилием преодолев последние шаги, нанесла удар.

Разбойник даже не успел закричать. Острое лезвие вонзилось в его тело, рассекло нить жизни, и срубленным деревом он рухнул на землю.

Зара смотрела на Фалька, с трудом встававшего на ноги. Юноша, на которого напали бандиты, сидел, прислонившись к стволу на обочине дороги, и умоляющим взглядом смотрел на Зару. Она кивнула ему, давая понять, что она ничего не имеет против него.

Зара уронила меч. Стрелы, торчавшие в бедре и боку, причиняли боль, но кровь из ран едва сочилась. Тяжело вздохнув, Зара взялась за стрелу в бедре. Сломала древко, на мгновение скривила от боли лицо и отбросила прочь обломок, прежде чем так же поступить с другой, торчащей в боку. Затем вытащила меч из ножен, прикрепленных к седлу.

Измученная, шатаясь, она направилась к Саше. Конь Фалька обладал прямо-таки невероятной волей к жизни. Лошадь еще дышала, но грудная клетка ходила неровно, и при каждом выдохе кровь выступала из раны в горле. Копыта подрагивали на земле. Большие карие глаза лошади с трудом открывались и закрывались, и полное муки фырканье, сопровождавшее каждый вдох, пронзило Зару до самых костей. В оцепенении она встала над лошадью и подняла меч. Избегая смотреть животному в глаза, с тяжелым вздохом направила клинок вниз.

Копыта лошади перестали дергаться. Раздался последний выдох, и животное замерло.

Зара вытащила меч из конской груди, воткнула рядом в землю и дрожащими пальцами развязала узел на мешке Фалька, свисавшем со спины мертвого животного. Со злостью бросила мешок растерянному Фальку, который со слезами на глазах крепко прижал его к себе.

— Собственно говоря, это должен был сделать ты, — гневно прошипела Зара. — Ты должен был оказать животному последнюю милость. Это была твоя лошадь.

Прихрамывая, она направилась мимо Фалька и, не удостоив его взглядом, заметила:

— Надеюсь, в следующий раз ты дважды подумаешь, прежде чем разыгрывать из себя героя.

Пристыженный Фальк смущенно смотрел ей вслед.

Зара остановилась рядом с негодяем, который хотел нанести смертельный удар молодому человеку. Медленно склонилась над ним, перевернула на спину и сорвала кожаный кошелек с пояса, затем, ковыляя, направилась, к юноше, по-прежнему сидевшему, прислонившись к стволу сосны. Зара медленно, через силу присела перед ним и внимательно посмотрела на его разбитое лицо.

— Не бойся, — сказала Зара и вложила ему в руку кошелек с золотом. — Все плохое позади.

Юноша судорожно схватил кошелек. Ему и в самом деле было не больше двадцати — стройный юноша с зелеными глазами, благородным, с горбинкой носом и белокурыми волосами до плеч. Вероятно, в местечке, откуда он прибыл, осталось немало тоскующих по нему девушек. Сейчас лицо его покрывали жуткие синяки, нижняя губа была разорвана, но эти раны быстро заживут.

Хотя он вконец обессилел, но коротко кивнул Заре и слабым голосом пробормотал:

— Спасибо…

Зара на мгновение заглянула в глубину его глаз. Затем разом выпрямилась и свистнула Кьелля, который с готовностью подскакал к ней и тихо, ласково заржал. Зара подняла молодого человека с такой легкостью, которую даже без ран было странно ожидать от женщины, и помогла устроиться на спине лошади. Когда он лег поперек крупа, Зара взяла поводья и, прихрамывая, повела Кьелля вниз по тропе. Фальк смотрел ей вслед и спрашивал себя, откуда, ради всего святого, эта странная женщина черпает силы. Нечто в Заре вызывало в нем страх, но любопытство подталкивало узнать, какую тайну скрывает странная чужеземка. Бросив последний печальный взгляд на Сашу, он ухватил покрепче свой мешок с пожитками и последовал за Зарой.

Глава VII

Лагерь разбойников Зара нашла быстрее, чем надеялась. Он располагался недалеко от того места, где они подкараулили молодого человека на дороге, на маленькой поляне. Во временном убежище, сооруженном из веток и холстины, были сложены продовольствие, одежда, оружие и прочее награбленное имущество, а рядом с погасшим костром стояла початая бочка медовухи. К деревьям были привязаны пять лошадей, которые начали нервно пофыркивать, когда Зара вывела Кьелля через кусты на поляну. Она остановила коня рядом с кострищем, осторожно сняла раненого юношу и уложила под навес на одеяло. Зара была рада, что не ошиблась, предположив, что у грабителей где-то неподалеку должен быть лагерь, где она сможет заняться своими ранами и ранами молодого человека. Она медленно опустилась на колени рядом с ним, взяла флягу с водой, висевшую на гвозде на одном из столбов, и молча начала смывать кровь и грязь с лица пострадавшего от бандитов. Оказалось, что его раны не слишком серьезны. Ссадины заживут, синяки и отеки пройдут. Парня сильно били по груди, но ребра ему, к счастью, не поломали.

Получив представление о ранениях молодого человека, она направилась на поиски лекарственных растений и трав, необходимых для лечения. Искать пришлось недолго, вскоре она обнаружила дуб, из ствола которого вырезала несколько полос коры, а также пажитник и ромашку. Зара вернулась в лагерь, нашла скатерть, разорвала ее на длинные ленты и, наложив лекарственные травы на грудную клетку юноши, начала его перевязывать. Каждый раз, когда Зара прикасалась к его груди, лицо юноши искажалось от боли и он вздрагивал, но молчал, полностью отдавшись во власть Зары. Когда Зара наконец закончила перевязку и уже собиралась пойти к кострищу, он взял ее за руку.

— Меня зовут Ян, — сказал юноша. — А тебя как?

— Зара, — коротко ответила она, прежде чем оставить Яна.

Зара подошла к кострищу, положила туда хвороста, заготовленного грабителями, и достала из кармана кремень. Между тем Фальк тоже добрался до лагеря, но держался поодаль, и Зара, не обращая на него внимания, стала разжигать огонь. Наконец огонь разгорелся, и она принялась рыться в узлах и ящиках грабителей. Помимо одежды, монет, засоленного мяса, хлеба, воды, глиняного кувшина со шнапсом и пары сапог, она обнаружила кинжал.

Зара вынула его из ножен и некоторое время задумчиво рассматривала узкое острое лезвие, затем вернулась с ним к огню и сунула клинок в самую середину костра. Затем опустилась на землю, откупорила кувшин и поднесла горлышко к губам, чтобы сделать глоток.

Зара почувствовала, как спирт проник в пищевод и в животе загорелся неприятный огонь, который тем не менее, помог снять пульсирующую боль, бушевавшую в бедре и боку. Хотя она и научилась воспринимать боль как нечто вполне естественное, все же она ее ощущала. Хотя Зара и воспринимала боль иначе, чем обычные люди, но это не значило, что она ей приятна. Итак, она сделала еще один большой глоток, от которого ее передернуло. Алкоголь начал постепенно затуманивать мозги, приятная тяжесть сковала конечности. Только тогда она отставила в сторону наполовину опустевший кувшин, рывком разорвала шов брюк и обнажила бедро.

Сломанная стрела как минимум на три пальца вошла в тело. Рана была небольшой и едва кровоточила, но наконечник стрелы необходимо было вытащить. Она решительно потянулась к ножу, вынув его из огня.

От пылающего темно-красным цветом лезвия шел дым. Зара правой рукой крепко взялась за рукоятку, одновременно пальцами левой судорожно сжала конец сломанной стрелы. Медленно поднесла лезвие ножа к ране. Шедший от раскаленного железа жар обжигал кожу.

Она задержала острие кинжала в нескольких сантиметрах от торчавшего в ране обломка стрелы. Холодный пот тек по лицу Зары. Хотя она далеко не впервые была ранена стрелами, однажды даже в опасной близости от сердца, но ей еще ни разу не приходилось самой извлекать наконечник. Оставалось только понадеяться, что он не в виде крючка.

Эта мысль заставила ее чуть помедлить. Затем она глубоко вздохнула и погрузила пылающее лезвие в мясо, чтобы расширить рану.

Взрыв мучительной боли, захлестнувшей все тело, был такой силы, что она застонала. Стиснув зубы, она сделала надрез до острия наконечника, вынула из раны нож и левой рукой резко дернула обломок древка. В этот критический момент решалось все — и если бы на конце был крючок, ей бы не поздоровилось. К счастью, трехгранный железный наконечник без особых трудностей вышел из бедра. Но все-таки боль была так велика, что Заре пришлось что есть силы стиснуть зубы, чтобы не закричать.

Оглушенная, она отбросила стрелу в сторону, воткнула нож в землю, прижала руку с пучком травы к ране, поспешно схватила одну из лент, нарванных ею из скатерти, и крепко перебинтовала ногу. Холодный пот градинами выступил на лбу, и она в изнеможении упала на спину.

Боль сожгла барьер из спирта, но одурманенность была велика, как никогда раньше, а запах паленого мяса собственного тела пробудил тяжелые воспоминания о днях, наполненных смертью и кровью. Если она теперь заснет, то проспит несколько суток, не пробуждаясь от терзаемых душу кошмаров каждые несколько часов. Она устало запрокинула голову, закрыла на мгновение глаза, наслаждаясь чувством, как боль постепенно покидает тело. По истечении некоторого времени снова открыла глаза. Она пока не может себе этого позволить. Словно в дурмане, она взялась за глиняный кувшин и сделала еще один большой глоток. Затем полила остывшее лезвие спиртом, вытерла нож о свой плащ и снова протянула лезвие в огонь, прежде чем снова отпить из кувшина.

Зара смотрела на огонь, видя, как острое лезвие ножа снова начинает раскаляться. Откуда-то доносилось спокойное, ровное дыхание Яна; она поняла, что юноша заснул, и пожелала себе тоже несколько часов сна.

Но до этого предстояло сделать еще кое-что.

Зара дождалась, когда лезвие стало пылать красным огнем. Затем высоко задрала рубашку над сломанным концом стрелы, открыв рану в боку, на две ладони ниже груди. Тонкие нити крови ручейками стекали от раны вниз, оставляя красно-коричневые полоски на фарфоровой коже. Заре хватило одного взгляда, чтобы понять — эта стрела проникла в тело намного глубже. Сделав последний глоток из кувшина, Зара вынула нож из огня и без промедления сделала разрез.

На этот раз у Зары навернулись слезы на глаза. Чудовищная и всеобъемлющая боль задула сознание, как штормовой ветер свечу. Зара почувствовала, что ее уносит куда-то, казалось, что внезапно душа отделилась от тела, и на мгновение в голове пронеслась мысль, что так, наверное, ощущается смерть — успокоительно, странным образом доверительно, как освобождение от вещей, которые, собственно говоря, не имеют никакого значения. Все же ей удалось вытащить обломок стрелы из бока, а затем она в изнеможении упала на землю. Прежде чем перед глазами потемнело, она, словно в тумане, увидела склонившееся над ней лицо Фалька, его обеспокоенные глаза под кустистыми бровями.

И тут же Зара погрузилась в утешительную темноту, как тонущий в глубоких водах ночного моря камень.

Глава VIII

Когда Зара пришла в себя, день сменился вечером. Солнце низко висело над верхушками деревьев — туманный светлый круг с той стороны полога леса. От зарослей медленно ползли тени, и весело мерцало пламя костра. Тепло огня ласкало лицо Зары, но в первый момент она не сообразила, где находится. Испуганно она поднялась со своего ложа, как будто пробудилась от преследующего ее кошмара, рука машинально потянулась к ножнам. Она вздрогнула, когда от бедра и бока по телу прошли волны тупой боли — не той мучительной и пронизывающей, когда она вырывала стрелы из тела, а сдавленной, как, например, при ранке во рту, которую на ощупь находят кончиком языка, чтобы узнать, болит она еще или нет. Ощущение было не из приятных, и Зара издала слабый, чуть сдавленный стон.

Мгновенно рядом оказался Фальк.

— Лежи тихо, — сказал он и одарил ее успокаивающей улыбкой. — Тебе нельзя напрягаться. Отдохни. Ты серьезно ранена.

Он хотел уложить ее снова на одеяло, которое расстелил рядом с костром, но Зара сбросила его руку со своего плеча.

— Ни к чему эти хлопоты, — проворчала она. — Мои раны заживают быстро.

— Охотно верю, — отозвался Фальк. — Но, тем не менее, я их перевязал.

Наморщив лоб, Зара оглядела себя и установила, что бедро перевязано по-другому и тело мягко обвивает повязка из лекарственных трав.

Прежде чем она успела произнести хоть слово, из подлеска раздался звук хрустнувшей ветки, и Зара мгновенно полностью очнулась. Но тут же успокоилась, увидев ковыляющего Яна с вальдшнепом в руке. Длинная, с пестрым оперением шея птицы безжизненно свисала вниз. Хотя юноша передвигался с осторожностью, но выглядел уже гораздо лучше. Отек на лице уже начал спадать. При ходьбе он осторожно прижимал к груди руку, но, вне всякого сомнения, шел на поправку.

Взглянув на Зару, Ян одарил ее благодарной улыбкой.

— Принес кое-что поесть, — заявил он, подняв трофей в петле, с помощью которой поймал птицу. — Не очень много, так, слегка перекусить.

Он опустился рядом с ней на землю и начал ощипывать птицу.

— Мы очень волновались за вас, — ровным голосом заметил он.

Зара только махнула рукой:

— Мне уже много лучше.

Ян тихо рассмеялся:

— Что и говорить, по сравнению с ранами, которые получили ваши противники, вы действительно легко отделались.

Он чуть скривил лицо, так как от смеха ощутил боль в груди.

— Если бы я не видел это собственными глазами, то никогда бы не поверил. Женщина вступает в бой с полудюжиной вооруженных головорезов — и одерживает убедительную победу. — Он прищелкнул языком. — Вы — великий воин, Зара.

— О да, она такая! — с готовностью подхватил Фальк. — Надо было видеть, как в Хоэнмуте она спасла меня от целой шайки коварных, кровожадных разбойников. По непонятным причинам парни хотели отрубить мне руку, и хотя я мужественно и отчаянно защищался и некоторых собственными кулаками отправил в нокаут, в конечном счете тем, что у меня обе руки, я обязан только ей, — а ведь она даже не прикоснулась к оружию.

Он ухмыльнулся.

— Поверь, от такого позора мошенники не оправятся и через тысячу лет! Не так ли, Зара?

Он смотрел на нее вопросительно, но Зара только презрительно наморщила нос и промолчала.

— Не сомневаюсь, что это была впечатляющая картина, — сказал Ян.

Для ровесника Фалька он казался весьма рассудительным и спокойным. Зара решила, что он привык брать на себя ответственность. Ян искоса взглянул на Зару, и в его взгляде появилось странное выражение.

— Мне кажется, что вы не только великий воин, но помимо этого и человек с множеством самых похвальных добродетелей.

— Слишком много чести, — проворчала Зара. — Добродетели для меня не значат ничего, как, впрочем, благодарность и уважение. Я делала то, что было необходимо, хотя сейчас вижу, что вмешалась напрасно и охотно кое-что переиначила бы.

Она одарила Фалька желчным взглядом, и тот в смущении опустил глаза.

Ян заметил между ними напряжение, но не стал заострять на этом внимание.

— Как бы то ни было, — заметил он, продолжая ощипывать перья вальдшнепа, — вашему боевому искусству я обязан жизнью и охотно выразил бы свою благодарность не только словами. Но золото, которое благодаря вам осталось при мне, предназначено для другой цели.

Он нежно погладил кожаный кошелек на поясе. Слабое бренчание золотых монет звучало сладко и заманчиво, и Фальк сразу поднял глаза.

Зара отмахнулась:

— Не нужно мне твое золото. Если бы я его хотела, то просто взяла бы.

Ян кивнул:

— Это я понимаю. Разумеется, для вас есть лишь один путь получить его достойным уважения способом.

Тем временем Ян полностью ощипал птицу и взял нож, чтобы ее выпотрошить.

Фальк насторожился:

— Как это?

— Ну, меня не случайно забросило в эти места, — неторопливо начал объяснять Ян. — Бургомистр Мурбрука — поселения, откуда я родом, — поручил мне важное задание.

Он ненадолго прервался, чтобы собраться с мыслями. Затем продолжил тихим, полным таинственности голосом:

— Я направляюсь в Хоэнвалль, чтобы уговорить охотников или солдат покончить с ужасным зверем, который уже несколько недель бесчинствует в окрестностях Мурбрука и убил несколько девушек. Снова и снова в лесу находят изувеченные трупы молодых женщин, которые в своей жизни ни одной человеческой душе не сделали зла. Мы пытались собственными силами убить чудовище, но безуспешно. А поскольку на наш призыв о помощи мы до сих пор не получили от нашего любимого короля Аарнума никакого ответа, то и решили призвать солдат или профессиональных охотников убить зверя. Золото предназначено для этой цели. Мы простые люди, но каждый дал сколько мог, чтобы только прекратились убийства. Люди Мурбрука живут в постоянном страхе, после наступления темноты никто не осмеливается выйти наружу. Поверьте, Зара, люди будут в вечном долгу перед тем, кому удастся прикончить зверя.

Зара молча внимательно выслушала речь Яна. И затем сказала:

— Я уверена, что в Хоэнвалле вы найдете кого-нибудь, кто сможет вам помочь. Если в стране и есть опытные охотники и мастера установки капканов, то как раз там.

Растерянное выражение лица Яна говорило, что это был не тот ответ, на который он рассчитывал.

— Да, — вынужденно согласился он, — я думаю, вы правы. Понадеемся только, что мне удастся найти там кого-нибудь, прежде чем бестия заберет очередную жертву.

Его слова звучали спокойно и сдержанно, но было видно, что внутри все кипит. Стараясь скрыть разочарование, Ян снова занялся вальдшнепом, отрезал ему голову и нанизал выпотрошенную птицу на ветку. Избегая смотреть на Зару, он укрепил палку с тушкой над огнем и принялся осторожно ее поворачивать, пристально и безмолвно глядя в огонь. Благородство заставляло его молчать, не ставить Зару в неловкое положение, уговаривая помочь жителям Мурбрука, — она и так сделала для него больше, чем он мог ожидать.

Однако Фальк был не столь щепетилен, как этот юноша. Он уставился на Зару.

— Если я не ослышался, бедным людям Мурбрука немедленно требуется помощь того, кто на собственном опыте знает, как проливается кровь. Подумай только, бедные молодые женщины, растерзанные жестоким, бешеным зверем, — и нет никого, кто мог бы помочь достойным жалости добропорядочным людям.

Он тяжело вздохнул.

— Порой боги бывают так жестоки…

Зара пристально и испытующе посмотрела на Фалька, который делал вид, как будто и в самом деле участь жителей Мурбрука трогает его сердце; она была не в состоянии понять, так ли это на самом деле или актерская игра удается Фальку даже лучше, чем шулерство. Она перевела взгляд на Яна, осторожно поворачивающего на палке вальдшнепа, в глазах которого отражалось пляшущее пламя костра. Печаль и разочарование в его лице причинили ей больше боли, чем глухая, пульсирующая боль ее собственных ран. Она почти ничего не знала об этом молодом человеке, но что-то подсказывало, что она, возможно, единственный человек, который может ему помочь. Наконец она страдальчески закатила глаза и громко вздохнула.

— Ну ладно, — проворчала она, хотя все в ней противилось этому. — Одно тебе должно быть абсолютно ясно: я не профессиональный охотник, да и в капканах разбираюсь постольку-поскольку. Я ничего не могу обещать тебе и твоим людям, но, если ты находишь, что моя помощь вам необходима, я поеду в Мурбрук, чтобы сделать то, что умею делать.

Лицо Яна расплылось в улыбке. Он молча снял с пояса кошелек и бросил его Заре. Она поймала кошелек, оценивающе покачала его в руке и отбросила Яну назад, который в растерянности уставился на Зару, так же как Фальк, который не мог понять, сердиться ему или радоваться. Радоваться ли тому, что Зара согласилась пойти на дело, или сердиться, что она отказалась от золота.

— Потом, — пояснила Зара, — когда все будет сделано.

Ян кивнул.

— Когда мы отправимся в путь? — спросил он. — Отсюда до Мурбрука два дня езды.

— Переночуем здесь, а рано утром отправимся в путь, — объявила Зара. — Мы не должны терять ни минуты.

Фальк, улыбаясь, захлопал в ладоши.

— Уж мы покажем зверю, где раки зимуют, да, Зара?

Она бросила на него мрачный взгляд:

— Что-то не припоминаю, чтобы кто-то просил о твоей помощи.

Фальк наморщил лоб:

— Что это значит?

— Это значит, — спокойно заметила Зара, — что здесь наши пути расходятся. Возьми одну из лошадей и исчезни. И постарайся, чтобы наши пути больше никогда не пересекались; это может плохо закончиться для тебя.

Она говорила абсолютно спокойно, но явная угроза в ее словах была острой и холодной, как лезвие ножа.

— Ты не можешь так поступить! — возмущенно вскричал Фальк. — Я спас тебе жизнь! Без меня ты была бы уже мертва! Я перевязал твои раны и охранял тебя, пока ты была без сознания.

— Без тебя, — с угрозой в голове спокойно повторила Зара, — я вообще не попала бы в такое неприятное положение. Так что не жди от меня особых благодарностей.

— Но я тебе помогу! — настаивал Фальк. — Я храбрый!

— О, я уже была свидетельницей твоего мужества, — насмешливо возразила Зара. — «Прошу вас, не трогайте меня, нет, вы не сделаете этого, ведь я еще так молод!» — плаксивым фальцетом передразнила она Фалька и пренебрежительно фыркнула, хотя прекрасно понимала, что не вполне справедлива к нему, так как своим пусть и не особенно умным нападением на грабителей он однозначно доказал свое мужество.

— Ты умоляешь, словно баба. У любого орка больше чувства собственного достоинства и храбрости.

— Ты не можешь этого знать наверняка, — упрямо возразил Фальк. — Я соглашусь, что на непосвященных моя стратегия может произвести такое впечатление, но это всего лишь хитроумный способ, чтобы усыпить бдительность противника и, когда он меньше всего ожидает, нанести ему удар. Поверь, я буду тебе отличным подспорьем! — Он умоляюще смотрел на Зару.

Зара задумчиво смотрела на Фалька. Казалось, воительница проникла в самую глубину его души, увидела все его скрытые грешки и тайны. Затем она вздохнула:

— Ну, хорошо. Ты можешь поехать со мной, если хочешь. Но предупреждаю тебя: не задавай лишних вопросов и не путай мне планы, иначе твое тело станет на голову короче.

Уголки рта Фалька поползли верх.

— Я знал, знал, что у тебя есть сердце! Тот, кто ненавидит злых, не может быть плохим человеком! — Ухмыляясь, он посмотрел на Яна. — Я надеюсь, что в Мурбруке заготовлено достаточно виски, ведь через короткое время нам будет что отпраздновать. Не пройдет и недели, как мы убьем зверюгу и протащим ее за хвост по деревне. Ведь так, Зара?

Но Зара молчала. Она уже жалела о своем согласии на эту авантюру. Но она дала слово Яну. А поскольку не было никакого другого места, к которому она была привязана, и никого, кто ее ждал, то Мурбрук оказывался не хуже и не лучше любого другого населенного пункта Анкарии. Нет, он был даже лучше других, так как там, по крайней мере, ее ждало дело.

Вероятно, решающим для согласия и было то, что у нее снова появилось дело.

Но имелась и еще одна причина. Причина, в которой Зара сама себе едва ли могла сознаться.

Уже так много времени прошло с тех пор, когда она в последний раз встречала человека, возлагавшего на нее надежду и доверявшего ей.

Глава IX

Над густым пологом леса рассвет протянул свои первые нежно-розовые лучи к горизонту, когда Фальк, Ян и Зара забрали в лагере грабителей все, что посчитали пригодным, и отправились по лесной дороге дальше на юго-восток. Зара ехала на Кьелле впереди, Фальк и Ян сидели на лошадях грабителей; остальных лошадей Фальк, привязав длинной веревкой к седлу, вел за собой. Зара хотела отпустить их, но Фальк придерживался мнения, что три дополнительные верховые лошади никогда не повредят. Зара предполагала, что по дороге он попытается обменять лошадей на золото. Впрочем, это было его дело; до тех пор, пока он заботился о лошадях и не обременял спутников.

После того как Зара объявила себя готовой сопровождать Яна в Мурбрук, они молча поужинали вальдшнепом и молча наблюдали, как ночь все ближе опускается к костру.

Сейчас они, тоже не говоря лишних слов, ехали по лесной дороге.

Солнце медленно поднималось, местами сквозь густую листву падали светлые вертикальные полосы и образовывали на дороге сложные, путаные рисунки. Чуть колыхался легкий туман над землей, при каждом шаге лошадей вздымавшийся, словно дым. Лесные животные вели себя спокойно, и только уголком глаза Зара заметила, как белочка с распушенным красным хвостом взбежала вверх по стволу.

До полудня они скакали молча, затем Фальк вырвался вперед, приблизился к Заре и сказал:

— Ну, что ты скажешь? Может, остановимся на привал, чтобы подкрепиться и дать лошадям передышку?

Зара бросила на него косой взгляд.

— Если ты проголодался, на!

Она пошарила в сумке и бросила ему, а затем и Яну по куску хлеба. Ян ловко его поймал и с благодарностью кивнул. Неторопливо откусывая хлеб, одной рукой придерживая поводья, он скакал рысью на гнедой лошади наискосок позади Зары, пока к нему не присоединился тоже жующий Фальк. Фальк проглотил последний кусок и спросил:

— Ян, теперь, когда мы вместе едем в Мурбрук, не расскажешь ли нам подробности о звере? Я имею в виду, что вообще известно о чудовище?

— На момент моего отъезда зверь растерзал уже десятерых, — угрюмо ответил Ян и снова взял поводья обеими руками.

Удивленная Зара повернула голову:

— Десять человек?

Ян кивнул.

— Все — молодые женщины из Мурбрука и его окрестностей, — подтвердил он. — Самой старшей был двадцать один год, самой младшей четырнадцать. Первую жертву звали Свенья. Однажды днем она отправилась на болото, чтобы набрать торфа, и не вернулась. Ее семья очень волновалась, и люди, собравшиеся на поиски, той ночью прочесали с факелами и собаками близлежащее болото, но безуспешно. Мы нашли ее только на следующее утро, окоченевшую и изуродованную почти до неузнаваемости.

Он смолк, задумавшись, уголки его рта подрагивали. Ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с силами и продолжать рассказ:

— Сначала жители Мурбрука предположили, что на девушку напал бешеный волк, но с того дня зверь каждые два-три дня находил себе новую жертву, большей частью с наступлением сумерек. С каждой из них я был знаком. С двумя говорил еще в день их смерти, одна всего за несколько часов до смерти занесла мне банку огурцов. Ее звали Кати — добрая, беззаботная крошка, которая никогда никому не сделала ничего плохого. Она мне часто рассказывала, что однажды уедет из Мурбрука, чтобы устроиться горничной при дворе короля. И вот она пала жертвой лютого зверя. — Он вздохнул. — Кто знает, кого чудовище еще забрало за время моего отсутствия.

Он смолк, с тревогой устремив взгляд вдаль, когда задумался об оставленных дома дорогих его сердцу людях.

Зара позволила Яну некоторое время предаваться мрачным мыслям. Затем спросила:

— Эти женщины… было ли у них еще что-нибудь общее, кроме пола и возраста?

Ян мрачно кивнул:

— Зверь всем им вырвал сердце.

— Сердца находили рядом с жертвами?

Ян покачал головой:

— Нет.

— Десять жертв, — пробормотала Зара. — Все молодые женщины, у которых было вырвано сердце… Это не похоже на животное. Немногие из зверей нападают на людей, к тому же беспричинно, и даже если животное предпочитает определенную добычу, совпадения никогда не будут настолько очевидными. — Она посмотрела на Яна. — Откуда вы вообще знаете, что имеете дело с животным?

— Несколько людей видели зверя, — объяснил Ян. — Один охотник подошел, когда монстр как раз терзал свою жертву. И хотя зверь сразу убежал, в лунном свете охотник смог его хорошо разглядеть. Он сказал, что зверь почти такой же большой, как человек, с крупным черепом, огромными лапами и мощной пастью, полной длинных острых зубов. Глаза твари пылали в темноте, как раскаленные угли. Охотник сказал, что никогда не видел такого огромного волка, но другие придерживаются мнения, что это скорее не волк, а какой-то невиданный до сих пор зверь. Животное настолько подлое и жестокое, что по сравнению с ним даже самый жуткий бешеный волк покажется ласковой комнатной собачкой. Даже старики не могут припомнить ни одного, сравнимого с ним в свирепости зверя.

Он поднес было ко рту кусок хлеба, но, прежде чем откусить, передумал и убрал его в сумку; очевидно, после таких воспоминаний аппетит у него пропал.

Его можно было понять: сказанное звучало не очень приятно.

— Ты сказал, вы устроили облаву на зверя?

Ян угрюмо кивнул.

— Дважды мы собирали всех мужчин Мурбрука и с собаками и факелами прочесывали болото — сразу после того, как зверь напал на очередную жертву. Однако хотя собаки неоднократно брали след, каждый раз он неожиданно терялся, и мы так и не обнаружили ни малейшего признака присутствия зверя. Такое впечатление, что он как сквозь землю провалился. Поэтому мы решили пойти на хитрость, в надежде выманить зверя из его убежища.

— Что вы сделали? — с нетерпением перебил его Фальк. — Переоделись женщинами?

К его удивлению, Ян кивнул:

— Несколько мужчин Мурбрука переоделись в женскую одежду, надели парики и в таком виде отправились на болото в надежде, что зверь нападет на них. Но чудовище не настолько глупо, оно действует с большой ловкостью и осмотрительностью и сразу чует ловушку. Вместо того чтобы клюнуть на приманку, зверь в эту ночь совсем неподалеку от последнего поста набросился на четырнадцатилетнюю девушку, которая вопреки здравому смыслу вышла из дому, чтобы посмотреть на звездное небо, которое было этой ночью ясным, как никогда. — Его голос стал жестче, когда он заметил: — Мы нашли ее тело неподалеку от коровника, а голова лежала в тридцати шагах дальше, рядом с кормушкой.

Фальк сглотнул, кадык дернулся.

— Зверь ушел так же незаметно, как и пришел, — сказал Ян совсем тихо; видно было, как тяжело ему говорить об этом.

— Но вскоре раздался зловещий рев, словно он высмеивал нас за наивность. И вероятно, был прав. Что было бы, если бы нам действительно удалось приманить зверя? Вероятно, лишь больше мертвецов, на этот раз переодетых в женскую одежду. Что бестия (так стали мы называть чудовище) не только огромный, сильный и хитрый зверь, но, судя по всему, он еще и неуязвим.

Зара наморщила лоб:

— Неуязвим? С чего ты взял?

— Двое мужчин, независимо друг от друга, утверждают, что в лесу они случайно натолкнулись на бестию и выстрелили — так же, как и тот охотник, который подошел, когда она терзала жертву. Все уверяют, что тщательно целились, и каждый клянется, что как минимум одна пуля угодила в животное, но бестию это не остановило, и на месте, где она находилась, не было обнаружено ни пятнышка крови. Поэтому у некоторых сложилось мнение, это бестия не из нашего мира.

— Нет ничего не из нашего мира, — зловещим голосом заметила Зара. — Но не это важно. Поверь, того, что подстерегает тебя в этом мире, вполне достаточно, чтобы стать твоим самым жутким кошмаром.

— Мой самый жуткий кошмар уже осуществился, — глухим голосом возразил Ян. — Четырнадцатилетняя девочка, которую зверь убил неделю назад… — Он запнулся, и голос его стал совсем тихим, когда он произнес: — Она была моей младшей сестрой. Ее звали Мира.

Не договорив, он замолчал, чтобы они не услышали слез в его голосе, но Зара почти физически ощущала его скорбь. Теперь она понимала, почему он одержим идеей убить зверя.

Он жаждет мести.

Мести за убитую сестру.

Мести за девять других молодых женщин.

Он хочет, чтобы в Мурбруке наладилась нормальная жизнь и можно было не бояться выйти из дому, чтобы женщины снова чувствовали себя в безопасности. Но Заре было ясно, что это еще не все. Было еще что-то, она это почувствовала, когда взгляд Яна устремился вдаль, к тем, кого он оставил дома, отправившись в путь.

Внезапно она догадалась.

— Как ее зовут? — необычно мягким голосом спросила она.

Ян ответил не сразу. Понадобилось время, пока он не овладел собой и своими страхами и снова поднял глаза на Зару.

— Ванья, — сказал он так, что стало совершенно ясно, что она значит для него.

— Мы обручены.

Он с гордостью высоко поднял левую руку и продемонстрировал простое кольцо из меди на пальце.

— Мы хотим пожениться, как только наступит зима.

— С ней уже ничего не случится, — сказал Фальк. — Не волнуйся. Мы позаботимся, чтобы этот призрак так же быстро исчез, как и появился, и чтобы никто больше не погиб. Не так ли, Зара?

Фальк бросил на нее взгляд, в котором читалась просьба, чтобы она согласилась с ним, хотя бы затем, чтобы успокоить Яна.

Но Зара не любила подобных обманов… Откуда ей знать, в добром или нет здравии Ванья? По словам Яна, он уже два дня как отсутствует дома, и за это время могло произойти все, что угодно.

Зара заставила Кьелля чуть ускорить ход. Она не знала, как ей ко всему этому относиться. Сказанное Яном звучало странно, даже абсурдно. Зверь, возникающий ниоткуда, чтобы вырывать сердца из груди молодых женщин… Волк, который ищет только определенный вид жертв и ускользает от переодетых преследователей, как призрак, а потом еще издевается над ними… Бестия, которую не берут пули… Все звучало крайне странно, тем более что Зара сразу исключила, что речь идет о волке. Если бы в окрестностях Мурбрука шастал бешеный волк, то животное околело бы от бешенства самое позднее через десять дней. Но зверь бесчинствует уже больше месяца.

Но если это не волк, тогда, что же это за зверь?

Зара даже не хотела думать о том, что зверь — создание потустороннего мира. Но между тем она достаточно долго путешествовала по землям Анкарии, чтобы узнать, что между небом и землей имеется немало вещей, которые и во сне не снились мудрецам; она сама была тому лучшим доказательством.

Догнавший ее Фальк прервал ее размышления.

— Что ты думаешь об этом? — спросил он. — О неуязвимом огромном чудовище из потустороннего мира? Я думал, что уже никто не верит в чудовищ. Те дни давно позади.

Пожалуй, еще несколько часов назад он сформулировал бы вопрос более бесцеремонно, но Зара предположила следующее: он опасается, что если не слишком уважительно будет высказываться на эту тему и его услышит Ян, то сделает выговор.

Зара бросила на него леденящий взгляд:

— Ты в этом уверен?

— Ну, конечно.

Фальк выдвинул нижнюю губу.

— По меньшей мере столетие прошло с той поры, когда в Анкарии в последний раз видели дракона, да и тысячелетие, как не показываются темные эльфы. И если не считать тех или иных головорезов, по непонятным причинам решивших, что я обманул их, то никаких других чудовищ я не знаю.

— Чудовища могут иметь различные формы и облики, — заметила Зара. — Кто полагает, что чудовища выглядят так, как в сказке, и их можно определить с первого взгляда, либо глупец, либо слабоумный.

Она вызывающе посмотрела на Фалька.

— Или то и другое вместе.

Фальк скорчил гримасу, но промолчал. Явно обиженный, он снова отстал. Зара повела жеребца дальше лесом, преследуемая Яном, который с мрачным выражением продолжал думать о несчастьях, обрушившихся на Мурбрук. Возможно, он спрашивал себя, чем заслужили порядочные люди, скромные труженики такую ужасную участь.

Загрузка...